Синдром Вильямса

Глава 9. Имя

Когда я вернулась домой, собака ждала меня на коридоре, радостно танцуя на месте. Она виляла хвостом, переступала с лапы на лапу, чуть подпрыгивала на всех четырех ногах одновременно, и поднимала голову вверх, пытаясь меня лизнуть.

— Здравствуй, здравствуй, — сказала я ей, присаживаясь на корточки. — Я тоже очень рада тебя видеть.

Странно, я до сих пор как следует не рассмотрела ее и не дала ей имени. Словно надеялась, что она исчезнет, пропадет сама собой так же внезапно, как образовалась в моей жизни. Видимо, я здорово повредилась головой, раз допускала такое. Но чем еще может быть вызвано такое безразличие к имени, к внешнему виду и к тому, что у нее до сих пор не было ни нормального ошейника, ни поводка? Да, она пока плохо ходит, но лапы скоро заживут. И скоро мы будем ходить на долгие прогулки, ездить за город уже вдвоем и вообще…

Она топталась вокруг меня, а я ее рассматривала. Она была рыжей, с коричневой мочкой носа и желтыми глазами. Хвост кольцом и попа выше холки. А еще она немного похожа на бегемота — с большой пастью, широкой головой и маленькими ушками.

— Назвать тебя бегемотом, что ли?

Собака отошла на шаг, заворчала и села. Видимо, бегемотом ей быть не хотелось. А кто тогда? Елка, раз в еловом лесу? Но называть собак именами своего народа мне не хотелось. Это неправильно и кощунственно. У собак должны быть свои, собачьи имена. Если нашла, может быть, Найденка? Подарок? Сюрприз? Дар? Дара? Дара мне понравилась.

— Вот что. Теперь тебя зовут Дара, — сказала я ей и попыталась положить ладонь на голову. Собака увернулась и лизнула языком ладонь. Язык был шершавый и холодный. То есть Дарой ей быть явно не хотелось. Снежинка? Метель?

— Метель? — предложила я собаке. Она стукнула по полу хвостом. — Договорились, будешь Метелью. — Я снова протянула ладонь, и собака больше не отворачивалась.

Ошейник я купила ей голубой, блестящий. Кажется, Метель сама удивилась шикарному подарку, во всяком случае, шею подставила охотно и сразу же отправилась танцевать у дверей. Пришлось идти на улицу.

На поводке и в ошейнике собака почему-то вела себя увереннее, не оглядывалась на меня и дверь подъезда и согласилась отойти подальше от дома. К другому дому. Перейти на другую сторону улицы, к большому старому клену, куда часто подходили другие собаки. Снег вокруг клена был утоптанным и желтым. Метель долго нюхала его, с интересом похрюкивая, будто читала интересную книгу. Впрочем, именно книгу она и читала. У них, собак, свои отношения с запахами.

Каждую прогулку Метель уводила меня все дальше от дома, сворачивала в неожиданных местах. И я внезапно выясняла, что в нашем районе полно мест, о существовании которых я даже не подозревала. Проезд между домами, за которым открывался внутренний дворик со скамейками, клумбами и скульптурами детей, засыпанных снегом, но все равно очень красивыми. Маленький магазинчик «Репейник» в подвале совершенно обычного дома, где я купила себе наконец, теплую вязаную шапку с ушами и узорами, которые напоминали мне цветочный орнамент. Сквер с ровными рядами очень старых лип.

И в конце концов я познакомилась с совсем другими людьми. Они называли себя «собачниками» и причислили меня к своему клубу. Все началось с того, что одна полная женщина, в красной куртке, закутанная в платок так, что видны были только глаза, утром сказала мне «Здравствуйте!». Я удивилась и поздоровалась в ответ. Тем более что Метель в это время на свой собачий манер знакомилась с собакой женщины — это был невысокий черный песик, весь кудрявый, будто бы специально завитый. Потом мне пожелал доброго утра немолодой мужчина в шуршащих синих брюках и такой же шуршащей синей куртке. На поводке у него был лохматый пес песочного цвета, пес всегда словно бы улыбался, махал хвостом каждому встречному и очень часто нес что-нибудь в пасти: то мячик, то варежку, то пустую пластиковую бутылку, то палку. А мужчина разговаривал приятным басом, в нем чувствовалась такая же открытая радость, как и в его собаке. К концу каникул со мной здоровались уже десятка два людей. И я желала здоровья им в ответ. Это было странное чувство. Они ничего не хотели от меня. Они не знали, кто я такая и как меня зовут. Но они желали мне хорошего дня или доброй ночи, когда мы расходились каждый в свою сторону после того, как собаки набегаются и наиграются, они желали удачи или говорили «увидимся». И они были искренни. Я чувствовала их эмоции. Это было так неожиданно. Впервые в этом городе я встретила людей, которые были живыми и не казались мне сломанными игрушками.

Может быть, я чего-то не знаю, и это просто другой народ? Другая нация? Может быть, у них тоже нет двадцать восьмой хромосомы или какой-то другой? Или у них другие гены? Мне хотелось бы вернуть все свои умения даже просто для того, чтобы узнать, кто они такие. Неужели просто общение с собакой сделало их такими? Нелепая гипотеза, конечно… Но не такая уж несостоятельная. Я рылась в учебнике и в интернете, но не нашла никакой другой расы, кроме человеческой. Они все были одним народом — и те, кто привязали мою Метель с завязанной пастью в глухом лесу, и те, кто встают до зари, чтобы прогуляться со своей собакой по парку и здороваются с незнакомыми людьми…