Синдром Вильямса

Глава 7. Сказка

Когда я вошла в дом, то не поняла, что за стук раздается из комнаты. Словно кто-то несильно колотит палкой по полу. Не снимая одежды, не разуваясь, я бросилась в комнату. Мало ли что — вдруг прорвались ненадежные трубы и горячая вода хлещет на пол, а у меня там больная неходячая собака! Стучала не вода из трубы, а собачий хвост. Собака изо всех сил колотила им по подушке, видимо, приветствуя меня.

— Привет-привет, — пробормотала я, наклоняясь к ней. Значит, она все чувствовала и понимала. — Есть будешь? Или сначала на улицу?

На улице собака явно испугалась. Наверное, решила, что счастье закончилось и теперь ее снова оставят в холоде. Я поставила ее на снег. Она покачнулась, но не упала, обернулась на меня и посмотрела так, словно не верила, что снова оказалась на холоде и на снегу. У меня запершило в горле.

— Делай свои дела и пойдем домой, хорошо?

Собака послушно присела на снег там, где я ее поставила.

— Ну, еще будешь? Или все?

Собака опустила голову попыталась улечься тут же, на проплавленное в снегу желтое пятно. Я подхватила ее на руки. Вообще, входить с подъезд и открывать три замка в квартире с собакой на руках очень и очень непросто. Но опустить я ее не рисковала. Слишком испуганный она вдруг стала. Если подумать — немаленький хищник, с мощными лапами и грудью, с крепкими челюстями и острыми зубами. Она могла бы, если бы захотела, жить на улице, нападать на людей, отбирать любую еду, которая понравится… Но она не хотела. В ней тоже не было каких-то генов, отвечающих за агрессию. Только ли в ней или в остальных собаках тоже? Я не знала.

Я вообще мало знала собак. У меня никогда не было собак и ни у кого из нашего семьи. Разве что какие-то единичные случаи, про которые я слышала давно. Хотя никаких проблем в общении с собаками у меня не было, когда я с ними встречалась случайно, мысли принять в свою семью собаку — или как здесь говорят «завести» — не было ни разу. Я не представляла, как собаки переносят переходы, как они поведут себя во время охоты. Мне казалось, что они, несмотря на близость к природе, все же способны выдать человека. Они не могут залезть на дерево или прыгнуть на далекую кочку, спрыгнуть с высокой скалы… А значит, при бегстве собаку пришлось бы бросить. А это так же неверно, как бросать ребенка. И еще — я не могла бы прокормить собаку. С точки зрения природы собака — хищник. Значит, ей нужно мясо. Как его добывать? Мне передергивало от мысли, что каждый день придется приносить домой кусок вчера еще живого животного… Но за весь день с того момента, как я нашла собаку, ни одна из этих мыслей не пришла мне в голову. Я не знаю, почему. Видимо, есть ситуации, из которых бывает только один выход. Вне зависимости от доводов рассудка. И эта ситуация относится к их числу.

И только совсем поздним вечером, когда мы с ней вернулись домой после короткой прогулки, когда я отважилась дать ей немного детского пюре, а она с удовольствием его слизала, когда я обработала все ее раны и шрамы, включая страшное кольцо вокруг морды, иными словами, когда у меня не осталось больше никаких дел, ко мне пришло понимание — теперь уйти будет очень и очень сложно. Я не говорила себе невозможно — после своего марш-броска через два мира я точно знала, что мои возможностив критической ситуации намного превосходят мои возможности в обычной жизни.

Я расплакалась, когда мыла посуду. В общем, я не собиралась себя жалеть или что-то в этом роде. Мне просто было тяжело и не было ни одной души рядом, с кем я могла бы поговорить о своих проблемах, своих страхах и своих чувствах. Я не привыкла жить одна. Всю жизнь рядом — в пределах досягаемости — была семья: родители, тетушка Гацания, тети и дяди, кузены и кузины, брат с сестрой, другие клановые родственники. И вот я осталась совсем одна. И я даже не знаю, выжил ли после этой облавы кто-нибудь еще из наших. Встречусь ли когда-нибудь с кем-то из своих, смогу ли поговорить… Я не привыкла к своему одиночеству за три года. В конце концов, что такое три года на фоне трех сотен лет? Может быть, настанут счастливые времена, когда мне будет казаться, что эти года пролетели очень быстро, почти незаметно. Но пока — каждый день причиняет мне боль своим одиночеством.

Так, в слезах, я вернулась к собаке. И вместо того, чтобы сесть за компьютер и найти ответы на десяток вопросов, я уселась на пол у батареи и заговорила. Я рассказывала старинную сказку, рассказывала вслух, с выражением, как если бы рядом со мной сидела Дармине. Дочке, кстати, я так и не успела рассказать эту историю, она была слишком маленькой для нее. И теперь, заливаясь слезами, я представляла, что они все сидят рядом — и Дармина, и Террэган, и Ястребинка с Одуванчиком, хотя он и не любил своего имени и просил, чтобы его называли Данделайоном. Я не верю в перерождения, мы слишком долго живем, чтобы потом нам осталось что-то еще. Но я словно ощущала их присутствие, слышала их дыхание, и осторожные вздохи в самых тяжелых местах истории. Они были рядом.

Давным-давно в одном небольшом городе жила-была прекрасная девушка. Звали ее Астра. Этот городок стоял на склоне горы, рядом с глубокими шахтами. В шахтах день и ночь трудились жители города, поднимая на поверхность драгоценную руду. Все, кто мог, на рассвете спускались под землю, а вечером поднимались. Даже выходных у них не было, и только на один день они делали перерыв — на праздник Белого Огня, Белтэнэ. Они трудились так усердно, потому что жизнь всего города держалась на драгоценной руде. Но основатель города и шахты, старый-престарый Ильм не имел права творить ничего вечного и обязан был каждому своему творению обозначить срок жизни. И он написал на доске, рядом с названием города, число дней, по истечении которых руда закончится, а шахта заполнится водой. И по всему выходило, что день этот наступит через два года. И жители спешили. Руда стоило дорого, и уехав из города с запасом такой руды, можно было осесть в любом месте и не бояться ни тягот переезда, ни голодного года, ни враждебных взглядов. Но Астра не спускалась в шахту, она была слишком молода и к тому же не умела ходить. Она родилась со слабыми ногами. Ее мать вначале плакала, а потом привыкла. А через три года после рождения Астры в город зашел странствующий целитель, он посмотрел на ножки Астры, похожие на тонкие стебельки, растущие под землей и сказал, что девочка может ходить, но на лечение придется потратить несколько часов в день… Мать согласилась. Но прошел месяц, другой, а Астра все не поднималась на ноги и даже не делала попыток. И мать опустила руки, сдалась. В конце концов, она воспитывала девочку одна, и если кто-то и мог позаботиться об их семье, то только она. Как и все, мать Астры спускалась в шахту, копала руду и поднимала наверх в огромных плетеных корзинах. Потом руду растворяли в горячей воде, сушили осадок, и снова промывали, чтобы извлечь все, до последней крупинки драгоценного металла. Из полной корзины получалась горсть или того меньше. Чтобы наполнить рудой мешок — нужен был год или два.

Но однажды вечером, устав после особенно тяжелого дня, мать Астры плохо закрепила веревку на полной корзине, дала сигнал поднимать и не успела отойти. Корзина упала прямо на женщину. Так Астра осталась одна.

Астра, несмотря на то, что не умела ходить, в остальном не отличалась от сверстниц. Она умела читать, писать и считать, вышивать и готовить блины с начинкой. Она могла и убираться, но, конечно, не могла мыть полы. И еще она не могла содержать огород.

После того, как случилось несчастье и матушку Астры похоронили, девушка задумалась, как жить дальше. Если бы она могла ходить — она попросилась бы в помощницы по хозяйству или в няньки. Если бы она могла ходить — она могла бы уйти в деревню в горной долине и стать пастушкой или крестьянкой, убирать урожай, полоть грядки, доить корову… Ее казалось, что у нее хорошо получалась бы такая простая работа, которую она, к сожалению, совсем не могла делать… Ах, если бы она умела ходить! Конечно, сожалеть о том, чего нет, можно долго, но если ты хочешь что-то получить, нужно переходить от мыслей к делу. И Астра придумала план.

Когда на следующий день сосед возвращался из шахты к себе домой, Астра окликнула его и попросила зайти. Она рассказала, как ей тяжело живется после смерти матери, хотя и раньше было не очень-то сладко и что о ней совершенно некому заботиться, а когда настанет день, шахта истощится, а жители города разъедутся кто куда, никто не возьмет ее с собой — потому что зачем им безногая девушка, когда в телегу на ее место можно взять два мешка руды…

— В моем подвале, — сказала Астра, — лежит руда, которую добыла моя мать. Я не знаю, сколько там мешков, ну думаю, не меньше десяти. Девять ты сможешь забрать себе, если захочешь мне помочь.

— Я бы с радостью, но как? — сосед был немолодым уже мужчиной с больной спиной и морщинистым лицом. У него было шестеро дочерей и ни одного сына, и забота о будущем дочек заставляла его плечи горбиться, а сердце плакать. Но глаза у него были добрыми. Астра решила, что он ее не обманет.

— Девять мешков — это намного больше, чем ты добываешь за два дня. Поэтому я прошу у тебя два дня. Один — съездить в деревни и найти дом, куда меня возьмут в помощницы. Я хочу, чтобы эти люди заранее определили и сказали, чем я буду заниматься — каждый день, кроме праздника Белого огня…

— В деревне не так, как у нас, — неожиданно перебил девушку сосед, — там отдыхают каждую неделю. И есть еще праздники…

— Хорошо, — улыбнулась Астра. — Но когда работают они, я тоже хочу работать. А за это они должны дать мне кровать в доме, тарелку за столом и место у очага. А во второй день ты отвезешь меня к этим людям, договорились?

Сосед согласился. Прошла неделя, прежде чем он снова пришел в дом Астры.

— Я нашел три семьи, которые готовы тебя принять, — сказал он. — Первая — это рыбаки в самой дальней деревне, где река впадает в море. Отец, три сына и пожилая мать. У женщины больные руки, ей тяжело перебирать, потрошить и солить рыбу, а мужчины сердятся, когда им приходится заниматься этим делом — ведь они могли бы в это время быть в море. Они с радостью примут тебя.

— Что ж, — сказала Астра. — Хороший вариант, у меня всегда будет еда.

— А еще они обещали брать тебя с собой на рыбный базар, несмотря на то, что ты не можешь ходить. Сказали, что в лодке места хватит на всех.

— Я хочу услышать про остальные две семьи, — сказала Астра.

— Вторая семья — портные в городе с той стороны перевала. Две дочери и сын. Родители надеялись, что растят себе помощников, но сын ушел в наемные солдаты, старшая дочь вышла замуж и уехала, а младшая слишком хорошо вышивает, чтобы заставлять ее стирать, отпаривать швы, делать грубые стежки и отпарывать наметку. Этим придется заниматься тебе. К тому же, родители думают, что и младшая дочь выйдет замуж и уедет.

— Что ж, — сказала Астра, — в этой семье я всегда буду одета. А что третья?

Сосед вздохнул.

— Я думал, ты выберешь из этих двоих.

— Почему?

— Ты красивая девушка, Астра. И тебя легко будет обидеть, ведь у тебя нет быстрых ног, чтобы убежать в случае чего. Это хорошие, порядочные люди — и рыбаки, и портные, я расспрашивал о них.

— А что же третья семья, они разбойники? — удивилась Астра.

Сосед снова вздохнул и покачал головой.

— Ты честно отрабатываешь свою плату, — ободрила мужчину девушка, — рассказывай до конца. Иначе зачем ты сказал мне о третьей семье?

— Никакая это не семья, — сознался сосед. — Это отшельник. Он живет в лесу, что лежит ниже по склону. Он лекарь, но лечит не всех и не всегда. Я заблудился на обратной дороге и случайно попал к нему в пещеру. У него много трав и всего такого… ну я не знаю какого… баночки, горшки… пахнет странно. Он вроде бы добрый, напоил меня чаем, вывел на дорогу. Но я не хотел ему рассказывать про свои дела, то есть про тебя, а рассказал. И он взял с меня обещание, что я все равно расскажу тебе о нем.

— И что я должна буду делать? — спросила Астра. — Сушить травы, готовить порошки?

— Слушать все, что он говорит. И записывать, что он скажет, только это.

— Почему же ты не хотел рассказывать мне о нем?

Сосед сгорбился еще больше.

— Он одинокий мужчина и вряд ли часто видит женщин, а ты молода и хороша собой. Я боюсь, что он может тебя обидеть. И никто не сможет тебе помочь.

— Он старый? — подумав, спросила Астра.

— Я не знаю. Он из цветочного народа. Наверняка он намного старше нас с тобой, но выглядят они все на один возраст, будто года текут мимо них.

— Он уродливый?

Сосед пожал плечами.

— Я не знаю. Мне они все не нравятся.

— Хорошо, — сказала Астра. — Мне нужно подумать, хорошо подумать над выбором.

— У тебя есть неделя, — ответил сосед. — Раньше я не смогу выбраться.

Пять дней думала Астра, взвешивала все варианты, искала хорошее и плохое в каждой семье. Иногда бывало так, что она ложилась спать и думала, что выбрала окончательно, а просыпалась и понимала, что не хочет прожить такую жизнь. Ей не с кем было посоветоваться, а у самой девушки было слишком мало жизненного опыта, чтобы принять верное решение. У нее было даже меньше опыта, чем у любой ее ровесницы — ведь она редко бывала за порогом дома и мало с кем общалась.

Но делать нечего. Вечером седьмого дня к ней зашел сосед.

— Завтра можем ехать. Ты готова?

— Готова, — ответила Астра.

— Тогда я хочу получить свою плату.

— Ты выполнил только половину уговора, — ответила Астра. — Можешь получить половину или заберешь всю, когда отвезешь меня.

— Как же я заберу, если увезу тебя?

Астра рассмеялась.

— Я отдам тебе ключ от подвала.

— Тогда я возьму половину сейчас.

Астра попросила соседа взять лампу, разжечь и поставить на пол, за печкой. Мужчина выполнил просьбу девушки и когда лампа разгорелась, с удивлением обнаружил, что Астра находится рядом с ним, на полу. Да, она не умела ходить, но она умела ползать и не видела в этом ничего предосудительного.

Астра нащупала на груди шнурок, сняла его через голову — там висел ключ. Девушка провела ладонью по половице, нашла нужно место и надавила. Половица поднялась в сторону. Под ней оказалась другая, с врезанным замком. Астра наклонилась, открыла замок и отодвинулась, освобождая место соседу.

— Теперь ты можешь открыть вход и спуститься. А я буду светить тебе отсюда лампой.

Когда сосед оказался внизу, Астра попросила сосчитать мешки.

— Один, два, три… девять. Их здесь девять.

Астра легла на край, свесилась вниз и пересчитала сама. Их действительно было девять.

— Четыре сейчас, четыре потом, — сказала она.

— Нет, — ответил сосед и поднял голову. — Четыре сейчас, пять потом. Мы договаривались о девяти.

— Один мне нужен самой, — тихо, но настойчиво сказала Астра. — И восемь — это тоже очень и очень много.

— Тогда я возьму четыре сейчас, уйду и больше никогда к тебе не приду. Ищи себе другого помощника, — ответил сосед.

Астра молчала долго. Сосед все это время терпеливо ждал внизу, в подвале. Наконец, Астра решилась.

— Хорошо. Забирай сейчас четыре, а потом возьмешь остальные пять.

Сосед выволок наверх четыре мешка.

— Ты не обижайся, — сказал он, когда отнес три мешка к себе и стоял с четвертым на пороге. — Уговор дороже денег. Знаешь такую поговорку?

Астра кивнула, но в ответ только сказала:

— Жду тебя завтра утром.

Сосед пришел рано, как только небо начало светлеть, еще даже солнце не встало. Впрочем, Астра была готова. Она не ложилась спать этой ночью, собирала вещи, которые возьмет с собой, а которые выбросит, а какие можно кому-то отдать.

— Знаешь, я боялся вчера, что ты захлопнешь крышку подвала, и мне придется сидеть там, пока не соглашусь на твои восемь мешков…

Астра посмотрела на него с удивлением.

— Мне такое даже в голову не приходило.

— Да? — он нервно засмеялся. — Хорошая ты девушка, Астра. Но не хитрая, совсем не хитрая.

— А ты бы согласился?

— Смотря сколько просидел бы. Может, и согласился бы. Ну, давай свои вещи, отнесу в телегу.

Астра внимательно рассматривала его. Сосед изменился. Голос стал звонче, походка легче, плечи распрямились. Но глаза так и не стали злыми. Это было хорошо.

— Ну, куда едем? К рыбакам или к портным? — весело спросил сосед, неся девушку к телеге.

Астра подождала, пока он донесет ее, усадит и только тогда ответила.

— В пещеру, к отшельнику.

Вся веселость слетела с мужчины, как пыль с листа под мощным ливнем.

— Ты что, Астра? Ты хорошо подумала?

Астра серьезно кивнула.

— Я хорошо подумала. У рыбаков три сына. Они женятся и их жены будут помогать им солить рыбу. А сами рыбаки скоро умрут. Кому я буду тогда нужна? Портные тоже немолоды. Дочь их выйдет замуж и будет их содержать, когда у них глаза не смогут видеть, а пальцы — держать иголку. А зачем я их дочери? А цветочный народ живет долго.

— Но… — тихо сказал сосед. — Ты будешь жить одна, с мужчиной…

— У рыбака три сына. Кто меня защитит от них? — ответила Астра. — У портных сын вернется в отпуск, кто меня защитит от него?

— Я вижу, ты хорошо подумала, — сказал сосед.

— Да, — ответила Астра.

И они поехали. Сначала дорога была хорошей, потом в еловой чаще, в самом низком и темном месте они свернули на лесную дорогу, а потом с нее и вовсе на просеку, где не было никакой дороги, а деревья с разных сторон так плотно переплетались ветками, не пропуская света, что Астре казалось, будто они едут под землей.

— Мы точно туда едем?

— Точно, — ответил сосед.

— Мы не потеряли дорогу?

— Нет, не потеряли.

Наконец, сосед натянул поводья, заставляя лошадь остановиться. Астра осмотрелась. Вокруг была густая-прегустая чаща. Свет сочился сверху и его было мало. Огромные старые ели качали ветками, хотя ветра не было. Вся земля была густо усеяна желтой иглицей, сквозь которую только кое-где пробивалась робкая зеленая трава.

— Мы приехали, — тихо сказал мужчина и соскочил с телеги.

Он положил на обочину дороги мешок с вещами Астры, потом снял с телеги саму девушку и посадил рядом, на неожиданно теплую землю. Астра испугалась.

— Но ты же не бросишь меня здесь? Мы же не в пещере! Здесь никого нет!

— Мы договорились с ним, что я оставлю тебя здесь. Видишь? — он показал на сухое дерево справа от дороги. На стволе ножом была вырезана буква «А».

— А если бы я выбрала рыбаков, ты бросил бы меня в реку? А если портных — высадил бы на улице в городе за перевалом, да? — закричала Астра.

— Если бы ты выбрала рыбаков или портных, я отвез бы тебя к ним домой, — угрюмо ответил сосед. — А здесь уговор был другой.

Он взял лошадь под уздцы, выпряг и перевел вокруг телеги, привязал к дереву и потом развернул телегу. Просека была слишком узкой, чтобы можно было нормально развернуться.

— Но ты же не оставишь меня здесь?

— Оставлю, — ответил сосед. Он подошел к Астре, посмотрел на нее сверху вниз и протянул руку. Астра схватилась за нее, надеясь, что это была какая-то глупая шутка, что мужчина сейчас поднимет ее обратно на телегу, все объяснит и… Сосед вырвал ладонь из ее рук.

— Да не висни ты на мне, — крикнул он. — Давай ключ от подвала.

Астра прижала руки к груди.

— Нет, — сказала она. — Не отдам. Ты не выполнил свое обещание.

— Еще как выполнил, — вздохнул сосед. — Я оставил тебя в условленном месте, он придет и заберет тебя, когда я уеду.

— А как он узнает, что я здесь?

— Уж будь спокойна, еще как узнает.

Но Астра все не решалась отдать ключ. И тогда мужчина наклонился, нащупал у нее на шее веревку и снял. Ключ оказался у него в руках.

— Ты сама выбрала, — напомнил мужчина. — Хорошей тебе жизни. Надеюсь, ты не пожалеешь о своем выборе.

Он вскочил на телегу, взмахнул поводьями и вдруг обернулся. Астра смотрела ему вслед большими испуганными глазами. И только когда утих топот копыт, она заплакала. Плакала она долго. Уже и слезы кончились, и еще раз пришли и снова иссякли. Уже успела Астра подумать о том, что надо было попросить соседа передумать и отвезти ее к портным… или в рыбацкую деревню, или даже обратно домой. Но все эти спасительные мысли пришли слишком поздно. Не с кем было договариваться. Не на кого было обижаться, кроме как на саму себя… Астра ждала. Ничего не происходило. Света сквозь ели пробивалось так мало, что она не могла понять — наступил ли полдень или нет, может, уже день клонится к закату и скоро здесь станет совсем темно… Наверное, сложно поверить, но от слез и переживаний Астра неожиданно уснула.

Она проснулась от музыки. Кто-то пел нечеловеческим голосом где-то вверху. Но это была и не птица. Тонкие переливы были похожи на слова, но голос звучал не так, как разговаривают люди. И к тому же песня раздавалась сверху, из деревьев. Люди не умеют забираться в такую высь, даже если хотят петь.

Астра слушала, пока песня не закончилась и даже не замечала, как затекли у нее плечи и руки, что ее покусали комары, а одежда отсырела от ночной росы. А когда она это все заметила, ей уже не было так страшно как вначале.

"Такая песня стоит того, чтобы ее услышать", — подумала Астра.

Она не брала с собой в дорогу еды, надеясь на ужин в новой семье, потому что дома у нее уже не осталось продуктов. Да и вещей было мало, но чтобы не выглядеть совсем уж бедной, она положила для тяжести в мешок с вещами большую глиняную бутыль с водой. И вот сейчас Астра достала из покрытого росой мешка бутыль, ставшую за ночь холодной как камень, вытащила зубами пробку и сделала глоток. Это была самая вкусная вода в ее жизни. Почти ледяная, чистая, как эта ночь с яркими звездами над головой. Астра медленно пила, чувствуя, как падает в желудок холодная вода. И вдруг снова услышала песню.

Это был другой голос. Гуще и грубее. Он тревожился и звал, как зовет мать из окна ребенка, а он долго не откликается. В голосе звучали нежность и страх одновременно, и в то же время они были спрятаны глубоко внутри грубой оболочки из угроз и требования немедленно вернуться домой. Астра вслушивалась изо всех сил, в надежде разобрать слова. Ей казалось что вот-вот и она поймет их, узнает, кого зовет этот голос и кому он принадлежит. С каждой нотой в голосе нарастала тревога и вот она уже стала близка к отчаянию, когда нет никакой надежды и нет сомнений, что случилось что-то ужасное. И когда страху оставался ровно один шаг до того, чтобы перейти в панику, голос замолчал, резко оборвался, схлопнулся глухой каменной тишиной, как захлопываются ставни окна. И Астра заплакала вслух. Уже не от страха и не от того, что сосед бросил ее, безногую сироту, в лесу, а от того, что тревога, звучавшая в голосе, залила ее сердце и выплеснулась через край, как выплескивается вода из полного кувшина.

Когда у Астры закончились слезы, оказалось, что наступил самый темный час ночи. Вокруг сгустилась тьма. Астра не видела даже кончиков своих сапог, сшитых из светлой кожи, даже пальцев протянутой вперед руки. Но почему-то девушке больше не было страшно. Она ждала, что неизвестные голоса споют еще, может быть, теперь вдвоем, но они молчали. Лес замер и притих. Астра всегда думала, что по ночам в лесу должно быть шумно, все животные, которые прячутся днем, вылезают из своих нор, укрытий, берлог и гнезд, начинают искать еду, шнырять по лесу, ходить к водопою, охотиться друг на друга… Ничего этого не было: ни осторожных шагов, ни треска бурелома… Даже ночные птицы не кричали. Астра разочарованно вздохнула. Такая долгая ночь — и ничего не происходит.

Астра стала обдумывать, что делать дальше, и решила, что дождется утра, а там потихоньку постарается доползти до дороги. Следы от телеги она сможет найти, а на дороге вдруг кто-нибудь да появится. Если же этот целитель из цветочного народа действительно придет за ней, он легко сможет найти ее. Хотя в душе Астра уже не сомневалась, что не было никакого целителя, и сосед сам придумал его, чтобы получить ее мешки с рудой. Может, рыбаков и портных тоже не было, кто знает?

Но время шло, рассвет все не наступал, спать Астре не хотелось, мысли все были обдуманы… И чтобы разбавить ожидание, она запела сама. Сначала тихо и робко, почти шепотом. Но ничего не происходило, никто не кричал на нее, не смеялся, темнота не стала зловещей… И Астра запела в полный голос. У нее был приятный голос, но ничего особенного. Ничего такого, за что можно получить прозвание «золотое горло» или что-то в этом роде. Дома она часто пела себе и научилась придерживаться мелодии и верных нот. Астра выводила простые мелодии песен, которые ей пела мама, которые слышала из окна от прохожих и детишек. Сама она ничего никогда не сочиняла, ей в голову не приходило, что это можно делать. Но сейчас, ночью, в темноте, в ее голосе появились чувства, которых не было, когда она пела в городе. «Милые девы, плетите венки из роз, если вернутся свои — не заметят шипов», — пела она и чувствовала себя невестой, у которой жених ушел на войну, а ей остается одна неизвестность, и слезы катились по ее щекам, хотя она не знала ни что такое невеста, ни что такое любовь. «Не жди меня, моя река», — пела Астра и ей казалось, что это она солдат, который не может уснуть перед завтрашним сражением, потому что знает, что завтра ему предстоит умереть — врагов намного больше и они лучше вооружены. Но делать нечего, приказ есть приказ. «И вороны слетелись с окрестных земель, и сидят на деревьях, и ждут, ты не жди…» Она спела песню про мать, у которой дочка ушла служить к богатым людям — «розы, розы полет, белы ручки колет», потом про лошадь, у которой убили всадника, а она не может его бросить и приходит с ним, убитым, обратно домой, а ее за это продают… Наконец, все песни, которые Астра знала, закончились. Она поняла, что горло пересохло. Девушка нащупала в темноте бутылку и вдруг поняла, что забыла ее закрыть. И вся вода из бутылки вылилась. Астра потрясла пустую легкую бутыль, перевернула над открытым ртом, но ни капли не вылилось в рот. И тогда Астра почувствовала внутри такую пустоту, словно у нее отобрали сердце, и душу, и все что оставалось человеческого, а взамен ничего не вложили, но заставили жить. И она не знает, как это делать, как жить, как существовать. Исчезло что-то важное и большое. Хотя если разобраться, ничего страшного не случилось — всего лишь вылилась вода. Вода, которую она брала, чтобы показаться в глазах других людей более богатой, чем есть на самом деле. Вокруг было полно травы, покрытой росой. Совсем рядом росли два больших лопуха, в листьях которых как в тарелках скопилось много воды и Астра могла бы их нащупать. Или немного подумать и вспомнить, что она их видела. Но она не думала, не вспоминала. Она закрыла глаза, прислонилась спиной к стволу сухого дерева и осталась так сидеть. Она не спала, не уходила в себя, не пробовала больше петь или думать. Просто сидела. И ничего не ждала. Как камень.

А потом кто-то потрогал ее за плечо. Она открыла глаза и увидела, что наступил рассвет. Небо стало светлым, у верхушек елей, которые вырисовывались на белесом фоне, появился розовый ореол. Астра повернула голову. Рядом с ней сидел мужчина. У него была золотистая кожа, тонкие черты, словно бы отлитые из гладкого хрупкого фарфора, синеватые волосы, больше похожие на атлас и странные глаза, отливающие тусклым серебром. Он был одет в куртку из мягкой зеленой ткани, и она выглядела такой теплой и уютной, что Астра сразу почувствовала, как озябла. Его рука, лежащая на ее плече, была почти невесомой, и такой же красивой, как и лицо.

— Ты Астра? — спросил мужчина.

— А ты целитель, которому нужна помощница? — ответила она вопросом на вопрос.

— Да, — сказал он. — И я пришел за тобой. У тебя есть с собой вещи? Возьми их на руки. А я возьму тебя.

Астра подтянула мешок, зачем-то сунула туда пустую бутыль, завязала.

— Я готова, — сказала она и с опаской посмотрела на мужчину. Он выглядел тонким и слабым. Сосед был шире его в плечах раза в два и крепче, но и то поднимал ее с трудом и вряд ли смог бы пронести больше ста шагов. А тут идти явно не очень близко.

— Меня зовут Селикс, — сказал он. Его голос улыбался. — Держись.

Он очень легко поднял ее на руки и пошел. Он шел ровным шагом, уверенно пробираясь между деревьями. Только иногда колючие кончики еловых лап дотрагивались до ее лица, но не больно, не царапая, а даже нежно. Дыхание Селикса не стало тяжелым и не сбилось даже через полчаса ходьбы. А потом они вышли на поляну, и Астра увидела родник.

— Можно мы остановимся? Я очень хочу пить.

— Мы пришли, — сказал мужчина. — Я сейчас принесу тебе воды.

— Зачем? — удивилась Астра. — Вот же вода, в роднике.

— Нет, она слишком холодная, ты можешь сильно заболеть.

Он посадил ее на траве, забрал у нее из рук вещи и только тогда Астра поняла, что не все ели были настоящими. Две оказались не более чем ветвями, торчащими из расселин камня. А за ними пряталась настоящая скала. Пещера отшельника!

Селикс скрылся в пещере, а Астра подползла к роднику. Она опустила руку, осторожно прикоснулась кончиками пальцев к воде и с коротким криком их одернула. Ей показалось, что она обожглась и прикоснулась к самому сердцу холода одновременно. Кончики пальцев, которыми она трогала воду, побелели. Астра поднесла их ко рту, надеясь согреть дыханием, но не получалось.

Селикс выскочил из пещеры.

— Что случилось? Кто тебя напугал?

— Никто, — покачала головой Астра. — Я потрогала воду пальцами.

— Я же предупреждал! — строго сказал Селикс.

Астра кивнула. Она поняла, что ей будет тяжело с ним. Он выглядел молодо. Не как мужчина, а как мальчик, который только завтра станет юношей. Но он жил здесь, один. Он нашел ее на рассвете в лесу, он мог нести тяжелую ношу несколько километров и не запыхаться, он приручил этот ледяной родник… Он очень-очень умный и много знает. И ей придется заставить себя его слушаться. Хотя глаза будут говорить обратное. Каждый день, каждую минуту.

Селикс убежал в пещеру и вернулся с маленькой бутылкой в одной руке и зажатой пригоршней сухих листьев в другой. Он смазал ее пальцы маслом из бутыли и велел опустить их в горстку листьев. Он сжал ее руку сквозь листья, чтобы они не рассыпались. И скоро Астра почувствовала, как боль уходит и тепло возвращается к пальцам.

— Я больше никогда не буду делать того, чего нельзя, — тихо сказала она.

— Это хорошо, — кивнул Селикс. — Потому что я не смогу постоянно следить за тобой. Видишь ли, я слепой.

— Я не знала, — сказала Астра.

— Вообще-то это тайна, — сказал Селикс и улыбнулся. — Но поскольку мы теперь будем жить вместе, то тебе ее положено знать. Как руки, прошли?

Астра поняла, что руки совсем не болят.

— Да, спасибо. Но как же ты меня нашел, если ты слепой?

— Слепой не значит незрячий, — снова улыбнулся Селикс. — Я ходил каждое утро к сухому дереву, проверял. Я же не знал, когда тебя привезут.

— Нужно было приходить вечером, — обиженно сказала Астра. — Я ждала тебя весь день. Я провела ночь в лесу…

— Тихо, — сказал Селикс, поднося палец к губам. — Не сердись. Здесь ночью не страшно. И днем тоже.

— Теперь я знаю!

— Но ты не узнала бы, если бы не провела ночь в лесу совсем одна. А теперь хватит разговоров, пойдем завтракать. Я покажу тебе твой новый дом.

Пещера была большой и уютной. К тому же Селикс заранее приготовил все, что может понадобиться молоденькой девушке — отдельную келью с низкой кроватью, чтобы Астра могла сама ложиться и вставать, без посторонней помощи, отдельную умывальню, и еще много всяких вещей, которые Астра не сразу, но все-таки оценила.

Уже через десять дней Астре стало казаться, что она жила здесь всегда. И каждый день она радовалась, что сделала такой выбор. Она знала, что могла бы с утра до вечера возиться с рыбой или шить рубашки, она была готова к любой работе. Но она не была готова к тому, что в любой момент она может стать ненужной и оказаться на улице. Здесь, в лесу — она чувствовала это, — никто и никогда не отвернется от нее. Здесь просто некому было ее предавать.

Они вставали довольно рано, завтрак готовили по очереди. После завтрака, если была хорошая погода, Селикс выносил девушку на поляну и диктовал ей свои наблюдения и выводы. Он писал книгу по медицине, Астра многого не понимала, но Селикс предупредил ее, что не понимать — нормально, она ведь не целитель. А если она не знает, как пишется какое-то слово, то пусть обязательно останавливает его, он продиктует по буквам. Если погода была плохая, они оставались в пещере, у большой голубой лампы. Астре не очень нравился ее безжизненный и холодный свет, но его было много, и ей не приходилось щуриться, чтобы писать. Потом был легкий то ли обед, то ли второй завтрак — каша и молоко. Селикс не ел мяса, и когда Астра это поняла, то вначале расстроилась, ей казалось, что теперь ей придется питаться жуками и кореньями, чуть ли не еловыми шишками. Но оказалось, что у Селикса много другой вкусной еды — и мед, и молоко, и сыры, и даже яйца… Астра ни разу не чувствовала себя голодной.

После этого Селикс уходил по делам. Он честно признался, что дела бывают разными. Три раза в неделю он собирал сумку и шел на окраину леса, на поляну, куда к нему приходили жители окрестных селений, которые нуждались в его помощи. В другие дни он уходил в город или в лес, или еще куда-то и не рассказывал об этом Астре.

Днем она обычно занималась хозяйством — она называла это так. Делала обед и ужин, вытирала пыль, стирала… Как-то во время разборок вещей она нашла мешок с черной мягкой шерстью и, спросив разрешения у Селикса, начала ее прясть. Шерсти было много и Астра надеялась, что хватит на свитер Селиксу. Шерсть была совершенно незнакомой, но легкой и теплой. Когда Астра запускала ладошку в глубину черного облака, ей быстро становилось жарко и она представляла, как хорошо носить такой свитер в зимние холода, когда трещит мороз и даже, кажется, слезы примерзают к ресницам.

После возвращения Селикса и обеда они обычно разговаривали, а потом, вечером он выносил ее на прогулку в лес, в разные места и тоже показывал что-нибудь интересное. Астра почти всю свою жизнь провела в доме, и леса не знала. Каждая прогулка была для нее радостью и открытием. Она увидела цветы и дикие ягоды, пчел, снующих над венчиками вереска и попробовала кислую заячью капусту. Ей нравилось трогать кору разных деревьев и нюхать листики разных растений, растерев их пальцами. У всего был свой запах, свой цвет и свой, ни с чем не сравнимый, след на дне ее больших удивленных глаз.

Во время разговоров Астра сначала расспрашивала о цветочном народе. Ей хотелось узнать, много ли правды в детских сказках и песнях, умеют ли они говорить звериными голосами и много ли среди них волшебников. Селикс смеялся над совсем уж глупыми слухами и суевериями, но на вопросы почти не отвечал.

А однажды вечером, когда она особенно настойчиво допытывала его, серьезно сказал:

— Тебе нужно просто смотреть на меня и через какое-то время ты все поймешь сама. А если я тебе расскажу, то это будут просто слова, и многие из них тебе совсем не понравятся.

— Как такое может быть, если слова будут говорить о деле?

— Послушай, одинокая девушка ночью в темном лесу — это звучит страшно?

Астра рассмеялась и все поняла. И тогда она стала спрашивать о другом — как называются цветы и деревья, почему бывают закаты и рассветы, лето и зима, почему дует ветер, а вода в роднике такая холодная… Селиксу нравилось отвечать на такие вопросы. Иногда он сам расспрашивал Астру, но она немногое могла ему рассказать… А потом, после прогулки, он поил ее чаем и говорил: «Иди спать, я еще немного поработаю». И Астра радовалась этим словам, будто в самом деле могла ходить.

А однажды вечером, перед тем, как отправить Астру спать, Селикс сказал:

— Завтра я возьму тебя с собой, мне нужна будет твоя помощь. Оденься завтра потеплее, хорошо?

Астра снова рассмеялась. Она почувствовала себя легкомысленной девочкой, которая может убежать на улицу в одном платье — пусть не по погоде легком, зато красивом.

После записей и завтрака, Астра не выдержала и спросила:

— А чем я тебе смогу помочь? Я же ничего не умею.

— Ты будешь моими глазами. Я буду задавать вопросы, а ты будешь смотреть и на них отвечать, хорошо?

— Значит, ты не все можешь увидеть?

— Увы, нет.

Он взял ее на руки и они отправились в дорогу. До поляны, куда приходили люди за помощью, они шли долго, намного дольше чем от сухого дерева до пещеры в тот первый день, когда они встретились. Но Селикс шагал все так же легко и его дыхание ни разу не сбилось.

— Почему ты ходишь с ними встречаться так далеко? Ведь можно было бы сказать и они приходили бы хоть к самой пещере!

— Потому что, — сказал Селикс, — я не хочу, чтобы кто-то знал, где я живу. А еще — мне нравится ходить по лесу. От таких прогулок я набираюсь сил.

А сама поляна Астре понравилась. Небольшая, поросшая седым сухим мхом, с трех сторон заслоненная от леса пахучими кустами можжевельника. На можжевельнике висели синие, будто запотевшие ягоды. В центре поляны лежал большой плоский камень, а вокруг него — несколько пней. Пни были плоские и отполированные, Астра поняла, что они используются для сиденья. Селикс посадил ее на один из этих пней, рядом с другим положил свою холщовую сумку. Сам он садиться не торопился.

— Астра, я тебя очень прошу. Пожалуйста, не разговаривай ни с кем. Отвечай только на мои вопросы. Все, что тебя удивит или расстроит, все, о чем захочешь поговорить, — мы обязательно обсудим. Но только когда останемся наедине.

— Хорошо, — тихо ответила Астра. — Чего ты боишься?

— Я не боюсь, — резко бросил мужчина.

Потом Селикс как-то особенно угрюмо замолчал, обошел поляну по кругу, вернулся к Астре, постоял перед столом и снова пошел вокруг поляны. По тому, как мужчина двигался, ни за что нельзя было догадаться, что он слепой. Он останавливался у куста и трогал его ветки. Срывал ягоду и задумчиво жевал. Отодвигал ветки, когда они могли ударить его по лицу. Он двигался совершенно уверенно и знал, что где.

Астра следила за ним взглядом и боялась пошевелиться. Мужчина напоминал большого хищного зверя, которого посадили на веревку. Однажды, когда Астра была еще девочкой, мать носила ее в передвижной зверинец. Там, в небольших клетках ходили, ни на минуту не останавливаясь, волки, рыси, бамбуковые коты. Они нервничали и иногда бросались на прутья. И Астра расплакалась и сказала маме, что не хочет больше на них смотреть. Селикс выглядел так, будто бросался на клетку изнутри. Наконец, мужчина перестал метаться по поляне, подошел к камню и остановился прямо перед Астрой.

— Ты права. Я боюсь, что ты захочешь уйти. Я не хочу тебя никому показывать. Но ты не можешь всю жизнь общаться только со мной. Ты должна помнить о том, что в мире есть другие люди. Полно других людей.

После этого он сел рядом с ней, спокойно открыл мешок и начал выкладывать из него на камень склянки, мешочки и что-то еще, завернутое в белые тряпочки.

Астра улучила мгновенье, когда Селикс замешкался и накрыла его руку ладонью.

— Не бойся, я не захочу уйти. Ты не думай, что тот мужчина, мой сосед, привез меня к тебе и бросил. Он объехал все окрестные селения и нашел там несколько семей, которые готовы были меня принять. И рассказал мне про них, я неделю думала и выбрала тебя.

— Вот как, — нехорошо усмехнулся Селикс. — Что ж, буду знать. А теперь помолчи, пожалуйста, к нам идут.

Астра замолчала. Никогда она не видела Селикса таким — острым, будто отточенный нож, и готовым поранить любого, кто к нему прикоснется.

На поляну вышли трое: высокий широкоплечий мужчина, такая же высокая, но тонкая женщина и мальчик, похожий на них обоих. Остановились в нерешительности на краю. Потом мужчина медленно подошел к камню. Селикс встал. Мужчина был выше него на три головы и только тогда Астра поняла, что в действительности Селикс невысокого роста и очень хрупкий.

— Здравствуй, Прут, — сказал мужчина и, прижав руку к груди, поклонился Селиксу.

— И тебе здоровья, Мартын. Садись. И зови свою семью, пусть подойдут.

Женщина и мальчик осторожно приблизились и остановились шагах в трех от стола. На Селикса они смотреть избегали. Мальчик смотрел в землю, низко наклонив голову, так что Астра видела его затылок. А женщина с любопытством поглядывала на Астру, но едва девушка пыталась поймать ее взгляд, тут же отворачивалась.

— Вы делали то, что я сказал? — спросил Селикс. Он держал голову прямо, вздернув подбородок, и если не знать, что Селикс слепой, можно было бы решить, что он смотрит в глаза мужчине.

— Делали, — кивнул Мартын. — Но ничего не случилось.

— Я же говорил, что не все сразу. Мальчик, подойди ко мне.

Женщина взяла мальчика за руку, вторую руку положила ему на плечо и что-то сказала. Мальчик сделал два шага и остановился.

— Посмотри вверх, туда, — Селикс ткнул пальцем в небо, как раз туда где находилось солнце.

Мальчик поднял голову. Не туда, куда показывал Селикс, а просто вверх.

— Ну и что мы будем с ними делать? — раздраженно спросил Селикс у Астры. — Ты же видишь, как они выполняют мои просьбы! Или мне показалось, что он смотрел в другую сторону?

— Да, он смотрел не туда, куда ты показал, — ответила Астра.

— Давайте попробуем еще раз, — сказал Селикс. — Пусть ребенок посмотрит вверх. Вот туда! — Селикс вытянул руку по направлению к солнцу. — Поднимите ему голову!

Женщина положила руки мальчику на затылок и повернула голову к солнцу, а потом что-то шепнула ему на ухо. Мальчик поднял голову и тут же зажмурился.

Астра не выдержала, хихикнула.

— Почему ты смеешься? — спросил Селикс.

— У него нос смешно морщится, когда он жмурится.

— Ничего смешного, это нормально, — пробурчал Селикс и снова повернулся к мужчине. — Мартын, он различает яркий свет. Нужно продолжать.

— Лето же, — нахмурился мужчина. — Соседи все смеются. И дрова денег стоят.

— А глаза денег не стоят? — угрожающе спросил Селикс. — А если бы я с вас за каждый разговор брал по десять золотых, как в городе, тогда не пожалел бы дров? А то, что твоему сыну всю жизнь тебя потом за жадность проклинать, если он слепым останется, тебя не волнует? Ребенок рядом стоит и все слышит, между прочим. Дров тебе жалко! Люди смеются! А над слепцом смеяться не будут, да? Я видел, как незрячим подкладывают камень вместо хлеба и наливают в кружку мочу вместо пива. Такого ты хочешь своем сыну? Или ты сам из тех, кто смеется над слепыми? Иди отсюда, видеть вас больше не хочу!

— Прут, ну ты… — мужчина опустил голову и уставился в грубый камень. — Ну, ты соображай, что говоришь.

— Это ты мне? — взъярился Селикс и вскочил. — Ты не можешь головой подумать, что делать, а меня обвиняешь, что я мелю языком, как мельница!

— Я… — начал было мужчина.

Селикс рывком достал мешок, смел туда все свои пузырьки и травы, и странные предметы в белых тряпочках звякнули, падая на стекло. Астра замерла внутри. Она не знала, что Селикс может быть злым или раздраженным. Сердитым. Решительным. Страшным.

— Подожди, Прут, — вдруг раздался красивый грудной голос женщины. — Не уходи.

— Почему это? — раздраженно повернулся к ней Селикс.

— Там за нами собирались Сороки к тебе прийти. Если ты уйдешь, они две недели то твоего возвращения не продержатся.

— А что с ними? — совсем другим голосом спросил Селикс.

— Руку порезал старший.

— Синеет, пухнет?

— Нет, красная и твердая.

— Плохо.

Селикс вздохнул, сел и снова начал рыться в своем мешке. Мужчина все так же угрюмо смотрел в каменную столешницу.

— Ладно, — наконец сказал Селикс так, словно ничего не было, — мальчик, иди сюда и сядь вот сюда. — Селикс показал на пенек рядом с собой. — А ты, Мартын, если в следующий раз захочешь надавать мне по шее, то не стесняйся. Надо делать то, что ты хочешь. И не бояться окружающих. Вот что бы я тебе сделал, что ты в последний момент передумал?

— Ты? Да ничего. — Мартын поднял голову и усмехнулся. — Я побоялся, что зашибу тебя насмерть.

— Вот и зашиби в следующий раз соседа, когда смеяться будет. Одного зашибешь, другие сразу станут серьезными. Еще и дрова будут сами к порогу складывать… — проворчал Селикс, но уже без злости.

Мартын звучно рассмеялся.

— Ну ты уж прости меня, Прут.

— У сына будешь прощения просить. Иди сюда, мальчик.

Мама подвела ребенка к пеньку, положила руки ему на плечи и чуть надавила. Мальчик сел. Селикс протянул руку и коснулся пальцами его шеи. Мальчик вздрогнул.

— Не бойся, — ласково сказал Селикс. — Не больно тебе?

— Не больно, — ответил мальчик. — Щекотно.

— Можешь смеяться, если щекотно, — сказал мужчина. — А теперь все помолчите.

Они молчали очень долго, но это была хорошая тишина: шумел ветер, пели птицы, шумно дышал Мартын, переминалась с ноги на ногу его жена. Мальчик сначала раза два хихикнул, а потом засопел, будто уснул.

— Ну вот и все, — наконец очень буднично сказал Селикс. — Два раза в день сажайте его перед горящим огнем. Раз в день давайте желток птичьего яйца в любом виде. Раз в день стакан ягод, любых. Через месяц приходите опять. Сегодня ничего платить не нужно.

Мартын сделал неожиданную вещь — он подошел к сыну и взял его на руки — легко, как младенца.

— Спасибо тебе, Прут, — сказал мужчина.

— Жену свою благодари, — проворчал Селикс. — И Сорокам, если увидишь, скажи, чтобы поторопились.

Они ушли, только перед тем как совсем скрыться из виду, женщина обернулась и помахала им рукой. Астра помахала ей в ответ и улыбнулась.

— Я напугал тебя? — спросил Селикс.

— Да, — кивнула Астра. — Я тебя не видела никогда таким.

— Ты еще много каким меня не видела. Я разный. Может быть, тебе и не стоило видеть меня в таком состоянии. — Он вздохнул. — Но единственное, чего я не мог отследить сам, реагирует ли мальчик на яркий свет. Сейчас придут Сороки, там будет страшная рана… Будет кровь, гной… Тебе тяжело будет это видеть. Хочешь, я отнесу тебя в лес?

— Подожди, — сказала Астра. — Ты что, нес меня сюда, чтобы задать только один вопрос?

— Да, — сказал Селикс. — И я не понимаю, почему тебя это удивляет. Вопросы бывают разными.

Астра подумала, что не хочет смотреть на страшные красные раны, про которые сам Селикс говорит «плохо» и согласилась подождать в лесу. Все время, пока Селикс лечил Сорок, Астра пролежала на мягкой подушке из зеленого мха, разглядывая небо и слушая птиц. И вдруг ей в голову пришел странный вопрос, на который она не нашла ответа.

И на обратном пути девушка не выдержала и вопрос прорвался наружу.

— Ты умеешь возвращать людям зрение?

— Да, — просто ответил Селикс. — Сейчас ты, наверное, спросишь, почему я не вернул его себе?

— Да, — сказала Астра.

— На это есть много причин. Ты знаешь, как устроен глаз?

Астра призналась, что нет.

— Тогда мне будет сложно объяснить, но я постараюсь. Глаз — круглый. Как яблоко. В нем есть маленькая дырочка — это зрачок. Через зрачок свет попадает внутрь глаза. И все, что есть снаружи, отражается на внутренней стороне глаза, как в зеркале.

— То есть как будто на внутренней стороне кожуры яблока? — уточнила Астра.

— Ну, ты отлично все поняла, — голосом улыбнулся Селикс. — И уже оттуда специальными сигналами, все что мы видим, передается в голову.

— Вот это я уже не представляю, — призналась Астра. — Но я могу просто поверить, что так и есть.

— Да? Значит, поверь. У сына Мартына эти сигналы передаются очень слабо. И я делаю все, чтобы они передавались сильнее. То есть, например, я говорю тебе стукни, а ты меня просто трогаешь палкой. И мне приходится тебе объяснять, что значит стучать.

— Ну, это я понимаю.

— А у меня другая проблема. Представь, что эта кожура яблока, как ты сказала, порвалась.

— А ее можно починить?

— Нет, она порвалась на мелкие кусочки. В ошметки.

— А почему? — тихо спросила Астра, не успев вовремя прикусить язык.

— Потому что мне пришлось долго смотреть туда, куда смотреть не нужно.

— Тебя заставляли?

— Нет, я сам. Я хотел узнать, как устроен человек внутри. Не только сердце, желудок, но еще дальше. Почему дети похожи на родителей. Почему одни болезни встречаются у отца, сына и так дальше. А другие не передаются детям.

— Узнал?

— Да. И рано или поздно мы дойдем в наших записях до этого места.

— А оно того стоило? — спросила Астра.

— Да, — снова ответил Селикс так просто, будто она спросила, не хочет ли он выпить воды. — Теперь я могу лечить людей. По-настоящему лечить. Раньше все, что я делал, было похоже на починку. Ну то есть у тебя порвалась рубашка, и ты ставишь заплату или зашиваешь, так ведь? А я научился делать так, чтобы нитки снова срослись.

— Так не бывает, — сказала Астра.

— Бывает.

— Тогда ты, наверное, мог бы починить мои ноги, — в шутку сказала Астра.

— Мог бы. Но во-первых, тебе будет очень больно.

— А во-вторых? Ты боишься, что я уйду? Нет, я не уйду.

— А во-вторых, ты сможешь только ходить и то, очень неуклюже. Ни бегать, ни танцевать. Ничего такого.

— А мне и не нужно здесь ничего такого — ни танцев, ни беготни… Танцы вообще глупое занятие.

— Танцы бывают очень красивыми, ты просто не видела, — тихо возразил Селикс. — А я уже не увижу.

— Ты же говорил, что смотреть нужно не глазами.

— Танцы нужно смотреть глазами, — ответил Селикс и замолчал до самого дома.

На следующий день после обеда вместо того, чтобы уйти по делам, Селикс вынес Астру из пещеры на поляну, усадил рядом с родником и сел напротив.

— Ты еще не передумала лечиться?

— Я? Нет, конечно, — Астра рассмеялась.

— Будет больно. Я предупреждаю.

— Если бы тебе предложили вернуть глаза, но сказали что будет больно, ты бы отказался?

— Значит, твой ответ «да»?

— Мой ответ — да, — подтвердила Астра.

— Тогда закатай рукав выше локтя, — сказал Селикс.

Астра послушно подернула рукав кофты, мужчина одной рукой взял ее за запястье, второй крепко сжал сгиб у локтя. И больше не делал ничего. Астра все ждала, что он ей что-то скажет, но он молчал. Минуту, две, пять, десять. Рука затекла и стала казаться тяжелой и чужой, потом начала неметь и наливаться красным. Астра испуганно смотрела то на свою руку, то на Селикса. Его лицо выражало крайнюю сосредоточенность и девушка не рискнула ничего спрашивать. Наконец, он отпустил ее руку и начал растирать ладони.

— Подними руку вверх, помаши ей, подвигай, потри. Скоро неприятные ощущения пройдут.

Астра послушно махала, терла и действительно, рука снова стала прежнего цвета.

— А теперь, — сказал Селикс и Астре показалось, что он смущается, — тебе придется разрешить мне потрогать твою ногу.

— Да ты столько раз ее трогал, — улыбнулась Астра, — когда носил меня на руках!

— Это не считается. И потом, ты была в одежде.

Астра вздохнула. Подняла юбку, стащила чулок с правой ноги. Селикс провел ладонями вдоль — от колени до лодыжки, обхватил щиколотку, тоже долго молчал. На сейчас раз Астре не было больно — ноги давно ничего не чувствовали: ни тепла, ни холода, ни колючих шерстяных чулок, ни прикосновения рук. Снова прошло много времени, прежде чем Селикс выпустил ногу из рук и со вздохом сказал, что вторую ногу он тоже хочет посмотреть. Астра хмыкнула и стащила второй чулок. Пока в лечении не было ничего болезненного или неприятного. Если так будет продолжаться и дальше, то совершенно непонятно, о чем ее так старательно предупреждал Селикс. Разве что ему не очень хотелось браться за бесплатную работу… Бесплатную! Астра выругалась про себя. Как же она сразу не сообразила! Она едва дождалась, когда Селикс окончит свой «осмотр». Правда, она решила начать издалека.

— Знаешь, пока мне было совсем не больно. Все лечение будет таким простым?

— Пока не было никакого лечения, — ответил Селикс. Его голос звучал устало. — Пока была только диагностика.

— Диа… что?

— Я выяснял, что с твоими ногами.

— Как ты выяснял? — изумилась Астра. — Ты же просто держался за меня! Разве так можно что-то выяснить?

Селикс неожиданно рассмеялся.

— Любой нормальный человек спросил бы, что я выяснил, а не то, как я это делал.

— Хорошо, что ты выяснил?

— Что тебе можно вернуть твои ноги. И если ты кроме моего лечения, будешь сама заниматься ногами каждый день, если ничего не случится с нами обоими, то следующим летом ты сама будешь бегать за грибами и ягодами… Или сбежишь от меня навсегда.

— Не надо думать обо мне плохо, — сказала Астра. — Я не для того приехала к тебе, чтобы сбежать. А как ты это выяснил?

Селикс по-настоящему развеселился.

— Да ты упрямая, как я посмотрю.

— Очень, — подтвердила Астра.

— Я когда-нибудь тебе объясню.

— А можно прямо сейчас?

Так началось не только ее лечение, но и ее учеба. Селикс объяснил Астре, что каждое живое существо состоит из клеток, а в каждой клетке есть заветный сундучок — ядро, а в нем — длинные-предлинные цепи молекул, которые хранят в себе важные знания — о том, чем должна заниматься эта клетка, как себя вести при болезнях или во сне, сколько должна жить и как часто размножаться… Иногда эта информация оказывается ложной или неполной, или исковерканной, или подмененной — и тогда человек начинает болеть. И для того, чтобы увидеть эту информацию, ему пришлось научиться видеть совсем другой свет… и с тех пор он не может смотреть, как обычные люди. Это случилось много лет назад, и Селикс уже придумал, как сделать так, чтобы не отказываться от одного зрения ради другого. Но себе он уже не сможет ничего исправить, потому что настраивая себе другое зрение, он сломал первое, в то время как его можно было просто отключить. Но зато другие больше не повторят его ошибок. Астра оказалась прилежной ученицей и скоро уже понимала многое из того, что он диктовал ей по утрам и иногда даже задавала вопросы не только о том, как правильно писать слова.

Лечение тоже двигалось. Боль пришла очень быстро. Сначала она была слабой и даже приятной, легкие покалывания и тепло — так отходят после сильного холода замерзшие ладони. Но потом жар разгорелся, а покалывания превратились в резь и судороги. А Селикс радовался и говорил, что все правильно, так и должно быть. Он почти каждый день готовил грибы и ходил в деревню за молоком и творогом.

— Тебе нужно, — рявкнул он, когда Астра сказала, что онслишком сильно ее балует. — На твоих ногах должны нарасти мышцы, чтобы ты могла стоять.

Астра каждый день старательно делала упражнения, которые ей показал Селикс. От них становилось еще хуже, ноги скручивались внутри, как будто там были веревки, Астра шипела от боли, из глаз ее текли слезы, но она не прекращала заниматься, пока не выполняла то количество упражнений, которое ей назвал Селикс. Астра слишком хорошо помнила, каким он был при разговоре с Мартыном и не хотела услышать от него таких же слов. Следом за ней не шли Сороки, он не дал бы ей второго шанса.

И однажды, когда он положил ей ладони на ногу, Астра чуть вскрикнула.

— Что? — спросил Селикс.

— У тебя шершавые пальцы, — виновато сказала Астра. — Я думала, они гладкие.

Селикс покачал головой, дотронулся пальцами до своей щеки и поднял брови.

— Они шершавые только самую малость, Астра.

Однако руки убрал и сказал, что в лечении нужен перерыв. Но уже на следующий день Селикс снова вынес ее на поляну. Но вместо того, чтобы усадить на траву, отпустил одну руку, чтобы ноги Астры коснулись земли, а второй продолжал держать ее за плечи. Астра зашипела.

— Тебе больно? — удивился Селикс.

— Кажется, у меня иголки в чулках.

— Это кажется. Смотри, у тебя уже должно получаться стоять. Я только поддерживаю тебя. Но стоишь ты сама.

— Стою, — сказала Астра, — но можно я сяду, хочу вытряхнуть иголки из чулок.

— Нет там никаких иголок! — рассердился Селикс, но Астра, извернувшись, выскользнула из его руки, сделала шаг в сторону и спокойно уселась на траву.

— Да ты издевалась надо мной! — рявкнул Селикс. — Я тебя таскаю на руках, а ты давно уже преспокойно могла ходить сама!

Астра всхлипнула.

— Не кричи на меня. Я пробовала уже несколько дней стоять, случайно. Когда вставала с кровати. Так удобнее.

Селикс присел рядом с ней и погладил по голове.

— Не плачь. Конечно, так удобнее. А ходить вообще намного удобнее, чем ползать.

— Вот ходить я пока не пробовала, — призналась Астра. — Очень больно ступням. Будто гвозди вбиты.

— Ну-ка, позволь я кое-что проверю. — Селикс коснулся ее щиколоток кончиками пальцев и быстро убрал. Покусал губу, взлохматил волосы.

— Знаешь, кажется, я перестарался. И слишком усилил сигналы нервных окончаний. Я еще не могу точно определить, когда достаточно, у меня мало опыта в таком лечении, всего пару сотен лет… — он виновато замолчал.

— Ничего страшного, — отмахнулась Астра, — главное, я могу ходить.

И только через пару дней она поняла смысл этой фразы. Пару сотен лет для него немного. Сколько же он живет?! Но спросить об этом она не решилась. А ходить Астра действительно начала очень скоро, несмотря на то, что чулки кололись, обувь была неудобной и даже легкий удар ветки куста по ноге причинял боль. Она исходила все окрестности вокруг и хорошо знала не только лес, но и все близлежащие селенья. Она могла бы даже уйти в город, если бы хотела. Но она не хотела. И когда Селикс уходил в город, она всегда отказывалась идти с ним, хотя он и предлагал. «Зачем? — спрашивала она его, — я не скучаю, мой дом здесь».

Они прожили вместе почти год, когда Селикс сказал девушке однажды вечером, что приглашает ее на прогулку. Астра испугалась. Она не любила неожиданностей. И зачем нужна была какая-то специальная прогулка, если они и так почти каждый день куда-то ходили?

Но все же вечером, когда до заката было еще далеко, а дневные дела уже закончились, она старательно причесалась, надела свое единственное «парадное» платье, которое не доставала из мешка с тех пор, как приехала сюда из города и вышла из пещеры. Селикс улыбнулся. Он не мог видеть ее прически или платья, но он чувствовал ее настроение и легкие шаги. Астра действительно ходила легко — ей пришлось научиться ступать осторожно и быстро, чтобы испытывать как можно меньше неприятностей при ходьбе. Селикс взял ее руку и они пошли.

Спустя пару минут Астра поняла, куда они идут и ее страх стал сильнее. Селикс вел ее к той самой просеке, на которой ее оставил сосед. Астра знала, где она и наверное могла бы найти то самое место, где она провела ту ночь, но она никогда не ходила туда, скорее, наоборот — девушка старалась избегать этого места.

— Ты хочешь бросить меня? — спросила она Селикса, когда поняла, что не может больше терзаться, что еще немного — и она расплачется, упрется ногами, будет хвататься за ближайшие ветки деревьев, только бы не неизвестность впереди.

Селикс крепче сжал ее ладонь и сказал:

— Мы почти пришли.

Астра покорно двинулась вперед, заставляя себя переступать ногами и не поддаваться отчаянию. Ей казалось, что сейчас случится что-то ужасное, что перечеркнет этот год, лучший год в ее жизни. И все станет по-старому: она перестанет ходить, вернется в город и будет сидеть у окна, глядя на рисунок облаков на небе да иногда будет выползать на порог, чтобы открыть дверь для передвижного торговца едой или одеждой…

— Перестань волноваться, — сказал Селикс. — Ты же неплохо меня знаешь, мы вместе прожили целый год. Неужели ты думаешь, что я могу сделать тебе что-то плохое?

— Ты разный, ты сам говорил, — тихо возразила Астра.

— А ты зато вот такая, — ответил ей Селикс и подвел ее к кусту с синими цветами.

Цветы были как звезды — с тонкими острыми лепестками. Они почти не пахли, зато выглядели необыкновенно. Куст был невысоким, примерно по пояс девушке, но цветов было так много, что листья полностью спрятались за ними. Астра стояла и смотрела на это чудо, и не понимала, как не заметила его тогда, когда провела здесь столько времени.

— Как называется этот куст?

— Не знаю, — пожал плечами Селикс. — Я вижу впервые такой цветок. Но я думаю, он называется Астрой, как ты. Он вырос на том месте, где ты сидела той ночью и пела песни. Он вырос из твоего голоса и твоего сердца. В нем не было страха, поэтому цветок получился таким прекрасным.

— Так не бывает, — сказала Астра. — Цветы не вырастают из голоса.

— Ха! Много ты знаешь о цветах! — фыркнул Селикс. — Вы, люди, даже не догадываетесь порой, кто они такие и для чего они нужны. И как они появляются. Если не хочешь верить, что он родился той ночью, — можешь не верить. Но это так.

И тогда Астра снова вспомнила, что Селикс принадлежит цветочному народу, что она и он — такие же разные, как лошадь и собака, что для него пару сотен лет — это совсем недавно, а она едва ли проживет больше полусотни… И тогда она протянула руку, сорвала один цветок, поднесла к лицу, глубоко вдохнула его запах, коснулась губами нежных синих, почти светящихся лепестков, а потом, неожиданно для себя, воткнула цветок в волосы Селиксу. И рассмеялась.

— Ты, — сказал Селикс, — только что сделала мне предложение стать твоим мужем по правилам нашего народа.

— Ну, — вздохнула Астра, — я всего лишь подумала, что он будет хорошо смотреться в твоих волосах.

— Да, мы носим венки, — согласился Селикс, — даже мужчины.

Но прошло еще много-много лет, прежде чем они полюбили друг друга. И еще столько же, прежде чем Астра по-настоящему стала принадлежать цветочному народу.

Из этой истории я каждый раз делала разные выводы. Когда услышала ее впервые, то решила, будто история показывает, что люди плохо относятся друг другу и в тяжелых ситуациях предпочитают довериться нам, а не своим соплеменникам. А во время обучения я думала, что о том, что Селикс, которого здесь правильнее было бы называть Ивой, был очень неоднозначной личностью и не стеснялся ставить опыты на людях, чтобы отработать те методы, которыми мы пользуемся. Он даже не побоялся полностью переделать Астру, он сделал из человека эльфа, иначе у них не было бы детей. А сейчас… сейчас я считала, что это просто история жизни, каких много. О том, что в жизни удача и несчастье идут рука об руку. И о том, что добро может выглядеть жестокостью, если ты не знаешь всего. И что лечить — так же больно, как и болеть. Может быть, в этом и есть смысл целительства — забирать себе чужую боль. И мне всегда казался лишним конец, про цветы. Эту сказку можно было закончить намного раньше. После того, как Астра научилась ходить. Но кажется, именно сегодня я поняла, зачем нужны были цветы. И те песни, которые слышала Астра. В сказке должно быть волшебство. Что-то такое, чего нельзя объяснить знаниями, наукой, совпадением. Чудо. В мире всегда должно быть волшебство. Эта история, если бы ее услышали люди, показалась бы им чудом. Но без песен и цветов для нас в ней не было бы чудес. Но мы, цветочный народ, тоже нуждаемся в своих чудесах. И в том, чтобы верить в них.