Скажи мне «да»

8

Джули прилетела в Нью-Йорк ранним рождественским утром.

Она позвонила Мод и попросила договориться о встрече с Роджером и Эммоном на 27-е. Оба, конечно, в этот день работать не будут.

Когда она вошла в кабинет Роджера, оба брата поднялись ей навстречу.

— Джули, — начал Роджер. — Мне жаль, что все так вышло. Мама тут же позвонила нам.

Эммону было так неловко, что Джули даже стало жаль его.

— Не беспокойтесь, Эммон. Я не собираюсь устраивать сцен. Мне только хочется знать, обсудили ли вы между собой мое положение и должна ли я уволиться.

— Джули, вы вольны оставаться в нашей фирме столько, сколько пожелаете. Джеффри не так уж часто здесь бывает, а когда эта проблема возникнет, тогда и будем решать ее.

— Спасибо, Роджер. Я бы хотела остаться, пока не разберусь в своих мыслях. Остаться без работы именно сейчас было бы для меня хуже всего.

— Мы оба просим вас остаться, но скажите, Ник Андропулос говорил что-нибудь о том, что он отзовет свой заказ?

— Нет. Не думаю, что он это сделает. Не знаю уж, как у меня будут складываться с ним деловые отношения, но мне придется выполнить свою работу.

— Да, придется. А что это наговорила мама, будто Ник заставил вас в чем-то признаться?

Джули объяснила братьям, что произошло.

— Я хотела, — закончила она, — чтобы вы услышали эту историю от меня.

— Но, Джули, почему же вы не сказали обо всем Джеффри по телефону еще из Акапулько?

— Это была моя ошибка, и чем дальше, тем я больше виню себя. Видимо, в глубине души я чувствовала, что он не поверит мне, и подсознательно боялась этого. Не понимаю, как кто-то решился на такие расходы. Я говорила с хозяином отеля, и он сказал, что кто-то выбросил на эту затею по меньшей мере пять тысяч долларов. Я подумываю о Митче или о мистере Гувере.

— Забудьте о них, Джули, — сказал Роджер. — Митч по-прежнему без работы, да и у Гувера таких денег нет. Мы пытаемся заставить его расплатиться с нами, и сейчас его финансы не в лучшем положении.

— Тогда кто же? Это должен быть человек с деньгами, который к тому же ненавидит меня.

Джули вернулась в свой кабинет. Прошло всего несколько дней, но ей они показались годом. Сейчас она чувствовала искреннюю радость по поводу того, что ей удалось сохранить работу. А о Джеффри она действительно станет думать, когда придет время. Однако никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной.

Джули с разрешения Роджера обратилась к юристам компании с просьбой порекомендовать кого-нибудь, кто мог бы расследовать обстоятельства ее поездки в Акапулько. Роджер посоветовал ей нанять частного детектива. Эта мысль не приходила Джули в голову, но, подумав, она нашла, что это — хорошая идея.

Мод разыскала в справочнике несколько телефонов детективных агентств, но они упорно молчали.

— Такое уж время года, босс. Большинство уезжает отдыхать на все рождественские каникулы. Позвоню-ка я им через недельку.

Пока Мод не напомнила, Джули и не пришло в голову, что близок Новый год. Ну да Бог с ним. Она была так измучена, что не хотела никаких праздников. И новогодняя вечеринка было последнее, что могло бы сейчас привлечь ее.

Через пару дней Роджер снова вызвал ее и поинтересовался, есть ли новости от Андропулоса. Новостей не было, но она и не ждала их раньше первых чисел января. Джули сказала, что надеется, что Никос не снимет заказ, потому что это сильно повредит Брэндонам и вообще будет с его стороны подло.

Хотя, конечно, слово «подлый» едва ли достаточно для Никоса Андропулоса. Ведь это последний сукин сын, мерзавец, каких свет не видывал. Что бесило Джули больше всего, так это то, как он имел наглость еще и изображать сочувствие. Он, который, не задумываясь, разрушил ее счастье. Она никак не могла выбросить его из головы. Уж слишком странное совпадение, что он явился в Акапулько именно в ту неделю, когда она была там. Однако Кларк подтвердил, что на самом деле позвонил Андропулосу утром, и тот тут же примчался, намереваясь задержаться всего на день-два. Значит, Ник вне игры. Роджер убеждал ее, что виновниками ее несчастий не могли быть ни Митч, ни Гувер — у обоих просто недостало бы денег. А больше она никого не могла вспомнить, кто желал бы ей зла. Как-то раз ей пришла на ум женщина, с которой у Джеффри раньше был роман, — может, это ее семья постаралась? Совершенно сбитая с толку, Джули решила не думать об этой истории, пока не появится профессионал, который сумеет по-настоящему расследовать это дело. Но если он запросит слишком много, значит, и от этой надежды придется отказаться.

Когда рождественские каникулы кончились и работа обрела свой привычный напряженный ритм, Джули вздохнула с облегчением. Она с головой погрузилась в служебные заботы. Работа над заказом Андропулоса спорилась — уважение, которое, как оказалось, многие питали к этому человеку, давало о себе знать. Однако Чарльз Роджерс, представитель Андропулоса в этом проекте, старался не упоминать имени своего шефа в разговорах с Джули и как мог избавлял ее от общения с ним. Однако девушка работала с увлечением и не в последнюю очередь потому, что ей хотелось доказать Андропулосу, что специалист она прекрасный. Да еще она чувствовала, что это — ее долг перед Роджером и Эммоном.

Как-то январским утром Мод сообщила, что Никос Андропулос просит мисс Уоткинс к телефону. Избежать разговора было невозможно, и Джули собрала все силы, чтобы не показать ему, как же она его ненавидит.

— Мистер Андропулос, с Новым годом! Надеюсь, вы хорошо провели праздники?

— Не слишком, мисс Уоткинс. Рождество я встретил очень печально. А потом решил отправиться кататься на лыжах, упал и повредил ногу.

— Мистер Андропулос, я с трудом могу представить себе, как это вы — и вдруг упали на землю, — не смогла удержаться от сарказма Джули.

— Да, со мною такое случилось впервые. Я задумался, отвлекся — и вот результат.

— Зачем вы звоните мне, мистер Андропулос?

— Мне нужна ваша помощь.

— Моя помощь? Вряд ли вы нуждаетесь в чьей-либо помощи. — Кипя от негодования, она с трудом сумела произнести это спокойно.

— Мне бы хотелось, чтобы вы приехали в Грецию.

— Что?! — Она не могла поверить своим ушам.

— Да, мне хотелось бы, чтобы вы приехали в Грецию. Хотя у меня и нет перелома, но нога сильно болит. Доктор рекомендовал мне соблюдать покой.

— Мистер Андропулос, в контракте не оговаривалось, что сотрудники нашей фирмы должны мчаться в Грецию по первому вашему зову.

— Дело не в контракте, Джули. Это личное. — В голосе Ника слышались странные нотки.

— Личное? Что личного может быть у нас с вами? — Джули так растерялась, что не знала, что и думать.

— Я выяснил, кто стоял за вашей поездкой в Акапулько. Вы были совершенно правы — вас, как вы выразились, подставили.

— Кто? — выдохнула Джули. — Кто меня подставил?

— Я не хотел бы говорить об этом по телефону.

— Я не верю, что вы действительно докопались до истины. В вас просто говорит нечистая совесть. Приехав в Нью-Йорк, я еще раз проверила: в списках Ассоциации медиков Рамон Милнер не числится. Имя — явная подделка. Меня не просто подставили, кто-то заплатил за это немалые деньги.

— Верно. Я нанял частного детектива, и он собрал доказательства, которые нужны нам обоим.

— Почему вы говорите «нам обоим»? К вам это не имеет никакого касательства.

— Нет, имеет. Я места себе не нахожу с самого Рождества, потому что считаю себя виновником ваших несчастий. Вот мое предложение — уж извините за прямолинейность, но я хочу, чтобы вы приехали и сделали кое-что на благо себе и мне.

— Я ничего не стану для вас делать, за исключением моих служебных обязанностей, мистер Андропулос, — сухо сказала Джули, хотя ее терзало любопытство.

— Вы перемените свое мнение, когда услышите то, что я собираюсь сказать вам.

— Продолжайте. Это становится интересным.

— Хотя тогда, в Акапулько, я был уверен, что вы — легкомысленная особа, что-то в вас все время мешало мне так думать. А уезжая из Брэндон-холла, вы сказали нечто абсолютно невероятное.

— Я была так расстроена, что едва помню, что я тогда говорила.

— Уже уходя, вы упомянули о враче. Я понял, что это не выдумка. Поэтому, приехав домой, в Афины, я обратился в детективное агентство, и они докопались до истины… не без помощи Кларка, конечно.

— Ну так скажите мне, кто это сделал.

— Это не так-то просто. Нужно, чтобы вы приехали в Афины на несколько недель.

— Вы с ума сошли!

— Вовсе нет. Вы ведь хотите знать всю правду, не так ли? Послушайте, что я придумал. Я устрою все так, чтобы вы здесь могли продолжать работу над моим заказом. Это всех устроит. Жена Чарльза собирается рожать, и он просил отпустить его на неделю-другую. Я поначалу отказал ему, потому что вы в Америке, а я — в Греции. Но при современных системах связи все легко устроить. Вы сможете отчитываться перед своим руководством хоть каждый день.

— Где я буду жить в Греции? — начиная сдаваться, спросила Джули.

— В доме моей матери на острове Стефос. Там живет и мой дед, так что вы будете под надежной защитой. Если хотите, вам позвонит моя мать и вы сможете узнать все, что вас интересует.

— Зачем вы все это затеяли? Что вы от этого выиграете?

— Я рассчитываю уладить наши с вами отношения. Я назову вам виновника всех ваших бед, и мы вместе подумаем, что делать с этой информацией. Поверьте, меня очень расстраивает — что бы вы об этом ни думали — та роль, которую я сыграл в вашем разрыве с Джеффри, — искренне сказал Никос.

— Похоже, что у меня нет выбора, так?

— И впрямь нет.

— Что же мне делать? Брать билет до Афин?

— Нет, за вами прибудет мой личный самолет. Мой секретарь сообщит вам все детали.

— Что же мне взять с собой? Из моих вещей приличные — только те платья, которые я покупала для Лондона. Они не подойдут для жаркой Греции…

— Это последнее, о чем стоит беспокоиться. Кстати, Джули, у вас третий размер?

— Нет, четвертый.

— Отлично. Необходимые вещи будут ждать вас, — пообещал Ник.

— Я не могу принять их от вас.

— Почему? Вы ведь их отработаете.

Секретарша Ника согласовала с Мод все детали. Мод решила не говорить Джули, что она поинтересовалась также размером ее обуви и прочими габаритами.

— Ваш самолет улетает в шесть утра в субботу. Выход номер семь. Мистер Роджер Брэндон подписал разрешение вам работать в Греции в течение месяца.

— Месяц! — Джули была потрясена. — Я не выдержу там столько!

— Нечего плакаться, босс. Вы ведь не прохлаждаться едете. Будете там работать точно так же, как здесь. По правде сказать, мне нравится работать с людьми Андропулоса. Все четко, как часы. По-моему, все дело в его деньгах.

— Да, деньги, конечно, играют тут роль, Мод. Но вы бы на него самого посмотрели. Он… нет, я не могу описать его. Но он ужасно действует на нервы.

— Что вы о нем думаете, Джули? — поинтересовалась Мод.

— Я его ненавижу, — не глядя в глаза подруге, сказала Джули.

— Правду, пожалуйста.

— Это и есть правда. Я ненавижу его, но все время думаю о нем. И знаете, Мод, я иногда даже во сне его вижу. Иногда это кошмарные сны, иногда — очень приятные, но так или иначе, я о нем думаю все время.

— Я все хотела спросить, Джули… — Мод замялась. — Как же будет с Джеффри?

— Он вне игры, Мод. Джеффри оказался совсем не тем мужчиной, за которого я хотела бы выйти замуж.

— Он не звонит вам?

— Нет, и, думаю, не позвонит. Еще не знаю, каким образом это сделать, но мне крайне важно, чтобы он, его мать и сестра узнали, что Андропулос выяснил, кто меня подставил.

— Почему бы просто не позвонить ему?

— Я не хочу этого делать. Перед отъездом я скажу Роджеру, что Андропулос все знает, но мне пока не говорит.

— Помяните мое слово, босс, Никос Андропулос явно к вам неравнодушен, — усмехнулась Мод.

— Нет, Мод, я думаю, его просто мучает совесть.

— Не похож он на человека с нечистой совестью, Джули. Я, конечно, никогда его не видела, но…

— Ну, как-нибудь он приедет сюда по делу. Надеюсь, тогда вы сами убедитесь, как он действует на людей.

— Интересно, он действует так только на вас или на других тоже? — подмигнула Мод.

Никогда еще на Джули не обрушивалось столько дел сразу. Мало того, что нужно было закончить все текущие дела, требовалось еще подобрать все материалы по заказу Андропулоса, чтобы спокойно работать в Греции. Мод превзошла сама себя. Она сделала все возможное и невозможное, даже заказала машину, которая должна была отвезти Джули в аэропорт.

У выхода номер семь ее уже ждали. Встречавший обратился к ней на прекрасном английском языке, в котором лишь слегка угадывался акцент.

— Приветствую вас, мисс Уоткинс. Ваш паспорт у меня. Сейчас таможенники досмотрят багаж, и можно садиться в самолет.

Джули вышла на летное поле. Там стоял огромный самолет. Она огляделась, ища машину поменьше, но поблизости больше никаких самолетов не было. Она повернулась к своему провожатому.

— Неужели я полечу в Грецию в этом самолете одна?

— Да, мисс Уоткинс. У мистера Андропулоса несколько самолетов, но этот — его любимый, и он распорядился, чтобы за вами послали именно его.

Джули поднялась на борт. Внутри было очень красиво — светло-голубая бархатная обшивка стен в сочетании с серебристо-серой кожей кресел. Салон самолета напоминал уютную гостиную, и единственное, что напоминало о предстоящем полете, были ремни безопасности.

Внутренняя дверь отворилась, и в салон вошла очаровательная молодая женщина.

— Здравствуйте, мисс Уоткинс, — обратилась она к Джули, — меня зовут Лейла. Я буду сопровождать вас в полете до Афин.

— Здравствуйте, Лейла. Ваш английский выше всяческих похвал.

— Мистер Андропулос следит, чтобы все, кто обслуживает полеты, говорили по-английски. Его мать — англичанка, и у него бывает много гостей из Англии и Америки.

Джули огляделась вокруг. Лейла бросила на нее оценивающий взгляд и поразилась, до чего красива их сегодняшняя пассажирка. Она коснулась до ее руки и приветливо улыбнулась.

— Позвольте, я покажу вам самолет, мисс Уоткинс. Это помещение мы называем салоном. А здесь — спальня мистера Андропулоса. Он всегда спит в полете, чтобы не страдать потом от смены часовых поясов.

Джули заглянула в небольшую спальню, оформленную в мягких персиковых и бронзовых тонах. Позади спальни разместилась маленькая ванная комната.

Они вернулись в салон.

— Обычно в непродолжительные полеты мистер Андропулос приглашает двенадцать-четырнадцать человек, — продолжала Лейла. — Но спальня здесь только одна. Все кресла, конечно, откидываются, но в них совсем не так удобно, как в кровати. А теперь я покажу вам столовую.

Они обогнули кресла и свернули налево. Джули была ошеломлена. Столовая была небольшая, но поражала своим величием. Вокруг обеденного стола расположились кресла с высокими прямыми спинками и мягкими удобными подлокотниками. С потолка свешивалась изящная хрустальная люстра. Иллюминаторы были задрапированы изумительным дамасским шелком.

— Повар спрашивает, что вам подать на ленч и на обед, но он еще не составил меню. Мне кажется, что на этот раз мистер Андропулос сам проследил за выбором продуктов. Обычно предлагаются три вида закусок, а по горячим блюдам наш повар — просто непревзойденный специалист. Я подчас удивляюсь, как это я еще не растолстела.

Они вернулись в салон.

— Теперь вам лучше сесть, мисс Уоткинс, и пристегнуть ремень. Мы взлетаем минут через десять. Я тоже иду к себе и пристегнусь, а когда мы взлетим, принесу вам кофе. Если захотите прилечь, воспользуйтесь спальней.

— Спасибо вам, Лейла.

Самолет плавно оторвался от земли, и Джули снова огляделась. «Как забавно все складывается», — подумала она. Ее вполне бы устроил полет в коммерческом классе обычного рейса. Но раз уж она оказалась среди всей этой роскоши, надо насладиться ею сполна.

Через несколько минут после вылета вошла Лейла и, вручив меню, оставила Джули гадать, что же выбрать на ленч и на обед. Решив не перегружать желудок, девушка выбрала на ленч бульон, салат, булочки с корицей и холодный чай. С обедом было труднее. В конце концов Джули не устояла перед соблазном отведать омара, куриную грудку с грибами и салат «цезарь». Выбор вин она решила предоставить самому повару.

Вернувшаяся за заказом Лейла обнаружила, что глаза пассажирки закрыты.

— Может быть, перейдете в спальню, мисс Уоткинс? — предложила она.

— Нет, спасибо, Лейла. Мне неловко, что со мной одной у вас столько хлопот.

— Не надо думать об этом, мисс Уоткинс. Мистер Андропулос очень много работает, и он говорит, что в воздухе ему работается особенно хорошо. К тому же его всегда сопровождают телохранители, а в обычном самолете обеспечить его безопасность затруднительно. Да еще столько времени уходило в аэропортах на всякие формальности. Вот он и решил, что собственный самолет будет гораздо выгоднее. А большой он купил, потому что считает: в длительном полете вредно сидеть на одном месте. И потом, как я вам уже говорила, он обязательно ложится спать.

Лейла принесла кофе и сладкие булочки — они были теплыми и прямо сочились медом. Потом Джули предложили посмотреть фильм — мистер Андропулос отобрал несколько новинок специально для этого полета.

После кино Джули позавтракала и почувствовала, что глаза у нее слипаются. Она отправилась в спальню и с наслаждением вытянулась на кровати. Подумав немного, она встала, сбросила одежду и забралась под одеяло. Чудесного абрикосового цвета тонкие шелковые простыни мягко обволакивали тело, и девушка моментально уснула.

Разбудила ее, мягко тронув за плечо, Лейла.

— Пора вставать, мисс Уоткинс. Вы как раз успеете принять душ, и повар подаст обед.

Джули с удовольствием встала под душ. Вытершись, она наложила новый макияж и оделась. На ней было ее лучшее летнее платье, а пальто она отдала Лейле, как только поднялась в самолет. Джули знала, что в этом платье она отлично выглядит.

Лейла уже поджидала ее.

— Обед готов, мисс Уоткинс. Не хотите ли сначала бокал шампанского?

— С удовольствием, Лейла, большое спасибо.

Пока Лейла наполняла бокал, Джули поинтересовалась, как повар ухитряется готовить столь изысканные блюда в крошечной кухне на борту самолета. Ведь, должно быть, нужно брать с собой уйму продуктов.

— Нет, — ответила Лейла. — Совсем не так много. Ведь повар подаст сейчас обед только вам. Мы же будем есть уже в Афинах. Во время полета пилоты и я только перекусываем, обедать по-настоящему нет времени. Когда у мистера Андропулоса гости, то им всем подают одни и те же блюда, потому что готовить для каждого в воздухе просто невозможно. Однако его секретарь всегда узнает заранее, что гости любят, а что — нет, так что недовольных не бывает. В последний раз было шестеро приглашенных — им подали шампанское, паштет, жареную утку с каштанами под апельсиновым соусом, свежую зеленую фасоль, салат по-гречески и морковь в масле.

— Господи, Лейла, как вам удается все это запомнить?

— Я люблю читать меню, я всегда представляю себе, что сама отведаю все эти блюда.

— Но это же грустно, Лейла.

— Совсем нет. Я люблю свою работу. В воздухе нам вздохнуть некогда, зато на земле мистер Андропулос заказывает нам номера в лучших гостиницах и едим мы в самых изысканных ресторанах.

— Очень любезно с его стороны.

— Еще бы. Я провожу вас в столовую. — Джули проследовала за Лейлой. Стол был накрыт белой скатерью и сервирован тончайшим фарфором и серебром.

— Садитесь, мисс Уоткинс. Надеюсь, обед вам понравится.

Повар принес первую перемену и не уходил, пока не убедился, что блюдо нравится Джули.

С трудом справившись с обедом из-за того, что порции оказались слишком большими, Джули решила посмотреть еще один фильм. Чувствовала она себя прекрасно. Все шло хорошо — даже слишком хорошо.

Самолет приземлился в Афинах. Лейла ласково простилась с Джули, сказав, что ей было очень приятно обслуживать такую пассажирку, и добавила, что мистер Андропулос будет встречать Джули в аэропорту.

Джули выглянула наружу. Ника нигде не было видно. Поодаль виднелся длинный черный блестящий лимузин, а внизу у трапа стоял какой-то мужчина.

— Добро пожаловать в Афины, мисс Уоткинс. Мистер Андропулос ждет вас в машине.

Джули направилась к автомобилю. Шофер отворил дверцу, и Ник галантно протянул девушке руку, помогая сесть.

— Добро пожаловать в Афины, Джули. Рад, что вы приехали.

— Здравствуйте, мистер Андропулос. Как вы себя чувствуете?

— Неплохо. У меня было растяжение связок, и доктор запретил давать ноге большую нагрузку еще несколько недель. Видите, хожу с тросточкой. Ненавижу этот предмет, но без нее мне и с места не сойти.

— Как странно, мистер Андропулос…

— Простите, Джули, но «мистер Андропулос» в ваших устах звучит нелепо. Не могли бы вы называть меня просто Ник? Я знаю, что Роджера и Эммона вы зовете по именам.

— Хорошо, Ник. Я только хотела сказать, что не представляю, как это вы упали на лыжах.

— И правда, такого со мной раньше не случалось. Просто вместо того, чтобы следить за лыжней, я мечтал кое о ком. И вот результат. Дурацкая неосторожность.

— Мне бы не хотелось, чтоб вы думали, будто я желаю вам зла, Ник. Я вам очень сочувствую. Можем мы сейчас поговорить об Акапулько?

— Нет, давайте сперва доберемся до острова и пообедаем. А после спокойно поговорим.

— Но я уже обедала в самолете, — объяснила Джули.

— Я знаю. Я старался, чтобы ваш привычный режим не очень нарушился в полете. Вы можете просто выпить кофе, пока мы обедаем. А на следующей неделе я покажу вам Афины.

— История повторяется… — тихо сказала Джули.

— Что вы имеете в виду, Джули? — Ник вопросительно уставился на нее.

— Джеффри обещал тогда показать мне Лондон, но я не провела там и суток. Видимо, я из тех немногих людей, кто ухитрился побывать в Лондоне и не увидеть ни Тауэра, ни Биг Бена.

— Джули, мне страшно жаль, что я был тому причиной. Сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

Они свернули с автострады и ехали теперь через живописную деревушку. Шофер мастерски маневрировал огромным автомобилем в узких улочках.

— Вот моя собственная гавань. Простите меня, что я вынужден пользоваться этими подпорками, но без них не обойтись. До смерти надоело, но надо же наконец выздороветь.

Багаж Джули погрузили на катер, и она заняла место рядом с Ником на палубе под тентом. Она еще раз взглянула на берег. Вид был поистине чудесный. Белые глинобитные домики под красными черепичными крышами, утопая в зелени, взбирались по пологому склону горы. Машин было совсем мало, а по дороге вышагивал с мешком на спине симпатичный маленький ослик.

— Как-нибудь я приглашу вас пообедать в здешнем ресторанчике, — заметил Ник. — Еда тут замечательная. А здешние женщины вдобавок вяжут лучшее кружево в Греции. Моя мать всегда покупает здесь кружева для подарков. Уверен, что местные мастерицы преподнесут вам кружево. И не вздумайте предлагать им деньги — они обидятся.

Джули посмотрела на Ника. С чего это вдруг он заговорил о кружевах? Он, казалось, нервничал, и она недоумевала почему. Может быть, он чувствует себя неловко из-за своей хромоты? И почему он заставляет ее так долго ждать, откладывая разговор об Акапулько?

— До Стефоса нам плыть минут сорок пять. Там дом моей матери. Папа умер совсем молодым, и с тех пор она живет на острове с дедушкой. Его зовут сэр Джордж Ландж. Он англичанин, и, значит, проблем с языком у вас не будет. Бабушка умерла несколько лет назад. Мама с дедом, можно сказать, растили меня.

— А родители вашего отца?

— Они тоже делали, что могли. Они так до конца и не примирились с тем, что отец женился против их воли. У них на примете была для него другая невеста, но когда отец, еще учась в Оксфорде, познакомился с мамой, то твердо решил, что женится только на ней.

— И как отнеслась к этому браку ее семья?

— Скорее всего, поначалу они были не в восторге. Но поскольку сделать они ничего не смогли, то осталось только смириться. Вообще-то, мой дед — один из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречал.

— Вы сказали, ваш отец умер молодым, Ник. От чего он скончался?

— От сердечного приступа. Дедушка говорит, что всему виной стрессы и переутомление. Он любил свою работу и любил свою семью. Он проводил с нами столько времени, сколько мог, но от него зависело слишком много, а перекладывать дела на помощников он не любил. А семья для грека — это святое. Многие коллеги и друзья жили на островах и, стало быть, до них не так-то просто было добраться, ведь ночевать он желал непременно дома. Вертолет же ни он, ни мать на острове не потерпели бы. Мне куда проще: я приезжаю только на выходные, а в мамином доме современной техникой я занял целую комнату. Вам она тоже послужит, Джули.

— Ник, у меня с собой все необходимое, мы можем начать работу, когда вы пожелаете.

— Отлично, Джули, но только на сегодня забудем о делах.

— Хорошо. Скажите мне, когда начинать. Чем скорее мы начнем, тем скорее я смогу вернуться в Нью-Йорк.

Ник пропустил эти слова мимо ушей. Ему не хотелось даже думать об ее отъезде. Он допускал мысль, что они могли бы как-нибудь съездить туда вместе навестить знакомых, потому что он лелеял мысль жениться на мисс Джульетт Уоткинс, хотя считал, что это будет непросто.

Ник бросил быстрый взгляд на свою спутницу.

— Отчего вы смотрите на меня так, Джули? — спросил он.

— Не думала, что это заметно. Я просто подумала, Ник, что приехала в Грецию по приглашению мужчины, которого Кларк назвал самым закоренелым холостяком в мире.

— Он так сказал? Наверное, он прав. Хотя, по правде сказать, я бы хотел жениться, Джули.

— Не могу поверить, что слышу это от вас.

— Почему? — удивился Ник.

— Трудно представить вас в роли женатого человека, — пояснила Джули.

— Джули, у вас обо мне неверное представление. Дайте мне шанс, и я докажу, что совсем не таков, каким вы меня считаете.

Слуга подал холодные напитки. Джули с удовольствием подставила лицо свежему морскому ветру.

Вскоре показался небольшой, утопающий в зелени остров.

— Это Стефос, — сказал Ник. — Остров принадлежит нашей семье издавна. Как я уже сказал, там дом моей матери. Оосле нее он перейдет ко мне или сестрам. Мы ни за что не продадим его. У меня тоже есть несколько островов, и на одном из них я хотел бы выстроить себе дом. Дом матери красивый, но я не хотел бы жить в нем постоянно.

По легким сходням они сошли на берег и сели в маленький электромобиль, которым Ник мог управлять здоровой правой ногой. В другой такой же погрузили чемоданы Джули.

— Разве у вас нет багажа, Ник? — удивилась Джули.

— Нет, Джули, я предпочитаю путешествовать налегке. Проще иметь гардероб во всех домах, где я останавливаюсь. К тому же, не надо тратить время на сборы.

Они подъехали к дому. Джули была удивлена. Она ожидала увидеть белое здание под красной крышей, но этот дом гораздо больше напоминал тот, в котором она провела ночь во время своего короткого путешествия в Лондон. Он был выстроен из серого камня, а на крыше, к удивлению гостьи, торчали печные трубы. Ей-то казалось, что в Греции всегда тепло. Перед домом пестрели нарядные клумбы с цветами.

Ник решил дать кое-какие пояснения.

— Позади дома чудесный вид на море. Море, конечно, со всех сторон, но с фасада воды не видно, пока не пройдешь сад насквозь до самого берега. Честно говоря, мне никогда не нравился этот дом. Но матери хотелось иметь кусочек старой Англии, а отец привык выполнять ее желания.

Ник подрулил прямо к парадной двери. Он вышел сам, обогнул автомобильчик и помог выбраться Джули. На пороге их ждала высокая темноволосая женщина в черном платье. Она с улыбкой протянула гостье руку.

— Добро пожаловать в этот дом, Джули. Добро пожаловать на Стефос.

— Мама, это Джули Уоткинс. Джули, это моя мама, Каролина Андропулос.

Женщины обменялись приветствиями. Заметив лукавый огонек в глазах пожилой дамы, Джули вдруг подумала, что та сейчас скажет: «Зовите меня мама Андропулос». Но ничего подобного не произошло, и девушка облегченно вздохнула, в то же время удивляясь ходу своих мыслей.

— Пойдемте в дом, ю познакомлю вас с дедушкой Ника. Он ждет нас в гостиной. Вы полюбите его, Джули, а уж он-то ждет вас не дождется.

Дом был очень мило обставлен. Джули отметила хорошую живопись на стенах и восточные ковры. Двери были распахнуты, и Джули шла через анфиладу комнат, обращая внимание на их убранство.

В гостиной их поджидал сэр Джордж Ландж.

— Джули, это мой дедушка, сэр Джордж. Дедушка, это мисс Джульетт Уоткинс.

— Простите, что не вышел вам навстречу, дорогая. Я что-то сегодня не в форме.

— Счастлива видеть вас, сэр Джордж. Не извиняйтесь, прошу вас, — мягко сказала Джули, проникаясь расположением к пожилому джентльмену с первого взгляда.

— Подойдите, дитя мое, сядьте рядышком. Мой внук вас не обижает?

Ник рассмеялся:

— Смотрите, не пожалуйтесь ему, Джули. А то мне достанется от дедушки.

— Ник, займись своими делами, — распорядился сэр Джордж. — Я хочу познакомиться с нашей гостьей поближе.

— Я ухожу, дедушка, но не забудьте все же, кто привез ее сюда, и не претендуйте на все ее время.

Ник вышел. Старый джентльмен внимательно посмотрел на Джули.

— Так, значит, вот кто лишил моего внука сна и аппетита? — с удовлетворением произнес он.

— Не понимаю, о чем вы, сэр Джордж.

— Никос сам не свой с тех пор, как увидел вас в Акапулько. Он сказал, что встретил там кого-то, но подробностей не сообщал.

Джули глубоко вздохнула. Слава Богу, Ник ничего им не рассказал.

— Должна признаться, что и я много думаю о нем. Но это ничего не значит. Мы принадлежим к разным мирам, и здесь я главным образом по делу. Непонятно только, почему бы нам не обойтись телефоном.

— Вряд ли телефон годится для осуществления планов Ника, — загадочно произнес старик.

— Я опять не понимаю вас, сэр Джордж.

— Пусть Ник сам вам объяснит. Скажите, дорогая, вы интересуетесь садоводством?

— Немного. А почему вы спрашиваете?

— Я встаю рано и иду ухаживать за садом. Для тяжелой работы мы держим садовника, но цветы — это моя гордость. Я подумал, может быть, утром вы первым делом посетите мой сад?

— Это чудесно. Спасибо за приглашение.

— Отлично, хотя, может быть, лучше денек повременить. Вы почувствуете на себе смену временных поясов, и завтра вам будет не до экскурсий по саду.

— Я ведь спала в самолете, сэр Джордж.

Ник зашел в гостиную, чтобы предупредить Джули, что ее вещи распакованы, а выделенная ей горничная Сибилла приготовит ванну, как только Джули того пожелает.

— И знаете, — смущенно произнес он. — Одно из немногих правил моей матери — к обеду следует переодеваться.

— Спасибо, Никос. Но я еще раз хочу напомнить: я обедала в самолете. Вряд ли я смогу проглотить хоть кусок. Не обидит ли это вашу мать?

— Нет, ни в коей мере. Я знаю, что вы ели в полете, я сам позаботился, чтобы ваш режим не слишком нарушался. А к ритму жизни здесь вы постепенно привыкнете. На это уйдет не больше двух дней. Может быть, вы просто попробуете кое-что, чтобы доставить маме удовольствие, но я предупредил ее, что вы сыты.

Ник сам проводил девушку и познакомил с Сибиллой, тоже прекрасно говорившей по-английски.

— Я распаковала ваши вещи, мадам. Мистер Ник сам выбрал платье, которое вы наденете к обеду.

Джули улыбнулась этим словам. Нику не пришлось долго мучиться с выбором. У нее всего два приличных платья, так и придется носить их по очереди каждый вечер.

Войдя в предназначенную ей комнату, Джули с любопытством огляделась. Комната была просторная и уютная. С огромного балкона открывался чудесный вид на море. В интерьере преобладали бледно-травянистые и лавандовые цвета. Ковер на полу был такой толстый, что ноги тонули в нем по щиколотку. Джули взглянула на кровать. На кровати лежало легкое белое платье. Девушка взяла его, чтобы рассмотреть. Платье было скроено в стиле классической Греции. Одно плечо оставалось открытым, а на другом ткань скреплялась массивной золотой пряжкой. Рядом лежал широкий золотой пояс, а на полу стояли сандалии, очень открытые, состоявшие всего из нескольких ремешков. Рядом с платьем лежало тончайшее белоснежное белье и легкий белого шелка халат.

Джули недоумевающе посмотрела на Сибиллу.

— Чьи это вещи?

— Ваши, мадам. Мистер Ник принес их для вас.

— Пожалуйста, попросите мистера Ника немедленно прийти сюда.

Однако Ник собственной персоной уже стоял на пороге.

— Я предвидел такую реакцию, Джули, — спокойно сказал он.

— Ник, вы прекрасно знаете, женщине не пристало принимать предметы туалета от постороннего мужчины. Такие подарки может делать только муж.

— Джули, такие представления давно устарели. Если бы вы знали, какое удовольствие я получил, выбирая эти вещицы, вы не судили бы меня так строго. Носите их, пока вы здесь.

— И значит, вы сможете не стесняться моего скудного гардероба?

— Я никогда не стал бы стесняться вас, Джули. Не будьте такой злючкой, — миролюбиво сказал Ник.

— Ладно, если только вы уразумели, что насовсем все это я принять не могу.

— Отлично! Ждем вас в гостиной в шесть тридцать. Обед подают в семь, но мы всегда собираемся раньше, чтоб выпить по коктейлю.

Джули прошла в ванную. Ванна была уже наполнена, а на полочке теснилось столько различных солей, шампуней, кремов, ароматических масел и иной парфюмерии в красивых флакончиках, что у нее просто разбежались глаза. Здесь было буквально все, что может понадобиться самой взыскательной женщине. Пол и стены были тех же цветов, что преобладали в спальне, а по краям больших белых махровых полотенец были вышиты цветки лаванды.

Опустив голову на надувную подушечку, Джули задумалась о миссис Андропулос и о сэре Джордже. Почему-то с ними она сразу почувствовала себя легко, хотя и знала, что следует быть настороже. Почему-то совсем не так чувствовала она себя, знакомясь с семьей Джеффри.

Джули вылезла из ванны, растерлась полотенцем и тщательно оделась. Но, когда вошедшая Сибилла включила фен и принялась сушить ей волосы, девушка не знала, что и подумать. Привыкнув всегда все делать самостоятельно, она сейчас испытывала неловкость.

Сибилла расчесала ей волосы на прямой пробор и заколола двумя гребнями. Джули надела свое единственное украшение — золотые серьги колечками.

Раздался легкий стук в дверь. Джули в последний раз взглянула в зеркало и осталась вполне довольна своим новым платьем и прической.

Сибилла отворила дверь. Ник застыл на пороге при виде преобразившейся Джули.

— Джули, вы просто ослепительны.

— Спасибо за комплимент, Ник. Платье мне очень нравится. Да и вы, должна отметить, отменно хороши в белом смокинге.

«Хорош? Она сказала — я хорош?» — пронеслось в голове у Ника.

— Джули, я хочу преподнести вам подарок. Это обычай нашего дома — мы всегда что-нибудь дарим нашим гостям в знак знакомства.

Джули приняла из его рук черную бархатную коробочку. Осторожно открыла ее и… остолбенела.

— Ник, я…

— Надеюсь, вам нравится?

— Ник, он настоящий?

Ник расхохотался.

— Конечно, настоящий. Примерьте лучше, вдруг не подойдет. У вас очень тонкое запястье, вдруг он вам велик.

— Ник, я не могу принять это, — Джули не отрываясь смотрела на золотой, сплошь усыпанный бриллиантами браслет, покоившийся на черном бархате. Она совсем не разбиралась в ювелирных изделиях, но чувствовала, что эта вещь очень дорогая.

— Вы должны принять его, Джули. Своим отказом вы смертельно оскорбите меня. И пожалуйста, без всяких отговорок. Браслет ваш, и точка. Я сам сделал его эскиз, а камни подбирал по одному. Он получился даже лучше, чем я предполагал, и мне хотелось бы, чтобы вы полюбили эту вещицу.

— Но, Ник, это ведь такие деньги… Я приехала к вам работать да еще узнать, кто сыграл со мной злую шутку в Акапулько. Вы ведь сами знаете…

— Деньги для меня ничто, Джули. А вот ваше мнение на мой счет значит очень много, — признался Ник.

— Я уже говорила, что я о вас думаю, Ник. Мои чувства не изменятся.

Эти слова больно ранили его.

— Джули, я предпочитаю, чтобы вы меня ненавидели, чем были бы равнодушны. Знаете, между ненавистью и любовью такая тонкая грань…

— После того что вы со мной сделали, я никогда не смогу полюбить вас.

— Не настраивайте себя на это, Джули. Пойдемте, в доме моей матери не принято опаздывать к обеду.

— Ник, я хочу услышать правду об Акапулько. Когда вы мне расскажете?

— Сразу после обеда. Обещаю, что ждать вам осталось недолго. А теперь спустимся в столовую.

Ник и Джули застали миссис Андропулос и сэра Джорджа в гостиной. По их взглядам Джули опять почувствовала, что по какой-то неведомой причине она не чужая здесь. Ей стало тепло и покойно, и, хотя она и не смогла бы объяснить почему, сердце ее преисполнилось благодарностью.

Миссис Андропулос была, как и днем, в черном, но более нарядном и элегантном платье. Шею ее украшали несколько ниток жемчуга, скрепленных алмазным аграфом. В ансамбль к ожерелью были подобраны серьги. Сэр Джордж в вечернем костюме выглядел очень импозантно. Ник сказал, что ему далеко за семьдесят, и хотя он держался бодро, но обычно быстро уставал.

Джули, миссис Андропулос и сэр Джордж выпили по бокалу шерри, Ник предпочел скотч. В столовую вошли парами: Ник вел мать, а сэр Джордж предложил руку Джули. Джули овладело странное чувство. Что они думают о ней, о ее неожиданном приезде сюда? Что подумает мать о девице, которая приехала к ней гостить, будучи едва знакома с сыном? Конечно, Джули поговорит с миссис Андропулос, но надо бы прежде спросить Ника, ведь она не имеет ни малейшего представления о том, как обставил Ник ее приезд сюда, что он вообще им о ней рассказал.

Обед был восхитительный. Сперва подали суп с лимоном. Его сменил салат, посыпанный сыром «фета».

— Этот сыр выделывают здесь на острове, Джули. Вы пробовали его раньше?

— Да, в греческом ресторане, в Нью-Йорке, но там он был не такой вкусный.

Блюда сменялись одно за другим. Миссис Андропулос заметила, что, хотя большинство заканчивает обед салатом, ее сын настаивает, чтобы салат подавали вначале.

— Сыр, должно быть, показался вам слишком соленым, Джули. Вы, верно, хотите пить? Еще вина?

— Миссис Андропулос, могу я попросить лимонада либо холодного чаю? Я не привыкла к вашему жаркому климату, и лучше бы мне вместо вина ограничиться чаем.

— Конечно, дорогая. И как это я сама не подумала об этом?

Вошли двое слуг с серебряными блюдами в руках. На одном был рис с приправой, а содержимое другого Джули не смогла определить.

— Это муссака. Ее готовят из яичного желтка, мяса молодого барашка и зелени. Блюдо неострое, почему я и заказала его к вашему первому обеду. Греческая еда, знаете ли, изобилует пряностями. Надо, чтобы вы привыкли к ней постепенно.

Джули попробовала всего понемногу. Муссака ей очень понравилась, равно как салат, суп, оливки, орешки и хрустящий хлеб. В результате Джули съела гораздо больше, чем собиралась. Ник даже удивился, как много может съесть это хрупкое создание, но Джули явно чувствовала себя превосходно. Вечер удался.

— Не съесть ли нам десерт на террасе, Ник? — спросила миссис Андропулос. — Повар говорит, что дует свежий ветерок, и там просто чудесно.

Ник посмотрел матери в глаза.

— Мама, нам с Джули нужно обсудить одно важное дело. Мы присоединимся к вам позже. Надеюсь, вы с дедушкой нас извините?

— Конечно, Ник. Приходите попозже, если захотите. Я распоряжусь, чтобы вам поставили десерт.

Джули и Ник вышли из столовой. Он взял девушку за запястье и сжал так сильно, что ей стало больно. Она повернулась к нему с вопросом, но, встретив его взгляд, не решилась задать его. Так на нее не смотрел еще ни один мужчина. В его взгляде была беспредельная преданность. Джули показалось, что сейчас он поцелует ее. Она ведь не знала, что Никос Андропулос сказал себе: «Действуй медленно, медленно, медленно, и тогда ты, быть может, завоюешь ее уважение, а позднее — и любовь». Ему хотелось сжать ее в объятиях и не выпускать никогда, но он знал, что время еще не пришло.

— Чаю или кофе, Джули?

— Ничего не нужно, спасибо. Давайте поговорим.

Они прошли в маленькую гостиную, открытые окна которой выходили в сад.

— Сад — это дедушкина гордость.

— Да, он сказал мне. Сэр Джордж предложил мне встать утром пораньше и полюбоваться его цветниками.

— Раз дедушка заговорил с вами о цветах, Джули, значит, вы завоевали его симпатию.

Джули посмотрела Нику в глаза.

— Прошу вас, расскажите мне про Акапулько, — нетерпеливо попросила она.

— Хорошо, Джули. Я обещал и сделаю это. Увидев вас в Акапулько, я не знал, что и думать. Я не мог поверить, что вы — доступная женщина, но поверить пришлось… Все не разлучались с Кларком. Я решил, что он устроил себе небольшие каникулы в вашем обществе…

— Я пыталась объяснить вам, но вы отказались слушать! — воскликнула Джули.

— Знаю и горько об этом сожалею. Уехав, я приказал себе выбросить вас из головы, но продолжал думать о вас каждую минуту. И когда упал на лыжах, я тоже думал о вас. Просыпаясь среди ночи, я вспоминал ваши губы и ваши голубые глаза. Я помнил каждую черточку вашего лица, каждое ваше движение. Я чуть не сошел с ума.

Когда мать попросила меня отправиться в Англию на вашу помолвку, я принял решение: поехать, отдать визит вежливости и вернуться в Афины. Я не так уж хорошо знал Джеффри, и он мне не нравился. Но мама считала, что кто-то из нашей семьи обязательно должен там быть. Сама она не могла, сестра совсем не знакома с Брэндонами, — словом, ехать пришлось мне. Празднество было задумано грандиозное. Я знал, что вы обручились с Джеффри, и сказал себе, что не имею права осуждать вашего избранника. И я вовсе не собирался рассказывать Джеффри об Акапулько. Но когда вы заговорили со мной, я испытал еще более сильное потрясение, чем в Мексике. Сам не знаю, почему я поступил так, как поступил. Я чувствовал, что совершаю глупость, но убеждал себя, что поступаю благородно. До сих пор не могу понять, что двигало мною тогда. Я ведь думал, что вы отправились в Акапулько, чтобы таким способом заработать на платья для помолвки.

— Я боялась, что вы отзовете заказ.

— Нет. Вернувшись из Акапулько, я сказал Чарльзу, что работы с «Брэндон бразерс» продолжаются. Я был уверен, что мой заказ никто лучше не выполнит.

Ладно, вернемся в тот вечер. Я до сих пор не могу понять, чего я добивался. И должен признаться честно: мои намерения по отношению к вам, невесте Джеффри Брэндона, были далеки от благородства. Уж не знаю, правильно ли я поступил — возможно, следовало устраниться и дать вам с Джеффри возможность вступить в брак, — но я действительно считал, что вам следовало предупредить его раньше. И, когда я узнал, что вы ему ничего не сказали, тем сильнее уверился, что вы — недостойная особа.

— Ник, если вы мне сейчас же не скажете, кто все это подстроил, — взмолилась Джули, — я закричу. Я просто не в состоянии больше ждать.

— Хорошо, хорошо. Я просто хочу, чтобы вы поняли: я думал, что оказываю услугу Джеффри. Когда наутро вы вошли в столовую и объявили, что уезжаете, я испытал облегчение. Я улетел в тот же день, предоставив Брэндонам думать, что они пожелают.

В самолете я продолжал думать о ваших словах про врача. Из Афин я сразу же позвонил Кларку, тот полностью подтвердил ваш рассказ, но добавить ему было практически нечего. Они прекрасно замели следы.

— Кто же, кто? Ради всего святого!

— Клара и миссис Брэндон.

Слезы застлали глаза Джули. Ведь обе они были так добры с нею, так приветливо встретили ее в своем доме. Нет, быть этого не может…

— Джули, прошу вас, не плачьте! — воскликнул Ник.

— Если б только Клара, но миссис Брэндон… но, Ник, зачем же она в таком случае просила меня называть ее «мама Брэндон», да и столько денег потратила на подготовку к свадьбе?

— Она не считалась с расходами, Джули, лишь бы не дать Джеффри жениться на вас.

— Но я так и не поняла, как вы-то оказались там и как они получали информацию, если только не от вас… Ник, — Джули очень не хотелось в это верить.

— Помните, там в отеле человека по имени Билл Никел?

Джули на минутку задумалась.

— Был какой-то немолодой господин по имени Билл. Мы не очень-то интересовались вновь прибывшими, но Билла я помню. У него еще на шее на цепочке висели очки, и он все играл ими. Мы с Кларком как-то потешались над ним. Очки он, по-моему, так ни разу и не надел.

— Ах, Джули, это были не очки, а миниатюрный фотоаппарат. Играя, как вы говорите, ими, он делал снимки. Подозреваю, что снимал он не только вас с Кларком, но и других тамошних постояльцев.

— И что же он собирался делать с фотографиями? Показать их Джеффри на помолвке?

— Он собирался показать их Джеффри на следующий день. Брэндоны назвали гостей со всего света. Они очень старались, чтобы Джеффри ничего не заподозрил, изо всех сил демонстрировали свою симпатию к вам. И, когда Билл предъявил бы Джеффри снимки, они изобразили бы боль, гнев и сочувствие к бедному мальчику. Уверяю вас, то, как дело повернулось, совсем не входило в их планы. Мне потом рассказали, что прием прошел своим чередом — не было только вашей помолвки.

— Почему же их планы сорвались?

— Из-за меня. Они понятия не имели, что я был в Акапулько, ведь я приехал туда по срочному вызову. Да они, наверное, и не знают, что у меня есть там отели. Когда я настоял, чтобы вы признались Джеффри, и Клара, и миссис Брэндон были в шоке. Хотя мать и сестра Джеффри быстро пришли в себя, пусть их планы пошли прахом, но своей цели они добились — устранили вас из жизни своего обожаемого «мальчика».

— А где же был Билл Никел?

— Он должен был предъявить снимки позже — может быть, на следующий день. Уж будьте уверены, с их бриллиантовым обручальным кольцом вы бы из Англии не уехали, — усмехнулся Ник.

— А что стало с Биллом и снимками потом?

— Прежде чем я расскажу, вспомните, как я позвонил вам и попросил приехать в Грецию. Тогда я и не думал, что Никел даст о себе знать. Меня мучил только вопрос: рассказать правду Джеффри или нет. Мне трудно было сказать ему про вас, а теперь мне предстоит раскрыть ему глаза на мать и сестру. Я не так уж хорошо знаю их семью, но слышал, что сестра обожает интриги, но известие, что мать тоже приложила к этому заговору руку, наверняка больно ранило бы его. Я надеялся, что вы поможете мне принять правильное решение. Если бы речь шла о моей матери, я предпочел бы знать правду. Если она может сыграть такую шутку с вами, то что она выкинет в следующий раз? Но все же, я уже столько боли причинил Джеффри, что хотел спросить вашего совета — как мне действовать дальше?

— Не знаю, что и сказать, Ник. Хотя я и потеряла к Джеффри всякое уважение, все же жаль было бы причинить ему дополнительную боль.

— Ладно, для нас проблема решена. Но мистер Никел не желает хранить при себе свои грязные картинки. Он встретился с Джеффри и предложил заплатить за то, что он не покажет снимки знакомым семьи Брэндон. Джеффри отказался и решил нанять частного детектива. Хороших сыщиков не так уж много, и ему рекомендовали того же самого, которого ранее нанимал я. Так что сейчас он знает, что виной всему — его мать и сестра, и, честно говоря, я рад, что узнал он об этом не от меня.

— Бедняга! Как ему досталось! — посочувствовала Джули. — Ну и дела, Ник! Если этот Никел такой мерзавец, почему же он не шантажирует остальных?

— Вот и я об этом думаю. Как только я об этом узнал, я тут же позвонил Кларку. Его секретарша обзвонила всех, кто жил в отеле в ту неделю. Полагаю, что некоторым неверным мужьям уже не поздоровилось.

Джули встала и принялась расхаживать по террасе. Ник тенью следовал за нею, не зная, что еще сказать.

— Я могу только добавить: простите, простите меня, Джули, за то, что я причинил вам. Я много раз казнил себя за то, что отказался выслушать вас. Если бы мы переговорили раньше, всего этого могло бы и не быть. Но все равно, вам не стоило ничего скрывать от Джеффри.

— Я знаю, Ник. Я все откладывала, потому что в глубине души чувствовала — он может не поверить. Я не знала, что вы там окажетесь, и, уж конечно, не подозревала о фотографиях и надеялась, что все же сумею его убедить. Но теперь мы уже ничего не узнаем.

— Вы, должно быть, страшно устали, Джули. Может, вы хотите лечь?

— Да, Ник, но прежде я хочу задать вам вопрос. Зачем вы вызвали меня сюда? Всю эту информацию вы могли бы сообщить мне по телефону.

— Джули, я попросил вас приехать по двум причинам. Во-первых, нам надо поработать. Во-вторых, я надеюсь, что, узнав меня получше, вы меня полюбите.

— Полюблю вас? Ник, как вы можете говорить такое? Да и меня-то вы почти не знаете.

— Это правда. Я знаю только, что ни одна женщина никогда не пробуждала во мне таких чувств. Я счастлив, когда вижу вас, и места себе не нахожу, когда вас нет рядом. Я надеюсь, за этот месяц мы сможем получше понять свои собственные чувства.

Джули разбудило ощущение, что в комнате кто-то есть. В кресле напротив кровати сидела Сибилла и терпеливо ждала, пока Джули откроет глаза.

— Который час?

— Полдень, мадам.

— Полдень? Неужели я спала так долго?

— Мне велели не будить вас, пока сами не проснетесь.

— Сейчас же приму душ и оденусь.

— Я приготовила вам легкий ленч. Салат из королевских креветок, фрукты и горячий круассан. Вас это устроит?

— О, спасибо, Сибилла. И, если можно, кофе.

Позавтракав, Джули оделась и спустилась вниз. Миссис Андропулос и сэр Джордж отдыхали после ленча. Джули вышла на террасу полюбоваться морем. Вдруг за ее спиной послышались шаги. Обернувшись, она увидела Ника и удивилась.

— Я думала, вы работаете.

— Я съездил в офис на несколько часов и вернулся. Мне хочется быть подле вас.

— Это совсем необязательно, Ник. И вы знаете это.

— Но мне так этого хотелось, Джули.

— Ник, теперь, когда мы все выяснили насчет Акапулько, может быть, мне лучше вернуться в Нью-Йорк?

— Что за спешка? Ведь нас ждет работа. Я просто думал, что сегодня лучше дать вам прийти в себя от смены часовых поясов.

— Но я не хотела бы злоупотреблять вашим гостеприимством. Ваша мать и дедушка хорошо приняли меня, но я не должна…

— Нет, домой вы не уедете, — решительно прервал ее Ник. Ближе к вечеру я повезу вас кататься на небольшой яхте. Здесь есть острова, которые стоит посмотреть.

— На небольшой яхте? Вы хотите сказать, что у вас их несколько? — удивилась Джули.

— Есть одна, которой я могу управлять без команды. Она небольшая и весьма комфортабельная. Еще у меня есть большая яхта, там десять кают, многочисленный экипаж и все прочее. Но сегодня я хотел бы побыть с вами вдвоем.

— Почему вы хотите показать мне острова, Ник?

— Я хочу, чтобы вы выбрали, на каком строить дом, — неожиданно сказал он.

Джули взглянула на него с изумлением.

— С какой стати?

— Чтобы жить в нем, когда мы поженимся.

— Боюсь, что вы себя обманываете. Я вовсе не собираюсь за вас замуж — ни сейчас, ни после. И как вам такое в голову пришло?

Ник взглянул на девушку. Щеки ее пылали от возмущения. Он мысленно обругал себя. Осел, не мог промолчать! Сам все испортил. Надо было действовать медленно, постепенно, стараясь исподволь заставить ее полюбить себя. Ведь ей будет трудно забыть о его поведении в Акапулько и в Англии. И все же…

Молчание нарушила Джули:

— Ник?

— Джули, я, конечно, поторопился. Но, раз уж я начал, хочу, чтобы вы выслушали до конца. Меня тянет к вам с того самого дня, когда я впервые увидел вас — еще в Нью-Йорке. Я все время думаю о вас, а увидев вас в Акапулько, в этом… в этом, с позволения сказать, отеле, я чуть умом не тронулся. Я ведь уже знал, что вы обручились с Джеффри. Я не мог поверить, что вы такая… Прилетев в Лондон и увидев вас, я совсем пал духом. Должен признаться честно, Джули, я до сих пор не знаю, сказал я все Джеффри потому, что считал это своим долгом, или потому, что хотел приберечь вас для себя. А уже следующим утром, улетая домой, я понял, что мечтаю жениться на вас — неважно, по какой причине вы оказались в Акапулько.

— Вы же сказали, что даже не собирались оставаться ночевать в доме Джеффри.

— Да, но мне захотелось проверить, смогу ли я выдержать вашу помолвку. А уж раз я приехал, я решил остаться и увидеть вас наутро перед отъездом.

— А я-то думала, что вы приехали, потому что ваша семья много лет дружила с Брэндонами.

— Нет, моя мать и миссис Брэндон учились вместе, но миссис Брэндон никогда не признавала нашу семью за ровню. Я поехал, чтобы сделать приятное матери, но сделал это через силу. Мне было тоскливо, не хотелось, чтобы мать и дедушка видели меня в таком состоянии. А что может развеять тоску лучше, чем грандиозный светский прием?

— Вы просто удивительный человек, Ник.

— Я и сам себе удивляюсь, Джули, — улыбнулся он.

— Почему?

— Да веду себя, словно влюбленный школьник.

— Ник, я не хочу слушать ваши признания, — запротестовала Джули, впрочем, совсем слабо.

— Скажу только одно — я желаю вас, как никогда не желал ни одной женщины. Никто не будил во мне такие чувства. Я не прошу многого: давайте, пока мы здесь работаем, пока вы наша гостья, присмотримся друг к другу. Если к концу этого месяца вы не почувствуете, что любите меня, — что ж, вернетесь в Нью-Йорк к вашей обычной жизни.

— А что будет с заказом в нашей фирме, если я решу уехать?

— Ну при чем тут заказ, Джули? Он, естественно, никуда не денется, лишь бы работы шли успешно.

— Ник, чего вы ждете от жизни? У вас все есть…

— Это только так кажется. Да, я очень богат, у меня любящая семья, но мне нужна жена, чтобы любить ее и заботиться о ней, мне нужны дети, чтобы продолжить мой род. И надо, чтобы моя жена разделяла мои чувства, ибо развод не по моей части.

— Даже не знаю, что из всего этого выйдет, Ник. Мы как-то не так начали…

— Может быть, стоит начать сначала?

— Каким же образом?

— Притворимся, что никогда раньше не встречались. Я ведь прошу только дать мне шанс, Джули.

— Прошу вас, Ник. Не говорите больше о женитьбе. Мне делается страшно неловко.

Ник посмотрел на нее глазами, полными любви. У него в душе зародилась надежда. Что за ирония судьбы — Никос Андропулос просит дать ему шанс. Женщины вешались ему на шею с ранней юности. Еще в колыбели ему была сосватана невеста из хорошей греческой семьи. Но он расторг помолвку, чуть только ему исполнилось восемнадцать, заявив, что женится по собственному выбору. Он знал множество женщин, но ни одну из них он не хотел бы повести к венцу — ни одну, до той самой минуты, пока глаза его не встретились в первый раз с голубыми глазами Джули.

Джули еще сидела за ленчем, когда Ник, извинившись, отправился в компьютерный зал просмотреть поступившую информацию. Он намеревался повезти Джули осматривать достопримечательности и гадал, не слишком ли тяжело ей будет провести на жаре целый день. Лучше отправиться на морскую прогулку попозже, ближе к вечеру. Ник распорядился, чтобы им упаковали закуски, но Джули усомнилась, сможет ли она сегодня проглотить еще хоть кусочек. Ник намеревался посетить не менее трех островов. Много ходить он, конечно, не сможет, но можно полюбоваться живописными видами с яхты. Джули спросила, что лучше надеть, и он посоветовал купальник и шорты, а с собой захватить брюки и легкий джемпер.

До отплытия Джули просидела с миссис Андропулос и сэром Джорджем. Она клятвенно обещала старику подняться наутро чуть свет и осмотреть его цветники и срезать себе букет.

Болтая с ними, Джули упомянула, что Ник собирается везти ее смотреть острова. Миссис Андропулос и сэр Джордж многозначительно переглянулись.

— Ник никогда никому не показывает своих островов, Джули! Вам выпала редкая честь.

— Мы собираемся посмотреть три острова, и на одном из них устроим пикник.

Сэр Джордж украдкой бросил взгляд на девушку. Трудно было определить по лицу, о чем он думает, но Джули могла бы поклясться, что по губам старика скользнула едва заметная добрая улыбка.

Джули отправилась переодеваться.

Сэр Джордж задумался, глядя ей вслед. Он полностью одобрял выбор внука, вот только понимает ли девушка, как глубоко Ник любит ее. Старик давно заметил, что внука что-то гложет. Поначалу он думал, что причиной тому — работа, но вскоре понял: все дело в женщине. Когда Джули впервые переступила порог их дома, пожилой джентльмен обратил внимание, какими глазами смотрел на нее Ник. И понял, что самый закоренелый холостяк мира готов идти под венец. И Бог ему в помощь!

«Маленькая» яхта показалась Джули внушительным судном. Занятый отплытием, Ник оставил Джули на палубе. Устойчивая, с изящной оснасткой, очень комфортабельная яхта легко скользила по темно-голубой воде. Мимо проплыло несколько крошечных островов. Но Ник не стал останавливаться, предложив Джули полюбоваться на них с моря. Так они плыли довольно долго.

Наконец цель путешествия была достигнута. Ник помог Джули сойти на берег, а сам вернулся на яхту за провизией.

Остров был лесистым — Ник не позволял расчищать его, хотя именно здесь планировал построить свой будущий дом.

— Это мой самый любимый остров, — признался он Джули. — Мне все здесь нравится — и его расположение, и деревья, и цвет моря у берега. И пресной воды тут в избытке. Ведь на многих островах воду приходится привозить с материка. А тут есть чудный родник.

— Я хочу взобраться на гору, — попросила Джули. — Вот только боюсь получить солнечный удар.

Ник протянул ей баночку холодного лимонада, и она с благодарностью приняла ее.

— Из-за своей проклятой палки я не смогу сопровождать вас, — пожаловался он.

Они помолчали. Джули внимательно посмотрела на Ника.

— Мне это только кажется или вас действительно что-то гнетет?

— Простите, Джули. Просто кое-что не ладится по работе, и я еще не придумал, как выйти из положения.

— Могу я чем-нибудь помочь?

Ник поднял на нее глаза. Такого вопроса ему еще никто никогда не задавал. Всегда считалось, что он сам прекрасно со всем справится.

— Нет, тут мне предстоит помучиться самому. Простите, что дал вам заметить свое беспокойство. Хотите пройти немного дальше, вглубь?

— Да, да, пойдемте. Мне хочется увидеть родник. Но под силу ли вам такая прогулка? — заботливо спросила Джули.

— Вероятно, нет, но все же пойдемте, — махнул он рукой.

Они прошли несколько сот метров по крутой горной тропе, и взору Джули открылся родник — небольшой искрившийся в солнечных лучах источник.

— Вот здесь я и построю дом. Отсюда прекрасный вид на море, а с моря, наоборот, дома видно не будет. А когда постройка будет закончена, я восстановлю весь пейзаж до последнего дерева.

— А в каком стиле вы хотите строить дом, Ник?

— Стиль выберет жена. У меня нет какого-то особого плана. Мне нужно только, чтобы в доме было просторно, чтобы были бассейн и теннисный корт. Я думал было о поле для гольфа, но из-за него пришлось бы рубить лес. И еще я хочу, чтобы было как можно больше стекла, солнце заливало бы дом и из всех комнат открывался красивый вид.

— Ну а слуги?

— Несколько семей переедут сюда вместе со мной. Они связаны с нами с незапамятных времен. Для них я выстрою коттедж в нижней части острова. Придется также открыть несколько магазинчиков, чтобы людям не приходилось отправляться на материк за каждой мелочью. Для детей надо будет пригласить нескольких учителей. Так устроено у мамы на Стефосе, и она говорит, что это очень удобно.

— Ник, все это звучит как волшебная сказка.

— И еще обязательно заведем вертолет. Мама их терпеть не может, а я себе купил.

— Так у вас и вертолет есть? — Джули не переставала удивляться.

— Даже два. И я часто ими пользуюсь.

— И значит, каждый день будете летать на работу?

— Да, я хочу проводить вечера со своей семьей. И если по какой-либо причине я не смогу прилететь домой, то хочу, чтобы жена прилетала ко мне, в нашу афинскую квартиру.

Ник открыл корзину с провизией и принялся доставать оттуда свертки. Джули ликовала. Сандвичи из баранины с огурцами и сметаной выглядели так аппетитно. В термосе булькал холодный суп. Бутылка белого вина, фруктовый салат, кофе и начиненные орехами булочки завершили обед.

— Я хотел бы предложить вам драгоценную чашу для омовения пальцев, но боюсь, вам придется сполоснуть руки в ручье.

Джули отправилась к ручью. От вина у нее слегка кружилась голова. Она скинула туфли и зашлепала босыми ногами по воде. Ник залюбовался стройной золотоволосой девушкой.

Это был изумительный день. И Джули, в глубине души боявшаяся любовных домогательств со стороны Ника, с удовольствием констатировала, что ее опасения были беспочвенны. Он не пытался даже взять ее за руку, кроме как помогая ей на горной тропке. И вовсе не потому, что ему не хотелось. Просто Ник умел терпеливо ждать.