Синяя книга сказок

О волшебном слове

В некотором царстве, в некотором государстве, но не иначе, как в нашем Сказочном городе, жил да был молодой волшебник доктор Фокус-покус. Всем известно, кто молод, тому и жениться пора. А кому пора жениться, тот поневоле оглядывается по сторонам — нет ли где поблизости подходящей невесты. Оглядывался и наш доктор Фокус-покус. И не только оглядывался, еще и старался завести беседу. Вот как-то завел он на улице беседу с барышней Эмилией Нежной, что служила на сказочной почте. И привела эта беседа к первой совместной прогулке. За первой прогулкой последовала вторая. За второй — третья.

Было ли что-нибудь особенное в их первой прогулке? Ничего особенного не было. Во время этой прогулки барышня Эмилия узнала от доктора Фокуса-покуса, как вытащить из пустой волшебной шляпы-цилиндра живого зайца.

Было ли что-нибудь особенное в их второй прогулке? Тоже ничего особенного не было. Во время этой прогулки доктор Фокус-покус узнал от барышни Эмилии, сколько почтовых марок нужно облизать, чтобы потом целый день не хотелось есть.

Было ли что-нибудь особенное в их третьей прогулке? Во время этой прогулки начали твориться чудеса! Склонился доктор Фокус-покус к барышне Эмилии и прошептал ей на ухо:

— Мое сердечко!

Не забудьте: доктор Фокус-покус был волшебник, а значит, и слово «сердечко» было волшебное. Кому оно влетало в ухо, тот сейчас же должен был выпустить его изо рта.

Влетело это слово в ухо барышне Эмилии, и она прошептала доктору Фокусу-покусу:

— Сердечко!

И тут же взявшись за руки, они отправились в кино, где шел очень смешной фильм Чарли Чаплина. Но мы не будем рассказывать его содержание. Ведь то, что тем временем творилось в Сказочном городе, было во сто раз смешнее.

В воздухе над городом порхало волшебное слово «сердечко».

Подул ветерок, отнес его к школе, и оно влетело в окно.

А там как раз учитель Анатомиус объяснял ученикам, как устроено человеческое тело. И показывал на скелете.

— Вот тут, — говорит учитель, тыча указкой в ногу скелета, — находится сердечко.

Бедняга! Он так и не понял, что произошло. Хотел сказать — нога, а сказал совсем другое. Потому что в этот миг в его ухо влетело волшебное слово и вылетело изо рта. С того дня ни один ученик на свете уже не называл учителя Анатомиуса учителем Анатомиусом. Все так и звали его учитель Сердечко.

А волшебное слово летело дальше и дальше. Снова подул ветерок и перенес его из школы в больницу.

— Что резать этому больному? — спросил в больнице доктор Иван Медициниус доктора Петера Медициниуса.

Доктор Петер Медициниус хотел сказать: аппендикс, но из его рта вылетело:

— Сердечко.

И не успел доктор Петер Медициниус опомниться, как доктор Иван Медициниус разрезал больному грудь и увидел, что по его кровеносным сосудам прямо к сердцу движется острая-преострая булавка с синей головкой. Больной проглотил ее давным-давно, когда был ребенком. Еще минута — и булавка проткнула бы его сердце!

— Да нет же, нет! — вскричал доктор Петер Медициниус. — Я ошибся! Я хотел сказать — аппендикс!

— Ну кто бы подумал, что ошибки так полезны в медицине, — сказал доктор Иван Медициниус. Двумя пальцами достал из кровеносного сосуда булавку с синей головкой и воткнул ее в отворот белого халата. Потом разрезал больному живот, и оба доктора приступили к операции аппендикса. Но оказалось, что аппендикс у больного совершенно здоров. Между прочим, звали того больного Яно Валашка.

А волшебное слово летело дальше и дальше. Снова подул ветерок и перенес его из больницы в телефонную будку.

В телефонной будке была в тот момент Анастасия Сиреневая и звонила в Дом обуви:

— Алло! Это Дом обуви? Позовите, пожалуйста, директора! Скажите, сердечко, поступили уже в продажу черные туфли с серебряными пряжками?

Перед телефонной будкой стоял муж Анастасии пан Сиреневый и все слышал. А пан Сиреневый очень не любил, когда Анастасия говорила «сердечко» не ему, а кому-нибудь другому. Неудивительно, что он отворил дверцу телефонной будки и крикнул:

— Анастасия! С каких это пор ты говоришь директору Дома обуви «сердечко»?

А на другом конце провода кричал в трубку директор Дома обуви:

— Уважаемая! С каких это пор вы говорите мне «сердечко»?

Заплакала Анастасия Сиреневая. Ее слезы капали прямо в телефонную трубку, где, как известно, запрятан чувствительный механизм. От слез Анастасии чувствительный механизм в трубке начисто заржавел.

А волшебное слово летело дальше и дальше. Ветерок заносил его то туда, то сюда. Куда не занесет его ветерок, туда оно и само залетит. Я бы мог исписать сто страниц, рассказывая, что натворило это прилипчивое слово. Только мне лень. Исписать сто страниц — шуточное ли дело! И потому я пропускаю и пожарную тревогу, и неудавшуюся прививку оспы, и путаницу с деньгами, которые должен был получить изобретатель новой вакцины против оспы, не буду рассказывать и о том, как жители Сказочного города записали это слово на магнитофон и вывезли на такси в соседний город Пустобрех и как на следующий же день пустобреховцы отправили его по телефону назад. Лучше я без лишних слов поведаю вам, чем все это кончилось.

Вы еще помните, где служила барышня Эмилия Нежная? Ну конечно! Она служила на сказочной почте. Каждый день с восьми часов утра до четырех часов дня принимала телефонные вызовы и соединяла телефоны жителей других стран с телефонами жителей Сказочного города. Каждый день ровно в четыре часа ее сменял почтовый чиновник по имени Губерт и по фамилии тоже Губерт. Вот пришел Губерт Губерт на почту и спрашивает:

— Что новенького?

— Ничего, — как обычно отвечает барышня Эмилия. — Только с острова Борнео дважды вызывали портного Нитку, а его не было дома. До свиданья.

И барышня Эмилия собралась уходить.

Но не успела она взяться за ручку двери, как Губерт Губерт воскликнул:

— Эмилия! Постойте! Я должен вам кое-что сказать! Знаете ли вы, что я живу на свете один как перст, но и это сравнение не подходит, ибо перст — на руке или на ноге — живет с четырьмя братьями и, если хочет, может отвести с ними душу, в то время как мне отвести душу не с кем. Знаете ли вы это?

— Знаю, — ответила барышня Эмилия.

— Да, но вы не знаете другого! — воскликнул Губерт Губерт. — Вы не знаете, что одиночество наскучило мне и я решил жениться. И знаете на ком?

— Не знаю, — ответила барышня Эмилия.

— На вас… — воскликнул Губерт Губерт и раскрыл объятья.

Он хотел добавить — «сердечко», потому что, как вы уже догадались, в эту минуту подул ветерок и занес волшебное слово на почту, прямо в ухо Губерта Губерта, и он уже собирался выпустить его изо рта.

Но тут вдруг снова зазвонил телефон.

— Опять звонят с острова Борнео. Возьмите трубку, пан Губерт Губерт! — сказала барышня Эмилия, отворила дверь — и была такова!

А что ей было делать? Не могла же она остаться на почте и дать согласие Губерту Губерту, когда все уже было готово к ее свадьбе с волшебником доктором Фокусом-покусом!

Что же сделал почтовый чиновник Губерт Губерт?

А что ему было делать? Ничего он не сделал, только рот закрыл. Телефон с острова Борнео звонил и звонил, а Губерт Губерт все стоял с раскрытыми объятьями и закрытым ртом и не брал трубку.

Опомнился он не скоро. Опомнился, когда вдруг почувствовал: что-то застряло у него во рту. Вы, конечно, догадались; это застряло волшебное слово «сердечко», которое только и ждало, чтобы Губерт Губерт раскрыл рот и выпустил его. Но Губерт Губерт рта не раскрыл, а наоборот — покрепче сжал зубы. Мало того, он еще и сглотнул… И проглотил волшебное слово. Так кончились проказы волшебного слова в Сказочном городе.

С той поры жители нашего города произносят только самое обыкновенное, неволшебное слово «сердечко» и произносят его только когда надо.

Все, кроме почтового чиновника Губерта Губерта.

Потому что Губерт Губерт никогда больше его не произносил.

Даже обыкновенное, неволшебное слово «сердечко» не шло ему на язык.

Об уродливой принцессе

У испанского короля Филиппа была дочь Клара. Когда пошел Кларе девятнадцатый годок, разослал король Филипп по белу свету послов — искать для дочери путного жениха. Объехали послы белый свет и отыскали такого парня в Словакии, в нашем Сказочном городе. А звали его Яно Валашка. Вы уже вспомнили? Ну да, тот самый спасенный пациент из Сказки о волшебном слове.

Обрадовалась испанская принцесса, когда дошла до Испании добрая весть о женихе. Обрадовалась, что ее мужем будет словак, потому как давно вычитала из книжек, что словаки не только доблестные молодцы, но и хорошие мужья: они часами простаивают в дверях кухни и судачат с женами, а когда надо позабавить детишек, умеют ходить на четвереньках и лаять по-собачьи.

И вот вступили послы с Яно Валашкой на испанскую землю, а там уж все готово к свадьбе. Встречать Яно вышла процессия: впереди испанский король Филипп вел под руку свою дочь, принцессу Клару. А за ними шел священник, чтобы тут же обвенчать молодых.

Но все получилось совсем не так, как было задумано. Едва будущие супруги встретились, глянул Яно на невесту и обмер… Ну и уродина эта принцесса Клара! Одноглазая, да и один-то глаз кривой! Волосы седые, ноги колесом и ни единого зуба!

Сразу Яно Валашке расхотелось жениться. Вырвался он из рук свиты — да и был таков! Пораженные испанцы только и увидели, как вдалеке мелькают пятки Яно, как перескакивает он через испанские укрепления в три с половиной метра высотой — и вот уже след его простыл…

Зарыдала принцесса Клара. Да и как ей было не рыдать, коли жених удрал прямо из-под венца? И добро бы еще обыкновенный жених! А то жених, который понравился ей с первого взгляда! Из очей испанской принцессы Клары потоком полились слезы. Падали эти слезы на траву-мураву, оседали на цветочках. И всякая былинка — будь то хоть простая мята или лаванда — тотчас превращалась в цветок, который зовется кукушкины слезки. А во что превращались кукушкины слезки? Ох, и не спрашивайте!

Плакала испанская принцесса, рыдала, а потому как испанские принцессы, когда плачут, всегда поют, пела и принцесса Клара. Плакала и пела:

Фирма «Супрафон» записала песню испанской принцессы на долгоиграющую пластинку. Распродали таких пластинок несколько миллионов, разошлись они по белу свету, и стала песня испанской принцессы гвоздем сезона. Она получила первую премию и на фестивале в Сан-Ремо, и на фестивале в Детве, в Словакии; пели ее кинозвезды с экрана и почтальоны, один моряк обучил этой песенке попугая, а одна глухая девочка до того хотела ее послушать, что к ней даже вернулся слух!

Жители нашего Сказочного города решили закрыть бакалейную лавку и открыть магазин грампластинок. Вернее, магазин, где продавалась одна грампластинка. Та, на которой пела принцесса…

А чего этим добилась испанская принцесса? Ровным счетом ничего.

Рыдания принцессы ни на миг не прекращались, вся Испания была в трауре, а все испанские садовники выращивали одни лишь черные лилии.

Что же тем временем делал наш Яно Валашка?

А что ему было делать — он тонул.

Сразу же за испанскими укреплениями плескалось море. Перепрыгнул Яно Валашка стену в три с половиной метра высотой и — плюх! — прямо в воду. А ведь в Словакии нет моря, и потому Яно Валашка не мог знать, как в море плавают. Махал он, махал руками, махал-махал ногами и думал, что плывет назад, к испанскому берегу. Ан не тут-то было, испанский берег все удалялся и удалялся, пока совсем не скрылся из глаз, и Яно Валашка выплыл на самую середину моря. Он уж было перестал махать руками и ногами: мол, будь что будет, пускай море несет его, куда вздумает, пусть хоть совсем поглотит… Но вдруг в самую последнюю минуту увидел на горизонте корабль.

Поднатужился Яно — снова из последних сил стал махать руками и ногами. К тому времени он уже смекнул, как в море плавают, а потому не старался приблизиться к кораблю, а наоборот, старался от него удалиться. Правильно смекнул Яно! Долго ли, коротко ли — подплывает он к кораблю. Обрадовался, вскинул разом обе руки, ухватился за борт и взобрался на палубу. И что же? От удивления Яно чуть не свалился назад в море!

Корабль, на который с таким трудом вскарабкался Яно Валашка, был совсем крошечный, чуть побольше дамской сумочки. Корабельный винт вращался где-то сбоку и гнал суденышко вперед — а был тот винт чуть побольше дверной ручки! Чудо еще, что Яно Валашка уместился на таком корабле! А какое чудо, что корабль вместе с ним не пошел ко дну! Наверное, этот кораблик не тонул потому, что кроме винта у него был еще пропеллер, который крутился на палубе. Он крутился и крутился, и из него лилась музыка. Разглядел Яно Валашка пропеллер внимательней и расхохотался:

— Ха-ха-ха! Да ведь это же вовсе не пропеллер, а обыкновенная граммофонная пластинка! И сбоку — вовсе не винт, а ручка старого патефона! Выходит, еду я не на корабле, а на большом патефоне!

И правда это был патефон. Единственная вещь, уцелевшая после крушения океанского корабля. Корабль затонул во время бури и давным-давно спит на дне морском, а патефон с этого корабля все плывет и плывет и наигрывает свою песенку, а на патефоне сидит Яно Валашка и слушает. И вот что он услышал:

Конец этой сказки вы легко угадаете сами. Яно Валашка по голосу узнал испанскую принцессу Клару. И понял, что поет она о нем. Растрогала Яно песня. «Пускай принцесса Клара будет какая угодно уродина, — подумал он, — пускай хоть уродливее всех на свете, зато она меня любит. Так любит, что поет обо мне песню. Где я еще найду такую жену, кто станет так меня любить и запоет обо мне песню?» Поворотил Яно Валашка свой патефон и приплыл в Испанию.

И была в Испании славная свадьба.

Спрашивает священник жениха:

— Милый Яно, готов ли ты любить принцессу Клару, даже если у нее всего один глаз?

— Готов, — отвечает Яно Валашка.

— Даже если этот единственный глаз кривой?

— И тогда готов, — отвечает Яно Валашка.

— И если у нее седые волосы?

— Все равно готов.

— И если у нее ноги колесом?

— Готов.

— И если во рту у нее ни единого зуба?

— Все равно я готов ее любить! — воскликнул Яно Валашка. — А если кто вздумает над ней посмеяться, тот сам останется без зубов!

— Что ж, тогда вы муж и жена, — сказал им священник.

Тут испанская принцесса Клара скинула маску, и Яно Валашка увидел, что принцесса прекрасна. Оказывается, в Испании такой обычай: невеста приходит на свадьбу в самой уродливой маске, а жених должен поклясться, что все равно будет ее любить. Жаль, не знал Яно этого обычая. Не пришлось бы ему скакать через укрепления высотой в три с половиной метра да сражаться за жизнь с морской стихией. Зато мир не услыхал бы чудесной песни. Теперь все ее знают. А вскорости в Испании на пластинку была записана новая песня, еще лучше прежней песни. Вот она:

Только в одном словацком селе, о котором поется в этой песне, не рады, потому как пересохла их речка и вода в ней не точит больше камень… Но что поделаешь, на всех не угодишь!

О медлительном продавце

Это могли придумать в любом городе — сообразили и в Сказочном! Что же именно? А то, что без бакалейной лавки обойтись нельзя. Старую лавку, как мы знаем, превратили в магазин грампластинок и вот теперь открыли новую бакалею. Вернее, не открыли, а открыл. Открыл ее продавец Матей Расторопный — взял длинный шест с крюком и поднял тяжелую железную штору.

Только успел он открыть новую лавку — сразу же в ней выстроилась очередь. А как же иначе! Ведь у всех истощились продовольственные запасы. Очередь тянулась из лавки на улицу, вдоль улицы до самого последнего дома и там загибала за угол. За углом я ее уже видеть не мог и потому точно не скажу, где она кончалась. Зато твердо знаю, что каждый, кто стоял в очереди, держал в руках сумку, а кто не держал сумку, тот держал две сумки. Кроме тетушки Анны Пустозвоновой — она стояла в очереди первой и держала в руках целых три сумки.

— Ох, и накуплю же я сегодня продуктов! — сказала тетушка Анна Пустозвонова. — Прежде всего попрошу вас, пан продавец, взвесить мне килограмм пиленого сахару.

— Килограмм сахару, — повторил Матей Расторопный и положил на весы бумажный пакет. Потом набрал из бумажного мешка полный совок сахару. Осторожно потряс его над раскрытым пакетом, и — прыг! — в пакет соскочил кусочек сахару. Матей Расторопный дождался, покуда весы, чуть покачнувшиеся при падении этого кусочка, остановятся, потом посмотрел, сколько кусочек сахару весит. Что же он увидел? Увидел, что весит кусочек сахару очень мало. Тогда продавец снова осторожно потряс совок над раскрытым пакетом — прыг! — в пакет соскочил второй кусочек сахару.

— Не собираетесь ли вы взвешивать весь килограмм сахару по кусочку? — удивилась тетушка Анна Пустозвонова.

— Ничего не поделаешь, — пожав плечами, отвечает Матей Расторопный, — обычно я взвешиваю сахар по полкусочка, но сегодня нужно торопиться, сами видите, какая очередь!

— Да он с ума сошел! — хором воскликнули все покупатели.

А продавец Матей Расторопный дождался, пока весы, чуть покачнувшиеся при падении второго кусочка, остановятся, увидел, что и два кусочка сахару весят очень мало, еще раз осторожно потряс совок, и — прыг! — в пакет соскочил третий кусочек. Тогда Матей Расторопный спросил:

— Желаете еще чего-нибудь?

Этого уже ни тетушка Анна Пустозвонова, ни остальные покупатели стерпеть не могли.

— Я пожалуюсь в городской магистрат! — воскликнула тетушка Анна Пустозвонова, схватила пакет с тремя кусочками сахару, бросила на прилавок одну крону и выскочила из лавки.

— В городской магистрат! — вскричали остальные покупатели, схватить им было нечего, на прилавок они ничего не бросили, но тоже выскочили из лавки.

В городском магистрате депутацию покупателей приняли вежливо. Выслушали жалобу на медлительного продавца Матея Расторопного, а так как жаловалась тетушка Анна Пустозвонова, жалобу поспешили удовлетворить. Как же иначе! Кто в очереди всегда первый, с тем лучше не связываться. Долго ли, коротко ли — получает Матей Расторопный извещение, что жители Сказочного города в его услугах больше не нуждаются.

Однако послушайте, что было дальше. На следующий день заварила тетушка Анна Пустозвонова чаю. Бросила в чашку один из трех кусочков сахару, которые взвесил ей бестолковый продавец, и стал у нее чай сладкий-пресладкий. Никогда в жизни не пила тетушка Анна Пустозвонова такого сладкого чаю. Допила-смотрит: на дне чашки лежит кусочек сахару — цел-целехонек. Убыло от него так немного, что тетушка Пустозвонова и разглядеть не могла.

«Что за чудеса!» — думает тетушка Анна Пустозвонова. Два оставшихся кусочка она припрятала на черный день, а тот, что уже побывал в чашке с чаем, одолжила соседке. Та одолжила его другой соседке, другая — третьей, и пошел этот кусочек сахару путешествовать из квартиры в квартиру, из дома в дом. Везде его клали в чай, и всякий раз чай бывал сладкий-пресладкий, а на дне чашки оставался кусочек сахару — цел-целехонек! Убывало от него так немного, что никто и разглядеть не мог.

Вот когда поняли жители Сказочного города, в чем тут дело! Видать, оттого этот сахар так медленно убывает, что медлительный продавец Матей Расторопный так медленно его продавал! И снова они побежали в городской магистрат — чтобы вернули им медлительного продавца.

Чиновники городского магистрата были похожи на чиновников всего света. Боялись жалоб, но не боялись просьб. Жалобу удовлетворили — над просьбой посмеялись:

— Ха-ха, любезные! Коли хотите, чтобы мы снова пригласили медлительного продавца, сперва узнайте, где этот продавец живет. Ведь мы известили Матея Расторопного, что Сказочный город больше в его услугах не нуждается, а куда он после того пошел, не поинтересовались.

Услыхали такой ответ жители Сказочного города и решили отправиться на поиски медлительного продавца. «Будем искать хоть по всему свету», — решили они. Вот прочтите для интереса, какое объявление поместили они во всех газетах:

Спросите-ка у портного Нитки, когда у него было больше всего работы? Он вам ответит: когда все жители Сказочного города превратились в сыщиков. Днем и ночью шил он для них сыщицкую одежду. Но все равно не справлялся с работой, и пришлось ему нанять подмастерье, о котором вы прочтете в следующей сказке.

Целый год рыскали жители Сказочного города по белу свету, искали продавца Матея Расторопного на земле, под водой и в воздухе — все напрасно, точно он сквозь землю, воду и воздух провалился. Даже на объявление не откликнулся.

Миновал год, жители Сказочного города устали рыскать по белу свету и занялись своими делами. Но про Матея Расторопного не забыли. И продолжали одалживать друг у друга тот вечный кусочек сахару, что когда-то купила в лавке тетушка Анна Пустозвонова. Так и ходил этот кусочек из дома в дом, и всякий раз, когда жители Сказочного города клали его в чай, они представляли себе, как было бы хорошо иметь еще и вечный имбирь, и вечный кофе, вечный смородиновый сок, вечную соль, вечный изюм, пожалуй, неплохо бы и вечную селедку… И сокрушались, что нет больше в Сказочном городе медлительного продавца.

Вы, верно, хотите знать, куда делся медлительный продавец? А куда ему деваться? Никуда он не делся. Узнав, что он не будет больше продавцом в Сказочном городе, Матей Расторопный пошел в каморку за лавкой, снял белый халат и решил повесить его на гвоздь. Но гвоздь чем-то ему не понравился.

«Удержит он халат или не удержит? — размышлял Матей Расторопный. — Пожалуй, не удержит».

Но потом передумал: «С чего это вдруг не удержит? Пожалуй, удержит».

И повесил белый халат на гвоздь, а гвоздь и правда его удержал.

Вышел Матей Расторопный из каморки, вышел из дому, вышел из Сказочного города и побрел куда глаза глядят. Да только случилось это, когда уже ни в Сказочном городе, ни на всем белом свете никто его не разыскивал. Потому как размышлял он насчет гвоздя целый год да еще один день в придачу.

Вот почему не стоит вам удивляться, что хотя почти все мои сказки про людей, как почти все сказки Андерсена, кончаются свадьбой, у этой сказки будет другой конец. Ведь Матей Расторопный настолько медлителен, что даже если он женится через тысячу сказок — и то это будет слишком быстро!

Ну, а коли вам так не терпится почитать о свадьбе — пожалуйста! Тетушка Анна Пустозвонова вышла замуж за одного из городских чиновников. Если желаете, хоть за самого бургомистра! И свадьба их продолжалась столько дней, и чаю на ней было выпито столько, что от всех трех кусочков волшебного сахара ничего не осталось.

О сказочной нити

Кто внимательно читает и не пропускает страниц, тот, наверно, помнит, что у нас в Сказочном городе жил портной Шимон Нитка и был у портного Нитки новый подмастерье. А звали его Беньямин. Каждое утро портной Нитка говорил Беньямину:

— У меня в шкафу лежит клубок, да не простой клубок — в нем смотана сказочная нить. Когда-нибудь я сошью этой нитью сказочное платье. А до той поры пускай никто до клубка не дотрагивается!

Ну конечно же, вы угадали! Подмастерье Беньямин до сказочного клубка дотронулся! И если бы только дотронулся! Однажды в субботу, когда портной Нитка, как обычно, отправился после обеда в трактир выпить кружечку пива (но всякий знал, что одна кружечка обернется десятком кружек и Шимон Нитка явится домой лишь поздно вечером), подмастерье достал из шкафа сказочный клубок — и бегом на лужайку. Да, да, вы снова угадали. Он прихватил из дому не только клубок, но еще и бумажного змея, потому что была осень — лучшая пора для бумажных змеев.

Видели бы вы, как здорово его змей набирал высоту! Запросто обогнал всех соперников, которых запустили остальные мальчишки, и превратился в крошечного змея, потом в точку, а потом в совсем крошечную точечку. Беньямин ахнуть не успел — как исчезла за горизонтом и эта крошечная точечка. Пораженный, стоял он посреди лужайки и чувствовал, как подрагивает его мизинец, к которому привязан конец сказочной нити. Вокруг ни души — остальные мальчишки, увидев, что его не победить, приуныли и разбрелись по домам…

Да и самому Беньямину наскучило стоять на лужайке — решил он смотать нить в клубок, вернуть бумажного змея на землю и тоже пойти домой. Как решил, так и сделать хотел. Стал Беньямин сматывать сказочную нить, мотает и мотает… Да только сами знаете: когда держишь нить свободно, змей взмывает ввысь и ты можешь стоять на месте. Но только начнешь ее сматывать, змей упирается, не хочет возвращаться на землю, и ты идешь и идешь, куда он тянет. Вот и Беньямин, сматывая нить, сам не заметил, как очутился далеко за Сказочным городом. А уж смеркаться стало, на небе показалась вечерняя звезда.

— Беньямин! — окликнула его вечерняя звезда. — Не пора ли тебе воротиться?

— И верно, пора, — отвечает Беньямин вечерней звезде, — но как я ворочусь без нити? Я должен ее смотать!

— Гм, — призадумалась вечерняя звезда, — что, если ты смотаешь только половину, а другая половина пускай себе улетает с бумажным змеем!

Вечерняя звезда выслала два луча, захватила ими, как ножницами, нить и спрашивает Беньямина:

— Резать?

— Нет, нет! — воскликнул Беньямин. — Право же, ты очень добра, вечерняя звезда, но этим ты мне совсем не поможешь. У моего хозяина прекрасная память, разве он не помнит, какой длины была нить в клубке? Боюсь и подумать, как он рассердится, когда увидит, что половины нити не хватает!

— Тогда я сыграю тебе марш, чтобы веселее было наматывать нить! — предложила вечерняя звезда.

И начала водить лучами по нити, словно смычком по струне. Как-то раз Беньямин слышал по радио о знаменитом скрипаче, которого звали Паганини. Во время одного концерта знаменитый Паганини так вдохновенно играл на скрипке, что у него лопнули все струны, кроме одной. Публика думала, что концерт прервется, но знаменитый скрипач Паганини продолжал играть. Он играл на одной струне, словно на всех струнах, а может, и еще лучше! Вот что рассказали по радио. Но когда Беньямин услыхал, как играет его нить под лучами вечерней звезды, ему показалось, будто эта музыка лучше всякой иной, будто так прекрасно не играл даже знаменитый скрипач Паганини! Правда, к знаменитому скрипачу Беньямин был чуточку несправедлив. Ведь тот играл на одной струне и всего одним смычком. А на Беньяминовой сказочной нити играли уже тысячи и тысячи смычков, потому что вслед за вечерней звездой на небо высыпали тысячи и тысячи звезд, а как вам известно, все звезды любят подражать вечерней звезде. Увидели, что она играет марш, выпустили свои лучи-смычки и давай наяривать!

В тот час портной Шимон Нитка возвращался домой из трактира, где его кружечка пива и верно обернулась десятком кружек. Шел он по ночной улице и бормотал себе под нос:

— До чего же хорошо на душе после десяти кружек пива! Точно кто вынул у меня из ушей вату, и я слыхал то, чего обычно не слышу! Как поет воздух! Он полон сказочной музыки! Пожалуй, теперь, когда у меня такое сказочное настроение и я слышу сказочную музыку, пора мне сшить сказочное платье, о котором я мечтаю столько лет. Платье из лепестков розы, украшенное капельками росы! Или, быть может, платье из капелек росы, украшенное лепестками розы? Ладно, решу, когда продену иглу в сказочную нить.

И портной Нитка, словно мальчишка, поскакал на одной ноге и так скакал всю дорогу. Дома он сразу подошел к шкафу, где лежал сказочный клубок. И что же? Клубка в шкафу не было!

Портной Нитка сразу бросился искать Беньямина. А когда узнал, что Беньямина нет, рассвирепел, раскричался и кричал так громко, что с розовых кустов в саду облетели лепестки, а роса, которая в этот час падает с неба на землю, со страху взлетела обратно, на небо. Все вокруг дрожало от его крика, задрожал и Беньяминов бумажный змей, который тем временем успел долететь до острова Борнео.

Поднялся на острове Борнео переполох. Да и как было его жителям не испугаться? Ведь в их священных книгах черным по белому написано:

И вот, когда жители острова Борнео завидели в небе дрожащего бумажного змея, они вспомнили ужасное пророчество и сразу поняли, что их священные книги не лгут.

Беда, беда!

Они и сами точно не знали, какая беда, но на всякий случай попрятались в дремучих лесах. Воспользовавшись суматохой, жители соседних островов ограбили их покинутые жилища. А это уже беда!

Пророчество исполнялось слово в слово. И насчет юноши тоже!

Через три дня пришел на Борнео наш Беньямин, наконец-то домотал сказочную нить, и змей плавно опустился к его ногам.

Вы без труда догадаетесь, что было дальше. Жители острова Борнео выбежали из лесов и провозгласили Беньямина королем. А чтобы престол оставался в руках прежней королевской династии, бывший король острова Борнео решил не мешкая женить героя на самой красивой из своих дочерей.

Вам интересно, узнал ли об этой свадьбе портной Нитка? А как же! Вот какое письмо он получил:

Прочитал портной Нитка письмо, положил сказочный клубок в шкаф и, поскольку была суббота, отправился в трактир на кружечку пива. Кружечка пива обернулась десятком кружек, день превратился в ночь, и вот портной Нитка вышагивает по ночной улице и бормочет себе под нос:

— Так, так! Десять кружек пива я выпил, теперь снова будет хорошо на душе! Точно кто вынет у меня из ушей вату, и я услышу сказочную музыку. Послушаю — пойду домой, продену в иглу сказочную нить и сошью для невесты моего Беньямина сказочное подвенечное платье.

Да только — иначе и быть не могло! — никакой сказочной музыки портной Нитка не услыхал. Откуда бы она взялась, коли клубок преспокойно лежал в шкафу? Вечерней звезде, да и остальным звездам не на чем было играть!

— Ничего! — утешал себя Шимон Нитка. — Быть может, я услышу сказочную музыку в следующую субботу!

Но ни в следующую, ни через следующую субботу он ничего не услышал. А на острове Борнео не могли так долго откладывать свадьбу. Два раза звонили к нам в Сказочный город — не дозвонились. На почте отвечали, что Шимон Нитка, наверное, пошел в трактир выпить кружечку пива. А когда позвонили в третий раз, на почте никто не отозвался. И больше не звонили. Сшили подвенечное платье сами.

Понял портной Нитка, что сказочной музыки он не дождется и никогда не сошьет сказочного платья. Так и продолжал он шить самые обыкновенные, несказочные, платья. Зато, надо вам сказать, мастер был, какого во всей округе не сыщешь! Что стало со сказочным клубком? Портной Нитка его продал. Кому? Да мне!

А я его размотал и протянул сказочную нить через всю эту книжку. Потом связал оба конца узелком — и книжка готова!

И если тот, на чьей полке стоит моя книжка, вдруг услышит сказочную музыку, пускай не удивляется. Раз сказочная нить натянута, на ней снова могут играть не только звездные, но и солнечные лучи!