Скользящий

Глава вторая

Очнувшись, я помотал головой. Что-то ощутимо царапнуло по щекам. Приоткрыв глаза, удивился, нахожусь в стоге сена. А что я тут делаю? Кто я? Как сюда попал? По телу побежали мурашки. Внезапно возникшая, сильная головная боль, заставила зажмуриться. Застонав, прижал ладошки к вискам. Всего несколько секунд и она так же быстро пропала, как и появилась. На смену ей, в сознание хлынул поток воспоминаний.

Память быстро вернуло все, на свои места. Вспомнив, что произошло за последнее время, от страха пробил озноб.

Еще совсем недавно, сидя дома, мечтал о будущем. Все было волнительно, радужно. Приближалось время начало занятий в магической школе. Я отправился вместе с караваном отца на учебу в город.

Знания, они притягивали, мани. Впитав в себя все, что было доступно в области естественных наук, хотел большего. Лишь там, где есть великие учителя, можно действительно получить хорошее образование. Стать настоящим магом, познать свои силы, выявить скрытые возможности.

У меня был магический дар, суливший, по всей видимости, большое будущее. Вот только ничего в этом плане я не умел, да и обучить было некому. У нас в роду магией ни кто не владел, я первый. Да и о самом даре, узнал случайно.

Как-то мы с отцом побывали в ратуше. На выходе, невзначай, столкнулись со странным человеком, лет сорока. Извинившись, друг перед другом, уже собирались идти по своим делам, как он внезапно замер. Опустив голову, пристально посмотрев на меня, обратился к отцу.

— У него дар, весьма необычный. Мальчик прирожденный маг. Учиться ему надо.

Услышанное, поразило нас обоих. Человек, подмигнув мне, добавил:

— Я знаю, что говорю. — Затем слегка отдернул плащ. На миг мелькнул медальон королевской магической службы. Вытаращившись на него, я сглотнул. Первый раз в своей жизни, видел так близко настоящего мага.

— Но, как же это… — растерянно промолвил отец, посмотрев на меня.

— Всякое бывает. — Произнес тот уклончиво. — Жаль, что у меня нет времени, — и, вздохнув, покачал головой. Похлопав меня по плечу, быстро удалился.

Магические учебные заведения, находились в больших городах, их было мало, стоило это весьма дорого. Там обучались, в основном отпрыски из богатых, родовитых семей. Отцу пришлось постараться, чтобы купеческого мальчика, зачислили в подобную школу.

И вот, в предвкушении радостного для себя события, находясь уже шестой день в пути, я весь извелся в нетерпении. Оставалось еще три дня дороги, а там, новая жизнь и магия!

Беда всегда приходит, когда ее не ждут. Наш караван попал в засаду. Большая банда разбойников напала на нас.

Вначале что-то полыхнуло, грохнуло, сверкнула молния. Затем, откуда-то со всех сторон появилась люди с оружием, завязался жестокий, кровавый бой.

Трясясь от страха, я спрыгнул с телеги, спрятавшись под ней. Сжавшись в комок, дикими глазами наблюдал, как люди убивают друг друга. Ужас окутал душу. Слезы текли из глаз. Повсюду слышались крики, стоны, звон металла, неистовые вопли боли.

Заметив не далеко от дороги, одиноко стоящий стог сена, в голове промелькнула мысль, спрятаться! Поглядев по сторонам, выждав момента, чтобы на пути никого не было, я рванул, что было сил, молниеносно зарывшись внутри. По всей видимости, от стресса, сознание покинуло меня.

Вот только на данный момент, присутствовало какое-то странное чувство. Почему я считаю, что тело не мое? Как такое возможно?

Да, мне двенадцать лет, я сын купца, и одновременно кто-то другой, но так же не бывает! Я ребенок, только, почему-то кажется, что на самом деле кто-то более взрослый. От подобных мыслей поежился, стало не по себе.

Перед глазами поплыли яркие картинки детства. Воспоминания, все больше и больше убеждали, что я, это я, захлестывая своим водоворотом прошлых событий.

Вот бегаю по нашему, небольшому поместью. Здесь, с ребятами, что проживали неподалеку, мы уже на речке, купаемся, смеемся. Тут я, как раз чуть не утонул, заплыв далеко. Попал в то место на реке, где бил ключ, ногу свело. Быстро и активно работая руками, от испуга моментально оказался на берегу. После пришло понимание, что мог утонуть. А тут уже на мельнице, заворожено смотрю, как крутятся жернова.

Поразмыслить мне не дали. Сено зашуршало, кто-то, схватив меня сзади за воротник, с силой вытащил наружу. Не удержавшись на ногах, я шлепнулся на пятую точку и захлопал глазками. Передо мной стоял юноша, лет тринадцати. Одет он был в замшевые, облегающие брюки, серую рубашку, на ногах черные сапожки. Обычное, пацанское лицо, курносый нос, взлохмаченные, светлые волосы. В руке парень сжимал направленный на меня кинжал. За его спиной висел лук, колчан со стрелами, походный мешок. Он довольно лыбился.

— Я заприметил тебя, когда бой только начался, от меня не скроешься. — Надменно произнес он. — Все закончилось, в караване, ни кого в живых не осталось. Зря вы надеялись на мага, у нас свой есть, по круче Вашего. Хорошая досталась добыча, много добра взяли. Мы собрали трофеи, все ушли, только я тут шлындаю, тебя выискиваю. Среди погибших нет, значит, думаю где-то спрятался гад, и вот наконец-то нашел. А ну, встал! — Он сделал злое лицо, быстро нагнулся, приткнув кинжал к моему подбородку, потянув его вверх.

— Ай, ай, ай, — запричитал я. Кончик впился в кожу, причиняя боль. У меня потекли слезы, всхлипывая, я осторожно поднялся.

— Так-то лучше. — Он, убрав кинжал, достал веревку. — Руки давай.

— Не надо, пожалуйста, что я сделал, зачем? Отпустите меня. — Запричитал я, пряча их за спиной, не понимая, что происходит. Он тут же врезал мне пощечину. Щеку пронзала жгучая боль. Не ожидая подобного, я вздрогнул. Зарыдав, закрыл лицо руками.

— Когда говорю что-то делать, ты должен это выполнять! Руки протянул, быстро. — Зарычал он.

Продолжая плакать, опустив голову, боясь, что он вновь меня ударит, я подчинился.

Он сложил их вместе. Быстро, крепко связав, взялся за конец веревки и дернул.

— Пошли.

Повернувшись, потащил меня в сторону леса.

— Не надо, пожалуйста, отпустите, — Заголосил я, внутри все дрожало. Пока мы шли, я увидел то, что осталось от каравана.

Везде лежали люди, они были мертвы. Валялись отрубленные руки, ноги, головы, очень много крови. Отовсюду шел отвратительный запах, мне стало дурно.

— Отпустите меня, — вновь взмолился я, всхлипывая. — Не надо, я нечего не сделал, отпустите, пожалуйста.

Пацан остановился. Повернувшись, зло на меня посмотрев, достал клинок.

— Еще хоть слово вякнешь, я тебе яйца отрежу. Понял? — И сунул мне его между ног, чуть надавив вверх.

Побледнев, вздрогнув, я инстинктивно сжал ножки, вытаращившись на него. По спине побежал холодок. Было видно, он не шутит и сделает это. Причем сама мысль ему нравилась, на лице отражалась мерзкая улыбочка. Я, сильно испугавшись, быстро закивал соглашаясь.

Убрав кинжал, он вновь потащил меня за собой.

Мы углубились в густой лес, уходя все дальше и дальше. Бродили по нему целый день. Время уже близилось к вечеру. Я устал, вымотался, ноги с непривычки болели, идти становилось все труднее, они заплетались.

Да, иногда мы делали привал, передохнуть, подкрепиться, останавливаясь возле воды. Вот только отдыхал он, развалившись на травке. Что-то жевал, улыбаясь, поглядывал на меня, привязав предварительно руки повыше к дереву, так, чтобы я не мог сесть.

Ни воды, ни еды не давал. Во рту все пересохло. Я облизывал губы, наблюдая за тем, как он умывается, утоляет жажду из ручья, довольно причмокивая. Ножки не произвольно подгибались, тряслись, я провисал на руках, отчего сильно болели запястья. Возникало огромное желание упасть на землю, но лишь всхлипывал. А затем, парень, немного передохнув, тащил меня дальше.

Пару раз все-таки развязывал руки, чтобы дать возможность оправиться. А когда вновь стягивал на них веревку, я морщился от боли, подвывая, дергался.

Все это время, меня не покидало чувство нереальности происходящего. Как будто это твориться не со мной, или я сплю? Но усталость и боль отрезвляли. Мотая головой, сбрасывая наваждение, я продолжал двигаться вперед. Слезы высохли, лишь изредка тихо всхлипывал, смерившись с неизбежным.

Наконец, мы вышли к заброшенной деревне, расположенной на огромной поляне, в глубине леса. Когда и кто здесь жил, непонятно. На данный момент, это место облюбовала банда. Избы выглядели старыми, некоторые, слегка покосились.

Парень, облегченно вздохнув, повел меня к одному из домов. Во дворах стояли лошади, много телег. То там, то тут я видел бородатых мужиков. Кто-то, что-то делал, носили какие-то вещи, корзины, рубили дрова, при этом, все были при оружии. У кого, короткие, у кого, длинные мечи. Кто-то, с топором за поясом, кто-то, даже с секирой.

Ни кто на нас не обращал внимания, так, изредка бросали косые взгляды и продолжали заниматься своим делом. Одну из телег я узнал, как раз на ней ехал учиться в город. Слезы сами потекли из глаз.

Мы вошли во двор одного из домов и, приблизившись к крыльцу, остановились. Нам на встречу вышел здоровый, высокий мужик, со шрамом на лице. Он был одет в черные сапоги, свободные темно-синие штаны и серую, широкую рубаху. На поясе, в ножнах, висел длинный меч. Встав возле двери, облокотился о косяк. Сложив руки на груди, окинул нас суровым взглядом.

— Здрав будь Атаман. — Произнес пацан, слегка кланяясь.

— И тебе не болеть. — Ответил тот. — Ну и где ты шлялся?

— Да вот, — он кивнул на меня, — пленника привел. По лесу долго петлял, следы заметал.

— И на кой, ты эту девчонку сюда притащил? — Чуть приподняв брови, поинтересовался он.

— Почему девочку? — Опешил парень.

— А что, по личику, не видно, что баба? — Хмыкнул атаман.

Пацан повернулся, изумленно на меня посмотрел. Подошел в плотную, глянул в лицо, затем сунул руку мне между ног, пощупал. Я инстинктивно их сдвинул всхлипнув.

— Не-е, мальчик. — Довольно произнес он.

— Ладно, пусть будет мальчик. — Атаман покачал головой. — За тобой двое, еще одного ранил, неплохо навострился стрелять из лука, молодец. — Похвалил он.

Тот довольно заулыбался.

— Но, вот только скажи мне, зачем ты его сюда привел? — Атаман вздохнул.

— Так я… — растерялся парень. — Он же сын знатного купца, смотри, какой хорошенький, холеный, — и погладил меня по голове. — Его же продать можно. Такой дорого стоит.

Тот покачал головой.

— Согласен, получить можно много. Товар первосортный, покупатель найдется быстро, за такого, хорошо заплатят. Вот только, где мы, а где рынок, ты об этом подумал? До него же, семь дней пути, и кто его туда повезет?

— Так это… — парень задумался, почесав затылок. — Я как то, не подумал. — Выдал он. На крыльцо вышел еще один мужик, откусывая по пути яблоко.

— Не подумал он. — Не довольно произнес атаман. — Ты же знаешь, мы ни кого не берем, мороки много, следы заметаем, а ты сюда приволок.

Пацан сник. — Ну, я же, петлял по лесу. — Тихо промямлил он.

— Откуда эта девчушка? — Произнес, вставший сбоку мужик.

— Пацан это. — Бросил атаман.

— Миленький, какой смазливый. — Медленно протянул тот, как то не хорошо улыбнувшись.

— И что мне теперь с ним делать? — Грустно промолвил парень, поглядывая, то на меня, то на главного.

— Утром уходим, чтобы до утра, его тут не было. Трофей твой, сам привел, сам и порешишь. — Повернувшись, скрылся в хате.

Пацан, вздохнув, нахмурился, бросил на меня злой взгляд.

— Да, отведи в лес, горлышко вскрой, делов-то. — Посоветовал бандит.

Я вздрогнул, внутри все похолодело.

Парень поморщился.

— Что, не хочешь резать?

Тот отрицательно покачал головой.

— Тогда вздерни на суку или мне лучше отдай. Я поиграюсь с ним до утра, да кончу. — Мужик хмыкнул.

Пацан задумался, затем отрицательно помотал головой. Хитро улыбнувшись, подмигнул мне, от чего я не произвольно поежился.

— Я сам. Пойдем. Повеселишь меня напоследок. — Бросил он.

Мужик с сожалением вздохнул, махнув рукой, скрывшись в доме.

Я, всхлипывая, еле передвигая ноги, поплелся за ним. Сердце билось учащенно, внутри все сжалось.

Мы вошли в какой-то сарай, скорее всего, когда-то, это была конюшня.

Поставив меня по центру, он отошел в сторону, скинул с себя все лишнее, оставив лишь кинжал за поясом, и внезапно поинтересовался:

— Устал?

Я, всхлипнув, кивнул.

— Очень?

Я вновь кивнул.

— Вижу, как ножки дрожат, это хорошо. — Затем, откуда-то сзади, он притащил чурбак, на котором рубят дрова, поставив его рядом со мной. Не торопясь, развязал руки. Я застонал, осторожно трогая, сильно болевшие запястья.

— Раздевайся. — Приказал он.

Оторопев, удивленно на него смотря, я замер на месте.

— Ну, чего зыркаешь, скидывай одежку, говорю. — И не дожидаясь, пока начну сам это делать, быстро принялся меня раздевать. Вскоре, оставшись совсем голым, я смущенно прикрылся спереди руками. Он зашел за спину.

— Руки сюда давай. — Я сжался.

Пацан не стал ждать, схватил одну, рывком завел за спину, затем вторую. Сложив их, крепко стянул веревкой, да так, что я заверещал от боли, переступая ногами.

— Больно? — Подойдя спереди, он посмотрел мне в глаза, от туда текли слезы.

Я кивнув, прикусил губу, всхлипывая.

— Ничего, потерпишь, — и злорадно улыбнулся.

— Вставай. — Приказал он, показывая на деревяшку.

Мои глаза в ужасе широко раскрылись. Я задергался, зарыдав в полный голос, понимая, что он хочет делать.

— Не надо, пожалуйста, не надо, не делай этого. Пожалуйста, прошу, — взмолился я.

Но ему на эти слова было наплевать.

— Вставай, сказал. — Повторил пацан, сквозь зубы.

Завывая, я поставил туда трясущуюся ногу. Сам не смог подняться, пришлось ему меня подсадить.

Чурбак был не большой, ступни только, только на нем умещались. Он зашатался, я взвизгнул, но все же, удержал равновесие.

Парень, куда-то ненадолго ушел, а когда вернулся, то в его руке была длинная, смотанная веревка. Увидев ее, мое тело само затряслось, страх сковал рассудок.

Не обращая на меня внимания, он перекинул ее через верхнюю балку. Затем, притащив старый ящик, встав на него, чтобы быть повыше, накинул на шею. Я еще сильнее заголосил, вновь задергался, задвигал ножками, переступая на одном месте, подставка вновь зашаталась.

А он не торопясь, завязал петлю.

Выдержать подобное, было выше моих сил. Я в панике заверещал как резаный, внутри все похолодело, а пацан, злорадно улыбаясь, спрыгнул. Взяв второй конец веревки, сильно натянул ее, да так, что петля впилась мне в шею, стало трудно дышать. Где-то сзади привязав, вернулся.

Продолжая трястись и подвывать, несмотря на то, что говорить стало трудно, вновь принялся умалять его пощадить. Но меня не слушали.

— Что ты как девочка все верещишь, достал уже своими воплями. — Сплюнул он и, найдя в углу кусок грязной бечевки, встал сзади меня.

— Рот открой.

Я замычал, стиснув губы.

— Я сказал, открой рот. — Медленно и зло повторил он.

Захныкав, приоткрыл его, губы тряслись.

— Шире. — Рявкнул он.

Пришлось подчиниться.

Пацан быстро набросил бечевку и с силой затянув, завязал сзади. Я, замычав от боли, даже задвигал пальцами на ногах, подгибая их. Она впилась глубоко в рот, не давая его закрыть.

— Больно? — Он хмыкнул, — нефиг было орать.

Отойдя чуть в сторону, окинул меня довольным взглядом.

— А ты хорошенький, такой холеный, чистенький, — и хмыкнул, — действительно, как девочка.

Мне уже было все равно что он говорит, в голове звучала лишь одна мысль, «Я не хочу умирать». От этого, страх пробивал все тело. Но еще больше я боялся упасть, потерять равновесие или лишиться чувств, иначе сразу умру, повиснув в петле.

— Ну ладно, ты тут отдыхай, — он вновь хихикнул, — а я пойду, поем чего ни будь. Только не дергайся, да не трясись так, а то свалишься, сдохнешь, раньше времени. — И рассмеявшись, ушел.

Я остался один. «Нет, это все не правильно, так не должно быть, отец, его же убили». Мысль, подобно молнии, пробило мой разум. От накатившего горя, громко замычал, прерывисто, часто дыша. Приподнял лицо немного вверх, сильно зажмурив глаза. Слезы полились потоком.

Задвигав ножками от подступающей паники, закачался, тут же испугавшись упасть, постарался замереть на месте. Петля давила, явственно давая ощутить, дыхание смерти.

В голове закружился калейдоскоп истории жизни. Двор, летний сад, детские забавы, мать, отец, моя комната, школа! Ох, как же у меня внутри все сжалось.

Хотелось орать, выть, но перетянутый рот не позволял это делать. Непроизвольно дернув раками, тут же замычал, от острой, жгучей боли. Мои кисти почти онемели, пальцы сами по себе дергались, он слишком сильно затянул веревку.

Я не произвольно попытался вскрикнуть, но только закашлялся, что отразилось очередной болью только уже во рту. Сильно перетянутый, он порвался в уголках губ, я почувствовал привкус крови. Прерывисто дыша, попытался сглотнуть, но, ничего не получилось.

Его не было больше часа. Мои ноги изрядно тряслись, одеревенели. Продолжая рыдать, изредка подвывал. Мне было ужасно страшно.

— Смотри, как тебя колбасит. — Внезапно я услышал, довольный возглас пацана.

Он подошел вплотную, улыбнулся.

— Боишься, да?

Я только всхлипнул в ответ.

— Ну, не надо, не надо. — Мальчик ласково погладил меня по животу.

— Умирать, конечно, страшно, да еще в таком возрасте, когда вся жизнь только начинается, но не будь все-таки девочкой, ты же пацан. Ну пожил немножко, хватит. Да не трясись так, скоро все закончится. — От этих слов стало совсем плохо. Я вновь замычал, задергавшись, а он рассмеялся.

— Не боись, я не стану тебя убивать.

Я вытаращился на него.

— Удивлен? Просто хочу, чтобы ты сам себя повесил. Это намного интересней. — И мерзко заулыбался.

Я издал протяжный, надрывный стон.

Пацан посмотрел на то, что у меня между ног.

— У тебя-то, твой отросток хорошенький. — Взяв его пальцами, помял, сдавил, причем сильно. Я при этом зашевелил ногами, пытаясь их сжать, прерывисто замычав от боли.

— А мне вот, один говнюк, член изуродовал, теперь он ни для чего не пригоден. О, смотрю, ты удивлен? Хочешь знать, кто так надо мной поиздевался? — Зло произнес он, убираю руку, — не стану тебя мучить, хотя, — он почесал затылок, — можно и отрезать, конечно, на память. Тебе он все равно уже не нужен. Да не вздрагивай так, — засмеялся парень, — я пошутил, на кой он мне нужен. Лучше поведаю тебе свою историю, — и похлопал по животу.

— Я ведь еще совсем недавно был рабом. Да, да, самым настоящим, причем личным. А ты знаешь, что это такое? Нет? Так я скажу. Это, когда ты просто вещь, своего хозяина, и обращаются с тобой, как с предметом. Могут делать, все что угодно. Я был всего лишь игрушкой, в руках маленького, развращенного ублюдка.

А знаешь, как к нему попал? Этот барончик, катался со своей свитой по владению, и заехал в нашу деревню. Мне тогда десять лет было, а ему, как я потом узнал, всего семь. Увидев, что по дороге едет целая процессия, мне стало любопытно. Я тогда как раз в огороде копался, ну вот и подбежал к ограде, посмотреть. Проезжая мимо, он, просто глянув в мою сторону, ткнул пальчиком, указывая на меня и отвернувшись, поехал дальше. А трое стражников, тут же спешившись с лошадей, пошли в мою сторону.

Я смекнул, что-то здесь не так и рванул в дом. Да, что толку, отца не было, он уехал с самого утра в другую деревню, к кузнецу, дома только мать, защитить некому.

Они вошли. Она, конечно дернулась, в попытке закрыть меня собой, но ее просто оттолкнули, уронив на пол. Тут же, схватили меня за шкирку, потащи. Мать закричала, стала причитать, просила отпустить, да, что толку. Один из них кинул на стол золотую монету и все.

Во дворе меня быстро связали. Один из стражников перебросил мою тушку как мешок, через круп лошади и, забравшись в седло, мы отбыли. Так я оказался в замке. А там, очень быстро мне объяснили, что я теперь раб молодого господина, и чтобы тот не пожелал, должен выполнять.

Не думай, я вначале ерепенился, брыкался, орал, сопротивлялся, даже кусался. Но когда с тебя, сдирают с живого, полосками кожу, с помощью плети, быстро понимаешь, кто ты есть. Становишься смирным, покладистым. Делаешь все, что тебе скажут, только бы хозяин остался доволен.

Мальчик вздохнул.

— Так я и стал игрушкой. А знаешь, что заставлял меня делать, этот говнюк? Ты даже не догадываешься, что значит быть рабом. — Он сглотнул.

— Ему было лень подтирать свою задницу, после того, как облегчится, это делал за него я. Все бы ничего, только я вытирал ее, своим языком. Тщательно вылизывая, чтобы попка урода была чистой, а после еще и благодарил, за то, что мне позволили это сделать. Как думаешь, насколько было приятно? Изо дня в день, на протяжении почти двух лет? Этот запах, вкус, такого не забудешь, он останется со мной навсегда.

Мало того, ложась спать, да, иногда и днем, когда ему хотелось помочиться, он просто подзывал меня. Я вставал на колени, улыбаясь, расстегивал его штаны. Брал в рот мерзкий стручок, а он опорожнялся, наблюдая за тем, как я глотаю. Затем, я благодарил его, за тот нектар, что мне позволили испить. О, и это еще не все. — Парень принялся ходить возле меня, заложив руки за спину.

— Ему бывало часто по вечерам скучно. Знаешь, чем он развлекался? — Пацан остановился и как то зло на меня зыркнул. От чего я не произвольно вздрогнул.

— Прикажет мне раздеться догола, — продолжил он, — лечь на постель, на спину, раздвинув ножки. А сам устроиться между ними и своими маленькими пальчиками начинает мять мои яички, давить их. Я корчусь от боли, верещу, а он хохочет, ему весело.

Как-то раз я не выдержал издевательств и от боли описался. Говнюк от такого, пришел в ярость. Поднявшись, заставил лечь меня на пол, а сам, надев башмачки, поставив свою ногу мне в пах, и принялся довить член, скалясь, при этом.

Боль была дикой, я орал так, что наверное слышал весь замок. Дергался, царапал ногтями пол, но ничего не мог поделать. Лишь взирал в ужасе, как он со злорадством покручивает ногой, полностью встав на него. Прекратил он это только тогда, когда из-под подошвы, во всю потекла кровь.

Семейный маг меня подлечил, но не восстановил, слишком это хлопотно и долго, лень ему было. С тех пор, я уже ничего не могу.

О, хозяин был настоящий садист, хоть и маленький, откуда только, такие извращенные фантазии. Я не стану все рассказывать, некоторые вещи просто ужасны, — он поежился. — На мне полно всяких отметин его игр. Маг не лечил, так, слегка подлатает, кровь остановит и все. Он не желал напрягаться, тратить свои силы на раба. А зачем, само со временем заживет. Знаешь, как долго иногда болело, доставляя мне страдания?

Он походил по кругу, эти воспоминания были для него весьма неприятны.

— Так вот, — пацан махнув рукой, продолжил. — Как-то раз, к нам в гости приехал другой барон, со своим сынком. Он был немного постарше моего хозяина, пухленький такой, глазки узенькие. Общался с ним. Затем, увидев меня, как то так слащаво, почмокал губками, даже облизнул их. А затем, когда они уехали, мне объявили, что подарили меня ему, для особых забав.

Даже, несмотря на все, что со мной здесь вытворял маленький садист, стало страшно. Меня связали, чтобы не сбежал в дороге, и отправили к новому хозяину, с небольшим караваном. Но повезло, банда, в которой я сейчас нахожусь, напала на них.

Когда с караваном было покончено, мое связанное, обмотанное веревкой тело, нашли в телеге. Атаман не знал, что со мной делать. Они достали меня, развязали, поставив перед собой. Я умолял их оставить у себя. Мужики смеялись, куда мол, ты нам нужен такой маленький.

Тогда, в отчаянье, быстро схватив валяющийся рядом, на земле нож, я подскочил к одному мужику, из охраны каравана. Он находился совсем рядом, и корчился в предсмертных муках. Одним махом перерезав ему горло, зло уставился на Атамана. Сделал все так быстро, что они опешили, замерев, недоуменно смотрели на меня. Главный почесал голову, хмыкнул, сказал, что возможно из меня и выйдет толк. Так я остался в банде. А вскоре, мне подобрали лук.

Я некогда не держал в руке ничего подобного, но усердно и много с ним тренировался. В итоге, освоившись, стал ходить со всеми на дело. Прятался в засаде и оттуда прицельно бил. А сегодня, двоих ваших уложил, одного ранил. Ну, как тебе мой рассказ? Чего притих?

Я всхлипнул.

— Знаешь, почему я с тобой разоткровенничался? — Он нагнул голову чуть в сторону и прищурился.

— Ну, во-первых, ты ничего не кому расскажешь, просто скоро сдохнешь. Ой, а чего мы так глазки закатываем, смирись, это неизбежно.

Мне действительно стало плохо. Прерывисто и шумно дыша, тело непроизвольно вздрагивало.

— Во-вторых, — продолжил он, не обращая на это внимания. — Я хотел тебя продать в рабство, чтобы ты, на своей нежной шкурке испытал, что это такое. О-о! — Протянул он, ты даже не догадываешься, насколько этот мир жесток. Только представь, как твой хозяин, толстенький, потный, старый барончик, издевается над твоим нежным тельцем. Насилует по нескольку раз в день, заставляя делать всякие гадости, ублажая свою похоть. — Он захихикал, — Поэтому и искал тебя, не дав отсидеться. Сюда приволок, а тут облом. Ну, да ладно, посмотрю хоть, как сдохнешь.

Он приблизился вплотную и принялся гладить меня по груди, по животу, скалясь при этом, смотря мне в глазки и злорадствуя:

— Когда ты повиснешь на веревочке, петелька вопьется в твою худенькую шейку. Сдавить ее так, что ты не сможешь дышать. Засучишь ножками, это будет так весело. Начнешь дергаться, пытаться всеми силами вздохнуть и не сможешь. А под конец, как говорят, испытаешь первый, — он прыснул смехом, — и последний в своей жизни оргазм. Твои яички опорожняться, семя польется на землю. Мне очень хочется посмотреть, узнать, правда ли это.

Из моих глаз градом полились слезы, тело заходило ходуном от страха.

Он довольно вздохнул. Куда-то сходил, принес большую охапку сена, улегся на нее, вытянув ножки. Закинув руки за голову, уставившись на меня, заулыбался. Ему понравилось, что я все-таки, только что обмочился.

— Наверное, хочется посидеть, отдохнуть, — вновь начал он издеваться, — ножки та смотрю, совсем не держат, он как трясутся. Представь, как ты ложишься, вытягиваешь их, истома пробегает по всему телу, хорошо, — и потянулся. — Но, увы, веревочка мешает, да? Давит на шейку? — Пацан захихикал.

— А ты не мучайся, согни их в коленях, повисни, а затем оттолкни чурбачок. Ну чего ты упрямишься? Это же так просто. Ну, будь мужчиной, покончи с собой, все сразу и прекратится. Подергаешься пару минут, повеселишь меня, да и все.

Я зашелся ревом, зажмурив глаза, паника ударила по рассудку.

— Ну ты и упрямый. — Он встал и вновь подошел ко мне.

— Ну, давай, порадуй меня. Согни ножки, пожалуйста, ну разочек. — Он положил руку под коленку и потихоньку начал нажимать. Я напрягался из последних сил, вздрагивал, дрожа от страха.

— Ну, давай, ну что тебе, жалко, порадуй меня, — не унимался он. — Тебе же трудно дышать. Вон и личико давно покраснело. Ну, согни колени, повиси немного, мне же так интересно. Доставь удовольствие. Давай, не огорчай меня. — Затем пальцами, сильно сдавил под коленкой, напряженное сухожилие. Я вновь завыл от боли, нога затряслась.

Он сделал шаг назад, лицо предвкушало предстоящее зрелище. Даже слегка губу закусил от удовольствия.

— Ну не бойся, это не страшно. Сгибай, сгибай потихоньку, ну, я же жду, не расстраивай меня.

Продолжая дрожать, моя нога не выдержала и согнулась, а следом вторая. Тут же глаза расширились от ужаса. Я ощутил, как петля, с силой сдавила шею, врезаясь в нее, полностью лишая меня возможности дышать.

— Да. — Закричал довольный пацан, вскидывая руки вверх и вскочил на ящик, что стоял рядом со мной. Его восторженное лицо оказалась возле моего. Он с придыханием смотрел на то, как я силюсь вдохнуть.

— Что, задыхаться начинаешь? Вдохнуть очень хочется? Смотри как это просто. — Он, явно издеваясь, сделал полной вдох грудью. — Ой, не можешь, шейку передавило, — и засмеялся.

Затем подул в мой приоткрытый рот. Я ощутил внутри воздух, инстинктивно зашлепал губами, напрягаясь. Прилагая неимоверное усилие, силился его вдохнуть. Пацан засмеялся и вновь подул. Я вновь зашлепал губами. Все тело задергалось, воздух был так рядом, а в легкие не проходил. Перед глазами поплыли красные круги. Ноги не произвольно дернулись, оттолкнули подставку, и мое тело окончательно повисло.

Больше не чувствуя под собой опоры, меня охватила паника. Петля врезалась окончательно глубоко в шею.

Пацан отскочил в сторону и восторженно за мной наблюдая, приоткрыл рот.

Душу обуял ужас, и, как говорил парень, засучил ножками, ища опоры. А он засмеялся, захлопав в ладоши.

— Давай, давай, у тебя здорово получается. — Выкрикивал пацан.

Вскоре я дергался во все стороны в агонии, перед глазами все расплывалось, легкие жгло от нехватки воздуха, тело терзало удушье. А затем, внезапно, по нему прокатился, какой-то всплеск эйфории.

— Да ты и правда семя слил! — Уже оттуда-то издалека, донесся до моего слуха, восторженный возглас пацана, а затем наступила темнота.

* * *

Внезапно почувствовав, что жив, я судорожно, с надрывом принялся глотать воздух. Пытался отдышаться, ощущение петли на шее, которая сдавливала, не давая вдохнуть, медленно исчезало.

«Какой воздух, я же мертв», проскочила странная мысль. Следом пришло осознание, что вернулся в старое тело. Из меня вырвался нечеловеческий вопль отчаянья. Выгнувшись на полу, практически дугой, я заверещал, задергался, вспомнив все. Стало ужасно страшно, ведь только что, действительно умирал.

Веселое лицо пацана, стояло передо мной. События не отпускали, прокручиваясь все заново и заново. Я рыдал, выл, наверное, катался бы по полу, если бы, не был прикован к нему. Мотая головой из стороны в сторону, стонал. Сердце бешено стучало в груди, тело содрогалось. Не знаю, сколько бы еще так корчился, но сознание покинуло меня.

Когда очнулся, вздрогнул от неожиданности.

Картинки прошлых событий уже не были такими яркими, но продолжали вертеться в голове. Слезы сами потекли из глаз. Мурашки побежали по телу волнами. Я даже ощутил, как взмокли ладошки и капельки пота скатываются по ним. От отчаянья, закусив губу до крови, тупо уставился в потолок, тихо подвывая.

Только не паниковать, только не паниковать. Во что я по дурости вляпался, и то, что все это на самом деле, разум ни как не мог поверить. Еще теплилась надежда, что все это сон.

Я с силой дернул руками, резкая боль пронзила запястья. Черный, склизкий осьминог страха, медленно полез в разум, проникая своими щупальцами в душу. Во сне не бывает боли, это все наяву.

Внезапно почувствовав, как ужасно хочется пить, повернул голову. На полу, возле стены, лежал мой рюкзак, который сам туда и бросил, еще совсем недавно. Возле него стояла, полупустая пластиковая бутылка минеральной воды. Я попытался сглотнуть, но во рту было сухо.

Забывшись, что руки прикованы, вновь дернулся и захныкал, продолжая глядеть, на так желанную воду.

— Мамочка. — Заголосил я.

Волосы зашевелились на голове. Я могу умереть от жажды? Застонал, как же мне было плохо. В голове всплыли слова темного повелителя: дышать тебе будет чем, а вот остальное не потребуется. Плоть сможет долго существовать, жизнь не покинет тебя.

Я резко отвернул голову в другую сторону. Значит, от жажды не умру, но, как же хочется пить!

Не знаю, сколько бы еще смог себя сдерживать, прежде чем, паника безысходности, обрушилась бы на меня, разрывая сознание. Все прервала печать, что находилась подо мной.

Она постепенно, вначале тускло, а затем все сильнее и сильнее засветилась. Мое дыхание практически остановилось, от ужаса происходящего.

Я принялся судорожно хватать ртом воздух, пытаясь вдохнуть. Ох, как же меня обуял страх, ведь то, что последует дальше, может быть еще хуже, чем было.

Но, не успев заорать диким зверем, заметил тени. Сознание поплыло, и вновь нахлынуло ощущение, что тебя вырывают из собственного тела и куда-то тащат. Следом, пришла темнота.