Сквозь ад

2

Париж, если правильно выбрать время, может показаться самым привлекательным городом на земле, но не ноябрьской ночью на берегу Сены, когда над рекой висит сплошная пелена дождя.

Эрик Тальбот свернул за угол с Рю-де-ла-Круа и оказался на узкой набережной. На нем были джинсы и куртка с поднятым капюшоном, на левом плече висел рюкзак. Судя по виду, типичный студент, но было в нем и нечто странное. Ощущалась какая-то хрупкость необычная для девятнадцатилетнего парня, глубоко запавшие глаза, кожа, слишком плотно обтянувшая скулы.

Он остановился под фонарем и посмотрел на кафе напротив, являвшееся целью его пути. «Прекрасная Аврора». Так же называлось парижское кафе в «Касабланке». Заведение на набережной не выглядело сколько-нибудь романтично.

Тальбот уже направился к нему, когда неожиданно заметил в темноте подворотни справа от себя огонек сигареты. Человек оказался жандармом в тяжелой старомодной пелерине, защищавшей его от дождя.

— Куда вы собрались?

Парень, кивнув на кафе, ответил на сносном французском:

— В кафе, месье.

— Англичанин. — Жандарм щелкнул пальцами. — Документы. — Парень расстегнул молнию на куртке, вытащил бумажник и достал из него британский паспорт. — Уолкер, Джордж Уолкер. Студент. — Он вернул паспорт парню, рука которого лихорадочно тряслась. — Вы больны?

Парню удалось выдавить из себя улыбку.

— Простудился немного.

Жандарм пожал плечами.

— Ну, от этого вам там вряд ли помогут. Примите мой совет: поищите себе лучше ночлег. — Он бросил в лужу окурок, повернулся и зашагал прочь, его тяжелые ботинки цокали по брусчатке. Парень подождал, пока жандарм свернул за угол и перешел дорогу к кафе, открыл дверь «Прекрасной Авроры» и вошел внутрь.

Место было бедным, того типа, что является обычным в этой части набережной, посещаемое матросами и портовыми грузчиками днем и проститутками ночью. Имелась здесь непременная оцинкованная стойка бара, ряды бутылок на полках позади нее и треснувшее зеркало с рекламой «житан».

За стойкой чудовищно толстая женщина в черном шелковом платье с обесцвеченными волосами читала «Пари матч». Она подняла голову и взглянула на парня.

— Месье?

Вдоль одной из стен кафе располагались в ряд кабинки, напротив них маленький камин. В комнате не было никого, кроме мужчины перед камином, присевшего на мраморную столешницу. Он был среднего роста с бледным аристократическим лицом. Тонкая белая полоска шрама пересекла его левую щеку от глаза до уголка рта. На нем был темно-синий плащ «барберри».

У Эрика Тальбота раскалывалась голова от боли, сосредоточившейся, в основном, за ушами, из носа непрерывно текло. Он украдкой вытер под носом тыльной стороной ладони и улыбнулся болезненной улыбкой.

— Агнес, мадам. Я ищу Агнес.

— Здесь нет Агнес, молодой человек. — Она нахмурилась. — Вы неважно выглядите. — Она взяла бутылку коньяка и налила немного в стакан. — Выпейте это как послушный мальчик и идите лучше своей дорогой.

Он взял стакан трясущейся рукой, на лице его отразилось изумление.

— Но меня послал мистер Смит. Мне сказали, что она будет меня ждать.

— И она, действительно, ждет, дорогуша.

Молодая женщина, выглянувшая из самой дальней кабинки, встала и подошла к нему. Ее темные волосы сзади были убраны под берет алого цвета, лицо имело форму сердца, а в пухлых губах таилось презрение. Она была в клеенчатом дождевике, красном свитере в тон берету, черной мини-юбке и в коротких сапожках на высоком каблуке. Женщина была очень маленькой, почти как ребенок, что еще усиливало впечатление абсолютной порочности.

— Ты плохо выглядишь, дорогуша. Давай присядем, и ты мне расскажешь, что с тобой. — Она обратилась к толстухе. — Я присмотрю за ним, Мари. — Она взяла парня за руку и повела его к дальней кабинке мимо человека у камина, который не обратил на них внимания. — Ладно, теперь покажи твой паспорт. — Эрик Тальбот дал ей паспорт. — Джордж Уолкер. Кембридж. Хорошо. Очень хорошо. — Она вернула ему паспорт. — Если хочешь, можем говорить по-английски. Я хорошо говорю по-английски. Ты выглядишь плохо. Ты на героине? — Парень кивнул. — С этим я тебе помочь не могу, но как насчет кока, чтобы тебе полегчало? Как раз то, что нужно, чтобы пережить дождливую ночь на Сене.

— Господи, да это было бы прекрасно.

Она порылась в сумочке, вытащила маленький белый пакетик и соломинку и подтолкнула к нему. Человек в синем плаще, наблюдавший за ними в зеркале над камином, вопросительно посмотрел на женщину. Она кивнула. Человек опустошил свой стакан, встал и вышел из кафе.

Тальбот открыл пакетик и вдохнул кокаин через соломинку. Его глаза закрылись, и Агнес плеснула себе в стакан коньяка из бутылки, стоявшей на столе. Парень сидел откинувшись, глаза закрыты. Она достала из сумочки маленький пузырек и добавила несколько капель бесцветной жидкости из него в коньяк, потом снова убрала пузырек. Парень открыл глаза и улыбнулся.

— Лучше? — спросила женщина.

— Гораздо лучше. — Он кивнул.

Она подтолкнула к нему стакан.

— Выпей, и перейдем к делу.

Он сделал сначала один пробный глоток, потом опустошил стакан целиком и поставил его на стол. Женщина угостила его «голуаз». Он поперхнулся дымом и закашлялся.

— Хорошо. Что дальше?

— Пойдем ко мне. Ты полетишь «Бритиш Эйруэйз» в Лондон полуденным рейсом. Груз повезешь в нательном поясе, только одеться нужно иначе, дорогуша. В джинсах и куртке не избежать остановки на таможне.

— Что же мне делать? — Эрик Тальбот никогда не чувствовал такой легкости и отстраненности. Казалось, что его голос пришел откуда-то извне.

— У меня есть для тебя хороший синий костюм, зонт и портфель. Ты будешь выглядеть настоящим бизнесменом.

Она взяла его за руку и помогла подняться. Когда они проходили мимо Мари за стойкой, парень начал смеяться. Та подняла голову и взглянула на него.

— Вы находите меня смешной, юноша?

— О, нет, мадам, не вас. Это место. «Прекрасная Аврора» — так называлось кафе в «Касабланке», где Хемфри Богарт и Ингрид Бергман выпивают по последнему бокалу шампанского перед приходом нацистов.

— Сожалею, месье, но я не смотрю фильмы, — мрачно сказала Мари.

— Ну что вы, мадам, все знают «Касабланку». — Он говорил с возраставшей серьезностью пьяного. — Моя мать умерла, произведя на свет меня. Когда мне было двенадцать, у меня появилась новая. Моя удивительная, замечательная мачеха, милая Сара. Отец часто отсутствовал, он служил в армии, но Сара со всем справлялась и по выходным разрешала мне смотреть «полночные фильмы», если показывали «Касабланку». — Он придвинулся ближе. — Сара говорила, что «Касабланка» должна быть обязательной составляющей образования каждого, потому что в мире не хватает романтики.

— В этом я с ней согласна. — Она потрепала Эрика по щеке. — Иди поспи.

Это последнее, что Эрик Тальбот делал осознанно. К моменту, когда он дошел до двери, он находился полностью под химически стимулированным гипнозом. Он перешел набережную с уверенностью лунатика. Агнес держала его под руку. Они свернули на небольшой причал с несколькими складами и мощеным булыжником спуском к воде, и Агнес позвала:

— Валентин?

Человек, ступивший из темноты, выглядел сильным и опасным. Плечи еще увеличивали массивность в целом крупного сложения, но уже просматривались в его облике признаки упадка: некоторый избыток плоти, длинные черные волосы и густые баки придавали ему старомодность.

— Сколько капель ты ему дала?

— Пять. — Она пожала плечами. — Возможно шесть или семь.

— Замечательная вещь — скополамин, — сказал Валентин. — Если мы его сейчас оставим, он проснется дня через три и не сможет вспомнить ничего из совершенного им, будь то хоть убийство.

— Но ты не позволишь ему проснуться через три дня?

— Нет, конечно. Разве не поэтому мы здесь?

Она поежилась.

— Ты меня пугаешь, честное слово.

— Это хорошо, — ответил Валентин и взял Тальбота за руку. — Теперь давай займемся им.

— Я не могу на это смотреть, — сказала она. — Просто не в состоянии.

— Дело твое, — ответил он спокойно.

Она пошла прочь, а Валентин взял парня за руку и повел вниз по спуску к воде. Парень шел за ним без всяких колебаний. Когда они подошли к самому краю и остановились, Валентин скомандовал:

— Так, теперь иди.

Тальбот сделал шаг вперед и исчез под водой. Спустя мгновение он вынырнул на поверхность и посмотрел вверх на француза незрячими глазами. Валентин опустился на одно колено и, наклонившись вперед, положил руку парню на голову.

— Прощай, приятель.

Это оказалось потрясающе просто. Парень ушел под воду от толчка Валентина, и оставался там, не оказывая ни малейшего сопротивления, только пузырьки воздуха поднимались на поверхность, но вскоре и их не стало. Валентин вытащил безжизненное тело и оставил в неуклюжей позе в конце спуска, почти целиком в воде.

Он пошел к Агнес, вытирая руки носовым платком.

— Можешь теперь позвонить, кому нужно. Встретимся потом у меня.

Она выждала до тех пор, пока не затихли его шаги, потом пошла вдоль набережной. Вдруг она заметила движение в темноте подворотни и воскликнула в панике:

— Кто здесь?

Когда он зажег сигарету, осветилось лицо человека, который сидел раньше в кафе.

— Нет нужды будоражить округу, старуха.

Он говорил на том английском, который оттачивается в частной школе, где присутствует усталый добрый юмор с налетом презрения.

— Ох, это ты Джагоу, — откликнулась она на том же языке. — Боже, как я тебя ненавижу. Разговариваешь со мной, словно я ископаемое какое-то.

— Дорогая моя подружка, — сказал он, растягивая слова. — Разве не поступаю я всегда как истинный джентльмен?

— О, да, — ответила она. — Убиваешь с улыбкой, сохраняя хорошие манеры. Ты напоминаешь мне человека, который говорит французскому таможеннику: «Нет, я не иностранец, я англичанин».

— Чтобы быть предельно точным, Уэлш, но тебе не дано оценить разницу. Полагаю, Валентин был так же отвратительно результативен, как всегда?

— Если ты имеешь в виду, что он выполнил за тебя твою грязную работу, то да.

— Не мою, Смита.

— Никакой разницы. Ты и сам убиваешь для Смита, когда хочешь.

— Разумеется. — На лице у него появилось выражение неловкого удивления. — Но красиво, моя прелесть. Валентин же убьет свою бабку, если решит, что сможет получить хорошую цену за ее тело в «Школе анатомии». К слову, напомни своему коту, что я сказал быть наготове на случай, если процедура в суде закончится быстрей, чем обычно.

— Он не мой кот, а мой парень.

— Третьесортный гангстер, шляющийся с дружками по улицам и воображающий себя Аленом Делоном в «Борсалино». Если бы не девочки, ему бы нечем было даже за сигареты платить.

Он повернулся и пошел прочь, не сказав больше ни слова, негромко насвистывая. Агнес пошла дальше и остановилась только один раз, у ближайшего телефона, чтобы позвонить в полицию.

— Неотложка? Я проходила сейчас мимо спуска у Рю-де-ла-Круа, и мне показалось, что там у воды лежит тело.

— Имя, пожалуйста, — спросил дежурный офицер, но она уже повесила трубку и поспешила уйти.

Дежурный офицер заполнил бланк извещения о несчастном случае и передал его диспетчеру.

— Лучше послать сразу машину.

— Думаешь, возможен трюк?

Другой офицер покачал головой.

— Больше похоже, что какая-то проститутка в ночном дозоре у реки и не хочет быть вовлеченной.

Диспетчер кивнул и передал подробности в патрульную машину, находившуюся в том районе. Хотя в данный момент это уже не имело значения, но тот жандарм, что раньше разговаривал с Эриком Тальботом решил использовать спуск для удовлетворения естественной надобности и сам обнаружил тело.

В результате, полицейское расследование было весьма поверхностным. Жандарм, который обнаружил тело, задал несколько вопросов Мари из «Прекрасной Авроры», но та давно знала, что для ее бизнеса полезней ничего не видеть и не слышать. Да, молодой человек заходил в кафе. Он спрашивал, где он может найти комнату. Он выглядел больным и попросил коньяку. Она назвала ему пару адресов, и он ушел. Конец истории.

Как полагается, на следующее утро было проведено вскрытие, и еще через три дня, которые для этого требовались, коронер на основании результатов исследования вынес единственно возможный вердикт: умер, захлебнувшись в воде, под влиянием алкоголя и наркотиков.

В тот же день после полудня тело молодого человека было доставлено в городской морг на Рю-Сен-Мартин, громкое имя для вполне заурядной улицы, где должны были быть подготовлены документы для британского посольства, но документы эти никогда не были туда отосланы. Благодаря заботам двоюродного брата Валентина, старая женщина, которая работала уборщицей и обмывала тела, перехватила пакет с этими документами прежде, чем он покинул здание морга.

Заведение «Шабер и сын» располагалось около реки, по странному совпадению недалеко от места, где Эрик Табольт встретил свою смерть. Это было здание начала века с роскошной усыпальницей и двадцатью часовнями, где родственники в достойной обстановке могли проститься с дорогими сердцу усопшими до похорон.

Как в большинстве подобных старинных фирм в европейских столицах, Шабер имел ночного сторожа с рядом колокольчиков у него над головой. Для каждой часовни отдельный колокольчик, веревка от которого помещалась между рук усопшего на случай неожиданного его воскрешения.

Но этим вечером, в десять часов, мертвецки пьяный сторож крепко спал благодаря бутылке коньяка, оставленной на столе одним из скорбящих родственников. Сторож видел уже десятый сон, когда Валентин в сопровождении Джагоу осторожно открыл заднюю дверь дубликатом ключа. Каждый из них нес наполненный чем-то брезентовый мешок.

Они задержались около застекленной кабинки. Джагоу указал на сторожа.

— Спит крепко.

— Старый пьянчуга, — презрительно сказал Валентин. — Ему хватило бы понюхать передник бармена.

Они пошли по коридору, в который выходили по обеим сторонам двери часовен. Сильно пахло цветами, и Джагоу сказал по-французски:

— Достаточно, чтобы возненавидеть розы на всю оставшуюся жизнь.

Они остановились перед одной из дверей и заглянули в часовню. Гроб стоял на наклонной поверхности, наполовину сдвинутая крышка открывала взору молодую женщину с несколько неестественным цветом лица, являвшимся результатом усилий бальзамировщика.

Джагоу одной рукой зажег сигарету и постоял у двери.

— Как в фильме ужасов, — сказал он весело. — Дракула или что-то вроде этого. В любую минуту ее глаза могут открыться, и она вопьется тебе в горло.

— Замолчи ты, ради Бога, — хрипло проговорил Валентин. — Ты же знаешь, как я ненавижу эту часть дела.

— Вот уж чего я не мог предположить, — сказал Джагоу, когда они пошли дальше по коридору. — Я думал, ты уже привык. Который это? Седьмой?

— От этого не легче, — сказал француз.

— Помни о смерти, старик.

Валентин нахмурился.

— Это ты к чему, черт побери?

— Чтобы понять, нужно поучиться в частной английской школе. — Джагоу заглянул в последнюю часовню справа по коридору. — Это здесь, должно быть.

Это был единственный закрытый гроб. Он был сделан из темного красного дерева с позолоченными пластмассовыми ручками на тот случай, если будет выбрана кремация. Обычно международные правила относительно транспортировки тела по воздуху требуют использования запаянного металлического вкладыша в гроб, но это не относится к транспортировке на маленьком самолете, летящем на высоте, не превышающей десять тысяч футов.

— Начинай, — скомандовал Джагоу.

Валентин отвинтил винты на крышке и снял ее. Раскрыл тканый покров на теле Эрика Тальбота. Стали видны два огромных шва, от грудины до самого низа живота, сделанных крупными стежками, результат вскрытия. Валентин два года отслужил в регулярной французской армии в качестве санитара. Ему довелось видеть множество трупов в Чаде, когда его откомандировали туда в Иностранный легион, но он так и не смог к этому привыкнуть. Иногда он проклинал тот день, когда на его пути встретился Джагоу, но потом, он вспоминал о деньгах…

Он раскрыл один из рюкзаков и достал футляр с инструментами, выбрал скальпель и начал распарывать швы, прерывая работу только, чтобы стереть со лба пот.

— Поторопись, — нетерпеливо сказал Джагоу. — У нас на это не вся ночь.

В воздухе появился тошнотворно-сладкий запах разлагающейся плоти, который ни с чем не спутаешь. Валентин удалил, наконец, последний стежок, передохнул и с легкостью раскрыл тело. Обычно после вскрытия и исследования внутренние органы помещают обратно в тело, но не в таком случае, как этот, когда похороны откладываются на довольно длительное время. В этом случае внутренние органы обычно уничтожаются. Внутренность грудной клетки и живота была пуста. Валентин замер, у него тряслись руки.

— Я всегда знал, что в душе ты сентиментален. — Джагоу раскрыл другой рюкзак и стал доставать оттуда одну за другой пластиковые упаковки с героином, передавая их Валентину. — Поторопись, я спешу на свидание.

Валентин положил внутрь грудной клетки пакет и, протягивая руку за следующим, спросил зло:

— С мальчиком или с девочкой?

— Добродетельный ты мой! Гляжу, мне придется тебя снова поучить, обезьяна ты французская. — Джагоу ласково улыбнулся, но ужаснулся бы встретивший взгляд его глаз.

Валентин выдавил легкий смешок.

— Просто шутка. Никаких намеков.

— Разумеется. Запихивай остальные и зашивай снова. Я хочу уже уйти отсюда.

Джагоу закурил новую сигарету и вышел. Он прошел по коридору до конца, до маленькой молельни. Здесь было всего несколько стульев, лампада отбрасывала свет на маленький алтарь с распятием из меди. Все очень просто, но ему это и нравилось. Он делал это всегда, с тех пор, как мальчишкой сидел на семейной скамье в деревенской церкви, где арендаторы его отца почтительно усаживались позади них. Там было витражное окно с изображением их фамильного герба, датируемого четырнадцатым веком, с семейным девизом: «Делаю, что хочу». Это точно соответствовало его собственной философии, хотя он ничего особенного этим не добился. Джагоу отодвинул свой стул к стене.

— Когда же ты сбился с пути, старик? — тихо спросил он себя.

Ему было многое дано. Древнее благородное имя, не то, конечно, которым он пользовался теперь, но должен же он сохранять благопристойность. Частная школа, Сандхерст, прекрасный полк. В двадцать три года уже капитан с Военным крестом за работу тайного агента в Белфасте. Потом та прискорбная воскресная ночь в Южном Арма, четыре убитых бойца ИРА. Джагоу не видел никаких причин брать их живыми. С удовольствием прикончил их своими руками. Но потом эта вынюхивающая крыса, сержант, выдал его. И британская армия, конечно же, не одобряет политики стрельбы на поражение.

Не так сильно его выбило из колеи тихое разжалование, правда, едва не стоившее жизни его отцу, как то, что эти сволочи забрали у него Военный крест. Но теперь это уже дела давно минувших дней.

В последний год перед обретением Родезией независимости, «Скауты Селауса» не отличались разборчивостью и были рады его заполучить, как рады были и в Южной Африке иметь его в рядах своих коммандос для работы в Анголе. Потом была война в Чаде, где он впервые встретился с Валентином. Ему повезло, что удалось уйти оттуда живым.

А потом появился Смит, таинственный мистер Смит, и три очень прибыльных года. Но самым удивительным было то, что они никогда не встречались, по крайней мере, насколько это было известно Джагоу. Он даже не знал, каким образом Смит вышел на него в самом начале. Но это не имело значения. Имело значение только то, что на счете Джагоу в швейцарском банке накопилось около миллиона фунтов. Интересно, что сказал бы на это его отец. Потом он поднялся и возвратился в часовню.

Валентин уже аккуратно зашил тело и натягивал покров. Джагоу сказал:

— По уличным ценам он стоит пять миллионов фунтов. Мертвый он богаче, чем мог себе представить.

Валентин завинтил крышку.

— Шесть, а, возможно, и семь, если разбавить.

Джагоу улыбнулся.

— Какой мразью надо быть, чтобы на это пойти? Ладно, уходим.

Они миновали сторожа, продолжавшего спать, и вышли в переулок. Шел дождь, и Джагоу поднял воротник.

— Хорошо. Завтра, ровно в час, будьте вместе с Агнес в Виньи, чтобы проводить. Когда самолет взлетит, позвоните в Кент по обычному номеру.

— Конечно. — Они дошли до конца переулка. Валентин начал говорить несколько косноязычно: — Нам интересно. Это Агнес интересуется.

— Чем? — спросил Джагоу.

— Дела идут хорошо. Мы подумали, может можно дать нам небольшую прибавку?

— Посмотрим, — ответил Джагоу. — Упомяну об этом в разговоре со Смитом. Потом позвоню.

Он пошел по набережной, думая о Валентине. Отвратительное создание. Мразь, конечно. Никакого стиля. Настоящая портовая крыса. Но крыса была крысой и требовала присмотра. Джагоу завернул в первое же ночное кафе, которое ему встретилось, и спустя десять минут обменял в баре на монеты сто франков, вошел в телефонную будку, и набрал лондонский номер.

Он тихо продиктовал свое сообщение на магнитофон на другом конце.

— Мистер Смит, это Джагоу. — Потом он дважды повторил номер телефона, с которого звонил, положил трубку и закурил сигарету.

Они всегда связывались таким образом. Смит, располагавший автоответчиком по всей вероятности с автоматическим оповещением о полученном сообщении, всегда звонил сам. Очень просто и невозможно отследить. Абсолютно надежно.

Телефон зазвонил, Джагоу снял трубку.

— Джагоу.

— Это Смит. — Голос как обычно был глухим и невыразительным. — Как дела?

— Прекрасно.

— Были проблемы?

— Никаких. Все в норме. Груз будет отправлен завтра в час из Виньи.

— Хорошо. Наши друзья встретят его как обычно. Деньги за него должны появиться в течение недели.

— Это хорошо.

— На ваш счет поступит обычная сумма плюс десять процентов в последний день месяца.

— Приятно слышать.

— Работник оправдал затраты на него…

— И всю старую славную британскую бессмыслицу. — Джагоу рассмеялся.

— Точно. Я свяжусь с вами.

Джагоу положил трубку и вернулся в бар, где выпил порцию коньяка. Когда он вышел из бара на улицу, дождь продолжал лить, но ему это нравилось. Было приятно. И он пошел, насвистывая, по неровной мостовой.

Но назавтра, во второй половине дня, погода в Виньи была неважной, низкая облачность, дождь и дымка над землей, снижавшие видимость до четырехсот ярдов. Здесь было небольшое летное поле с центром управления и двумя ангарами. Валентин и Агнес сидели в ее «ситроене» на границе взлетно-посадочной полосы и наблюдали, как прибыл катафалк, как перегрузили из него гроб в маленькую «сессну». Катафалк уехал. Пилот ушел в центр управления.

— Похоже, не все ладится, — предположила Агнес.

— Вижу. Мы можем проторчать здесь весь день, — ответил Валентин. — Пойду разузнаю.

Он набросил на плечи плащ и пошел к главному ангару, где одинокий механик в заляпанном белом комбинезоне возился с «пайпер-команчи».

— Курите? — Валентин предложил ему «голуаз». — Мой английский двоюродный брат ожидает тело своего сына сегодня во второй половине дня. Он попросил меня присмотреть за отправкой. Я видел, что катафалк прибыл. А полет-то разрешен?

— Временная задержка, — объяснил механик. — Здесь-то он может взлететь запросто, но на той стороне все не так просто. Первый пилот говорит, что надеется на прояснение к четырем часам.

— Спасибо, — поблагодарил его Валентин и достал из кармана наполовину полную бутылку виски. — Угощайтесь. Вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

Механик с готовностью приложился к бутылке. Вытер губы тыльной стороной ладони и сказал:

— По счетам плачу не я. Пожалуйста.

Валентин взглянул на клочок бумаги и набрал записанный на нем номер. Это был коммутатор Кента, который находится к югу от Лондона, но кроме этого ему ничего не было известно о мистических братьях Хартли.

Голос на другом конце откликнулся просто:

— Да?

Валентин заговорил по-английски:

— «Братья Хартли»? Это Виньи.

Голос стал более резким.

— Какие-то проблемы?

— Да. Погода. Но они надеются взлететь в четыре.

— Хорошо. Позвоните мне снова, чтобы подтвердить.

Валентин кивнул механику.

— Оставьте себе скотч. Я еще вернусь.

Он вернулся к Агнес в «ситроен».

— Так и есть. Все откладывается до четырех. Пойдем посидим в том кафе у дороги.

Человек, с которым разговаривал Валентин, положил трубку и, сцепив руки, наклонился к всхлипывающей женщине, сидевшей напротив. Это был слегка лысеющий мужчина, шестидесяти лет, в золотом пенсне, черном галстуке и пиджаке, белоснежной рубашке и безупречно скроенных полосатых брюках. На табличке, стоявшей на его столе было золотом выписано имя Эйса Берд.

— Миссис Девис, могу вас заверить, что здесь, в Дипдине, вашему мужу будет уделено максимум внимания. Если вы желаете, его пепел будет развеян в нашем собственном саду вечного покоя.

В этот ноябрьский день комната была наполовину в тени, но цветы по углам, дубовые панели стен действовали успокаивающе, как и его сочувствующий, слегка покровительственный голос, напоминавший о приходском священнике.

— Это было бы замечательно, — сказала женщина.

Он похлопал ее по руке.

— Всего несколько формальностей. Необходимо заполнить несколько бланков. Боюсь, это неизбежно. Закон требует.

Он нажал звонок на столе, отодвинулся назад и выбрал платок, которым тщательно протер стекла пенсне, потом встал и стал смотреть через окно в безукоризненно ухоженный сад, который всегда доставлял ему тихую радость. Совсем неплохо для незаконнорожденного мальчишки из самых страшных трущоб Ливерпуля, которому ничего не светило в будущем, кроме участи мелкого уголовника. К двадцати четырем годам он уже восемнадцать раз привлекался к ответственности за правонарушения. Здесь было все, от простого воровства до проституции. Хотя он и старался забыть об этом, но свой единственный в жизни шанс он получил, вступив в связь с Генри Брауном, владельцем старинного похоронного бюро в Манчестере.

Браун взял в свой бизнес юного Эйсу, правда, тогда имевшего другое имя, и холил его во всех смыслах. Эйсе сразу полюбился похоронный бизнес. Он чувствовал себя в деле как рыба в воде, и вскоре освоил все его тонкости, включая бальзамирование. А потом мистер Браун умер. Пережившая его миссис Браун, никогда не имевшая собственного сына, обожала Эйсу и совершила, возможно, только одну ошибку: она сказала Эйсе, что назначила его единственным своим наследником. Эта ошибка привела к ее безвременной кончине от пневмонии, которой существенно поспособствовал Эйса, оставив в ее комнате широко открытым окно в декабрьскую ночь, предварительно убрав постельные принадлежности.

Продуманное завещание миссис Браун превратило Эйсу во владельца предприятия, «Сады вечного покоя» с собственным крематорием, созданного на базе загородной усадьбы восемнадцатого века «Дипдин». Вам не удалось бы найти лучшее заведение во всей Калифорнии, и связь Эйсы с мистическим мистером Смитом не делала его хуже.

Дверь отворилась, и вошел красивый молодой чернокожий. Он был высоким и мускулистым, и отлично скроенная форма шофера подчеркивала достоинства его фигуры.

— Вы звонили, мистер Берд?

— Да, Альберт. Посылка из Франции прибудет позднее, чем мы рассчитывали.

— Это плохо, мистер Берд.

— О! Я думаю, мы все успеем. Транспорт готов?

— В дальнем гараже, сэр.

— Хорошо. Я сейчас посмотрю. — Берд обратился к миссис Девис. — Я оставлю вас на несколько минут, пока вы заполняете эти формы, а потом помогу вам с выбором подходящего гроба.

Она благодарно кивнула. Берд потрепал ее по плечу и вышел. Альберт раскрыл большой зонт и держал его над головой Берда, пока они шли мощеным булыжником двором.

— Гнусная погода, — сказал Берд. — Кажется, это никогда не прекратится.

— Кошмарная, мистер Берд, — согласился Альберт и открыл дверь гаража. Когда он сдернул брезент, взору предстал блестящий черный катафалк. — А вот и мы.

Мастерски выведенная золотом, на боковой стенке катафалка красовалась надпись: Братья Хартли, распорядители похорон.

— Великолепно, — похвалил Берд. — Где ты его откопал?

— Увел собственноручно в четверг, в Северном Лондоне. Регистрационный журнал и налоговый диск со списанного, нашел на свалке в Брикстоне.

— Ты уверен, что тебя там не запомнили?

Альберт рассмеялся.

— В Брикстоне? Вас бы запомнили, но не меня. В Брикстоне я просто еще один брат, еще одно черное лицо. Действуем как обычно?

— Да. Ты возьмешь катафалк, а я поеду следом за тобой на «ягуаре».

Альберту было понятно, что если что-то пойдет не так, он останется с грузом, а старый ублюдок просто смоется. Но ничего. Альберт был уверен, что придет и его время.

— Прекрасно, мистер Берд.

Берд погладил его по щеке.

— Ты славный мальчик, Альберт. Красивый мальчик. Нужно мне придумать, как тебя наградить.

— Нет необходимости, мистер Берд. — Альберт улыбнулся, снова открывая зонт. — Работать у вас уже достаточная награда, — сказал он, и они пошли обратно через двор.

Агнес и Валентин вернулись в Виньи к четырем и увидели, что самолет уже улетел. Она наблюдала за Валентином, когда тот торопливо шел к ангару, потом снова вступил в разговор с тем же механиком. Она закурила сигарету и стала ждать. Валентин отсутствовал совсем недолго.

— Взлетел пятнадцать минут назад.

— Ты позвонил?

— Да, — ответил он и запустил двигатель. — Произошла смешная вещь. Знаешь, как это случается иногда, автоответчик срабатывает, хотя трубку сняли?

— Случается.

— Когда ответил обычный голос, я слышал запись на автоответчике тоже.

— Что за запись?

— Было сказано: «Это сады вечного покоя Дипдина. Мы сожалеем, что никого нет в данный момент, но оставьте свой номер телефона, и мы вам перезвоним».

— Это, действительно, интересно, дорогой. — Агнес улыбнулась, сумев изобразить злорадство. — Трещина в броне месье Джагоу, которая может дорого стоить.

Летное поле в Вудчерч было немногим больше того, что в Виньи. В действительности, оно принадлежало летному клубу, но иногда использовалось для чартерных или грузовых рейсов. Расположенное в сельской глубинке Кента, оно не имело таможни, поэтому таможенник, принявший «сессну» с гробом Эрика Тальбота был вынужден для этого проделать на машине весь путь от Кентербери. Он был раздражен из-за задержки, хотел поскорей уехать. Поэтому с формальностями быстро покончили. Необходимые бумаги были подписаны, и они с пилотом помогли Альберту перегрузить гроб из самолета в катафалк.

Альберт выехал из ворот на сельскую дорогу. «Сессна», взревев, разогналась и поднялась в небо. Позади катафалка пристроился Берд на черном «ягуаре», который до этого момента держался в стороне. Альберт достал из ящика для перчаток бутылку водки, потом, удерживая руль одной рукой, вытряс из пузырька пару своих любимых таблеток и глотнул их, запив водкой. Прошло всего несколько минут, и он ощутил удивительный подъем.

Он глянул на «ягуар» в зеркало заднего вида. Начинало темнеть, и Берд уже включил фары. «Как всегда осторожничает, — подумал Альберт. — Никогда не будет рисковать, если кто-то это может сделать вместо него, и обычно этот кто-то он, Альберт».

— Альберт то, Альберт это, — сказал шофер тихо, снова посмотрев в зеркало. — Интересно иногда, что этот глупый старый педик думает на мой счет.

Он сделал еще глоток из бутылки и слишком поздно понял, что впереди поворот. Он бросил бутылку и вывернул руль. Правое переднее колесо наскочило на травяную обочину и ударилось о гранитный блок, вывалившийся из низкой стены. Катафалк пронесся через дорогу, сквозь ограду из металлической сетки, пропахал склон, с корнем вырывая на своем пути молоденькие елки, и остановился, наполовину свесившись над оврагом. Только благодаря ремню безопасности Альберт не пробил головой ветровое стекло. Он распахнул дверь и выскочил из машины. Он стоял, испытывая легкое головокружение, когда увидел «ягуар», затормозивший наверху у дорожной обочины. На вершине короткого склона появился Берд.

— Альберт? — В его голосе слышалось искреннее беспокойство.

— Я в порядке, — отозвался Альберт.

В этот момент он увидел, как гроб пробил боковую стеклянную сторону катафалка, крышка его отскочила, и, замотанный в саван труп свесился наружу. Он упал на колени, чтобы заглянуть под машину, и увидел, что нижний конец гроба оказался зажатым под машиной.

Берд спустился вниз по склону и присоединился к Альберту.

— Вытащи его оттуда. Погрузим его в багажник моей машины, но поторопись, Бога ради. Кто-нибудь может появиться.

Альберт приготовился подлезть под катафалк, но раздался скрип и машина слегка покачнулась. Альберт отскочил назад.

— Эта чертова штука может опрокинуться в любой момент, а у него зажаты ноги.

Берд наклонился и, когда поднялся, у него в руках была бутылка водки.

— Снова пил! — крикнул он в бешенстве. — Сколько раз тебя предупреждать! — Берд дал Альберту пощечину и отшвырнул бутылку в кусты.

Альберт поднял руки, защищаясь, снова как ребенок.

— Простите, мистер Берд. Это просто несчастный случай.

Берд достал из жилетного кармана перочинный нож и открыл его.

— Распори шов, открой его. Нам нужно забрать героин.

— Я не смогу, мистер Берд, — взмолился Альберт.

— Делай, что тебе велено! — крикнул Берд и снова ударил его по лицу. — Я принесу из машины мешок.

Он вложил нож в руку шофера и полез вверх по склону. Альберт, испытывая ужас, встал на колени и стянул саван. Глаза парня оказались открытыми и смотрели на Альберта. Он старался по возможности отводить глаза, когда начал пороть шов.

На дороге Берд открыл багажник «ягуара» и взял оттуда полотняную сумку, которой пользовался, когда делал закупки. Он встал на вершине склона и посмотрел вниз в густевшую темноту.

— Ты достал?

— Да, мистер Берд. — Голос Альберта был глухим и напряженным.

— Сложи все сюда.

Берд бросил сумку вниз, глядя с тревогой на дорогу. Слава Богу, что это произошло на проселочной дороге, и равнинные поля за поворотом позволяют видеть вдаль на значительное расстояние. У него сильно билось сердце, на лбу выступил пот. Что бы сказал Смит? Перспектива выглядела так ужасно, что даже страшно подумать.

Он спустился по склону.

— Ну, ты закончил, наконец? Все вынул?

— Думаю, да, мистер Берд.

— Ладно, пошли отсюда.

— Но они же все равно найдут тело, мистер Берд. Обязательно найдут.

— Ну и что? Они же не смогут выйти на нас. Ни во Франции, ни здесь. Есть такая штука: уничтожение улик. Иди! Поднимайся наверх и заводи машину.

Альберт полез наверх, а Берд отвинтил крышку бензобака. Бензин плеснулся на землю. Он достал носовой платок и намочил его, поднялся до половины склона, достал зажигалку, поджег платок и бросил на катафалк. На мгновенье ему показалось, что ничего не получится, но вот появился желтый язычок пламени. К моменту, когда он дошел до вершины, загорелся сам катафалк. Он увидел отблеск пламени в глазах трупа, смотревших на него с осуждением, отвернулся, сел в машину, и Альберт вырулил на дорогу.

Позже, за своим столом в «Дипдине», ожидая, когда перезвонит Смит, Берд потягивал бренди и старался себя успокоить. Все обойдется. Иначе быть не может. Смит поймет. Телефон зазвонил, когда в комнату вошел Альберт с чайными принадлежностями на серебряном подносе. Берд поднял руку, призывая его к молчанию, и снял трубку.

— Говорит Смит.

— Это Берд, сэр. — У Берда дрожали руки. — В действительности, у нас возникли некоторые проблемы.

Голос Смита нисколько не изменился.

— Расскажите мне о них.

Берд рассказал, не упомянув Альберта и его выпивку, относя аварию целиком за счет дефекта рулевого управления.

Когда он закончил, Смит сказал:

— Очень неудачно.

— Согласен, но от аварий никто не застрахован, сэр.

— Ничего не могу сказать по этому поводу, со мной такого не случалось, — сказал Смит.

— Так что нам делать дальше, сэр? Товар заберет мистер Джагоу, как обычно?

— В этом нет необходимости. Я сам заберу товар завтра ровно в три. Оставьте его в багажной ячейке номер сорок три на вокзале Виктории в Лондоне.

— Но где взять ключ, сэр?

— Получите его завтра в конверте с утренней почтой. У меня есть дубликат, — объяснил Смит.

— Хорошо, сэр.

— И лучше, чтобы с вами не случалось никаких аварий, мистер Берд, а то Джагоу придется вас навестить, чтобы разобраться с этим, вы же не хотите этого, не так ли?

— В том нет нужды, сэр, — пробормотал Берд.

— Не волнуйтесь, мистер Берд. Парень был никто. Они все были специально отобраны из людей такого сорта. Нет никакой возможности связать его с кем-нибудь из нас. Немного удачи и все это выльется просто во временное неудобство. Спокойной ночи.

Берд положил трубку, и Альберт спросил:

— Что он сказал?

Берд рассказал ему. Теперь, благодаря реакции Смита, он испытывал подъем, освобождение, уверенность.

— Он прав. Мальчишка никто. Катафалк угнанный. Все документы фиктивные. Царапугам ничего из этого не вытянуть.

— Царапугам, мистер Берд?

— Извини, Альберт, выдал тайну своей юности. Так мы называли копов, когда я ходил в крутых парнях в Ливерпуле.

Альберт кивнул.

— Я подумал, мистер Берд, об этой багажной ячейке на вокзале Виктории. Я имею в виду, если я покручусь там, может быть мне удастся его увидеть. Я делал это раньше, когда этот чудак Фраскони подключился.

Берд с сожалением покачал головой.

— Альберт, я не понимаю, как ты жив остался. Неужели ты мог подумать, что такой большой человек, как Смит, допустит какую-нибудь глупость? Если ты только попробуешь, этот подонок Джагоу накинется на тебя как стервятник. Просто чудо, что тебе сошло это тогда. Тебя найдут плывущим вниз по Темзе с членом в руке. Это была бы потеря. Что там у тебя?

— Чай, мистер Берд. — Альберт налил чай из любимого серебряного чайника Берда в чашку тончайшего фарфора. — Цейлонский. Так, как вы любите.

— Чудно. — Берд подержал чай во рту и потом с удовольствием проглотил. — Нет ничего лучше чашки хорошего чая, любила говорить моя старая мама. — Он посмотрел на Альберта, протянул руку и потрепал его по щеке. — Ты славный мальчик, Альберт, но порой делаешь глупости.

— Хорошо, что у меня есть вы, чтобы направлять меня, мистер Берд, — сказал Альберт и налил ему еще чашку чая.

В этот самый момент, в Париже, Джагоу слушал версию событий в изложении Смита.

— Вляпались, мягко говоря, — заключил он. — Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Пока, ничего, — сказал Смит. — Если повезет, то все обойдется. Подождем и посмотрим, но если возникнут неприятности, вы мне потребуетесь здесь для выполнения работы по ликвидации. Приезжайте-ка вы утром в Лондон. Обычная служебная квартира в Гайд-парке. Я с вами свяжусь.

— С удовольствием, сэр.

Джагоу положил трубку. Постоял, глядя на телефон, и рассмеялся. Нет слов, как все смешно получилось. Он все еще смеялся, когда входил в спальню, чтобы переодеться.