Синдром Вильямса

Глава 3. Изображая себя

Я смотрела на себя в зеркало. Вчерашнее изучение всемирной паутины не прошло даром. Я всегда туго заплетала косу, низко спуская пряди на лицо, чтобы волосы плотно прижимали уши. Но сегодня я оставила волосы распущенными и кончики ушей пробивались наружу. Зеленый свитер, кожаный ремень и коричневые брюки. Если я правильно поняла местную идею эльфов, то мне положен еще какой-нибудь плетеный браслет или амулет. Эх, если бы у меня было время, я бы сплела, конечно, настоящий эльфийский амулет клана астр, из белых, желтых и розовых нитей! Но времени у меня не было. Я заглянула в свою сумку, которую не открывала уже очень давно. В боковом кармане лежали, завернутые в сухой лист клена, медальон Дармины и кольцо Террэгана. У меня и в мыслях не было использовать их для украшений. Но в моей сумке могли валяться и другие вещи, о которых я совсем забыла за эти годы. Я достала мешочек с заготовками и высыпала их на стол. Большинство из них, конечно, будут выглядеть достойно только после обработки. Но тогда их совсем нельзя будет носить как украшения. И тем более так, чтобы их видели посторонние глаза. Кроме, пожалуй, одной. Синяя заколка в форме звездного лирохвоста. Уж не помню, как она у меня оказалась и у кого я ее купила. И, главное, зачем. Впрочем, купила и купила, неважно.

Я приладила ее к широкому воротнику свитера и решила, что на этом костюм имени себя можно считать законченным. Я убрала мешочек в сумку и снова посмотрела на стилет. Он так и лежал, не завернутый ни во что. И я даже не помню, вытирала ли я его. Несколько раз я порывалась выбросить его, особенно когда кошмары стали совсем невыносимыми. Но каждый раз меня останавливал страх. А если кошмары не прекратятся и тогда, что мне нужно будет выбросить? Себя? Часть своей памяти? И к этому примешивалось странное чувство — что он еще мне пригодится. Какая-то древняя история, которую я никак не могла вспомнить, про то, что оружие против нас может обернуться против того, кто его применяет. Для этого нужно было что-то сделать, но я не помнила, что. Ладно, есть множество вещей, которые я пока не могу. Придет время и вспомню.

В лифте я стояла спиной к людям и смотрела на расстилающийся город внизу. Никогда раньше я не жила в таких огромных городах. Да, в таких огромных лифтах, построенных снаружи небоскребов, я тоже не ездила. Но к лифтам привыкаешь быстрее, чем к городу. Я смогла привыкнуть даже к постоянному запаху плавленой резины, к свинцу и пыли в любую погоду. Я научилась дышать этим воздухом, в котором было мало кислорода. Но я так и не привыкла к тому, что здесь столько людей и столько домов.

Иногда город даже казался красивым, как сейчас. Густые сумерки, темно-синее небо, подсвеченное снизу огнями дороги, бесконечным потоком машин, скоплениями домов… Но очарование длилось недолго. Стоило посмотреть на небо и вспомнить, что здесь никогда не видно звезд. И очень редко видны рассветы.

Или просто пройтись по улицам и посмотреть на здания. Этот город построен отдельно от природы, а местами даже вопреки ей. Возможно, когда он только зарождался, строители учитывали течение рек и направление ветров, может быть, они даже думали о том, чтобы он органично вписывался в пейзаж — наверняка тогда вокруг было много лесов. Но всего за какую-то неполную тысячу лет вокруг города не осталось ничего, кроме его отростков-пригородов и пустых клочков искалеченной земли. Иногда мне хотелось остаться здесь надолго и все изменить: место, город, землю. Несмотря на то, что я понимала, что в одиночку на решение такой задачи понадобится не год и даже не десятилетие. И еще, конечно, обязательно будут нужны союзники.

Я прошла мимо девочек секретарей с косичками вокруг головы и в белых рубашках с красными вышивками на плечах. Причем эти наряды выглядели на них куда более естественно, чем те, в которых они обыкновенно являлись на работу.

— Привет, девочки. Вам идет быть русскими красавицами.

Маша фыркнула.

— Вообще-то мы собирались быть русалками.

— Но потом решили, что наших хвостов все равно никто не увидит, — сказала Галя.

Я привычно поздоровалась с пустым кабинетом, взяла кружку и пошла на кухню за чаем. Там почему-то еще никого не было. То ли я пришла слишком рано, то ли все опаздывают по случаю последнего рабочего дня в году…

Я включила чайник и задумалась о том, сколько всего нужно сделать за десять дней каникул. Во-первых, нужно срочно найти хороший учебник по генетике человека и прочитать, как у них обстоят дела с расшифровкой генного кода вообще и про седьмую хромосому в частности. Во-вторых, нужно обязательно съездить в лес. Найти какой-нибудь лес, хоть за сто километров и поехать туда. А еще лучше найти какой-нибудь домик в лесу и пожить там пару дней. В-третьих, нужно все-таки выяснить, куда делись эльфы и не осталось ли каких-нибудь официальных потомков. В-четвертых… стоп, у меня всего десять дней, это не так ужи много.

— Привет! Клёвые уши!

Я вздрогнула и обернулась. Рядом со мной стоял Матвей и с нескрываемым восхищением разглядывал кончики ушей. Я отступила на шаг.

— А ты здорово загримировалась. Настоящий эльф, — сказал он с восхищением.

Я горько улыбнулась. Знал бы он, как недалек от истины.

— А ты сам почему без костюма?

Мальчик был все в той же клетчатой рубашке, кожаных брюках и, кажется, в уличных высоких сапогах.

— У меня костюм ковбоя. Шляпа осталась в кабинете.

— Ковбоя? А где же твои коровы?

Он засмеялся.

— Обычно все спрашивают, где моя лошадь.

Я чуть не спросила, при чем здесь лошадь, но вовремя сдержалась. В конце концов, пора привыкнуть, что не все слова сохранили свой первоначальный смысл. Почему бы не быть ковбою без коровы? Может быть, в итоге так стали называть всех пастухов, а не только тех, кто пас коров… Сколько времени мне понадобится, чтобы полностью освоиться здесь? И нужно ли мне осваиваться здесь? Ну вот, снова самокопания на пустом месте. Первый признак избытка свободного времени. Я вздохнула, заварила свой чай и ушла в кабинет.

День шел как обычно. Оксана и Ирина помирились и изображали хоббитов, у обеих были одинаковые подвески в форме колец, кудрявые парики и тарелки с кексами на столах. Да, забавные мифы у этих ваших кельтов — включать туда кексы. Интересно, а что в таком случае должны есть эльфы? Судя по начальнице, которая тоже изображала эльфа, питаться мы должны исключительно зефиром и вишнями. Одета она была в белое длинное платье почти до пола, на которое ушло столько ткани, что если использовать ее более рационально, то ее хватило бы как минимум на четыре нормальных человеческих платья. А то и на пять, если коротких. Пальцы у нее были унизаны кольцами с камнями, глаза увеличены на пару размеров при помощи макияжа, волосы завиты в безумные кудри, а голову венчала диадема. Я делала вид, что мне совсем не смешно, но когда пыталась представить в таком виде кого-нибудь из наших, улыбалась до ушей. Иду я значит, по лесу, а навстречу мне Астра. Нет, не идет, а стоит и выдирает из зарослей орешника все эти клинья и воланы. И подол весь уже густо утыкан семенами репейника и головками чертополоха. И намок от росы… Крррасота и величие. Или скажем, наклоняется кузина Ромашка к роднику, а корона с ее головы — бултых и в воду… Почему здесь считается, что красивые наряды должны быть непрактичными?

Впрочем, мой костюм у начальницы восторгов не вызвал.

— Кристин, а нельзя было надеть какое-нибудь романтическое платье? Что это за сафари-стайл? Тебе слава Леголаса покоя не дает, что ли? Тогда нужно было взять лук…

— Зато все узнают во мне эльфа.

— Да с такими ушами в тебе узнали бы эльфа, даже если бы ты пришла в деловом костюме, — фыркнула она.

Я пожала плечами.

— Что же мне теперь, бежать переодеваться? Да и нет у меня никаких платьев.

Остальные были кто в чем. Света — в зеленом сарафане с открытыми плечами и венком из живых зеленых листьев. Кажется, она как раз изображала друида. Обе Вали сообщили, что они феи.

— А вот кстати, — спросила я. — Феи были добрыми или злыми? Я никогда так толком и не могла понять.

— Они были красивыми! — с апломбом заявила начальница. — А красивых женщин никогда невозможно понять. Вспомните, как на кострах сжигали ведьм. И всегда это были самые красивые женщины…

Я не смогла заставить себя слушать дальше. У них сжигали людей на кострах? До сих пор я думала, что на подобную жестокость могут пойти только охотники. И то…Они как правило вели себя очень осторожно, если охотились поодиночке. Постепенно подбирались к жертве, выслеживали, иногда пытались войти в доверие, завязать отношения… чтобы проще было убить втайне и скрыться незамеченными. Они ведь чаще всего были коренными жителями миров. А убийство запрещено или, по крайней мере, сурово наказывается во всех мирах. Даже этот не был исключением. Но как, как люди могут сжигать себе подобных и спокойно говорить об этом? Даже если это было много лет назад, даже если они сами в этом не участвовали? Что не так с их генами, что они воспринимают запредельную жестокость как норму и даже не плачут о жертвах?

И снова я считала часы до конца дня. Но сегодня мне было гораздо хуже. На вечер была намечена та самая вечеринка. С нее нельзя было уйти просто так, потому что она проводилась в рабочее время. Теоретически можно было остаться в кабинете и работать, если у тебя действительно была работа. Но кто мне поверит, что в четверг, тридцатого декабря, в четыре часа вечера у меня остались срочные дела?

Конечно, я вместе со всеми пришла в зал, где уже были расставлены угощения. Шампанское, бутерброды, зимний безвкусный, но очень красивый виноград, тонкие ломтики сыра и коробки шоколадных конфет. Все, что нужно для милой дружеской вечеринки. Но эти люди не были мне друзьями. Более того, меньше всего на свете я собиралась с ними дружить. Я собиралась улизнуть минут через двадцать и отсидеть остаток дня у себя за столом. А прямо сейчас я собиралась выпить шампанского, если получится.

— Кристин, тебе что-нибудь налить? — внезапно услышала я. Конечно, это был Матвей. Просто день Матвея у меня сегодня какой-то.

— Шампанского, — ответила я, искренне надеясь, что интересуется он из чистой вежливости, как приставленный к бутылкам, и когда настанет время свободного общения, общество девушек из его отдела окажется куда более привлекательным, чем мое. Тем более что девушки из его отдела изображали весьма нескромных барышень дикого Запада и со смехом обещали, что станцуют канкан, если их достаточно хорошо напоят.

Мои ожидания не оправдались. Я стояла рядом с нашими феями и делала вид, что участвую в разговоре о встрече Нового года. И вдруг я почувствовала, кого-то за своей спиной. Я обернулась как раз вовремя, чтобы заметить, как Матвей одернул руку.

— Извини, не могу удержаться. Никогда не видел таких красивый эльфийских ушей! — он улыбался совершенно простодушно, но я начала злиться. Я не люблю, когда меня пытаются потрогать. И думаю, что не нужно быть эльфом, на которого охотились, чтобы не испытывать восторга, когда твои уши пытаются потрогать посторонние люди.

Матвей увидел мое лицо и осекся.

— Извини, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть…

— Знаешь, что мне кажется странным? — я старалась говорить вежливо и в то же время достаточно сухо. — Что человек делает что-то не то, доставляет неприятности другому, чувствует себя виноватым… и после этого вместо того, чтобы попросить прощения за свои поступки, приказывает тому, кого обидел, перестать чувствовать обиду на обидчика.

— Я не очень понимаю… — он выглядел совсем растерянным.

— Ты говоришь «извини». Ты приказываешь мне извинить тебя. Не просишь. Не признаешь свою вину. А требуешь, чтобы я не ставила тебе в вину то, что ты пытался сделать…

Он покраснел.

— Прости меня, пожалуйста. — Матвей дернул плечами. — Мне казалось, это одно и то же. Извиниться и попросить прощения.

— А мне — нет, — отрезала я.

Я смотрела на него в упор и молчала. Разговор был исчерпан. Но с другой стороны, я не хотела поворачиваться к нему спиной. Я не была уверена, что Матвей уйдет, а не останется стоять рядом.

— Ты хотел что-то сказать? — спросила я, когда молчание стало совсем тяжелым.

— Да, — кивнул он. — Мы с Людой, моей девушкой, идем на новогоднюю вечеринку в английском стиле. Она хотела надеть костюм эльфа, но не может найти ушей. Я хотел спросить, где ты покупала свои.

Я чуть не рассмеялась.

— Далеко. И я их не покупала. Мне их подарили… давным-давно.

Матвей уныло кивнул.

— Я так и думал. Мы не видели в магазинах ничего похожего. Или очень грубое и видно, что пластиковое. Или более-менее красивое, но непонятно как крепить.

— Театральным клеем, — сказала я. — Уши можно приклеить театральным клеем.

— О, — сказал он. — Интересно. Откуда у тебя такие тайные знания?

Я пожала плечами. Не говорить же ему, что эти знания я получила морге дома престарелых.

— На то они и тайные, чтобы не выдавать их источник.

Матвей улыбнулся.

— Спасибо за совет.

— Всегда пожалуйста. Только больше не пытайся потрогать мои уши без спроса.

— Обещаю, — ответил Матвей и снова улыбнулся. — Кстати, у тебя очень приятные духи. Баленсиага?

Я неопределенно покачала головой. Он ушел к девушкам из своего отдела, которые уже давно махали ему пустыми бокалами. А я смотрела ему в спину и мне очень не нравилось происходящее. Второй день он оказывается рядом со мной. Слишком близко, чем позволяют правила приличия. Ближе, чем разговаривают простые знакомые. Улыбается. Хочет потрогать. Слышит мой запах. Сердце тревожно толкнулось в груди. Неужели охотник? Неужели и здесь — охотники? Нет, только не сейчас. Впрочем, они никогда ведь не спрашивают, когда.

Я поставила бокал с шампанским на стол, протолкалась к выходу и ушла. Мне снова стало страшно. Наверное, даже страшнее, чем тогда, когда я обернулась и увидела выныривающего из тумана охотника. Тогда мне просто повезло, что он оказался неопытным путешественником. А могло бы и не повезти.