Сигнал к мести (Железнодорожный детектив №13)

Сигнал к мести (Железнодорожный детектив №13)

СИГНАЛ К МЩЕНИЮ

ЭДВАРД МАРСТОН

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Дорсет, 1860 г.

Она ушла незадолго до полуночи. Не было нужды молчать, пока она одевалась, или спускаться на цыпочках по узкой лестнице. Сколько бы шума она ни производила, ее муж не просыпался. В субботние вечера всегда было одно и то же. Он катился домой, шатаясь входил в домик и делал восторженные признания в любви, прежде чем шататься вперед, чтобы потрогать ее. Пока она более или менее несла его в спальню, ей приходилось терпеть вонь пива от его дыхания и громоздкий вес его тела. Она была вынуждена слушать грубые слова, которые капали из его рта, как слизь, а затем подчиниться болезненному сдавливанию ее грудей и нескольким слюнявым поцелуям. К тому времени, как они наконец достигали вершины лестницы, он впадал в пьяный ступор. Затащив его на кровать, она снимала с него пальто, ботинки и брюки, прежде чем натянуть на него одеяло. Оглушительный звук его храпа, как всегда, сопровождался взрывами метеоризма. Со вздохом смирения она нехотя забиралась к нему и скрежетала зубами.

Брак с контролером переправы принес Ребекке Туллидж много печали и разочарований. Хотя она жила в аккуратном, компактном, двухэтажном кирпичном домике в сельской местности Дорсета, он вскоре потерял свою привлекательность. Другие женщины могли завидовать ее ухоженному саду и жаждать стабильной зарплаты, которую получал ее муж, но она не получала удовольствия ни от того, ни от другого. Она ненавидела изоляцию, унылое повторение каждого дня и, прежде всего, тот факт, что она была прикована к грубому мужчине, которого она ошибочно воображала, что может любить, почитать и слушаться. Это было непрерывное испытание.

Ей пришлось бежать.

Когда она вышла из домика, было совсем темно, но вскоре она направилась к железнодорожной линии. Однажды она почувствовала под собой шпалы

ноги, ее уверенность росла, и она зашагала со смешанным чувством облегчения и волнения. Поезда не придут еще несколько часов. Ребекка была уверена в этом, потому что расписание было высечено в ее сердце. Это было хорошо. Когда ее муж был пьян или недееспособен или просто не мог проснуться, ей приходилось брать на себя его обязанности, закрывая ворота перед приближающимся поездом и наблюдая, как он проносится мимо в пьянящей смеси ветра, дыма, пара, зловония и шума. Но сейчас она не была на дежурстве. Пусть даже на короткое время, она была великолепно свободна. Она была в совершенно особенном путешествии, перемещаясь между одной жизнью и другой. Тяжёлая работа и отчаяние остались позади; впереди лежали любовь и надежда.

Хотя она знала, на какой риск идет, она презирала опасность.

Никто другой не оказался бы за границей в такую холодную, суровую, беззвездную ночь.

С надвинутой шляпой, застегнутым пальто и шалью на плечах она чувствовала себя невидимой. Ей нужно было всего лишь пройти несколько сотен ярдов, и он был бы там. Эта мысль согревала ее тело и заставляла кровь бежать быстрее. Она наконец-то нашла облегчение от тягот своего существования. Вместо неуклюжего болвана-мужа у нее был кто-то добрый, нежный и понимающий. Вместо того чтобы уклоняться от прикосновения мужчины, имеющего законный доступ к ее телу, она отдавалась всем сердцем тому, кто не имел на нее законных прав. Его любовь к Ребекке стирала препятствия священного брака. Ничто не могло их удержать.

Отчаянно желая увидеть его и ободренная страстью, она пустилась рысью, перебегая от спящего к спящему с уверенной радостью. Это был бы вопрос всего лишь нескольких минут, прежде чем она снова бросится в его объятия.

Она еще больше ускорила шаг. Однако ее поспешность стала ее крахом. Прежде чем она увидела тело, распростертое поперек рельсов, она споткнулась о него и упала головой вперед на землю. Ее резкая боль усиливалась ее полным отчаянием. Ребекка сразу поняла, что это был он.

Все их планы внезапно были разорваны в клочья. Все их обещания, близость и нежность безжизненно лежали распростертыми на пустынном участке пути.

В конце концов, спасения не было.

OceanofPDF.com

ГЛАВА ВТОРАЯ

«Я только что разговаривал с инспектором Валленсом», — сердито сказал Колбек. «Правда ли, что вы дали ему задание в Дорсете?»

«Да, это так», — ответил Таллис.

«Но у него нет опыта борьбы с железнодорожными преступлениями».

«Вот почему сержант Лиминг будет рядом с ним. После всех дел, над которыми он работал с вами, сержант — своего рода эксперт».

«Это расследование должно быть моим , сэр».

«Успокойся, мужик».

«Инспектор Валленс слишком молод и неопытен».

«Ты мне нужен здесь, в Лондоне».

«Но это дело, для которого я подхожу идеально». Понимая, что он почти кричит, Колбек сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить тише.

«Я прошу вас пересмотреть свое решение».

«Слишком поздно — дело уже сделано».

«Тогда вам придется изменить свое мнение».

Таллис возмутился. «Не смей указывать мне, что делать!»

«Это важно для меня, — искренне сказал Колбек, — и я могу вас заверить, что это не менее важно для Лондонской и Юго-Западной железной дороги».

«Когда они отправили телеграмму в Скотленд-Ярд, я готов поспорить, что мое имя было упомянуто».

Эдвард Таллис беспокойно поерзал на своем месте. Они были в его кабинете, месте, куда Роберт Колбек входил только после вежливого стука. На этот раз эта формальность была отметена в сторону. Он распахнул дверь и ворвался в комнату, чтобы перегнуться через стол и задать свой вопрос суперинтенданту. Таллис пошел в атаку.

«Вы забываетесь, инспектор, — резко сказал он. — Вы должны уважать мой ранг и приходить сюда только по приглашению или вызову».

Конечно, в твоих словах есть доля истины. Благодаря своим успехам ты по праву заслужил прозвище Железнодорожный детектив, но

Железнодорожная система этой страны не должна быть вашей единственной сферой деятельности.

«Расширяйте свои горизонты. Боритесь с преступностью в других местах».

Колбек протянул руку. «Пожалуйста, дайте мне посмотреть телеграф».

«Оно было адресовано мне».

«Я имею право это видеть, сэр».

«Единственное право, которое у тебя есть, — это подчиняться моим указаниям. Вопрос решен. Ты останешься здесь, пока Валленс и Лиминг отправятся в Дорсет».

Все еще держа руку протянутой, Колбек стоял на своем и встретил взгляд суперинтенданта, не дрогнув. Это была битва воли. Обычно Таллис утверждал бы свою власть и отправлял его восвояси, но в данном случае он не мог этого сделать. Он видел боль и негодование в глазах Колбека и читал страшное предупреждение, которое там было. Это был не обычный спор между двумя мужчинами. У них было десятки таких споров в прошлом, и Таллис, чаще всего, выигрывал их. Однако это было одно испытание силы, которое ему было суждено проиграть. Колбек не просто настаивал на том, чтобы взять расследование под свой контроль, он, по сути, угрожал уйти в отставку, если ему не позволят это сделать.

Это — суперинтендант знал — было бы катастрофой для Скотленд-Ярда. Колбек был лучшим детективом там. Если бы инспектор был вынужден уйти, Таллис столкнулся бы с поджариванием от рук комиссара и насмешками в прессе. Редакторы распяли бы его за то, что он отправил начинающего инспектора на задание, которое само собой требовало уникальных навыков Роберта Колбека. Таллис взглянул на протянутую перед ним руку и в конце концов сдался. Потянувшись к столу, он достал телеграф и сунул его своему посетителю.

«Вас спрашивали по имени», — сварливо признался он.

«Так я и вижу», — сказал Колбек, прочитав краткое сообщение. «Железнодорожный полицейский был убит». Он поднял глаза. «Вы действительно хотите отправить инспектора Валленса в Уимборн вместо меня? Он даже никогда не слышал о штопоре Каслмена».

Таллис моргнул. «Я тоже. Что, черт возьми, такое?»

«Сейчас эта линия находится под эгидой LSWR, но когда в 1847 году впервые была построена железная дорога Саутгемптон-Дорчестер, она была известна как «Штопор Каслмена», поскольку следовала кружным путем через Нью-Форест и далее в Дорсет. Г-н Каслмен был

движущая сила формирования SDR. Его имя навсегда будет связано с извилистым путем, пройденным путем.

«Вы поразительно хорошо информированы», — признал Таллис.

«Инспектор Валленс имел любезность сказать то же самое».

«Не принижай его. Он хороший человек».

«Он также хороший детектив и вполне может стать выдающимся».

«Я возлагаю на него большие надежды, — сказал Колбек, — но я не уступлю ему ни ярда своей территории».

Положив телеграф на стол, он принял позу немого неповиновения.

Явно находясь под давлением, Таллис потянулся за сигарой, вынул одну из коробки и проделал свой обычный ритуал. Пока клубился дым, Колбек сделал несколько осторожных шагов назад.

Настроение Таллиса изменилось. Вместо его грубого и безапелляционного тона, он был нехарактерно рассудительным и извиняющимся. Сострадание не было словом, которое Колбек когда-либо использовал по отношению к своему начальнику, но он услышал отчетливый след этого в голосе другого человека.

«Я думал, что вы предпочтете остаться в Лондоне», — объяснил он.

«Я иду туда, где я нужен, сэр».

«Мне кажется, что вы сейчас здесь нужны».

«К нам поступил срочный запрос от LSWR, и я должен немедленно на него ответить. Убийство железнодорожного служащего — это вопрос…»

Его голос затих, и он уставился на суперинтенданта. Наконец поняв, что Таллис пытался сделать, он был одновременно поражен и тронут. У Колбека действительно была веская причина остаться в столице.

Его беременная жена Мадлен должна была вскоре родить. Колбек был поражен тем, что суперинтендант вообще знал о его домашней ситуации. Обычно Таллис никогда не говорил о семейных делах. Он считал, что для того, чтобы выполнять свою работу должным образом и не отвлекаясь, детективы должны быть — как и он — неженатыми. Он осуждал тех, кто женится, и не делал для них никаких особых скидок. Когда его жена Эстель собиралась родить двоих детей, Виктор Лиминг был выказан скудный сочувствие. В тот день, когда на свет появился первый ребенок, сержант помогал Колбеку раскрыть убийство в Нортгемптоне.

Но вот этот ворчливый старый холостяк на самом деле проявил внимание в кои-то веки. Таллис, возможно, не был закоренелым женоненавистником, за которого все его принимали. В то время суперинтендант был расстроен, услышав, что Железнодорожный Детектив собирается жениться, и он не скрывал своего неодобрения. И все же — к удивлению Колбека — он появился на свадьбе, показав символический знак согласия. Хотя он никогда не упоминал Мадлен и ни разу не спрашивал о ней, он явно откуда-то получил эту информацию.

«Я вижу, ты наконец меня понял», — заметил Таллис.

«Да, сэр, и я… благодарен вам».

«При любых других обстоятельствах ничто не заставило бы меня послать другого детектива на такое задание. Оно ваше по праву. Никто здесь не может бросить вам вызов. Однако в настоящее время…»

«Я все еще хочу поехать в Дорсет», — твердо заявил Колбек.

'Вы уверены?'

«До Уимборна меньше четырех часов езды на поезде. Я проверял».

«Это не суть. Это вопрос приоритетов».

Таллис был прав, и это было отрезвляющим напоминанием. Когда Колбек впервые услышал, что его вытеснил, как он это видел, другой детектив, он был глубоко ранен. Только сейчас он понял, что делал суперинтендант. Таллис намеренно держал его в Лондоне, чтобы он был рядом, когда Мадлен родит их первого ребенка. Колбек упрекнул себя за то, что не понял мотивов другого мужчины. В идеале Мадлен хотела бы, чтобы ее муж был рядом с ней в такой критический момент, но она никогда не просила его просить отпуск. Она знала, что Колбек был предан своей работе так же, как и ей. Решение было предоставлено ему, и теперь он был вынужден столкнуться с этим.

Его долг перед женой должен быть на первом месте. Он принял это. Но соблазн раскрыть еще одно железнодорожное убийство был очень силен. Колбек утешал себя словами врача, лечившего Мадлен.

Не имея возможности назвать точную дату, он сказал, что ребенок может родиться не раньше, чем через неделю, может, даже через две. Это давало Колбеку некоторую свободу действий. Он был уверен, что убийцу можно будет поймать за это время. Дорсет был преимущественно сельским графством с редким населением.

Там было бы легче охотиться на убийцу, чем в крупном городе с множеством укрытий. По крайней мере, так он сейчас говорил

сам. Как будущий отец, он хотел быть с женой, когда она родит ребенка; однако, как детектив, его немедленной реакцией на убийство было немедленное действие. После некоторого времени мучений он, наконец, объявил о своем решении.

«Мы с сержантом Лимингом отправимся в Уимборн на следующем поезде», — сказал он.

«Вы не обязаны браться за это расследование».

«Я так думаю, сэр».

«А как насчет... миссис Колбек?» — осторожно спросил другой.

«Моя жена в надежных руках, суперинтендант. Спасибо, что спросили».

У Мадлен Колбек не было недостатка в компании во время беременности.

Ее отец, Калеб Эндрюс, регулярно заходил в дом, каждый раз уговаривая ее назвать мальчика — он был уверен в его поле — в его честь. Эндрюс, бывший машинист, обрел новую жизнь, узнав о предстоящем появлении нового члена семьи. Переполненный гордостью, он также осознавал опасности, с которыми даже здоровая молодая женщина, такая как его дочь, столкнется во время родов. Как бы она ни любила своего отца, Мадлен больше всего ценила общество другой женщины. Поэтому Эстель Лиминг была желанным гостем. Имея двоих собственных детей, она могла давать советы и утешать. Поскольку ее муж работал вместе с Колбеком, она понимала разочарование от того, что его лишили его, когда его работа уводила его далеко от Лондона. Во время родов это разочарование было приправлено страхом, и она честно говорила об этом Мадлен.

Но в доме была еще одна женщина, которая приходила, и она предложила совсем другой вид поддержки. Лидия Куэйл была привлекательной, умной, молодой старой девой, которая очень любила Мадлен. Они встретились, когда Колбек пытался раскрыть убийство отца Лидии в пригороде Дерби. Вивиан Куэйл в то время был отчужден от своей дочери и переехал в Лондон, чтобы вести независимую жизнь, деля дом со старшей женщиной-компаньонкой. Приняв участие в следственном процессе по просьбе мужа, Мадлен познакомилась и подружилась с Лидией, помогая ей пережить трудное время и заслуживая ее благодарность в результате. Они быстро сблизились. Когда она

Услышав о предстоящих родах, Лидия обрадовалась за Мадлен и одновременно с этим проявила огромное любопытство.

«Вам сделают анестезию?» — спросила она.

«Это то, что посоветовал доктор, Лидия».

«Это безопасно?»

«Для Ее Величества Королевы это было достаточно безопасно», — сказала Мадлен с улыбкой. «Ходят слухи, что ей давали хлороформ во время рождения более чем одного из ее детей».

«Но даже в этом случае эта мысль меня беспокоит».

'Почему?'

«Не знаю, Мадлен. Наверное, я не доверяю анестезии.

«Ты отдаешь себя на милость сильного наркотика. Ты... теряешь контроль».

Мадлен собиралась предположить, что ее подруга, возможно, будет думать иначе, когда сама столкнется с родами, но, поскольку это было маловероятно, она ничего не сказала. Она также не затронула проблему родовых схваток. Это была слишком неделикатная тема. Эстель Лиминг была откровенна о своем собственном опыте. Поскольку у нее и ее мужа не было финансовых преимуществ, которыми обладал Колбек, анестезия никогда даже не рассматривалась как вариант. Поэтому, чтобы облегчить ее муки, ей пришлось мириться с повторным кровопусканием. Боясь расстроить ее, Мадлен решила не передавать эту информацию Лидии.

«Как вы себя чувствуете?» — спросил посетитель.

«Честно говоря, мне немного не по себе».

«На данном этапе это нормально, не так ли?»

«Я полагаю, что так и есть, Лидия».

«Вы говорили об именах?»

«Мы оставили это моему отцу. Он хочет, чтобы нашего сына назвали Калебом».

«А что, если это дочь?»

«Он будет очень разочарован».

«Но у него была своя дочь», — возразила Лидия. «Он, должно быть, очень гордится тобой, Мадлен. Ты не только вышла замуж за известного детектива, ты стала талантливой художницей».

Мадлен слабо улыбнулась. «Я уже давно не могу стоять перед мольбертом. Я ужасно скучаю по нему». Она вздохнула. «Хотя не так сильно, как я буду скучать по мужу».

«Зачем? Куда он идет?»

«Ему поручили расследование убийства».

Лидия была ошеломлена.

«Но сегодня воскресенье ».

«Это не имеет значения. Роберту часто приходится работать семь дней в неделю. Письмо из Скотленд-Ярда пришло незадолго до тебя. Он направляется в Дорсет».

На этот раз ситуация изменилась. Благодаря своему высшему званию, образованию и навыкам детектива, Колбек всегда держал руку на пульсе своего сержанта. Виктор Лиминг с готовностью подчинялся ему. Теперь, однако, он был в доминирующей позиции. Отцовство было единственной областью, в которой Колбек не мог сохранить свой статус естественного лидера. Ему пришлось быть почтительным.

«Имел ли это для тебя какое-то значение, Виктор?» — спросил он.

«О, да, сэр».

«Каким образом?»

«Ну, ты, должно быть, помнишь то время, когда я носил форму».

«Да», — сказал Колбек, ухмыляясь. «Ты был бесстрашен до безрассудства. Ты жаждал действий. Независимо от того, насколько силен или опасен преступник, ты сражался с ним с яростью».

«Это было до того, как у меня появились дети, инспектор».

«Вы поняли, что благоразумие — лучшая часть доблести?»

«Я узнал, что Эстель и двое мальчиков во всем зависят от меня.

«В результате я дважды думаю, прежде чем совершить что-то необдуманное».

«Я осмелюсь предположить, что отцовство также смягчит мое поведение».

«О, так и будет — и такими способами, которые вы не можете предвидеть».

«Я надеюсь, что это никак не повредит мне».

«Ничто не может этого сделать, сэр».

Они ехали в пустом вагоне поезда, который мчался прочь от станции Ватерлоо, конечной станции LSWR в Лондоне. Колбек был готов принять любой совет, который сержант мог ему дать. Внешне они представляли собой странный контраст. Красивый инспектор был известен в Скотленд-Ярде своей элегантностью, в то время как его уродливый спутник часто подвергался насмешкам за свою неряшливость. Даже во фраке и цилиндре Лиминг умудрялся выглядеть растрепанным и смутно зловещим.

Что бы ни дало ему отцовство, оно не научило его правильно одеваться.

«Что мы ожидаем найти в Дорсете, сэр?» — спросил Лиминг.

«Я думаю, мы найдем что-то, с чем никогда раньше не сталкивались», — сказал Колбек. «Большинство железных дорог строятся для того, чтобы соединить города с процветающей промышленностью и потребностью в быстрой и дешевой транспортировке сырья».

С другой стороны, Castleman Corkscrew — это по сути сельская линия, которая связывает несколько небольших торговых городов, а в некоторых случаях и просто деревни». Он развернул лежавшую рядом с ним карту. Она была одной из большой коллекции, которую он держал в своем офисе, чтобы по пути знакомиться с новым местом назначения. «Позвольте мне показать вам. Это маршрут, по которому мы пойдем».

Лиминг следил за движением пальца Колбека, который прослеживал маршрут от Саутгемптона до Уимборна и далее до Дорчестера. Снова и снова он, казалось, замыкался на себе. Сержант был озадачен.

«Я думал, что кратчайшее расстояние между двумя местами — это прямая линия».

«В нашем путешествии вы встретите не так уж много таких».

«Почему бы не выбрать более прямой маршрут?»

«Есть много причин, Виктор. Необходимо было принять во внимание права доступа к землям Короны, по финансовым причинам нужно было избегать серьезных препятствий, создающих особые трудности для подрядчиков, и есть вечная проблема корыстных интересов».

'Что ты имеешь в виду?'

«Люди ожидают возврата своих денег», — сказал Колбек. «Если они вкладывают большую сумму в новую железную дорогу, они делают это для того, чтобы город, в котором они живут или ведут свой бизнес, был включен в сеть».

«Но некоторые из этих мест вдоль линии выглядят так, будто они не более чем дырка в изгороди, сэр», — заметил Лиминг, вглядываясь в карту. «Станция в Болье, например, выглядит так, будто она находится в нескольких милях от самой деревни. Они что, сошли с рельсов?»

Колбек покачал головой. «Есть и другое объяснение. Оно связано с комиссарами по королевским лесам и лесному хозяйству. Они, должно быть, оказали влияние».

«Я все еще думаю, что мистеру Каслману придется за многое ответить. Его железная дорога — это бардак».

«Строго говоря, он не был ответственен за беспорядок. Извилистый маршрут на самом деле был спроектирован инженером. Я помню, как где-то читал, что мистер Каслман отдавал предпочтение маршруту, который был бы на восемь миль короче. Однако, — подчеркнул Колбек, — мы здесь не для того, чтобы кого-то критиковать. Мы должны просто приспособиться к условиям, которые найдем, и извлечь из них максимум пользы».

«Что это за место — Уимборн?»

«Я думаю, что после Лондона это место покажется мне очень узким».

«Жаль, — сказал Лиминг. — Я чувствую себя как дома только в большом городе».

«В Дорсете нет крупных населенных пунктов, Виктор. Вы должны быть готовы вдыхать запахи деревни ради разнообразия и пачкать свои ботинки грязью».

«Кто нас звал?»

«Мистер Эмброуз Фелтем. Он директор LSWR и живет в Уимборне. Это он послал телеграмму суперинтенданту».

«Мне бы хотелось иметь больше подробностей. Пока нам известно только, что был убит железнодорожный полицейский».

«Для меня этого достаточно», — сказал Колбек.

OceanofPDF.com

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На расстоянии двое мужчин на платформе станции Уимборн были заметно похожи друг на друга. Примерно одного роста и комплекции, оба были в форме и излучали чувство власти. Более пристальный взгляд показал, что между ними были значительные различия. Бертрам Мейкок, более пожилой, более обветренный и с седеющей бородой, был местным констеблем, человеком с философским складом ума, который привнес определенную степень терпимости в работу правоохранительных органов города. Это нравилось большинству, но не всем, жителям. Ричард Сатчвелл, напротив, был напряженным человеком в возрасте около тридцати лет с горящими глазами и крючковатым носом, чрезмерно усердно исполнявшим свои обязанности в качестве одного из двух железнодорожных полицейских, назначенных на станцию. Его юрисдикция простиралась только до железнодорожной собственности и немного дальше, но он имел тенденцию вести себя так, как будто у него была такая же власть и размах, как у Мейкока.

«Рано или поздно это должно было случиться, Берт», — торжественно сказал он.

«Я не согласен».

«Джон Бедлоу расстроил слишком многих людей».

«В свое время я расстраивал некоторых», — сказал Мейкок, улыбаясь, — «а вы пострадали еще больше, насколько я знаю, но никто не считает, что Уимборну было бы лучше без нас с вами. Чтобы убить человека, нужно нечто большее, чем просто расстроиться».

«Я думаю, что кто-то сводил старые счеты».

«Значит, он был сильным человеком — или это, или он был не один. Джон был крепок, как тик. Немногие могли бы одолеть его в одиночку».

«Вероятно, его застали врасплох».

«Пусть этот парень из Лун'уна решит это, Дик. Вот почему он идет».

«Я никогда не слышал об этом инспекторе Колбеке».

«Мистер Фелтэм говорит, что он знаменит. Нам повезло, что он у нас есть».

«Говори за себя», — с обидой сказал Сатчвелл. «Мы с тобой могли бы раскрыть это преступление вдвоем, Берт. Нам не нужен знаменитый детектив из Скотленд-Ярда. По праву, арест должен был произвести я. Мы с Джоном Бедлоу были коллегами. Мой долг — поймать его убийцу».

«Вам придется подраться с инспектором, и ждать придется недолго. Поезд уже идет. Он будет с нами в самое ближайшее время».

Сатчвелл приложил ладонь к уху. «Я ничего не слышу».

«Тогда тебе следует промыть свои люфты. Они сейчас лопнут».

«Ага», — сказал другой, прислушиваясь более внимательно, — «кажется, теперь я слышу».

Вскоре они тоже его увидели. Заранее оповещенный клубами дыма, он внезапно появился в поле зрения с чувством цели, решительно пыхтя, пока не начал терять скорость и не выбрасывать клубы дыма менее агрессивно. Когда он наконец подъехал к станции, он на удивление плавно остановился. Стремясь встретить детективов, Мейкок двинулся вперед, но его спутник держался позади, пока они не вышли на платформу. Пока констебль оказывал им радушный прием, Сатчвелл осматривал новичков. Он не был впечатлен. В его глазах Лиминг имел телосложение фермера, одетого несоответствующе в красивую одежду, а Колбек был денди, чья внешность заставила Сатчвелла презрительно усмехнуться. В ответ на жест Мейкока железнодорожный полицейский вышел вперед, чтобы его представили новичкам, и обнаружил, что у обоих мужчин — особенно у Колбека — было очень крепкое рукопожатие.

«Мистер Фелтем ожидает вас», — сказал он услужливо. «Он забронировал для вас комнаты в King's Head. Я должен отвезти вас туда прямо сейчас, а затем проводить в дом мистера Фелтема».

Мейкок усмехнулся. «Это не дом, Дик. Это маншун».

«Мистер Фелтхэм очень хочет увидеть вас как можно скорее, инспектор».

«Если бы он был таким нетерпеливым», — сухо сказал Колбек, — «он бы приехал и поприветствовал нас лично. Я послал ему телеграмму, чтобы предупредить о времени нашего прибытия». Он повернулся к Мейкоку. «Где тело, констебль?»

«О, это у доктора Кеддла, сэр».

«Вы были первым, кто это обнаружил?»

«Нет, инспектор».

«А как насчет тебя, Сатчвелл?»

«Я узнал, что произошло убийство, только когда меня разбудили в постели»,

- сказал другой, защищаясь.

«Кто на самом деле его нашел?»

«Сим Копси. Он пастух».

«Тогда вот с этим человеком я хотел бы поговорить в первую очередь», — решил Колбек.

Сэтчвелл был ошеломлен. «А как насчет мистера Фелтхэма?»

«Он может подождать своей очереди. Помогите сержанту с нашим багажом и отвезите его в Кингс-Хед. Я присоединюсь к нему там в свое время».

«Мистер Фелтхэм будет очень расстроен, если вы сначала пойдете куда-нибудь еще».

«Это его прерогатива».

«Он более или менее настаивает».

«Мы не получаем от него приказов», — спокойно сказал Колбек. «Копси — тот человек, с которым мне нужно встретиться. Он может рассказать мне что-то полезное об этом преступлении».

Он передал Сэтчвеллу свой чемодан. «Все, что может сделать мистер Фелтэм, — это повторять слухи».

«Пойдем», — сказал Лиминг, отходя. «Отведи меня к Голове короля».

Бросив угрюмый взгляд на инспектора, Сатчвелл встал рядом с Лимингом.

«Вы должны извинить Дика», — сказал Мейкок. «Я и Бедлоу были коалиггсами».

«Это не оправдание плохим манерам».

«Дик Сатчвелл — хороший человек, сэр».

«А как насчет мистера Копси?»

Мейкок хихикнул. «О, Сим — злой старый дьявол».

«На какой ферме он работает?»

«Это недалеко от God's Blessin' Green».

Колбек был удивлен. «Неужели такое место действительно существует?»

'О, да.'

«Это далеко?»

«Сима там не будет, инспектор».

«Тогда где он?»

Глаза Мейкока заблестели. «Я тебе покажу».

Станция Уимборн находилась в сельской местности недалеко от берега реки Стаур.

Поезда, идущие оттуда в Пул и далее, пересекали реку по деревянному виадуку. Поскольку город находился на некотором расстоянии, Сатчвелл приобрел ловушку, чтобы доставлять туда посетителей. Когда она отправлялась в путь

Неторопливо, они с Лимингом сидели рядом. Это был вид транспорта, который подходил сержанту. Он ненавидел путешествовать на поезде и горько жаловался всякий раз, когда ему приходилось отправляться в очередное долгое, шумное, неудобное путешествие. Единственное, что примиряло его с регулярным использованием железнодорожной сети, была привилегия работать рядом с Колбеком. Из многих вещей, которым он научился у инспектора, одной была важность сбора разведданных при каждой возможности. Сатчвелл явно дулся рядом с ним. Работая рядом с жертвой убийства, он должен был обладать ценными знаниями о нем. Лиминг принялся выдавливать это из железнодорожного полицейского.

«Что за человек был Бедлоу?» — спросил он.

«Он хорошо выполнил свою работу».

«Я спрашиваю о его характере».

Сатчвелл пожал плечами. «Джон был в порядке, когда ты узнал его поближе».

«Был ли он дружелюбным, отзывчивым, легко ли с ним работать?»

«Мы ладили».

«Он был женат?»

«О, нет», — решительно сказал другой. «Он был не из тех, кто женится».

«Как долго он здесь проработал?»

«Два года. Его перевели из Дорчестера».

«И как долго вы здесь?»

«Три с половиной года».

«Значит, у вас был стаж».

«Это было не совсем так», — с ноткой кислой мимики сказал Сатчвелл. «Поскольку он был старше и работал в окружном центре, Джон чувствовал, что он должен быть главным».

«Вы хотите сказать, что он любил показывать всем свое влияние?»

«Это один из способов выразить это».

«У нас есть такой суперинтендант», — признался Лиминг. «Вы часто видели Бедлоу, когда были не на дежурстве?»

«Не совсем — я семейный человек».

«А он был холост и беззаботен». Сэтчвелл ничего не сказал. «Он был из тех людей, которые наживают себе врагов?»

«Ну, он нелегко заводил друзей, я могу вам сказать. Джон так и не научился быть вне службы. Когда он не носил форму, он вел себя так, будто все еще был в ней. Некоторым это не нравилось».

«Некоторые люди?» — повторил Лиминг. «Можете ли вы назвать мне какие-нибудь имена?»

«Нет, сержант, я не могу».

'Почему нет?'

«Просто было общее настроение против него. Когда он приходил в паб, большинство из тех, кто там был, отворачивались».

«Откуда ты знаешь? Я думал, ты никогда не проводишь с ним время вне службы».

«Ты слышишь всякое».

«Он всегда работал на железной дороге?»

«О, нет, он провел несколько лет в качестве егеря в большом поместье по ту сторону Шерборна. Джону бы это понравилось, разгуливать с ружьем под мышкой. Он всегда хвастался своим умением ловить браконьеров».

«Это хорошая подготовка для железнодорожного полицейского».

«Он продолжал говорить мне одно и то же».

«Ранее вы сказали, что сегодня утром вас вытащили из постели».

«Это было как раз перед рассветом. Берт Мейкок послал кого-то постучать в мою дверь. Я оделся и помчался прямо на место происшествия».

«Как был убит Бедлоу?»

«Джон получил удар ножом в спину и…» Последовала длительная пауза.

«И?» — подсказал Лиминг.

Сатчвелл смотрел прямо перед собой. «И его рот был открыт.

«Ему проткнули язык и вставили штопор в челюсть».

Сержант поморщился. « Штопор ?»

«Да, сержант, большой».

Хотя Сатчвелл изо всех сил старался это скрыть, Лиминг мог поклясться, что услышал в голосе мужчины нечто, граничащее с тихим удовлетворением.

Саймон Копси видел смерть во многих формах. Когда железная дорога была впервые построена тринадцать лет назад, он потерял овец, которые забрели на рельсы перед приближающимся поездом. Он регулярно убивал вредителей и ловил кроликов, чтобы разнообразить свой рацион. Мертвые животные были обычным явлением. Однако чего он никогда раньше не делал, так это не видел труп убитого человека, особенно того, с которым обошлись таким странным образом.

Он долго ломал голову над штопором, прежде чем позвать на помощь.

Копси мгновенно обрел известность и стремился ее использовать. Вместо того чтобы вернуться к своей пастве, он направился в «Веселый пастух», маленький, убогий, непривлекательный паб на дороге из Уимборна. Его соломенная крыша была ужасно запущена, а два окна были разбиты, но это не остановило Копси. Он стучал в дверь, пока хозяин, наконец, не открыл ее, впустив его под впечатлением от истории, которую он должен был рассказать.

За бесплатной пинтой посетитель объяснил, как он наткнулся на тело Джона Бедлоу, умолчав, что на самом деле это его собака Сэм нашла его. Сэм не стал ему противоречить. Он был счастлив, свернувшись у ног своего хозяина. Когда паб открылся, люди потянулись туда, каждый из них был заворожён историей отвратительного убийства, рассказанной с жутким энтузиазмом. Копси был в своей стихии, образе весёлого пастуха.

Он не только имел пленную аудиторию, каждый новый посетитель покупал ему новую пинту и относился к нему с преувеличенным уважением. К тому времени, как Колбек прибыл в паб с Мэйкоком, старый, сморщенный пастух довольно похрапывал вместе со своей собакой рядом с ним. Мэйкок обменялся несколькими словами с хозяином, представил детектива, затем потряс Копси, чтобы разбудить его.

«Что происходит?» — спросил пастух, невнятно выговаривая слова.

«Пора просыпаться, Сим», — любезно сказал Мейкок.

«Кто это сказал?» Открыв глаз, он увидел полицейскую форму. «Это был не я», — запротестовал он. «Я не был рядом с этими курами, и Сэм тоже».

Собака залаяла в знак согласия. Помогая ему снова сесть прямо, Мейкок объяснил, зачем они здесь. Со своей стороны, Колбек задавался вопросом, насколько надежным свидетелем будет пьяный пастух. Он заметил, что на рукаве покрытого грязью халата мужчины были следы крови, и спросил себя, как кто-то может носить деформированную шляпу, которую за эти годы так сильно колотили ветер, дождь и снег, что она грозила развалиться по швам. Он дал Копси время собраться с мыслями. Обещание еще пива помогло старику сконцентрироваться, и он протянул ему скелетообразную руку.

«Вы получите его потом », — твердо сказал Колбек, — «когда вы расскажете мне то, что я хотел услышать. Итак, когда и как вы нашли жертву убийства?»

«Это было в Вест-Мурсе», — сказал Копси, встряхнувшись и полностью проснувшись. «Я спас его, сэр, вот что я сделал. Я спас Джона Бедлоу».

«Но он ведь уже был мертв, не так ли?»

«О, да, но они были растянуты поперек путей. Шея бедняги была на самой линии. Если бы пришел поезд, он бы оторвал ему голову». Он сделал яркий жест. «А потом, конечно, был штопор».

«Вы никогда не говорили мне, что Джон был на самой линии», — пожаловался Мейкок. «Когда я добрался туда, он лежал рядом с рельсами».

«Я был слишком потрясен, чтобы рассказать тебе все, Берт».

«Тогда расскажите нам все сейчас», — терпеливо сказал Колбек, — «и вспомните как можно больше подробностей».

Обрадованный еще одной аудиторией, Копси прочистил горло и начал свой рассказ. В ходе повторения он оброс всевозможными украшениями, но Колбеку было несложно отделить факты от причудливых украшений. Пастух добавил несколько существенных новых деталей к версии, которую Мэйкок уже дал детективу.

Когда все закончилось, Колбек купил пинту пива для Копси, но оставил ее соблазнительно вне досягаемости на барной стойке. Засунув руку под пальто, он достал блокнот и карандаш.

«Прежде чем я передам вам ваш напиток, — сказал Колбек, открывая блокнот на чистой странице, — я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали».

«Что это, сэр?»

«Вы знаете, что это?»

Колбек нарисовал две параллельные линии, затем соединил их вместе серией более мелких линий, расположенных на равных интервалах. Он показал рисунок пастуху.

«Это железнодорожные пути», — сказал старик.

«Возьми карандаш и нарисуй тело точно таким, каким ты его нашел».

«Я не художник, сэр».

«Он был под таким углом?» — спросил Колбек, рисуя фигурку из спичек.

«Нет, нет, ты все неправильно понял».

«Тогда что насчет этого?»

Колбек создал еще несколько трупов на бумаге, прежде чем он, наконец, поместил один в точно правильное положение. Голова мужчины — крошечный кружок — находилась над одной линией, а его ноги — над другой, параллельной ей.

Копси взволнованно кивнул, а Сэм добавил несколько праздничных лаев для пущего эффекта. Убрав свой блокнот, Колбек потянулся за кружкой и отдал ее старику. Детектив почувствовал, что теперь у него есть над чем поработать. Вскоре после того, как Джона Бедлоу стащили с рельсов, молочный поезд прогрохотал мимо. Если бы тело было в своем первоначальном положении, его бы разрубило на три части. Пастух не только не допустил, чтобы кровавое месиво изуродовало рельсы, он избавил машиниста и пожарного молочного поезда от кошмаров о том, что они непреднамеренно сделали. Убийство бродячих животных — это одно, всегда прискорбно, но это профессиональный риск. Калечение человеческого тела — это совсем другой масштаб.

Когда он вышел из паба вместе с Колбеком, полицейский проявил любопытство.

«Почему вы спросили о его положении?»

«Я подумал, что это может дать мне полезную подсказку».

«И это было сделано?»

«О, да», — сказал Колбек. «Пастух поступил правильно, оттащив тело. Я предполагаю, что Бедлоу убили в другом месте, а затем отвезли в определенную точку на пути. Вместо того чтобы перебросить его через линию, его очень осторожно туда поместили».

Мейкок пожал плечами. «Я вас не понимаю, сэр».

«Он был не просто жертвой убийства. Он был жертвой».

Несмотря на свою нелюбовь к пребыванию вдали от дома, Лиминг был приятно впечатлен Уимборном. Это был красивый город, в котором доминировал собор с двумя башнями, каждая из которых была построена в разных архитектурных стилях. Он был поражен странностью его внешнего вида, потому что он был построен из известняка с вкраплениями темного, ржавого камня, что придавало ему странно пятнистый вид. Отель King's Head находился на главной площади. Он представлял собой ряд квадратных колонн, выступающих из фасада, и имел как успокаивающую симметрию, так и однородный цвет. Интерьер был столь же приятен. Взяв на себя управление чемоданом Колбека, Лиминг был забронирован и проводился в комнату, настолько просторную, что она была больше, чем вся площадь его дома в Лондоне. Когда он оглядел то, что было для него роскошными удобствами, он с тоской подумал о своей семье и пожалел, что не может позволить себе привезти их в такое место. Его

Окно выходило на площадь, и он провел несколько минут, просто глядя на оживленную сцену внизу.

Сняв шляпу и пальто, он плюхнулся в кресло и наслаждался редким моментом расслабления. Как только расследование наберет обороты, времени на отдых будет мало, потому что он знал, как сильно Колбек хочет раскрыть убийство в кратчайшие сроки. Это потребует долгих часов и упорной работы. Между тем, он мог насладиться минутой безделья. Это длилось недолго. Раздался стук в дверь, и он открыл ее, обнаружив, что смотрит на лицо Ричарда Сатчвелла.

Железнодорожный полицейский ухмылялся, как озорной мальчишка, который только что втянул своего одноклассника в серьезные неприятности, выдав его директору.

«Вас немедленно вызывают вниз», — предупредил он.

«Инспектор вернулся?»

«Нет, сержант. Это мистер Фелтхэм хочет вас видеть, и он совсем не обрадовался, когда я сказал ему, что вы задерживаетесь. Он ждет. Вам лучше поспешить».

Получив пальто, Лиминг надел его и последовал за ним в гостиную. Эмброуз Фелтем стоял там, положив одну руку на спинку стула, а другую на бедро. Невысокий, худой, хорошо одетый мужчина лет пятидесяти, он увеличил свой рост, надев исключительно высокий цилиндр. Свиные глазки сверкали над густыми усами. Легким движением руки Сатчвелл отпустил его.

«Итак, — сказал Фелтхэм, оглядев его с ног до головы с явным опасением, — вы сержант Лиминг».

«Да, мистер Фелтэм».

«Я ожидал, что ты придешь прямо ко мне».

«У инспектора Колбека были другие приоритеты».

«Меня это очень раздражает».

«Не было никакого намерения расстроить вас, сэр. Просто инспектор хотел поговорить с человеком, который действительно нашел тело».

Фелтхэм фыркнул. «Это будет пустой тратой времени».

'Почему?'

«Он не добьется никакого толку от Сима Копси. Этот старый негодяй, наверное, уже пьян как сапожник. Он и в лучшие времена не очень красноречив».

«Вы его знаете, сэр?»

«Я должен это сделать, сержант», — высокопарно сказал другой. «Я здесь мировой судья, и я потерял счет, сколько раз Копси представал передо мной. Я приговаривал его за все, от организации драки до кражи кур. Он может утверждать , что был первым, кто нашел Бедлоу», — добавил он, постукивая себя по носу, — «но может быть и совсем другое объяснение».

«Вы имеете в виду, что он подозреваемый?»

«Что он делал в таком месте в такое время ночи? Спросите себя. Копси живет за много миль отсюда. У него не было причин находиться где-то рядом с Вест-Мурсом».

«А как насчет самого мистера Бедлоу? Он живет поблизости?»

«Нет, у него есть коттедж здесь, в Уимборне».

«Так что же он делал посреди ночи?»

«Я рассчитываю, что вы с инспектором это выясните». Он погрозил пальцем. «В целом, это законопослушный город. У нас есть своя доля мелких преступлений, как я прекрасно знаю, но обычно у нас не происходит ничего столь серьезного. Убийство оставляет отвратительное пятно. Я вызвал вас сюда, чтобы вы убрали беспорядок».

«Мы пришли в интересах правосудия, мистер Фелтхэм».

«Ну да, это само собой разумеется».

«Ввиду ваших комментариев», — едко сказал Лиминг, — «я скорее почувствовал, что это необходимо сказать». Свиные глазки сверкнули. «Сатчвелл сказал мне, что у жертвы убийства было очень мало родственников. Единственный, о ком он знал, — это кузен в Дорчестере».

«Если он ваш ближайший родственник, вам придется с ним связаться».

«Нам не нужно, чтобы он опознал тело. По-видимому, это уже сделали несколько человек. Мистер Бедлоу, похоже, был хорошо известен».

«Возможно, его хорошо знали, но не любили», — сказал Фелтхэм. «Он был чертовски красив, судя по всему, и в некотором роде дамский угодник. Я бы нисколько не удивился, если бы убийцей оказался ревнивый муж, жена которого привлекла внимание Бедлоу».

«Мистер Копси женат?»

«Боже мой, нет! Он отвратителен. Какая женщина посмотрит на него дважды?»

«Тогда это разрушает вашу теорию о том, что он является подозреваемым, сэр».

Лиминг отметил: «Если мы ищем мстительного мужа, мы можем править

«Копси вышел. В любом случае, убийство — это большой шаг вперед по сравнению с устраиванием драки и кражей кур».

«Надеюсь, вы не иронизируете, сержант».

Лиминг был с каменным лицом. «Это никогда не пришло бы мне в голову, сэр».

«Как долго вы работаете с инспектором Колбеком?»

«Должно быть, по крайней мере, десять лет».

«Он всегда такой своенравный?»

«Он бы назвал это методичностью».

«Я отдал распоряжение, чтобы он немедленно пришел ко мне. Мне нужно убедить его в важности избавления Уимборна от этого ужасного клейма как можно скорее».

«Вам не нужно говорить ему это, сэр. У него есть свои причины для скорейшего решения. Между тем, позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы забронировали нам номер в этом отеле. Размещение отличное».

«Я не привез вас в Дорсет на праздник, сержант», — резко ответил Фелтхэм. «Вы здесь с определенной целью».

«Мы это прекрасно понимаем, сэр».

Фелтхэм поднял глаза, когда Сатчвелл снова появился в гостиной.

«Ну что ж, — потребовал он. — Вы нашли инспектора?»

«Да, сэр», — ответил другой. «Я только что видел, как он входил в дом доктора Кеддла».

«Черт побери!» — воскликнул Фелтхэм, ударив ладонью по спинке стула. «Сначала эта блошиная овчарка, а теперь доктор. Почему этот человек все время от меня уворачивается? Я привел его сюда, чтобы он раскрыл убийство, а не играл в прятки».

Лиминг не смог сдержать дикого смеха.

Осмотрев труп и заметив единственное входное отверстие в спине мужчины, Колбек натянул саван на обнаженное тело и подошел к маленькому столу. В миске стоял окровавленный штопор. Он поднял его, чтобы осмотреть, а затем повернулся к врачу, приподняв бровь.

«Не спрашивайте меня, инспектор», — сказал Кеддл, подняв обе ладони. «Я понятия не имею, почему убийца счел необходимым добавить этот ужасный штрих».

«Убийство с помощью штопора на улице Каслмана», — размышлял Колбек. «Это то, что у нас здесь?»

«У нас есть доказательства отвратительного преступления. Это все, что я могу сказать».

Оливер Кеддл был упитанным мужчиной средних лет с лысой головой, окаймленной волосами в стиле, напоминающем тонзуру. Однако в его манерах не было ничего монашеского. Он был кипучим человеком, избегавшим торжественности. Вместо того чтобы молиться за жертву, его ответ был почти беззаботным.

«Ну, это, безусловно, оживило мой день», — сказал он. «Обычно я трачу время на диагностику незначительных недомоганий или на то, чтобы отговаривать людей от излишеств. Человеческое тело способно подхватить бесконечное количество болезней, но мне, похоже, достается лишь ограниченная доля, большинство из которых удручающе скучны. Бедлоу — самый интересный пациент, который у меня был за последние годы».

«Он не совсем пациент, доктор Кеддл», — сказал Колбек, кладя штопор на место.

«В каком-то смысле, я полагаю, что нет. Он находится далеко за пределами досягаемости скромных медицинских навыков, которыми я обладаю». Он указал на дверь. «Почему бы нам не зайти в гостиную и не оставить Бедлоу в покое?»

«Это хорошая идея, сэр».

«К сожалению, он не в состоянии разгадать загадку штопора».

Кеддл повел его в гостиную, затем повернулся к Колбеку.

«Вы, должно быть, видели много жертв убийств в свое время».

«Да, — сказал другой, — но ни одно из них не было столь интригующим, как это».

«Уимборн будет в шоке от этого дела. Для нас это неприятная новость», — объяснил Кеддл. «У нас и раньше случались убийства в Дорсете, но они, как правило, происходили западнее. Я никогда не знаю, радоваться или разочаровываться. За последнее десятилетие у нас было два. Самым громким из них было убийство Марты Браун, которая забила своего мужа топором. Он был на двадцать лет моложе, но он явно не ровня ей. Преступление произошло недалеко от Биминстера. Марту повесили в Дорчестере четыре года назад на глазах у огромной толпы».

«Я против идеи публичных казней», — серьезно заявил Колбек.

«Я тоже, инспектор, это вызывает неправильные эмоции». Они услышали звонок в дверь. Кеддл провел рукой по макушке. «Я все еще ломаю голову над этим штопором».

«Я думаю, это было символично, сэр».

«Это вполне может быть, но… символ чего ?»

«Это пронеслось у него на языке», — вспоминает Колбек. «Кто-то пытался сказать нам, что он склонен ко лжи? Или в этом есть какой-то другой смысл?»

Они услышали приближающиеся шаги. Дверь открылась, и появился слуга, запыхавшийся Эмброуз Фелтем. Пройдя сотню ярдов от отеля, он успел набраться сил. Не снимая шляпы, он указал на Колбека.

«Вот ты, наконец!» — воскликнул он. «Я уже начал думать, что ты призрак. Почему ты избегаешь меня?»

«Это мистер Фелтем», — сказал Кеддл, представляя их. «И нет нужды кричать, Эмброуз. У инспектора отличный слух».

«Возможно, так оно и есть, — возразил Фелтхэм, — но он ужасно не дотягивает, когда дело доходит до соображений. Это серьезный недостаток, на мой взгляд».

«Мне жаль, что вы так считаете, сэр», — сказал Колбек с обезоруживающей улыбкой. «Я не был намеренно невежлив. Я очень благодарен вам за то, что вы обратились к нам, чтобы заняться этим захватывающим делом. Просто я счел важным поговорить с человеком, который первым нашел тело. После него я хотел осмотреть труп».

«Значит, я занимаю третье место после пьяного пастуха и трупа, не так ли? Или вы хотели сделать что-то еще, прежде чем соизволить доложить мне?»

«Как ни странно, сэр, но так и было. Мне бы хотелось срочно осмотреть место преступления».

«Когда же вы обратите на меня внимание ?» — завопил Фелтхэм.

«Инспектор просто следует процедуре», — сказал Кеддл, пытаясь его успокоить. «Он уже много раз оказывался в такой ситуации».

«Да», подтвердил Колбек, «но я не избегал вас, сэр. Если вы так жаждете меня увидеть, предлагаю вам сопровождать меня в Уэст-Мурс. Вы сможете осмотреть место преступления вместе со мной. Вас это устроит?»

«Это очень разумная идея, Эмброуз».

«Не вмешивайся в это, Оливер», — пробормотал Фелтхэм.

«Я профессионально этим занимаюсь».

«Тогда оставьте комментарии для дознания». Выпрямившись во весь рост, он посмотрел на Колбека. «Я рассчитываю участвовать в этом расследовании на каждом этапе. Вы понимаете?»

«Я вас прекрасно понимаю, сэр», — сказал Колбек.

«Я хочу быть там, когда вы арестуете человека, совершившего это убийство».

«Откуда вы знаете, что это был мужчина?»

Фелтхэм развел руками. «Кто еще это мог быть?»

«Это могла быть и женщина», — утверждал Колбек. «Чтобы убить его, достаточно было одного удара ножом, а большинство женщин смогли бы использовать штопор так, как он использовался».

«Это полная чушь, инспектор. Это преступление, сопряженное с явной жестокостью».

'Так?'

«Я готов поспорить, что это дело рук мужчины».

«Почему ты так говоришь?»

«Женщины просто не делают таких вещей».

«Как правило, они этого не делают», — согласился Колбек. «Но как раз перед вашим приездом доктор Кеддл рассказывал мне о недавнем домашнем убийстве в Дорсете, когда жена зарубила мужа топором. Кажется, ее звали Марта Браун». Он посмотрел Фелтхэму в глаза. «Я бы назвал это преступлением явной жестокости — как по-вашему?»

OceanofPDF.com

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Не в первый раз Калеб Эндрюс размышлял о том, что в его время все было совсем по-другому. Когда его жена ждала рождения их единственного ребенка, уход, который она получала, основывался исключительно на том, что он мог себе позволить, а в то время он получал низкую зарплату. Ситуация Мадлен была бесконечно лучше. Выйдя замуж за детектива-инспектора, который также имел независимые средства, она жила в прекрасном доме и получала лучшее медицинское обслуживание. Хотя он был рад за свою дочь, он хотел, чтобы его жена могла наслаждаться таким же обращением и комфортом. Эндрюс был убежден, что он скоро станет отцом сына. Однако, когда Мадлен появилась на свет, он был взволнован и вскоре обнаружил, что есть особые радости в воспитании дочери. В конце концов роли поменялись. После безвременной смерти жены Эндрюс был так убит горем, что не смог справиться, и именно Мадлен стала для него как родитель. Он никогда не забывал, как она поддерживала его в трудные времена, и задавался вопросом, смог ли бы какой-либо другой сын сделать это так же хорошо и безропотно.

«Как ты себя чувствуешь, Мэдди?» — спросил он.

«Почти то же самое».

«Что говорит врач?»

«Он доволен тем, как все идет».

На самом деле, он сказал гораздо больше, но это была не та информация, которую она хотела передать отцу. Хотя она доверила все Колбеку, она чувствовала себя слишком неловко, чтобы обсуждать некоторые детали с отцом, а Эндрюс, со своей стороны, был слишком неловко, чтобы просить о них. Когда он зашел к ней тем утром, она полулежала в постели в халате. Он чувствовал себя неловко.

«Ты должна сказать мне, если я мешаю, Мэдди».

Она рассмеялась. «Не будь глупым».

'Если вы понимаете, о чем я.'

«Я всегда рад тебя видеть, отец».

«Но скоро настанет время, когда…» Он позволил своим словам повиснуть в воздухе, и она кивнула. Эндрюс огляделся. «Где Роберт?»

«Он на работе».

Он сел. «Твой муж должен быть здесь и заботиться о тебе».

«Где ты был, когда я родился?»

«Я работала». Она понимающе улыбнулась. «Не вини меня, Мэдди.

«У меня не было выбора. Я просто не мог взять отпуск. Роберт старше меня в то время. Он мог взять отпуск, когда захочет».

«Проблема в том, что на самом деле он этого никогда не хочет».

«Вы и ребенок должны быть на первом месте».

«Роберт это ценит. Он обещал вернуться в Лондон вовремя».

Эндрюс напрягся. «Откуда?»

«Ему пришлось отправиться в Дорсет, чтобы провести расследование».

«Это ужасно, Мэдди!» — воскликнул он. «У него нет времени шляться по окрестностям. Его место здесь, рядом с тобой».

«Он не то чтобы шатается, отец. Он отправился расследовать убийство железнодорожного полицейского. Вы ведь это одобряете? Роберт был возмущен, когда они попытались послать кого-то вместо него. Он так мне и сказал в своем письме».

«Сколько времени, по его мнению, ему это понадобится?»

«Он и Виктор Лиминг сделают все, чтобы этот визит был коротким».

«Что произойдет, если дело затянется?»

«Я верю в Роберта».

«Некоторые из его дел длились неделями, Мэдди».

«Это не один из них».

Она говорила с непринужденной уверенностью, которой на самом деле не обладала.

Каждое утро она просыпалась с чувством, что этот день, наконец, настал.

Только когда врач позвонил, чтобы осмотреть ее, она успокоилась, что роды, в конце концов, не были неизбежны. Однако неопределенность оставалась. Мадлен была бы рада, если бы ее муж был рядом, но она знала, что он был миссионерски предан своей работе, и восхищалась им за это.

Она просто надеялась, что его последнее расследование удастся быстро завершить.

«Дорсет», — сказал Эндрюс с презрительным презрением. «Это, должно быть, означает LSWR. Я никогда не слышал о них хорошего слова. Почему они не могут

заботятся о своих полицейских?

«Не будь таким критичным», — сказала она ему. «То, что ты все эти годы был машинистом в другой компании, не означает, что ты должен нападать на каждого ее конкурента».

«Факты есть факты».

«Это так несправедливо».

«Я работала в лучшей железнодорожной компании, Мэдди. Я горжусь этим».

«Это понятно. Что касается Роберта, он не делает различий между разными компаниями. Если одна из них посылает за ним, он чувствует, что должен уйти».

«И это важнее, чем присутствовать при рождении его ребенка?»

«Роберт будет здесь», — твердо сказала она. «Он обещал».

Но сомнения уже начали зарождаться в ее голове.

Расположенный в пустоши, Вест-Мурс находился всего в паре миль от Уимборна. Это было разбросанное сообщество менее чем из сотни душ, разбросанных по коттеджам, которые в некоторых случаях были немногим лучше лачуг. Карета быстро доставила их на место. Фелтхэм предоставил свою машину в распоряжение Колбека и сопровождал его. Инспектор был недоволен тем, что кто-то так пристально следил за ним, но он терпел ситуацию. Доктор Кеддл поехал с ними, потому что знал, где было найдено тело. Выйдя из кареты, они оказались в уединенном месте рядом с железнодорожной линией. Доктор указал точное место, где находился труп, когда он пришел его осмотреть. Колбек с большой тщательностью изучал место происшествия. Кеддл с интересом наблюдал, но Фелтхэм был нетерпелив.

«Здесь не на что смотреть», — сказал он.

«Да, есть», — утверждал Колбек. «Мы заглядываем в разум убийцы. Он или она выбрали эту конкретную точку на линии. Почему?» Он посмотрел вдоль путей в одном направлении и увидел сарай. «Что это?»

«Я полагаю, что он используется для хранения вещей».

Колбек посмотрел в противоположном направлении. Менее чем в двухстах ярдах от него находилась будка смотрителя переезда. Она была одной из многих, которые он заметил во время поездки на поезде, и выглядела так же, как и многие другие.

«Мне нужно поговорить с контролером на переезде», — решил он.

'Почему?'

«Он был ближе всех к месту преступления, когда было совершено преступление. После этого я поговорю с некоторыми людьми, живущими поблизости».

«Это может занять много времени», — запротестовал Фелтхэм.

«Стучать в двери — неотъемлемая часть моей профессии, сэр».

«Ну, я не собираюсь бегать за тобой».

«Я думал, ты хочешь участвовать на каждом этапе».

«Я настаиваю только на том, чтобы быть рядом, когда произойдет что-то важное. У меня нет времени на скучные разговоры с местными простаками».

«Что-то важное уже произошло », — отметил Колбек.

«Правда?» — Фелтхэм огляделся. «Я этого не заметил».

«Я тоже», — добавил Кеддл.

«Вы что, шутите с нами, инспектор?»

«Нет, сэр», — ответил другой. «Я просто имел в виду, что, придя сюда, мы сделали важное открытие».

Фелтхэм резко рассмеялся. «Все, что мы обнаружили, — сказал он, — это то, что здесь холодно и уныло. Это такое голое и неприступное место».

Колбек щелкнул пальцами. «Вот оно , открытие», — объяснил он.

«Ни один здравомыслящий человек не пойдёт в такое место холодной ночью, если у него нет на то веской причины, и эта причина, я полагаю, очевидна».

«Для меня это не очевидно», — признался Кеддл.

«Двое пришли на свидание, доктор».

«Что — на заброшенной железнодорожной линии?»

«Он не совсем заброшен», — сказал Колбек. «До домика смотрителя переправы можно легко дойти пешком, а этот сарай — еще ближе. Если мы присмотримся к нему повнимательнее, то вполне можем обнаружить, что это было место встречи». Он протянул руку. «Пойдем, джентльмены?»

Он двинулся в размеренном темпе. Желая не отставать от него, Кеддл ковылял так быстро, как только мог. Шумно пыхтя позади них, Фелтхэм все время спотыкался о пучки травы или шаркал ботинками. В какой-то момент он наступил на какие-то экскременты животных и выругался себе под нос. К тому времени, как они добрались до сарая, он плевался от ярости. Детективная работа быстро теряла для него привлекательность. Колбек попробовал дверь сарая, но обнаружил, что

заперто. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы найти ключ. Он был спрятан в задней части сарая.

«Как, черт возьми, вы узнали, что он там был?» — спросил Кеддл. «Я бы никогда не подумал заглянуть за него».

«Я предполагал, что сарай будет полон инструментов для обслуживания пути. Многим людям понадобится их использовать, пусть и нечасто, и не все захотят носить с собой ключ. Так что,»

он раскрыл ладонь, чтобы показать ключ: «Они прячут его здесь. Он был в самом гениальном месте, должен признать».

«Молодец, инспектор!»

«Откройте дверь», — раздраженно сказал Фелтхэм.

Колбек протянул ему ключ. « Вы можете иметь эту честь, сэр».

Взяв его у него, Фелтхэм вставил его в замок и повернул. Когда он потянул дверь, он вытаращил глаза на то, что увидел. Кирки, лопаты и другие инструменты висели на гвоздях в стенах, так что место на полу можно было занять старым матрасом и парой одеял. На маленьком столике стояла масляная лампа.

« Вот где они собирались встретиться», — предположил Колбек, — «только мстительный человек узнал об этой договоренности и прибыл сюда раньше Бедлоу. По крайней мере, это одно объяснение. Конечно, есть и другое».

«Я этого не вижу», — раздраженно сказал Фелтхэм.

«Тогда ты никогда не станешь детективом», — поддразнил Кеддл.

« Ты знаешь, о чем, черт возьми, он говорит, Оливер?»

"Я думаю, что да. Инспектор говорит, что это мог быть не мужчина. Убийцей могла быть та самая женщина, которую Бедлоу намеревался убить

...развлекайтесь здесь.

«Или так», — сказал Колбек, — «или это могла быть отвергнутая возлюбленная, которая знала, что ее вытеснили. Вы знаете, что говорят о женщине, которую отвергли. И такой человек должен был знать об этом месте по своим предыдущим встречам здесь. Она могла притаиться наготове прошлой ночью. Так что, видите ли, мистер Фелтхэм, мы не должны предполагать, что ищем мужчину-убийцу». Он взял у него ключ и запер дверь. «Я просто положу его обратно в тайник, а потом мы сможем представиться смотрителю перекрестка».

«У меня нет времени обмениваться с ним сплетнями», — сказал Фелтхэм.

«Тогда вы можете вернуться в Уимборн вместе с доктором».

«О, я остаюсь с тобой», — вставил Кеддл. «Мне не нужно представлять Туллиджа и его жену, потому что они мои пациенты. Так уж получилось, что у меня есть веская причина заглянуть к ним». Он положил руку на плечо Фелтхэма. «Предоставь нам это, Эмброуз. Мы найдем кого-нибудь с ловушкой, чтобы вернуться в город».

Колбек положил ключ на место, и все трое отправились в путь. Фелтхэм очистил ботинок, протерев его пучком травы. Он ворчал всю дорогу до кареты, а затем ушел. Ему помахали рукой.

«Несмотря на всю свою хвастливость, — сказал Кеддл, — Эмброуз Фелтем — порядочный человек».

«Его лай гораздо хуже, чем укус. Это убийство действительно расстроило его. Как будто он воспринимает это как личное оскорбление. Вот почему он послал за тобой».

«Я ему благодарен. Это интересный случай».

«И вы действительно думаете, что это было преступление в состоянии аффекта?»

«О, пока еще слишком рано выносить окончательный вердикт», — осторожно сказал Колбек. «Но вам не обязательно было оставаться со мной. Вы могли бы вернуться с мистером Фелтхэмом».

«Мне интересно увидеть тебя в деле. Кроме того, я бы очень хотел поговорить с Майклом и Бекки Туллидж. Они пережили такую трагедию, от которой очень трудно оправиться».

'Ой?'

«В результате муж запил. Я не хотел говорить это при Эмброузе, иначе он потребовал бы уволить Туллиджа. Он никогда не пьян на службе, я в этом уверен, но есть только одно место, где вы найдете его в субботний вечер, и это потягивающий пиво в местной таверне». Он сочувственно улыбнулся. «Если бы убийство произошло прямо у него под носом, он бы ничего не увидел и не услышал. Туллидж был бы уже мертв для мира».

«Вы упомянули трагедию».

«Это было очень грустно. Они так хотели ребенка».

'Что случилось?'

«Он родился мертвым, — с грустью сказал Кеддл, — и это еще не все».

Позвольте мне сказать, что возникли осложнения, из-за которых она больше никогда не сможет забеременеть. Такой удар может быть сокрушительным. Он поджал губы и покачал головой. «Бекки Туллидж была здоровой молодой женщиной, которая могла бы стать хорошей матерью. Природа порой бывает такой жестокой».

Колбек подумал о Мадлен, и сердце его замерло.

Виктор Лиминг не сидел сложа руки. После того, как Фелтхэм бросил его, он попросил Ричарда Сатчвелла отвести его в паб, где Джон Бедлоу был постоянным клиентом. Сержант вскоре потягивал свою первую пинту в таверне «Русалка», но Сатчвелл вежливо отказался от предложения выпить.

«Вряд ли мы увидим здесь русалок», — сказал Лиминг.

«Море не так уж и далеко, сержант. Время от времени я вожу свою семью в Веймут».

«Сколько у вас детей?»

«Двое — оба мальчики».

«У меня тоже двое сыновей», — гордо сказал Лиминг. «Они могут быть настоящими дьяволами, если за ними не присматривать, но, с другой стороны, я был таким же в их возрасте».

Паб гудел от предположений об убийстве. Теории выдвигались со всех сторон, и сержант подумал, что некоторые из них заслуживают внимания. Чего он не слышал, так это того, чтобы кто-то хорошо отзывался о Бедлоу. Общее мнение было таково, что городу было бы лучше без железнодорожного полицейского.

Сатчвелл почувствовал себя обязанным выступить в его защиту. «Джон Бедлоу не был злодеем, каким вы все его считаете», — заявил он, повысив голос. «Он был трудолюбивым работником и знал, как защитить железнодорожную собственность».

«Вот почему мы так много ели этого ублюдка», — сказал смуглый мужчина средних лет, вызвав гул согласия среди своих друзей. «Мы богато объедались, пока не появился Бедлоу и не испортил нам удовольствие».

«Задолго до того, как он появился, я поймал тебя на воровстве».

«Да, но у тебя хватило здравого смысла посмотреть в другую сторону, Дик».

«Я ничего подобного не делал, Джед Бейбер. Я надрал твою костлявую задницу».

«Я не возражал против этого», — сказал другой, беззаботно. «Бедлоу был другим. Когда

Он набросился на меня с такой хренью, что я оказался в тюрьме.

«Это лучшее место для тебя».

Но мужчина его не услышал. Он уже был вовлечен в другую оживленную дискуссию о жертве убийства. Лиминг держал одно ухо настороже, чтобы уловить шутки вокруг него. Он все время узнавал все больше о Джоне Бедлоу.

«Разве ты не должен быть на работе?» — спросил он Сатчвелла.

«Забота о вас — это работа, сержант».

«Неужели начальник станции не будет скучать по тебе?»

«Я выполняю приказы мистера Фелтэма».

«Похоже, ему нравится их давать», — сказал Лиминг. «Наш суперинтендант такой же. Ему приходится постоянно напоминать вам, что он главный». Он сделал большой глоток пива. «Это крепкая штука», — продолжил он.

'Мне это нравится.'

«Мне не разрешается пить на службе».

«Я тоже».

Они рассмеялись. Лиминг постепенно проникался к нему симпатией. Когда он впервые встретился с детективами, Сатчвелл был довольно резким. Как и многие железнодорожные полицейские, с которыми они встречались по работе, он возмущался их вмешательством в преступление, которое, как он чувствовал, он был лучше всего подготовлен раскрыть.

Однако тот факт, что Сатчвелл был семейным человеком и имел двух сыновей, смягчил неприязнь сержанта к нему.

«Чем вы занимались до того, как пришли сюда работать?» — спросил Лиминг.

«Я делал ту же работу в Пуле. Нас там было четверо, а также два клерка и шесть носильщиков. Как новичок, я мог делать работу, которую никто другой не хотел».

«Именно поэтому вы сюда переехали?»

«Это была одна из причин. Главной было то, что семья моей жены жила в Уимборне. Она всегда хотела вернуться домой».

«Вам нравится быть железнодорожным полицейским?»

«Мне не нравится длинный рабочий день, — сказал Сатчвелл, — и оплата, конечно, могла бы быть лучше, но работа меня устраивает. Не бывает двух одинаковых дней. Я слежу за выделенным участком пути. Я там, чтобы предотвращать кражи и вандализм, сообщать о дефектах на путях, убирать препятствия, удалять нарушителей, контролировать стрелки и подавать сигналы машинистам, чтобы показать, что линия свободна. Если случится авария, конечно, я обязан протянуть руку помощи».

«Вам пришлось взять на себя много ответственности».

«Я не против. Мне нравится работа, где все время что-то происходит».

«Например, убийство?»

«Это другое. Когда я начинал здесь, последнее, чего я ожидал, было то, что моего коллегу убьют. Как полицейские, мы можем

никогда не будем популярными, но это не значит, что мы становимся мишенями для убийств.

«А вы, сержант?» — спросил он. «Вам нравится быть детективом?»

«Нет», — ответил Лиминг. «Большую часть времени я этого не делаю».

'Почему нет?'

«Как и вы, я работаю много часов и заслуживаю гораздо большего, чем зарабатываю. Мне приходится ездить по всей стране и за ее пределами. Однажды нам даже пришлось преследовать подозреваемого в Нью-Йорке. Ездить куда угодно на поезде уже само по себе плохо, но если вы хотите напугать себя до смерти, попробуйте переплыть Атлантику в шторм».

Сатчвелл завидовал. «Это звучит гораздо более захватывающе, чем то, что делаю я».

«Это также намного опаснее. Мне приходилось выпутываться из неприятностей десятки раз. У меня были переломы костей, ножевые ранения, вывихи пальцев, и я потерял счет тем случаям, когда меня вырубали. Я не называю все это захватывающим. Нет, — продолжил он, — в общем и целом, я полагаю, что ненавижу эту работу».

«Тогда почему ты продолжаешь это делать?»

«На этот вопрос есть простой ответ — инспектор Колбек».

«Действительно ли он заслуживает своей репутации?»

«О, да», — сказал Лиминг с нежной улыбкой. «Нет никого похожего на него. Всякий раз, когда мы беремся за новое дело, я совершенно сбит с толку, но он всегда умудряется видеть вещи, которые никто другой не замечает. Наблюдать за ним — это познание». Он налил себе еще пива. «Вот почему я все еще детектив».

Когда они приближались к домику, дверь открылась, и оттуда вывалился Майкл Туллидж. Он был одет в мятую форму и шляпу.

Он, казалось, не замечал посетителей и просто занимался своей работой, закрывая ворота по обе стороны линии, чтобы заблокировать доступ, когда проедет следующий поезд. Колбек заметил поникшие плечи мужчины и скорбное выражение на его лице. Когда его окликнул доктор, Туллидж удивленно моргнул и повернулся к ним.

«О, — извинился он, — я вас не заметил, доктор Кеддл».

«Мы хотели бы поговорить с вами», — сказал другой.

Представив инспектора, врач позволил ему взять на себя управление.

«Вы можете догадаться, почему я здесь», — сказал Колбек.

«Да, сэр».

«Кто-то был убит в пределах видимости вашего домика».

«Да, сэр».

«Вы видели или слышали что-нибудь неприятное ночью?»

«Нет, сэр».

«Вы совершенно уверены?»

«Да, сэр».

«Вы видели здесь какую-нибудь необычную активность за последние несколько дней?»

«Нет, сэр».

«Вы должны знать, кем был Джон Бедлоу».

«Да, сэр».

«Он когда-нибудь приближался к вашему домику?»

«Нет, сэр».

«Значит, вы никогда не видели его на этом участке пути».

«Нет, сэр, никогда».

В Таллидже была какая-то коровья простота. Хотя он был мускулистым мужчиной с широкими плечами, в нем, казалось, не было жизни.

Горе оставило глубокие морщины на его лице, добавив несколько лет к его реальному возрасту.

Узнав о его трагедии, Колбек почувствовал прилив сострадания к нему.

«Много ли людей сюда приходит?» — спросил Колбек.

«Только если они захотят пересечь черту, сэр».

«А как насчет детей ваших соседей?» — спросил Кеддл.

«О, они вечно балуются. Иногда они могут быть помехой».

«Каким именно образом?»

«Разными способами, доктор», — ответил Туллидж. «Некоторые из них любят класть монеты на линию, чтобы поезд переехал их. Другие пытаются отбить мяч от проезжающего вагона. Это просто забавно. Настоящие неприятности — это то, что они любят перелезать через ворота и бежать через линию в последний возможный момент. Рано или поздно один из них споткнется о линию и будет насмерть разрезан поездом».

«Я хотел бы познакомиться с некоторыми из этих детей», — сказал Колбек.

«Их легко найти, сэр».

«И я хотел бы поговорить с вашей женой, если можно».

Туллидж занял оборонительную позицию. «Бекки ничего не может вам сказать, сэр».

«Тем не менее, я хотел бы с ней встретиться».

«Я бы тоже», — сказал Кеддл. «Прошло уже больше девяти месяцев с тех пор, как она последний раз приходила ко мне в клинику. Как она?»

«С Бекки все в порядке», — настороженно сказал Туллидж.

«Она дома?»

«Да, доктор».

«Полагаю, — сказал Колбек, — вам придется остаться здесь, пока поезд не пройдет». Смотритель кивнул. «А потом мы нанесем ей визит».

Прежде чем муж успел возразить, Колбек и доктор направились к домику. Пока они шли, они услышали далекий звук приближающегося поезда, следовавшего из Уимборна в Рингвуд. Не было никакой необходимости стучать в дверь дома. Ребекка Туллидж с тревогой смотрела на них через окно. В тот момент, когда они дошли до нее, дверь открылась.

Кеддл представил свою спутницу и спросил, могут ли они зайти, чтобы поговорить с ней. Напуганная и взволнованная, она впустила их и последовала за ними в аккуратную, ухоженную гостиную с коллекцией маленьких фарфоровых украшений на каминной полке. Когда она попыталась заговорить, поезд пронесся мимо, и ее голос затерялся в какофонии. Колбек видел, как она напряжена. Ее красивые черты лица были искажены глубоким хмурым взглядом и бегающими глазами. Ее подтянутая фигура напомнила ему Мадлен. Женщины были примерно одного возраста, но Ребекка выглядела намного старше.

Как только поезд проехал, она уже была готова извиниться.

«Мне жаль, инспектор, — сказала она, — но я ничего не могу вам сказать».

«При всем уважении, — сказал он ей, — вы этого не знаете. Не осознавая этого, вы могли увидеть что-то за последние несколько дней, что может дать мне ценные подсказки. Давайте начнем со вчерашнего вечера».

«Я ничего не видела. Как только Майкл вернулся домой, мы сразу легли спать».

«Где он был?»

«Он был… в гостях у друзей».

Взгляд доктора подсказал Колбеку, что друзья были товарищами по гулякам в местной таверне. Очевидно, Ребекка осталась дома одна. Колбек подозревал, что она привыкла к одиночеству.

В ней чувствовалось пренебрежение и непреходящее чувство смирения.

Он задал ей несколько вопросов, но она отмахнулась от каждого из них.

что он не получает от нее никакой пользы, он вышел, чтобы Кеддл мог поговорить с пациентом наедине. Открыв ворота, Туллидж разговаривал с носильщиком, который остановился, чтобы спросить дорогу.

Проводив человека, смотритель перекрестка повернулся к Колбеку.

«Что вам сказала моя жена?»

«На самом деле, вообще ничего».

«Я мог бы предупредить вас, что это произойдет».

«Я просто надеялся, что она могла… подхватить сплетни о Бедлоу».

«Бекки не уходит далеко отсюда, сэр», — объяснил он. «Она не из тех, кто слушает сплетни. Мы предпочитаем собственную компанию».

«Я понял это».

«Нам нравится жить в домике».

«Я не удивлен. Это хороший дом. Твоя жена содержит его в чистоте и порядке».

«У Бекки есть стандарты».

Колбек указал на линию. «У тебя есть ключ от этого сарая?»

«Нет, сэр. Почему я должен это делать?»

«Кто этим пользуется?»

«Они приходят, чтобы сделать ремонт и все такое».

«Вы видели, чтобы кто-нибудь недавно им пользовался?»

«Нет, сэр».

«Но вы должны знать, кто они».

«Это не всегда одни и те же мужчины».

Колбек был сбит с толку. Обычно он мог определить, лжет ли ему кто-то, но не в этом случае. Майкл Туллидж был бесстрастен и говорил унылым вполголоса. Его глаза ничего не выдавали. Колбек не мог понять, обманывают ли его или смотритель переправы впал в состояние оцепенения, которое позволяло ему делать лишь немного больше, чем выполнять однообразную работу на мрачном форпосте на линии. Не сумев выманить его, Колбек сдался. Он был рад видеть, как Кеддл выходит из домика.

«Я собираюсь навестить некоторых соседей, — сказал он, — но вы не обязаны оставаться со мной, доктор. Я уверен, что вы как-нибудь найдете транспорт, чтобы вернуться в Уимборн».

«Я остаюсь», — настаивал Кеддл. «Дело становится интересным».

«Очень хорошо, я буду рад вашей компании».

«Вы хотите поговорить с кем-то конкретным?»

«Да», — сказал Колбек. «Я хотел бы поговорить с некоторыми из тех непослушных детей, о которых мы слышали. Они часто видят то, что упускают из виду их родители».

Когда они ушли, Колбек почувствовал, что Туллидж пристально следит за ними. Он повернулся к Кеддлу.

«Как у вас сложились отношения с пациентом?»

«Бедная женщина ничем не лучше, на самом деле. В ней глубокая печаль, от которой она, похоже, не может избавиться. Жизнь с этим мужем едва ли помогает ситуации».

«Он такой угрюмый и необщительный».

«Таллидж никогда не был тем, кого можно назвать блестящим собеседником.

«Когда смотришь на него, идущего по жизни, словно в дурном сне, трудно поверить, что он убедил двух привлекательных молодых женщин выйти за него замуж».

Колбек был поражен. «Два?» — повторил он.

«Первая жена умерла от чахотки. Он был опустошен. Бекки была близкой подругой жены. После ее смерти она бегала по его поручениям. Следующее, что я помню, они вместе гуляли. Если вы меня спросите», — продолжил он, «она вышла за него замуж, потому что ей было его жалко».

«Теперь она, должно быть, об этом пожалеет».

«О, я думаю, она слишком преданна, чтобы признать это. Бекки вступила в брак с надеждами, которые есть у всех молодых женщин, но они так и не осуществились, увы». Он проницательно посмотрел на Колбека. «Вам, должно быть, пришлось сообщать много плохих новостей по работе, инспектор».

«Это то, что я ненавижу больше всего».

'По вполне понятным причинам.'

«Передача новости о том, что близкий человек был жестоко убит, — это мучительный опыт. Мало кто может справиться с внезапной потерей».

«Вот как это было со мной с Бекки и ее мужем. Конечно, это не было связано с убийством, — сказал Кеддл, — но это была тяжелая утрата. По сути, я вынес смертный приговор их надеждам на семью. Она плакала часами, а он превратился в шатающуюся развалину, которую вы видели сегодня».

Колбек задумался. «Я не уверен, что он шатающаяся развалина», — сказал он наконец. «Он что-то скрывает. Мне бы очень хотелось узнать, что именно».

Покинув таверну «Русалка» в одиночестве, Виктор Лиминг решил совершить короткую экскурсию по городу, чтобы ознакомиться с его географией. Это была интересная прогулка. Несмотря на изменения, которые принесла в Уимборн железная дорога, по сути, это был сельский городок.

Преобладали конные экипажи, и, хотя сержант был удивлен, когда дюжина овец была прогнана по узкому проходу, жители восприняли это как ежедневное событие. После лихорадочного темпа столицы он нашел Уимборн странным и умиротворяющим. Даже резкие запахи деревни не оскорбляли его. Хотя он не мог понять почему, пять минут в соборе дали ему что-то близкое к вдохновению.

Фелтхэм был прав. Убийство изуродовало город. Детективам предстояло вернуть его к нормальному состоянию, раскрыв шокирующее преступление.

Лиминг был готов к заданию. Он решил вернуться в Кингс-Хед на случай, если Колбек прибыл туда, но его встретил не инспектор. Это был Бертрам Мейкок, который шагнул к нему, как только он вошел в здание. Возле полицейского стоял тощий человек с дикими глазами в форме железнодорожного служащего.

«Я привел кое-кого, чтобы встретить тебя», — сказал Мейкок.

Но его спутник не мог ждать представления. Оттолкнув Мэйкока, он рванулся вперед, чтобы импульсивно схватить Лиминга за руку.

«Меня зовут Гарри Уиллс», — выдохнул он. «Я кузен Джона Бедлоу».

OceanofPDF.com

ГЛАВА ПЯТАЯ

Зарождающаяся дружба с Мадлен Колбек имела огромное значение для Лидии Куэйл, поскольку возникла после ряда драматических перемен в жизни последней. Убийство отца позволило ей достичь некоторой степени примирения с остальной частью семьи, хотя она не хотела возвращаться в особняк Куэйлов. Смерть матери причинила ей гораздо больше страданий, чем смерть отца, и она была ошеломлена последующим открытием, что она, по сути, была главным бенефициаром завещания старухи. Одно из самых сложных изменений, к которому ей пришлось приспособиться, было связано с Беатрис Майлер, компаньонкой, с которой она жила в тихом довольстве в лондонском доме своей подруги. Их свели общие интересы, и каждая из них считала, что они нашли постоянный способ существования. Однако убийство фактически оттолкнуло их друг от друга, потому что оно вернуло в ее жизнь семью Лидии. Не в силах справиться с угрозой их дружбе, властная Беатриса оттолкнула от себя именно того человека, которого хотела оставить рядом с собой.

Прошедшее время подействовало как бальзам на их раны.

Хотя дружба возобновилась, Лидия настояла на аренде комнат в другом месте, но всякий раз, когда она навещала Беатрис, ее накрывала волна сожаления. Она была так счастлива, когда жила в этом доме, и скучала по его многочисленным удобствам.

«Как дела, Лидия?» — спросила ее подруга, легко целуя ее в обе щеки. «Так здорово снова тебя видеть».

«Приятно быть здесь», — сказал другой, улыбаясь.

«Я ждал тебя немного раньше».

«Я почувствовал необходимость в долгой, бодрящей прогулке. Это задержало меня».

Они были в коридоре дома. Лидия позволила служанке снять пальто, затем она отдала женщине свою шляпу, прежде чем последовать за Беатрисой в гостиную. Они стояли и оценивали друг друга

со смесью привязанности и робости, оба остро осознавая, что их раны никоим образом не зажили полностью. Беатрис была невысокой, полной, красивой женщиной средних лет, и хотя она никогда не была замужем и не имела детей, она проявляла естественную материнскую любовь. Это было одно из того, что привлекло Лидию в ней в первую очередь.

Беатрис села. «Расскажи мне, чем ты занималась с тех пор, как мы виделись в последний раз».

«Боже мой! — воскликнула Лидия, садясь напротив нее. — Я не могу помнить всего, и, в любом случае, большая часть из этого настолько обыденна, что вам будет скучно до слез».

«Ты никогда не мог мне наскучить».

«Полагаю, главное то, что я прочитал пару книг».

Ее подруга хихикнула. «Оба произведения принадлежат Диккенсу, я готова поспорить».

«Ты ошибаешься, Беатрис. Признаю, что одна была его, потому что мне нравится почти все, что он написал, но вторая мне понравилась гораздо больше. Это был «Адам Бид» Джорджа Элиота».

«Я этого не знаю».

«Она была опубликована в прошлом году и описывает случай детоубийства». Скривившись, Беатрис вздрогнула. «Не нужно быть брезгливой. Это прекрасно написанный роман с несколькими запоминающимися персонажами. Он никоим образом не основан на чистых сенсациях».

«Ну, я читала новую книгу об Италии», — сказала Беатриса, улыбаясь. «В ней самые замечательные иллюстрации».

Между ними пробежала дрожь удовольствия. Впервые они встретились в Риме, когда каждый из них был на экскурсии, и между ними сразу же возникла связь.

События в семье Куэйлов подвергли его суровому испытанию, но, посмотрев друг другу в глаза, они поняли, что он отнюдь не был сломан.

Однако вопрос о том, насколько полно его можно восстановить, оставался открытым.

Беатрис, казалось, была готова пойти на компромиссы, но у Лидии все еще были сомнения.

«Значит, ты не шаталась по округе с друзьями?» — мягко спросила Беатриса.

«Да, на самом деле».

'Ой?'

«Их зовут Чарльз Диккенс и Джордж Элиот».

«Ничто не сравнится с удовольствием от прочтения хорошего романа», — самодовольно сказала пожилая женщина.

Всплыло еще одно воспоминание. Одной из радостей жизни в этом доме был доступ к богатой коллекции Беатрис.

За то время, что Лидия жила там, он был дополнен книгами, которые они оба брали в библиотеке в центре Лондона. Бесконечные счастливые часы были проведены за обсуждением прочитанного.

Вернувшись в дом, Лидия ощутила соблазнительное тепло его гостеприимства. Оно начинало окутывать ее. Однако от поддаться его притяжению ее удерживало то, что она намеревалась сохранить важное новое событие в своей жизни полностью при себе. Хотя она была готова свободно говорить с Беатрис Майлер на любую другую тему, она не собиралась упоминать о своих регулярных визитах к Мадлен Колбек или о своем растущем увлечении предстоящим рождением ребенка.

Им потребовалось несколько минут, чтобы успокоить Гарри Уиллса и сделать его речь внятной. Он был так взволнован, что слова вырывались наружу, словно пар из носика чайника. Уиллс был высоким, жилистым, с острыми чертами лица, ему было около тридцати, и его воодушевляло чувство вины.

«Мне жаль, что я не пришел раньше», — сказал он, безумно жестикулируя, — «но я узнал об этом только тогда, когда закончилась моя смена в Дорчестере. Я весь день ехал в товарном поезде. Мне стыдно думать, что я работал, пока мой кузен лежал мертвым здесь, в Уимборне».

«Вы не должны были этого знать», — любезно сказал Лиминг.

«Я никогда себе этого не прощу, сэр».

«Вам не в чем себя винить, мистер Уиллс».

«Джон убит — я до сих пор не могу в это поверить!»

«Примите мои соболезнования».

Он снова схватил Лиминга. «Могу ли я его увидеть?»

«Я не уверен, что это хорошая идея», — сказал другой, отстраняясь.

«Но он моя плоть и кровь».

«Это не суть», — вмешался Мейкок. «Вы имеете полное право осмотреть тело, сэр, но вы не в том расположении духа, чтобы сделать это. Вы согласны, сержант?»

Лиминг дал понять, что согласен.

«Джон ожидал этого от меня», — сказал Уиллс.

«Первое, что вам нужно сделать, сэр, это перевести дух».

«Это хороший совет», — сказал Лиминг, подмигивая полицейскому в знак благодарности. «Вы очень важны для нас, мистер Уиллс. Как его кузен, вы можете рассказать нам о мистере Бедлоу то, чего больше никто не знает и что со временем может привести нас к человеку, который его убил».

Уиллс энергично кивнул. «Да, да, я хочу помочь. Вот почему я пришел».

«Тогда почему бы нам с вами не зайти в бар и не выпить по стаканчику? Нам не нужно задерживать констебля Мейкока. Я уверен, что у него полно дел». Мейкок принял увольнение без жалоб и ускользнул. «Пойдемте со мной, мистер Уиллс».

Но мужчина внезапно застыл от страха. Как будто он только что осознал, где он находится и во что одет. При обычном ходе событий он бы никогда не подумал переступить порог чего-то вроде отеля King's Head. В социальном и финансовом плане это было безнадежно для него недостижимо. И он, конечно, никогда бы не рискнул зайти в бар в грязной униформе, которую носил. Она была испачкана маслом и покрыта угольной пылью. Грязь покрывала его руки и лицо.

День на подножке и на разных сортировочных станциях оставил его грязным и оборванным. Хозяин мог бы отказаться обслуживать его в таком состоянии.

Поразмыслив, Лиминг решил, что лучше отвести его в его комнату, где они могли бы насладиться некоторой приватностью. Но даже это было вызовом для новичка. Он протянул почерневшие ладони в жесте извинения.

«Я найду, где ты сможешь помыться», — заверил его Лиминг.

Уиллс был ошеломлен. «Мне здесь не место, сэр».

«В эту минуту я не хотел бы никого видеть в этом отеле. Давайте поднимемся наверх и приведем вас в порядок. У меня к вам много вопросов, мистер Уиллс».

«Когда я смогу увидеть своего кузена?» — проблеял другой.

«Позже», — пообещал Лиминг. «Вы увидите его позже».

Колбек был разочарован. Краткая экскурсия по Вест-Мурсу оказалась бесплодной.

Никто из живущих там не мог предложить ничего похожего на полезную информацию о покойнике. Разговорчивые дети как-то онемели, и никто из них не осмелился признаться, что им нравится забираться на сарай, где хранились инструменты, или качаться на воротах

когда Туллидж и его жена отвернулись. Это было почти как если бы заговор молчания опустился на это место. Поскольку некоторые из жителей были его пациентами, Кеддл смог убедить одного из них отвезти их обратно в Уимборн на своей тележке. Это было тряское путешествие, но оно привело их к месту назначения. Пока доктор возвращался к себе домой, Колбек нанес свой первый визит в отель. Когда он спросил о Лиминге, ему сказали, что сержанта в последний раз видели поднимающимся в его номер с посетителем. Колбек быстро поднялся наверх вслед за ними. Он постучал в дверь, и Лиминг открыл ее. Увидев его, сержант облегченно провел его в номер и закрыл дверь.

«Вы пришли как раз вовремя, сэр», — сказал он, указывая на посетителя. «Это кузен Джона Бедлоу — Гарри Уиллс».

«Рад познакомиться с вами, мистер Уиллс», — сказал Колбек, протягивая руку.

«Примите мои соболезнования».

Вскочив на ноги, Уиллс нервно пожал руку, а затем отступил. Хотя он снял шляпу и тщательно вымылся, он все еще стеснялся своего внешнего вида. Колбек попытался успокоить его.

«Я привык проводить время с железнодорожниками», — сказал он. «Мой тесть много лет был машинистом на LNWR. Он испытывал чувство гордости, когда одевался на работу. Он считал честью работать на железной дороге. Он называл себя пионером прогресса». Он любезно улыбнулся. «Пожалуйста, садитесь обратно, мистер Уиллс».

«Благодарю вас, сэр», — сказал Уиллс, присаживаясь на краешек стула с прямой спинкой.

«Что я пропустил, сержант?»

«Очень мало, сэр», — ответил Лиминг. «Я только что услышал о семье Бедлоу. Кажется, им не повезло больше, чем им положено.

Не могли бы вы повторить то, что вы мне сказали, мистер Уиллс?

Уиллс кивнул и провел языком по сухим губам. Он был явно ослеплен внешностью Колбека и его репутацией. Бертрам Мейкок сказал ему, как им повезло получить услуги Железнодорожного детектива. Уиллс говорил запинаясь и извиняясь, как будто ему было неловко отнимать время у столь уважаемого человека, как Колбек.

Он объяснил, как Бедлоу потерял свою ближайшую семью и как он, Уиллс, был его единственным живым родственником. Признавая, что они не были совсем близкими друзьями, он подчеркнул, что он вмешался, чтобы помочь Бедлоу

когда последний оставил работу егеря. В результате вмешательства кузена Бедлоу был принят на работу железнодорожным полицейским в Дорчестере.

«Значит, вы, должно быть, часто его видели», — сказал Лиминг.

«Не совсем, сэр», — объяснил Уиллс. «Мы жили разными жизнями. Он приходил к нам на обед один или два раза, и, конечно, я видел его на работе, но мы никогда не проводили много времени вместе. У Джона были… другие интересы».

«Итак, мы собрались».

«Нравилась ли ему работа егеря?» — спросил Колбек.

«О, да, сэр», — сказал Уиллс.

«Тогда почему он его оставил?»

'Я не знаю.'

«Разве он тебе не сказал?»

«Джон просто сказал, что пришло время перемен».

«Как долго он проработал в Дорчестере?»

«Должно быть, прошло около восемнадцати месяцев, сэр».

«Почему он переехал оттуда в Уимборн?»

«Ну», — сказал Уиллс, — «он сказал мне, что всегда хотел жить здесь, но я думаю, что правда в том, что он поссорился с кем-то в Дорчестере. С кем именно, я не знаю. Джон всегда ввязывался в споры с людьми, особенно когда выпивал рюмочку-другую».

«Вы хотите сказать, что кто-то вывез его из Дорчестера?»

«Я не уверен, инспектор».

«Но это возможно».

«Да, сэр».

«Тогда я осмелюсь предположить, что есть вероятность, что он оставил свою прежнюю работу из-за ссоры с кем-то?» Уиллс кивнул. «Нам нужно будет узнать, в каком поместье он работал егерем», — продолжил Колбек. «Сержант первым делом позвонит туда завтра».

«Я могу рассказать ему, как туда добраться», — вызвался Уиллс, — «потому что мы с женой однажды навестили Джона в его маленьком коттедже. Когда я это сделаю...» Он переводил взгляд с одного мужчины на другого: «Могу ли я, пожалуйста, увидеть моего кузена?»

«Я сам вас туда отвезу, мистер Уиллс».

«Спасибо, инспектор».

«Потом у меня для тебя будет важное задание…»

Майкл Туллидж был более бдителен, чем обычно. Его день контролировался расписанием поездов, и он выполнял свои обязанности без сбоев.

Ребекка была приятно удивлена. Ожидая, что время от времени она будет занимать его место, она обнаружила, что она не нужна. Во время перерыва между поездами ее муж зашел на кухню. Она стояла у раковины и чистила картошку.

«Что ты ему сказал?» — проворчал он.

'ВОЗ?'

«Вот этот инспектор».

«Я ему ничего не сказала, Майкл».

«О чем он тебя спросил?»

«Он хотел узнать, знаю ли я что-нибудь о… том, что произошло вчера вечером. Как я могла это знать?» — сказала она, поворачиваясь к нему лицом. «Я была с тобой в постели».

'Это верно.'

Она слегка дрогнула под его суровым взглядом. Допрос Колбека – пусть и недолгий – был своего рода испытанием, но допрос ее мужа был гораздо хуже. Нависая над ней, он представлял собой физическую угрозу.

«Что сказал доктор?» — потребовал он.

«Он спросил меня, как у меня дела».

«И что ты ему сказал?»

«Я сказал ему правду. Ничего не изменилось».

«Он всегда любил совать свой нос не в свое дело», — презрительно сказал Таллидж.

«Доктор Кеддл — добрый человек».

«Он не смог спасти нашего ребенка».

«Это не его вина, Майкл».

'Я думаю.'

Ребекка тогда без вопросов приняла диагноз врача, но у ее мужа были сомнения относительно его способностей. Туллиджу было легче обвинить Кеддла в их несчастье, чем признать, что они стали жертвами злой судьбы. Поскольку он все еще смотрел на нее с блеском в глазах, она повернулась к раковине и потянулась за еще одной картофелиной.

«Никому не говорите об этом», — предупредил он.

'Что ты имеешь в виду?'

«Этот инспектор наверняка поговорил с некоторыми соседями. Если они спросят, что он нам сказал, не говорите им».

'Почему нет?'

«Потому что я так сказал», — прошипел он ей на ухо. «Понимаешь?»

Нож выскользнул из ее руки и порезал палец.

Когда саван был откинут, Гарри Уиллс со слезами на глазах посмотрел на труп своего кузена. Чувствуя, что они мешают, Колбек и доктор Кеддл вышли в соседнюю комнату. Однако они оставили дверь слегка приоткрытой. Прошло несколько минут, но Уиллса не было видно. Наконец Колбек заглянул в комнату и увидел, что мужчина стоит на коленях в молитве рядом с телом. Прошло некоторое время, прежде чем он встал на ноги и присоединился к двум мужчинам.

«Спасибо», — сказал он им.

«Мы хотели бы, чтобы вы кое-что сделали, мистер Уиллс», — сказал Колбек. «Как его ближайший родственник, вы должны взять на себя заботу о его вещах. Это то, что у него нашли. Среди них есть ключ от его коттеджа. Я полагаю, вы знаете, где он находится?»

«Да, инспектор».

«Не будете ли вы так любезны отвезти меня туда?»

Уиллс был озадачен. «Почему?»

«Это важная работа, о которой я говорил ранее».

«Что заставляет тебя ехать на дачу?»

«Возможно, я найду какие-нибудь зацепки. По крайней мере, это даст мне более полное представление о вашем кузене. Чем больше я о нем узнаю, тем лучше».

«А, да…» Ему потребовалось время, чтобы все обдумать. «Полагаю, что так».

«У мистера Бедлоу в карманах было не так уж много денег», — объяснил Кеддл. «Он был одет в костюм, и по праву он должен быть вашим».

«Это Джона», — решительно заявил Уиллс. «Я отнесу его обратно в его коттедж».

'Как хочешь.'

«Я не хочу оставлять у себя ничего, принадлежащего ему».

«Это ваш выбор, сэр», — сказал Колбек, — «но я хотел бы увидеть, где он жил. Это далеко отсюда?» Уиллс покачал головой. «Тогда давайте соберем его вещи, и мы сможем отправиться в путь».

Уиллс не двигался. Казалось, он впал в задумчивость. Новые слезы потекли по его щекам. Остальные мужчины молча наблюдали.

Ни один из них не пытался привлечь его внимание. Они ждали, пока он не очнулся. Вытерев слезы манжетой рукава, он горячо извинился.

«Хотите ли вы больше времени на восстановление?» — заботливо спросил Колбек.

«Нет, нет, инспектор».

«Тогда мы можем подумать о поездке в коттедж мистера Бедлоу».

«Да», — сказал Уиллс, собираясь с духом. «Давайте сделаем это прямо сейчас». Он закусил губу. «Я хочу покончить с этим как можно скорее».

Пока он ждал возвращения Колбека в отель, Лиминг зашел в бар. Он потягивал кружку пива, когда к нему подошел Эмброуз Фелтхэм. Новичок был в гораздо более смягчающем настроении.

«Отлично», — сказал он. «Я рад, что нашел вас, сержант».

«Инспектора сейчас нет, сэр. Он у кузена мистера Бедлоу».

«Тогда вы можете передать ему сообщение».

«Какое сообщение?»

«На самом деле, это скорее извинение», — объяснил Фелтхэм, сидящий напротив него за столом. «Когда вы впервые приехали в город, я был не слишком приветлив. Должно быть, я показался вам слишком высокомерным».

Лиминг был тактичен. «Мы всегда делаем скидку на реакцию людей на убийство, сэр», — сказал он. «Это удручающий опыт. У вас может не быть прямой связи с жертвой, но он работал в железнодорожной компании, директором которой вы являетесь. Вы должны были проявить личный интерес».

«На самом деле, это нечто большее».

'Продолжать.'

«Я не предлагаю это в качестве оправдания, заметьте, но это может помочь вам понять, как я действовал. Как я уже говорил ранее, Уимборн значит для меня все, сержант».

«Я понимаю это, сэр».

«Дело в том, что… — Наклонившись вперед, он понизил голос. — Дело в том, что, по всей вероятности, я буду следующим мэром».

«Поздравляю, мистер Фелтхэм!»

«Это не совсем предрешенный результат», — признал другой. «Я столкнулся с серьезным вызовом, поэтому крайне важно, чтобы меня видели делающим добрые дела для города». Он просиял. «Мне нужно выставить свои товары в магазине

«Окно, так сказать. Вот почему я вызвал инспектора Колбека. Если он раскроет это преступление — а я полностью верю в его способности — то я получу часть почестей».

Лиминг нахмурился. «Этого слова я не знаю».

«Это значит, что люди будут восхищаться мной за столь быстрые действия».

«Это не имеет значения, сэр».

'Я не понимаю.'

«Ну, мы пришли сюда не для того, чтобы помочь вам победить на выборах».

«Нет, нет, я это ценю».

«Мы приехали, чтобы раскрыть гнусное убийство», — заявил Лиминг. «Если вы ждете, что мы возьмем отпуск, чтобы разносить вам листовки, то вы будете разочарованы. Тот факт, что вы хотите стать мэром, для нас ничего не значит.

Инспектор Колбек скажет то же самое.

Лицо Фелтхэма посуровело. «Нет нужды так мешать».

«Я просто говорю честно, сэр».

«И я тоже. Как теперь выясняется, я поступил глупо, доверившись вам, чтобы вы поняли необходимость скорейшего продолжения расследования».

«Это неправда, сэр».

Фелтхэм покраснел. «Ты смеешь сомневаться в моей честности?»

«Я сомневаюсь в ваших намерениях», — спокойно сказал Лиминг. «У Джона Бедлоу есть кузен. У него также должны быть друзья , которые будут оплакивать его смерть. Пока они страдают от его утраты, все, о чем вы можете думать, — это как стать мэром Уимборна».

«Я заслужил это право».

«Тогда вам не нужна наша помощь. Если вы лучший человек для этой работы, вас обязательно выберут. Наш единственный интерес — жертва убийства».

«Почему вы так намеренно тупите?»

«Я просто пытаюсь делать свою работу».

«Раскройте преступление, и мы оба выиграем».

«Я рад, что вы не написали об этом в телеграмме, сэр», — сердито сказал Лиминг. «Если бы инспектор понял, что нас везут сюда ради вас, он бы никогда не взялся за это дело. Вам, возможно, будет интересно узнать, что миссис Колбек скоро родит своего первенца. Если вы сами отец, вы поймете, какое это тяжелое время для инспектора. Он согласился приехать сюда только потому, что он такой преданный своему делу человек».

У Фелтхэма отвисла челюсть. «Я этого не осознавал».

«Вы теперь знаете факты, сэр, и инспектор скоро узнает об этом разговоре. Он будет недоволен. Если бы у него был голос на выборах, — предупредил он, — то он определенно не был бы за мэра Фелтхэма!»

Дорога к коттеджу проходила мимо собора. Уиллс невольно остановился, чтобы поднять на него взгляд со смесью печали и благоговения.

«С вами все в порядке?» — спросил Колбек, останавливаясь.

«Да, сэр».

«Почему ты остановился?»

«Давайте пойдем дальше». Он снова двинулся в путь, и Колбек пошёл рядом с ним. «Извините, но я всегда так делаю, когда вижу собор, и то же самое с Шерборнским аббатством. Это связано с тем, как меня воспитали».

'Действительно?'

«Викарий руководил школой в нашей маленькой деревне», — с ностальгией сказал Уиллс, — «и он заставил нас уважать Церковь. Было даже время, когда я думал, что могу пойти по его стопам. Это было очень глупо с моей стороны. Я имею в виду, у меня нет мозгов для чего-либо подобного. Вся эта учеба не для меня. Я принадлежу железной дороге. Я не могу смотреть выше. В любом случае,»

он продолжил с первой улыбкой: «Вскоре я встретил Летти — это моя жена, сэр — и я перестал думать о религии. У меня были другие мысли на уме. Но это как-то... ну, это застает меня врасплох время от времени. Вот что было только что».

«В этом нет ничего плохого».

«Летти иногда подшучивает надо мной по этому поводу».

«Это привилегия жены. У тебя есть дети?»

«Только одна, сэр, девочка».

'Сколько ему лет?'

«Хелен шесть. Все, о чем она говорит, это о том, как однажды станет машинистом».

«Я говорила ей, что это не та работа, которую может сделать ни одна женщина. Но она мне не верит. Она хочет водить поезд».

«Это мечта многих мальчиков ее возраста», — сказал Колбек, на мгновение задумавшись о возможности того, что у него скоро появится сын.

«Я вижу его привлекательность».

Они шли молча. В конце концов, молчание нарушил Уиллс.

«Врач упомянул о проведении расследования», — сказал он.

«Это обязательно в случае насильственной смерти».

«Мне обязательно там присутствовать?»

«Я думал, ты с радостью это сделаешь».

«О, я бы, я бы. Просто… найти свободное время всегда проблема».

«Это чрезвычайная ситуация. Ваш босс наверняка это оценит».

«Вы его не знаете, инспектор».

«Тогда я буду рад с ним познакомиться», — сказал Колбек. «В такое время вам нужна поддержка вашего работодателя. Помимо расследования, будут и похороны».

«Вот что меня больше всего беспокоит».

«Вас беспокоят расходы?»

«О, нет», — ответил Уиллс, — «я осторожный человек. У меня всегда что-то отложено. Нет, я боюсь, что… — он поморщился, — «… что никто не появится».

Они продолжали идти, пока не вышли на тропинку, которая шла немного вниз.

Скользкие булыжники заставляли их смотреть, куда ставить ноги.

Дом Бедлоу был последним в ряду маленьких коттеджей, над каждым из которых нависала соломенная крыша. Уиллс открыл дверь ключом и, глубоко вдохнув, вошел внутрь. Колбек следовал за ним по пятам. Они стояли в гостиной, которая была слишком мала, чтобы вместить различную мебель. Едва хватало места, чтобы двигаться. Первое, что заметил Колбек, были два оружия, висевших над камином. Одним из них было ружье с блестящими стволами. Ниже было ружье. В подсобке в задней части дома они обнаружили пару лесных голубей, висящих на крюке. Оружие Бедлоу явно предназначалось не только для показа.

Уиллс нес одежду и вещи своего кузена. Он отнес их в переднюю спальню и грустно разложил на кровати.

Колбек, тем временем, проводил быстрый обыск в гостиной и буфетной. Он открыл ящики, поднял крышку скамьи у камина и заглянул в каждый уголок и щель. Он изучал содержимое большой коробки, когда вернулся Уиллс.

«Кажется, это неправильно, инспектор», — сказал он.

«Я так не думаю. Я узнаю что-то новое о твоем кузене с каждой секундой. Он ведь не был самым аккуратным из людей, не так ли?»

«Джон всегда выглядел элегантно в своей форме».

«Таков был его публичный облик. В частной жизни он был неряшливым».

«О нем некому было заботиться, инспектор».

«Очевидно, он сделал такой выбор. Он наслаждался своей свободой».

«Мне это не подойдет».

«Как вы видели», сказал Колбек, «в буфетной есть еда. Она не должна портиться. Почему бы вам не забрать ее с собой?»

Уиллс был оскорблен. «Это было бы воровством».

«В каком-то смысле вы его наследник».

«Я не мог ни к чему прикоснуться».

«Жалко выбрасывать. Отдайте соседям».

Уиллс, по крайней мере, согласился рассмотреть эту идею. Он пошел на кухню, чтобы посмотреть, сколько там еды. Колбек воспользовался возможностью подняться по круговым ступеням. Ему потребовалось меньше минуты, чтобы обыскать крошечную заднюю спальню. Когда он повернулся к передней, его ждало такое же неприятное время. Там не было ничего, чего он не ожидал бы найти в доме такого одинокого мужчины, как Бедлоу. Присев, он заглянул под кровать, но все, что он смог увидеть, это ночной горшок и помятый чемодан. При осмотре последний оказался пустым. Он уже собирался уходить, когда вспомнил о репутации жертвы убийства как дамского угодника.

Кровать была важной частью его жизни, и Колбек подозревал, что время от времени ее делила с ним не одна женщина. Поскольку она была так важна для жизни Бедлоу, это было наиболее вероятное место, где он мог спрятать что-то ценное.

Взяв матрас, Колбек осторожно поднял его, пока не смог заглянуть под него. Поиски наконец принесли щедрые дивиденды. Под кроватью была спрятана пачка писем, перевязанная куском ленты.

Быстро схватив их, он сунул их в пальто и опустил матрас. Он услышал топот ног по лестнице и, обернувшись, увидел, как Уиллс вошел в дверной проем.

«Я видел это в этой миске», — тупо сказал Уиллс.

'О чем ты говоришь?'

«Когда я был в доме доктора, я увидел этот штопор, лежащий в миске. Он был весь в крови».

«Да», — признал Колбек. «Убийца вкрутил его себе в рот».

Уиллс сглотнул. «Зачем кому-то делать такое с моим кузеном?»

OceanofPDF.com

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Калеб Эндрюс оказался в затруднительном положении. Отчаянно желая узнать, как поживает его дочь, он хотел нанести второй визит в тот день. Он даже приблизился на несколько ярдов к дому, но удержался от звонка из-за мысли, что может помешать, и что Мадлен может предпочесть женское общество. Хотя он имел право как ее отец иметь привилегированный доступ к ней, он должен был взвесить последствия повторного визита к ней. В конечном счете, он решил, что последнее, что Мадлен хотела бы видеть под своей крышей в такое время, — это чрезмерно обеспокоенный родитель. Поэтому он смирился с возвращением домой и размышлениями о выборе подарка, который он купит своему внуку, когда тот наконец решит появиться. Вернувшись в свой маленький дом в Кэмден-Тауне, он погрузился в мысли о своей роли любящего дедушки, когда раздался стук в дверь. Полагая, что это может быть сообщением о том, что Мадлен наконец-то начала рожать, он быстро вылез из кресла и помчался к двери. Однако, когда он ее открыл, то увидел, что у него просто посетитель. Эстель Лиминг стояла на пороге.

«Я думал, кто-то принес новости», — сказал он, приложив руку к колотящемуся сердцу.

«Я позвонил, чтобы узнать, есть ли какие-нибудь новости, мистер Эндрюс».

«Нет, Мэдди все еще ждет».

«Вы видели ее сегодня?»

«Да, я это сделала. Она в хорошем настроении».

«Ожидание всегда самое худшее», — вспоминает Эстель.

Он пригласил ее в дом, и они сели друг напротив друга.

Эндрюс очень любил Эстель и ее двух мальчиков. На самом деле, он мог общаться с семьей Лиминг гораздо легче, чем со своим собственным зятем. После всего этого времени он все еще чувствовал себя не в своей тарелке, когда бы ни посещал дом Колбеков на улице Джона Айлипа. Он был намного больше и

роскошнее, чем он когда-либо мог мечтать, и присутствие слуг поначалу пугало его.

«Я думаю, это неправильно», — начал он.

«Что такое, мистер Эндрюс?»

«Они вот так уезжают в Дорсет».

«Виктор прислал мне записку. Он сказал, что у него нет выбора».

«Роберт сделал это. Он мог бы отказаться от дела».

Она улыбнулась. «Можете ли вы представить, чтобы он когда-нибудь это сделал?»

«Он станет отцом , Эстель».

«Инспектор вряд ли забудет это. Он мало о чем думает. Виктор сказал, что он все время спрашивает его, каково это — иметь ребенка».

«Сын», — поправил Эндрюс. «У Мэдди будет сын».

«Вы не можете рассчитывать на то, что это произойдет».

«Я чувствую это нутром».

«Нам было все равно, будут ли у нас сыновья или дочери», — сказала она. «Я была просто благодарна за то, что родила на свет двух здоровых детей».

«У меня есть планы на внука. Мэдди меня не подведет».

«Это не ее дело, мистер Эндрюс».

Пока они весело болтали, Эстель не сводила глаз с картины локомотива, украшавшей стену. Это было одно из самых ранних начинаний Мадлен в искусстве, и оно было настолько многообещающим, что Колбек поощрял ее развивать свой талант. Постоянное усердие в конечном итоге привело ее к тому, что она смогла продавать свои картины. Эстель всегда восхищалась работами Мадлен и завидовала тому, что у нее было время, необходимое для их создания. Когда родится ребенок, размышляла она, дни у мольберта будут редкими и редкими. Эндрюс, казалось, читал ее мысли.

«О, Мэдди как-нибудь найдет время», — небрежно сказал он.

«Она будет держать ребенка в одной руке, а кисточку — в другой».

«Это не так просто, мистер Эндрюс».

«Я знаю. У младенцев есть отвратительная привычка вырываться из рук.

«Мэдди была такой. Иногда мне казалось, что я держу кусок мыла».

«Ей понадобится много отдыха после родов. Мне это определенно нужно».

«Кто присматривал за ребенком – Виктор?»

«Нет, он старался изо всех сил, но он всегда был слишком занят на своем участке. К счастью, моя мать переехала к нам на некоторое время. Она присматривает за мальчиками.

сейчас.'

Эндрюс проникновенно кивнул. Поддержка матери не была доступна Мадлен. Предстоящие роды напомнили ему, как сильно он скучает по своей жене и как сильно его дочь будет скучать по ней в такой критический момент своей жизни. Поскольку родители Колбека тоже умерли, Эндрюс оказался в уникальном положении. Как единственный дедушка и бабушка, он должен был взять на себя особую ответственность.

«Тебе не нужно приходить сюда за новостями, Эстель», — сказал он. «Ты всегда можешь навестить саму Мэдди. Я знаю, как сильно она будет рада визиту».

«Честно говоря, — сказала она, — я держалась на расстоянии. В последний раз, когда я была в этом доме, это было... ну, я чувствовала себя немного неуютно».

'Почему?'

«Там была ее подруга — мисс Куэйл».

«Да, я с ней встречался. Она милая женщина».

«Она очень милая», — согласилась Эстель, — «но мы просто... не поладили, как-то. Другими словами, она из другого мира. Я понятия не имею, что ей сказать. Это моя собственная вина», — подчеркнула она. «Я ни в чем не виню мисс Куэйл. На самом деле, я рада, что она навещает нас так часто, как может. В такое время Мадлен нужны все друзья, которых она может найти».

Обыск коттеджа Джона Бедлоу стал откровением. Найдя письма, Колбек не только получил гораздо более четкое представление о характере этого человека, он сделал то, что считал ценным открытием. Он скрыл это от Гарри Уиллса, полагая, что кузен был слишком убит горем, чтобы быть полезным в процессе расследования. Если бы инспектор полностью доверился Уиллсу, он вполне мог бы оказаться помехой, а скорость имела решающее значение. Поэтому Колбек пошел с ним обратно на городскую площадь и ничего не сказал о корреспонденции, которую он нашел под матрасом. Когда они прощались, он заверил мужчину, что будет поддерживать с ним связь и сообщать о любых успехах, достигнутых им и Лимингом. Уиллс был трогательно благодарен.

Первое, что сделал Колбек, вернувшись в King's Head, — поднялся в свою комнату и вошел внутрь. Даже не потрудившись оценить качество своего размещения, он достал письма и развязал ленту. Всего их было около дюжины, и они были явно написаны тремя разными женщинами. Колбек почувствовал себя немного виноватым,

просматривая частную переписку, полную нежностей, но в интересах раскрытия дела, было жизненно важно, чтобы он это сделал. Были ясны две вещи. Ни одна из трех женщин не была образованной. Одна едва могла нацарапать свои сообщения, а другие, хотя и писали более аккуратным почерком, делали грамматические и орфографические ошибки. Недостатки никоим образом не отвлекали от интенсивности выраженных чувств. Все три набора были любовными письмами, написанными женщинами, которые поддались чарам Бедлоу. Очевидно, он сохранил их в качестве трофеев.

Второе, что заметил Колбек, было то, что одна женщина написала вдвое больше писем, чем любая из остальных. В отличие от их посланий, ее были без подписи. Они были краткими, но пронизанными тоской. В каждом из них указывалась дата и время, когда они могли бы встретиться в следующий раз. Колбек испытывал знакомое чувство волнения, которое он испытывал, когда считал, что совершил прорыв в расследовании.

Двадцать минут спустя он и Лиминг устроились за столом в столовой. Когда он услышал о тайнике с письмами, сержант был одновременно рад и возмущен, восхищен находкой, но критически настроен по отношению к явным доказательствам супружеской неверности, которые она выявила.

«А как же их брачные клятвы?» — спросил он.

«Они решили их проигнорировать».

«Это ужасно, сэр!»

«Это предосудительно, — признал Колбек, — но мы не знаем всех подробностей. Не все браки так счастливы, как те, которыми наслаждаемся мы, Виктор.

«Это никоим образом не является оправданием супружеской измены, я согласен с вами, но мы должны признать, что некоторые жены ведут жизнь, полную отчаяния».

«То, что они сделали, было неправильно».

«Я предпочитаю видеть в них не столько алых женщин, сколько жертв опытного ловеласа. Бедлоу, очевидно, оказывал на них влияние и получал от этого удовольствие. Вот почему он сохранил письма в качестве сувениров».