Сладкое господство

Глава 9

Бабочки и цветочки

Моник

Вертолет скользил над бескрайней гладью океана, его лопасти мягко рассекали воздух с едва уловимым гулом. Шум винтов был единственным звуком, сопровождавшим нас, пока мы неслись над восточным побережьем Парадайз-Сити.

Позади следовали еще три вертолета, на борту были его бойцы и мои фрейлины.

Лэй молча сидел рядом, погруженный в свои мысли. Наверняка в его голове и сердце бушевал целый шторм, такой же неустанный, как волны под нами.

Пейзаж внизу размывался в сплошное пятно.

Как мне ему помочь?

Я повернулась к нему.

Выражение лица Лэя казалось высеченным из камня. Как тогда, в саду, его взгляд оставался отстраненным, наполненным такой глубокой печалью, что смотреть было больно.

Что я могу сказать, чтобы прогнать всю эту печаль из его глаз?

Я хотела что-то произнести, хотела утешить его, облегчить ту ношу, которую он тащил на себе, но... мне казалось, что любые мои слова будут бесполезны. Слишком ничтожны перед лицом всего этого ужаса.

Будь ты проклят, Лео.

Я перевела взгляд на извивающееся восточное побережье, к которому мы приближались. Перед нами уже был не только океан. Теперь я видела белоснежный песок.

Блять… этот день…

Пока я пыталась справиться с утратой отца, Лэю предстояло оплакать Шанель, Ромео и теперь еще и свою сестру, Янь. В ближайшие дни ему придется не просто пережить их смерть, но и принять на себя чудовищную ответственность — править Востоком.

И самое ужасное… завтра ему предстоит невозможное — убить собственного отца.

Вес этого решения казался непереносимым.

Блять, просто невозможно.

Когда вертолет начал снижаться, я потянулась к руке Лэя. Его пальцы были холодными. Я обхватила их осторожно, вкладывая в это простое прикосновение всю свою любовь и силу.

Прости, детка.

Я жаждала стать для него якорем.

Дать ему опору.

Смыть всю его боль.

Что еще я могу сделать?

Наши руки оставались сцепленными, его пальцы застыли, а мои продолжали пульсировать жизнью.

Я с тобой, детка.

Гул вертолета перешел в далекий глухой шум, когда я сосредоточилась на нем и крепче сжала его руку.

— Я рядом.

Он перевел на меня взгляд.

Я с трудом сглотнула.

— Я с тобой.

Его глаза — эти глубокие, полные боли омуты, смягчились совсем чуть-чуть. Едва заметная перемена, но этого оказалось достаточно.

Достаточно, чтобы понять, что он меня услышал.

Чтобы почувствовать, что он еще не до конца потерян в своем горе.

Его голос прозвучал почти неслышно:

— Я знаю, что ты со мной, но…

Я приподняла брови:

— Но что?

Лэй замолчал на пару секунд.

— Я чувствую... вину.

— Из-за чего?

— Каждый раз, когда я опираюсь на тебя... мне кажется, будто я перекладываю на тебя весь вес своего мира.

— Ты этого не делаешь.

— С того самого момента, как мы встретились, ты стала моей опорой. Это нечестно по отношению к тебе.

Я крепче сжала его руку:

— Ты тоже был моей опорой.

— Да, но я ведь тоже все проебывал, когда дело касалось тебя. Я мог бы сделать больше, и теперь вот это… после всего, что ты сделала, чтобы тебя приняли мои люди.

— Лэй, любовь — это не про справедливость и не про подсчет очков. Это про то, чтобы разделить груз, быть рядом, особенно когда все рушится.

Он нахмурился:

— Но мне кажется, что я слишком много забираю у тебя.

— Это не так.

— Я должен быть сильнее. Я должен справляться с этим сам, а вместо этого я снова и снова иду к тебе, надеясь, что ты удержишь меня от распада. — Он тяжело выдохнул. — Вот он я… и мне так пиздец как ты нужна. Нужно побыть с тобой наедине. Нужно чувствовать твое тело рядом с моим. Нужны твои губы, вкус твоей кожи… просто чтобы перестать думать о всем этом…

— В этом и есть суть любви… Настоящей любви. Быть рядом, несмотря ни на что. Поддерживать друг друга в самые темные моменты и поднимать, когда силы на исходе. Тебе не нужно нести все это в одиночку, Лэй. Мы в этом вместе.

— А что, если я сломаю тебя всей этой своей хуйней? — Его голос надломился на последних словах.

Я придвинулась ближе и прижалась головой к его плечу:

— Ты не сломаешь меня. Любовь делает нас сильнее, а не слабее. Когда ты опираешься на меня, ты позволяешь нам разделить этот груз.

Он молчал.

— Лэй… — Я вспомнила последние дни. — Ты был моей опорой в таких вещах, о которых даже не подозреваешь. Ты изменил мою жизнь.

Он закрыл глаза:

— Я не заслуживаю тебя.

— Ты заслуживаешь меня ровно так же, как я заслуживаю тебя. И тебе не нужно справляться со всем этим одному. — Я стерла слезу с его щеки.

Он открыл глаза:

— Вот поэтому я и приковал тебя к себе наручниками.

Я моргнула, ошеломленная тем, как внезапно он сменил тему.

— Я чувствовал это... теплое, неизменное чувство, исходящее от тебя... и, пусть я тогда не знал, что именно это было, но мне нужно было, чтобы оно было рядом.

Я грустно улыбнулась:

— А теперь никаких наручников не нужно. Потому что я всегда буду с тобой.

Он смотрел на меня, и в его взгляде промелькнуло что-то хищное. Странная одержимость вспыхнула в глубине его глаз, зрачки потемнели, стали тяжелыми, почти обжигающими своей жаждой.

— Но... я вот думаю…

— О чем ты думаешь?

— Ты правда понимаешь, что я к тебе чувствую?

Я не знала, почему вдруг испытала такое волнение, но оно накрыло меня. Наши отношения были такими новыми, такими хрупкими.

Я сглотнула:

— Ты заботишься обо мне и... любишь меня.

— Все верно. — Его пальцы крепче сжали мою руку. — Но... даже вечности недостаточно, чтобы вместить все, что я к тебе чувствую.

Я приоткрыла губы.

— Вечности никогда не хватит. — Он поднял руку к моему лицу, и его прикосновение было невесомым, как крыло бабочки, но при этом прожигало током. По телу прошла волна удовольствия.

Любовь в его взгляде была такой глубокой, такой безмерной, что почти пугала.

— Ты стала моей силой, Мони... моим спасением…

Сердце пропустило удар.

— И я не просто так сказал, что не заслуживаю тебя…

— Лэй, не говори так…

— Но я и правда не заслуживаю. — Его пальцы медленно скользнули по моей щеке. –

Но это не значит, что я когда-либо тебя отпущу. Я просто трезво оцениваю ситуацию.

— Значит, ты оцениваешь ее неправильно.

Он опустил руку к моему подбородку и аккуратно удержал его.

— Ты прошла через всю церемонию, даже несмотря на то, как сильно боялась.

Я прикусила губу.

— Восток этого не заметил.

— Ты так думаешь?

— Да. Все репортеры и операторы просто... смотрели на тебя, как завороженные. — К моему удивлению, в уголках его глаз пролегли напряженные, злые складки. — Мой отец тоже это увидел и сказал…

— Что он сказал?

— Он сказал, что мне придется делить тебя с Востоком. — В голосе Лэя зазвучала сталь. — Но я не собираюсь этого делать. Ты моя. Только моя. И я никогда не позволю, чтобы ты принадлежала Востоку.

— Не думаю, что это когда-либо станет проблемой.

Он грустно улыбнулся и отпустил мой подбородок. Потом отвернулся к окну и посмотрел вниз, на пляж, простиравшийся под нами.

— Ты станешь иконой для моего народа. Сегодня я это понял.

Слово «икона» отозвалось в моей голове ледяным эхом, пронзив меня дрожью.

Я? Икона?

Это казалось нереальным, почти смешным.

Я была просто Мони. обычной девушкой с обычными целями.

Одна только мысль о том, чтобы стать чем-то большим, пугала меня до мурашек.

Как я вообще могла быть иконой?

Я никогда не стремилась быть кем-то другим. Мысль о том, что кто-то будет на меня равняться, что я стану символом целого региона, она до усрачки пугала меня.

Я не чувствовала себя особенной.

Я не чувствовала, что достойна такого звания.

Мне всегда было комфортно в тени. Я жила своей жизнью, подальше от света софитов. А теперь сама мысль о том, что я могу стать иконой Востока, выворачивала мне желудок.

А вдруг я не справлюсь?

А вдруг я не оправдаю их ожиданий?

— Мони? — Голос Лэя прорвал поток моих панических мыслей.

Я посмотрела на него, глаза широко распахнулись от страха.

— Я не собираюсь пытаться быть иконой. Я просто буду... собой.

— Именно поэтому они и полюбят тебя. — Он притянул меня к себе, и его объятия были крепкими и такими теплыми, что в них хотелось раствориться.

Наши тела идеально совпали, как два неровных кусочка безумной мозаики.

Его тепло обволакивало меня, медленно растворяя страх и неуверенность.

Я подняла голову и встретилась с его взглядом — и в нем больше не было печали, только эта безмерная, переливающаяся через край любовь.

Он поднял руку, слегка отклонился назад и коснулся области чуть выше моего сердца.

— Наш сигнал сработал сегодня.

— Сработал. И он всегда будет срабатывать.

Он убрал руку и, не сказав больше ни слова, наклонился и коснулся моих губ поцелуем, таким нежным, таким страстным, что у меня перехватило дыхание.

Я тихо застонала ему в рот.

Шум вертолета отошел на задний план, осталось только ощущение его губ на моих, его вкус, ощущение его рук, нежно баюкающих меня.

Каждое сомнение, каждый страх растворились в этом поцелуе.

Все, что имело значение, это мы, здесь и сейчас, разделяющие любовь, которая казалась неподвластной времени.

Вечная.

Когда наш поцелуй стал глубже, я отдала ему все, что чувствовала, без слов давая понять: я рядом. Я действительно принадлежу ему. И вместе мы справимся с чем угодно.

Когда мы, наконец, отстранились друг от друга, оба тяжело дышали.

Он прижался лбом к моему и закрыл глаза. Я наслаждалась этим теплом. Это был миг вне времени, слияние двух душ.

Нежное. Почти священное.

Как поцелуй бабочки на лепестке розы.

Его дыхание смешивалось с моим, и в голове внезапно всплыли мысли о бабочках, о том, как, слетая на цветы в поисках нектара, они случайно запускают процесс опыления, даруя жизнь тысячам будущих бутонов.

Разве не безумие... что самое крошечное, самое хрупкое прикосновение может иметь такие необратимые, грандиозные последствия?

И еще безумнее, как лоб Лэя, прижатый к моему, вдруг стал не просто мгновением, а чем-то большим. Будущим. Судьбой, которая встала на нужную орбиту.

В голове начали прорастать новые мысли, будто кто-то посадил в нее семена.

Династия.

Наследие.

Род.

Потому что в его прикосновении я чувствовала дом. Настоящий.

В его прикосновении я видела наше будущее.

Нашу любовь.

Вечную.

Вне времени.

Несокрушимую.

Он понизил голос до едва слышного шепота:

— Завтра я буду нуждаться в тебе.

Я вытолкнула из головы мысли о бабочках и цветах и сосредоточилась на завтрашней битве с его отцом.

— Я буду рядом, Лэй... даже если придется схватить меч и выйти с тобой на поле боя.

Он тихо усмехнулся, в этой усмешке звучала печаль:

— Даже не думай.

— Я не позволю ему ранить тебя. Я не могу... не могу тебя потерять.

Мы продолжали говорить шепотом, наши голоса сливались с шумом лопастей, как шелест листвы на ветру.

Будто мы делились друг с другом тайнами, которые не должен был услышать пилот.

Лэй прошептал:

— Ты не потеряешь меня, Мони.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Может... может, ты просто откажешься от этого? — Я закрыла глаза, не отрываясь лбом от его лба. — Может, ты сможешь убить его как-нибудь иначе? В другой раз? Может... можно придумать другой способ…

— Я должен сделать это завтра. Это должно закончиться.

На меня накатила волна пугающей грусти.

Слова Лэя скользнули по коже, как шепот:

— Я должен убить его. В этом нет ни капли сомнения, ни малейшей паузы, которую может дать мой меч... Он должен умереть. Хотя бы ради того, чтобы ты была в безопасности. И чтобы Восток обрел покой.

Я открыла глаза и откинулась назад, создавая между нами расстояние.

— Что тебе нужно от меня? Что я могу сделать?

— Просто будь рядом. Твоего присутствия будет достаточно.

— Должно быть что-то еще, чем я могу помочь.

— Эта битва будет между Хозяином Горы и Великим Хозяином Горы. Я не хочу, чтобы ты была там, на полу, когда мы обнажим мечи.

Моя нижняя губа задрожала:

— Я не вынесу, если ты хоть немного пострадаешь. Даже если это будет всего лишь царапина.

Он грустно улыбнулся:

— Не волнуйся. Я быстро заживаю.

— Лэй, я говорю серьезно.

— Я тоже.

Я взяла его руку и приложила к его груди.

— Обещай, что подашь сигнал, если я тебе понадоблюсь.

— Я не буду использовать наш сигнал в бою…

— Почему?

— Потому что ты должна быть в стороне и в безопасности. Я не могу доверять отцу, не могу быть уверенным, что он не причинит тебе вреда…

— Дай мне сигнал, если он тебе понадобится. Я что-нибудь придумаю. Я... помогу тебе и при этом останусь в безопасности.

Он смотрел на меня несколько секунд, и в глубине его глаз промелькнули отблески какой-то сложной, многослойной эмоции.

Я не отвела взгляда.

Я была решительной.

Через мгновение он кивнул и тяжело выдохнул:

— Ладно. Я подам сигнал, если мне правда понадобится помощь. Но, блять, только не смей пострадать.

— Обещаю.

На меня снизошло облегчение.

Хорошо. Теперь осталось только понять, как именно я могу помочь ему во время боя.

Мы оба знали, насколько высоки ставки. Но в этот момент, когда моя рука лежала на его руке, а она оставалась на его сердце, я решила сделать все возможное, чтобы обезопасить его. Чтобы гарантировать, что наша история любви продолжит свой путь к вечности.

Внезапно вертолет начал заходить на посадку, и я посмотрела в иллюминатор.

Охренеть.

Раньше он и его тети все время говорили "домик на пляже", и в моей голове уже сложилась картинка, о потрескавшемся от непогоды дерево и большие окна с видом на океан, может быть, веранда с яркими креслами и качелями. И, возможно, на крыше парочка чаек.

— Лэй, ты, блять, издеваешься? — Я покачала головой.

— Что случилось?

Я повернулась к нему:

— Лэй, да это ни хрена не домик на пляже. Это, блять, замок на песке.

Он моргнул, снова посмотрел на здание, и разразился громким смехом.

Глубоким, насыщенным, по-настоящему радостным.

И я обожала этот звук.

Потому что, хотя бы на пару секунд, он забыл о гибели своей сестры и о том, что ему предстоит убить собственного отца.

Он еще немного посмеялся, щеки приподнялись, и по его лицу расплылась настоящая, ничем не прикрытая улыбка.

— Ну... думаю, это действительно больше, чем просто домик.

Как, черт возьми, я вообще привыкну к его миру?

Глава 10

Настоящий подарок отца для Мони

Лэй

Вертолет пошел на снижение, и легкая вибрация двигателя ощутилась сквозь пол и сиденья, когда мы опустились на площадку.

Я обернулся через плечо и заметил, как остальные вертолеты приземлялись чуть дальше, на том же поле. Совсем скоро Чен и все остальные выйдут, направятся к Mirage и начнут переодеваться к пляжу.

Моник была права. Нам действительно нужен этот короткий перерыв.

В моем мире опасность и неизвестность всегда идут рядом, но, возможно, это время на пляже хотя бы немного успокоит мой раздерганный разум.

Сейчас… мое сердце несло в себе шрамы, которые не смогли бы залечить ни время, ни расстояние. Но это умиротворенное место и Моник рядом могли помочь, как короткие вдохи воздуха между затяжными погружениями в бурные воды, те, что удерживают пловца на поверхности в бескрайнем океане.

А еще была семья Моник.

Я подумал о ее сестрах, которые должны были приехать в «Цветок лотоса».

В груди сдавило.

Какая-то часть меня понимала, что без их одобрения мне не удастся сохранить то новое, что только начинало зарождаться между мной и Моник.

Но, что важнее… теперь, когда моей сестры не стало, мысль о том, что сестры Моник станут частью моей жизни, казалась необходимой. Моя мама и сестра были мертвы. Совсем скоро не станет и отца. И пусть я любил своих тетушек, дядь и двоюродных братьев и сестер, часть меня все равно боялся остаться в одиночестве.

Перестань думать в этом ключе. У тебя есть она, и ты никогда ее не отпустишь.

Я перевел взгляд на Моник.

Она все еще смотрела в окно, с широко раскрытыми глазами, не веря в то, что видела, мое огромное поместье, раскинувшееся вдоль пляжа.

Я усмехнулся и снова посмотрел на возвышающееся здание, гадая, о чем она сейчас думает.

Произвело ли оно на нее впечатление?

«Поместье Мираж» был трехэтажным шедевром небесно-голубой архитектуры. Его стены были выполнены из зеркального материала, специально подобранного так, чтобы отражать искрящиеся волны океана.

Зрелище было завораживающим.

Когда стоишь перед поместьем, то видишь за своей спиной океан, будто смотришь в огромное зеркало.

А когда солнечные лучи падали на поверхность, они преломлялись так, что казалось, будто волны перекатываются прямо по внешним стенам поместья, мерцают, извиваются и танцуют, словно само здание дышит в ритме прилива.

Разумеется, это архитектурное решение было не случайным. Моя мать хотела, чтобы поместье Мираж символизировало гармонию с природой.

Я снова посмотрел на Моник.

— Это просто… вау, — выдохнула она. — Только начинаю думать, что твои владения уже превзошли все ожидания, как ты показываешь мне нечто еще более невероятное.

— Думаешь, это круче, чем Дворец?

— При всем моем уважении ко Дворцу, он огромный и безумно элегантный, но это... круче, чем Дворец.

— А как же «Цветок лотоса»?

— Это мой дом, так что я должна болеть за свою команду.

Я приподнял бровь.

— Ты все еще не понимаешь?

— Что не понимаю, Лэй?

— Ты моя. Хозяйка Горы. — Я поднял руку и указал на Мираж. — А значит, это тоже твой дом. Так же, как и Дворец.

К моему удивлению, в этих красивых карих глазах не мелькнуло ни возбуждения, ни гордости. Вместо этого там промелькнули страх и, возможно... тревога.

Мне не понравилась такая реакция, но я ничего не сказал.

Все происходило для нее слишком быстро. Еще месяц назад она жила в Глори и пыталась выжить. А теперь смотрела на здание, которое вскоре должно было пополнить список ее собственных владений.

Моник медленно повернулась ко мне.

Я видел в ее глазах восхищение, страх и что-то еще, более глубокое. Там мелькнуло нечто, чего она не произносила вслух, но что явно нарастало внутри.

Между нами повис невысказанный вопрос.

Не сдержавшись, я взял ее за руку.

— О чем ты думаешь?

— Просто... я до сих пор воспринимаю все это как твое. Только твое.

— Тогда начинай видеть это как свое тоже.

— Лэй, все не так просто.

— Почему?

— Мы ведь только начали.

— Но это не меняет того, что ты дома, когда оказываешься здесь, и в Дворце, и в «Цветке лотоса».

Она сглотнула.

— Не перегружай себя, Моник.

— Приказывать мне не перегружаться, не значит, что это исчезнет.

Я улыбнулся.

Неподалеку от нас остальные начали выходить из вертолетов и направляться к Миражу. Хотя самая высокая из придворных дам Моник на секунду замерла и обернулась в сторону нашего вертолета, будто не была уверена, стоит ли подойти и забрать Моник.

Моя улыбка стала шире.

Вот так и должно быть. Твое главное внимание на ней, но сегодня... расслабься.

Появился Дак и тут же переключил ее внимание на себя.

Вскоре они уже шли вместе, бок о бок.

Хммм.

Похоже, у Дака наконец появилось новое сердечное увлечение.

Моник заговорила:

— Знаешь... я должна тебе кое-что сказать…

— Сказать что?

Она снова посмотрела на Мираж.

— Я не успела тебе рассказать, что твой отец был с адвокатом, когда... передал мне тот... подарок.

Я напрягся.

— И зачем там был адвокат?

Вздохнув, она снова посмотрела на меня.

— Лео передал мне недвижимость Янь.

Я моргнул.

Ты серьезно, отец? Что за ход ты сейчас делаешь?

Я попытался понять, какой стратегический смысл мог стоять за этим решением. Логичнее было бы отдать все тете Мин. У нее уже и так куча недвижимости в Шанхае и инвестиции, связанные с «Четырьмя Тузами», за которыми она присматривает.

Передать собственность моей сестры Моник — это значило нечто большее, в этом определенно был расчет.

Только начинаю думать, что ты закончил плести интриги, отец, как ты снова меня удивляешь. Наверное, быть тобой просто изматывающе.

Пилот вышел из вертолета и направился к нашей двери.

Моник внимательно смотрела на меня, наверняка ожидая моей реакции.

Я прочистил горло.

— Значит... «Башня Облачного моря» теперь твоя? И все остальные владения Янь в Шанхае тоже?

— Да. Я подписала все документы, но… — Она покачала головой. — Это же была собственность твоей сестры. Если ты считаешь, что Чен, Дак, твои тети или кто-то еще должен получить ее…

— Никто не заберет у тебя ни кусочка из того, что мой отец передал тебе лично. Даже когда он умрет, они не посмеют это сделать. А те немногие, кто рискнет, получат визит от Сонга, и ты знаешь… это будет совсем нехороший визит. Он закончится кровью. И ее будет дохуя.

— Тогда мы можем просто сказать им, что Лео не передавал мне эти права…

— Эта башня слишком важна для «Четырех Тузов». Никто не поверит, что мой отец перед смертью просто забыл назначить нового владельца.

— Башня правда настолько важна?

— Очень.

— Лэй, я никогда не выезжала из Штатов, и я, черт возьми, даже не знаю, когда окажусь в Шанхае…

— Скоро.

— Скоро?

Я кивнул.

— Возможно, после того, как похороню отца.

Все те эмоции, что до этого отражались в ее взгляде, сменились тревогой.

— Мы можем подождать дольше. Тебе нужно время, чтобы оплакать…

— Мы не можем ждать. Тебе нужно будет представить себя своим новым людям в Шанхае.

Теперь уже она моргнула.

— Моим новым... кому?

— Твоим новым людям. Их тысячи.

Ее глаза расширились.

Что ты задумал, отец? Ты пытаешься дать ей какую-то защиту от меня? Или просто дополнительную охрану? Ей это не нужно. Я сам ее защищаю.

У моей матери были только придворные дамы и команда охраны.

А мой отец, между тем, отдал Моник, блядь, целую армию убийц.

Но зачем?

Пилот сдвинул нашу дверь.

Я поднял руку, давая понять, что мы пока не выходим.

Потом я глубоко вдохнул и спокойно посмотрел на нее.

— Это… место, не как «Цветок лотоса». Там дом. А «Башня Облачного моря» — это центр операций «Четырех Тузов». Там мы отмываем миллионы долларов каждый месяц.

— Центр операций?

— Сердце нашей империи. Благодаря ему мы сохраняем власть и влияние в Шанхае, а также в Парадайз-Сити.

На ее лице появилось выражение полного недоверия.

— Я ничего не знаю о том, как управлять чем-то подобным, и я вообще не готова...

— Там уже есть люди, которые занимаются всей рутиной. Твоя роль — это контроль и обеспечение лояльности. Но им нужно знать, кому теперь подчиняться.

— И когда они начнут подчиняться мне, что я должна делать?

— Принимать сложные решения.

— Например?

— Например... решать, кто должен умереть из-за возникшей проблемы.

Она уставилась на меня так, будто я несу полную чушь.

— Ты же не серьезно.

— Я более чем серьезен.

— Я не... не из этого мира, Лэй, и он это знает.

— Он знает.

— Тогда почему Лео отдал это мне?

— Вот и я сам пытаюсь это понять.

— Забери башню себе.

— Я не собираюсь ее забирать.

— Почему?

— Сейчас уже весь Шанхай знает, что она принадлежит тебе.

— Какого хрена?

— Если я сейчас заберу ее у тебя, это будет означать, что я сообщаю Шанхаю и Востоку, что ты ее не заслужила, что ты недостаточно умна, что ты не справишься.

— Послушай, — она подняла руку. — Мне норм. Пусть все думают, что хотят. Я не поеду в Шанхай и не стану разыгрывать из себя гангстера, когда я вообще не из этого мира.

Почему-то я усмехнулся.

Это было чертовски странно, находить что-то смешное в такой напряженной ситуации.

Может, я и правда начинаю сходить с ума.

Но Моник со мной не рассмеялась.

— Зачем он отдал это мне? Это что, еще одно испытание?

— Не думаю. То, что он отдал тебе «Башню Облачного моря», означает, что он доверяет тебе эту ответственность. Но, что еще важнее… он хочет, чтобы Восток и «Четыре Туза» поняли: ты не просто наблюдатель и не просто моя женщина. Он хочет, чтобы они знали — ты теперь часть этой семьи.

И он хочет, чтобы у тебя была равная со мной власть.

Я стиснул зубы.

Это было то, чего он никогда не позволял моей матери.

Я столько раз видел, как ее голос просто игнорировали, когда речь заходила о делах «Четырех Тузов». Именно поэтому она не смогла остановить мое посвящение в таком юном возрасте.

Ее никто не слушал.

Но теперь, когда Моник владела «Башней Облачного моря», по сути, главным банком «Четырех Тузов», многие не просто станут ее слушать... они начнут вставать на ее сторону, когда будет подниматься вопрос о голосованиях по важным решениям.

Иногда они голосовали против меня, если дело доходило до этого. Они знали, что я мог их убить, но Мони могла сделать так, что они и их семьи начали бы голодать. Мои люди не боялись смерти, но, блять, они до усрачки боялись бедности.

Так вот почему ты это сделал, отец? Ты дал ей голос, потому что раскаиваешься в том, как поступал с мамой? Или ты хотел, чтобы у нее была возможность заблокировать меня, если я с чем-то не соглашусь?

Я почти набрал его номер. Почти. Но я до сих пор не могу выносить даже звук его голоса после того, что он сделал с Янь.

Мони тяжело выдохнула:

— Это слишком. Слишком быстро.

И она была права.

А ведь, черт возьми, все можно было решить просто — отобрать у нее эту собственность и вместе с ней… власть. Пока что Мони действительно не осознавала, что именно оказалось у нее в руках, так что она бы с радостью отдала мне башню.

До смешного просто.

Но я не стал бы.

У отца была причина отдать башню ей. Даже если этот человек был психом, убийцей и в лучшие свои дни вызывал только отвращение, у него всегда были свои мотивы и методы, которые… как ни странно, обычно все же шли на благо Востока.

К тому же он не просто создал «Четырех Тузов», он годами управлял нами с твердой рукой. И хотя бы за это я его уважал.

Кроме того, он был прав.

Восток должен был понять, что Мони — это не просто посторонняя или моя любовница, не просто девчонка, которая здесь лишь для того, чтобы скакать на моем члене.

Теперь она была семьей, а семья заслуживала уважения.

Вот только, отец, ты вручил ей не уважение, ты навалил на нее целую гору этого уважения.

Дело было не только в башне.

На Янь числились и другие объекты — отели, рестораны, казино, фабрики, по всему Шанхаю.

Мони понадобится помощь.

Она вздохнула и прижала пальцы к вискам, будто пытаясь отогнать надвигающуюся головную боль.

— Это безумие. Твой отец просто ебанутый.

— Тоже верный способ это выразить.

У меня внутри вспыхнуло что-то яростное, дикое, когда я подумал о ее новой армии, которая будет охранять ее не только от других… но и от меня.

Я перебью этих ублюдков, если хоть один из них встанет между мной и ею. Надеюсь, они это понимают. Какая бы сила ни была у нее теперь, она все равно моя. Пилот терпеливо ждал у открытой двери.

Она смотрела наружу, будто боялась сделать шаг за пределы вертолета, как будто выйти означало согласиться… на все это.

— Я не могу взять эту башню, Лэй.

— Можешь, и возьмешь. — Я сжал ее руку. — Ты сильнее, чем тебе кажется. И помни: ты не одна. Я рядом, и вся семья тоже. Мы проведем тебя через все это, шаг за шагом.

Она посмотрела на меня, и в ее взгляде появилась мягкость.

— Я не собираюсь приказывать кому-то убивать.

— Будешь, но ты привыкнешь. — Я медленно поднялся с кресла и помог ей встать.

Она выпрямилась.

— Я не привыкну.

— Привыкнешь. — Я нежно провел большим пальцем по ее костяшкам. — Потому что, когда придет время принимать жесткие решения, я буду помогать тебе… за кулисами.

— Я не хочу, чтобы ты был за кулисами. Я хочу, чтобы ты был передо мной и рядом со мной…

— Я не могу. — Я попытался улыбнуться, чтобы ее успокоить, но страх в ее глазах никуда не делся. — Им нужно будет увидеть, что ты умеешь стоять на своих двоих.

Мне самому было противно это говорить, но это была правда. Если бы я все время стоял рядом с Мони, пока она говорила с новыми людьми, они бы не стали ее слушать. Они смотрели бы только на меня.

А я не хотел этого для нее.

Ты знал это, отец, правда ведь? Знал, что я позволю ей расправить те самые мощные крылья, которые ты ей вручил.

И эта мысль снова вспыхнула злостью где-то глубоко внутри, представить только, как моя прекрасная женщина стоит перед тысячами других мужчин и источает такую силу, от которой перехватывает дыхание.

Многие захотят ее в своей постели. Они будут жаждать Мони, будут представлять ее обнаженной, когда лягут спать.

И как они могут не хотеть этого?

У меня дернулась челюсть.

Она посмотрела на меня:

— Что случилось?

— Ничего.

Мне придется найти решение, которое не задушит ее силу, но и не даст другим даже шанса подумать, что она им доступна.

Теперь я по-настоящему понял, что имел в виду отец, когда говорил, что мне придется делить ее. Тогда я думал, что он говорил только о Востоке, но он имел в виду всех в империи от Парадайз-Сити до Шанхая.

Нет, отец. Я все еще не согласен. Она не может быть у всех. Я им не позволю.

Мони легонько толкнула меня локтем:

— Лэй, ну серьезно… что случилось?

— Ничего. — Я проглотил раздражение, насколько смог, и повел ее прочь. — Пойдем, я покажу тебе «Мираж».

Глава 11

История о драконе-преследователе

Лэй

Ветер доносил запах соли..

Когда мы подошли к поместью и оказались прямо перед этим огромным строением, нас будто окутало отражение океана. Стены словно исчезли, уступив место бескрайнему горизонту.

Я посмотрел на Мони.

Она приоткрыла губы, внимая этой картине. Для нее это чувство, наверное, было и нереальным, и завораживающим, как будто она стояла на самом краю мира, там, где суша сливается с океаном в одно целое.

— Боже мой. — Она оглядывала пространство. — Не верится, что вы все называли это просто пляжным домиком, когда это… искусство… и абсолютная элегантность.

Я ухмыльнулся.

Мы пошли дальше, и восторг Мони начал передаваться мне, понемногу вытесняя грусть.

— Такое… завораживающее место. — Она приблизилась ко мне, будто боялась, что это поместье может поглотить ее целиком.

Вопреки себе, я усмехнулся.

Господи, как же я люблю быть с ней.

Когда Мони рядом, все, и раскинувшийся особняк, и безупречный пляж, и пышные сады, воспринимается иначе, ярче.

В повседневной суете я привык воспринимать все это как должное.

Но с Мони здесь все казалось более прекрасным, более значительным. Будто ее присутствие раскрывало суть этих мест, заставляя меня видеть величие, которое я давно перестал замечать.

Я переплел пальцы с ее пальцами и повел ее дальше, к парадному входу.

У входа нас встречал грандиозный фонтан, где вода танцевала вокруг огромного мраморного дракона, вырезанного из белого камня.

Я указал на дракона:

— Это Цзяолун.

— А кто он такой?

— Легендарный безрогий дракон, про которого верили, что он обожал отдыхать где угодно, где есть вода.

Струи вытекали из его раскрытой пасти и стекали по чешуе, создавая симфонию брызг и ряби, сверкавших в солнечном свете.

— Это из одной из любимых историй моего отца.

Она посмотрела на меня:

— Расскажи.

Я остановил ее прямо перед фонтаном:

— Однажды Цзяолун плыл по океану и увидел прекрасную человеческую девушку, которая собирала цветы у берега. Она была дочерью рыбака и любила дарить отцу цветы, когда он возвращался на берег на закате.

— Как мило с ее стороны.

— Возможно, Цзяолун тоже подумал, что это мило. Но больше всего его поразила ее красота. До того момента он даже не считал людей кем-то значимым, всего лишь крошечные существа, что бродят по земле.

— Он что-то сказал ей?

— Нет, но несколько дней подряд Цзяолун возвращался в то же самое место в океане и с тоской наблюдал за ней издалека.

— С тоской почему?

— Он и сам не знал. Он просто чувствовал, что она должна принадлежать ему. — Я поднял взгляд к его огромной пасти, из которой с ревом извергалась сверкающая вода. — Он продолжал вот так молча приходить месяцами, пока однажды не смог больше оставаться в океане.

Жажда ее любви и внимания сожрала его целиком.

— О, боже, и что он сделал?

— Цзяолун поднялся над поверхностью. Вода стекала по его массивному телу, издавая такой грохот, что она испугалась. И именно тогда она обернулась.

— И что она сделала?

— Закричала.

Мони улыбнулась:

— Я бы тоже закричала.

— Тогда она уронила цветы, которые собирала для отца, и бросилась прочь.

— Он погнался за ней?

— Ага, к несчастью.

Улыбка исчезла с ее лица:

— К несчастью?

— Человек не может убежать от дракона. Всего за пару секунд он взмыл над ней, но она продолжала бежать и начала звать на помощь. И именно в этот момент он понял, что их история не станет историей любви. Она слишком сильно его боялась, и… ну…

— И что?

— Это разбило ему сердце.

— И что он сделал?

— А что ему еще оставалось? — Я пожал плечами. — Он спикировал вниз и сожрал ее.

Мони нахмурилась:

— Лэй, что это вообще за история такая?

Я рассмеялся.

— Он ее съел? — Она наклонила голову в сторону. — Серьезно?

— Цзяолун должен был заполучить ее, и он решил, что если хотя бы сможет ее поглотить, то их души все равно сольются воедино.

— Это пиздец как безумно.

— Еще бы. — Я усмехнулся. — Но вся суть сказания, в том, насколько глубоки могут быть чувства и до чего может довести страсть.

Ее глаза встретились с моими, в них смешались насмешка и предупреждение.

— Все это, конечно, красиво, Лэй, но только не вздумай меня сожрать.

Я не удержался и позволил взгляду скользнуть вниз по ее телу, задержавшись на линии бедер, на упругих грудях, а потом, на том самом месте между ног, которое уже и так имело надо мной слишком гребаную власть.

Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу… как сильно ты мне нужна…

Сколько раз отец рассказывал мне эту историю, и я не придавал ей значения.

Но впервые в жизни я увидел в себе самого Цзяолуна, того самого дракона из сказания отца.

А разве не Мони с ее невинным обаянием и завораживающей красотой была той самой девушкой, что собирала цветы на берегу?

Точно так же, как Цзяолун был потрясен дочерью рыбака, я был ею околдован до мозга костей. Настолько, что до сих пор не был уверен, что не убью Марсело из-за нее.

Да.

Я слишком хорошо понимал тоску дракона, это безумное, отчаянное желание завладеть чем-то настолько прекрасным, что от одного взгляда перехватывает дыхание.

Желание обладать ею. Слить наши души воедино. Это была постоянная, жгучая боль внутри меня.

Мони снова посмотрела на фонтан, впитывая в себя образ дракона, а я просто с нежностью наблюдал за каждым ее движением, за тем, как она чуть приоткрывала губы от восхищения, за плавной линией шеи, когда она наклоняла голову.

Мммм.

Жажда по ней росла с каждой секундой. Это была голодная, неистовая тяга, которая разрывала меня изнутри, скреблась под кожей и требовала, чтобы ее, блять, утолили.

Как тот самый проклятый дракон, я хотел поглотить ее. Хотел, чтобы она стала частью меня настолько полностью, чтобы мы слились в одно целое.

Ей повезло, что я, сука, не могу сожрать ее по-настоящему, потому что… черт… я так сильно этого хочу.

Но в отличие от Цзяолуна, я знал цену такому всепоглощающему желанию.

Я не мог позволить страсти сожрать ее дотла. Мне нужно было укротить пламя, сдержать инстинкты, уметь наслаждаться ее присутствием, не разрушив то, что делает ее такой особенной.

Я крепче сжал наши переплетенные пальцы, впитывая тепло ее кожи рядом с моей.

Связь между нами была наэлектризовывающей.

Я бросил взгляд на Цзяолуна, вырезанного из камня. Мраморные глаза дракона будто встретились с моими, как если бы он узнал во мне родственную душу.

Теперь я тебя понимаю, друг.

Я вспомнил, что она только что сказала.

— Все это, конечно, красиво, Лэй, но только не вздумай меня сожрать.

Я ухмыльнулся:

— Ну…

Она резко повернулась ко мне:

— Ну?

— К несчастью для тебя, я действительно планирую съесть тебя еще до барбекю.

Она рассмеялась:

— Ах да?

— Однозначно. Вся эта экскурсия, просто джентльменская формальность, а на деле я шаг за шагом веду тебя в свою спальню, чтобы устроить пир на тебя.

— Пир?

— Ты меня слышала.

— Ну… без осуждений. Честно говоря… может, съесть меня, не такая уж плохая идея.

— Нет?

— Вообще ни разу. Если ты хочешь меня съесть, кто я такая, чтобы мешать? Более того, было бы преступлением тебя останавливать.

— Очень большим преступлением.

— Но вот что ты должен понять.

Я приподнял брови:

— И что же?

— После прошлой ночи, после того, как ты выебал меня у дерева, я с самого утра хожу чертовски возбужденная. Я не могла выкинуть это из головы. Чуть не накосячила с выбором чая.

У меня в члене будто что-то замкнуло.

— Серьезно?

— Да. — Она облизнула губы. — Так что… как только мы окажемся где-то поодаль, я, скорее всего, просто усядусь на твое лицо на пару часов.

Из меня вырвался глухой стон, когда я представил ее гладкие, упругие бедра у себя на лице, ее сладкий, развратный вкус у себя на языке, ее клитор, блестящий от возбуждения.

— Но, Лэй, это может стать большой проблемой.

— Это не проблема.

— Может стать.

— Не станет.

— Я пытаюсь тебе объяснить.

Я знал, что она издевается, но не удержался и подыграл:

— Что за проблема?

— Я сяду тебе на лицо, даже если ты скажешь мне слезть…

— Я бы никогда не сказал тебе слезть. — Меня буквально трясло от возбуждения.

— Ну вот. А значит, большая проблема будет в том, что ты припрешься на барбекю, и от твоего рта будет пахнуть моей киской.

Я не был готов к такому заявлению и рассмеялся.

Она пожала плечами:

— Просто предупреждаю, в каком я сегодня настроении. Типа… я хочу, чтобы твой язык сегодня буквально был пропитан моей киской.

Жар прокатился по всему телу.

— Давай, Мони. Я готов.

Где-то неподалеку раздался шум, слегка прервав наш чертовски жаркий момент.

Я нехотя отвел взгляд… и к своему удивлению увидел, как из распахнутых парадных дверей «Миража» выходят несколько сотрудников поместья, все в безупречно выглаженной форме небесно-голубого цвета, все с широкими, почти театральными улыбками.

Что они делают?

Это было не похоже на их обычное поведение. Обычно меня встречал только дворецкий, он открывал дверь и уходил. Никогда все сразу не выходили поздороваться.

А сегодня я увидел шеф-повара, ее помощниц, всю уборочную команду, двух смотрителей пляжа и даже главу охраны поместья.

Какого хрена?

И чем ближе они подходили, тем яснее становилось, их взгляды были прикованы к Мони.

Ага. Теперь понятно. Они хотят познакомиться с Хозяйкой Горы.

Это значило только одно, чайная церемония сработала. Даже несмотря на то, что она не была доведена до конца, сам факт, что ее провели на глазах у всех, оставил сильное впечатление. Все были заинтригованы.

Я медленно выдохнул, и Мони тоже обратила внимание на процесс, повернувшись в ту сторону.

— Что происходит, Лэй?

— Похоже, персонал хочет устроить тебе торжественный прием в «Мираже».

— Оу.

И снова я услышал в голове голос отца, твердящий, что мне придется делиться Мони.

Да заткнись ты уже. Я не собираюсь ею делиться.

Я сдержал раздраженный стон.

Один за другим сотрудники выстроились в аккуратный ряд перед входом и не сводили глаз с Мони.

За всю свою жизнь я видел, как они делали это всего один раз, когда моя мать вернулась домой после операции на бедре, после нескольких дней в больнице. Она захотела восстанавливаться в «Мираже», подальше от любопытных глаз Дворца.

И тогда они тоже вышли ее встречать, с облегчением и с глубочайшим уважением.

Ну что ж.

Я поджал губы.

Давайте посмотрим, что они собираются делать?

Глава 12

Снайпер по кискам

Моник

Мое сердце бешено колотилось в груди, пока Лэй вел меня к ряду улыбающихся сотрудников.

На каждом из них была одинаковая форма небесно-голубого цвета, свободные рубашки с рукавами и воздушные штаны, дополнявшиеся мягкими туфлями без задников. Ткань казалась легкой и дышащей, идеально подходящей для теплого, прибрежного климата.

На плечах у них виднелись любопытные волнообразные узоры.

Я не была уверена, это просто декоративный элемент или все же узор должен напоминать морские волны?

Тем временем по краям их рукавов и воротников тянулась изящная серебристая вышивка, изображающая ракушки и коралловые узоры.

Я внимательно всмотрелась в их лица, они были светлыми, доброжелательными и, возможно... полными нетерпения. Звучит странно, но казалось, что они не просто хотят пожать мне руку, а обнять... и держать так очень, очень долго.

Ладно. Успокойся. Ты просто загоняешься. Никто не собирается тебя обнимать. Они просто вежливы.

Но чем ближе мы подходили, тем сильнее во мне росло это тревожное ощущение.

Их улыбки были широкими, почти слишком широкими, словно они изо всех сил старались сдержать переполняющее их волнение. Некоторые едва ли не подпрыгивали на носках, сжав руки перед собой так, будто с трудом удерживались от того, чтобы не потянуться ко мне раньше времени.

Несколько человек обменялись взглядами, в этих коротких переглядываниях сквозило общее нетерпение.

Я заметила, как одна из женщин нервно теребила пальцы.

Женщина рядом с ней начала переминаться с ноги на ногу, не сводя с меня взгляда ни на секунду.

О-кей.

Очень высокий мужчина рядом с ними смотрел на меня мягко, но при этом с какой-то странной, сдержанной интенсивностью. Он все время разглаживал руками форму, будто готовился к какому-то важному событию.

Что ж... Похоже, они нервничают не меньше, чем я.

Когда до них оставалось не больше двух метров, один из мужчин выпятил грудь с гордостью и прочистил горло.

Лэй остановил нас.

Ладно, Мони, дыши. Это просто приветствие.

Лэй заговорил:

— Добрый день всем.

Несколько человек кивнули ему в ответ.

Остальные продолжали смотреть на меня.

Затем тот, что расправил грудь, шагнул вперед:

— Добро пожаловать, Хозяин Горы. Мы надеялись также… поприветствовать Хозяйку Горы.

С самого края линии кто-то нервно хихикнул.

Я широко распахнула глаза.

На лице Лэя появилось странное выражение, когда он оглядел их всех. Он не улыбался и не хмурился, но выглядел… немного ошарашенным. А может, даже слегка раздраженным.

Потом он сказал:

— Йонг, мы еще официально не дали ей титул Хозяйки Горы.

Йонг кивнул:

— Простите, сэр.

— Нет, все в порядке, — вздохнул Лэй. — Ее зовут Моник. Можете называть ее так.

— Хорошо, сэр.

— Просто… — Лэй свободной рукой провел пальцами по волосам, как будто у него кончалось терпение. — Мы приехали отдохнуть и побыть наедине. Не нужно никаких лишних формальностей или… ну… просто не пугайте ее.

Я моргнула.

— Да, Хозяин Горы, — Йонг повернулся ко мне и поклонился. — Я здесь выполняю обязанности дворецкого и всегда буду к вашим услугам. Кстати, мне не терпится узнать, какие листья вы выбрали для этой смеси, Хозяйка Горы.

Вот дерьмо. Он все еще называет меня Хозяйкой Горы.

Лэй снова тяжело вздохнул.

— Благодарю, — я улыбнулась и вежливо наклонила голову. — Мне несложно рассказать, какие листья я использовала для этой смеси. В чай входят…

— Нет, — Лэй покачал головой. — Это мой чай. Никто другой его пить не будет.

Я поджала губы.

Это просто чай, Лэй. Успокойся.

Мне придется обсудить это с ним позже. Сейчас пусть выдохнет свою бредятину.

Тем не менее, Йонг широко раскрыл глаза.

— Понял, сэр.

Одна из женщин тихо хихикнула, но тут же успокоилась, через мгновение она подошла ко мне, пока Йонг вернулся обратно в строй.

Лэй напрягся у меня сбоку.

— Добро пожаловать, Хозяйка Горы, — она поклонилась, а потом протянула руку. — Я Дженис, глава службы уборки. Если вам что-либо понадобится, просто поднимите трубку и нажмите ноль. Звонок поступит сразу ко мне, и даже если вы будете не в Мираже, а где-то еще, я приеду туда, где бы вы ни находились, и не просто все уберу, но и помогу…

Лэй громко прочистил горло.

— Простите, Хозяин Горы, — с грустной улыбкой сказала она и снова посмотрела на меня. — Я просто хочу, чтобы вы знали: я и весь Восток рады вас приветствовать.

— Огромное спасибо, — я пожала ей руку. — Очень приятно познакомиться, Дженис. Обязательно наберу вас, если что-то понадобится.

— Обязательно, — кивнула она, посмотрела на наши с ней руки, и я клянусь всем, чем только можно, — абсолютно всем, — она выглядела так, будто вот-вот разрыдается от счастья. Ее ладонь даже едва заметно дрожала в моей, и когда я попыталась отпустить… она не отпустила.

О-кей.

Как будто… вообще никогда не собиралась отпускать.

Она просто продолжала стоять там, сжимая мою руку.

И на несколько секунд мне вдруг представилось, как мы с Дженис связаны навсегда: я иду — она рядом, я купаюсь — она стоит в ванной, я трахаю Лэя — она сидит на краю кровати и подбадривает нас.

Лэй нахмурился:

— Дженис, отпусти ее руку.

— Ой, — она моргнула, чуть сжала мою ладонь и наконец разжала пальцы. — Прошу прощения, Хозяйка Горы.

— Все в порядке, — я натянуто улыбнулась, не зная, куда деть лицо.

Какого черта тут вообще происходит?

В «Цветке Лотоса» и даже во Дворце персонал был спокойным, сдержанным, и работал вокруг меня, не навязываясь. А здесь они вели себя так, будто я какая-то суперзвезда, а они — мои преданные фанаты.

— Повторяю, — Лэй чуть повысил голос. — Можете называть ее Моник.

Я не была уверена, что они услышали его во второй раз, потому что, пока остальные подходили поприветствовать меня один за другим, они с особым воодушевлением снова и снова произносили: Хозяйка Горы.

И надо признать, в этих словах чувствовались тепло и настоящее уважение.

К тому моменту, когда представления закончились, ладонь уже болела от рукопожатий, а голова гудела от обилия имен. Каждое новое знакомство сопровождалось обещанием уважения и не одной лишь вежливостью, а настоящими, искренними восклицаниями преданности.

И, к тому же, я вдруг осознала, что улыбаюсь так широко, что у меня начали болеть щеки.

И все же я никогда в жизни не чувствовала себя настолько нужной, настолько важной. Казалось, я попала в настоящую сказку, где из обычной девушки вдруг превратилась в чью-то по-настоящему особенную королеву.

Я была Белль из «Красавицы и Чудовища», а персонал Миража будто вот-вот начнет петь строки из Be Our Guest².

И, черт возьми, если это не делало меня до безумия счастливой быть их гостьей.

Когда все представления наконец завершились, Лэй взял меня под руку и повел прочь, а они остались стоять на месте, продолжая смотреть нам вслед с теми самыми радостными улыбками на лицах.

Я широко улыбнулась:

— Ух ты.

Лэй не отрывал взгляда от дороги.

— Этот персонал совсем не такой, как остальные. Они были чересчур счастливы видеть меня.

— Дело не в персонале. Все из-за чайной церемонии.

Я распахнула глаза:

— Что?

Он нахмурился:

— С этого момента так будет везде.

— Нет?

— Да, — он посмотрел на меня. — Тебе придется привыкнуть. Восток принимает тебя.

— Ну… мы пока не уверены, что весь Восток.

— У «Миража» строгий персонал. Они настороженно относятся к посторонним, и хотя я редко привожу сюда женщин… Те немногие, кого я приводил, не получали от них ничего, кроме мимолетного взгляда, — он остановился перед дверью. — Они не были грубы, просто… вообще с ними не разговаривали.

Я понимала, что должна сосредоточиться на главном, на том, что он сейчас говорит, но меня внезапно кольнула ревность.

— А кого еще ты приводил сюда?

— Что?

— Ну, других женщин.

Он моргнул:

— Ну… гарем, конечно.

Я постаралась не закатить глаза.

— Конечно.

— И… Шанель.

Это было неприятно, но я не собиралась позволить этому испортить момент.

— Она бывала здесь?

— Много раз, — Лэй изменился в лице: его плечи напряглись, а свободная рука забилась в карман. — Мы выросли вместе, так что… она бывала на многих моих объектах.

— Да. Логично…

— Но они никогда не встречали Шанель так. Просто обслуживали ее, как любого другого гостя.

Я отвела взгляд.

Его слова повисли в воздухе, вызывая внутри целую бурю чувств. Ревность, облегчение, замешательство. И все же я не могла отрицать одно: меня накрыло ощущение глубокого удовлетворения… почти победы.

Это было глупо, но иногда мне казалось, что я будто соревнуюсь с мертвой женщиной. Конечно, я выигрывала бы, потому что она мертва, но это не мешало мне чувствовать себя немного торжествующей.

Ты не можешь продолжать в том же духе, девочка. Она — его прошлое. Отпусти.

— В любом случае, давай убираться отсюда, пока они не попытались тебя у меня украсть, — Лэй подвел меня к большим синим двустворчатым дверям, и те распахнулись сами, открывая перед нами парадное фойе размером с две огромные комнаты, абсолютно безо всякой, блядь, необходимости.

И все же это пространство захватывало дух, высокие потолки, украшенные изящными люстрами, которые сверкали, словно пойманный в хрусталь звездный свет. Пол был выложен отполированным голубым мрамором. По стенам свисали богатые гобелены с умиротворяющими прибрежными пейзажами, которые идеально дополняли вид из окон.

В отличие от «Цветка Лотоса» или Дворца, здесь все напоминало скорее расслабляющий, уютный дом для отпуска.

Пока мы продвигались дальше вглубь особняка, я никак не могла выбросить из головы слова Лэя о Шанель.

Одна мысль, о том, что я какая-то особенная, что меня здесь приняли по-другому, не так, как остальных женщин, наполняла меня гордостью.

Но под этой гордостью все равно тихо тлела другая, более темная эмоция. Ревность. Что за бред, правда?

Шанель была частью прошлого Лэя. И теперь ее больше нет.

И все же я никак не могла избавиться от этого болезненного укола, от того, что она была здесь. В этом красивом месте. С ним. И, что еще хуже, я не могла перестать чувствовать, будто мне обязательно нужно соревноваться с этим призраком из его прошлого.

Почему мы вообще испытываем ревность? Я ненавижу это чувство.

Это такая раздражающая эмоция, рожденная из неуверенности и страха.

Совершенно иррациональная.

Мелочная, даже жалкая.

Мне так хотелось быть той женщиной, которая никогда не ревнует, которая способна подняться выше подобных примитивных чувств. Но вот она я, стою здесь и чувствую, как во мне все горит от ревности к женщине, которая даже не жива.

Я хотела быть лучше.

Хотела быть той, кто сможет выслушать рассказ о прошлом Лэя и не испытать ничего, кроме понимания.

Какая разница? Отпусти.

Пока мы шли дальше, я бросила взгляд на Лэя.

Он был погружен в свои мысли, сжатыми челюстями, и по выражению лица было ясно: он тоже переживает какие-то эмоции.

О чем ты сейчас думаешь?

Я даже не решалась допустить мысль, что, возможно, он тоже вспоминает ее.

Вместо этого я глубоко вдохнула и попыталась успокоить хаос внутри. Ревность — это часть человеческой природы, но я не позволю ей определять меня или управлять моими поступками.

Пошла ты нахуй, ревность.

Мы продолжали идти, и фойе постепенно переходило в просторную гостиную с панорамными окнами, из которых открывался захватывающий вид на океан. Обстановка была элегантной, но уютной: мягкие диваны и кресла, расставленные, вероятно, так, чтобы располагать к отдыху и неспешной беседе. Похоже, мои фрейлины были с этим полностью согласны, потому что они уже развалились на подушках, в то время как Дак, Чен и Ху ловили каждое их слово.

Я с трудом сдержала улыбку и прошептала Лэю:

— Не знаю, кто именно, но… кто-то точно будет трахаться к концу этого месяца.

Лэй оглядел их и ответил:

— Моя ставка на Ху. Он молчаливый, но у нас для него есть прозвище.

— Какое?

— Снайпер по кискам.

Я нахмурилась:

— Нет.

— Да, — пожал он плечами. — Если Ху хочет видеть женщину в своей постели, он добивается этого быстро.

— Так, стоп. Он не будет снайперить никого из моих девушек. Но если одна из них захочет провести с ним романтичную, страстную ночь — пожалуйста. Только без его снайперских штучек.

Лэй хмыкнул.

Я посмотрела на Ху уже по-другому. Его невозмутимое лицо ничем не выдавало того игривого, почти сутенерского обаяния, которое приписал ему Лэй.

— Ну и прозвище, конечно, — пробормотала я.

Ладно, Снайпер по кискам. Только не вздумай играть с их сердцами.

На диване Ху чуть наклонился к Фен и прошептал ей что-то на ухо, от чего она рассмеялась. Это было странно слышать, учитывая, что Фен обычно была очень застенчивой и почти всегда молчала.

Лэй проследил за моим взглядом:

— Видишь, о чем я?

— Мммм.

Лан заметила нас, прервала разговор с Ченом, поднялась и поспешила к нам.

Лэй махнул рукой:

— Наслаждайтесь. Мы просто суем нос не в свое дело.

Она остановилась и посмотрела на меня.

Я кивнула:

— Да, все в порядке.

Чен встал и направился к нам.

— Нет, — покачал головой Лэй. — Я веду Мони наверх, и мы будем одни до самого ужина, так что возвращайся обратно.

— Я понимаю, но мне нужно вам кое-что показать, — Чен быстро подошел, сжимая в руке телефон. — Лэй, Моник, вам нужно это увидеть.

Лэй нахмурился:

— Что именно?

Чен подошел вплотную и протянул ему телефон:

— Дядя Лео выступил с большой речью перед тем, как сам завершил чайную церемонию.

Что?

Глава 13

Хуйнология

Моник

Лэй смотрел на телефон так, будто тот был раскаленным добела и облеплен ядом. На экране Лео застыл в середине фразы, с серьезным, властным выражением лица. Фоном служило огромное изображение моей матери и матери Лэя, сидящих в саду. Его место было не там, значит, Лео специально подошел к этой картине, чтобы говорить оттуда.

Челюсть Лэя напряглась, и я почувствовала, как от него исходит напряжение.

— Я не хочу сейчас ни видеть отца, ни слышать его голос.

Я вся напряглась.

Лэй поднял взгляд на Чена:

— Что он сказал?

Чен глубоко вдохнул, бросил взгляд на нас обоих, а потом заговорил:

— Дядя Лео объяснил задержку церемонии тем, что, когда Моник увидела фотографию своей матери рядом с Великой Хозяйкой Горы, в ее глазах мелькнуло столько эмоций, что он даже заметил, как у нее выступили слезы.

Вау. Лео умеет врать, как последний ублюдок, и даже глазом не моргнет.

Я покачала головой.

— Он продолжил и сказал, что в тот момент его сердце согрелось, и он понял, что Бог благословил его настоящей дочерью.

Лэй нахмурился еще сильнее, но промолчал.

— Потом дядя Лео пролил две слезы. Ровно две. — Чен поднял два пальца. — Я считал.

Лэй закатил глаза.

— И как только он ловко показал эти две упавшие слезинки каждой камере в комнате, дядя Лео рассказал, как давным-давно встретил Моник, когда медитировал под деревом и просил у Бога хорошую женщину для своего сына.

Вот же дерьмо.

— Он говорит, что после десяти минут глубокой молитвы появилась Моник, в синем платье и с Библией в руках.

Итак, Лео... ты прекрасно знаешь, что у меня тогда не было с собой никакой Библии. И уж тем более не стоит забывать, что всю ту встречу ты сам и подстроил.

— Именно там, — продолжал Чен, — дядя Лео поднялся из-под дерева…

— Как Иисус? — Лэй сузил глаза на Чена.

— Ну... дядя Лео не зашел так далеко, но он сказал, что вышел из-под дерева, остановил Моник, и они весь день говорили о Писании…

— Все. С меня хватит. — Лэй взял меня за руку и повел прочь.

Теперь понятно, почему персонал «Мираж» так странно меня приветствовал. Они, наверное, решили, что я Дева Мария или что-то в этом духе.

Чен крикнул нам вслед:

— Дядя Лео сказал, что ты увидел в глазах Моник боль из-за ее матери и Великой Хозяйки Горы! Именно поэтому ты и вывел ее в сад!

— Да мне насрать! — Лэй ускорил шаг. — Просто проследи, чтобы все было готово к барбекю, и, блять, убедись, что мой отец не появится там внезапно.

— Да, Хозяин Горы.

Когда мы поднимались по широкой закрученной лестнице, Лэй наконец ослабил хватку на моей руке. В его глазах не читалось ничего, но я была уверена, что за этим взглядом скрывается целая буря.

Лео, ты не перестаешь удивлять…

Я перебирала в голове все это — ложь, обман, идеально выверенную иллюзию, которую Лео продавал публике.

Увы, все это должно было умереть вместе с Лео.

Никогда в жизни никто не увидит, как я хожу с Библией в руках, если только я реально не читаю ее. И даже тогда я бы не стала играть с Богом вот так.

Ни за что.

Если я собиралась править Востоком рядом с Лэем, то делать это я буду начистоту.

Никакой фальши.

Никакого дерьма.

Никаких выдуманных историй, чтобы объяснить то одно, то другое.

Надеюсь, все примут этот поворот к реальности, потому что я не смогу стоять перед камерой и врать тысячам людей. Я просто не создана для этого.

Мы поднимались все выше, и звуки персонала и наших людей постепенно растворялись позади, пока мы наконец не добрались до самого верхнего уровня, где перед нами оказалась лишь пара двойных дверей цвета бирюзы.

Молча, Лэй распахнул их, и мы вошли в спальню, которая ощущалась как шаг в сон.

О, Боже.

Комната была идеальным сочетанием небесно-голубого и белого, настолько гармоничным, что, переступив порог, я почти поклялась бы, что парю среди облаков. Мягкие, воздушные белоснежные шторы обрамляли широкие окна, впуская внутрь золотой свет полуденного солнца, который заливал все вокруг этим почти неземным сиянием.

Ну конечно, даже спальня должна была быть волшебно завораживающей.

Этот умиротворяющий голубой покрывал стены, среди нежных белых узоров, напоминавших легкое, текучее движение облаков.

У окна находилась уютная зона для отдыха с невысоким столиком и изящными фарфоровыми чашками в бело-голубых тонах. От чашек поднимался пар, и это говорило об одном, что персонал прекрасно знал, что спальня станет нашей первой остановкой после прибытия.

Уверена, вид из этих окон просто захватывает дух.

Я окинула комнату взглядом.

Просто вау.

В центре возвышалась кровать, огромное ложе, покрытое роскошными тканями. Одеяло напоминало пушистое, манящее облако, а небесно-голубые подушки добавляли спокойствия и умиротворения.

Этого было достаточно, чтобы понять, простыни здесь точно самого высшего качества.

Прохладные и гладкие на ощупь.

Изголовье было вырезано в виде волны, как будто само море застыло в дереве.

Комната была наполнена легким ароматом лаванды, который смешивался со свежим морским бризом, доносившимся сквозь открытые окна.

Это пространство успокаивало.

Словно теплое, надежное объятие.

Единственным звуком здесь был мягкий шелест занавесок на ветру.

Так спокойно.

Так идеально.

Лэй повел меня дальше в комнату, и мне показалось, что в его облике наконец появилось что-то мягкое. Глубокая хмурая складка исчезла с его лба. Он обернулся ко мне.

— Это наше убежище на сегодня.

— Правда?

— Правда. Мы можем сбежать от всего... хотя бы на несколько часов.

— Здесь абсолютно все идеально.

Он притянул меня к себе, и все напряжение, что держалось в моем теле, растаяло без следа.

В этом небесном пространстве тревоги и ложь остались где-то далеко.

Ничтожными.

Единственным, что имело значение, были мы — здесь и сейчас.

Лэй провел сильной ладонью к затылку и обвил второй рукой мою талию, прижимая меня к себе так, будто я была самым драгоценным сокровищем в мире.

Наши тела слились в божественной близости, и исчезла всякая граница между тем, где заканчивалась я и начинался он.

Он наклонился, прижав свои губы почти вплотную к моим.

Мое тело вибрировало от желания.

Когда он смотрел на меня с такого близкого расстояния, его теплое дыхание скользило по моей коже. А потом, медленно, он коснулся моих губ, вплетая нас в поцелуй, полный наслаждения, без спешки, без лихорадки. Это было нежное путешествие, в котором звучали все сдерживаемые им сегодня тоска и обнаженное, дикое желание.

Наши влажные языки сплелись в танце.

Я чувствовала на его губах вкус меда и теплый аромат лаванды.

Во мне вспыхнул огонь, и я не хотела, чтобы он когда-либо угас.

Я застонала прямо в его рот, втягивая его язык, не в силах насытиться этим вкусом.

Не прерывая поцелуй, он поднял руки к моим щекам и начал водить большими пальцами по коже, очерчивая круги в том же ритме, в каком мы с жадностью целовались.

Эта близость была опьяняющей.

Мощной.

Мои чувства вышли из-под контроля.

Моя киска намокла.

И ровно в тот момент, когда я уже была готова умолять его трахнуть меня, он отстранился и прижался лбом к моему.

Мне пришлось ловить воздух.

Хотя бы он тоже тяжело дышал, значит, его накрыло так же сильно, как и меня.

Из его груди вырвался хриплый, соблазнительный звук:

— Будет ли в моей жизни хоть один момент, когда я перестану хотеть тебя?

— Надеюсь, что нет.

Вздохнув, он поднял голову и едва коснулся губами макушки.

— Ты такая, блять, красивая.

Я подняла лицо и встретила его взгляд, прикованный к моим глазам.

— Даже когда мы постареем, я знаю, я все равно буду хотеть тебя так же сильно, как сейчас. Нет… скорее всего, я буду хотеть тебя еще сильнее.

Господи, пусть так и будет.

Он обвел пальцем контур моего лица.

— Я вижу, как твои волосы становятся серебристыми, обрамляют лицо и придают тебе королевское величие.

— Величие?

— Да. — Он провел линию под моим глазом. — Даже если у тебя появятся морщинки, они будут всего лишь мягкими нитями воспоминаний. Мудрости. Смеха. Ты все равно будешь ослепительно прекрасной.

Я посмотрела на него и представила его длинные волосы, украшенные сединой.

— А ты, когда постареешь, будешь выглядеть еще более внушительно. Еще более могущественно.

— Значит, ты тоже будешь любить меня, даже когда я стану старым и седым?

— Безусловно.

— Тогда мы состаримся вместе, и я буду ценить каждый день, который нам подарен. Он снова поцеловал меня, на этот раз медленнее.

Как будто этим поцелуем запечатал между нами обещание.

И все, о чем я могла думать, было то, что он первый мужчина, с которым я всерьез представляла себя в старости. Мои прошлые любовники не вели таких разговоров. Мы всегда зацикливались на настоящем.

Но с Лэем... он постоянно думал о нашем будущем… и, черт побери, как же мне это нравилось.

Нет, даже не так. Мне это было жизненно необходимо.

Он снова отстранился.

— Так вот... — начал он.

Я сглотнула.

— Да?

— Что там было насчет того, что из-за тебя у меня изо рта будет пахнуть твоей киской?

Я расхохоталась.

— Кстати... — Он провел языком по губам. — Я не собираюсь делить тебя с Востоком.

Я перестала смеяться и улыбнулась.

— А кто вообще сказал, что тебе когда-либо придется с кем-то меня делить?

Его губы растянулись в довольной ухмылке.

— Вот как?

— Да. Я твоя… пока ты ведешь себя хорошо.

— А если я начну шалить, ты меня накажешь?

— Отправлю в угол.

— Я бы предпочел, чтобы ты села мне на лицо.

— Если бы это было наказанием, ты вел бы себя плохо круглосуточно.

— Зато я бы не был голодным.

— Ты не сможешь выжить, питаясь одной моей киской.

— Блять, я бы с удовольствием проверил.

Его взгляд изменился, стал напряженным, жадным, и от этой ярости желания мое сердце сбилось с ритма. Спрятаться от этого было невозможно, больше не осталось места притворству... Я начинала по-настоящему влюбляться в него. Нет, не просто влюбляться. Я становилась одержима.

И дело было не только в том, что он чертовски горячий. Его любовь... такая нежная... такая настоящая, такая чистая… она кружила мне голову, заставляла сердце биться сильнее.

Блядь. Он совсем свел меня с ума. Если с нами что-нибудь случится, я уже не смогу быть прежней.

Меня захлестнула тревога.

— Лэй...

— Да, Мони?

— Ты правда думаешь, что тебя держат на поводке из-за киски?

— Я не думаю. Я точно знаю.

Я усмехнулась:

— Ну...

Он приподнял брови.

— Кажется, меня тоже немного держат… на поводке из-за члена.

— Нет.

— Да.

— Ты ошибаешься.

— Да неужели?

— Совершенно точно. — Он покачал головой. — Ты зависима не от члена. Ты зависима от хуя.

Я рассмеялась еще сильнее:

— Член и хуй — это одно и то же.

— Даже близко нет.

— Да ладно. Это просто разные слова...

— Нет. Нет. Член — это, скажем, стандартный комплект, который идет к любому мужчине.

— Стандартный комплект?

— Да. Но не у каждого мужчины есть хуй.

— Серьезно?

— Серьезно.

— Тогда просвети меня, профессор хуйнологии.

Он чмокнул меня в щеку, а потом произнес:

— Хуй — это совсем другое зверье. Он больше, сильнее и обладает настоящей силой.

— Мммм. — Я ощутила, как его тяжелый, налитый член начал твердеть, прижимаясь ко мне.

— Мужик с хуем... он может разрушать целые миры.

— То есть только большие, плохие альфачи обладают хуями?

— Именно. Это те, кто знает, чего хочет, и умеет это взять. Те, кто может опустить тебя на колени и заставить умолять о большем.

— Мммм. Я отлично помню, как умоляла тебя засунуть в меня свой хуй.

— Ага. И в итоге я это сделал. — Лэй кивнул. — Но тогда скажи, почему теперь я оказался в ситуации, где это я постоянно тебя умоляю?

— Ну, сейчас объясню.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Вот в этом и разница между тем, когда у женщины просто вагина, и когда у нее настоящая киска.

Он тихо рассмеялся.

— Понимаешь, Лэй. Ты наткнулся на киску высшего сорта, пропитанную чистейшим удовольствием и прекрасно подходящую для множества поз.

Он наклонился ко мне и едва коснулся губами моего уха:

— Почему ты меня не предупредила?

Я вздрогнула от его близости:

— Я думала, ты и так знал.

— Нет. Но я быстро учусь.

— Да. Ты просто отличный ученик.

— И чему ты собираешься научить меня сегодня?

— Как трахать меня сзади.

Из его груди вырвался глухой, низкий стон:

— Я давно хотел… добраться туда.

— Правда?

— Ага. — Он схватил меня за задницу и сжал так, что чуть не оторвал от пола.

Я положила ладонь ему на грудь, чувствуя, как бешено колотится его сердце:

— Чтобы мы сразу все прояснили… мы сейчас не про то, чтобы войти в мою задницу. Там есть уровни. Начнем с догги-стайла.

Он рассмеялся богатым, глубоким смехом, который прошелся по мне вибрацией.

— Принято, профессор.

Не дав мне и секунды на подготовку, он снова поцеловал меня. Наши губы слились в огненном столкновении, языки переплелись в жадном танце, а между нами стремительно нарастал жар.

Несколько роскошных секунд я тонула в этом поцелуе, полностью забыв о мире вокруг.

Когда он, наконец, отстранился, его глаза пылали жаждой.

— Так… когда начинается урок?

Я расплылась в улыбке, наклонилась ближе и прошептала у его губ:

— Урок начинается прямо сейчас.

Он зарычал где-то в горле, и, черт побери, этот звук прошелся по моему телу сладкой дрожью.

— Так точно, мэм.

И все, о чем я могла думать, вот когда он войдет в меня по-настоящему глубоко… доберемся ли мы вообще до этой чертовой вечеринки с барбекю?

Глава 14

Сунь Цзы и искусство догги-стайла

Лэй

Я стоял у края кровати и смотрел на свою восхитительную Хозяйку Горы.

Господи. Я вообще протяну больше минуты?

Я и представить себе не мог, что Моник может выглядеть еще более сногсшибательно и сводить с ума сильнее, чем обычно, но сейчас, когда она была совершенно голая и стояла на четвереньках посреди кровати, это зрелище отпечаталось в моем сознании навсегда.

Сердце бешено колотилось.

Из кончика моего члена сочилась капля предэякулята, оставляя след на ковре под босыми ногами.

Боже. Неужели все это только для меня?

Ее гладкая, темно-коричневая кожа светилась в мягком солнечном свете, пробивавшемся сквозь развевающиеся белые шторы.

Ее изгибы напоминали волнистые холмы плодородного ландшафта, с вершинами и впадинами, которые словно просили, чтобы их исследовали. Все в ней текло плавно, перетекало одно в другое.

Так безумно совершенна.

Чертовски соблазнительна.

Она была живым произведением искусства, которое откликалось на каждый животный импульс внутри меня, и я не мог удержаться от желания коснуться ее повсюду.

Я сжал кулаки.

Так. Мы сейчас успокаиваемся и не проебем все к хуям.

И все же я не поднялся на кровать.

Я просто облизнул губы и наклонил голову набок, чтобы получше рассмотреть ее.

Ее аппетитная задница, округлые, налитые, роскошные темные полушария, была полностью открыта моему взгляду.

Сочная.

С того места, где я стоял позади, я видел, как она поднималась и опускалась с каждым ее размеренным вдохом. Этот ритм был завораживающим.

Мне нужно сделать снимок. Подумала бы она, что я чокнутый? Даже если да, наплевать. Это того стоило.

Мне нужно было сохранить это в телефоне, чтобы открывать в самые паршивые дни.

Эта задница была такая гладкая… и при этом до безумия мягкая.

Я представил, как мои ладони скользят по гладкой поверхности ее задницы, ведут медленный, чувственный путь от изгиба спины и дальше, по этим двум упругим округлостям, которые так нагло дразнили меня.

Из головки члена снова выступила капля предэякулята.

Я мог и не продержаться тридцати секунд. Она была права. У этого действительно был другой уровень.

Господи, то, как ее задница сливалась с линией бедер, было чистой поэзией. Как если бы смотришь, как лазурная волна разбивается о белоснежный песчаный берег.

А потом появилась ее киска.

Мокрые.

Блестящий.

Нежные, мягкие складочки.

Вся такая сочная, утопающая между бедер, но при этом выглядывающая наружу, как будто нарочно.

У меня потекли слюнки.

Животное, голодное желание вспыхнуло внутри.

Если Чен или кто-то еще сейчас сюда влезет, я запру его в подземелье на тридцать дней. К черту лояльность.

Она оглянулась через плечо и посмотрела на меня с такой дьявольской ухмылкой, что меня чуть не вывернуло.

— Лэй?

— А?

— Подойди уже.

— Иду.

— Прошло сто лет. Ты голый. Что, блядь, тебя тормозит?

— Думаю.

— Перестань думать и начинай трахать.

Я снова уставился на ее роскошную задницу.

— Дай мне минуту.

— Нет. Дай мне минуту с этим членом.

От ее слов у меня дернулся низ живота.

— Ну… это и правда может быть всего минута, если ты будешь меня торопить.

Она рассмеялась.

Чертова дьяволица.

Будто ей было мало того, что она заранее предупредила, насколько у нее охуенная киска, так нет, теперь она и об этой позе ничего не сказала.

Если она думает, что я уже сейчас собственник и маньяк-контролер... ну что ж.

Так ей и надо.

Если у ее киски есть уровни, то у последствий — тоже.

И я уже знал, что после этого мне, возможно, придется тайно приказать Чену собрать команду, чтобы они построили спрятанную комнату, где я смогу держать ее только для себя, совершенно голую, мою, и больше никому не позволю даже взглянуть на нее.

Интересно, Бэнкс и ее сестры заметят, что она исчезла? Наверное, я мог бы сказать, что она уехала в Шанхай на год?

— Лэй, прекрати тупить и иди уже сюда со своей нелепой задницей.

Я ткнул в нее пальцем:

— Ты не можешь так со мной разговаривать. Я Хозяин Горы.

— Тогда овладей этой горой.

Я скривился, но все тело вибрировало от такой яростной потребности, что я подумал, что могу упасть в обморок.

Затем она рассмеялась, потому что была злой и знала, что в постели у нее вся, блядь, власть.

Послушай. Ты ведь и правда Хозяин Горы. Волноваться не о чем. Ты убивал сорок человек за ночь одним мечом и с головной болью. Так что точно можешь продержаться дольше минуты.

— Урок начинается, Хозяин Горы.

Она снова обернулась через плечо, и на этот раз начала трясти задницей, двигая бедрами в каком-то дьявольски завораживающем ритме.

Бляяяяяяяять!!!

Дыхание застряло в горле.

Ее зад дрожал, упруго подпрыгивал и покачивался.

Я громко застонал, обхватил член, провел рукой от головки вниз по всей толщине ствола, сжав крепче.

Мне было уже плевать, сколько я продержусь. Мне просто нужно было войти в нее.

Не было больше логики, не было больше способности по-настоящему мыслить.

Я просто пошел к ней, слишком соблазненный, полностью захваченный этим притяжением, которое тянуло изнутри, до самого ядра.

А что еще я мог сделать?

Я забрался на кровать и приблизился к ней.

Воздух между нами трещал от напряжения, насыщенного чистым, плотским желанием.

Оказавшись рядом, я даже не посмел коснуться этой задницы, потому что знал, что стоит мне дотронуться до этих упругих полушарий, я тут же кончу.

Соберись. Мы можем довести ее до оргазма первой. Должен же быть способ.

Я осторожно приложил пальцы к основанию ее спины.

Она слегка вздрогнула от прикосновения, и с ее губ сорвался тихий, томный вздох.

Вот так.

Мозг судорожно искал хоть что-то, что помогло бы мне удержать контроль, в котором я отчаянно нуждался.

Она снова начала трясти задницей.

Я застонал:

— Прекрати.

Хихикнув, она оглянулась через плечо:

— Ты что, не хочешь выебать эту киску?

Если она и дальше будет так говорить, я и десяти секунд не продержусь.

И тут, будто шепотом из прошлого, в голове всплыли учения Сунь-цзы. Его «Искусство войны» не раз выводило меня из самых жестоких сражений и испытаний.

Сможет ли он помочь мне и сейчас?

Возможно, да.

На войне важна была стратегия: тщательное планирование, предугадывание шагов противника, расставленные ловушки и, в итоге, победа за счет ума.

Но в этом случае Моник не была моим врагом. Она была моей Хозяйкой Горы. И все же, кое-что из учений Сунь-цзы вполне можно было применить.

Знай местность, на которой будет проходить битва.

Я снова провел взглядом по ее совершенному телу.

Я знал каждый дюйм, где талия переходит в округлость бедер, как ее спина плавно изгибается вниз, а затем поднимается к величественной заднице.

Я тоже знал, что ей нравится: ей нравилось, когда мой дразнящий язык касался ее киски; она расцветала под моим собственническим взглядом и определенно любила, когда я был напорист со своим членом, не сильным, но твердым.

Я вспомнил еще одну истину из учений Сунь-цзы.

Познай себя.

Я знал свои пределы. И, черт подери, прекрасно понимал, что если сейчас дотронусь до этой задницы, то мне конец. Но я также знал, что хочу, чтобы для нее это было не просто хорошо, а охуенно.

Кончить раньше нее, значило бы проиграть.

А значит, сейчас мне нужна была невероятная выдержка.

Хорошо. Я знаю, что должен сделать.

Вместо того чтобы сразу вонзиться в нее и поддаться животному порыву, я отступил на шаг, наклонился и опустил рот к ее киске.

— Лэй, ты что...

Повернув голову под правильным углом, я жадно зарывался языком между ее влажных складок.

Из ее горла вырвался протяжный стон.

На вкус она была просто охуительно божественной.

Сладкая и солоноватая.

Нектар богов.

Каждое движение моего языка вызывало у нее новый стон — с каждой секундой все более хриплый, все более жаждущий.

Ее бедра выгнулись.

— О-о-ох!

Я перешел к Танцу Пламени Дракона, следя за тем, чтобы язык сохранял нужный ритм, и, черт побери, это было нелегко, когда ее мягкая, пышная задница постоянно тряслась у меня прямо перед лицом.

Мммм.

Каждое движение языка должно было быть долгим, нежным и насыщенным, но ни в коем случае не слишком быстрым, иначе пламя могло угаснуть.

Блядь. Почему ее киска такая вкусная?

Мои губы стали мокрыми от нее.

Так. Это сработает.

Я заставил ее раздвинуть ноги еще шире.

Затем я сменил угол, углубился и начал четко вылизывать ее клитор короткими, точными движениями.

Бедра Моник задрожали у меня по бокам головы.

— О, черт, Лэй…

Я смаковал эти слова.

Познай врага своего.

Мой член пульсировал.

Я провел языком по кругу шире, вокруг набухшего бугорка, а затем перешел к Удару Полосатого Тигра, мощным, хлестким движением прошелся по чувствительному клитору, будто был голодным хищником.

— О-о!.. — Мони затрепетала. — О!.. О!..

Вот так. Блядь, вот она.

Мне до одури хотелось потереться членом о простыни. Я с трудом сдерживал это желание.

— О-о-о-о-о-о-о-о-х!

Я провел языком по ее клитору, надеясь, что она почувствует это глубоко в своем сердце.

Моник громко ахнула и покачнулась в сторону, вынуждая меня ухватиться за ее бедра и удержать ее на ногах.

От моего языка ей было не скрыться.

Вот так. Иногда ученик учит наставника.

— О, Лэй... — ее дыхание стало сбивчивым, неглубоким.

Я углубился сильнее, заскользил быстрее, пока ее тело не содрогнулось и не вырвался крик:

— Лэй!

Отлично. Теперь мы на равных.

Я отстранился, поднялся и облизал губы, наслаждаясь вкусом ее сладкой киски.

На этот раз, когда Моник обернулась через плечо, ее взгляд был наполнен похотью, а рот приоткрыт, нижняя губа дрожала.

Я посмотрел на нее сверху вниз:

— Я Хозяин Горы.

Она прошептала:

— Так и есть.

Я подвел член к ее входу, дразня ее одной только головкой.

— Мммм... — она отвернулась и с трудом держалась на дрожащих руках. — Трахни меня.

Я застонал, продолжая мучить нас обоих, медленно скользя кончиком вдоль ее влажных складок.

— Опять командуешь?

— Это мой член. Отдай его мне.

И ровно в тот момент, когда я собирался отшутиться и кинуть какую-нибудь дерзость, она снова начала трясти этой чертовой задницей, как бы напоминая мне, что никакой, блядь, власти у меня тут нет.

— Черт бы тебя побрал... — Я хотел зарычать, но вместо этого из меня вырвался... всхлип. — Бляяяядь...

Она продолжала качать бедрами, подаваясь назад, и ее киска все ближе подбиралась к моему члену, почти насильно вбирая его в себя, и я уже ничего не мог с этим поделать.

Мой член пульсировал в ответ на эту трясущуюся задницу, дразнящую, зовущую, и все это становилось невыносимым.

Я сдержал стон, сжал ее бедра крепче и вогнался в нее глубоко.

— О-о-о!

— Чертовски верно. О. — Я оскалился, двигаясь в ней резко, грубо, потому что больше не мог себя сдерживать. — Смотри, что ты наделала!

Я был зол, и в то же время весь горел от наслаждения.

У меня ведь был четкий план.

Продуманный до мелочей.

Составленный, мать его, самим Сунь-цзы.

И она к хуям похерила всю мою стратегию!

Я наказывал ее своим членом.

— Ох!.. Ох!.. — вырывалось у нее одно за другим.

— Вот так, блядь!

— О-о-о!

— Этого ты хотела, да? — Я чуть замедлился, но следил, чтобы каждый толчок был настолько глубоким, настолько, блядь, проникающим, что мне казалось, я прорываюсь сквозь ее шейку матки, поднимаюсь по ребрам и выхожу у нее изо рта. — Это ты хотела почувствовать?

— Да!

Этот ответ не облегчал ситуацию. Он заставил меня трахать ее еще яростнее, будто я хотел пробиться к самой ее душе.

— О-о-о! — Она потеряла равновесие, упала вперед и вцепилась в простыни.

— А ну стоять. — Я держал ее задницу именно там, где хотел, колотя, вбиваясь, мои бедра прижимались к ее.

Ее киска сжалась вокруг моего члена, затягивая меня глубже, и я не останавливался.

— Никуда, блядь, не убегай. Мы сейчас в самой гуще боя.

— О, Боже!

— Он тебе не поможет, — процедил я сквозь зубы. — Тебе никто не поможет.

Я балансировал на грани, кружился в эпицентре торнадо, из которого не было выхода. Оргазм подступал лавиной.

Дерьмо. Я уже близок.

И все-таки… мне как-то удалось сбавить темп, хотя даже медленные движения отдавались в комнате влажными, мясистыми хлопками от столкновений наших тел.

Ее стоны становились все громче, и с каждым медленным, глубоким толчком я подталкивал ее ближе к краю.

А сам был уже чертовски близок к тому, чтобы взорваться.

Мне нужно… что-то… сделать… срочно.

Я быстро потянулся вперед, нашел ее клитор и начал тереть его в такт своим движениям.

— Ох… ох… ох…

— Кончай для меня, блядь, прямо сейчас!

— О, Лээээй… — она выгнулась навстречу моим толчкам и пальцам, не в силах ни сбежать, ни скрыться, удовольствия находили ее со всех сторон.

Ее тело задрожало подо мной.

Ее стоны отражались эхом от стен.

И наконец, оргазм накрыл ее, как товарняк на полном ходу — все ее тело дернулось в конвульсиях, и она закричала мое имя:

— ЛЭЙ!!!!

Наконец-то!

Я держался из последних сил, позволяя ее оргазму накрыть нас обоих, пока мой собственный не прорвался наружу с ослепительной, разрывающей мощью. Это была не просто разрядка, раскаленное добела цунами захлестнуло меня, смыв все внутри, лишив дыхания и рассудка.

Я сжал ее крепче, пальцы впились в мягкую плоть, и я взревел от экстаза:

— Мони!

Мир исчез. Все померкло. Я даже не знал, причиняю ли ей боль, пока в последний раз вбивался в ее киску, выливая в нее горячее семя, наполняя ее насквозь.

— О-о-о да… — прорычал я. — Забери все!

Ее тело подчинилось, дернулось в последней конвульсии, приняв меня всего и отдав мне все, что было в ней. Ее нежные внутренние стенки обнимали мой член с божественной, мучительной лаской.

— Лэй… — простонала она.

— Блядь… — Мне стоило нечеловеческих усилий не рухнуть прямо на нее. — О, Господи…

Я выскользнул из ее влажной, скользкой киски, перекатился на свободную сторону кровати и рухнул, прижимая мокрый член к простыням.

— Еб твою мать.

И у нее хватило наглости усмехнуться.

Сердце бешено колотилось в груди.

Я зажмурился, пытаясь хоть как-то взять дыхание под контроль.

— Ты… смеешься?

— Смеюсь. — Она подползла ко мне и прижалась всем своим пышным телом.

— Я на грани… того чтобы… запереть тебя в подземелье.

Пока мы оба тяжело дышали, она положила голову мне на спину, влажную от пота, и начала выводить пальцем какой-то завиток.

— Нет, ты бы так не поступил.

Мой голос стал слабее:

— Не испытывай меня.

Она снова рассмеялась. Этот смех был таким низким, таким чертовски сексуальным, что один только звук пробудил во мне новую волну желания.

— Рискну, — сказала она.

Ее пальцы опустились ниже, начали описывать круги на моем бедре, у самого края тазовой кости.

Я выдохнул медленно и протяжно:

— Это теперь моя любимая поза.

Она поцеловала меня в спину:

— Моя тоже.

Затем ее пальцы скользнули от бедра к внутренней стороне ноги, оставляя за собой мурашки.

— Я, кажется, скоро сорву голос.

— Ты плохая девочка. Тебе его и надо потерять.

И снова этот смех. И я точно знал: это был тот самый звук, который я хотел слышать до конца своей жизни.

— Как думаешь, — произнесла она, — мы вообще дойдем до барбекю?

— Дойдем. Чен не даст нам опоздать.

— Слава Богу, спасибо за Чена.

— Ага. — Я вздохнул и открыл глаза. — Я немного нервничаю.

— Почему?

— Из-за твоих сестер.

— Они не такие уж страшные.

— Я хочу… ну, произвести впечатление.

— У тебя огромный дворец и под контролем половина Парадайз-Сити. Забей на всех этих парней в синем, что будут рядом… если уж на то пошло… их, скорее, самих накроет.

— Я не хочу, чтобы их накрыло. Что мне делать?

Глава 15

План

Лэй

Лежа на кровати, прижимая Мони к себе, я пытался выровнять дыхание и унять бешено колотящееся сердце. Хотя быть Хозяином Восточной Горы означало ежедневно справляться с напряженными ситуациями, предстоящее испытание выбивало меня из колеи.

Сегодня… я встречаюсь с ее сестрами. Все пройдет хорошо? Или все пойдет по пизде?

Одна только эта мысль заставила сердце сжаться.

Я повернул голову к ней:

— Что мне делать?

— Просто будь собой, Лэй. — Она подняла руку и коснулась моего лица. — Они тебя полюбят.

— Легко тебе говорить. Это не тебе встречаться с сестрами Хозяйки Горы.

Она провела пальцем по линии моей челюсти:

— Будь собой. Это будет обычная встреча. Подойди и просто поздоровайся.

— Рукопожатие?

Она хихикнула:

— Лэй, клянусь, все не настолько серьезно.

— Что им нравится?

— Зачем тебе это?

— Хочу знать, о чем с ними говорить. Ну, если только ты не хочешь, чтобы я сразу рассказал, как выебал тебя сегодня.

— Ни хрена не смешно. — Она шлепнула меня по спине.

— Что им нравится и не нравится?

— Боже…

— Помоги мне. — Я приподнялся, и она отлипла от моей спины. Я перевернулся, обнял ее, прижал к себе. — Расскажи мне побольше о каждой, чтобы я понимал, с чем сегодня столкнусь.

Зевая, она положила голову мне на грудь и закрыла глаза:

— Джо будет труднее всего расположить к себе. Просто знай: это займет месяц или два как минимум. Рядом с тобой она будет молчать. Не то чтобы с неуважением, просто каждый раз, когда ты появишься, она будет оценивать, приглядываться.

— Ладно. Я не против быть под прицелом.

— Джо считает себя защитницей семьи. Хотя это я старшая.

— Интересно, а что ей нравится?

— Подкупить ее у тебя не получится.

— Еще посмотрим. У меня, между прочим, полно ресурсов как раз для этого.

— Ну-ну. — Она снова усмехнулась. — Джо любит комиксы, экзотические спорткары и низких девушек с очень большой задницей.

— Разве не все мы? — рассмеялся я и мысленно отметил, что надо передать этот список Чену. Как-нибудь мы должны будем сократить процесс завоевания доверия Джо с пары месяцев до пары дней. — А остальные сестры?

Моник фыркнула:

— Хлоя следующая. С ней подружиться будет полегче.

— Почему?

— Она типичная подросток. Пытается изобразить взрослость, но при этом полностью зависима.

— Понял.

— Она обожает шопинг, вечно трещит по телефону и сейчас вся в парнях, скорее всего потому что…

Я приподнял бровь:

— Потому что?

Она вздохнула:

— Потому что отца у нас не было. Может, ей нужно больше мужского внимания из-за этого. Я не знаю. Я же не психолог.

— А братская любовь это может компенсировать?

— Ну… — Она моргнула. — Может и сможет. Если Джо вообще подпустит тебя к ней.

Я снова усмехнулся. Джо мне уже начинала нравиться.

— А младшая сестра?

— Мы зовем ее Тин-Тин. Это сокращение от Тини Трежер — маленькое сокровище. И, возможно, ее будет сложнее всего расположить, но я сама точно не знаю. Это вообще первый раз, когда я кого-то привожу к ней.

Я нахмурился:

— Я тебе не парень. Я твой Хозяин Горы.

— Лэй… ты понимаешь, о чем я.

— Я просто хочу, чтобы было ясно: то, что между нами, — это не обычные отношения.

— Я знаю, кто мы друг для друга.

— Ты в этом уверена?

— Более чем, псих мой.

— Вот и отлично. — Я поцеловал ее в лоб. — Расскажи мне про Тин-Тин.

— Она умная. Возможно, даже умнее нас с тобой. Назови кого угодно — и она уделает их в любой викторине на логику. — Моник напряглась, прижавшись ко мне. — Ее учитель по математике хотел, чтобы я отдала ее в частную школу для одаренных, но…

— Но что?

— Это было на другом конце города, а моя машина была ненадежной. Имей в виду, я даже вовремя за квартиру не могла платить, о какой, к черту, оплате школы могла идти речь?

— У нас здесь, на Востоке, есть две школы для одаренных и талантливых.

— Надо будет посмотреть, что там.

— Посмотрим вместе.

Ее тело стало мягче, расслабленнее.

— Ладно… но тебе не обязательно ехать.

— Мы теперь вместе. А значит, ты поможешь мне управлять Востоком, а я помогу тебе с сестрами.

— Ну… мне и не нужна помощь.

Я ухмыльнулся:

— Нужна.

Она вздохнула:

— Да… может, и правда нужна.

— А что любит Тин-Тин?

— Она может жутко зациклиться на чем-то, если это ее зацепит… Я даже не знаю, как объяснить. Это немного… неестественно. Ну… у меня и у моих сестер такого не бывает, поэтому я никогда не понимаю, как на это реагировать. А Тин-Тин выбирает какую-то тему и буквально проваливается в нее, становится одержимой, концентрируется на ней до предела.

— Приведи пример.

— Она может не спать всю ночь, сидеть с конспектами, рисовать схемы, и просто без остановки болтать об этом, и об этом, и об этом… будто просто не может отпустить.

Я закрыл глаза и вдохнул Моник. Просто впитал ее.

— Она немного похожа на Диму. В детстве он тоже был таким. Одержимым. Увлекался этими маленькими игрушечными гангстерами-солдатами. Кажется, он до сих пор их собирает.

— Да?

— Да. — Я наслаждался ее теплом. — Дима тоже очень умный.

— Надо будет с ним познакомиться.

Я тут же распахнул глаза:

— Только не скоро.

Она приподняла брови:

— Почему?

— Я слегка… собственник, когда дело касается тебя.

— Слегка? — Она хихикнула. — Ты конченый собственник.

Я нахмурился и снова закрыл глаза:

— Посмотрим еще, повезу ли я тебя когда-нибудь на Север.

— У меня есть вертолет. Я сама себя повезу.

— Ты не покидаешь Восток без моего ведома и одобрения.

— Ты такой смешной.

Но я вовсе не шутил.

Я оставил это при себе. Не хотел спорить в этот теплый, интимный момент.

Но если она когда-нибудь и правда вздумает подняться в воздух и покинуть Восток на вертолете без моего ведома… пилоту и всем, кто в этом замешан, будет очень больно весь оставшийся месяц.

Моник не должна быть далеко от меня. Любое место за пределами Востока, уже слишком, блядь, далеко.

Не подозревая, насколько я одержим ею, она продолжила:

— В общем, сейчас Тин-Тин помешалась на Краунсвиллском Бандите и его сокровищах.

Зевая, я устроился поудобнее, прижимая мягкий, уставший член к ее бедру:

— Ты имеешь в виду ее сокровища.

— Что?

— Ее. Краунсвиллский Бандит была высокой черной женщиной.

— Что?! — Она приподнялась.

Я открыл глаза и посмотрел на нее сверху вниз.

Она уставилась на меня в полном шоке:

— В смысле, бандит была женщиной?

— Это секрет, известный только на Западе.

— Но в музее об этом ни слова.

— Им не нравится, когда туда начинают соваться всякие охотники за сокровищами, поэтому часть фактов искажают. Но на самом деле это вполне известная вещь.

— Тин-Тин, наверное, в обморок упадет от этой новости. Нам нужно будет заранее поставить за ней матрас, когда ты начнешь это рассказывать.

Я ухмыльнулся:

— Значит, поставим, потому что рассказов у меня будет много.

— Да? — Она прищурилась.

Я кивнул:

— Я даже несколько раз говорил с самой Краунсвиллской Бандиткой.

Она подозрительно посмотрела на меня:

— Как ты мог? Она ведь умерла.

— Мертвая, но покоя ее не найдешь. Сейчас она призрак, бродит у Озера Грез. На ней такой ковбойский стиль, и каждый раз она говорит мне копать в поисках деревянных кинжалов. Называет их ключами.

Моник покачала головой:

— Я… я даже не знаю, с чего начать разбирать все, что ты сейчас сказал.

Я пожал плечами:

— Это раздражает. Я каждый раз выкапываю какой-нибудь кривой кинжал, просто чтобы она отстала. К тому же, ее маленькое призрачное войско все время с ней. Никогда не знаешь, на что она способна.

— Подожди. Лэй, о чем ты вообще сейчас говоришь?

— В особняке семьи Джонс водятся призраки. И когда я бывал там ночью, а именно тогда они и появляются, бандитка приходила ко мне.

— Дак сказал, что ты раньше шастал за Шанель.

Я поморщился:

— Значит, мне надо будет поговорить с Даком…

— Лэй, ты и правда тусовался там по ночам… следил за Шанель?

— Я просто приходил, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

— И как долго ты так делал?

— Всю ночь.

У Моник расширились глаза:

— Она знала?

— Да.

— И… это все, что… происходило?

— Да. — Меня накрыло чувство неловкости.

Еще несколько месяцев назад мне бы казалось, что стоять всю ночь напротив особняка Шанель — это совершенно нормально. Сейчас я понимал, как это выглядело. Потому что в итоге она вовсе меня не любила.

Сколько же ночей она просто позволяла мне стоять там, на холоде, с надеждой глядя в ее окно?

Сотни.

Я тогда считал это любовью.

Да, все, наверное, и правда думали, что я идиот. Но мне было плевать.

Сейчас… глядя в глаза Моник, я больше всего на свете не хотел, чтобы она смотрела на меня так же.

— Лэй… — Она снова моргнула. — Я не понимаю.

Во мне зашевелилось беспокойство:

— Это было в прошлом…

— Но сколько ты так делал? Пару дней?

Я сглотнул:

— Пару лет.

— Что, блядь?

В ее взгляде что-то мелькнуло, и я не понял, что именно: ревность, отвращение или просто шок.

Я поерзал рядом с ней:

— Давай сменим тему.

— Думаю, не получится. Ты только что рассказал про призраков и сталкинг. Кажется, хотя бы одну из этих тем стоит хорошенько обсудить.

— Ты права, но…

— Что «но»?

— Я не хочу говорить о прошлом. Не сейчас. Не здесь, с тобой, после такого идеального момента. Не тогда, когда все между нами… так охуенно. Я просто хочу думать о нас и о нашем будущем.

Теперь уже она неловко пошевелилась. Вздохнула, отвела взгляд, переваривая мои слова.

Между нами повисла тишина, и мне она дико не нравилась.

— Прости, Мони. Забудь… спрашивай что хочешь, я отвечу.

— Нет. — Она снова повернулась ко мне. — Я не уверена, что вообще хочу это слышать.

— Почему?

— Мне может стать… ревностно.

— Тебе не из-за чего ревновать.

— Лэй, ты сидел под ее спальней. Так?

— Это уже не имеет значения…

— Ты был в нее по уши влюблен…

— Я не знал, что такое любовь… пока не встретил тебя. — Я пронзил ее взглядом. — Я думал, что хочу Шанель, но после тебя… я понял, что тогда вообще ничего не понимал. А то, что между нами… это все. И даже больше. Это… как кислород. Это причина, по которой…

— Что?

— Причина, по которой во время чайной церемонии… я задумался, стоит ли убивать отца. Несколько минут я всерьез колебался. Потому что если бы не он… я бы никогда тебя не встретил. И только по этой причине… я, черт возьми, подумал простить его. За то, что он убил Ромео и Шанель.

Моник плотно сжала губы.

— Потому что до тебя у меня не было жизни. Совсем. Только пустота. Темнота. Жажда. Надежда в безнадежной ситуации. Это было… чертово сталкерство и постоянное чувство, что мной просто пользуются. Стоять на холоде и мечтать, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь, меня полюбил. Только пустота. — Я покачал головой. — Там не за что ревновать. Это все было в прошлом. А ты — мое настоящее. Мое будущее. Мое все.

Глаза Моник заблестели от слез.

— Скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты это поняла. Что тебе нужно от меня?

— Я поняла.

Я коснулся губами ее лба.

— Точно?

— Да.

— Каждый раз, когда у тебя появятся хоть какие-то сомнения насчет моих так называемых чувств к Шанель, просто скажи мне. Я развею их в ту же секунду.

Ее голос был едва слышным шепотом:

— Хорошо.

— Только ты и я, Мони. Никого больше. Только мы — правим Востоком, покоряем мир и заботимся о твоих сестрах.

Из ее глаз потекли слезы.

Я стер их подушечкой большого пальца… и слизнул.

Сквозь всхлип она рассмеялась:

— Что ты творишь?

— Ты до сих пор не поняла, что я хочу принадлежать каждому твоему миллиметру?

— Понимаю… понемногу. — Ее голос дрожал от эмоций. — Я люблю тебя, Лэй.

Я не отводил взгляда:

— А я люблю тебя сильнее.

Она была чертовски красива. Даже в этот момент, даже в своей неуверенности с широко распахнутыми, сияющими темно-карими глазами. Но под этой красотой скрывалась сила. Именно эта внутренняя стойкость и зацепила меня с самого начала.

Она снова положила голову мне на грудь:

— Ну, хотя бы в одном мы теперь уверены.

— В чем?

— Ты без проблем покоришь Тин-Тин, если расскажешь ей все про Краунсвиллскую Бандитку.

— Я могу и больше. Отдам ей все эти дурацкие деревянные кинжалы, которые та заставляла меня выкапывать.

— Боже мой… — Мони зевнула и закрыла глаза. — После этого она станет твоей лучшей подругой на всю жизнь.

— Отлично.

Именно этого я и хочу.

Спустя какое-то время наступила тишина, и я поймал себя на том, что начинаю гадать, о чем думает Мони. Потому что в моей голове уже роились планы на наше будущее.

Прошло еще несколько спокойных минут. Ее мягкое дыхание у меня на груди стало ровным.

Похоже, она заснула.

Я чувствовал, как ее грудь поднимается и опускается в такт с моим дыханием.

Я усмехнулся.

Неплохо справился. Она, конечно, подчинила меня этой задницей, но… я тоже взял свое. Мой член усыпил ее.

Довольно ухмыльнувшись, я закрыл глаза, решив тоже немного подремать.

Но мозг не собирался отключаться.

Скоро должен был начаться барбекю, и я впервые встречался с ее сестрами. Все должно было пройти идеально. Я должен был сделать все, чтобы Моник всегда оставалась рядом со мной.

Я перебрал в голове все, что она мне рассказывала, и в голове щелкнуло.

Я знал, что нужно делать.

Медленно, осторожно я начал сдвигаться, стараясь не разбудить ее.

Когда я мягко уложил ее на спину, пальцы Моник на мгновение вцепились в мои плечи, но потом расслабились, она погружалась в глубокий сон.

Вся моя.

Я аккуратно выбрался из постели, натянул штаны и тихо вышел из комнаты.

К моему удивлению, у двери стояли четверо охранников. Наверняка они услышали немало из того, что происходило там раньше.

Я молча прикрыл за собой дверь и подозвал одного из них:

— Где Чен?

— Купается с остальными.

— Жаль. — Я направился вниз по лестнице. — У него, между прочим, дохрена дел до барбекю.

Глава 16

Подержи мою тиару!

Моник

После нескольких часов сна я проснулась рядом с Лэем, который, что было странно, был полностью одет.

Когда я подняла его с постели, мы приняли вместе душ, и он обмолвился, что до этого успел закончить какое-то дело, прежде чем присоединился ко мне и уснул. Но что именно он сделал, отказывался говорить.

Что, черт возьми, натворил Лэй?

Впрочем, сейчас все это уже не имело значения. Я вышла из вертолета и застыла, глядя на обновленный облик «Цветка лотоса».

Что, блять, здесь происходит? Кто сделал это с «Цветком лотоса»?

Лэй тоже вышел из вертолета и встал слева от меня.

— Черт.

Я даже не была уверена, что на самом деле проснулась.

Нет. Такого просто не может быть.

Я обернулась к нему:

— Я что, все еще сплю?

С нахмуренным видом Лэй оглядел все это новенькое веселье и декорации, разбросанные по всей территории.

— К несчастью, ты проснулась.

Дерьмо.

— Но... кто все это устроил?

Он тяжело вздохнул.

— Это сто процентов проделки моих тетушек.

— А, понятно.

Я обернулась, снова взглянув на все вокруг, и дыхание перехватило.

Пока мы с Лэем спали, тетя Мин и тетя Сьюзи явно не теряли времени даром.

«Цветок лотоса» превратился в настоящий карнавал чудес.

У входа стояла потрясающая карусель, не похожая ни на одну, что я видела раньше. Тематика была морская: изящно вырезанные морские кони, выкрашенные в разные оттенки синего и бирюзового. Детализация была поразительной, каждая лошадка покрыта блестящей чешуей, сверкающей на солнце, а их гривы развевались, словно морские волны. Вдоль основания карусели тянулись узоры в виде кораллов.

Прямо сейчас наверху лестниц стояли люди и закрашивали белых русалок в коричневый цвет.

Ну, ладно, идея мне нравится... но, э-э... нам что, правда нужна была карусель для барбекю?

И, кстати, о русалках на участке действительно были русалки.

Мы с Лэем одновременно посмотрели на два огромных стеклянных аквариума, установленных по обе стороны лестницы, ведущей к веранде.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но слова так и не появились.

В правом аквариуме плавала потрясающая чернокожая женщина с русалочьим хвостом, переливавшимся золотыми и синими оттенками. Она двигалась с такой мягкостью и изяществом, будто была самой частью воды.

На край аквариума опустились два ворона и уставились на нее.

Слева в аквариуме нам махала красивая китаянка. Видимо, она просто поднималась на поверхность, чтобы быстро вдохнуть воздуха. Спустя пару секунд она снова ушла под воду и начала выписывать эффектные круги. Ее волосы струились за ней, как шелк.

— Я… — Я подняла один палец. — То есть…

И именно в этот момент заиграл оркестр.

Что за нахер?

Я моргнула и перевела взгляд на задний двор. Хоть я и не видела сам оркестр, но прекрасно его слышала. Музыка нарастала, заполняя все вокруг, и каждый инструмент сливался с остальными, создавая по-настоящему захватывающую симфонию.

Струнные звучали сладко и мелодично.

Медные духовые ревели победно, а ударные задавали живой, бодрый ритм.

— Прости, Мони, — Лэй потер лоб. — Я забыл, что мои тетки всегда перегибают. Тогда столько всего происходило, когда мы уезжали...

— О нет, — я покачала головой. — Это... мило.

— Они портят барбекю.

— Ну... они не то чтобы портят его... прямо уж. — Я направилась к заднему двору, чтобы как следует разглядеть оркестр.

Пожалуйста, пусть у музыкантов будут обычные костюмы. Пусть они, блять, не будут тоже в костюмах русалок.

Лэй пошел за мной.

— Мне стоит запереть их обратно в подземелье.

— Нет. Нет, не трогай их...

— Какого черта тут повсюду русалки?

— Может, они подумали, что моим сестрам это понравится?

— А им нравится?

— Ну... они ведь не ненавидят русалок, — пробормотала я, продолжая идти вперед. — Это скорее... когда они все это увидят, то просто... слегка растеряются.

— Уверен, ты очень мягко выразилась.

Мы отошли от аквариумов с плавающими русалками и вышли к заднему двору.

Поверх оркестровой музыки все громче становился стук молотков.

Что, черт возьми, тут еще происходит?

Мы свернули за угол, и источник шума сразу стал понятен.

Не меньше двадцати рабочих в синих комбинезонах собирали огромную сцену прямо в саду. Каркас почти был готов, уже стояли прожекторы.

Сцена? Для барбекю? Кто-то, что ли, будет выступать?

Справа от сцены на солнце сверкали два великолепных трофея. Один был почти с меня ростом, с вытянутой вверх рукой, в которой сияла украшенная драгоценностями лопатка для гриля. Второй трофей был вдвое меньше, а его рука просто показывала большой палец вверх.

— Ладно... — я продолжала осматриваться. — Значит... сцена, похоже, для соревнования по грилю.

Рядом со сценой располагались две роскошные кулинарные станции. Повара сновали туда-сюда, расставляя кухонное оборудование и выкладывая свежие ингредиенты.

Я облегченно выдохнула, когда наконец увидела оркестр.

Слава богу. На них обычная одежда.

Каждый музыкант был в синем смокинге — даже женщины. И было очевидно, что это именно оркестр Лэя, потому что у всех на глазах были те самые повязки.

Рядом с оркестром стояли тетя Мин и тетя Сьюзи, обе в струящихся голубых бальных платьях.

На головах у них сияли бриллиантовые короны.

Они что, потом собираются на бал?

Я опустила взгляд на свое голубое платье в стиле сандресс и почувствовала себя совершенно неуместно одетой.

Лэй скривился:

— Вот и главные зачинщицы.

— Будь помягче.

Он двинулся вперед, как хищник.

Тетя Сьюзи обернулась через плечо, заметила нас, и ее глаза вспыхнули от радости. Она тут же пошла навстречу, а ее платье переливалось при каждом шаге:

— Мони! Лэй! Вы как раз вовремя, чтобы увидеть последние штрихи!

Лэй заорал:

— Уберите, блять, все это к черту отсюда!

Тетя Сьюзи взвизгнула от ужаса:

— Что?!

Тетя Мин обернулась:

— Ты только что назвал все это дерьмом? Да я сейчас стащу с тебя штаны, положу поперек колена и отхлещу твою задницу своим мечом.

Я ухмыльнулась.

Лэй не останавливался:

— Это не день рождения для семилетней фанатки русалок, это, блять, обычное барбекю.

Тетя Сьюзи раскинула руки:

— Русалок любят в любом возрасте…

— Уберите все это нахрен. Вы только напугаете ее сестер…

— Распугаем? — тетя Сьюзи отступила назад, будто ее ударили. — Да как ты смеешь? Мы собирались поразить их. Подарить им мечты, волшебство и…

— Это барбекю. Нам просто нужны столы, стулья...

— Нет. Нет, — тетя Мин покачала головой, а потом жестом подозвала одного из официантов, стоявших сбоку, официантов, о существовании которых я вообще не подозревала, пока не увидела, как они стоят в блестящих голубых трико и с гигантскими ракушками на голове, будто это причудливые шлемы.

Как, блять, я вообще могла их не заметить?

Тетя Мин указала на одного из них, когда тот шагнул вперед:

— Подойди и принеси Хозяину Горы грязный мартини. Ему нужно немного расслабиться.

Лэй окинул взглядом мужчин в нелепых костюмах.

— Официанты?!

Тетя Сьюзи засияла:

— А кто, по-твоему, будет разносить коктейли и канапе?

— Это барбекю, а не прием, блять, в Белом доме…

— Барбекю может значить многое, — тетя Сьюзи оценивающе посмотрела на него, потом перевела взгляд на меня. — А когда вы, двое, собираетесь переодеться? Вы выглядите так, будто собрались на пикник.

— Тетя Сьюзи, пикник и барбекю — это почти одно и то же. Все неформально, — Лэй махнул рукой в сторону оркестра. — И их уберите тоже –

— Но музыка обязательно должна быть…

— Она уже есть, — сказал Лэй. — Чен мне сообщил, что банда Роу-стрит запросила дополнительный вертолет для диджея.

Я распахнула глаза:

— Что?

Лэй кивнул мне:

— Ага.

Я закатила глаза:

— Им бы поумерить аппетиты и перестать выдумывать столько всего…

— О, не волнуйся. Сейчас не они ведут себя как ебанутые, — Лэй зыркнул на своих тетушек.

— Это еще что значит? — На лице тети Мин появилось недоумение. — Надеюсь, ты не про нас?

— Именно про вас двоих я и говорю.

Тетя Сьюзи начала обмахиваться руками с идеально ухоженными ногтями. Несколько бриллиантовых колец заиграли на солнце.

— Ну правда, Лэй. Я ожидала от тебя громкое «спасибо» и хотя бы легкий поцелуй в щеку, а вместо этого ты устраиваешь сцену. Что вообще не так?

— Перед домом плавают женщины…

— В том числе черная женщина, — тетя Сьюзи подмигнула мне. — Ее было не так-то просто найти, но я знала, что Мони это оценит, даже если ты — нет.

Все повернулись ко мне.

— Ну... — Глупая улыбка расползлась у меня по лицу, потому что, в конце концов, все это было настолько нелепо, что я просто не могла не улыбнуться. Я бы сто раз предпочла разнообразных русалок, чем чью-нибудь отрубленную башку. Я пожала плечами. — Знаешь что? Русалки уже здесь, и они плавают, Лэй. Давай просто позволим всему идти, как идет.

— Ладно. Но вы двое должны убрать оркестр, карусель и этих официантов.

— Это не официанты, это русалы, — тетя Сьюзи скрестила руки на груди. — И единственное, от чего я откажусь, так это от оркестра, раз уж диджей уже в пути. Но он, блять, обязан знать нормальный классический рок семидесятых и R&B, иначе я его убью.

Я моргнула.

Она серьезно собирается его убить?

Хотя я и не так давно в Восточном районе, но уже начинаю понимать, что если тут кто-то угрожает, то говорит всерьез.

Лэй скривился:

— Ты не можешь убить диджея. Это не наш диджей, так что если ты это сделаешь, начнется война внутри Синдиката. И ты уберешь этих русалов!

— Ни за что!

Я распахнула глаза.

Тетя Сьюзи ткнула в него пальцем:

— Ты смеешь так со мной разговаривать после того, как запер нас в подземелье?

— Если ты не уберешь этих русалов, я снова тебя туда засажу!

— Ты и какая армия? — фыркнула тетя Сьюзи и встала в боевую стойку. — Сестра, подержи мою тиару!

— О нет, — я встала между ними как раз в тот момент, когда тетя Сьюзи уже сняла тиару с головы и собиралась ринуться на Лэя.

— Так, все, стоп. Мы не деремся, пожалуйста, надень тиару обратно, тетя Сьюзи, — я сверкнула взглядом на Лэя. — А ты должен извиниться.

Он положил руку себе на грудь:

— Я?

— Да. Ты задел их чувства…

— Это они мне глаза режут всей этой клоунадой…

— Лэй, извинись. Это барбекю с русалками, так что смирись.

— Спасибо, Мони, — тетя Сьюзи поправила тиару на голове. — Я рада, что ты понимаешь.

— Ну... — я повернулась к ней, — ты, конечно, перегнула.

Тетя Сьюзи нахмурилась.

— Но я правда это ценю. Просто пойми: когда кое-кто из моей семьи все это увидит... ну... некоторые, может быть, посмеются.

— И пусть, — тетя Сьюзи пожала плечами. — Смех — это лучшее лекарство на любой отличной вечеринке.

А Лэй все равно упрямился:

— Я не собираюсь извиняться. Иначе они будут делать такое постоянно.

Я цокнула языком:

— Лэй.

Тетя Сьюзи развела руками:

— После всего, что мы сделали сегодня…

— Вот именно это и есть проблема, — лицо Лэя стало еще мрачнее. — Вы получили приглашение на барбекю, а не приказ устроить вечеринку века.

— Не переживай, сестра, — тетя Мин отмахнулась от него. — Нам не нужны извинения. О нет. Мы творим свою красоту во имя силы, которая выше даже Хозяина Горы.

Тетя Мин с укором посмотрела на него:

— Но однажды он все же извинится. Когда нас уже не будет. Когда мы будем лежать в земле, в шести футах под ней.

Лэй раздраженно застонал.

— Вот тогда он и скажет: «Извините. И спасибо», — тетя Мин утвердительно кивнула. — Вот тогда он наконец поймет, что мы привнесли в его жизнь, но будет уже поздно.

Тетя Сьюзи ткнула пальцем в воздух:

— Совершенно верно, слишком поздно.

Разговор резко прервался, в воздухе раздался знакомый, ни с чем не спутаемый звук приближающихся вертолетов.

Все подняли головы, и на горизонте показались два темно-синих вертолета, несущих на тросах огромный синий контейнер. Контейнер был такого размера, что туда спокойно поместились бы как минимум три слона.

— Ха! — тетя Мин указала на него и сузила глаза. — И после этого ты, Лэй, еще смеешь говорить, что это мы перегибаем, когда сам устраиваешь такую безумную хрень?

Я прищурилась, глядя на гигантский ящик:

— Это что еще такое, Лэй?

Он пожал плечами с видом школьника, которого только что застукали:

— Маленькие сюрпризы для твоих сестер.

Я приподняла брови:

— По-моему, это ни хрена не маленькое.

Тетя Сьюзи хихикнула:

— Маленькое, говорит. Да я уже не могу дождаться, чтобы увидеть, насколько оно огромное.

Одержимая любопытством, я направилась обратно к вертолетной площадке, хотелось понять, что, черт возьми, Лэй успел устроить, пока я спала.

Тетя Мин и тетя Сьюзи последовали за мной, грациозно покачивая бальными платьями.

Лэй подошел ко мне и пошел вровень:

— Что ты делаешь?

— Что ты купил моим сестрам?

— Увидишь, когда я вручу им подарки.

— Лэй, им не нужны подарки.

— Что? — тетя Сьюзи хихикнула. — Конечно, им нужны подарки. Мы весь день по магазинам бегали.

— Им не нужны никакие подарки, — я ускорила шаг. — Русалки и все это шоу уже более чем достаточно. И сам дом, это тоже подарок…

— Дом тебе отдал Лео. А мы так и не успели ничего подарить тебе и им, — тетя Мин тоже прибавила ходу. — И вообще, Мони, не надо мешать нам с подарками. На самом деле, больше всех радуется не тот, кто получает, а тот, кто дарит. Не отнимай у нас эту радость.

Господи Иисусе. Я уже все поняла. Все, блять, собираются избаловать моих сестер до предела.

И я даже не была уверена, хорошо это или плохо. Хотя, надо признать, за эти годы мы с сестрами прошли через многое.

Подарки, заботливые тетушки и русалки, надо признать, неплохая перемена.

Вертолеты аккуратно опустили этот огромный, тяжелый ящик на землю.

Мы остановились на безопасном расстоянии — футов двадцать — от того места, где он приземлился, и, когда пыль улеглась, я увидела, что сверху на коробке было прикреплено несколько огромных бантов.

Размер был таким нелепым, что казался почти комичным.

С каждой секундой мое любопытство только росло.

— Ну? Что там внутри?

Лэй ухмыльнулся:

— Терпение, Мони.

К ящику сзади подошла группа рабочих и начала разбирать защелки, удерживавшие контейнер закрытым.

Когда они закончили, оба вертолета приземлились. Из одного вышли Чен, Дак и Ху, а из другого мои фрейлины.

Я по их лицам поняла, что пока они шли к нам и проходили мимо коробки, было очевидно, что они прекрасно знают, что там внутри.

Кто-нибудь вообще собирается мне рассказать, что в этом ящике?

Я уже собиралась спросить Танди, как вдруг Чен взглянул на часы:

— Мне сообщили, что сестры Моник будут здесь меньше чем через две минуты.

Охренеть.

Волнение взорвалось внутри, и я тут же забыла про подарок.

— Серьезно?

— Да, — Чен повернулся к Лэю. — Все три вертолета уже направляются сюда. Однако...

Лэй сузил глаза:

— Что?

— Бэнкс позвонил и сказал, что они прилетят на вертолетах банды Роу-стрит, и что он вместе с Марсело немного задержится.

Ну, вот только не начинай, Бэнкс. Сегодня без херни, ладно?

Раздраженная, я шагнула вперед:

— А Бэнкс сказал, почему они с Марсело опаздывают?

Чен по-прежнему смотрел на Лэя:

— Видимо, Бэнкс решил заодно забрать двух гостей-сюрпризов.

Я сразу поняла, что Лэй взбесился. Он ничего не сказал, но его челюсть сжалась, а брови сдвинулись.

Хозяин Горы терпеть не мог сюрпризов. Особенно тех, что прилетали на Восток.

Какого хрена, Бэнкс? Кто, блять, эти гости? Лучше бы тебе не начинать эту срань.

Глава 17

Как будто пустота внутри наконец заполнилась

Моник

Спустя пару минут звук приближающихся вертолетов стал громче.

Это они!

Сердце бешено заколотилось.

Внутри закипало волнение, нервы и радость перемешались в один комок.

Я переступала с ноги на ногу, не в силах стоять спокойно.

Казалось, будто прошли не недели, а целые годы с тех пор, как я видела их в последний раз.

И еще я очень хотела, чтобы мои сестры были впечатлены Востоком, чтобы им понравились Лэй и его тетушки, но при этом, чтобы все происходящее не оказалось для них слишком ошеломляющим.

А главное, я надеялась, что не ошиблась, решив так быстро перевезти их в «Цветок лотоса».

И вот он, Бэнкс. Надеюсь, он не устроит сцену, когда узнает о моем переезде.

Мои руки дрожали.

Как будто услышав мои мысли, Лэй взял меня за руку.

— Все будет хорошо.

Пожалуйста, Господи. Пусть он окажется прав.

Его уверенное прикосновение успокоило бешено стучащее сердце, вернуло меня в реальность, в нашу реальность, в ту новую жизнь, которую мы сами для себя выбрали.

Я медленно выдохнула, даже не осознавая, что до этого затаила дыхание.

Вдалеке вертолет уже был не просто звуком, он стал отчетливо виден, темное пятно на фоне мягких оттенков заходящего солнца.

Ладони вспотели, когда я смотрела, как он снижается к «Цветку лотоса». Гул мотора гремел в груди.

Дак подошел справа и указал куда-то к входу.

— Это что там, карусель?

Я все еще смотрела в небо.

— Это тети.

— Ооо.

— Еще и русалки перед домом.

— Настоящие?

Я резко повернулась к нему.

— Дак, русалок не существует.

— Мы этого не знаем, — возразил Дак, глядя в ту сторону. — Вау. Это точно русалки. Этот барбекю будет просто охуенным.

— Надеюсь, — пробормотала я.

Он снова посмотрел в небо.

— Сколько лет твоим сестрам?

— Джо двадцать. Хлое семнадцать…

— Но скоро восемнадцать, да?

Я резко повернулась к нему.

— Дак, не заставляй меня тебя покалечить.

— О нет, я просто спросил.

Я продолжала смотреть на него искоса.

— Тин-Тин одиннадцать.

— Понял. Значит, Джо — табу.

Лэй подался вперед и нахмурился:

— Сестры Моник теперь наша семья. Так что да, они табу.

— Ага, — вздохнул Дак. — Просто слышал, что они горячие.

— Кто, блять, тебе это сказал?

Дак пожал плечами.

Я хлопнула его по плечу:

— Держи свои яйца и липкие лапы подальше от моих сестер.

Дак вскинул руки:

— Кто, я? Я всегда веду себя как настоящий джентльмен.

— Ты показал свой член моим фрейлинам.

Позади нас раздался визг тети Мин:

— Дак!

Тетя Сьюзи со всего размаха ударила его по спине:

— Ну, уж нет!

Дак посмотрел на нас, будто мы все поехали.

— Эй, они сами попросили показать.

Лэй мрачно на него посмотрел:

— Мы с тобой еще поговорим.

Дак прочистил горло:

— Да, Хозяин Горы.

Вертолеты подлетели ближе.

Я посмотрела на Лэя. Его взгляд оставался спокойным, пока он следил за приближающимся вертолетом, и ни на секунду не отпустил мою руку. По напряженной линии его челюсти я поняла, что он готов не меньше меня, но при этом также нервничает и надеется на лучшее.

Я наклонилась к нему и прошептала:

— Они тебя полюбят.

Он сглотнул.

И вдруг вертолет оказался прямо над нами. Пыль и листья взвились в воздух и закружились, затрудняя дыхание.

Он начал снижаться, лопасти гудели все громче, и порыв ветра поднял еще больше сухих листьев и пыли.

Мы с Лэем сделали пару шагов вперед.

Господи, пусть им понравится это место.

Я встала на цыпочки, надеясь разглядеть сестер в окнах вертолета, но ничего не видела.

Сердце бешено заколотилось, когда вертолет сел, и дверь наконец открылась.

Ох.

Разочарование накрыло с головой, когда я поняла, что это всего лишь диджей с оборудованием.

Я обернулась к Лэю, стараясь скрыть раздражение под улыбкой:

— Это Хендрикс. Бэнкс всегда зовет его на вечеринки.

Лэй кивнул, выглядя умеренно заинтересованным:

— Ну, хотя бы диджей приехал. Надеюсь, он умеет ставить нормальную музыку, а то тетя Сьюзи его просто прикончит.

— Ты сейчас шутишь, да?

Он нахмурился:

— Она сестра моего отца.

Я моргнула:

— Блять. Скажу ему, чтобы не отвлекался ни на что.

Мы коротко рассмеялись, но в голове у меня снова вспыхнуло напряженное ожидание. Я снова думала только об одном, о своих сестрах.

Пока Хендрикс и, как я предположила, его ассистент начали вытаскивать оборудование из вертолета, на горизонте появился второй. Меня снова накрыло волнение, и я вырвала руку из ладони Лэя, торопливо подбежав к месту посадки, пока лопасти все еще вращались, постепенно замедляясь.

Ну же. Ну давай.

Дверь открылась, и мое сердце снова сжалось. Из вертолета вышла тетя Бетти, а за ней какой-то молодой красавчик. Парню на вид было не больше двадцати с чем-то. Наверное, это тот самый бойфренд, с которым она каталась в круиз.

Хотя ей почти шестьдесят, тетя Бетти выглядела максимум на тридцать с хвостиком и пользовалась этой своей вечной молодостью по полной, встречалась с мужчинами гораздо моложе или вообще с мальчишками.

Бэнкс это ненавидел, но, учитывая, что тетя Бетти почти всю его юность провела чуть ли не в целомудрии, полностью посвятив себя ему, его брату Марсело и еще парочке других… ну, в общем, все просто закрывали глаза на ее молодых любовников и не вмешивались.

Я всмотрелась в женщин, которые начали выходить из вертолета.

Кто, черт возьми, все эти люди?

Из вертолета, одна за другой, вышла целая группа женщин, которые, скорее всего, были из церкви тети Бетти. Их было человек десять, не меньше. Все были в зеленых топах и джинсах. У некоторых были шляпы.

Бэнкс… никто же не говорил, что все эти люди приглашены.

И пока тетя Бетти шла, гордо несясь вперед, ее новый бойфренд тащил за ней деревянную шкатулку с домино, которую она считала счастливой, а ее подруги волокли за собой все, что только можно представить: корзины и контейнеры Tupperware, набитые едой, стопки карточных игр, пакеты со льдом, несколько бутылок Hennessy, и одна женщина тащила огромную кастрюлю, из которой, как мне показалось, воняло вонючими потрохами.

О, Господи.

На меня обрушилась волна стыда. Это точно не было тем грандиозным, элегантным первым впечатлением, на которое я рассчитывала.

Я украдкой взглянула на Лэя, боясь увидеть в его глазах разочарование, но, к своему удивлению, заметила, что его лицо озарилось неподдельным восторгом.

— Добро пожаловать, все! — воскликнула тетя Мин, бросившись вперед, чтобы поприветствовать гостей. — Как же здорово, что вы приехали! У нас на Востоке не так уж часто бывают гости.

Тетя Сьюзи пошла следом, хлопая в ладоши:

— Посмотрите-ка на всю эту вкуснятину! А эта кастрюля с… ну, пахнет… своеобразно… но как же восхитительно!

Я подошла к тете Бетти и обняла ее:

— Где девчонки?

— Ты что, разучилась здороваться? — тетя Бетти расплылась в ухмылке и оглядела дом. — Переехала повыше и забыла, как говорить «привет».

— Привет, тетя.

— Вот и тебе привет.

— Где девчонки?

— Слышала, как пилот по рации сказал нашему, что они сделали еще один круг возле тех драконов, потому что Хлоя упрашивала показать их еще раз.

Я приоткрыла рот:

— Ты серьезно?

Тетя Бетти положила руку на грудь:

— Детка, эти драконы чуть не довели меня до сердечного приступа. Я сто раз видела их с дороги, но в небе… теперь я уже не уверена, что они не настоящие.

Ее новый бойфренд протянул руку:

— Привет, я Джей Рок.

— Его зовут Джейсон, — она кивнула в сторону сада. — Детка, ну, тут красота. Ты, похоже, действительно поднялась, госпожа Хозяйка Горы.

Она щелкнула пальцами:

— И нам, конечно, надо об этом поговорить, но ты только посмотри! Бэнкс сказал, это все твое. Просто потрясающе, я сыграю тут свадьбу.

— Что ты сказала?

Тетя Бетти уже уводила Джейсона в сторону:

— Пошли, глянем на сад как следует. Тут и карусель есть, и все. Алтарь мы поставим вот там, детка.

Я уставилась им вслед:

— Ага, похоже, она сошла с ума.

Тетя Сьюзи и тетя Мин ушли вместе с остальными женщинами.

— Даже никого не представили… будто это их дом, — покачала я головой и повернулась к Лэю. — Ты слышал? Она тут, оказывается, свадьбу собралаcь сыграть. Девочка, до свидания.

Лэй рассмеялся:

— Твоя семья отлично впишется к моим.

— Не уверена, что это так. — Я снова посмотрела в небо. — И вообще, не верится, что пилот реально развернул вертолет по просьбе Хлои. Что это вообще было?

Лэй все еще улыбался:

— Я попросил пилотов сделать полет веселым перед посадкой и, конечно, показать лучшие виды Востока.

— Оу. — Сердце приятно сжалось. — Это мило.

Наконец, на горизонте появился третий вертолет.

— А вот они, — прошептала я, и сердце громко застучало в груди. — Боже мой, я так волнуюсь.

Лэй усмехнулся:

— А ты заставляешь меня нервничать еще больше.

— Прости.

Это был тот самый момент, которого я так ждала, момент, когда мои сестры наконец появятся.

Вертолет начал снижаться, и я едва сдерживала себя, пока он приземлялся и двери наконец распахнулись. Мне хотелось прыгать от радости, как сумасшедшей, но я заставила себя стоять на месте и изо всех сил пыталась держаться спокойно.

Первой вышла Джо. Высокая и стройная, сегодня на ней была тонкая джинсовка цвета зеленого хаки, футболка с Халком и обтягивающие зеленые джинсы, а талию подчеркивал золотой пояс, сделанный из пуль.

О. Похоже, Бэнкс сводил их по магазинам.

К своему удивлению, я заметила, что ее короткий ирокез стал как минимум на пару сантиметров длиннее, а кончики теперь были окрашены в зеленый.

О-о-кей. Похоже, они очень быстро вжились в южные цвета.

И это меня немного напрягло.

А вдруг… вдруг они передумают и не захотят переезжать со мной на Восток?

Следом вышла Хлоя, в зеленом кроп-топе в горошек, который я бы никогда в жизни не позволила ей надеть. Он полностью открывал ее плоский живот. А еще на ней была мини-юбка из джинсы, едва доходившая до середины бедер, и зеленые сапоги до колена.

Ох, господи, ну, уж нет. Надеюсь, ты отдохнула в свое удовольствие, потому что еще раз наденешь такую херню рядом со мной, и мы серьезно поговорим.

Тин-Тин выскочила из вертолета со своим мишкой по имени Снагглс, и это было самое милое зрелище на свете.

На ней был зеленый комбинезончик, точно такой же, как у Снагглса, и лаймовая футболка. Длинные хвостики свисали по бокам и касались плеч, сразу стало ясно, что тетя Бетти постаралась с прической.

Господи. Мои сестры наконец-то здесь.

Вот они. Все в зеленом с головы до ног, ступают на вертолетную площадку с круглыми от удивления глазами. Они разглядывали территорию особняка так, будто попали в настоящую сказку.

Кажется, я даже услышала, как Джо пару раз выругалась.

Уголки губ невольно приподнялись.

Ага, похоже, что у нас все точно наладится. Я все это время пахала, чтобы привести нас сюда.

Тин-Тин заметила меня первой. Она ахнула, вытянула руку и сорвалась с места, побежав ко мне:

— Мони!

Она быстро добралась до меня.

— Тин-Тин, — я приготовилась к удару, когда она врезалась в меня и обвила руками мою шею.

— Тебя не было сто лет! — пронзительно закричала она мне в ухо.

Я выдохнула и тихо рассмеялась, крепче прижимая ее к себе:

— Я так скучала по тебе.

— Я тоже. Я даже не смотрела новые серии «Макса и Мэдди» без тебя.

Я ненавидела этот мультик и смотрела его только из-за нее, но все равно широко улыбнулась:

— Круто. Посмотрим вместе на неделе, ладно?

Прежде чем Тин-Тин успела ответить, в нас врезались еще два тела, и из их глоток вырвался взрыв смеха.

Джо и Хлоя обняли меня так чертовски крепко, что я едва могла дышать. Но я не пошевелилась и не остановила их. Я бы с радостью умерла прямо там, задохнувшись от их любви.

Господи. Я даже не представляла, как сильно скучала.

Ну да… я понимала, что очень хотела увидеть своих сестер. Но теперь, когда они стояли рядом со мной, я ощутила, как будто в груди наконец-то затянулась зияющая дыра.

Глаза наполнились слезами:

— Привет, ребята!

Хлоя отпустила меня первой и прошептала так, будто рассказывала страшную тайну:

— Ты знала, что тебя показывали по телеку?

— Ага. Я потом все расскажу, после барбекю.

— А, — Джо огляделась. — Я уж подумала, Бэнкс все перепутал и никакого барбекю нет, а ты на самом деле устроила для нас карнавал.

— Ну… тут, скажем так, на Востоке любят перебарщивать.

Хлоя приоткрыла рот от шока:

— Тут есть русалки! Боже мой, я обожаю русалок! Я обязательно сделаю с ними фотки. Джо, подойди на секундочку, сделаем фото…

— Девочка, я тебе не личный фотограф, и ты уже штук пятьдесят наделала в вертолете, — Джо все еще не отпускала меня. — Мы только что увидели Мони, остынь.

Тин-Тин слезла с меня:

— Снагглсу тут уже все нравится.

Джо, наконец, меня отпустила и заглянула мне прямо в глаза:

— Ты в порядке?

— У меня все отлично.

— Ты точно уверена?

— Да. Конечно.

— Я видела это дерьмо сегодня по телеку, с тем чаем. Девочка, ты же знаешь, ты вообще не умеешь готовить чай.

Я рассмеялась.

— Короче, тот крутой старикан, Лео, он прямо по телевизору сказал, что мама знала его жену. И там на фоне даже фото было.

Вот дерьмо. Я же совсем забыла, что они тоже это увидели.

Я тяжело выдохнула:

— Так вот… да. Это фото настоящее. Мама правда была в этом саду, но я не знала…

— Мони, это вообще ни хрена не складывается, — начала Джо.

— Джо, я потом все объясню…

— А мне надо, чтобы ты объяснила сейчас…

— Мама и правда здесь была? Не может быть, — Хлоя ошеломленно посмотрела по сторонам. — А как она вообще сюда попала?

— Послушайте, это долгая история. Я все объясню позже.

Глаза Джо наполнились слезами:

— Если мама правда была здесь, тогда я хочу пойти туда, где она была. Прямо сейчас. К черту этот барбекю.

Почему-то эти слова врезались особенно больно.

Хлоя замолчала, и этим дала понять, что она с ней согласна. Тин-Тин подняла на меня глаза.

Я кивнула:

— Хорошо. Я отведу вас троих туда. Но сначала я хочу представить вас…

— А я весь этот барбекю проведу именно там. Где стояла мама, там и я буду стоять, — Джо скрестила руки на груди и явно изо всех сил старалась не разреветься. — Но сначала мне нужно доказательство, что она правда была тут, и объяснение…

— Слушай, дайте мне минут десять, — я жестом указала на «Цветок лотоса». — Я хочу познакомить вас со всеми, а потом показать наш новый дом, в который… вы все сегодня сюда заселяетесь.

— В какой дом? — Джо приподняла брови.

Я указала на него:

— Вон тот.

Джо посмотрела на меня с таким скепсисом, будто поверит только тогда, когда реально увидит нас всех, переносящих туда вещи.

Тем временем Хлоя наклонила голову вбок:

— А где мы тогда будем спать и жить? Это типа на третьем этаже или на втором, или…

— Весь дом наш.

— Мони, это не дом, — Джо нахмурилась так, будто я только что наврала ей в лицо. — Это ебаный особняк.

— Перестань материться и просто… я все объясню.

Тин-Тин дернула меня за бок:

— Мони, а кто все эти люди за тобой? Я точно знаю, что один из них Хозяин Горы. Я почитала про структуру Востока, и вот этот Заместитель Хозяина Горы. Только я забыла, кто из них Командир боевого крыла.

Хлоя фыркнула:

— Командир чего?

Конечно же, Тин-Тин знала все титулы наизусть.

— Хозяин Горы? — Джо так и стояла, скрестив руки на груди. — Я не собираюсь так его называть. Я этого мужика вообще не знаю.

О, Господи.

Все трое уставились на что-то за моей спиной, явно заинтригованные… и, возможно, слегка ошарашенные.

— Так, давайте все будете вести себя прилично. — Я оглянулась через плечо.

Лэй стоял в нескольких шагах позади. Рядом с ним были Дак, Ху и Чен, а еще мои фрейлины — Танди, Лан и Фен.

Все были одеты в синие наряды, такой резкий контраст с тем зеленым, в котором были мои сестры.

Я только могла догадываться, что творилось у них в голове, когда они смотрели на эту странную, незнакомую компанию.

Где-то вдалеке раздался голос тети Сьюзи:

— Сестра, малышки приехали!

Вот дерьмо. Надо поторопиться, пока тети не примчались сюда.

Похоже, Лэй подумал о том же, потому что шагнул вперед. Его лицо оставалось спокойным, но в глазах читалось напряженное ожидание.

Я глубоко вдохнула.

Это знакомство было важным, и я молилась, чтобы все прошло гладко.

Лэй остановился прямо перед моими сестрами и первым протянул руку Джо:

— Добро пожаловать на Восток.

В груди закрутилась буря из надежды и тревоги.

Джо не сказала ни слова. Она просто уставилась на его руку так, будто он совсем ебанулся.

Блядь.

Мое тело сразу напряглось.

Будь вежливой, Джо.

Глава 18

Сумасшедшая семейка

Лэй

Я сражался с сотнями убийц на войнах синдиката «Алмаз», смотрел в лицо острым отравленным клинкам и шагал по улицам, пропитанным кровью и заваленным телами после масштабных перестрелок.

Но сейчас, когда я стоял перед сестрой Мони — Джо, протягивая ей руку, сердце колотилось так, как никогда прежде. Оно било в грудную клетку, как молот, готовый ее разнести.

Взорваться.

И ее оглушающее молчание висело между нами, тяжелое и острое, как смертельный меч.

Джо не пожала мне руку. Вместо этого она уставилась на нее с таким взглядом, будто собиралась вспороть мне душу.

Горло сжалось, но я удержал руку в том же положении и не позволил выражению лица дрогнуть.

Две другие сестры Мони наблюдали за нами, вероятно, ожидая, чем закончится эта сцена.

И, к несчастью, я чувствовал пульсирующее напряжение самой Мони рядом.

Я убивал людей и выходил живым из самых подлых ловушек.

Конечно, я мог бы справиться с этим испытанием.

Конечно, я мог бы расположить к себе сестер Мони.

Но когда взгляд Джо пронзил меня насквозь, я понял, что это была не та битва, которую можно выиграть грубой силой или запугиванием.

Я не смогу покорить ее Горы.

Это было нечто иное, испытание, где требовалась мягкость, которую я редко позволял себе показывать.

Надо дать ей время.

Наконец, я опустил руку, позволив ей безвольно повиснуть у бедра. Внутри что-то кольнуло, острое ощущение отторжения, но я оттеснил его в сторону.

Семья была священной, и эти трое были для Мони самыми дорогими людьми в мире. А теперь они были частью и моего мира. Значит, моя задача, сделать все, чтобы они были в безопасности, чтобы к ним относились с уважением и заботой, независимо от того, примут ли они меня или нет.

Рядом со мной Мони раздраженно цокнула языком.

— Джо, не обязательно быть такой грубой...

— Я не знаю, где побывала его рука, — бросила Джо, засовывая ладони в карманы и не сводя с меня взгляда. — Я не кидаюсь обниматься и здороваться со всеми подряд.

— Понимаю. — Я кивнул, стараясь сохранить спокойный, расслабленный голос. — И я понимаю, что вся эта ситуация может быть слишком давящей. Это место, эти люди… всего слишком много, чтобы просто вот так взять и воспринять.

Взгляд Джо не стал мягче, но и не отшатнулась она.

Я воспринял это как маленькую победу, пока разглядывал трех сестер, которые теперь входили в мою жизнь. У каждой была своя реакция: у Джо — упрямство, у Хлои — любопытство, а у Тин-Тин — настороженное изумление.

— Я понимаю, что я совсем не тот, кого вы ожидали...

— Я вообще ничего не ожидала, — нахмурилась Джо. — Потому что почти все это время меня держали в полном неведении.

— Девочка, вот только не начинай. — На лице Мони появилось выражение, которого я раньше за ней не замечал, напряженное и властное, как будто кто-то вот-вот получит взбучку. — Поубавь свой тон, Джо. Я тут с ума схожу, вытаскиваю нас из дерьма, пока вы втроем спокойно сидите на Юге, и все только ради того, чтобы нам жилось лучше...

— Никто не заставлял тебя делать все это в одиночку...

— И никто не заставлял тебя переться сюда и хамить просто потому, что тебе так захотелось!

— Хамлю? Этот человек показал тебя по телевизору, как будто ты Первая леди, и даже не нашел времени познакомиться с нами или с остальными членами твоей семьи и получить наше разрешение. — Джо злобно посмотрела на меня и ткнула пальцем мне в грудь. — Ты не владеешь моей сестрой. Я говорю тебе это сразу. Тебе придется пройти через нас.

Мони моргнула.

— Джо, ты можешь хоть немного успокоиться?

Я заговорил:

— Ты права, Джо.

Обе замолчали и посмотрели на меня.

Я увидел, как Джо медленно опустила палец. Огонь в ее взгляде чуть-чуть, но угас.

Это не была победа, но что-то изменилось. Я почти уверен, она ожидала, что я начну огрызаться, попытаюсь показать, кто здесь главный. Но вместо этого я дал понять, что готов выслушать и понять.

Что теперь сказать?

Ситуация накалилась слишком быстро, гораздо быстрее, чем я предполагал. Я все еще ощущал напряжение в воздухе густое и тяжелое, как свинец, и слова Джо продолжали звенеть у меня в голове.

Ее дерзость была вызовом, не физическим, а гораздо более сложным, построенным на эмоциях и преданности семье.

В тот напряженный момент, когда Джо ткнула мне в грудь пальцем, в ее взгляде полыхала ярость, рожденная из желания защитить свою сестру. Поэтому я снова, уже второй раз за день, напомнил себе об учении Сунь Цзы.

Познай врага и познай себя, и тогда тебе не придется бояться исхода даже сотни битв.

Джо не была моим врагом, но ее враждебность по отношению ко мне стала преградой, препятствием, которое мне предстояло преодолеть, очень осторожно и точно.

Это была не битва оружия, а битва воли.

И сердца.

Я должен был понять ее позицию, ее страхи и ее мотивацию, если хотел хоть на что-то надеяться в этой борьбе.

Все искусство войны основано на обмане.

Но под обманом здесь не подразумевалась ложь, а умение показать себя так, чтобы снять подозрения и разрядить враждебность.

Джо ожидала, что я буду давить, что я использую свое положение и силу, чтобы подчинить ее. Я видел это в ее глазах, в том, как она напряглась, готовясь к схватке, уверенная, что я навяжу ей свою волю.

Но я не собирался играть по ее правилам.

Мне нужно было подойти к этому иначе, с уважением и пониманием. Мне нужно было показать, что я не собираюсь уводить Мони от ее семьи, а хочу стать ее частью.

Это была битва восприятия, и мне предстояло изменить ее взгляд на меня.

Высшее искусство войны — подчинить врага, не вступая в бой.

Чтобы справиться с враждебностью Джо без открытой конфронтации, требовались терпение, сдержанность и... самое главное уважение.

Я не имел права позволить своей гордости или своему положению Хозяина Горы диктовать мне, как поступить. Речь шла не о том, чтобы доказать силу или утвердить авторитет. Речь шла о доверии. О том, чтобы выстроить связь, которая выдержит все, что ждет нас впереди.

Минутку.

Ко мне подкралось странное, перекошенное ощущение, и я напрягся.

Черт, я ведь реально думаю как мой отец. Блядь.

Это плохо или хорошо?

Они смотрели на меня.

Я прочистил горло.

— Как я уже сказал, ты права.

Джо раздраженно цокнула языком.

Я снова встретился с ней взглядом и на этот раз чуть кивнул.

— Я увидел твою сестру, Мони. И... сразу захотел, чтобы она была только моей, даже если сам еще не до конца понимал, что это за чувство.

Она поджала губы.

Я продолжил:

— И более того... я забрал Мони. Не подумав ни о ком другом в этом мире. Я держал ее рядом и не собирался делить ее ни с кем.

Джо нахмурилась, а на лице Хлои расплылась глуповатая улыбка.

Но Тин-Тин оказалась внимательнее. После моих слов она несколько секунд смотрела на реакцию Мони, а потом снова перевела взгляд на меня.

Будь осторожен… будь напористым, но честным. Они слишком умные, чтобы повестись на что-то другое.

Я скрестил руки на груди.

— И я не собираюсь извиняться за все это.

Глаза Джо расширились.

Мони прочистила горло, будто пытаясь подать мне сигнал.

Я пожал плечами:

— Даже если бы я извинился, это не было бы настоящим извинением, потому что я не жалею о том, что сделал. И у меня есть ощущение, что ты, Джо, сразу бы раскусила любую хуйню, которую я попытался бы тебе впарить.

На секунду ее выражение дрогнуло, в глазах мелькнуло что-то помимо презрения.

Она до сих пор не послала меня нахуй, значит, я пока держусь.

Я вцепился в эту искру надежды, как в спасательный круг, надеясь, что она значит: я все-таки пробираюсь к ней сквозь броню.

— Но... — я снова прочистил горло. — Я обещаю, что с этого момента буду исправлять все, где поступил неправильно. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты и твои сестры чувствовали себя здесь как дома. Потому что теперь это ваш дом. Это место, моя семья — все это теперь ваше так же, как и мое.

Джо наклонила голову в сторону.

— Вот так просто?

Я приподнял брови.

— Что?

— То есть, мы все просто живем на Востоке и уже одна большая счастливая семья, хотя ты даже месяца с моей сестрой не пробыл?

— Семья — это все. Это основа, на которой строится жизнь. Связь, которая держит нас вместе даже в самые темные времена.

Джо закатила глаза.

Я снова пожал плечами.

— Я видел, что бывает, когда эта связь рвется, как она способна разорвать людей, оставить после себя только горечь и сожаление...

— Мы это дерьмо тоже видели...

— Но... я не допущу, чтобы такое произошло здесь. Я не позволю себе или чему бы то ни было встать между Мони и вами тремя...

— Ничто не встанет между мной и моими сестрами.

— Отлично. — Я наклонился чуть ближе. — Но пойми и другое… я тоже не позволю ничему встать между нами с Мони.

Джо подалась вперед, будто вызывая меня на поединок.

— Это мы еще посмотрим.

Я чуть улыбнулся.

— Еще как посмотрим.

— Все. Хватит. — Мони тяжело вздохнула. — Ты познакомился с Джо, а это моя сестра Хлоя...

— О, я еще не закончила. — Джо покачала головой. — У меня есть вопросы...

— Я отвечу на твои вопросы после знакомства, — нахмурилась Мони, — и после того, как ты посмотришь дом.

— Мы с Хлоей и Тин-Тин не зайдем ни в какой дом, пока не получим ответы.

Мони моргнула.

— Прости, что?

Хлоя уставилась в землю.

Тин-Тин крепче прижала к себе Печеньку.

Мони уперла руки в бока.

— Ребята... что происходит?

Джо снова перевела взгляд на меня.

— Кто убил нашего отца?

Рядом со мной Мони издала какой-то странный звук, такой, после которого сразу понятно: у нее вылетели все слова из головы, и она в шаге от того, чтобы упасть в обморок.

Значит... они знают, что он мертв...

Глава 19

Неожиданный визит

Лэй

Я отошел подальше от Мони и ее сестер.

Чен пошел за мной.

Какого хрена Дима вообще сюда приперся?

Меня накрыла ледяная волна.

Почему сегодня? Почему именно сейчас?

Мысли метались в голове, и каждая из них была пронизана злостью и подозрением.

Грудь сдавило напряжением.

В нашем мире за каждым шагом стоял умысел, за каждым действием — последствия.

Ничего не бывает просто.

Особенно, когда дело касается синдиката «Алмаз».

Какой у тебя план, Марсело? Ты всерьез думаешь, что Дима спасет тебя от меня? Дима даже не смог спасти мужа Шанель от меня.

Воспоминание о том, как я убивал ее мужа, врезалось в память, извращенная смесь ярости, удовлетворения и стойкого запаха крови.

Байкерская банда под названием «Мошенники из гроба» годами воевала на Западе с «Воронами Убийцами».

Семейство Джонсов не хотело, чтобы синдикат вмешивался, из-за какого-то ебучего территориального самомнения.

Пролилась кровь.

Погибли люди.

Чтобы хоть как-то остановить бойню, они выдали Шанель за Педро, этого так называемого главаря «Мошенников».

Это была болезненная насмешка, на самом деле. Жалкая попытка склеить развалины и хладнокровный плевок на мою любовь к ней.

С того самого дня, как их поженили, я знал: Педро подписал себе приговор. Я не знал, когда именно, но был уверен, что рано или поздно я его прикончу.

Он был мразью. Ни капли уважения к Шанель, ни намека на то, чтобы отнестись серьезно к тому, что значил этот брак.

В ту ночь, когда я убил его, Шанель оплакивала своего брата, Ромео. И Педро, сука, должен был быть рядом. Вместо этого он валялся в каком-то паршивом отеле, трахая двух телок, как настоящее дерьмо, которым и был.

Когда мне об этом сообщили, меня разорвало изнутри.

Помню, как мерцала неоновая вывеска, когда я подошел к зданию. За спиной были Чен, Дак и Ху.

Дверь в его номер даже не была заперта.

Уверенный в своей безнаказанности ублюдок думал, что никто не посмеет к нему сунуться.

Я не раздумывал. Вышиб дверь с такой яростью, что задрожали стены, и увидел его, полуголый Педро, с мерзкой ухмылкой на лице, среди дешевого бухла и еще более дешевых шлюх.

И все же, стоило нашим взглядам встретиться, я сразу увидел, как страх пронзил его насквозь, разорвав на клочья всю его браваду.

Он понял.

Я не дал ему ни секунды. Влетел в комнату, схватил одну из баб за руку и швырнул ее Даку. Он без лишних слов унес ее прочь.

Вторая попыталась закричать, но Ху оказался рядом быстрее, чем она успела открыть рот. Он выволок ее за дверь с холодной, выверенной точностью.

Педро попытался подняться, но я навалился на него раньше, чем в его башке вообще успела промелькнуть мысль о защите.

Я вжал его обратно в кровать. Следующим ударом я врезал ему в челюсть, раздался глухой хруст, от которого выворачивало.

Кровь хлынула изо рта, забрызгав грязные коричневые простыни алыми пятнами.

И я не остановился.

Я не мог.

Я бил его снова и снова, каждый удар был пропитан яростью, которая копилась во мне годами.

За предательство.

За неуважение.

За то, как он обращался с Шанель, будто она была пустым местом.

Его лицо превратилось в месиво из крови и раздробленных костей, глаза вылезли от ужаса, но я все равно не остановился.

— Вставай, ебаный трус, — прошипел я, вцепившись ему в горло и стянув с кровати.

Педро попытался что-то сказать, умолять, но мне было похуй.

Я швырнул его на пол, и мой ботинок врезался ему в ребра с такой силой, что он задыхаясь захрипел.

Изо рта пошли пузыри крови.

Он пытался отползти, но руки соскальзывали в алой луже, растекавшейся по полу, и выбраться было некуда.

Я пнул его снова, почувствовав, как что-то хрустнуло внутри, когда его ребра поддались под давлением.

Он закашлялся, захлебываясь собственной кровью.

— Ты думаешь, можешь вот так обращаться с Шанель? — прошипел я. — Думаешь, можешь вытирать об нее ноги и остаться в живых?

Он попытался что-то сказать, но из горла вырвался только хриплый булькающий звук.

Кровь текла по его губам.

Я пнул его снова, на этот раз сильнее, целясь прямо в грудь. Почувствовал, как кость поддалась, услышал этот мерзкий треск, грудина рухнула внутрь под весом моего ботинка.

И по телу прошла жуткая, сладостная волна торжества.

Он захрипел, сипло, с бульканьем, его тело дернулось в судороге, пока сердце из последних сил пыталось продолжать биться.

Я стоял над ним и смотрел, как жизнь медленно уходит из его глаз — без капли жалости в груди.

Без вины.

Без следа человечности.

Я тяжело дышал, срываясь на рваные вдохи.

Комнату насквозь пропитал запах крови и пота.

Его тело дернулось в последний раз, после чего затихло, и глаза застыло уставились в потолок, мертвые и пустые.

Широкая, до жути удовлетворенная улыбка расползлась по моему лицу.

Чен подошел ко мне и начал вытирать кровь с моих рук тряпкой. Его лицо оставалось непроницаемым.

— Нам нужно уходить. Я пришлю людей назад… разобраться с этим.

Я резко повернулся к нему.

— Разобраться?

— Нужно все подстроить.

— Подстроить? И что ты предлагаешь?

— Дима уже копается в деле Ромео. Просто сделаем так, будто Педро погиб тем же способом.

— Не прокатит. Дима не идиот, он сразу поймет.

— Придется прокатить, Лэй. Если они догадаются, что это был ты, это будет прямым нарушением Закона 480. А тогда у нас появятся куда более серьезные проблемы.

Вернувшись в реальность, я заметил вертолеты банды Роу-стрит, приближающиеся по небу.

Ярко-зеленые машины рассекали чистое голубое небо, их лопасти размывались в воздухе, пока они зависали над Востоком.

Сбоку, крупными золотыми буквами, сияли инициалы БРС³ — предупреждение для каждого, кто рискнет встать у них на пути.

Дима так и не предъявил мне ничего за убийство Педро. Почему? И еще важнее, почему он направляется сюда сейчас?

Я повернулся к Чену.

— Если они были на Севере, значит, Дима с ними.

— Ну конечно, но кто еще?

— Его мать?

— Или, может, Кашмир поехал на Север, а потом сел с ними в вертолет.

— Нет. Если бы они собирались рассказать Кашмиру, что я забрал тело Шанель, они бы уже сделали это.

— Мы так и не сообщили им, как продвигаются дела с дядей Лео…

— И не будем, пока все не будет улажено. Восток сам разбирается со своими делами. Так было всегда, и так будет дальше.

— Тогда что прикажешь мне делать?

— Вызови вооруженных людей. Пусть с самого начала поймут, куда они, блядь, приземлились.

Чен поправил очки.

— Это обязательно? Может, стоит встретить их по-доброму, без лишнего оружия и людей?

— Дима ни разу не появлялся на Востоке без моего прямого разрешения. А значит, нас ждет очередная сраная внезапная встреча с сюрпризом.

— Они знают, что здесь дети и женщины. Думаю, это просто неформальный разговор…

— Неформальный или нет, я не люблю сюрпризов на Востоке. Они это знают и всегда уважали это правило.

Я бросил взгляд на Мони, которая стояла в нескольких шагах и показывала сестрам старый фотоальбом моей матери.

— Марсело и Бэнкс провернули все именно сейчас, потому что знали: пока Мони здесь, у них будет шанс сделать это тихо. Они думают, что в безопасности.

Чен тяжело выдохнул и подал сигнал нескольким нашим людям, которые дежурили в саду.

Все они сразу направились к нам.

Чен посмотрел на меня и нахмурился.

Я встретился с ним взглядом.

— Не согласен?

— Нет. Думаю, Бэнкс просто воспользовался возможностью на этой встрече у мангала, чтобы сделать заявление.

— Тогда мне тоже придется сделать свое.

— При Моник?

— Нужно будет завести Мони и ее сестер внутрь «Цветка лотоса».

— Даже если мы это сделаем, там еще мать Бэнкса и ее подруги. Ты сам знаешь правила. Слишком много посторонних, ни в чем не повинных людей вокруг.

— Вот именно поэтому они и играют со мной.

— Да, я это понимаю. Просто не могу понять, зачем в это ввязался Дима.

За все время, что я его знал, между нами никогда не было настоящих конфликтов. Он слишком рационален, чтобы терять голову. И иногда он просто… умел обращаться со мной.

Я поднял взгляд к небу.

— Может, он думает, что сможет вбить в меня хоть каплю здравого смысла…

— Но насчет чего?

— Без понятия. Твоя задача проследить, чтобы Мони и ее сестры были в доме.

Чен понизил голос:

— Она идет сюда.

Но успею ли я завести ее в дом до того, как они приземлятся?

Глава 20

Сладкая, соленая и пикантная

Лэй

Я поджал губы и посмотрел в ее сторону.

Моник больше не держала альбом с фотографиями, она шла к нам с нежной улыбкой. Голубое летнее платье мягко колыхалось вокруг ее бедер и ног. А в ее взгляде была такая ласковость, что она понемногу стирала из моей головы воспоминания о крови и насилии.

Когда Моник подошла ко мне, я оглянулся за ее спину и заметил, как ее сестры направляются в другую часть сада.

— Куда они идут?

— Туда, где наши мамы сделали то фото.

— А ты не идешь с ними?

— Хочу сначала поздороваться с Бэнксом и Марси, а потом показать сестрам «Цветок лотоса». — Она подняла лицо к небу. — Извини, что Бэнкс позвал незваных гостей.

— Не переживай об этом. Я разберусь.

Ее улыбка угасла, когда она опустила взгляд на меня.

— И что это значит?

— Думаю, это будет дело синдиката «Алмаз». Они остановились на Севере.

Потом она заметила группу из двадцати вооруженных мужчин, подходящих сзади.

— То есть... — Она снова посмотрела на меня. — Ты считаешь, что они забрали Димитрия Иванова?

Я напрягся. Почему-то мне не понравилось, что она называет его полное имя.

Мои бойцы молча стояли позади, с опущенным оружием.

К счастью, ее нежная улыбка вернулась.

— Круто.

Я приподнял брови.

— Круто?

— Я достаточно прочитала о господине Иванове, чтобы знать, что он умеет держать обстановку спокойной. И вообще, я хотела с ним познакомиться. Именно поэтому я выбрала его своим советником.

Я с трудом сдержался, чтобы не сверкнуть на нее взглядом.

— Ты больше не подруга «Четырех Тузов».

— Я знаю, но все равно было бы неплохо, если бы он стал моим советником.

Я обхватил ее за талию, притянул к себе ближе и прошептал ей на ухо:

— Этому никогда не бывать.

Она прижалась грудью к моей груди.

— Это еще кто решил?

Я едва сдержал стон.

— Не надо так делать.

— Что именно?

— Тереться об меня...

— Я не терлась об тебя. — Она плавно скользнула грудью вверх-вниз и прижалась ко мне бедрами так, что у меня перехватило дыхание. — А вот это уже называется тереться.

Двигатели вертолетов завыли, а лопасти с гулом разрезали воздух — я понял, что они идут на посадку.

Я прикусил ее нижнюю губу.

— Еще раз так сделаешь, и я выебу тебя прямо на глазах у всех.

Она рассмеялась.

— Ты сумасшедший.

Земля задрожала под ногами.

Я провел губами по ее уху.

— Сделай для меня кое-что.

— Что?

— Когда поздороваешься с кузеном и Марсело, покажи сестрам «Цветок лотоса». Я хочу немного побыть с ними наедине...

— Чтобы надрать задницу моему кузену?

— Не его задницу. — Я попытался поцеловать ее.

Она отстранилась.

— Никому ничего не надирать. Это семейный праздник. Никаких драк. Запомни. Если будешь паинькой, то получишь шоу.

Желание гулко отозвалось во всем теле.

— Это была бы не драка. Я скорее имел в виду... напряженный разговор.

— Напряженный пусть будет радостным и счастливым, потому что нам сегодня не нужны новые проблемы.

Я нахмурился.

— Привозить незваных гостей на Восток — это неуважение...

— И я сама с ними поговорю.

— Моей Госпоже Горы не нужно разруливать мои дела...

— Если я твоя Хозяйка Горы, значит, это наши дела.

Я не успел ничего ответить, Чен толкнул меня в спину.

— Они приземлились и идут сюда.

— Я встречу их первой. Одна. — Моник выскользнула из моих объятий. — Но, учитывая весь сегодняшний бардак, пусть это будет короткий пикник.

— Я за.

— Все поедят, диджей сыграет пару треков, а потом я выгоню с участка всех, кто не моя сестра.

— И я помогу.

Я раздраженно посмотрел вперед.

Бэнкс шел к нам в дизайнерской зеленой рубашке, подходящих по цвету брюках цвета хаки и зеленой шляпе с длинным золотым пером, торчащим сбоку.

В каждом ухе у него блестело по маленькому золотому кольцу, поблескивающему на солнце.

Но настоящим шоком были три сногсшибательные женщины по бокам. На каждой одинаковое обтягивающее зеленое мини-платье и по зеленому кожаному портфелю в обеих руках.

— Бэнкс! — рассмеялась Моник. — Что это вообще за представление?

Она пошла прочь, направляясь к Бэнксу, и я мгновенно возненавидел ту пустоту, что осталась после нее.

Очень короткий пикник.

Я двинулся в их сторону.

За мной — мои бойцы.

Бэнкс усмехнулся, глянув на армию мужчин у меня за спиной, подмигнул Моник и указал на женщин с портфелями.

— Эти прелестные дамы — мои ассистентки. Сладкая, Соленая и Пикантная. Мне пришлось прихватить кое-какие кулинарные инструменты.

Бэнкс и девушки остановились в шаге от Моник.

— В этих портфелях мои секретные специи и мои фирменные, многократно награжденные соусы.

Моник приподняла бровь.

— Кстати о твоей стряпне, твое желание устроить барбекю стало поводом для веселого соревнования на гриле...

— Против Лэя? Девочка, я сейчас натяну задницу этого Хозяина Горы на шампур и прокручу ее туда-сюда по всей решетке...

— Э, хватит. — Моник отмахнулась.

Я подошел ближе и уставился на него.

Моник обняла Бэнкса.

— Не говори так. И вообще, это мой повар хочет посоревноваться, а не Лэй.

Она отпустила его, и Бэнкс перевел взгляд на меня. В уголках его губ играла насмешливая улыбка.

— Значит, ты еще и повара подарил моей кузине? Тебе не кажется, что ты немного перебарщиваешь?

Мне было не до вежливой болтовни, я усилил взгляд.

— Ты привез Диму. И кого еще?

Улыбка Бэнкса слегка дрогнула.

— Черт, мужик. Ну ты и умеешь испортить сюрприз.

У меня дернулась челюсть. Я видел это в его глазах, если бы не Моник, мы бы уже обменялись ударами. Его выражение почти умоляло об этом, провоцируя меня, давай, сделай первый шаг.

— Будьте добрыми друг к другу. — Моник ткнула в него пальцем. — Как только почувствую запах дерьма, я сворачиваю пикник.

Бэнкс пожал плечами.

— Это ты своему бойфренду скажи.

— Ему говорить не надо, это его территория. А вот ты веди себя прилично. — Моник злобно на него посмотрела и ушла, чтобы поприветствовать остальных.

Дак встал у меня справа. Чен остался слева.

Я знал, что оба моих кузена встали так специально, чтобы не дать мне броситься на него или на кого-нибудь еще. Оставалось только надеяться, что они будут достаточно быстры, чтобы меня остановить.

Когда Моник отошла на несколько шагов, Бэнкс снова уставился на меня.

— Я привез Диму, потому что тебе есть за что ответить.

— Зависит от того, кто задает вопросы. Если ты, то я отвечать не собираюсь. Я просто переломаю тебе ебучую челюсть.

— Ага, ага. Раздувайся, пока моей кузины рядом нет. Уверен, при Мони ты бы так не пиздел...

— Ты прав. — Я наклонил голову в сторону. — Тебе нравится прятаться за своей кузиной, чтобы не огрести от меня?

— Ты вообще чью задницу собрался надрать, а?

Чен прокашлялся.

— Бэнкс, может, ты направишь своих ассистенток к грилю за домом, а потом вернешься?

Бэнкс проигнорировал предложение Чена, шагнул ближе и вперился в меня взглядом.

— Сука.

Мгновенно кончик меча Дака оказался у его горла.

Три женщины отпрянули назад.

Дак процедил сквозь зубы:

— Что ты сказал? Не расслышал. Повтори, будь добр.

Бэнкс не дернулся, но улыбка с его лица исчезла.

— Думаю, он сказал, что счастлив быть на Востоке. — Я подмигнул Бэнксу. — Верно ведь?

Бэнкс сжал губы.

Я растянул рот в широкой улыбке.

— Опусти меч, Дак. Кажется, он уже все понял.

Дак резко отдернул клинок, и кончик меча оставил у горла Бэнкса тонкую, едва заметную полоску. Тот даже не вздрогнул, когда из пореза выступила капля крови.

Он просто продолжил сверлить меня взглядом.

— Давай проясним. — Я скривился в усмешке. — То, что Моник рядом, слегка мешает мне превратиться в того самого монстра, о котором ты, сука, прекрасно знаешь. Но не думай, будто у меня нет других вариантов.

— Еще научишься. — Бэнкс изучал меня еще пару секунд, потом коротко кивнул. Ни слова больше не сказав, он развернулся и направился к грилю.

Его бабы нервно плелись следом.

Потом я заметил остальных в нескольких шагах от них — Марсело, Ганнер и Эйнштейн, а с ними еще десять человек, все в разных оттенках зеленого.

Самый короткий пикник в истории.

Я взглянул на часы.

Может, уже можно послать их всех нахуй?

Моник стояла от них всего в четырех футах.

А мы с Даком и Ченом были от них футов в пятнадцати.

Марсело шел по центру, возвышаясь над остальными своей внушительной фигурой. В его зеленых глазах блестело что-то темное, под стать зеленому костюму, в который он был одет. Длинные черные кудри спадали на лоб. Единственным украшением на нем были Rolex, сверкающие белым золотом и бриллиантами, плотно обхватывавшие запястье.

Я перевел взгляд левее.

Ганнер, с налитыми мышцами и татуировкой пистолета на руке, был слишком заметен, чтобы его не узнать. Хотя он шел в сторону Моник, все его внимание было направлено на меня. Его взгляд был холодным и просчитывающим.

Справа от Марсело шел Эйнштейн — худощавый, в очках с зеленой оправой. Как обычно, в руках у него была книга. Я успел мельком увидеть название — «Пророк» Халиля Джебрана.

Чен тихо прошептал:

— Тебе нужно лучше сдерживаться, когда рядом Бэнкс.

— Мне казалось, я справился.

— Ее сестры видели, как меч Дака оказался у горла Бэнкса.

Я сжал зубы.

— Они будут следить.

Я нарочно не стал смотреть в ту сторону сада.

— Ладно. Буду себя вести.

Впереди Моник рассмеялась, подошла к Ганнеру и обняла его:

— Мишка Тедди! Сто лет не виделись!

Дак фыркнул:

— Мишка Тедди?

Ганнер пытался выглядеть грозно, как обычно, но стоило Моник обнять его, как он чертовски смахивал на какого-то плюшевого медвежонка.

Вид того, как она прикасается к другому мужчине, не утихомирил ярость внутри меня. Наоборот, я был готов убить Ганнера.

Можно?

Я посмотрел на другую сторону сада.

Хлоя и Тин-Тин сидели на земле, листали фотоальбом. А Джо курила косяк и не сводила с меня глаз.

Я снова перевел взгляд вперед и остановился в пяти футах от Марсело, ровно на том расстоянии, чтобы не дотянуться до него и не влепить по лицу.

Ганнер рассмеялся:

— Эй, Моник, ты не можешь звать меня так прямо сейчас. Я на службе.

Моник отпустила его:

— Ой, прости. Больше никаких Мишек. Тогда звать тебя Теодор?..

— Нет. — Лицо Ганнера пошло красными пятнами. — Меня зовут Ганнер.

Моник моргнула:

— Что?

Он показал ей татуировку с пистолетом:

— Все теперь зовут меня Ганнер.

— Ну... это как-то... жестко.

А она и не знала, что Ганнер — это, блядь, и есть воплощенное насилие.

Почему ей обязательно надо было вырасти так близко к банде Роу-стрит? Из всех возможных людей на Юге, почему именно они?

Моник подошла к Эйнштейну и крепко его обняла:

— Привет, Умник.

— Как всегда, рад тебя видеть, Моник.

— О. — Она указала на его книгу. — Выглядит интересно.

— Тебе бы понравилось. — Эйнштейн показал ей обложку. — Хочешь, я достану тебе экземпляр, и мы вместе почитаем и обсудим?

— Я за. Ты же знаешь, я обожаю книжные болталки с тобой.

У меня снова дернулась челюсть.

Она подошла к Марсело, и все изменилось.

Марсело вперил в меня взгляд. В его глазах вспыхнул молчаливый вызов.

Чен прошептал:

— Не ведись на его херню, Лэй.

Затем Марсело обхватил Моник своими огромными руками и поднял ее над землей.

— Марси! — Она взвизгнула от неожиданности, ее ноги дергались в воздухе, пока она шутливо лупила его по плечу.

— Пусти меня, Марсело! — засмеялась она. Но мне было не до смеха.

Каждая мышца в теле напряглась, и прежде чем я осознал, что делаю, я шагнул вперед, инстинкт кричал: разорви, уничтожь.

Дак, Ху, Чен и остальные мои бойцы вцепились в меня, удерживая изо всех сил.

Я попытался вырваться и процедил сквозь стиснутые зубы:

— Отпустите.

Чен держал меня, руки дрожали.

— Успокойся.

Но я не мог успокоиться. Поле зрения сузилось, я видел только Марсело, обнимающего Моник, и единственное, о чем мог думать — убить этого ублюдка.

— Пусти. Немедленно, Марси! — Моник снова ударила его по плечу.

Марсело хмыкнул и, наконец, поставил ее на землю.

Но все было уже испорчено, этот момент подтолкнул меня к самому краю войны.

Дак, Чен и Ху вжались пятками в землю, чтобы не дать мне рвануться вперед. Тело напряглось до предела, мышцы ныли от усилий, я пытался сбросить их с себя.

Моник, не замечая, как напряжение за ее спиной вот-вот сорвется в хаос, поправила платье и шутливо хлопнула Марсело по руке:

— Прекрати. Ты же не так меня обычно обнимаешь.

Я до сих пор не пришел в себя, сердце яростно колотилось в груди, а перед глазами застилала красная пелена ярости. Мужчины вокруг только сильнее сжали хватку, удерживая меня от шага, который мог бы развязать ад против синдиката «Алмаз».

Глубокий голос разрезал напряжение, как нож.

— Нет. Нет. Мы не можем драться на моем первом официальном пикнике на Востоке.

Черт.

Во мне чуть-чуть поубавилось ярости.

Мы все повернулись, навстречу шел Дима, одетый в светло-желтую льняную рубашку и такие же брюки.

Но к моему удивлению, вторым гостем оказалась не его мать и не кто-то из синдиката. Рядом с ним шла эффектная темнокожая женщина в желтом летнем платье, держащая его под руку.

Чен прошептал:

— Она мне кого-то напоминает.

— Это та любопытная журналистка.

Дак понизил голос:

— Я думал, он должен был ее убрать.

— Я тоже.

Когда убили Ромео, эта журналистка пробралась в несколько зданий, принадлежащих синдикату, пытаясь урвать сенсацию. Ни один другой репортер в Парадайз-Сити не рискнул бы на такое, но она была не местной.

Дима тогда сказал, что все под контролем. А для меня это значило одно, убить и закопать так, чтобы никто никогда не нашел.

По-видимому, под «все под контролем» он имел в виду сделать ее своей любовницей.

И, судя по всему, довольно важной любовницей, потому что он почти никогда не приводил женщин к нам.

Но даже это было не самой нелепой частью его появления.

Пока он приближался к нам, в другой руке он небрежно держал желтый поводок, прикрепленный к крошечному котенку, который семенил у его ног и довольно мурлыкал. Это был пушистый комочек с белоснежной шелковой шерстью. Розовый носик-пуговка. Ходила она хитро, уверенно, с осознанием собственной важности.

С какого хрена у Димы появилась кошка?

Все это выглядело настолько нелепо, настолько не к месту в разгаре нашего противостояния, что на миг разрядило обстановку.

Дима остановился в трех футах от меня и тепло улыбнулся, будто не только что ввалился в пороховую бочку, готовую взорваться.

— Давайте просто насладимся днем, ладно? Здесь не будет никаких драк.

Марсело тихо хмыкнул, и те, кто удерживал меня, начали понемногу ослаблять хватку. Но злость все еще кипела во мне, пульсировала под кожей, готовая вспыхнуть от любого дерьма.

Моник наконец обернулась, увидела, как мои парни меня отпускают, и моргнула.

Вот именно. Я едва не снес башку твоему обожаемому Марси.

Она посмотрела на меня так мягко, что в этом взгляде было больше смысла, чем в любых словах. Она поняла, что почти случилось. Поняла, насколько близко я был к тому, чтобы потерять контроль. Но с появлением Димы атмосфера изменилась, пусть и совсем немного.

Я проверил, где ее сестры, и увидел, что все трое идут сюда.

Отлично. У банды Роу-стрит прибавится щитов. Ладно, парни. Я сыграю в вашу игру на этом пикнике. Но скоро вам придется иметь дело со мной по-настоящему.

Я отступил назад и выпрямился.

На данный момент буря отступила. Но я знал, что это вопрос времени. И в следующий раз я не стану сдерживаться.

Глава 21

Закон 480

Моник

Два черных ворона пролетели над нами и сели на вертолетную площадку, будто мы держали в руках хлебные крошки, чтобы угостить их.

А может, еще безумнее, будто им не терпелось узнать, что будет дальше.

Я не могла винить воронов. Это барбекю давно уже превратилось в драму с постоянными конфликтами и неожиданными поворотами.

Итак... я, наконец, встречусь с лидером синдиката «Алмаз».

Между нами повисло напряженное молчание, пока Лэй сверлил взглядом улыбающегося Диму, который явно не улавливал ни единого намека на то, что мой малыш был в ярости.

Не зная, куда себя деть, я посмотрела на Димитрия Иванова. Его было невозможно игнорировать, гора мышц с лицом такой безупречной красоты, что оно казалось почти нереальным.

Ладно. Мистер Иванов. Неудивительно, что Лэй не хочет оставлять меня с тобой наедине.

Хотя, конечно, Лэю не о чем было волноваться. Он и сам был вполне ничего.

Но отрицать было невозможно, Димитрий тоже умел привлекать внимание.

Его короткие светлые волосы ловили солнечный свет и сверкали, как ореол над головой, но в его взгляде не было ничего ангельского. Его глаза холодного, пронзительного оттенка синего, смотрели на меня так, будто проникали в самую душу, будто он видел все мои мысли, каждый страх, каждую уязвимость.

Будто… я не могла скрыть от него вообще ничего.

И это было слегка тревожно.

Рядом с ним стояла эффектная темнокожая женщина в желтом летнем платье, которое идеально облегало ее фигуру. Ткань струилась вокруг нее с какой-то естественной, невесомой грацией.

К тому же это платье, похоже, стоило половину цены «Цветка лотоса».

Ее бриллиантовые серьги сверкали на солнце. Часы сияли сдержанной роскошью, а кольца на пальцах выглядели так, будто за них можно было погасить чью-то ипотеку.

Ну... либо он до усрачки ее балует, либо... она сама из богатой семьи.

Но чем дольше я украдкой рассматривала ее, тем яснее становилось, что в ней было нечто спокойное, уверенное, та внутренняя легкость, которая, возможно, рождается, когда ты ни разу в жизни не сталкивалась с настоящими трудностями.

Ага. Она богатая девочка.

И почему-то мне это в ней понравилось. Хотя я даже не могла толком объяснить, почему.

Месяц назад я, скорее всего, возненавидела бы ее за это богатство, просто потому, что сама по уши увязла в нищете и борьбе.

А теперь мне вдруг захотелось узнать ее поближе, а может, даже... научиться у нее, как быть такой же элегантной, как она. Взгляд Димитрия скользнул с меня на Лэя. Маленькая кошка замурлыкала у его ног, а сам Димитрий медленно изогнул губы в улыбке.

— Я проверил, нет ли у кого-то аллергии.

Лэй моргнул.

— Что?

— На мою кошку. Примерно десять процентов населения страдают аллергией на кошек.

Лэй скрестил руки на груди.

— Ты прекрасно знаешь правила Востока.

— Аллергия вызывается белками, которые содержатся в коже, слюне и моче кошек, — в частности, белком под названием Fel d 1⁴.

Гостья Димитрия, прекрасная женщина, прочистила горло и толкнула его локтем в бок, будто говоря: сосредоточься.

— А, — моргнул Димитрий. — Лэй... тебе плевать на аллергию на кошек?

— Сейчас мне вообще похуй на нее.

— Тогда тебе стоит быть начеку.

Лэй приподнял бровь, но не так, будто задавал вопрос или в чем-то сомневался, а скорее в духе: ты, блять, серьезно сейчас бросаешь мне вызов насмерть?

Лэй скривился в усмешке:

— И чего мне бояться, Дима?

— От легкого чихания и зуда в глазах до тяжелых реакций, таких как приступы астмы или анафилаксия.

Лэй сбитым с толку движением приоткрыл рот.

Чен тихо прошептал рядом:

— Он все еще говорит про аллергию на кошек.

Лэй выдохнул медленно и глубоко:

— Ты вваливаешься на семейное мероприятие Востока…

— Вваливаюсь? То есть, я тебе не семья? — И вот так, в одно мгновение, вся эта ослепительная красота исчезла с лица Димитрия, уступив место чистому обещанию смерти. Мне захотелось отступить назад и спрятаться. Ледяные голубые глаза Димитрия стали еще холоднее, улыбка исчезла бесследно. Больше никакого беззаботного друга, который обожает кошек. Перед нами стоял безжалостный глава синдиката «Алмаз».

Лэй, похоже, ожидал эту перемену. Его лицо тоже стало жестким, в нем читался сдержанный вызов.

— Ты знаешь, что ты мне как семья. Но дело сейчас не в этом...

— Я что, не ел с вами на День благодарения и Рождество в «Цветке лотоса»?

— Ел, но...

— Но на это барбекю, никакого приглашения.

— Все случилось быстро и внезапно…

— Но все равно ни звонка. Ни письма. Когда мне рассказали об этом, я купил себе новый телефон.

Димитрий отпустил руку своей женщины, залез в карман куртки и достал блестящий телефон в желтом чехле.

— Я подумал: «Наверное, проблема во мне. Мне нужен новый телефон. Просто он не принимает звонки с Востока».

Два ворона подползли ближе. Похоже, они привыкли к людям, потому что не собирались улетать.

Тем временем маленькая кошка заметила воронов и вышла из-под ноги Димитрия, мгновенно перейдя в охотничий режим.

Лэй тяжело вздохнул:

— Этот момент вообще-то должен был стать приветствием для сестер Мони, но Бэнкс решил устроить из этого нечто большее. Ты же знаешь, у меня сейчас завал...

— Я это слишком хорошо понимаю, — перебил его Димитрий, — именно поэтому я и принял приглашение от Бэнкса, чтобы избавить тебя от необходимости звонить мне самому.

— А вот по поводу этого... приглашения, — Лэй нахмурился. — Я знаю, что он позвал тебя не ради гребаных хот-догов. Он втянул тебя во что-то другое. Так что позволь мне прямо сейчас прояснить одну вещь. Если вы все рассчитываете сегодня заниматься делами синдиката «Алмаз», то тогда мы возвращаемся к правилам Востока, которые дают мне полное право достать пушки и разобраться с вами так, как положено.

Пушки? Что, блять?

Димитрий кивнул и снова взял гостью за руку.

— Правила — это важно.

— Важно, — согласился Лэй.

— Законы тоже.

Лэй снова приподнял брови:

— Законы?

— Сегодня Бэнкс хотел бы, чтобы мы обсудили один конкретный закон синдиката «Алмаз», — Димитрий поднял руку, и мужчины, которых я раньше даже не заметила, вышли из-за его спины.

О-кей. Что, черт возьми, здесь происходит?

Все они были в желтых костюмах. Двое несли огромный стол. Еще четверо по стулу в каждой руке. Димитрий наклонил голову вбок:

— Где в саду им лучше поставить все это, чтобы мы могли очень быстро обсудить один вопрос?

Лэй разжал руки на груди:

— Думаю, первое место, куда стоит поставить этот стол, — глубоко в жопу Бэнксу.

Мужчины, державшие стол, переглянулись, явно не зная, что делать дальше.

У Димы расширились глаза:

— Это было бы неудобно. И, скорее всего, невозможно.

— А я бы смог засунуть.

— Но как? — покачал головой Димитрий. — С анатомической точки зрения вставить стол кому-то в задницу действительно невозможно. Видишь ли, человеческое тело, несмотря на удивительную гибкость, все же имеет определенные ограничения.

Бэнкс вернулся, и я уставилась на него, нахмурившись.

Зачем ты сегодня все это устроил?

Будто услышав меня, он просто пожал плечами.

И Дима продолжил:

— В среднем прямая кишка способна расширяться только до определенных пределов, прежде чем это начнет причинять серьезный вред или травму.

— В этом-то и суть, Дима, — Лэй перевел взгляд на Бэнкса. — Мне очень хочется причинить серьезную травму.

Теперь уже я прочистила горло.

Лэй посмотрел на меня.

Я беззвучно сказала: Ты обещал.

Лэй стиснул зубы.

А Дима снова заговорил:

— Нет. Стол туда не пойдет. Это вызовет не просто травму. Внутренние стенки прямой кишки очень чувствительны и вообще не предназначены для того, чтобы выдерживать острые углы или вес мебели.

— Прямая кишка? — Бэнкс повернулся к Марси. — Какого хрена я вообще пропустил?

У Марси было жесткое выражение лица.

— Дима сейчас объясняет, что Лэй не сможет засунуть тебе стол в задницу.

— Спасибо, Дима, — Бэнкс улыбнулся и сложил руки перед собой. — Однако, я думаю, нам стоит обсудить Закон 480.

Все повернулись к нему.

Я мысленно пробежалась по тем законам, которые хоть как-то запомнила. Некоторые врезались в память. Законы о покушениях, о том, как поступать с предателями Синдиката, о кодексе молчания… и, конечно же, Закон 480.

Наверное, этот закон запомнился мне потому, что я сразу поняла, что он вполне мог касаться и меня.

Происхождение Закона 480 было погребено глубоко в кровавой истории синдиката «Алмаз». Он уходит корнями в те времена, когда Синдикат только зарождался, когда основатели еще делили между собой территории в Парадайз-Сити и пытались понять, чем вообще станет эта структура.

Тогда Синдикат больше напоминал разрозненное сборище банд, чем ту организованную силу, в которую он позже превратился.

И, как у всех банд, главными были два принципа — верность и страх.

Если верить рассказам Лео из «Сущности Облачного Дракона», основатели удерживали всех в подчинении с помощью смеси уважения и ужаса, но этот баланс был хрупким, постоянно висел на грани и в любой момент мог скатиться в хаос.

Говорят, один из основателей, мужчина по имени Джозеф Кастильоне, все называли его Джо Злобный Глаз, — так вот... у него была жена, которую обожали все в их маленьком, искаженном мире. Она была доброй, щедрой, из тех женщин, кто одним только взглядом мог усмирить даже самых кровожадных ублюдков.

Но заместитель Джо Злобного Глаза, Ричи по прозвищу Бык, Ричи Санторо, устал быть на вторых ролях. В попытке добиться своего от Джо он похитил его жену. Это должно было быть быстрым делом: она остается у него на одну ночь, и он отпускает ее, как только его требования будут выполнены.

Но план Быка пошел к чертям, когда один из его людей, вспыльчивый тип по имени Микки, начал психовать. Говорят, у Микки были проблемы с наркотой, и он не соображал, что делает. В приступе паранойи и ломки он напал на жену Джо, пока она спала, избил ее до полусмерти.

Когда Джо Злобный Глаз узнал, что с ней сделали, ярость в нем стала неконтролируемой. Он ворвался в укрытие Ричи и убил не только его самого, но и каждого, кто хоть как-то был причастен.

Мать Димитрия созвала экстренное собрание. Этот момент заставил меня улыбнуться. Его мать была одной из немногих женщин среди основателей, и все же, казалось, именно ее боялись больше всех. Возможно, в те времена они просто не понимали Лео. Как бы то ни было, именно она придумала Закон 480 и вписала его в кодекс синдиката «Алмаз»: ни один член семьи участника синдиката не может быть ранен или убит.

Нарушение этого закона могло повлечь за собой потерю территории, утрату контроля над бизнесом или даже смерть — в зависимости от тяжести проступка.

Бэнкс сейчас намекает, что Лэй нарушил Закон 480?

Во мне вскипела ярость.

Ты, блять, издеваешься?

Я покачала головой, изо всех сил сдерживая желание влезть и выматерить Бэнкса. Но я ведь не знала Димитрия настолько близко, и официально я не была частью синдиката «Алмаз». Это была не просто компания друзей, собравшихся поболтать.

Это были старые уличные законы и гангстеры, которые убивали по профессии.

— Как тебе известно, Лэй, — начал Димитрий, — когда кто-то заявляет о нарушении Закона 480, я не просто обязан отнестись к этому серьезно. Синдикат обязан немедленно посадить обе стороны за стол переговоров. А это значит, что данная беседа автоматически отменяет правила Востока. И, как ты прекрасно знаешь, это соглашение когда-то подписал твой отец, а позже и ты, когда занял его место.

Челюсть Лэя дернулась.

— И ты решил, что сегодня, на барбекю, это подходящий момент?

— Я надеялся, что, находясь в кругу семьи и празднуя жизнь, мы сможем использовать эту атмосферу как вдохновение, чтобы все выслушали друг друга и хотя бы попытались прийти к подобию мира, — Дима указал на переднюю часть дома, где дорожка вела к ступенькам.

— Там, кажется, хорошее место. Расположите все вон там.

Все мужчины в желтом направились туда с столом и стульями.

Лэй повернулся к Бэнксу:

— По-твоему, она выглядит так, будто ее кто-то тронул?

— Прошло уже несколько дней с момента нарушения, — Бэнкс раздувал ноздри. — Как только ты узнал, что она моя кузина, ты должен был...

— Погоди, — Димитрий округлил глаза и указал в сторону «Цветка лотоса». — Это что, русалки?

Все обернулись туда, кроме Бэнкса, Лэя и меня. Я шагнула к Бэнксу и тихо сказала:

— Прекрати это.

Бэнкс не сводил взгляда с Лэя:

— Мони, это дело синдиката «Алмаз». Позволь нам разобраться, как мы считаем нужным...

— Ты хотел устроить барбекю. Я пошла тебе навстречу. — Я развела руки. — И что вот это такое?

— Я подумал, раз уж мы все здесь...

— Хуйня это все, — Похоже, я сказала это громче, чем собиралась, потому что все разом уставились на меня. И… раз уж я была так яростно зла на своего кузена, я не стала отступать и затыкаться. Я уже начала, так что, к черту, продолжу.

— Для вас четверых барбекю закончено. — Я указала на Бэнкса, Марси, Тедди и даже на Смартера, а потом показала в сторону вертолетов:

— Вы же знаете, я не терплю такого дерьма. Ни капли уважения. Как говорится: вам не обязательно идти домой, но отсюда вы, блять, уходите.

Первой заговорила Марси:

— Мони, мы просто пытаемся быть на твоей стороне...

— А вы должны были пить пиво и просто охуенно расслабиться, — Я не могла успокоиться. Все это напоминало мне старые времена, когда летом мне приходилось напоминать этим долбоебам, что они мне не гребаные папочки и не имеют права указывать, что мне делать.

Лэй продолжал молчать. Я понятия не имела, что у него творилось в голове. Возможно, он был рад, что я все это заканчиваю. А может, ему было стыдно, что я влезаю в дела Синдиката.

Мне было плевать.

Сначала тетя Бетти меня достала с этим своим «давай устроим свадьбу в твоем саду» и целой толпой церковных подружек.

Потом появились мои сестры со своими мелкими обидами, и, хотя я их понимала… у меня просто больше не было сил выносить все это дерьмо.

— Честно? Можете все спокойно возвращаться на Юг. — Я поставила руки на бедра.

— Нарушение Закона 480? Вы, блять, серьезно сейчас?

Смарти уставился в край своей книги. Вдруг Тедди или, точнее, теперь уже Ганнер — решил разглядывать свою нелепую татуировку с пистолетом на руке, будто она куда-то делась. Бэнкс понимал, что влип, но все равно пытался прожечь меня взглядом. Хватило его секунд на десять, пока он, наконец, не заметил боль на моем лице и не отвел глаза. Марси первым сменил позу, переместил вес с ноги на ногу и сказал:

— Не отменяй барбекю. Все так ждали этого дня.

— Тогда ведите себя с уважением и нормально, пока вы здесь.

Марси хрустнул шеей и тяжело выдохнул:

— Мони, ты должна понять...

— Я его люблю. Правда люблю...

Все замерли.

Я сглотнула.

— И если вы меня тоже по-настоящему любите, тогда, пожалуйста, давайте просто насладимся этим барбекю без новых разборок. Давайте проявим хоть каплю уважения.

На этот раз все четверо зачинщиков переглянулись и переместились с ноги на ногу.

Но именно Смарти переложил книгу в другую руку.

Раньше это был сигнал — менять план. Теперь я не знала, все ли еще осталось по-старому.

Бэнкс и Марси снова переглянулись, а потом кивнули мне.

Я прищурилась:

— То есть... вы, наконец, прекратите этот цирк?

Бэнкс хотел что-то сказать, но сдержал свой здоровенный рот.

Марси пожал плечами:

— Мы озвучили закон. Его все равно придется обсудить, но пока можно сделать паузу.

— Вот и сделайте, — я нахмурилась. — Не заставляйте меня звать тетю Бетти, чтобы она надрала вам ваши маленькие шкодливые задницы.

Бэнкс закатил глаза, но промолчал. Он знал, что я реально так и сделаю.

Потому что, в конце концов, я была уверена, тете Бетти было абсолютно плевать и на «Алмаз», и на весь этот Синдикат, когда дело касалось ее мальчишек, которые вели себя, как придурки. Ее вообще не волновало, что они уже взрослые мужики. Она могла спокойно дать им по башке прямо при всех.

Хоть перед самим президентом Соединенных Штатов.

А потом она бы выдала свою коронную тираду, минут на сорок минимум, о том, сколько всего она ради них пожертвовала, чтобы теперь наблюдать такую херню.

Впереди что-то зашевелилось.

Я посмотрела туда.

И странно... и, если честно, к моему удивлению... Димитрий протянул поводок своей спутнице именно в тот момент, когда кошка уже готовилась рвануть на тех двух воронов. Перемена в движении поводка немного дернула ее назад, и из мохнатого горла вырвался сдавленный, разочарованный звук.

Я подумала, что Димитрий сейчас скажет что-то эффектное. Но вместо этого он сунул руку в карман куртки, вытащил крошечный блокнот и желтую ручку. И просто... начал в нем что-то записывать.

О-кей.

Никто меня не остановил, так что я продолжила:

— Я рада, что вы приостановите обсуждение закона, и да, я не состою в синдикате «Алмаз», но ведь этот закон касается меня. Так ведь, Бэнкс?

Он тяжело выдохнул:

— Послушай. Лэй знал, что ты моя кузина, и все равно увез тебя, даже не объяснив тебе ни хрена. По сути, похитил. Увез тебя в горы, и ты там ходила вся в синем, как будто ты его баба. Когда я послал за тобой людей, он покалечил их.

— Хватит. — Я повысила голос громче, чем собиралась. — Всем. Этого более чем достаточно.

Димитрий ухмыльнулся и снова что-то нацарапал в своем блокноте.

— И мне очень нравится этот сад, — я обвела рукой растения и цветы. — Я не хочу здесь драмы и срача. Вы не собираетесь устроить с ним то же, что сделали с отелем. С моим садом так не будет.

Димитрий оторвался от своего блокнота:

— С твоим садом?

Я сглотнула.

Лэй сделал шаг вперед.

Банда с Роу-стрит тут же метнула на него взгляды.

Он подошел ко мне и обнял за талию.

— Я согласен с Мони. Либо мы устраиваем барбекю и сосуществуем мирно, либо вы все уходите.

Бэнкс цокнул языком:

— Уверен, ты только и ждешь, чтобы мы свалили.

На лице Лэя появилась злая ухмылка:

— Еще бы.

У ног Димитрия кошка снова вернулась к своей цели, она кралась к воронам, медленно, как настоящий охотник. А те птицы, все еще самоуверенно сидевшие на вертолетной площадке, похоже, даже не подозревали, что опасность уже в паре шагов от них.

Димитрий записал что-то еще и не закрыл блокнот.

— Лэй, я считаю, что сейчас идеальный момент, чтобы представить меня новой Хозяйке Горы.

Я напряглась.

Марси вмешался:

— Она пока не Хозяйка Горы. Неофициально.

О, боже.

Я посмотрела на Лэя, и это было как смотреть на сжатую пружину, готовую в любую секунду сорваться. Его взгляд был прикован к Марси, и прямо под поверхностью закипала темная буря. Я прекрасно помнила, как несколько минут назад его люди удерживали его, чтобы он не кинулся на Марси после того сумасшедшего объятия, которое тот мне выдал.

Как, черт возьми, мы вообще собираемся устроить барбекю сегодня… и при этом не закончить похоронами?

Глава 22

Лучшие друзья

Лэй

Напряжение висело в воздухе, как грозовая туча, готовая разразиться в любую секунду. Я ощущал вес каждого взгляда, каждой невысказанной мысли и каждого едва сдерживаемого порыва отдаться насилию.

Но, каким-то хреном, Мони удалось усмирить этих идиотов.

Меня до сих пор поражало, как легко они слушались ее, эти мужики, выросшие в том же хаосе и той же жестокости, что и я.

Мужики, которые уважали только силу, не боялись вообще ничего и не подчинялись никому.

И вот они здесь. Стоят. Потому что она так сказала.

Я смотрел, как она удерживала их внимание всего парой резких фраз, голос у нее был твердым, взгляд — несгибаемым.

В ней не было ни капли колебаний.

Ни тени сомнения.

И они это видели.

Они прекрасно понимали, что не стоит испытывать Мони на прочность, и казалось даже, что они боятся не оправдать ее ожиданий.

Это были мужчины, которые видели дерьмо похуже и сами творили его, мужчины, добивавшиеся уважения страхом и силой.

И все же, когда говорила Моник, они слушали.

Вот так и надо.

Я вдруг почувствовал такую гордость, что сам не ожидал.

С каждым днем я все яснее видел: Мони была не просто женщиной. Она была настоящей стихией, способной выстоять даже в моем мире — мире теней и опасности.

Вполне возможно, что она станет лучшей Хозяйкой Горы, чем была моя мать.

И хотя я все еще хотел убить Марсело, вырвать его гребаные кишки и скормить их Бэнксу, Моник держала все под контролем. Спокойно, четко, уверенно.

Так что мне пришлось заткнуть свою ярость и встать у нее за спиной.

Хорошая работа.

Дима наблюдал за мной и записал что-то еще в свой блокнот.

О чем ты, блядь, пишешь?

Я глубоко вдохнул, заставляя себя расслабить сжатые кулаки, и шагнул вперед, притянув Моник ближе к себе. Слова царапали горло, но голос я держал ровным.

— Дима, познакомься с Моник. Она — моя официальная Хозяйка Горы.

Моник слегка напряглась рядом, но я продолжал держать ее за талию, надеясь, что это поможет ей удержаться в настоящем.

Это было не для вида. Это была правда.

Она должна была понять, какой вес несет этот титул и какая ответственность за ним стоит.

Но мне самому нужно было, чтобы она знала: я здесь, рядом с ней, прикрываю ее в этом мире, где все решают смерть и силовые ходы.

Взгляд Димы метнулся к Моник, и на миг я увидел, как в его голове завертелись шестеренки, он оценивал ее, просчитывал.

А потом, будто по щелчку, его лицо смягчилось, превратилось в то самое обаятельное, почти обезоруживающее выражение, от которого даже моя мать когда-то теряла голову.

— Моник. — Он оторвал ручку от блокнота. — Рад, наконец, с тобой познакомиться.

Он не протянул ей руку для рукопожатия, но в его позе это читалось, в том, как он чуть подался вперед. У Димы всегда была тема с личными границами, особенно когда дело касалось новых людей.

И именно поэтому я задумался, зачем он вообще притащил сюда эту репортершу.

Я приподнял брови.

— И это отличный момент, чтобы ты объяснил, зачем она здесь.

С его лица тут же исчезло теплое выражение.

— Она?

— Репортерша.

Дима громко прочистил горло, в его случае это значило, что мне стоит быть поосторожнее.

Почему? Она тебе и правда так важна?

Следом он повернулся к ней:

— Это Роуз.

А потом... его голос изменился. В нем появилось что-то новое, странное, чего я раньше в нем никогда не слышал.

— Я безумно влюблен в нее.

Что?

Роуз моргнула.

Чен бросил на меня взгляд.

Я вспомнил, как больше месяца назад Чен показывал мне ее интервью в утреннем шоу Доброе утро, Парадайз-Сити.

Роуз была темной лошадкой, а в нашем мире такие могли обрушить все к хуям.

Я окинул ее взглядом.

— Ты лауреат Пулитцеровской премии, верно?

Она тепло улыбнулась:

— Да.

— Ты получила ее за большой материал про плохих парней.

— Группу коррумпированных политиков из Нью-Йорка, — ответила Роуз спокойно. Ее лицо было маской безупречного самообладания.

— Точно, — кивнул я. — Ты раскатала плохих парней.

Дима нахмурился и убрал блокнот.

Я снова посмотрел на Роуз.

— Мне очень понравилось твое интервью в Доброе утро, Парадайз-Сити. Кажется, ты тогда сказала, что приехала сюда, чтобы разобраться в преступности и насилии, которые разъедают Парадайз-Сити. Я правильно все запомнил?

Марсело и Бэнкс смотрели на нее, и, судя по всему, тоже не особо были ею очарованы.

Тем временем хмурый Дима нахмурился еще сильнее.

— Да, ты все правильно запомнил, — снова моргнула Роуз. — Ну… с тех пор многое изменилось.

Моник заговорила:

— Приятно познакомиться, Роуз.

Она бросила нам с Моник короткую, вежливую улыбку.

— Взаимно. Я уже кое-что слышала о вас.

— Ты что-то слышала обо мне? — Я заставил себя сохранить улыбку. — Было бы очень неприятно, если бы новости про синдикат «Алмаз» дошли до газет. Это было бы чертовски опасно.

Роуз дернулась.

Дима поморщился:

— Куда опаснее — угрожать ей.

Интересно. Он готов защищать ее от меня. Хм.

Роуз быстро собралась и выровняла выражение лица:

— Я не при исполнении.

— Но ты ведь все еще репортер, который мечтает разоблачить все зло в Парадайз-Сити?

Роуз не отступила:

— К счастью для синдиката «Алмаз», в Парадайз-Сити хватает куда более опасных ублюдков, чем вы.

— К счастью, — проговорил я, все больше находя ее... занятной.

Чтобы стоять рядом с Димой, она должна быть не просто интересной, она должна быть чертовски увлекательной и при этом готовой мириться со всеми его странностями.

Мне это, конечно, нравилось — для него. Но доверять ей вот так сразу? Ни за что.

Понимает он это или нет, но я не позволю первому встречному тронуть его сердце.

Надо будет сказать Чену, чтобы он собрал команду и как следует ее проверил. Насколько я помню, он вообще должен был ее убить.

Ранее я внимательно наблюдал за Роуз, отмечая, как она впитывала в себя все происходящее, наши взаимодействия, негласные правила, напряжение, что висело в воздухе, как разряд статики.

Что-то в ней тревожило. Она была слишком спокойной. Слишком собранной.

Она что, играет роль?

Или она действительно пытается понять наш мир ради чего-то большего? Ради того, чтобы быть с Димой?

Хм.

Дима быстро вернул всех нас в реальность:

— Ладно... У меня есть вопрос. Примерно неделю назад Лэй вернулся в Парадайз-Сити с какой-то женщиной на заднем сиденье мотоцикла. Это была ты?

Моник уставилась на меня:

— Что?

Роуз едва слышно прошептала:

— Дима...

— А. То есть это была не ты? — Дима вытащил другой блокнот. Этот был не желтым, а белым.

Я перевел взгляд на Дака:

— О чем он вообще говорит?

Дак пожал плечами:

— Я подвез одну на твоем байке. У нее колесо пробило. Думал, может, что-то получится, но забыл взять номер.

Дима пролистал блокнот и жирно зачеркнул несколько строк из старых записей.

А Моник все еще смотрела на меня.

Я ответил тихо:

— Это была не я.

— Приношу извинения. Неверная информация, — спокойно сказал Дима, убрал тот блокнот и снова достал желтый. — В любом случае, я давно ждал этого знакомства.

Моник повернулась к нему:

— Я тоже. Когда я была Другом Четырех Тузов, я выбрала тебя своим советником.

Это заявление вызвало волну удивления.

Лицо Димы застыло от шока. Марсело ухмыльнулся. А Бэнкс выглядел так, будто вот-вот лопнет от смеха.

Черт бы побрал, лучше бы он этого не знал. Теперь он будет зациклен на том, чтобы быть ее советником.

Рядом со мной Чен выглядел так, будто готов был взорваться, а Дак покачал головой.

Дима делал пометки в своем блокноте — точно записывал это.

— Как интересно. Надеюсь, я все еще смогу быть тебе полезен в качестве советника...

— Даже не мечтай, — проворчал я, мрачно глядя на него.

Моник проигнорировала меня:

— Я с нетерпением жду этого.

Бэнкс и Марсело переглянулись.

Я не знал, что именно они надеялись получить от союза Димы и Мони, но если они рассчитывали на какую-то выгоду, я это остановлю. Все.

Дима продолжил:

— Моник, ты входишь в очень важную роль на Востоке. Но я видел тебя по телевизору и был... потрясен. Уверен, ты справишься с любыми трудностями с той же силой и грацией, которые я уже в тебе заметил.

Моник покраснела:

— Спасибо, Димитри.

— Зови меня Дима. Мы теперь семья.

— Великолепно.

Дима кивнул в сторону Роуз:

— И ты с Роуз станете лучшими подругами. Будете рассказывать друг другу все, поддерживать друг друга, пока обе привыкаете к синдикату «Алмаз» и Парадайз-Сити.

Роуз боднула его локтем.

Но Дима не понял намека.

— Я надеюсь, что мы с Лэем сможем одновременно вас обеих оплодотворить, чтобы наши дети росли вместе, возможно, поженились, но точно правили бы одновременно…

— Дима, хватит, — Роуз сердито нахмурилась.

Дима посмотрел на нее:

— Почему хватит?

Я видел, как она изо всех сил старалась перевести этот разговор в личную плоскость.

Она прошептала:

— Это просто... слишком, Дима.

— Это то, чего я хочу. А я всегда получаю, чего хочу.

Роуз тяжело выдохнула, и это почему-то вызвало у меня улыбку. Против воли я почувствовал к ней нечто вроде родства.

Тем временем кошка у ног Димы мягко мяукнула, и я заметил, как хищно она уставилась на двух воронов, сидящих в нескольких метрах от нас.

И почему-то, когда я посмотрел на этих воронов... сердце сжалось.

Дима прочистил горло:

— В любом случае, Моник…

— Можешь звать меня Мони, — сказала она.

— О-о-о, — кивнул Дима. — Мони.

Она улыбнулась.

— К сожалению, мне придется тебя совсем чуть-чуть разозлить… Мони. Но я надеюсь, что мы все равно останемся друзьями, и я останусь твоим советником.

— Никто не говорил, что ты ее советник, — я уставился на него. — И вообще, о чем ты?

— Разозлить? — Она склонила голову. — Почему?

Дима ответил:

— Был поднят Закон 480, и его нужно рассмотреть. Сегодня. Даже прямо сейчас. Да-да… на этом барбекю, где, между прочим, есть русалки.

Я едва не застонал.

— Там еще и карусель, — сказал Дима, оглядывая ту сторону. — Мне стоило огромных усилий не подойти ближе. На ней вообще можно кататься? Взрослым? Высоким?

Я усмехнулся:

— Мы не будем разбирать Закон 480.

— Придется. Закон есть закон. Без исключений, — Дима поднял палец. — Однако, я обещаю проследить, чтобы «Четыре Туза» и банда Роу-стрит вели себя как джентльмены в твоем саду, моя подопечная.

Не отступая, Мони парировала:

— Раз уж я якобы жертва, могу ли я хоть как-то оспорить это?

— Это бы упростило мне жизнь. Но нет, — покачал головой Дима. — Жалоба должна остаться в рамках синдиката «Алмаз», и я не думаю, что банда Роу-стрит отступит, даже несмотря на то, что ты умеешь их строить.

Я видел, как Бэнкс и Марсело едва сдерживают улыбки, но держат лица серьезными.

— Прекрасно, — сказал я и поцеловал Мони в щеку. По двум причинам.

Во-первых, мне отчаянно нужно было прикасаться к ней еще.

Во-вторых, я поцеловал ее, потому что знал, что это выведет Бэнкса и Марсело из себя. И когда я отстранился от ее щеки, их взгляды подтвердили, что я попал в точку.

Я повернулся к Диме:

— Ладно. Сегодня мы можем устроить этот жалкий спектакль ради Бэнкса и маленького Марси…

— Осторожней, — зарычал Марсело. — Ты не имеешь права так меня называть.

Дима перевел взгляд с меня на него:

— Ты только что сказал… Марси?

Со стороны Дака раздался сдавленный смешок.

Марсело снова зарычал:

— Забудь, что слышал, Дима.

— Хорошо, — кивнул Дима, открывая блокнот и поднимая ручку.

Марсело повысил голос:

— Если ты запишешь эту кличку, у нас начнутся куда более серьезные проблемы, чем нарушение Закона 480 со стороны Четырех Тузов.

Дима выглядел так, будто готов рискнуть. Клянусь, он был в миллиметре от того, чтобы коснуться ручкой бумаги.

— Дима... — прошептала Роуз.

С громким вздохом Дима закрыл блокнот:

— Но ведь это так важно.

Марсело метнул в него взгляд:

— Это не так.

— Я просто… — Дима с тоской посмотрел на свой блокнот. — У меня столько вопросов…

— Позадавай их по дороге к столу, — я отпустил талию Мони и махнул мужчинам у огромного ящика на вертолетной площадке, чтобы были готовы открыть его. При всем этом дерьме я так и не успел показать свои подарки.

— Все остальные могут пока разойтись. Дайте мне двадцать минут, — я отослал остальных движением руки. — Мы с Мони еще не закончили встречать ее сестер в «Цветке лотоса». Я кое-что хочу им подарить.

Бэнкс цокнул языком:

— Моих кузин тебе не подкупить.

Мони шагнула вперед:

— Бэнкс, может, пока пойдешь и проверишь свои фирменные соусы?

— С моими соусами все в порядке, — сказал Бэнкс, но все равно направился прочь. — Зато я видел, как твой повар корячился над своими, и то, с чем он там возился, — полное говно. Когда я выложу свои ребра на гриль, этот ублюдок, скорее всего, всерьез задумается о самоубийстве.

Мони ухмыльнулась:

— Конечно, Бэнкс.

— Ладно, Мони, — крикнул он ей в ответ. — Я просто предупреждаю. К утру тебе понадобится новый повар, потому что этот мудак будет болтаться на дереве.

За ним пошли Марсело, Ганнер и Эйнштейн. Остальные вооруженные парни из банды Роу-стрит, которых они привели, тоже разошлись.

Но Дима, Роуз и его кошка остались.

Мони взглянула на меня с легкой грустью в улыбке:

— Пойду заберу сестер, пора уже нам всем уйти с этой вертолетной площадки.

Я кивнул.

Дима кивнул в сторону Роуз:

— Тебе стоит пойти с Мони. Отличная возможность сблизиться. Может, даже поделиться чем-то личным, чтобы ускорить ту самую интимность, которая бывает только у лучших подруг…

— Дима, — глаза Роуз округлились. — Я же сказала, хватит.

Мони рассмеялась:

— Можешь пойти со мной, Роуз. Все окей.

Дима подмигнул:

— Видишь? Она хочет стать твоей лучшей подругой.

— Дима.

— Он прав, — кивнула Мони. — Я действительно хочу с тобой подружиться.

Роуз посмотрела на нее и глуповато улыбнулась:

— О… ну, спасибо.

Мони махнула рукой:

— Пойдем. По дороге к сестрам успеем спланировать наши беременности.

Роуз рассмеялась, и, надо признать, смех у нее был классный. Теплый. Именно такой смех я бы хотел слышать от подруги Мони.

Единственная проблема заключалась в том, что мне еще предстояло убедиться, можно ли ей доверять.

Роуз вернула поводок Диме как раз в тот момент, когда кошка попыталась рвануться в сторону воронов.

Женщины ушли.

Чен подошел ближе и остался рядом со мной.

Дима удержал кошку, посмотрел на нее и пригрозил пальцем:

— Я же говорил, не трогай их, Барбара. Это наши маленькие хранители.

Я подался вперед:

— Кто твои маленькие хранители?

— Эти два ворона. Они всегда появляются у меня на балконе или когда я выгуливаю ее в парке.

Чен расширил глаза:

— Ты выгуливаешь кошку в парке?

— А почему бы и нет? — спросил Дима.

Я приподнял брови:

— А как ты вообще понял, что это одни и те же два ворона?

— А почему бы им не быть одними и теми же?

Я не знал, что на это сказать:

— Ну… Мне кажется, я тоже все время вижу воронов.

Дима кивнул так, будто это было само собой разумеющимся:

— Конечно видишь.

Я хотел поговорить об этом дальше, но… у меня не было подходящих слов. Это были просто ощущения, какие-то странные, сложные эмоции, которые я не собирался вслух признавать. Так что я переключился на главную проблему:

— Ты же понимаешь, что Бэнкс провоцирует «Четырех Тузов». Верно?

Дима подмигнул:

— Разумеется.

— Тогда почему ты вообще даешь этому ход?

Дима указал на кошку:

— Ее зовут Барбара Уискерс.

Я нахмурился:

— Мы сейчас не о кошке. Мы говорим о банде Роу-стрит.

— Виктор помог мне придумать ей имя.

Я застыл.

Мой отец убил Виктора во время одержимого стремления Димы докопаться до правды… и я знал, что его смерть оставила в Диме пустоту размером с чертов кратер, такую, которую он, возможно, никогда уже не сможет по-настоящему залатать.

Черт бы тебя побрал, отец.

Дима не посмотрел в мою сторону:

— Когда я прихожу на могилу Виктора, я беру с собой Барбару и…

Я перевел взгляд на двух воронов.

Именно в этот момент они взлетели. Черные крылья мягко рассекали воздух, и часть меня, черт, часть меня тоже захотела взмыть вместе с ними.

Голос Димы стал тише:

— Я рассказываю Виктору, как прошел день, а Барбара носится вокруг его могилы, будто чувствует, как он смеется… или разговаривает со мной.

Сердце заныло еще сильнее.

Дима поднял на меня взгляд — в его глазах было не только глубокое, беспросветное горе, но и ярость. Настоящая, чистая ярость, которую он всегда с трудом удерживал внутри.

— Сегодня я смотрел, как убийца Виктора пьет чай в прямом эфире.

Я снова посмотрел в небо, но воронов там больше не было.

— Я разбираюсь с этим.

— Когда?

— Завтра. Завтра бой с отцом.

— Его смерть давно перезрела.

— Да.

— В Глори погибли еще люди. Ты думаешь, я не знал?

— Я предполагал, что ты узнаешь.

— Ты должен был сам мне сказать.

— Я был занят...

— Влюблялся, — сказал я.

— Разбирался в себе, — добавил с нажимом.

— И разобрался, Лэй?

— Думаю, да.

— Я дал тебе полную свободу разобраться с отцом. Ты сам сказал: «Восток сам решает дела Востока».

Я плотно сжал губы.

Следующие слова он произнес с той ледяной, смертельно опасной ноткой, которую я знал слишком хорошо:

— Тогда, блять, разбирайся.

— Завтра ночью мой отец будет мертв.

— А если нет?

Я посмотрел ему прямо в глаза:

— Тогда мертвым буду я.

На лице Димы появилась трещина. Злость дала сбой.

— Мне не нравятся такие шансы. Я уже потерял слишком много тех, кого люблю. Ты не можешь умереть.

— Вероятность того, что я умру, низкая. Но если это все-таки случится, тогда Марсело, Кашмир и вся мощь Синдиката смогут объединиться и уничтожить его.

Дима даже не моргнул.

— Я не хочу, чтобы ты умирал.

— Но если я умру, тогда твоя очередь попытаться его убить и… — Я тяжело выдохнул и посмотрел вперед, наблюдая, как Мони, Роуз и ее сестры возвращаются к нам. — И… тогда ты должен будешь защитить мою Хозяйку Горы и ее сестер. По-настоящему быть ее советником. Присматривать за ними.

Я думал, он будет спорить.

Но вместо этого на его лице появилось печальное выражение. Он достал блокнот и начал что-то записывать.

Глава 23

Подарок для Джо

Моник

Мы с Роуз шли обратно, а мои сестры плелись позади.

Роуз улыбнулась:

— Спасибо, что согласилась на обед. Я могу попросить Диму прислать вертолет за тобой.

— Было бы здорово.

— И обед за мой счет.

— Огромное спасибо. — Я подстроилась под ее шаг. — Тогда, может, в следующий раз обед будет за мной, и мы устроим его где-нибудь на Востоке, когда я найду самые лучшие места.

— Мне нравится этот план. Полет на вертолете сюда был настоящим приключением. Этот район выглядит таким живым.

— Тут точно не бывает скучно.

— Могу себе представить.

В Роуз было что-то настоящее, и мне действительно хотелось узнать ее поближе. Возможно, неловкие, но трогательные надежды Димы на нашу будущую дружбу были не такими уж безумными.

Он же просто чертовски смешной.

Я усмехнулась про себя, представив, как мы строим планы на жизнь, руководствуясь его дикими идеями, и, знаешь что… мысль была не такая уж и неприятная.

В ее смехе чувствовалось тепло, в ней была доброта, которую мне захотелось понять. Обед с ней мог стать лишь началом новой дружбы, в этом сумасшедшем мире, в который я шагнула.

Лэй смотрел, как мы идем к нему, и мне показалось, что в его взгляде мелькнула тревога, хотя я не понимала, с чего бы вдруг. А потом он посмотрел на Роуз, и его взгляд потемнел, будто она ему совсем не нравилась.

Я решила, что потом обязательно спрошу об этом.

Когда мы подошли, Роуз вернулась к Диме, который теперь держал на руках белоснежного котенка. В том, как он осторожно прижимал к себе это крошечное существо, пока она довольно мурлыкала, было что-то настолько трогательное, что я невольно улыбнулась.

В исторических записях Лео он рисовал Диму как смертоносного гангстера с блестящим умом.

Но теперь я все больше замечала в нем и другую сторону, удивительно мягкую.

И в тот же момент Дима поймал мой взгляд и подмигнул, рассеянно поглаживая шерсть кошечки.

Я улыбнулась в ответ, чувствуя, как внутри разливается странное, но приятное спокойствие. Все сомнения по поводу моей новой роли Хозяйки Горы словно растворялись в такие моменты. Все чаще я ловила себя на том, что меня окружают люди, готовые прикрыть мне спину, пусть и каждый по-своему.

Лэй вышел вперед.

Все взгляды обратились к нему.

— На Востоке есть одна традиция, — сказал Лэй и кивнул в сторону моих сестер. — Когда в нашу семью приходят новые члены, мы дарим им подарки. Это наш способ поприветствовать их, показать, что они важны, что они отныне часть нас.

Он сделал паузу, давая словам осесть.

Я видела, как блестят его глаза, видела ту самую искренность, благодаря которой я влюбилась в него.

Не волнуйся. Если что, я заставлю их тебя полюбить.

— Эта традиция зародилась очень давно, — продолжил он, — как способ привязать новых людей к семье, дать им почувствовать себя дома, даже если все вокруг кажется чужим и непонятным. Это жест единства. Доверия.

Грудь наполнилась гордостью.

Я бросила взгляд на своих сестер.

Он точно привлек их внимание.

Даже Джо слушала его с интересом.

— Поэтому, — взгляд Лэя скользнул по ним, — я с глубоким уважением прошу вас принять эти подарки как символ нашей новой связи и той семьи, которую мы создаем вместе.

Я чувствовала, как волнение моих сестер переплетается с моим собственным.

Джо пыталась сохранить серьезное выражение лица, но я-то знала, что ей нравилось внимание.

Сколько времени мы просидели в «Славе», чувствуя себя одинокими, отрезанными от всего?

Думая, что нас никто не любит. Даже Бог.

Честно говоря, часть вины лежала и на мне. После того как умерла мама, я, возможно, слишком погрузилась в депрессию и не стала просить помощи у своей семьи. К тому же я просто... думала, что должна справиться со всем сама.

Теперь я поняла, что это была ошибка.

Я улыбнулась Джо.

Вот так. У нас теперь больше семьи и больше поддержки... Придется привыкнуть, как и мне.

Лэй повернулся к Джо.

К моему разочарованию, Джо моментально напряглась, скрестив руки на груди, словно пыталась заслониться от того, что надвигалось.

Ну вот, опять ты со своей херней.

Я знала этот взгляд слишком хорошо. Джо была упрямая, до безумия самостоятельная и гордая до безрассудства… впрочем, совсем как я. Она не принимала подачек ни от кого, особенно от людей, которых плохо знала.

Лэй кивнул ей:

— А теперь твой подарок, Джо.

Джо прищурилась и вскинула подбородок с вызывающей дерзостью:

— Я не принимаю подарков от незнакомцев.

Лэй улыбнулся, будто ее выходка его ничуть не задела:

— Этот примешь.

Джо моргнула.

Лэй кивнул в сторону массивного контейнера, и один из его людей зашел внутрь.

Ну… по крайней мере, сейчас мы узнаем, что он для нее подготовил.

В воздухе повисло напряжение.

Я чувствовала, как напряжение буквально исходит от Джо.

И тут мы все это услышали, безошибочный звук работающего двигателя.

Вот черт.

Лицо Хлои озарилось широкой улыбкой:

— Вот сейчас начнется.

Джо, напротив, покачала головой, заранее отвергнув все, что бы это ни было.

— Мне не нужна машина, — пробормотала она, хотя я прекрасно знала, что это была полная хрень. Машина ей была нужна. Еще как.

И вот машина выехала из контейнера, и в этот миг Джо будто подменили. Казалось, каменная стена, выстроенная вокруг нее, рассыпалась в пыль. Из нее вырвался странный сдавленный звук, какой-то шипящий выдох. Затем ее глаза округлились, и она выглядела так, будто вот-вот расплачется, потеряет сознание и начнет скакать от радости, все одновременно.

Какого хрена?

Мужчина припарковал машину рядом с нами и вышел.

Дима присвистнул.

Джо переминалась с ноги на ногу, изо всех сил стараясь взять себя в руки, но это было бесполезно.

Ну... тачка ей точно понравилась.

Я мельком взглянула на нее, подумав, что машина и правда крутая. Хотя, если честно, я никогда особо не интересовалась машинами, как Джо. Все, чего я хотела, чтобы она просто ехала из точки А в точку Б. Цвет и модель меня не волновали ни на грамм.

Тем не менее, я все равно пригляделась.

Машина была глубокого, насыщенного синего цвета, такой яркий, что казалось, будто под солнцем краска переливается, словно в нее добавили жидкий сапфир.

Обтекаемые линии кузова изящно тянулись от передней решетки до заднего бампера.

Полировка была безупречной.

У машины был откидной верх, сейчас убранный, и солнечный свет падал прямо на роскошный салон. Контраст между насыщенно-синим корпусом и мягкими, кремовыми кожаными сиденьями внутри поражал.

На панели приборов творилось какое-то электрическое безумие. Я была уверена, ее будто выдрали прямиком из какого-нибудь космического корабля.

Я бы точно не смогла завести эту чертову штуковину.

Даже колеса выглядели как произведение искусства. Полированные серебристые диски сверкали, а на них проступали какие-то призрачные синие символы.

На каждом колесе в центре сияла большая буква P.

Интересно, что значит эта P?

— Охуенно, — Хлоя закивала. — У тебя синяя тачка, Джо.

Джо метнула в нее взгляд:

— Это не просто синяя тачка. Это классика.

Я приподняла брови и заметила, как у Джо дрожат руки по бокам.

— А если точнее… — Джо с трудом сдерживала себя. — Это же Голубая Ярость.

Хлоя посмотрела на нее, будто та совсем с ума сошла:

— Голубая что?

За Джо ответила Тин-Тин:

— Это тачка из фильма Голубой Призрак.

У Хлои округлились глаза, и она тут же достала телефон:

— Вот это кайф. Надо срочно сделать с ней селфи.

Джо замахала руками:

— Не фоткай мою машину!

Я моргнула.

Ну что ж… похоже, Джо все-таки примет этот подарок.

Я вспомнила название фильма, которое упомянула Тин-Тин. Голубой Призрак был азиатским героем из вселенной Бионик, известным своей скоростью и ловкостью, и машина, похоже, стала такой же культовой, как и он сам.

Я даже помнила этот фильм. Там все было намешано, китайская культура, экшн, стиль, и все это смотрелось на одном дыхании. Хотя я прекрасно знала, что Голубой Призрак не был самым популярным фильмом во вселенной Бионик, но мы с сестрами смотрели его дважды, так что у нас он точно входил в топ.

Я снова посмотрела на Джо.

Моя сестра сделала шаг вперед, но все еще выглядела так, будто не решалась подойти к машине вплотную.

— Кожаные сиденья… тот же оттенок, что и у меча Призрака.

Хлоя уставилась на нее:

— О-ке-е-й…

— Посмотри на сиденья. Эмблема Бионик Юниверс вышита на подголовниках. — Будто не в силах больше сдерживаться, Джо направилась к машине. — Приборная панель… это оригинальный дизайн.

Хлоя пожала плечами:

— Я же говорю, просто клевая синяя тачка.

— Это не просто машина! — Джо возмущенно нахмурилась. — Это кусочек истории кино!

— Боже мой, Джо, — Хлоя закатила глаза. — Остынь.

— И ты слышала, как она завелась? — спросила Джо, хотя, скорее, говорила сама с собой. — Она мурлыкала. Не гудела. Не рычала. А именно мурлыкала.

Я взглянула на Лэя.

Он и Дак улыбались с тем самым удовлетворением, которое ясно давало понять, что это была их общая идея.

Я прочистила горло и снова посмотрела на сестру:

— Ну что, Джо… что мы говорим?

— А? — Джо обернулась ко мне, моргнула, потом посмотрела на Лэя. — Ну… ладно… спасибо. В смысле… да… спасибо. Но я не могу просто так ее взять, не предложив ничего взамен. Я могу платить ежемесячно, пока…

— Это подарок, — Лэй поднял руку. — Самое худшее, что можно сделать на Востоке — это попытаться предложить что-то в ответ за подарок. Это считается величайшим неуважением.

Глаза Джо расширились:

— Ну… я не хотела быть грубой, но эта машина стоит, блин, шесть цифр, и это я еще мягко сказала.

Лэй пожал плечами:

— Это твоя машина. Нам больше ничего знать не нужно.

Джо провела ладонями по лицу, будто пыталась убедиться, что не спит:

— Это… моя машина?

Лэй кивнул:

— Твоя.

Мужчина, который выехал на ней из контейнера, подошел к Джо и протянул ей ключи.

Джо уставилась на них, потом снова посмотрела на Лэя:

— Это моя машина?

Я тихонько усмехнулась.

Лэй снова кивнул.

— Лаадно… — протянула Джо и направилась к машине, но все равно оглянулась через плечо, будто вот-вот из-за угла выскочит полиция и арестует ее. — Я сейчас сяду… в свою машину.

Лэй снова кивнул:

— Делай с ней что хочешь.

Тин-Тин подняла взгляд на Лэя:

— Можно спросить?

Лэй перевел на нее взгляд:

— Конечно.

— Эта машина из фильма или копия?

— Когда снимали фильм, у них было четыре варианта. Это — один из них.

Охренеть. То есть… прямо с экрана.

Тин-Тин закивала.

А я-то думала, что именно его тети будут главной бомбой сегодняшнего дня.

Джо села в машину и провела руками по кожаной обивке:

— Чистые деньги. Я не буду на ней ездить. Ну, не много, во всяком случае. Это будет скорее музейный экспонат, чем машина. Я не хочу намотать на нее слишком много миль.

— Вези ее, Джо. — Я подошла ближе. — Тебе же нужно как-то добираться на работу, плюс ты каждое утро отвозишь Хлою и Тин-Тин в новую школу и потом забираешь их.

Джо рассмеялась:

— Хлоя в эту машину не влезет. Пусть на автобусе ездит или еще как-то.

Я нахмурилась.

Джо засмеялась еще сильнее и вылезла из машины.

Лэй снова повернулся к Тин-Тин:

— Некоторые сцены из фильма снимали в центре Восточного района. Продюсеры получили официальное разрешение.

— Здесь? — Джо подошла ближе. — Серьезно? Я… я помню, что вроде бы слышала, как они что-то снимали в Парадайз-Сити, но...

Лэй продолжил:

— Для сцен, в которых раскрывалось происхождение Призрака, съемки проходили в центре города, и одна из битв снималась прямо перед фабрикой печенек с предсказаниями, которая принадлежит моей семье. Это была та самая битва, где Красный Кобра убил его мать.

Тин-Тин склонила голову:

— А как ты вообще заполучил эту машину?

— По условиям договора, после окончания съемок мой отец должен был получить две машины.

Глаза Джо метнулись к нему — в них читались восхищение и полное недоверие:

— Это… это нормально так? Как вообще так вышло?

Улыбка Лэя стала немного усталой:

— Когда мой отец чего-то хочет, он умеет быть очень убедительным.

О да, он умеет.

— Ну… — Джо закивала. — Я, эм… слушай, чувак. Я просто…

Я смотрела на нее:

— Что, Джо?

Джо указала на него пальцем:

— Мне еще предстоит тебя раскусить, разобраться во всем этом, но я правда благодарна за такой подарок. Честно… ты только что сделал мой год. Я не вру.

— Я рад, что тебе понравилось.

— И… у тебя еще один подарок, — сказал Лэй, засунул руку в карман и достал второй комплект ключей.

И что теперь?

Я подумала, может, это квартира или что-то в этом духе, и это уже было бы чересчур. Мне казалось, что даже машина была слишком щедрым жестом. Хотя, как и Джо, я чувствовала благодарность. Я и сама планировала купить ей что-нибудь. Но после машины Призрака любой другой автомобиль выглядел бы просто жалкой попыткой.

Мы с Джо посмотрели на эти новые ключи.

Он покачал ими перед ней:

— Это ключи от твоего нового магазина комиксов на Востоке.

Я приоткрыла рот от шока.

Нет, Лэй. Мы так не договаривались.

Джо нахмурилась, ее радость моментально улетучилась, уступив место подозрительности:

— Спасибо, конечно, но у меня уже есть работа.

Он все так же держал ключи на вытянутой руке:

— Но теперь этот магазин твой.

Джо покачала головой:

— Я не уверена, что это хорошая идея.

Лэй опустил руку с ключами:

— Почему нет?

— Здесь что-то странное, — сказала Джо и отступила на шаг, будто ключи могли укусить ее.

— Ладно. Сделай одолжение — просто подумай об этом, — сказал Лэй, не настаивая. Он спокойно убрал ключи обратно в карман. — Магазин комиксов на Востоке будет ждать, когда ты будешь готова.

Я поняла, что ты задумал.

Лэй пытался всеми силами удержать моих сестер на Востоке, сделать так, чтобы они проводили здесь как можно больше времени. Держал их рядом. В этом было что-то тревожное, и я никак не могла отделаться от чувства, что он хочет привязать их к этому месту, к своему миру, и не факт, что это будет честно по отношению к ним.

Ты ведь понимаешь, что они могут приходить и уходить с Востока, когда захотят… и я тоже.

Раздражение накрыло меня с головой.

Джо тихо пробормотала «спасибо» за машину, прежде чем уйти, с напряженными плечами, но я все же заметила — на ее губах мелькала едва заметная улыбка. Эта машина и правда сделала ей день, даже если она пока не была готова принять магазин комиксов.

Когда Джо отошла, я наклонилась ближе к Лэю и понизила голос так, чтобы услышал только он:

— Неплохая попытка.

Он бросил на меня взгляд:

— В смысле?

— Ты просто не хочешь, чтобы она ездила на Юг.

Он ответил почти небрежно, но в его словах проскользнуло что-то опасное:

— Было бы неплохо, если бы в ближайшее время поездки на Юг можно было избежать.

— Почему, Лэй?

— На Юге может стать опасно…

— Потому что ты собираешься ебаться с Югом?

Он промолчал. Обвинение повисло между нами, тяжелое и острое.

Я должна была понять, что он не спустит на тормозах весь этот бред от Бэнкса и Марси. Я-то думала, что справилась с ними на отлично, но упрямый Хозяин Горы непременно захочет вставить свое слово. И хотя Лэй вроде бы тепло воспринял появление Димы, я видела, что банда Роу-стрит все равно заплатит за тот сюрприз.

Оставались только два вопроса: сколько будет насилия и смогу ли я это остановить.

Меня пробрало до мурашек.

— Ты прав.

— Я прав?

— Ты — сын своего отца.

Взгляд Лэя стал ледяным.

— Нам стоит обсудить это позже.

— Обязательно, — процедила я сквозь зубы.

Он смягчил выражение лица, взял меня за руку и легко сжал ее:

— А сейчас… давай просто спокойно устроим барбекю и закончим с подарками.

Я знала, что нас ждет долгая, жаркая беседа, но отложила ее на потом — понимала, что избежать этого разговора все равно не выйдет.

И все же краем глаза я заметила, как Дима снова что-то строчит в своем блокноте.

Что за безумный день.

Лэй отпустил мою руку и повернулся к Хлое:

— А теперь твой подарок.

О Боже. И что он ей приготовил?

Глава 24

Оставшиеся подарки

Моник

Теперь настала очередь подарка для Хлои, но мне было трудно не думать о том, что Лэй может устроить бойню на Юге.

Забей. Я разберусь с этим позже.

— Надеюсь, тебе понравится, Хлои, — сказал Лэй и достал из заднего кармана тонкий черный конверт.

Она уже сияла от уха до уха.

— Я даже не знаю, что там, но мне уже нравится.

Лэй улыбнулся, видно было, что он кайфует от момента.

Джо подошла ближе, за ней Тин-Тин и я.

Хлои осторожно вскрыла конверт, и глаза у нее тут же распахнулись.

— Кредитка!

Что?

Я нахмурилась.

Она взвизгнула от радости и подняла карточку, чтобы все могли ее разглядеть.

— Я всегда мечтала о такой.

Мы с Джо переглянулись.

Хлои кредитка была нужна, как еще одна мини-юбка.

— Эммм... — я наклонилась поближе, чтобы рассмотреть, и сердце у меня сжалось, когда я поняла, что это была, черная карта Amex Centurion⁵.

Та самая, безлимиткаа.

Та, с которой можно купить все что угодно.

Я покачала головой.

— Так. Ну... вот на этом моменте я все-таки должна вмешаться.

Лэй подмигнул мне.

— Я буду оплачивать счет.

Хлои захихикала и буквально запрыгала на месте.

— Кто-нибудь, срочно покажите мне торговый центр! Где он?!

— Прости, но нет, — я старалась говорить спокойно. — Я ценю жест, Лэй, правда, но ей не нужна элитная кредитка.

Я потянулась, чтобы забрать карту, но Хлои тут же отступила назад и придвинулась ближе к Лэю, будто он теперь ее новый защитник.

Я нахмурилась.

— Мони, почему тебе не нравится мой подарок? — Хлои показала на машину. — Ты ничего не сказала про тачку Джо, а теперь вдруг взъелась на мою кредитку.

— Потому что Джо будет ездить на машине на Юг по делам и заодно сможет возить тебя в школу.

Сбоку пробормотала Джо:

— Она не может сесть в мою машину, а вот Тин-Тин может.

Я проигнорировала это и перехватила взгляд Чена, направленный на Лэя. Он был почти незаметен, но в нем что-то читалось, то ли знак, то ли тревога. Стоило мне упомянуть поездку Джо на Юг, как в Чене будто что-то включилось, и я снова почувствовала, как в комнате сгущается напряжение.

Да. Они задумали какую-то хрень с Югом, но что именно?

Я тяжело выдохнула и снова сосредоточилась на Хлои, которая сжимала черную карту так, будто держала в руках ключ к собственной свободе.

Я протянула вперед раскрытую ладонь.

— Отдай мне ее.

Хлои чуть отступила.

— Ну же, Мони. Это ведь... ну, традиция Востока, и я не хочу проявлять неуважение.

Я закатила глаза.

— Возможно, мы найдем простое решение, которое устроит всех, — Лэй улыбнулся. — Мони, ты можешь сама установить для Хлои месячный лимит трат. Тогда она сможет оставить карту, а ты будешь спокойна.

Хлои шумно выдохнула:

— Но Мони же будет жмотничать по полной.

Я метнула на нее раздраженный взгляд.

— Нет, не буду. Мне нравится этот компромисс. Во-первых, ты вообще не достаешь эту карту без моего ведома, и большую часть времени она должна лежать дома. А насчет лимита, давай установим тысячу долларов в месяц. Это более чем щедро.

Лэй поморщился, явно не в восторге.

— Это ни о чем.

Глаза Хлои расширились, и она нервно хихикнула, застряв между желанием угодить мне и страхом потерять щедрость Лэя.

— Ну... тогда я с Лэем, наверное... правда, тысяча — это как бы... ни о чем.

Джо скрестила руки на груди.

— И как ты можешь говорить, что это ни о чем, если, держу пари, у тебя даже доллара с собой нет.

— Заткнись, Джо, — бросила Хлои и взглянула на Лэя. — А ты как думаешь, сколько нормально?

Лэй задумался, а потом ответил:

— Десять тысяч в месяц звучит разумно. На кино с подругами, одежду, компьютер...

— Десять тысяч в месяц? Ей семнадцать, — резко перебила я. — И я сама куплю ей ноутбук. У Хлои нет ни одной причины тратить десять тысяч долларов в месяц, если только она не собирается складывать их на обучение в колледже.

Хлои закатила глаза и с драматическим вздохом вскинула руки:

— Боже мой, Мони! Почему ты так вцепилась в мой подарок?!

Джо, стоявшая рядом, не смогла сдержать смех.

Вся ситуация начинала казаться нелепой, но я точно знала, что должна стоять на своем. Хлои не нужна элитная карта без ограничений, особенно в ее семнадцать.

Я сразу представила, в какие передряги она может вляпаться.

Но Лэй, как настоящий Хозяин Горы и прирожденный переговорщик, кивнул задумчиво, а потом предложил:

— А что, если мы установим лимит в две с половиной тысячи в месяц и откроем для нее фонд на образование, которым ты будешь управлять? Остаток от моих десяти тысяч будет идти туда.

Я вздохнула, понимая, что это вполне разумный компромисс.

— Подходит.

— Ура! — Хлои захихикала и закружилась с новой картой в руке. — Деньги, деньги, деньги! И я серьезно, где тут ближайший торговый центр? На Востоке вообще они есть?

Усмехнувшись, Дак кивнул:

— У нас есть два небольших.

— Вот это я понимаю, — Хлои засунула карту в карман своей мини-юбки.

Я щелкнула пальцами:

— Она будет у меня, пока я не решу, что ты полностью заслуживаешь доверия.

— Что?! — Хлои надулась. — Ты же не забрала ключи у Джо.

Я метнула в нее тяжелый взгляд:

— Девочка...

Хлои бросила взгляд на Лэя, будто просила о помощи.

Лэй пожал плечами:

— Правила Мони — значит, это и есть правила.

Ну что ж… может, Джо он еще и не покорил, но вот Хлои у него уже в кармане.

Хлои нахмурилась и протянула мне карту:

— Только не трать мою карту, Мони.

— Если продолжишь так со мной разговаривать, ты вообще не сможешь ею пользоваться.

Хлои моргнула.

Джо фыркнула.

Я убрала карту в карман.

Если честно, я сомневалась, что Хлои вообще когда-нибудь придется ею воспользоваться. Учитывая, кто тетки Лэя, я была уверена, что они уже закупили для моих сестер гардероб на весь год от кутюр.

К слову о тетках…

Я оглянулась на «Цветок лотоса» и заметила за ним больше двадцати людей Лэя, выстроившихся в небольшую линию перед тетками, создавая для них живой кордон.

Сейчас они стояли вдалеке, улыбались и наблюдали за нами.

Готова поспорить, они просто не могли дождаться встречи с девочками.

Без сомнений, Лэй приказал им держаться подальше, чтобы успеть вручить подарки и дать нам возможность выбраться с этой посадочной площадки.

Лично у меня было ощущение, что мы торчим тут уже не первую неделю.

Лэй привлек мое внимание:

— А теперь Тин-Тин.

Я тяжело выдохнула и обернулась к ней.

К своему удивлению, я увидела, что Тин-Тин не наблюдала за нашей с Хлои перепалкой, а с интересом разглядывала кота, которого держал на руках Дима.

Но стоило ей услышать свое имя, она подняла взгляд на Лэя.

Он одарил ее немного печальной улыбкой:

— Должен признаться, твой подарок не такой... роскошный, как у твоих сестер.

Она улыбнулась:

— Все нормально.

— Но, как сказала Мони, тебя интересует Грабитель из Краунсвилла.

Дыхание Тин-Тин сбилось.

— Да. Очень.

К своему удивлению, я увидела, как Роуз вышла вперед, вся во внимании, и не смогла не подумать, не копалась ли она в этой теме как настоящая репортерша.

Это было бы неудивительно. Многие журналисты посвятили годы своей жизни Грабителю из Краунсвилла и легенде о спрятанном сокровище.

Лэй махнул рукой людям у огромного контейнера, и двое из них тут же скрылись внутри.

Так. Вот это будет интересно. Что он собирается ей подарить, связанного с Грабителем из Краунсвилла?

Через пару мгновений мужчины вышли, неся между собой большой синий сундук. Он выглядел старым, потрепанным, словно хранил в себе тайны из другого времени.

О-кей. Сундук. Но что в нем?

Пока мужчины подносили сундук ближе, Лэй повернулся к Тин-Тин с любопытством в голосе:

— У меня к тебе странный вопрос, Тин-Тин.

Она поджала губы.

Он наклонился вперед:

— Ты веришь в призраков?

Тин-Тин выпрямилась, и ее взгляд стал серьезным, как будто она действительно задумалась над вопросом:

— Да, верю. Но не так, как большинство.

— Объясни.

— Я думаю, что призраки — это остатки энергии. Воспоминания, застрявшие в местах, где произошло что-то значимое.

Я удивленно приподняла брови.

Тин-Тин продолжила:

— Не думаю, что у них есть сознание в привычном для нас смысле, но они все равно могут взаимодействовать с этим миром, просто способами, которые мы пока не до конца понимаем.

Ее ответ был таким точным, таким осознанным, что нас с остальными это немного ошеломило. О Тин-Тин легко было забыть, что несмотря на возраст, ее разум никогда не останавливался — он постоянно работал, искал, анализировал.

Сзади кто-то пошевелился.

Я заметила, как Дима передал кота Роуз и пошел в нашу сторону. Он все это время молчал, с тех пор как я вернулась с сестрами, будто не хотел мешать моменту вручения подарков.

Но мне стало интересно, что именно заставило его подойти сейчас.

Лэй улыбнулся, явно впечатленный:

— Очень вдумчивый ответ, Тин-Тин. И, возможно, он сделает то, что я сейчас скажу, еще интереснее.

Она внимательно посмотрела на него:

— Хорошо.

Я ощутила, как напряжение в воздухе усилилось, пока мужчины опускали сундук рядом с Лэем и Тин-Тин.

Он понизил голос, будто собирался поделиться тайной:

— Я много времени проводил на Западе по ночам, рядом с Озером Грез.

Джо, до этого спокойно слушавшая в стороне, вдруг насторожилась:

— Зачем?

У меня в животе скрутился тугой узел.

Я не хотела, чтобы разговор зашел о Шанель, о прошлом Лэя. Не здесь, не сейчас и уж точно не при моих сестрах.

Но прежде чем я успела вмешаться, Дима подошел к сундуку, дотронулся до него, а потом достал блокнот и ручку.

Лэй проигнорировал вопрос Джо и сосредоточился на Тин-Тин:

— Я не раз разговаривал с Грабителем из Краунсвилла. Ты мне веришь?

Тин-Тин медленно кивнула:

— Да, я верю. Потому что… когда люди лгут, есть признаки. А у тебя их нет.

Дима, который все это время молча изучал сундук, вдруг оживился и посмотрел на нее:

— Какие признаки? Как ты это понимаешь?

Тин-Тин взглянула на него, потом снова перевела взгляд на Лэя:

— Когда люди лгут, они делают определенные вещи, даже не осознавая этого. Их глаза начинают метаться, будто они пытаются вспомнить детали, которые на самом деле только что выдумали. Или меняется голос, он становится выше или ниже в зависимости от того, что они говорят. Иногда они начинают дергаться, потому что тело чувствует, что человек врет, даже если мозг еще этого не осознал.

Улыбка расползлась по лицу Димы:

— А он так не делал?

Тин-Тин начала теребить пальцы, переплетая их в нервном, почти судорожном движении:

— Не делал.

По тому, как она дергала пальцы, я поняла, что она нервничает. Я подошла ближе и положила руки ей на плечи, давая понять, что я рядом.

Она перестала теребить пальцы.

Дима начал быстро записывать что-то в блокнот:

— Ты очень наблюдательная. Большинство взрослых даже не замечают таких вещей.

Щеки Тин-Тин порозовели, но она ничего не ответила.

Хлои заскучала, отступила на пару шагов и начала печатать что-то в телефоне, наверняка писала какому-нибудь парню.

Лэй кивнул:

— Что ж, я рад, что ты мне веришь, Тин-Тин. Потому что то, что я сейчас покажу, абсолютно реально.

Мужчины, которые принесли сундук, стояли неподалеку, ожидая команды.

Лэй подал им знак, и они вышли вперед.

Дима отошел в сторону, чтобы не мешать.

Мужчины подняли старую, потертую крышку сундука, она открылась со скрипом, и мы все заглянули внутрь.

Внутри сундук был обит темным бархатом, а среди мягкой ткани лежало множество деревянных предметов, если точнее, кинжалов. Они выглядели древними, изношенными временем, каждый был вырезан и отшлифован странным, неровным образом. Некоторые были испачканы землей или покрыты комками сырой травяной грязи.

Какого хрена?..

— Это, — Лэй подошел и аккуратно поднял один из кинжалов, — те самые кинжалы, которые Грабитель из Краунсвилла просила меня выкопать каждый раз, когда являлась ко мне. Как видишь, она приходила ко мне довольно часто.

У Тин-Тин перехватило дыхание, и она протянула дрожащую руку к кинжалу:

— Она?..

— О да, — Лэй передал ей кинжал. — Грабитель из Краунсвилла — это женщина.

Из груди Роуз вырвался сдавленный звук.

Я посмотрела на нее, она пыталась выхватить у Димы блокнот, но он уже торопливо записывал каждое слово.

Тин-Тин не взяла кинжал.

Она просто смотрела на него, будто... застыла в чистом, ничем не разбавленном шоке.

Лэй продолжал держать кинжал в руке:

— Я никогда не понимал, зачем этот призрак хотел, чтобы я их доставал. Когда-то давно я пытался разобраться, даже зацикливался на этом... но... ни одна из моих теорий никуда не привела. И я просто стал выкапывать их, чтобы она оставила меня в покое, что, собственно, и происходило каждый раз. Стоило ей увидеть кинжал у меня в руке, и она просто…

Я подалась вперед.

— Она и ее люди просто исчезали.

Я обернулась к Тин-Тин.

Она все еще стояла в ступоре, с открытым ртом, не отрывая взгляда от кинжала.

Я сглотнула:

— Тин-Тин, ты в порядке?

Ее нижняя губа задрожала, и она подняла глаза на Лэя:

— Она?..

Я с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.

Лэй кивнул:

— Да. Грабитель — это женщина.

Дыхание Тин-Тин стало сбивчивым, нервным:

— Ч-черная?

— Да. Высокая и черная. Не особо мускулистая, но с призрачными пушками в кобурах на бедрах. И по ней было видно, она точно знала, как с ними обращаться.

Глаза Тин-Тин расширились еще больше, и я увидела, как ее грудь начала быстро вздыматься от возбуждения, граничащего с чем-то куда более сильным.

Ох, подожди... с ней точно все будет в порядке?

Тин-Тин начала бормотать себе под нос, не отрывая взгляда от кинжалов:

— В Евангелии Грабителя все начинается со слов: «Моим детям». Я всегда думала, что это странно для мужчины-повстанца, так обращаться к своим людям, но…

Дыхание у нее участилось, и я сразу узнала эти признаки, пальцы начали дрожать, а теплый коричневый оттенок ее кожи побледнел.

Блядь.

Я махнула Джо.

— Она считала себя матерью для них. З-заботилась о них... защищала... — Тин-Тин уже почти задыхалась.

— Черт, — Джо сунула руку в карман и вытащила ингалятор Тин-Тин.

Вены на тонкой шее Тин-Тин вздулись, пульсируя от панических вдохов.

Я схватила ингалятор и метнулась к ней, стараясь заставить ее сосредоточиться на мне и на дыхании:

— Спокойно.

Тин-Тин не позволяла мне поднести ингалятор ко рту:

— Н-но почему так много к-кинжалов?..

— Тин-Тин, посмотри на меня, — твердо сказала я, вложив ингалятор ей в руку и направляя его к губам. — Дыши. Вдох и выдох. Медленно.

— И-их так много…

— Дыши.

Дыхание у нее было прерывистым, поверхностным, и я чувствовала, как паника в ней нарастает.

— Почему т-так много?..

— Тин-Тин, — я заставила ее прижать ингалятор ко рту и нахмурилась. — Хватит о кинжалах. Сосредоточься на дыхании.

Отрывисто пыхтя, она откинула голову назад и снова уставилась на раскрытый сундук:

— Н-но почему их так много?.. Ч-что это значит?..