Глава 3–2. Посылка

На пути к спальному району, где предположительно обитает подозреваемый, Ён изучает Диана теперь не на фотографии, а воочую. Пока тот ведёт машину, он взглядом сканирует чуть ли ни каждый волосок. Как такое возможно? Диан ни капельки не похож… Да и зачем ему?

Ён точно так же исследовал Гао, когда искал его несовершенства. Правда, исключительно по изображениям и на видео. Как бы странно ни звучало, но живьём он видел мессию, когда тот уже был мёртв.

Видеть-то видел, да мельком. Может, если поставить их рядом, то что-то общее и обнаружится. Жаль, сейчас уже поздно.

Лица давно носят как одежду, но впервые Ёну попадается человек, который умеет, имея одинаковый с кем-то наряд, выглядеть иначе.

А может быть, в программе отождествления случился сбой. Никто, кроме бездушной машины, даже и сравнить их не думает. А тут возьмите-распишитесь!

И Вер Изу, который дольше прочих провёл времени с Гао. Уж он-то должен был заметить, разве нет? И как минимум возмутиться, ведь Больга Вращ запретила любые копии Гао.

Раньше люди ради развлечения пользовались приложением, которое искало двойников по фотографии. Часто результаты показывали не то, чего ожидали пользователи. Ён как-то поигрался этим пережитком былых времён. Сказать, что он удивился, ничего не сказать. Приложение подсунуло ему вполне приятного молодого человека. Ён не нашёл никакого сходства с ним, хотя очень пристально искал. Вот тебе и двойник!

Программы отождествления наверняка гораздо продуманней старого приложения. Но ведь и палка раз в год стреляет.

Не может же быть дело в простых эмоциях: этот добро улыбается и смотрит с любовью на мир, а другой одним взглядом готов убивать.

Ён снова и снова то соглашается с открытием Лии, то всячески его опровергает.

Похож!

Нет, не похож!

— Налюбовался? — говорит Диан.

До Ёна только сейчас доходит, что он перестарался в своём стремлении найти опровержения доказательствам Лии.

— Ты помнишь, как выглядел в детстве? — начинает издалека Ён.

— Нет, — хмурится Диан, недовольный странным вопросом. Морщины режут кожу меж бровей.

— Почему?

Диан вскользь косится на него, затем отвечает:

— Зачем спрашиваешь?

Ён готов сдать Лию, однако в голове проскальзывает мысль, от которой он прикусывает язык. Откуда она вязала ту детскую фотографию? Она не уточняла, в каком именно архиве копалась. Явно не простое досье. Её поступок не отдаёт и намёком на мораль — Ёну бы точно не понравилось, если бы совали нос в его прошлое, особенно в детство. Да и кто фотографирует своего ребёнка? Альбомы пополняются снимками после операций. Так, например, было с Юном. Про родителей своей матери Ён почти ничего не знает. Почему они делали её фотографии, которые не вызывали в ней ничего, кроме жгучего стыда, никто объяснить не мог. Госпожа Ширанья говорила: «У них просто не всё в порядке с головой. Забудь! Зачем ты вообще спрашиваешь про них? Лишь бы меня доканать, да?»

Лия — не идеал святости, но поскольку ничего плохого она не замышляла, сдавать её кажется Ёну не самым лучшим вариантом. Сперва он уточнит, где она взяла фотографию? Какой такой архив хранил её в себе? Больше самого плутовства Лии его удивляет, что она способна не только рыться в лицах для операций, но и искать действительно труднодоступные данные.

— Вопросом на вопрос? — выдавливает ухмылку Ён. Благо Диан не замечает, как сильно она разоблачает его нервозность. Маска спасает. — Неужели страшный секрет? Я умру, если узнаю?

— Вероятно, — равнодушно отвечает Диан. — Но раз спросил, значит готов сыграть в ящик. — Его серьёзность на секунду выбивает Ёна из колеи. Шутит? Или нет? — Дома не было зеркал, а потом стало всё равно.

Ответ нисколько не унимает любопытства, скорее наоборот. Как это в доме Нойя не было зеркал? Какие-то поверия? Или новая мода, о которой Ён не слышал?

И что за «потом» такое? Ён не сразу соображает, что Диан наверное говорит о том несчастном случае. Тогда что насчёт слухов, которые роятся вокруг него? Если ему всё равно, смысл менять лицо каждый год?

Задать бы эти вопросы, но Ён чувствует, что они слишком личные, а он Диану нисколько не закадычный друг. Всё-таки его с пелёнок учили держать дистанцию и улавливать границы, которые в общении с людьми второму ребёнку пересекать нельзя.

Однако желание разузнать побольше его не оставляет.

— Но сейчас-то зеркало у тебя есть? — уточняет он.

— Есть.

— Тогда ты в курсе, — тянет Ён. — Что ты похож. — Будто сам направляет дуло пистолета к своему виску и вот-вот нажмёт на курок. Но острая необходимость узнать от самого Диана, понимает ли он, что творится, не отпускает. — На кое-кого.

— Да? — Диан вроде не особо и прислушивается, спокойно паркует машину.

— Знаешь, на кого?

— Ты достал! Хватит кота за хвост тянуть! Либо говори нормально, либо заткнись.

— На Великого Гао, — говорит Ён, едва Диан замолкает.

— С головой беда? — поворачивается к нему Диан.

Он напоминает бродячего пса, который верит, что его подозвали, чтобы скормить гостинец, а ему в морду плескают холодной водой — злой и очумелый одновременно.

— Нет.

— Тогда жить надоело?

Диан выходит на парковку.

— Когда ты делал последнюю операцию? — Ён увязывается за ним хвостиком. — Может, доктора что напутали?

Диан притормаживает, и Ён машинально копирует его действие, а затем отступает назад, не желая попадать под размах его руки.

Диан однако не собирается устраивать разборки.

— Шестой этаж, тридцать седьмая квартира, — сообщает он. — Карауль у подъезда. Я поднимусь.

Точно, они же приехали. Улица больше похожа на помойку: пакеты, бутылки, упаковки от пайков, шприцы и стойкая вонь гнили и палёного алкоголя. Невысокие строения с исписанными стенами и разбитыми окнами раздавлены тенями многоэтажек — через дорогу начинается другой, благополучный район.

— В городе ещё остались такие кварталы? — удивляется Ён. — Разве тем, кто здесь ошивается, не место в Сером доме?

— Недостаточно нагрешили, — Диан достаёт электронную сигарету, но смотрит на Ёна и убирает её обратно. — А подняться обратно наверх, — он указывает на противоположную сторону улицы, — уже не могут. Казалось бы, всего пара шагов. Последний приют перед Серым домом. Но знаешь что? — Неожиданная усмешка Диана настораживает Ёна. — Даже здесь есть сеть, иначе как бы наш подозреваемый писал свои убогие комменты. Погоди-ка, — он щурится. — Кажется, не только нас интересует этот отходник.

Ёну ничего уточнять не надо, поскольку два мужчины сами подходят к ним и здороваются.

— Какими судьбами в этих краях? — спрашивают они, показывая удостоверения. Комитет по работе с беспризорниками и сиротами.

— Ищем подозреваемого в убийстве, — Диан также показывает им документы.

— Постойте, вы же делом Великого Гао занимаетесь! — узнал их один из отловщиков. Второй бьёт его локтём в бок, но болтун не собирается замолкать. — Хотите сказать, преступник здесь? — он обводит взглядом здание. — Наша помощь не нужна?

— Нас вполне хватит, — уверенно отказывается Диан. Уже на пути к подъезду он вдруг оборачивается и спрашивает: — А вы здесь почему?

— Поступила информация о крысином гнезде, — панибратски отвечает болтун.

Крысиным гнездом называется семья, в которой больше двух детей и Борд на них либо отсутствует, либо есть на одном, чаще всего старшем.

— Сколько?

— То ли шесть, то ли семь? — отловщики обмениваются кивками, уточняя друг у друга точное число, но оба плошают. — Да какая разница? Сколько отловим, столько в серые стены и отправим.

Диан растворяется в темноте подъезда. Отловщики идут следом за ним, озираясь на Ёна. «А ты чего здесь стоишь, не идёшь работать?» — как бы спрашивают они.

Он неловко отворачивается и говорит, показывая, что ему тоже есть чем заняться:

— Борд свяжись, пожалуйста, с отелем по адресу посылки.

Борд соединяет его с администратором.

Ён быстро представляется и сразу переходит к делу:

— Вы нашли какие-то дополнительные улики по недавнему… — Ён мешкает, не зная как назвать то, что происходит. — …случаю?

— Нет, — удивляется администратор. — По крайней мере, мне ничего об этом не известно. Подождите, сейчас уточню.

Пока Ён ждёт, ненароком смотрит на часы — Диан наверняка уже добрался до квартиры подозреваемого. Он вглядывается в черноту подъезда, затем слышит:

— Нет, никто из персонала ничего не находил и не отправлял.

Ён спешно благодарит администратора и завершает звонок.

Что же такое?

— Борд, — снова возвращается он к программе, — есть ли на коробке опознавательные знаки? Логотип службы доставки или номер телефона службы поддержки?

Теперь, когда Ён знает, что в посылке не дополнительные улики по делу, все мысли поглощены ей. Кто-то отправил ему коробку из отеля, в котором было совершено преступление. Насколько это смахивает на обычное совпадение? В ней что-то полезное? Или что-то опасное? Надо было открыть её сразу? Или просто кто-то издевается над их отделом?

Борд находит нужный номер, и Ён делает очередной звонок, поглядывая на подъезд, из которого до сих пор никто не выходит. Он снова представляется и уточняет, не их ли служба доставки привезла сегодня посылку в отдел полиции его района.

— Наша, — сообщает девушка после минутной проверки. — Что-то не так? Вещи испорчены или упаковка повреж…

— Нет, — Ён не дожидается, когда она договорит. — Ничего странного в ней не было? Или в том, кто её отправил?

— Мы тщательно проверяем груз, прежде чем его брать, — уверяет та. — Груз проверяется на опасные и взрывчатые вещества. Мы всегда внимательно следим за безопасностью наших клиентов.

— А отправитель? — повторяет Ён.

— О нём ничего не известно. Постойте… — Девушка замолкает, а затем неуверенно говорит: — Вы спрашивали о странностях? Посылка была получена нашей службой в ночь с девятнадцатого на двадцатое мая, но отправитель просил отдать её получателю сегодня.

— За… забирал по… посылку и-и-и при… привёз её се… сегодня о-о-один и тот же ку… ку… — Ён чувствует прилив небывалого воодушевления и задыхается, будто вода наполняет лёгкие. — Курьер?

— Минуточку. — Несколько секунд тянутся вечность. Они только что разговаривали о посылке, как можно так долго искать, если вся информация уже должна быть открыта и высвечиваться на экране? — Нет. Разные, — отвечает наконец она.

— Могу я поговорить с курьером, который получал посылку?

— Минуточку.

Снова ждать.

Боль от большого пальца растекается по руке, и Ён невольно опускает взгляд. Обкусал ноготь до крови.

— К сожалению, на данный момент с ним невозможно поговорить, — смущённо сообщает девушка. — С той смены с ним никто не может связаться.

— А могу я попросить его данные? — настаивает Ён.

— Боюсь, без заверенного разрешения мы не предоставляем личную информацию сотрудников.

— Спасибо.

Ён кладёт трубку и начинает ходить кругами. Нужно скорее вернуться и узнать, что в посылке. Где шляется этот Диан?

Он не выдерживает и сам ныряет в темноту подъезда, перескакивает через три ступеньки разом, но останавливается на четвёртом этаже, уловив шорохи. Дело, конечно, не его и он прошёл бы мимо, если бы до ушей не долетело робкое: «Ц-ц-ц! Услышит же!»

Ён сворачивает в коридор и натыкается на груду старых вещей, покрытых скатертью. Только дранный подлокотник торчит. Из-за старого кресла за ним следит пара маленьких глаз.

Ён тихо приближается и срывает скатерть. На него устремляются испуганные взгляды детей — считать сейчас недосуг, но где-то с десяток.

— Борд… — взывает он.

— Затихни, — приказывает кто-то из коридора.

Ён умолкает, и Диан легонько стучит по его Борд:

— Вот тебе и полицейский. Скажу уйти, уйдёшь?

— Надо сообщить… — тараторит Ён. — Почему мешаешь?

— Кому? Служба отлова давно здесь, — Диан хлопает в ладоши и поворачивается к детям. Они сидят на своих местах и смиренно ждут. — Ладно! — говорит он. — Этот раз не считается, ведь вас нашёл не я. — Мелкота радостно выдыхает, но снова притаивается, когда Диан прижимает указательный палец к губам. — Я вас никуда не отпускаю, — продолжает он. — Условия те же: если хорошенько не спрячетесь, я найду вас и съем.

Он говорит серьёзно, ни тени шутки или весёлости в его тоне. Дети вздрагивают синхронно, словно с рождения обученные угодной реакции. Тот, что чумазый, выделяется среди прочих — готов расплакаться, но мальчик постарше затыкает ему рот и тащит вглубь коридора.

— Мы не должны сообщить? — приходит в себя Ён, когда Диан громко и медленно трижды стучит по стене. — На них нет Борд. Они в любом случае не выживут. Им некуда деваться.

— Что сообщить? — пропускает его разъяснения мимо ушей Диан.

— Про детей, — терпеливо отвечает Ён.

— Каких? — возвращается на лестничную площадку тот. — Я никого не вижу.

Беспризорники действительно разбежались, словно тараканы.

— У меня есть запись, — догоняет он Диана. — И у тебя. Сам же говорил, что они мусор, а сейчас нарушаешь закон? Доказать, что было, а чего нет, труда не составит.

— Тогда сообщай, — Диан не замедляется ни на секунду. — Чего со мной церемонишься?

Ён кривится.

— Их всё равно поймают, — накатывает на него злость. — Они глупые и не умеют прятаться. — Больше смахивает на оправдания, и огонь ярости разгорается сильнее. — Зачем на них время тратить?

— По-твоему, отловщики умные? — Диан заворачивает в паутинное сплетение коридоров на шестом этаже и, не спрашивая, заходит в нужную им квартиру. Вместо дверей дрягается грязная занавеска, и он не без брезгливости отодвигает её, громко говоря:

— Не обессудь, навозник, но ты имеешь право хранить молчание…

Выбранным на роль убийцы несчастливцем оказывается парень лет двадцати пяти. Заросший, с комьями грязи на волосах и одежде. Он долго не понимает, что от него хотят. Когда же соображает, начинает истошно верещать о том, что и так всем присутствующим известно — не виноват он ни в чём — и пытается прорваться мимо Диана, но тот хватает его за руку и беспощадно её выворачивает.

Справиться с одним хиляком Диан в состоянии и сам, так что единственная помощь Ёна в этом задержании заключается в том, что он вовремя отходит и не мешается, когда тот выводит арестованного.

Парень возмущается всю дорогу до отдела. Ему сообщили причину задержания, однако он повторяет один и тот же вопрос: «За что?»

— Зачем потащил с собой? — Ён наблюдает в боковое зеркало дальнего вида, как растворяется полуразрушенное здание, в котором они побывали.

— Приказ такой, — даже не пытается подсластить горькую правду Диан. — Надо показать, что и ты к делу руку приложил. В смысле, помогаешь с расследованием.

«За что?»

Ёну ответить нечем. Снова накатывают жгучий стыд и желание провалиться сквозь землю. Сразу и не разберёшь, из-за чего именно: из-за того, как старательно отец пытается сделать из него героя, или из-за того, что сейчас на заднем сиденьи машины с ними едет в качестве преступника невиновный человек.

«За что?»

Диан снова берётся за электронную сигарету, косится на Ёна и снова прячет её.

— Разрешение просрочил? — не понимает его нерешительности Ён.

— При виде тебя сразу бросить хочется.

— Спасибо. — Ён откровенно принимает слова напарника за оскорбление. — Хоть на какое-то полезное дело сгодился.

— Просто возрастом… да вообще поведением напоминаешь… — Диан трясёт головой, но продолжает. Раз сказал «а», говори и «б». — Напоминаешь человека, который терпеть не может, когда я… — он указывает на карман, где лежит сигарета, и быстро возвращает руку на руль.

«За что?»

— Ух ты! И кто тот человек, что нагоняет на тебя ужас?

— Да не ужас, — улыбается Диан, но быстро становится самим собой. — Просто в детстве…

— В детстве? — перебивает Ён, не в силах сдержать замешательство. — Ты был тем ещё сорванцом, оказывается!

Как-то не клеятся описания Диана с той фотографией зашуганного мальчика.

— Да я просто… Чёрт! — чертыхается Диан, тормозя недалеко от участка. — С чего такая толпа?

Ён вытягивает шею, чтобы приглядеться повнимательнее. Действительно, здесь и репортёры, и обычные люди — все недовольны, гневно выкрикивают — Ён как следует расслышал только «Позор!» и «Наказать настоящего убийцу!»

Диан разворачивает машину, и вскоре они заводят пойманного парня через запасный вход. В участке все стоят на ушах и вернувшихся с задержания не замечают.

— Что здесь стряслось? — Диан заталкивает «преступника» в КПЗ. Замок на дверях защелкивается и пищит; программа сообщает о том, что под наблюдением находится один взрослый человек, и обсуждения резко затихают. — Нас не было от силы час, а у вас тут конец света какой-то.

Ён тем временем подходит к своему столу и, схватив канцелярский нож, вскрывает коробку. Не удивительно, что посылка такая лёгкая. На дне получателя ждут лист бумаги и флешка. Флешка. Что за допотопность? Даже старики таким не пользуются.

Ён на автомате суёт её в карман, а письмо берёт и бегло читает. Глаз цепляется за фразу: «За сим я, известный в городе как Великий Гао, оставляю свою последнюю волю…» Ёна резко бросает в пот.

— Синхронизация завершена, — сообщает Борд. — Установлена личность с балкона.

— Какая личность с балкона? — не сразу соображает Ён. — Кто? — Снова читает он про себя злосчастные строки. Не от руки написаны. Ох, не внушают они доверия. Кто угодно мог напечатать эти обычные буквы, образующие однако страшные слова.

— И Бан, — отвечает Борд.

— Кто? — Информации так много, что Ён в ней теряется.

Он не успевает разобраться что к чему — его трясёт за плечо начальник Пон.

— Ты слышишь? — раздражённо бормочет он, а затем показывает на новостной экран участка.

Там идёт ролик, в котором показывают знакомые Ёну кадры, правда, с иного ракурса. Из салона, только от лобового стекла машины. Парень, чьё лицо скрывает капюшон, что-то говорит и склоняется к окну. А ещё мелькает часть маски полицейского, к которому он обращается. Ему отвечают. Разговор показан вплоть до того момента, как он разворачивается и виден рисунок на спине его куртки. Потом тот же момент показан с уличных камер. Затем показана любительская съёмка, где Ён на похоронах Великого Гао нацеливает пистолет на мальчика. Затем кадры, как Ён всё так же пряча лицо в маске, выходит из полицейского участка и садится в машину, где за рулём его дожидается Диан.

Что получается? Они за час состряпали документальный фильм, который можно смело назвать «Свинорылый встречает божество»?

Затем схваченный ими подозреваемый орёт:

— Ха! Так вот кто на самом деле в этом замешан! Хотели меня ни за что ни про что в Серый дом отправить?! Нет! Сами отвечайте за свои преступления. Заслужили!

Ведущая экстренного выпуска говорит, однако для Ёна её болтовня превращается в неразборчивые звуки. Камера направляется на сидящего рядом Бо Мана. Он улыбается от уха до уха и светится от гордости.

— Нам стоит поблагодарить вас как порядочного гражданина и отличного репортёра за то, что оперативно нашли информацию и предоставили её нашей передаче. Количество наших зрителей превышает половину жителей города. И не спроста. Мы рассказываем только настоящие новости. Люди должны знать правду. Так, — смотрит она в сценарий. — По нашим сведениям, полицейским, который подозрительно часто мелькает перед Гао в последние часы его жизни, а также в итоге проводящий расследование его убийства является… — Сердце Ёна готово оторваться и упасть. — Ён Ширанья? Мы успели опросить несколько знакомых с ним человек… — «Да когда?» только и успевает подумать Ён. — И вот что они говорят.

Лица, конечно же, замазаны. Голоса изменены. Одни говорят, что он никогда не делал операций на лице. Потому он уродлив и очень завистлив. Что он всегда отзывается о Великом Гао в негативном ключе и желает ему всяческих неудач. Другие — что он самонадеян (и вероятно поэтому вынуждает всех видеть своё уродство вместо того, чтобы наконец лечь на хирургический стол) и считает, что ему позволено всё. Что папочка даже купил ему место в полиции, чем окончательно развязал руки.

— Кто, мать вашу, — воет Син Тэ Пон, — отдал запись двустороннего регистратора с рабочей машины? Кто посмел без моего ведома распоряжаться информацией ведомого сейчас расследования?

Он глядит на Диана, но тот пожимает плечами. Однако секунду спустя лицо его выражает полнейшее понимание.

— Че Баль! — зовёт он на весь отдел.

Никто не отзывается.

— Че Баль! — в этот раз надрывается начальник Пон.

— Здесь, — не имеет права не отозваться тот.

Стоит он, к слову, подозрительно близко к выходу.

— Твоих рук дело? — спрашивает Диан. — Даже не думай сочинять. Ты сегодня ездил мыть ту машину.

— И? — неожиданно для всех начинает возмущаться Че Баль. — Я лишь сделал то, что должен был! Вы явно пускаете убийство Гао на самотёк! А мою маму сердечный удар хватил, когда она о его смерти узнала! И ни один врач не берётся сказать, оклемается ли. — По отделу раздаются сочувствующие и согласные шепотки. — Вы хоть понимаете, насколько серьёзно это дело? Сквозь пальцы смотрите на то, что совершил свинорылый лишь потому, что он сынок чинуши! А я… я должен молчать? Машины мыть, хотя в отличие от него много трудился, сутками не спал, чтобы сдать экзамены, выучиться и получить это место… Вы серьёзно? Это я виноват? Он больше всех, кого я знаю, Великого Гао ненавидел. Вечно рожу от него воротил, считал недостойным всеобщего внимания. А потом вдруг встретил его во время патруля и что же? В ту же ночь Гао умирает? Что? Так просто совпало? Да он прекрасно чувствует свою безнаказанность, и вы потакаете ему, скрывая правду. Если он не виноват, так чего бояться? Проведём на его счёт расследование, докажет невиновность и дело с концом.

— Че Баль! — затыкает его начальник Пон. — Отстранён! Диан! Увези Ширанью подальше от толпы! Указаний насчёт его причастности никаких не поступало, так что пока таимся и ждём.

— Что? — возмущается пуще Че Баль.

— Есть! — отзывается Диан и жестом предлагает Ёну следовать за ним.

Ён и слова не говорит в случившейся перепалке, хотя началась она из-за него, и также предпочитает молчать, когда через запасный выход покидает участок.

— И что мне с тобой делать? — чешет за ухом Диан.

Он озадачен не меньше Ёна, крутит руль, хотя машину ещё не завёл.

— Мне нужно домой, — говорит Ён, шаря по карманам.

Письмо! Он оставил его в участке. Вернуться бы, но не привлечёт ли его возня ненужного внимания толпы за углом? Да и из отдела его отослали. Не поставит ли он под удар начальника Пона, если будет проходить туда, когда вздумается? Стоит оно того?

Если показать письмо тому же Бо Ману, главному распространителю «истины», Ёна оправдают? Поверят ли ему сейчас, когда на весь мир его объявили главным подозреваемым, что тот самый Гао именно ему прислал свою последнюю волю. И что сама по себе означает эта воля? Разве не то, что он…

Конечно, никто не позволит Ёну открыть такую шокирующую правду.

— Зачем?

— Нужно кое-что взять.

Или схоронить? Куда девать флешку, тоже непонятно. Дело времени, когда узнают про посылку, и её содержимое начнут искать. Навряд ли на земле останется место, где можно будет её спрятать.

— Не хочешь заехать к брату? — спрашивает Диан. Ён не понимает его вопроса. — Он у тебя вроде в прокуратуре. Отец у вас нехило подсуетился…

— Нет, — прорезается голос у Ёна. — Не стоит.

— Он наверняка сможет помочь, хотя бы с тем, куда тебя спрятать на первое время. Разве братья не так поступают?

— Тебе в детстве, видимо, сказки про них часто попадались? — Мимо проносятся рекламные надписи, спешащие вникуда люди, здания-муравейники.

— Не так что много, — пожимает плечами Диан, — и старшие в основном хотят забрать удачу младшего и всячески ему мешают. Но именно так, как говорю, поступил бы я, если бы понимал, что его подставили. Если твой брат действительно знает тебя, — а он не может не знать, ведь росли-то вы как ни крути, рядом, буквально бок о бок, разве нет? — то должен понимать, что такая размазня не способна и на треть того, о чём говорят в новостях. Что смотришь? — Он усмехается, краем глаза улавливая, как Ён поворачивает к нему голову.

— С чего такой добрый? — Ён настораживается, хотя опасности и не чувствует.

— Не добрый, — поправляет его Диан. — Это не доброта.

— А что же?

— Зависть? — подумав, отвечает Диан. Нашёл время шутить. — Или к твоему отцу заехать?

— И зачем?

— Мотив для убийства Гао, по словам Вера Изу, есть и у него. Тогда вероятнее лучше не прятать тебя, а отправить на допрос вместе с ним…

— Сразу и твоего прихватим, — хмурится Ён, посчитав слова Диана очередной издёвкой.

— У него нет мотива. — При упоминании отца Диан крепко сжимает руль. Того гляди раскрошит его в пыль.

— Зато он был на вечере в Больга Враш и может знать, почему Гао покинул здание. Нужно воссоздать картину происшедшего, чтобы понять, куда двигать расследование. Разве нет?

Диан не отвечает.

У дома, где живёт Ён, тихо. До сюда журналисты пока не добрались. Он собирает важные для него вещи — ноутбук и запасную крышку для Борд и с некоторым сомнением ощупывает взглядом комнату: есть ли здесь укромный уголок, где можно спрятать флешку?

Времени мало, потому надолго он дома не задерживается. В прилифтовой зоне никого нет, и он спокойно ждёт, когда подъедет кабинка.

Подъезжает однако не та, что ему нужна. Из многоместного лифта приливной волной вываливаются люди.

Ён упорно делает вид, что их появление его не тревожит. Однако незнакомцы, приметив его, корчат надменные физиономии.

— Ширанья, — громко говорит тот, что стоит ближе. Похоже, главарь этой шайки, поскольку остальные прекращают ругаться между собой и послушно притихают. — Куда-то собрался?

— Вы обознались, — приветливо отзывается Ён.

Ну же, быстрее, глупый лифт! Всего три этажа осталось!

— Да? — Его слова в самом деле озадачивают главаря. Он достаёт из кармана жилетки фотографию и вытягивает руку, в которой её держит. — Тёмные волосы, — тычет он пальцем на изображение, затем указывает на Ёна, который от нервозности начинает перетаптываться с ноги на ногу и прикрывать и без того спрятанное лицо ладонью. — Маска… — продолжает тем временем главарь. Свита за его спиной кивает, подтверждая каждое слово. — Что… Что ещё нужно? — поворачивается он к ним. — Как мы можем ошибиться?

Одноместный лифт подъезжает и раздвигает дверки. Ён не мешкает — одной ногой уже внутри, но его хватают за шкирку и резко дёргают назад. Толпа незадачливых бандитов окружает его.

— За дураков нас держишь? — скалится главарь. Ён вовсе не хочет их злить. Откуда ему было знать, что они поведутся на такой дешёвый трюк? — Отдай то, что нам нужно, и обещаю, из этой жизни ты уйдёшь без страданий.

— Что отдать? — дружелюбно говорит Ён. С такой толпой он не справился бы, даже имей он при себе оружие.

— То, что было в посылке.

Вот и прознали. С момента, когда Ён взял в руки письмо, не прошло и получаса. Кто им сказал? Че Баль? Успел пронюхать до того, как его выдворили? Или в участке информацию сливает не только он? Кто-то ещё?

— Борд, — быстро бормочет Ён. — Соедини с Дианом!

Главарь оказывается обладателем отличных рефлексов. Не успевает Ён договорить, как он замахивается. Ён прикрывает Борд рукой. По запястью разливается боль.

— Кого ты там пытаешься вызвать? — смеётся главарь. — Если не хочешь, чтобы мы поломали твою Борд, захлопнись! Держите лифты? — Двое мужчин, каждый в дверях кабинок, кивают ему. — Прежде чем кто-то доберётся до сюда, мы тебя десять раз успеем на кусочки разрезать и снова собрать! Где…? — он понятия не имеет, что было в посылке, потому не может подобрать правильное название.

— Письмо? — путает его Ён.

Главарь на мгновение зависает, затем смотрит на его Борд.

— Просто сорвём её с него и дело с концом, — командует он.

Несколько рук тянутся к виску Ёна, и он твёрдо говорит:

— Борд, сотри последний час.

Ещё никто ничего не понял, а Борд уже сообщает:

— Информация удалена. Отчёт об удалении отправлен в комитет по незаконному скрытию данных и будет рассмотрен в период до трёх дней. Восстановить данные можно в течение семи суток при личном запросе владельца. — Без разрешения записи удалять нельзя, но другого выхода у него нет, потому приходится втянуть в свои проблемы и пару-тройку ничего не подозревающих комитетов.

— Где содержимое посылки? — Главарь теперь нацеливается на карманы Ёна. Кто бы мог подумать, что в век высоких технологий и расцвета цивилизации, его будут грабить прямо здесь, в доме, где он живёт.

— Не при мне! — останавливает он бандитов. — Неужели я буду носить с собой такое сокровище? — Главарь смотрит на него с недоверием, но не торопится продолжать обыск. — Конечно, я спрятал эту… эту штуку! — тянет время Ён.

— Зубы нам заговариваешь? Где ты мог её спрятать? — смеётся над ним главарь. — Ты был в участке, машине и квартире… — Глаза блекнут, лицо застывает, словно залитое сплавом стали. Вероятно, так выглядит его мыслительный процесс. — Начнём с того, что ближе, — указывает он прислужникам на дверь.

— Замки Стали Вара! — кричит ему первый же увидевший охранную систему.

— Открывай, — пучит глаза главарь, обращаясь к Ёну.

Тот медлит.

— Не хочешь? — смеётся он. — Ребята! — Ёна толкают к двери, но он демонстративно упирается. Сколько времени нужно, чтобы подняться на своих двоих до его этажа? Никаких звуков с лестничной площадки не доносится. Если Диан и поднимается, то явно не так быстро, как надеется Ён. — Мы похожи на нянек? — Главарь больше не смеётся. Он смотрит туда, куда только что косился Ён. — Что? Ждёшь подмогу? Тогда нам тем более надо поторопиться! Верно? Умник, доставай малютку! Отрубим ему руку!

— Я полицейский! — выкрикивает Ён, видя как один особо ловкий парень — вероятно, тот самый Умник, — достаёт из-за пазухи трубку. Сперва Ён думает, что это рукоять складного ножа — они собираются им отрезать руку? — однако парень нажимает на выключатель сбоку, и из округлого отверстия выдвигается не лезвие, а загорается дисковый лазер. Радиус не больше мизинца, но поднеси его к плоти, вмиг прорежет до кости.

Для любого оружия нужна лицензия и добыть его непросто. Потому бандиты низкого уровня, вроде этих, используют всё, что подвернётся под руку. Не гнушаются даже обычными досками с гвоздями, одну такою Ён успел приметить. А это изобретение, лазерную малютку-пилу, судя по хлипкой рукоятке, они и вовсе сделали сами.

Среди бандитов есть свои самоучки или ребята, работавшие в области инженерии или получившие знание в университете. Умник, похоже, один из них. Что такие, как он, делают в шайке? Скорее всего возникли проблемы с работой, либо после выпуска не смогли найти куда приткнуться из-за людей, вроде Ёна — кто-то купил рабочее место, на которое претендовал выпускник.

— И что? — стучит в дверь главарь. — Думаешь, ты первый полицейский, которому мы конечности отрубаем?

Руку крепко держат перед вышедшим вперёд парнем. Он подносит пилу к локтю своей жертвы, и Ёну ничего не остаётся, кроме как выкрикнуть:

— Я открою! Открою! К чему ненужная жестокость? И что ещё хуже… Зачем вам калека, истекающий кровью, когда ещё столько нужно обсудить!

К главарю возвращается хорошее расположение духа. Он кивает парню с самодельной пилой, и тот с неохотой отступает. Шайка расходится, образуя узкую дорогу к двери. Благородным жестом главарь приглашает Ёна пройти и впустить их.

Квартира слишком маленькая, поиски не продлятся и пяти минут. Однако даже этого времени ему не дают. Главарь делает знак, и Ён оказывается на коленях перед столом, на который кладут его руку. Ту самую, что он только что спас.

Главарь садится напротив. Стул под ним раздражающе скрипит.

— Продолжим, — говорит он. — Давай так. Ты сокращаешь нам время поисков, мы милостиво перерезаем тебе глотку. Молчишь — отрезаем тебе один палец, — он переглядывается с прислужниками. Те одобрительно гогочут. — Во-от, за молчание отрезаем палец. За ответы, вроде «Не знаю» или какое-нибудь «не понимаю» — отрубаем сразу два, ибо нечего тянуть. Понял?

Ён не отвечает, и главарь кивает. Всё тот же парень давно наготове и включает ждущую своего звёздного часа малютку-пилу для разделки строптивых туш.

— Понял-понял, — успокаивает их Ён.

— И зачем так мучиться? Сказал бы, и всем услугу бы сослужил.

— Я ещё никогда не стоил так дорого, — Ён снова замолкает.

Его ответ ничего не объясняет главарю, потому он спрашивает:

— О чём это ты?

— Пока самая дорогая вещь в мире на данный момент, воля Великого Гао, у меня, не значит ли это, что я она и есть? — Шею резко начинает колоть. Ён оборачивается, чтобы убедиться, что ему не сделали укол каким-нибудь незаконным веществом, желая развязать язык. Он не видит никого, кто держал бы в руках шприц. Верно, если бы у них была такая возможность, неужто бы они ей уже не воспользовались? — Но стоит мне с ней разделиться, моя жизнь перестаёт иметь ценность.

— Предположим, — соглашается главарь. Перед глазами Ёна плывёт туман, постепенно превращая мир в один огромный клубок тьмы. — И что? Ты готов жить без пальцев, рук, ног… Ты готов лишиться всего, но при этом быть тем, кто несёт последнюю волю Великого Гао?

— А что? Вы её понесёте? — Ён мотает головой, стараясь согнать морок, однако слепота не уходит.

— Достаточно, — голос главаря звучит твёрдо. — Поболтали и хватит. Что-то мне подсказывает: ты из того рода людей, что умеют только языком трепать. Одного пальца хватит, чтобы ты всё нам выдал.

— Мы? Это кто? Кто вам приказал украсть последнюю волю Гао? — подхватывает Ён.

— Ты серьёзно? — Скрип стула говорит о том, что главарь настолько возмущён, что подскочил. — Я тебя допрашиваю! — выплёвывает он каждое слово. — Не ты меня! Я — тебя! Так где воля этого псевдобожика?

Ён молчит. Когда его руку тянут ближе к середине стола, он морально готовится распрощаться с пальцами, однако… Зачем его ослепили? В плане побега или драки он не чета этой шайке. Чего им переживать?

— А вы и правда жестоки! — раздаётся в тишине.

Борд трещит, и сквозь помехи кто-то говорит: «Это он?… Почему так рано…? Неужели мы…» Удивительное сочетание случайных вопросов с тем, что происходит. Ёна вдруг берут сомнения: та волна, на которую он попадает, не связана ли ненароком с расследованием? И если люди по ту сторону знают, в каком положении Ён, почему ничего не предпринимают?

— Кто это сказал? — вскакивает главарь, скрипя стулом.

Тот, кто держал руку, ослабляет хватку, ошарашенный вмешательством незваного гостя, и Ён уверенно убирает её со стола.

— Я сказал, — отвечает дурачок. — Прохожу такой мимо и вдруг слышу ваш разговор. Ничего себе, думаю. Вот и заглянул, надеясь, на что-то интересненькое.

Главарь натужно смеётся:

— Позабавил. Скажи хоть перед смертью, кто такой?

— Я? Законопасущий гражданин, призывающий к миру и порядку, — радостно отзывается тот. — Вы себя безмерно крутыми считаете? Думаете, никто к вам не сунется?

Законопасущий? Со всех сторон раздаются озадаченные бормотания. Он слабоумный? Как по-другому назвать человека, лезущего на рожон и несущего полнейшую чушь.

— Законопослушный? — неуверенно поправляет его главарь. — Где в таком случае твоя Борд, законопослушный гражданин?

— Ой, — театрально ужасается тот, — спалили. Ну что ж…

Ён слышит хруст над головой, затем вопли, полные то ли ярости, то ли страха. Ждать, пока незнакомец доберётся и до него, он не собирается, потому поднимается с колен и аккуратно делает шаг в сторону дверей. Квартиру он знает, как свои сохранённые пять пальцев, потому ему не составляет труда в ней сориентироваться. Подошва ботинка оказывается в чём-то липком. Нос улавливает блевотный запах металла. Это кровь? Ещё один шаг — и снова хлюпающая жижа.

Медлить себе дороже, потому Ён плюёт на осторожность и бежит к двери. Едва не проскользив мимо, он врезается в косяк и вываливается в коридор. Звуки за спиной напоминают тот момент, который Ён однажды поймал на канале про животных — оголодавший хищник разрывает на части свою беззащитную жертву.

Ён идёт, ведя рукой по стене, пока пальцы не проваливаются в пустоту. Лифт. Ён проводит ногой. Что-то на полу не даёт дверям закрыться. Наверно, те бандиты положили, чтобы помешать движению кабинок. Так они выиграли для себя больше времени.

Ён отпинывает в сторону мешающий предмет и заходит внутрь. Однако кто-то придерживает дверки, и те жалобно скрипят.

— Ты издеваешься? — Хрипит Диан. Бег по лестнице его нехило притомил. — Почему все лифты здесь и… Ты что задумал? Что с глазами? Ты… — Слабый ветер касается носа Ёна. Кажется, Диан машет перед ним рукой. — Ослеп?

— Заходи, — торопит он. — По дороге объясню. Быстрее!

Однако происходит странное. Диан отпускает двери, но внутрь не идёт.

— Чего ждёшь? — спрашивает Ён.

— Прости, но мы его с собой не возьмём, — отвечает незваный гость.

Ён слышит глухой удар и с размаху нажимает ладонью на кнопки. Какая попалась — неважно. Лишь бы выиграть немного времени на подумать.

Ехать на первый этаж нет никакого смысла. Сейчас Ён не видит и неизвестно, сколько продлится состояние слепоты. Мало того, что он просто потеряется и сам отдаст себя в руки охотников, так теперь последователи Великого Гао благодаря новостям знают, как он выглядит и при встрече навряд ли дадут ему уйти.

Метро для бегства подходит как нельзя лучше. Во-первых, сейчас там мало народа, что облегчит ему движение. Во-вторых, он может менять направления и путать следы, пока зрение не вернётся. Да, он верит, что эффект временный.

Ён начинает отсчитывать кнопки на панели, касаясь неровностей пальцами. Так он определит, где та, что приведёт его к этажу со станцией.

Кабинка вздрагивает и сверху раздаётся удар, затем ещё один. Преследователь не сдаётся. Теперь он пытается выбить крышку лифтового люка. Даже слышно, как он приговаривает: «Чтоб кто-то от меня убежал…? За кого ты меня принимаешь?»

Лифт останавливается, но никто не выходит.

Ён лишь отсчитывает быстрее. Воссоздав в голове расположение кнопок и найдя нужную, он вдавливает её до упора, не обращая внимания на удары по крыше кабины. И ведь этого больного не смущает, что он в шахте лифта. Как будто нет ничего такого. Как будто каждый день так ездит.

Двери наконец открываются, и Ён выходит, предварительно проведя рукой по всем кнопкам.

Он идёт, пока не упирается в турникет. Спасён.

Ён аккуратно ступает на перрон, проверяя расстояние до края. Вокруг тишина. Она вселяет некоторое успокоение. Остаётся дождаться поезда. Они хотят каждые две минуты.

Уже в вагоне Ён садится и облегчённо выдыхает. Теперь он в безопасности и может связаться с отделом, не рискуя при этом жизнью.

— Борд, — говорит он. — Позвони Син Тэ…

— Я бы не советовал, — раздаётся над головой. — Разве что ты желаешь смерти тем, кому звонишь.

Ён вскакивает быстрее, чем незваный гость договаривает, и бежит туда, где по его расчётам находится дверь в другой вагон. За спиной раздаётся смешок:

— Не наигрался ещё?

Ён проскальзывает в следующий вагон. Пол под ногами дрожит. Лицо рассекают полоски тепла. Неужто солнце в кой-то веке пробилось сквозь уличную дымку и именно тогда, когда Ён не может его увидеть?

Они проезжают над городом. Следующая станция будет уже под землёй. На ней направления разветвляются, и людей больше. Если выйти там, то можно попробовать затеряться.

Поезд прибавляет в скорости — резкий спуск ощутит любой, даже тот, кто не может наблюдать за ним из окна.

Ён прыгает в следующий вагон, пробегает его, но дальше пути нет — двери не открываются. Последний. Надо же было сесть так близко к хвосту! Ён хватается за рукоятку и замирает у выхода.

— Каждого, кого встречу — прикончу! — кричит гость. — Слышишь? Если выйдешь сейчас, я пойду следом, и каждого, кто меня увидит, убью!

Ён слышит, как открывается дверь, но медлит. Он знает только одного человека, который посмеет обещать такое. Не лично, конечно, но и рассказов, переходящих из уст в уста, достаточно. Бесполезно вести честную борьбу с тем, у кого нет морали.

Двери закрываются, и поезд едет дальше по своему неизменному маршруту.

— Вот и молодец! — занимает ближайшее к Ёну сиденье преследователь. — Чего стоишь? В ногах славы нет. Давай-ка сюда. Путь неблизкий. Не хочешь? Но разве не странно, что человек стоит, когда так много свободных мест? Повторюсь. Чем меньше внимания будешь привлекать, тем больше жизней сохранишь.

Ён послушно садится.

— Я не прихватил с собой воли Гао, если что, — предупреждает он.

— Да? Тогда помолюсь за то, чтобы ты хорошенько её спрятал.

Они проезжают несколько станций в молчании. Майстер Диль только изредка что-то напевает под нос. Скрывать хорошее настроение даётся ему с трудом.

Если сперва он пытается понять, куда они едут, то после третьей пересадки Ён окончательно теряется в направлениях.

Затем они долго плетутся по улице. Нет встречных шагов, никаких голосов в округе. А Майстер Диль всё-таки знает карту и понимает, где пройти, чтобы не попадаться на глаза людям!

Когда раздаётся стук по железу, Ён понимает, что они пришли. Щёлкает открывающийся замок, а затем знакомый голос заискивающе лепечет:

— Вот и вы! Вот и вы! Где задержались? Я уж и не ждал!

— Эти Борд сплошная морока, — Диль толкает Ёна вперёд. — Заглушка?

— Да-да, удалось достать! Понимаете же! В такие короткие сроки! Великая удача! Вам благоволят все боги этого мира! Сейчас! Вот! Вас будет не отследить! — Борд жалобно пищит, и Ён чувствует неприятную лёгкость. Будто полголовы разом отнялось.

— Сколько будет действовать слепота?

— Когда был вколот яд?

— Где-то три часа назад.

— Ещё парочку продержится, — отвечает знакомый голос.

— А твоя?

— Ещё три часа! Вколол через час после вашего ухода, как и было приказано!

Он что сам себя ослепил? Ён прислушивается. Где он мог встретить этого человека. Коридор, по которому они идут, очень длинный. Двери в здании железные. Как же знакомо.

— Пусти в своём клубе слухи и проследи, чтобы они разошлись за его стены побыстрее. Только чтоб никто не понял, что специально.

— Разумеется-разумеется! — тараторит голос. — Всё, что скажите! Благодаря вам меня больше не тревожат подосланные им бандиты и я совершенно точно скоро войду в семейство Варов, как и желал всю свою жалкую жизнь. Так что просите, что хотите! Исполню незамедлительно!

— И сдались тебе эти Вары? Пожалеешь ведь!

— Пожалею или нет, проблема исключительно моя. Обременять вас ей не смею. Буду вам благодарен в любом случае!

— А ты, смотрю, человек пошлый, — хвалит Диль.

— Что? — бормочет тот.

— Ну, знаешь что и когда сказать.

— Ушлый?

— Ты тоже учить меня что ли вздумал? — вспыхивает Диль.

— Пошлый-пошлый! — соглашается он. — Какой угодно, лишь бы вам прок был! Какой слух вам угодно распространить?

— Скажи, что единственный человек, у которого есть последняя воля Гао, находится у меня.

— Но её при мне нет, — повторяет Ён. — Что за план такой?

Майстер Диль свойски шикает на него.

— А разве это не опасно? — охает Со Ва.

Диль издаёт смешок, но предпочитает не отвечать.

— Побудете у меня? — не успокаивается Со Ва. — Правда, это опасно. След его Борд обрывается как раз в клубе. Наверняка, скоро сюда наведаются люди как минимум из полиции. Я, конечно, смогу объяснить, почему пропала его связь с Борд, но они наверняка захотят обыскать клуб. Если вам угодно, для укрытия предлагаю…

— Не стоит. Нужно успеть в Серый дом до того, как яд перестанет действовать, — отвечает Диль. Ён вздрагивает, и от него это не ускользает. — Слышал, люди в городе до жути бояться серых стен, — ходит он вокруг Ёна. Судя по интонации, улыбается. — Что ж… Добро пожаловать в ад.