Синее привидение

Long ongle ШЕРЛОК ХОЛМС В ПЕТРОГРАДЕ

Князь Головкин, начальник департамента попечения о сладкой жизни, нервно шагал по своему кабинету.

«Черт знает, что такое, — думал князь. — Полторы недели прошло с тех пор, как я послал телеграмму, — и ни слуху, ни духу. Нечего сказать — хороша дружественная нация… А тут ни кусочка, ни крупники… И телеграфировал я, кажется, ясно…»

Князь подошел к своему бюро, достал из ящика копию телеграммы и прочел:

«Англия. Лондон. Бекер-стрит 5. Шерлоку Холмсу. Приезжайте немедленно Петроград. Внезапно исчез сахар. Живется несладко. Требуется найти. Надеемся на вас и дружественность нации. Ждем. Yes. Лорд Головкин».

— Ясно, кажется… И английские слова вставил и лордом подписался, а не едет… Не могу же я сами искать… Нужно посоветоваться с Фомкиным.

И князь приказал явившемуся на звонок курьеру пригласить в кабинет своего помощника Ивана Ивановича Фомкина.

В ожидании Фомкина, князь опустился в кресло и принялся исчерчивать лист бювара рядами цифр.

Через пять минут в кабинет вошел Фомкин.

— Изволили звать? — спросил он князя.

— Да, я просил вас, Иван Иванович. Садитесь.

Фомкин сел.

— Я просил вас, — продолжал князь, — для того, чтобы посоветоваться относительно этой проклятой истории.

— Пропажи сахара, ваше сиятельство? — спросил Фомкин.

— Да. Прошло полторы недели со дня отправки телеграммы, и, очевидно, этот прославленный мистер не приедет… Но, согласитесь, не могу же я сам искать, не можете вы искать… Я так изнервничался, у меня голова идет кругом…

— Не извольте нервничать, ваше сиятельство… Вот благодаря нервам, ваше сиятельство изволили проиграть вчера вечером в бридж 14 руб. 23 к., а это нехорошо.

— А вы откуда знаете? — спросил удивленно князь.

— А вот по этим записочкам, которыми вы изволили исчеркать весь бювар, — отвечал Фомкин.

— Ах, да… совершенно верно… Да вы положительно Шерлок Холмс, Иван Иванович.

— К вашим услугам, ваше сиятельство.

И Фомкин быстро сдернул с головы парик.

Перед князем стоял настоящий Шерлок Холмс.

Князь в первые секунды едва мог выговорить.

— Yes… мистер… гуд бай… плэз…

— Продолжайте по-русски, дорогой князь, — вы уже убедились, что я довольно сносно говорю на этом языке.

— Но я так поражен… этот маскарад… Когда вы приехали..?

— Маскарад этот мне необходим, я имею основание быть осторожным даже в этой далекой стране. Ну, а в шкуре вашего почтенного помощника никто не заподозрит Холмса. Не правда ли, князь?

— О, да… Вы меня извините, что я сейчас же приступлю к делу… Оно не терпит… Живется очень несладко, и я должен, вы понимаете, найти… Да… Итак, вы беретесь найти пропавший сахар?..

— Да, князь.

— И сколько же вам понадобится на это времени?

— Три дня, князь.

— Оль райт, — не мог удержаться от английского языка Головкин. — Располагайте мною как вам угодно. Итак, за работу!..

— Yes, — отвечал Холмс.

При выходе из подъезда учреждения, бразды правления которым держал князь, Шерлок Холмс наткнулся на типичнейшую картинку петроградской жизни.

Дворник отгонял от подъезда извозчика.

Холмс, незнакомый с существующим у нас строем, уже хотел было вступиться за извозчика, как дворник, увидя перед собой помощника князя, снял вдруг картуз и крикнул извозчику:

— Ну, подавай, желтоглазый… живо.

Холмс улыбнулся и сел в пролетку.

Отъехав немного, он, закуривая сигару, процедил сквозь зубы:

— Кажется, я явился вовремя, дорогой Ватсон!

— Да, дорогой Холмс, — этот симпатичный союзник хотел ограбить меня среди белого дня на целый двугривенный, — отвечал извозчик, постегивая лошадь.

— Не удивляйтесь ничему в этой стране неожиданностей, дорогой Ватсон, и поспешите к нашему отелю, где мы сытно пообедаем и…

— И?.. — спросил Ватсон.

— И, надеюсь, три дня не будем выходить из нашего номера, — ответил Холмс.

— Как?! А сахар?!

— Сахар будет найден, твердо произнес Холмс.

Доктор Ватсон, пожав плечами, еще пуще застегал лошадь.

После обеда Холмс надел халат и, придвинув кресло ближе к камину, закурил одну из великолепных сигар, отнятых им у немецких шпионов в Лондоне.

Через несколько секунд ароматный дым совершенно заволок фигуру Холмса.

Доктор Ватсон, уже сменивший армяк извозчика на визитку, сидел у письменного стола и молча смотрел на знаменитого сыщика.

Он старался угадать, о чем думает этот незаурядный человек, но, вспомнив, что это никогда ему не удавалось, спросил:

— О чем вы думаете, мистер Холмс?

— Вы удивительно недогадливы, доктор, — отвечал Холмс. Конечно, я думаю об одном маленьком рассказе великого русского писателя. В этом рассказе говорится о том, какая масса бумаги изводится в правительственных учреждениях России, и называется этот рассказ «Много бумаги»[4].

Если бы Холмс ответил, что думает о джунглях, Ватсон был бы менее удивлен.

— Какое же отношение имеет это к делу, ради которого мы приехали сюда? — спросил он.

— Большое, дорогой доктор, большое…

За сахаром.

В следующие два дня изумление доктора Ватсона достигло крайних пределов, он даже стал опасаться за ум своего великого друга.

Шерлок Холмс через каждые полчаса посылал отельных мальчиков во все концы Петрограда за всевозможными покупками.

Ему нужно было то вдруг полфунта мыла с Петроградской стороны, то фунт колбасы с Выборгской, две фаянсовые тарелки с Песков, галстук от Нарвских ворот, табак из Гавани, подсолнухи с Крестовского острова. Груды купленного заполнили чуть ли не половину номера, а Шерлок все посылал и посылал. Каждую покупку Холмс лихорадочно разворачивал и затем бросал в общую кучу.

Ватсон знал, что в такие минуты мистера Холмса нельзя было трогать и молчал.

На третий день после обеда Шерлок сказал Ватсону.

— Доктор, мы должны пойти погулять.

Ватсон беспрекословно надел пальто.

Выйдя из отеля, Холмс направился к Пескам.

По дороге он то и дело заходил в мелочные лавки и покупал всякую дрянь, которую тут же, на улице, развертывал и бросал.

На Охтенском мосту им попалась навстречу селедочница. Холмс быстро направился к ней.

— Одну селедку!

Торговка достала селедку, завернула в бумагу и подала Холмсу.

Холмс заплатил деньги, развернул селедку, посмотрел и бросил в Неву.

— Еще одну!

И вторая селедка полетела туда же.

— Еще одну!

Третью постигла та нее участь.

— Дорогой Холмс, что с вами?.. — начал было Ватсон.

— Ватсон, молчите. Еще одну!..

— Еще одну!

— Еще одну!!

— Еще одну!!!

— Еще… Hip!.. Уррра!.. Ватсон, мы сегодня вечером едем в Лондон… Леди, я благодарю вас.

И Холмс горячо потряс руку остолбеневшей торговке.

Прижимая к груди завернутую в грязную бумагу седьмую селедку, он вместе с Ватсоном уселся в проезжавший мимо таксомотор и через четверть часа они были уже у себя в отеле.

Ватсон был в ужасе.

— Ах, Ватсон, дорогой Ватсон, — начал Холмс голосом, в котором звучали все радости мира. — Смотрите, вот в этой бумажке, в которую была завернута эта противная селедка, в этой бумажке то, чего не могли найти без меня и что я нашел… Смотрите, — это кусок старой ведомости министерства путей сообщения; эти ведомости, как я узнал, продаются, по миновании надобности, пудами и употребляются для завертки в них всевозможных товаров. Смотрите, на этом куске ведомости копия накладной Николаевской железной дороги 1898 года… И вот, пишите, пишите сейчас князю: «Груз сахара, 32 вагона, находится на первой линии путей возле главного перрона Николаевского вокзала в Петрограде… с января 1898 г.» Понимаете, Ватсон — 1898 г.

В тот же вечер Холмс и Ватсон тихо покачивались в вагоне первого класса экспресса Петроград-Гельсингфорс по пути в Лондон.