Ситцевый бал

ПОЗДНИЕ ГОСТИ Пьеса в одном действии

АРЕФЬЕВ, около 40 лет.

ЛЮДМИЛА, его жена, моложе.

ОЛЕГ, 26 лет }

ЗИНА, 23 года } из бригады Арефьева.

Наши дни.

Предвечерье. Осень.

Квартира, где недавно поселились Арефьевы.

Стол накрыт к чаю.

А р е ф ь е в старательно, но не очень успешно завязывает перед зеркалом галстук. Л ю д м и л а, сидя в кресле, просматривает журнал.

А р е ф ь е в (досадливо). Не получается у меня, Люда. Так привык к водолазкам, что разучился завязывать галстук.

Л ю д м и л а. Галстук всегда был твоим слабым местом. (Встает с кресла, идет к мужу.)

А р е ф ь е в. Но такой гигантский морской узел у меня впервые.

Л ю д м и л а. Я по последней моде, тонюсеньким узлом. (Принимается завязывать.) Будь я ревнивой, могла бы подумать, что ты идешь на свидание, а не на собрание.

А р е ф ь е в. А ты до сих пор не заметила, что на отчетно-выборное я иду… не преувеличиваю, Людочка… иду действительно как на праздник.

Л ю д м и л а (улыбаясь). Особенно с тех пор, как тебя стали избирать в партбюро цеха.

А р е ф ь е в. Как время летит! Подумать только, сегодня я отчитываюсь уже в пятый раз.

Л ю д м и л а (любуясь завязанным галстуком). Элегантно… Костя, отчитывается секретарь партбюро.

А р е ф ь е в. Но я тоже не мертвой душой в бюро числился. Ты почему во вторник одна в кино пошла? Потому что я целый вечер сидел с Косенковым над сегодняшним отчетным докладом. И порядком спорили.

Л ю д м и л а (разливая чай). Надеюсь, в шестой раз тебя не изберут.

А р е ф ь е в. Ты отвод мне даешь?

Л ю д м и л а. Костя, я серьезно. Тебе надо как-то разгрузиться. Третий курс и в заочном самый трудный. Перевальный.

А р е ф ь е в. Знаю, Люда. Но отказываться не собираюсь.

Л ю д м и л а. А вдруг тебя не выдвинут?

А р е ф ь е в (садится за стол). Честно говоря, меня одно волнует: как бы первым с моей кандидатурой не выскочил Добрынин. По обыкновению.

Л ю д м и л а. Семен Петрович?

Арефьев кивнул.

Но когда такой человек выступает первым — это, по-моему, только почетно. Он тебя любит…

А р е ф ь е в (улыбается). «Любит»? Неточное определение, товарищ преподаватель русского языка и литературы. На тройку. Любишь меня ты, а Добрынин меня…

Л ю д м и л а. Скажешь «уважает» — получишь двойку. За бедность языка.

А р е ф ь е в. Он мне верит. Полагается на меня, как на себя… Не знал, что ты беседуешь с Семеном Петровичем обо мне.

Л ю д м и л а. Он весной к нам на родительское собрание приходил.

А р е ф ь е в. Понятно, ведь его внук, кажется… Егорка у вас учится.

Л ю д м и л а. Мы с Добрыниным встречаемся и на горсоветской комиссии.

А р е ф ь е в. Представляю, какого жару дает там старик.

Л ю д м и л а. Да, он может.

А р е ф ь е в. Умеет старик до сердца добраться. Жаль, давненько мы с ним не толковали обстоятельно.

Л ю д м и л а. Странно, он еще ни разу не был у нас на этой квартире.

А р е ф ь е в (досадливо). Дважды договорились посидеть побеседовать. В последний раз совсем недавно. А у меня — вот незадача! — то сессия райсовета, то Олю из пионерлагеря забирал.

Л ю д м и л а. И ты не предупредил Семена Петровича?

А р е ф ь е в. Пришлось через нормировщицу: мы ведь сейчас в разных сменах.

Л ю д м и л а. Позвонил бы.

А р е ф ь е в (махнул рукой). Из автомата у меня разговор не получается. Уж ты, Людочка, хорошо это знаешь. А здесь мы с тобой еще бестелефонные.

Л ю д м и л а. Сегодня же извинись перед Добрыниным. Я его на той неделе у Дворца культуры встретила. Хмурый какой-то.

А р е ф ь е в. Хмурый-хмурый, а как начинает на собраниях меня расписывать, хочется сквозь землю провалиться.

Л ю д м и л а. Я, правда, с Добрыниным на ваши цеховые темы не беседую, но у меня такое впечатление, что ему больше критика по душе.

А р е ф ь е в. Впечатление, умница моя, правильное. Но, как говорится, нет правил без исключения. Если бы слышала, как старик подает мою кандидатуру, изрекла бы свое любимое «антипедагогично».

Л ю д м и л а. Ты не школьник, а Добрынин не твой педагог. В конце концов, если сам «король фрезеровщиков» считает нужным поддержать бригадира, с которым, кстати, соревнуется, значит…

А р е ф ь е в (отставляет чашку). Опаздываю! (Вскакивает.)

Л ю д м и л а (помогает ему надеть пиджак). Ни пуха тебе ни пера, Костя.

А р е ф ь е в (в дверях). Хочешь, чтоб я тебя к черту послал? Не выйдет, Людочка. (Убегает.)

Затемнение.

Прошло более четырех часов. Та же комната.

За маленьким столиком при свете настольной лампы Л ю д м и л а просматривает ученические тетради. Смотрит на часы.

И в это время из передней доносится звонок.

Л ю д м и л а (торопливо идет в переднюю). Опять ключ забыл… (Через несколько секунд возвращается с Олегом Батуриным, явно удивленная его неожиданным поздним приходом.)

О л е г. Неужели Константин Игнатьевич еще не вернулся?

Л ю д м и л а. Почему так удивляетесь, Олег?

О л е г (разводит руками). Людмила Степановна, собрание закончилось два часа назад. (Смотрит на часы.) Даже два десять.

Л ю д м и л а. В этой квартире у нас еще нет телефона, и Костя не смог предупредить… Что вы так на меня смотрите?

О л е г (нерешительно). По-моему, тут…

Л ю д м и л а. Какой-то вы, Олег, загадочный. Смотрите на меня с соболезнованием, словно Костя к другой женщине пошел.

О л е г. Что вы, Людмила Степановна?! Просто произошла неприятность, и Константин Игнатьевич от огорчения, наверное, по улицам бродит.

Л ю д м и л а. Что случилось?

Олег отвернулся.

Перестаньте мямлить!

О л е г (собравшись с духом). Не переизбрали.

Л ю д м и л а (тревожно). Большинство против Кости?

О л е г До голосования не дошло. Самоотвод.

Л ю д м и л а (весело). «Неприятность», «огорчение». Вам, холостяку, не понять, что хорошие мужья обычно соглашаются с мудрыми советами жен.

О л е г (поражен). Вы… вы посоветовали… дать самоотвод?

Л ю д м и л а. Что вы! Я только попросила Костю: разгрузись, иначе не вытянешь третий курс… Как вы переживаете за своего бригадира! (Спохватилась.) Садитесь, Олег! Садитесь, не могу гостя у двери держать.

О л е г. Я не гость… Я… гонец с дурной вестью.

Л ю д м и л а. Какое там — дурной. Поймите, это я посоветовала Косте. Садитесь. Сейчас подогрею блинчики с мясом.

О л е г. Спасибо, не хочется.

Л ю д м и л а. «Не хочется». А домой придете — на консервы накинетесь. Знаю я ваши холостяцкие меню. (Открывает сервант, вынимает посуду.)

О л е г. Людмила Степановна, я, конечно, извиняюсь… но… но Константина Игнатьевича… заставили просить самоотвод.

Л ю д м и л а. «Заставили»? Костю? Кто же, интересно, смог его заставить?

О л е г. Было одно выступление. Поверьте мне, сплошная демагогия.

Л ю д м и л а. И мой муж не поставил демагога на место? Не верю.

О л е г. И я не поверил бы, скажи мне кто-нибудь перед собранием, что против нашего бригадира выступит Добрынин…

Л ю д м и л а (роняет тарелку). Семен Петрович против Кости?!

О л е г (подбирая осколки тарелки). Битая посуда, мама говорила, к счастью. Значит, Константин Игнатьевич и вся наша бригада сумеют дать отпор Добрынину.

Л ю д м и л а (повторяет). Семен Петрович против Кости?!

О л е г. Нельзя сказать — совсем против. Можно считать — критика. Но с явным преувеличением.

Л ю д м и л а. И… и никто не поправил Добрынина?

О л е г (смущенно). Полагалось бы выступить мне. Сейчас грызу себя. Но на собрании я, извините, Людмила Степановна, как-то растерялся. Поймите, все в цехе знают: Константин Игнатьевич взял меня в бригаду совсем зеленым да еще не шибко дисциплинированным, сделал из меня фрезеровщика, дал рекомендацию в кандидаты партии. (Оживился.) Вот! Это меня и остановило! Оробел. Разве можно, подумал, кандидату против ветерана Добрынина выступать?! (Смущенно.) Считаете, я не прав?

Л ю д м и л а (сухо). Настоящая правда не знает табеля о рангах. Если совесть тебе подсказывает, отстаивай свое мнение перед кем угодно. Не обижайтесь, Олег, но я думаю так. Только так.

О л е г (после паузы). Тут, Людмила Степановна, еще одно… еще один нюанс был. Могли подумать, что я не бригадира от несправедливости защищаю, а себя выгораживаю. (Заметив, что Людмила не понимает.) Ведь Добрынин и меня… зацепил.

Л ю д м и л а. Как это понять — «зацепил»?

О л е г. Критиковал-то он Константина Игнатьевича. А меня вроде для доказательства называл.

Л ю д м и л а. Для доказательства чего?

О л е г. Как бы вам сказать?..

Л ю д м и л а. Как Добрынин сказал.

О л е г. Он сформулировал вроде так: нетерпимые поступки… некоторых рабочих из передовой бригады товарища Арефьева.

Л ю д м и л а. Костя возразил ему?

О л е г (разводит руками). К моему удивлению… к всеобщему… Константин Игнатьевич промолчал. А когда стали выдвигать кандидатуры и послышались голоса «Арефьева!», «Арефьева!», Константин Игнатьевич вдруг попросил слово для самоотвода. Ну говорят: «Не принимать самоотвод!» Пришлось даже на голосование ставить. У Добрынина хватило совести воздержаться. Почти половина проголосовала, чтобы самоотвод не принимать. А остальные подумали: «Раз человек просит, надо уважить…» Как назло, в нашей бригаде, кроме Константина Игнатьевича, одни кандидаты — права голоса еще не имеем. А то, будьте уверены, мы не допустили бы. Поглядели бы вы на Зину…

Л ю д м и л а. Зуйкову?

О л е г (кивнул). Она в другом конце сидела — красная, как пион. Да кабы не ее кандидатство, Зина, уверен, не посмотрела бы на авторитет Добрынина, она бы отстояла Константина Игнатьевича.

Л ю д м и л а (подумав). Чем мотивировал Костя самоотвод?

О л е г. Не обижайтесь, Людмила Степановна, но, прямо говоря, Константин Игнатьевич как-то странно… совсем немотивированно… Начал он достойно, по-арефьевски… «Я убежден, что у нашей бригады совесть перед коллективом чиста…». Тут многие кричат: «Арефьев прав, бригада отличная!»

Л ю д м и л а. Я знаю.

О л е г (возмущенно). Но сам товарищ Арефьев почему-то вдруг закончил: «Поскольку серьезные упреки по моему адресу высказаны старым уважаемым коммунистом и производственником, я считаю для себя в данный момент невозможным быть членом цехового партбюро…» И точка!

Л ю д м и л а (задумчиво). Пожалуй, вы, Олег, правы…

О л е г. На все сто! Запомните мое слово: на следующем же собрании Добрынину придется отказаться…

Л ю д м и л а. Не об этом я. Вы правы: Костя действительно решил побродить, обдумать…

О л е г. Я тоже кое-какие тезисы уже набросал.

Л ю д м и л а (отходит к окну). Костя не хочет, чтобы я видела его расстроенным. Неспокойным… (Словно встряхнувшись.) Расскажите мне вразумительно: за что именно Семен Петрович критиковал вашу бригаду?

О л е г. И еще так зло! А ведь какой душевный человек был. И шутил здорово. Только пришел я в цех — он меня остановил. «Походка у тебя, — говорит, — еще какая-то посторонняя. Ходи по цеху как хозяин. Ты уже рабочий человек. Рабочий!» А потом приметил: я верчу в руках заготовку. Подходит и тихо спрашивает: «Ты понимаешь, парень, что в руках держишь?» — «Понимаю, железяку». — «А в этой железяке, — говорит и на пальцах считает, — большущий труд сталеваров, литейщиков, доменщиков, машиностроителей, горняков, шахтостроителей, геологов. Видишь, пересчитать — пальцев одной руки не хватает». А я ему: «Ну если вы разных геологов считать будете, то и обеих рук не хватит. При чем тут геологи?» — «При том, — говорит, — что геологические экспедиции, может, тысячи километров исходили и сотни шурфов заложили, пока рудное месторождение нашли». Эти слова мне прямо в душу запали.

Л ю д м и л а. А то, что сегодня Семен Петрович сказал, вам в душу не запало?

О л е г. Не так говорил. Не то!

Л ю д м и л а. А что, наконец?

На пороге появляется А р е ф ь е в.

А р е ф ь е в. Извини, Людочка, я…

Л ю д м и л а. Хорошо сделал, что прогулялся.

А р е ф ь е в. Я в гостях был. Чай пили, чашки били, ни копейки не платили! Нет, Людочка, чашек я не бил. Но пирогов слопал порядочно.

О л е г. Это здорово, что в такой момент вы шутите!

А р е ф ь е в (удивленно). Ты здесь? Не ожидал.

О л е г (запальчиво). А я ожидал, что здесь и Надя Слипченко, и Савостюк, и Зина Зуйкова! Бригада должна быть рядом с бригадиром, не только когда телевидение снимает, но и когда его демагогически шельмуют. Я ребятам завтра в глаза выскажу.

Л ю д м и л а (опередив Арефьева, порывающегося ответить Олегу). Костя, у кого же ты чай пил?

А р е ф ь е в. У Добрыниных.

Л ю д м и л а. У молодых?

А р е ф ь е в. Нет.

Л ю д м и л а (удивленно). У Семена Петровича?

А р е ф ь е в. И Анны Ивановны.

О л е г (Людмиле, снисходительно). Константин Игнатьевич разыгрывает вас.

Л ю д м и л а. Речь идет о серьезных вещах, и мой муж не станет разыгрывать меня.

А р е ф ь е в. Людочка, где ему, холостяку, понять.

О л е г. Холостяки иногда принципиальнее женатых, товарищ бригадир.

А р е ф ь е в. Слышишь, Люда? Потолковав за чаем с Добрыниным, да еще у него дома, твой муж поступил беспринципно.

О л е г. Я так не сказал. Но завтра утром, уверен, сами станете упрекать себя. Ведь теперь Добрынин вообразит, что он в самом деле прав.

А р е ф ь е в (настороженно). А по-твоему?..

О л е г. Я где-то читал, что к старости у людей иногда меняется характер. Сварливые становятся мягкими, покладистыми, а добрые, справедливые, наоборот, раздражительными, придирчивыми, даже завистливыми.

А р е ф ь е в (тихо). Считаешь, Семен Петрович мне завидует?

О л е г. Не берусь утверждать, что завидует. Но его раздражает, что наша… ваша бригада квартал за кварталом оставляет его позади. Чисто по-человечески его можно понять; правда, Людмила Степановна? (Не замечая, как все больше хмурится Арефьев.) Не святой же он, в самом деле, хоть и в королях фрезеровщиков ходит. Короли тоже своего, не бойтесь, не упустят.

А р е ф ь е в (сердито). Не смей так про Добрынина, не смей! Он…

Л ю д м и л а. Костя… (С тревогой смотрит на дверь смежной комнаты.) Олю напугаешь.

О л е г. Я лучше пойду.

А р е ф ь е в. Останься.

О л е г. Вы в цехе за шесть с половиной лет голос на меня не повысили, а сейчас…

Л ю д м и л а (Арефьеву). Ты действительно обидел Олега.

А р е ф ь е в. За то, что голос повысил, да еще на гостя, прошу извинить. А поговорить, товарищ Батурин, — поговорим сейчас. Я тихонько… тихонечко кое о чем тебя поспрошаю. А потом еще тише кое-что тебе скажу.

О л е г. Я на вас не в обиде, Константин Игнатьевич. Понимаю, в каком вы сейчас состоянии, но потолкуем лучше завтра.

А р е ф ь е в. Состояние у меня сейчас и вправду… не шибко… (Выразительно кашлянул.) А вот почему у меня такое состояние, мы, Олежка, сейчас поговорим. Сейчас.

Л ю д м и л а. Олег прав. Утро вечера мудренее.

А р е ф ь е в. Иногда, Люда вечер бывает неплох.

О л е г. Хорошо, поговорим. Только я хочу вас предупредить: я возмущен поступком Добрынина не из личных, так сказать, соображений.

А р е ф ь е в. А ты без «так сказать». Ты прямей и ясней.

О л е г. Могу ясней. Я ни секунды не боюсь, что из-за нападок Добрынина меня не примут в партию. Ваша рекомендация тоже кое-что значит.

А р е ф ь е в (тихо, но внятно). Я не дам тебе рекомендацию.

О л е г (после паузы). Но в кандидаты дали же.

А р е ф ь е в. Сегодня и в кандидаты не дал бы. И Зине Зуйковой тоже.

Л ю д м и л а (заметив, как поражен Олег). Костя, будем лучше чай пить. По-моему, Олег так и не ужинал сегодня.

О л е г. Спасибо, Людмила Степановна, мне не до ужина. Я должен узнать: чем это я так опозорил своего бригадира? И рекомендателя. И про Зину Зуйкову тоже интересно знать: чем она проштрафилась? Про меня товарищу бригадиру, может быть, из вытрезвителя сообщили, ну а Зина не иначе как драку на танцах во Дворце культуры учинила.

А р е ф ь е в. Не петушись, Олег. «Вытрезвитель», «драка». Не в этом корень. И не в том, что вы с Зиной кое в чем проштрафились. В том корень, что я, понимаешь… я, коммунист Арефьев, сегодня не имею права рекомендовать кого-нибудь в партию. Хотя бы самого наидостойнейшего!..

О л е г (разводит руками). Ничего в толк не возьму!

А р е ф ь е в. Формальное право, конечно, имею, а вот… как бы тебе точнее?..

Л ю д м и л а (тревожно). Костя, неужели ты не имеешь нравственного права?..

А р е ф ь е в. Вот-вот, Люда! В самое яблочко. Понимаешь, мы не раз с тобой толковали, как опасно человеку не заметить своего нравственного ущерба. Ты даже показывала мне сочинение одного своего выпускника.

Л ю д м и л а. Хочешь сказать… (Горячо.) Не верю, Костя! Не замечала.

А р е ф ь е в. Может, к счастью, я заметил?.. Твой муж чересчур залюбовался почетными грамотами и статейками в многотиражке… (Подходит к столику, достает из ящика несколько грамот в красных папках.) Конечно, я получил их не зря. Но время бежит, а ваш бригадир не заметил, как его товарищи по бригаде и, можно сказать, ученики Олег Батурин и Зина Зуйкова чуть-чуть вкось взяли.

О л е г. Извините, Константин Игнатьевич, но Зину даже сам товарищ «король» ни единым словом не зацепил.

А р е ф ь е в. Семен Петрович и за чаем ее не «зацеплял». Хотя разговор у нас крутоватый был. Без дипломатического этикета. Не обижайся, Люда, но Анна Ивановна потерпеливей к шуму. На ее месте ты бы нас с Добрыниным через минуту по разным комнатам развела. Твой знатный муж, к сожалению, зашорился. И только уж после чая у них, в лифте сообразил: а ведь старик на собрании прежде всего свою бригаду «зацепил». Свою. И только потом уж о нас заговорил.

Олег пытается возразить.

Молчи… (Людмиле.) Я вовремя нажал красную кнопку «стоп» — и с третьего этажа назад к Добрынину на восьмой…

О л е г. И поспешили покаяться?

А р е ф ь е в (сдержанно). Уязвить меня хочешь? Что ж, если тебе по нутру словечко «покаяться», изволь. Должен был покаяться. А я ни так ни этак. С одной стороны и с другой стороны.

О л е г. В чем же нашей бригаде надо каяться?

А р е ф ь е в. В том, Олег, о чем Семен Петрович и не заикнулся на собрании. В том, например, что я на четыре твоих опоздания рукой махнул. На глазах у всей бригады!

О л е г. Но бригада в целом все равно дневное задание перевыполнила!

А р е ф ь е в. Вот и я так думал. А ведь не по совести оно.

О л е г. Но когда другие… «задерживались», я тоже за них работал! Понимал, что арефьевцы обязаны — кровь из носа! — дать продукцию сверх задания.

А р е ф ь е в (Людмиле). На Зину Зуйкову намекает.

О л е г. Мне на Зину намекать нечего. К вашему сведению, товарищ бригадир, она на собрании, я видел, больше меня за вас расстроилась. С ее эмоциональностью Зина, пожалуй, перестанет здороваться с Добрыниным.

А р е ф ь е в. В знак сочувствия мне, да? (Людмиле.) Я, видишь ли, и три Зининых опоздания «не заметил». (Олегу.) Какое же я имею право… да, нравственное право спрашивать с бригады, когда у нее на глазах прогульщиков покрываю.

Л ю д м и л а. Костя, опоздавший — не прогульщик.

А р е ф ь е в. У вас в школе, может, оно и так. А в цехе…

О л е г. А в цехе мои «прогулы», да и Зинины тоже, не часами измеряются. Речь идет о десятке — максимум! — деталей.

А р е ф ь е в. Рабочая совесть часами и деталями не измеряется.

О л е г (апеллирует к Людмиле). Вы, конечно, знаете: в бригаде у нас единый наряд. Сегодня Зина Зуйкова натянула за меня лишний десяток деталей, а завтра я за нее два десятка! Как говорится, все за одного.

А р е ф ь е в. Сначала говорится: один за всех.

О л е г. Знаю.

А р е ф ь е в. А если знаешь, то и другое должен знать: будь мы хоть сверхпередовые, никому из нас поблажек давать нельзя. И никакого нет у нас права просвещать кладовщиц и инструментальщиц, что мы арефьевцы, мы никому не уступаем первенство, нас по телевидению показывают — потому, мол, к обслуживанию нашей бригады вы, девицы-красавицы, должны подходить по-особому. В интересах, так сказать, престижа всего цеха.

О л е г (глухо). Про престиж я не говорил.

А р е ф ь е в. Есть и другие слова. Люда, подтверди — ведь твои ученики, я наслышан, говорят: синонимы — конек Людмилы Степановны.

О л е г. Добрынинцев тоже на заводе не обижают. Хотите синонимы — пожалуйста: не зажимают! Не притесняют!! Не обходят!!!

А р е ф ь е в. Но узнай Добрынин, что кто-нибудь из его бригады требует от инструментальщиц и кладовщиц привилегий для себя, ох не завидую я этому «кому-нибудь»!

О л е г. Не идеализируйте Добрынина.

Л ю д м и л а. Олег, насколько я знаю, это Семен Петрович обычно идеализировал моего мужа.

О л е г. А сегодня?

А р е ф ь е в (Людмиле). Умница! Если уж начала, договаривай: не вскружило ли это твоему муженьку голову?

О л е г. Не обижайтесь, Константин Игнатьевич, но вы, вижу, как-то размякли от добрынинских чаев.

А р е ф ь е в. Нет, Олег. Я тверже стал. Раз мы с добрынинцами в передовых — значит, с нас и спрос больший. И Семен Петрович на собрании неспроста со своих упущений начал. Со своей бригады. Так совесть велит. Запомни, совесть… Люда, совесть как будто синонимов не имеет? (Олегу.) Не имеет… Итак, дорогой мой товарищ Батурин, с завтрашнего дня всем нам придется соблюдать такие… Люда, какой синоним попроще у слова «заповедь»?

Л ю д м и л а (поглощена своими мыслями). Погоди, Костя. Тебе не кажется, что Семен Петрович собирался еще до собрания потолковать о ваших… делах? Когда дважды договаривался встретиться с тобой.

Арефьеву мешает ответить звонок из передней.

А р е ф ь е в (посмотрев на часы). Кто там еще?

Л ю д м и л а. Да, поздновато. (Идет в переднюю.)

О л е г. Вечер поздних гостей.

Опережая Л ю д м и л у, быстро входит молодая женщина, З и н а. Она так и не сняла пальто. Платок, правда, успела развязать. Нисколько не смущена своим действительно поздним визитом.

А р е ф ь е в (удивлен). Зина?

З и н а (увидев Олега). Вот ты где! А я тебе сто раз звонила. (Смутилась.) Извините, Людмила Степановна… Но как же он не додумался, что мы должны сюда вместе прийти. Вместе. (Олегу.) Из-за тебя припозднилась.

Л ю д м и л а. Не волнуйтесь, Зиночка, не так уж поздно.

З и н а. Я у вас во дворе десять минут вертелась, пока дворничиха не успокоила, что ваши окна еще освещены. Но все равно позвонила бы!

А р е ф ь е в (с хмурой иронией). Хотела высказаться раньше Олега?

З и н а. А у нас у всех одни высказывания.

О л е г (насмешливо). Напрасно торопилась.

З и н а (горячо). Еще чего! «Напрасно». Значит, ты один за всех нас высказал все бригадиру, а мое дело — спокойненько спать и цветные сны видеть! Так вот, Константин Игнатьевич. Хотя Олег вам уже все высказал и у меня, наверно, получится повторение пройденного, я хочу вам…

А р е ф ь е в (резко). А я не хочу больше слушать про Добрынина! (Кричит.) Не хочу!

Л ю д м и л а (косясь на дверь в детскую). Костя!

О л е г (Зине, насмешливо). Съела?

А р е ф ь е в. Хватит, Зина. Я уже по горло сыт тем, что Олег выложил.

З и н а. Нет, не хватит, товарищ бригадир! Пусть вас это огорчает, но я…

А р е ф ь е в. Да, огорчает… Оказывается, я, дуралей, не знаю, чем дышите ты и Олег.

З и н а. Дышали. И Надя Слипченко тоже. А сейчас она собиралась со мной к вам, но у дочки температура почти тридцать девять. Так что и за Надю скажу… при вашей жене: правильно Добрынин подметил наши промашки! Справедливо! И свою бригаду правильно раскритиковал. И бригаду Воронина тоже. Я согласна с Семеном Петровичем. Вижу, вам неприятно такое слышать. (В запале не замечает реакции Арефьева и Олега.) Так что напрасно вы, товарищ бригадир, на Олега взъелись. Ругайте меня как хотите, но от вас такого не ожидала. Правда, Олег?

О л е г (растерянно). Ты не совсем… то есть совсем не…

З и н а (укоризненно). А ты не тушуйся. Иногда мы должны и бригадиру глаза раскрыть. Могу повторить все, что ты сказал. (Арефьеву.) Константин Игнатьевич, только не обижайтесь на нас. Вы мой наставник, вы… словом, сами понимаете, кто вы есть для меня, но положа руку на сердце скажите: вы же и вправду прощали нам… недопустимые явления. (Не замечая, как Арефьев и Людмила переглянулись, а Олег отошел в сторону.) Когда на собрании Семен Петрович про вас говорил, я… я… как на скамье подсудимых. Он же, получается, про всех нас… И Олег, гляжу, тоже… (Олегу.) Правда? И Савостюк Петр Данилыч и Надя Слипченко. Тоже грызут себя, переживают, что мы вас подвели. И вы должны знать, что мы… (Махнула рукой.) Хватит мне, в самом деле, Олега повторять!

А р е ф ь е в (живо). Говори, говори, Зинуша.

З и н а (обрадованно). Ну вот, видите, как вы сразу… поняли. А-а, не хочу при жене хвалить. Сейчас о другом думать надо: как нашей бригаде с завтрашнего дня жить? (Олегу.) Правда? (Вспомнила.) Да, про наш форум с энергетиками ты Константину Игнатьевичу рассказал?

А р е ф ь е в (взглянув на смутившегося Олега). Не успел.

З и н а. Что же ты, Олег? (Арефьеву.) Мы с Олегом и Надей Слипченко скрыли от вас неприятный разговор с энергетиками.

О л е г. Не скрыли, а отложили. Не ко времени было.

А р е ф ь е в. Сейчас, думаю, самое время.

З и н а. Вы как раз тогда станок Вэ-шестнадцать до настоящего уровня доводили, целыми днями из цеха не уходили…

Л ю д м и л а (вздыхает). Я ваш Вэ-шестнадцать хорошо запомнила.

З и н а. Вот мы энергетиков и пристыдили. Бестактно будет в такой ответственный момент лучшего бригадира отвлекать. Огорчить, что, по итогам полугодия, наша бригада с электроэнергией… не очень-то церемонилась. Правда, один из энергетиков, толстенький такой, ни в какую. «Меня, — заявляет, — знатность вашего бригадира не интересует. Меня экономия электроэнергии интересует. А арефьевская бригада должна… всем остальным бригадам пример показать».

А р е ф ь е в. Ну, Олег Батурин, лучший оператор в бригаде, его, конечно, переубедил?

З и н а. Почему — он! Мы с Надей Слипченко тоже.

Л ю д м и л а (робко). Зиночка… Константин Игнатьевич вас, конечно, с полуслова понимает, а мне, извините, невдомек…

З и н а (вздохнула). Ну, популярно говоря, мы иногда… для удобства не выключаем станки из энергосети… когда, прямо говоря, полагалось бы выключить. И за полугодие… даже за квартал набирается, что тут говорить, немало киловатт… У нас ради одного станка ведь участок включен. А добрынинцы на индивидуальные рубильники перешли!

Л ю д м и л а. Перенять простое — это, кто-то сказал, иногда самое сложное.

Зина еще глубже вздыхает.

А руководство цеха не предупредило вас о перерасходе энергии?

З и н а. Цех-то сэкономил. В целом. Потому и мы проскочили.

Л ю д м и л а. В целом… (Смотрит на мужа.) Я, конечно, профан, но, извините, за чужой спиной…

А р е ф ь е в. Правильно, Люда. Значит, должна понять, что я… обязан был дать себе самоотвод.

З и н а (Людмиле, горячо). А вы что, сомневаетесь?!

А р е ф ь е в. По-моему, уже никто не сомневается. (Посмотрел на Олега.) Правда, вот товарищ…

Л ю д м и л а (перебивает его). Никто, Костя, не сомневается.

З и н а (Арефьеву). Ваша жена, по-моему, права. Правда, Олег?

А р е ф ь е в. Олег, кстати, у нас по электроэнергии не запятнан. В многотиражке первый — первый! — от имени арефьевцев написал, что экономия электроэнергии — железный закон. И название-то какое — «Его величество электричество!».

О л е г. А другие мои названия вы тоже запомнили? Например, «Так поступают передовые работницы».

З и н а (досадливо). Не о том речь. В огороде бузина, а в Киеве дядька.

О л е г. Не дядька, а ты. Твой поступок.

Л ю д м и л а (с интересом). Какой?

О л е г. Благородный. Когда не вышел на работу сменщик Зины, она осталась за станком еще на пять часов.

Л ю д м и л а. Молодец вы, Зиночка!

А р е ф ь е в. Зиночка-то молодец, а вот твой муженек упустил того самого фрезеровщика, которого Зина заменила.

О л е г. Какой же Володька Ляпунов фрезеровщик?! У него с элементарным снятием стружки ничего не выходило.

А р е ф ь е в. А за то, что Володька стал летуном, с кого надо стружку снимать? Не с бригадира ли?

З и н а. С нас.

А р е ф ь е в. Он «по собственному желанию» ушел, а мы — молчок.

О л е г. Володька уже на четвертом предприятии ошивается.

А р е ф ь е в. Это, кстати, Добрынин узнал, а мы…

Л ю д м и л а. Погоди, Костя… Володя Ляпунов? Он у нас в позапрошлом кончил. Несколько несобранный, увлекается то одним, то другим…

З и н а. Вот и Надя Слипченко говорила: «расхристанный».

Л ю д м и л а. Но если к нему терпеливо и по-хорошему…

З и н а. А мы с ним даже по душам не поговорили.

Л ю д м и л а (оживилась). У Володи есть все-таки непреходящее увлечение — поэзия! Стихи, стихи, стихи. Он у меня как-то томик Тютчева попросил. Через неделю возвращает: глаза блестят, голос срывается. «Вот это коротенькое стихотворение я, Людмила Степановна, на всю жизнь запомню». И прочитал, нет, выплеснул:

З и н а (после паузы). «Мужайся, сердце, до конца…». Откровенно скажу, Людмила Степановна, я в поэзии прошлого века… как-то не очень… Вы мне не дадите книжку Тютчева? На один день.

Л ю д м и л а. Даже на неделю. Заранее знаю: некоторые строчки вы будете по нескольку раз перечитывать.

З и н а. «И чувства нет в твоих очах…». (Внезапно.) Товарищи, а ведь Володьке наша Света Балашова нравилась. Безумно!

А р е ф ь е в. «Безумно». А не мы ли к нему без ума подошли? Надо подумать. Ведь сначала он вроде…

Л ю д м и л а. Погоди, Костя. (Зине.) А как она?

З и н а. Кто?

Л ю д м и л а. Светлана. Она-то как относилась к Володе?

З и н а. Света не очень контактная… Но мне кажется, она ноль внимания.

Л ю д м и л а (призадумалась). Да-а… (Арефьеву.) Не потому ли Володя и стал работать спустя рукава?

А р е ф ь е в. Люда, это два совершенно разных… разных полюса.

Л ю д м и л а. Почему? Представь себе, что… чисто теоретически… что у нас с тобой разлад. Неужели это не отразится на нашей работе?!

О л е г (решительно). Извините, Людмила Степановна, но вы… немного перегибаете. (Как бы опомнившись.) Извините, молчу.

Л ю д м и л а. Продолжайте, продолжайте.

О л е г. Я тоже за стихи, когда они ко времени и к месту. И некоторые выдающиеся даже наизусть помню. Но Володя Ляпунов… (вертит пальцем у виска) какой-то… (Арефьеву.) Вот вам конкретный пример. Помните, мы фрезеровали рычаги для циркулей?

З и н а. Они во Вьетнам пошли.

О л е г. Гляжу, Володька один рычаг запорол, другой — на волоске. Подбегаю: «Может, у тебя с зажимом неладно?» А он… точно помню… ни к селу ни к городу бахнул: «То-то станок, слышу, фальшиво поет». Я на него гляжу как на полного чудака, а он мне всерьез доказывает: станок, мол, всегда поет, только ежели, говорит, фреза острая, мелодия мажорная, а ежели тупая — минорная. (Безнадежно махнул рукой.)

Л ю д м и л а. Олег, это же чудесно!

А р е ф ь е в (раздумчиво). Да, Олег, может, нам с тобой медведь на ухо наступил. На наш слух станок просто гудит, а Володя расслышал и мажор и минор… Зинуша, завтра же найди Ляпунова и поговори. Как ты умеешь.

З и н а. Поговорю как следует, не сомневайтесь. Я только с алкашами говорить не умею. А с Володей…

Л ю д м и л а (оживилась). Зиночка, можно, я с вами к Володе пойду?

З и н а. Вот это здорово! Уж мы вдвоем… Да и не вдвоем!.. Втроем! Как Тютчева по имени-отчеству?

Л ю д м и л а. Федор Иванович.

З и н а. Мы стихами Федора Ивановича так Володьку проймем, что… Знаете, Константин Игнатьевич, когда Добрынин про Володьку упомянул и про нашу воспитательную работу, мы все прямо пунцовые стали. Олег, видел, что с Надей Слипченко творилось?.. (Людмиле.) А дома, когда осталась… наедине с совестью и стала думать… (Оборвала себя.) Да это уже здесь Олег говорил… (Вспомнила; Олегу.) Про Серегины мыслишки рассказал бригадиру?

О л е г (хмуро). Не успел.

З и н а (вспыхнула). «Не успел». Ух ты… Извините, Людмила Степановна…

Л ю д м и л а. Пожалуйста. Объясните только: какой Серега и какие мысли?

А р е ф ь е в. Серега — это Сергей Лысцов из нашей бригады. А про мыслишки не знаю.

З и н а. Попросил он недавно меня с Олегом и Савостюком Петром Данилычем после смены задержаться. Посоветоваться решил. И выложил нам полный блокнот мелких предложений по крупным резервам.

А р е ф ь е в. Это вы так выразились?

О л е г (поспешно). Сам Серега сказал.

З и н а. Он рассчитал, что на… Олег, конечно, запомнил, на какой именно операции можно секунд сорок натянуть. На другой, прикинул, можно чуток металла сэкономить. И еще… В общем, конечно, если руки приложить, можно кое-какие резервы использовать.

А р е ф ь е в (сердито). «Резервы»! «Кое-какие»! А вы ушами хлопаете, как дошколята! (Оглянувшись на Людмилу, продолжает тихо.) Что же вы сказали Сергею?

З и н а (после паузы). Если со всей откровенностью, сказали ему так: наш бригадир сейчас поглощен глобальным…

А р е ф ь е в. Ишь ты, «глобальным». (Смотрит на Олега.) Кто ж это выразился так… политически?

О л е г (смущенно). Не помню.

З и н а. Я, дуреха, выразилась… «глобальным». Тогда же весь цех, все на заводе переживали за нас, как мы перейдем с новых станков на новейшие. «И нечего, — говорю Сереге, — в такой момент по мелочам, по копеечкам. От добра добра не ищут».

А р е ф ь е в. Ищут. Кстати, слышал я это от Семена Петровича.

З и н а. Не волнуйтесь, Константин Игнатьевич! Олег со своей памятью члена-корреспондента запомнил все Серегины мыслишки… мысли Сергея Лысцова.

О л е г. Моя память ни к чему. Не вышвырнул же Сергей свой блокнот на помойку.

З и н а. Ой! Главную Серегину мысль забыла! Он ведь знаете что предлагал? Написать от нашего цеха письмо прокатчикам. Пусть приписки в конце-то концов уменьшат. А то ведь станочники и время тратят зря и лишний металл в стружку пускают, чтобы из заготовки-курицы сделать деталь-цыпленка. Ну а мы засомневались: письмо на другой завод-гигант.

О л е г. Сам не напишешь…

З и н а. Мы подумали: а что завком скажет, а как дирекция посмотрит?.. (Олегу, грустно.) А ведь Серега не так уж плохо придумал, правда?.. (Уловив выразительное молчание нахмурившегося Арефьева, ищет сочувствия у Людмилы.) Мы Серегу холодным душем. Почему? Думаете, консерваторы? Рутинеры? Нет, дорогая моя Людмила Степановна. Просто привыкли считаться передовыми.

Л ю д м и л а (выразительно повторяет). Привыкли считаться передовыми.

А р е ф ь е в. Есть, Людочка, более короткий синоним. Забурели.

З и н а (вспомнила; Олегу). А как вы с Петром Данилычем головы ломали над ускорением червячных фрез, рассказал Константину Игнатьевичу?

Л ю д м и л а (опережая Олега). Все он рассказал. Верно, Костя?

А р е ф ь е в (выразительно посмотрев на Олега). Конечно, все. А что упустил — доскажет. Зинуша, это здорово, что ты, и Надя, и Петр Данилыч…

Л ю д м и л а. И Олег.

А р е ф ь е в. Разумеется, и Олег… так отнеслись к… как бы сказать… Ладно, скажу без синонимов. К справедливой, как нам ни горько сознавать, критике ветерана цеха.

З и н а. Все наши, кто был на собрании, так отнеслись! (Арефьеву.) Про критику Добрынина бригаде должен, по-моему, рассказать Олег: он как-никак первый к вам пришел. Первый! Согласен, Олег? (Не дождавшись ответа.) Согласен. Не возражаете, Константин Игнатьевич?

А р е ф ь е в. Если буду возражать, моя жена скажет, что поступаю антипедагогично.

Л ю д м и л а. Скажу. Без синонимов.

З и н а (Людмиле). Вас расцеловать надо! (Порывисто целует ее.) И ты, Олег, целуй. При муже разрешается.

О л е г (робко). Людмила Степановна, можно вас… попросить… дать мне водицы… Похолодней.

Л ю д м и л а. Только чайку. Горячего-горячего… Костя, усади гостей за стол. Я мигом… (Убегает на кухню.)

А р е ф ь е в (улыбается). Придется, товарищи, подчиниться. Здесь, дома, бригадир — Людмила Степановна. И престрогий.

О л е г. Мне бы все-таки водицы. (Садится на диван.)

А р е ф ь е в. Дай, Зинуша, пальто.

З и н а (искренне поражена). Я в пальто? (Снимает.) Совсем дошла… (Олегу.) А ты не мог сказать?

О л е г. Я… я на кухню… воды попить. (Встает с дивана, направляется к двери.)

Навстречу входит Л ю д м и л а с подносом, уставленным закусками.

Л ю д м и л а. Знаменитых пирогов по-добрынински не имеется. Но кое-что к чаю нашлось. (Ставит поднос на стол.)

З и н а. Немало нашлось. Но, главное, найдите мне книжку Тютчева! (Восхищенно.) «Мужайся, сердце, до конца…». Эх, Володька, Володька… (Людмиле.) Мы с вами так ему Тютчева процитируем, что он…

Л ю д м и л а. Олег, прошу к столу… Зиночка, как вы относитесь к студню?

А р е ф ь е в (садится за стол). Вы, ребята, когда у нас в последний раз были?

З и н а. На Октябрьскую годовщину. Еще на старой квартире.

А р е ф ь е в. А вот я… (Олегу.) А меня, когда был я таким… холостым, как ты, не раз после собраний и разных слетов Добрынин забирал к себе. Угощал ужином. Но приправа порой горькой была.

Л ю д м и л а. Костя, мне кажется, теперь приправа редко будет горькой.