Сказания Дюны

Дитя моря (А.Штефа)

Сестра Користа старалась пережить этот день, не привлекая ненужного внимания, и так она поступала с момента завоевания Баззелла Досточтимыми Матронами. Большинство таких же, как она, сестёр Бене Гессерит уже были безжалостно убиты, и пассивное сотрудничество было для неё единственной возможностью выжить.

Подчинение сильному, но всё же худшему в нравственном отношении противнику уязвляло даже такую униженную преподобную мать, как она. Но здесь, на изолированном водном мире, немногие выжившие сестры, все когда-то сосланные сюда, чтобы принять годы искупления, не могли надеяться на сопротивление «шлюхам», которые нагрянули неожиданно и намного превосходили сестёр в силе.

Сначала завоевавшие мир досточтимые матроны прибегли к примитивным приёмам принуждения и манипуляции. Они убили большинство преподобных матерей на допросах, безуспешно пытаясь выведать у них местонахождение Капитула, планеты-колыбели Бене Гессерит. К настоящему времени Користа оставалась одной из двадцати сестёр, избежавших смерти, но она знала, что их шансы на выживание невысоки.

Когда-то давно, в страшные времена Великого Голода после смерти Лето II, бога-императора Дюны, большая часть человечества рассеялась среди множества звёздных систем и пыталась выжить. В ядре же старой Империи лишь немногие оставшиеся держались за уничтоженную цивилизацию и восстанавливали её под управлением Бене Гессерит. Теперь, полторы тысячи лет спустя, многие стали возвращаться из Рассеяния, неся с собой разрушения. Шедшие во главе неуправляемых орд Досточтимые Матроны, подобно яростному космическому шторму, пронеслись по планетам, вернувшись с украденными технологиями и чрезвычайно изменёнными социальными установками. На первый взгляд шлюхи были похожи на носящих чёрные одеяния сестёр Бене Гессерит, но в действительности они были невообразимо другими, с отличающимися боевыми навыками и без видимого морального кодекса, что и доказывали неоднократно своим отношением к пленникам на Баззелле.

Свет зари коснулся воды, а Користа спускалась к кромке океана, идя босиком к изрезанной бухте и удерживая шаткое равновесие на скользких камнях. Досточтимые Матроны держали большую часть пищевых запасов для себя, а выжившим обитателям Баззелла предлагали на продажу крохи. Поэтому, если Користе не удастся найти пропитание самой, она умрёт с голоду. Шлюхи приятно удивились бы, обнаружив, что одна из ненавистных Бене Гессерит не может позаботиться о себе; Община сестёр всегда учила важности человеческой адаптации для выживания в условиях, требующих напряжения сил.

Молодая сестра чувствовала ком в животе, приступы голода были похожи на боль от скорби и безысходности. Користа никогда не забудет преступление, из-за которого её сослали на Баззелл,—безрассудную и неудачную попытку сохранить своего ребёнка в тайне от Общины и её нескончаемой селекционной программы.

В моменты отчаяния Користа чувствовала, что у неё есть две группы врагов: её собственные сёстры и Досточтимые Матроны, добивавшиеся господства надо всем в старой Империи. Если сёстры Бене Гессерит не найдут способа нанести ответный удар — здесь ли или на других планетах—их дни будут сочтены. Обладая превосходством в вооружении и огромными армиями, Досточтимые Матроны уничтожат Общину. Находящаяся в невыгодном положении Користа могла только надеяться, что на Капитуле верховная мать разрабатывает план, который позволит древней организации выжить. Община столкнулась с огромным вызовом перед лицом иррационального врага.

В приступе ярости Досточтимые Матроны обрушили невероятное оружие из Рассеяния на Ракис, пустынный мир, более известный как Дюна. И теперь легендарная планета была всего лишь обугленным шаром, все песчаные черви — мертвы, а источник пряности— уничтожен. И только у сестёр Бене Гессерит на удалённом Капитуле оставались некоторые запасы. Шлюхи из Рассеяния уничтожили громадное богатство просто, чтобы сорвать свой гнев. Бессмысленно. Или нет?

Камни су также являлись источником богатства в Известной Вселенной и добывались только на Баззелле. По этой причине Досточтимые

Матроны завоевали эту планету вместе с горсткой сестёр Бене Гессерит, отбывавших здесь наказание. И теперь намеревались использовать её...

У кромки воды Користа вошла в плещущийся прибой и стала вытаскивать свой самодельный невод для ловли снующих по ночам рачков. Подобрав тёмную юбку, она забрела поглубже, чтобы вытащить сети. Эта особенная маленькая бухточка всегда обеспечивала её дарами, насущной пищей, которой она делилась со своими немногими оставшимися сёстрами.

Она нашла опору на скользкой, округлой поверхности подводной скалы. Движущиеся потоки взбалтывали ил, делая воду мутной. Небо от облаков было серо-голубоватым, но она почти не обращала на него внимания. С тех пор, как здесь появились Досточтимые Матроны, взгляд Користы был большую часть времени поникшим, и она видела лишь землю. Она была достаточно наказана Бене Гессерит. И так же несправедливо, как и в первый раз, её страдания были усилены шлюхами.

Вытягивая сеть, Користа с удовольствием почувствовала её тяжесть — знак хорошего улова: «Ещё один неголодный день». С трудом она вытащила сеть на поверхность и разложила её на скалах, где обнаружила, что среди спутанных верёвок не слышно шуршания рачков, а вместо этого там находится слабое зеленоватое существо. К её удивлению, она увидела маленького человекоподобного малыша со скользкой кожей, большими круглыми глазами, широким ртом и жаберными щелями. Она сразу же узнала в нём одного из генетически модифицированных «фибианских» рабов, которых шлюхи завезли на Баззелл для сбора камней су. Но это был младенец, плавающий один-одинёшенек и беспомощный.

Задыхаясь, Користа отпрянула на береговые скалы. Фибианцы были жестоки и ужасны — что не удивительно, принимая во внимание злобных шлюх, создавших их,—и она испугалась, что может пострадать из-за контакта с брошенным ребёнком. Взрослые фибианцы могли заявить, что младенец попал к ней в сеть, что она убила его. Ей нужно быть очень осторожной.

Затем Користа увидела, что глаза малыша с дрожанием открылись, его жабры и рот стали ловить кислород. Кровоточащий порез пересекал лоб младенца; он был похож на умышленную метку, оставленную когтем взрослого фибианца. Это был слабый и болезненный ребёнок, с серьёзным изменением окраски на спине и боку — яркое родимое пятно, как чернила, заливало четверть его маленького тельца.

Отверженный.

Она слышала о таком раньше. У фибианцев порез когтем считался знаком отбраковки. Какие-то водяные родители с отвращением оцарапали своё собственное болезненное дитя из-за родимого пятна, после чего бросили малыша умирать в море. Случайные течения принесли его в сети Користы.

Осторожно она выпутала существо из верёвок и обмыла его маленькое слабое тельце в спокойных водах. Это был самец. Отвечая на её заботу, хилый маленький фибианец зашевелился и, открыв свои чужие перепончатые глаза, посмотрел на неё. Несмотря на безобразную внешность, Користе показалось, что в странных глазах она увидела что-то человеческое. Дитя из моря, не сделавшее ничего, что заслуживало назначенного ему наказания.

Она подняла малыша на руки, закутав его в складки своего чёрного одеяния, чтобы его не было видно. Оглядевшись, Користа быстро побежала домой.

* * *

На Баззелле глубокий и богатый планктоном океан поглотил всё, за исключением нескольких клочков суровой земли. Как будто космический создатель нечаянно оставил кран открытым и залил планету до краёв.

Користа вместе с несколькими другими сёстрами Бене Гессерит работала на единственном пригодном для устройства космопорта участке суши. Женщины таскали тяжёлые запечатанные ящики с молочно-белыми самоцветами, называемыми камнями су. Несмотря на всю их подготовку, включающую знаменитую способность контролировать свой собственный метаболизм, Користа и её поверженные сёстры были самыми обычными чернорабочими, которых заставили работать, в то время как жестокие досточтимые матроны выставляли напоказ своё превосходство.

Две женщины Бене Гессерит шли рядом с Користой; каждая тащила тяжёлый вьюк с собранными драгоценными камнями. Досточтимые матроны получали удовольствие, держа униженных преподобных матерей под каблуком. За время ссылки Користа и её товарки-сёстры узнали всё о преступлениях друг друга и невзирая ни на что оказывали друг другу поддержку. Но в нынешней ситуации эти такие мелкие теперь проступки и бессмысленное их искупление и расплата за них не значили ровным счётом ничего. Она и её товарки знали, что раздражённые шлюхи скоро непременно их убьют, сделав истории их жизней не имеющими смысла. Теперь, когда сюда в качестве специализированной рабочей силы прибыли фибианцы, экономической системе Баззелла сёстры были больше не нужны.

Слева от Користы из воды возникли пять взрослых фибианцев — худощавые и мощные фигуры с пугающими выражениями лиц. Их чешуйчатая кожа сверкала масляным блеском, их головы имели обтекаемую форму, подходящую для плавания. По всей видимости, Досточтимые Матроны вывели этих существ, используя технологии и знания генных мастеров с Тлейлакса, которые также спасались в Рассеянии. Добровольно ли сотрудничали эти тлейлаксианские изгнанники, экс- перементируя с человеческим материалом, или шлюхи их заставили? Гладкие и сверкающие фибианцы были хорошо сконструированы для своей подводной работы.

Гуманоиды, с которых каплями стекала вода, вышли на сушу, неся сети, наполненные мерцающими камнями су. Користе эти драгоценности больше не казались притягательными. Для неё они имели вид и вкус крови, пролитой для того, чтобы их получить. Тысячи обитателей Баззелла — сосланные сёстры, вспомогательный персонал и даже контрабандисты и торговцы — были убиты Досточтимыми Матронами при захвате власти.

Ответственные за работу шлюхи прокричали резкие приказы, и Користа взяла плетёную сеть у первого фибианца. Она почувствовала шедший от существа запах солёной влаги, приправленный йодом с оттенками рыбы. Узкие глаза были прикрыты влажной мигательной мембраной.

Глядя в отвратительное лицо, она почувствовала холод и представила, что это мог бы быть отец её морского ребёночка, который сейчас тайно поправлялся в её хижине. И как только она об этом подумала, взрослый фибианец ткнул её в спину. Шипящим голосом существо произнесло:

— Слишком медленно. Иди работай.

Она схватила сумку с камнями су и поторопилась прочь. Ей не хотелось, чтобы досточтимые матроны обратили на неё внимание. Так подсказывал ей её инстинкт выживания.

Никто бы не пришёл им на помощь. С момента разорения Ракиса лидеры Бене Гессерит отсиживались на Капитуле, прячась от безжалостных охотников. Користа задавалась вопросом, является ли ещё Тараза верховной матерью ордена или — как намекали слухи — Досточтимые Матроны убили её на Ракисе.

На этой захолустной планете Користа и её товарки никогда этого не узнают.

* * *

Вечером в своей хижине, освещённой горящей масляной лампой, Користа качала фибианского малыша на руках и кормила его бульоном с ложечки. Какая ирония была в том, что мастерицы селекции отобрали у неё её собственное дитя, а теперь в результате странного космического поворота к ней попало это... существо. Как будто Судьба сыграла с ней жестокую шутку: чудовище взамен её прекрасного малыша.

Она немедленно отчитала себя за то, что подумала об этом. Это бедное неразумное дитя не могло управлять своими окружением и происхождением или выпавшей на его долю судьбой.

Она держала влажного и прохладного малыша в тусклом свете и могла чувствовать странную гудящую энергию его тела, почти мурлыкание по ощущениям, но беззвучное. Сначала малышу не нравилась ложка, и он отказывался есть из неё, но постепенно, проявляя терпение, Користа упросила его съесть простой бульон, сваренный из рачков и морских водорослей. Малыш почти не хныкал, хотя и смотрел на неё с самым печальным выражением, которое она когда-либо видела.

Жизнь была так непредсказуема, мгновение за мгновением, год за годом, и так хаотична внутри гораздо большего хаоса целой вселенной. Люди стремились что-то делать, двигаться в направлениях, которые казались им важными.

Когда Користа смотрела на фибианца и устанавливала с ним нежный зрительный контакт, у неё возникало ощущение наивысшего душевного равновесия, ощущение, что время, которое они проводят вместе, оказывает благотворное влияние на взбешённый космос... что на самом деле весь этот хаос не таков, каким выглядит, что её поступки и умения служат большой, значительной цели. Отношения каждой матери и её ребёнка выходят далеко за пределы их собственного маленького мирка, далеко за горизонты, которые они могут видеть или даже могут себе представить.

В далёком прошлом селекционная программа Бене Гессерит была сфокусирована на создании генетической базы, результатом которой стало бы появление Квисатц Хадераха, по всеобщему мнению, мощной объединяющей силы. Тысячи лет Община сестёр стремилась к этой цели, и на этом пути было много неудач, много разочарований. Хуже того, когда наконец был достигнут успех с Паулем Атрейдесом, Муад’Дибом, Квисатц Хадерах повернулся против них и разрушил их план. А за ним и его сын Лето II Тиран...

«Больше никогда!» — зареклись Бене Гессерит. Они никогда не будут пытаться вывести ещё одного Квисатц Хадераха, но всё же тщательный отбор и скрещивание генетических линий продолжались на протяжении тысячелетий. Они должны пытаться сделать что-то. Должна быть какая-то причина, по которой у неё отняли её собственного ребёнка.

Мастерица селекции Монайя приказала Користе добыть особые генетические линии, которые Община сестёр посчитала необходимыми. Ей не объяснили, каким образом она встраивается в общую картину; в глазах её начальства это выглядело несущественной деталью. Полную информацию знали всего несколько избранных, а приказы поступали сверху вниз солдатам на передовую.

«Я была одним из таких солдат».

Користа получила команду соблазнить аристократа и родить от него ребёнка; её предварительно проинструктировали не влюбляться ни в него, ни в малыша. Вопреки своим врождённым природным инстинктам она должна была отключить эмоции и выполнить задание. Она была просто ёмкостью для переноски генетического материала, содержимое которой в итоге передавалось Общине сестёр. Всего лишь контейнер для сперматозоида и яйцеклетки, порождающих нечто необходимое её начальству.

Сама того не желая, она выиграла половину сражения; к мужчине она не испытывала ни малейшего интереса. Да, он был достаточно красив, но его испорченный и вздорный характер отталкивал её даже тогда, когда она обольщала его. Она исчезла, так и не сообщив ему, что понесла от него ребёнка.

Но вторая часть сражения, наступившая позже, была гораздо сложнее. Вынашивая ребёнка в течение девяти месяцев, вскармливая его собственным телом, Користа понимала, что не сможет отдать его Монайе. Незадолго до родов она скрылась ото всех и самостоятельно родила дочку.

Но сёстры налетели, словно стая разъярённых чёрных ворон, когда малышке от роду было всего несколько часов и ещё до того, как Користе удалось узнать собственное дитя. Безжалостная Монайя сама взяла новорождённую и унесла её, чтобы использовать для секретных целей. Всё ещё слабая после родов, Користа понимала, что больше никогда не увидит дочку вновь, и что она никогда не могла называть её своей. Несмотря на то, что она переживала за девочку, малышка никогда ей не принадлежала, и ей удалось лишь несколько мгновений провести вместе с нею. Даже её чрево ей не принадлежало.

Конечно, Користа поступила безрассудно, попытавшись сбежать и оставить ребёнка у себя. Её наказание, как и ожидалось, было суровым. Её сослали на Баззелл, куда отправляли и других сестёр в такой же ситуации —все они были виновны в грехах любви, которую Община сестёр не терпела... в «грехах человечности».

Как необычно называть любовь преступлением. Не любовь давным-давно расколола вселенную, а бесконечные войны. Користе казалось недостойным, что руководство Бене Гессерит занимает такую позицию. По-своему сёстры сочувствовали и помогали людям, но преподобные матери и мастерицы селекции произносили слово «любовь» только как уничижительный термин или диагноз.

Община сестёр получала удовольствие, игнорируя различия и поддерживая соседство несовместимых убеждений. Несмотря на то, что грубое подавление желаний сердца было очевидно бесчеловечным, сёстры считали себя экспертами в ключевых вопросах человеческого бытия. Опять же, пропитанные своей доктриной женщины заявляли, что у них нет религии, но вели себя так, что все их поступки содержали такую сильную мораль и такую этическую базу и ритуалы, что иначе как религиозными их назвать было нельзя.

Таким образом, сложные и таинственные сёстры были одновременно человечными и бесчеловечными, любящими и нелюбящими, мирскими и религиозными... Древнее общество, действовавшее в рамках жёстких правил и систем взглядов... Канатоходцы, подвешенные над глубокой пропастью.

К своему несчастью, Користа сорвалась с одного из таких канатов, погрузившись во тьму.

И её наказанием стала ссылка сюда, на Баззелл. К этому странному морскому ребёнку...

* * *

Над водой бушевал шторм, гнавший по морю пенящиеся волны, а досточтимые матроны выстроили выживших сестёр Бене Гессерит перед конфискованными административными зданиями. Влажный ветер оставлял горечь на лице Користы, стоящей на сильно заросшей лужайке, так как теперь никто не ухаживал за травой. Она осмелилась поднять свой подбородок — это был её маленький акт неповиновения.

Досточтимые матроны были худы и свирепы, их лица —остры, их глаза — дико-оранжевы из-за употребления заменителя пряности на основе адреналина. Их тела—сплошные мышцы и рефлексы, на их ладонях и стопах — жёсткие мозоли, убивающие не хуже любого оружия. Шлюхи носили обтягивающие их фигуры одеяния — яркое трико и капюшоны, украшенные изящным шитьём. Они рисовались, как павлины, и использовали секс для укрощения и порабощения мужского населения на завоёванных ими мирах.

— Так мало вас, ведьм, осталось,—сказала матрона Скира, стоя перед собранными сёстрами.—Так мало...

У остролицей лидерши шлюх на Баззелле были длинные ногти, небольшие, похожие на стиснутые кулаки, груди и узловатые руки и ноги, по мягкости сравнимые с окаменелой древесиной[6]. Она была неопределённого возраста; Користа почувствовала едва заметные психологические толчки, которые применяла Скира, чтобы все поверили, что она гораздо моложе, чем есть на самом деле.

— Скольких из вас ещё мы должны замучить, пока кто-нибудь не скажет нам то, что мы хотим знать? — В её голосе сквозили медовые нотки, хотя он жёг, как кислота.

Джена, сестра, стоявшая рядом с Користой, выпалила:

— Всех. Ни одна из Бене Гессерит никогда не скажет тебе, где находится Капитул.

Без предупреждения досточтимая матрона, как хлыстом, нанесла мощный удар ногой. Джена даже отпрянуть не успела, как Скира прошлась по её открытому лбу жёсткой стороной босой ноги, силуэт которой казался размытым, настолько быстрым был удар.

— Пытаешься спровоцировать меня на то, чтобы убить тебя? — спро­сила Скира неожиданно спокойным голосом, приземляясь с идеальным балансом и грацией балерины.

Скира продемонстрировала абсолютный контроль, нанеся удар такой точности, что лишь рассекла кожу на лбу у Джены. Она остави­ла кровоточащую рану, удивительно похожую на метку отбраковки у морского ребёнка Користы.

Раненая сестра осела, зажимая лоб. Кровь текла между пальцами, а её обидчица посмеивалась:

— Твоё упрямство развлекает нас. Даже если ты не дашь нам инфор­мацию, которую мы просим, то, по крайней мере, будешь источником веселья.

Остальные досточтимые матроны засмеялись вместе с ней.

После возвращения из Рассеяния легионы шлюх использовали про­тив человеческих популяций, с которыми они сталкивались, экономику, военные средства и сексуальное подчинение. Они, как за добычей, охо­тились за сёстрами Бене Гессерит пользуясь отсутствием у Общины сильного политического руководства и эффективных вооружённых сил. Но Досточтимые Матроны по-прежнему боялись их, зная, что сёстры Бене Гессерит способны оказывать реальное сопротивление всё то время, пока их руководство остаётся в подполье.

До сих пор Користе — всегда тихой и осторожной, трясущейся, как от холода,— удавалось избегать гневного удара поработительниц. Рань­ше её тоже допрашивали, как и других, но сейчас ей было страшно по-настоящему. Теперь регулярные допросы стали лёгким развлече­нием для шлюх, которые проводили их скорее по привычке, нежели в надежде получить необходимую информацию. Но их жестокость уже кипела у самой поверхности, и молодая сестра знала, что бойня может начаться в любой момент.

Дождь унимался, и Користа отёрла влагу с лица. Несмотря на наказание и ссылку, сестра Бене Гессерит понимала, что она осталась верна Общине. Она бы скорее убила себя, чем выдала местоположение Капитула.

В конце концов Скира и остальные досточтимые матроны вернулись в уют и тепло административных зданий. Они ушли водоворотом узор­чатых капюшонов и мокрых трикотажных костюмов, оставив Користу и её спутниц брести сквозь дождь назад к их убогой повседневности, поддерживая раненых сестёр.

Спеша по тропинке вдоль утёса в свою хижину после того, как она рассталась с остальными, Користа наблюдала, как внизу прибой разбивается о скалы, и гадала, смотрят ли на неё сквозь рифлёную поверхность волн фибианцы. Думали ли вообще эти амфибии о ребён­ке, которого они заклеймили и оставили в море? Должно быть, они считают его мёртвым.

Радуясь, что пережила ещё один допрос, она прибежала домой и скользнула в своё примитивное жилище, где её ждал малыш, уже более здоровый и сильный.

* * *

Користа знала, что не сможет вечно прятать маленького фибианца.

Её минуты счастья часто были мимолётными, как быстрые вспышки света во мраке тёмной комнаты. Она научилась принимать эти дра­гоценные мгновения такими, какими они были — просто мгновениями.

Как бы ни хотелось ей прижать дитя моря к своей груди и сохра­нить его в безопасности, она знала, что это невозможно. Користа сама не была в безопасности — как она могла надеяться уберечь ребёнка? Она лишь временно могла защитить малыша, оберегая его, пока он не станет достаточно сильным, чтобы пойти своим путём. Ей придётся отпустить его обратно в море. Учитывая быстрые темпы роста ма­ленького фибианца, она была уверена, что он станет самостоятельным быстрее, чем человек.

Однажды вечером Користа сделала то, чего боялась. Как только стемнело, она отправилась вниз по хорошо знакомой тропинке к своей тайной бухте, взяв с собой ребёнка. Хотя она не всегда могла разглядеть в темноте дорогу, она удивилась тому, насколько уверенно шла.

Входя в холодную воду, она крепко держала малыша на руках и услышала, как он захныкал, когда вода тронула его ножки и ниж­нюю часть тела. Користа скрывала своё морское дитя и заботилась о нём уже почти два месяца, и по развитию он уже соответствовал годовалому человеческому ребёнку. Его кляксообразное, бросающееся в глаза родимое пятно нисколько её не волновало, пусть даже из-за него собственное племя выгнало малыша прочь. Ужасающая перспек­тива сегодняшнего вечера несколько недель не выходила у Користы из головы: она боялась, что фибианец просто уплывёт и больше никогда её не вспомнит. Користа знала, что его связь с морем непреодолима.

— Я здесь,—ласково сказала она.—Не бойся.

Ребёнок ухватился своими перепончатыми пальцами за её руки, отказываясь их отпускать. Быстрая дрожь пробежала по его коже, выдавая немой ужас малыша.

Користа выбралась на мелководье, где глубина была всего несколь­ко дюймов, и села на песок, позволив волнам омывать свои ноги и ножки малыша. Волны были теплее прохладного вечернего возду­ха, и их прикосновения были приятны. В открытом море вода еле заметно фосфоресцировала, так что обтекаемая голова ребёнка просту­пала на фоне горизонта. Эта тень маленькой фигурки напоминала ей о загадках, таящихся внутри неё и в раскинувшемся позади океане...

С этого времени Користа завела привычку. Как только наступала темнота, она шла к своей скрытой бухте и окуналась в воду, держа крошку-фибианца рядом с собой. Вскоре это существо, которого она назвала Дитя Моря, уже резвилось поблизости от неё и самостоятельно плавало на мелководье.

Користе хотелось самой стать фибианкой и уплыть прочь отсюда в самые дальние уголки этого водного мира, сбежав от жестоких досто­чтимых матрон и забрав с собою морского ребёнка. Она спрашивала себя, на что было бы похоже погружение в глубину этого океана, даже если бы она совершила его на невидимом тросе. В любом случае, у неё был опыт семейной привязанности, которая была сильнее всего, что она чувствовала по отношению к своим сёстрам Бене Гессерит.

* * *

Користа пыталась научить Дитя Моря разговаривать, но фибианец мог издавать из своей неразвитой гортани только примитивные звуки.

— Прости, я не могу правильно учить тебя,— сказала она, глядя на малыша, который играл на каменном полу её хижины, перебирая своими перепончатыми ручками и ножками. Она готовила завтрак, смешивая рачков и местные травы, которые собирала между скалами.

Ребёнок посмотрел на неё без видимого понимания. Его окружали грубые игрушки, которые она сделала для него, обозначив улыба­ющиеся лица выпуклостями из раковин и древовидных водорослей. Некоторые из лиц были человеческими, тогда как другие она сделала похожими на лица представителей народа Дитя Моря. Любопытно, что больше интереса он проявлял к тем, которые менее всего были на него похожи.

Малыш смотрел в вырезанное на самой большой деревяшке челове­ческое лицо, схватив её неуклюжими пальцами. Вдруг он тревожно поднял голову, глядя на дверь хижины, и оттопырил свои толстые губы, оскалив маленькие острые зубы.

Користа услышала звуки снаружи и почувствовала горечь, внутри всё оборвалось. Она едва успела подхватить малыша на руки, как дверь разнесли в щепки.

Матрона Скира появилась в дверном проёме:

— И что за колдовство тут у нас?

— Не подходите к нам! Пожалуйста.

Жилистые женщины в обтягивающих трико и чёрных капюшо­нах окружили её. Одна вырвала фибианского ребёнка из её объятий; другая свалила её на пол градом резких ударов кулаками. Сначала Користа пыталась сопротивляться, но её усилия были безнадёжны, и она прикрыла лицо. Но удары всё равно достигали цели. Одним из них ей сломали нос, другим — раздробили руку. Она закричала от боли, понимая, что это именно то, чего хотят шлюхи, но её физические мучения были несравнимы с той ужасной мукой, которую она ощутила, теряя ребёнка. Ещё одного ребёнка.

Дитя Моря убрали из её поля зрения, но она слышала, как малыш- фибианец издаёт свои ужасные звуки, пронзительные вопли, которые заставляли её холодеть до костей. Досточтимые матроны и ему причи­няли боль? Ярость обуяла её, но она не могла сопротивляться такому количеству врагов.

Эти шлюхи из Рассеяния — были ли они побочной ветвью Бене Гес- серит, потомками преподобных матерей, искавших спасения в глубинах космоса много веков назад? Они вернулись в старую Империю, как злобные доппельгенгеры[7]. И вот, несмотря на резкие отличия между Досточтимыми Матронами и Бене Гессерит, обе группы отобрали детей у Користы.

Она закричала от разочарования и гнева:

— Не делайте ему больно! Пожалуйста. Я всё сделаю, только вер­ните мне его.

— Как трогательно,— матрона Скира округлила свои дикие глаза.— Что ты такое говоришь? Всё сделаешь? Очень хорошо. Назови нам координаты Капитула, и мы разрешим оставить тебе этого щенка.

Користа замерла, внутри подступила тошнота.

— Я не могу.

Дитя Моря закричал почти по-человечески.

Досточтимые матроны злобно помрачнели.

— Выбирай — Капитул или ребёнок.

Она не могла! Или могла? Её готовили как сестру Бене Гессерит, и она присягнула на верность Общине... которая в ответ наказала её за обычные человеческие эмоции. Они сослали её сюда за то, что она посмела полюбить ребёнка, собственного ребёнка.

Дитя Моря не был похож на неё, но его не волновал позор Користы, как и её не волновало родимое пятно на его коже. Он тянулся к ней, к единственной матери, которую знал.

Но она была частью Бене Гессерит. Община сестёр текла сквозь каждую клетку её тела, сквозь непрерывную череду Других Жизней в бесконечной цепочке её предков, которые открылись ей, когда она стала преподобной матерью. Однажды став Бене Гессерит, навсегда остаёшься Бене Гессерит... даже после того, что Община сделала с ней. Они научили её, как поступать с её эмоциями.

— Я не могу, — сказала она снова.

Скира презрительно произнесла:

— Я знала, что ты была слишком слаба.— И она ногой нанесла удар Користе в висок.

Чёрная пелена темноты стала окутывать её, но Користа восполь­зовалась своим умением Бене Гессерит контролировать тело, чтобы остаться в сознании. Внезапно её рывком поставили на ноги и поволок­ли к бухте, где женщины швырнули её на скользкие от брызг скалы.

Стоя на коленях, Користа боролась с болью от травм. К своему ужасу, она увидела, как Скира вошла на мелководье с Дитём Моря. Ма­ленький фибианец пытался вырваться и смотрел на Користу, жутким криком зовя свою мать.

Её собственная малышка не знала её так хорошо, потому что её отобрали всего через несколько часов после родов. Користе так и не уда­лось познакомиться со своей маленькой дочкой, узнать, как сложилась её жизнь и чего она достигла. Користа знала этого бедного нечеловече­ского малыша гораздо лучше. Она стала настоящей матерью, но лишь ненадолго.

Удерживаемая двумя сильными женщинами, Користа увидела пену в открытом море и через минуту различила в воде сотни плывущих фи­гур. Фибианцы. Полдюжины взрослых существ вынырнули из океана и приблизились к матроне Скире, вода капала с их обнажённых тел.

Дитя Моря снова закричал и потянулся к Користе, но Скира схва­тила его руки и закрыла ему обзор своим телом.

Користа беспомощно смотрела, как фибианцы изучали метку отбра­ковки на изуродованном лбу ребёнка. Неужели они сейчас просто убьют его? Пытаясь оставаться сильной, Користа завыла, когда фибианцы забрали малыша с собой и уплыли в море.

Попытаются ли они убить его снова или снова изгонят, как гадкого цыплёнка из гнезда, заклёванного до полусмерти и выброшенного? Ко- риста уже страстно хотела увидеть его — пусть фибианцы собираются убить его и пусть шлюхи собираются расправиться с нею,— она хотела просто прижать его к себе. Её Дитя Моря!

Но вот она увидела удивительную вещь. Фибианцы, которые когда- то отвергли ребёнка, которые оставили свою кровавую метку на лбу малыша, сейчас несомненно помогали малышу плыть. Они поддержи­вали его, взяли его с собой. Они его не отвергли!

Её глаза наполнились слезами, и она увидела, как фибианцы ис­чезли под водой.

— До свидания, мой милый,—сказала она с последней волной. Она подумала о том, увидит ли его снова... или прямо сейчас шлюхи просто сломают ей шею стремительным ударом, бросив её тело на берегу.

Матрона Скира подала знак, и остальные досточтимые матроны ослабили хватку, позволив Користе сползти на землю. Злобные жен­щины переглянулись, полностью удовлетворённые её страданиями. Они развернулись и оставили её здесь.

Она и Дитя Моря всё ещё оставались пленниками Досточтимых Матрон, но, по крайней мере, она сделала фибианца сильнее, и теперь его народ будет растить его. Он доказал, что фибианцы были неправы, заклеймив его.

Вот и получилось, что она дала ему жизнь, настоящий материнский подарок. И как любящая мать, Користа надеялась, что её малыш обретёт счастье в глубоких и изменчивых водах.

КОНЕЦ