Скверная голубая кровь (ЛП)

Глава 16

— В этой истории есть нечто большее, чем ты рассказываешь, — говорит Виндзор, сидя на краю одного из многочисленных школьных кашпо.

Часть моих занятий по биологии в этом году включает в себя помощь в саду академии. Предполагается, что я должна показывать Виндзору, что делать, но вместо этого он каким-то образом оказывается сидящим и болтающим, пока я выполняю всю работу. Я откидываюсь на спинку стула, вытираю руки о колени комбинезона и пристально смотрю на него. Мы находимся в теплице, так что здесь достаточно жарко, чтобы я вспотела. Я провожу рукой по лбу.

— Конечно, в этой истории есть что-то ещё, — отвечаю я, вытаскивая морковку и для убедительности помахивая перед ним оранжевой частью. — Но мы только что встретились. Я не собираюсь раскрывать тебе все свои секреты, несмотря на то, что ты можешь подумать.

Виндзор ухмыляется мне до тех пор, пока я не роняю морковку ему на колени, пачкая грязью его безупречный комбинезон. Он морщит нос, но бросает овощ в корзину, прежде чем вытащить ещё несколько. Я предполагаю, что это самая масштабная работа в саду, которую принц когда-либо проводил.

— Я собрал воедино довольно много информации о твоих выходках из академических сплетен, и я видел, как твои усилия отражались на вечеринке. — Виндзор бросает свою четвертую морковку в корзину, прежде чем встать и провести ладонями по переду комбинезона. — Я хочу помочь. — Я скептически смотрю на него, и он смущённо улыбается мне сверху вниз. — В конце концов, они угрожали мне с того момент, как я переступил порог. Я же не могу просто оставить это, не так ли?

Я фыркаю, вытаскиваю из грязи последнюю морковку и кладу её в корзину, прежде чем встать и повернуться лицом к Виндзору.

— Не притворяйся, что это всё ради меня, — говорю я ему, поднимая корзину и направляясь к большой промышленной раковине в углу. Я осторожно перекладываю корзинку с морковью в таз из нержавеющей стали и включаю съёмный кран, чтобы ополоснуть её. После этого мы отнесём их на кухню, и остаток дня у нас будет свободным. — Я копала под тебя: а Миранда практически эксперт по твоей жизни. — Грязь стекает в канализацию, когда я смотрю на красивое лицо принца. Он действительно выглядит как член королевской семьи, почти слишком совершенный, чтобы быть реальным, как будто он должен существовать на картине или скульптуре, а не в реальной жизни. — У тебя репутация человека… Как бы это сказать, хулигана, которому нравится издеваться над хулиганами. — Я выдыхаю. Это глупо, но это правда.

Виндзор не делает вид, что отрицает это, но он тянется к раковине, хватает морковку и откусывает кончик. Когда он протягивает руку и проводит испачканным грязью большим пальцем по моей нижней губе, мои колени серьёзно слабеют, и мне приходится ухватиться за край раковины, чтобы не пошатнуться.

Этот парень неисправимо флиртует со всеми, и хотя я это знаю, это не мешает мне любить его поступки.

— Мне нравится ловить крупную добычу, — говорит он с ухмылкой, — это правда. Мне нравится бросать вызов, Марни. Позволь мне помочь тебе так, как не могут твои друзья.

Виндзор подходит ко мне и обхватывает моё лицо своими грязными ладонями.

— Они все были здесь в прошлом году. Были ли они соучастниками или нет, все они связаны между собой. Но не я. Я новичок, никаких обязательств, никаких скрытых мотивов. Я просто нахожу забавным унижать тех, кто думает, что они слишком высоко залезли, чтобы упасть. — Он внезапно отпускает меня и отступает назад, прислоняясь к стене под окном. Холодное зимнее солнце проникает внутрь и делает его волосы похожими на кровь. То, как его карие глаза изучают меня, создаёт ощущение, что он раздевает меня догола. — В этом нет ничего плохого, не так ли? Кроме того, что плохого в том, чтобы иметь лишнюю пару глаз, прикрывающих твою спину?

Я вздыхаю, но ничего ему не отвечаю. Мы познакомились неделю назад. Что я могу сказать, я не доверяю этому парню.

Однако к концу этой недели… происходит кое-что, что заставляет меня начать.

Нет ничего, что я ненавижу так же сильно, как плавание; не из-за самого занятия, а потому, что оно оставляет меня одинокой и уязвимой перед каждой девочкой в этой школе, которая меня ненавидит.

Теперь, когда я в команде поддержки, мне не нужно много этим заниматься, но Бёрберри — старомодная академия, которая по-прежнему требует, чтобы ученики научились плавать, прежде чем им разрешат завершить учёбу. Миранда жаловалась на это всю неделю, громко заявляя, что государственные школы больше так не делают, и что это несправедливо и непрактично.

— Какое отношение плавание имеет к выживанию в современном обществе? — спрашивает она любого, кто готов слушать, но это не имеет значения. В пятницу ученики группами переодеваются и по очереди плавают в бассейне для тренера Ханны.

Я вхожу в последнюю группу этого дня, в которую входят такие люди, как Харпер, Бекки и Айлин. Поговорим о сырой сделке.

Мы переодеваемся, и я подвергаюсь чрезмерному количеству щелчков оттянутого бюстгальтера со стороны других девушек. К тому времени, как мы действительно выходим из раздевалки и направляемся к бассейну, моя спина розовеет и болит от того, что мой купальник дёргали и щелкали на мне. Это приводит в бешенство, но я уже однажды нарушила своё правило без насилия и больше так низко опускаться не буду. Пусть они придираются ко мне: у меня запланированы вещи получше.

Мы все залезаем в бассейн для разминки, растяжки и следуем за тренером Ханной, когда она выполняет упражнение на суше. Примерно на полпути ей звонит её дочь, которой осталось всего несколько дней до рождения ребёнка. Она коротко извиняется, и я вздыхаю, покачиваясь в воде, желая, чтобы этот день поскорее закончился. Я знаю, что умею плавать, не только благодаря прошлогодним занятиям физкультурой, но и потому, что провела лето, тренируясь.

Чего я не понимаю, пока не становится слишком поздно, так это того, что девушки медленно образуют вокруг меня круг. Харпер ухмыляется мне, когда я, наконец, замечаю тот факт, что меня окружают как представители Голубой Крови, так и Плебеи.

Я осторожно вздыхаю и провожу ладонью по своим мокрым волосам.

— Чего ты хочешь, Харпер?

— Чего я хочу? — спрашивает она, шокировано расширяя глаза, как будто я только что лично оскорбила её или что-то в этом роде. — Я хочу вернуть свои грёбаные волосы назад.

— Ага, мы все этого хотим, — раздражённо отвечаю я, уставшая, переутомлённая и готовая лечь спать. — И что с того?

Харпер насмехается надо мной — выражение, к которому я уже давно привыкла. Я не возражаю, когда она это делает, потому что чего она не знает, так это того, что она не красива, когда так хмурится.

— Я не знаю, что ты сделала, чтобы так быстро привлечь принца на свою сторону, возможно, раздвинула ноги или что-то в этом роде, но мне это не нравится. Ты настроила его против нас, когда он должен был быть на нашей стороне; честно говоря, мы должны выгнать Зейда или Крида, а Виндзор должен стать новым Идолом. — Харпер подплывает ближе ко мне, и я отступаю, но деваться некуда. — Я преподам тебе небольшой урок о том, как не надо портить моё настроение во время моих вечеринок. Дамы. — Она делает жест подбородком, и все девочки подплывают ближе, хватая меня за плечи, за руки, даже вырывая пряди моих волос.

Прежде чем я успеваю осознать, что происходит, они толкают меня вниз.

Я так потрясена, что случайно делаю вдох, хлорированная вода врывается в мои лёгкие, перехватывая дыхание. Я начинаю задыхаться, но от этого становится только хуже, потому что теперь я вдыхаю воду огромными глотками. Мои руки и ноги дёргаются, а ногти царапают кожу ближайших ко мне девушек, но это ни к чему хорошему не приводит. Их так много, что они удерживают меня под контролем без особых усилий.

Время, кажется, замедляется до ползания, так что я воспринимаю каждую секунду как целую минуту. Я вижу их ноги, танцующие под водой, изгибы тёмно-синих купальников, выданных академией, на бёдрах. Мой взгляд, кажется, зацепляется за чёрную цифру четыре на стенке бассейна, указывающую глубину воды.

Неужели это происходит на самом деле? Я думаю, что сила и скорость моей борьбы резко замедляются. Я действительно утону в ёбаных четырёх футах воды? (прим. — 4 фута = 122 см)

Моё зрение начинает темнеть по краям, в то время как в центре мерцают маленькие белые звёздочки. Как только это начинает происходить, всё, о чём я могу думать, — это мой папа и то, как сильно я буду по нему скучать. Мои следующие мысли… не имеют большого смысла.

Я думаю о Заке, о Тристане, Криде и Зейде. Будет ли кто-нибудь из них скучать по мне? Будет ли кому-нибудь из них небезразлично, что я умру? Я знаю, что Миранда будет скучать, и Эндрю, вероятно, тоже.

Но вскоре и эти мысли исчезают, и меня начинает клонить в сон.

Следующее, что я помню, — огромный всплеск, который укачивает меня и ослабляет хватку девушек, держащих меня. Сильные руки обхватывают меня за талию и вытаскивают из воды, прежде чем поднять на край и уложить плашмя на край бассейна.

Кто-то склоняется надо мной, но я не могу разглядеть, кто это. Моё зрение слишком рассеянно, и я чувствую, что моё сознание то приходит, то уходит. Мой таинственный спаситель накрывает мои губы своими и вдыхает в меня жизнь.

Это последнее, что я помню перед тем, как проснуться в кабинете медсестры.

Официальная версия такова, что я вышла из бассейна, чтобы воспользоваться туалетом, споткнулась, упала и ударилась головой, прежде чем упасть в бассейн.

Заманчиво выдать девушек, но есть пятнадцать противоречивых историй, которые могут соперничать с моей, поэтому я ничего не говорю. Вызывают Чарли, но медсестра настаивает, что ему незачем ехать сюда, и у него всё равно есть работа… Но я, конечно, хотела бы его увидеть.

Это было чертовски страшно. Я чуть не умерла. Никогда бы я не поверила, что девушки действительно будут так сильно давить на меня.

Оказывается, Виндзор Йорк — это тот, кто спас меня.

Зак выглядит ужасно из-за чувства вины и остаётся рядом со мной весь день, пока медсестра не выпишет меня. Миранда, Джесси и Эндрю тоже приходят навестить меня, но только вернувшись в своё общежитие, я обнаруживаю, что Виндзор ждёт меня. Зак слегка напрягается, но двое мужчин, по крайней мере, вежливы друг с другом, когда мы приближаемся, и Виндзор отталкивается от стены.

— Ах, миледи, — говорит он, беря меня за руку и прикладывая костяшки моих пальцев к своим губам. — Она жива.

— Благодаря тебе, — говорю я, чувствуя, как меня охватывает холодная, испуганная тошнота. Месть была сладкой… пока не перестала быть таковой. Теперь я в ужасе. Я понятия не имела, что это превращается в противостояние жизни и смерти. Слова Крида эхом отдаются в моей голове: «Девочки хотят тебя убить. Остерегайся их».

— Мм-м-м. — Виндзор отпускает мою руку и изучает меня с очень серьёзным выражением лица. Позади меня мои друзья расходятся веером, как отряд телохранителей. Интересно, может, мне стоит позвонить Кэтлин Кэбот и попросить вернуть этого Кайла? Я не видела его в кампусе несколько недель, так что, полагаю, он уехал. Хотя я знаю, что она без колебаний послала бы его или кого-нибудь ещё присматривать за мной. — Если быть до конца честным с тобой, я направлялся в бассейн только для того, чтобы полюбоваться тобой в купальнике. Мои действия были не совсем благородными. — Он отступает от меня и вздыхает, и, если бы он был кем угодно, только не новеньким, переведённым в академию, я бы подумала, что он в этом замешан, как будто он подстроил утопление только для того, чтобы спасти меня.

— Ну, всё равно спасибо, — говорю я, и мы стоим, уставившись друг на друга, ещё несколько мгновений, пока Зак не откашливается. Всё, о чём я могу думать, нащупывая ключ в кармане халата, — это о том, что губы Виндзора были на моих губах, а я была слишком не в себе, чтобы помнить. Каким-то образом сосредоточенность на том, что это не совсем поцелуй, мешает мне осознать, насколько глубоко заходит это дерьмо.

Клуб Бесконечность жаждет моей крови.

Буквально.

Я вхожу внутрь… и все следуют за мной.

Вместо того, чтобы бороться с этим, я принимаю тот факт, что я не одна, позволяя Заку уложить меня в постель, прежде чем Миранда забирается поверх одеяла и обнимает меня. Джесси свирепо смотрит на меня, и это забавно, потому что, к сожалению, моя ориентация «прямая» как стрела. Если бы ориентация была выбором, я бы на сто процентов выбрала быть лесбиянкой. Жизнь была бы не только проще, но я чертовски уверена, что Миранда — гораздо более безопасный выбор для свиданий, чем кто-либо другой в Бёрберри.

Виндзор уходит, чтобы захватить свой — приготовьтесь — личный чайник, чашки, блюдца и произвольный ассортимент своего любимого листового чая, чтобы приготовить нам настоящий послеобеденный чай в комплекте с бутербродами, которые он стащил с кухни.

Парень находится в Бёрберри всего две недели, и ему удалось завоевать сердца библиотекарей, кухонного персонала и обслуживающего персонала кампуса. Буквально вчера я вышла на улицу и увидела, как он ведёт девушку в здание, где хранятся все газонокосилки и прочее.

Извращенец.

После того, как мы поели, Миранда ставит Не очередной подростковый фильм, который заставляет всех в комнате стонать.

— Это любимый фильм моей мамы, — говорит Зак, но в итоге мы всё равно расслабляемся и смотрим его. Он всё ещё забавный, даже если и старый.

— В следующем году я пойду на Хэллоуин в образе Джейни Бриггс, — заявляет Миранда, собирая свои светлые волосы в конский хвост, чтобы подражать печально известному образу главной героини «очки, конский хвост и комбинезон, покрытый краской». Я бросаю на неё взгляд, потому что мы все знаем, что она ни за что так не поступит. Она не наденет на Хэллоуин ничего, что не было бы милым и, хотя бы немного откровенным. Она говорит, что не придерживается правила «коротко и распутно», но это так, и ей это нравится. Хотя в этом нет ничего плохого.

— Вы, Американцы, и ваш Хэллоуин, — растягивает слова Виндзор, сидя в кресле в углу. Он единственный, кого нет в постели, и меня это устраивает. Мне и так трудно вспомнить, как дышать, когда Зак сидит так близко ко мне, его огромное тело практически поглощает моё.

— Ты хоть понимаешь, что даже когда я редко бываю рядом с тобой, ты начинаешь по крайней мере половину своих предложений со слов «Вы, Американцы», — язвительно замечаю я, делая пальцами маленькие кавычки. Я опускаю руки обратно на колени, прежде чем понимаю, что они всё ещё дрожат. Почти уверена, что я устала, но в то же время мне страшно ложиться спать. Как только я это сделаю, мне придётся вспомнить ту темноту, которая надвигается на меня, воду, душащую меня, жгучую боль в моих лёких…

— Над вами просто восхитительно весело подшучивать, — говорит он, пожимая плечами и снова надевая куртку. Я предполагаю, что он получил специальное разрешение добавить эти чёртовы эполеты. Они выглядят чертовски нелепо, но я полагаю, что если рок-звезда может получить специальное разрешение на татуировки и пирсинг, то принц мог бы получить разрешение на золотые наплечники в стиле восьмидесятых.

— Так уж получилось, что я считаю британцев смешными, — язвительно замечает Миранда в ответ, и Виндзор ухмыляется, поднимая свою чашку с чаем и затем делая большой, медленный глоток. — Ты что, серьёзно там, потягиваешь чай? — спрашивает она, швыряя в него подушкой. Просто уточню: Миранда узнала фразу «потягивая чай», наблюдая за дрэг-рейсом Рупола. Это означает, например, говорить правду каким-то окольным путём или слушать сплетни других людей.

Эндрю ухмыляется, наслаждаясь обменом репликами, но я вижу, как его глаза изучают Виндзора. Он по уши влюблён в принца. Чёрт возьми, Миранда тоже, а она лесбиянка. Почти уверена, что вся подготовительная академия Бёрберри влюблена в принца.

— Почему у тебя нет телохранителей? — спрашиваю я его, когда он встаёт и начинает убирать пустые чайные чашки. — Я чувствую, что, вероятно, есть много людей, которые хотели бы тебя убить: иностранные правительства, преступники, ищущие кого-то для выкупа, отцы девушек, с которыми ты спал.

Виндзор пожимает плечами и моет посуду, аккуратно складывая её в коробку, которую он использовал, чтобы принести её сюда. Довольно круто видеть принца-миллиардера, выполняющего домашние обязанности. Я смещаюсь и случайно оказываюсь прижатой к Заку. Точнее, прижатой к нему между ног. Моя спина прижата к нему спереди, и когда я снова шевелюсь, я слышу, как он резко выдыхает.

— Не люблю, когда за мной всё время следят. Чертовски раздражает. Я думаю, если в меня выстрелят, я, вероятно, это заслужил. — Он влажной ладонью убирает рыжие волосы со лба, и они остаются там, где и были: торчат торчком.

Руки Зака скользят вокруг меня, и я дрожу, накрывая его руки своими, когда он кладёт их мне на живот. Я прекрасно понимаю, что Джесси, Миранда и Эндрю пристально смотрят на нас, но я едва могу что-либо расслышать из-за стука своего сердца.

— Я должен был быть там и помочь, — шепчет он с болью в голосе. Я закрываю глаза, но понятия не имею, что сказать. Весь этот день был просто… проёбан. Я не часто ругаюсь, но в английском языке не так много других слов, которые могли бы описать то, через что я только что прошла. — Мне жаль, Марни.

Наступает короткая пауза, прежде чем Виндзор начинает ополаскивать чайник.

Мои друзья начинают подниматься с моей кровати, потягиваясь и зевая. Скоро я останусь здесь совсем одна, уставившись в стену и переосмысливая этот сценарий снова и снова. О Боже. Нет, спасибо. Я облизываю губы, отчаянно желая попросить кого-нибудь остаться со мной.

Очевидный выбор — Зак, но… Я снова прижимаюсь к нему, и мне так нравится то, как он ощущается, что это пугает. Если он останется здесь на ночь, то я…

Раздаётся стук в дверь, и мы все подпрыгиваем.

Мы с Мирандой обмениваемся взглядами, но Виндзор уже бросился открывать, широко распахивая дверь и давая нам ещё раз ощутить его эксцентричную личность. Я думаю, что это метафора реального мира: он не боится, не робеет и настолько бесстыден, что готов открыть дверь во всё, не задумываясь.

У меня отвисает челюсть, когда я вижу, кто ждёт снаружи.

Парни-Идолы у меня на пороге.

Тристан Вандербильт. Зейд Кайзер. Крид Кэбот.

Они втроём стоят там, одетые в одинаковую, но так-по-разному-носимую униформу. У Тристана она начищена до блеска, с остро-выглаженными стрелками; у Зейда мятая, растрёпанная и расстёгнутая от шеи до пупка; у Крида чистая и свежая, но слегка взъерошенная, как будто он только что проснулся ото сна.

У меня пересыхает в горле, когда Тристан скрещивает руки на груди.

— Что случилось сегодня? Мы не можем получить прямого ответа от девочек. Я хочу услышать это из первых уст.

— Сегодня твоя невеста и её подружки чуть не убили эти первые уста, — огрызаюсь я, начиная дрожать. Что-то в том, чтобы видеть их всех троих вместе вот так… Я чувствую одновременно ярость и меланхолию. Ярость, потому что я чувствую, что никакой мести никогда не будет достаточно. Я хочу большего. Я хочу сносить их и ломать до тех пор, пока они не приползут ко мне на четвереньках, умоляя об освобождении. И всё же… Я по ним скучаю. Ужасно.

Жизнь запутанна, и это отстой.

Тристан делает шаг вперёд, но Виндзор выставляет ногу, преграждая ему путь. Это ещё одна вещь, которую я заметила: Виндзор Йорк — единственный парень в этой школе, который носит ботинки вместо мокасин с униформой.

— Вы не можете войти без разрешения леди, — говорит Виндзор, и в его голосе слышится угроза. — Это её пространство, а не твоё.

Король школы ощетинивается и ухмыляется, но с ним происходит что-то ещё, чего я не могу понять. Он практически дрожит.

— Мы хотим поговорить с Марни наедине. — Тристан смотрит на Виндзора сверху вниз, но вместо того, чтобы согнуться, как это делает большинство людей, принц просто улыбается.

— Это зависит от неё. Попроси вежливо, и, может быть, она скажет да.

— Эй, братан, ты, типа, кто такой, чёрт возьми? — огрызается Зейд, отталкивая Тристана с дороги и останавливаясь в дверях. Он бросает на меня взгляд, и, честно говоря, выглядит дерьмово. На самом деле он выглядит так, словно его сейчас стошнит на дорогие ковры, которые Кэтлин Кэбот купила для пола в моей комнате в общежитии. У меня здесь больше денег, чем у моего отца в фонде для колледжа. — Ты только что переехал сюда и думаешь, что знаешь о всей той хрени, что тут происходит?

— Я знаю, что Клуб Бесконечность владеет этой школой, — начинает Виндзор, ставя галочки у себя на руке. — Я знаю, что они отчаянно хотят заполучить меня в члены клуба, но я отказывался более дюжины раз. Я знаю, что вы все являетесь частью Клуба и что вы использовали бедняжку Марни в качестве пешки в одном из своих дурацких пари. — Он пожимает плечами, в то время как почти все присутствующие в комнате таращатся на него.

Я имею в виду… конечно, богатый, красивый принц знает о Клубе Бесконечности. Но в то же время, вау. Вау.

— Марни, мы можем войти? — Крид невозмутимо стоит, прислонившись плечом к дверному косяку, его голубые глаза сосредоточены на мне. С Мирандой здесь он будет вести себя наилучшим образом, так что, по крайней мере, это так.

Я вздыхаю и провожу пальцами по волосам.

— Да, почему бы и нет? — говорю я, и Зак ощетинивается у меня за спиной. Три пары одинаковых взглядов, которые бросают на него Идолы, когда входят, не помогают. Клянусь богом, он даже рычит на них.

— Нам стоит выйти? — спрашивает Эндрю, оглядываясь на Миранду и Джесси. Он поворачивается ко мне и вздёргивает подбородок, как будто он полон решимости быть здесь, если мне это нужно, но также готов уйти, если это то, чего я хочу.

— Все могут остаться, — громко говорю я, когда Виндзор закрывает дверь и запирает её на ключ. Умный человек.

Джесси, однако, выглядит чертовски напуганной и вежливо извиняется. Никто больше не делает ни малейшего движения, чтобы уйти, и Виндзор снова запирает дверь за ней собой.

Идолы рассаживаются веером в изножье моей кровати. Зейду, похоже, стыдно даже за то, что он стоит здесь, его взгляд блуждает по комнате. Интересно, помнит ли он, как спрятал здесь камеру, чтобы заснять, как мы целуемся, а потом поделился этим перед всей грёбаной школой? Я надеюсь, что это так.

Мы все просто смотрим друг на друга, и это чертовски неловко. Если мне придётся посмотреть эти видео позже, я столкнусь со смущением из вторых рук. По крайней мере, я знаю, что мои камеры всё ещё работают. Если Идолы скажут или сделают что-нибудь компрометирующее, я засниму это.

— Я говорил тебе опасаться девочек, — произносит Крид со вздохом, как будто он так устал, что мог бы просто плюхнуться на мою кровать и прижаться ко мне и Заку. В этой мысли есть что-то такое, что возбуждает меня, но это невозможность из далёкой галактики, которая никогда не произойдёт, поэтому я отбрасываю её в сторону. — Я говорил тебе, что они идут за тобой.

Тристан раздражённо смотрит в его сторону, прежде чем перевести свои серебристые глаза на меня. От его внимания мне хочется неловко передвинуться, что просто заставляет меня потереться о Зака, а затем это заставляет Зака… Что ж, у него снова встал. Прижался прямо к моей спине. «Помоги мне, РуПол», — я молюсь, потому что на самом деле я не настолько религиозна и не уверен, к кому обратиться за советом.

— Что произошло сегодня? — спрашивает Тристан, его голос холодный и властный. Все в этой комнате оживляются, чтобы послушать… кроме Виндзора. Он зевает и снова плюхается в кресло, перекидывая одну ногу через подлокотник, чтобы наблюдать.

Делая глубокий вдох, — воздух никогда не был таким вкусным — я быстро переживаю эту историю заново. Только тёплые, мускулистые руки Зака удерживают меня, когда я рассказываю о тех нескольких ужасных моментах. Они показались мне долбаными часами, хотя, судя по моему уровню сознания в конце, я знаю, что, вероятно, прошло максимум две или три минуты.

Идолы слушают, а затем обмениваются взглядами.

Зейд заговорил первым.

— Господи ёбаный Иисусе, мать твою, Марни. — Он садится на край моей кровати, отказываясь признавать какую-либо светскую любезность или какие-либо границы между нами. Он смотрит на меня своими изумрудно-зелёными глазами. — Какого чёрта ты вернулась сюда?

— Вы продолжаете задавать мне этот чёртов вопрос! — кричу я, и слова выходят гораздо сильнее и резче, чем я намеревалась. Я задыхаюсь, когда закрываю глаза и заставляю себя дышать. — Как ты думаешь, зачем я вернулась сюда? Я заработала стипендию для обучения в лучшей подготовительной академии в стране. Почему бы мне не вернуться? — я открываю глаза и пристально смотрю на них. — Несмотря на то, что могут подумать ваши богатые идиотские задницы, бедные люди не хотят быть бедными. Каждый мечтает о том, чтобы иметь возможность накормить и одеть свою семью, жить, не беспокоясь о том, что электричество отключат или что их дебетовая карта не сработает, когда они попытаются купить продукты. Зачем я вернулась сюда? Потому что я хочу окончить академию, поступить в колледж и найти хорошую работу. Я хочу заботиться о своём отце, и я хочу вести такую жизнь, в которой я могла бы иметь детей и тоже заботиться о них. — Я делаю паузу в своей тираде и замечаю, что вся комната погрузилась в тишину. Даже Миранда смотрит на меня с новым чувством понимания.

Это шокирует, какой уровень привилегий есть у этих людей, а они даже не подозревают об этом.

— Я вернулась сюда, чтобы отомстить вам за то, что вы сделали со мной, — добавляю я, а затем просто сдаюсь и расслабляюсь рядом с Заком. Даже если его член впивается мне в спину, мне всё равно. Он явно делает это не нарочно. — Так что, пожалуйста, перестаньте задавать мне этот вопрос. Это невежественно и глупо, и это вас ни к чему не приведёт.

— Марни, — говорит Зейд, взъерошивая свои бледно-голубые волосы пальцами в татуировках. Он бросает взгляд на Крида и Тристана, прежде чем снова повернуться ко мне. — Здесь так… чертовски много всего. Я даже не знаю, с чего начать и как рассказать тебе, не нарушая всевозможных клубных правил, но…

— Девочки заключили пари, — говорит Тристан очень буднично. Он засовывает пальцы в карманы брюк и натянуто, несчастно улыбается. — Они хотят посмотреть, смогут ли они закончить то, что не смогли Зак и Лиззи. — Клянусь, моё сердце перестаёт биться там на целую минуту. Как будто его заменили кубиком льда.

— Они вели себя не так, как будто пытались заставить меня покончить с собой: они вели себя так, как будто хотели убить меня голыми руками. — Тристан выдыхает, но отвечает Крид, его взгляд скользит от меня к Миранде и снова ко мне.

— Что ж, это определённо ставка. Клуб Бесконечности — это всё для тех, кто обладает властью, меняющей мир одним движением пальца. Если девочки не могут заставить тебя — среднестатистического простолюдина — покончить с собой или уйти из академии, то, очевидно, они не готовы встать на место своих соответствующих семейных бизнесменов. — Крид звучит так, будто он обсуждает погоду, а не отвратительно коррумпированный и тайный клуб миллиардеров без морали и с ещё более тупым названием. — Во всяком случае, в этом суть.

— Фантастика, — произношу я, внезапно чувствуя себя измотанной. Но потом в меня начинает закрадываться подозрение. — Зачем вы мне это рассказываете?

— Несмотря на то, что ты можешь подумать, — огрызается Тристан, — мы никогда не хотели твоей смерти. — Он разворачивается на каблуках и направляется к двери, захлопывая её за собой.

— Ты должна просто уйти, пока тебе не причинили боль, — говорит Зейд, делает паузу, а затем добавляет: — Ещё раз.

— Я никуда не собираюсь, — огрызаюсь я, оглядываясь и ловя взгляд Виндзора. Он подмигивает мне своими красивыми карими глазами.

— Нет ни одного члена клуба, у которого не было бы средств похоронить тебя, Марни, — протягивает Крид, прислоняясь спиной к моему шкафу. — Посмотри правде в глаза: ты в меньшинстве, все выше тебя по рангу, и тебя могут перекупить в любой момент.

— Не обязательно, — мурлычет Виндзор, вставая и направляясь к двери. Он широко открывает её и протягивает руку, показывая двум оставшимся Идолам, что пора уходить. Неохотно они оба соглашаются. Я смотрю им вслед, чувствуя, как моё сердце бешено колотится в груди. «Это бред; это абсолютное безумие», — думаю я. Я слышала, что старшая школа — это ад… но я не ожидала такого. — Пока я буду рядом, Марни не придётся беспокоиться о таких глупостях, как деньги.

Зейд и Крид оба удивлённо оглядываются, но Виндзор уже захлопывает дверь у них перед носом.

Думаю, они удивлены, что я заполучила принца в друзья.

Наверное, мне повезло, что он помешанный на мести главный хулиган из хулиганов.

Мне чертовски повезло.