Сказка старого эльфийского замка

Глава 8

Проснулась Лисса от легкого толчка кареты и открыла глаза. Они уже приехали? Кайрины внутри почему-то не оказалось и девушка, открыв дверь, с интересом выглянула наружу. Нет, это не их с Корром особнячок в квартале мелких служащих и даже не городской дворец отца, который ей достался в наследство. Ее глазам в свете многочисленных факелов предстал большой двор какой-то крепости.

Прямо против выхода из кареты к брустверу стены жалось небольшое беленого кирпича здание с вытянутой надстройкой, в которой под самым верхом бликовал колокол, а с оконной мозаики печально смотрел Светлый. Понятно, замковый храм. С двух сторон от него высились другие строения, двух и трехэтажные, тоже прижавшиеся к стене задней стороной.

Большего рассмотреть Лисса не успела — в проеме обозначилась громоздкая фигура какого-то мужика, загородившая ей обзор.

— Давай, вылазь, — рыкнул тот, и сдернул ее с полножки.

— Что вы делаете?! — возмутилась она, когда тот, не ограничившись одним этим грубым рывком, почти волоком потащил ее через двор.

Да уж, едва успевая перебирать ногами, разглядывать окружающую ее обстановку Лиссе было некогда.

— Что происходит? Где Кайрина, что вы с ней сделали и куда тащите меня?! — тем не менее, задавать вопросы она успевала.

— Так, дева, — вдруг резко остановился мужик, и девушку аж занесло, — хозяйке с тобой валандаться сейчас некогда, так что посидишь пока там, где она велела. А когда прибудет хозяин, они решат, что с тобой делать! — и потащил ее дальше.

— Но… — начала, было, девушка ему что-то возражать, но он, уже не останавливаясь и даже не оборачиваясь, перебил ее:

— Заткнись, дева, не зли меня!

Так они, шагающий размашисто здоровенный мужик и бегущая за ним маленькая Лисса, ухваченная за локоть, и приблизились к входу в замок. Основное здание его, освещенное факелами только возле парадного крыльца, убегало вверх, куда-то в ночную темень. Давая этим лишь понять, что оно высоко и громоздко.

Холл, в который они ввалились из входной двери, был освещен очень скупо, а потому девушка его не рассмотрела. Да собственно и времени ей на это никто не дал. К ним сразу подскочил слуга с единственной свечой в руке, близкий свет которой замкнул на себе и без того плохо видимое помещение, и сунул подсвечник в руку сопровождающему Лиссу грубияну. Так что, почти и не задерживаясь на входе, они поспешили куда-то вглубь замка.

Посчитав лестничные пролеты, Лисса прикинула, что они поднялись этаж на третий. Впрочем, она не была в этом уверена, потому что показалось, что не все пролеты одинаковы по высоте, и к тому же между ними они успевали пробежаться и по каким-то коротким проходам, а в темноте ориентироваться было очень сложно. Но вот, в одном из таких коридоров, с распахнутой настежь решеткой на входе, они остановились и, открыв перед девушкой одну из выходящих в него дверей, мужик впихнул ее в темное помещение.

— Ты тут теперь! — опять коротко рявкнул тот и, поставив подсвечник на стол, подался сразу на выход.

Лисса какое-то время стояла и слушала, как скрежеща, запирают дверь комнаты, шаркают удаляющиеся тяжелые шаги ее конвоира и потом с тягучим скрипом закрывается и та решетка, что в проеме, ведущем от лестницы. Когда ключ так же шумно, как и все здесь, проворачивался в очередном замке, девушку стало попускать и она почувствовала, что ее трясет.

От страха, который накатил не сразу, от непонимания того, что происходит и… от холода. Да, в комнате, в которую ее запихнули, стоял промозглый сырой холод, какой обычно ощущается в давно нетопленом каменном помещении. Свеча освещала только грубо сколоченный стол, на котором стояла, стену за ним и темные проемы двух окон по краям. Девушка подошла к столу и, взяв подсвечник, подняла маленький огонек повыше. Стала видна вся комната. Ну, как вся, углы по-прежнему тонули в темноте, но теперь по правую руку вполне явно различалась кровать с пустой рамой под балдахин и проем за ней, а возле другой стены кладка камина. Окна, когда она обернулась, в прямом свете, упавшем на них, блеснули стеклом.

Лисса прикинула, что хоть они узки очень, видимо бывшие бойницы, но она в такое пролезет вполне. И кинулась к одному из них. Рама открылась без труда, но вот за ней обозначилась толстая решетка. Но это… было и не важно, потому что в свете едва начинающего розоветь неба, стало понятно, что само окно расположено очень высоко над землей. Где-то далеко впереди и внизу простилались толи луга, толи поля, запорошенные снегом. Она точно просчиталась с этажом!

Девушка расстроено закрыла окно и пошла смотреть, что еще за проем был виден за кроватью.

Там оказались… мягко говоря, удобства — дырка в полу, прикрытая дощечкой, и каменная раковина с медным давно не чищеным краном. Лисса крутанула его машинально и из носика полилась тонкая струйка ледяной воды. Но именно это, в общем-то, нерешающее ничего в ее ситуации обстоятельство, почему-то сильнее всего расстроило девушку. Она устало добрела до кровати, на которой оказался лишь комковатый тюфяк, и, сев на него, залилась слезами. Что происходит? Где Кайрина? Как она сама здесь оказалась? И где это — здесь?

Рыдала долго, взахлеб, но когда всхлипы превратились в икоту, как не странно, стало легче и она, поджав ноги и завернувшись поплотнее в плащ, прилегла. Хорошо хоть по стечению обстоятельств оделась она в свою прежнюю одежду, в ту, в которой когда-то ходила в лес и… в которой венчалась с Роем в маленьком храме.

Эта мысль сразу заставила пожелать, чтобы он оказался рядом. Вернее, до жути захотелось к нему. М-м… под одеяло, чтоб носом уткнуться в грудь ему, вдыхать ставший родным запах и чувствовать его тепло всем своим телом. У них было всего три ночи, которые они провели… не смыкая глаз, а под утро, когда в окне зарождался рассвет, Рой возвращался в свои покои. А она, уставшая и размякшая, проваливалась в сон и даже не пыталась его остановить, понимая, что пока не время. И вот теперь вдруг осозналось, что это время может и не наступить…

Как ее угораздило согласиться на предложение Кайрины уехать из Лиллака с ней? Нет, обманывать себя, что ей самой отчаянно не хотелось этого сделать, и перекладывать всю ответственность на будущую родственницу, Лисса и не думала. Но все же, вот так — головой в прорубь, считай, тоже на нее не похоже.

Тетки, конечно, достали, да и девицы тоже, за последние полторы недели. При короле все мило улыбались, но вот когда его рядом не было… Она как-то в детстве наблюдала одну неприятную сцену, как куры накинулись на свою «сестрицу», сильно повредившую лапу. Та лежала с полдня чуть трепыхаясь, но в какой-то момент, они вдруг подхватились и кинулись на нее, еще вчера так же квохтавшую рядом, будто не птицы, а дикие голодные звери. И чуть не заклевали. Но, так, то куры… а эти-то — дамы… Она тогда бедняжку отбила, и выходила потом, озаботив этим даже Росяну… а вот ее теперь кто спасет? Потому что отвертеться от «родственных» посиделок не получалось никак, а собственного терпения оставалось все меньше!

Мужчины засиживались в библиотеке чуть не на целый день, а по хорошей погоде выбирались на охоту. Ну, как на охоту? Что там за дичь в лесу, в версте от окраин столицы? Так что, они больше ходили-бродили, выгуливая зачем-то привезенную дедом свору собак. Бракки ж эти вроде на птиц, а те давно улетели, да и водоемов других, кроме замкового озера, насколько помнится, в округе не имелось. А под окном спальни Лисса и по осени не видала перелетных птиц… так что псов тоже, наверное, больше для компании брали. Так что, кроме пары несчастных белок они вроде ничего и не приносили. Ах да, как-то один раз притащили убитого волка, сказав, что нечего ему шляться по окрестным лесам, все равно через месяц пошел бы шерстить по соседским селам…

А Рой, если не занимался делами королевства, с его величеством запершись в кабинете, вынужден был проводить время с ними. Потому как дамское общество днем уединялось в одной из гостиных. Ну, и Лисса с ними… тоже, понятно, что вынужденно. Хотя, если б ее спросили, лучше бы по зимнему лесу с мужчинами гуляла, и белок им распугивала, все равно это не та, достойная дичь, которой следует гордиться. Но нет, ей предписывалось с этими курами… тьфу ты, дамами, вышивать и беседовать о чем-нибудь милом и возвышенном.

Вышивать Лисса, конечно, умела — дина Клена учила. Но вот заниматься этим кропотливым делом целыми днями и дома-то, в лучшей компании, она никогда не могла. Ее успехи сводились к малюсенькому букетику чуть не в полгода — обычно-то стоило, слегка устав, а вернее, почувствовав, что ей надоело, кольнуть палец, в глаза подпустить слезу и добрая дина ее отпускала. А тут приходилось по нескольку часов кряду сидеть — и вы-ши-вать! Да не просто так, поскольку «милые» дамы, о «милом» говорили только тогда, когда в комнату заходил кто-то посторонний. А в остальное время «долбали» ее, почище тех кур, заклевывавших свою беспомощную товарку.

И если герцогини и «невесты» ее принца вели себя в той же манере, что и мачеха, то есть истекали ядом тихо, с подъезда, прикрывая чем-нибудь сладеньким, то вот старая королева вгрызалась в нее мертвой хваткой. Казалось, что, по словам той, в Лиссе все было плохо — и платья-то ей пошили не те, слишком яркие для юной девицы, и носила она их как-то не так, и прически к ним вечно не подходили. А если уж достойная дама тему воспитанья цепляла, то тут уж доставалось всем! Самой девушке, понятно за то, что плохая ученица, и Корру, поскольку он оборотень и сам ничего в этом не смыслит, ну и, конечно, что мужик и это вообще не его дело, и даже покойного графа поминала, что для дочери лучшей опеки сыскать не мог. В такие моменты Лиссе хотелось вышить… ее язык, чтоб двойной ниткой и покрепче… хотя вышивать, по мнению королевы, она тоже, понятно, что не умела. Впрочем, вот с последним утверждением спорить девушка, возможно, и не стала бы…

А когда та особенно расходилась, Кайя старую даму одергивала, напоминая, что все же Лисса не кто-нибудь там, а невеста Наследника. От ее слов, не забыв уточнить — «пока», королева все же умеряла свой пыл, а потом переключалась на собственную воспитанницу, других девиц и даже невестку. А Лиссе оставалось только перевести дух и морально готовиться к вечеру, когда Рою, чтоб не устраивать скандал и не вводить родню в обиды, предстояло перетанцевать со всеми девицами и высказать им положенные случаю комплименты.

Но Кайрина была и там рядом. Подбадривала едкими шуточками, отмечая недостатки «невест», и отвлекала от неприятных сцен, разыгранных, такое впечатление, специально для Лиссой.

Нет, девушка отдавала себе отчет в том, что с Кайей они не подруги, уж слишком та была капризна и переменчива в своем настроении. Она с Лиссой была всего лишь мила, и даже без теплоты особой, как его величество, но ее поддержка тоже дорогого стоила.

— Да как ты можешь это терпеть?! — подобное восклицала Кайя, чуть не пять раз на дню. — Я этих стерв и то уже не переношу, а ведь мне они и слова сказать не смеют!

— Кайрина, я дала обещание твоему брату! — отвечала ей на это Лисса.

— Мало ли, что ты обещала мужчине! Побудь женщиной — ветреной и непостоянной! Пообещала — забыла, а потом вроде как вспомнишь и извинишься, только при этом не забудь виноватую улыбку добавить.

— Я, вообще-то, о короле…

— Если что, я тоже! Был бы разговор о младшем, то я бы посоветовала поцеловать, а может кое-что и другое… — под эти слова Кайя закусывала губу и отводила манерном глаза, но сдержаться на этом не могла и звонко смеялась. — А вот с Кайрена хватит и извинений, тем более что не ему все эти гадости выслушивать приходится!

Подобные разговоры между ними происходили почти ежедневно, и когда вчера к вечеру королевская сестрица ворвалась к ней в спальню и сказала:

— Одевайся скорей, мне уже карету заложили! Больше не могу терпеть этих стерв, подожду их всех в столице. Там, по крайней мере, народу много и можно выбирать, с кем общаться, а не сидеть и портить глаза над вышивкой целыми днями и слушать, как дорогие родственницы измываются над тобой, каждый раз по одному и тому же кругу!

— Подожди, я Роя предупрежу… — хотела сначала Лисса, но герцогиня махнула рукой и ответила на это, что брата она предупредила… в свое манере, конечно, но все же…

— Ой, я ему сказала, что увожу тебя из этого болота! Так что пусть соскучится пока хорошо. А потом в городе встретитесь!

Ну, раз так… Лисса и согласилась, уж больно хороша была мысль, что ей не придется еще дней пять женскую злобу терпеть. А Рой… его все равно она почти не видит, а если и находятся они рядом, то кто-то обязательно пытается между ними влезть. Хотела Лилейку кликнуть, чтоб помогла одеться. Но и это Кайе по вкусу не пришлось:

— Да вот еще, буду я ждать, пока твоя девка придет, а потом еще час станет вздевать на тебя эти сложные тряпки! Надень что-нибудь попроще, чтоб смогла без нее обойтись! А завтра тебе и наряды твои, и служанку доставят.

Вот так и получилось, может быть к лучшему, что Лисса оказалась в своих штанах, камзоле на теплой подстежке и в высоких сапогах на меху, а не в дамском дорожном наряде. Платье и ботиночки на каблучке несомненно красивее с виду, но сейчас бы они ее не согрели.

Но додумать до логического завершения эти мысли и снова испугаться произошедшего, ей не дали — громко заскрежетал замок решетчатой двери. Потом, в обратном порядке: скрип той двери, звук приближающихся шагов, только, похоже, не одного человека, потом скрежет очередного замка и очередной скрип двери — уже ее, вернее той комнаты, в которой девушка находилась. Что ж у них все такое шумное?

Лисса села на кровати, расправила плечи и вздернула подбородок, и в надежде, что в бедном свете не так уж заметно ее даже на ощупь распухшего лицо, приняла высокомерный вид. Порыдала и хватит. В конце концов, она графская дочь и невеста Наследника… ах — да, жена!

Первым в комнату зашел все тот же грубый мужик и в привычной уже хамской манере, почти швырнул на стол поднос с чем-то:

— Вот, жрать для знатной дамы подано! — и гоготнул над собственной шуткой, наверное, там, в тарелке, было что-то совсем простое…

А тем временем, четверо слуг, втянувшихся за ним следом, стали выкладывать то, что они принесли. На нее они глаз не поднимали, так что и Лисса почти их не разглядела. Трое сгрузили охапки дров, и один из них склонился к камину.

— Тебе огонь щас разожгут, но бегать сюда никто не станет, так что, если хочешь, чтоб было тепло, сама зад свой поднимешь и поленце подкинешь, — и опять хохотнул, грубо так и противно.

Четвертый же слуга прошел к самой постели и положил рядом с ней большой тюк. Она лишь могла догадываться, что там есть одеяло, потому как какая-то колючая ткань проехалась по ее руке. А стоило гаду перестать ржать и выйти за дверь, как и слуги всем скопом направились за ним.

Девушка напряженно выдохнула. И когда затихли эти все долгие скрипы и скрежеты, развернула громоздящийся радом с ней сверток. Там, кроме самого одеяла, которое она и так опознала, были еще жидкая подушка, с торчащими из нее перьями, и две простыни небеленого полотна. Она застелила постель, и в ожидании пока горящий огонь хоть чуть-чуть прогреет комнату, решила посмотреть, что этот грубиян ей принес поесть.

Нет, голода она не ощущала, но хоть какое-то занятие. На подносе оказалась глиняная глубокая тарелка с чем-то сероватым и даже на вид липким, кусок мягкого сыра и ломоть темного хлеба, а так же сморщенное с одного бока зимнее яблоко. В такой же, как и тарелка, самой простой кружке было налито что-то темное. Лисса подняла ее и понюхала — пахло кисленьким, похожим на взвар из сушеных фруктов. По виду всей этой еды становилось ясно, что кормить ее здесь собираются никак не с господского стола, а скорее, из котла для слуг.

Подумав немного, девушка все же решила поесть, потому как силы ей, похоже, вскоре понадобятся. Серую размазню, что здесь числилась за кашу, она и не тронула, а вот хлеб с сыром съела и, закусив их яблоком, выпила почти весь взвар. Который оказался сваренным из дикой груши и шиповника, и напомнил ей о первых годах в Силвале, когда она только привыкала к вкусу простой кухни их безденежного существования. Правда, в тот взвар дина Клена всегда добавляла меду, а этот просто нещадно кислил.

Каким чудом она уснула — неизвестно. Мысли, недодуманные, видно так и бродили в голове. Поскольку проснувшись, девушке, как вживую, помнились долгие хождения по темным коридорам, но не коротким, какими шла сюда, а бесконечным, с ощущением безмерной опасности, таившейся по углам. Да, и не удивительно, проспала видно не долго, а легла, считай по заре.

Лисса встала и первым делом отправилась в закуток с «удобствами», где умылась студеной водой, а потом подошла к камину и расстроилась. Там все давно прогорело, иподкладывать оставшиеся дрова было уже не во что. И комната опять наполнялась промозглым холодом.

Тут заскрипела решетчатая дверь, давая понять, что к ней кто-то идет, и она решила вернуться на кровать. После положенной заунывной «музыки» в комнату зашел все тот же противный мужик. Впрочем, никого другого она и не ждала. Его хозяева, если решат с ней все же пообщаться, вряд ли в такую дыру сами придут.

Тот опять швырнул на стол поднос так, что завякнула посуда, и, забрав вчерашний с нетронутой кашей, что-то зло пробурчал. Видно не понравилось, что «гостья» недоела, принесенные им «разносолы». Ну, так это его проблемы! Лисса повыше вздернула подбородок, сложила руки на груди и демонстративно отвернулась.

Тот потоптался, что-то еще буркнул… разжег камин и уже на выходе внятно сказал:

— Слышь, красотка, ты нос-то не задирай, чай не во дворце больше — жри, что дают. Там вон хозяин вернулся, гневен очень… так что, наверно, и тебя скоро покличут… готовься… — и захлопнул за собой дверь.

Лисса прослушав, как тот уходит, подошла к столу и… побежала в закуток. Каша, нынче похоже и вовсе вчерашняя, выглядела так, что не то чтобы есть, на нее смотреть было тошно. Она и вчера-то была серая и неприятная на вид, а сегодня и подавно громоздилась в тарелке склизкими комками с какими-то черными корками поверх. А уж воняла как, горелым и прокисшим! Это ж надо еду какую-никакую, не уберечь от порчи, когда на улице мороз! Так что, подойдя к столу снова, девушка старалась не дышать, а потом взяла тарелку и скинула все в дыру в полу. И даже не поленилась помыть посудину, чтоб суметь съесть хотя бы хлеб с сыром и яблоко.

Пока жевала то, что было в меру съедобным, она пыталась рассуждать. Так, в карете они были вместе с Кайриной, а потом та пропала и на вопрос о ней… выплыла какая-то неизвестная хозяйка, которая разговаривать с ней — Лиссой, не захотела. Потом, уж больно настойчиво Кайя ее уговаривала ехать с ней, и буквально сразу за воротами завела этот разговор насчет новых духов. А вот после того, как Лисса их понюхала… да-да, как-то неожиданно для себя уснула. А проснулась — здесь… куда они ехали, похоже, почти всю ночь. Потому как, из Лиллака выезжали перед вечерним сборищем в зале, а значит часа за два до полуночи, но когда она открыло окно, то там уже зарождалась заря. А сейчас? Девушка пригляделась в мутноватые мелкие стекла и поняла, что даже если день не солнечный, то там утро, как минимум, уже на исходе. Прибавим ко всему этому злого недавно прибывшего хозяина… И что получаем? От ответа, всплывшего сам собой, девушка поежилась и поняла… что сыр с хлебом тоже просятся вслед за кашей.

А умывшись и вернувшись, она все же заставила себя обозначить тот ответ четко. Да, по всему выходило, что это именно Кайрина с мужем пытались и Роя убить, и трон захватить, и ее вот украли. Зачем? Чтобы теперь, когда у них что-то, думается, не вышло, иметь возможность как-то влиять на всех. Вот только на кого? На Ройджена — да, на короля — возможно, но вот на Архимага и остальных — вряд ли. Им даже на руку будет, если Лиссу прибьют.

Снова стало страшно, но разнюниться, как вчера, девушка себе не позволила. Какой смысл лить слезы, если никто, кроме нее самой, ей не поможет?! Может, только Рой. Но ему еще надо убедить в великой надобности этого, всех остальных.

Она собралась и стала обдумывать сложившуюся ситуацию, исходя из того, что имела непосредственно сейчас. Под подушкой лежал ее кинжал, который вместе с ножнами девушка отцепила от пояса и сунула туда перед сном. Она его достала и, подумав немного, не вернула на ремень, а засунула за голенище сапога. Так, что еще она имеет? Ага, вот сумка, которую Лисса машинально, когда брала свечу, положила на стол еще по приезду. В ней… ничего ценного для данного момента. Хотя, вот кожаный мешочек с болтами для арбалета. Он остался на дне с того дня, когда она эту сумку еще в Силвале собирала, а вчера впопыхах она его и не заметила. Девушка достала кошель и стала совать стрелки туда же — в сапоги, за голенища. А те, что не убрались, оставила в мешочке и прицепила его к поясу — про запас. Ничего не забыла? Нет, больше ничего подходящего… плохо.

Лисса подкинула дров побольше в разгоревшийся огонь и села ждать мужика. Ну, теперь-то она его встретит!

И дождалась. Когда решетка звучно возвестила, что гад идет, она встала возле двери, прижавшись спиной к стене. В одной ладони она зажала кинжал, а в другой болт. И затаила дыхание.

Дверь в ее комнату открылась и мужик ступил через порог, обернуться он не успел, как девушка взмахнула рукой и ударила его в шею кинжалом, и с другой добавила острой стрелкой и кинулась бежать.

Да, возможно… все могло и получиться, но, во-первых, до этого бить человека на поражение Лиссе не приходилось, а во-вторых,… противный мужик простым человеком и не был. Едва Лисса успела достичь, в общем-то близкой, распахнутой решетчатой двери, как на нее со спины кинулся… громадный медведь. В последний момент, понимая, что что-то не так пошло с ее затеей, она обернулась и… сомлела еще до того, как тот успел ее достичь.

В себя она пришла от того, что теплое веяние скользило по ее телу, а потом и вовсе застыло внизу ее живота. Неприятно не было, скорее, настораживало — напоминало то, как бабушка Росяна ее лечила. Нет, болезненным человеком Лисса никогда не была, но вот ребенком, бывало, что билась слегка и кожу счесывала, так что работа знахарки, снимавшей боль и залечивающей раны, ей была вполне знакома.

— Девушка довольно сильно напугана, господин, — меж тем, прозвучал над Лиссой старческий голос, — а так с ней нельзя сейчас поступать. Она беременна, притом не больше двух десятниц, а значит сейчас за ее здоровьем нужно особо следить!

«— Беременна? Ребенок… Малыш Роя!» — и Лисса прикусила губу, чтоб не расплыться в улыбке, а потом чтоб и не охнуть от горя, вспомнив вдруг, где она находится и при каких обстоятельствах сюда попала.

— Она в тягости?! — воскликнули в один голос мужчина и женщина. Женщина точно Кайя, а вот Мэрида Лисса так хорошо не знала… но если подумать логически…

— Да, господин, госпожа, — ответил им надтреснутый голос целителя, — вот только она голодна, а потому очень слаба. Ее, вообще, кормили?

— Вроде Сарр что-то носил… — неуверенно сказала на это Кайрина.

— Все, я понял, твои пожелания, Далк. Ее нельзя пугать и нужно лучше кормить. А теперь ступай, — и когда затихли шаги того человека, этот же голос зазвучал уже не властно, а с усмешкой, — Она мне нужна теперь еще больше! Теперь не только мальчишка, но и безногий, и даже Владиус, вцепятся в нее мертвой хваткой! Ну, что, поиграем дальше!

А Лисса поняла из его слов, что чтобы там не случилось прошедшей ночью, и Рой, и король живы! Но тут к ней кто-то подошел и неожиданно хлопнул по щеке. Довольно хлестко!

— Вставай, милашка, дай-ка я на тебя посмотрю! А то раньше и не приглядывался а ненадобностью… но теперь ты более ценная штучка, чем даже я ожидал!

Лисса открыла глаза и огляделась. Над ней стоял Мэрид и торжествующе улыбался, а в другом конце комнаты в кресле возле накрытого стола сидела не менее довольная Кайрина. Сама же она лежала, похоже, на диване.

— Ну что, сестричка… хотя нет, мне селянок в родственницы не нужно… — хлебнув из бокала, с растяжкой произнесла Кайя и девушка вдруг поняла, что та довольно пьяна, — и девки грязной, что с мужиком легла до свадьбы… тоже не нужно… — глумливо улыбнулась она.

На это Лисса могла бы конечно ей напомнить, как та откровенничала в зимнем саду о своих с мужем досвадебныхиграх, но… понятно, что благоразумно смолчала. Женщина явно была не в себе, и озлоблять ее сейчас, могло оказаться себе дороже.

— Так, дорогая, — оборвал излияния Кайрины муж, — если б девочка была правильно воспитана, то мы бы сейчас не имели красного прэма на руках!

«— Кого? — сначала не поняла Лисса, потом догадалась, что про игру, — Ах да, это про шику и самую сильную фишку в ее наборе, которая, кажется, драконом была», — а про себя девушка лишь пожала плечами.

Условности — вещь весьма относительная. Если, что Кайю, что Мэрида растили в холе и вседозволенности, и надышаться на них не могли, только и, вкладывая в их головы лишь те условности, то вот из них-то и получились прескверные люди, которые ради своего «хочу» готовы предать, обобрать и даже убить. Ей ли с ними тягаться в лицемерии? Девчонке, что жила столько зим под угрозой быть сосланной в обитель, опять же — обобранной или возможно убитой? Девчонке, которая научилась ценить и малую радость, что дает сегодняшний день…

— Значит так, девочка, — меж тем, обратился к ней Мэрид, развалившись в кресле и тоже подхватив бокал, — сидишь тихо в своей комнате и делаешь то, что я тебе велю. Возможно, тогда и жених твой проникнется сложившейся ситуацией и… все для вас еще сложится совсем не так плохо. Ладно, иди, а я еще подумаю… как разыграть получше, доставшуюся мне вдруг столь ценную фишку… — последнее он уже вроде и не ей говорил, а скорее себе.

— Ты, милый, не заиграйся, помни, что обещал мне! Если ты девочку обменяешь на что-то, то я не получу к себе в услуженье ту Птичку, потому как, он будет только рядом с ней сидеть… я, вообще, зачем ее сюда привезла?! — растягивая слова, сказала на это Кайрина.

«— Значит и с Корром все в порядке, раз эта стерва на него зарится!» — порадовалась Лисса, но тут же расстроилась, вдруг поняв, что ее пленили не только из-за Роя и короля.

Но вот Мэрид, как и не слышал капризного голоса жены, он уже о своем чем-то думал и ему они все просто мешали.

И точно, оторвав задумчивый взгляд от бокала, он крикнул в сторону двери:

— Сарр, чтоб тебя, разве не слышишь, что я тебя зову!

Тут же на пороге появился оборотень, и насуплено выдал:

— Да, хозяин, я вас слышу! Но после случившегося, если она взбрыкнет, я ведь могу и пришить девку, итак еле сдержался… — но договорить ему не дали.

— Подумаешь, поцарапали шею, ты ж не пострадал ни капли, так что — заткнись! А девочку больше не пугать, в комнате топить получше и кормить с нашего стола… ну, без вина, конечно, ей сейчас этого нельзя! — и довольно так заржал… похоже уже тоже пьяный.

На обратном пути в комнату Сарр ее не тащил, а просто шагал впереди размашисто, как всегда ходил, а она, тоже почти привычно, едва за ним поспевала. Днем, в свете редких окон, стало видно, что действительно те пролеты, что шли по хозяйской части дома, были широки, красивы и высоки. А вот дальше, или вернее, глубже в этом необъятном доме, потолки понизились и лестницы соответственно стали короче. Значит, она правильно поняла про них. В короткие коридоры, по которым они проходили, выходили двери очень похожие на ту, что вела и в ее комнату — из тяжелого темного дерева, обитые железом. В общем, обстановочка напоминала… тюрьму. Нет, Лисса ни разу там не бывала, но описание таких мест в книгах встречала не раз. В балладах о героях, когда тех хватали враги, в отчетах о строительстве крепостей, что так увлекали Корра, и даже в любовных кансонах бывало, если персонажей по сюжету пленили.

И сразу возникал вопрос: где это она оказалась, в полдне пути от столицы, и чтоб это место когда-то было тюрьмой? Но, беда была в том, что она не Верб, который мог о подобных зловещих замках читать бесконечно. Потому, сколько в голове не крутила, но предположить про это место ничего не смогла.

К этому моменту раздумий, ее уже доставили в комнату и даже еще дров успели принести, и меховую полость, а она все сидела, поджав ноги, и напряженно вспоминала карты подходящих местностей.

Вдруг, прервав ее нерадостные мысли, в противоположном углу что-то хрустнуло, а потом каменная кладка вздрогнула, блеснув в слабом свете выступающей влагой, и, шурша, сдвинулась в сторону. Лисса машинально дернулась, потянувшись к правому сапогу, где у нее когда-то был нож. Но, так и не успев осознать, что голенище теперь пусто, она, обомлев, замерла. Из открывшегося проема сначала выплыл магический светляк, а следом за ним в комнату скользнула маленькая и какая-то неправильная фигурка.

Что это было за создание, девушке рассмотреть не удалось, даже когда оно замерло посреди комнаты, потому как светляк, зависнув над самой головой скособоченной фигурки, не столько освещал ее, сколь создавал резкие тени, коверкая этим и так неопределяемые линии.

— Приветствую вас принцесса в Цитадели Над Рекой, — совершенно детским — звонким и непосредственным голосом, произнесла приветствие фигурка и вроде как поклонилась.

«— Ага-ага! Знаю, где она стоит!» — вошедшее создание, как будто знало, что ее гнетет, и выдало желаемый ответ.

— И я приветствую вас, только не знаю, как к вам обращаться, — ответила этому… Лисса и кивнула головой. Все же создание было вежливо и не хамило направо и налево, как противный оборотень.

— Арин, третий сын герцога и герцогини Морельских, к вашим услугам, — ответствовала фигурка.

«— Да, ну-у?!»

— Третий сын?! — вырвалось само у девушки, при этом она прекрасно понимала, что ее восклицание невежливо, но и сдержаться не смогла. — Я очень извиняюсь за свою неучтивость, уважаемый Арин, — тут же попыталась она исправить свою оплошность.

Но мальчик, а теперь уже определенно стало понятно, что это мальчик среднего возраста, махнул рукой и как о чем-то совершенно естественном сказал:

— Я уже давно знаю, что родители мое существование держат в тайне.

— А почему? О ваших братьях всем известно. И ведь иметь трех сыновей еще лучше, чем двух! — недоуменно спросила девушка, опять понимая, что ее высказывание было, скорее всего, невежливым.

Но парень и в этот раз отнесся к ее вопросам спокойно. Он просто взмахнул рукой и над его головой закружились в медленном танце уже не один, а три светляка. Сразу стало хорошо видно, что он невелик ростом и закутан в плащ с ног до головы, но вот ощущение неправильности его силуэта никуда не делось. Но в дополнение к ощущению рассмотреть что-то конкретное в замотанной в коричневую ткань фигуре сама Лисса так и не успела — мальчик скинул плащ, переступил, поворачиваясь кругом, и в ожидании уставился на нее.

— Потому что я такой, — дополнил он свой демарш словами, не переставая с интересом ждать ее реакции.

Что увидела Лисса? Нечто очень странное и вызывающее жалость — мальчик, по всей видимости, имел ноги разной длины, так как одна его ступня стояла полностью на полу, а вторая опиралась лишь на носок. При этом плечи все равно были не на одном уровне, а голову он держал так, как держат, если разглядывают что-то интересное, что расположено выше уровня глаз — чуть наклонив голову на сторону и вздернув подбородок. Конечно, возможно это он девушку разглядывал с таким неотрывным интересом. Но, во-первых, она сидела, и ее лицо располагалось почти вровень с глазами мальчика. А во-вторых, долго держать голову таким манером было бы сложно, если б поза не была бы вынужденной и привычной. Так что и со спинкой его было, похоже, что-то неладно.

— Что же с тобой такое произошло, малыш?! — воскликнула девушка, сдерживая набегающие слезы, и не замечая даже, что обратилась к герцогскому сыну, как к простому больному ребенку.

— Не что, а — кто, — поправил тот, тоже не обратив внимания на обращение.

— Кто?! — еще в большем ужасе от мысли, что у кого-то поднялась рука на малыша, эхом повторила Лисса.

— Говорят разное… — дернув плечами, видимо пытаясь пожать ими, ответил тот. И не меняя тона, так же спокойно спросил: — Можно я сяду с вами рядом принцесса, а то мне долго стоять труднее, даже чем ходить.

— Конечно, конечно, — поспешила девушка с ответом, расправляя на кровати затертую меховую полость, что принесли ей только что, в дополнении к одеялу. — И не зови меня принцессой — я всего лишь графская дочь. Так что вполне можешь обращаться ко мне по имени. Меня зовут Фелиссамэ. Или можно проще — Лисса.

— А я думал ты принцесса, раз невеста принца, — уже более бойко высказался мальчик, тоже легко переходя на — ты.

— Нет, на принцессах женятся только каждый третий наследный принц или король в династии. Потому как человеческих королевских Семей на данный момент всего шесть. И чтоб кровь часто не смешивать в Обители им подбирают пару без близких родственных связей. А в другое время принцы женятся просто на девушках из знатных семей, — объяснила она ему.

— Да, я читал. Теперь вспомнил. Ты немного не права в отношении причины брака между детьми из Первых Семей. Там есть какое-то древнее пророчество, чтоб обязательно смешивать кровь Темного, от которого все королевские Семьи и произошли. Потому строго третье поколение и женят на принцессах из других стран, — довольный, что вспомнил о прочитанном так к месту и блеснул перед новой знакомой знаниями, мальчик широко и совсем по-детски улыбнулся. — И можешь тоже звать меня просто по имени, — продолжая сиять, предложил он.

А Лисса заворожено разглядывала его лицо. В отличие от изуродованного кем-то тела, мордашка его была необычайно хороша. Белая кожа с легким румянцем, правильные аристократические черты, которые уже определенно проглядывались сквозь детскую округлость, карие глаза отца и светло-каштановые волосы матери, которые золотились в теплом свете зависших над их головами огоньков. И, несмотря на темные глаза, весь его облик выдавал определенное сходство с членами всей королевской семьи — и Кайей, и Кайреном, и… ну, да, ее дорогим и родным Ройдженом. Наверное, он именно вот так и выглядел в детстве — как племянник.

Разглядывая мальчика, Лисса молчала и, похоже, при сравнении этого ребенка и любимого мужчины, ее глаза выразили нечто грустное, потому что Арин погладил ее по руке и сказал:

— Не печалься. Ты, наверное, хотела спросить, кто со мной сделал такое? Но боишься меня обидеть таким вопросом. Да?

Лисса молча кивнула — так было проще, раз он ожидал подобного ответа. Не рассказывать же ребенку, что при взгляде на него, в ней поднялся целый ураган совсем нерадостных чувств — тоска по любимому мужчине, его дяде, которого он не знал, но на которого был поразительно похож, ощущение одиночества от понимания, что того рядом нет и страх, что возможно никогда больше его не увидит.

Мальчик тем временем поежился и потер ладошки. Лиса спохватилась и, отринув все свои горести, обратила внимание на ребенка сидевшего рядом с ней. Он явно замерз. Камин, хоть и горел ярко, но за два дня стылое помещение прогреть так и не успел до конца. А жаровня, которую принесли вместе с мехом, пообещали разжечь только к ночи, когда за окном ударит сильный мороз. Так что, не особенно заботясь о правилах поведения, принятых в обществе, благо Арен и сам, похоже, к ним серьезно не относился, девушка распахнула свой подбитый мехом плащ и накрыла им ребенка, крепко прижав к себе.

— Спасибо. А то я сильно мерзлявый, а у тебя тут совсем не лето, — пошутил пацан, ерзая у нее под рукой и устраиваясь поудобнее. А потом с чисто детской непосредственностью вернулся к прежней теме: — Ну, слушай. Никто меня специально не уродовал и не избивал, как ты, похоже, подумала. Кое-кто говорит, что в этом повинна моя мать, которая долго не хотела признавать, что снова в тягости и лечилась от всяких болезней, чем не попадя. Но лично я склонен думать, что во всем виновата магия отца. Ты же знаешь, что маги бесплодны? Во-от, а у батюшки Дар был запечатан почти до двадцать второй зимы. Мои братья родились еще как бы от обычного мужчины. А потом, когда он стал практиковать, все посчитали, что детей больше и у него не будет. Но обычно ведь как? В ребенке проявляется Дар и он им начинает пользоваться. И ко времени, когда одаренный может уже… это… ну, ты поняла? Или тоже пока не знаешь точно? Ты ж еще только невеста, а не жена… В общем, проходят годы, как он уже пользует магию, пока становится взрослым — поэтому деток и не получается. А отец-то, как я уже сказал, взрослым Дар использовать начал — вот и случился я, такой изломанный. Почти через восемь зим, как он магичить начал.

— То есть, ты считаешь, что Дар отца развивался по нарастающей, а уже имеющаяся способность иметь детей, затухала в нем тоже постепенно? — сделала вывод Лисса из слов мальчика.

— Угу, — с достоинством кивнув головой, подтвердил он.

— И ты сам да этого додумался?! — пораженно воскликнула девушка. Все же мальчик был еще мал для таких сложных умозаключений.

— Ну, нет — не совсем… — чуть сбавив нравоучительный тон, пошел на попятную Арин, — где-то что-то услышал, где-то что-то сравнил, ну, и что-то додумал сам. Я, знаешь ли, очень много читаю! И потом… ты, наверное, из-за моего роста подумала, что мне меньше зим, чем есть на самом деле?! Сколь даешь? — и хитро глянул на нее искоса.

После получаса общения и его последних слов Лисса, конечно, уже догадывалась, что относительно его примерного возраста вначале была не права. Но разочаровывать ребенка не стала — уж больно заинтересованным и ожидающим ее промаха взглядом он глядел на нее. А, как она подозревала уже, радостных и интересных моментов в жизни этого малыша было не много.

— Ну-у… зим семь— восемь… — выдала Лисса первую версию, что пришла ей в голову, когда она только разглядела мальчика.

— А вот и нет! Через месяц мне будет уже одиннадцать! — выдал он тоном, которым говорят, как минимум о грядущем совершеннолетии, и гордо вскинул он голову.

Девушка, как от нее и ожидалось, пораженно покачала головой. Говорить, что и одиннадцать зим еще никак не взрослость, она, конечно, не стала. Впрочем, ей и самой до второго — полного, совершеннолетия, еще стоило дорасти. И дожить…

Вдруг, в отдалении раздался скрип отпираемой решетки. Мальчик подхватился и, вынырнув одним махом из-под ее руки и полы плаща, кинулся к потайному ходу. Уже в самой дыре он остановился и, обернувшись, шепотом бросил:

— Это тебе трапезу несут. Я пережду и вернусь после. И это… не обижайся, но так надо. А то этот меня тут унюхает чего доброго — с него станется, — и с этими словами Арин что-то достал из кармана и бросил на середину комнаты, а сам под шорох сдвигаемого камня скрылся в проходе.

Не успела стена встать на место, как это что-то вспыхнуло и выпустило клубок дыма.

К тому моменту, как отпирали уже комнату, дым рассеялся, а по помещению плыл… плыла страшная вонь — к усилившемуся запаху плесени добавились еще и весьма впечатляющие «ароматы» гнилых фруктов и мышиного дерьма.

В общем, когда оборотень с подносом зашел в дверь, Лиссы он не увидел, а только, скорее всего, услышал — ее выворачивало в туалетном закутке.

— Фуй, что за гадостью тут у тебя воняет?! А еще девица из благородных! Что, без прислуги сама совсем жить не умеешь? Остатки от еды выкидывать надо, а не в угол кидать! А то вон и мышей уже развела, скоро и крысы объявятся! Если еще раз такое учую, то посажу на один хлеб и воду, даром, что господином велено тебя прилично кормить. А то путь сам приходит сюда и эту гадость нюхает! — под это недовольное бурчание раздался сначала стук подноса, поставленного на стол, и, конечно же, вторивший ему дзинь посуды, потом шуршанье у камина и уже последнее высказывание завершилось ударом тяжелой двери о косяк. И все — лишь тяжелые, чуть шаркающие, удаляющиеся шаги.

И, как и ожидалось, стоило скрипу и стуку закрываемой решетки отзвучать, раздался шорох трущегося друг о друга камня — мальчик возвращался в ее комнату. Лисса вытерла носовым платком умытое холодной водой лицо и пошла ему навстречу.

— Арин, будь добр, больше так не делай. У меня есть флакончик с духами — так что лучше мы им воспользуемся в следующий раз. А то ты-то уходишь, а я-то здесь остаюсь. Не забывай, — попеняла она ребенку, зажимая нос влажным платком.

— Ой! — воскликнул тот, морща нос, — Я и правда, кажется, перестарался. Не правильно рассчитал дозу. Я ведь точно не знал размеров этой комнаты, когда собирался сюда. Прости меня, пожалуйста! — и с этими словами взмахнул руками, пробормотал какие-то слова и открыл створку одного окна. Тут же ветер, что сегодня не сильно-то и зверствовал на улице, вдруг вспомнив, что он зимний, мощный и главный над этими землями, сорвался с вышины тяжелого пасмурного неба и прямиком ринулся к ним в комнату. В миг, выморозив не только мерзкий запах декокта, но и все помещение.

— Щас, подожди… — сквозь зубы прошипел маленький волшебник, уже с видимым напряжением поводя руками. Ледяной мощный напор явно ему сопротивлялся, и мальчику пришлось кричать в голос, произнося слова обратного заклинания. Так что, когда последний порыв, развернувшись вылетел в окошко, кажется даже немного погнув кованную решетку, мальчик захлопнул створку и с разбега юркнул в руки к Лиссе. И уже зарываясь где-то у нее подмышкой в складки мехового плаща, стуча зубами, выдал:

— Ты д-д-д, не руг-г-гай м-меня, л-ладно? Я д-д-д не хот-тел-л, я т-только у-учусь д-д-д…

— Подожди! — спросила Лисса, вдруг догадавшись, — ты что, сам учишься? У тебя нет наставника?!

— Конечно! О моем Даре вообще никто не знает! — с жаром воскликнул мальчик, видно забыв даже от возмущения ее непонятливостью, что он мерзнет. По крайней мере, голову из-под плаща он высунул, а зубы его больше не стучали. — Ты, вообще-то, первая, кому я показал его! Но только потому, что ты тоже не любишь моих родителей и им точно ничего не расскажешь!

Мда, наивность доводов в рассуждениях ребенка поразили даже Лиссу, тоже, в общем-то, не особо сведущую в интригах. Хотя, конечно, у нее уже имелось понимание о том, что окажись на ее месте другой человек, то он мог и воспользоваться этой информацией на пользу себе.

Но так как девушка, естественно, ничего подобного делать не собиралась, то и заговорила она совсем о другом — более поразившим ее понимание:

— Арен, ты говоришь странные вещи! Я — понятно, почему не люблю твоих родителей. Они меня обманом заманили сюда и заперли в темнице, а сами пытались убить дорогих мне людей. И я уж не говорю, что они замыслили целый переворот в королевстве! Слава Светлому, что мой жених и опекун живы, да и король Кайрен тоже! Так что ясно, как день, что мне герцога и герцогиню любить не за что! И я очень рада, что у них ничего не получается с захватом власти… хотя на моем положении, наверное, это скажется не лучшим образом… Но вот почему ты своих родителей не любишь? Неужели только за то, что они тебя свету не показывают?

— Понимаешь… — протянул мальчик задумчиво, явно подбирая слова, чтобы доходчиво ей что-то объяснить, — ты вот ни разу не упомянула своих родителей. Их у тебя нет?

— Нет. Они умерли. Давно… маму я и не помню, а папа почти восемь зим назад, — подтвердила девушка его догадки.

— Но ты упоминала опекуна, о котором волнуешься сильно, — продолжил свою мысль мальчик.

— Конечно, волнуюсь! Хотя он и не человек, а оборотень, но знаешь он какой?! Заботливый, добрый, внимательный, веселый! Я его люблю так, как будто он мне родной по крови! Не отец, конечно, я того хорошо помню, но как бы дядюшка или старший кузен, — в волнении стала убеждать она Арина.

— Во-от, ты сама все и сказала, — не став с ней спорить, наоборот поддержал ее мысль мальчик. — Человек может быть любимым и родным, даже и без родственной крови. А вот у меня, как раз, наоборот, — грустно добавил он. — Мало того, что они не хотели меня, заранее зная, что здорового ребеночка у них ужебыть не может. И не избавились, когда я еще в утробе был, только потому, что это опасно для матери было, но они еще и хотели убить меня, когда я родился! — теперь Арин уже зло выкрикивал слова.

Лисса не знала, что на это сказать, пораженная теми знаниями, которые носил в себе этот, по сути, еще совсем ребенок. Но он, кажется, и не ждал от нее никаких слов, а продолжал свой страшный рассказ. Впрочем, когда девушка, стараясь его хоть как-то поддержать, крепче обняла за плечи, благодарно потерся о ее руку щекой.

— Но убить так и не смогли. Но знаешь почему? — он вывернулся и, подняв вопросительно бровки, посмотрел на Лиссу. Та, понимая, что все не так просто и какой-то банальный ответ тут будет не к месту, просто пожала плечами.

— Нет, не потому что увидели новорожденного и сразу полюбили, и не потому, что пожалели, а просто… это оказалось некому сделать. Да-да! Не делай такие глаза, а то мне себя опять жалко становится! А я это поборол в себе уже… зимы три как! — теперь мальчик свел бровки грозно, но Лиссе почему-то показалось, что ребенок, таким образом, пытается сдержать слезы. И девушка сама закусила губу, чтоб не разреветься от жалости к нему.

— Понимаешь, отец этого сделать не мог — он же уже магом тогда был, и хотя кровью животных, а в последние годы, думаю, и не только, он усиливал свои заклинания, но убийство кровного родственника на нем бы плохо отразилось. Мать тоже не могла, понятно почему — она хоть и жесткая очень, но все же женщина. А всем остальным было не по рангу лишать герцогского сына жизни. Так что я, как видишь, выжил только чудом. Мне нашли няньку и кормилицу, и заперли в этом замке, не ставя никого в известность о моем существовании. Потом, когда я из младенческого возраста вышел, мне нашли учителя — старичка совсем, чтоб читать-писать научил и собственной смертью как-нибудь помер. Что, собственно, и случилось полгода назад. Кстати кормилицу, как нужда в ней отпала, не в деревню домой отправили, а просто, придушили по-тихому, чтоб упаси Светлый, лишнего языком не тренькнула. Тут и титула не надо — простая тетка из деревни, так, что кто-то из преданных слуг и расстарался. Я-то ее совсем не помню, а вот дину Лесяну жалко. Это нянюшка моя — единственный человек, который меня любит. Поэтому до сих пор делаю вид, что сам и пряжки на туфлях застегнуть не могу, чтоб все считали, что она еще нужна мне. А родители верят — они меня, вообще, убогоньким считают. Но оно может и к лучшему…

Мальчик частил, спеша выложить Лиссе свою историю, а она сидела, как пришибленная от такого рассказа и только машинально поглаживала его по спине. Ей было страшно. Представив всю картину, открывшуюся ей, глазами этого ребенка, она вдруг поняла, что ее детство, по сравнению с его, это так, небольшие неприятности. Да, у нее была злобная мачеха, желавшая сжить ее со света. Но, в тоже же время, у нее были и Корр, и Лилейка, и Верб с Дымянкой, и бабушка Росяна, да и все остальные, кто ее любил, защищал и о ней заботился. Да, она росла в полуразвалившемся замке, и на столе у них порой не было ничего кроме дичи, добытой опекуном, и овощей, выращенных диной Кленой на огородике, разбитом за развалинами. Но в отличие от Арина, который кроме этой Цитадели — военного замка, в котором нет, ни розового куста, ни грядки с укропом, а кругом только каменные стены, ничего в своей жизни не видел, она имела полную свободу и доступные просторы. И это не считая тех зим, когда еще был жив отец…

А мальчик тем временем примолк и видно понял, что сгустил краски, а его собеседница сейчас рыдать начнет. И пошел на попятную:

— Ты меня не смей жалеть! Я сильный маг и будущий мужчина. Я даже немного кинжалом владею, меня стражники учат. И, вообще, последние несколько зим я живу прекрасно! У моего отца, кроме магического Дара, еще есть непомерная гордость и раздутая господская спесь. И раз уж меня не убили сразу после рождения и дали вырасти, то кое-какие блага, положенные сыну герцога, и мне порой перепадают. Когда родители отсутствуют, я тут — господин! А бывают они в Цитадели редко — пару-тройку раз за год на несколько дней заезжают, когда из столицы в Морель или обратно едут. А в остальное время все ко мне уважительно относятся, с шестой зимы я за высоким столом трапезничаю и библиотека в моем полном распоряжении!

— Так может тебе рассказать отцу, что ты тоже маг? Он, думаю, оценит. А то у твоих старших братьев, как я знаю, Дара нет, — спросила мальчика Лисса. Понятно, что она на герцогскую чету и смотреть теперь не могла без злости, но ребенку-то они все-таки родители. Может у них, что и наладится в отношениях, если узнается, что тот сильный маг. Но додумать свою благую мысль она не успела, Арин ее перебил:

— Что ты! Не вздумай проговориться! А то погубишь меня точно — помру я, — и как умудренный тяжелым опытом старичок, печально покивал головой.

— Почему?! Ничего не понимаю! — воскликнула в ответ Лисса.

— Знаешь… я сам хотел отцу рассказать… раньше. Все готовился, думал — вот научусь еще чему-нибудь и сразу ему откроюсь. А три года назад узнал такое! Прямо даже не знаю, как рассказать… хотя, наверное, это уже всем известно, раз он сумел даже эльфийских мертвяков из могил поднять и в бой повести. Он, отец мой, несколько зим назад где-то взял Книгу черных заклятий и такое волшебство стал творить… что даже его некромантия, к которой он склонен, бела — белешенька против такого кажется! Он научился отнимать Дар у других магов! Главное чтоб хотя бы чуть слабее него были. И ведь каждый раз он-то сам сильнее делается! Уж не знаю, у скольки он отнял, я видел двоих. Того первого — слабого совсем, три зимы назад, и этого — глупого молодого, Смирна кажется, что при нем последний год находился. Он его из Академии увел, с последнего курса. Смирн деревенский был, но Дар имел не мелкий и его учиться приняли. Так вот, понимаешь, когда у мага, пользующего магию не один год, отбирают Дар… не запечатывают, а именно отбирают, то он умирает в течение нескольких дней после этого в страшных мучениях! Я видел своими глазами! Не все, конечно… не смог все… Смирн вон до сих пор где-то под нами — в подземелье, помирает. Его отец опустошил этим утром — по приезду. Видно много Силы потратил на эльфийских мертвяков. Вот я и боюсь, что он может и на мой Дар позариться. Отобрать, это ж не убить… помру-то я потом сам и ему за это ничего не будет…

Во время всего последнего рассказа мальчик жался к ней, как будто непроизвольно искал защиты, и Лисса, так же машинально, подбадривающие гладила его по спине. Он вздрагивал то и дело у нее под рукой, выдавая рваные фразы. Когда после последних слов повисла гнетущая тишина, девушка поспешила прервать ее, а заодно и заверить испуганного ребека, что она ни в коем случае его секрета не выдаст:

— Я буду молчать, Арин. За меня не бойся. Вот только не пойму, ты постоянно говоришь: «— Я видел, я слышал». Откуда? Я понимаю, что зимы до пятой детей обычно не остерегаются и могут какие-то разговоры, не предназначенные для чужих ушей, вести и в их присутствии. Но ты-то давно перерос этот возраст!

— А все оттуда! Я случайно обнаружил в библиотеке бумаги о постройке этого замка. Рабочие записи гномьего архитектора, как я понял, — махнул мальчик рукой на дыру потайного хода в углу. — Я не думаю, что кто-то в курсе, что они существуют. Даже отец с матерью о них, наверное, не в курсе — я не видел, ни разу, чтоб они пользовались ходами. Да им и незачем. В замке чужих никогда не бывает, и подслушивать им некого. Да и сами они наезжают сюда редко, как я уже говорил. Братья точно не в курсе, а вот мне в самый раз. Цитадель-то строили гномы под заказ. А у них толи традиция, толи, вообще, непреложное правило все строение обустраивать ходами. Стены толстые, так что к каждой комнате есть такой проход. Вот я и слушаю, и гляжу. А болтают много — и наши слуги, и те, что в разъездах — которые родителей сопровождают, а уж сами они сколько разговоров ведут! Я, например, давно в курсе, что они затевали. И про эльфийских мертвяков знаю, и про то, как на твоего жениха покушение устраивали. И то, что на трон хотят посадить Гарета — старшего из моих братьев, и отца Архимагом сделать, чтоб он правил за него. Но, знаешь, братик-то тоже не дурак, он пока послушным прикидывается, но, думаю, если б у них получилось его королем сделать, то он бы тогда свою игру начал — уже против родителей. Как в свое время и они с дедом поступили. Это ж он все начал, когда понял, что у сына Дар имеется. В общем, много чего я слышал… экономка вон наша мужу изменяет с молодым стражем, а муж ее — он старший над дворовыми слугами, тоже таясь и не догадываясь, что уже сам с рогами, в деревню к девкам похаживает. А кухарка, особенно когда господ в замке нет, бывает, что в приходной книге стоимость завышает на продукты, которые в соседней деревне покупает, а разницу с сенешалем делит.

Мальчик о подглядывании и подслушивании говорил так, как будто и не догадывался, что занимается недостойным герцогского сына делом. А как бы даже с гордостью. Впрочем, возможно, что ребенок и правда не понимал этого, живя без должного воспитания запертым в замке. Лиссе опять стало его жалко, и она, не найдя в себе сил выговаривать за недостойное поведение, завела разговор о более насущном — о том, что во время его рассказа пришло ей в голову и теперь требовало выхода.

— Арин, подожди, ты мне лучше скажи, а есть в замке подземные ходы ведущие наружу?

Мальчик пораженно воззрился на нее:

— Ты хочешь сбежать отсюда?!

— Да. Или ты думаешь мне нравиться находиться в заточении? Ты же умнее многих взрослых, начитанней, неужели не понимаешь, что могут со мной сделать, когда под стены Цитадели встанут войска?

Мальчик немного отстранился и серьезно взглянул на нее — и, правда, как взрослый:

— Да, я понимаю. Только как-то не задумывался. Был так рад, что ты здесь появилась и тоже ненавидишь моих родителей. На данный момент я знаю о четырех ходах, ведущих наружу, — но не успела Лисса обрадоваться сказанному, как он ее разочаровал, — но это официальные и они хорошо охраняются. Ты там не пройдешь. Но ты не расстраивайся пока, — он погладил ее ладошкой по щеке, — мы знаем, что замок строили гномы. А они ничего не делают просто так, и часто есть еще скрытых десяток ходов. Я читал про такое.

— Не надо десять, найди один! Арин, миленький, прошу! — взмолилась Лисса, вдруг почуяв надежду, но такую зыбкую, что опять испугалась.

— Найду. Даю слово. Но… с одним условием… ты заберешь меня с собой!

Что могла на это ответить девушка? Только молча согласно кивнуть.

После этого они сидели, обнявшись под меховым плащом, более тяжелых разговоров не заводя. Лисса, по просьбе мальчика, рассказала ему о своей жизни в старом эльфийском замке, который последние годы был ей домом. Арин охал, восторгался и, не скрываясь, завидовал, высказывая надежду, что когда они сбегут из Цитадели, девушка пригласит его погостить в Силвале. Лисса клятвенно заверяла его, что не только пригласит, но и позволит пожить там столько сколько он захочет.

Так прошло еще с пару часов, а потом мальчик стал собираться на выход. Ему положено было присутствовать на вечерней трапезе за общим столом и, чтоб его не хватились, ему следовало уже поторапливаться. Да и Лиссе должны были принести еду с минуту на минуту.

Остерегаясь оборотня, они тщательно сбрызнули духами и шкуру, расстеленную на кровати, на которой сидели, и стену с двигающейся стеной, и створку окна, за которую брался мальчик. Пахло теперь в камере, как в весеннем ночном лесу — свежестью, влажным мхом и только что распустившимися ландышами. И не успели они закончить с этим делом и убедиться в нужном результате, как раздался вполне ожидаемый скрип открываемой решетчатой двери. Мальчик чмокнул Лиссу в щеку и нырнул в чернеющий проход, а девушка кинулась зажигать свечу — полная темень за окном грозила погрузить комнату в ночную мглу, поскольку маленькие огоньки, освещавшие весь день мрачное помещение, скрылись вслед за хозяином.

А утро наступило рано. Вернее, утро Лиссы. И пришло оно не со скрипом решетчатой двери коридора, а с шорохом камней открываемого подземного хода.

Не успела девушка и глаз открыть, а Арин уже тряс ее за плечо и испуганно твердил:

— Вставай Лисса, ну, вставай же! У стен Цитадели королевские войска. Вставай, Лисса!

От такой новости глаза сами распахнулись, а сон, как рукой сняло.

— Что значит войска у замка?! Подожди, их же видеть должны были издалека — войско же, не пара всадников! Цитадель-то на горе стоит! — воскликнула девушка, спуская ноги с кровати и растирая ладонями заспанное лицо.

— Они ночью подошли. Чуть рассветать стало, так их и увидели! Видно под прикрытием войсковых магов двигались! Недаром в ночь пурга поднялась — похоже, это они наслали. Что теперь будет?

Девушка направилась было к окну, чтоб выглянуть в него, но мальчик ее тут же разочаровал:

— Не-е, они не с реки подошли, а как положено — с равнины к воротной башне. Неужто на приступ пойдут? Как ты думаешь?

Но ответить она не успела — в этот момент все-таки раздался скрип решетки в коридоре. Ребенок кинулся в нору, а Лисса в туалетный закуток — хоть воды холодной в лицо плеснуть, а то мысли, разбуженные с наскока, никак не хотели упорядочиваться.

А едва она успела вернуться и присесть на кровать, чтоб потуже затянуть шнуровку на сапогах, скрежетнул замок и в ее двери.

Оборотень, вошедший в комнату, был сегодня всклокоченный весь какой-то и злой — только что не рычал, а, самое главное, без подноса.

— Встала уже?! Что, женишка своего почуяла? Давай, отрывай задницу от кровати, пошли — господа тебя кличуть, — рыкнул он грубо, и для пущей верности схватил поднявшуюся девушку за руку и пихнул ее в направлении двери.

Чтоб не провоцировать его, Лисса молча устремилась в коридор.

Привел ее оборотень в тот же небольшой зал, что и в первый раз он разговаривала с Морельскими, где так же, как и вчера, были только Кайя с мужем. Но, в отличие от прошлого раза, они не вольготно раскинулись за столом, а явно находились в нервозном состоянии. А женщина, похоже, еще и в сильном страхе — она ходила из угла в угол и жесты ее были однообразны, скупы и резки, как у заведенной механикзменной гномьей игрушки. Три шага — потерла руки, три шага — коснулась висков, три шага и опять трет ладони, три шага и снова тянуться пальцы ко лбу. Мэрид же, напряженным взглядом следил за ней. И даже когда в комнату ввели пленницу, на нее никто не обратил внимания.

Оборотень, сбитый с толку непривычным состоянием господ, тоже пока молчал и только нервно сопел у Лиссы за спиной. И только спустя минуты две, как они ступили через порог, неловко буркнул:

— Вот, привел.

Этих лишних минут, вкупе со временем, потраченным на дорогу сюда, Лиссе хватило, чтоб собраться с мыслями и вспомнить, что она якобы ничего не знает. И делая вид, что в полном недоумении, девушка воскликнула:

— Что происходит?!

От ее возгласа герцогиня очнулась и кинулась к ней:

— То и происходит, тварь, что Ройджен привел войска под наши стены!

Лисса в недоумении на нее посмотрела, а на языке вертелось: «— А ты как хотела?!» — но она сдержала благоразумно порыв, решив посмотреть, чем все закончится. Тем более что вцепится нацеленными в ее лицо ногтями, та не успела, муж опередил и подхватил женщину:

— Тише детка, не надо пока уродовать девочке лицо. Она нам как раз сейчас и пригодится.

Кайя, которой не дали выплеснуть обуревавшие ее злость и ненависть на невесту брата, забилась в руках мужа и заколотила уже его кулаками в грудь:

— Это все ты виноват! Я говорила, что надо было ее хватать и ехать дальше, в Морель, когда ты из Лиллака примчался! И как ты — маг, не смог распознать, что пурга, случившаяся нынче ночью, магического происхождения?! А?!

Он, не став дальше слушать вопли впавшей в истерику жены, оторвал от себя ее руки и встряхнул — резко, грубо:

— Я сказал — заткнись, Кайрина! Ты ведешь себя недостойно! Тебя слышит прислуга! — и пихнул ее в кресло.

Видно от такого непривычного обхождения Кайя пришла в себя и, глухо всхлипнув, гордо выпрямилась:

— Да, ты прав. Так что мы будем делать? — и, как ни в чем небывало, стала поправлять складки своей вздернувшейся юбки.

— Вот, так-то лучше, милая. Девчонка Роя у нас в руках, она беременна, а значит, мы сможем получить все, что нам нужно. Вот если б твой брат младенца ей не успел заделать, то наши проблемы были бы гораздо сложнее. Владиус, при поддержке Викториана и Ричарда, мог бы убедить твоего близнеца пожертвовать девчонкой и не брать во внимание розовые сопли младшего, а отдать приказ пойти на штурм Цитадели. Но теперь они вынуждены будут отступить и дать нам уехать, только потому, что щенок в ее животе королевской крови! Так что все прекрасно!

— Мы едем в Морель? Я могу отдавать слугам приказ собирать вещи? — спросила герцогиня тоном, которым могла бы поинтересоваться мнением о смене драпировок в этой комнате, то есть, прохладно, лишь с чуть заметной заинтересованностью.

«— Вот же стерва, уже оправилась от страха, который, вроде, только что, чуть не выворачивал ее наизнанку!» — подумалось Лиссе, которая так и стояла все это время в дверях, пока пара выясняла отношения. Ей казалось, что такое преображение сестры Роя из нежной и заботливой старшей сестры в жестокую, надменную и злобную гадину, она уже пережила и приняла к сведению. Тем более что опыт общения с такими женщинами имелся. Но то, с какой легкостью та смогла побороть страх и вернуться к образу холодной властной герцогини, похоже, давало ей сто очков вперед даже перед мачехой.

А герцог тем временем продолжал разглагольствовать с довольным видом:

— Нет, дорогая. К сожалению, в Морель мы поехать не сможем. Он уж сотни три зим, как крепостью не является, а значит, мы не будем там в безопасности. Но у нас есть отличный замок в горах Ларгара. Еще батюшка расстарался — прикупил на такой вот случай. Он большой и удобный, а еще к нему прилагается золотой прииск. Так что жить мы будем безбедно, даже если я не смогу выторговать твое приданое в деньгах.

— Но, милый, разве в Ларгаре нас не станут преследовать?!

— Кто?! Твой близнец? Я тебя умоляю, радость моя! Ни тебя, ни твоих сыновей он и пальцем не тронет. А уж как-нибудь между вами и я спрячусь! — хохотнул герцог на последней фразе. Но Лисса расслышала сквозь браваду его смешка напряжение.

— А когда Рой взойдет на трон? Мы никогда небыли с ним близки. Он начнет нам мстить и потребует у короля Ларгара нашей выдачи! — не унималась Кайя, строя все новые предположения.

— А вот тут нам снова наша девочка поможет! Чтоб ее саму и своего крысенка получить, Рой даст клятву нас не трогать. Да клятву непростую, а закрепленную магией и кровью!

Большего он сказать не успел, мимо стоявших в дверях Лиссы и оборотня протиснулся слуга, и доложил:

— У ворот парламентер, вызывает господина, — с поклоном выдал он.

Герцог, в миг растеряв всю свою напускную веселость, сосредоточенно скомандовал:

— Все, двинули. Будем разговоры разговаривать. Сарр, тащи за нами девчонку к внешней надвратной башне.

Они с женой прошли вперед, а Лисса, с подталкивающим ее в спину оборотнем, последовали за ними.

У выхода из жилых покоев на галерею их встретили слуги, держащие в руках теплые роскошные меховые плащи, которые они и возложили на плечи господ, стоило тем приблизиться. Закрепляя поплотнее пряжку, Мэрид бросил взгляд на пленницу и поморщился:

— Эй, ты, — приказал он близстоящему солдату, — отдай ей свой плащ.

Тяжелая ткань тут же опустилась на плечи Лиссы. От колючей толстой давно не стираной шерсти пахло застарелым потом немытого мужского тела, дымом и лошадьми. Девушку замутило. Но стоило выйти наружу и оказаться на зимнем ледяном ветру, что раздольно гулял по галерее, оказалось, что это не самое худшее. Запах-то как раз перестал быть навязчивым, разбавившись морозной свежестью, но вот шерсть, хоть и толстая, и пушистая, не могла полностью защитить от пробирающейся под нее стужи. И уже через десяток саженей пути Лисса почувствовала, как начинают стучать зубы. Уже не чувствуя брезгливости, она затянула плащ вокруг себя поплотней и накинула капюшон, радуясь тому, что хоть и без меха, но он у этой накидки вообще существует.

Так они и двигались дальше — впереди герцог с герцогиней, окруженные воинами и приближенными слугами, за ними их старшие, как теперь оказалось, сыновья, тоже окруженные каким-то молодняком, одетым по проще, чем они сами, и в завершении всей этой процессии, уже она — Лисса, с неизменным оборотнем за спиной.

Вышли они из жилых помещений не в парадные двери, которые традиционно вели в верхний двор замка, а сразу на галерею внутренней крепостной стены. Почему? Как поняла девушка из отрывочных слов, что доносил до нее ветер, герцогу захотелось оценить обстановку целиком. Продвигались довольно спешно, но все-таки не бегом и не теряя достоинства, так что и Лисса могла теперь разглядеть то место, где она оказалась.

Цитадель, чуть не в центре которой стояла сейчас Лисса, просто поражала своей мощью. Та, что называлась Лесной и которая располагалась не так далеко от Силваля, выглядела со стороны обычным равнинным замком — гармонично цельным и не взлетающим вверх над окружающими его просторами. А вот эта крепость, казалось, парила над всей округой. Холм или даже гора, на которой она утвердилась, был высок до сих пор, а река, по серому цвету льда дающая понять, что он тонок, как бы последним словом остерегала тех, кто не проникся этой мощью издалека.

Да, Лисса никогда сильно не вникала в восторженные рассказы Корра, когда тому удавалось разыскать в библиотеке какие-то планы и описания древних крепостей. На то, чтоб поддержать эту восторженность и вместе с ним делать какие-то изыскания, уткнувшись носом не один час в старые документы, у опекуна был Верб. Но все же столь горячие увлечение близкого человека не могло совсем уж мимо пройти и для девушки. И вот теперь, глядя на это могучее сооружение, она даже в этих обстоятельствах, в которых оказалась, не могла не признать его своеобразного великолепия. Лисса, по мере продвижения, окидывала взглядом все более открывающиеся перед ней подробности крепостных сооружений и вспоминала замудреные их названия, что так плохо когда-то приживались в ее девичьей головушке, и отмечала, в данный момент нерадостно, их бесспорную продуманность.

Основное строение замка, высокое — этажей на семь, и выглядевшее со стороны, как слившиеся в одно четыре круглые башни, видимо числилось в крепости и за донжон. А находилось оно на той части холма, что полностью омывалась рекой. Сама эта счетверенная громадная башня тоже входила в комплекс оборонительных сооружений Цитадели и могла считаться полноправной бастеей, потому как самыйниз ее не имел никаких отверстий и только примерно на высоте второго, а то и третьего этажа, начинались узкие бойницы и выпирающие гурдиции. А на самом верху, как теперь видела Лисса, размещались некие громоздкие метательные механикзмы, под обстрел которых, похоже, попадала вся земля за изгибом противоположного берега.

Оглянувшись и окинув взглядом, лежащий внизу простор — реку под серым льдом у подножия холма и заснеженные луга за ней, Лисса поняла, где находится ее комната-камера, именно здесь — в одной из двух башен, выходящих на эту сторону.

Хорошо ниже основания донжона и галереи, по которой они шли, проходила вторая оборонительная стена, имеющая в трех местах основных изгибов открытые фланкирующие башни, нависающие над высоким склоном и береговой линией. Со стороны наклонного цвингера, образованного внутренней и внешней оборонительными стенами, эти небольшие башни хорошо проглядывались, и в той из них, что сейчас оказалась ближе к Лиссе, были видны дозорные, сгрудившиеся вокруг чадящей жаровни.

Кроме той стены, по крытой галерее которой они сейчас продвигались, от донжона по противоположному краю полуострова, омытого изгибом реки, шла точно такая же крепостная стена. Вместе они замыкали в себе верхний обширный двор, где по кругу к их брустверам жались какие-то постройки разной этажности и назначения. Лисса вспомнила, что именно его она и видела, правда, снизу — находясь там, на его мощеной площадке, когда только приехала в замок. И правда, вон, справа от ворот двухэтажное строение — не иначе, как жилые помещения для слуг. А вон выбеленное здание с витражными окнами и невысоким конусом крыши, всего на один колокол, это, похоже, тот храм Светлого. Отдельно стоящего паласа здесь не было, как уже знала девушка, а семья господина проживала все в той же монструозной счетверенной башне. Только в более защищенных покоях, чем достались Лиссе. То есть, в тех, что выходили окнами во двор. А почти возле высокого парадного крыльца к стене мостилось одноэтажное и, в общем-то, небольшое строение, тем не мене, имеющее аж пять труб. Похоже, что это была замковая кухня.

Тем временем, пока Лисса, по мере продвижения, разглядывала внутренний двор сверху, они обогнули его по стене, миновав три глухих башни, и оказались на Главных воротах. Девушка спохватилась только, когда наткнулась на чью-то спину — они, оказывается, остановились.

Герцог подошел к ближайшему просвету между зубцами и стал разглядывать открывающиеся просторы. Кайя высунулась в соседний, а там и их сыновья решили не отставать от родителей, приблизившись к бойницам. Всем подойти к отверстиям не удалось — под ногами оказывались еще и дыры машикулей, едва прикрытые плохо оструганными досками. Лисса глядела на открывающуюся картину поверх склоненной головы одного из парней.

Крепость, вознесенная на вершину холма, была и так задрана над окружающей ее равниной, а башня, на которой они сейчас стояли, поднимала их еще не менее чем саженей на десять вверх. Так что Лиссе казалось, что смотрит она на заснеженные поля и луга с высоты птичьего полета. Наверное, примерно так все видится Корру, когда принимает свою вторую ипостась.

Внизу расстилалась заснеженная гладь, ограниченная лишь где-то вдалеке чернеющим лесом и справа едва видимыми шпилями далекого Планума — городка, который, если девушка правильно помнила карты, располагался в шести верстах отсюда или почти в часе неспешного конного пути. Но белизна этой глади, прямо по курсу на небольшом отдалении, была нарушена четкими рядами серых «коробочек», между которыми сотнями сновали «муравьи».

Впрочем, Лисса догадалась, что это войска, прибывшие под стены Цитадели, уже разбили походный лагерь. И точно:

— Демон тебя забери, Ройджен! Как же быстро ты развернулся! — констатировал этот факт Мэрид, зло ударив по стене кулаком.

— Что мы станем делать, отец?! — дрогнувшим голосом воскликнул младший из его сыновей. Лисса даже и не помнила, как зовут парня, так как в Силваль он не приезжал и ей его не представляли.

— Мэрид-младший, ты что, боишься?! — грозно рыкнул на него герцог, и стало понятно, что если его не отвлечь, то все свое раздражение и злость он сорвет на сыне. Это, видимо, поняла и герцогиня:

— Ваша светлость, а не пойти ли нам дальше?! А то нас ждут! — с нажимом сказала она, переводя внимание на себя.

— Подождут! — рявкнул герцог, не отводя от сына злобного взгляда и хотел было еще что-то сказать, но снизу раздался звук трубы, привлекая внимание к себе и говоря, что переговорщики той стороны — приближаются.

Мэрид резко отвернулся от сына и направился к лестнице, ведущей вниз с башни. Кайя, гордо вскинув голову и с видом, будто ничего не происходит, последовала за ним. Вся сопровождающая их толпа устремилась следом. И только парнишка еще с минуту стоял и хлопал обалдело глазами, и только потом нервно втянул в себя воздух, видно все-таки догнав, что грозный нагоняй отменяется, тоже устремился за отцом.

А Лисса, не обращая внимания на пытавшегося направить и ее вслед за герцогской парой оборотня, прильнула к освободившейся бойнице.

«— Неужели я сейчас увижу Роя?!» — металась в голове заполошная мысль, не давая думать здраво.

Конечно, с того места, где она сейчас стояла, тех, кто приближался к первым воротам крепости, видно почти не было — так несколько черточек сбившихся кучкой. Слишком далеко и высока она еще находилась.

А в это время Морельские и толпа, следовавшая за ними по пятам, вышли из ворот у нее под ногами. Невольно, но Лисса окинула взглядом и фортификационные сооружения, расположенные ниже. Все же воспитывал ее мужчина, который временами забывая, что она девочка, увлекался рассказами о таких строениях и битвах за них.

Внешняя крепостная стена раздваивалась в тех местах, где река, оберегавшая полуостров, разбегалась в стороны. Нижней своей частью с двух сторон она перепрыгивала ров, отбиравший воду у предательницы реки, и соединялась прямо против того места, где сейчас стояла девушка, в мощный, ощеренный башенками, барбакан. А верхней, отделившейся частью, стена, окружив нижний двор, соединяла свои «рукава» в двуглавой надвратной башне, содержавшей в себе подвесной мост. Которого, к слову, успела уже достичь толпа во главе с герцогской четой, пока девушка разглядывала постройки.

Оборотень это тоже увидел и, грубо подхватив девушку под руку, поволок ее к лестнице. Что он при этом говорил, Лисса не разобрала — настолько стиснутыми были его зубы и порыкивающим голос. Да и то, как он вел ее, дергая и пихая, внимание к его речам не располагало. Почти бегом, вернее Сарр быстрым шагом, а Лисса вприпрыжку за ним, они спустились по лестнице и миновали ворота, наверху которых только что стояли.

Здесь стало заметно то, что сверху она не и не приметила. Это оттуда — с башни, были, как на ладони видны, и конюшня, и птичий двор, и еще какие-то постройки. А вот выйдя из ворот, оказывается, все это оставалось где-то за высокими каменными стенами и что мощеная камнем дорога, по которой они сейчас шли, была не чем иным, как хорошо продуманным захабом. И справа оказывалась стена, и слева, направляя идущих по ней туда, куда надо было защитникам крепости, а именно, под горячую смолу и стрелы воинов.

Вторые ворота они миновали также быстро, как и первые. Эти тоже были обиты железом, имели опускающуюся решетку, которая сейчас торчала лишь острыми зубьями сверху, да и все остальное имелось — как полагается: машикули, косые бойницы и выдвинутые с двух сторон башенки. Лиссе стало не по себе от этой угрожающей мощи, потому как становилось понятным, что раз войска уже пришли, то и штурм не за горами. Сколько же поляжет здесь воинов, прежде чем они смогут пробиться в сам замок! И это в мирные и спокойные времена, когда войны и смуты уже считалось, что стали историей!

По мосту пронеслись со скоростью урагана и в барбакан они ворвались уже, как выпущенные из пращи камни.

Большую площадку здесь почти полностью занимали три баллисты, и толпа, сопровождавшая господ, была вынуждена рассосредоточиться вокруг них. И хотя мешковину с орудий уже сняли, но крыша над башней, как и над бастионами, которые они миновали, была еще на месте. Впрочем, пока никто и не собирался штурмовать замок — господа беседовали.

— Я, должна была править королевством! Я старшая из вас! Так что ничего незаконного я и мой муж не делали! Мы только восстанавливали попранную справедливость! — в этот момент довольно визгливо кричала Кайя, слегка наклонившись в стрелковый проем.

— Сестра, в человеческих королевствах трон традиционно наследуется мужчинами! — от этого голоса, который прилетел снизу, все внутри Лиссы встрепенулось от радости, а потом обратилось в холодный затянутый узел — голова сразу закружилась и к горлу подступила горечь.

«— Там Рой! Совсем рядом! А если Мэрид нападет на него?!» — Лисса прижалась лбом к ледяному камню стены, возле которой стояла, чтобы хоть немного придти в себя. Потому, что страх за любимого не только свернул в тугой узел все внутри нее, но и заставил дрожать ноги. Такого ужаса девушка не испытывала никогда даже в детстве! Ни при мачехе, которая грозила ей обителью, ни тогда, когда на Силваль напали разбойники, нанятые ею, ни в последние дни, когда речь шла только о собственной, Лиссиной, жизни.

— А вот плохая традиция! — меж тем кричала Кайрина в ответ: — Но, впрочем, я тоже стану только королевой-матерью, а править будет мой сын! Все равно у нашего безногого братца детей нет и быть не может!

— У меня будут! — ответил Рой резко.

Тут Лисса почувствовала, что ее кто-то схватил за плащ на спине и резко дернув, просунул в соседнюю бойницу. Она тут же увидела не более чем в пяти саженях внизу Ройджена, Сентиуса, Тая и еще человек пять неизвестных ей мужчин, окруживших плотным кольцом ее принца. Он увидел Лиссу и их глаза встретились… и показалось вдруг — протяни руку и достанешь до любимого человека!

— Уже есть, твоя девка беременна! — заорал над самым ее ухом Мэрид, — Вернее могут быть, если ты сделаешь все, что я тебе прикажу, правильно!

Рой, услышав это, метнулся было к воротам, но арбалетчики, высунувшиеся в крайние бойницы, выстрелили и их болты, с визгливым скрежетом устремились вниз. Да, Лисса успела увидеть, что Тай не дал выйти Рою из круга людей, а болты отскочили от невидимого кокона магической защиты! Но, тем не менее, она непроизвольно дернулась всем своим существом, чтоб закрыть его от угрозы и… в этот момент слабые ноги ее поскользнулись на обледеневшем крае стрелкового проема, а ворот удерживаемого плаща обхватил шею, как удавка.

Свет в одно мгновение померк, накатила темнота, все сузилось до точки, и только последним в ней задержался на малую долю испуганный взгляд Роя. Все — чернота!