Сказка про попаданца 2 (СИ)

Глава 34

Часть третья. Смена поколений.

В конце сентября 1546 года, в правящих фамилиях Империи Инков и Русской Империи родились наследники. Практически одновременно. Двенадцатого сентября, Софья родила Александра, а пятнадцатого, Жанна очередного Василия Ивановича. Почти совпали эти события, разумеется, не случайно. Савелий специально подгадал зачатие своего первенца к брачной ночи Ивана и Жанны, а вот рождение в обеих императорских семьях мальчиков — это уже полная и очень приятная случайность. Ровесники и двоюродные братья с одинаковым статусом — если их воспитывать вместе, запросто могут стать лучшими друзьями.

Но не бывает в жизни счастья без печали. Конец 1546 года, почти одновременно, забрал из этого мира двух очень близких Савелию людей.

Первым зятя, сэра Томаса Мора, герцога Саффолк, Глазго и Осло, графа Нортумберленд, бывшего лорда-канцлера королевства Британия и создателя этого самого королевства из: Англии, Уэльса, Шотландии, Дании, Норвегии, Французской Британии (герцогств Нормандии, Бретани и Аквитании, графств Пуату, Мэна, Анжу и Пикардии) и Германской Британии (герцогств Шлезвиг-Гольштейн, Любек, Росток, Висмар, Штеттин и Данциг). Мыслителя-философа, писателя, первого ректора-канцлера русского Царьградского университета и одного из умнейших людей этой великой эпохи.

У сэра Томаса Мора и единокровной сестры Савелия, Навиты (тоже уже покойной), в браке родилось три сына и две дочери. Их старшая дочь вышла замуж за магистра Ордена Священного Препуция, Фёдора Курбского, а старший сын, сейчас двадцати двухлетний, сэр Томас-младший, теперь герцог Глазго, женился на дочери вице-императора Нууно Вимка, наследнице графства Баскония. Трое младших ещё не вошли в возраст совершеннолетия и теперь все они подопечные самого Савелия, ему самому придётся заниматься устройством судьбы племянников.

Второй утратой стал монах Джулио Медичи, бывший Папа Климент Седьмой и Восьмой Папа, не допустивший реформаторского раскола Римской католической церкви, а после объединивший всё христианство, преодолев раскол 1054 года. Папа, который перенёс христианскую столицу в Новый Свет, в Маракайбо, тоже мыслитель-философ и писатель, правда пока не публиковавшийся. Его «Хроники Второго Пришествия» прочитали в рукописях всего четыре человека: сам Савелий, Папа Игнатий Первый, магистр Фёдор Курбский и имперский наместник Мальты, барон де Мон-Сен-Мишель, Никколо Макиавелли. Прочитали и сочли публикацию этого труда преждевременной. Пусть отлежится. Не нужна сейчас миру религиозная экзальтация, сейчас нужно преодолевать расколы между остальными религиями, искать пути к объединению всего человечества.

У Джулио Медичи тоже остался сын — Алессандро. Имперский граф Алессандро де Медичи детто Моро де Сфакс, очень талантливый предприниматель-промышленник, основатель и владелец коммерческой компании «Медичи-электро», крупнейшего частного производителя всякого электрического — от проводов, лампочек и бытовой фурнитуры, до станков и инструментов. А поскольку этот рынок будет непрерывно расширяться ещё долгие-долгие годы, то граф Алессандро бедствовать точно не будет. Тем более, что помолвлен он с дочерью адмирала Тако Котага, герцога де Канариас, графа Кабо-Верде, Сан Томе и Принсипи, и в приданное получит ещё одно графство.

И сэр Томас Мор, и монах Джулио Медичи, пережили самих себя в другой исторической реальности на одиннадцать и двенадцать лет, но всё равно этого мало. Мало для Савелия. Сначала ушёл Эль Чоло, а теперь ещё двое из тех, с кем было интересно беседовать о вечном. Не о суетном материальном, а о духовном вечном — замысле Создателя, соответствии этому замыслу развивающегося человеческого разума, эфире-сингулярности и всяком таком, о чём теперь и поговорить-то стало не с кем.

Два мраморных саркофага, с залитыми воском телами усопших, погрузили на «Посейдона», и Савелий отправился провожать друзей в последний путь. Сэра Томаса Мора в собор Священного Препуция в Маракайбо, а вот монах Джулио Медичи завещал похоронить себя в Кёльнском соборе, где он, при помощи Савелия и Эль Чоло с медной кувалдочкой, победил Антихриста-Антипапу Мартина Первого и всех его нечестивых приспешников. В Кёльне, так в Кёльне, уважим последнюю волю великого человека.

Сэра Томаса Мора отпели и похоронили в восточном пределе главного христианского храма двенадцатого января 1547 года, рядом с Васко да Гама и Гийомом Гуфье де Бониве. Хорошая компания, хоть они и не дружили при жизни.

Четырнадцатого января, большой компанией, с Папой Игнатием Первым и всеми, находившимися в Маракайбо, кардиналами, отправились в Кёльн. Приехали на похороны монаха Джулио Медичи и два христианских монарха, императоры Генрих Первый д’Альбре и его зять, шурин Савелия, брат-Иван, Иван Первый Рюрикович-Тюдор.

После похорон, сели поговорить о своём.

— Великий был человек, Кёльн мне подарил. Царство ему небесное! — опрокинул в себя соточку, не чокаясь, Генрих д’Альбре.

— И паломников тебе после своей смерти организовал, теперь от них в Кёльне не протолкнуться будет. Его мощи обязательно начнут источать благодать. Излечивать от излишних злобности и жадности, которые всех нас и губят, на самом деле. Миллионы на этом заработаешь. Великий человек ушёл, Царство ему Небесное, — поддержал друга Энрике Савелий своей соточкой.

— Царство ему Небесное! — опрокинул свою Иван Васильевич, — горевать будем, или пульку распишем?

— Распишем, — кивнул Савелий, — горевать нам не о чем, все там будем, увидимся ещё. Прикажи подать сюда пива, Энрике, и фисташек солёненьких, расчерчивай лист, брат-Иван, я первым раздам. Итак, братья-императоры, волею самого Всевышнего, нам дарованы лет двадцать мира, которые мы должны прожить с пользой. Должны прожить так, чтобы потом не было мучительно больно, за бесцельно прожитые годы.

— Шесть пик, — заявил Энрике, — мне мучительно больно точно не будет, брат-Интико. Я не собираюсь ждать целых двадцать лет. Через шесть, у меня истекают сроки мирных договоров с Чосоном и Дайвьетом. К тому времени, я как раз весь Тибет займу и начну с ними новые переговоры.

— Мешают они тебе?

— Ещё бы они мне мешали, я бы тогда не стал ждать окончания срока договоров. Им просто не повезло. Я не могу ждать двадцать лет, мне уже сорок три, могу и не дождаться. Иван, ты не заснул?

— Не заснул. Я пас. Мне на двадцать лет забот хватит. Как раз до Тихого океана с железной дорогой дойду.

— Забот нам всем хватит, — согласился Савелий, — семь бубей.

— Пас, — Энрике вскрыл прикуп с бубновым марьяжем, — интересно, уж не кроплёная ли у нас колода? На чём ты объявлялся?

— Сейчас увидишь. Девять бубей. Так вот, забот всем нам хватит. Пора уже нам начинать двигать прогресс по-взрослому. Навёрстывать бесцельно прожитые человечеством годы. Сами мы войн начинать не будем, Энрике, даже когда у тебя истекут договоры. Оставь толику воинской славы для своего внука, не будь слишком жадным и злобным. Наша задача на эти двадцать лет — сделать так, чтобы каждый наш подданный мог себе позволить каждый день мясо, кофе и шоколад. Чтобы это мог себе позволить каждый крестьянин. Нам предстоит организовать распределение средств по-новому, чтобы мясо, кофе и шоколад спустились до самого низа.

— Зачем? — искренне удивился друг-Энрике.

— Затем, что калорийные продукты питания очень важны для умственного развития детей. Через двадцать лет, нам понадобятся тысячи учёных-преподавателей, миллионы инженеров и десятки миллионов всяких техников-механиков. С детства голодных и недоразвитых, мы этому выучить не сможем, как бы не старались. Сначала нам нужно накормить целое подрастающее поколение, а потом пожинать с него урожай.

— Миллионы инженеров и десятки миллионов механиков… — на руках у вистанувшего Генриха осталось два короля, пиковый и крестовый, сыграть мог только один, в зависимости от сноса Савелия, — а кормить все эти миллионы кто будет?

— Машины прокормят, в этом не сомневайся. Ну, сбрасывай, наконец, Энрике. Нам тебя до утра ждать? Над чем тут вообще можно думать?

— Подумать — никогда не вредно, Интико. Какого сбросить, Иван?

— Крестового.

— Почему?

— Потому, что он крестовый. Зачем ты вообще на девятерной вистовал? Не веришь мне — монетку подкинь.

Энрике подкинул монетку, сбросил пикового и остался без лапы.

— Обидно. А всё из-за совета подкинуть монетку. Нет в нынешней молодёжи нашей былой уверенности в себе. Да, ладно-ладно, шучу я, Иван. Машины, говоришь, прокормят… Верю. Тебе верю. А не сломает ли это всю нашу жизнь? Крестьяне сначала будут пить кофе и заедать мясо шоколадом, а потом им захочется… Чего им захочется после? Каждому по автомобилю?

— Обязательно захочется, к этому мы и стремимся.

— Зачем нам это? Зачем нам кормить крестьян шоколадом и соблазнять автомобилями, которые сейчас доступны только высшей знати? Чем мы тогда будем от них отличаться?

— А зачем нам от них внешне чем-то отличаться, брат? Мы что, не люди? Впрочем, отличия обязательно останутся, в этом не сомневайся. Для знати будут производиться специальные люксовые автомобили, в разы дороже обычных, как и шоколадки. Смысл на поверхности, но ты неуч, Энрике, и учиться не хочешь, а потому и не вкуришь с первого затяга.

— А ты вкуриваешь это, Иван? Ты ведь у нас учёный…

— Конечно, всё ведь очень просто. Это очень простая математика, арифметические действия. Сам прикинь, сколько можно собирать налогов с простолюдина на автомобиле. У него ведь и дом уже соответствующий, который жалко бросать. Нам будет очень выгодно даже раздавать автомобили в долг. Правильно я думаю, брат-Интико?

— Абсолютно правильно, брат-Иван. Собственность — это самый надёжный якорь. Можно, конечно, сорваться с цепи и всё бросить, но это удел очень немногих. Подавляющее большинство будет платить свои долги, пока им это по силам. Тут, самое главное, нам самим не раздать больше, чем это народу посильно выплачивать. Во всём нужна разумная мера. Ведь раба можно запороть до смерти, можно пороть в назидание, но самое выгодное — убедить раба в том, что он не раб, а работает сам на себя. Всё очень просто: одни рабы производят автомобили для других рабов, но при этом и сами берут в долг на красивую жизнь: новые дома, кофе, шоколад и собачку престижной породы. Ну, собачки ладно, сдохнут они быстро, а вот дома останутся. И это уже наши дома, построенные на деньги самих рабов. Мы с них каждый год будем получать небольшие налоги, а при смене владельца на наследника — большие, до четверти стоимости. Всё, что для этого нужно — у нас уже есть. Главное теперь — самим не затупить, и система войдёт в устойчивый рост на пару веков. Через пару веков человечество уже будет осваивать Марс и Венеру, а деньги сменятся на социальные рейтинги.

— А солдат где брать, если они вдруг понадобятся? — спросил Генрих д’Альбре, после пары минут раздумий, — Не захочет ведь никто служить. Принудительно ставить в строй, как Франциск Валуа под самый конец? Конец у него был печальный, если помните…

— Печальный конец у Франсуа случился не из-за принудительной мобилизации, он всё потерял раньше. Мобилизация в случае войны — нормальная практика; а в мирное время, в армиях будут служить только офицеры и специалисты. Снова только бароны и рыцари, оседлавшие самолёты и автомобили. Для этого нам понадобится нефть. Много нефти, и она у нас есть. У тебя, Энрике, в Гронингене, у тебя, Иван, в Плоешти и на Кавказе. Нефть, на самом деле, много, где есть, но эта получится самой дешёвой в добыче и доставке. На нефть, за двадцать лет, переведём и свой военный флот. Крупнотоннажный на турбинные двигатели, а мелочь на дизельные.

— А в китайской Империи у меня нефти нет?

— Есть и там, но глубоко. Дорого получится её добывать, купить будет дешевле. Заранее договоримся о концессиях в восточной Аравии с османами. Там нефти на пару веков на всю Азию хватит.

— Может выкупим эту Аравию, пока нефть никто особо не ценит? Сулейману сейчас деньги очень нужны, персы его сильно ограбили в Леванте и Анатолии.

— Достаточно будет того, что мы выкупим эти концессии на сто лет. Заплатим столько, сколько запросит сам Сулейман. Сам он наш договор нарушать точно не будет, а вот его наследники могут запросто. Пусть только дадут повод. Они нам друзьями уже не будут…

— Сулейману пятьдесят два, двадцать лет он может и не прожить. Нужно начинать готовиться…

— Успеем, всё успеем, не нужно бежать впереди паровоза, Энрике. Когда бы это не произошло, османские наследники сначала сцепятся между собой, а потом с Персией. Иван, не спи.

— Пас.

Планов в Кёльне наметили громадьё. Точнее, приняли планы, предложенные Савелием. Очень амбициозные планы четырёх пятилеток, которые выведут развитие человечества на уровень середины двадцатого века той исторической реальности. Экономическое развитие, технологический прорыв в отдельных отраслях намечен уже в начало века двадцать первого — к компьютерам и интернету. Сначала должны появиться компьютеры, а потом на них будут производиться расчёты для ядерной и космической программ. Так — правильно, так мы сэкономим очень много.

Семнадцатого июня 1547 года, Савелий с братом-Иваном основали на Южном Урале, на реке Миасс, город Новый Челябинск — начальную точку Великого Сибирского Пути. Того самого Транссиба, который в этом мире потянется не во Владивосток, вокруг Байкала, а гораздо южнее, через южносибирские степи и Монголию — в Тяньцзинь, или даже в графство Шанхай, в устье Янцзы. А Сибирь и Байкал пусть останутся в большей части заповедными. Заповедными и первозданными для будущих поколений человечества, как и Амазония с тропической Центральной Африкой. Ресурсов человечеству хватит и без разорения этих природных сокровищниц. Хватит-хватит, если их расходовать экономно и не растрачивать на мировые войны.

Обратно в Тауантинсуйу, Савелий возвращался из новой столицы Русской Империи — города Рюрикович-Черноморский, на Южном Берегу Крыма, примерно на месте тамошней Ялты. Красивый город получается. Строить его Иван начал сразу с противооползневых сооружений, с фиксации грунта на склонах, так что пляжи в новой русской столице чистенькие, приятно на таких поваляться, пожариться на солнышке в бархатный сезон.

В Стамбуле-Константинополе, император Инков остановился на неделю, с двенадцатого по восемнадцатое сентября 1547 года.

С братом-Сулейманом обсудили нефтедобывающую концессию в восточной Аравии. Савелий предложил контракт на сто лет, с ежегодной выплатой османам десяти миллионов «чалько» и выделением четвёртой части добытой нефти, но Сулеймана это не заинтересовало. Сто лет он прожить не планировал, а нефть ему особой ценностью не представлялась. Сколько её, той нефти нужно? И кому её продашь, если она у всех есть? В Дайвьете и Чосоне нефти мало? А разве много им её нужно?

Зато султан был не против продать этот кусок пустыни, населённый в большинстве шиитами, за миллиард «чалько» (сто шестьдесят тонн золота) единовременно, а нефть свою сами потом продавайте, кому хотите.

Сулейману требовалось золото для обеспечения бумажных денег, которые вводятся в оборот в Османской Империи со следующего 1548 года. Османская Империя в этом процессе отстала от остальных, бумажные банкноты запустили уже все, а отстала она как раз из-за нехватки наличного золота.

Запустились все бумажные валюты успешно, оборот денег везде ускорился, ускоряя рост экономик, так что и османы теперь торопились.