Скульпторша

ГЛАВА 15

Некоторое время Роз словно пребывала в каких-то сумерках между забытьем и сознанием. Она понимала, что находится на кухне ресторана, но одновременно ощущала все происходящее, словно она наблюдает за ним со стороны через толстое стекло. Звуки казались приглушенными. И еще она смутно помнила о жестких и сильных пальцах, сжимавших ее горло. Что же было потом? Этого она сказать не могла. Но сейчас, по крайней мере, она пребывала в состоянии покоя.

Над ней склонилось лицо Хэла.

— С тобой все в порядке? — донесся знакомый голос.

— Чудесно, — счастливо выдавила журналистка.

Он осторожно шлепнул ее по щеке тыльной стороной ладони.

— Хорошо, девочка моя. — И снова его голос словно прошел через толстый слой ваты. — Давай, выбирайся оттуда. Мне нужна твоя помощь.

Она бросила на него быстрый взгляд и с достоинством ответила:

— Через минуту буду готова.

Он помог ей подняться на ноги.

— Надо действовать немедленно, — произнес Хэл. — Иначе мы окажемся там, откуда начали. — Он вручил ей биту. — Мне нужно связать их, а ты пока будешь прикрывать мою спину. Мне не хочется, чтобы кто-то из них неприятно меня удивил. — Хэл внимательно вгляделся в затуманенные глаза журналистки. — Ну, давай же, Роз! — Он принялся трясти ее. — Соберись с мыслями, прояви себя как личность!

Она набрала полную грудь воздуха и шумно выдохнула.

— Тебе никто никогда не говорил, какое же ты все-таки порядочное дерьмо? Я же могла умереть!

— Ты просто лишилась чувств, — безразличным тоном ответил Хэл, хотя глаза его при этом предательски заблестели. — Бей все, что будет шевелиться, — проинструктировал он. — Кроме того типа, у которого голова под краном холодной воды. С него достаточно.

Только теперь реальность вернулась к Роз, громко хлопая своими крыльями. Мир звуков восстановился, и она разом услышала все: стоны, сдавленные крики и шум бегущей из крана воды. Да, действительно, какой-то мужчина стоял возле раковины, засунув голову под струю. Внезапно, краем глаза, уловив движение в комнате, Роз размахнулась и тут же с помощью биты вогнала на место свою знаменитую шляпную булавку, которую в этот момент несчастный и поверженный нападавший тщетно пытался извлечь из ягодицы. От его воплей сжалилось бы даже самое жестокое сердце.

— Боже мой! — закричала Роз. — Я сделала что-то ужасное! — И слезы заполнили ее глаза.

Хэл только что закончил связывать ее потенциального убийцу, которого бывший полицейский сбил с ног своим мощным броском вперед, и теперь переключился на следующего мужчину, лежавшего без сознания, ловко скручивая ему кисти рук и лодыжки толстой бечевой.

— И что он так громко орет? — удивился Хоксли, привязывая жертву для надежности к кухонному столу.

— У него в заднице булавка, — пояснила Роз, пытаясь успокоить дрожь, от которой у нее стучали зубы.

Хэл не спеша приблизился к пострадавшему.

— Какая булавка?

— Шляпная булавка моей матери, — давясь, сообщила Роз. — По-моему, меня сейчас стошнит.

Только теперь Хэл разглядел симпатичную нефритовую головку, торчащую из джинсов мужчины, и в душе искренне пожалел беднягу. Однако это продолжалось лишь мгновение. Оставив булавку на месте, он быстро скрутил руки и ноги мерзавцу и привязал его рядом с сотоварищем к столу. Потом, словно из милосердия, он рывком вытянул булавку из трясущегося тела мужчины, при этом ехидно оскалившись.

— Ну ты и задница! — бодро произнес Хэл, втыкая булавку себе в джемпер.

— Мне плохо, — простонала Роз.

— Тогда присядь, — посоветовал Хоксли. — Он подвинул стул ближе к женщине и усадил ее поудобнее, после чего быстро подошел к задней двери и распахнул ее пошире. — Вон отсюда! — приказал он мужчине у раковины. — Бегом в больницу. Если твои приятели сохранили хоть каплю совести, они не назовут твоего имени. Ну, а если нет… — Он пожал плечами. — У тебя остается целых полчаса, чтобы сдаться полиции добровольно. В противном случае они начнут искать тебя сами.

Незнакомцу не понадобилось повторять дважды. Он тут же выбежал на свежий воздух и пустился наутек.

Застонав от изнеможения, Хэл захлопнул дверь и сполз вниз.

— Мне срочно требуется отдохнуть. Сделай одолжение, любовь моя, сними с них маски. Давай посмотрим, кого мы тут имеем.

У Роз раскалывалась голова из-за того, что с нее чуть не сорвали скальп. Глаза у нее жгло от боли и слез, а лицо стало белым, как полотно.

— Кстати, для информации, Хоксли, — ледяным тоном произнесла она, — еще пара минут, и я снова потеряю сознание. Но если это ускользнуло от твоего внимания, то я могу напомнить: без моей помощи ты тут сейчас никого бы не имел.

Хэл зевнул и тут же поморщился, ощутив, как заныло от боли все его тело, в особенности грудь и спина. — «Наверное эти скоты переломали мне ребра», — устало подумал он.

— Ну, а вот что я готов тебе сообщить, Роз. С моей точки зрения, ты самая великолепная женщина, которую удалось создать Творцу, и если только ты не откажешь, я готов на тебе жениться. — Он попытался улыбнуться. — Но сейчас я не в форме, и потому прошу тебя снизойти и снять маски с этих чудовищ.

— Слова, слова… — бормотала журналистка, выполняя просьбу Хоксли. Его щека уже начала раздуваться там, где битой была повреждена кожа на лице. Можно только предположить себе, в каком состоянии сейчас находилась, например, его спина. Наверное, сплошь в ссадинах и синяках. Совсем как в прошлый раз.

— Тебе кто-нибудь знаком? — Она принялась изучать одного из нападавших, который безвольно лежал у двери. Роз почему-то показалось, что она знает этого мужчину, но он зашевелился, и это мимолетное впечатление тут же исчезло.

— Нет. — Однако Хэл успел заметить, как нахмурилась Роз. — А тебе?

— Мне только показалось, — неуверенно начала она. — Всего на пару секунд. — Она отрицательно покачала головой. — Нет. Скорее всего, он просто напомнил мне кого-то из кино.

Хэл с трудом заставил себя подняться и заковылял к раковине, при этом его тело отчаянно гудело, сопротивляясь каждому движению. Налив в кувшин воды, он начал вливать ее прямо в рот пострадавшему незнакомцу, одновременно наблюдая, как проясняются глаза этого негодяя. Тот сразу сосредоточился и собрался, это подсказало Хоксли, что он, скорее всего, ничего не добьется своими расспросами.

Словно отчаявшись что-то узнать, Хэл неопределенно пожал плечами и попросил Роз:

— Сделай мне одолжение.

Женщина согласно кивнула.

— Там на улице, ярдов через двести, у главного шоссе, есть платный телефон-автомат. Езжай туда и позвони в полицию, скажи, что в «Браконьер» вломились неизвестные люди. После этого отправляйся домой. Не называй себя. Я потом тебе позвоню, как только это станет возможным.

— Я предпочла бы остаться с тобой.

— Понимаю. — Его лицо немного смягчилось. И снова она показалась ему чересчур несчастной и одинокой. Хэл протянул руку и осторожно провел пальцем по ее щеке.

— Доверься мне. Я обязательно тебе позвоню.

Роз тяжело вздохнула.

— Сколько тебе еще нужно времени?

«Ничего, очень скоро я все наверстаю», подумал он, но вслух произнес совсем другое:

— Пятнадцать минут, а потом можно будет звонить.

Роз подняла с пола сумочку, торопливо положила в нее рассыпавшуюся мелочь и застегнула молнию.

— Пятнадцать минут, — эхом отозвалась она, после чего открыла дверь и шагнула на улицу. Некоторое время она пристально смотрела на Хэла, затем спокойно закрыла дверь и зашагала прочь.

Хэл терпеливо ждал, когда затихнут ее шаги.

— А теперь, — начал он, осторожно вынимая из джемпера шляпную булавку, — тебе будет очень больно. — Он ухватил мужчину за волосы и пригнул его голову к полу так, что тот щекой коснулся кафеля. — У меня совершенно нет времени на дурацкие игры. — Он прижал свою жертву для надежности коленом к полу, затем выпрямил один палец незнакомца и приставил острие булавки между ногтем и плотью, одновременно чувствуя, как вздрогнул палец неизвестного.

— Итак, у тебя есть пять секунд, чтобы начать рассказывать мне, что произошло, потом я начну втыкать эту штуку тебе под ноготь до упора. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. — Он шумно выдохнул воздух через нос и вонзил булавку в палец.

Мужчина истошно завопил и забормотал какие-то слова. Хэл успел только уловить, что незнакомец пытался что-то рассказать о лишении прав выкупа закладных и еще о каком-то заложенном имуществе и его продаже, когда сзади его настиг сильнейший удар в затылок.

Сестра Бриджит, невозмутимая, как всегда, усадила Роз на стул в гостиной и предложила ей стаканчик бренди. Сомнений не оставалось: журналистке пришлось поучаствовать еще в одной драке. Одежда ее была перепачкана и кое-где разорвана, волосы всклокочены, а на лице и шее оставались красные пятна, являвшиеся, скорее всего, следами чьих-то сильных пальцев. Кто-то, по всей вероятности, решил снять депрессию и для этой цели использовал Роз. Но вот только почему Роз согласилась на это, сестра Бриджит пока никак не могла понять. Эта журналистка никак не напоминала Нэнси Диккенса и была достаточно независима, чтобы отвергнуть унизительное существование, которое мог ей предложить очередной Билл Сайкс.

Монахиня терпеливо ждала, когда Роз успокоится и перестанет нервно смеяться время от времени.

— Вы хотите рассказать мне о том, что произошло? — наконец поинтересовалась она, когда Роз перестала смеяться и промокнула глаза платком.

Журналистка прочистила нос и заговорила.

— Вряд ли у меня получится, — начала она. — Все было как раз совсем не смешно. — И тут смех снова вырвался из ее груди, да так, что ей пришлось опять прикладывать платок к губам. — Простите, что я так надоедаю вам своим присутствием. Просто я подумала, что если сейчас поеду домой на машине, то обязательно попаду в какую-нибудь аварию. По-моему, такое состояние вызывает повышенный уровень адреналина в крови.

У сестры Бриджит на этот счет было свое мнение. Она считала, что у Роз наступил запоздалый шок, когда мозг пытается каким-то образом помочь травмированному телу.

— Я очень рада, что вы решили приехать ко мне. Расскажите, какие сдвиги произошли на фронте Олив. Мы сегодня виделись с ней, но она была, как всегда, молчалива.

Роз, благодарная монахине, что ей позволили отвлечься от проблем с «Браконьером», с радостью переключилась на другую тему.

— У нее и в самом деле был любовник. Я нашла гостиницу, где эта парочка проводила выходные. — Она посмотрела на стакан с бренди. — Гостиница называется «Бельведер» и находится на Фарадей-стрит. Они частенько бывали там летом восемьдесят седьмого.

Она отпила глоток бренди, затем поспешно отставила стакан на столик, а сама ухватилась трясущимися руками за голову, сжимая виски.

— Простите меня, — быстро заговорила Роз. — Я ужасно себя чувствую. У меня сильнейшая головная боль, которую только можно себе представить.

— Это не удивительно, — вздохнула сестра Бриджит. Эта фраза была произнесена несколько более ядовито, чем монахиня этого хотела.

Роз принялась массировать виски.

— Эта обезьяна чуть не вырвала у меня волосы с корнем, — пробормотала журналистка. — Наверное, так и объясняется жуткая мигрень. — Она попробовала коснуться затылка и сразу поморщилась, пожалев о своем эксперименте. — У меня в сумочке есть таблетки кодеина, не могли бы вы их отыскать? Иначе, как мне кажется, у меня сейчас голова попросту взорвется. — Она нервно хихикнула. — Не иначе как Олив снова втыкает булавки в мою фигурку.

Сестра Бриджит засуетилась вокруг Роз, нашла таблетки, принесла стакан воды и бросила туда сразу три пилюли.

— Простите, дорогая моя, — строго заговорила она, — но я потрясена всем происшедшем. Я никогда не прощаю мужчин, которые обращаются с женщинами, как с собственными рабынями. И, как бы грубо это ни прозвучало, я не прощаю и женщин, которые позволяют мужчинам так к себе относиться. Лучше остаться одной навсегда, нежели жить с человеком, который деградировал сам и постепенно подводит к этому и вас.

Роз прищурила из без того полузакрытые глаза. Свет из окна раздражал ее. Роз почувствовала, что сейчас ее снова захватит приступ истерии.

— Как неожиданно вы стали такой строгой. Лично я сомневаюсь, чтобы для Олив это было деградацией личности. Скорее наоборот, как мне кажется.

— Я сейчас говорю вовсе не об Олив, дорогая моя. Я имела в виду вас. И еще ту самую обезьяну, о которой вы только что говорили. Он не стоит того. Неужели вы сами этого не видите?

Роз затряслась в беззвучном смехе.

— Простите меня, — наконец, смогла выговорить она. — Вы, наверное, считаете меня грубой и невоспитанной женщиной. Дело в том, что последнее время мне приходится испытывать постоянные эмоциональные взлеты и падения, и я, наверное, измучилась от этого. — Она вытерла глаза и снова высморкалась. — В этом можно винить и Олив. Ее, как мне кажется, послал сам Господь. Я снова почувствовала себя полезной.

Роз увидела, что сестра Бриджит заинтересовалась ее заявлением, и внутренне с облегчением вздохнула. «В самом деле, — подумала она, — лгать гораздо проще, чем пробовать объяснить правду». Вранье всегда казалось ей каким-то одномерным и простым. Как это легко: всегда повторять одно и то же. Будто все с ней хорошо, будто ей нравится жить в своей холодной квартире и будто Руперт всегда был к ней внимателен. А потом, будто бы они разошлись по-хорошему, и каждый отправился своим собственным путем в новую жизнь…

Теперь эта паутина, окутавшая ее существо, делала жизнь Роз невыносимо сложной. Пожалуй, она сама с трудом уже отличала правду от лжи. Так ли сильно она ненавидит Руперта? Роз не могла себе представить, откуда у нее нашлось бы столько энергии на это. Одно она могла сказать одно: последние двенадцать месяцев были для нее действительно исключительно мучительными.

— Я влюбилась до безумия, — принялась объяснять Роз. — Но только теперь я не могу понять: то, что я чувствую — это реальность, или я опять увязла в мечтах и фантазиях. — Она встряхнула головой. — По-моему, этого мне никто не скажет.

— Дорогая моя, — начала сестра Бриджит, — будьте весьма осторожны. Влюбленность, тем более «до безумия», является весьма плохим заменителем настоящей любви. Она исчезает так же быстро, как и возникает. Любовь — я имею в виду только настоящую любовь — крепнет постепенно. А как это может происходить в атмосфере жестокости?

— Ну, в том нет его вины. Я могла убежать, но, к счастью, этого не сделала. Я теперь уверена в том, что без меня они бы его убили.

Сестра Бриджит протяжно вздохнула.

— По-моему, мы опять где-то потеряли друг друга. Выходит, та жестокая обезьяна — это вовсе не тот, в кого вы влюбились до безумия?

Слезы брызнули из глаз Роз, когда она снова зашлась в приступе хохота. Сейчас она подумала о том, что выражение «умереть со смеху» было не таким бессмысленным.

** *

— Вы очень храбрая женщина, — заключила сестра Бриджит. — Я бы сразу подумала, что он замышляет что-то нехорошее. И убежала оттуда, куда глаза глядят.

— А может быть, так оно и есть. Я не умею сразу разбираться в людях.

Сестра Бриджит рассмеялась.

— Что ж, все звучит просто восхитительно, — заметила она, и в голосе ее прозвучало нечто подобное зависти. Она успела починить платье Роз, выстирать и высушить его, и теперь собиралась приступить к глажке. — Единственный мужчина, который проявил ко мне интерес, был банковским служащим и жил по соседству с моими родителями. Он был худощав — кожа да кости и обладал огромным кадыком, который путешествовал по его горлу, как фантастическое насекомое. Я не выносила его. Наверное, поэтому церковь показалась мне привлекательней. — Она послюнявила палец и проверила, нагрелся ли утюг.

Роз, укутанная во фланелевый домашний халат, добродушно улыбнулась.

— Так вы считаете до сих пор?

— Не всегда. Но я не была бы человеком, если бы не сожалела кое о чем.

— Вам когда-нибудь приходилось влюбляться?

— О Господи! Ну, конечно же. И даже чаще, чем вам, надо полагать. По работе мне приходилось сталкиваться с весьма симпатичными отцами.

Роз хихикнула.

— С какими именно отцами: со святыми, которые в рясах, или с простыми, которые в брюках?

В глазах сестры Бриджит забегали чертики.

— Вот что я могу сказать, но при условии, что вы не станете меня цитировать в книге: одежда священников мне всегда казалась отталкивающей. Кроме того, в связи с участившимися разводами в последнее время мне нередко приходится разговаривать с одинокими мужчинами. Для монахини, наверное, это не так и плохо.

— Если у меня все получится так, как мне хочется, — с грустью произнесла Роз, — и родится еще одна дочка, я обязательно отправлю ее учиться в вашу школу. Причем все произойдет так быстро, что вы и не поймете, откуда нагрянула такая беда!

— Я буду ждать этого момента.

— Не стоит. Я не верю в чудеса, как это бывало прежде.

— Я буду молиться за вас, — серьезно сказала сестра Бриджит. — А теперь мне пора что-нибудь перекусить. Между прочим, я молилась и за Олив, и вот, посмотрите, кого Бог прислал ей!

— Ну, теперь я разревусь от нахлынувших чувств…

Роз проснулась утром. Ее лицо буквально купалось в солнечном свете, проникавшем через щель между занавесками в гостевой комнате сестры Бриджит. Солнце ослепило ее. Роз, зажмурившись, укуталась в теплое пуховое одеяло и прислушалась. В саду распевали свои песни крошечные птички, где-то по радио диктор передавал новости, хотя слов она различить не могла. Из кухни, расположенной на первом этаже, доносился такой умопомрачительный запах поджариваемого бекона, что Роз поспешила прервать свой сон. Сейчас, окунувшись в реальную жизнь, она смутилась. Ей стало стыдно оттого, что она позволила себе так долго пребывать в тумане депрессии. Реальность оказалась сказочной, а желание жить полной жизнью настолько переполняло ее, что его уже нельзя было игнорировать.

Попрощавшись с сестрой Бриджит, Роз направила машину к «Браконьеру», включив запись с песнями Паваротти. Это было сделано умышленно. Таким образом Роз намеревалась убить своего призрака. Сочный голос полился из колонок, и женщина с удовольствием слушала его, не сожалея о своем решении.

В ресторане было пусто. Никто не ответил на ее настойчивый стук. Тогда Роз отъехала к тому самому телефону, которым пользовалась вчера, и оттуда позвонила Хэлу. Она ждала достаточно долго, на случай, если он еще спал. Но трубку никто не снял, и журналистке ничего не оставалось, как вернуться к машине ни с чем. Правда, она не слишком волновалась: кто-кто, а уж Хэл-то мог о себе позаботиться. Тем более, что сейчас у нее были куда более срочные дела. Она достала из бардачка специально приготовленный фотоаппарат, способный приближать изображение на значительное расстояние. Он достался ей после развода. На всякий случай она еще раз проверила, заряжена ли в аппарат пленка, и после этого повела машину вперед.

Ей пришлось ждать целых два часа, скорчившись на заднем сиденье в собственном автомобиле. Однако в конце концов журналистка была вознаграждена за свое терпение. Когда таинственный любовник Олив вышел из двери, он задержался на пару секунд, предоставляя Роз прекрасную возможность сделать неплохой портрет. В объективе мужчина, казалось, смотрел прямо на Роз, а потом его темные глаза проверили улицу, нет ли транспорта и можно ли перейти на другую сторону. Роз почувствовала, как по ее телу пробежал холодок. Нет, конечно, он не мог заметить ее. Машина была развернута в противоположную от него сторону, а фотоаппарат она замаскировала своей сумочкой. И тем не менее журналистка еще некоторое время продолжала испытывать нервную дрожь. Фотографии изуродованных тел Гвен и Эмбер лежали здесь же, рядом с ней, постоянно напоминая Роз о том, что она преследует настоящего психопата.

Роз вернулась домой уставшая и разомлевшая от духоты и зноя внезапно наступившего лета. Она проверила автоответчик, пока наливала стакан холодной воды, но никаких сообщений на нем не обнаружила: пленка оказалась пустой, такой, какой она ее и оставила. Затем она сама позвонила в «Браконьер», но там опять никто не снял трубку. Теперь Роз начала беспокоиться. Куда мог запропаститься Хэл? Она в отчаянии пожевала палец и позвонила Айрис.

— Как бы отреагировал Джерри, — сразу перешла она в наступление, — если бы ты попросила его об услуге, как адвоката? — Джеральд Филдинг действительно работал в адвокатуре Лондона и имел солидную практику. — Не мог бы он, скажем, позвонить в полицейский участок Долингтона и сделать для меня один запрос, прежде чем все убегут на выходные?

Айрис тоже не любила ходить вокруг да около и потому спросила напрямую.

— Что нужно сделать, и что я с этого буду иметь?

— Мое хорошее самочувствие и душевный покой. Сейчас я здорово издергалась, а потому ничего не в состоянии написать.

— Гм-м… Что же случилось?

— Я волнуюсь за своего таинственного полицейского.

— Твоего полицейского? — с подозрением в голосе спросила Айрис.

— Вот именно.

От Айрис не ускользнула та радость, с которой ее подруга произнесла эти слова.

— Господи! — сердито буркнула она. — Надеюсь, тебя не угораздило влюбиться в него? Он, кажется, должен был служить только источником информации.

— Так оно и есть, — подтвердила Роз. — И не только информации, но и самых бурных эротических фантазий.

Айрис застонала.

— А почему ты сама не можешь узнать все, что тебе нужно?

— Потому что я уже вляпалась в это дело по уши. К тому же, они могут узнать мой голос. Я уже один раз вызывала полицию в Долингтоне.

Айрис снова издала мученический стон.

— Ну и что же ты замышляешь на этот раз, скажи мне, ради всего святого?

— Ничего предосудительного. По крайней мере, мне так кажется. — Она услышала, как подруга в ужасе проворчала что-то невнятное. — Послушай, Джерри всего-то придется задать несколько самых невинных вопросов.

— Ему при этом придется лгать, да?

— Ну, это будет святая ложь.

— С ним потом случится приступ. Ты же прекрасно знаешь Джерри. Одно слово фальши, и его бросает в жар. — Она громко вздохнула. — Ну и чума ты! Ты же понимаешь, что мне придется подлизываться к нему и обещать золотые горы за эту услугу. Моя жизнь станет невыносимой.

— Ты просто ангел! Вот что должен запомнить Джерри. Ему нужно срочно дозвониться до его клиента, Хэла Хоксли, владельца ресторана «Браконьер», расположенного на Уенсеслас-стрит в Долингтоне. У Джерри есть все причины полагать, что в ресторане побывали посторонние люди, и теперь он просит у полиции узнать, как можно связаться с мистером Хоксли. Вот и все. Хорошо?

— Ничего хорошего, но я попробую тебе помочь. Ты вечером никуда не уходишь?

— Нет. Буду сидеть у телефона и с нетерпением ждать твоего звонка.

— Лучше присядь за компьютер, — ядовито заметила Айрис. — Мне надоело быть единственной, кто приносит хоть какую-то реальную пользу в наших отношениях.

Роз отдала пленку в лабораторию на Хай-стрит рядом с домом, пока ходила по магазинам. Через час она выкладывала на журнальный столик готовые фотографии и пристально изучала каждый снимок. Затем она отложила два портрета любовника Олив и несколько снимков его удаляющейся спины в сторону, а остальные принялась с улыбкой изучать. Она успела позабыть, что когда-то делала эти снимки. Это умышленно, решила она. На фотографиях Руперт и Алиса играли в саду за неделю до катастрофы. В тот день было объявлено перемирие ради дочери. Они оба выдержали это испытание, хотя, как правило, отказ встречаться всегда исходил от Роз. Но тогда она даже смогла заставить себя улыбаться, пока Руперт посылал ей в сердце отравленные стрелы, рассказывая о Джессике, о ее квартире, о ее работе и, конечно о том, что у Джессики все получается первоклассно. Теперь Роз видела, как счастлива была ее дочь в день рождения оттого что родители снова оказались вместе.

Затем она аккуратно отодвинула фотографии на угол стола и принялась копаться в сумке, с которой только что ходила в магазин. Вскоре она извлекла кисточку для рисования и три тюбика с красками. Время от времени она посматривала на фотографии дочери и улыбалась.

— Надо было давно проявить эту пленку, — доверительно сообщила она Миссис Антробус, которая счастливо устроилась на коленях у хозяйки. Та истерзанная тряпичная кукла, снимки которой в свое время напечатали все газеты, вовсе не была Алисой. Алиса — вот она, та, которая на этих фотографиях.

Через два часа раздался телефонный звонок, и Роз услышала бодрый голос Айрис.

— Полицейские теперь угрожают Джерри и пугают различными неприятностями, если он не расскажет им, где скрывается его так называемый клиент, — сообщила она. — У них есть уже ордер на арест этого человека. Как тебе только удается отыскивать таких типчиков? Когда же, наконец, ты найдешь себе порядочного кавалера, ну, вроде Джерри, что ли? — в отчаянии произнесла подруга. — Такого, который не избивает женщин и не впутывает их в темные делишки.

— Я все понимаю, — попыталась успокоить Айрис журналистка. — Беда в том, что приличных ухажеров давно расхватали. Кстати, они не сказали, в чем именно обвиняется Хэл?

— Это не одно обвинение, а сразу целый букет. Поджог, сопротивление аресту, причинение вреда здоровью людей. Кроме того, он умудрился скрыться с места преступления. В общем, грехов у него вагон и маленькая тележка. Если он свяжется с тобой, можешь мне об этом не сообщать. Джерри чувствует себя так, будто познакомился с Джеком Потрошителем, и теперь упорно скрывает его местонахождение. Если он узнает, что мне кое-что известно о твоем любимом, его хватит удар.

— Я тебе обещаю, — улыбнулась Роз. — Буду молчать, как мертвая.

Айрис немного помолчала, после чего заговорила снова.

— Может быть, тебе лучше бросать трубку, когда он будет звонить? Один человек, благодаря ему, сейчас находится в больнице с ожогами лица и сломанной челюстью. Кажется, это один из сотрудников полиции. Когда же они приехали, чтобы арестовать его, он попытался поджечь ресторан. Мне кажется, это очень опасный человек.

— Наверное, ты права, — медленно проговорила Роз, путаясь в догадках относительно того, что же могло произойти в «Браконьере» после ее отъезда. — Но у него такая замечательная задница! По-моему, мне здорово повезло!

— Свинья!

Роз рассмеялась.

— Поблагодари Джерри от моего имени. Я очень ему признательна за старания, хотя ты этого, наверное, не одобряешь.

Роз решила спать в гостиной, чтобы, в случае чего, сразу поднять трубку телефона. Ей подумалось, что Хэл не захочет доверяться автоответчику.

Но телефон в ту ночь так и не зазвонил. Более того, он упорно молчал все выходные.