Сказка старого эльфийского замка

Глава 9 (2)

Опасения эльфа оправдались почти сразу, когда Корр взмыл в небо и с наскока, вернее с налета, решил перемахнуть и отрог горы, который они вчера обходили, и высоту набрать, чтоб в ущелье с Оком занырнуть. Едва он осилил задуманную высоту, как его швырнуло порывом ветра, отбросив от намеченной дороги чуть не на полверсты, а колкий мелкий снег, вдруг появившийся откуда-то, залепил глаза глупой птице.

Корру пришлось спуститься на землю и вновь обернуться в человека на пару минут, чтоб избавиться и от снега в глазах, и убрать вполне прочувствованные признаки обморожения. А снова взмыв, полетел уже аккуратненько, почти не поднимаясь над верхушками елей. Получалось хоть и не так лихо, как мечталось, но все-таки гораздо быстрее, чем топали вчера пешком в обход.

А возле скалистого склона горы, в которой находилось ущелье с Оком, ему пришлось-таки повоевать опять. Вот кто б сказал, что сегодня в облике птицы, как ни крути, облике гораздо меньшем, чем человеческий, ему это немаленькое ущелье покажется игольным ушком, в которое он будет стараться попасть, как старый человек концом нитки в мелкую дырку. Он подбирался к нему и с боку, и сверху, и по стеночке, но каждый раз на подступах его сдувал порыв ледяного ветра и относил в сторону, еще и норовя с размаха приложить к камням склона. В результате, пришлось снова становиться человеком и где-то с середины тропы спуска, благо сегодня таким ветрюганом почти обметенной от снега, подниматься ножками.

Но когда он добрался, наконец, до ущелья, то понял, что птицей, ни в жизнь бы по этой погоде не залетел в него. В лицо ему подуло таким встречным упругим сквознячищем, который на выходе, пытаясь вклиниться в местные нехилые потоки, создавал сильнейшие воздушные завихрения, а бороться с ними не смогла бы и животина размером с корову, если б, конечно, имела крылья.

Дальше, вверх по ущелью, Корр так и потопа на своих двоих. Впрочем, проход этот между склонами, как на карте, так и вживую, был не так уж и длинен, а оказавшись у противоположного его конца, Ворон оглядел сверху прилегающие окрестности. Собственно, на первый взгляд показалось, что они ничем особым не отличались от тех, что он оставил позади. Горы — повыше, пониже, поросшие хвойным лесом и уступчатые, лысые и обрывистые. Вот только на второй… в дали, даже в легкой мельтешащей пороше, проглядывался не простор, сливающийся с небом, а высоченные пики покрытые снегом.

И где-то всего в часе ходьбы здесь расположен вход под Гору? Да его должно было быть видно отсюда!

Корр скептически хмыкнул и снова достал карту. Вот, дальняя дорога — это если с лошадьми, в обход этой гряды. По ней, как было сказано Хризолом, топать пару дней. А вот тут — дорога для пешей братии… ага, прямо напрямую через вот эти два отрога… угу, их короткими кривыми ножками по крутым обрывистым склонам. Ага, держи пять — я прям так и поверил! Что-то старый гном не договаривал! Похоже, они и тут тоннелей своих нарыли, а ему карту с примерным направлением, получается, подсунули!

«— Ну, да ладно, мы тоже кое-что можем!» — усмехнулся про себя Корр, поскольку ухмыльнуться в натуре уже не мог — клюв, знаете ли, к мимике не приспособлен!

Он взмахнул крыльями и по широкой дуге дал круг перед тем местом, на котором только что стоял ногами. И даже с небольшого расстояния стало видно, что склон, куда выходило ущелье с Оком, весь изборожден продольными каменными складками, за которыми явно темнели полости. Вот, похоже, и вход в туннель нашелся — однозначно в одной из них. Но бродить по этим норам Ворон и не собирался, поскольку дураком не был и притчу о поиске гномьих пещер, когда стремишься сократить дорогу, а в результате заплутаешь так, что и себя потеряешь, он знал хорошо. Ее, правда, притчу эту, обычно приплетали к тем же случаем, что и поговорку о воробье в руках и журавле в небе. Но и сейчас, когда стала возможна ситуация, как таковая, без всяких иносказательных подтекстов, Корр пытать это счастье даже не подумал.

«— Мы уж как-нибудь по старинке доберемся», — решил он, и круто уйдя вниз, полетел опять, чуть не цепляя перьями елок.

К тому моменту, когда под ним нарисовалась прямая и узкая, как стрела, долина, указанная в карте окончанием его путешествия, он уже был, считай, почти присмерти. Веки затянуло третьим веком, поджатых лап Ворон уже не чувствовал давно, да и крылья, считай, тоже — казалось, что составлявшие их полые косточки превратились в лед и от следующего порыва ветра хрупнут, как тонкое стекло. Но он продолжал лететь, поддерживаемый каким-то чудом, а вернее помыслом, что его девочка погибнет, если он смалодушничает и сдастся. И Корр из последних сил молотил крыльями, которым только второе — птичье нутро, не давало сбиваться с ритма. Так же он помнил, что важно и время, потому остановиться и перекинуться, чтоб восстановить свое вороново тело, он позволил себе, лишь раз.

И вот наконец-то, эта долбанная долина простиралась под ним! С воплем: «— Слава Тебе, Многоликий!», преобразившемся в его обмороженном клюве даже не в карканье, а в какой-то придушенный скрип, он упал вниз. А в двух локтях от земли перекинулся, приземлившись при этом не на две, а на четыре конечности. Но не свезенные в кровь ладони и колени заставили его, теперь человеческим голосом, опять взывать к Отцу. Он-то и в обычное время не был хорош в обороте, в смысле, в умении сохранять свои вещи при себе. Так что теперь, когда он понял, что остался без сапог и в одном дырявом старом чулке… при том, что и носил их долго, но ведь выкинул года два как… Корр пришел в ужас. Нет, не по поводу сапог. И бормоча в который уж раз зарок, что положит пару месяцев на тренировку, стал ощупывать в первую очередь свою грудь и кошель на поясе. И только нащупав письма, даденные ему старым гномом, и не менее ценные медальоны, Ворон смог спокойно вздохнуть. И, выложив все на камень, уже с положенными моменту раздумьем и сосредоточенностью обернуться еще раз.

Вот, теперь на нем были и сапоги, и камзол по размеру, и плащ, подбитый волчьим мехом, о потере которого в первый раз он и не вспомнил. Корр облегченно вздохнул, но все же, для пущего спокойствия, в сапоги заглянул. Да, этот финт подмороженной памяти с давно уж почившими в мусорной яме носками, его пронял до глубины души. А главный страх в этом деле заключался в том, что на третий оборот все вещи можно и не вернуть совсем. Определенно, следует все-таки выделить время для тренировок целостности образа… которые обычно проходят оборотни— парни в возрасте очень молодом, а девушки — даже юном.

И в подтверждении этого незыблемого принципа, несмотря на новые шерстяные носки в сапогах, Корр не досчитался одной перчатки и походной фляги у пояса. Но оставленные на камне после первого переворота кошель с письмами и золотые медальоны душу вполне грели и по поводу всяких мелочей расстраиваться не давали. Так что, встряхнувшись, как будто не ворон, а большая собака, он отправился к воротам, нечетким силуэтом виднеющимся впереди.

А пока топал по дороге, проложенной посреди узкой вытянутой долины, он разглядывал окрестности. И то, что он видел, его вводило в некую оторопь. Почти отвесные склоны… как таковыми склонами и не были, а выглядели они вполне настоящими крепостными стенами. Только очень большими, и не сложенными из камня, а выточенными прямо из него. Тройные галереи, уступами нависающие одна над другой, тянулись по обе стороны долины, и нижние из них располагались на высоте сажень в десять. Становилось понятно, что все обширное пространствомежду ними прекрасно простреливается и из стрелометов на второй галерее, и онаграми на третьей, а ничем другим эти укутанные кожаными полостями штуки, что громоздятся на них, быть не могут. Если только ни какое-нибудь новое изобретение гномьих мастеров. Но вот назначение их, однозначно, все то же.

А в глубине нижних галерей едва мерцали жаровни, которые он, понятно почему, не разглядел сверху. И значит там, за узкими бойницами, и сейчас стояли воины и несли дозор. Но вот даже его зоркие глаза не видели их силуэтов, притом, что он сам у них был, как муравей на ладони. Магия, заложенная в камень — гномий Дар в действии.

И вот скажите на милость, как эльфы с ними воевали?! Ведь не оду тыщу зим ходили сюда и долбились в эти стены… на кой? Ну, о воинственности тех, знали все… а об умственных скудных способностях, предположения делал, возможно, один Корр.

Тем временем он все ближе подходил к воротам, в которые упиралась дорога и, соответственно, заканчивалась вытянутая долина. Сквозь усиливающуюся пургу стал виден огонь, горящий в плошках с земляным маслом, а вскоре проявились и знаменитые барельефы, в виде огромных коренастых фигур с боевыми топорами в руках. Говорят, что барельефы у Главных ворот крупны настолько, что их целиком можно разглядеть только из дальней точки прилегающей долины. Но и эти каменные монстры поражали воображение.

А ворота были мощные, саженей пять в высоту. И поверху, конечно же, опять галерея… и мерцание огней внутри… и невидимые воины. Но голос, окликнувший его сверху, был вполне себе обычным — немного хриплым и срывающимся слегка, когда его напрягали:

— Стоять, кто такой?!

— Кто-кто, лягушка в побрякушках! Не видишь что ли, как прыгаю? — буркнул себе под нос Корр, которого уже и в человеческом обличье начало потряхивать от холода. Но потом прочистил горло и громко ответил, представляясь по всей форме: — Коррах Перрн к Сапферону Голдэйскому от Хризола Купрэского, по делу королевской Семьи Эльмерии, — и высоко поднял руку с медальоном, повернутым той стороной, на которой был начертан ключ.

Тут из той бойницы, что располагалась прямо над центром ворот, выдвинулось… выдвинулся… в общем высунулось нечто, очень напоминающее сигнальный горн военных, только без такого широкого раструба и бликующее чем-то блестящим в середине — толи драгоценным камнем, толи простой стекляшкой. На мгновение это нечто замерло, а потом вдвинулось опять в темноту за стеной. И тут же раздалось громкое:

— Входи!

И внизу высоченных ворот открылась низкая и широкая, почти квадратная, дверца. Корр не раздумывая, юркнул в нее. А разогнувшись, ощутил, как огромное помещение, в котором он оказался, дохнуло на него сухим подвальным теплом, по крайней мере, так показалось в первый момент после морозного ветра, что царствовал в долине. Из глубины же его слышался повизгивающий тихий скрежет.

Толстый гном с окладистой бородой и блестящим нагрудником, надетым прямо поверх тулупа, еще раз поразглядывав предъявленный медальон уже вблизи, зычно крикнул куда-то вбок:

— Сулфар! Ляпка! Ко мне!

И тут же из скрытого от глаз бокового помещения, из-за выдвинувшегося камня в стене, выбежали два гнома. Первый из них, оказался не намного худее начальства, но с такой же нехилой бородой, говорящей о том, что этот гном — мужик в самом расцвете зим. А вот второй и намека усов на лице не имел, да и его коренастая фигура, даже увеличенная тулупом и кирасой, выглядела щупленькой и нескладной. Этот, знать, совсем молоденьким был.

— Приказываю сопроводить достопочтенного господина, гостя нашего уважаемого Сапфирона, в столицу. Как положено, доставите его в палаты градоправителя и доложите уважаемому Кристлу о дорогом госте, — отбарабанил капитан стражи, а именно так понял о нем Корр, видя как тот распоряжается у ворот.

Два призванных гнома отдали честь начальству и старший из них повел рукой куда-то вглубь помещения, приглашая пройти за ним.

— Прошу вас, господин.

Раскланявшись с капитаном, Корр устремился за Сульфаром, а парнишка пристроился в хвосте их спешащей процессии.

Зал показался Ворону огромным — высоченные потолки, почти невидимые в свете горящих масляных ламп, а уж пространство под ним было столь велико, что можно было устраивать турнирную сшибку человек на двадцать… да еще без опасений разместить и зрителей по краям. А по обе стороны от зала двери — маленькие и огромные, прикрытые створками и без них, открывающие за собой убегающие вглубь тоннель. А так же были и те, что зависли своими проемами и выше, а к ним вели лестницы, вырубленные в стене. И это притом, что помня о тайных помещениях охраны на входе, можно было предположить, что и здесь такие имелись.

А между тем, пока они приближались к дальнему концу этой огромной пещеры, визгливый скрежет становился громче и уже не едва касался слуха, а жестко тер по ушам. И тут Корр увидел то, к чему они видимо и стремились. Кольцом выложенные двойные, параллельные, явно металлические полосы, блестящие так, что, похоже, их специально полировали. Ан — нет, это они такие от того, что по ним двигались повозки. Много повозок, разных, как правило, на четырех колесах и какой-то рогатой полкой, торчащей сверху. Думается, что это те самые — из рассказа Галуэля, которые ездят без всяких запряженных в них лошадей.

В тот момент, когда они подошли к этому чуду гномье механикзации, к кольцу из глубины тоннеля выехала здоровенная повозка аж на шести колесах, похожая на простою телегу. Гора же из ящиков, тюков и мешков на ней, тоже, в общем-то, напоминала о домовитом крестьянине, приехавшем в канун урожая на ярмарку. Впрочем, как оказалось позже, сравнение, сделанное Корром, было не так уж и далеко от истины… образно говоря.

А пака двое гномов на подъезжающей «телеге» поочередно нажимали каждый на свой «рог» торчащей палки, но стоило им выехать на круг, как они это дело бросили, и красные от натуги повалились возле нее. А двое других налегли на боковые штыри, отчего… ну, Корру так подумалось… от колес брызнули искры, и повозка стала постепенно останавливаться. Один из тех, что сидел возле «рогатины», поднялся и зычно заорал:

— Поберегись!!! — отчего те гномы, что толпились возле кольца, наоборот, кинулись к ним и, ухватив с двух сторон уже едва ползущую повозку, принялись сталкивать ее на один из ответвляющихся путей. А там накинулись на «телегу», как муравьи на дохлого жука — толпой и сразу, и стали растаскивать наваленную на нее поклажу.

А откуда-то из-за спины, видимо из одного из тех тоннелей, что выходили в зал, донеслось цоканье множества копыт и гул приближающихся голосов. Корр обернулся. И точно, к ним направлялся целый табун из мелких лохматых Ардинских лошадок и крупных степенных ослов. Их вели под уздцы молоденькие парнишки, а возглавляли процессию пятеро вполне взрослых гномов, у которых даже тулупы были расшиты золотой нитью и усыпаны блесткими камешками.

— Это торговый караван собирается на выход, — пояснил ему Сульфар, но доглядывать занимательное действо и сам не стал, и Корру не позволил, поведя рукой на одну из повозок, похожих на обычную открытую карету: — Давайте уж и мы, господин, в путь отправимся. До Претигемма дорога неблизкая.

— Давайте, — согласился Корр, усаживаясь на вполне обычное, обитое бархатом, удобное сиденье, — а как эти повозки называются? — не выдержал все-таки он и выдал свой интерес.

— Вы, я вижу, первый раз под Горой, господин? — учтиво спросил старший гном, пристраиваясь рядом. И, дождавшись кивка от гостя, продолжил рассказ: — Это дрязь…

— Грязь?! — не расслышал Ворон.

— Дрязь! — припечатал гном недовольно, но пояснил: — По имени мастера, придумавшего это замечательное средство передвижения. Он из знатных был, как понятно из его имени — Диоптаз из рода Рязпитских. Сам погиб, испытывая первые повозки. Так что, попрошу не сравнивать название его детища со всякой гадостью!

— Да что вы, уважаемый Сульфар, я и не думал! Просто недослышал, — возразил Корр в ответ, действительно почувствовав неловкость от своего опрометчиво вырвавшегося восклицания.

— До этого-то по рельсе лошадки повозки таскали, а это и медленнее было, и хлопотнее. Лошадок-то вырастить надо, потом кормить, содержать где-то. А они под землей плохо приживаются, — смилостивился гном над глупым приезжим, подкидывая еще немного объяснений.

А тем временем они уже во всю катили по рельсе. И вы знаете? Довольно быстро! Два гнома, как и на той повозке, которая подвезла товар купцов, попеременно нажимали на «рога» штыря, расположенного сзади их сидений. А вот двое других стояли все-таки впереди по углам и держались за ручные франы, как назвал эти палки Сульфар, и они действительно были здесь для того, как и приметил Корр ранее, чтобы останавливать дрязь.

Сухой ветер трепал волосы, скрежет колес по рельсе теперь — на такой скорости, напоминал заунывные звуки расстроенного напрочь ребека, а Корр постепенно расслаблялся и уже даже начинал получать удовольствие от этой поездки. Вскоре даже пожалел, что сидит не на переднем сиденье с Ляпкой, а за его спиной, которая, конечно же, мешала полному обзору.

А интересно было неимоверно, несмотря на то, что туннель на первый взгляд мог показаться и однообразным. Но навстречу по соседней рельсе проезжали и другие дрязи. Первые из них, скорее всего, были с товаром все тех же купцов, которых они оставили во входной зале. Но также навстречу проехали и повозка с воинами, и загончик с повизгивающими поросятами, вонь от которого они еще минут пять вынуждены были вдыхать, повторяя ее путь в обратную сторону. И даже мимо пронеслась раззолоченная «карета» с очень, видно, знатной гномихой, судя по двум сопровождающим ее повозкам охраны. Выглядела она впечатляюще в своих раззолоченных и блестящих камнями одеждах, безумно напоминая разряженную и напомаженную неподвижную куклу, восседающую в кресле под развевающимся балдахином. В «родной» повозке все повскакивали и начали кланяться, как заводные игрушки их же мастеров.

Однажды показался огонек и впередиидущей дрязи, он вдруг вынырнул откуда-то сбоку, и через полчасика так же неожиданно куда-то пропал. А через какое-то время, когда встречных повозок не наблюдалось, и смотреть было не на что, Корр приметил и какие-то вывески под потолком. Подсвеченные все теми же масляными лампами, и вполне четко видимые, на них красовались стрелки и малопонятные знаки. А стоило обратить на них внимание и кое-что сопоставить, стало ясно, что они обозначают скорое ответвление из главного туннеля.

Так и ехали часа полтора. Пары гномов менялись, потому как качать этот мускульпрес, а именно так называлась рогатая палка, было довольно тяжелым делом. Впрочем, качали они ее не всегда. Иногда, особенно на тех перегонах, где не предвиделось ответвлений туннеля, гномы ускоряли свои усилия, разгоняя дрязь до скорости хорошей скаковой лошади в галопе, и она какое-то время скользила по рельсе накатом.

И вот, к исходу второго часа, после одной из табличек под потолком, один из гномов, что стоял впереди, крикнул задним:

— Туф, полегче давай! Начнем франить по малому. А то опять проскочим, и придется тогда толкать обратно.

Тот, которого назвали Туфом и его напарник тут же уперлись с двух сторон в… мускуль, как-то там… и перестали налегать на него так усердно. А тот, первый, со своим уже напарником, принялись еще и поддавать на франы, отчего из под колес рывками полете искры, показавшиеся Корру особенно яркими в темном подземелье.

А там и действительно вскоре по праву руку в стене нарисовался боковой проезд. Дрязь остановилась совсем, и гномы с кряхтеньем полезли с нее.

— Ляпка, давай подмогни парням, передвинь стрелку, — сказал Сульфар, пихнув мальчишку в спину.

— Я не Ляпка, а Лапис! — с обидой в голосе вскрикнул мальчишка.

— Вот бороду отрастишь, тогда и Лаписом станешь. А пока ты Ляпка. Подмогни парням, я сказал! — взревел старший гном взбешенный таким непослушанием младшего, да еще при постороннем человеке.

Что-то бурча себе под нос, парень слез с дрязи и прошел чуть вперед по рельсе. Там наклонился и что-то сделал. Видно не было что, но слышно — отлично. Мерзкий скрежет ударился в своды туннеля и, пометавшись там, ударил всей возросшей мощью по ушам.

Мужечки вокруг помянули демонов и дурных малолеток, а потом налегли плечами на раму дрязи и покатили ее в боковой тоннель. А там, стоило повозке утвердиться по новому направлению, как они сразу взобрались на нее, и очередной пронзительный скрип от перемещения стрелки совпал с первым качком… мускуля, как его там.

— Эй вы! Чёй-то вы! А я?!! — вопил парень, припуская за ними.

А гномы ржали и налегали на «рога». Старший гном веселился вместе с ними. А вот Корру это не понравилось. Мальчишку, отчего-то, было жалко. Он знал, что подобное веселье не редкость в больших мужских коллективах, когда старшие потешаются над младшими и считают такое, якобы шуточное унижение, здоровой шуткой. Но ему, слава Многоликому, такое на себе испытывать не пришлось. Сначала в его жизни была хорошая семья, а потом, когда стал жить отдельно, ему помогла его вторая сущность. Поскольку вороновы способности были редки и ценны, то и желающих его подначивать находилось немного. Скорее окружающие искали его расположения. Ну, по крайней мере, до встречи с драной кошатиной…

И в тот момент, когда мальчишка остался виден лишь силуэтом на фоне удаляющейся развилки, а сами они на хорошо освещено повозке укатили довольно далеко и стало понятно, что злую шутку никто заканчивать не собирается, Корр не выдержал и грозно рявкнул, уподобившись не давно помянутому Тигру:

— Стоять, землеройки! Ждать пацана!

Мужечки, обслуга дрязи, были, видно, из самых простых, потому его чисто господский окрик приняли за непререкаемый приказ и ударили по франам так, что искры полетели фонтаном, а повозку нещадно тряхнуло. Но вот старший гном, похоже, прикусивший язык, возмутился:

— Вы шой-то гошподин командуете?! Я его командир, и в моей воле отдавать ему прикафания!

— Наверное вы, уважаемый Сульфар хотите, что бы я, человек ваших порядков не знающий, расспросил о мере вашей власти над нижестоящим солдатом и у достопочтенного Сапфирона, и у достопочтенного Кристла. Да и у вашего капитана на обратном пути не забыл разузнать, как он смотрит на эту проблему в отношении набранных им новобранцев. Я ведь правильно понимаю, что капитан сам набирает людей в свой отряд у ворот? — дернув бровью, высокомерно спросил того Корр.

Гном было дернулся возразить, но осознав возможную проблему, просто набычился и заткнулся. Ну, и на том спасибо. А мальчишка тем временем их успел нагнать и, хлюпая носом, полез на дрязь. А когда он плюхнулся на свое место, и повозка тронулась, Корр пересел к нему. А, похлопав ободряюще по сжатому кулаку парня, лежащему между ними на сиденье, сказал:

— Не ной Лапис, ты ж мужик и воин. Вот отрастишь бороду и сам станешь капитаном, а они так и останутся извозчиками при дрязи. Потому не стоит показывать им, что ты расстроен.

— Да, я стану когда-нибудь капитаном и займу место дяди. Он потому меня и взял к себе таким молодым, чтоб всему научить. И ему можно называть меня Ляпкой, но больше никому! А Сульфар все это знает… оттого и бесится, — ответил парень тихо, но кулак его разжался, лицо расправилось, а губы дрогнули в несмелой пока улыбке.

«— Вот и славно», — решил Корр, радуясь, что пацана есть, кому защитить.

— Спасибо, господин, что вы их остановили… если что-то могу для вас сделать, то я весь ваш… — между тем, еще тише сказал парень и преданно так, заглянул в глаза.

«— Возможно, и сможешь…», — подумал на это Корр, припомнив последнее напутствие Галуэля.

А через полчасика они и прибыли. Опять большущий зал, рельса кольцом и короткие ответвления от него для съезда с пути. Но тихо — никакого столпотворения и суеты, а ответвления почти все заполнены, чуть не в два ряда.

— Время полуденной трапезы, потому и пусто, — пояснил Лапис.

Потом, уже опять втроем, они ехали вверх в такой же клетке, как и в Процентном доме у Хризола, только не раззолоченной и гораздо большего размера. Называлась она каким-то очередным замудреным словом, которое Корр даже и не пытался произнести. А объяснял Ворону теперь все парень, потому как старший гномбыл на него зол и всем своим насупленным видом демонстрировал, что господин ему неприятен.

Ну, да и ладно! Много чести такому гов… кхм, плохому человеку, который себе на радость ребенка может обидеть.

Потом был пеший переход по высоченному и широченному тоннелю с отделанными барельефами колоннами и стенами. По словам Лаписа, это дорога в город была одним из самых древних сооружений в их подгорной стране. Вот по нему они, наконец-то, и дочапали до столицы.

Да-а… впечатляюще! Корр, конечно, видел картинки этого места, недаром же шерстил несколько зим древнюю библиотеку в поисках интересненького. Но вот воочию его Претигемм поразил невероятно!

Такая огромная пещера, что, наверное, гномам пришлось выбрать все нутро самой высокой горы, чтоб создать такую. Та, входная пещера, которая показалась ему очень большой, на фоне этой теперь гляделась мелкой каморкой.

Площадь посередине превосходила все подобные виденные им в человеческих столицах. Необъятные столбы, поддерживающие свод, убегали так высоко вверх, что от входа в пещеру показались ему тонкими, как тростинки. Но стоило приблизиться, как стала ощутима их мощь. Филигранный традиционный рисунок, украшающий их, убегал даже от его острого взгляда и терялся где-то там наверху, подкидывая ошалевшую мысль, что он тянется до самого потолка. Кто-то ж там лазил, рубил? Захотелось расправить крылья и слетать проверить.

Но вид вокруг этот порыв быстро затоптал, потому как просто — забылось, настолько много каждый брошенный взгляд находил интересного и необычного.

Сам непосредственно город — завораживал. Он был вырублен прямо в окружающих площадь стенах. Кругами, соединенными многими лестницами, он убегал тужа же, куда и мощные колоны — под самый, почти невидимый от земли свод. На круговые дороги, как понял Корр по выставленным лоткам и столам со стульями, выходили торговые лавки и трактиры. Ну, как в обычном городе на самых проезжих дорогах. А вот в тех местах, где к этим «улицам» примыкали лестницами, вглубь убегали туннели.

И опять всунулся Ляпка, уразумев, на что гость загляделся сейчас:

— А это жилые кварталы в них… хотя и там лавок хватает.

Ха, вот тоже почти как в обычном городе! Но ведь какое — это почти! Невероятно разнящее…

В нескольких местах были видны выложенные шахты, а в них ползли вверх и вниз все те же клетки с замудреным названием. А по кругу была проложена и рельса, по которой небыстро, но без остановок двигалась аж восьмиколесная длинная дрязь. На нее народ запрыгивал прямо на ходу. Слезали с нее, впрочем, так же.

При этом площадь пересекали в разных направлениях еще одни странные повозки. Впереди у них было одно колесо и опять рогатая палка, а сзади уже два колеса, между которыми и размещалась сама повозка непосредственно. Они так же были разными по предназначению. В одних ехали люди, а в других везли какое-то барахло. При этом тот гном, что управлял подобной повозкой, за рогатину только держался, а работал ногами.

— Это мускульпед, — и махнул рукой, как на нечто недостойное внимания, на проезжающую мимо повозку, — больно дорогое удовольствие и не практичное. Только для богачей с площади и годящееся, потому как поднимать его наверх вообще никаких денег не напасешься!

А по самому низу, по первому этажу, тянулись кругом великолепные золоченые ворота, вделанные в фасады, хм, опять почти, настоящих особняков — с выходящими на площадь окнами и балкончиками. Они вклинивались в «улицы» над собой, какой этажей на пять, а какой и до третьей не дотягивал. Самые большие, уходящие в такую ввысь, что даже со своими зоркими глазами Корр не видел, где они оканчиваются, расположились напротив друг друга.

— Вот ворота в королевский дворец и ратушу, — указал парень на один из них с двойными самыми великолепными воротами, — и главный храм Многоликого, — это уже на другой кивнул. — Ну, а остальные дворцы, поменьше — это дома знатных родов…

Но договорить ему не дали, хмурый Сульфар грубо прервал речь парня:

— Так, господин, мне некогда с вами тут рассусоливать, пусть пока мальчишка вас развлекает. А я пойду доложусь на счет вас достопочтенному Кристлу.

— Мы пока поедим, а то время обеденной трапезы почти прошло, — совершенно не обидевшись, видно привычный к такому обращению, согласился со старшим гномом Лапис. — Пусть ищут нас в «Старом грибе».

— Пусть ищут… кому надо, а у меня междусменка. Ладно, прощевайте господин… — и, изобразив подобие поклона, отправился к тому особняку, что был и ратушей и дворцом.

Ну, а они на пару с парнем двинулись к ближайшей лестнице и поднялись по ней… этаж на пятый. И потопали вдоль торговых рядов влево.

Но ушли недалеко, уже саженей через двадцать по правую руку от них оказались гостеприимно распахнутые двери трактира «Старый гриб». И они стали устраиваться за одним из опустевших столов, стоящих прямо на «улице». Для Корра он, конечно, был низковат и протиснулся он за него с трудом, но вот стул был предназначен тоже для гномов, которые, как известно, в высоту росли не очень, но вот шириной добирали этот недостаток вполне. Потому и сиденье, сработанное под них, было большим и добротным. Так что, утвердившись на нем поувереннее и широко расставив ноги, Ворон понял, что разместился довольно неплохо.

Осмотрелся — с каждой минутой свободных столов вокруг становилось все больше, а площадь внизу, сравнительно пустая, когда они находились на ней, заполнялась спешащим в разном направлении народом. Понятно же — время полуденной трапезы подходило к концу, и надо было приниматься за работу. И слава Многоликому, что к ним эта спешка сегодня отношения не имела, потому как есть хотелось уже неимоверно.

— Это трактир моей кузинки. Дочери того дяди, что капитаном на Заревых воротах, — доверительно сказал парень, наклонившись к Корру, через пустой еще стол. — Она замуж за трактирщика вышла. Это очень неплохая партия для девушки из рода камнетесов. К тому же трактир у Гирля, как вы, господин, видите, в одном из лучших районов Претигемма.

Ну да, вид отличный отсюда. И если учесть, что на первом этаже, похоже, кроме особняков ничего нет, а пятый это совсем невысоко, то однозначно — заведение завидное.

— А почему из рода камнетесов? Дядя же у тебя из стражей? — озадачился Корр.

— Ну-у, он так решил по молодости зим, и по стезе рода не пошел. Но и для их семьи это хорошая партия, потому что солдатом, как я, Даналитка стать не могла. Она ж девчонка!

Тут к их столу подлетела молодая гномочка с румяными щеками, темно-русыми кудряшками и… маленьким выпирающим животиком, однозначно намекающим на ее интересное положение. Ему она едва кинула простое: «— Здрасти!» и обратила все свое внимание на парня — потрепала по голове, чмокнула в щеку и что-то радостно прощебетала. А его, Корра, девушка или не разглядела, в смысле, что он вообще не гном, и не приятель ее кузена, или в принципе им не заинтересовалась. А потом подхватила Лаписа за руку и утащила внутрь трактира. Тот только и успел крикнуть:

— Щас еду принесут!

Впрочем, незаинтересованность гномочки его, столь отличной от них — невысоких и кряжистых, персоной, уже особо не задела. Поскольку к этому времени он вполне успел понять, что и все остальные гномы не сильно-то пялятся на него. Их, в отличие от других народов, иноземцы и инородцы вообще мало впечатляли. Вот их же знатные и богатые соотечественники в гномах интерес вызывали куда больший. О таких в подгорном обществе говорили с придыханием и вдохновенно выпучив глаза. А он кто такой, в их понимании? Какой-то заезжий не пойми кто, и если что-то достойное внимания и имеет, то они-то этого не видели! А в голое слово гномы не верят совершенно — природа у них такая.

А может, и нет…

Потому как, не успела другая девушка, одетая попроще, чем кузина Лаписа, поднести к его столу поднос, груженый парящими тарелками, а из трактира опять вихрем вынеслась Доломита. Вот же ж — даром, что тяжелая, а как носится! Парень вот, едва поспевал за ней. А она, в этот раз, как положено, и определенно в его, Коррову, честь присела, расстелив по камню пола бархатные ярко синие юбки.

— Спасибо вам, господин! — вдохновенно произнесла она, восторженно заглядывая ему в глаза.

— Ну, что вы, уважаемая Даламита, я ничего такого не сделал! И встаньте, пожалуйста, вам не стоит так себя утруждать! — и Ворон сам подскочил со стула, чтоб подхватить девушку под локоток, отчего и ему пришлось нагнуться чуть не к самой земле.

Та, усевшись рядом, расправила складки своего красивого платья и опять преданно уставилась в лицо Корра:

— Как же ничего не сделали?! Вы спасли моего брата, господин! Его могли и вовсе бросить в тоннеле одного!

— Не стоит так волноваться, милая, — Ворон укоризненно посмотрел на мальчишку — вот же язык без костей, не понимает что ли, что сестрице эти знания сейчас ни к чему!: — Думаю, что его насовсем бы там не оставили — все же это была шутка. Да, шутка дурного тона и, я бы даже сказал, жестокая. Но, что же вы хотите от простых работяг?

— Мы тоже из рабочего рода! — совсем не смущаясь этого, как сделала бы простая человеческая девушка, а вроде даже с гордостью, воскликнула Доломита, — Но детей у нас обижать не принято! У нас наоборот — чем проще человек, тем добрее!

— Но кузина, наш род далеко отсюда живет, на самой окраине Подгорья — там, где и прокладываются новые дороги. А здесь, в Претигемме, народ более жесткий и циничный, поскольку считает себя выше, таких как мы, то есть, как наши родные, только потому, что живет в столице! — на удивление мудрую штуку выдал совсем еще молодой парень.

Корр оценил это, а потом и поддержал мальчика:

— Такое, знаете ли, я наблюдал и у людей! И, как в этом случае, даже столичное отребье, почему-то считает себя выше простых, но работящих людей из провинции.

Девушка согласно кивнула и тут же спохватилась:

— Вы ж голодные! Кушайте пока все горячее, а я вас больше отвлекать не буду, — и еще раз слегка, но вполне уважительно присев, Доломита удалилась в трактир. Поклон и Тебе Многоликий за то, что теперь она ушла медленно и чинно, как и положено замужней, уважаемой и немного беременной гномихе.

А в это время вторая девушка, так и простоявшая рядом, пока ее молодая хозяйка стелила свои небедные юбки ей под ноги, кинулась заканчивать с заполнением стола едой. А стоило ей отойти, как они склонились над тарелками.

Хлеба дали мало, да и овощичек почти не наблюдалось в тех тарелках, но вот ломти свинины были щедрыми, а грибов жареных — гора. Еще было блюдо со всякой колбасной разностью и какие-то белесые отдающие тиной гады, похожие с виду на тех, что в ракушках живут. Их Корр есть не стал, отдав предпочтение мелкой хрусткой от обжарки рыбешке — тоже белой до прозрачности, но эта хоть имела вполне знакомый вкус.

Но, в общем-то, подкрепились на славу. И когда все таже девица в белом фартуке принесла им кувшин с горьким темным элем, по словам Лаписа — любимейшее пойло всех гномов, Корр решил все же последовать совету Галуэля. И то верно — сидят они тут уже давненько и, не ровен час, могут вскоре нагрянуть за ним и из ратуши.

— Лапис, ты помнишь, что предлагал оказать мне услугу за то, что я тебя поддержал в тоннеле? У тебя же тоже междусменка и ты свободен?

— Все, что угодно, господин Корр! И — да, я свободен до завтрашнего утра, — с готовностью отозвался парень.

— Ты можешь кое-что кое-куда отнести?

— Могу, конечно… вы ничего плохого же от меня не потребуете? — все же небольшое опасение у парня возникло.

Вот и славно — значит не дурак. А то — все, что угодно, все для вас… так и в беду попасть недолго.

— Нет, что ты, — успокоил его Корр, — ничего незаконного и недостойного. Ты знаешь, где дом достопочтенного Сапфирона Голдэйского?

— Все знают, — кивнул парень и приподнялся, выглядывая на площадь, — вон он! — и ткнул пальцем в один из самых высоких и роскошных особняков, стоящих по кругу площади.

Корр тоже приподнялся, чтоб разглядеть его. Да-а, богатством убранства — искусностью барельефов, наличием балкончиков и блеском золота на витиеватой решетке ворот, особняк почти не уступал дворцу. Да и вверх он вытянулся… угу, этажа до шестого, точно.

А мальчик тем временем продолжал:

— Внизу у них расположен главный Процентный дом Голдэйских, — с восторженным придыханием провозгласил он.

Ну, так понятно — хоть и маленький, но уже гном!

— А наверху покои семьи, — уже обычным голосом закончил он.

— Так вот, Лапис, — сказал Корр, — тебе надо пойти туда прямо сейчас и передать вот это письмо. Главное, чтобы тебя сразу не отшили. Потому с порога кричи, что ты принес срочное послание от Хризола Купрэйского. А гостя, приехавшего к достопочтенному Сапфирону с делом от королевской Семьи Эльмерии, забрали в ратушу. Все понятно?

— Да, — кивнул парень серьезно.

— Вот, возьми за труды, — и Корр продвинул по столу к Лапису вместе с письмом и половинный золотой.

Тот сначала глянул на столь крупную монету восхищенно, и даже вроде рукой дернул в ее сторону, но потом замотал головой и расстроенным тоном сказал:

— Нет, не возьму! С деньгой получается, что у нас деловой договор заключается. А ведь я сам обещал вам помощь, потому, что вы человек хороший и меня спасли. И это более значимая договоренность — более ценная, и в деньгах не меряется, — опять выдал мудрую не по возрасту мысль парень, хотя и продолжал смотреть на монету тоскливо.

Но выяснять дальше, что правильнее будет, а что проще и выгоднее, им не дали. Потому как возле их стола нарисовались два солидных гнома в начищенных до зеркального блеска кирасах, шлемах с выбитыми на них силуэтами башни и с боевыми топорами на плечах. Впрочем, боевыми топоры могли считаться только благодаря своим размерам, а так они скорее напоминали парадное оружие господ при дворах простых людей. То есть, от кончика древка и чуть не до края лезвия те были изукрашены золотыми финтифлюшками и полудрагоценными камнями.

— Они не просто из городской стражи, а из ратуши или самого дворца, — шепнул Лапис, пока старшие гномы вытягивались и пыжились, принимая самую значимую из возможных поз, ввиду высокого иноземца, с которым им придется иметь дело.

— Так, возьми монету, — тоже тихо и категорично сказал Корр парню, — может, где потратиться придется, вон за дрязь на кругу заплатить или лучше этот… мускуль… найми, чтоб быстрее было. А потом сочтемся. Я приду сюда, когда управлюсь с делами, — а сам поднялся из-за стола и спросил вновьпришедших: — Вы за мной, уважаемые?

Гномы, которым никакое пыжинье не помогло, и на иноземца все равно пришлось смотреть, задрав голову, отдали честь и один изрек:

— Если вы и есть господин Коррах Перрн!

— А вы других иноземцев видите в «Старом грибе», уважаемые? Или, может, где-то поблизости? — дернул высокомерно бровью Ворон.

— Никак нет, господин! — отрапортовал второй страж.

— Вот на этом и порешим. Ведите, куда вы там собирались меня конвоировать, — и окончательно выбравшись из-за стола, встал перед гномами, возвышаясь над ними на локоть, не меньше.

Гномы тяжко вздохнули и потопали вперед. Похоже, никому из них не хотелось плестись в хвосте — уткнувшись взглядом в поясницу иноземца, ощущая себя и дальше маленьким и незначительным. А пришлось бы, если б конвой производился по всем правилам.

Они спустились на площадь, а там… сели в тот самый мускуль, как его там… который о трех колесах. Лавка в ней, хоть и в меру удобная, к сожалению, оказалась всего одна, потому Корру пришлось всю дорогу через площадь сидеть зажатым между совсем не худенькими гномами. Хотя, наверное, они-то думали, что это долговязый иноземец своим седалищем теснит их.

Сзади к раме их повозки был приторочен флажок на высоком древке, в обвисших складках которого угадывалась шитая золотом башня — такая же, как на его медальоне со второй стороны и на шлемах стражников. Возница их, кстати, тоже был при шлеме, что, наверное, должно было обозначать, что и он имеет непосредственное отношение к такому достойному делу, как градоправление.

Мужичек отчаянно давил на… стремена, отчего и его ноги в них, и колеса повозки лихо крутились. Так что ехали они с ветерком, флажок развевался и волосы тоже, а видевшаяся далекой с другого края площади ратуша, быстро приближалась. При этом к «рогатине» их мускуля была приделана еще и кожаная груша, из которой торчал раструб, очень похожий на охотничий рожок, и их возница постоянно жал пятерней на это интересное приспособление. Отчего оно издавало резкий и высокий звук, а все встречные-поперечные кидались прочь с их пути. И лишь легкое подпрыгивание мягким местом на жесткой лавке слегка портило все благостное впечатление от этой поездки.

А стоило им приблизиться к воротам, как те распахнулись и они без задержек проехали в… большой двор, как при обычной городской ратуше. Через него сновали служки в черных одеждах с белыми воротниками, и полными руками каких-то бумаг, в одной стороне маршировал отряд стражи, человек в десять, а недалеко от главной лестницы в ряд пристроились несколько таких же трехколесных мускулей, очень напоминая этим лошадей у коновязи.

По ступеням они взбежали не мешкая, да и по широкому коридору продвигались без задержек. Так что Корр уже успел возмечтать о том, что и дело его решиться здесь также быстро. Ну, представят его градоправителю, ну, откланяются они должное количество раз в сторону друг друга, перекинуться парой-тройкой положенных случаю фраз, и пойдет он себе спокойно разбираться со своей главной задачей.

Аха, рано радовался! Да, к Кристлу провели его быстро, но вот дальше как в болото попал — с трясиной и обманчивой хлябью во всей своей затягивающей «красе». Одну ногу вытянул, так второй увяз, пока ее добывал, первой опять провалился…

Градоначальник принял его, видимо, в малом приемном зале, не предполагающем большого количества в нем народа. Так что кроме самого Кристла, мальчишки писаря и двух суровых стражей на входе, в своей грозной неподвижности слившихся с барельефами стены, никого в помещение не было. Те двое, что привели его сюда, отобрав у Корра меч и кинжал, сами остались по ту сторону дверей.

Так вот, Кристл оказался довольно стар, о чем говорила его почти полностью седая борода, неимоверно богат, об этом уже можно было судить по роскошным одеждам, и ужасно толст, что никаких подсказок не требовало, поскольку бросалось в глаза и так. Кресло на возвышении, в котором он сидел, могло свободно вместить пару обычных вполне упитанных гномов, например таких, как капитан стражи у ворот или большинство тех, что остались за дверью.

Но вот его подпертые щеками, едва видимые глазки впились в самого Корра заинтересованно и жестко, а медальон с башней рассматривали — въедливо. Отчего Ворон сразу подобрался и насторожился. Да, Кристл пухляком-добряком не был, а вот хитрым, хватким и умным градоправителем являлся точно. Что и доказал в ближайшие два часа, пока изводил заезжего иноземца вопросами. Сначала преподнося спрос, как милую беседу, потом принялся давить авторитетом, а когда и это не подействовало, стал угрожать и даже шантажировать. Хотя вроде и нечем было, но он все время пытался тот повод нащупать.

Что хотел вызнать Кристл? Да все! Что за дело у королевской Семьи, которое привело господина под Гору? Отчего такая спешка? И почему сам Хризол не смог на месте разобраться? Но, это, конечно, были скорее наводящие вопросы, как понял Корр, когда толстый гном уже основательно измочалил ему мозги и терпение. Главное — конечно же, тому надо было узнать позарез, причем во всей этой истории его «лучший друг» Сапфирон.

Да, деньги он тоже вымогал, как и предупреждал Галуэль. Но не в открытую, а завуалировано так. Типа люди не хотят бесплатно работать, а чтоб продвинуть любое дело, исполнителя надо поощрять. Или вот, к примеру, другой закидон был, что, дескать, пока все решиться по должному порядку, и дела дойдут до Сапфирона, господину иноземцу надо где-то жить. А в простой трактирной комнате ему — посланнику королей, ночевать невместно. Так что лучше в дом какой поселиться приличный, соответственно за подходящую мзду. А к приличному дому и сумма приличная подходит, Корр даже сказал бы — чересчур!

Кристл «играл» с ним в «догонялки», пытаясь вызнать нужные ему сведения, как толстый, но еще довольно резвый и хитрый кот с не менее умненьким крысом. То есть, лениво так, с затяжечкой и долгими подъездами, но неотступно — постепенно прикручивая винты.

И ведь обычные доводы про королевскую тайну и личное дело Семьи его ни в коей мере не расхолаживали, а просто заставляли искать другой подход к «норе». Корр злился и негодовал, правда, пока про себя. Но вот подкинутая толстым гномом мысль, что придется зависнуть на неопределенное время здесь — под Горой, приводила в ужас и грозила снести мозги.

Единственное, что еще сдерживало его, это раскрасневшаяся мордаха юного писаря, утомленного их долгой неинтересной ему беседой и приснувшего прямо так — лежа щекой на не используемом бумажном листе. Поскольку своей молодостью, непосредственностью и почти детской пухлостью лица напоминал о Лаписе. А именно, о надежде, что тот скоро доберется до Сапфирона, который вытащит его отсюда.

И вот, часа через два этих словесных догонялок, когда он из последних сил вымучивал вежливую улыбку и приличное слово, и, наверное, в сотый раз мысленно просил-уговаривал-приказывал Ляпке быстрее шевелить лаптями, их разговор прервали. В дверь без стука или какого-либо еще предупреждения вошел стражник с выбитой короной на сверкающей кирасе и прямиком направился к креслу, в котором восседал градоправитель.

При появление этого стража тот попытался встать, но видимо застрял, поскольку ножки его кресла звучно грохнули об пол, когда гном снова сел. Но все же и в таком положении Кристал смог изобразить гордое достоинство, а потом и внимательное уважение, когда принимал неровно оторванный лист из рук пришедшего.

А пробежавшись глазами по написанному, он изрек:

— Вот, господин Перрн, ваше дело и решилось! Это потому так скоро, что я сам вас сразу принял и привлек к делу внимание заинтересованной особы! А если б все по правилам пришлось делалось, то неделю — не менее, просидели бы в городе!

«— О как все извернул! Мне его теперь поблагодарить что ли надо? Ага, обойдется жирный пройдоха!» — сначала этой наглостью Корр восхитился, но потом психанул.

А тот видно надеялся — да-а, ждал минуты две этой благодарности за свои якобы труды. Ну так, вот и тебе наука, старый умник: ворон — оборотень, а не гном и его одними только должностями и богатством не проймешь! В общем, благодарности Кристал не дождался и, с сожалением вздохнув, изрек:

— Отпускаю вас господин без всяких положенных данному делу проверок и рассмотрений. Потому как приказу той особы, что прислала это письмо, я противиться не могу. Всего хорошего, — при этом последнее было сказано с таким видом, будто имелось в виду ни нечто действительно хорошее, а что-то очень кислое и противное, типа прогоркшего винца.

И если даже он и хотел что-то еще высказать гостю, не оправдавшему его надежд, то принесший записку стражник, ему не позволил:

— Прошу за мной, господин, — четко и громко провозгласил он.

И Корр поспешил за ним, больше не беря даже в ум, уставший от «догонялок», слова достопочтенного Кристла.

А стоило дверям за его спиной сомкнуться, как к нему кинулся чуть не с объятиями другой властный гном. Почему Корр посчитал, что и этот при немалой должности? Так потому, что так одеться мог только очень богатый человек. А у гномов одно равнялось другому — у них, как ни у кого из народов Мира одежда была показателем всех жизненных достижений. Притом не только личных, но и родовых.

Так вот этот был одет еще богаче, чем Кристалл, потому, как считать сверкающие камни на его кафтане и смысла не имело — они шли сплошняком, почти скрывая под собой и вышивку и ткань. И при таком раскладе гномий кафтан скорее напоминал собой переливчатую чешую, чем просто дело рук портного. Как только таскал на себе такой панцирь? Тяжесть ведь, поди, просто неимоверная!

В целом этот гном был довольно молод — борода его еще не утратила и на прядь своего сочного рыжеватого цвета, а фигура не расплылась и напоминала крепенький пивной бочонок, в отличие от свиной туши градоправителя. Тьфу-тьфу, чтоб не встречаться с ним более!

— Господин Перрн, я Сапфирон Голдэйский, наниматель уважаемого Хризола, и его дальний родич, — чуть склонил голову этот гном. Ну, это и понятно — в таком кафтане наклонишься, а тот перевесит? Завалишься точно, растеряв все имеющееся достоинство.

Впрочем, Корр на Сапфирона был не в обиде за такое приветствие. Поскольку он и в обычной-то жизни подобным условностям значения не придавал. А сегодня так и вовсе был бы рад видеть кого угодно и без всяких расшаркиваний, лишь бы его избавили от толстого мозгоклюя. Тем более что вместе с приветствием властного гнома, сопровождающий его молодой служка, вернул Ворону и его оружие, давеча отобранное перед входом в приемную. Потому Корр ответил вполне искренне:

— Безмерно рад нашей встрече, достопочтенный Сапфирон, — и признался, — вы весьма вовремя появились и вытащили меня оттуда. Я вам очень за это благодарен!

Гном усмехнулся на это и тихим голосом сказал, оглядываясь, не стоит ли кто чужой рядом:

— Думаю, вы уже догадались господин, что вытащить вас оттуда поскорее было обоюдоважной задачей…

— Есть такое… — так же тихо ответил и Корр.

Но гном не удовлетворился всего лишь приглушением их голосов и, продолжая взглядом ощупывать стены помещения, потянул гостя на выход. И только спустя пару минут быстрой ходьбы, продолжил разговор:

— Так что опустим взаимные благодарности и перейдем к делу, приведшему вас под Гору? — предложил Сапфирон и, дождавшись подтверждающего кивка от собеседника, продолжил: — Из письма Хризола я понял, что вы спешите, так что могу вас сразу перенаправить в архив. Я там уже предупредил о вашем интересе и вас ждут.

— Отлично! — воскликнул Корр, благо они уже ушли из тревожащих гнома покоев и двигались по общему коридору, который был не только огромен, но и заполнен народом, спешащим по своим делам и внимания на них не обращающим… почти. Так, только кланялись все низко, но не задерживались и бежали дальше.

— Если от меня лично вам ничего больше не требуется, то вот этот славный страж проводит вас до места, — и опять дождавшись подтверждения своим словам… попросил: — Если несложно, то когда будете отправляться обратно, захватите кое-какую почту для Хризола в Эльмер. Я хорошо заплачу, — и он замах руками, — и не бойтесь — там много не будет, я знаю ваши возможности. Так, парочка писем.

— Сочту за честь оказать услугу такому уважаемому человеку, — склонился Корр в прощальном поклоне. На том и расстались. Ворон побежал за быстро удаляющимся стражем. А Сапфирон, поймав равновесие после ответного поклона, тоже куда-то потрепал. Служка, понятное дело, за ним.

Воин, бывший у Корра за провожатого, двигался действительно быстро и угнаться за ним в тоннеле переполненном и пешим, и конным, и даже крутящим стремена трехколесных мускулей народом, было сложно. И хотя вся эта толпа и колыхалась гораздо ниже уровня взгляда Корра, но и стражей в ней было немало. Так что приходилось внимательно следить, чтоб следовать именно за «своим шлемом» и не спутать его с другим. Так что по сторонам глазеть было строго противопоказано. Лишь мимоходом отмечалось, что «улица» была широка и высока, а в некоторых местах от нее отходили ответвления.

По ощущениям от покоев градохранителя убежали они довольно далеко, а когда пришлось спуститься и в клетке на пару этажей, то и того белее стало понятно, что теперь они совсе-ем в другом месте находятся. И вот, похоже, окончание их путешествия — как на обычной улице перед ними была высокая дверь в стене и несколько ступеней к ней. Когда страж ударил в молоток, в створке открылась маленькая дырка, и на них уставился чей-то глаз. С минуту их пристально разглядывали, но потом все же впустили.

Небольшой холл или приемный зал, убранный с чисто гномьей роскошью, два стража возле дверей, в которую они вошли, и служитель чего-то в длинной черной мантии с белым плоеным воротником. Ага, не чего-то, а архива! Поскольку тот сразу представился и пригласил Корра пройти за собой:

— Вас уже давно ожидают, господин. Оставьте оружие здесь и следуйтеза мной.

А потом опять немного беготни по каменному лабиринту и вот — дверь перед ним открыли… и сразу закрыли за его спиной, оставив Ворона наедине с хозяином кабинета. А это был именно кабинет, притом самый обычный с виду — шкафы с книгами и свитками по стенам, в проемах между ними карты разных местностей и большой письменный стол, заваленный бумагами.

Возле него спиной к Корру стояла маленькая, что ожидаемо, хрупкая, а это уже неожиданно, и белобрысая, что просто ни в какие ворота, фигурка.

«— Вот потому Хризол и называл нового управляющего архивом странной личностью!», — догадался Ворон. Потому как этот гном был однозначно очень молод, что в их — гномьем обществе, всегда равнялось только началу жизненного пути и достижений на нем. А тут сразу управление древним архивом. Впрочем, этот пацан принадлежал к королевской семье Претигемма, так что его путь наверх… собственно, там и начинался.

Но вот светлые волосы парня, перехваченные в нескольких местах кожаными ремешками, и спускающиеся гладким хвостом по шитому камнями кафтану до пояса, озадачили Корра не на шутку. Потому что блондинистых гномов не бывает! В принципе! Они, как правило, черноволосы, хотя довольно часто встречаются и рыжие всех оттенков, и темно-русые, но уж точно не как этот пацан! Совсем он белый или все же русый оттенок чуть присутствует в еговолосах, было непонятно в свете ламп, окрашивающих все вокруг в теплые тона. Но что он яркий блондин, было видно сразу.

А так малый держался уверенно. Ноги его, в мягких сапожках, стояли широко расставленными в устойчивой позе, руки заложены за спину, а подбородок явно высоко вздернут.

«— Ну-ну, посмотрим малыш, так ли ты великолепен, как хочешь показать!» — насмешливо подумал Корр в ожидании, когда гном обернется. Все ж особа королевских кровей и разговор начинать ему.

И задохнулся, выпучив глаза, когда тот, дав на себя насмотреться со спины, все же повернулся. Вот знаете… а, не знаете! Такого и ожидать никто не мог! Потому как с миловидного курносенького лица парня на Корра воззрились огромные серебристо-серые глаза… светлых эльфов! Слышите?! Глаза — светлых! Которые не передаются детям, даже при малейшем разбавлении чистой крови!

— Что, все так плохо? — спросил парень поникшим голосом.

— Плохо — что? — странный вопрос своей непонятностью немного перебил оторопь и Корр смог заговорить.

— Я выгляжу, — пояснил молодой гном, уже, похоже, не ожидая ничего хорошего в ответ.

— В смысле? Вы очень симпатичный парень, ваше высочество, только немного необычный внешне. Ну, для гнома, — продолжая недоумевать, ответил Ворон.

— Я-то вот глупая надеялась, что хоть иноземец не найдет мою внешность безобразной, — растроенно протянул парень, видно посчитав слова гостя о симпатичности простой вежливостью… так, стоп!

— Вы девушка?! — в очередной раз пораженный, Корр не смог удержать явной непростительной для воспитанного мужчины грубости.

— Хоть это мне удалось… — совсем не обидевшись, а скорее с легкой довольной нотой в голосе, произнесла та и слабо улыбнулась. — Принцесса королевского Дома Аргенталь Капитадамская к вашим услугам, — представилась она.

— Скорее я к вашим, ваше высочество! Коррах Перрн! Нижайше прошу прощения за свое невольное высказывание, — и низко поклонился, чуть не метя рукой пол.

— Да ладно, здесь, — девушка повела рукой вокруг, — я на службе, а вы посетитель. Тем более что сама хотела ввести вас в заблуждение, — и уселась в одно из кресел, жестом приглашая и его приземляться в соседнее.

Корр сел, выжидательно глядя на принцессу. Куча вопросов, конечно, крутилась на языке, но он стоически держался, ожидая пока сама девушка, возможно, что-то прояснит.

— А вы, как мне сказали, оборотень-птица? — меж тем, она сама начала разговор с вопроса.

— Ворон, ваше высочество.

— Очень интересно! Вы из тех самых воронов, которых почти изничтожили светлые? — продолжила расспрос любознательная особа.

— Из них. Других оборотней из птиц Многоликий, как известно, не сотворял.

— Ага, тогда понятно, почему моя внешность вам тоже неприятна. Эти гады светлые и вашему народу успели досадить! — растроенно всплеснула девица руками.

— Ну, досадить — это, конечно, мягко сказано! В той бойне, три тысячи зим назад, из моего хоть и небольшого, но все же тогда не уступающего численностью другим кланам оборотней, народа выжило всего несколько семей. Но вы-то тут причем, ваше высочество? Да, внешность у вас нехарактерная для гномов, но разве светлые действительно имеют к этому отношение? Насколько я помню из истории, ваш народ всегда находился с ними в конфронтации и межрасовых браков между вами никогда не случалось.

— Так и есть, Птица. Но правы вы только в одном: во все времена наши отношения с эльфами, особенно светлыми, никогда дружелюбием не отличались, — задумчиво молвило принцесса, и посмотрела на него проникновенно: — Но вы могли все же слышать сказку или балладу, возможно частично перевранную, но все же рассказывающую о том, как гномий король женился на эльфийской принцессе…

— Да, припоминаю, читал что-то такое в книге сказок моей младшей сестры… — ответил ей Корр тоже задумчиво. При этом действительно припомнив ту злосчастную книгу, из-за которой сестрица влипла в ужасную историю, в которой и ему довелось поучаствовать. Да собственно, он и сейчас продолжал жить в этой истории, поскольку долг жизни Алексину — оберегать его дочь, он отдавал именно за спасение сестры.

Но принцесса не дала ему глубоко погрузиться в воспоминания, заговорив вновь:

— Так вот, это не сказки. Подобное произошло на самом деле. Углубляться в историю не стану — расскажу кратко, — и, вздохнув тяжко, как будто все, что предстоит ей рассказать — дело нелегкое, начала.

Корр слушал пораженно, невольно холодея от мысли, что возможно и другие такие вот сказки, что он находил в древней библиотеке Силваля, совсем и не детские книжки на ночь! А самые настоящие случившиеся истории, которые посчитали за выдумку, потому, что они рассказывают просто о невероятных событиях!

А голос принцессы журчал тем временем, перебирая события давно минувших дней. Начало сей истории уходило корнями в те годы, которые протекали задолго даже до сотворения Отцом оборотней, можно сказать, с Изначальных времен.

Все знают, что для Битвы со Злом Многоликий сотворил сначала драконов, а потом эльфов. Драконы были созданиями совершенными — сами себе и оружие, и защита. А эльфы, кроме дарованной Многоликим магией, ничего не имели. Ни дыхания огненного, ни когтей, ни чешуи. А война продолжалась, и стали тогда эльфы магию на защиту и оружие тратить. А она им, магия-то, была совсем не для этого дана, а для уничтожения скверны Зла. И решил тогда Многоликий, в мудрости Своей, дать им в помощь гномов, которые были способны из обычных даров земли создавать и защиту, и оружие. Как для себя, так и для старших братьев.

При такой мощи, какую образовывало войско Многоликого из драконов и одетых в непробиваемый доспех, имеющих разящее оружие эльфов и гномов, Зло не устояло и сдало свои позиции. А вскоре и битвы с ним сошли на нет. А потом погибли и драконы. И остались воинственные эльфы один на один с гномами.

А гномы тем временем в трудолюбии своем переплюнули эльфов в мастерстве к созданию вещей разных — оружия, посуды и даже драгоценностей. А потом и механикзмы придумывать начали. И все без помощи магии, так как в мудрости Своей Многоликий не дал гномам распоряжаться ею по собственному усмотрению, как эльфам, но позволил волшебство внутрь вещи вкладывать. А внутрь вложенная магия это не эльфийская или человеческая, сверху наложенная — ее ни время, ни маг, ни эльф не снимет, она навечно внутри останется.

И толи позавидовали эльфы, толи натура их высокомерная не позволила им принять это, но решили они тогда поработить гномов. Они приходили под стены городов и атаковали, а гномы оборонялись. Вполне успешно, надо сказать, поскольку стены крепостей, с заложенной в них магией, сами берегли своих создателей, и щиты их к эльфийской магии были нечувствительные, и онагры с катапультами пристреляны. И даже находились мастера у гномов, которые наконечники для стрел и болты арбалетные так ковали, магию в них вкладывая, что они потом направление меняли в полете, чтоб именно эльфа достать!

Многоликий тогда в горе был по драконам убитым, а потом, пытаясь тоску Свою пережить, принялся творить оборотней разных — Детей удивительных и отчасти ему подобных, умеющих менять свои лики.

А война между гномами и эльфами длилась уже не одно тысячезимие. Были и большие побоища, и периоды затишья, постоянно прерываемые пограничными стычками.

Но решил Многоликий однажды, что хватит этой войны — нужно Детям Его в мире жить. И Волей Своей повелел закончить бойню полюбовно. А что может быть полюбовнее, чем брак между враждующими сторонами? Вот только эльфийские короли гномьих принцесс в жены брать не захотели, ссылаясь на то, что их чувство прекрасного не позволит им подойти к столь некрасивым с их точки зрения созданиям, и тогда замысел Отца пойдет прахом. Потому как брак на бумаге — это не брак, нужна кровь, объединенная в детях враждующих сторон.

А у гномов, как раз только зим двадцать как, на трон молодой король взошел да к тому же неженатый. Вот и решил Отец: одну из эльфийских принцесс ему в жены отдать. Сначала из темных дев хотели невесту выбрать. Всем же известно, что темные эльфы более до жизни жадны, потому и детки у них все же почаще рождаются, чем у хладнокровных светлых. Но тут уже гномы встали на дыбы — у эльфов-то светлые первородные, да и в войны они первыми всегда ввязываются. И пришлось королю светлых эльфов свою единственную дочь отдавать — второй раз нарушить Волю Отца эльфы не посмели.

И у гномов был праздник большой, а у эльфов чуть не траур объявили, но свадьба между королем Корундом и принцессой Росаэль совершилась. Говорят не перед статуей Многоликого венчались, а Сам Отец в храм снизошел, чтоб благословить молодых.

— И возможно, благодаря этому такие разные во всех отношениях люди жили вместе в любви и согласии, — закончила свой рассказ принцесса.

— Сложно верится, что между ними действительно был лад, — задумчиво протянул Корр.

— Да — нет, все у них было хорошо, — усмехнулась принцесса, — есть много баллад сложенных про их любовь. Все я пересказывать не стану, но вот самую последнюю из них упомяну — самую красивую и печальную, про то, как умерла моя прародительница. Когда почил король Корунд, а гномы-то гораздо меньше эльфов живут, то королева Росаэль не к родным вернулась, а в тот же день на кровать свою брачную легла и больше так и не поднялась, пока не умерла сама. Говорят, от тоски по мужу… только розу рубиновую, что он своими руками сработал и ей к свадьбе подарил, к себе прижимала. Я к ее надгробию, где она там лежит с цветком на груди, в камне запечатленная, каждый Великий праздник свечу ставлю.

— Впечатляющая история, — покачал головой Ворон.

— Да. Только вот, толи благодаря живому благословению Отца, толи крепкой королевской крови с двух сторон, но в семью с тем браком пришло и проклятие. Теперь у нас — Капитодамских, даже спустя уж столько тысяч зим после той свадьбы, иногда рождаются такие дети, как я — с противной глазу любого гнома внешностью. У меня один из братьев вот совсем урод. Хорошо, что хоть наше рождение не влияет на общее количество деток, которое способна родить женщина. Мы ведь хоть и не эльфы, но как все первые Дети Многоликого не очень плодовиты. Но в отличие от них брачные договора на двести зим не заключаем. У нас пара живет вместе, как и у простых людей — до смерти одного из супругов. Потому трое-четверо детишек в семьях это большая редкость. И если б такие уродцы, как я, влияли на общее количество детей в королевской семье, то возможно уже давно бы выродился и весь Дом, и править было бы некому. Потому как короля, с такой исконно противной всем внешностью, гномы бы на престоле не потерпели.

— Отчасти я их, конечно, понимаю, — кивнул Корр, — но вы-то не мальчик. Насколько я знаю, в королевстве у вас, как и у простых людей, и у эльфов, девочки корону не наследуют. И дочери всех Первых семей обычно служат цели поощрения и приближения какого-то рода к трону. Я могу понять, что самим девушкам это положение дел не особенно нравиться, но пока повсеместно наблюдается именно такой порядок. Поэтому, извините, но я не пойму, почему такая проблема с именно вашей внешностью — вы же все равно остаетесь королевской дочерью! И я видел, как побледнел лицом толстяк-градоправитель и беспрекословно отказался от своих намерений в отношении меня, когда получил от вас даже не официальный приказ, а всего лишь какую-то писульку на клочке бумаги!

— Все так — да не так, — задумчиво протянула девушка, и пояснила: — Выйти замуж за второго или третьего сына дома, или упаси Многиликий за мужчину из побочной ветви, я не могу. Но, как вы понимаете, подходящих возрастом и еще не обремененных брачными обязательствами подходящих женихов из лучших семей, не так много. И вот, тот же самый Кристал, не далее как зим десять всего назад, отказал батюшке, когда тот вздумал сватать меня за его наследника, вдруг объявив, что тот уже обручен. И это притом, что о невесте никто до этого не слышал, а помолвки в первых домах тихо не проходят. И я думаю, что этот случай не единственный, просто мне не обо всем говорят.

— Ваше высочество, но вы очень миловидная девушка! — вскричал Корр. — Да, невысокая, но многим мужчинам нравятся такие женщины! Выйдите из-под Горы, поживите в Мире. И, думаю, уже скоро найдется кто-то, кто оценит вас по достоинству! Вот скоро моя воспитанница станет королевой Эльмерии… — начал было Корр, но тут вспомнил все, на полчаса забывшееся под грузом сказок и горестных историй, что привело его сюда — в гномий архив в частности, и под Гору в целом. И поник. Но собравшись с духом все же продолжил: — Вот сейчас найду нужное в вашем архиве и… а вы к ним потом и приедете.

— Ха, хотелось бы мне почувствовать себя невысокой и женственной — здесь-то меня часто принимают за здоровенного парня! И чтоб никто неприязненно не таращился на мои светлые волосы… так что, я подумаю о вашем предложении. Пока-то я вот только и выбила себе место здесь, где с Миром знакомлюсь да, как считает батюшка, тоску свою разгоняю. И давайте уже приступим к поиску нужных вам документом. Потому как чувствую я, что для вас это важно, — и, поднявшись из кресла, дернула за шнурок, висящий над столом.

Тут же где-то за дверью раздался звон колокольчика и почти сразу створки распахнулись и впустили в кабинет пятерых служащих в черных маниях с белыми воротниками. Они подобострастно откланялись и замерли в ожидании приказа своего необычного управляющего. А девушка, не глядя на них, повела рукой, приглашая Корра следовать на выход из кабинета.

Пошли. Очередной, слава Многоликому, недолгий лабиринт из коридоров и вот они оказались в небольшой совершенно пустой комнате, в которой лишь посередине стоял невысокий каменный постамент. Но нем размещалась одна единственная масляная лампа, с потолка к которой спускался висящий на цепи медный диск. Когда Ворон обошел его и разглядел, то понял, что тот отполирован так, что мог сойти и за зеркало.

Тем временем в комнату втянулись и служители, шедшие следом за ними с принцессой. И повинуясь безмолвным указаниям начальницы, принялись зажигать лапу на постаменте и открывать высокие, широкие и тоже обитые медью, а от того тяжеленные двери в какое-то совершенно темное помещение.

А стоило дверям распахнуться полностью — о чудо, как свет зажженной лампы отразился от медного диска и мощным лучом заскакал по таким же плоским кругам, развешанным, как оказалось, по всему огромному помещению. И чем дальше «скакал» луч, тем большая часть его освещалась, давая понять, что это и есть непосредственно архивное хранилище.

— Сами понимаете, господин Коррах, что огонь к бумаге, пергаменту и старой коже лучше близко не подносить совсем. Всегда может случиться чья-то неловкость, а то и злой умысел, — решила кое-что объяснить принцесса, — впрочем, так освещаются почти все большие пространства под Горой. Обратите внимание, когда будете в городе — иначе такую большую пещеру и не осветишь так хорошо. Никаких ламп и факелов не хватит.

«— А ведь я даже и не задумался об этом — почему там так хорошо все видно! Прям, почти как днем наверху!» — пораженно подумал Корр, тем временем разглядывая четырех воинов, окруживших постамент с лампой. Да-а, тут все серьезно!

А девушка меж тем ему предложила:

— Озвучьте нам свой запрос, господин. И мои люди примутся за дело.

— Ага, — согласился он, собираясь с мыслями, — итак, мне нужен подробный план одной крепости, которая была построена вашими мастерами.

— Временные рамки и местность, где стоит крепость? — теперь задал вопрос тот служитель, что встречал Корра в холле архива. Видно старший из них.

— Примерно тысяча, тысяча с небольшим зим назад — сразу после того, как столица Эльмерии была перенесена из нынешнего Старого Эльмера в Золотой — на Королевские Холмы. Так вот, в то время были построены сразу четыре оборонительные цитадели в полудне пути от столицы. Две смотрят на Заревое море, а две остальные — на горы. Вот, из последних мне и нужна та, что расположена на юго-запад от столицы и носит название Цитадели Над Рекой.

— Нам все понятно, господин, — ответил служитель с поклоном и, подхватив… лампу, ринулся в хранилище. Другие гномы последовали за ним, тоже при этом, вооружившись… ярко горящими сосудами. А как же строжайший запрет?! Корр недоуменно воззрился на принцессу, но спросить не успел — та рассмеялась и подала ему такую же:

— Смотрите, она только похоже на обычную, но огня в ней нет. Ими мы подсвечиваем, если нужно что-то рассмотреть вблизи или прочесть.

И точно, в руках Корра была лампа, вроде такая же, как и остальные все здесь — с емкостью, стеклянным верхом и ручкой, но вот вместо масла и горящего фитиля, в ней было навалено что-то непонятное, разглядеть которое он не смог из-за бьющего в глаза близкого света.

— Это Адоледовы грибы, — пояснила девушка, — как и одной свечой, много ими не осветишь, но вот рассмотреть что-то поможет неплохо. Пройдемте и мы в хранилище.

Слева и справа от основного прохода в стороны убегали другие — уже составленные высокими полками. Эти узкие коридорчики убегали вглубь и терялись из виду. Периодически вдоль главного прохода поднимались пары мощных колонн, поддерживающих свод. Но так как на них и крепились медные «зеркала», перенаправляющие свет по огромному залу, то выше них столбы начинали тонуть в темноте, пока совсем не пропадали из виду. Так что сам потолок оказался совсем невиден, и понять насколько высоко он расположен, не представлялось возможным. Даже Корр с его острым зрением, сколько не напрягал глаза, рассмотреть его не смог.

Ну, да и ладно.

На тех же колоннах висели и разные таблички, странными обозначениями очень напоминающие те, что он видел в рельсовых тоннелях. Так что Корр быстро сообразил, что это тоже какие-то указатели, но, сколько не вглядывался в них, разобрать ничего не смог.

— Вы все равно ничего не поймете, господин Коррах, — сказала, шествующая с ним рядом принцесса. — Там написано на языке гномов.

— А разве гномы не говорят на общем?! — искренне удивился он, потому как о том, что те имеют не только собственный язык, но и письменность, никогда даже не слышал.

— Да, говорят, и давно. Но свой язык у нас появился после Последней битвы, когда мы еще не воевали с эльфами, но и почти не взаимодействовали с ними. А других народов тогда Отец еще не сотворил. И мы довольно долго успели пожить сами по себе. Сейчас это мертвый язык, как и древнеэльфийский, с которым он, конечно, имеет общие корни. Так что на нем никто давно уже не разговаривает, и осталась лишь письменность, которую и используют для разных обозначений и иногда в написании важных документов.

— А что на них, если не секрет, конечно?

— Не секрет. Вот эта, например, — принцесса указала на ближайшую дощечку по левой руке, — обозначает, что в этом направлении хранятся документы, связанные с делами темных эльфов, эпохи до Большой битвы с простыми людьми. Те, что остались у нас позади, говорят о самых старых и даже древних хранимых бумагах, а вернее, свитках из кожи. А потом шли документы времен нашей с ними войны. По правую руку, кстати, такие же отделы с документами от светлых. Далее пойдут по левую руку наши — гномьи записи, а справа от оборотней, с подразделами по кланам. И только в самом конце начнутся секции бумаг относящиеся к королевствам простых людей. У них, как вы знаете, самая короткая история — всего три тысячи зим насчитывающая.

— А с чисто драконьих времен что-то осталось?! — спросил Корр, впечатленный емкостью хранилища и четким порядком в нем. У них вон в Силвале, в сравнении с этим, считай, полный бардак по полкам.

— Есть, — тем временем отвечала на его вопрос принцесса, — но очень немного. И они хранятся в отдельной комнате под особой охраной.

И вот, когда они дошли до того места, где таблички видны были на каждом подпорном столбе, слева в глубине одного из проходов показались и служащие. Здесь, на внутренних сторонах стеллажей, можно было рассмотреть и более маленькие дощечки, на которых, видимо, обозначались местности и года по королевству Эльмерия.

— Неужели вы столько настроили? — опять изумился Корр, разглядывая плотно заполненные полки.

Принцесса рассмеялась, но все же ответила:

— Нет, конечно! Документы по строительству — это самая малая часть того, что вы видите здесь. А в основном это денежные документы: третьи копии договоров, расписок и всевозможных обязательств. А так же подтверждения закрытых дел и долги по незавершенным. Всевозможные копии наследных дел и купчие, оформлявшиеся в наших Процентных домах. Вы же знаете, что такие дела считаются самыми верными. И недаром — гномы все скрупулезно собирают и ничего никогда не теряют.

Ага, а они тогда с Алексином вот засомневались и оформили все в конторе простых людей. Лучшей, как тоже говорили, но вот оказавшейся подвластной некоторым значимым в королевстве особам. И огребли проблем на несколько зим. А если б не такой же третий экземпляр, о составлении которого тогда подсказал знакомый гном и припрятанный Корром у своих родных, то были бы они с Лиссой и совсем бедные! А из тех проблем могли вообще не выпутаться. Да-а…

— Но еще здесь хранятся и копии межгосударственных договоренностей, переписка власть имущих за все времена, мемуары значимых людей и познавательные записки купцов о нравах народов, с которыми гномы торгуют, — меж тем продолжала девушка свой рассказ. — В общем, много чего здесь есть — всего и не перечислишь.

А пока они с принцессой беседуя, и неспешно дефилируя по главному проходу, снова дошли до полок с документами по Эльмерии, архивариусы, похоже, успели провести немалую работу. Старший из них, увидев начальницу с гостем, слез с высокой угловой лестницы на колесах, и направился к ним.

— Ваше высочество, господин, — с поклоном произнес он, и развел руками, — мы ничего не нашли. В ближайшие двести зим после переноса столицы, никаких оборонительных сооружений около нее не строилось. Только уже через четыре века было возведено второе кольцо охранных стен с башнями вокруг разросшегося к тому моменту города. Но его строили сами простые люди и к нам сведения о нем попали только потому, что Совет Эльмера брал большой заем у Голдэйских на его строительство.

— Как так?! — взвился Корр в испуге, — Вы же говорили, что у вас ничего не теряется!

— Без паники, господин Коррах! — строго прикрикнула на него принцесса и грозно посмотрела на ссутулившегося перед ней старшего архивариуса: — Вы позорите всех гномов в глазах иноземного гостя, мой совсем неуважаемый Даларфуг! Я должна вас учить, как искать запрошенные документы?! Вас, пятую сотню зим находящегося в стенах архива?! Нет после переноса столицы, значит, смотрите там, где располагаются бумаги «до» него и «во время»! Крепости стоят и поныне, и это точно работа наших мастеров, потому как ее ни с какой другой не спутаешь. Поэтому бумаги быть обязаны! А у простых людей, как известно, память такая же коротка, как и их жизнь! Потому могло и позабыться точное время постройки цитаделей.

И все это было произнесено настолько свысока и царственно, что сразу стало видно, в ком здесь течет крепкая королевская кровь, а кто тут только на побегушках. Ворон даже впечатлился таким неожиданным новым образом девушки. До этого-то момента она с ним вполне на равных себя показывала…

И точно, не прошло и получаса по внутренним тикалкам Корра, как подстегнутые начальством гномы нашли искомое. Один из тех, что был в эту минуту на лестнице, громко завопил:

— Нашел! Нашел! Вот документы по Лесной Цитадели, а рядом… точно, по той, что Над Рекой! — и быстро стал спускаться вниз, удерживая целую кипу бумаг в руках. — Оказывается, сначала их отстроили, а потом уж и столицу переносить стали!

Второй гном схватил лестницу, с которой тот только что слез, и покатил в главный проход, в котором так и стояли все это время Корр и принцесса. А придвинув ее к ним, нажал на какие-то крепления, сложил, и верхняя площадка той превратилась в довольно удобную столешницу.

Ну, как удобную… стол, конечно, был сработан под гномов, и Ворону пришлось низко склониться к нему. Но вот объемная подшивка больших листов легла на него вполне уверенно.

— Вам нужна копия всего документа? — спросила девушка сразу, как убедилась, что это именно то, что они искали.

— Нет, — сказал Корр, — только те листы, где указаны подземные ходы. И не те, что сделаны были для защитников крепости, а тайные, для вашего — гномьего пользования.

— Наш народ живет торговлей и в мире с другими народами! И всегда выполняет свои обязательства! А потому, наши мастера строят строго по обговоренным с заказчикам планам, — твердо ответила та, вдруг опять превратившись из милой во всех отношениях девушки в принцессу крови.

— Я знаю точно, что наученные долгим противостоянием с эльфами, ваши мастера такие тайные ходы делают обязательно. На случай если те, кто заказывает им строительство военных замков, потом вдруг захотят с вашим народом повоевать, — тоже не мягко сказал на это Корр.

— Это закрытая информация! — ответила властная гномка, понизив тон своего голоса до такого холода, что в нем, похоже, даже ледышки засверкали.

— Ваше высочество, я вас прошу… нет, умоляю, — опускаясь перед принцессой на колени, взмолился Ворон, — мне надо спасти оттуда очень близкого человека — мою воспитанницу. И это мой долг жизни ее отцу, близкому другу, который давно умер и оставил ее еще ребенком на мое попечение! Это, — он повел рукой, в сторону лежащей на столе подшивки, — наша последняя надежда! Тот человек, что ее удерживает — маг некромант, который вознамерился с помощью пленницы, добиться престола Эльмерии. А войска, которые уже стоят под стенами цитадели, если пойдут на приступ, будут долбиться в стены не один день! И мы боимся, что черный маг обозлиться и с Лиссой что-нибудь сделает! Мы хотели тайно… небольшой, но крепкой группой… сначала девочку вытащить… а уж потом…

Корр совсем поник и опустил голову, потому как разговаривать он все равно больше не мог — страх, обозначенный словами, крепко перехватил его горло. Он здесь — в самом сердце гномьего архива! И так нужный им документ лежит прямо перед ним! А он не может даже глянуть на заветную страницу!

— Эта воспитанница, которая станет королевой и именно к ней вы приглашали меня в гости? — тихо спросила девушка. — Она кто, невеста Наследника?

— Вообще-то, уже жена. Они тайно обвенчались в маленьком старом храме Многоликого, чуть более двух десятниц назад. Правда, пока об этом мало кто знает… а на весну готовились положенные торжества. И… она, похоже, беременна… — и хотя Корр не был волком, а всего лишь жалкой птицей, завыть захотелось в полную мощь — громко и тоскливо.

— Ладно, я помогу вам. Даларфуг снимет вам копию с большей частью подземных тайных ходов, но не со всеми. Вас это устроит? — строго сказала принцесса, и уже более мягко добавила: — И встаньте уже, господин Коррах, не подобает такому большому и сильному мужчине стоять на коленях.

— Спасибо, ваше высочество! И да, нас это вполне устроит, я вам очень благодарен, — и прежде чем подняться, Ворон приложился к маленькой ручке. — А когда вымаливаешь помощь для спасения жизни близких, то незазорно и на коленях постоять. И я вас уверяю, я очень невысокий мужчина, — даже слабо усмехнулся он в завершении.

— Еще одно условие, — улыбнулась принцесса в ответ, — пока вам снимают копию, вы потрапезничаете со мной. А заодно и расскажите эту невероятную историю.

И потрапезничает, и историю расскажет, да все, что угодно для великолепной принцессы! Когда ее слова достигли его сознания, и он понял, что — все, его мытарства в гномьем королевстве завершились, Корру захотелось заорать от радости и проскакать пару кругов гавота вокруг этой чудной девушки! Но он сдержался, чтоб не напугать ту, поскольку была вероятность, что его могут счесть съехавшим с ума от радости, если он все это исполнит. И тогда точно придется проторчать здесь еще неизвестно сколько, пока ему удастся убедить местных знахарей, что он в полном порядке.

Потому, чинно подав руку принцессе, Корр, внутренне сияя, направился к выходу из хранилища.

Трапеза прошла неплохо. Еда была вкусной и сытной, собеседница милой, а понимание того, что где-то за стенкой ему уже выправляют долгожданную копию, и того больше способствовало аппетиту. Единственное, что немного подпортило столь хороший настрой, это рассказанная история. Принцесса ахала жалостливо и, прижимая ладошки к щекам, качала головой. А сам он старался отстранится, конечно, от рассказываемых перипетиях своей жизни, вынуждая себя думать, что излагает очередную старую сказку, которых за сегодняшний день они с ее высочеством припомнили немало. Но… понятное дело, не всегда получалось.

Но вот трапеза подошла к концу, а в комнату, где им накрыли, заглянул уставший Даларфуг. И вот, результат всей его беготни и потраченных нервов — лист, с еще не полностью осыпавшимся песком, которым архивариус сушил свежие чернила.

В путь! Домой! Несколько поклонов, целование ручки, слова благодарности и прощания. И Корр уже собрался бежать, но принцесса его остановила на пороге:

— Господин Коррах, я так поняла, что вы собрались совсем уходить из-под Горы? Прямо сейчас?

— Да, мне нужно спешить!

— Сейчас не стоит. Наверху ночь надвигается и снежная буря бушует. Думаю, вы ничем не поможете воспитаннице, если сгинете в заснеженных горах! Я запрещаю вам покидать город! — и, махнув рукой, подозвала к себе двух стражей. — Охранять и не выпускать до утра! — отдала им приказ.

Приехали! Вот тебе и чудная девушка!

Но вслух возразить Корр не посмел, и в очередной раз поклонившись и поблагодарив за заботу, отбыл. Куда направился? Да знамо дело — туда, где хоть кого-то знал, а именно — в «Старый гриб». В общем-то, раз уж смерился, то и охранники пришлись к месту, без них бы и заплутал ненароком.

А в трактире его приняли, как родного. Еще раз от пуза накормили, не особо поверив, что сама принцесса его потчевала вечерней трапезой, спать в лучшей комнате для гостей уложили и даже стражам его по табуреточке выдали, чтоб не маялись мужички всю ночь, стоя в коридоре под дверью.

А ранним утром разбудил его Ляпка, ворвавшийся в комнату с воплем, что очень рад господина здесь найти. Нет, он, конечно, извинился — но после, когда от дядьки подзатыльник получил за невежливую выходку. Тот, кстати, тоже был здесь — пришел к дочери, вместе с племянником, потрапезничать перед отбытием к воротам.

Представился он Верберлапом и в целом оказался мужиком положительным и степенным. Тоже все пытался начать долгий подъезд с благодарностями, но как-то было недосуг. То стражи прощались, перекусив на дорожку, то им самим харчи принесли, то посыльный с письмами от Сапфирона нарисовался. И откуда узнал, где искать Ворона? Сам-то Корр про свое обещание за всеми пережитыми в архиве треволнениями — забыл… Да, не гном он — не гном, а вздорная птица! Мозги не так устроены! Да — стыдоба неимоверная, что про договоренность забыл. Но, благо, все устроилось к лучшему.

И вот они втроем — Корр, Верберлап и степенный после дядькиного подзатыльника Лапис, наконец-то отправились к воротам.

А когда сели в дрязь, благо команда извозчиков была другая, а то б те-то от обозленного на них Верберлапа могли и огрести, капитана и прорвало, наконец-то, на благодарность. А то прям извелся весь мужик — и в трактире не удалось высказаться, и по дороге — никак. Чей не одни они по утречку на работу спешили. И вот, все расселись, дрязь тронулась, а по сторонам только стены тесанного камня замелькали да встречные дрязи уже никому не интересные покатили. Вот капитан и приступил. Ну, оно, может, и к лучшему — за беседой и дорога короче покажется.

— Вот уж и не знаю, как отблагодарить вас господин, что защитили нашего Ляпку, — начал Верберлап и потрепал парня по голове, неприкрытой шлемом.

А тот, хоть и сидел отдельно от них — на передней лавке, но вполоборота и прекрасно все слышал. И лыбился во всю свою безусую круглую мордуленцию.

Меж тем, старший гном продолжал говорить:

— Он младший сын в семье моего младшего брата. А тот продолжил дело нашего рода, стал камнетесом. Но дело это тяжелое — камни рубить, вот он и попросил меня своего меньшого, последыша, к себе взять. А я вот, вроде, обязанный ему, потому как пошел по другой стезе и дело рода не возглавил. Да и самому мне парень к месту пришелся — Многоликий-то нам с супружницей сыновей не послал, одни девки в семье. А так, зим через пятьдесят мне светит повышение — или к Главным воротам, или куда старшим в охрану столицы. К тому моменту Ляпка подрастет, возмужает и займет мое место. А к моему слову прислушаются — я у начальства на хорошем счету!

Про эту особенность гномьего уклада жизни — передавать свои должности по наследству, Корр был уже вполне наслышан. Так что за судьбу мальчика можно было не волноваться. А гном все продолжал делиться своими планами на жизнь, теперь вот — на ближайшие часы:

— А Сульфар будет наказан. У меня ж в подчинении аж три выхода сейчас. Но два других, считай, просто норы, которыми никто почти и не пользуется — глушь страшная! Вот туда и отправлю обычным солдатом — с понижением в должности и урезанием довольствия! — и Верберлап ударил с размаху кулаком по ладони, как бы прихлопнув и самого гада Сульфара, и все его жизненные достижения заодно. — Это ж надо дитё в туннеле бросить! Там в одиночку, да без оружия, и пропасть можно!

— Да вроде у парня меч имеется? — озадачился Корр. — И какие напасти могли бы случиться с ним здесь? — он всмотрелся в кажущийся пустым, а потому и безопасным тоннель. — Тут же дрязи ездят постоянно, кто не то да подобрал бы парня.

— Э-э, все не так просто, — покачал головой старший гном, — мечом мальчик, считай, и не владеет еще. А всякой мерзкой живности… да и нежити… в пустых подземельях полно. Глиняный червь вот может выползти. Вон его ходов сколько натыкано, — и указал на проплывающие мимо стены.

А на тех, в свете ламп их повозки и при должном внимание, стали видны четкие дыры, размером чуть меньше ладони, разбросанные, то там, то здесь, по тесаному камню поверхностей.

— Еще подземные осы иногда в мелких пустотах свои ульи вьют, демные кроты, размером с охранного пса, тоже норы все роют или летучие кровососы могут стаей нагрянуть, если где-то их гнездо близко. Эту всю гадость, конечно, пытаются постоянно вывести, но так и не могут до конца перевести. А еще с тех времен, когда наш народ с эльфами воевал, блудные души здесь водиться стали. Кого из тех высокомерных гавнюковобвалом придавило, а потом не нашли и должным образом не упокоили, вот они-то до сих пор и бродют. Толи могилу свою теряют, толи, наоборот, до родных мест пытаются дойти, кто их знает? С ними-то и с живыми хрен договоришься, а уж с почившими давно… Но духи, те не опасны сами по себе — слабые уже совсем, но вот напугать могут до одури, а там уж и другие твари настигнут, которым уже не испуг подавай, а свежее мясце, — наставительным тоном перечислял ужасы и страхи подземного житья-бытья старший гном.

— И как вы тогда не боитесь ездить здесь, раз тут тварей всяких немеряно? — изумился Корр, уже по-другому вглядываясь вглубь, несущегося на них тоннеля.

— Да в том-то и дело, что — ездим и еще большими отрядами ходим, а это совсем другое. В раму каждой дрязи защитные амулеты от всей этой дряни впаяны, да и отряды, идущие сюда, к примеру — мастера ремонтники, тоже без них не выходят. А одинокий человек без всякой защиты может и попасться. Тем более что когда Ляпку скинули, время полуденной трапезы наступило, так что в тоннеле затишье было. Хорошо, если б на какую случайную дрязь, спешащую из дальней дороги, вышел, а, то б и пропал так малец!

Так и доехали, а потом и провожаться начали, как старые хорошие знакомые обычно прощаются в дальнюю дорогу — с напутствиями долгими, с обниманиями и похлопываниями плеч. Хорошо хоть Корр от харчей, щедро припасенных ему в путь неугомонной Доломиткой, отвязался, да и без слез обошлось. Поскольку знакомых женщин, слава Тебе Многоликий, здесь не было, а то вон в трактире нежная беременная гномочка, чуть потом не устроила.

Но все гладко не бывает — чтоб от заплечного мешка с харчами, размером с саму заботливую хозяюшку, отказаться, пришлось признаться, что он оборотень-ворон и такие тяжести ему в переворот не забрать. А это, понятное дело, Лапис услышал и стал просить, чтоб прямо тут — сразу за воротами, господин Корр и перекинулся.

— Пожалуйста, пожалуйста! — и глаза таращит, и «копытцем» бьет, и носом уже шмыгает.

В общем, проще было исполнить, чем потом маяться от того, что ребенка беспричинно расстроил. Все равно ж ногами по горам не потопает, а крыльями полетит.

А на улице была такая зима! Или от того, что важное дело сделал, у Корра на душе отлегло и все сегодня в светлом виделось? Но вчера, по ходу, действительно вьюга была не хилая — снегу навалило, гномы едва калитку открыли. А когда подход к ней откапывать принялись, стало понятно, что пушистая покрывало нынче чуть не по поясь даже Корру. Но, как всегда бывает после бурана — не ветерка, а солнце на синющем небе сияет так, что глаза режет.

— Ничего, — прогудел Верберлап, — щас ребяток выгоню с лопатами размяться, а то засиделись уже! Все равно подъезд по долине расчищать надобно. Скоро караваны начнут в дорогу собираться, а то и к нам подходить начнут.

Э-эх, бедные солдатики! Долина-то с полверсты длинной, не меньше!

А сам Корр, в последний, уж наверное сотый раз, обнялся с капитаном, похлопал его по плечам, получил лапищами того в ответ, и подался на расчищенную возле ворот площадку. Ляпка — следом. А там под восторженные вопли мальчишки и перекинулся.

Дал пару плавных кругов перед смотровой галереей, дождавшись, когда на нее парень добежит и, увидев выдвигающуюся из бойницы штуку со стеклышком внутри, стал потихоньку подниматься вверх.

«— Во-от, а сам-то в нее так и не поглядел…»