Сила слова

Глава 15

Внешний вид

Так внешний вид от сущности далек:

Мир обмануть не трудно украшеньем;

(Венецианский купец, Акт 3, Сцена 2)

Между разговорами с Мэттом и Джо и чтением для занятий, у меня образовалось куча времени в воскресенье, чтобы помечтать о крепко схваченных киях и заминок с ногой. Даже не касающиеся бильярда события моей поездки в дом Грантов заставили меня с нетерпением ждать второго приглашения. Но этого не произойдет. Слова декана Гранта звенели у меня в ушах, как похоронный звон.

«Не то, чтобы ты ему не нравишься, он просто не может скомпрометировать своё место в университете. Я не допущу этого».

Декан Грант не допустит этого. Что насчёт Дэниела? Что он думает о том, что случилось?

Декан Грант посоветовал мне не принимать отстраненность Дэниела близко к сердцу, и до меня дошло, что холодное поведение ассистента преподавателя Дэниела вероятно было ответом на рекомендации его отца. С другой стороны, лучшим словом послужило бы давление.

Я провела почти весь вечер воскресенья, беспокоясь о том, что будет, когда я приду на работу, не зная, чего ожидать от декана Гранта после его зловещих предупреждений, но в офисе утром понедельника всё было нормально. Он, как всегда, радостно поприветствовал меня и снова сказал, насколько его семья насладилась моим приходом. Казалось, ничего странного не случилось, и больше об этом не упоминалось.

Дэниел не пришел на их обычную встречу в понедельник утром, а декан Грант не покинул офис. Я думала, может ему нужно какое-то время побыть наедине после сумасшедших выходных.

Как это ни странно, я не боялась увидеть Дэниела, даже если он, определенно, пересёк черту. Вся серия с потиранием промежности, законченная невероятным, сексуальным подтекстом, звонко ввела на опасную территорию, которую его отец вероятно называл «знакомством».

Эвфемизм года.

Никак нельзя было отрицать твердые доказательства того, что Дэниел наслаждался процессом так же полно, как и я. Однако он был пьян и вероятно придёт в ужас, когда снова обретёт здравый рассудок и поймет, что его осторожно выстроенный, беспристрастный образ полностью выброшен в окно. Пока я переходила парк Квин вскоре после одиннадцати тридцати, у меня возникла такая мысль, что на самом деле я с нетерпением хочу увидеть, как он будет ёрзать. Кто знал, что во мне есть садистская жилка?

Мы с Джули сели на наши обычные места во втором ряду, но мне захотелось, чтобы мы вернулись на другую сторону напротив переднего стола, где я могла четко видеть, как Дэниел будет пытаться взять себя в руки. Но это не то, что я могла разделить с Джули, поэтому мы остались сидеть на прежних сидениях у двери.

Аудитория была меньше, чем обычно. Несколько заучек явно отсутствовали, вероятно им нужен был отдых после их отдыха. Джули относилась к тем, кто дремал. Она загорела и делилась буйными историями своей проведенной недели, но она была пьяной.

Когда пришел профессор Браун, он был один. Он объяснил, что Дэниел не присоединится к нам, и что его занятие в понедельник будет отменено, поскольку его подработка в качестве ассистента находится слегка в затруднительном положении.

Джули надулась на меня, но пожала плечами и прошептала:

— Может у тебя и правда сегодня получится сконцентрироваться. Я игриво подтолкнула её локтем. Моё лицемерие было смехотворным.

На протяжении лекции я пыталась оставаться весёлой, но за моей внешней жизнерадостностью, я была угрюмой. Ну, я знала, что остальные люди не узнают о том, что случилось между мной и Дэниелом в субботу, но мне все равно хотелось с ним обменяться с ним тайной улыбкой или многозначительным взглядом, неким маленьким знаком, который сказал бы мне, что он полностью не сожалеет о все этой ситуации. Он едва ли мог отрицать химию, которая, казалось, случилась между нами.

Или он мог?

Я также болтала про то, как поступить с Джереми. Что-то мне подсказывало, что сначала мне стоит поговорить с Дэниелом, перед тем как свести его брата с Джули, поэтому я надёжно держала телефон в кармане.

Мы с Джули вместе вышли из университета после занятия, но затем разошлись. Я уже решила, что хочу добросовестно исполнить мимолетный комментарий о посещении музея Гардинера, воспользовавшись билетами Гвен, которые я плотно уложила в рюкзак. Я направилась прямиком в музей, где я показала свой пригласительный билет и сдала рюкзак и пиджак. Я выбрала текущие путеводители по коллекции, подмечая расположение новой выставки, о которой Гвен с таким энтузиазмом рассказывала на выходных.

Однако сначала я хотела посетить свою любимую выставку: керамика, изображающая Комедию дель арте. Я поднялась на второй этаж, где стеклянные кабинеты вмещали скульптуры сцен итальянского уличного театра шестнадцатого века. Приступив к осмотру выставки, я медленно переходила от одной экспозиции к другой, восхищаясь деталями и тонким мастерством произведений. В зале было слишком тихо, и я осознала, что на носочках перехожу между демонстрациями, как будто я могла нарушить внутреннее спокойствие скульптур, если шагну слишком громко.

Тишину нарушил голос позади меня.

— Красиво, не правда ли?

Я подпрыгнула и от испуга развернулась.

— Дэниел! Что ты здесь делаешь? Откуда ты узнал, что я здесь? Я думала, ты болеешь.

— Хмм. Маленькая, невинная ложь, я боюсь, — угрюмо пробормотал он, пока шел ко мне. — А что касается того, что я здесь делаю, я надеялся, когда ты сказала моей маме, что после занятий можешь прийти сюда, ты не бросила слова на ветер или пыталась впечатлить. Я ждал снаружи в час дня, надеясь увидеть тебя.

Я рукой показала на комнату.

— Ну, вот я и здесь. Что происходит? — Я всматривалась в его лицо. Он казался уставшим, но не выглядел больным. На самом деле, он выглядел прекрасно.

— Вот, иди садись. Он повел меня к коричневой, кожаной скамье, стоящей у стены. — Нам нужно поговорить. Нормально. Никаких игр разума или самоуверенных комментариев.

Ну, я хочу услышать «аминь»!

Я подняла руки в знак капитуляции.

В зал галереи вошли четыре безупречно одетых женщины среднего возраста с такими же безупречными прическами. Дэниел вежливо им кивнул, а затем сжал губы в тугую линию.

— Ты не хотела бы спуститься в ресторан галереи и выпить кофе? Я угощаю?

— Звучит прекрасно. — Моё сердце увеличилось в несколько раз.

Я не знала, куда точно это ведёт, но его поведение было лишено его привычной храбрости и официоза, и мне казалось, будто я стояла на краю судьбоносного момента. Дэниел повел меня вниз, в ресторан, интерьер которого был ясным и просторным; самой впечатляющей особенностью были окна от пола до потолка, охватывающие три стороны помещения.

Администратор тепло поприветствовал Дэниела, пожимая ему руку.

— Мистер Грант, очень рады вас видеть. Как поживает ваша мама?

— Гвен в порядке, Майкл, спасибо. Можно мне вот тот столик у окна, пожалуйста, — сказал он, его тон был уверенным и повелительным.

Как Дэниел моей мечты, подумала я восхищенно.

— Конечно. Джанин проводит вас к столику. Пожалуйста, передайте вашим родителям мои наилучшие пожелания.

Дэниел кивнул, и молодая женщина повела нас к выходящему на запад окну. Она собиралась передать нам меню, но он остановил её, подняв руку.

— Мы просто будем кофе, спасибо. Если ты не хочешь взглянуть? — спросил он меня.

— Нет, кофе будет отлично.

Дэниел глубоко вздохнул, склонился на стул и положил руки на бедра.

О, хотела бы я быть его руками, покоиться на этих джинсах, чтобы коснуться этих бедер! Я предложила молчаливую похвалу гениальности мастера Шекспира. Похожие слова, произнесенные Ромео и Джульеттой в плену очарования друг другом, начинали обретать чертовски много смысла.

— Я не знаю с чего начать, — признался он.

— Ну, можешь начнешь с того, что ты пропустил сегодняшнее занятие? Я не знаю, как ты себя чувствуешь, но выглядишь очень здоровым, — подсказала я.

— Полагаю, это хорошее начало, — сказал он, потирая подбородок. — Если говорить честно, я думаю, я не смог бы встретиться с тобой лицом к лицу в одном помещении. Мое поведение в субботу было возмутительным.

Подошла официантка с нашим кофе, и мы наклонились назад, чтобы она поставила чашечки на стол, и затем она вернулась к бару.

— Я думаю, ты преувеличиваешь, — сказала я. — Я прекрасно провела время. Твоя семья замечательная. Я чувствовала себя, как дома.

— Я рад, что они тебе понравились. Тем не менее, всем понятно зачем мой отец пригласил тебя на ужин. Мама быстро окунулась в этот заговор. Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти.

Получается декан Грант пригласил меня в качестве потенциальной партнерши для своего сына, продемонстрировать своей жене и получить её одобрение.

— Отец понятия не имел, что я там буду. Мои планы разрушились в последнюю минуту. Но ты это знаешь, — сказал он, очевидно имея в виду уборную комнату, где я подслушала их провал. — И поскольку ты так любезно приняла мой совет не рассказывать отцу, что ты на курсе у профессора Брауна, у него абсолютно нет никаких подозрений о прежних взаимоотношениях между нами. Но ты знаешь и это.

— Тебе не нужно всё это ворошить, Дэниел. Ничего страшного не произошло. Я объяснила твоему отцу, что я не скажу никому о том, что случилось, — заверила я его. — И тебе определенно не нужно было проделывать весь этот путь сюда, чтобы предпринять меры или подкупить меня кофе. Я знаю все эти правила против панибратского отношения. Ты можешь не беспокоиться, что я скомпрометирую тебя.

Кстати, о компрометирующих действиях, я начинала думать, помнит ли он свой небольшой урок бильярда, но я точно не собиралась поднимать эту тему.

— Мне кажется в особенности, за что я вынужден извиниться, это мое недопустимое поведение после ужина, — с раскаянием произнес он.

А, так он помнит.

— Не знаю. Я думала, это было удивительно, — сказала я, дерзко улыбаясь.

— Я думал, мы договорились — никаких игр, — твердо сказал он. — Я пытаюсь быть серьезным.

Я посмотрела прямо ему в глаза. — Я тоже. — На этот раз у меня в голосе не было ни намека на шутку.

Дэниел минуту просто смотрел на меня.

— Я уверен, что мои действия в субботу стали для тебя полной неожиданностью, — наконец сказал он.

— Немного. Ты напился. Я подумала…

Он покачал головой, прерывая меня своим видом.

— Мои тормоза сломались, но я бы никогда не стал использовать алкоголь, чтобы оправдать неприемлемое поведение. Я знал, что я делал.

— Оу. — Что он пытался сказать?

— И то, что я делал, было неприемлемо, Обри. Я — ассистент твоего преподавателя.

Обри. Что случилось с «мисс Прайз»? Не то, чтобы я жаловалась.

— Мне не казалось это неправильным. Я думала, это было довольно замечательно.

Я хотела сказать больше, хотела выразить ему все мои чувства к нему, но без ясного признака его чувств ко мне, казалось неразумным продолжать дальше.

Он покашлял, сделал глубокий вдох и посмотрел на мои руки, которые я сцепила на столе, мои костяшки побелели, пока я сжимала пальцы вместе.

— Ты мне нравишься, Обри, — сказал он.

— Ты мне тоже нравишься. — Мне захотелось засмеяться от того, насколько слабо эти пресные слова представляли мои чувства.

— Я думаю, ты не поняла. — Он сглотнул и неуверенно оглянулся. — Ты действительно нравишься мне. Ты не должна так мне нравиться. Это неправильно, и я знаю, что это неправильно, но, кажется, я никак не могу с собой справиться.

Прежде чем ангелы успели закончить первый такт припева «Аллилуйя», я сделала быстрый вдох и первой прыгнула с головой в пропасть.

— Я стану ужасным человеком, если скажу, что мне все равно, правильно ли это или нет?

По его лицу прошлись множество эмоций, но всех превосходило облегчение.

— Тогда мы оба ужасные люди, — прошептал он. Он расцепил руки и положил одну на середину стола. Я сделала тоже самое и потянулась пальцами к нему. Несмотря на то, что наши руки едва касались, все моё тело согрелось в ответ на лёгкое прикосновение наших пальцев. Любые сомнения по поводу его чувств ко мне были стёрты. Я надеялась, он поймет, что мои чувства совпадают с его чувствами.

Он быстро убрал руку, и я последовала за ним.

— Мой отец — декан в «Виктории», — сказал он. — Последствия этой, — он повел рукой между нами, — Обри, если у меня появятся проблемы, его имя навсегда будет запятнано.

— Я никогда не сделаю ничего, чтобы навредить тебе или твоей семье, Дэниел, — сказала я. — Ты можешь доверять мне на всё сто процентов.

— Я знаю, — сказал он. — Мой отец очень высоко отзывается о тебе. Мы вчера разговаривали по телефону, и он сказал мне, что ты поняла, что события субботнего ужина больше не повторятся, по крайне мере до тех пор, пока мы оба связаны стенами университета. Он заверил меня, что ты никому ничего не скажешь. Профессор Браун заваливает тебя похвалами, знаешь ли. Он обожает тебя.

— Приятно слышать, — сказала я. Он дал мне фантастическую характеристику, когда я подавала документы на место в «Викторию».

— Это очевидно, что его слова о тебе вполне обоснованы.

Когда он посмотрел на меня, его лицо ясно выдавало чувства, которые он испытывал в сердце. Стена, смелость, поставленный образ — всё ушло, все свелось к обломкам у наших ног.

— Я хочу провести больше времени с тобой, узнать тебя лучше, Обри.

— Мне тоже бы этого хотелось, — сказала я, мой голос отозвался хриплым шёпотом.

Либо он не заметил, либо ему было всё равно. Он наклонился вперёд и тоже понизил голос.

— Мне нужно быть осторожным. Мы оба должны быть осторожными. Это работа важна для меня, и я не могу облажаться. Это требование нужно, чтобы справиться с несколькими классными часами. Ты же знаешь, что я не могу относиться к тебе по-другому, потому что ты нравишься мне. Мне уже сложно быть беспристрастным, и мне не станет легче теперь, когда я знаю о твоих чувствах.

— Как бы там ни было, я думаю, ты проделал невероятную работу на практических занятиях, — сказала я, стремясь успокоить его. — Ты вёл себя профессионально и был дружелюбным со всеми. Ты ко всем относился абсолютно одинаково, я это видела. Несмотря на то, что в группе есть несколько противоречивых персонажей, — добавила я, думая о Каре.

Он улыбнулся моей любимой улыбкой с ямочкой.

— «Колесо может и крутиться, но хомяк умер»? Лучшая. Строчка. В истории. Бесспорно, — сказал он.

— Ты видел это? — я застенчиво посмеялась.

— Искусство чтения сверху-вниз — мой конёк. Кстати, это практическое занятие войдет в историю как одно из самых одновременно вдохновляющих и трудных часов в моей жизни.

— Ну, стоит отметить, что человек, которого мы обсуждаем, и который остается до сих пор неназванным, действует мне на чертовы нервы три — только посчитай — три, долгих года. Подумай, если ты собираешься быть таким угодливым, тебе нужно хотя бы для начала узнать, что чёрт возьми это идиотское слово значит. — Я закатила глаза.

Дэниел от души засмеялся.

— Ты знаешь, что я люблю в тебе? — спросил он. — Ты за три секунды, не моргнув глазом, может превратиться из ругающегося моряка в поэта-лауреата. Это довольно впечатляюще.

Мое сердце дрогнуло. Как я хотела, чтобы у него появилась возможность полюбить другие мои части — те части, что с кожей. Я вздохнула достаточно громко, просто подумав об этом.

— Я бы с радостью просидел здесь целый день, потому что мне многое хочется с тобой обсудить, но мне нужно встретиться с Джереми, чтобы забрать свою машину.

Я не хотела уходить. Я могла просидеть здесь весь день, смотреть в его глаза, но Дэниел уже встал. Он заплатил, и мы вышли из ресторана. Я взяла сумку и пальто из вестибюля, запихивала перчатки в карманы, пока мы выходили в яркое послеобеденное солнце.

— Не возражаешь, если я провожу тебя до «Джекмэна»? — спросил он.

— Ты не должен. Я имею в виду, тебе не нужно, — сказала я.

— Я хочу. У меня всё равно есть несколько минут до встречи с Джереми. И к тому же, я не думаю, что ходить вместе по улице является преступлением.

— Хорошо, если ты не видишь в этом ничего страшного, — сказала я, слегка улыбнувшись.

Когда мы свернули за угол на Чарльз Стрит, он посмотрел на меня прищуренными глазами. — Итак, теперь, когда ты знаешь, что я чувствую к тебе, мне придется убить тебя? — спросил он, в его голосе слышалась фальшивая угроза.

— Вообще-то, скажи одно магическое слово, и я — могила, — прошептала я.

— Столб? — спросил он, приподнимая бровь.

— Именно оно.

— Честно говоря, Обри, даже столб в этот раз будет вне игры. — Его печальное выражение заставило мое сердце заныть.

— Идёт, — сказала я, но мысль ранила меня. Мне хотелось с кем-то поделиться своими чувствами — в частности с Джули. — Что будет с Джереми и Джули? — спросила я. — Он так отчаянно говорил, что хочет перепихнуться с ней.

— Ты дала ей его номер?

— Ещё нет. Я не хотела ничего говорить, пока не поговорю с тобой.

— Спасибо за это. Я рад, что ты ничего не сказала ей. Вчера я всё рассказал Джереми — о том, что она также учиться на моём курсе. Мне жалко его, но я не знаю, что делать. Ты можешь дать мне время подумать?

Я кивнула. Я полагала, для него было естественно беспокоиться о больших сложностях.

— И что теперь?

Мы остановились и посмотрели друг на друга. Он сунул руки в карманы.

— Когда последний экзамен по этому предмету?

— Тринадцатого апреля.

— Это около девяти недель. Тогда мне нужно проставить оценки по моей части экзаменов. Это займет несколько дней. Профессор Браун проанализирует их и представит оценки факультету. Как только оценки загрузят и примут, мои официальные обязанности подойдут к концу. Думаю, нам стоит выждать время.

Он пристально на меня посмотрел, и я кивнула в знак согласия. Он улыбнулся, появилась ямочка, в уголках глаз образовались морщинки.

Боже, это было слишком! Он правда говорил мне, что намерен начать со мной настоящие отношения? Меня переполняли эмоции. Я жёстко их сглотнула.

Мы дошли до здания, и я вытащила ключи из кармана, впереди него заходя в вестибюль. Несмотря насколько сильно я хотела потащить его наверх, ощутить вкус его губ, провести руками по его волосам и повторить уже нудистское потирание его промежности, но мы не могли. Я решительно была настроена доказать ему, что я была готова выполнить его условия.

— Что ж, увидимся в среду? На занятии, конечно же, — добавила я.

— Абсолютно, мисс Прайз, — сказал он. Затем наклонился вперед и прошептал: — Жду с нетерпением, Обри, — и вышел за дверь.

Он вышел на тротуар с небольшим прыжком в шагах, который, я была уверена, не видела в нем раньше. Я постаралась здесь глубокий вдох, но мне не удалось достаточно наполнить легкие. Я задыхаюсь? Бросив сумку на пол, я прислонилась к почтовым ящикам, скользнула по стене, пока полностью не приземлилась на пол, и согнула ноги перед собой. Я сжала руки вокруг них и положила голову на колени.

К моему удивлению, на глаза нахлынули слёзы. Меня переполняли события этого дня — признание Дэниела и взаимное согласие, которого мы достигли, о будущем направлении наших отношений. Неожиданно дверь снова распахнулась, и передо мной стоял Дэниел и наблюдал за тем, как я тихо хныкаю на коленях.

— Что случилось? Ты в порядке? — спросил он.

— Да, всё хорошо, — ответила я, пытаясь улыбнуться, пока сопела и вытирала слёзы внешней стороной руки. — Многовато информации для одного дня, понимаешь? Почему ты вернулся?

Прошу скажи, что ты должен был лишь поцеловать меня на прощание.

— Это твоя? — спросил он, приседая передо мной и болтая перчаткой на вытянутой руке. Я сунула руку в сейчас уже пустой карман.

— Чёрт. Я, должно быть, обронила её, когда вытаскивала ключи. — Спасибо, — сказала я, смущенно улыбаясь.

Очевидно, что не будет никаких поцелуев. Не сегодня. Не в течение нескольких недель. О, Иисус! Я не справлюсь с этим. Его глаза прошлись по моему лицу.

— Это будет непросто, не так ли? — спросил он.

— Чёрт, да. — Я перевела взгляд с его глаз к его прекрасным губам, и затем обратно на глаза. — «Я беден, как Иов, милорд, но не так терпелив, как он», — сказала я, резко выдыхая.

Дэниел нежно пальцами поднял мой подбородок.

— Он мудрый, этот Фальстаф, — отметил он. Как насчет этого для опровержения? «Как беден тот, кто небогат терпеньем! Какая рана заживает сразу?»

— В точку.

Он выпустил мое лицо и встал.

— Нет. Яго, — сказал он, поднимая меня на ноги.

Он неохотно отпустил меня и повернулся к выходу, но на этот раз он обернулся и помахал на прощанье. Я тоже подняла руку, слегка махая ему в ответ.

Дэниел Грант хотел меня, и я не могла сказать об этом ни одной живой душе.