Слава земли Русской - 2. Книги 1-8

Отечественная история.

М., БРЭ, 2000 г., т. 3

ИХАИЛ ВСЕВОЛОДОВИЧ (между 1178 и 1186 - 20.9.1245 или 1246), князь черниговский, сын князя Всеволода Святославича Чермного и дочери польского короля Казимира II Справедливого, состоявших в браке в 1178-86. С 1206 княжил в Переяславле (южном), но вскоре был изгнан великим князем киевским Рюриком Ростиславичем. Был также вытеснен из пределов Владимирского великого княжества князем Юрием Всеволодовичем, женатым на его сестре Агафье. Женился на дочери князя галицко-волынского Романа Мстиславича. Участвовал в битве на р. Калка (1223); позднее унаследовал черниговское княжение погибшего князя Мстислава Святославича. Дважды (в 1225 и 1229) княжил в Новгороде, где не сумел удержаться сам и посадить своего сына Ростислава. В 1226 боролся с курским князем Олегом Игоревичем. В 1230-х гг. конфликтовал со своим шурином князем Даниилом Романовичем, которого изгнал в 1235 из Галича, где вокняжил сына Ростислава. В 1236-38 правил в Киеве. В 1237 отказал в помощи князю рязанскому Юрию Ингоревичу (Ингваревичу), ожидавшему монгольского вторжения. В 1239 приказал убить в Киеве послов Менгу-хана. Спасаясь от монгольского нашествия, бежал с Ростиславом в Венгрию, а затем Польшу. Не получив их поддержки, вернулся на Русь к князю Даниилу Галицкому. После захвата монголами Киева (1240) вновь бежал в Польшу. Позднее жил в разоренных Киеве и Чернигове. В 1243 женил Ростислава на дочери венгерского короля Белы IV Анне. Летом 1245 вместе с внуком князем ростовским Борисом Васильковичем и боярином Федором направился в ставку хана Батыя на Нижней Волге за ярлыком на черниговское княжение. За отказ поклониться монгольским языческим святыням после жестоких мучений убит вместе с боярином Федором. Канонизирован Русской православной церковью.

Глава 1. НА ЗАРЕ ЖИЗНИ

ачинаем наше повествование с истории Руси конца XII века. Сумбурной была она, эта история, беспокойной, насыщенной пестрыми событиями. К тому времени правящая династия Рюриковичей разветвилась, и с каждым поколением число удельных княжеств беспрерывно увеличивалось. Князья вступали в коалиции, ссорились, враждовали, мирились. Возникали союзы и потом рассыпались. Всякое случалось.

В середине XI века на политической карте Восточной Европы возникло Черниговское княжество, доставшееся потомкам одного из сыновей Ярослава Мудрого, Святослава. На первых порах под управлением этого князя оказалась обширная территория - левобережье Днепра, верховья Оки, район Мурома и Тмутаракань, пространство полуострова, вклинившегося в пролив, соединяющий Черное и Азовское моря.

Не станем излагать всю историю Черниговского княжества. Была она насыщена бурными событиями, наполнена многими яркими и второстепенными именами. Как и другие русские княжества, Черниговщина переживала непростое время, меняла свои границы, дробилась на уделы. В конце XI века выделилась, по существу, в самостоятельное владение Новгород-Северская земля. С ее историей связано имя князя Игоря Святославича, героя знаменитого "Слова о полку Игореве". Среди второстепенных уделов Черниговской земли появляются Рыльск, Трубчевск, Вщиж - перечень всех этих владений был бы весьма внушительным. Впоследствии деление на мелкие уделы особенно интенсивно шло на верхней Оке.

Прогрессирующая раздробленность Руси давала возможность соседям проявлять свою воинственность и тревожить русские земли своими набегами. Южные границы постоянно подвергались нападениям кочевников-половцев. Западными соседями Руси оказались далеко не всегда мирные венгры и поляки, а на северо-западе возникали проблемы с Литвой и немецкими крестоносцами. Новгородским землям пришлось сталкиваться с Ливонским орденом и со шведами. Политическая раздробленность Руси ослабляла ее обороноспособность. Взаимные распри князей Рюриковичей препятствовали ее целостности и объединению. Все же в периоды замирения русские князья стремились закрепить мирные связи с соседями с помощью браков с дочерьми соседских монархов или предводителей племен. Если это удавалось, то русские князья извлекали выгоду из родственных связей с правителями польских и угорских земель, с литовскими князьями и половецкими ханами.

Одним из таких князей оказался Всеволод Святославич Чермный из рода князей черниговских. Его прозвище указывает, что он был жгучим брюнетом. Всеволоду удалось жениться на дочери польского короля Казимира, который в свою очередь был женат на русской княжне.

Близился к концу XII век, когда княгиня Мария Казимировна с великими муками разродилась сыном. Новорожденный был наречен Михаилом. Молодая мать долго не могла прийти в себя после трудных родов. Опытная повитуха доверительно поделилась тревожными мыслями с отцом младенца:

- Огорчу тебя, батюшка. Плоха роженица, зело плоха.

- Пошто так? - с тревогой спросил отец новорожденного.

- Здоровьем слаба твоя супружница. И крови много потеряла. Должно, нутро свое женское надорвала. Так что…

Повитуха запнулась, не решаясь продолжать.

- Что ты хочешь сказать, старая? Говори, не томи.

- А вот что… Щади болезную супружницу, не донимай ласками. Еще одни роды могут стать для матушки гибельными.

- Порадовала, старая, - с досадой бросил Всеволод, тряхнув черными кудрями.

- Что поделаешь, батюшка, такова судьба. Боюсь, княгинюшка недолго проживет на этом свете.

Слова повитухи не порадовали князя Всеволода. Все же он снарядил гонца с охраной и незамедлительно послал его в Польшу к тогдашнему правителю соседней страны, брату Марии Казимировны.

Тесть Всеволода, отец его супруги, Казимир скончался в прошлом году, однако его сыну и наследнику Лешко, прозванному Белым, не удалось подчинить себе все польские земли. Один из его родственников, Мешко (Мечислав), овладел Краковом и Поморьем, претендуя на главенство над всей Польшей. Он опирался на поддержку некоторых немецких и чешских князей. Его соперник Лешко в ту пору был еще малолетним, не достигшим и десятилетнего возраста. Польша оказалась перед лицом длительной междоусобной борьбы, затрагивающей и отдельных русских князей.

Всеволод Святославич сравнительно быстро получил от поляков ответ на свое послание. Было очевидно, что он исходил не от малолетнего Лешка, а от его умудренных наставников. Они напоминали о двойном родстве представителей польской династии с Рюриковичами: мать князя Лешка была русской княжной, а его родная сестра стала супругой князя Всеволода. Разве русская и польская кровь не перемешались в княжеских семьях? Не это ли двойное родство обязывает русичей прийти на помощь польским братьям в их борьбе с недругами? Внушалась надежда, что и княжич Михаил, поляк по матери, когда подрастет, постигнет интересы своих зарубежных родичей.

Всеволод прочитал письмо поляков своим близким, в том числе и супруге Марии Казимировне.

- Поможешь своим польским родичам? - пытливо спросила его жена.

- Разберемся, - сдержанно ответил Всеволод. - У соседей свое на уме, у нас свое.

- Родня все-таки. Не забывай, - настойчиво произнесла жена.

- Говорю, разберемся.

А Михаил рос здоровым и шустрым ребенком. Ему еще не было и года, когда он научился ходить без посторонней помощи. В два года он легко схватывал русские и польские слова. Мать Мария Казимировна, общаясь с сыном, использовала русскую и польскую речь, и он без труда усваивал причудливую смесь русских и польских фраз, двух родственных славянских языков. Среди воспитателей у мальчика была польская нянька Ядвига, говорившая с ребенком только на своем родном польском языке.

Когда Михаил подрос, отец приставил к нему дядьку, пожилого человека, израненного в неоднократных стычках с отрядами половцев. Они, предводительствуемые ханами, неоднократно нападали на южные русские земли. Дядька Евстафий научил мальчика держаться в седле, рубить шашкой лозу, преодолевать препятствия. Иногда на занятия Михаила с дядькой приходил отец и молча наблюдал, как малолетний сын осваивает науку, необходимую для князя-воина. Всеволод Святославич хмурился, если сыну что-то не удавалось, если он не мог удержаться в седле и падал на землю, получая синяки и ссадины. При этом отец в раздражении теребил густую черную бороду, тронутую сединой, но бранил маленького сына редко, помнил, что все начинается с этого, что и он, Всеволод, когда-то падал с коня, получая такие же синяки и ссадины: учеба в малом возрасте легко не дается.

Обычно князь Всеволод вставал рано и, наспех позавтракав, выводил из конюшни любимую лошадь - жеребца гнедой масти по кличке Гнедко. Жеребец был привязан к хозяину и встречал его приветливым ржанием. Всеволод проворно вскакивал на оседланного коня и делал несколько кругов по манежной площадке, расположенной перед княжескими палатами.

Тем временем из палат выходила княгиня Мария. Она выглядела болезненной, осунувшейся, куталась в теплую шерстяную шаль. Вслед за ней слуга выносил удобное кресло с мягким сиденьем. Княгиню сопровождал маленький княжич, шустрый, горластый. На сей раз он приветливо крикнул отцу:

- Батюшка, покажи нам прыжки через препятствия.

Всеволод отозвался на возглас Михаила:

- Смотри, сынок, что я буду делать. Когда-нибудь и тебе придется постигнуть всю науку верховой езды. Смотри и учись.

Князь начал с преодоления простых препятствий: прыгнул через зубчатый частокол. Гнедко легко одолел его, не задев брюхом за остроконечные иглы. Потом последовал прыжок через ров, земляной барьер. Всеволод был опытным, натренированным всадником и хорошо владел конем. Да и натренированный Гнедко послушно повиновался ему.

Продемонстрировав близким свое умение в верховой езде, князь проворно соскочил с седла на землю и передал поводья конюху, который увел Гнедка в конюшню.

- А теперь посмотрим, сынок, что ты успел усвоить, - произнес Всеволод, обращаясь к малолетнему Михаилу.

По жесту князя дядька Евстафий, недавно назначенный воспитателем княжича, вывел из конюшни молодую кобылку пегой масти. Для маленького Михаила выбрали самую смирную лошадь из всех имевшихся на конюшне.

- Садиться в седло научился, сынок? - пытливо спросил его отец.

- Не, тятенька, не научился.

- Эх ты, горе мое луковое, - насмешливо произнес Всеволод.

Дядька подхватил княжича и, усадив его в седло, дал ему в руки поводья. Всеволод дернул поводья, и лошадь медленно объехала площадку перед княжескими палатами.

- А теперь прибавь шагу, сынок, - промолвил князь. - Перейди на легкую рысь.

Михаил сам дернул поводья и заставил кобылку перейти на рысь. Но тут случилась непредвиденная неприятность. Лошадь споткнулась о выбоину, и маленький княжич не удержался в седле. Княгиня Мария Казимировна болезненно вскрикнула, бросилась к вывалившемуся из седла сыну, стала жалобно причитать и обнимать его, распростертого на земле. На лбу княжича виднелись кровоточащая ссадина и заметный синяк. Выразив сочувствие сыну, княгиня набросилась на мужа с упреками:

- Это же твой единственный сын и малолеток! Не жалеешь ты его.

- И меня в таком возрасте начали верховой езде учить, - спокойно ответил жене Всеволод, - и я, бывало, с седла сваливался. И лицо в кровь расшибал, и раны с синяками получал, и, как видишь, стал неплохим конником. Учеба-то, матушка, нелегко достается.

- Пожалел бы малого.

- Уже время учить Михаила, делать из него доброго конника. Видишь, грохнулся с коня, расшибся изрядно, однако же не хнычет, не расплакался. Молодчина, сынок, небось не раз придется падать с коня и расшибаться. Всегда проявляй терпение.

Княгиня промыла сыну разбитое лицо, смазала ранку какой-то целебной жидкостью. Супруги решили, что на сегодня урок верховой езды можно прекратить.

Теперь предстояли элементарные уроки грамоты, первоначальные азы науки. Ими княжич занимался с дьяконом дворцовой церкви отцом Мартином. Это был веселый, подвижный человек, оживлявший уроки шутками и смешными присказками. Отец Мартин учил Михаила чтению, подбирая для него несложные тексты, потом давал ученику такие же несложные арифметические задачки.

- Подумай, княжич. Твой батюшка, князь Всеволод, выехал поохотиться. Вместе с ним насчитывалось восемь всадников. Затем к ним присоединились еще четыре всадника. Сколько же всего насчитывалось охотников?

- Много.

- А точнее? Можешь всех пересчитать?

- Сперва было восемь, потом к ним присоединились еще четыре…

- Сколько же всего получится?

Михаил принимался считать на пальцах потребное число всадников.

- Кажется, двенадцать.

- Правильно сосчитал. А теперь скажи мне… Два охотника заблудились в лесу и не нашли дорогу домой. Сколько же человек вернулось обратно?

- Разве такое может случиться? Батюшкины охотники знают окрестный лес. Они не могут заблудиться.

- Вестимо, княжич. Будем считать, что два охотника не заблудились, а получили указание твоего батюшки заехать в соседнюю деревню. Сколько же охотников без этой пары возвратилось на княжеский двор?

- Известное дело… Десять мужиков.

- Правильно сосчитал. А теперь послушай другую задачку…

Наставник выдумывал одну задачу за другой, и Михаил наловчился решать их довольно бойко. Отец Мартин награждал княжича похвалой.

Мария Казимировна присутствовала на уроках сына и с интересом следила за его ответами. Потом Михаил усваивал основные молитвы, быстро вжившиеся в его память.

Княгиня была вынуждена покинуть уроки сына. Ее душил кашель. Развивалась губительная чахотка. Мария Казимировна накрывалась теплым одеялом и приказывала служанке жарко топить изразцовую печь. А по мере прогрессирования болезни княгине стало не хватать воздуха. Она приказывала слугам раскрывать форточки настежь и все равно задыхалась от недостатка воздуха. Умирала Мария Казимировна долго и мучительно. Сносного лекаря при дворе черниговского князя не было. Больную княгиню навещали настоятель дворцовой церкви иеромонах Дорофей и черниговский епископ Порфирий.

Дорофей присматривался к урокам княжича и готовился сменить Мартина в качестве наставника. Предварительно Дорофей обстоятельно побеседовал с князем Всеволодом и ознакомил его с программой обучения Михаила. Программа намечалась обширная и разнообразная. Она включала Священное Писание, историю дома Рюриковичей, русское летописание, математику, высшее мастерство верховой езды.

Выслушав Дорофея, князь Всеволод произнес:

- Добротная программа, отец Дорофей. Одобряю ее. Однако повременим. Тебе известно, в каком состоянии моя супружница. Подождем, пока она не уйдет в мир иной. Проводим ее в последний путь со всеми почестями, тогда и займемся воспитанием княжича.

- Как тебе угодно, княже. Видать, матушка Мария уже не жилец на этом свете.

Вся родня была оповещена, что княгиня недолго протянет. Она задыхалась в кашле и выражала желание видеть сына. Михаила не часто пускали к постели матери. У близких было серьезное опасение, что заразная болезнь пристанет и к ребенку. Отец выводил сына из комнаты матери со словами:

- Не беспокой матушку длительным посещением. Она нуждается в отдыхе. Да и болезнь ее прилипчива, как бы ты тоже не прихватил опасную хворь.

Всеволод снарядил гонцов к польским родственникам жены, чтобы они посетили умирающую, но, занятые своими семейными склоками и усобицами, никто из них не соизволил откликнуться на приглашение.

- Жаль, - посетовал Всеволод.

Княгиня, высохшая, исхудавшая, умерла ночью. Казалось, она заснула и не проснулась. Хоронили ее торжественно, в княжеской усыпальнице, в подвале кафедрального собора при большом стечении родственников и горожан.

Всеволод вновь написал членам польского царствующего рода, приглашая их на похороны Марии Казимировны, однако, поглощенные династическими дрязгами, они опять не отозвались.

У гроба матери Михаил потерял самообладание и не мог сдержать слез. Княгиня держалась с сыном строго, не скупилась на шлепки и подзатыльники. Но он был незлопамятным ребенком и к матери относился с любовью. Отец тоже украдкой утирал слезы, прощаясь с женой.

Князь Всеволод устроил пышные похороны усопшей жены. Среди приглашенных оказались сыновья новгород-северского князя Игоря Святославича. Один из них, Владимир, был женат на дочери хана Кончака. Отец с сыновьями, потерпев в столкновении с ханом поражение, оказались в плену. Вероятно, брак сына Игоря Святославича с ханской дочерью был средством примирения.

Похоронив жену, Всеволод выдержал необходимое время и отправился на исповедь к своему духовнику, епископу Порфирию.

- Покойница оставила мне единственного сынка, - сказал на исповеди князь Всеволод Святославич Чермный, - а я-то всегда мечтал о чадообильной семье. Если бы не хворь супружницы…

- На то Божья воля…

- Вестимо.

- Ты, князь, не вдовий поп. Выдержи приличествующий срок вдовства и женись вторично.

- Наставляешь, владыка?

- А почему бы тебе не жениться еще раз? Епископ благословил князя-вдовца на повторный брак.

- На примете кто-нибудь есть, княже?

- За этим дело не станет, владыка. Найду какую-нибудь боярышню из местных.

Всеволод Святославич стал присматриваться к молодым боярышням. Остановил свой выбор на одной из них, послал к ее родителям сватов. Родители приняли их. Невеста была не ахти из какой родовитой семьи, но из себя пригожая. Свадьбу надолго не откладывали. Вскоре молодая понесла.

Откуда была вторая жена князя Всеволода - история не донесла сведений. Несомненно, она не могла быть представительницей княжеской или королевской династии. О столь знатной женщине летописные источники не замедлили бы обмолвиться. Скорее всего это была представительница рядового местного боярского рода, может быть, и не слишком знатного. Приглянулась князю Всеволоду - и этого было достаточно. Мужу она родила сына Андрея и двух дочерей. Весьма возможно, что рождались и другие дети, умершие новорожденными или в раннем детстве, а летописец не счел нужным упоминать о них.

Всеволод Святославич Чермный занимал черниговский стол с 1202 по 1215 год, сменив здесь умершего Игоря Святославича, прежнего князя новгород-северского. В Чернигове же в эти годы обитала и семья Всеволода, в том числе его старший сын Михаил.

В раннем детстве наставницей Михаила была его польская нянька Ядвига, которую Мария Казимировна привезла с собой из Польши. Когда княгиня скончалась, князь Всеволод, задумавшийся о втором браке, решил, что Ядвига его семье больше не требуется, и завел с ней деликатный разговор:

- Княжич Михаил повзрослел и в твоей опеке более не нуждается. Можешь, матушка, возвращаться в родную Польшу. Отблагодарю тебя, дам денег на дорогу.

- Некуда и не к кому мне возвращаться, - с горечью ответила Ядвига, - родители мои погибли при нападении шайки разбойных ляхов. Мария-покойница взяла меня в услужение сиротой, я помогала ей воспитывать княжича Михаила.

- Бог с тобой, Ядвига. Оставайся в услужении княжича.

- Благодарю тебя, князь, за оказанную милость.

Так Ядвига осталась служанкой Михаила Всеволодовича. Постепенно она освоила язык русичей и все реже обращалась к родному польскому языку. Правда, ее - русский язык был корявый, она часто путала окончания слов, отвечала невпопад. Михаил был рад, что Ядвига была при нем. Это было живое напоминание о матери. Мария Казимировна сохранялась в памяти сына как женщина строгого, если не сурового характера, которая не прощала ему шалостей. Но Михаил был отходчивым и терпеливым. При всей невыдержанности своего характера мать души не чаяла в своем единственном сыне. Давая ему шлепков, она говорила, как бы оправдываясь:

- Это я, любя тебя, Михальчик.

Его наставником оказался один из видных представителей местного духовенства, иеромонах Дорофей. Наряду со Священным Писанием и историей церкви он подробно знакомил княжича с историей рода Рюриковичей. Особенный упор он делал на жизнь князей, сыгравших заметную роль в истории православной церкви и причисленных ею к лику святых. Речь шла о равноапостольной княгине Ольге, равноапостольном князе Владимире Красное Солнышко, его убиенных сыновьях Борисе и Глебе. Потом наставник заставлял слушателя повторить рассказанное. Михаил легко схватывал повествование Дорофея, охотно и образно пересказывал содержание его уроков.

Княжич зрительно представлял, как княгиня Ольга, вдова князя киевского Игоря, плыла на корабле к Царьграду и была восторженно встречена там и обласкана византийским императором. Она первая из Рюриковичей приняла крещение. На Руси княгиня Ольга возводила христианские храмы. Однако она нашла немного сторонников, принявших вслед за ней православную веру, не ставшую среди русичей массовым явлением. Сын Ольги, князь Святослав, правивший тогда на Руси, оставался убежденным язычником. Таких же воззрений на первых порах придерживался и его сын Владимир - до определенного знакомства с религиями соседних народов.

Пересказывая повествование наставника, Михаил рисовал образную картину того, как князь Владимир пригласил представителей разных религий, выслушал их и, в конце концов, остановил свой выбор на христианской вере греческого толка, именуемой впоследствии православием. Михаил живо воображал, как происходило крещение киевлян в водах Днепра, а затем и в других городах и селениях Руси, как Владимир Святославич отказался от языческого обычая многоженства и отдал предпочтение единственной жене, греческой царевне, с коей его связало церковное венчание. Под воздействием церкви князь изменил свой образ жизни.

А потом происходила кровопролитная борьба между многочисленными сыновьями равноапостольного князя Владимира. Особой кровожадностью и властолюбием отличался князь Святополк, то ли сын, а скорее пасынок Владимира Святославича. За свои дурные поступки он и заслужил от потомков прозвище Святополка Окаянного. Среди его безвинных жертв оказались и два его молодых брата, Борис и Глеб, тоже чтимые православной церковью.

Победителем в борьбе братьев вышел Ярослав, мудрый законодатель. От него и пошли различные ветви Рюриковичей, которые с каждым поколением дробились и множились, оказавшись во главе правления многочисленными уделами.

Можно было до бесконечности продолжать рассказ о ветвистом роде Рюриковичей, но ученый монах Дорофей остановил велеречивого отрока и напомнил:

- В соборе начинается служба. Не опоздать бы, княже.

Оба поспешили в Спасо-Преображенский собор. Свое привычное место вблизи иконостаса уже занял князь Всеволод Святославич с княгиней и чадами. Начиналась торжественная служба.

На черниговском княжеском столе князь Всеволод Святославич, прозванный Чермным, дожил до преклонного возраста. Ему было за семьдесят. По тем временам это был человек преклонных лет. Его старшему сыну Михаилу в ту пору можно было насчитать всего около двух десятков лет. В таком возрасте он мог бы успеть жениться. Кем была жена Михаила, летописи не сообщают. Можно догадываться, что это была не княжна или королевна известного рода. В этом случае летописец никак не умолчал бы. Вернее всего Михаил остановил свой выбор на приглянувшейся ему женщине не из высокопоставленной среды.

Несмотря на свои немолодые годы, Всеволод Святославич проводил воинственную политику, всячески стремясь расширить свои владения и сферу своего влияния. Он вмешивался в княжеские усобицы, подбирал себе сподвижников. Ему удалось сколотить группу соратников, в числе которых оказались Рюрик Киевский, Мстислав Смоленский и половецкие предводители. С этими силами он в 1206 году попытался завладеть Галичем, но встретил сильное противодействие в лице венгерского короля Андрея. Воздействие венгров заставило князя удалиться из Галича. На обратном пути он овладел Киевом, а также Переславлем, выгнав оттуда тамошнего князя Ярослава Всеволодовича. Переславль Всеволод Святославич предоставил в управление сыну Михаилу. Но воцарение Всеволода Святославича в Киеве оказалось непродолжительным. Вскоре его сместил Мстислав Романович из рода князей смоленских. Вынужден был не по доброй воле покинуть Переславль и Михаил. Князь Мстислав прокняжил в Киеве до 1227 года, до своей кончины.

Всеволода Святославича похоронили в одном из черниговских храмов. Михаил Всеволодович отдал дань уважения покойному отцу.

Со временем сам Михаил стал отцом многодетного семейства. Его детьми были князь новгородский Ростислав, удельные князья - брянский Роман, карачевский Мстислав, тарусский Юрий (Георгий), новосильский Семен, княжич или князь черниговский Олег и дочь Мария, состоявшая в браке с Васильком Константиновичем, князем ростовским, плененным войском хана Батыя и умерщвленным по его повелению. Это произошло в 1238 году. Мария Михайловна, вдова ростовского князя Василька, вошла в историю Руси как летописец или соучастница труда ростовских летописцев.

Михаил Всеволодович был чадообильным родителем. Если принять во внимание высокую детскую смертность того времени, источники, видимо, сообщают только о тех детях князя Михаила, которые достигли совершеннолетия, не умерев в детстве, и оставили свой след в истории Руси. Обращает на себя внимание и тот факт, что братья Михайловичи расселились в северной части прежнего Черниговского княжества, в основном по верхней Оке. А южная часть Черниговщины, как и соседняя Новгород-Северская земля, опустошенная захватчиками и обезлюдевшая, перестала играть какую-либо заметную роль. Исчезают и имена самостоятельных князей, правителей этих земель.

Глава 2. ТУЧИ СГУЩАЮТСЯ

Воцарившийся на киевском столе Мстислав Романович из рода князей смоленских предугадывал опасность, нависшую над Русью, и всячески стремился замириться с прежними недругами. До Руси доходили невнятные слухи, что далеко на востоке сложилось могущественное государство монголов (мунгалов) во главе с грозным и жестоким ханом Чингисом, приступившим к широкой завоевательной политике. Его неисчислимые орды двигались в разных направлениях, завоевывая страны и народы и охватывая Русь с востока и с юга. На своем кровавом пути захватчики оставляли пепел выжженных городов и сел, горы поверженных.

Замирившись с черниговским князем Мстиславом, братом покойного Всеволода Святославича, князь киевский вернул Михаилу Черниговскому переславский удел, где на некоторое время он смог обосноваться в роли удельного князя. Степное пространство удела было беспокойным. Его постоянно тревожили дерзкими набегами кочевые половцы, хотя их предводители старались держаться внешней дружбы и доброжелательности с русичами, наносили визиты русским князьям, обменивались подарками. Нередко половецкие ханы выдавали своих дочерей за русских княжичей. Бывало, что возникали конфликты между двумя сторонами. Например, княжеские дружинники вынуждены были дать отпор шайке половцев, пограбивших русское селение и угнавших скот. Половецкий хан на этот раз выразил сожаление и свалил вину на людей соседнего хана.

Однажды Михаила поразил непредвиденный случай. У стен Переслав ля показалась группа всадников-половцев, державшихся мирно и настаивавших знаками, чтобы их пропустили в город. Среди всадников был человек непонятной, чужеземной внешности, явно непохожий на окружавших его спутников. Михаил распорядился пропустить половцев в город, а стражникам велел не спускать с них глаз: мало ли с какими намерениями прибыли незваные гости.

Оказалось, что предводительствовал ими сын одного из ханов, немного говоривший по-русски. Он представил Михаилу одного из спутников, который чертами лица и одеждой никак не походил на степняков-половцев. Этот человек заговорил на довольно сносном русском языке, хотя и с сильным акцентом и порой путая окончания слов.

- Ты из какой земли взялся, бывалый человек? - перебил его Михаил.

- Из камских булгар я. Слыхал небось, княже, о такой реке - Каме, что в великую Волгу впадает?

- Слыхивал про такие реки, далече от нас они текут. И что тебя, человек, привело в наши степи?

- Великая беда привела. Слушай меня, княже.

- Слушаю, говори.

- Купец я. Моя торговля - соболь, чернобурая лисица, бывает и медведь. Весь век торговля. Поднимался я вверх по Каме-реке, потом по моей реке, что в Каму впадает. Углубился в них. Перешагнул через горы. А там уже чужая страна, чужие люди. Говорят на неведомом мне языке. Страну эту русичи Сибирью зовут. Плыву реками. Сперва река узкая, впадает в реку пошире. Та впадает в реку зело широкую. На берегу вижу издалека много людей. Жгут костры, поставили палатки. Чую, не наши люди. С опаской обхожу селение стороной. Чую также, военный отряд в селении стоит, не наш и не русичей. Укрываюсь в лесу, выжидаю, наблюдаю. Дождался-таки. Человек в лесу хворост для костра собирает. Распознал в нем нашего камского булгарина. Узнал и он своего, не оробел, вступил со мной в разговор. Захватили его пришельцы, сделали пленником, заставили толмачить.

- И кто же оказались сии пришельцы? Много ли их?

- Люди из далекой восточной страны. Предводитель их - грозный хан Чингис. Наводит страх на все народы. Основная его орда ушла на юг через степи и горы. А здесь, на широкой сибирской реке, стоит заслон - наверное, тысяча человек. Я так полагаю, что Чингис не обойдет и вашу Русь. Будьте настороже, русичи.

- А тебя, торговый человек, что привело в наши края?

- А что может привести сюда такого, как я? Отправили в половецкие земли с привычными товарами, шкурами пушных зверей. Спустился вниз по Волге. Отыскал ставку знакомого хана Касога. Одарил его по старой дружбе подарками - шкурками. Предупредил об опасности, какая нависла и над половцами. Попросил хана, чтоб помог добраться до ближайшего русского князя, чтоб предупредить и его о надвигающейся угрозе. Как видишь, половцы уважили мою просьбу и привели меня со всем моим караваном под стены твоего города.

- Благодарствую, купец. Тревожную весть ты привез. Постараюсь и других князей оповестить.

- Как тебе угодно, князь.

- Ты ведь не один отправился в путь?

- Вестимо.

- А где же твои спутники, твой груз?

- Остались в ханской ставке.

- Небось проголодался с дороги…

- Да уж…

- Не стесняйся, купец.

Князь Михаил распорядился, чтобы камского булгарина и его половецких спутников сытно накормили, а сам в тот же день в сопровождении небольшой дружины выехал в Киев к тамошнему князю Мстиславу Романовичу.

От Переславля (нынешнего Переяслава-Хмельницкого) до Киева не дальнее расстояние: за день быстрой езды на резвом коне доберешься до цели.

Киевский князь принимал своих смоленских родичей и поэтому не смог сразу уделить внимание Михаилу. За беседой со смолянами последовало угощение. А потом князь Мстислав, человек в возрасте, притомившись, отправился отдыхать. Михаил Всеволодович тем временем отправился побродить по Киеву. Было заметно, что город неимоверно пострадал от княжеских усобиц. То тут, то там привлекали внимание следы пожарищ и разрушений. Горели храмы, усадьбы знати и дома бедняков. Владельцы, как видно, восстанавливать разрушенное и пожженное не спешили.

Михаил зашел в Софийский собор, побродил по его просторным приделам, задержался перед главным иконостасом, перед образом святого князя Владимира. Службы в храме еще не было, только псаломщик, склонившись над раскрытым Евангелием, монотонно читал текст.

Мстислав Романович принял Михаила под вечер. Выслушав первые слова гостя, он прервал его.

- Обожди, Михаил. О деле говоришь архиважном. Надо бы ученого монаха пригласить. Он хорошо разбирается, где какая земля простирается, далеко ли она от нас отстоит.

- Пригласи ученого монаха, княже, - согласился Михаил. - Это делу не повредит.

Пришел монах, невероятно тощий и долговязый, не человек - каланча. Представился Михаилу Горди-аном.

- Продолжай, Михаил, - благосклонно разрешил князь Мстислав.

Михаил Всеволодович не спеша изложил все то, что поведал ему камский булгарин, отправившийся за Каменный пояс и видевший своими глазами на крутом берегу великой сибирской реки большое скопление иноплеменников. Узрев их не издалека и встретив соплеменника, булгарин едва не попал в лапы ворогов. Киевский князь с полным вниманием выслушал Михаила, не перебивал. А когда гость кончил рассказ, Мстислав Романович произнес с тревогой в голосе:

- Сгущаются тучи над нашей Русью. Надвигается на нас великая орда. А мы…

Князь на минуту умолк, не сразу подобрав нужные слова.

- А мы разобщены, я хочу сказать, - продолжил ^он- - Каждый князь цепляется за свой удел и с неприязнью взирает на соседа. Перед угрозой натиска многолюдного ворога нам потребно единство всех русских князей. Получается ли такое единство - неведомо мне.

Мстислав Романович снова умолк, предавшись одолевавшим его тяжким раздумьям. Через некоторое время он по-прежнему тревожно произнес:

- И нам кое-что ведомо, княже, и до нашего уха доползли тревожные вести. Поведай нам, отец Гордиан, что происходило за Кавказским хребтом.

- О царице Тамаре, княже, небось наслышан? - начал с вопроса, обращенного к Михаилу, свою речь монах.

- Разумеется, - односложно ответил тот.

- Царица Тамара была мудрая правительница, много сделавшая для Грузии. Она расширила пределы страны, занималась строительством храмов и замков.

- Однако же не ужилась с мужем Юрием, сыном Андрея Боголюбского. В чем причина размолвки?

- Царица прожила с ним только два года. Вероятно, Тамара стремилась вести самостоятельную политику, не считаясь с мнением мужа. А Юрий позволял себе бесчинства и в конце концов выступил с греческим войском против жены, но был разбит. С тех пор он исчез.

- Что-нибудь известно о дальнейшей судьбе Юрия?

- Есть лишь домыслы. Возможно, он пытался с остатками разбитого войска уйти через Кавказский хребет на родину, и в пути он и его люди были перебиты горцами. А может быть, устранение Юрия было делом рук Тамары. Она впоследствии вышла замуж за осетинского князя Давида Соаани из боковой ветви правящей в Грузии царской династии.

- Что же было дальше с Грузией?

- Упадок, захирение. При ближайших потомках царицы Тамары все Закавказье подверглось нашествию монголов. Пострадали земли и кавказских татар, и грузин. Население этих земель подверглось частичному истреблению или уводу в полон. Города и села были разрушены. Опустошив и разгромив Грузию, захватчики устремились далее на юг и на запад, поступая таким же образом с арабскими и византийскими землями.

- Откуда, отче, все это стало известно? Ведь Грузия далекая страна, лежит за высоким горным ограждением.

- А вот откуда. Царица Тамара набирала обширное войско из разных народов. Были здесь и половцы, наши южные степные соседи. Когда над грузинскими землями нависла угроза вражеского завоевания и славной Тамары уже не было в живых, многие из половцев загорелись желанием вернуться на родину, в причерноморские степи. Кому-то это удалось, кто-то не смог добраться до родных мест и погиб в схватках с кавказскими горцами. Те, кто добрался до своей родины - это были немногие, - поведали обо всех бедах, какие пережила Грузия и соседние с ней страны. Один половец, вернувшийся из Грузинской земли, поселился в нашем городе. Сейчас он сторож при храме.

- Возможно ли такое? Как может бусурманин служить при храме?

- Он давно уже не бусурман, а человек нашей веры. Царица Тамара брала к себе на службу иноверцев при одном непременном условии - принятии православной веры.

- Не имеешь, Михаил, желания повидаться с этим выкрестом, сторожем при храме? Порасспросишь его о службе у царицы Тамары, - вступил в разговор князь Мстислав Романович.

- Да нет, княже. Ты и так просветил меня достойно.

- Тогда с Богом. Отправляйся к дядюшке. Советую воспользоваться речным путем. Дам тебе удобную ладью с гребцами. Поплывешь вверх по Днепру, потом по его левому притоку Десне.

- Знамо.

- А всадники твои с лошадками пойдут не спеша бережком. Постой, княже…

- Что еще?

- Накормить хочу тебя и твоих людишек индюшатиной и напоить соком виноградным. Отдыхай после дороги и сытной еды. А на рассвете снова в дорогу.

- Пусть будет по-твоему, батюшка.

- Какой я тебе батюшка… Батюшку узришь в храме Божьем, а мое дело княжеством управлять, с недругами мечи скрещивать…

- Не гневайся, княже, коли я оговорился, не к месту нарек тебя батюшкой.

- Да не гневаюсь я. В шутку сие сказано.

Михаил проснулся рано. Утро было осеннее, сумрачное. Слава Богу, что дождь не накрапывал. С юга поддувал легкий ветерок. Князь поспешил одеться, растолкал своего подручного, денщика Флегонта. Спустились оба по крутому берегу к Днепру. К реке подошел в сопровождении нескольких рослых дружинников и князь Мстислав.

- Напутствие хочу тебе дать напоследок, - сказал он Михаилу вместо утреннего приветствия.

- Слушаю тебя, Мстислав Романович, - ответил Михаил.

- Передай дядюшке своему, черниговскому князю Мстиславу Святославичу, тезке моему… Пусть наше соседство станет добрым, дружественным. Были промеж нас всякие осложнения, недомолвки, недоразумения. Всякое бывало. Забудем все это. Перед надвигающейся вражеской угрозой не будем вспоминать о старых неладах, сплотимся в единую силу. Пусть соседушка поразмыслит над сим и зла на меня, старого, в сердце своем не держит. Вот это и скажи дядюшке, непременно скажи.

- Непременно скажу. Будь спокоен, княже.

- Надо бы и князей Волыни и Галиции обуздать и приручить. Стараюсь поразмыслить, как сие сделать. Не легко придется. Упрямые гордецы тамошние князья. А потом и с поляками и венграми наводить мосты придется.

Мстислав Романович порывисто обнял Михаила и даже прослезился.

Шестеро гребцов, мускулистых, плечистых, взмахнули веслами и повели ладьи вверх по течению Днепра. В окрестностях города ютилась придорожная голытьба: наемники зажиточных землепашцев, ремесленный люд, судовая обслуга. Хаты на берегу ставились из жердей, оплетенных ивовыми прутьями и обмазанных глиной. Топились такие хаты с земляными полами по-черному.

Вскоре вошли в днепровский приток Десну, уступавшую Днепру в ширине и многоводности. Степные берега, расчерченные межами, чередовались с рощицами. Такое чередование было характерно для лесостепной полосы. В рощицах дуб и другие лиственные породы сменялись зарослями акации и кустарника. Попадались усадьбы состоятельных землевладельцев с бревенчатыми хатами и разными хозяйственными постройками. Все усадьбы были обнесены крепкими глинобитными тынами.

Город Чернигов раскинулся на высоком берегу реки Десны, левого днепровского притока. Он сравнительно мало пострадал от княжеских усобиц. В центре города устремились ввысь купола храмов, увенчанные сверкающими на солнце крестами. Украшением города были обширные княжеские палаты, хоромы бояр и княжеских родичей.

Когда возник город Чернигов? Известно, что след от его существования проглядывался еще в начале X века. Это был камень с надписью, которая, по-видимому, оставила перевод греческого текста. Историки и археологи полагают, что город существовал и ранее X века, но следы тех времен пока не обнаружены.

Княжил в Чернигове Мстислав Святославич, брат покойного Всеволода Святославича и дядя князя Михаила. Он бегло выслушал племянника и, прервав его, произнес:

- Постой, поумерь пыл, племянник. То, что ты здесь намерен нам поведать, архиважно для всех нас. Прервись, отдохни с дороги. А я тем временем соберу почтенных людей Чернигова, позову воеводу моей дружины, архиерея, ближних бояр. А ты, Мишенька, соберись с мыслями и расскажи нам все, чтоб было чинно, доходчиво и… сам знаешь, как надо держать речь перед именитыми людьми.

Весь цвет черниговского общества сошелся в просторной горнице, отделанной дубовыми панелями. Михаила не требовалось представлять собранию. Его знали как старшего сына предыдущего черниговского князя, Всеволода Святославича, прозванного Чермным.

Михаил повторил свой рассказ, который излагал для киевского князя. Не выслушав до конца, один из именитых черниговских бояр перебил выступавшего:

- Знаешь, что бусурманские полчища у наших границ? А как нам себя вести - что на этот счет думает князь киевский? Нашего князя, своего тезку, из Киева изгнал, чтоб занять его стол. Разве не так? Что скажешь, Михаил Всеволодович?

- Скажу то, что князь Мстислав Романович наказал мне внушить тебе, дядюшка, и вам, люди добрые.

- Что же наказал тебе князь киевский?

- А вот что. Забудьте распри, кровные обиды. Станьте друзьями, единым крепким кулаком и встретьте лютого ворога, коли он вторгнется в нашу землю, несокрушимой стеной защитников.

- Ишь ты, как заговорил! - выкрикнул кто-то.

- Разве плохо, неразумно заговорил? - спокойно ответил Мстислав Святославич.

Без больших споров участники встречи разошлись по домам. Когда Михаил и его дядюшка остались одни, Мстислав Святославич спросил племянника:

- И что ты намерен дальше делать? Возвращаться в свой Переславль?

- Не хотел бы, я ведь без семьи.

- Знаю. Твоя супружница с чадами малыми обитает в нашем городе.

- У нас там большие свары с половцами. Придут наши главные вороги - эти тоже могут в спину ударить.

- Оставайся у нас, на Черниговщине, Михаил. Дам тебе небольшой удел. Большой не смогу выделить. Род-то наш велик, чадолюбив. Сможешь с семьей воссоединиться. И станем вместе выжидать, как сложится судьба всей Руси.

- Мудро рассуждаешь, дядюшка. Согласен с тобой.

В XIII веке у монголов происходили заметные социальные процессы. Формировался свой феодализм, нацеленный на захват и порабощение соседних народов. Разложение первобытно-общинного строя продвинулось у кочевых племен, промышлявших охотой и скотоводством, владевших обширными пастбищами. В этих племенах верховодили люди, имевшие крупные гурты скота и подневольных рабов. Они выделялись в общей массе соплеменников своим богатством и обширностью угодий. Между отдельными кочующими родами и племенными союзами развернулась острая борьба за первенство. В этой борьбе выдвинулся один из племенных вождей, Темучин, получивший впоследствии имя Чингисхана, человек напористый и упорный в достижении своих целей. Он умело воспользовался стремлением монгольской феодальной верхушки к сплочению в единую монолитную внушительную силу, которая могла бы встать на путь захвата новых земель. Это стремление привело ее к объединению вокруг Темучина-Чингисхана, сравнительно легко устранившего соперников, оказавшихся на его пути, и проявившего себя как опытный военачальник и организатор, человек твердого и крутого характера.

Этот сильный феодальный лидер смог увлечь монголов к крупным завоевательным походам, сперва нацеленным на соседние, а потом и на другие страны. Привлеченные возможностью широкого хищнического ограбления, монгольские феодалы устремились за своим предводителем.

Монгольское войско подразделялось на тьмы во главе с темниками. Каждая тьма насчитывала десять тысяч воинов. Тьма делилась на более мелкие части: тысячи, сотни и десятки. Дисциплина в монгольском войске поддерживалась самая неукоснительная и суровая. Малейшее нарушение ее, неповиновение военачальнику или проявление трусости каралось публичной смертной казнью. Даже совершивший незначительный проступок мог подвергнуться столь суровому наказанию. Чингисхан располагал личной гвардией из числа наиболее преданных и надежных людей. Такая гвардия давала ему возможность поддерживать неограниченную деспотическую власть, которая готова была подавлять всякую оппозиционную силу в государстве, носителей недовольства.

Военная стратегия и тактика Чингисхана-полководца подкреплялись тщательной разведкой расположения противника, стремлением расчленить его на отдельные группировки и разбить по частям. В войске монголов была хорошо поставлена разведка, практиковались нападение на противника из засады, внезапность этого нападения, атака большими массами конницы.

Началом завоевательных войн монголов было их устремление в северном направлении от реки Селенги в Забайкалье, а затем в верховья Енисея. Вслед за этим в 1209 году очередной жертвой завоевателей стал Восточный Туркестан. Затем последовало нападение на чжурчжэньское государство Цзинь. Его заселяли маньчжурские племена, носившие тогда название чжурчжэней. Монгольским вооруженным силам удалось овладеть южной Маньчжурией.

Дальнейшие планы Чингисхана были нацелены на Китайскую империю. Преодолев со своим войском пустыню Гоби, завоеватель вторгся в Северный Китай и в 1215 году овладел китайской столицей Яньцзин (Пекин). Безжалостному разрушению подверглось около девяноста китайских городов. Были стерты с лица земли замечательные памятники китайской архитектуры. Население уничтоженных городов было почти полностью истреблено или порабощено. Захватчики воспользовались богатой добычей, а также переняли у китайцев технические достижения и образчики вооружения, которые были шагом вперед в сравнении с примитивными средствами монголов. Как сообщает нам один из исследователей, некоторые технические успехи китайцев, а также отдельные формы административного и хозяйственного управления монголы использовали для укрепления господства в завоеванных странах.

В конце 1218 года монгольские полчища преодолели верхний Иртыш и начали вторжение в Среднюю Азию. Завоеватели встретили упорное сопротивление со стороны главных исторических центров края: Самарканда, Мерва, Ургенча, Хорезма. Но превосходящие силы наступавших в конце концов сломили силы защитников. Политические и культурные центры Средней Азии подверглись безжалостному разрушению, погибли многие замечательные памятники раннесредневековой истории. Богатой духовной и материальной культуре был нанесен непоправимый удар. Многие местные жители, предки нынешних узбеков, таджиков, туркмен, были истреблены либо порабощены.

Крупным среднеазиатским государством, оказавшим сопротивление войску Чингисхана, был Хорезм. Его пространство в то время охватывало большую часть Средней Азии и простиралось до границ с Ираном. Владетелем Хорезма был в то время Ала-ад-дин-Мухаммед. Разбитый Чингисханом, он укрылся на одном из островов Каспийского моря, где и умер. Его сын Джелал-ад-дин-Маккберни в 1219 году вступил на отцовский престол и попытался организовать отпор захватчикам. Ему дважды удавалось разбить войско или часть войска монголов. Тогда, сконцентрировав против непокорного правителя значительную силу, во главе монгольского войска встал сам Чингисхан. Джелал-ад-дин отошел к границам Индии. У реки Инд его войско было разбито, хотя хорезмский правитель и проявил высокую храбрость. Его семья была захвачена монголами и по приказу Чингисхана вся умерщвлена. Джелал-ад-дин с остатками своего войска сумел переправиться на другой берег Инда. Впоследствии он укрывался в одном из горных районов и там был убит, видимо, не без содействия монголов.

Завоевание Средней Азии завершилось в 1221 году. После этого монгольские войска во главе с полководцами Джебе и Судебегоном двинулись в Северный Иран, а оттуда, обогнув южное побережье Каспийского моря, - в Закавказье. Политическая раздробленность этого района позволила захватчикам сравнительно легко утвердить свое господство. Грузинские, армянские, азербайджанские земли подверглись опустошению и разграблению. Та же участь постигла Северный Кавказ и Крымский полуостров. Монгольские орды приблизились к южным границам Руси. Надвигалось тревожное время вражеского нашествия на русские земли.

Глава 3. ВТОРЖЕНИЕ С ВОСТОКА

Столкновение объединенных сил южных князей Руси и половцев с татаро-монгольской ордой произошло в 1223 году. Захватчики наступали с востока степными пространствами, обогнули с севера Каспийское море, преодолели нижнюю Волгу и вышли в половецкие степи. Командовали наступавшей ордой два приближенных к Чингисхану военачальника Джебе и Судебе. Устроив жестокое побоище встречным племенам, монголы вторглись во владения половецкого хана Юрия Кончаковича. Примечательно русское имя этого хана. Возможно, оно указывает на его христианскую принадлежность. Хан Юрий попытался сразиться с передовым отрядом татаро-монголов, но потерпел сокрушительное поражение. Это вынудило Юрия бежать к русским границам в сторону Днепра. Там его встретил другой половецкий хан, Котян, породнившийся с Рюриковичами. Он приходился тестем князю Мстиславу Галицкому, по прозванию Удалой.

Хан Котян спешно направил доверенного человека, одного из своих родичей, к киевскому князю Мстиславу Романовичу и другим русским князьям с настойчивой просьбой о помощи.

- Моли князя Мстислава, - внушал хан своему посланнику, - нужна нам помощь русских князей, особливо князя киевского. Недруг наваливается на нас черной тучей. Коли раздавит нас, пожалуй не поздоровится и русичам. Нам нужна взаимная помощь и дружба. Забудем о всяких прежних грехах. Как говорят русичи, кто старое вспомянет, тому глаз вон…

В разных вариантах посланец половецкого хана внушал эти настойчивые слова русским князьям, а заканчивал свои внушения обычно такой фразой:

- Коли раздавит нас недруг, не поздоровится и вам, русичам, и нам, половцам. Запомните это. Достанется тогда всем нам жалкая доля бесправных рабов.

Свои настойчивые мольбы половецкий хан подкреплял щедрыми подарками. Дарил своим возможным защитникам коней, верблюдов и даже невольниц. Когда нависла такая угроза над твоим богатством и даже жизнью, можно и расщедриться.

По призыву киевского князя в город на Днепре съехались многие русские князья. Клич был брошен киевским князем Мстиславом Романовичем. Среди съехавшихся на совет оказались Мстислав Святославич Черниговский, Мстислав Мстиславич Удалой, князь галицкий, и князь помоложе - Даниил Романович Волынский, Всеволод Мстиславич, сын князя киевского, Михаил Всеволодович, племянник черниговского князя. Летописцы могли не донести до нас имена всех князей Рюриковичей, участников встречи в Киеве.

Слова киевского князя были встречены продолжительным молчанием. Это заставило Мстислава Романовича обратиться к князьям с вопросом:

- Что нам остается делать, други мои? Как поступить? Что нам подсказывает здравый смысл?

- Коли не возьмемся за оружие и не выступим дружно против грозного врага, наши соседушки половцы переметнутся в стан недругов, - с убежденностью в голосе произнес Всеволод Мстиславич, - и тогда вражеская сила если не удвоится, то заметно возрастет.

- Возможная вероятность, - согласился с ним Мстислав Романович. - Но хана Котяна необходимо поддержать, дабы он не перебежал к нашим ворогам. И воинство его наши силы увеличит.

Высказались и младшие участники встречи. В их числе были Михаил Всеволодович и Даниил Романович. Оба говорили, по существу, одно и то же: ворога следует встретить во всеоружии и наступательно. Если силы всех князей сольются в единый крепкий кулак да еще пополнятся половцами, то эти силы окажутся не столь уж малыми.

Сие предложение больших споров не вызвало. Коль вражеская орда наступает на русские силы, надо встречать бусурманов, не ожидая их нападения. И все княжеские отряды должны почувствовать себя единым боевым кулаком. И пусть верховенство над войском возьмет на себя, как старший, киевский князь. С этим предложением согласились все князья, собравшиеся в граде Киеве. Половецкий хан Котян, узнав о решении русских князей, пришел к ним в ставку и выразился высокопарно:

- Я с вами, други мои.

И он в знак единодушия с русичами даже пообещал принять православную веру.

Как показали ближайшие события, крепкого единства русских князей и половцев перед нашествием общего врага не получилось. Некоторые князья, располагавшие более внушительными силами, чем другие, выступали с честолюбивыми претензиями на самостоятельную роль в воинстве и, по существу, руководящую роль киевского князя не признавали. А половецкое войско, лишенное твердого командования и необходимой воинской дисциплины, показало свою полную небоеспособность. Из русских князей особенное своеволие и нежелание подчиняться Мстиславу Романовичу, князю киевскому, проявили Мстислав Мстиславич Удалой, человек уже зрелого возраста, и молодой Даниил Романович. Мстислав отличался непоседливым характером и не засиживался подолгу на одном княжеском столе: сначала княжил в уделах смоленской земли, потом в Новгороде и наконец появился в западноукраинском Галиче. Даниилу в описываемый нами период было всего двадцать три года. С Мстиславом Удалым он породнился, женившись на одной из его дочерей. Человек напористый, властолюбивый, Даниил со временем стал ведущим князем на Волыни, князем галицко-волынским, а впоследствии даже принял королевский титул.

Русские войска, собранные из разных княжеских дружин, сосредотачивались на Днепре у Варяжского острова, когда в их лагерь прискакали на взмыленных конях десять монгольских посланцев. С ними оказался какой-то кавказец-толмач, не похожий чертами лица на скуластых монголов и сносно говоривший по-русски. Предводитель монгольского отряда зачастил скороговоркой, а его спутник переводил с затруднениями. Смысл слов, услышанных русскими князьями, был таков. Чингисханово войско не нанесло русичам никакой обиды, не взяло ни одного русского города, ни одного села. Единственным намерением великого хана было наказать половцев. Это им надлежит стать рабами и конюхами воинов великого хана. Разве половцы не истинные недруги русичей? Зачем же русские князья собрали войско и вознамерились двинуться против монголов?

Свою речь монгол закончил словами: "Не пристало ли нам, людям великого Чингиса, и вам, русичам, быть друзьями и совместными силами истребить степных злодеев и воспользоваться их богатством?"

Выслушав такие слова, русские князья выразили недоверие к услышанному. Они были убеждены в неискренности и лживости посланника. Сказанное им не внушало веры. Князья, посовещавшись, решили поступить с монголами предельно сурово, умертвить всю десятку и отдать своим людям необходимое распоряжение. Толмач, представитель какой-то северокавказской народности, был отпущен с миром. Он добрался до ставки монгольских военачальников и поведал о судьбе их людей.

Монголы не остановились на своем первом шаге и прислали новых посланцев. Прибыв в лагерь русских под Киевом, они держались дерзко, высокомерно. Князьям они заявили такое: "Вы послушались половцев и умертвили наших людей. Вы поступили неразумно и нанесли нам непростительную обиду. Вы желаете боевого столкновения с нами. Пусть будет так. Мы вам не сделали зла, но мы готовы к битве. Бог нас рассудит. Бог един для всех народов".

Выслушав ханских посланцев, князья вновь посовещались. Несмотря на свою резкость и наступательный тон, посланцы держались выдержанно и, казалось, призывали к миролюбию. Князья решили отпустить их с миром. На этот раз обошлось без жертв.

Тем временем собирались все новые и новые силы русичей. В лагерь, расположенный под Киевом, прибывали войска из смоленской земли, из черниговских уделов. Волынские и галицкие дружины в ладьях, коих можно было насчитать до тысячи, спускались по Днестру до его устья, армада лодок входила в днепровский лиман и поднималась вверх по Днепру до расположения русских войск на его правом берегу. К русским дружинам присоединялись и половецкие войска.

Потом началась продолжительная переправа через Днепр. В течение девяти дней русские и половецкие силы шли степью до реки Калки (современная Кальчик) - притока Кальмиуса, реки, впадающей в Азовское море у нынешнего города Мариуполя.

31 мая 1223 года произошло сражение между силами русских князей и половцев и татаро-монгольским войском, которым командовали военачальники Джебе и Судебе. Переправившись через Днепр, русские войска разбили небольшой вражеский авангард. Противник начал поспешный отход, придерживаясь умелой тактики заманивания русских сил к главному расположению татаро-монголов.

Среди русских князей не было единого плана действий, не были преодолены разногласия. Поэтому и действовали они несогласованно, допуская много тактических ошибок. Галицкий князь Мстислав Удалой и волынский князь Даниил, а также половецкий отряд переправились через реку Калку, намереваясь нанести главный удар по противнику и не задумываясь о взаимодействии с остальными князьями. Мстислав Киевский и другие князья оставались на западном берегу реки, пребывая в нерешительности. Ханское войско нанесло сокрушительный удар по силам противника, переправившимся через реку Калку. Полки галицкого князя Мстислава Удалого и волынского князя Даниила, возмечтавшие сыграть решающую роль в сражении и не делить боевую славу с другими князьями, были наголову разбиты. Не выдержав натиска превосходящих сил противника, оба князя, понеся большие потери, начали поспешно отступать к Киеву и далее бежали за Днепр. Даниил получил рану в бою, однако не сразу почувствовал это и продолжал сражаться, пока не узрел общего потока отступавших и не присоединился к беглецам. Половцы не предприняли серьезных боевых действий. Первые же удары ханских войск заставили их беспорядочно отойти и рассеяться по степи.

Князь киевский Мстислав Романович с зятьями, князем звенигородским Андреем и князем дубровицким Александром, занял позицию на возвышенном берегу реки, огородившись не очень надежным сооружением из кольев. Три дня русичи отбивались здесь от наседавшего противника, неся внушительные потери и испытывая острый недостаток припасов. Против них действовали два вражеских отряда под командованием Чегирхана и Ташихана. Остальные вражеские силы устремились на запад, преследуя отступавшие отряды Мстислава Удалого и Даниила Волынского, точнее, остатки их отрядов.

Осажденный со всех сторон вражеским войском, Мстислав Романович убедился в своей безысходности.

Он выразил готовность сдаться на милость победителя при условии, что ему и его сподвижникам будет дарована жизнь. Представители татаро-монгольского войска, осаждавшие лагерь Мстислава, клятвенно пообещали в случае добровольной сдачи сохранить всем русичам жизнь за выкуп. Обнадеженные русичи сдались. Монгольские военачальники вероломно нарушили данное побежденным слово. Переговоры с племенными князьями вел изменник-перебежчик по имени Плоскиня. Он поклялся от лица ханских военачальников, что русским пленникам будет сохранена жизнь, но это обещание было нарушено самым коварным образом. Мстислав Романович и оба его зятя были схвачены монголами, связаны и брошены на землю. Их накрыли дощатым настилом. Сверху на настиле расселись за трапезой монгольские военачальники. Первое время из-под досок доносились слабые стоны несчастных князей, потом стоны затихли. Жертвы были раздавлены навалившейся на них тяжестью. Другие пленные были умерщвлены, посеченные сабельными ударами.

Войско Чингисхана двигалось к Днепру, разрушая и выжигая на своем пути встречные города и села. Местное население при приближении врага в панике разбегалось и пряталось по степным балкам и урочищам. Те же, кому не удавалось укрыться и кто попадался в руки захватчиков, безжалостно умерщвлялись. Делались попытки умиротворить монголов. Некоторые поселения высылали им навстречу своих жителей, которые встречали монгольское войско, покорно склонив головы и становясь на колени. Но захватчики обычно безжалостно убивали и тех, кто выражал покорность.

События на юге Руси встревожили и северных князей. Великий князь владимирский Юрий (Георгий) Всеволодович послал своего племянника Василька Константиновича на помощь южным князьям. Юрий находился в родстве с черниговскими князьями. Он сам был женат на Агафье, дочери Всеволода Чермного, сестре Михаила Черниговского. Василько Константинович, князь ростовский, состоял в браке с дочерью князя Михаила Марией. Добравшись до Чернигова, Василько узнал о калкской битве, неудачной для русских князей, и о наступлении монголов. Поразмыслив о неравенстве сил, Василько принял решение возвращаться назад. Ему удалось собрать незначительное войско, которое не было пополнено другими северными князьями.

Достигнув Киева, князья юго-западной Руси Мстислав Мстиславович Удалой и Даниил Романович поспешно стали переправляться с остатками войска на правый берег Днепра. Нашлись беглецы и из мирного гражданского населения, стремившиеся покинуть город. Князь Мстислав распорядился, чтобы люди, добравшись до правого берега, порубили лодки, не оставив их преследователям.

Мстислав и Даниил были очень удручены, пересчитав остатки своего войска. В сражении на Калке и во время преследования в направлении Киева русичи понесли внушительные потери. По мнению историка Н.М. Карамзина, спаслась едва десятая часть русских воинов, вовлеченных в военные действия. Преследуя русичей, татаро-монголы добивали отставших на всем пути от Калки до Днепра. В числе погибших во время преследования источники называют шестерых русских князей. Среди них упоминаются Мстислав Черниговский, дядя Михаила, с сыном Юрием, удельным князем несвижским. В числе павших оказался и известный витязь по имени Александр Попович, отличавшийся силой и ловкостью, и с ним еще около семидесяти опытных дружинников. Как полагает Н. М. Карамзин, всех погибших киевлян-воинов насчитывалось до десяти тысяч человек. Не с лучшей стороны проявили себя беглые половцы. Имели место случаи, когда они добивали израненных, обессиленных русских воинов, стараясь воспользоваться их конями и одеждой.

Дойдя до левобережья Днепра, монголы опустошили окрестности Киева, соседние городки и села. Однако широкое наступление на русские земли захватчики не смогли продолжать. По-видимому, причина этого состояла в том, что на юге Руси татаро-монголы сосредоточили далеко не самую значительную часть своей орды, и все же на Калке и в приднепровских степях они понесли серьезные потери. История не оставила сведений, что татаро-монгольское войско пыталось форсировать Днепр, разорить Киев и продвинуться на запад.

После сражения на реке Калке татаро-монголы попытались опустошить и завоевать земли волжско-камских булгар. Этот народ пришел на Среднюю Волгу и ее приток Каму из Приазовья во второй половине VII века. На новом месте расселения пришельцы-тюрки смешались с угро-финским коренным населением, но в смешении языков возобладала тюркская основа. На ее базе оформились языки казанских татар, чувашей и других местных народов.

Что привело татаро-монгольские орды в земли, населенные камскими булгарами? Стремление овладеть плацдармом для будущего нападения на русские земли с их политическими центрами, лежащие на Оке и Верхней Волге. Однако тогда завоеватели просчитались, понадеявшись, что захват булгарских земель окажется сравнительно легким и будет стоить малой крови.

У булгар к тому времени происходили заметные социальные изменения и зарождались феодальные отношения. Захватчики встретили со стороны местного населения упорное сопротивление и сплоченность. К тому же булгары умело использовали местные природные условия, лесистость края, его малонаселенность. При приближении крупных монгольских сил булгары уходили в лесные чащобы, там рассыпались на мелкие группы, которые из засад внезапно нападали на противника и наносили ему существенный урон. В результате военная операция против волжско-камских булгар оказалась для монголов безуспешной, стоила им немалых жертв. Захватчики были вынуждены покинуть берега Волги и Камы и уйти за Уральский хребет.

Успешнее для монголов произошло завоевание государства тангутов (Си-ся). Тангуты - одно из тибето-бирманских племен. Выходцы из восточного Тибета, люди этого племени поселились на территории китайской провинции Ганьсу и западной части провинции Шэньен. Это переселение произошло в VII-VIII веках. В XI веке тангуты достигли независимости и расширили свои границы. Но в начале XIII века у этого народа появился опасный и агрессивный враг в лице орды монголов, захвативших тангутские земли и наложивших на них свое тяжкое иго в 1227 году. Завоевание сопровождалось жестокими расправами с побежденными, физическим истреблением значительной части тангутов. Позднее тангуты были ассимилированы соседними народами: китайцами, тибетцами, монголами - и как обособленный народ перестали существовать.

В 1227 году скончался завоеватель Чингисхан. Его смерть наступила на территории тангутского государства во время похода в эту страну.

После смерти Чингисхана в главной ставке монголов собрался великий хурал, на котором присутствовали родственники покойного и военачальники. Преемником великого хана был избран третий сын покойного Угедей, признанный старшим над остальными сыновьями Чингисхана. При Угедее, правившем с 1227 по 1241 год, было завершено покорение Северного Китая, завоеваны страны Закавказья, организована почтовая служба, проводилась перепись населения, велось строительство столицы Каракорума. Другим сыновьям Чингисхана были выделены в управление уделы, подчиненные верховной власти великого хана. На хурале было принято решение продолжать завоевания Чингисхана и начать с Китая. Но там ханское войско наткнулось на упорное сопротивление. Монголам удалось покорить государство чжурчдженей с помощью правителя южного Китая из Южно-Сунской династии.

Монголы тщательно готовились к нападению на русские княжества. Во главе будущего похода должен был встать внук покойного Чингисхана Батый.

Глава 4. В НОВГОРОДЕ

Остатки отрядов русичей беспорядочно устремились от Калки к Днепру. Заметно поредели их ряды. Многие всадники, израненные монгольскими мечами и стрелами, не выдерживали быстрой езды по рытвинам и ухабам, выпускали из рук поводья и валились из седел на землю. Некоторые, истекавшие кровью, сваливались замертво. Другие, падая, ощущали болезненные ушибы и уже не в силах были подняться с земли, раскисшей от дождя. Июньский солнцепек неожиданно сменялся нудным мелким дождичком.

Князья Мстислав Удалой и Даниил Романович с остатками своего некогда внушительного войска рвались вперед, к Киеву, намного опередив других беглецов. В хвосте отступавших оказались тяжелораненые. В их числе был Мстислав Святославич Черниговский, дядя Михаила. Князь Мстислав испытывал острую боль в раненом плече и тяжело переносил быструю верховую езду. Михаил избежал ранения и старался скакать рядом с конем дядюшки.

Вступив в небольшую рощицу, князья были вынуждены сделать небольшой привал. Они спешились, чтобы дать короткий отдых заморенным коням и напоить их из обмелевшего ручья. Пока продолжалась кратковременная передышка, передовой разъезд монголов, составлявший небольшой конный отряд, десятка два всадников, оказался вблизи русичей. Караульные, заметив приближающегося противника, подняли тревогу. Пока русичи седлали коней и брались за оружие, монголы приблизились к их расположению. Засвистели вражеские стрелы. Князь Мстислав, не без труда взгромоздившийся в седло, внезапно покачнулся и рухнул наземь. Черниговские воины, натянув тетивы луков, бросились навстречу вражескому разъезду. Монголы, видя превосходство русичей, повернули вспять и пустились наутек.

Михаил склонился над Мстиславом, тревожно восклицая:

- Как же это так, дядюшка!..

Вражеская стрела поразила черниговского князя насмерть. Он и до этого перенес тяжелое ранение: рана в плече не переставала кровоточить.

Михаил принял молниеносное решение. Он дал команду свернуть с проторенного пути на Киев на извилистую лесную дорогу. Обоз черниговского отряда со всеми припасами был утерян под Калкой. Нашлась только одна повозка, в которую положили тело убиенного Мстислава Святославича.

Князь Михаил Всеволодович двигался на север, надеясь оторваться от преследования монгольских полчищ. Преодолели днепровские пороги Воркалу и Псел. Встретили покинутое жителями половецкое становище. Половцы, как видно, не успели уйти далеко. Еще дымились следы костров. Потом стали встречаться русские селения, частью брошенные. Оставшиеся жители выходили навстречу отряду князя Михаила и тревожно и пытливо произносили:

- Где бусурманы? Наступают? Что с нами будет?

- Бусурманы наступают. Наваливаются на нашу землю лавиной, - отвечал Михаил. - Видите, везем тело убиенного князя.

- Что же нам делать? - спросил седобородый сельский священник.

- А поступай, батюшка, как тебе Всевышний подскажет, - ответил Михаил. - Я же тебе не Бог, а простой смертный. Знать, пришло время, православные, расплачиваться нам за грехи наши.

Священник ничего не мог возразить Михаилу, лишь тяжело вздохнул. Видя изнуренные лица пришельцев, священник, а по его примеру и другие жители селения, поделились с людьми из отряда едой, напоили молоком. Кое-кто из жителей присоединился к отряду беглецов. В их числе оказалось и несколько половцев.

На десятый или одиннадцатый день - Михаил не вел счет прожитым в пути дням - вышли к днепровскому притоку, реке Десне. Вдали просматривались стены и маковки церквей града Чернигова. Михаил Всеволодович устроил последний привал перед тем, как войти в город. Он решил тщательно пересчитать своих воинов. Негусто, однако. Насчитал всего сотню с небольшим. А когда выходили в поход, собрали в Чернигове и по его уделам без малого тысячу воинов. Где же остальные? Среди вот этих, уцелевших, немало раненых. К черниговцам пристало некоторое число киевлян, людей из смоленской земли, а также несколько раненых половцев. Основная масса этого народа растеклась по степи.

Отправляясь в поход на Калку, убиенный князь Мстислав Святославич оставил в Чернигове временным правителем города и удела своего родича Олега, владевшего второстепенным уделом - курским. Он был одним из сыновей Игоря Святославича, княжившего сперва в Новгород-Северске, а потом на протяжении четырех лет в Чернигове. В этом городе князь Игорь правил до самой своей кончины, сменил его на черниговском столе отец Михаила Всеволод Святославич Чермный.

Князь Олег сам приехал в лагерь Михаила, сопровождаемый небольшой свитой.

- Чем порадуешь, княже? - спросил он Михаила.

- Порадовать ничем не смогу, - ответил Михаил, тяжело вздохнув. - А горестей привез ворох. Князь наш черниговский Мстислав Святославич, дядюшка мой, пал от стрелы бусурмана. Везу его тело. Мы, русичи, потерпели жестокое поражение на Калке.

- Кто в сем виноват?

- Вижу две причины нашего поражения. Ворогов было великое полчище, а наши князья действовали разрозненно, дробили силы. Князья стремились себя показать и с другими не считались. Мстислав Мстиславич и Даниил Романович были одержимы дерзким намерением отличиться, не считаясь с другими князьями. Рвались в бой и едва не потеряли головы.

- Теперь твое место на черниговском столе, княже.

- Не горячись, Олежка. Об этом потом. Сперва предадим земле с почетом убиенного князя Мстислава. Предупреди духовенство. Отпевание, конечно, в главном соборе.

- Приложим все силы, чтоб похороны прошли… - Князь Олег так и не подобрал нужных слов и умолк.

Михаил встретился с черниговским владыкой Порфирием и стал обсуждать с ним церемонию погребального обряда. Отпевание должно было проходить в кафедральном соборе города, Спасо-Преображенском храме, внушительном и величественном, возведенном еще в первой половине XI века. Здесь обычно по большим праздникам служил сам епархиальный архиерей.

Епископ Порфирий распорядился, чтобы плотники спешно изготовили дубовый гроб, который со временем будет заключен в мраморный. Во время поминальных служб гроб было решено не открывать, так как тело покойного при жаркой летней погоде быстро разлагалось и смердило.

Отпевание продолжалось в течение недели. Поминальную службу вел сам епископ в сопровождении духовенства всего города. Когда отпевание прерывалось, у гроба оставались клирики, читавшие поминальные молитвы. Собор был заполнен богомольцами, охваченными тревогой. Черниговцы задавали друг другу такой вопрос: не двинется ли войско монголов на Чернигов? Тревога не исчезла и тогда, когда стало известно, что татаро-монголы не стали форсировать Днепр и повернули вспять, сопровождая грабежами и опустошениями свой путь на восток.

Останки убиенного князя Мстислава Святославича поместили в подвале собора рядом с останками его брата Всеволода. Возле гроба оставили зажженные свечи и двух молодых послушников, читавших по очереди поминальные тексты.

В княжеских палатах Чернигова проводились многолюдные поминки, на которые были приглашены ближайшие родные покойного, боярство, купечество и высшее духовенство княжества. Настроение за поминальной трапезой было тревожное. Чего еще можно ожидать от монгольской орды? А если она снова нагрянет, кто сможет противостоять ей, кроме горстки израненных дружинников? Единства между Рюриковичами как не было, так и нет.

Когда сотрапезники разъехались и разошлись по домам, Олег снова обратился к Михаилу с вопросом:

- Когда, друже, сядешь на черниговский стол, займешь место отца и дядюшки, а мне позволишь удалиться в мой удел?

- Не торопи меня, княже. Дай мне возможность прийти в себя после трудной дороги и похорон дядюшки. Нездоровится мне. Едва сам избежал вражеской сабли. Отдохнуть хотелось бы.

Ответ Михаила был уклончив. Он явно чего-то ожидал, чего-то не договаривал и не горел желанием продолжить разговор с Олегом.

Спустя год, на исходе лета у стен Чернигова на Десне остановился караван дощаников, встреченный местными стражниками.

- Кто такие? - раздался зычный окрик.

- Гости из Новгорода, - степенно отозвался, как видно, старший из прибывших новгородцев. - Доложи своему князю.

- Какому же? У нас теперь два князя.

- Тому, который сынок покойного Всеволода Святославича, коего прозывали Чермным.

Михаил не стал ожидать появления новгородцев в княжеских палатах, сам вышел на берег реки, где причалили дощаники. Сдержанно поклонился новгородцам. Обменялся с ними приветственными словами и пригласил их в княжеские палаты.

Возглавлял новгородских гостей рослый немолодой человек с пышной седеющей бородой. Он назвался Спиридоном Кореницей, новгородским боярином. С ним было еще шесть человек боярского и купеческого звания. Их сопровождали слуги и вооруженные охранники, не считая гребцов. Солидная оказалась компания: ведь целью ее было важное дело, а не праздный визит.

Гости не спешили выкладывать причину своего посещения Чернигова. Обменивались любезностями. Михаил расспрашивал новгородцев о дороге. Их визит в Чернигов не был для него неожиданностью. Прошло всего два дня, как разъехались и разошлись гости после поминок по князю Мстиславу Святославичу, и в городе появился человек из Новгорода, назвавшийся купцом Касьяном Прокловым. Но на купца он походил мало, скорее был чиновный соглядатай, состоявший на службе новгородской купеческой верхушки. Касьян не располагал множеством спутников. Его сопровождали всего лишь несколько слуг и стражников. Гость пожелал встретиться с князем Михаилом без свидетелей и повести с ним откровенный разговор.

- С чем пришел, добрый человек? - пытливо обратился к нему Михаил.

- А вот с чем, княже, - начал гость. - В Новгороде сидит князь Ярослав Всеволодович, сынок Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, великого князя владимирского. Небось слыхивал о таких?

- Кто же о них не слыхал! К чему речь клонишь?

- А вот к чему, послушай… Сей князь Ярослав характера крутого, человек властолюбивый, с новгородскими вольностями не считается. Располагает к тому же большой вооруженной дружиной. Немало недовольных людишек в темницу упрятал либо в Волхове утопил. По его взгляду, новгородская земля никак не вольная вечевая республика, а бесправный удел, подчиненный воле властного князя.

- К чему ты мне все это рассказываешь?

- Не догадываешься, мил-человек? Думал, ты сообразительный.

- Меня, что ли, новгородцы, хотите призвать на место не угодившего вам Ярослава?

- Слава богу, сообразил, к чему я речь веду.

- Чем же я вам, новгородцам, приглянулся?

- А вот чем, княже. Южные князья - люди иного склада. Владимирские князья, называвшие себя великими, и их сынки властвуют над новгородцами, с нашими вольностями никак не считаясь. Южные князья нам больше по душе. И земли у них хлебные, могут новгородцев хлебом подкормить. И от нас им выгода. Поразмысли над этим, князь Михаил.

- Поразмыслим, - сдержанно ответил Михаил Всеволодович.

На этом беседа с человеком из Новгорода тогда и закончилась. И вот теперь за большим столом в трапезной княжеских палат Чернигова восседали именитые новгородские гости - Спиридон Кореница и с ним еще шестеро.

- О дороге, кажись, уже потолковали, - произнес Спиридон. - Как видишь, княже, добрались до твоих палат целыми и невредимыми. Поговорим сейчас о деле.

- Поговорим, - ответил Михаил, подозревая, о чем пойдет разговор.

- Ведомо, князь, побывал у тебя наш человек, Касьян Проклов.

- Был такой Божий человек.

- И что ты скажешь на его слова? Поразмыслил?

- Поразмыслил, мил-человек. Почему бы Новгород не узреть?

- Значит, принимаешь наше предложение?

- А как быть с Ярославом Всеволодовичем, не угодившим вам, новгородцам?

- Это уже наша забота. Укажем Всеволодовичу путь. Пусть помолится на дорожку в Софийском соборе.

- Считай, боярин, что договорились.

- Когда в дорогу?

- Отдыхайте пару деньков. А я тем временем семью соберу и дам напутствие родичу, который займет мое место на черниговском столе.

- Добро.

После обильной трапезы некоторые из гостей уединились для отдыха, другие отправились побродить по Чернигову. А Михаил повел доверительную беседу с Олегом.

- Уезжаю я, Олежка, на север, в Новгород. Призывают новгородцы на княжение.

- А как же я?

- Ты остаешься князем в Чернигове.

- А как поступить с моим курским уделом?

- Оставляй за собой и Курск. А коли невмоготу властвовать над двумя уделами, передай Курск кому-нибудь из братьев. Ведь вас, Игоревичей, целый сонм.

- Да уж… - Олег Игоревич был явно доволен отъездом Михаила на север.

Будущий новгородский князь решил ехать в Новгород в сопровождении семьи. К тому времени он был отцом дочери Марии и трех сыновей. Княгиня ожидала появления на свет еще одного младенца. Князь Михаил вознамерился породниться с ростовским князем Васильком Константиновичем, в ту пору еще неженатым. В качестве свата Михаил Всеволодович послал надежного человека в Ростов, чтобы выяснить возможность женитьбы князя Василька на Марии Михайловне. Василько выразил полную готовность породниться с Михаилом. Свадьба могла состояться через пару лет, когда невеста достигнет зрелого возраста.

Перед отплытием у Михаила состоялся разговор с боярином Кореницей. Речь шла о пополнении военной дружины, которую черниговский князь намеревался взять с собой в Новгород. Михаил боялся этого разговора. После потерь под Калкой он не мог выставить большую дружину и теперь опасался, что это может вызвать недовольство новгородцев. Необходимо было оставить вооруженные силы и Олегу для защиты черниговской земли. Новгородцы выслушали Михаила, и их предводитель бесстрастно произнес:

- Ну и что? Сколько сможешь выставить дружинников?

- Не более сотни. А ваш Ярослав привел небось тысячу.

- Поболее тысячи.

- Вот видишь. А у меня…

- Не горюй. Твоя сотня стоит многого. Поможем тебе пополнить свою дружину за счет новгородцев.

На том и договорились. Михаил убедился из беседы с гостями, что, располагая значительными собственными силами, нынешний новгородский князь Ярослав, проявивший своеволие и непокорность, нарушал новгородские вековые традиции. Такой князь не мог устраивать новгородское общество. Михаила легче было приручить и держать в узде.

Ранним утром дощаники тронулись в путь по Десне. Князь Михаил с семьей и с новгородским боярином Спиридоном Кореницей расположились на головном судне. Княгиня с детьми могла устроиться под полотняным тентом, укрывавшим от дождя. Княжеская дружина во главе с сотником Ермолаем Кичигиным выступила своей дорогой, более короткой, чтобы достичь берега Днепра у впадения в него реки Сож.

Плавание по Десне вниз по течению оказалось непродолжительным. От устья этой реки пришлось плыть против днепровского течения, и гребцы были вынуждены с усилиями налегать на весла. Когда достигли левого днепровского притока, реки Сож, то на левом берегу дощаники уже поджидал конный отряд сотника Кичигина. Он отыскал брод через Сож, переправился с отрядом на северный берег этой реки и вышел к Днепру, поджидая там дощаники. Дальнейший путь дружинники продолжали по днепровскому берегу, часто опережая плывших по реке.

На днепровских берегах часто встречались селения, хутора и городки с окрестными землями, возделанными местными жителями. Кое-где, особенно на правом берегу, лес придвинулся к самой воде. При приближении каравана судов взлетали стаи диких гусей и уток. А в одном месте по лесной тропе вышли к воде крупный, темной расцветки, самец-тур с большими рогами и с ним три коровы поменьше. Заметив приближающиеся суда, самец мотнул головой и взревел низко, трубно. Подойти к воде он раздумал и удалился по тропе в глубь леса, уведя за собой и самок.

- Охота на туров - любимое занятие здешних князей, - пояснил Спиридон. - Идет быстрая убыль этого зверя. Теперь совсем мало осталось туров в здешних лесах, как и зубров.

- Никогда не доводилось встречать таких зверюг. Помолчали. Чтобы поддержать разговор, Михаил спросил собеседника.

- Проезжаем полоцкой землей?

- Полоцкая ли она, одному лукавому ведомо… - неопределенно ответил новгородец.

- Пошто сомневаешься, боярин?

- Как не сомневаться? С запада сию землю теснят литовцы и немчура. С востока смоленский князь наседает. Уже прихватил часть земли восточных уделов, коими владеют полоцкие князья. А если в Витебске и остался удельный князь местного рода, держит его Смоленск под своим сапогом и сделал покорным слугой. Вот так-то.

- А вы, новгородцы, со Смоленском ладите?

- Пытаемся. Смоленская земля нам хлеб поставляет. Смолянам от нас прямая выгода. Позволили нам в Рше на Днепре стоянку дощаников держать.

В те времена одно из приднепровских селений называлось Рша, ставшее будущей Оршей. Здесь в Днепр впадала небольшая речка, носившая то же самое название Рша. Отсюда Днепр круто, почти под прямым углом поворачивал на восток, к своим истокам, минуя Смоленск. Теперь новгородский боярин не мог с полной определенностью сказать, кто сегодня подлинный хозяин этого приднепровского поселения - наместник смоленского князя либо зависимый от Смоленска Удельный князь полоцкого рода. Новгородцам приходилось платить смоленскому князю немалую мзду за право содержать здесь стоянку днепровских дощаников и лошадей с повозками.

- Пока со смолянами ладим, - сказал Кореница и пояснил, что повозки с конями приходится иметь в Рше, чтобы от нее сухопутным путем преодолевать не ахти какое заметное пространство между излучиной Днепра и рекой Ловатью, впадающей в озеро Ильмень, - это уже исконная новгородская земля. Правда, в междуречье еще надо осиливать на плотах или переходить вброд Западную Двину, коли вода в реках к осени спадет. Она преграждает путь от Днепра к Ловати посреди этого междуречья. На берегу Двины находится Витебск, один из уделов полоцкой земли, то ли подчиненный Смоленску, то ли поставленный в зависимость от смоленского князя. - Река Ловать в верхнем и среднем течении непригодна для плавания даже на малых дощаниках, - заключил Кореница. - Там река породиста, часты отмели, глубина малая.

- Как же мы продолжим путь? - спросил князь Михаил.

- Бережком. На лошадках. Доберемся таким путем до нижнего, судоходного участка.

Кореница снова пустился в рассуждения о Ловати, ее неудобствах для плавания, особенно с начала осенней погоды, когда реки мелеют. А Ловать-река очень капризная и изменчивая. Плавание по ней осложняет множество порогов и стремнин. При малой воде они трудно преодолимы даже для небольших дощаников и рыбацких лодок. Течение реки довольно быстрое, а дно каменистое. Покончив со своими рассуждениями о причудах Ловати, Спиридон Кореница произнес:

- Начинается низовье. Здесь река пошире и поглубже. Можем воспользоваться и дощаниками. Это уже новгородская земля.

В одном прибрежном селении свита боярина Кореницы и князь Михаил с семейством погрузились на дощаники, а княжеская дружина продолжала путь берегом. В своем устье Ловать образовывала ветвистую дельту, растекаясь на рукава. Вошли в озеро Ильмень. Его голубая поверхность была волнистой. Ветер создавал легкую рябь. Плыли озером, придерживаясь западного берега. Миновали устье реки Мать, а вскоре вошли в Волхов. Показался и Новгород, его многочисленные храмы, кремлевские стены, остроконечные кровли палат.

Прибытие каравана судов вызвало неподдельное любопытство горожан. У причала собрались толпы новгородцев, преимущественно простолюдинов, судя по их скудной одежде. Бояр в богатой одежде не было заметно в народе. Новгородцы подходили к прибывшим, высаживавшимся с дощаников, приставали с расспросами.

- Откуда пожаловали, люди добрые?

- Чьих будете?

- Кто ваш князь? Приехавшие отвечали односложно.

Михаил решил ждать свой задержавшийся в пути отряд, чтобы вступить в город во всеоружии. Он ожидал, что его со свитой встретит сам новгородский посадник Анастас Гусельников, один из богатейших новгородских бояр и торговцев. Но прибывших встретил не Гусельников, а его советник, представившийся князю Михаилу:

- Приветствую тебя, княже. Перед тобой Стефан Заболотный.

- Пошто самого Гусельникова не зрю?

- Уразумей наши традиции, княже. Посадник суть верховная власть над Новгородом, избранная боярством и купечеством. А князь поставлен во главе вооруженных сил и как военачальник пребывает под властью посадника. Ты второе лицо у нас, но, заметь, не первое. Ты забываешь сию непреложную истину, и нам приходится напоминать тебе о сем.

- Понятно, - с расстановкой произнес Михаил. Разговор на этом застопорился. Чтобы возобновить его, князь обратился к Стефану:

- Пошто твое прозвание такое неблагозвучное - Заболотный?

- Верно уловил, княже. Вокруг моей усадьбы невдалеке от града раскинулись болота - вот еще и деда моего прозвали Заболотным.

Разговор с новгородским боярином оживился. Михаил поинтересовался, что послужило причиной удаления из Новгорода предыдущего князя. Заболотный охотно пояснил:

- С Ярославом Всеволодовичем, сынком великого князя владимирского Всеволода, по прозванию Большое Гнездо, мы, новгородцы, не поладили.

- Почему не поладили?

- Крутого и властолюбивого характера был человек, нарушал наши вековые новгородские традиции, пытался навязывать нам свою волю. Вот и пришлось нам указать Ярославу путь.

- И легко расстался он с вами? По-хорошему удалился из новгородской земли?

- Не скажу, что по-хорошему ушел. Грозился оружием. С войском-то явился к нам немалым, да пришлось ему послушаться совета великого князя владимирского, старшего брата своего, Юрия. Он и внушил Ярославу: мол, не ссорься, братец, с новгородцами, коль не ужился с ними, ступай восвояси.

- Выходит, все-таки по-хорошему ушел?

- Я бы этого не сказал. Ярослав покинул Новгород, обобрав нас.

- Что значит "обобрав"?

- А вот что это значит. Присвоил нашу новгородскую казну и увез ее с собой в свой удел. А часть своей дружины оставил в Торжке, угрожая Новгороду.

Подъехал конный отряд черниговцев. Михаил дал возможность конникам передохнуть, критически оглядел их и велел двигаться в Новгород. Сам ехал во главе отряда в сопровождении боярина Заболотного.

Кремлевские палаты, предоставленные Михаилу с семьей, разочаровали его. Небольшая приемная зала со старой мебелью и несколько жилых комнат, не рассчитанных на большую семью, казалось, подчеркивали, что князь не считался ведущей политической фигурой в Новгороде. По соседству с княжескими палатами располагалось помещение для княжеской дружины.

Михаил распорядился, чтобы семье и дружине выделили место для отдыха, а сам пожелал в сопровождении словообильного Заболотного ознакомиться с городом. Прихватив с собой нескольких стражников, они вышли на прогулку по Новгороду.

Заболотный повел свой рассказ с истории города.

- Мы древнейший город на Руси. Когда он появился на земле, никто в точности не скажет, как не скажет наверняка, кто были древнейшие родовые князья в этом городе. Были же какие-то новгородские властители еще до Рюрика. А древнейшим населением на новгородской земле были племена водь, ижоры, карелы, весь. У этих народов схожие языки и обычаи, далекие от того, чем мы, русичи, располагаем. А мы, русичи, появились на новгородской земле еще задолго до Рюрика, заселили сперва берега озера Ильмень и реки Волхов.

Новгород разделился рекой на две части, соединявшиеся наплавным мостом на баржах. Основной была восточная часть города, где сосредоточились кремль с резиденцией посадника, палатами боярской верхушки, архиепископа, гарнизонные избы. Среди храмов выделялся Софийский собор, где обычно служил сам архиепископ. Заболотный пустился в объяснения об этом знаменитом храме:

- Собор возведен князем Владимиром, сыном Ярослава Мудрого. Видишь, князь, его венчает пятиглавие с остроконечными куполами. У стен Софии нередко собиралось новгородское вече. В стенах собора принимали иностранных гостей. В храме захоранивали останки князей, которые изволили почить в нашем городе. Князь Владимир Ярославич в бозе почил еще при жизни отца и похоронен здесь в основанном им соборе.

Зашли в храм. Михаил поклонился ликам святых угодников, поставил свечу перед образом Богородицы. Заболотный промолвил:

- В Великом Новгороде не сложилась своя княжеская ветвь Рюриковичей. Мы, новгородцы, всегда старались избегать участия в княжеских усобицах. Нередко и князьям указывали путь, коли они оказывались непокладисты и старались впутать нас, новгородцев, в свои распри.

- Это ты говоришь мне в назидание?

- Понимай мои слова, как знаешь. Твоему предшественнику Ярославу указали путь. Надеемся, что принимаем князя разумного, понимающего наши традиции вольного града. Учти это, княже. Одна из новгородских традиций - власть веча. Оно призывает угодного князя и изгоняет неугодного, как мы избавились от Ярослава.

- Поясни, боярин, в чем же моя власть, мои права.

- Ты главный военачальник вооруженных сил Новгорода, ведешь переговоры с другими князьями, коли сие потребно. Ты не можешь приобретать в новгородской земле недвижимое имущество. Твои доходы определяет посадник вместе с вечем. Не забывай, что над тобой и над всеми нами стоит вече. Оно определяет и выборы архиепископа.

- Даже архиепископа? Бывали ли на твоей памяти случаи смещения неугодного владыки?

- Бывали. Один из них оказался слишком безволен и пошел на поводу у князя.

- Вижу, у вас велика власть веча.

- Ты прав, князь. Вече - великая власть. Вече призывает и изгоняет князей, решает вопросы войны и мира, в случае надобности берет на себя и судебную власть. Вече должно принимать решения единогласно.

Познакомившись впоследствии с новгородскими порядками и традициями, князь Михаил, человек наблюдательный и проницательный, убедился в следующем. Новгородское вече было своеобразной и далеко не однородной массой людей. Фактически в нем заправляли богатейшие люди, владельцы обширных земельных угодий и активные оптовые торговцы. Всего таких набиралось десятка три семейств. Некоторые из них вели торговлю со скандинавскими и германскими странами, с поляками. Вывозили туда драгоценные камни. А из заморских стран поступали сукна, вина, хлеб, изделия тамошних умельцев. Торговля с зарубежными странами была сосредоточена преимущественно в самом Новгороде. В другие города новгородской земли торговые гости наведывались не часто.

Верхушка богатых купцов и землевладельцев, как мог заметить князь Михаил, цепко держала в своих руках всю политическую жизнь Новгорода и определяла ее направленность. Второстепенные участники веча всегда прислушивались к голосу богатой верхушки и присоединялись к ней, подкармливаемые ею.

На следующий день утром рассыльный наведался к князю Михаилу и сообщил:

- Посадник с именитыми людьми Новгорода будут ждать тебя в гостевой палате.

- Когда я должен явиться в гостевую палату?

- В твоем распоряжении час.

Собралось малое вече в доме административной палаты. Когда была нужда в большом вече, то его собирали на городской площади. Как узнал Михаил Всеволодович от Заболотного, большое вече созывалось, чтобы принять решение об удаление из Новгорода предыдущего князя Ярослава Всеволодовича. Тогда толпы новгородцев заполнили площадь и встретили князя недружелюбными выкриками. Посадник еле утихомирил людей и произнес, обращаясь к князю:

- Зришь, Ярослав Всеволодович, не угодил ты новгородцам. Не жалуем тебя и указываем тебе путь. Иди, откуда пришел.

Человек редкого, упрямого и властолюбивого характера, Ярослав насилу сдержал гнев, пробормотав про себя отборнейшие ругательства в адрес новгородцев, и покинул вече.

Теперь в зале собралось немногим более сотни человек - боярская и купеческая верхушка и чиновный люд, управлявшие Новгородом и близкие к посаднику. Михаил вежливо поклонился им и подошел к посаднику из богатого купеческого рода, обряженному в роскошный кафтан из заморской ткани, отороченный собольим мехом.

- Приветствую тебя, батюшка посадник, - учтиво произнес Михаил и крепко пожал протянутую ему руку, а потом обратился ко всему собранию: - Приветствую вас, люди добрые.

- Поведай нам, княже, с какими намерениями пожаловал к нам? - испытующе спросил Михаила посадник.

- Служить Великому Новгороду, отражать его недругов, защищать великий град от всякой вражьей силы, - ответил князь.

- Похвальное намерение у тебя, князь Михаил. Уразумел задачи новгородского князя. А вот твой предшественник этого не уразумел, вмешивался в наши внутренние дела, смотрел на новгородскую землю как на свой собственный удел, потому и случались меж нами частые тяжбы и всякие недоразумения.

- Постараюсь не повторить деяния князя Ярослава, который не пришелся вам по душе.

- Похвальное намерение, - повторил посадник. - Рассказал бы, княже, о себе.

- Отец мой - Всеволод Святославич, а матушка - Мария Казимировна, королевна польских кровей. Батюшку моего прозвали Чермным из-за цвета волос. Княжил в Чернигове, а одно время занимал и киевский стол. Он умер в пятнадцатом году.

- Царство ему небесное.

Эти слова произнес нараспев архиепископ, участник малого веча.

- Есть ли у тебя, князь Михаил, какое-нибудь намерение сделать что-либо для блага новгородской земли?

- Есть, - ответил Михаил. - Хотелось бы побывать на границе со шведами и под Псковом, который нередко беспокоят воинственные тевтоны. Да и что у них на уме - пока неведомо.

- Откуда тебе известно про шведов и про тевтонов?

- За долгую дорогу от Чернигова до вашего града ваш достойный человек Спиридон Кореница вел со мной долгие беседы. О многом потолковали мы с ним в пути. Теперь я лучше представляю жизнь и заботы Новгорода.

- Шведы пока нас не беспокоят, ведут себя тихо-мирно.

- Вероятно, присматриваются к нам не из простого любопытства. Выжидают момент, чтоб напасть исподтишка и урвать кусок Новгородчины, лишить нас выхода к морю.

- Откуда тебе сие известно?

- Здравое предположение. Коли Русь-матушка испытает новые беды, нашествие великих ворогов с востока, этим незамедлительно воспользуются и шведы, и тевтоны. Чует мое сердце.

- Дай-то Бог, чтоб ты, княже, ошибся в своих предположениях. Пошто ты ничего не сказал нам, Михаил Всеволодович, как ты смотришь на племя ростово-суздальских князей?

- Присмотреться должен к ним. С ростовским князем Васильком Константиновичем собираюсь породниться, выдать за него дочь Марию. Великая книжница моя доченька, увлеклась чтением летописей. У нее достойные наставники. Хочу нанести князю Васильку визит на правах будущего родственника.

- Разумно поступаешь. Учти, великий князь владимирский человек покладистый, не то что его братья. С ним можно поладить.

Беседа в вечевой палате продолжалась еще долго. Новгородцы в целом встретили своего нового князя доброжелательно. Да и Михаил, считаясь с их традициями, старался говорить спокойно, дружелюбно, подчеркивая, что сознает свою ограниченную роль военного наместника. Поэтому и вече настроилось к князю миролюбиво, терпимо. Обошлось без резких вопросов и злых реплик. Посадник Анастас Гусельников подвел итоги вечевого собрания:

- Принимаем князя Михаила? Возражений не слышу - значит, принимаем. Князь правильно понял свои обязанности. В его руках вооруженные силы Новгорода и забота о том, чтобы внешние враги не тревожили нашу землю. Правильно я тебя понял, княже?

- Истину глаголешь, Анастас Гусельников. Дозволь спросить тебя.

- Дозволяю, спрашивай.

- Я пришел в Новгород с малой дружиной. Многие мои черниговцы полегли на поле брани под Калкой или умерли на обратном пути в Чернигов от тяжелых ранений.

- Сочувствуем тебе.

- Поможет ли Новгород пополнить мою дружину?

- Подумаем. А надо ли? У тебя свои черниговцы. Если возникнет военная схватка с немчурой или с кем-нибудь еще, новгородцы придут тебе на помощь.

- Значит, на пополнение моей дружины не могу рассчитывать?

- Я этого не сказал. Подумаем. Уклончивый ответ Гусельникова никак не удовлетворил Михаила.

В один из ближайших дней, не откладывая дела в долгий ящик, князь Михаил отправил дюжину своих дружинников во главе с десятником Трифоном на невские берега. Стояла холодная, ветреная осень, но первые признаки льда на Волхове и озерах еще не показывались. Дружинники спускались вниз по Волхову на большом дощанике, подняв парус. Подхваченное течением и подгоняемое попутным ветром, судно устремилось в плавание. Вблизи Новгорода по берегам реки мелькали постройки боярских усадеб, монастыри. Потом отошли леса, подступавшие к самой воде. У гостинопольских порогов высадились на левый берег, обошли пороги по суше, перетаскивая дощаник по бревенчатому настилу, и, минуя их, вновь спустили судно на воду.

Сделали остановку в селении Ладога, обнесенном недавно сооруженными каменными стенами, над которыми возвышались церковные купола. Селение располагалось на левом берегу Волхова в верстах двенадцати от впадения его в Ладожское озеро. Место было оживленное, часто посещаемое новгородскими и иноземными торговыми людьми. Внутри ограды тесно сгрудились лавки и амбары с товарами, а также избы ремесленников. Здесь же в одном из помещений размещался небольшой гарнизон.

Гарнизонный начальник встретил прибывших дружинников приветливо, пригласил всех к столу. Гостям подали уху и пироги с рыбой. Начались оживленные расспросы. Десятник Трифон полюбопытствовал, появляются ли на западном берегу Ладожского озера и на реке Неве северные соседи, шведы и другие народы. Гарнизонный начальник поведал, что соседи, шведы и финны, ведут себя мирно, но к русским землям проявляют настырный интерес. Чаще всего они появляются небольшими группами на невских берегах, расспрашивают местных жителей, часто ли можно увидеть в тамошних местах новгородцев, какими силами они располагают, вооружены ли, проявляют ли желание закрепиться в этом крае, создать свои поселения.

Из Волхова отряд вышел в Ладожское озеро, слегка штормившее, а из озера - в реку Неву. Ее берега были лесисты, деревушки попадались редко. Поблизости от устья река растекалась на большие и малые рукава, берега становились низменными и нередко страдали от наводнений. Поэтому деревни возникали на некотором удалении от реки, достигавшей здесь значительной ширины и глубины. Поднявшись версты на две вверх по невскому притоку, дружинники достигли небольшой убогой деревушки. Как выяснилось, ее населяли жители из местного племени, называвшиеся ижорами. Среди них нашелся человек, сносно говоривший по-русски. Он показал, что пришельцы с севера часто наведываются к невским берегам. Они избегают встреч с караванами новгородских судов, уклоняются от нежелательных встреч, прячутся в прибрежных зарослях. А когда караван скрывается за горизонтом, пришельцы выходят из убежищ и донимают местных жителей расспросами, часто ли сюда наведываются русские, держат ли они военную силу. Когда местные жители сами спрашивают пришельцев, зачем они пожаловали на берега Невы, те обычно отвечают, что в этой реке, которую русичи называют Невой, водится отменная рыба. Но по облику пришельцев заметно, что они вооружены и скорее всего принадлежат к военному сословию. Однажды среди них встретился человек в кольчужной рубахе.

Князь Михаил внимательно выслушал доклад десятника Трифона о плавании его отряда к Неве, а выслушав, немедленно посетил посадника и сообщил ему все то, что узнал от десятника.

- И что ты на это скажешь? - пытливо спросил его посадник.

- Скажу, что здравый смысл подсказывает. Шведы исподтишка наблюдают за нами, стараются разузнать о наших силах на Неве, о наших слабых местах. А если мы окажемся в затруднительном положении, Новгород столкнется с новым ворогом на невских берегах. Цель шведов будет состоять в том, чтобы потеснить новгородцев и утвердиться в этом районе. И тогда Великий Новгород будет отрезан от своих западных торговых партнеров.

- Ты в этом уверен?

- Это подсказывает нам здравый смысл, - повторил князь Михаил.

- Пожалуй, мы распорядимся усилить ладожский гарнизон. И пусть тамошний военачальник регулярно посылает зорких наблюдателей на Неву. Пусть следят за непрошеными гостями.

- Разумная мера.

Псков посетил с небольшим конным отрядом сам Михаил Всеволодович. Отряд вышел по берегу Ильменя к реке Шелонь, впадавшей в то же озеро, а потом двигался по ее берегу до прибрежного поселения, ставшего впоследствии городком Порховом. Отсюда отряд круто свернул на запад и вскоре достиг Пскова.

Это был один из крупнейших городов северо-западной Руси. Центральную часть города составлял кремль с величественным и тяжеловесным собором. Псковичи встретили Михаила и его спутников дружелюбно, не скупились на угощения. Жаловались, что воинственные соседи, ливонские рыцари, доставляют им немало беспокойства. Не объявляя никакой войны, ливонцы постоянно тревожат приграничные псковские земли набегами, грабежами селений. Они подходят к стенам Изборска, одного из близлежащих к Пскову укрепленных городов. Иногда ладьи с вооруженными ливонцами появляются на Чудском озере.

Михаил рассказал новгородскому посаднику и его приближенным о своих псковских впечатлениях.

- Псковичи вынуждены содержать большой гарнизон, опасаясь, что ворог появится у его стен, - произнес Анастас Гусельников. - Надо ли нам увеличивать гарнизон в Пскове?

- В Пскове достаточный гарнизон. И система управления напоминает вашу новгородскую: посадник, вече, выбирающее посадника. Один из именитых псковичей проговорился… - запнулся князь.

- О чем же проговорился тебе именитый пскович?

- Сказал: "Зависимость от Великого Новгорода нам ни к чему. Новгород вечевой вольный город, и нам бы следовало быть таким же вольным городом. А с соседями ливонцами сами как-нибудь поладим".

- Так и сказал охальник?

- Точно так и сказал.

- Будем приглядывать за псковским посадником. Посмотрим, держат ли псковичи камень за пазухой и намерены ли они отделиться от Новгорода. А ты прислушивайся к толкам псковичей, коли Бог сведет тебя с ними. Теперь же потолкуем о другом. Дело к тебе есть.

- Слушаю тебя, батюшка Анастас.

- Какой я тебе батюшка! В Божьем храме не служу.

- Для новгородцев ты батюшка, отец земли новгородской. И для меня, новгородского князя, тоже.

- Как тебе будет угодно. Вот о чем хочу с тобой потолковать. Надлежит новгородцам избрать нового святителя земли нашей, то бишь архиепископа новгородского, на место одряхлевшего и болезненного старца Антония. Сей старец по хворям былым стал неспособен управлять епархией.

- И я о том прослышал. Почему бы не избрать нового владыку? Есть ли на сие место достойные персоны?

- Называют трех. Среди них епископ волынский Иоасаф, иеродиакон Спиридоний и еще один грек.

- Почему волынский епископ заинтересовался новгородской кафедрой?

- Разве непонятно? В Новгороде дважды княжил Мстислав Мстиславич по прозванию Удалой, из рода князей смоленских. Сейчас он княжит в Галиче на Волыни. Хочет, чтобы главным пастырем новгородским стал близкий ему человек.

- Логичное предположение.

- Решим отдать предпочтение одному из трех путем жеребьевки. Проведем ее в храме Святой Софии. А кому достанется счастливый жребий - пусть вытаскивает его из сосуда невинный младенец. Выберем для такой цели твоего младшенького.

- Велика честь для моего малого.

Так и порешили. Жеребьевка проходила в главном городском соборе. Младший сын Михаила вытаскивал из сосуда один за другим листки пергамента с именами участников выборов. По условиям жеребьевки последний листок содержал имя персоны, избранной новгородским архиепископом. Им оказался Спиридоний, ставший таким образом главой новгородской епархии.

Посадник произнес краткое слово, обращенное ко вновь избранному архиепископу.

- Отче Спиридоний, ты теперь духовный владыка нашей земли. Гордись тем, что мы все сделали тебя ее попечителем. Цени наш выбор и доверие к тебе. А твоего предшественника Антония провожай с почетом на покой. Его место отныне в монастыре.

Два дюжих монаха подхватили немощного Антония под руки и повели к коляске, в которую была запряжена пара коней.

На исходе осени скоропостижно скончался посадник Анастас Гусельников. К удивлению Михаила, новым посадником новгородцы избрали боярина Водовика. Уход из жизни прежнего посадника оживил притаившихся было сторонников князя Ярослава, заявивших о себе открытыми вылазками. Водовик сразу же показал свой буйный, невыдержанный нрав и стал жестоко расправляться со своими политическими противниками. В городе вспыхнула междоусобная борьба, которая велась с переменным успехом. Враждующие стороны убивали друг друга, топили тела в Волхове, жгли дома. Свирепый Водовик собственноручно убил нескольких наиболее непримиримых противников. Некоторые из именитых новгородцев не выдержали такой обстановки в городе и бежали в другие княжества. Воспользовавшись новгородскими усобицами, Ярослав подбирал себе сторонников и подстрекал их к выступлению в свою пользу.

Тревожная обстановка в городе усугубилась жестокими морозами, обрушившимися на новгородскую землю. Мороз побил все озимые. Цены на хлеб резко подскочили. Четверть ржи теперь обходилась в Новгороде в пять гривен. По тем временам это была весьма высокая цена. Стоимость пшеницы и крупы возросла вдвое. Вздорожали и другие продукты. Продовольственные рынки опустели. Новгородцы столкнулись с голодом. Дошло до того, что на улицах валялись трупы умерших от голода людей.

Видя такое положение, Михаил Всеволодович хотел замирения с воинственным Ярославом, продолжавшим считать себя князем новгородским. Этого же желал и великий князь владимирский Юрий, старший брат Ярослава. Последний отвергал все мирные предложения и бряцал оружием у новгородской земли. Ярослав оставался удельным князем переславским. В его владения входила и значительная часть тверской земли, выделившейся впоследствии во владения своей княжеской линии. Этот властолюбивый князь встал с войском в городке Торжке, через который пролегала дорога на Новгород, и задерживал всех новгородцев, направлявшихся в Ростов или во Владимир, а также в обратном направлении с продовольственными товарами. Так Ярослав Всеволодович старался оказать давление на горожан и добиться своего возвращения на новгородский стол.

В этой непростой для Новгорода обстановке совместно с новым посадником Водовиком Михаил Всеволодович снарядил обоз, который отправился за хлебом в южные земли, проходя через Смоленщину.

Тем временем осложнялись взаимоотношения между братьями Всеволодовичами - великим князем владимирским Юрием и Ярославом. Великий князь не одобрял поведение младшего брата, его задиристость, властолюбие, стремление подстрекать и ссорить своих соседей, раздувать вражду между своими сторонниками и противниками в Новгороде. Возникла необходимость осадить его и обсудить обстановку на северо-востоке Руси, дабы прекратить усобицы. Ярослав в свою очередь всячески старался перетянуть на свою сторону других родичей, в частности двоюродных братьев Константиновичей - Василька, Всеволода и Владимира. Он прилагал все силы к тому, чтобы убедить их встать на его сторону, суля им земельные приращения к их владениям.

Юрий был встревожен возможностью сближения братьев Константиновичей с воинственным Ярославом и решил собрать во Владимире всех родичей. Был приглашен на совет и Михаил Всеволодович, княживший в Новгороде. Он принял приглашение и отправился во Владимир, намереваясь по дороге встретиться в Торжке с Ярославом Всеволодовичем.

Михаил отправился по зимнему пути с небольшой свитой. Кроме десятка вооруженных людей, в ней были два именитых новгородца из купцов. При въезде в Торжок их остановили вооруженные люди Ярослава.

- Куда путь держите? - недобрым тоном произнес старший из стражников.

- А это мы скажем твоему князю, - резко ответил Михаил. - Проводи меня к нему.

- Кто таков будешь, что тебе понадобился сам князь Ярослав?

- Это он сам узнает.

Стражник все же провел Михаила к Ярославу в княжескую избу.

- Здравствуй, княже, - сдержанно приветствовал его прибывший.

- Кто таков? Откуда взялся?

- Князь Михаил. Сменил тебя на новгородском столе. Сие было угодно новгородцам. С тобой, княже, наши мечи не скрещивались.

- Ого… Выходит, ты мой преемник на столе новгородском.

- Выходит, так.

- И куда путь держишь? - спросил Ярослав вслед за стражником.

- Туда же, куда и ты. Братец твой, великий князь Юрий, приглашает на большой совет. Будем спутниками.

- Не собираюсь я во Владимир. Не резон. Трата времени ради пустой болтовни.

- Жаль.

- И к тому же ты мне ворог. Из Новгорода выставил, мое место занял.

- Коли обиду на новгородцев держишь, что решили сместить тебя с княжеского стола, так то была не моя воля. Не мне, новгородцам ты не угодил, и не след тебе на черниговского князя держать камень за пазухой.

- Это с какой стороны посмотреть. А пошто понадобился тебе визит к князю Юрию?

- Так ведь Юрий женат на сестре моей Агафье. Она мать четырех сыновей и дочери. Хочу повидать и сестрицу, и зятя, и их деток. Юрий близок мне как родич, поэтому и нам с тобой ссориться не резон.

- Ловко рассуждаешь, князь Михаил. Выходит, мы с тобой свойственники.

- Так здравый смысл подсказывает, - произнес свою любимую поговорку Михаил.

Серьезной беседы у него с Ярославом не получилось. Переславский князь не пригласил своего сородича к столу и даже не вышел из дома проводить его.

А во Владимире тем временем собирались на совет князья северо-востока Руси. Среди них были Василь-ко, князь ростовский, его братья Всеволод Ярославский и Владимир Углицкий. Супружество Юрия Всеволодовича и Агафьи, дочери Всеволода Святославича Чермного и родной сестры Михаила Всеволодовича, создавало родство черниговского князя с ростово-суздальской ветвью Рюриковичей. Михаил Всеволодович еще задумывал закрепить это родство, выдав дочь Марию за князя ростовского Василька Константиновича. Мария приехала с отцом, укутавшись в медвежий тулуп. Отец невесты и жених намеревались после деловой встречи князей объявить об официальном сватовстве. Пока же Михаил с дочерью и небольшой свитой расположился в палатах великого князя Юрия.

Вечер Михаил провел в его доме. Среди приглашенных гостей оказался и жених Василько Константинович. Не трудно было заметить, что жених и невеста понравились друг другу и непринужденно болтали за столом. Старшие договорились о дне венчания и свадьбы. Вспомнили родителей жениха. Отец Василька был великим князем владимирским Константином Всеволодовичем, мать - княжной киевской Агафьей Мстиславовной.

На следующий день во Владимир неожиданно заявился князь Ярослав Всеволодович, решившийся по здравому размышлению непременно участвовать в совете князей. Держался он сдержанно, немногословно, присматриваясь к тому, как ведут себя другие князья.

Юрий начал свою речь перед родственниками такими словами:

- Други мои, не пристало нам сеять семена раздора и вражды. Ведь мы одна большая семья, которая ведет начало от единого корня, князя Рюрика, мы все Рюриковичи. А посему мы должны быть едины, поддерживать друг друга, приходить друг другу на помощь, коли какой-нибудь родич окажется в беде. Помните всегда о необходимости общности и дружбы.

- Истину глаголешь, князь Юрий, - произнес Василько.

- Разумно сказано, - подтвердил Михаил.

- А ты что молвишь, Ярослав? Или не согласен со мной? - обратился Юрий к Ярославу.

- Бог с тобой, Юрий. Разве я сказал, что не согласен с тобой? - как-то неуверенно и неохотно ответил Ярослав.

- Замечу, други мои, - продолжал великий князь, - что мы будем крепить наше единство, непременно будем. Поделюсь с вами приятной семейной новостью. Дочь князя черниговского Михаила просватана за племянника моего Василька Константиновича. Скажем добрые слова жениху и его будущему тестю.

Послышались добрые слова в адрес Василька и Михаила Всеволодовича. Даже Ярослав Всеволодович, но без большой охоты присоединился к поздравлениям. Потом великий князь обратился ко всем участникам встречи.

- Договорились, братья, о мире и дружбе. И еще раз напоминаю вам: разве мы не единая большая семья Рюриковичей? Забудем же все распри и ссоры, какие случались порой промеж нас.

- Верно, князь Юрий, - произнес Михаил. - Ты отец наш, отец и господин единой семьи.

Князья встали со своих мест и почтительно поклонились великому князю. Даже Ярослав не мог или не пожелал отличиться от остальных и тоже встал и поклонился старшему брату, казалось, с искренним усердием.

А потом князь Михаил попросил у великого князя Юрия позволения сказать слово.

- Мое слово обращено к тебе, князь Ярослав, - начал Михаил Всеволодович. - Ты против меня зло затаил, княже, за то, что новгородцы указали тебе путь и призвали меня из Чернигова на твое место в Новгороде. Моей воли в твоем удалении не было. Это новгородцы по своей воле с тобой так поступили. Я же здесь ни при чем. Не я, так кто-нибудь другой мог оказаться на твоем месте. Разуверятся во мне новгородские люди, и мне могут отказать и тебя призовут снова. И я не буду на тебя в обиде. Такова жизнь. И не резон нам, разумеется, ссориться. Скажи, Ярослав, что ты на меня не в обиде, и протяни мне руку.

Ярослав заколебался и ничего не ответил. Тогда его брат, великий князь, произнес:

- Михаил дело говорит. Ни к чему нам ссориться. Обменяйтесь, други мои, рукопожатиями.

Ярослав внял словам брата и с неохотой протянул руку Михаилу.

А на другой день в вечевой избе города Владимира собрались бояре, купечество и родня княжеской семьи. Вече подтвердило свою готовность поддерживать единство правителей княжеств северо-восточной Руси.

Наступило Рождество. Князья отмечали великий праздник шумными и многолюдными застольями в княжеских хоромах. Угощения с христосованиями сочетались с выступлениями гусляров, сказителей, певцов. Обильные трапезы чередовались с церковными службами. Главная служба, привлекшая княжескую семью и всю боярско-купеческую знать стольного града, велась в Успенском кафедральном соборе, возведенном еще в середине прошлого века. Вел службу в сопровождении всего соборного клира епископ Симон, возглавлявший епархию уже около десятилетия. После рождественских празднеств Василько увлек будущего тестя с невестой к себе, в свой стольный город, Ростов, погостить.

В первый же день по прибытии в Ростов князь Василько устроил для гостей торжественный обед. Был приглашен и глава ростовской епархии епископ Кирилл. Так как его преемником на ростовской кафедре оказался другой Кирилл, тезка, в историю они вошли как два Кирилла, и первый, и второй. Ростовский князь представил иерарху своих гостей, с которыми намеревался породниться.

- Похвально, княже, - отозвался епископ. - Род твой будет продолжен. Дай-то Бог, чтоб твоя Мария родила тебе добрых наследников.

- Постараемся, отче, - ответствовал Василько. Смущенная Мария заалелась краской стыда и низко опустила голову. Отец ободрил ее.

- Не смущайся, доченька. Дело житейское. Жених твой разумно глаголет. Дай-то Бог народить вам выводок детишек.

Стали обсуждать дату венчания в главном ростовском соборе.

- Непременно венчание пройдет в Успенском соборе, - твердо произнес архиерей.

- Вестимо, владыка, - согласился с ним князь Василько.

Главный храм Ростова, Успенский собор, начал воздвигаться еще отцом нынешнего князя, Константином Всеволодовичем. Заканчивал строительство храма его сын, Василько Константинович, на месте старого собора. Новая постройка внушительных размеров выглядела впечатляюще, можно сказать, стала украшением города.

- Обновим собор первой княжеской свадьбой, - предложил Василько.

- Непременно, - согласился с князем епископ.

- Когда же назначим время венчания? - обратился с вопросом к нему Василько.

- Каков возраст невесты? - в свою очередь спросил епископ отца невесты.

- Через два месяца исполнится восемнадцать, - пояснил Михаил. - Вполне взрослая.

- Зрелая девица. Такой возраст не может послужить помехой для свадьбы, - сказал владыка. - Назначим время венчания.

- Какой день назначишь для обряда? - пытливо спросил ростовский князь.

В его вопросе явно улавливалось нетерпение. Кирилл разъяснил:

- Минует Рождество. Потом наступит время Великого поста, которое мы также называем Четыредесятницей. Это великое воздержание, призывающее христиан к встрече праздника Пасхи. Сей церковный праздник начинается с последнего Вербного воскресенья и продолжается еще семь недель. Пройдет праздник с воздержанием в пище. Затем могут наступить праздники с обильной пищей, свадьбы.

- Да будет так, владыка. Батюшка Михаил, согласен?

- Почему мне не быть согласным? Назовите день. Ко дню свадьбы и приедем.

По случаю приезда князя Михаила с дочерью Марией, невестой ростовского князя Василька, епископ Кирилл со всем соборным клиром отслужил торжественную службу. На следующий день гости побродили по городу. Посетили иконописную мастерскую. Ею особенно заинтересовалась княжна Мария. Город окружал земляной вал. На нем высились каменные стены с бойницами. Стены, образуя полукольцо, упирались своими концами в озеро Неро, покрытое сейчас толстым слоем льда. Все же и в холодную зимнюю пору находились рыболовы, проделывавшие в толще льда лунки и забрасывавшие в них сачки и сети. Князь Василько устроил для гостей состязания борцов и петушиные бои. А на следующий день Михаил с дочерью покинули Ростов и возвратились к себе в Новгород.

- Не спешил бы, тестюшка. Погостил бы еще пару деньков, - пытался уговорить его Василько.

- Не обессудь, дорогой. Ждут дела в Новгороде. Михаил, минуя город Торжок на обратном пути в Новгород, обратил внимание на скопление здесь вооруженных людей. Хотел было черниговский князь нанести визит князю Ярославу, но тот не пожелал принять его и велел своему приближенному:

- Передай Михаилу: одолела, мол, князя Ярослава хворь, посему не может принять гостя. Пожелай ему счастливого пути.

Выслушав эти слова, Михаил сказал сам себе: "Что-то недоброе затеял Ярослав, хитрит. Не посчитался с уговором князей".

Он достиг Новгорода и поинтересовался у посадника, что произошло в городе.

- Хороших новостей нет, княже, - ответил посадник.

Посадником новгородским к тому времени все еще оставался боярин Водовик. Его избрали сторонники Ярослава, рассчитывая найти в нем свою опору. Но Водовик, человек тяжелого, задиристого характера, вскоре перессорился со всеми сторонниками и быстро растерял их. Он и сообщил Михаилу, что располагает через своих людей сведениями о намерениях Ярослава. Этот князь, опираясь на своих новгородских приверженцев, забыл о своем соглашении с родичами и вновь вынашивает планы подчинить себе Новгород. Он собрал немалое войско у границ новгородской земли и намеревается вторгнуться в ее просторы.

- Будь готов, князь, к нападению супостата. Прибавим тебе войска, - произнес Водовик.

- Поразмыслим над твоими словами, - уклончиво ответил Михаил и спросил: - Как считаешь, боярин, много ли у Ярослава сторонников в Новгороде?

- Никто не считал. Однако полагаю, последователей у него немало и настраивает их Ярослав против тебя. Найдутся такие, что для тебя камень за пазухой держат.

- Пусть Всевышний таких рассудит. Потолкуем о другом. Новгородцы все еще голодают?

- Увы…

- Собери купцов. Пошлем их с обозами, чтоб закупили хлеба в южных землях. Настало время покончить с голодом.

- Разумно рассуждаешь. Соберу купчишек незамедлительно.

Большой санный обоз выступил в южные земли. Заодно Михаил принял решение отправить княгиню с малыми детьми в Чернигов, поскольку обстановка в новгородской земле вызывала тревогу. Княгиня забрала с собой и маленьких сыновей. С Михаилом оставались только дочь Мария, невеста ростовского князя, и сын-подросток Ростислав, старший из сыновей.

О воинственном поведении брата стало известно великому князю Юрию, постаравшемуся заручиться поддержкой других родственных князей и киевского митрополита Кирилла. Гости с юга Руси смогли утихомирить Ярослава, вынужденного наладить отношения со старшим братом и на какое-то время помириться с Михаилом Всеволодовичем. Это заставило Ярослава отказаться от своих воинственных заявлений в адрес Новгорода, а Михаил смог принять хлебный обоз, возвратившийся с черниговской земли. Таким путем удалось смягчить голод в Новгороде.

С наступлением поздней весны Михаил с дочерью Марией выехал в Ростов, где должна была состояться свадьба князя Василька с черниговской княжной. На свадьбу съехались великий князь владимирский Юрий и другие ближайшие родичи жениха и невесты. Среди них не было лишь Ярослава, сохранившего недоброжелательность к Михаилу.

Свадьба была многолюдной, сытной. Кроме родственников-князей, пригласили бояр, купечество, верхушку духовенства. Застолье продолжалось три дня, пока не были поглощены все угощения, вся стряпня, выпиты все вина, настойки и квасы. Оно перемежалось с выступлениями гусляров, сказителей, певцов, петушиными и гусиными боями. На озере Неро состоялись состязания гребцов. После завершения свадебных торжеств Михаил долго не задержался у молодых. Он сказал на прощание дочери и зятю проникновенные слова:

- Живите, мои дорогие, в мире и согласии, на радость друг другу и вашим близким. Пусть ваше супружество даст вам здоровых и достойных деток.

Михаил отправился в обратный путь в Новгород. Водовик не ужился с верхушкой новгородских бояр и купечества, постоянно ссорился с ними из-за своего упрямого и неуживчивого характера. Вече сместило его с кресла посадника и пока никак не могло подобрать ему замену, которая устраивала бы всех. Михаил мог догадываться, что к вечевым спорам приложил свою руку князь, временами тревоживший новгородские земли. Михаил посетил вечевое собрание и произнес:

- Решайте, новгородцы, кто вам ближе и милее - я или сей Ярослав. Вам делать выбор. А у меня накопились дела в Чернигове. Оставлю вас на время. Коли решите свой выбор в мою пользу, а не в пользу Ярослава, вернусь к вам.

- Как же это?.. - воскликнул кто-то из новгородцев. - Встал бы во главе нашего войска и припугнул Ярослава!

- Я дал слово великому князю Юрию сохранять мир и дружбу со всеми князьями ростово-суздальской земли. Не пристало мне первому нарушить согласие.

Договорились с вечем, что, покидая Новгород, Михаил оставит в нем своего сына Ростислава.

- Сын твой юнец еще. Какой же он князь новгородский! - возразил кто-то.

- Разве я оставляю Ростислава себе в замену? Какой же он впрямь князь новгородский? А вам, новгородцам, хотя и далече буду от вас, оставляю сынка моего, как напоминание о себе.

- Хитер князь Михаил, ловко вывернулся, - говорили потом друг другу новгородцы.

Михаил поручил маленького сына, которому в ту пору шел десятый год, дядьке-наставнику и десятку стражников, а остальную дружину забрал с собой. Водовик также не пожелал оставаться в Новгороде, перессорившись с местной боярской и купеческой верхушкой, и присоединился с семьей к каравану князя Михаила.

- Возьми меня с собой, Пригожусь тебе в Чернигове, а новгородцам я не люб, - произнес прежний посадник.

Знакомый путь по Ильмень-озеру, реке Ловати. Весна выдалась дождливая. Реки разлились и не казались мелководными и стиснутыми берегами. Низменные берега и прибрежные низины очутились под водой. Поднимались вверх по течению реки до селения Холма. Потом река начала мелеть, сделалась порожистой и наконец превратилась в хилый неширокий ручей. Плыть на дощаниках стало невозможно. Пришлось в одном из прибрежных селений пересесть на коней, которых всадники сумели пригнать к берегу реки. Преодолевая междуречье, миновали Западную Двину и вышли к Днепру у города Витебска. Далее плавание по Днепру оказалось облегченным из-за многоводности реки и еще потому, что пришлось плыть по течению. В Витебске новгородцы держали базу и смогли воспользоваться большими и вместительными дощаниками. А лошадей в сопровождении группы коневодов направили берегом.

В Чернигове Михаила со свитой встретил его родич князь курский Олег, с которым он прежде был не в ладах. Приезд князя Михаила не вызвал восторг у Олега. Он сознавал временный характер своего княжения в Чернигове и то, что возвращение Михаила на черниговский стол вынуждает его к отъезду в свой удел - Курск. А значение этого города было несовместимо со значением Чернигова, оживленного торгового центра.

Михаил проводил князя Олега в Курск, а перед проводами собрал именитых людей Чернигова и публично поблагодарил князя за то, что он взвалил на себя бремя правления черниговской землей.

- Теперь сие бремя беру на себя, - закончил Михаил Всеволодович.

Он уделял много времени знакомству с городским хозяйством, побывал в некоторых уделах черниговской земли, увеличил княжескую дружину и съездил в Киев, где в то время княжил Владимир-Дмитрий Рюрикович из рода князей смоленских.

Киевский князь встретил Михаила дружелюбно, приветливо. У князя Владимира были серьезные нелады с западными соседями, владельцами галицкой и волынской земель. Поэтому он был кровно заинтересован обрести в лице черниговского князя полезного сторонника. Михаил уловил это сразу и старался произвести на киевского князя впечатление доброго друга и союзника. Он преподнес в подарок Владимиру Рюриковичу массивное серебряное блюдо, изготовленное новгородскими чеканщиками. Между князьями завязалась оживленная беседа.

- Волынские князья Романовичи, Даниил и Василько, задумали против меня недоброе, - произнес князь Владимир.

- Пошто?

- Разве непонятно? Даниил хотя и молод, но властолюбив, воинственен. Мечтает завладеть Киевом и выгнать меня с киевского стола, чтоб возвышаться над другими князьями.

- Дадим отпор. Рассчитывай на мою помощь. Тебе известно, что Ростиславичи состоят в близком свойстве с Юрием Всеволодовичем, великим князем владимирским, женатым на моей родной сестре? Его дочь замужем за Васильком, братом Даниила.

- И что из того? Разве не случалось такое, что две ветви Рюриковичей, связанные родством через жен, вступали в непримиримую вражду, проливали кровь?

- Случалось и такое.

- Дошли до меня слушки, что волынские князья прилагают усилия перетянуть владимирского великого князя и его близких родичей на свою сторону. Опередить бы их.

- Подумаем, княже.

- Люди говорят, индейский петух тоже много думал, да в ощип попал.

- Ты что же, меня с индейским петухом сравниваешь?

- Упаси Боже… То присказка такая. А ты тут ни при чем.

Михаил возвратился к себе в Чернигов, и там его ждала неожиданность. Из Новгорода вернулся его старший сын, девятилетний Ростислав, с наставником Ярополком Кругликовым и с приставленной к нему небольшой охраной. С ними покинули Новгород и несколько именитых бояр и купцов, не принявших те перемены, какие произошли в городе. О них, этих переменах, и поведал князю Михаилу Ярополк.

Ярослав Всеволодович, державший Новгород под прицелом своей усиленной дружины и ждавший своего часа в Торжке, внимательно следил за тем, что происходит у новгородцев. Сторонники князя Михаила упорно ждали его возвращения из Чернигова. Однако Михаил Всеволодович, который увел с собой на юг и дружину, не спешил возвращаться на берега Волхова. Оставшись в качестве его представителя, малолетний сын Ростислав был лишь формальным символом, а не реальной политической фигурой. Никакой властью он не был наделен. Тем временем Ярослав Всеволодович тревожил набегами своих сил южные пределы новгородской земли и поддерживал связи со своими новгородскими сторонниками. Некоторых из них привлекали подачки князя и его щедрые обещания всяких благ. В результате его стараний и хитростей удалось избрать нового посадника, который начал вести себя как приверженец Ярослава Всеволодовича. В конце концов, общими усилиями части боярско-купеческой верхушки Новгорода этот князь оказался победителем на вечевых выборах. Ярослав вновь стал новгородским князем. Он незамедлительно въехал в Новгород и произнес на вечевом собрании благодарственную речь.

Судьба маленького княжича Ростислава мало беспокоила Ярослава и его сторонников. Юному сыну Михаила и его наставнику с охраной было предписано покинуть княжеские палаты и переселиться в помещение поскромнее. Наставник Ярополк Кругликов, бывший десятник из княжеской дружины, собрал немногочисленную охрану и объявил о своем решении:

- Нам, други мои, очевидно, делать в сем городе более нечего. Отправляемся в родной Чернигов.

К княжичу с наставником и небольшой охраной присоединились и несколько новгородских бояр и купцов, не приветствовавших политические перемены в городе. Ярослав не препятствовал их отъезду.

Возвратившись из Киева от Владимира Рюриковича, князь Михаил не слишком удивился возвращению из Новгорода сына Ростислава с маленькой свитой. Он заставил Ярополка, наставника сына, подробно рассказать, что там произошло, как стал новгородским князем Ярослав Всеволодович.

- Опасный властолюбец, - произнес Михаил, прерывая рассказ Ярополка Кругликова, - он может заключить союз с Романовичами и втянуть владимирских и ростовских родичей в лихую игру.

С возвращением из Новгорода сына Ростислава со спутниками князь Михаил обрел сторонников в лице новгородцев, поссорившихся с князем Ярославом, и начал тщательно расспрашивать их. Его интересовали намерения и возможные поступки Ярослава Всеволодовича, утвердившегося в Новгороде.

Один из новгородцев сообщил:

- Мне ведомо, что Ярослава посетили бояре с юга, люди Даниила Романовича. Беседы велись скрытно. О чем - мне неведомо. Однако же один купеческий сын, угощавший гостей, проговорился, что князь Даниил и его брат предлагают Ярославу совместно выступить супротив киевского князя и тех, кто к нему присоединится.

- Ценную новость сообщил, добрый человек. Спасибо тебе, - приветливо сказал Михаил.

Другой новгородец доложил, что князь Ярослав выстроил своих дружинников на центральной площади города и пригласил гостей с юга обозреть сие войско.

- Вот чем я располагаю, - высокопарно произнес Ярослав.

- Сие добрая сила, - одобрил один из гостей.

Когда Михаил Черниговский и новгородцы обменялись мнениями относительно визита княжеских людей из галицко-волынской земли, князь спросил:

- А почему я не вижу среди вас, новгородцы, Водовика, прежнего посадника? Он говорил мне, что намеревается покинуть Новгород из-за большого числа недругов.

- Дорогой Водовик серьезно расхворался и, добравшись до Чернигова, слег в постель, - пояснил один из его спутников.

- Помолимся за его здравие, - ответил Михаил.

Но его пожелание не помогло больному выздороветь. Через несколько дней Водовик умер. Похоронив отца, его сын привлек четырех молодых людей из числа новгородцев, переселившихся в Чернигов, и все пятеро решили вернуться в Новгород, чтобы там начать борьбу с Ярославом и его окружением.

Достигнув Новгорода, они очень скоро убедились в нереальности своего замысла. Попытка младшего Водовика и его сообщников вовлечь в свою группу тертовольского удельного князя Святослава, владельца одного из младших уделов черниговской земли, оказалась недальновидной и беспочвенной. Святослав вышел из игры и отступился от борьбы с Ярославом, князем новгородским. Младший Водовик и его сообщники не смогли собрать сколько-нибудь внушительное число сторонников. Новгородцы резко осуждали и поносили Ярослава за то, что тот не считался с их традициями и вольностями, но вступать в открытую борьбу с ним не решались. Убедившись в этом, младший Водовик и его друзья удалились в Псков.

Нетрудно было убедиться, что псковичи стремились освободиться от новгородской зависимости и стать самостоятельным вольным городом. Легко было и отыскать сторонников такой цели. Нередко приходилось слышать такие высказывания:

- Мы не против новгородцев: ведь Псков и Новгород - одна земля, одна религия, одни традиции. Мы против князя Ярослава. Для него что Новгород, что Псков суть бесправный удел, который можно топтать ногами.

- Тогда поступим по справедливости с Вячкой. Речь шла о псковском наместнике Вячеславе.

- Поступим по справедливости, - повторяли псковичи.

Вячеслава схватили, изрядно поколотили и поместили в оковы. Смута перекинулась и на Новгород, где вспыхнули серьезные волнения против новгородского князя Ярослава. Но он сумел проявить силу. По его приказу были схвачены и брошены в темницу не только непокорные новгородцы, но и большая группа псковичей, оказавшихся в Новгороде по торговым либо по каким-нибудь другим делам. Князь Ярослав послал в Псков своих людей и наказал им заявить псковичам:

- Дайте волю нашему наместнику. Непременно отпустите его и покажите ему путь. Пусть идет туда, откуда пришел.

Это обращение свидетельствовало о том, что новгородцы настаивали на освобождении наместника из заключения, но не на его сохранении в прежнем качестве.

Но псковичи не послушались новгородцев и выдвигали свои условия. В ответ Ярослав распорядился, чтобы новгородские власти прижали псковских купцов. В препирательствах продолжалось все лето. Такая вражда между Псковом и Новгородом не могла длиться долго. Оба политических центра нуждались в регулярных и нормальных экономических связях. Псковичи были вынуждены отпустить Вячеслава и покончить вражду с новгородцами. Они направили к Ярославу своих послов, которые поклонились ему и обратились со словами: "Ты наш князь!". При этом к новгородскому князю была направлена просьба прислать в Псков князем его сына Федора Ярославича. Ярослав отказал псковичам в такой просьбе, а вместо сына согласился дать своего шурина, князя Юрия. А новгородским изгнанникам псковичи указали путь - выслали их с псковской земли, заставив удалиться в немецкие земли.

Глава 5. НЕЛАДЫ СРЕДИ РЮРИКОВИЧЕЙ

Беглецы из Новгорода, недовольные Ярославом, братом великого князя владимирского Юрия, продолжали покидать свой город и находили пристанище на черниговской земле. Жаловались князю Михаилу:

- Сожалеем, княже, что покинул наш город. Тебя вспоминаем добрым словом. Житье в городе стало кромешным адом.

- Почему же ваше житье уподобилось кромешному аду?

- А вот послушай… Голод постиг новгородскую землю. Хлеба вымерзли от лютых морозов. Ничего не уродилось. А еще город пострадал от огромного пожара, особенно его богатый купеческий конец. На месте прежних домов и лавок остался один пепел. Много бед принес Новгороду князь Ярослав.

- Он-то здесь при чем? - возразил Михаил. - Не Ярослав же поджег город и нагнал лютые морозы, что погубили хлеба?

- Знать, лукавый вселился в Ярослава. Он и наслал на город всякие беды.

Проведавший о том, что черниговский князь принял поток новгородских беженцев, которые все прибывали, Ярослав пристально следил за деяниями Михаила. Неприязнь к нему со стороны Ярослава усугубилась еще и тем, что у князя черниговской земли в Новгороде оставалось немало сторонников. Михаил привлекал новгородцев уступчивым характером, готовностью приспособиться к их традициям, тогда как Ярослав с этими традициями считался мало, был крут и властолюбив. Настороженно следил за деяниями брата и великий князь владимирский Юрий. Ярослав пытался оказывать на него всяческое давление, настраивая великого князя против Михаила.

- Послушай, братец… Михаил поклялся во Владимире дружбой с нами, даже дочь свою Марию выдал за родича нашего, князя ростовского Василька. А все его добрые слова на деле оказались пустым обманом.

- Не слишком ли беспощадно судишь ты черниговского князя?

- Разве он не заслуживает таких осуждающих слов? Всех именитых новгородцев, нарушивших традиции Новгорода, настроил против нас с тобой, брат, и увлек вслед за собой на юг. Разве не так? Новгородские беглецы ведут себя как наши с тобой заклятые недруги.

- Что ты предлагаешь?

- Проучить черниговского князя за его предательство. Он сделал свой град Чернигов прибежищем для перебежчиков. Разве я не прав? Надо проучить князя Михаила за его предательство, - настойчиво повторил Ярослав, - пусть другим будет неповадно. И чтоб новгородские беглецы призадумались.

- Значит, война против Чернигова? - неохотно спросил Юрий.

- Война, коли иным путем Михаила не образумить. Ты все же великий князь, отец всей земли русской.

- Не преувеличивай, брат. Не все Рюриковичи признают меня за великого. Для иных великий тот, кто сидит в Киеве.

- Великий тот, у кого в руках сила, за кем пойдут другие.

- Подумаем, брат. Как другие князья, наши родичи себя поведут?

- Ты же для них отец, тебя послушают. И не забывай, что нас поддерживают волынские Романовичи. У них давнишняя вражда с Владимиром киевским, который, кажется, завел дружбу с черниговским князем. Они будут рады проучить своих недругов.

- Ты подумал, Ярослав, о нашем родиче Васильке, ростовском князе? Ведь недавно его женой стала Мария, дочь Михаила. И ты призываешь его поднять меч на тестя. Пристало ли это?

- А почему бы нет, коли тестюшка не в ту дуду дудит… Разве в стане Рюриковичей было мало случаев, когда брат поднимал меч против брата, отец ссорился с сыновьями, а братья бились насмерть друг против друга?

- Когда-нибудь мы за это горько расплатимся.

- Что ты имеешь в виду?

- Нагрянут бусурманы и перебьют нас по одиночке. Случится когда-нибудь такое, коли мы не сплотимся и не станем единым крепким кулаком.

- Ну это еще как сказать…

- О недавнем нашествии Чингисхана на наши южные земли не запамятовал?

- Разве такое забудется!

- То-то же…

Так ни о чем братья и не договорились, и Ярослав продолжал переговоры с родными и двоюродными братьями и племянниками, всячески настраивая их против Михаила Черниговского и всей его княжеской ветви. Постепенно вода точила камень. Великий князь Юрий склонился к воинственной позиции брата, новгородскому князю Ярославу постепенно удалось убедить и других родичей.

Он прибегал к таким аргументам. Княжеские дружины, засидевшись в теплых избах, отвыкнув от боевых походов и сражений, теряют боевой дух. Княжеская дружина должна участвовать в походах и сражаться с недругами. Этими словами Ярослав успешно убеждал родичей. Твердым орешком для таких убеждений оказался князь ростовский.

Василько Константинович не мог не признаться в своем затруднительном положении жене Марии Михайловне: все же она дочь своего отца Михаила Всеволодовича, против которого замышлялся поход.

Мария Михайловна была женщиной начитанной, высоко образованной для своего времени. Ее друзьями стали ученые монахи из окружения ростовского епископа. Мужу Васильку она дала совет:

- Выступать тебе против братьев и других родичей негоже.

- Как это негоже? - возразил Василько. - Выходит, я должен поднять меч на отца твоего, а он теперь как отец и мне.

- Послушай, Василько, не прерывай. Собери войско и двигайся позади основных сил твоих братьев и других родичей. В боевые действия не впутывайся. А тестя предупреди, чтоб был начеку. Так вот и поступи.

- Пожалуй, последую твоему совету.

В конце концов Ярославу удалось поднять родственников в поход против Михаила Черниговского. Василько Ростовский, состоявший теперь в родстве с Михаилом Всеволодовичем, неохотно принял участие в походе и уклонился от непосредственных боевых действий. Его дружина двигалась в хвосте других наступавших отрядов. Общее командование над ними разделяли братья Юрий и Ярослав. Их силы вышли в долину реки Оки, где располагались младшие уделы черниговской земли, и перемещались в южном направлении. На их пути встретился укрепленный город Масальск. Ярослав со своим войском пытался осадить его и начать штурм земляного вала с бревенчатым тыном. Однако защитники города успешно выдержали натиск Ярославовой дружины, встретив ее градом стрел, а кое-где из-за частокола на осаждавших хлынули потоки кипятка. Послышались стоны и проклятия.

Ярослав подал сигнал отойти от вала, окружавшего осажденный город, и собрал начальников дружин.

- Не весь свет клином сошелся на этом захудалом городишке, - произнес Ярослав, обращаясь к старшему брату. - Что скажешь, Юрий? Как поступить с Масальском?

- Что ты скажешь? - уклончиво ответил Юрий.

- Эта осада приведет к потере сил. Идем на Чернигов. Поучим и вразумим Михаила, тогда и младшие уделы черниговской земли проявят покорность.

Другие князья безмолвно согласились с Ярославом. Василько промолчал. Ему с самого начала была не по душе вся эта военная кампания.

Далее на пути наступавших северян встретился не то небольшой городишко, не то большое село под названием Серенск. Располагалось оно на берегах маленькой речки Серены и принадлежало одному из младших удельных князей черниговской земли. Вооруженных сил здесь почти не было, и жители Серенска, по сути, не оказали никакого сопротивления наступавшим северянам. Лишь несколько его обитателей выпустили по приближающимся недругам десяток стрел. Это заставило Ярослава подать своим дружинникам воинственную команду и устремиться на селение. По приказу новгородского князя населенный пункт был сожжен дотла, а его уцелевшие жители разбежались по окрестным лесам. Хлебные поля были безжалостно вытоптаны войском Ярослава.

Беглецы, укрывшиеся в лесах, снарядили местного священника, явившегося в стан наступавших с протестом.

- Кто у вас старший над войском? - вопросил священник.

- А ты кто таков, чтоб учинять нам допрос? - осведомился Ярослав.

- Отец Стефан, настоятель здешнего храма, который вы, неправедные богоотступники, предали огню и обратили в пепел.

- Ты поосторожней в выражениях, пастырь. А то ведь мы можем… не посмотрим на твой духовный сан.

- Что еще от вас ожидать, разбойники. Чем вы лучше половцев или тех батыгиных людишек, что приходили с востока или с южных степей?

Ярослав хотел было сказать священнику еще что-то резкое, оскорбительное, но его опередил великий князь Юрий, вступивший в разговор:

- Я старший над войском, князь Юрий. Слышал о таком?

- Тот, что в граде Владимире княжит? Как не слыхивать! Как же ты мог, княже, допустить такое непотребство?

- Верно глаголет батюшка. Сие великое непотребство, - вмешался в разговор ростовский князь Василько.

- Но-но… Ты полегче, ростовчанин, - раздраженно буркнул Ярослав.

- Не по пути нам с тобой. В дальнейшем походе я не участвую. Найдутся для меня дела и в Ростове, - резко ответил Василько.

Ярослав разразился непристойной бранью. Юрий стал уговаривать Василька смириться и не покидать дружины родичей. Ростовский князь вроде бы согласился с уговорами великого князя и продолжал путь на юг, но дал себе слово ни в каких сражениях не участвовать. Двигался он с отрядом нарочито медленно, все больше и больше отставая от основных сил северян, и в конце концов на одном из привалов собрал своих помощников и приближенных и сказал:

- Други мои, достойно ли поднимать меч на братьев наших Рюриковичей? Пристало ли проливать кровь православных? Гоже ли сие?

- Не гоже, князь, - раздались многочисленные голоса.

- А коли негоже, повернем, други, до дому.

Тем временем состоялась встреча Владимира Рюриковича, великого князя киевского, с Михаилом Черниговским. Оба уже были извещены о приближении северян во главе с братьями Юрием и Ярославом Всеволодовичами и приняли надлежащие меры. Михаил бросил клич черниговцам и удельным князьям черниговской земли, намного укрепил гарнизон города и вооружил значительную часть его мужского населения. Он призвал на помощь и одного из половецких ханов, с которым поддерживал добрые отношения. Хан принял православие и был женат на русской боярышне. Свою семью Михаил укрыл в укрепленном монастыре в надежде, что братья Юрий и Ярослав Всеволодовичи не рискнут вторгнуться в святую обитель.

Киевский князь приветливо принял Михаила и в знак расположения к нему и для закрепления их союза присоединил к владениям черниговского князя город Торческ с округой.

- Имею сведения, какие доставили мне новгородцы. Посланцы волынского князя Даниила побывали в Новгороде и совещались с Ярославом, - сообщил Михаил.

- Этого можно ожидать от Даниила, - ответил Владимир Киевский. - Уж мне этот Даниил! Упрям, властолюбив. Я тоже располагаю тревожными сведениями. Братья Романовичи собирают силы у границ киевской земли - не иначе как собираются напасть на меня и моих соседей.

- Ты же, князь, состоишь в свойстве с Васильком Романовичем.

- Верно. Василько женат на дочери Юрия Владимирского. Так ведь и ты…

- Грешен. Моя родная сестрица Агафья - супруга великого князя владимирского Юрия, поднявшего на меня, своего родича, меч. Как все ветви Рюриковичей переплелись меж собой!

- Что же будем делать, Михаил?

- Подумаем. Есть и хорошая новость. По последним сведениям, великий князь Юрий отказался поддерживать брата и покинул его воинство, возвратясь во Владимир. А Василько вернулся в Ростов. С Ярославом у него серьезный разлад.

- Добрая новость. Давай поспешим навстречу братьям Романовичам.

- Согласен с тобой. Немедленно шлю гонца в Чернигов, чтоб мои боевые дружины выступили в поход.

- Бог нам в помощь.

Нерешительность Михаила Черниговского раздражала князя Владимира, не уверенного в его надежности. Михаил Всеволодович занимал выжидательную позицию, встав войском в окрестностях Киева.

Князь Даниил, находившийся в то время в Галиче, неожиданно получил от Владимира, князя киевского, приглашение посетить его.

- С чего бы это? - многозначительно произнес Даниил.

Он созвал родственников и приближенных.

- Что скажете, други мои? Ехать мне к князю Владимиру в Киев или не ехать? Можно сослаться на какую-нибудь хворь.

- Знать, горькая нужда заставила старца проявить гостеприимство, - высказался один из родичей.

- Коли горькая нужда пришла, надо ехать. Посмотрим Киев-град.

Даниил после коротких размышлений все же решился на поездку в Киев к князю Владимиру, с которым у него никогда не было близкой дружбы и даже доброго знакомства.

Встреча двух князей состоялась. Они обменялись подарками. Владимир устроил для главного гостя и его спутников пиршество, а для их развлечения пригласил гусляров и дудочников. Даниил рассыпался в благодарностях киевскому князю, сознавая, что Владимир пригласил его не за этим.

- Как тебе живется, княже? - непроизвольно спросил Даниила киевский князь.

- Какое может быть у нас житье, когда с одной стороны венгры грозятся, с другой - ляхи? А тут еще паписты пристают, свою римскую веру расхваливают, к нам людишек своих засылают. Обволакивают нас сладкими речами, словно пауки липкой паутиной.

- Держись, князь Даниил. Ты человек с немалым опытом: врагам сумеешь дать отпор, - польстил ему киевский князь.

Гость ничего не ответил на ласковые слова и перешел к делу:

- Я подозреваю, тебе нужен союзник. Так ведь? Я хотел бы иметь добрые отношения со всеми соседями, да вот не получается добрых отношений ни с венграми, ни с ляхами. У тебя, как я полагаю, тоже не все ладится с соседями, с половцами например.

- Да уж… - киевский князь не договорил, только тяжко вздохнул.

- Что же ты от меня хочешь?

- Да вот… Хочу тебе по соседству уступить часть торческой земли. Уступил было сию землю Михаилу Черниговскому, понадеялся на его дружбу, но просчитался. Дружба у нас с ним что-то не заладилась.

- Пошто так?

- Это один Господь знает. Возможно, возмечтал Михайло согнать старика с киевского стола и самому воцариться здесь.

- За торческую землю, конечно, благодарю. Дам ее в удел сыновьям Мстислава Удалого.

В свое время Даниил полагал, что князь Мстислав Мстиславич, по прозванию Удалой, человек уже одряхлевший, проживший бурную жизнь и сменивший немало разных уделов и княжений, вероятно, скоро покинет земной мир. Даниил находился в Галиче при хвором Мстиславе и, ожидая его кончины, надеялся в недалеком будущем утвердиться здесь. Благодаря большим усилиям и гибкой политике Даниилу удалось улучшить отношения с венграми, хотя порой они принимали резко недружелюбный характер.

Беседуя с Даниилом, киевский князь не скрывал, что опасается своего соседа, Михаила Черниговского. Тот стоял с войском невдалеке от Киева, по существу, в окрестностях города, но выступать против возможных недругов киевского князя не собирался, а занимал выжидательную позицию. Такая позиция тревожила и раздражала Владимира Рюриковича. Он не скрывал своего страха перед хитроумной игрой князя Михаила, который, весьма возможно, мечтал согнать его с киевского стола и занять это место. Владимир откровенно поделился своими опасениями с гостем.

- Венгры вроде бы утихли, как сообщают мне из Галича, - произнес Даниил. - А Михаила утихомирим, коли выступим вдвоем, и не видать ему киевского стола, как своих ушей. Согласен?

- Бог нам обоим в помощь. А в душу Михаилу разве заглянешь? Что у него на уме - один Господь или один нечистый ведает.

- Я не услышал от тебя, Владимир, потребно ли такое, чтоб мы с тобой объединились против общего недруга?

- А почему бы не объединиться? И венгерскому королю покажем нашу общую силу и заставим присмиреть.

- Значит, дружба, союз. Упрочим же их рукопожатием.

Рукопожатие состоялось. Даниил предложил закрепить его кубком крепкой наливки.

- Выпьем по такому случаю. Пусть нашему общему делу сопутствует успех, - сказал он.

- Выпьем за наш общий успех, - подтвердил киевский князь.

Чокнулись хрустальными кубками. Гость произнес, осушив свой кубок залпом:

- Теперь с нашим уговором все ясно. И кто наш ворог - тоже все ясно. Поговорим о другом. Охотой увлекаешься, княже?

- Когда-то увлекался. Это было в ту пору, когда княжил в Смоленске. Теперь уже не тот стал, нет прежней прыти.

- На зубров не доводилось охотиться? Водились же когда-нибудь эти громадины на Смоленщине.

- Иногда заходили и к нам с запада небольшими стадами. Слыхивал об этом, но самому охотиться на зубра никогда не приходилось.

- А я вот не раз на это чудище охотился. Однажды по приглашению владельца Пинского удела охотился с ним на зубров в его лесных угодьях. Успешная была охота, хотя и опасная.

- В чем же опасная?

- Подстерег я старого самца с огромными рогами. Выпустил в него стрелу из самострела, а смертельно зверя не ранил, только легко. Разъяренный зубр бросился на меня с яростным хрипом. И плохо бы мне пришлось, если бы не подоспели два моих дружинника: выпустили стрелы и прикончили старого зубра.

- Повезло тебе. А в твоей земле водятся сии зверюги?

- Говорят, изредка встречаются в предгорьях, на западе наших владений. А чаще встречается тур, огромный рогатый бык, похожий на нашего домашнего быка, но крупнее и нравом свиреп.

- Жаль, князь Даниил, что не смогу составить тебе компанию в твоих охотничьих вылазках: годы не те.

- Что поделаешь… И я когда-нибудь такое скажу. Даниил попрощался с Владимиром Рюриковичем, пообещав незамедлительно вернуться в Киев с войском. О визите Даниила Романовича в Киев стало каким-то путем известно Ярославу Всеволодовичу, который уже орудовал вблизи Чернигова.

В это время Даниил был огорчен тем, что венгры не соблюдали данное ему обещание вести себя мирно, нарушали покой Галича. Он узнал об этом от своих дружинников. Мелкие венгерские отряды неоднократно переходили границу, опустошали поля и грабили селения галичан.

Выслушав неприятную новость о буйствах венгров, Даниил снарядил конный отряд из опытных воинов и провел успешную операцию против венгерских банд, бесчинствовавших на галицкой земле. Несколько венгров были убиты и десяток пленены. Даниил отправил к наместнику приграничной венгерской области графу Эрдели доверенного человека.

В ту пору Венгрией управлял король Андрей II, правитель слабый, мало способный и расточительный. Его вельможи вели себя самовольно, почти не считаясь с властью короля, и позволяли себе много недозволенного. Одним из таких был и граф Эрдели, обосновавшийся на границе галицкой земли. Посланец Даниила добрался до приграничного графа и изложил ему претензии своего князя.

Граф повел себя уклончиво, ссылался на свою неосведомленность и обвинял в своеволии своих подчиненных. Не очень охотно он обещал приструнить нарушителей мирной жизни с соседями. Посланник озадаченно выслушал графа Эрдели и сделал ему заявление, как наставлял его князь Даниил. У русичей, населяющих приграничные с Венгрией земли, вызывает горькое недоумение, почему соседи, с которыми была достигнута договоренность о добрых и мирных отношениях, о ней запамятовали. Стоит напомнить соседям об этом. Коли отношения между ними станут добрыми, мирными, князь Даниил готов освободить из заключения десять пленных венгров, которые бесчинствовали на галицкой земле.

Граф Эрдели согласился с этим условием, и плененные десять венгров были освобождены из темницы и отпущены на волю. В течение некоторого времени соседи-венгры не предпринимали враждебных действий против галицкой земли. Это время оказалось не слишком продолжительным.

Князь Даниил вернулся в Киев с войском. О намерениях этого князя каким-то своим непонятным путем проведал Михаил Всеволодович, князь черниговский. Он отвел свое войско от окраин Киева, выбрал возвышенное место над Днепром, спешно возвел вокруг него вал и окопался.

К войску Даниила присоединились силы киевского князя и еще некоторых князей. Собралось вроде бы внушительное количество вооруженных людей. Михаил прознал об этом и решил отойти из-под Киева и укрыться за стенами Чернигова, чтобы пришли с подмогой. В результате этих мер силы в Чернигове собрались немалые. Когда объединенные силы Даниила и Владимира Киевского подошли к лагерю, который занимало войско Михаила, то лагерь уже был покинут. Черниговское войско спешно удалилось на защиту своего города. Ярослав Всеволодович продолжал бесчинствовать на черниговской земле, хотя и не с прежней интенсивностью. Постепенно его соучастники один за другим покидали новгородского князя.

Чернигов был расположен невдалеке от Киева, на днепровском притоке Десне. Михаил разузнал с помощью разведчиков, что Даниил с киевским князем, возможно, располагают превосходящими силами, и принял решение отвести войско в свой стольный город, спешно заняться его укреплением и бросить клич в уделы. Были вооружены все черниговцы, способные к ношению оружия. Это позволило значительно увеличить число защитников города.

Достигнув стен Чернигова, войско Даниила и Владимира стало готовиться к решительной осаде. Нападающие начали готовить таран, могущий пробивать стены города и швырять крупные камни. Один такой камень были способны поднять четверо физически крепких мужчин.

Михаил собрал военачальников своей дружины и удельных князей, прибывших со своими силами для защиты Чернигова.

- Оборона, коли у обороняющихся сил больше, чем у нападающих, смерти подобна, - с пафосом произнес Михаил Всеволодович. - Нас набралось много. Ударим неожиданно по врагу и заставим его отступить. Другого решения не вижу.

- Ты прав, княже, - раздался зычный голос одного из военачальников.

Его подхватили и другие.

- А коли считаете, что прав, будем действовать. Михаил прикинул, что наиболее удачное место для вылазки против врага - это не одни из ворот в валу и стене, окружавших город, а река Десна. Князь знал, что сил противника у реки мало, а она здесь мелководна и не ограждена стеной. Можно зайти по Десне в тыл противника, где никак не могли ожидать появления черниговцев.

С наступлением сумерек, когда осаждавшие город заканчивали принимать пищу, а многие уже дремали у костров, Михаил начал свою наступательную операцию. Его дружинники зашли по мелководью реки в тыл противнику и с гиканьем и свистом лавиной обрушились на него. А когда противник дрогнул, охваченный паникой, раскрылись ворота города, и к нападавшим прибавились новые силы.

Удар по осаждавшим город был настолько внезапным, что воины Даниила и Владимира Киевского дрогнули и обратились в беспорядочное бегство. Потери этих князей оказались настолько большими, что от их прежних дружин осталась малая часть. Черниговцы преследовали разбитое воинство недругов до самого Киева. В пути к черниговцам присоединился еще отряд половцев, хан которых поддерживал добрые отношения с Михаилом.

- Что скажешь, князь Даниил? - спросил киевский князь своего собрата с ехидцей в голосе.

Они наконец достигли Киева и затворились в городе, подсчитывая внушительные потери.

- Что скажешь? - повторил князь Владимир.

- Что могу сказать? Оскандалились мы с тобой, княже. Подумываю, не вернуться ли мне в галицкую землю.

- Выходит, отвоевались?

- Сразу и не ответишь.

Даниил Романович медлил с возвращением в Галич и подсчитывал свои потери. А они были велики. Князь думал над тем, как пополнить обескровленное войско новыми силами. Среди уцелевших воинов оказались израненные, потерявшие боеспособность, от которых уже не приходилось ждать пользы. Участвовавшие на стороне Михаила половцы имели обыкновение добивать раненых противников.

- Паскудники, бусурманы проклятые, черти бы их побрали, - ругался Даниил.

Приходили неутешительные вести. На политической арене возникла фигура Изяслава Владимировича, князя северского. Это был внук Игоря Святославича, того самого, который воспет в "Слове о полку Игореве". Матерью Изяслава была половчанка, дочь хана Кончака. Изяслав поддерживал черниговского князя, участвуя в его походе против Киева, и был врагом Даниила Романовича, соединившись с половцами.

Под Торческом состоялось сражение объединенных сил Изяслава и половцев против киевского князя и Даниила Романовича. Даниил, посчитавшись с такой угрозой, отложил свое возвращение в Галич и решил взять сторону киевского князя.

Сражение противоборствующих сил под Торческом имело трагический исход для противников Изяслава и половцев. Владимир Рюрикович со всем семейством оказался в плену у половцев. Киевский стол он, естественно, потерял. В Киеве в качестве князя утвердился Изяслав Владимирович.

Через некоторое время половецкий хан выразил готовность отпустить князя Владимира с семьей из полона, коли он выплатит половцам выкуп.

- Где ж я возьму его, владыка степной? - ответствовал Владимир Рюрикович. - Все мы теперь оказались в руках победителей. И мне нечем выкупиться на волю.

Торговались, рядились. В конце концов теперешний киевский князь Изяслав согласился выплатить половецкому хану небольшой выкуп, чтобы тот отпустил князя Владимира со всем семейством на все четыре стороны. Престарелый князь обосновался у кого-то из своих смоленских родственников.

Потерпев поражение в столкновении с Изяславом и половцами, князь Даниил с жалкими остатками своего войска направился в Галич. Он поступил опрометчиво и необдуманно. Получив весть, что Изяслав, ставший теперь великим князем киевским, и его союзники половцы осадили Владимир-Волынский, Даниил бросил на помощь осажденному гарнизону все свои немногочисленные вооруженные силы и еще привлек для той же цели брата Василька.

В результате такого опрометчивого шага князь Даниил появился в Галиче без войска, если не считать совсем малую личную охрану. Галицкие бояре, видя, что их князь не располагает большими вооруженными силами, решили избавиться от него. Человек властолюбивый и крутой характером, Даниил приходился не по нраву многим из галичан. Когда его недруги убедились, что князь не в состоянии приструнить недовольных, они указали ему путь.

Даниил узрел бесперспективность ссоры с галичанами и решился на отъезд в Венгрию. Престол этой страны с недавнего времени занимал король Бела IV, деятельный и способный правитель.

Его предшественник Андрей II представлял полную противоположность сыну-преемнику. Андрей был правитель слабый, расточительный и недальновидный. В оппозиции отцу находился и сын его Бела, ставший в 1235 году венгерским королем. Как правитель, он сразу же проявил себя как достойный государственный деятель. Он всемерно укреплял королевскую власть, стараясь обуздать своеволие феодалов, поощрял развитие торговли с соседними странами, давал привилегии дворянам, городам и уездам.

Бела дружелюбно принял князя Даниила в своем укрепленном замке и беседовал с ним с глазу на глаз с участием толмачей, а потом и с участием приближенных сановников. В королевском окружении нашелся человек, прилично владеющий языком русичей. Даниил воспользовался услугами венгерского торговца, подолгу проживавшего в городах Галиции и Волыни и неплохо освоившего язык русичей. Этот торговец и сопровождал князя в его поездке в Венгрию.

- Наношу тебе визит, государь, с целью поздравить тебя с восшествием на престол. Мы соседи, пусть же наше соседство обернется тесной дружбой, - такими словами начал Даниил свой разговор с венгерским королем.

- Рад сие слышать, князь. У добрых соседей постепенно складывается полезное сотрудничество. К этому мы и должны стремиться.

- Согласен с тобой. К сожалению, твой предшественник Андрей допускал много ошибок, слушался, очевидно, дурных людей и не мог обойтись без вражеских выпадов против русских людей.

- Мы с батюшкой разные по характеру люди. Сожалею, что он подпадал под влияние дурных советников. Они толкали его на ошибки и промахи. Я стараюсь такого не повторять.

- Бог тебе в помощь, государь.

- Спасибо за доброе слово.

- Не кажется ли тебе, соседушка, что настало время, чтоб между нашими народами сложились добрые отношения, дружеские даже?

- Не так просто дружба достигается. Не возникает она только от того, что станем кричать о дружбе на каждой площади.

- Наверное, ты прав, государь. Одним криком о дружбе мы ее не добьемся. Нужны упорство, терпение и, главное, хорошие поступки. Не слова, а дела, добрые и полезные для обеих сторон. Посмотрим, как станут складываться наши отношения.

- Вот именно, князь, посмотрим. Не станем горячиться и спешить.

Король Бела в своих высказываниях явно проявлял осторожность, уклончивость, но от контактов с соседями не отказывался. Когда же Даниил предложил Беле закрепить их добрососедство брачным союзом между членами двух династий, венгерский король дал отрицательный ответ:

- Об этом, князь, толковать еще рано. Присмотримся друг к другу, тогда и вернемся к этому разговору.

- Поступим так, как тебе угодно. Всегда буду рад вернуться к этому разговору, - сказал Даниил убедительно.

Никаких конкретных и определенных решений собеседники не приняли.

Даниил Романович провел в резиденции венгерского короля, его внушительном замке на берегу Дуная, более недели. Он знакомился с местным базаром, наблюдал состязания стрелков из лука, побывал в храме при королевском замке. Еще несколько раз состоялись его беседы с королем. Бела всегда был любезен, даже учтив с русским князем, но проявлял сдержанность, никаких надежд на сближение не давал и многообещающих слов не расточал.

Вернувшись на родную землю в Галицию, Даниил Романович испытал горькое разочарование. В Галиче при поддержке нового киевского князя смог утвердиться Михаил Черниговский. Человек гибкий, опытный и терпеливый, он сумел поладить с галичанами. По своему характеру и темпераменту это была полная противоположность прежнему правителю галицкой земли. Даниил отличался жестким, требовательным и непримиримым характером. Михаил принял его сдержанно, но вполне вежливо и даже пригласил к столу и пытался расспросить о поездке в Венгрию. От угощения Даниил Романович категорически отказался и о поездке к венграм рассказывать не захотел. Он с укоризной спросил Михаила:

- Как же это ты?.. Ведь я прирос всей душой к Галичу, а ты свалился словно гром с ясного неба.

- Спроси, княже, у своих бояр, купцов, пошто они отдали предпочтение мне, а тебе путь указали? Я с ними смог поладить, а тебя добрым словом не поминают. Сам этому удивляюсь.

Даниил холодно простился с Михаилом и с горечью покинул Галич. Теперь ему оставалась лишь одна Волынь.

Воцарение Изяслава Владимировича в Киеве и Михаила Всеволодовича в Галиче не приостановило раздоры, а только обострило междоусобные противоречия. К Романовичам присоединились князья Волховские. Об этих князьях или княжеской линии историки сообщают малочисленные и отрывочные сведения. Не ясно и к какой ветви Рюриковичей они принадлежали. Впоследствии, в XV веке и позже, в истории Руси появляются князья Болоковские. Вероятно, речь идет о тех же самых князьях, которые выступают во времена описываемых событий.

Киевский князь направил братьев Волховских с вооруженными силами к городку Каменцу, расположенному на рубеже Волыни и Киевщины. Здесь произошло столкновение между киевлянами и половцами с одной стороны и войском Даниила - с другой. Отряд Волховских князей оторвался от основных сил киевлян и половцев и был рассеян силами Даниила, который привлек на свою сторону торков. Это было кочевое племя, обитавшее в степях Северного Причерноморья, тюркского происхождения. Наиболее значительная его часть заселяла долину реки Роси, притока Днепра. Постепенно торки ославянились или смешались с половцами.

Изяслав, занимавший киевский стол, несколько раз посылал доверенных людей к Даниилу с угрожающими требованиями освободить князей Волховских, которые были пленены его войском. "Отдай, князь Даниил, нам братьев, иначе несдобровать тебе. Пойдем на тебя войной", - грозил Изяслав Даниилу. Но тот не собирался реагировать на эти требования. Тогда Изяслав вместе с Михаилом, сумев привлечь к своим силам поляков, венгров и половцев, повели их на Даниила. Но поход оказался неудачным.

Поляки выставили лишь небольшой отряд, и Даниил смог легко рассеять его. Половцы занялись грабежами местного населения и уклонились от участия в боевых операциях. Михаил решил проявить гибкость и сманеврировать. Он предложил Даниилу Перенышев, составлявший часть его западных владений, и высказал намерение поддерживать с князем добрые отношения.

Усиление и активизация черниговских князей и их союзников на юге Руси вызвали раздражение и противодействие Ярослава Всеволодовича, остававшегося князем новгородским и переславль-залесским. Время от времени этот беспокойный князь появлялся в южных землях с войском, грабил и опустошал владения черниговского князя и его родственников. Такие действия не вызывали одобрения великого князя владимирского Юрия и других князей ростово-суздальской земли, прежде всего Василька Ростовского, зятя Михаила Всеволодовича черниговского. Но Ярослав не считал нужным обращать внимание на недовольство родичей.

Воспользовавшись осложнениями в обстановке на юге Руси, в которые был втянут и новый киевский князь, его соперник Ярослав с войском двинулся на юг исхоженным путем и занял Киев, выгнав оттуда Изяслава. Этот князь в то время не располагал значительными силами. Они были заняты далеко от города умиротворением половцев. Изгнанный из Киева, его прежний князь удалился в свою вотчину, северскую землю.

Захватив Киев, князь Ярослав собрал местную верхушку бояр и купечества. Новый князь не скрывал своих намерений потрясти богатых киевлян и вынудить их раскошелиться якобы для блага города. Перед собравшимися Ярослав произнес такие слова:

- Люди града Киева! Теперь я ваш князь, и я должен заботиться о вашем благе. Киеву угрожают половцы, ляхи, венгры и всякие иные бусурманы, ну и, конечно, соседние воинственные князья. Киев нуждается в укреплении, расширении войска. А для этого нужны деньги, много денег. А деньги можно позаимствовать у богатых людей, бояр и купечества. Понятно вам сие?

Возроптали киевляне, когда начались вымогательства и поборы. Пытались богатые люди отделаться небольшими подачками в княжескую казну, да не удавалось легко сделать это. Поборы принимали характер открытых грабежей. А некоторые строптивые люди открыто противились грабежам, оказывали сопротивление вымогателям, и происходили вооруженные схватки. Непримиримые защитники своего добра попадали в темницу. В конце концов сопротивление киевлян приняло неистовый, массовый характер. Дело доходило до взаимного кровопролития, поножовщины. Кроме того, активизировались внешние враги Ярослава. Неприязнь к нему объединила всех его противников. Даниил сделал жест примирения с черниговским князем и отпустил на волю плененных князей, братьев Волховских, наказав своему приближенному передать освобожденным:

- Шагайте на волю, божьи угодники. Теперь у нас один общий враг, тот, что уселся в Киеве. Подумаем вместе, как нам одолеть его.

Эта осложнившаяся обстановка на юге Руси заставила князя Ярослава подумать о возвращении в Новгород. К этому его подталкивала еще одна весомая причина. Доходили невнятные слухи о том, что с востока надвигается новое татаро-монгольское нашествие. Не повторятся ли все те ужасы, какие испытала Русь во времена грозного Чингисхана? Не повторит ли поход страшного полководца его преемник, не менее жестокий и беспощадный? Слухи о приближающемся грозном нашествии были смутными, невнятными и отрывочными. Но они стали нарастать.

Все эти причины заставили Ярослава Всеволодовича покинуть Киев и удалиться в свой северный Новгород. "Дары", собранные всякими правдами и неправдами, уговорами, угрозами и прямым вымогательством, резко настроили киевлян против Ярослава. Поэтому Михаил Всеволодович без всяких затруднений занял Киев и был встречен жителями доброжелательно. Киевляне вздохнули с облегчением в связи с отъездом Ярослава, покинувшего Киев внезапно, без всякого предупреждения. Горожане, высыпав толпами на улицы Киева, встречали Михаила Всеволодовича радостными криками, и даже духовенство, облаченное в парадные ризы, приветствовало его. Ярослав, разумеется, не собирался возвращать собранные всякими насильственными мерами денежные поборы якобы на нужды города и покинул его, увозя награбленное.

Князь Михаил передал повзрослевшему к тому времени сыну Ростиславу город Галич с округой. Этот князь, переоценив свою самостоятельность будто бы взрослого человека, отправился в поход против литовцев. Узнав об этом, Даниил немедленно появился с войском под стенами Галича. Жители, позабыв о прошлых обидах, приняли Даниила сдержанно, но вполне дружелюбно. Таким образом, Галич и галицкая земля оказались в составе Данииловых владений. Узнав об этом, Михаил направил Даниилу послание без каких-либо упреков, сдержанное и даже с претензией на доброжелательность. Свое послание к Даниилу Михаил попытался построить по-хитрому, чтобы сделать отношения с ним дружелюбными. Направляя своего человека с этим посланием, он обращался к Даниилу с такими словами:

"Уразуми, княже Даниил. Затосковал ты по угодному твоему сердцу Галичу. Пусть будет так, как твоей воле угодно. А сынку моему подберем другой удел. Земли на Руси много. Забудем, братец Данила, прежние нелады меж нас, какие случались, и протянем друг дружке руку".

Князь Даниил на послание Михаила, севшего в Киеве, ничего не ответил, но повел себя сдержанно и решил не ссориться с ним.

А сын Михаила Ростислав, узнав, что город Галич оказался в руках Даниила, после неудачного похода на литовцев бежал в Венгрию.

Глава 6. ПРИШЛИ ГОРЬКИЕ НОВОСТИ

Эта встреча произошла вскоре после отъезда Ярослава с войском в Новгород. Михаила навестил его десятник из охраны и произнес:

- Человек издалека до тебя рвется, княже.

- Кто таков?

- Не могу его в точности понять. Язык его какой-то невнятный. Похоже, какой-то бусурман.

- Половец?

- Нет. На половца никак не похож.

- Постарайся порасспросить человека. Разузнай, из какого он племени. Бусурман, говоришь?

- Истинно бусурман.

Стражник вернулся через некоторое время и доложил князю Михаилу:

- Вроде дотолковались. Он уверяет, что встречался с тобой, княже, ранее. Из дальних краев он, из Камской Булгарии. Сам булгарский купец.

- Постой, постой… Кажется, помню его. Худой, неказистый, ростом невысок и рыжеват с проплешинкой?

- Точно говоришь, княже. Это он. Невысокий, худой, с проплешинкой.

- Что ему надо от нас?

- Не сказал. Да я и не расспрашивал. Ты же не наставлял о сем…

- Он один?

- Нет. С ним еще молодой, сынок его, говорит.

- Зови обоих. Потолкуем.

Вошли оба в княжескую палату. Старый заметно сдал за минувшие годы. Борода поседела до полной белизны. Заметно ссутулился. Сын его, малорослый, щуплый, казался моложе своих лет. Михаил задумался: каково же имя этого булгарина? Он, князь Михаил Всеволодович, запамятовал, либо в свое время забыл или не удосужился спросить его имя.

- Помню тебя, купец, - начал с воспоминания Михаил.

- Да и я отчетливо помню. Только ты тогда еще не был киевским князем.

- Правильно, не был. Владел лишь малым уделом. Напомнил бы мне имя свое. Совсем запамятовал.

- Кличут меня на русский лад Захар. А мое настоящее имя на родном языке воспринимается русскими людьми трудно.

- Коли трудно, буду звать тебя Захаром, на наш лад. А как сына зовут?

- Тоже на русский лад прозвали - Зиновий, или Зина.

- Постой, постой… Ты же жаловался мне, что потерял семью. Она не то была похищена монголами, не то погибла.

- Все правильно. Лишь один Зина уцелел. Был пленен, а сумел бежать из плена во время привала. Ушел на север к зырянам, прижился у них. Там и жену взял зырянку.

- По-прежнему промышлял пушниной и продавал ее русичам?

- До последнего времени все так и было. А только не знаем, как поступать далее.

- Поразмыслил, Захар, какой выбирать путь для своего же блага?

- Какой может быть путь? Укрыться бы где-нибудь, где тебя твой ворог никогда не сможет достичь. А есть ли такое недостижимое место, я, например, не ведаю.

- Отчего же?

- За Каменным поясом сгущаются тучи. На берегах великой сибирской реки собирается орда завоевателей во главе с новым ханом. Орда опустошит наши земли, принесет нам страдания и разрушения, рабство и пепелища.

- Откуда у тебя такая уверенность?

- Беседовал с людьми, которые смогли вырваться из полона. Сам перенес немало страданий, потерял близких. Моему Зине и другим удалось убежать из полона. Они-то и поведали мне изрядно кошмарного.

Удовлетворяя любопытство князя Михаила, камский булгарин рассказывал много интересного и поучительного. Булгарин, назвавшийся русскому князю Захаром, говорил по-русски сносно, хотя и не всегда уверенно и грамотно.

Перевалив за Уральский хребет, или Каменный пояс, как его тогда называли, булгарский промысловик с компаньонами и слугами обошел немало остяцких и вогульских селений, везде скупая ценную пушнину и отдавая предпочтение соболю и горностаю. Местные жители охотно покупали у пришельцев холодное оружие, топоры, домашнюю утварь и земледельческие орудия. Эти изделия пользовались у местных народов хорошим спросом.

Так продолжалось, пока беженцы с востока не принесли тревожную весть. Надвигается грозная лавина вооруженных воинов на конях. Их останавливают только могучие реки большой ширины, встречающиеся на пути. Завоеватели хватают местных жителей и заставляют их под угрозой оружия сооружать плоты. На них пришельцы с востока вместе с конями и скарбом переправляются на противоположный, западный берег. Так многие сотни и даже тысячи вооруженных всадников достигли того места, где впоследствии вырос сибирский город Тобольск.

Захар с другого берега мог наблюдать, как на противоположном берегу широкой реки ставили шатры, жгли костры, разогревали на них пищу или упражнялись в стрельбе из лука.

Огромная людская лавина, двигавшаяся с востока, вызывала невольный страх у людей, наблюдавших с высокого левого берега за лагерем непрошеных гостей. Захар и все его спутники выразили непреодолимое желание покинуть Сибирь и уйти назад за Каменный пояс, в Прикамье. Разубедить их было невозможно. Когда промысловики вернулись из-за Каменного пояса к своим жилищам, тревога не покидала их и заразила всех их соплеменников. С монгольским нашествием еще в пору хана Батыя они уже сталкивались. Тогда многие камские булгары, в том числе и названный Захар, потеряли свои семьи. Когда промысловики возвратились из Сибири, охваченные тревогой, и их тревожное состояние передалось их соплеменникам, жители булгарских селений начали покидать насиженные места, разбегаться по лесам, уходить на север в зырянские земли.

У Захара от прежней семьи остались лишь один сын Зиновий и несколько слуг и компаньонов. С ними он и отправился в дальний путь. Сперва вышел к Каме, по ней спустился вниз до устья, вошел в Волгу и поплыл вниз по великой реке на самодельных дощаниках. Лесные массивы в конце концов сменились лесостепью с небольшими разрозненными рощицами. А потом пошли необъятные, бескрайние степи. Здесь уже появились кочевники-половцы. Среди них попадались знакомые ханы, предводители отдельных половецких племен, с которыми у Захара были старые деловые связи.

Степная часть Восточной Европы, граничащая с южными русскими княжествами, была раздроблена между несколькими, если не многочисленными половецкими ханствами. У половцев уже шло формирование ранних феодальных отношений, возникали города, центры ремесла и торговли. Основным занятием этого периода здесь было сельское хозяйство, особенно скотоводство. А мужская часть населения половецких земель была увлечена участием в военных походах против соседей. Нередко объектом нападения половцев становились южные русские земли. Бывало, сами южные князья использовали силы половцев в междоусобной борьбе против своих соседей, других Рюриковичей.

Отношения половцев с русичами приобретали весьма пестрый и неоднозначный характер. Союзы половецких ханов с князьями, закрепленные династическими браками, постоянно чередовались с военными столкновениями. Южные русские княжества часто испытывали набеги половцев.

В степи Приазовья Захар и его спутники встретили знакомого половецкого хана и с его помощью добрались до ставки другого хана, расположенной на пути от Дона к Днепру. А затем произошла встреча с третьим ханом, поддерживавшим связи с князем Михаилом, когда тот воцарился на киевском столе. Этот хан и доставил всю группу булгар в Киев.

Михаил Всеволодович с интересом слушал булгарина, представившего и своих спутников. Потом он принял решение собрать верхушку своей дружины и родственников, которые в ту пору оказались в Киеве, чтобы расспросить Захара поподробнее. Он хотел сопоставить его свидетельства с показаниями других людей, бежавших с юга Сибири и из киргизских степей, а также Закавказья, которые сталкивались с монголами-захватчиками и могли собрать тревожные, но полезные сведения.

Пока же Захар и его спутники могли получить пищу и отдохнуть с дороги. А Михаил предался тревожным размышлениям. Из Грузии добрались до киевской земли несколько половцев, сыновей тех людей, которые соблазнились возможностью послужить царице Тамаре. Отцы их сложили головы в сражениях, либо преждевременно ушли из жизни от ран, полученных в кровопролитных сражениях. Сыновья умерших, по примеру родителей ставшие единоверцами грузин, искали возможность вернуться на родину в приазовские и причерноморские степи. Не всем удалась такая попытка. Многие погибли в схватках с воинственными горцами. Немногие смогли добраться до родных степей. Те, кто достиг Киева, поведали о бесчинствах завоевателей в Закавказье.

Из рассказов повидавших дальние края можно было сделать заключение, что монголы продвигались в сторону Руси с востока через Сибирь и киргизские степи. Плацдармом для наступления на Русь могли послужить и кавказские земли. Некоторая часть обитателей этих земель в страхе перед завоевателями бежала на запад и приносила с собой тревожные вести. Часть беженцев оседала и на Руси.

Если захватчики встречали сопротивление, они выжигали местное население, устраивали массовые грабежи, жестоко расправлялись с непокорными, предавали их публичной казни, сгоняли покоренных толпами в рабство. Силы завоевателей казались неисчислимыми. Сколько тысяч или десятков тысяч они насчитывали - никто не мог сказать даже приблизительно. Помимо холодного оружия, луков, самострелов они располагали таранами, огнеметами и иными средствами для преодоления крепостных стен.

Князь Михаил собирал воедино все разрозненные, отрывочные сведения, которые приносились людьми, вынужденно общавшимися с грозным и беспощадным врагом. Напрашивался единственный и разумный вывод. Не разрозненная, не раздробленная на множество уделов Русь способна противостоять вражеским силам. Необходима сплоченность всех сил русичей, собранных в один могучий кулак. Но реальна ли такая сплоченность, когда отдельные князья и княжеские ветви Рюриковичей грызутся между собой, соперничают, раздувают военные конфликты? Возможно ли в условиях раздробленности говорить о единстве? Возможно ли, наконец, общими силами противостоять вражеской лавине? Над этим теперь постоянно задумывался князь Михаил и не находил ответа.

Он собрал приближенных и родственников, всех тех, кто имел вес в княжестве. Представил им гостей из дальней приуральской земли, прежде всего булгарского купца, назвавшегося Захаром, и произнес:

- Поведайте, гости, что вам известно о том разбойном народе, который двигается на нас с востока? Те самые ли это люди, которыми предводительствовал грозный Чингисхан, уже потревоживший нашу землю?

- По-видимому, это те же самые люди того же монгольского племени. И двигает орду кто-то из Чингисова рода, - ответил Захар.

- Располагаешь ли ты, купец, сведениями, велика ли та сила, которая движется на нас? - спросил один из участников встречи.

- Этого никто не может сказать, - убежденно проговорил Захар. - Наши люди видели лишь передовой отряд монголов. Надо полагать, это была малая часть их сил, только передовой отряд. А каковы основные силы, которые движутся вслед за этим передовым отрядом, мы не ведаем. Если бы у нас была возможность взять пленников и допросить их с пристрастием…

- Мой спутник не совсем прав, - возразил Захару другой булгарин.

- В чем же, ты считаешь, он не совсем прав? - спросил его Михаил.

- Я попал в полон к этим людям. Меня заставили заготовлять хворост, собирать корм для лошадей. Я мог присмотреться к тому, что происходило вокруг. Однажды мне удалось бежать, как вы видите. Я насчитал в становище около тысячи монголов. Я не понимаю их язык и не мог уразуметь их речь.

- Как же вы понимали друг друга?

- Я бы не сказал, что понимали. Пытались говорить с помощью жестов и знаков, начертанных на песке.

- И что-нибудь прояснилось из ваших жестов и знаков?

- Не могу достоверно ответить. Мой собеседник, если его можно так назвать, был не местного племени человек, а беглец с другой земли, ставший пленником. Наблюдений у него было, конечно, поболее, чем у меня. Мы с ним изъяснялись на языке жестов и с трудом понимали друг друга.

- И что же ты понял из его языка жестов?

- Не могу точно сказать. Попытался спросить, много ли еще в распоряжении хана таких вот сборищ воинов, какие стоят лагерем на берегу этой сибирской реки.

- И что же?

- Он показал мне на прибрежный лагерь и не раз повторил жест ладонью. Я подумал, что, если следует повторить много-много раз такой жест, это будет означать огромное количество всех воинов в войске, которое еще сюда не подошло.

- Неопределенно сказано, - заметил кто-то.

- Конечно, неопределенно, - подтвердил Михаил. - Разве ты способен сосчитать всю численность вражеских сил, не видя их наяву? Ясно одно - на нас надвигается огромная, неисчислимая орда. А мы станем встречать сию орду отдельными княжескими дружинами, которые будут уничтожаться одна за другой.

Наша раздробленность, вражда между уделами, между княжескими линиями - наша национальная болезнь. Мы забываем, что правители русской земли - единый род, Рюриковичи.

Посетовали, что между ветвями Рюриковичей нет должного единения. Только вражда, соперничество, постоянные раздоры, ссоры, взаимные угрозы.

Беседа с булгарскими пришельцами продолжалась еще долго. Киевляне проявляли нескрываемый интерес к впечатлениям гостей и задавали им вопросы: как могли они прийти из дальних земель, чем они вооружены, отличаются ли жестоким и безответственным характером, не глумятся ли над местными жителями.

В конце концов Михаил прервал встречу с булгарскими гостями со словами:

- Не будьте на нас в обиде, булгары, что перебил вас. Подумаем о том, что узнали от вас. Возможно, что нас ждет столкновение с опасным и многолюдным ворогом. Будут еще у нас с вами и встречи, и беседы. Найдется, о чем потолковать. А пока станем размышлять, в наших ли силах справиться с угрозой, которая надвигается на нас с востока.

После встречи с булгарами Михаил Всеволодович решил известить Даниила Романовича, который называл теперь себя князем галицко-волынским. Непросто складывались отношения между этими двумя князьями. Часто они развивались в духе откровенной вражды. Но Михаил отдавал себе отчет, что Даниил был трудным политиком. Он крайне неохотно шел на уступки, но ради пользы дела все же не избегал их и был готов примириться с прежним недругом, если эти уступки сулили ему далекоидущую выгоду.

Михаил счел своим долгом предупредить Даниила о нависшей над ним, как и над всей Русью, опасности. Среди всех князей русского юго-запада он был наиболее заметной фигурой, способной подавлять свои капризы. Можно было надеяться, что этот князь сумеет войти в контакт с венграми и поляками и в случае острой угрозы, нависшей над Восточной Европой, предупредить их.

Киевский князь поспешно написал деловое послание к князю Даниилу, в котором изложил содержание своих бесед с неожиданными гостями из далекой Булгарин, видевшими своими глазами монгольское войско, нацелившееся на Русь. Послание заканчивалось такими словами:

"Забудем, княже, все то, что разъединяло нас. Ведь мы же оба Рюриковичи. В нас течет единая кровь. Поразмыслим, как нам вести себя, протянем ли друг дружке руку, когда на нашу землю двинется лавиной ворог. Есть ли у тебя, брат, возможность, чтоб предупредить соседей твоих, венгров и ляхов, и поведать об опасностях? Коли ты познакомишься с нашим посланием, пошли до нас своего разумного человека. Дам ему возможность встретиться с моими гостями, побывавшими за Каменным поясом и узревшими своими глазами полчища бусурман".

Случилось неожиданное и непредвиденное. Даниил Романович быстро среагировал на послание Михаила и собственной персоной прибыл в Киев с небольшой охраной.

- Ты мудро поступил, Михаил Всеволодович, пригласив меня в град Киев, чтоб предупредить меня и мой род об опасности, - произнес гость.

- Счел своим долгом сделать это, - скромно ответил Михаил.

- Какие новости привезли твои гости?

- Зело тревожные новости.

- Поведай поподробней. В письме всего не скажешь.

- Вестимо.

Михаил передал Даниилу все то, что узнал от булгарского купца, называвшего себя на русский лад Захаром.

- Дело то архиважное и тревожное, - произнес Даниил. - Буду признателен тебе, коли позволишь мне лицезреть этих булгарских бродяг, порасспрашивать их. Они все в твоем доме?

- В моем. Устрою тебе встречу с булгарами. Можешь порасспросить их с полным пристрастием.

- Непременно расспрошу.

Михаил организовал встречу Даниила Романовича, галицко-волынского князя, с группой камских булгар. Было заметно, что предводительствовал в этой группе купец, называвший себя Захаром.

В основном он и повел рассказ о своих сибирских впечатлениях и наблюдениях из далекого укрытия за скоплением монгольских воинов. Потом излагал рассказы беглецов-булгар, видевших своими глазами бесчинства завоевателей. Поделились горькими впечатлениями и другие булгары, изведавшие пленение, жестокость и коварство монголов. Таких, кому удалось бежать из плена к себе на родину, оказалось очень мало, считанные единицы.

Беседа с булгарами продолжалась долго, пока сам Даниил не остановил ее словами:

- Благодарствую, люди далекой земли. Поведали вы мне горькую историю. Вестимо, ждут нас великие испытания и беды беспредельные. А что мы можем противопоставить бусурманам? Что скажешь, Михайло?

- Вряд ли смогу сказать что-нибудь вразумительное.

- И я не знаю, что вымолвить.

- Разобщены мы. Где наше доброе согласие, единство? Нет его. Нет среди нас такой крупной фигуры, как Владимир Красное Солнышко или Ярослав Мудрый, которые объединили бы все силы русичей и дали бы отпор ворогу.

- Горько это слышать, Михаил. Но, к сожалению, ты прав. Мой род невелик, еще как-то сохраняет единство, а соседние ветви Рюриковичей сами по себе. А попробуй наладить добрые отношения с венграми, ляхами… Мудрено. Помнишь те времена, когда на нас нагрянули Чингисхановы орды? Наших соседей сия беда не очень-то и взволновала, тем более что, слава Богу, вражеская лавина до них не докатилась.

- Ты прав, Даниил. Единства на Руси нет. Кругом раздоры, усобицы. Один Ярослав Всеволодович, князь новгородский, чего стоит. Немного похозяйничал в Киеве и вел себя в этом городе как заурядный грабитель с большой дороги. Мне достался сей град после Ярослава. Когда я утвердился на киевском столе, первое мое впечатление - словно лютый ворог прошелся по городу. Слышал одни стоны и жалобы на своего предшественника.

- Все это в его духе. Посмотришь на владимирскую землю, и видится тебе, что не князь Юрий на великокняжеском столе, а его младший братец Ярослав. А Юрий у него на подхвате.

- Мне тоже такое видится.

Михаил поделился с Даниилом намерениями посетить владимирскую землю, чтобы встретиться с великим князем Юрием, затем с Василько Ростовским и другими князьями ростово-суздальской земли. Целью такой поездки было желание предупредить тамошних князей об опасности, надвигающейся на Русь с востока.

- Юрий, на мой взгляд, слабоват как правитель. Ярослав злоупотребляет влиянием на брата, - осуждающе произнес Даниил.

- Ты прав, к сожалению, - ответил Михаил. - Непременно побываю в Ростове у дочери. Она недавно уже второго сынка родила. Увлекается Марьюшка летописанием. Наставляет ее по этой части ростовский владыка. Дай-то Бог успеха доченьке в ее трудах.

Беседа Михаила с Даниилом прошла оживленно и казалась откровенной и полезной. Оба князя давали резкие оценки политической раздробленности страны и не скрывали своих взглядов на положение внутри многих княжеств, выливавшееся в беспокойные усобицы. Михаилу хотелось закрепить наметившееся сближение с галицко-волынским князем и увлечь гостя в непринужденную, доверительную обстановку, например вместе поохотиться.

- Не увлекаюсь охотой, Михаил, - с ноткой сожаления сообщил Даниил.

- Неужели никогда не ходил с рогатиной на медведя или с луком на дичь?

- Конечно, бывало такое дело. Но это было давно, и охота не стала моим постоянным занятием.

- Жаль, очень жаль. Разве охота не полезное развлечение? Вот я, грешным делом, иногда хаживал на тура и на зубра… Мощные и свирепые звери. Ради охоты псарню держу.

- Не до охоты мне. Заботы всякие одолели.

- Жаль, Даниил, - повторил Михаил. - Хотел было поохотиться с тобой. Зато разговор у нас с тобой получился полезный.

- Это уж точно. Разговор был благотворный.

- Истину глаголешь, Даниил. Давай не терять друг дружку из вида. А что было промеж нас не зело доброе, про то забудем. Рад, коль твой визит в Киев был тебе полезен.

Расстались князья не то чтобы большими друзьями, но по-хорошему, почти дружелюбно. Даниил попросил Михаила:

- Если узнаешь что-либо о приближении вражеских орд, какими путями приближается к нам ворог, не забудь известить меня. А я передам такие горькие новости моим соседям - венграм и ляхам. Ведь польская королевна Мария Казимировна была твоей матушкой.

- Не забываю об этом. И ляхам полезно напомнить об этом в трудные для нас времена. Пусть помогают нам по-родственному.

- Разумно мыслишь. Постараюсь сообщить о беде правителям Венгрии и Польши, а те известят о сем немцев, австрияков, чехов. Пусть все наши западные соседи с оружием в руках встретят недругов, коли те переступят их границы.

- Верно рассуждаешь, князь Даниил.

- А всякие другие рассуждения здесь вряд ли уместны. Ты говорил о своем намерении посетить Владимир и Ростов и встретиться с тамошними князьями.

- Есть такой замысел. Вижу в нем необходимость.

- Счастливого тебе пути. И Бог в помощь. А князей призывай к единым и дружным действиям, если тучи над Русью станут сгущаться.

- Спасибо на добром слове, Данилушка. Так я и намерен поступать.

Михаил позаботился и о людях из земли булгар-ской. Постарался найти каждому сносное существование, посильное занятие и заработок. Главной фигурой среди них остался купец Захар, бывший у себя на родине промысловиком пушнины. Ему помогли устроиться приказчиком к богатому киевскому князю. Другие булгары также нашли себе разные занятия, связанные с торговлей и ремеслом.

Глава 7. НАКАНУНЕ БАТЫЕВА НАШЕСТВИЯ

До Михаила доходили невнятные слухи о том, что в Западной Сибири продолжалось сосредоточение татаро-монгольских сил. Их численность непрерывно возрастала за счет прибытия с востока все новых и новых подразделений, возглавляемых темниками. Эти силы продвигались с востока в западном направлении и уже находились в близости к Каменному поясу. Северный путь сперва использовался монгольскими ордами, сосредотачивавшимися на берегу среднего Иртыша, примерно там, где позже возник сибирский город Тобольск. Другое место сосредоточения татаро-монгольских войск было южнее, в среднем течении реки Тобола, откуда захватчики нацеливались на башкирские земли.

Из этих мест растущие татаро-монгольские силы готовились к наступательному броску на русские земли, находившиеся под властью многочисленных князей Рюриковичей. Появление в Западной Сибири татаро-монголов вызывало бегство оттуда ее обитателей. За Каменный пояс бежали булгары, приходившие сюда ради промысла и торговых связей с местным населением. В меньшей степени бежали в русские земли коренные сибирские народы - остяки и вогулы. Большинство этих народов спасалось от захватчиков, уходя в лесные дебри и перемещаясь вниз по Оби.

Было начало того самого знаменательного года, который получил историческую известность как год нашествия на Русь монгольских полчищ. Речь идет о 1236 годе.

Михаил Всеволодович, княживший в то время в Киеве, по санному пути выехал с дружиной из Киева. Поднялись вверх по скованной льдом реке Десне, прошли до ее верховьев. Потом преодолели сухопутный участок от верхней Оки до впадения в нее левого притока Клязьмы. Ее берега были довольно населенными. В зимнее время, когда реки были накрепко скованы льдом, эта река превращалась в оживленную проезжую санную дорогу.

До Владимира добрались благополучно. Вероятно, разбойники, видя сопровождавшую князя Михаила дружину, не решились нападать на него.

Наконец показались городские ворота. Из-за вала, окружавшего Владимир, показывались церковные купола и причудливые башенки княжеских и боярских палат. И над всеми ними возвышалась громада главного собора города, Успенского, возведенного еще в середине XII века князем Андреем Боголюбским.

Охранявшие городские ворота дружинники владимирского князя подняли тревогу. По их сигналу вышел к воротам близкий к князю Юрию немолодой боярин.

- Кто такие? - спросил он Михаила.

- Разве непонятно тебе, старый? С такой дружиной мог отправиться в путь только князь, пожелавший навестить своего родича.

- Какой князь?

- Киевский. Михаил Всеволодович. Слыхал о таком?

- Так ты князь Михаил? Слыхивал о таком. Не много ли с тобой народу? Это лишь братец нашего Юрия, новгородский Ярослав, посещает наш город и с ним непременно такая толпа, даже поболее.

- Поменее бы ты рассуждал, старик, а поскорее доложил бы князю Юрию, что гость прибыл, равный ему рангом.

Боярин умолк, отказавшись от дальнейших расспросов, и удалился докладывать своему князю. Через непродолжительное время из ворот вышел сам великий владимирский князь Юрий. За пару лет, как можно было заметить, он значительно постарел, даже ссутулился, борода стала с проседью. Видимо, овладели великим князем заботы и нелады с братом Ярославом, княжившим в Новгороде.

Юрий деланно воскликнул:

- Пожаловал наконец-то князь Михаил! Давненько не виделись, зело давненько. Надеюсь, с серьезным Делом прибыл?

- Угадал. Дело, с коим пожаловал к тебе, архиважное и непростое.

- Пойдем ко мне в палаты. Там и наговоримся вдоволь. А мой человек пристроит к месту твоих дружинников.

Пока они шли к княжеским палатам и поднимались на высокое красное крыльцо, увенчанное крышечкой-луковицей, Юрий расспрашивал Михаила:

- Как твои детки? Много ли нарожал? Внуки-то есть?

- Ты же был на свадьбе моей доченьки. Она среди моих деток старшая. Зять мой, ты должен помнить, твой родич Василько, князь ростовский.

- Как же, помню, помню. Через эту женитьбу мы с тобой и породнились.

- Недавно доченька родила второго сынка.

Так беседовали они о семейных делах, когда вошли в гостевую палату. Юрий предложил Михаилу располагаться в удобном легком кресле и сам сел по соседству.

- Так какое же у тебя дело ко мне, Михаил? - спросил он с видимым интересом.

- Русь снова оказалась перед угрозой вражеского нашествия, - тревожно произнес Михаил. - Полчища врагов собираются за Каменным поясом. Их масса непрерывно растет. Тамошние люди, не желающие быть рабами пришельцев, бросают свои жилища и уходят в северные леса либо бегут в наши земли. Многие испытали неволю, но смогли бежать из рабства.

- Кое-что и нам известно. Некоторые беглецы оседают в наших землях. Сожалею, что мы не можем объясниться с ними.

- Среди них есть камские булгары, неплохо знающие наш язык. Это купцы, которые не раз бывали за Каменным поясом и освоили речь остяков и вогулов. А несколько торговцев хорошо владеют русской речью.

- Вот и к нам в основном попадают булгары. Расскажи, с какими вестями пришли они к вам?

- Грустные вести. Вот послушай…

Михаил начал со всеми деталями пересказывать все те новости, какие привезли издалека в Киев беглецы, побывавшие за Каменным поясом. Юрий слушал Михаила с большим вниманием, часто перебивал его вопросами и возгласами удивления или негодования. А потом прервал его:

- Кое-что из того, что ты рассказываешь, нам известно от булгар, усвоивших наш язык. Но многое ты поведал нам неожиданное и зело тревожное. Прошу тебя, пока прервись. Хотел бы собрать нужных людей. Пусть соберутся мои сыновья и воеводы, чтоб послушать тебя, какая великая и опасная сила идет на нашу землю. Пусть об этом узнают все.

- Пусть будет так, - согласился Михаил. - Зови всех, кого считаешь нужным, - и членов своего семейства, и бояр, и воевод. А я тем временем соберусь с мыслями.

- Собирайся с мыслями, князь, а я скажу, чтобы приготовили добрую трапезу.

Князь Юрий вышел, чтобы отдать распоряжения по хозяйству и велеть накрывать стол в соседней трапезной, Михаил имел возможность пообщаться с членами его семьи. Первой к нему вышла княгиня Агафья, жена Юрия. Это была родная сестра Михаила Всеволодовича. Брат и сестра тепло обнялись, заговорили о детях, о семейной жизни. Агафья была женщиной уже далеко не молодой, матерью пятерых детей. Вслед за ней появились и два княжеских сына, Всеволод и Мстислав. Старший, Всеволод Юрьевич, был уже женат. Тестем его оказался Рюрик Ростиславич, в прошлом великий князь киевский. Брат Всеволода Мстислав, не успевший обзавестись семьей, держался с гостем несколько заносчиво и с вызовом спросил его:

- А скажи, дядюшка, ты воцарился в Киеве после другого князя. Так ведь?

- Истинно так.

- А предыдущим князем в Киеве был наш дед Рюрик Всеволодович. Разве не так? И ты согнал его с киевского стола.

- Ошибаешься, княжич. Твой дед княжил в Киеве ранее. Потом появились другие князья. Я сел на киевский стол позже, когда этот город покинул, изрядно пограбив его, князь новгородский Ярослав.

- Твой дядюшка истину глаголет, - вмешалась княгиня Агафья. - Ярослав принес много бед русским землям.

- Выходит, промашку я дал по недоразумению. Не гневайся на меня, дядя Михаил, - виновато произнес младший Юрьевич.

- Кто из нас не ошибается, - миролюбиво сказал Михаил.

Агафья стала расспрашивать Михаила Всеволодовича о семье, о детях.

- Дочка моя Мария порадовала меня уже вторым внуком, - похвастался князь.

- Знаем, брат. Она ведь замужем за Васильком Ростовским. Счастливая и дружная семья. Иногда мы обмениваемся визитами. Ведь Мария мне родная племянница, а я прихожусь ей теткой.

- Как переплелись меж собой ветви Рюриковичей! Любой князь Рюрикова рода - чей-нибудь племянник, дядя, тесть, сват. Кругом родня, а порядка в нашей земле нет, - горестно произнес Михаил.

- Верно говоришь, родич, - вступил в беседу Юрий, появившийся в гостиной. - Пойдемте, князь и чада мои, в трапезную. Сядем за стол, отведаем жареной индюшки и запьем медовухой. Будут, Михаил, и другие угощения. С тобой, кажется, твой воевода?

- Мой Феодор много лет при мне. Храбрый воин и набожный человек, - ответил Михаил.

- Зови твоего Феодора к столу.

Трапеза продолжалась долго, пока в соседней гостевой палате не послышались людские голоса. Это были княжеские родичи, бояре, купцы, старшие дружинники - весь цвет местного общества. Юрий обратился к младшему сыну:

- Никак собираются владимирцы. Посмотри-ка, сынок Мстислав, много ли людишек пришло. Скажи им, что завершаем трапезу и скоро выйдем.

Покончив с застольем, великие князья, а вслед за ними и княжичи, и приближенный Михаила Феодор вышли из трапезной в гостевую залу. Собравшиеся приветствовали гостей глубокими поклонами. Юрий представил им Михаила Всеволодовича. Кто-то из присутствовавших произнес:

- Ведомо. Встречались с тобой в Новгороде. Я в ту пору торговлю вел с новгородцами.

Раздались и другие голоса людей, общавшихся в разную пору с князем Михаилом или знавших о нем.

Юрий поведал о цели пребывания киевского князя во Владимире, о родственных связях и дал ему возможность говорить. Михаил начал с таких слов:

- На нас надвигается вражеская орда. Та самая орда, которая нами уже изведана в Чингисхановы времена. Ныне во главе этих полчищ стоит то ли сын, то ли внук грозного хана. У меня в Киеве сейчас обитают люди из племени камских булгар, видевшие вражеские силы издалека, а некоторые и побывавшие в полоне, но сумевшие вырваться на волю.

Михаил излагал все то, что ему поведали недавно булгарские беглецы. Потом высказывались владимирцы. Кое-что им было известно от беглецов - камских булгар. К сожалению, их язык был понятен на Владимирщине совсем немногим, разве только купцам, посещавшим камскую землю. Все же кое-какие сведения об обстановке за Каменным поясом проникали и сюда. Они вызывали тревогу и беспокойство. Вести, привезенные из Киева Михаилом, дополняли сведения, которыми располагали владимирцы, усиливали их тревогу и беспокойство.

- Представим себе, Михаил, что бусурманы уже перешли Каменный пояс и овладели землями камских булгар, - заговорил Юрий.

- Предположим, - согласился Михаил. - И что же далее?

- А далее вражеские орды решили опустошить и разграбить владимирскую землю, предать огню Суздаль, Ростов и пойти в смоленские и новгородские земли.

- Допустим. Но ведь вражеские силы могут избрать и другое направление для наступательного похода.

- О каком направлении ты хочешь сказать, Михаил?

- Верхняя Ока, Киев, Чернигов, Галиция. И сие возможно.

- Давай сперва обсудим первую возможность. Враг вторгся во владимирскую землю и наступает на северо-запад.

- Согласен, Юрий. Вторая возможность уже много раз обсуждалась с галицко-волынским князем Даниилом. Он тоже встревожен. Мы с ним пришли к примирению. Тревожное предчувствие заставило нас забыть о неладах. Даниил выслушал меня с полным вниманием и намерен сблизиться с венграми и ляхами перед лицом восточного врага.

- Разумно поступаешь, Михаил. А как мне, владимирскому князю, действовать? Сразу и не скажешь. Давай подумаем вместе. Один ум хорошо, а два зело хорошо. И пусть люди, что собрались здесь, тоже задумаются над нависшей над нами бедой.

Владимирцы, явно встревоженные встречей, разошлись по домам с беспокойными мыслями. А Юрий с Михаилом уединились в рабочей комнате великого князя. Сперва вдвоем, потом Юрий решил пригласить для участия в беседе старшего сына Всеволода. Тогда и Михаил настоял на присутствии на ней своего ближнего боярина Феодора.

- Это моя правая рука, - объяснил он свое желание привлечь Феодора к обсуждению.

Прежде чем приступить к деловой беседе, Юрий спросил Михаила:

- Не вызвать ли из Новгорода брата моего, Ярослава?

- Упаси боже. Ты еще пригласи Чингисхана с того света в свой терем. Шучу, конечно. Без Чингисхана и братца твоего как-нибудь обойдемся.

- Пошто без брата-то?

- Неужели непонятно? Возненавидел он меня за то, что новгородцы не поладили с ним из-за его крутого характера и избрали князем меня, человека покладистого. Потом свои дела отвлекли меня от Новгорода, а Ярослав настроил своих сторонников в городе, а моих союзников разогнал или запугал, и благодаря этому снова стал новгородским князем. А меня он с тех пор люто возненавидел, особенно за то, что многие беглые новгородцы нашли приют в моем Чернигове. Ярослав же поднял против меня всю родню и начал мне мстить.

- Такие крайности брата, да будет тебе известно, я не одобрял.

- А ведь было такое дело… Не хотел бы тебе напоминать…

- Знаю, о чем ты… Ярослав уговаривал всю родню ополчиться на тебя. А мы не хотели раскола и поддались на уговоры, пошли вслед за новгородцами со своими дружинниками в поход. Шли против тебя, на Чернигов. А в душе не одобряли затею Ярослава, так как понимали, в какие непотребные дела втянул нас мой братец. Я и Василько Ростовский, словно сговорившись, решили оба в бесчинствах новгородского князя никак не участвовать. Потом постарались, чтобы наши дружины отстали от новгородского войска и вернулись домой.

- Правильно поступили, разумно. А Ярослав долго бесчинствовал на моей Черниговщине. Мстил мне твой братец за то, что новгородцы однажды указали ему путь и предпочли меня. А я смог убедиться, какой мстительный человек Ярослав. Бог с ним, Ярославом, однако, поговорим об угрозе нашествия монголов.

- Поговорим, - согласился Юрий.

Вспомнили прежнее нашествие Чингисхана. Высказали предположение, что новое нашествие будет не менее жестоким, кровавым, и вся масса завоевателей, когда она вторгнется на землю русичей, окажется не менее огромной и опустошающей, чем Чингисханово воинство.

- По одиночке перебить наших князей не составит завоевателям труда, - с горечью произнес Михаил. - Орды захватчиков могла бы сдержать вся сплоченная сила Рюриковичей, но где она, эта сила? Мы разобщены, раздираемы ссорами, неладами.

- Не преувеличивай, Михаил, - возразил Юрий. - Объединить всех русичей - это фантазия, заблуждение. Но ведь могут складываться отдельные отряды. Силы двух-трех княжеств - вот тебе и отряд.

- Два, три или даже несколько князей со своими дружинами - это еще не грозная сила. Она никак не станет преградой на пути вражескому натиску.

- Конечно, это так. Но я вижу другой выход.

- Какой же?

- А вот послушай. Монголы начинают свое продвижение по русской земле. На их пути будут встречаться укрепленные города с защитниками, княжеские резиденции. Они станут обороняться. Защитники понесут потери, хотя в конечном итоге наступающие возьмут тот или иной город. Но сия победа достанется ценой утрат. Ордынцы будут брать город за городом, но силы победителей будут тем временем неуклонно таять. Разве не так?

- Ты говоришь напраслину, Юрий. Какой-нибудь малый городишко защищают две сотни русичей. А на сей городишко наваливается многотысячная орда.

Много ли потерь сумеет нанести такой орде горстка защитников?

- Не ведаю. Но ведь осада не обходится без потерь для обеих сторон. А беспрерывная осада городов не обойдется противнику без утрат. Продвигаясь на запад, вражеские силы неизбежно несут потери, их численность неминуемо уменьшится.

- Преувеличиваешь, князь.

- Не пугай меня, Михаил. Дай высказаться до конца.

- Слушаю тебя.

- Основные силы князей нашей земли отойдут в глубь Руси и где-то там, на укрепленных позициях встретят орду захватчиков. К тому времени мы будем готовы дать сражение.

- И ты рассчитываешь, что вражеские силы будут легко разбиты русичами?

- Не знаю, братец, ей-богу, не знаю. Возможно, что достаточного перевеса, чтобы одержать бесспорную победу, у нас не произойдет. Но и враг понесет большие потери и убедится в нашей силе. Еще одно-два таких сражения, и монголы будут вынуждены запросить перемирия.

- Ты так представляешь себе, чем закончится наше столкновение с монголами?

- Примерно так.

- Но посуди сам. Завоеватели склонили наших князей хитростями или силой оружия к покорности, сделали их покорными вассалами. Отважатся ли склонившие головы вассалы поднять оружие на завоевателей?

- Не знаю, Михаил, что и сказать тебе.

- И я не знаю, есть ли какой посильный для нас способ достойно встретить ворога.

- Нам остается только думать, взвешивать свои силы, налаживать добрые отношения с соседями.

- С такими, как братец твой Ярослав, вряд ли получатся такие отношения.

Беседа двух князей принимала порой характер острого спора. Возникали вопросы, на которые не находилось ответа.

Михаил задержался у владимирского князя всего на два дня. А на третий день, когда шел снежок и небо заволокло тучами, он отправился в Ростов, лежавший к северу от Владимира. Путь был не слишком далеким - можно было добраться до соседнего князя за двое суток.

Местность, которую приходилось проезжать, была заселена довольно густо. Поселения, выселки и села, окруженные полями и покрытые снегом, чередовались с лесными угодьями и перелесками. Вышли к покрытому толщей льда озеру Неро, на берегу которого и был расположен Ростов, обнесенный, как водится, земляным валом и бревенчатым тыном.

Ростовский князь был уже извещен о приезде князя Михаила Всеволодовича со свитой. Накануне своего выезда из Владимира тот направил в Ростов гонца с известием о своем выезде. Навстречу высокому гостю с дружиной вышел сам князь Василько с супругой Марией Михайловной. Вместе с ними вышел и ростовский епископ Кирилл со своими клириками.

Встреча родственников оживлялась приветственными возгласами и жаркими объятиями. Епископ благословил Михаила и произнес несколько проникновенных слов. Затем Михаил и его родные, сопровождаемые Кириллом и именитыми боярами Ростова, также встречавшими высокого гостя, направились к княжеским палатам. Мария вывела к деду четырехлетнего сына Бориса. Младшего, грудного младенца Глеба, вынесла нянька.

- Это правда, что ты наш дедушка? - спросил Борис Михаила Всеволодовича, подхватившего внука на руки.

- Истинная правда, - ответил с доброй улыбкой князь.

- А почему у тебя борода такая белая?

- Не белая, а седая. Много всяких неприятностей было в моей жизни, вот и поседел. Дай Бог, чтоб тебе, внучек, в твоем будущем такого не случилось.

- А почему такое случается?

- Поживешь с мое - узнаешь.

- А почему…

- Хватит, почемучка. Потом поговорим с тобой, родной.

Мать отвела Бориса от деда, взяла из рук няньки маленького Глеба, завернутого в теплое одеяльце, и протянула его Михаилу. Он взял младенца и внимательно разглядел его черты.

- Пока трудно сказать, на кого похож малый. Пожалуй, в нашу черниговскую породу. А Бориска вылитый отец. Слышишь, Василько?

После непременного застолья и сопровождающих его бесед, в которых кроме княжеской семьи принимал участие и ростовский владыка, Михаил с зятем Васильком уединились в рабочей комнате ростовского князя.

- Ты чувствуешь, зятек, зачем я к тебе пожаловал? - пытливо спросил Михаил.

- Догадываюсь, тестюшка. Тучи сгущаются над нашей землей.

- Тучи-то сгущаются - ты прав. Тяжкие испытания ждут нашу землю. И какие же слухи доходят до тебя?

- Бегут к нам люди из-за Каменного пояса, из соседней с ним булгарской земли, приносят к нам тревожные вести.

- Поведай, Василько, какие же вести приносят тебе люди из-за Каменного пояса и с берегов Камы.

- Неутешительные, горькие вести. Монголы собирают грозные и внушительные силы, кои непрерывно растут и нацеливаются на наши земли.

- Это я уже слышал от владимирского князя Юрия. Ты бы мог пригласить сюда двух-трех беженцев, которые вразумительно поведали бы о том, что они видели своими глазами за Каменным поясом?

- Могу, конечно. Туда ездили по торговым делам купцы из камских булгар. Видимо, натерпелись страха, едва в плен к монголам не попали. Бежали из-за Каменного пояса сломя голову, в трепете великом. Один из них - Трифон.

- Откуда такое русское имя?

- Обычай у них таков. Коли купец имеет дело с русичами, принимает имя на русский лад. А каково его исконное прозвание - неведомо. Вот сей Трифон и с ним другие булгары, понадеявшись на нашу силу, ушли с Камы к нам, русичам. А другие, в основном простолюдины и местные, что обитают за Каменным поясом, подались на север, в леса.

- Позови сюда кого-нибудь из беженцев, кто нашу русскую речь мало-мальски разумеет.

- Есть такой торговый человек.

На зов князя Василька его близкие привели невысокого светловолосого и безбородого человека в теплой одежде мехом наверх. Как и другие купцы из Камской Булгарии, он сносно говорил по-русски. Скупая меха у жителей Восточной Сибири, он в свою очередь сбывал им всякую домашнюю утварь, плотницкий инструмент и разного рода украшения - броши, браслеты, кольца, бусы.

- Давно торгую с захребетными обывателями и от них узнал, что на большой сибирской реке стоят огромным многолюдным лагерем монголы, - рассказывал Трифон. - С востока все приходят и приходят новые отряды. Я не отважился, не рискнул податься далее, где мог напороться на полчища пришельцев. Что у них на уме - неведомо. Решил вернуться на Каму и еще прихватил с собой нескольких остяков. Потом все они пошли на север, в зырянские земли, а я вот с несколькими спутниками оказался здесь: побоялся нашествия монгольских орд. По дороге в русские земли, когда остался позади Каменный пояс, ко мне пристал старый остяк. Он пережил любопытную историю. Попал в полон к монголам. Выполнял у них в стане всякую тяжкую подневольную работу, в основном заготовлял дрова и корм для лошадей. Лишился молодой жены. Она стала полюбовницей у какого-то знатного военачальника. Но вскоре женщина надоела ему, и прежний владелец уступил ее кому-то другому. Мой остяк все это видел и страдал, но прикидывался покорным. Чистил коней завоевателей и, собирая для них корм, иногда удалялся от их лагеря. И однажды отважился убежать и после долгих блужданий по тайге пристал к каравану булгарских торговцев.

- И какова дальнейшая судьба этого беглого? - поинтересовался Михаил.

- Взял его к себе конюхом, - пояснил булгарин.

- Мог бы я встретиться с ним, расспросить его о том, что он испытал, будучи полоняником?

- Он же вашего языка не разумеет совсем.

- Ты же, Трифон, как-то объяснялся с ним?

- Немного понимаем друг друга. Я ведь неоднократно бывал за Каменным поясом, когда туда еще не нагрянула орда.

- Так вот ты и будешь за толмача. А я порасспрошу твоего остяка.

- Как тебе угодно, князь, - согласился Трифон. Привели в княжескую палату остяка, скуластого, малорослого и худосочного человека в поношенной меховой одежде. Его безбородое лицо наискось рассекал шрам от удара плетью или чем-то острым. Видимо, это был след пребывания в полоне.

Михаил начал задавать вопросы один за другим. Трифон довольно бегло стал переводить, хотя нередко задумывался и переспрашивал или некоторое время пребывал в раздумье, прежде чем перевести слова Михаила остяку. В целом же булгарин толмачил без больших затруднений.

Остяк на все вопросы Михаила, интерпретированные Трифоном, отвечал односложно, коротко. Все же содержание его ответов можно было понять. Остяк был уже немолод, хотя свой точный возраст назвать не мог. У него, вдовца, были не только дети, но и внуки, более десятка. Хозяйство его располагалось на одном из иртышских притоков. Когда ему стало известно, что на берегу Иртыша появились в большом числе вооруженные люди из дальних краев, он распорядился, чтобы вся его семья, дети с женами и внуки, откочевали в дальние земли по притокам Иртыша в надежде, что земли эти будут недостижимы для захватчиков. Сам же старый остяк остался в прежнем своем урочище невдалеке от того места, где сосредотачивались прибывающие монголы.

Захватчики же сразу начали обследовать окружающую местность, грабить и порабощать тех ее жителей, которые не успели уйти в дальние лесные дебри. Старый остяк был сперва начисто ограблен. Запасы лесных ягод, орехов, вяленой рыбы, сушеных грибов - все это попало в руки грабителей. А потом и сам остяк был превращен в раба-невольника.

Его непонимание окриков завоевателей вызывало их злобу. Однажды он получил яростный удар плетью по лицу от монгола. В ту плеть были вплетены куски жесткой проволоки, оставившие на лице пленника кровоточащие следы. Затаив обиду, сохраняя внешнее смирение и покорность, остяк решил при первой возможности бежать на запад, за Каменный пояс. В конце концов такая возможность представилась.

- Много ли монголов собралось на великой сибирской реке? - задал вопрос Михаил.

- Много, - последовал короткий ответ. Конкретизировать такой ответ остяк не сумел. Как ни пытался князь Михаил уточнить это понятие - "много", ничего более определенного он не смог услышать. Видимо, остяк просто не видел всего лагеря воинственных пришельцев.

Зато когда Михаил Всеволодович задал острый вопрос: как обращались завоеватели с местным населением, опрашиваемый смог дать более ясный ответ. По его словам, захватчики проявляют к местным жителям неслыханную жестокость и бесчеловечность, жгут их жилища, грабят имущество, обращают в бесправных рабов. Женщин отбирают и подвергают насилию. Потом некоторые из них исчезают неведомо куда. Не исключено, что они погибают от невыносимо безжалостного обращения или преднамеренно умерщвляются.

- Не кажется ли тебе, Михаил, что этот остяк сгущает краски? - спросил Михаила Василько.

- Зачем бы ему понадобилось сгущать краски? Слышим сущую правду. Посмотри, что нас ожидает, - ответил с горечью Михаил.

Остяка и булгарина, назвавшегося Трифоном, отпустили.

- Не хочешь ли расспросить других булгар, торговавших в сибирской земле? - осведомился у Михаила его зять.

- Да нет, уволь. Картина и без дальнейших опросов вполне ясна.

- Какие же у тебя, тестюшка, последующие планы?

- Хочу пару деньков погостить у тебя, в кругу твоей семьи, заняться внучонком Борисушкой. А затем и в обратный путь.

- Что так рано собираешься, тестюшка? Мало погостил.

- Сам видишь, Василько, какие события назревают. Надо позаботиться о судьбе южных городов, Киева, Чернигова.

- Тогда не смею задерживать.

Михаил отсыпался после утомительной дороги и напряженной беседы с беженцами с востока. А потом вышел на прогулку по городу с внуком Борисом, закончившуюся на берегу озера Неро. Кое-где в толще льда, сковывавшего озеро, рыбаки продолбили проруби и занимались рыбной ловлей.

Маленький Борис с дотошным любопытством расспрашивал деда о разных разностях.

- А мамушка моя кто тебе? - вопрошал он.

- Доченька родная. Это значит, что я прихожусь тебе дедушкой.

- Ты мой дедушка. А тетя Агафья кто же? Она приезжала к нам в гости.

- Агафья мне родной сестрицей приходится. У нас с ней был один отец, Всеволод Святославич. Тебе он прадедушка.

- А что такое прадедушка?

- Это означает - дедушкин папа.

- А у моей мамы и у тебя есть еще сестры?

- Нет, у нас с Агафьей никогда не было сестер. Зато братьев целый выводок.

- А что такое выводок?

- Ты спрашиваешь, что такое выводок? Это означает много, зело много.

- А почему у мамы нет сестер?

- Так уж получилось, Борисушка.

- Когда зима пройдет и льда на озере больше не будет, стану ловить рыбу. Видимо-невидимо наловлю.

- Смотри не попади в омут. Знаешь, что такое омут?

- Омут - глубокое место в озере.

- Правильно. Смотри, без дядьки или матушки один на озеро не ходи. Повзрослеешь - тогда другое дело.

В последний день пребывания Михаила в Ростове к нему обратился зять Василько.

- Хочу предложить тебе, тестюшка, напоследок… Не хотел бы ты поохотиться со мной в здешних лесах? Я изредка этим балуюсь. Псарню держу…

- Признаюсь тебе, Василько, я не большой любитель охоты. В дни моей молодости иногда охотился, а потом другие дела захватили все мои помыслы.

- Тем более полезно тряхнуть стариной.

- Что же ты предлагаешь? На какую дичь зовешь поохотиться?

- Можно обложить медвежью берлогу. В здешних лесах медведь водится. А коли неугодно пойти на медведя, можно, не удаляясь далеко от города, пострелять куропаток или рябчиков. А может, и глухарь нам попадется. Как тебе угодно?

- Поохотимся на пернатых, и чтоб не пришлось уходить слишком далеко от Ростова. Я ведь отвык от охоты, но, коли тебе хочется, составлю тебе компанию. Возьму с собой нескольких дружинников, метких стрелков. Дай им оседланных лошадок.

- За сим дело не станет. И несколько кобельков возьму из моей псарни. Уговорил все же я тебя, тестюшка.

- Уговорил, зятек. А на медведя поохотимся как-нибудь в иной раз.

- Поймал тебя на слове. Медвежья охота интереснее в такую вот зимнюю пору. Выкуриваешь его, сонного, из берлоги и поднимаешь на рогатину. Прошлой зимой заезжал ко мне великий князь Юрий. Удачная у нас с ним была медвежья охота. Забрались в лесную чащу и отыскали там две медвежьи берлоги. Один из их обитателей оказался старым матерым зверем. Взмахом лапы вышиб из рук егеря рогатину и двинулся на него со злобным рыком. Плохо пришлось бы бедняге-егерю, если бы не надежная подмога. Стая моих собак с лаем бросалась на медведя, а тем временем его доконали мои лучники.

Небольшая кавалькада, человек десять, вышла из города. Миновали заселенную местность с селом и выселками и наконец вышли на лесную тропу. Попадались стаи белых куропаток, копавшихся в навозе, оставленном проезжими конями, в поисках непереваренных зерен. Куропатки подпускали всадников совсем близко к себе, как и стаю охотничьих собак, но в последний момент успевали взлететь и раствориться в чаще леса. Встретили большого пестрого глухаря, восседавшего на ветви оголенной березы. Глухаря встревожил лай приближающейся собачей стаи, он тяжело поднялся, взмахивая широкими, размашистыми крыльями, и исчез в лесной чаще.

- Эх, упустили прекрасную птицу, - с горечью сказал Василько.

В самую глухую чащобу, где могли обитать в зимних берлогах медведи, охотники не забирались. Ограничивались лесными тропами, проложенными местными жителями. Настреляли до десятка куропаток, и еще удалось подстрелить одного глухаря. На лесной поляне разожгли костер и поджарили куропаток, насаженных на вертел. Глухаря решили доставить княгине Марии в качестве охотничьего трофея.

На следующий день после охотничьей вылазки князь Михаил Всеволодович отправился в обратный путь. Его дорога лежала через Владимир на Клязьме, где он мог еще раз увидеться с великим князем Юрием. А дальнейший путь до Киева Михаилу был уже знаком - скованные ледяной толщей Клязьма и Ока, вверх по Оке. В ее верхнем течении располагались младшие уделы черниговской земли. Михаил намеревался посетить их правителей, своих родичей, и договориться с ними о действиях в обстановке нависшей угрозы. Во Владимире Михаил собирался обменяться последними напутствиями с Юрием и его супругой, своей сестрой, и не задерживаться там более суток. Но все получилось не так, как он рассчитывал.

Глава 8. НЕПРЕДВИДЕННАЯ ВСТРЕЧА

Владимирский великий князь Юрий Всеволодович встретил Михаила встревоженный, осунувшийся, словно переживший не одну бессонную ночь. Его запавшие глаза лихорадочно горели.

- Тебе нездоровится, княже? - спросил его Михаил.

- Хуже, - коротко ответил Юрий.

- Есть причины для волнений, знаю, - сдержанно произнес Михаил. - Какие-нибудь новости беспокоят тебя?

- Вот они, новости, коли тебе угодно… Растет поток камских беженцев. Тревожные вести из-за Каменного пояса набираются.

- Этого следовало ожидать.

- Жду из Новгорода брата Ярослава. Надо общими силами принимать какие-то меры.

- Уж от встречи с твоим братцем уволь. Усвоил замашки разбойника с большой дороги.

- Зачем ты так… Конечно, Ярослав далеко не безгрешный ангел. Человек тяжелого характера. Но сейчас-то…

Юрий умолк, не подобрав нужных слов.

- Что ты хотел мне поведать? Ты заговорил о брате, - напомнил Михаил.

- Да, вот именно. О брате… Повторяю, он человек тяжелого характера. И ты был с ним не в ладах.

- Легко сказать - не в ладах, - закипятился Михаил. - Ярослав не мог никак простить мне, что новгородцы однажды указали ему путь и предложили новгородское княжение мне. Вот за это твой брат Ярослав затаил на меня злобу, пытался поднять на меня всех своих родичей, в том числе и тебя. А когда это не удалось, принялся тревожить мою Черниговщину разбойными набегами, грабил мои владения. Разве такое забывается?

Князья вновь затронули больную тему.

- Властью великого князя я прикажу брату протянуть тебе руку примирения. Пойми, Михаил, тревожная обстановка требует от каждого из нас забыть старые обиды и сплотиться перед надвигающейся угрозой, - сказал Юрий.

- Рассуждаешь, княже, здраво. Вот тебе назидательный пример. Даниил Галицкий, с которым у нас были серьезные нелады, пожаловал ко мне в Киев. И мы с ним столковались вполне дружелюбно. А ведь тоже человек непростой, ершистый.

- Это нам ведомо. Заставлю и Ярослава повести себя миролюбиво, не таить на тебя злобу. Ведь ты на новгородский стол больше не претендуешь?

- Согласится ли твой братец на примирение?

- Я же все-таки великий князь, и Ярослав мой подчиненный. Вправе заставить его пойти на примирение. Наберись терпения, Михаил, и дождись приезда Ярослава в град Владимир.

- Из уважения к тебе, князь Юрий… Ты не только для меня глава всей владимирской земли, но и близкий родич, муж моей родной сестры. Понимаю необходимость примирения всех Рюриковичей в эти тяжкие для Руси времена. Понимает ли это Ярослав - не ведаю.

- Общими силами мы должны заставить Ярослава понять эту истину - все Рюриковичи должны стать одной сплоченной силой.

- Дай-то Бог.

Благодаря настойчивым просьбам и убеждениям со стороны Юрия, Михаил остался во Владимире и принялся ждать новгородского князя. Ждал без большой охоты и смутно представлял, чем обернется такая встреча. Михаил Всеволодович был убежден, что Юрий, человек далеко не твердого характера, скорее поддавался влиянию Ярослава, человека властного и жесткого, чем мог заставить брата проявить послушание и поступить согласно воле великого князя.

Между тем вести с востока принимали все более и более тревожную окраску. Их приносили камские булгары и мирные сибиряки, изведавшие монгольскую неволю. Сомнений ни у кого уже не было, что придется столкнуться с грозной и безжалостной силой, которая накапливалась у границ русских земель.

В ожидании прошло дня три, когда в великокняжеской резиденции появился князь Ярослав Всеволодович, человек крупного телосложения, с недобрым взглядом глаз неопределенного цвета, с нависшими лохматыми бровями. На брата, великого князя, всем своим обликом и чертами лица он никак не походил. Возможно, ему в большей степени передались черты не отца, Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, великого князя владимирского, а матери, чешской королевны Марии Шварновны.

Встретив в княжеских палатах своего исконного врага, Михаила, Ярослав резко и запальчиво произнес:

- Ты-то, Михаил, с какой стати здесь, у моего брата? Никак снова Новгородом прельстился?

- Не стоило бы тебе задираться в столь горький час, - спокойно ответил Михаил Ярославу. - Я ведь не вспоминаю, как твои люди бесчинствовали на моей черниговской земле. А можно было бы напомнить тебе о многих недостойных поступках.

- Полно, полно, князья, - остановил их Юрий, - не время сейчас взаимные грехи перебирать. У каждого таковые отыщутся. Лучше протяните друг дружке руку примирения. Беда-то какая готова вот-вот на Русь навалиться. Давайте лучше обсудим, как мы встретим вторжение ворога, коли оно произойдет.

Ярослав еще пытался сказать Михаилу что-то резкое, обидное, но Юрий прикрикнул на него:

- Я все-таки великий князь земли владимиро-суздальской, а ты мой подчиненный! Не затем пригласил я тебя, чтобы выслушивать злобные выкрики. Понятно тебе?

- Еще бы не понятно, батюшка великий князь, - с едкой издевкой произнес Ярослав.

- А коли понятно, помолчи, брат, и выслушай нас.

Великий князь Юрий поделился всеми сведениями о нависшей с востока угрозе вражеского вторжения. Теперь уже было известно, кто стоял во главе полчищ, нацелившихся на русские земли. Это был хан Батый, или Бату. Речь шла о внуке Чингисхана, грозного завоевателя, нашествие которого русичи и другие народы уже испытали. Юрий напомнил и о массовом бегстве камских булгар.

Потом по просьбе Юрия взял слово Михаил. Он также поделился переданными ему свидетельствами беглых булгар. А после Михаила начал говорить Ярослав:

- Возражать и тебе, Юрий, и тебе, Михаил, не стану. Нет на то оснований. На нас надвигается с востока страшная опасность. Теперь послушайте, что я вам скажу.

- Слушаем тебя, Ярослав, - произнес Юрий.

- Новгородской земле, как и всей Руси, грозит опасность не только с востока, но и с запада, и этого мы не вправе забывать. Я имею в виду тевтонов и шведов. На это еще указывал мой предшественник на новгородском столе, князь Михаил.

- Рад слышать, Ярослав, что ты не забыл моих усилий, - вмешался Михаил.

Ярослав никак не среагировал на эти слова и продолжал:

- Тевтоны не дают покоя псковичам. Рыщут в окрестностях Пскова, появляются на Чудском озере. А шведов можно видеть на берегах Невы и на Ладожском озере. Виден давнишний замысел шведов лишить нас выхода в Балтику, отрезать от европейских стран. Опасные замыслы? Представьте, что тевтоны и шведы вторгнутся в новгородские земли, воспользовавшись тем, что на Руси хозяйничают Чингисхановы орды. Что в таком случае остается делать мне, князю новгородскому? Подскажите, люди добрые.

- У тебя, брат, есть какие-то задумки на сей счет? - спросил Юрий.

- Есть, конечно. Давайте подумаем, какую из двух дорог мне выбирать? С каким ворогом скрестить оружие? С западными соседями или с монгольскими ордами? Не сразу и ответишь на сей непростой вопрос.

Ярослав выдержал паузу и продолжал:

- Все же надо поразмыслить здраво… Судьба наша, коли попадем под власть ордена, нам известна. Орден кровью и железом станет насаждать в завоеванных землях латинскую веру, строить свои храмы. А наше духовенство подвергнется безжалостному истреблению, наши святыни разрушат.

- Кто же, по-твоему, князь Ярослав, самый опасный для Руси враг? - спросил Михаил.

- Все одинаково опасны, - последовал ответ, - и монголы, что накапливают силы за Каменным поясом, и шведы, что копошатся в устье Невы, и тевтоны, что прибирают к рукам земли эстов и тревожат псковские земли. Нанести одновременный удар по всем вражьим силам раздробленная Русь никак не в состоянии. Значит, нужна хитрая политика. Следует пойти на вынужденное соглашение с одним из противников, более сильным, и с его помощью или хотя бы при его молчаливом согласии ударить по другому.

- Поясни, брат. Ты говоришь не слишком понятно, этакими загадками, - заметил Юрий.

- Все понятно, коли вдумаешься. Сейчас все объясню.

Ярослав помолчал, собираясь с мыслями, потом произнес медленно, внушительно:

- У хана Батыя, по-видимому, огромная, несметная сила. Вряд ли раздробленная Русь в состоянии дать ей отпор. С такой силой надо замириться, даже соглашаясь с тяжкими условиями, выплатой обременительной дани.

- Этого еще не хватало! - возмущенно воскликнул Михаил.

- Может быть, ты, Михаил, располагаешь, неисчислимыми силами, коим по плечу кровавая схватка с полчищами Батыя? - с ехидцей спросил Ярослав.

- Жестокая шутка, - огрызнулся Михаил Всеволодович.

- Каждому здравомыслящему русичу понятно, что это шутка. Если столкнемся с Батыем, сие будет столкновением неравных сил. От побежденных останется гора окровавленных тел. Ты этого хочешь?

- Господь с тобой, Ярослав. Какие страсти ты произносишь!

На этот раз Ярослав промолчал, ничего не возразил Михаилу и продолжал высказывать свои соображения:

- Стать данниками хана Батыя - это горькая участь, зело горькая. Но это все же лучше, чем сложить голову в первом же сражении или вражеский полон. Поразмыслите над этим, други мои. Если не Баты-евы орды, то шведы и тевтоны - вот с кем нам суждено скрестить оружие. Окружению Чингисхана мы должны внушить, что шведы и тевтоны и для него враги.

- Постой, постой, братец. Ты, выходит, отказываешься от всякого сопротивления полчищам Чингисхана?! - воскликнул Юрий.

- А к чему оно приведет? К массовому избиению или полону русичей? - резко выкрикнул Ярослав.- Конечно, столкновений не избежать. Но они не доведут до массового сопротивления и не помешают скорому замирению.

- Я правильно тебя понял, Ярослав: ты со своими силами будешь уклоняться от борьбы с ханской ордой? - спросил Михаил.

- Понимай, как тебе угодно. Я держу свои главные силы под Псковом и вблизи границы со шведскими землями. Выжидаю благоприятный момент, чтобы нанести там удар по недругам. Знакомлю с моими намерениями сынка моего Александра. Княжич способный и военное дело осваивает успешно. Думаю, со временем из него выйдет неплохой военачальник. А еще держу воинский отряд на южной границе новгородской земли. Не уверен, что для многолюдной орды дорога на Новгород с ее топкими болотами и бесконечными речными переправами окажется легко доступной.

- Ты, Ярослав, как я понял, резко настроен против тевтонов и против шведов за то, что они схизматики, - произнес Юрий.

- Правильно понял, брат.

- Но ведь монголы вообще далеки от нашей веры. Они язычники. Молятся своим неведомым нам идолам. Потерпят ли они нашу веру?

- Мне удалось побеседовать с человеком, побывавшим в Грузии, в стране за кавказскими горами. Сейчас эта страна находится под игом завоевателей, хотя они и терпят присутствие грузинского царя из старой династии. Терпят и сохранение старой религии со всеми ее клириками. А ведь это та же самая православная религия, религия русичей. Подумайте над этим, Юрий и Михаил.

- Понимаю тебя так, Ярослав, - начал великий князь владимирский. - Ты призываешь склонить голову перед ханом, не обнажая оружия и полагаясь на его милость.

- Силы-то не равные. Что может противопоставить монголам раздробленная Русь? - возразил Ярослав.

- Ты говоришь о нашей раздробленности, - ответил Юрий, - она-то и мешает единству русичей. Поэтому мы, князья, должны бросить клич, забыть о раздорах и соединиться перед ворогом.

- Думаешь, это так легко и просто - забыть о раздорах. Вот и нашествие бусурман разные князья встретят по-разному. Каждый будет смотреть на мир со своей колокольни. Ведь князья народ неоднородный, люди с непохожими замашками, видят политику по-своему. Есть- среди нашего брата, Рюриковичей, личности воинственные, задиристые. Они готовы сломя голову бросаться с малыми силами на внушительный вражеский отряд. Их не пугает такой исход - лечь всем костьми на поле брани. Другие готовы проявить перед ворогом полную покорность и пойти на поклон к хану. Третьи, выражая внешнюю покорность, занимают выжидательную позицию. Их питает надежда, что когда-нибудь орда будет охвачена междоусобными распрями, раздорами между различными претендентами на верховную власть и в конце концов развалится. Вот тогда придет их час победы. Они смогут воспрянуть духом и нанести победоносный удар по агонизирующей орде. Честно признаюсь вам, что я придерживаюсь этой третьей перспективы.

- Хочу спросить тебя, брат, - перебил Ярослава Юрий, - когда же наступит то желанное время, о котором ты говоришь? Мы-то с вами доживем до того времени?

- Нет, конечно. Не надейся, не тешь себя напрасными надеждами. И внуки наши, да и правнуки, наверное, до тех желанных времен не доживут.

- Обнадежил, нечего сказать, - резко бросил Михаил.

- Может быть, свидетелями этих желанных событий будут наши правнуки или дети наших правнуков, - спокойно произнес Ярослав.

- Обнадежил, брат, - с едкой иронией повторил Юрий слова Михаила.

Деловая беседа князей продолжалась еще долго. Больше всех высказывался князь Ярослав, прибывший из Новгорода. Михаил старался отмалчиваться. С доводами Ярослава он в принципе не соглашался. У него созрел свой план - укрепить союз с галицко-волынскими князьями, особенно с Даниилом Галицким, и наладить дружеские и, по возможности, союзнические связи с венграми и поляками. Убедить их, что вражеское нашествие с востока несет угрозу и европейским соседям.

Ярослав покинул Владимир, удалившись в Новгород. Надежды брата, великого князя владимирского, он никак не оправдал. Никаких обещаний участвовать в отпоре Батыеву нашествию он не дал. Не удалась попытка князя Юрия наладить отношения и с рязанскими князьями, которым, судя по расположению их владений, пришлось бы выдержать первый удар монгольской орды. Отношения правителей рязанских уделов с великим князем оставались напряженными, недружественными. В такой обстановке назревали на Руси трагические события.

Проводив Ярослава, Юрий повел откровенный разговор с Михаилом Всеволодовичем. Великий князь владимирский не скрывал своего осуждения брата:

- Слишком прямолинеен и не думает о судьбе всей Руси. Ведь и ты осуждаешь Ярослава?

- Не знаю, что и сказать тебе. Надеюсь, что отыщем союзников на западе. Не останемся в одиночестве. Ведь не все там обитают такие, как тевтоны.

- Вестимо. Знаешь, Михаил, что я намерен предпринять?

- Поведай.

- Пытался склонить рязанского князя к союзу. Не преуспел. Ничего определенного рязанец мне не ответил. Остались лишь князья владимиро-суздальской земли. Они все согласились со мной, что надлежит нам встретить супостатов единой силой. В ней и зять твой из Ростова Василько. Братец Ярослав, как ты мог заметить, к нам присоединиться не соизволил.

- И как же ты намерен действовать, коли получишь вести о приближении вражеской орды?

- А вот как. В городах, кои первыми встретятся на пути ханской орды, выставлю заслоны во главе с моими княжичами и другими родичами. В их распоряжении будут небольшие гарнизоны. Они все же окажут врагу упорное сопротивление и на некоторое время задержат его натиск. А мы той порой с князем Васильком и другими князьями отойдем на восток и соберем наши силы где-нибудь в лесистой местности на берегу, скажем, реки Мологи, волжского притока. Надо полагать, что к тому времени Батый силы свои порастрясет, понесет потери при взятии встречных городов и вступит с нами в сражение, располагая только частичными своими силами. Мы встретим ворога и окажем ему сопротивление. Если и потерпим поражение, то и у монголов окажутся потери немалые. Постараемся склонить хана Батыя к перемирию или замирению. А потом уже будем торговаться об условиях. Так я представляю себе встречу монгольской орды.

- Бог в помощь, Юрий, - произнес Михаил. - Но ведь сражение неизбежно окажется кровопролитным. Многие его участники сложат головы на поле брани. Ты это сознаешь?

- Мне сие ведомо. Кому какая выпадет судьба… Прощание владимирской княжеской четы с гостем было грустным. Агафья Всеволодовна не сдержала слез и разрыдалась. Был грустен и великий князь. Он судорожно обнял Михаила, хотел что-то сказать ему, но так и не вымолвил ни слова.

Владимирский князь распорядился подать крытый возок, в который запрягли пару коней, и вызвался проводить Михаила до Переславля-Залесского, ближайшего городка.

После долгого разговора и спора с Ярославом, а затем с Юрием Михаил почувствовал нечеловеческую усталость. Забравшись в возок, он сразу задремал, не воспринимая то, что ему говорил великий князь владимирский.

Так они доехали до небольшого городка, охранявшего южный рубеж владимирской земли. Здесь оба князя тепло распрощались, и далее каждый намеревался возвратиться в свой град.

- Оставляю тебе возок вместе с конями, - произнес владимирский князь, желая на прощание одарить Михаила.

Но киевский князь вежливо отказался от подарка:

- Не взыщи, Юрий. Не могу принять твой щедрый подарок. Возвращаюсь домой в знакомом седле: привык к верховой езде.

Юрий не стал переубеждать родича. Оба князя расцеловались на прощание, еще не ведая, что это будет их последняя встреча, что обоих ожидает трагический конец.

Глава 9. БАТЫЕВО НАШЕСТВИЕ

Татары - довольно значительная по численности народность, живущая не только в Татарской Республике, но и в соседней Башкирии, в среднем и нижнем Поволжье, в Крыму, Западной Сибири и других районах страны. Татарские диалекты отдельных районов значительно отличаются друг от друга. А есть сторонники и той точки зрения, что татары как бы отождествлялись с монголами. Отсюда в литературе встречаются такие понятия, как "татаро-монголы", "татаро-монгольское нашествие", "татаро-монгольское иго". Означает ли это, что татары, или татаро-монголы, пришли в русские земли как завоеватели?

В действительности все значительно сложнее. В раннесредневековых китайских источниках существует термин "готань" или другие аналогичные названия. Они относятся к племенам, кочевавшим на современной территории северных частей Монголии, Китая и Маньчжурии.

Имеют ли эти племена какое-либо прямое отношение к нынешним татарам, которые обитают в Татарии, на средней и нижней Волге, в Западной Сибири, Крыму, да и во многих иных краях? Сложный вопрос, на который не просто ответить. Если все же дать короткий ответ, то можно сказать следующее: предки татар появились в Восточной Европе и, возможно, в Западной Сибири значительно раньше монгольского нашествия. Современный татарский народ впитал много разнообразных этнических элементов, носивших разные названия. Есть в них примесь и татаро-монгольских захватчиков. Не без этого. Но стоит обратиться к источникам, чтобы убедиться, что терминология не всегда отвечает существу. Подлинные предки нынешних татар имели своими предками в основном не выходцев из Восточной Азии, а более ранних пришельцев к местам их теперешнего проживания.

Еще значительно раньше татаро-монгольского нашествия, в III-IV веках, в Поволжье и Приуралье появились волны тюркских переселенцев, смешавшихся здесь с коренными народами. Такие волны наблюдались и позже. Переселенцы осваивали обширные территории, положив начало формированию многих, преимущественно тюркских, народов. Среди них оказались и болгары, называли в то время их русичи булгарами. В X веке они создали свое государство - Камскую Булгарию, развивавшую экономические связи с раннефеодальными русскими княжествами, а иногда и вступавшими с ними в военные конфликты. Всякое случалось.

Когда земли камских булгар вошли в состав Золотой Орды, а позже - Казанского царства, произошел процесс определенного взаимодействия или взаимовлияния местного населения и завоевателей, хотя последние и не смогли подавить местные языки и культурные традиции.

Обратимся же теперь к истории нашествия орд хана Батыя, внука Чингисхана. Прежде всего постараемся ответить, кто такой был хан Батый, Батыга, как называли его иногда русичи.

Чингисхан умер в 1227 году, объявив своим наследником Октая. Умирая, грозный хан-завоеватель завещал сыну продолжать завоевания, в том числе расширять монгольские владения по берегам Каспийского моря и за счет русских земель.

Владельцем земель между Яиком (ныне река Урал) и Днепром, населенных половцами, был старший сын Чингисхана Джучи. Он известен в истории как крупный военачальник. Еще при жизни отца он участвовал в завоевательных походах в Китай и Среднюю Азию.

Имеются сведения о том, что Джучи был убит по тайному приказу Чингисхана, подозревавшего сына в честолюбивых намерениях захвата верховной власти у престарелого отца. Улус, которым владел Джучи, перешел по наследству к его сыну Батыю. Улус охватывал земли Западной Сибири от Иртыша до Уральских гор и обширные степные пространства к югу от Сибири до Хорезма, где начинались владения уже другого члена ханской семьи.

Честолюбивый, властолюбивый и воинственный Батый не был удовлетворен реальными размерами своих владений. Его планы были направлены на захват Камской Булгарии, русских княжеств, половецких степей. А если эти планы окажутся удачными, впереди путь в страны Западной Европы.

После умерщвления своего отца по воле престарелого Чингисхана Батый возглавил отцовский улус и занялся планомерным накоплением сил для вторжения в русские земли. Человек упорный и властный, к тому же мстительный, Батый смог создать внушительную военную силу с жесткой неукоснительной дисциплиной.

Покорение монголами булгарских земель произошло в 1236 году. Этому предшествовала длительная и тщательная подготовка.

Хан Батый поручил одному из своих ближайших советчиков провести в соседних булгарских землях тщательную разведку и выяснить, насколько булгары боеспособны и готовы оказать сопротивление захватчикам, кто стоит во главе этого народа, как велико пространство, заселенное им.

На территорию, занятую булгарскими племенами, направилось несколько групп ханских разведчиков. В каждой такой группе находился булгарин, который с помощью подкупа или запугивания оказался на ханской службе. Он и был толмачом у ханских разведчиков, прикрывавшихся личинами торговых людей. Специальные ханские чиновники потом обстоятельно изучали собранные разведчиками сведения и готовили доклад хану Батыю.

Булгары занимали обширную территорию от берегов волжского притока Камы и, по берегам Волги, до ее нижнего течения. Они занимались хлебопашеством, выращивали пшеницу, ячмень, просо и другие злаковые культуры. Разводили разнообразный домашний скот. Северное ответвление этого народа, жившее в лесной полосе, активно охотилось, а также скупало пушнину у соседних лесных народов для перепродажи. С русскими купцами булгары вели оживленную торговлю, хотя нередко между обеими соседствующими сторонами возникали вооруженные конфликты и кровавые побоища.

Какова была система управления булгарских земель? Достоверные исторические сведения на этот счет скудны и дают лишь весьма общую картину. В булгарских землях уже существовала государственность при раннеклассовых социальных отношениях. Время от времени все земли, заселенные этим народом, оказывались под властью одного правителя. Булгары, с которыми удавалось завязать беседу, вспоминали, что в недалеком прошлом их землями управлял царь Алмус, а до него его отец Слики. Других царских имен собеседники назвать не могли. Вероятно, верховная власть в их земле не была стабильной и временами страна расщеплялась на отдельные части с несколькими правителями.

Когда ханские разведчики пытались узнать название и местоположение столичного города булгар, то слышали разные ответы. Возможно, что в разные годы булгарская столица меняла свое местонахождение. А возможно, происходило деление булгарской земли на несколько государств с разными столицами. Но чаще в качестве столицы называли город Булгар, расположенный в непосредственной близости от берега Волги. Другие утверждали, что он находится на самом берегу великой реки. Действительно, там можно было увидеть помещения торговых складов, дома знати, вооруженную охрану. Наряду со старыми бревенчатыми постройками появлялись новые, кирпичные. Один из местных булгар пытался объяснить монголам, представлявшимся купцами, что столица - это город, который расположен в стороне от реки, а на берег вынесен его речной порт. Булгар выглядел не слишком большим городом, но в нем была заметна деловая жизнь.

По-видимому, булгары не представляли собой единое этническое целое, а дробились на племена, говорившие на разных, весьма отличных друг от друга наречиях. Если посмотреть на эти сведения современным взглядом, то можно сказать, что от разных булгарских ветвей произошли различные родственные, существующие и теперь народы. Это татары, башкиры, чуваши и иные.

В булгарских землях уже складывалась своя феодальная иерархия. Отдельные области и племена управлялись местными князьками, наиболее крупные из них приходились, вероятно, родственниками верховному царю.

О характере булгар разведчики сообщали своему хану, что это народ мирный, трудолюбивый, деятельный и общительный. К ханским людям проявляет доверчивость, охотно вступает в беседы. Торговые связи булгары имеют с разными народами, а не только с русскими соседями. В их земли наведываются арабы и другие восточные народы. Арабы познакомили булгар с мусульманской верой. Первые знакомства такого рода произошли еще в X веке при царе Алмусе, когда при его дворе появились первые проповедники ислама. В глухих районах еще исповедуется язычество, во всяком случае, наблюдаются его заметные пережитки.

К ханским соглядатаям булгары относились терпимо, без откровенного недоверия и дали им возможность набраться нужных впечатлений и сведений, необходимых для ханского военного руководства.

Наступление монголов на булгарские земли началось весной 1236 года. В ту пору реки широко разлились, распускалась и зеленая листва на деревьях. Прилетали из южных краев перелетные птицы.

Булгария стала первой жертвой агрессии, захватнических планов Батыевых орд. Во главе передового отряда, ворвавшегося в булгарскую столицу, оказался близкий к хану военачальник Субутай. Булгары, казалось, мирно покорились завоевателям, не сопротивлялись. А по существу, они заняли выжидательную позицию, готовясь к противодействию. Как только Субутай с войсками двинулся далее на запад, оставив в булгарской земле лишь небольшие гарнизоны, булгары воспрянули духом в надежде на освобождение. Они поднялись на борьбу с завоевателями и начали истреблять их мелкие группы, объявив о своей независимости. Тогда Субутай, охваченный злобой, вернулся с войском в булгарскую землю и учинил там кровавую расправу с населением. Кровопролитие сопровождалось неслыханными грабежами и полным опустошением булгарской земли. Стремление булгар к независимости было жестоко пресечено. С этого времени их земля стала составной частью ханских владений, и в конце концов ее жители утратили свое собственное имя.

Карательному рейду в булгарские земли предшествовала бурная сцена в шатре хана Батыя. Когда приближенные доложили ему о событиях в булгарской земле, об уничтожении восставшими булгарами мелких монгольских гарнизонов, Батый пришел в неописуемую ярость. Он вызвал к себе Субутая и его помощников.

- Не полководцы вы, а…

Далее хан разразился циничными ругательствами.

- Дали волю бунтовщикам, оскандалились. Отправляйтесь немедля в мятежную землю и умиротворяйте мятежников. Не жалейте их, проявляйте беспощадность. Склоните булгар к покорности - тогда и будем считать, что вы исправили свою вину.

- Исполним твою волю, великий хан, - угодливо произнес Субутай.

- А тех из моих людей, которые привозили из булгарской земли лживые вести, примерно накажем.

- В чем они провинились, великий хан? - спросил один из ханских приближенных.

- А ты не понимаешь? - рявкнул Батый. Вопрос задал начальник ханской разведки. Это его людей засылали к булгарам, чтобы выявить состояние их вооруженных сил и готовность к сопротивлению.

- Разведчики ввели нас в заблуждение. "Ах какие булгары добрые, какие миролюбивые! Встречали нас, как добрых друзей". А потом нож в спину. И это нашим людям было неведомо. Поддались на льстивые улыбки.

- Как прикажешь поступить с булгарами, великий хан? - приниженно спросил Субутай.

- А вот так… Пусть побежденные почувствуют нашу силу и в другой раз уже не посмеют поднять на нас Руку. Понятно?

- Ты мудро рассуждаешь, великий хан, - льстиво и заискивающе произнес Субутай.

Он возвратился в булгарскую землю для расправы с непокорными.

А проштрафившимся разведчикам, посетившим Булгарию, хан приказал дать по сто палочных ударов.

Дальнейшее татаро-монгольское нашествие было нацелено против рязанской земли и города Рязани. Начало вражеской агрессии против русских земель специалисты на основе исторических документов датируют 1237 годом.

Сперва территория Рязанского княжества принадлежала Чернигову, а в начале XII века выделилась в самостоятельное княжество. К моменту Батыева нашествия в Рязани княжил Юрий Игоревич. Его владения охватывали довольно значительную территорию по среднему течению Оки и ее притоков. А его стольный город располагался на небольшом правом притоке Оки, невдалеке от его устья.

Предвидя опасность татаро-монгольского нашествия, великий князь владимирский пытался убедить своего рязанского тезку вступить с ним в деловой контакт и объединить свои вооруженные силы. Но Юрий проявил нерешительность и не дал владимирскому князю определенного, вразумительного ответа. И только тогда, когда над рязанской землей нависла реальная угроза, Юрий Игоревич решил защищать Рязань своими силами. Ожидать чьей-либо помощи от Рюриковичей было уже поздно.

Батыевы полчища вступили в рязанские земли, предавая огню и мечу все попадавшие на своем пути селения, везде сея смерть и разрушения. Был осажден и стольный город княжества, оказавшийся в плотном кольце осаждавших. По тем временам Рязань была городом довольно крупным и хорошо укрепленным, окруженным земляным валом с бревенчатыми стенами и башнями. Город разделялся на кремль и посад.

В кремле располагались княжеские палаты, кафедральный собор, дома приближенных к князю бояр, обитали дружинники. Посад отличался пестрым составом населения. Здесь жили купцы, ремесленники, духовенство, имелось несколько монастырей и множество храмов, больших и малых.

С приближением Батыевой орды за стенами Рязани находили убежище беженцы из ближайших поселений. Город оказался переполненным беженцами. Князь Юрий распорядился раздавать оружие всем мужчинам, способным к его ношению.

Итак, полчища Батыя осадили первый на своем пути город, обороняемый русскими защитниками. Осаждавшие яростно набросились на ощетинившуюся Рязань, туго сжимая вокруг нее плотное кольцо. Были пущены в ход огненные стрелы, вызвавшие в городе пожары, осадные орудия, тараны, пробивающие стены. Редели ряды защитников. Росла масса убитых и искалеченных. Гибли члены княжеской семьи. Убитых не успевали хоронить.

Князь Юрий Игоревич защищал город, видя неравенство сил. Наступавшие по своей численности в десятки раз превосходили число защитников Рязани. Город был взят ордой Батыя на шестой день. В последний день был убит князь Юрий. Кроме него погибли во время осады его брат Олег, племянники Роман, Глеб и Давид, сын Феодор с женой Евпраксией и их молодым сыном, княжичем Иваном. Из всей княжеской семьи уцелел лишь Ингварь Ингваревич, княживший впоследствии в Рязани и занимавшийся восстановлением разрушенного города.

Трагические страницы истории Рязани не обошли славное имя Евпатия Коловрата.

Евпатий вовсе не был легендарным богатырем, как его иногда представляют. Не был он и полководцем по своей служебной должности. Его личность явно идеализирована и окружена всевозможными, далеко не всегда достоверными подробностями в "Повести о разорении Рязани Батыем", которая была включена в некоторые более поздние летописные своды и сказания.

Его деяния представляются таким образом. Евпатий, по прозвищу Коловрат, был чиновным человеком в окружении рязанского князя. Он отправился в отдаленную часть удела с небольшой дружиной или охраной для сбора податей. Его дружиной командовал князь Ингварь Ингваревич, родственник правящего рязанского князя, поэтому оба они и не стали участниками массового побоища, обрушившегося на Рязань.

Вернувшись в свой город, а точнее на его место, они смогли увидеть лишь развалины и пепелища и горы смрадных трупов погибших рязанцев. Среди всего этого можно было рассмотреть и развалины многих разграбленных и сожженных храмов.

Евпатий Коловрат, увидев сие зловещее зрелище, произнес:

- Да поможет нам Бог. Отомстим бусурманам. Зело жестоко отомстим.

Со своим небольшим отрядом он принялся обшаривать окрестные леса, где могли прятаться уцелевшие рязанцы, и терпеливо и настойчиво собирал новый отряд, достигший в конце концов тысячи семисот душ. Это была уже заметная сила.

С этим отрядом Евпатий двинулся по ростово-суздальской земле вслед за войском Батыя. На путь захватчиков указывали следы их разбоя, сожженные села, разграбленные дома, трупы людей.

В конце концов рязанцам удалось обнаружить противника. Преследуя воинство местных князей, захватывая один город за другим, ханские силы рассыпались на множество отдельных отрядов, и это облегчало Евпатию Коловрату совершать успешные операции. Он действовал со своим отрядом смелыми неожиданными наскоками. Потом уходил в укромные лесные чащобы и некоторое время отсиживался там. Затем вновь совершал дерзкие нападения на ханских людей, принося им ощутимые потери. Не обходилось без потерь и в рядах рязанцев, но они легко восполнялись за счет местного населения.

- Никак убиенные русичи воскресли и нападают на нас, - говорили монголы.

Они понесли в результате таких внезапных атак русичей немалые утраты. А Евпатий Коловрат, удачно наладив разведку, всегда был неплохо осведомлен о местоположении вражеских отрядов и продолжал наносить им удар за ударом. Его нападения на захватчиков были всегда неожиданными и приводили врага в замешательство.

Тревожные вести не могли не дойти до самого Батыя. Он велел своему шурину Хостоврулу (Таврулу), располагавшему сильным отрядом, отыскать и изловить Евпатия. Но случилось непредвиденное. Произошло столкновение двух враждебных друг другу отрядов. Евпатий Коловрат первым бросился с поднятым мечом на Хостоврула и рассек его туловище "на полы до седла". Рязанцы порешили вслед за тем множество ханских людей.

Изрубленное тело шурина доставили Батыю. Хан выразил свое удивление и негодование и приказал собрать новый сильный отряд, чтобы поймать отчаянного недруга. Говорят, что при этом Батый произнес с грустью:

- Если бы у меня в войске имелись такие богатыри, я бы завоевал весь мир. Невелик у них отряд, а справиться с ним посильно лишь тьме.

Наконец монголы окружили отряд Евпатия Коловрата и пустили в ход метательные снаряды. Только это помогло уничтожить отряд русичей. Среди убитых оказался и Евпатий. Его тело привезли в ханскую ставку. Хан пристально осмотрел убитого и промолвил:

- Я-то думал, что побежденный - батыр, богатырь, как говорят русичи, а вижу - человек невеликого роста. Но какая в нем была сила! Он один мог сразиться с толпой наших, а два таких - с тьмой. Отпустите всех пленников, и пусть они забирают с собой тело батыра, чтобы похоронить его с почестями.

Может быть, такой рассказ о Евпатий Коловрате и сильно преувеличен и хан Батый вовсе не произносил о нем таких хвалебных слов. Но именно они, эти слова, приписываются грозному хану. А может быть, в них есть и доля истины.

После захвата и разрушения Рязани Батыева орда двинулась во владимиро-суздальские земли. Она распалась на отдельные отряды, завоевывавшие город за городом. Последние оборонялись лишь слабыми силами местных князей.

Основные силы великий князь владимирский Юрий, с которым объединились и другие его родичи, исключая брата Ярослава, увел на северо-запад. Он предполагал создать в лесном районе укрепленный лагерь и дать ордынцам бой.

А тем временем воины Батыя захватывали один город за другим, разрушали их и предавали огню, если те сопротивлялись. Дольше других городов держался Владимир-на-Клязьме, где Юрий Всеволодович оставил с небольшим гарнизоном двух сыновей, Всеволода и Мстислава.

Еще ранее, чем ордынцы подошли к Владимиру, был захвачен небольшой городок Москва на одноименной реке, притоке Оки. Город Москва был в то время невелик, он занимал пространство не более современного Кремля, окруженного пригородными слободками. Большой гарнизон не мог бы здесь разместиться. При малом гарнизоне состоял в качестве символической фигуры княжич Владимир, младший сын Юрия Всеволодовича.

Ханский отряд без больших затруднений занял Москву, перебил её гарнизон и пленил княжича, теперь вражеское войско подошло к стольному городу Владимиру с пленником, изможденным, осунувшимся, с бескровным лицом.

Большая масса ордынцев подошла к Золотым воротам города Владимира и обратилась к его защитникам с возгласами:

- В городе ли ваш князь Юрий?

Ответа на этот вопрос не последовало. Вместо ответа владимирцы пустили в скопление неприятеля град стрел. Среди монголов оказались раненые. Тогда с их стороны снова раздался возглас:

- Не стреляйте! Сейчас вы узнаете нашего пленника.

Стрельба прекратилась. А ханские люди вывели из своей толпы истощенного, испуганного княжича Владимира.

- Этот юноша вам ведом? - выкрикнул состоявший при монголах толмач. - Узнаете ли вы вашего княжича?

Среди защитников города раздались негодующие и отчаянные возгласы. Слышались и рыдания, особенно женские. Что случилось с княжичем? Какая горькая судьба его постигла? Что его ожидает?

Старшие сыновья великого князя владимирского Всеволод и Мстислав, не сообразуясь с реальными силами защитников, намеревались выйти Золотыми воротами из города и биться с врагами. Сказывалось их молодое безрассудство. Против такого намерения решительно выступили воевода Осиюкович, возглавлявший гарнизон, и владимирский владыка, епископ Митрофан. Оба старались убедить княжичей, что их замысел нереален и не подкреплен фактическими силами защитников города. Княжичи, особенно Всеволод, настаивали на своем.

- Пусть бусурманы увидят нашу готовность биться не на жизнь, а на смерть, - произнес Всеволод. - А в разгар боя сделаем врагам заявление: готовы сложить оружие и сдать город, коли вы, ханские люди, освободите из полона нашего малолетнего брата и пощадите население города.

- Они тебя не послушают, - скептически возразил воевода Осиюкович.

Пререкания разгорелись, и спорщики не приходили к соглашению. А тем временем ханское войско снялось из-под Владимира и направилось к Суздалю, расположенному невдалеке к северу. Этот поход продолжался недолго. Суздаль при его малочисленных защитниках был легко взят и разграблен. Возвратившись под стены Владимира, ханское войско стало готовиться к его осаде. С утра до вечера монголы возводили вокруг города леса и ставили стенобитные орудия, применяемые при осаде. В результате подготовки весь город оказался окруженным тыном. Жители осажденного города были лишены возможности покидать его, пробиваясь через кольцо осаждавших.

Оба княжича Юрьевича с воеводой и владыкой устроили короткое совещание. Как поступить перед угрозой осады?

- Быть раздавленными и перебитыми или понадеяться на милость победителя? - вопросил воевода.

Ответ напрашивался сам без слов.

- Будем молиться и надеяться на милость победителей, - глухо произнес Митрофан.

- Последуем твоему совету, владыка, - сказал воевода. - Что нам еще остается? Попытаемся умилостивить врага.

- Попытаемся, - подхватил княжич Всеволод. - Ведь не звери же лютые наши вороги. Пойду к ним с малой дружиной. Откройте ворота.

Но когда Всеволод вышел из города через Золотые ворота с небольшой дружиной, он и его спутники были схвачены людьми Батыя. Хан не пощадил ни миролюбивого княжича, ни его людей. По приказу Батыя Всеволод тут же был обезглавлен, а тело его выброшено в ров. Владимирцы видели это зловещее зрелище со стен города. Еще раньше был умерщвлен юный брат Всеволода Владимир, схваченный в горевшей Москве.

Тогда владыка Митрофан, епископ владимирский, возгласил столпившимся вокруг него членам княжеской семьи, боярам и другим владимирцам:

- Други мои возлюбленные, надейтесь на милость Всевышнего. Укроемся в храме. Будем питать надежду, что у бусурман еще остались частицы человечности. Не подымется их рука на храм, не предадут его адскому пламени, не осквернят.

Люди последовали призыву владыки и укрылись на хорах Богородицкой церкви.

Превосходящие силы татаро-монголов лавиной хлынули через Золотые ворота в город, сокрушая на своем пути все и вся. Убивали всех встречных, грабили, а потом безжалостно жгли дома, жилища зажиточных людей и простолюдинов. Обирали и разрушали и встречавшиеся на своем пути храмы, большие и малые. Не было сделано исключение и для Богородицкой церкви. Ее разграбили, а затем подожгли. Укрывшиеся на хорах храма люди задохнулись от дыма, а тех, кто пытался выбраться из него, закололи холодным оружием, когда огонь в храме еще только разгорался. В числе погибших оказались княгиня Агафья Всеволодовна, жена князя Юрия и сестра Михаила Черниговского, с дочерью, невестки с детьми, многие бояре, купцы и другие именитые люди города Владимира. Все сыновья князя Юрия оказались жертвами вражеского нашествия.

После взятия и разгрома Владимира, столичного города, Батыево воинство разделилось на несколько отрядов и повело наступление в разных направлениях. Один отряд направился к Ростову, расположенному на озере Неро, к югу от Ярославля. Во главе этого отряда стоял сам хан Батый. Он ставил своей целью догнать и разгромить отступивший в северное Заволжье отряд великого князя владимирского Юрия, к которому присоединились и другие подчиненные ему князья северо-восточной Руси. Остальные отряды Батыя, меньших размеров, были нацелены на захват Галича, Мерска - к северу от Костромы, Дмитрова - на реке Яхроме, Юрьева - невдалеке от Плещеева озера, Волоколамска - на реке Ламе, притоке Шоши, в системе Верхней Волги, Твери - при слиянии Волги с ее притоком Тверцой и прочих городов, попадавшихся на пути.

По свидетельству историка С. Соловьева, отрядом Батыя за один февраль было взято и разгромлено четырнадцать городов, не считая слобод и прочих поселений.

Батыю удалось настичь войско русских князей во главе с великим князем владимирским Юрием Всеволодовичем на реке Сити, притоке Мологи, впадающей в Волгу. Здесь и находился наспех укрепленный лагерь русских войск, обнаруженный врагом. Об этом сражении и судьбе ее главных участников автор поведал в одной из своих предыдущих книг, "Рюриковичи. Глеб Белозерский":

"Навалились ханские полчища огромной лавиной на русское войско, охватив его в полукольцо. Началась сеча злая, беспощадная. Ханские орды брали своим численным превосходством, к тому же были окрылены легкими победами над слабыми и разрозненными силами защитников русских городов по пути к сражению на реке Сити. У татаро-монголов была излюбленная тактика - вышибать русских всадников из седла или накидывать на них аркан, стаскивать наземь и добивать уже пешими, затаптывать конской лавиной. Обладая многократным численным превосходством, татаро-монголы рассекали русскую рать на отдельные части и разбивали их поодиночке. Над полем боя неслись воинственные крики нападавших, лязг сабельных ударов, свист стрел, ржание коней…"

В жестоком и кровопролитном сражении пали великий князь владимирский Юрий Всеволодович и ярославский князь Всеволод-Иван Константинович. Был тяжело ранен ростовский князь Василько Константинович. Его привели в ханскую ставку. Отдав должное храбрости этого князя, Батый загорелся желанием привлечь Василька к себе на службу, пообещав одарить его красивыми наложницами. Ростовский князь, добрый семьянин, с негодованием отверг это предложение. Решительно отказался он и служить в ханском войске, чтобы участвовать в Батыевых завоеваниях. Тогда разгневанный этим отказом Батый приказал своим слугам умертвить непокорного Рюриковича. Жестокий приговор был немедленно исполнен.

Так битва на реке Сити закончилась полным разгромом русских войск из-за огромного численного превосходства татаро-монголов.

После разгрома войск северных князей во главе с князем Юрием Всеволодовичем, хан Батый вынашивал план похода на новгородскую землю с целью ее покорения. Новгородским князем в то время был сын Ярослава Всеволодовича, Александр, заслуживший впоследствии прозвание Невского. А отец его, сохраняя свое войско, отсиживался в новгородской земле. Когда до князя Ярослава дошло известие о гибели его брата Юрия, он почел себя ближайшим претендентом на владимирский стол и решил установить контакт с ханом Батыем. Он послал к хану доверенного человека с щедрыми подарками и напоминанием о себе. Пусть великому хану станет известно, что он, князь Ярослав, никогда не поднимал оружия на ханское воинство, всегда будет его верным вассалом и нижайше просит ханского позволения занять владимирский стол.

Батыю такое изъявление покорности понравилось, и он соизволил дать свое согласие: пусть Ярослав воцаряется во Владимире как ханский данник. Так бывший новгородский князь стал великим князем владимирским, ханским вассалом.

Город Владимир, куда он выехал, был в руинах. Значительная часть его населения была истреблена во время осады Батыевым войском. Члены княжеской семьи, многие бояре и купцы сгорели в подожженном храме. Тяжелое наследство досталось Ярославу. Все же он взялся за восстановление разрушенного и сожженного города, принимал беглецов, успевших укрыться до вражеской осады в окрестных лесах.

Стояла дождливая весна. Реки широко разлились, оставив под водой прибрежные луга. Всякое движение по новгородской земле, иссеченной множеством рек и речонок, стало затруднительным.

Хан Батый повелел выдвинуть несколько мелких отрядов к границе земли новгородской. Ханские люди перехватывали новгородцев и, подвергая их допросам, приглядывались к местности. Собранные сведения и наблюдения были неутешительными. В этом году реки разлились особенно широко. Если не реки, то топкие болота затрудняли передвижение по новгородской земле.

- Объясните мне, как же сами новгородцы перемещаются по своей земле в такое дождливое и сырое время? - спросил хан.

- Сие, великий хан, лучше объяснят сами новгородцы. Мы прихватили для пользы дела двух купцов, - ответил один из приближенных.

- Зови толмача и твоих новгородцев. И пусть они скажут нам, как они сами передвигаются по своей земле.

Новгородцы объяснили, а толмач дал толкование их слов. Их смысл состоял в том, что в это время года основным средством транспорта у новгородцев служат лодки, или ладьи по-местному, на них плавают по рекам и озерам.

- Лодки, ладьи! - крикнул с раздражением хан. - Скажите же, сколько нужно этих проклятых лодок, чтобы усадить в них все мое воинство, да еще с конями? Подсчитайте-ка…

Последнее приказание относилось к военачальникам. Все они растерянно переглянулись и разом изрекли:

- Много, великий хан, очень много.

- А кто сейчас князем в Новгороде?

- Александр, молодой сын прежнего князя Ярослава.

- Что-то слышал о нем. Если он достойный сын своего отца, будем надеяться, что не наделает глупостей, нам неугодных.

- Как же мы поступим с Новгородом? - спросил хана один из его высоких военачальников.

- А вот так. Слушайте меня все, - резко ответил Батый. - Нашествие на Новгород не состоится. Пойдем в южные степные районы. И там есть кого завоевывать и чем поживиться. А новгородцев отпустите. Пусть добираются до своего города и передадут своему князю… как его зовут-то, забыл…

- Александр, сын Ярослава.

- Пусть передадут сыну Ярослава: если он добровольно признает нашу власть и станет исправно выплачивать нам дань, мы не обременим новгородскую землю присутствием нашего войска.

Итак, нашествие Батыя на новгородскую землю не состоялось из-за неблагоприятных природных и погодных условий. И в дальнейшем такие походы ханы не замышляли. Теперь захватнические планы Батыевой орды были обращены на южное направление. Батый намеревался подняться со своими войсками вверх по Оке, разгромить встречные города, а затем пойти в степную полосу, заселенную половцами.

Пока ханское войско шло долиной Оки, местное население имело возможность разбегаться по окрестным лесам. Из своих укрытий беглецы пристально следили за вражеским войском. И если кто-нибудь из ханских людей отставал от него, он мог стать жертвой укрывшихся в засаде русичей.

Вот один из боевых эпизодов, случившихся в истории Батыева похода в южные земли. На берегу реки Жиздры, левого притока Оки, войску Батыя встретился небольшой городок Козельск. Княжил в нем малолетний князь Василий из рода князей черниговских. В давние времена городок был известен под названием Козлеск или Козелеск. Он выдержал семидневную осаду. Его защитники яростно оборонялись, не считаясь с большими потерями. За его стенами укрылись и многие жители окрестных селений, присоединяясь к оборонявшимся.

К концу седьмого дня осады все защитники городка оказались перебитыми ханскими воинами. Летописец не сообщает ничего определенного о судьбе малолетнего козельского князя и высказывает предположение, что Василий, возможно, утонул в обильных потоках крови. "Неведомо есть, инии глаголаху, яко в крови утонул есть, понеже убо млад бяше", - такую запись оставил летописец, повествуя об участи малолетнего князя Василия.

Продолжая свое наступление вверх по Оке, полчища Батыя занимали прибрежные городки, принадлежавшие членам семьи черниговских князей. Среди владельцев мелких приокских уделов было и несколько сыновей князя Михаила Всеволодовича, занимавшего в то время киевский стол. При приближении Батыевой орды Михайловичи поспешно покидали свои уделы и устремлялись под защиту стен Киева, где княжил их отец.

Кроме города Козельска, другие города по Оке не оказали серьезного сопротивления ханским полчищам и сдавались на милость победителей. Захватчики ограничивались грабежами. Через некоторое время, когда ордынские завоеватели покинули долину Оки и устремились в южные степи, Михайловичи вернулись в свои уделы. В дальнейшем им удалось наладить отношения с ордынскими ханами. При каждом князе Рюриковиче был поставлен в качестве дотошного надзирателя ханский чиновник с личной охраной. Он же занимался регулярным сбором дани с княжества. С каждым поколением удельные княжества дробились на все более и более мелкие уделы, поскольку все более и более делились и множились княжеские ветви Рюриковичей.

Повернув на юг, ханское войско преодолело лесную и лесостепную полосы и вышло в южные степи, где кочевали половцы. Они распадались на несколько кочевых орд, управлявшихся своими ханами. С уходом полчищ Чингисхана из этого района жизнь кочевых половцев более или менее нормализовалась. Снова оживились связи отдельных половецких ханов с русскими князьями, имели место их совместные военные походы против соперников. Такое сотрудничество закреплялось браками некоторых русских князей со знатными половчанками. Вот один из примеров: известный в истории князь Мстислав Мстиславич, прозванный Удалым, из рода князей смоленских, княживший в последние годы жизни в Галиции и Торческе, был женат на половчанке, дочери хана Котяна. Другой пример: удельный князь путивльский, сын героя "Слова о полку Игореве", князя новгород-северского Игоря Святославича, Владимир Игоревич был женат на "дочери половецкого хана Кончака. Это далеко не единичные примеры. Но отношения половецких ханов с русскими князьями нередко принимали и недружелюбный характер, выливаясь в открытые военные столкновения и набеги. Всякое бывало.

Вступая в степные просторы, ханское воинство неоднократно встречало на своем пути покинутые стойбища, следы костров и даже удаляющиеся смутные очертания всадников на конях. Половцы явно избегали встреч с завоевателями. В памяти еще были живы малоприятные события, связанные с Батыевым предшественником Чингисханом.

На пути татаро-монголов встречались города, разрушенные и опустошенные еще прежними ордами под главенством Чингисхана. Миновали Новгород-Северский, Путивль, Рыльск, Новосиль. После Батыева нашествия грабежи и разрушения этих городов оставили неизгладимый след. Фактически все они прекратили свое существование как центры удельных княжеств.

На одном из привалов к хану Батыю обратился один из его ближайших приближенных и родственников, Менгухан, сын Угедея.

- Дозволь, великий хан, обратиться к твоей милости, - произнес он льстиво.

- Говори. Чего тебе?

- В войске твоем много коней, непригодных для дальнейших походов. Среди них немало раненых в минувших битвах. Нам нужны свежие кони, много коней.

- Где мы возьмем свежих коней, братец Менгу?

- Здравый смысл подсказывает, великий хан, что мы должны пленить здешнего половецкого хана и обязать его поставить нам потребное количество коней.

- Разумно рассуждаешь, Менгу. Ты узнал, кто у половцев здешний хан?

- Узнал это у пленника, который попал нам в руки на развалинах русского города.

- Какое имя он тебе назвал?

- Он назвал имя Котян.

- Ко-тян… - размеренно повторил хан.

- Здесь его земля.

- Была его, теперь наша. Излови этого Котяна и приведи в мой шатер.

- Слушаюсь, великий хан, - покорно ответил Менгухан.

С помощью ханских разведчиков и опроса пленных половцев удалось выяснить, что основная часть Котяновой орды обосновалась в степи у низовья большой реки. Эту реку русичи называют Волгой.

- Идем на Котяна, - отдал приказ Батый.

На пути к южной Волге попадались отставшие от отряда Котяна половцы. Таких ханские люди хватали и приводили к Батыю для дотошного допроса. При хане находились толмачи из южан, владевшие языком русичей и способные к быстрому усвоению языка завоевателей. Они обычно и толмачили при допросе пленных половцев.

Вот что удалось узнать Батыю. Половецкий хан Котян Сутосевич был уже немолод. С южными русскими князьями его соединяли давнишние связи, закрепленные родственными отношениями. Галицкий князь Мстислав Мстиславич, прозванный Удалым, приходился Котяну зятем, был женат на его дочери. Половецкий хан участвовал в военных действиях против Даниила Романовича на стороне Владимира Романовича в ту пору, когда тот был киевским князем. Был Котян близок и с Михаилом Всеволодовичем. Впоследствии половецкий хан замирился с Даниилом и воевал на его стороне против венгров.

Батыя заинтересовали собранные о Котяне сведения, и своими мыслями о половецком предводителе он поделился с вельможами из своего окружения:

- Любопытная фигура этот Котян. Невредно было бы сделать его нашим союзником, да и попользоваться его лошадьми.

Прихлынувшая к берегу нижней Волги Батыева орда взяла в плотное полукольцо лагерь Котяна. Батый выслал в расположение половцев одного из своих приближенных для переговоров. Котян принял его неохотно, настороженно, спросил, что угодно хану.

- Что угодно? - переспросил Батыев сановник. - Поклонись великому хану и вырази готовность служить ему со всем своим племенем. И еще… Мой великий хан нуждается в конях. Я вижу, у тебя большой табун. Ты должен поделиться с нами.

- Надо подумать, - уклончиво ответил Котян. - Видишь, я старый человек. Серьезные мысли не приходят ко мне сразу. Лошадей я бы мог вам дать, но мои лошади пасутся в степи не слишком близко от этих мест.

- Я передам твои слова великому хану. А ты подумай над его предложением.

- Обязательно подумаю.

Но Котян тянул с ответом Батыю, разыгрывал нерешительность и тугодумие. А тем временем Батый решил проучить половецкого хана: силами небольшого отряда начал теснить левый фланг половецкого отряда и нанес ему заметные потери. Тогда Котян выслал в ханскую ставку одного из своих ближайших родственников с щедрыми дарами. Родственник долго и льстиво старался умилостивить хана Батыя своими речами:

- Пощади нас, великий хан. Наш глава племени стар и болен. Не сразу мог дать достойный ответ твоей милости. Мы все будем рады стать твоими слугами. И мы дадим тебе лошадей, много лошадей, сколько пожелаешь. Они пасутся в степи.

- Давно бы так, - ответил хан Батый. - Когда же я увижу вашего Котяна и табун лошадей, который он сможет привести в мой лагерь?

- Дай нам пару дней, но не более, - ответил родственник Котяна.

- Даю тебе пару дней. Только пару дней, не более, - ответил хан жестко.

По глубокой балке, выходившей в степь и скрытой от взора Батыевых войск, Котян вывел значительную часть своего племени из окружения. Утомленные долгими переходами, монголы потеряли бдительность и дремали или спали у потухших костров. Даже часовые, нарушая правила караульной службы, предавались сладкому сну. Сам Котян, избавившись от парадной кольчуги, остался в простом одеянии дружинника. По его распоряжению в половецком лагере ярко пылали костры, создавая впечатление обитаемости. Опытные наездники, половцы умели бесшумно двигаться по глубокой балке, выходя в открытую степь. Там Котян дал команду перейти на полный галоп и оторваться от вражеского окружения. На некотором отдалении от Батыева лагеря располагалась вторая стоянка половцев. Здесь же обитали их семьи.

Половцы воспользовались тем, что большая часть их людских сил, находясь в достаточном отдалении от лагеря врага, благодаря быстрой езде легко оторвалась от расположения татаро-монголов, тогда как войска Батыя были изнурены длительным и непрерывным походом.

Отряд Котяна, насчитывавший, по свидетельству летописца, до сорока тысяч человек поспешно двинулся на запад. Возможно, эта цифра завышена, притом неясно, включала ли она лишь воинов или также женщин и детей. Котян принял все меры предосторожности, чтобы замести следы отряда и ввести в заблуждение ханское войско. Хан строго следил за тем, чтобы никто не отставал в пути.

Поток половцев успешно переправился через Дон и преодолел степное пространство, встречаясь в пути с другими половецкими племенами и их ханами. Везде половцы получали предупреждение о возможной встрече с татаро-монголами. Некоторые, охваченные страхом, присоединялись к отряду Котяна.

Батый, узнав о том, что Котян ловко обманул его и увел своих людей на запад, пришел в неописуемую ярость. Рушились его надежды разжиться половецкими лошадьми. Хан решил отыграться на беззащитных людях Котяна, остававшихся в окруженном лагере. Это были больные, старики и люди, раненные в схватках с соседями-кавказцами, не способные быстро двигаться. Они не смогли последовать за Котяном. Батыевы воины учинили кровавую расправу над теми половцами, которые не смогли покинуть лагерь. По распоряжению Батыя всех этих несчастных предали жестокому и мучительному умерщвлению.

Батый не стал преследовать Котяна, не надеясь на то, что его войско легко настигнет половцев: искусный половецкий наездник мог ловко затеряться в степных просторах. На привалах Батый приказывал своим людям не жечь костров, чтобы не оставлять следов, и довольствоваться сухой пищей.

Хан Батый избавил свои войска от активных действий. Они были изнурены долгими и непрерывными походами и нуждались в отдыхе. Он дал войскам трехдневный отдых, а потом двинулся на равнины Северного Кавказа, отказавшись от преследования половцев. Кавказ в то время отличался пестрым разноязычным населением. Здесь тюркские народы соседствовали с народами, родственными иранцам, и еще с какими-то ни с кем не сопоставимыми этническими группами. Здесь обитали племена и народы, придерживавшиеся разных религиозных верований. В Северную Осетию через горные перевалы из Южной Осетии проникало христианство. В других районах начинал распространяться ислам. У некоторых малых народов еще бытовали языческие обычаи. Над каждым селением, которое миновало Батыево войско, возвышались стройные минареты мечетей либо увенчанные крестами купола христианских церквей. Жилища окружали виноградники и рощицы фруктовых деревьев.

При приближении ханской орды женщины и девушки из встречных селений бежали в отдаленные населенные пункты или старались спрятаться в укромных местах. Старосты селений, обычно почтенные старцы, выходили к монголам и произносили пышные и цветистые, но ни к чему не обязывающие речи.

У народов Северного Кавказа в то время уже сложились раннефеодальные отношения. Верхушку общества составляли крупные землевладельцы, которым принадлежали лучшие земли в долинах и пастбища на склонах гор. Они же были и владельцами многочисленных стад скота.

Окружение Батыя внимательно присматривалось к жизни осетин, которые оказались на его пути. Хан поручил своим приближенным разобраться в национальной среде и доложить ему, что за народ эти осетины, каков их жизненный уклад, кто их ближайшие соседи. Удалось выяснить, что этот народ распадается на две части, разделенные Кавказским хребтом: южная, закавказская часть находится под властью другой татаро-монгольской орды, утвердившейся в Закавказье.

- Не наше дело вмешиваться в действия наших собратьев, - весомо произнес Батый. - Пусть себе хозяйничают за высокими горами. Поговорим о наших делах.

Приближенным Батыя удалось установить, что осетины раздроблены на два племени, говорящие на разных диалектах - ироне и дигоре. По языку народ этот родственен иранцам. С ним смешались более ранние обитатели южных степей: скифы, сарматы, аланы и еще какие-то древние обитатели Северного Кавказа. Все они оставили свой лингвистический след.

Нашествие монголо-татар оттеснило многих осетин в горы. При приближении ханской орды беженцы угоняли скот, увозили с собой имущество. Одни селения на пути Батыя выглядели покинутыми, другие - частично опустевшими. А некоторые жители не успевали оставить насиженное место и вынуждены были встречать вражескую орду.

Заняв селение, Батый вызывал к себе сельского старосту и местного феодала - часто это было одно и то же лицо - и отдавал распоряжение:

- Давай нам лошадей. Слышишь, старый? Староста разводил руками и заискивающе говорил:

- Мы народ нищий, скота держим мало. Видишь, край у нас бедный. Плодородной земли, пригодной под посевы, недостаточно, поэтому и коней имеем немного.

- Не прибедняйся, старик, - резко осаждал его хан или кто-либо из его приближенных и настойчиво требовал лошадей.

С большими потугами, прибегая к угрозам, удалось в конце концов набрать коней, правда, не столько, сколько требовалось огромному войску. Дорвавшись до бахчей и садов местных жителей, ханские люди изрядно пограбили их и опустошили. Старосты пытались жаловаться на грабителей военачальникам, но это было бесполезно. Те выслушивали жалобы и отговаривались.

- Примем меры. Но посудите сами: воины наши проголодались в пути, соскучились по фруктам.

Никаких мер против грабителей, опустошавших сады, конечно, не принималось.

Слава богу, поход на Северный Кавказ оказался непродолжительным. Достигнув предгорья, Батыево войско повернуло назад, на север, в степи. Восстановилась прежняя картина. При приближении ханской орды местное население разбегалось по дальним селениям, угоняя скот и оставляя пустые хаты.

Войско Батыя переправилось через Дон и устремилось по степи в западном направлении. Захваченных в плен половцев дотошно допрашивали и превращали в прислужников при войске, заставляя собирать хворост, разжигать на привалах костры, выполнять всякие услуги.

Наконец ханское войско приблизилось к Киеву, где сосредоточился большой гарнизон его защитников. Батый отказался от плана немедленного штурма города и стал опустошать его левобережные окрестности и охватывать с флангов. Один из фланговых ударов был нацелен на Чернигов.

Князем черниговским в ту пору был князь Мстислав Глебович, сын Глеба Святославича, связанный родственными узами с прежним князем киевским Рюриком Ростиславичем. Неизвестно, защищал ли князь Мстислав Чернигов. Возможно, он покинул этот город и бежал в Венгрию. Дальнейших сведений о нем не имеется.

Сын Угедея Менгухан обосновался на восточном берегу Днепра и любовался видом города. Часть сил Батыя была в ту пору в походе на некотором удалении от Киева. А Чернигов к тому времени был захвачен и разграблен, и многие его жители подверглись жестоким расправам.

Когда Батый возвратился из похода по левому берегу Днепра и вместе с Менгуханом начал обозревать раскинувшийся по холмам Киев, Менгухан обратился к хану со словами:

- Славный город. Богатая нас ждет добыча. Батый ничего не ответил, лишь молча вглядывался в смутные очертания киевских построек.

- Жалко крушить такую красоту, - размеренно произнес после размышлений Батый и, подумав, прибавил: - Если жалко крушить, направим послов к киевлянам. Пусть сдаются на нашу милость и сохранят город.

- Слушаюсь, великий хан, - послушно ответил его родич.

Выделили группу послов, в том числе нескольких военачальников высокого ранга и с ними двух толмачей. Послы переправились на вместительной лодке через Днепр и потребовали от первых встречных охранников, чтобы их привели к киевскому князю. В Киеве все еще княжил Михаил Всеволодович из рода князей черниговских.

Прибывших послов привели к киевскому князю. Михаил встретил их недружелюбно, с резкими словами:

- С чем пожаловали, божьи угодники? Толмачи замешкались, не зная, как перевести выражение "божьи угодники". Перевели кое-как.

Глава ханской делегации ответил весомо:

- Хан велел передать тебе, князь, следующее. Если ты намерен сдаться на ханскую милость, обещаем даровать тебе жизнь и город твой сохранить в целости и неприкосновенности. И еще… Если ты будешь оставаться послушным и верным вассалом великого хана, останешься князем этого города. Понятно тебе это?

- Сколько же раз вы давали пустые обещания, но на деле никогда их не соблюдали и, нарушая свои слова, крушили и жгли русские города! Разве не так? - с раздражением спросил Михаил.

- Напрасно, князь, не веришь ханскому слову, - возразил Батыев посол. - Хан никогда не нарушал своих слов, коль давал обещания.

- Будто, - с едкой иронией произнес Михаил. - Сколько русских городов было охвачено пожарами и превратилось в развалины! По ханскому распоряжению людей хватали, уводили в рабство или предавали мучительной казни…

Михаил более не желал слушать ханских послов. Стражники схватили их всех, исключая толмачей, и обезглавили тут же, в княжеской палате, а окровавленные тела выволокли во двор.

Ханское войско тем временем медлило с осадой и даже не приступало к форсированию Днепра. На левом берегу ханские люди готовили стенобитные машины. Хан Батый обсуждал с советниками, не послать ли в Киев новую делегацию, которая могла бы предложить жителям мирную сдачу города, по советники хана не поддержали эту идею.

Михаил Всеволодович, однако, не дождался осады Киева и с небольшой свитой покинул его, чтобы просить помощи у волынских князей, а также у венгров и поляков.

За несколько дней до того, как он оставил Киев, в городе показался хан Котян с небольшой свитой половцев. Он со своим отрядом сумел достичь Днепра еще задолго до появления здесь татаро-монгольской орды, оказавшейся в то время на Северном Кавказе.

Здесь Котяну удалось наладить контакт с венграми, которые именем короля Белы пригласили половцев поселиться на венгерской земле вблизи Дуная. Котян после недолгих размышлений дал свое согласие.

Князь Михаил обменялся теплыми приветствиями с Котяном, узнал о его бегстве с прикаспийской равнины, где он чуть было не попал в лапы татаро-монголов. Князь расспрашивал Котяна о его дальнейших намерениях. Услышав, что он со своим племенем намерен поселиться в Венгрии, подосадовал:

- Сожалею, Котян. Мы же с тобой давнишние друзья. Остался бы на нашей Руси, принял нашу веру… Вместе твои половцы и мои русичи встретили бы монгольское нашествие.

- Слишком велика их сила. Устоим ли против этой силы и не подымем ли руки вверх перед ней? А Венгрия все же далеко от ворога.

- Смотри, Котян, не прогадай. Нас могут раздавить ханские люди. Смогут они добраться и до Венгрии. Будет ли тогда она твоим спокойным домом? Подумай-ка. А если бы мы все не порознь, а единым кулаком действовали и дали отпор хану Батыю…

Михаил махнул рукой и не стал более спорить с Котяном. Это было бы бесполезно.

Киевляне остались без князя. Проявляя беспокойство, они спешно призвали на его место из Смоленска Ростислава Мстиславича. Но он не оставался в Киеве продолжительное время. Старший по родовой лестнице, его четвероюродный брат Даниил Галицкий занял Киев и удалил Ростислава из этого города. Он оставил для его обороны своего тысяцкого, а сам уехал из Киева.

Глава 10. ВИЗИТ В ВЕНГРИЮ И ПОЛЬШУ

Обратимся теперь к дальнейшей судьбе князя Михаила Всеволодовича, побывавшего князем новгородским, черниговским и киевским.

Предчувствуя критическое положение Киева, Михаил отправился искать помощи у зарубежных стран. Первой его внимание привлекла Венгрия, где еще правил Бела IV. Несмотря на многочисленные призывы русских князей присоединиться к борьбе русичей против Батыева нашествия, венгерский король держался выжидательно и осторожно и не давал князьям определенного ответа.

При дворе Белы проживал старший сын Михаила Всеволодовича Ростислав. Он встречался с королевской дочерью Анной. Между молодыми людьми возникла взаимная симпатия и привязанность.

До резиденции венгерского короля Белы Михаил добрался благополучно. Путь его лежал через Карпатские горы и далее по одному из притоков Дуная. Вблизи королевского замка произошла его встреча с половецким ханом Котяном. Оказалось, что тот добрался до резиденции Белы каким-то иным, более коротким путем. Король принял Котяна милостиво и предоставил ему и его племени обширные наделы и выгоны.

- Как обустроился на новом месте, батюшка Котян? - приветствовал его Михаил.

- Как видишь, княже, обживаемся, - ответил тот.

- Рассказывай, старче…

Котян свободно говорил по-русски: он состоял в родстве с некоторыми русскими князьями.

- Ты знаешь, что привело меня в чужие земли. Король Бела, нуждаясь в воинах, предложил мне с моим племенем поселиться на его земле. В нашей-то земле, ты знаешь, появились орды хана Батыя и вытеснили нас с родной почвы. Да что говорить, князь…

Котян махнул рукой и тяжело вздохнул.

- Понятно. А что ты ждешь на чужой земле? - спросил половца Михаил.

- Еще не могу тебе сказать. Вроде обнадежил нас король Бела, землю нам дал, добрые пастбища для скота.

- Бог тебе в помощь, Котян.

- Благодарствую. Говорят, сынок твой королевской дочери Анне оказывает внимание. Это правда?

- Первый раз слышу.

Михаил Всеволодович вспомнил, что к Анне, дочери Белы, пытался свататься сын князя Даниила. Вернее, сам Даниил Романович, князь галицкий и Волынский, упорно стремился женить сына на дочери венгерского короля и безуспешно старался вести с ним переговоры по этому предмету.

"Серьезный конкурент у сынка моего, - подумал Михаил, - не ведомо, кто выйдет победителем, кто кого перетянет в сей тяжбе".

С этими мыслями русский князь добрался до замка венгерского короля. Сына Михаил застал в небольшом флигеле, пристроенном к основному замку, увенчанному остроконечными шпилями. Встреча с сыном Ростиславом получилась теплой, сердечной. Ростислав был старшим среди сыновей Михаила Всеволодовича. Отец с сыном расцеловались и долго не выпускали друг друга из объятий. Ростислав критически оглядел постаревшего князя и не удержался, чтобы не сказать:

- А сдал ты, отец. Седины появилось много.

- Что поделаешь, сынок. Забот немало и недругов тоже. И тебя сие ожидает.

- Держись, батюшка. Ты еще не дряхлый старец, - поддержал отца Ростислав.

- Поделись-ка своими сердечными секретами. Земля слухами полнится…

- О каких секретах ведешь речь, отец?

- Говорят, за королевской дочерью ухаживаешь? Ее кличут Анной, Аннушкой по-нашему? Я не ошибся?

Ростислав ничего не ответил. Он покраснел и стыдливо промолчал.

- Да ты не стесняйся, сынок. Дело-то житейское. С отцом можно поделиться сердечными секретами, - ободрил сына Михаил.

- Кажется, я ей приглянулся. На прогулки меня приглашает, на прошлой неделе охотились вместе.

- Красивая? Как на твой взгляд?

- Да как тебе сказать, отец…

- А так и скажи.

- Постараюсь. Ростом мне не уступит. Светловолосая. Не сказал бы, что франтиха, но может одеться и нарядно.

- Ты знаешь, что князь Даниил сватал Аннушку для своего сына?

- Анна сама мне об этом говорила. Созналась, что Даниилов сынок ей не по душе. А меня взялась учить мадьярскому, то бишь венгерскому языку. Ох и чудовищно тяжелый, заумный язык. А все же пытаюсь осилить.

- Старайся, сынок. Я вот от своей матушки научился недурно болтать по-польски. Ты ведь знаешь, она у нас, звавшаяся на русский лад Марией Казими-ровной, была польской королевной. Да увы… Многое, что знал в молодости, позабыл. Только помню - "пся крёв".

- Что такое "пся крёв"?

- По-польски это что-то вроде нашего ругательства - "черт побери". А дословно - "собачья кровь".

- Занятно. У каждого народа своя ругань. Венгерский король умышленно уклонялся от встречи с Михаилом Всеволодовичем, ссылаясь на всякие неотложные дела или нездоровье. Прошло больше недели, а встреча с королем никак не могла состояться. Это уже начало раздражать Михаила, и он обратился к придворным Белы, чтобы как-то ускорить встречу. Ему удалось ближе познакомиться с королевной Анной. Она показалась ему девицей рослой, не слишком женственной, но доброжелательной к его сыну. Дай-то Бог. Михаил поделился с ней желанием во чтобы то ни стало увидеть короля.

- Батюшка ко мне привязан, относится с любовью. Постараюсь его уговорить, чтоб принял вас, - пообещала Анна и слово свое сдержала.

- А постарел ты, князь Михаил. Заметно, - с таких слов начал беседу король.

- Так и тебя, батюшка, годы отметили своей печатью, - ответил Михаил.

- Что поделаешь! Годы идут… - согласился Бела.

Он помолчал некоторое время, не решаясь спросить Михаила о чем-либо конкретном и наконец отважился:

- Ты ко мне с каким-нибудь делом?

- Слышал, конечно, Бела, что на нас надвигается грозная сила с востока.

- Ты имеешь в виду монгольскую орду хана Батыя? Доходили слушки.

- Разве не следишь за событиями?

- Далеки от нас сии события. Нас они могут и не захватить.

- Откуда такая уверенность? Или тебе станет легче, коли русские княжества склонят свои головы перед Батыгой и будут его данниками?

- Я вам, русичам, посочувствую.

- Какая польза нам от твоего сочувствия?

- Тогда поясни.

- Поясню. На нас надвигается опасная вражеская лавина. Ей можно противопоставить только не меньшую силу. В этом случае недруг может быть остановлен. Мы ждем твоих ответных мер, союза с твоим королевством. Разве тебе не ясно?

- А если вражеская лавина, как ты ее называешь, до нас не докатится и мы лишь раззадорим хана?

- Пойми же, наступательный порыв монгольских полчищ беспределен. Он остановится только после того, как Батый получит крепкий удар по зубам, встретит надежный отпор. А сие без дружной помощи соседей мы сделать не в состоянии.

- Не надо горячиться раньше времени. Присмотримся к этим монголам, взвесим их могущество и тогда подумаем, стоит ли объединить наши силы с вами, русичами.

- Рассуждая так, ты не видишь всей грозной опасности не только над нами, русичами, но и над мадьярами, твоими соотечественниками. Разбив и поработив нас, полчища Батыя примутся за вас. Помяни мое слово, Бела.

- Я же говорю тебе, что не следует горячиться. Сперва надо оглядеться вокруг, взвесить все обстоятельства.

- Вот в этом ты весь, Бела. "Оглядеться", "взвесить"… А враг уже приблизился к воротам твоего дома.

- Преувеличиваешь, Михаил. Давай не будем больше об этом толковать. У нас с тобой разный подход к проблеме.

- Когда-нибудь поймешь, как ты неправ, король. Заговорили о семейных делах, ни к чему не обязывающих.

- Сынок мой Ростислав прижился у тебя, - сказал Михаил.

- Я его мало вижу. Могу дать ему какую-нибудь службу, - произнес Бела.

- По словам сына, он, сын, неплохо освоил ваш язык.

- Зачем это ему нужно?

- Не догадываешься? Влюблен в твою дочку, королевну. Дай, Бела, согласие на их брак. Породнимся династиями. Разве плохо?

- Ишь ты какой скорый. Не ты один просишь об этом. Князь Даниил просил меня за своего сына.

- Отказал или дал согласие?

- А ни то, ни се. И тебе то же самое скажу. Подумать и повременить с ответом надо. Нужны ли нашим народам такие вот династические связи?

- Если бы я стал перечислять тебе все страны, с которыми князья Рюриковичи породнились, то сей список был бы зело огромен. Моя матушка Мария, супруга князя Всеволода, была польской королевной.

- Это нам ведомо.

- Владимир Святославич, по прозвищу Красное Солнышко, чтимый нашей церковью, был женат на греческой царевне. Сын его Ярослав состоял в браке с Инги-гердой, шведской королевной. Женой великого князя Всеволода Юрьевича, по прозванию Большое Гнездо, была Мария, дочь чешского короля Шварна. Могу еще привести тебе много имен князей, у которых жены были иностранными принцессами или королевнами.

- Верю тебе, князь. Но времена сейчас другие. Приходится быть осмотрительнее.

Бела дал понять, что беседа с князем Михаилом на этом закончилась. Ее переводил толмач из королевского окружения. Король старался сохранять бесстрастный тон беседы и никак не реагировать на дерзости Михаила. Опытный толмач старался, как мог, смягчить резкость его тона.

Так король Бела ничего определенного и не ответил Михаилу на высказанное тем желание устроить брак сына с королевской дочерью. Также было неясно отношение короля к возможному замужеству его дочери Анны с сыном галицко-волынского князя Даниила.

По существу, безрезультатность встречи и разговора с венгерским королем была для Михаила очевидна. Но он не спешил покидать королевскую резиденцию, все еще на что-то надеясь. Несколько раз через придворных чинов он пытался возобновить встречи с королем, но всякий раз Бела уклонялся от них.

А вот дочь короля Анну ему удалось повидать и побеседовать с ней. С помощью сына, сносно изъяснявшегося по-венгерски, Михаил заговорил с ней. Нетрудно было понять по всему поведению Анны, что молодой князь Ростислав Михайлович был симпатичен ей, она любила проводить с ним время. Они вместе совершали частые верховые прогулки, охотились на водоплавающую птицу, плавали в лодке по водам Дуная.

Наконец, однажды, когда в палате у королевны Анны находился в гостях русский князь Ростислав, к ней зашел отец, король Бела. Он заговорил с ними о каких-то несущественных пустяках, а потом смерил обоих пронизывающим, колким взглядом и неожиданно спросил:

- Нравитесь друг другу, молодые люди? - И сам же ответил на свой вопрос: - Нравитесь, стало быть, если помалкиваете. Ведь молчание - знак согласия.

Подумав, Бела произнес внушительно:

- Надо бы тебе, милейший русич, приобщаться к нашим делам. Возьмешь командование над моим летучим отрядом, который будет нести службу на восточной границе. Молчишь, не отвечаешь на мое предложение? Молчание, говорят, знак согласия, - повторил он. - Значит, принимаешь мое предложение, поступаешь ко мне на службу? А Анну готов отдать за тебя, если смогу убедиться в твоей исправной службе. Понятно тебе?

- Готов служить, ваше величество.

- Среди своих можно обойтись и без этих высокопарных слов.

- Слушаю, государь.

- Хотя бы так. А вот насчет твоей веры как порешим? Не знаешь? И я пока не знаю. У вас ведь как: если королевская дочь выходит замуж за Рюриковича, то она непременно принимает и его веру. А если все наоборот? Рюрикович женится на девице не своей веры и остается при дворе ее отца? Мало таких случаев происходило с Рюриковичами, но все же бывало. Так какой же веры тебе быть? У нас своя вера - римско-католическая, возглавляемая папой римским. А у вас своя вера. Как вы зовете ее?

- Православная вера. Зовем ее так с тех пор, как князь Владимир принял святое крещение.

- С этим разберемся потом. Если тебе это угодно, крестись и веруй пока на свой лад.

- Благодарю, государь.

- Можешь поведать о нашей беседе батюшке своему. Только не касайся…

Бела запнулся и не сразу подобрал нужные слова.

- Скажи отцу, что я определил тебя на службу. А о движении полчищ Батыя речи с тобой у нас не было, поэтому и отцу сказать об этом тебе нечего. Мы с ним разговор на сию тему сполна исчерпали. И еще скажи князю Михаилу - желаю ему счастливого пути.

Ростислав сразу же поведал отцу о неожиданном разговоре с королем Белой в присутствии его дочери Анны.

- Что же, поздравить тебя можно. Нудный человек сей Бела. И вдруг дал согласие на твой брак со своей дочерью Анной.

- Не знаю, дал ли. Пока это только может быть… А вот на службу к себе определил - уж это точно. Буду командовать сторожевым отрядом, охраняющим восточную границу.

- Серьезное поручение. Возможно, столкнешься и с ханским воинством. Будь начеку, сынок. А ведь я хотел взять тебя с собой в Польшу, чтоб склонить нашу польскую родню к союзу с нами. Но твоей службе здешнему королю препятствовать не стану, тем более что тут замешана твоя зазноба, Аннушка. Дай бог тебе удачи и на сердечном фронте.

Михаил тепло распрощался с сыном. Просил его передать привет королю Беле и принцессе Анне. Впрочем, Анна сама навестила будущего тестя перед его отъездом и произнесла:

- Батюшка извиняется, что не может принять вас из-за болезни. Покидаете нас? Желаю вам счастливого пути.

Михаил был убежден, что о болезни отца Анна сказала неискренне. Трусоватый по своему характеру, Бела в преддверии возможного столкновения с ханским войском не хотел афишировать свою связь с русичами, а также всячески старался избежать втягивания в союз с русскими князьями, к чему призывал его Михаил Всеволодович.

Он сам и его немногочисленная свита покидали королевскую резиденцию и устремлялись на север, к Карпатским горам. Вторым лицом в княжеской свите был немолодой уже боярин Феодор.

На некотором отдалении от королевской резиденции Михаила и его свиту снова повстречал половец Котян во главе небольшого конного отряда соплеменников. Они поприветствовали друг друга, расцеловались.

- Куда следуешь, княже? - ласково спросил его Котян.

- К полякам в гости.

- Постараешься уговорить их присоединиться к защитникам Руси?

- Не без этого.

- Желаю тебе успеха, хотя в твой успех верится с трудом.

- Почему ты так думаешь?

- Польша раздирается усобицами между разными претендентами на власть. Один район страны восстает против другого. Что осталось от единой Польши?

- Жаль, коли это так. А откуда сие тебе ведомо?

- Беглые поляки переходят границу и бегут к нам в Венгрию. Они и поведали нам о беспорядках в стране.

- Может быть, я зря направляюсь к полякам?

- Этого я тебе не скажу. Кто залезет в душу к чужеземцу? И что в ней скрывается?

- Сказывают о поляках многое. Я ведь сам наполовину человек польских кровей. Матушка моя, Мария Казимировна, была из польского королевского рода. Я рано лишился ее, но помню отчетливо. Всячески старалась, чтоб я освоил ее родной язык. Приставила ко мне няньку-полячку. А женщина была с характером. Бывало, на слуг покрикивала и батюшке иной раз нрав показывала.

- Поляки бегут из своей страны в Венгрию. Здесь власть королевская покрепче и страна едина. Не раздирается усобицами так, как соседняя Польша. А в Польше родственные вельможи грызутся между собой, как пауки в банке. Кто среди них главный - не ведаю, не могу тебе сказать.

- Грустные вещи ты мне говоришь. Все же надо посетить Польшу. Своими глазами убедиться, можно ли надеяться на помощь от поляков, или этот народ способен только бряцать оружием и устраивать усобицы.

- Посмотри и убедись сам, князь Михаил.

Котян с группой всадников вызвался сопровождать Михаила и его людей до Карпатского предгорья и там указал ему перевал, через который шла ближайшая дорога в польские земли.

Польша производила унылое впечатление. Повсюду виднелись следы запустения и разрушений, заброшенные поля, покинутые или сожженные хаты.

Повстречался даже полуразрушенный и брошенный владельцем замок. Видимо, здесь шли кровопролитные междоусобные бои между соперничающим панством, разделившимся на враждебные кланы.

В дороге Михаил выяснил, что одним из претендентов на польскую корону был Конрад, оказавшийся близким родственником русского князя по матери. В Польше в то время складывалась своя удельная система и происходило дробление на уделы. Делались попытки задержать такое дробление и укрепить центральную королевскую власть. В какой-то мере это удалось сделать королю Казимиру II, по прозванию Справедливый, деду Михаила Всеволодовича по матери - Марии Казимировне. Отец Казимира Болеслав III разделил Польшу между четырьмя сыновьями. Казимиру стоило больших усилий покончить с раздробленностью страны и воссоединить ее. Два его брата, Генрих и Болеслав, умерли молодыми и бездетными, и Казимир присоединил их уделы к своим владениям. Их брат Мечислав отличался вздорным и неуживчивым характером и поэтому вызвал массовый протест подданных. Опираясь на недовольных Мечиславом, Казимир сумел согнать его вместе с сыном с его владений. Так постепенно этот удачливый правитель смог стать владельцем всех польских земель. Но закрепить это объединение Польши ему не удалось. После смерти этого короля в 1194 году страну вновь охватила жестокая междоусобная борьба.

Михаил оказался свидетелем острых распрей между соперниками, рвущимися к власти или утвердившими ее в одном из районов Польши. Польские феодалы группировались вокруг отдельных членов династии и нередко перебегали от одного претендента на власть к другому, если это сулило выгоды. Михаилу удалось установить контакт с членом королевской династии Конрадом, которому князь приходился родственником по матери.

Конрад встретил Михаила настороженно и совсем не дружелюбно. Он воскликнул:

- И ты еще свалился на мою голову, пан русский князь! Что тебе надо от меня, от нас, поляков?

- Разве я не могу навестить тебя, моего единокровного родича? Разве моя покойная матушка Мария Казимировна не близкая родня тебе? Разве она не дочь вашего короля Казимира? К кому же мне обратиться, как не к моим родичам, когда над русскими землями нависла угроза, зело большая угроза? С востока на нас движется огромная орда. Она уже стоит у стен Киева.

- Вам плохо, русич. А ты подумал, каково нам, полякам, живется? Враги растерзали страну на клочья, на враждующие между собой куски когда-то великой Польши. Ты пришел ко мне просить помощи. Так ведь? Молчишь, а я это чувствую. А что я такое на белом свете? Владелец не ахти какой большой земли, малой частицы когда-то великой польской державы, - повторил Конрад и продолжал: - Ив ней, в Польше, копошится бесноватое, крикливое панство, готовое вцепиться друг другу в глотку, чтоб урвать у тебя часть твоих владений, кусок земли. А ты бы хотел, князь Михаил, чтоб мы встретили грозную орду сплоченной силой, выглядели бы этакой несокрушимой каменной стеной? Не получится этого. Не та теперь Польша. Рассыплется при первом же натиске врага, как карточный домик.

- Горько сие слышать. Нерадостную картину ты мне нарисовал, Конрад. Уж и не знаю, как к тебе обращаться: кто ты теперь, князь, или король, или просто пан?

- Я и сам не знаю, кто я теперь. Так что тебе от меня нужно?

- А какой мне прок от тебя? Подумай сам, князь, или король, или просто пан ясновельможный, и догадайся, что будет, коли к границам твоей страны придут с востока захватчики? Мы еще могли бы о чем-то договориться. А коли укажешь мне от ворот поворот, пеняй на себя. Поймешь сам, и твои поляки поймут, что следовало не распрями заниматься, а сплотиться в единый кулак и нам, русичам, и вам, полякам, и венграм, а может быть, еще и немцам, и чехам и, сплотившись, дать отпор вражьей силе.

- Рассуждать-то так легко. Кабы все складывалось на твой лад…

- А иного выхода не вижу. Нет его, иного выхода, для всех нас.

Конрад только тяжело вздохнул и ничего определенного Михаилу не ответил. А Михаил, убедившись в полной бесполезности поездки, решил не задерживаться в негостеприимной Польше. Больших трудов стоило польскому родичу князя уговорить его остаться и отужинать. За столом Конрад сказал:

- Если бы ты был на моем месте, то понял, какая тяжкая ноша легла на мои плечи. Ведь ты, в сущности, во многом прав. Почему бы нам не объединиться и общими силами не дать отпор врагу? Но, увы, объединения-то никак не получится. Разобщены мы, охвачены взаимными драчками, соперничеством. Где уж тут единство!

Глава 11. БИТВА ЗА КИЕВ. ПОХОД БАТЫЯ В ЕВРОПУ

Хан Батый не спешил со штурмом Киева, а продолжительно и тщательно готовился к нему. Овладев левым берегом Днепра, люди Батыя на некотором удалении от Киева сооружали крепкие бревенчатые плоты, способные выдержать большую тяжесть, и спускали их на воду не против Киева, а ниже и выше по течению реки, чтобы они не оказались в поле зрения защитников города. На плотах переправляли коней, верблюдов, повозки с грузами, а людская сила в основном переправлялась через водную преграду на лодках.

Высадившись на правый берег Днепра, татаро-монголы стали завершать охват города плотным замкнутым кольцом и сразу же приступили к сооружению пороков - стенобитных сооружений, предназначенных для пробивания городских ворот и стен. Лишенный подвоза продуктов, блокированный город был ограничен в продовольственных запасах. Его положение затруднялось тем, что за стены города хлынуло немало людей из окрестных селений. Это резко увеличило число горожан. Командующий гарнизоном, тысяцкий Дмитрий стал спешно вооружать всех мужчин, способных к ношению оружия.

Наконец плотное кольцо противника вокруг прибрежной части города замкнулось. Внушительные пороки были сооружены, и враг приступил к осаде Киева. Летописец рисует выразительную картину осажденного города. Киевляне были не в состоянии расслышать друг друга, так как скрип ордынских телег, ржание коней, рев верблюдов сливались в единый гул.

Нападавшие установили пороки перед каждыми городскими воротами, стараясь сделать большие пробоины, чтобы широким потоком хлынуть в город. Хотя некоторые ворота оказались пробитыми, а на некоторых участках стен появились внушительные проемы, киевляне продолжали упорно защищаться. Отчаянные стычки продолжались и тогда, когда противник - Батыево войско - хлынул многолюдными потоками на улицы города. Повсеместно слышались лязг мечей, воинственные выкрики, стоны раненых.

В ходе рукопашного боя был ранен командовавший гарнизоном тысяцкий Дмитрий. Он еще продолжал сражаться, пока, обессиленный, не был схвачен нападавшими. Историки сообщают такой эпизод битвы за Киев. Татаро-монголы в конце концов овладели последними стенами города, где и расположились на отдых, проведя здесь остаток дня и ночь. Но в течение ночи оставшиеся защитники сумели возвести новые бревенчатые укрепления около Богородичной церкви взамен разрушенных. На следующий день противнику снова пришлось вести кровопролитный бой за восстановленные укрепления. Защитники этого последнего рубежа отчаянно сопротивлялись и все полегли под натиском многократно превосходящей массы противника.

Полчища Батыя овладели Киевом 6 декабря 1240 года. Взятие города сопровождалось варварским разрушением его памятников, в том числе дворцовых палат и храмов, больших и малых. Многие из них были охвачены пожарами, а предварительно подверглись разграблению. Захватчики сдирали серебряные оклады с образов, разворовывали ценную церковную утварь, сосуды, а потом предавали храм огню. Другие церковные сооружения превращали в конюшни. Пленников заставляли стаскивать тела защитников Киева в огромные груды и поджигать их. На растопку шла мебель из разгромленных жилищ, сами деревянные строения. Те тела, которые не удавалось предать огню, бросали в воды Днепра. Все равно полностью очистить город от трупов не смогли. Над Киевом стоял дым от горевших зданий и смрад от брошенных тел жертв осады.

Раненый Дмитрий, возглавлявший защиту города, был доставлен в ставку Батыя. Хан повелел оставить пленника в живых и держать при ставке, иногда вступал с ним в беседы.

- Что мне посоветуешь делать дальше, русич? - спрашивал его хан.

- С войском, великий хан, иди далее, на запад, на наших соседей, венгров и поляков, произносил убежденно Дмитрий.

- На венгров и поляков, говоришь? А отчего ты на них так зол? Что они тебе плохого сделали?

- Не пришли к нам на помощь, хотя наши князья и призывали их. Показали свою трусость и слабость венгры и поляки. Слабаки они. Тебе нетрудно будет сокрушить их. Твоя победа над нашими западными соседями станет для них Божьим наказанием.

- Любопытно рассуждаешь, русич. А ведь в твоих рассуждениях есть здравый смысл. Пойдем на венгров и поляков. Посмотрим, как они, голубчики, запоют.

Тем временем Михаил, возвратившись из Польши и побывав перед этим в Венгрии, узнал нерадостную весть. Киев в ту пору уже находился в плотном вражеском окружении и подвергался ожесточенной осаде. Михаил остался в Галиции, где при дворе Даниила и встретил свою княгиню, нашедшую здесь прибежище после разгрома Чернигова. От княгини Михаил узнал о судьбе своих сыновей. Когда он еще княжил в Киеве, все его сыновья, кроме старшего, Ростислава, оказавшегося в Венгрии, получили от отца небольшие уделы по верхней Оке, в северной части Черниговского княжества. Роман стал удельным князем брянским, Мстислав - карачевским, Юрий - тарусским, Семен - новосильским. При приближении Батыевой орды все они в паническом страхе бежали из своих уделов и отсиживались где-то на западе. Когда же орда двинулась далее на юг и юго-запад, князья Михайловичи вернулись в свои центры уделов, разграбленные и опустошенные. С трудом начали они восстанавливать в своих уделах нормальную жизнь. Об этом Михаил узнал от княгини - матери и сказал ей:

- Дай-то Бог, чтоб жизнь у наших сынков сладилась.

Михаил приложил усилия, чтобы окончательно помириться с князьями Романовичами и в первую очередь с Даниилом Романовичем, в то время князем галицким. Отношения между этими князьями складывались непросто, но в последнее время стали улучшаться. Михаил обратился к Даниилу с высокопарным посланием: "Много раз грешили мы перед вами, много наделали вреда и обещаний своих не исполняли; когда и хотели жить в дружбе с вами, то некоторые галичане не допускали нас до этого; но теперь понятно, что никогда не будем враждовать с вами".

Это обращение покаянного характера было вызвано серьезной обстановкой при надвигающейся угрозе Батыева нашествия. Положение требовало забыть о старых распрях и объединить свои силы. Даниил трезво отдавал себе отчет, что старые нелады с Михаилом следует забыть, как этого требует благоразумие. Более того, бывшему киевскому князю была оказана продовольственная помощь. Князь Михаил еще содержал при себе небольшую дружину, которая пополнялась беглецами из-под Киева. Эта дружина получила от местных князей некоторое вспомоществование пшеном, медом, мясными тушами.

Между тем полчища Батыя подвергли Киев неслыханному грабежу и опустошению. Разоряя город, разрушая его памятники, хан Батый и его окружение вынашивали планы дальнейшего похода на запад.

Когда на Волыни стало известно, что Батыева орда выступила из разрушенного и разграбленного Киева на запад, Галиция и Волынь были охвачены паническим ужасом. Князья, не очень надеясь на свою обороноспособность, разбегались. Даниил устремился в Венгрию, а Михаил, прихватив с собой жену, направился к своему родичу Конраду. И хотя поляк оставил у Михаила самое неважное впечатление от прошлого визита, больше бежать было не к кому.

Даниил еще не ведал о том, что венгерский король Бела обнадежил сына Михаила, Ростислава, как возможного жениха своей дочери Анны и принял его к себе на службу, и поэтому был намерен просить у венгерского короля руки его дочери для своего сына. Если бы такое сватовство удалось, это могло вселять надежду, что король Бела не оставит владения Даниила в беде и, может быть, поднимет на борьбу с ханской ордой других европейских правителей. Но эта надежда русского князя никак не оправдалась. Бела вообще не пожелал встретиться с Даниилом и тем самым отказал ему в какой-либо помощи. И тот смог убедиться, что женитьба его сына на принцессе Анне нереальна.

А Михаил Всеволодович без больших затруднений добрался до польской границы. В Польше распространились слухи, что Батый занял и разгромил Киев и его орда движется в западном направлении. Тревога охватила население Волыни и Галиции. Многие жители бросали свои жилища и устремлялись через границу в польские земли. Беженцев тешила надежда, что нашествие на Польшу не войдет в планы завоевателей.

Поток беженцев составлял самый разношерстный народ. Были среди них и состоятельные люди из боярской верхушки и купечества. Их поджидали на лесной дороге разбойничьи шайки ляхов. Междоусобная борьба, охватывавшая разные клики польских феодалов, приводила к тому, что немало людей из их среды теряли свои поместья, усадьбы, замки и вставали на путь откровенного разбоя. Возникали банды, промышлявшие грабежами на дорогах. Грабителей привлекали и русские беженцы. Многие из них, если они не имели надежной вооруженной охраны, становились жертвами разбоя. Едва не сделался жертвой разбойников и Михаил.

Он ехал на коне легкой рысью, сопровождаемый своим ближним боярином Феодором. Основная дружина князя Михаила двигалась медленным шагом, поотстав от них. Неожиданно из-за поворота горной дороги выскочил отряд, состоящий из полутора десятков всадников. Впереди отряда скакал на пегом коне рослый человек с лицом, рассеченным шрамом от сабельного удара. Как видно, это был предводитель отряда.

- Русич? - резким окриком остановил он князя.

- Русич, коли тебе угодно. Я сын польской королевны к твоему сведению, - счел нужным добавить Михаил.

- А будь ты хоть сам папа римский - нам-то что от этого? Карманы твои ведь полны деньжонками, и золотишко небось везешь с собой.

- Да тебе-то что? - резко осадил Михаил главаря шайки.

- А ты еще и огрызаешься, холера ясна!.. - выкрикнул поляк. - А ну, панове, покажем бусурману нашу силу!

По знаку главаря банды всадники взяли Михаила и его спутника в кольцо. Михаил почувствовал, что дело оборачивается скверно, и стал хитрить с поляками:

- Растолкуй, пан, что тебе надо от меня. Могу показать тебе что-то интересное. Вернее, не показать, а подудеть в волшебную дуду.

Михаил, сохраняя полную выдержку и спокойствие, достал из переметной сумки рог не то тура, не то зубра, превращенный в трубу, приложил его к губам и извлек пронзительные звуки.

Шайка поляков оказалась в замешательстве и не рискнула нападать на русского князя и его спутника. Вскоре послышался топот копыт по каменистой горной тропе. К скоплению польских всадников подскочила группа русичей на конях с обнаженными саблями. Их было всего шестеро, более чем в два раза меньше поляков. Но русские наездники в яростном порыве бросились на польский отряд. Был тяжело ранен и вывалился из седла атаман польской шайки, получили ранения и другие. Это вызвало растерянность в польском отряде. Раздался топот копыт по горной тропе - подходила основная часть отряда, сопровождавшего русского князя. Заслышав топот приближавшихся коней с русскими всадниками, поляки обратились в бегство. Михаил не стал препятствовать тому, чтобы поляки подняли с земли и усадили в седло раненого атамана и скрылись из вида.

- Спасибо, други мои, - проникновенно сказал своим освободителям Михаил Всеволодович и, собрав весь свой отряд, произнес: - Вести тревожные, други мои. Сия страна охвачена междоусобной борьбой и катится к расколу. Нетрудно представить себе, коли завоеватель ловко воспользуется таким расколом и сокрушит страну. Не забывайте, что поляки наши братья, славяне. Хотя и бывали между нами взаимные распри, тревожное время заставляет нас забыть о них и сплотиться воедино. Найдутся людишки, которые будут мешать этому. А вы все внушайте братьям-полякам, что, как говорят мудрые люди, один за всех и все за одного.

Добравшись не без труда до резиденции своего родича Конрада, Михаил сказал:

- Моя дружина, хотя и не зело велика, в твоем распоряжении, Конрад. Коли набегут бусурманы, будем защищать славянские земли вместе, русич и лях, плечом к плечу.

Выйдя из разгромленного и опустошенного Киева, орда Батыя двинулась на запад. Первым на ее пути встал укрепленный городок Ладыжин (Лодяжин). Батый попытался использовать против его защитников более десятка стенобитных устройств, но никак не мог разрушить стены, окружавшие городок, или хотя бы сделать проломы в них. Тогда Батый пошел на вероломный обман. Он начал уговаривать жителей Лады-жина сдаться, пообещав при этом сохранить жизнь всем его защитникам. Оборонявшиеся поверили лживым обещаниям и сдались на милость победителей. А затем настало безжалостное и поголовное истребление всех жителей городка. Позже последовало разорение Кременца, Владимира-Волынского, Галича и других западно-украинских городов. Наиболее упорное сопротивление оказал город Кременец, расположенный в ущелье Кременецкого кряжа. Он выдержал длительную осаду. В конце концов татаро-монголы, имея численное превосходство, смогли взять город в результате длительной осады и жестоко расправились с его жителями.

К весне 1241 года войска Батыя сосредоточились у границ Венгрии и Польши. Интенсивно работала Батыева разведка. Она хватала мирных людей из приграничных районов и учиняла им дотошные допросы. Сведения об этих двух странах, об их военных возможностях были собраны немалые. Выслушав доклады разведчиков, хан Батый пришел к выводу, что военные силы Польши серьезной угрозы для ордынского войска не представляют: достаточно направить туда малую часть этого войска и припугнуть поляков карательными операциями против наиболее влиятельных и беспокойных группировок.

Более серьезной силой виделась Венгрия. Страна эта оказалась более сплоченной, чем соседняя Польша. Разведчики докладывали хану Батыю, что довольно значительная масса половцев, принятая на службу к королю Беле, осела в Венгрии, а ее основные вооруженные силы сосредоточены на реке Сабо. Отряд половцев охранял северо-восточный участок границы Венгрии. Здесь Батыева орда, преодолев Карпатские горы, очутилась на венгерской земле и столкнулась с передовым охранением, состоявшим из половцев.

Когда к Батыю привели первых людей, оказавшихся в плену из-за тяжелых ранений, хан учинил им жестокий допрос. Убедившись, что перед ним половцы, он пришел в ярость и резко бросил военачальникам и своей свите:

- В плен половцев больше не брать! Слышите? Думали перехитрить самого Батыя? Пусть теперь поплатятся за попытку обмануть нас. Всех в расход!

Легкий заслон из половцев был быстро смят. Основная масса их бежала в глубь страны, чтобы присоединиться к основному венгерскому войску, которым командовал сам король. Это войско располагалось на реке Сабо (по-венгерски Шабо), правом притоке Тисы, впадавшей в Дунай.

Здесь в 1241 году произошло кровопролитное сражение венгров с монгольской ордой, во главе которой стоял сам хан Батый. Несмотря на упорное сопротивление, венгры потерпели сокрушительное поражение. Главная причина этого состояла в огромном численном превосходстве монгольской стороны, большом боевом и тактическом опыте, накопленном во многих сражениях с русскими и иными войсками.

Вторжение татаро-монгольских войск в Венгрию обернулось для нее страшным бедствием. Страна подверглась опустошениям и грабежам, жестоким расправам с теми, кто пытался оказать врагу сопротивление или выразить свой протест. Особенно жестокую расправу изведали половцы, против которых Батый затаил давнишнюю злобу. Король Бела с семьей и его уцелевшие силы спаслись бегством в Австрию, частично укрылись в Хорватии и Далмации. В эти последние две области татаро-монголы тоже проникли. Но сложные природные условия, горный рельеф облегчали борьбу мелких отрядов против захватчиков.

Позже по удалении татаро-монголов из этого района король Бела развил значительную энергию для восстановления порядка и хозяйства в стране, упрочения королевской власти. В числе серьезных мероприятий было согласие Белы на брак своей дочери Анны с сыном Михаила Всеволодовича Ростиславом. Породнившись с венгерской королевской династией, Ростислав Михайлович остался в Венгрии и занял видное место в венгерской феодальной иерархии.

В то время, как основные силы Батыя наносили удар по Венгрии, меньшие силы татаро-монголов вторглись в Польшу. Но и они показались грозной массой населению раздробленной страны, охваченной соперничеством между несколькими претендентами на верховную власть, разрозненными феодальными кликами. Военные силы Польши, которая могла противостоять вторгнувшемуся врагу, отличались исключительной недисциплинированностью, своеволием и нежеланием подчиняться объединенному командованию. Поэтому и сопротивляемость польских вооруженных сил была невысока.

Вторгшиеся в Польшу татаро-монголы начали свои захватнические действия с взятия Сандомира, ставшего в первой половине XII века центром удельного княжества. Город был расположен на реке Висле ниже Кракова. Потом нанесли удар по рыцарскому отряду в Хмельнике, разграбили Краков. Под Лигницем было нанесено поражение одному из правителей Польши, Генриху II Благочестивому. Он погиб в сражении. Затем татаро-монгольский отряд занял местечко или городок Висищу на реке Виде. Отсюда открывалась дорога в Нижнюю Силезию через болотистые пространства.

Источники не сообщают о крупных боевых событиях, которые были бы связаны с именами Конрада и князя Михаила. Можно предполагать, что они действовали мелкими отрядами с помощью партизанских методов борьбы.

Оставив позади Висищу, татаро-монгольские силы в конце апреля вторглись в Нижнюю Силезию. В этой области со славянским населением происходил заметный процесс онемечивания. Сюда привлекались в большом числе немецкие католические монахи, горожане, связанные с торговлей и ремеслом. К моменту вторжения татаро-монгольских захватчиков герцогом Нижней Силезии после Генриха Бородатого стал Генрих II Благочестивый. Он пытался оказать сопротивление вражескому нашествию, но был разбит.

Лигницкая битва встревожила правителей соседних государств. Чешский король Вячеслав после этой битвы двинулся с войском навстречу татаро-монголам. Батыевы войска не решались вступать во вторичную битву. Несмотря на цепь непрерывных побед, дело не обошлось и без значительных потерь в их рядах. Население оккупированных стран перешло к партизанским методам борьбы. Укрываясь в горах и лесах, небольшие отряды нападали на отставшие от крупных сил группировки противника и, нанеся ему ощутимые потери, тотчас скрывались. И они, эти потери, все множились. Некогда грозная, неисчислимая сила врага мало-помалу таяла. Поэтому, взвесив все обстоятельства, хан Батый не отважился сразиться с чешским войском.

Но Батый еще не был намерен спешить с возвращением на восток. Он дал команду своим полководцам, пребывающим в Силезии, переместиться в Венгрию и воссоединиться с основными татаро-монгольскими силами. На своем пути его войско опустошило Силезию и Моравию. Естественно, все подобные операции сопровождались утратами. Сказывалась и усталость Батыева войска, и потеря прежней наступательной боеспособности.

Под Ольмуцем Батыево войско встретило непредвиденное. Оно было атаковано чешским войском воеводы Ярослава, потерпело поражение и было вынуждено уйти отсюда в Венгрию. Была сделана попытка взять реванш за поражение. Войско Батыя попыталось вторгнуться из Венгрии в Австрию, но встретило преграду. Татаро-монголам преградили путь для дальнейшего проникновения многочисленные силы во главе с чешским королем Вячеславом и герцогами австрийским и каринтийским. Батый вновь не решился вступить в битву, посчитавшись с потерями и усталостью своего войска, и принял решение отойти на восток.

Хан собрал своих военачальников и объявил им:

- Много побед мы одержали. Заставили страны и народы считаться с нашей силой. Разве не так? Пора нам избрать место для нашей столицы и оттуда управлять нашими владениями. Всех тех князей, которые покорно склонят перед нами головы и станут исправными данниками, мы оставим во главе их владений.

Он еще долго говорил о том, как представляет себе державу во главе с чингисхановыми потомками и русскими князьями, превращенными в ханских вассалов. Каждому князю, если он проявит покорность, будут сохранены жизнь и власть в пределах его владений.

Как справедливо пишет историк С. Соловьев, "Западная Европа была спасена, но соседняя с степями Русь, европейская Украина надолго подпали под влияние татар".

Даниил с семьей возвратился из Польши в родной край, когда Батый с войском ушел на восток. Удручающей, если не сказать зловещей, картиной предстали перед князем Даниилом Романовичем Галиция и Волынь. Это была картина разрушений и варварства. Когда он подъезжал к городу Дрогичину, куда понемногу возвращалось прежнее население, тамошний наместник встретил его неприветливо и даже враждебно:

- Указываю тебе путь, княже. Город не в состоянии принять тебя. Иди своей дорогой.

Даниил ответил наместнику резкой бранью, но врываться в город силой не стал. В Польше он растерял многих из своих воинов. А те, что оставались с ним, образовали маленькую горсточку. И кто знает, сколько уцелело горожан, были ли они вооружены, могли ли поднять оружие на горстку людей, составлявших окружение Даниила.

Летописец сообщает, что из Бреста нельзя было выйти в поле из-за смрадного запаха гниющих и не убранных трупов. Во Владимире-Волынском не осталось ни одного живого человека. Богородицкий собор и другие церкви этого города были наполнены телами убитых.

Возвратились из Польши и князь Михаил Всеволодович с супругой и с небольшой свитой. Не нашлось для него пристанища в разгромленном и опустошенном Владимире. Не приняли его и в других городах. Где-то посреди пути, у пепелища какого-то поселения, Михаил встретил Даниила.

- Дал бы ты мне удел в Галиции. Пожил бы здесь, пока не осмотрюсь и не найду себе места, где могу преклонить голову, - попросил его Михаил.

- Что я могу тебе дать? - грустно ответил Даниил. - Видишь, кругом одни пепелища. Ты же киевский князь. Поезжай туда и занимай киевский стол.

- Разве не знаешь, что осталось от Киева?

- Не ведаю, но представляю.

- А я слышал разговор человека, который защищал Киев от неверных и даже сумел вырваться из окружения и бежать в Польшу. Мне довелось беседовать с ним.

Разъехались, не попрощавшись, хотя и давно не виделись. Михаил с женой, ближним боярином Феодором и несколькими воинами - все, что осталось от прежней свиты, - добрались до Пинска, небольшого города, затерявшегося среди лесов и болот.

В Пинске, как и в соседнем Турове, княжила своя линия. Князья этих земель никогда не играли видной роли в истории Руси, да и имена всех их не дошли до нас. Эти князья в основном ладили со своими соседями, галицко-волынскими князьями и литовцами.

Княживший в то время пинский князь принял Михаила сердечно, дружелюбно. Михаил со своими людьми прожил в Пинске несколько дней. Говорить с пинским князем было не о чем. Их ничто не связывало - ни дружба, ни вражда. Местный князь угощал гостей домашним медом, а потом занялся рассказом о Батыевом нашествии. Отряд татаро-монголов разорил центр соседнего удела Туров. Там правили близкие родственники пинских князей. Слава богу, захватчики не добрались до Пинска и не нанесли ущерба городу. Окружавшие Пинск болота и лесные дебри, пристанище зубров, надежно защитили его.

- Вижу, утомил тебя рассказом - зеваешь. Отдыхай с дороги, - произнес пинский князь. - Куда направляешься?

- В Киев. Я ведь великий князь киевский. Посмотрим, как выглядит сей град сегодня. Говорят, бусурманы зело разорили его.

- Люди сказывают, мало что осталось от прежнего града Киева.

- Откуда тебе сие известно?

- Земля слухами полнится.

Распрощался Михаил с пинским князем тепло, приглашал его заезжать в Киев, еще не представляя, что его там ожидает. От владельца удела гость получил проводника, хорошо знавшего местность. Проводник обещал вывести киевлян кратчайшим путем, минуя болота и топи, к реке Припять, впадавшей в Днепр. А на Припяти можно было договориться с лодочником.

Воспользоваться лодками князь Михаил не согласился.

- Держим путь на конях. Привычно, - пояснил он, - и княгинюшка опытная наездница. А за заботу благодарствую.

Батый наметил местом своего возвращения резиденцию и ставку военного командования. Он собрал своих ближайших родичей и военачальников и изложил свой взгляд на будущее устройство Руси:

- Русь остается частью моих владений. Князья Рюриковичи, которые сохранят наше доверие, также остаются во главе своих уделов. Право на такое владение будет давать ханский ярлык. А чтобы князь не стал самовольничать, не повел себя противно нашей воле, мы поставим для наблюдения над ним ордынского чиновника. Сей чиновник станет следить за поведением князя и докладывать нам обо всех его недостатках, недружелюбных к нам поступках. А мы уж сумеем поступить строго с тем князем, который не смог оправдать наше доверие.

Хан нарисовал своему окружению четкую политику поддержки правопорядка на Руси, ее неукоснительного подчинения ханской власти. Батый позволил участникам сборища задавать вопросы.

- А если князь окажется смутьяном, не покорным твоей воле, великий хан? Как ты с ним поступишь? - такой вопрос был задан хану Батыю.

И последовал такой ответ:

- Неужели непонятно? Я могу лишить строптивого князя его власти, его удела, а особо неугомонного наказать с помощью всей силы, какой располагаю. У меня всегда будет под рукой специальный отряд, который я могу послать в неспокойное княжество.

- Мудро поступишь, - бросил кто-то подобную реплику.

Был задан и такой вопрос:

- А как ты намерен поступить с русскими шаманами?

- Ты имеешь в виду русских священников? У русичей свой Бог. У нас свои боги. Пусть русичи молятся на свой лад. Русскую веру нам не следует трогать, и в русские храмы не будем вторгаться.

- Но позволь спросить, великий хан… - начал один из военачальников, проявивший любопытство. - Ты говоришь, храмы не трогать. Но взять для примера хотя бы один Киев…

- Знаю, что ты хочешь спросить, - перебил его Батый. - В Киеве, да и в других городах разрушались и поджигались храмы. К тому же многие храмы ограбили. Так это же была война. Наши воины были разгорячены, возбуждены. Не могли сдерживать себя. Вот перед ними церковь, что-то вражеское, непонятное. А в ней засел вооруженный противник. Значит, круши его, а вместе с ним и постройку, в которой он засел.

Эта беседа хана Батыя с приближенными происходила уже после того, как остатки его орды преодолели Днепр и двигались на восток по пустынной степи, покинутой ее обитателями.

Даниил же тем временем терпеливо и настойчиво собирал дружину и обосновался в Галиче, восстанавливая заново княжеский двор и главный городской храм. Понемногу оживала жизнь и в других городах Галиции и Волыни.

А князь Михаил, покинув гостеприимный Пинск, ехал с небольшим конным караваном берегом Днепра к Киеву.

Глава 12. НА РАЗВАЛИНАХ ГРАДА КИЕВА

Не без труда маленький отряд всадников двигался по лесистому берегу Припяти, правого днепровского притока. Иногда низменный берег превращался в топкое болото, и приходилось посылать верхового на разведку, чтобы отыскать проходимый путь. Дорога стала лучше, когда приблизились к впадению Припяти в Днепр.

В одном разгромленном завоевателями приднепровском селении на берегу оказался брошенный кем-то дощаник, даже с веслами. Михаил распорядился пересадить княгиню, уставшую от верховой езды по бездорожью, вместе с парой гребцов в дощаник. Сам же с остальными всадниками продолжал путь берегом, сказав напоследок жене и гребцам:

- Наберитесь терпения, мои дорогие. Плавание вниз по реке будет легким. А мы поедем дальше бережком.

Прибрежная дорога, проходившая через опустошенные, разрушенные и разграбленные селения, производила унылое впечатление. Здесь начинались лесостепи и степи. Куда укрыться от захватчиков? В небольших рощицах, характерных для лесостепи, не укроешься, в степи тем более.

Слева показалось устье Десны, крупного днепровского притока. В низовьях этой реки расположен Чернигов, родной город князя Михаила, где ему пришлось княжить без малого девять лет после дяди Мстислава. Воспоминания о родном Чернигове вызвали грустные размышления. Когда-то здесь княжили и его отец Всеволод Святославич, по прозвищу Чермный, и славный Игорь Святославич, прежде князь Новгород-Северский, известный своим походом на половцев. Здесь, в этом городе на берегу Десны, прошли детские годы его, Михаила Всеволодовича.

Михаил задумался, задавая себе вопрос: а каков сейчас его родной град Чернигов? Что от него осталось? Кто ныне княжит в этом городе? А и есть ли вообще там какой-нибудь князь? И ответов на все эти вопросы не находилось.

При приближении к Киеву впечатления становились все более и более тревожными, можно сказать зловещими. Живые люди на пути всадников попадались крайне редко. Зато трупы, обглоданные бродячими собаками или волками, встречались если не на каждом шагу, то частенько. Только в двух полуразрушенных хатах встретились их обитатели. Они заголосили, запросили помощи.

- Помогите, люди добрые, - заплакал седобородый старик, - житья нет от бездомных псов. Поодиночке боимся из хаты на волю выходить. Дубину или топор из рук не выпускаем. Помогите несчастным!

К группе всадников приблизилась стая бродячих собак, настроенных явно агрессивно. Михаил дал команду обнажить клинки и разогнать стаю. Несколько псов были порублены, остальные разбежались с лаем.

Вот и Киев-град. Прежде он привлекал глаз каждого, кто наблюдал его панораму, сверкающую на солнце позолотой куполов соборов и церквей. Наиболее внушительные храмы отличались золотым покрытием куполов и шпилей. Как видно, завоеватели Киева потрудились, чтобы ободрать с них листовое золото. А может быть, использовали для этой цели русских пленников.

Михаил, не слезая с коня, медленным шагом продвигался по лабиринту изогнутых киевских улиц. Кое-где попадались неубранные трупы, обглоданные одичавшими псами или крысами. Киевлян на развалинах города встречалось мало. Это были считанные единицы. При встрече с неубранным трупом конь трусливо шарахался в сторону, и стоило больших трудов удержать его. Изредка встречавшиеся киевляне были людьми, покинувшими город еще до того, как войска Батыя взяли его в окружение. Те люди, которых Михаил видел на развалинах, пытались отыскать припрятанное в свое время имущество и поскорее покинуть город.

У храма Святой Софии Михаил слез с коня и размашисто перекрестился. После этого он решил войти внутрь собора и открыл массивные тяжелые двери. Непроизвольно съежился от зловещего ощущения, увидев разрушенный иконостас, когда-то отличавшийся поразительным богатством. Он увидел пустые проемы на месте образов, украшавших алтарное ограждение. Вероятно, завоеватели снимали с образов серебряные ризы, выковыривали из них драгоценные камни, а доски с нанесенными на них ликами святых предавали огню. На каменных плитах пола были видны следы костров, зола и угли. На растопки шли иконы, книги и другое церковное имущество. В алтаре Михаил обнаружил тела погибших священников, дьяконов и низших служек. Судя по богатому одеянию, среди них был иерарх высокого ранга, возможно архимандрит. Тела духовенства сохранились лучше, чем другие, так как алтарные врата были плотно прикрыты и оказались недоступными бродячим псам, которые могли проникнуть в храм.

Князь Михаил отдал распоряжение сопровождавшему его боярину Феодору, чтобы тела духовных лиц погребли у стен храма:

- Проследи, Феодорушка, чтоб предали земле страдальцев. А коли отыщем батюшку, совершим достойный обряд.

Покинули Киев Михаил и его спутники в самом тяжелом расположении духа.

- Не могу оставаться в этом оскверненном городе, - произнес князь. - Выберем себе жилье на острове, что лежит напротив города.

У левого берега Днепра находился продолговатый, не слишком большой по площади остров, отделенный от него извилистой и мелководной протокой. Берега острова поросли тополями, акациями и ивами, склонившими свои ветви к воде. В глубине острова Михаил соорудил постройку для собственного жилья с княгиней. Другую постройку, поменьше, предоставил боярину Феодору, еще одну, попросторнее, - дружинникам. Сохранилась на острове и часовенка, сильно поврежденная и разграбленная. Михаил поручил дружинникам восстановить часовенку и сплавать на дощанике в Киев, чтобы поискать по сохранившимся храмам неповрежденные иконы и церковную утварь для нее.

- Дозволь спросить тебя, княже, - обратился к Михаилу его боярин.

- Дозволяю, Феодорушка.

- Не велик наш отряд, а все же людей надо чем-то накормить. Чем прикажешь?

- Днепр-река, рыбой богатая. Ловите щук, лещей и прочую рыбку. Собирайте грибы, ягоды. Пошарьте по пепелищам поселений, не отыщется ли где какая живность. А как обнаружится окрестное население, обложим его налогом, но чтоб был необременительным, для людей посильным.

- Разумно рассуждаешь.

- А ничего другого и не придумаешь. Кого-нибудь пошлем с малым конным отрядом, человек пять на верхнюю Оку, чтоб проведали моих сыновей и разузнали, как они там живут, могут ли помочь нам припасами. Знать, и их житье несладко. Ведь и по Оке Баты-га с полчищами прошагал.

- Кого пошлем к сынкам?

- Вот ты и поедешь к ним, Феодорушка. И отыщи на пути своем батюшку, чтоб служил в нашей часовенке. Как же обойдется без пастыря святая обитель, когда кругом такая мерзость творится? Нужен пастырь, чтоб молился за нас и наших близких, которые уже ушли в мир иной, чтоб утешал нас и помогал переносить свалившиеся на нас житейские тяготы.

Кто-то из дружинников уже начал успешно рыбачить и наловчился брать щук, лещей и другую рыбу. А в мелководной протоке попадались караси. Разожгли костер и наварили ухи. Потом Михаил поделился с дружинниками:

- Я ведь, покидая Киев, распорядился, чтоб мои люди припрятали кое-что вблизи моих палат. Был у меня надежный тайник по соседству. От палат-то одно пепелище осталось. А уцелел ли тайник? Пока не ведаю. Рядом с ним приметная акация растет. Отдыхайте с дороги, а завтра поедем на тот берег, поищем тайничок.

У Михаила созрело решение во что бы то ни стало отыскать тайник с продуктами на развалинах Киева или убедиться в его исчезновении. Он взял с собой четырех стражников, которые были и за гребцов, и перебрался на правый берег Днепра. По развалинам Киева бродили голодные псы в поисках добычи. Город казался вымершим. За всю поездку Михаил встретил только двух молодых парней.

- Кто такие, откуда? - спросил он.

- Киевляне. Не найдем ни отца, ни матери, ни жилья, - ответил старший.

- А как вы выжили?

- К деду в гости решили наведаться, когда бусурманы еще не были у стен Киева. А дед проживал на берегу Буга, он и укрыл нас в лесной балке, когда стало известно, что бусурманы осадили наш город. Дед наш был церковным псаломщиком. Как узнал о такой напасти, так и умер от огорчений. Из всей семьи лишь мы с братом остались.

- А сколько вам годков, молодцы?

Выяснилось, что погодки. Одному, старшему, пятнадцать лет, второй на год моложе. Из семьи мелкого торговца. Пожаловались, что не знают, что делать дальше. Родителей, по-видимому, да и других близких родственников нет в живых.

- А знаете, молодцы, кто ваш киевский князь? - задал вопрос Михаил.

- Как не знать! - ответил старший из братьев. - Зовут его Михаил, по батюшке Всеволодович. Только встретиться с ним никогда не доводилось.

- Так это я, ваш князь Михаил Всеволодович. Коли угодно, поступайте оба ко мне на службу. Будете сыты, одеты, обуты.

Братья подумали и согласились. Не стоило больших трудов уговорить их. Оба присоединились к спутникам Михаила, занятым поисками тайника с продовольствием. Отправной точкой поисков должны были послужить развалины княжеских палат, вернее, их пепелище. По нему было трудно определить, где находилось парадное крыльцо княжеских палат с высокой лестницей. Теперь все это было обращено в пепел и золу. Соседние деревья были срублены под корень и пошли на топливо.

Михаил припомнил, что кухонные окна упирались в одно из помещений для стражников, между ними стоял небольшой сарайчик, в котором хранился всякий хозяйственный хлам. Сарайчик каким-то чудом частично уцелел. Не этот ли сарайчик, вернее, его остатки станут предметом поисков? Вглядываясь в сооружение, Михаил улавливал нечто знакомое. В нем был погреб, заваленный на всякий случай битым кирпичом.

- Разгребите кирпич и копайте здесь, - произнес Михаил, уверенно направляясь к сарайчику, к тому, что от него осталось.

Погреб вскрыли и извлекли из него несколько мешков пшеничной муки, пару мешков гороха, партию сушеных яблок и большой глиняный жбан виноградной настойки. Все это подняли наверх и распределили между участниками поисков. Не обделили ношей и двух юных братьев, присоединившихся к княжеским спутникам.

Обнаруженные в погребе припасы доставили на дощанике на противоположный берег Днепра. Михаил определил положение двух юношей, приставших к маленькому отряду. Младший был сделан прислужником при настоятеле часовни, которого пока еще не было, а старший стал заготовщиком дров.

Под Киевом пережили первую зиму. Дружинники выстроили конюшню для лошадей, соорудили баню. Боярин Феодор сумел совершить поездку на верхнюю Оку и навестить там сыновей князя Михаила. В пути ему удалось встретить одинокого батюшку без прихожан и без храма. Прихожане разбежались или были перебиты людьми Батыя, а храм был превращен ими в конюшню и по неосторожности сожжен.

Батюшка, отец Иоанн, охотно согласился присоединиться к боярину Феодору и начал служить в часовне на острове.

Князь Михаил вынашивал план распахать и засеять к весне поле за протокой. К маленькой дружине пристали еще около десятка человек, бродивших одиноко по окрестностям Киева и искавших себе места, куда бы приткнуться. Люди из отряда охотились на куропаток и занимались ловлей одичавшего скота, стараясь вернуть его к домашней жизни.

Давали о себе знать и Михайловичи, княжившие на верхней Оке. Они прислали к отцу гонцов с добрыми посланиями. А один из сыновей, Юрий, княживший в Тарусе, приехал сам с гостинцами. Обнялись с отцом, прослезились. Юрий поведал, что женился на дочери местного боярина, жена недавно понесла. Михаил пригласил сына поохотиться на куропаток, а потом показал ему развалины Киева.

- Вот что осталось от наших палат, - произнес он с горечью, указывая на пустырь и копошившуюся на нем свору бродячих псов. - Когда-то здесь стояли роскошные палаты, в которых не стыдно было принять именитых гостей.

Сын погостил на острове у отца неделю и вернулся в свою Тарусу.

В течение первого года пребывания Михаила на острове он смог несколько увеличить дружину. В результате упорных поисков в ближних и дальних окрестностях Киева ему удалось обнаружить в некоторых полуразрушенных селениях немногих уцелевших жителей. Как правило, они соглашались переселиться к нему на остров. Молодые и физически здоровые мужчины становились дружинниками, а остальные включились в сельскохозяйственные работы и рыбную ловлю. С их помощью на левобережье Днепра освоили большой земельный участок и засадили его пшеницей и разными овощами. Специальная команда занималась отловом бродячего скота. Поиски оказались долгими и не слишком результативными, так как за скотом охотились стаи волков и одичавших собак. Все же удалось заарканить около десятка коров с быком, собрать небольшое стадо овец. На острове образовался свой скотный двор.

Наступил 1243 год. Это был как раз тот самый год, когда хан Батый обосновался на Южной Волге. По его повелению на берегу волжского рукава Ахтубы приступили к возведению ханской столицы, города Сарай-Бату. На строительстве трудились подневольные пленники. Теперь русские князья обязаны были являться с визитом в ханскую ставку, и если хан оказывал им доверие, то вручал ярлык на право княжения в своем уделе. Внимание хана как-то не доходило до киевского князя Михаила и до того места, где остались только развалины когда-то величественного и красивого города.

Таких следов прежних, не существующих ныне городов сохранилось на Руси немало. Это были прежний Чернигов, Новгород-Северский, Путивль и другие города северной земли. На месте этих городов остались лишь развалины да жалкие остатки от прежнего населения. А князей там уже не было, не с кого стало собирать дань. Вероятно, и Киев хан Батый относил к вымершим, растерявшим население городам, в которых уже не могло быть своих князей…

Князь Михаил сделался участником непредвиденного события.

На острове перед развалинами Киева появился новгородец в сопровождении нескольких слуг. Он представился князю Михаилу:

- Перед тобой, княже, Герман Спицин. Слышал о таком?

- Фамилия знакомая. Знавал Елисея Спицина, новгородского купца. Не ужился с тамошним князем Ярославом Всеволодовичем. Крутого характера был князь. Многие новгородцы покидали свой город и устремлялись вслед за мной в Чернигов. Ты-то хорошую память о себе оставил у нас, судя по фамилии.

- Рад это слышать.

- Чем занимался?

- Посетил Чернигов. Попытался отыскать там следы моего батюшки Елисея: погиб при осаде города Батыевыми войсками. Никаких следов не обнаружил. Вымер город. Одни развалины и пепелища увидел.

- Теперь можешь узреть развалины Киева. Отдыхай, отсыпайся с дороги. Позже расскажешь мне, как твой Новгород поживает. Я ведь в давние годы был новгородским князем.

- Это мне ведомо. Знаю, что избирался ты вечем, а потом почему-то тебе предпочли Ярослава.

- Было такое дело.

Михаил Всеволодович не стал дотошно расспрашивать гостя, а когда он отдохнул с дороги, предоставил ему возможность свободно рассказывать о своем новгородском житье.

Герман Спицин повел свой рассказ неторопливо, на всяких мелочах не останавливался. Начал с того, что вспомнил о 1236 годе. Тогда прежний новгородский князь Ярослав Всеволодович уступил тамошний стол своему сыну Александру, прозванному впоследствии Невским.

- Что сказать тебе о князе Александре? - рассуждал Герман. - Были в нем черты характера, сближавшие его с батюшкой. Такой же жесткий храбрец, властолюбец, требовательный к подчиненным, но в то же время не деспот. Можно было видеть в нем качества, отличные от отцовских. Мог терпеливо выслушать собеседника, не был грубияном, осуждал бессмысленную мстительность. Отца, кажется, не очень-то любил. Доходили до меня слушки, что князь Ярослав зело недолюбливал тебя, князь Михаил.

- Было такое дело, - вновь подтвердил Михаил. - И знаешь, за что?

- Люди разъяснили. Ярослав схлестнулся с новгородцами, ему указали путь и предпочли видеть тебя на княжеском столе. Ты стал соперником Ярослава. За это он и невзлюбил тебя.

- Все правильно. Да я и сам недолго оставался в Новгороде: отвлекли южные дела. А все же князь Ярослав не оставил меня в покое. Злопамятный он человек и мстительный. Неужели его сынок Александр таков же?

- Этого я не сказал. Знаю, что Александр Ярославич дотошно расспрашивал людей, сопровождавших тебя в поездке на берега Ладоги и Невы, а потом на Псковщину. Допытывался у этих людей о твоих впечатлениях.

- Рад это слышать. Выходит, не зря собирал сведения о приграничных землях.

Герман Спицин рассказал, что поступил на службу в новгородское войско, которое оказалось в то время под командованием Александра Ярославича. С северной границы новгородской земли поступали тревожные вести. К берегам Невы вышли значительные силы шведов, которыми командовал военачальник Биргер Ярл.

Александр Ярославич с новгородским войском двинулся навстречу шведам. Встреча состоялась в устье реки Ижоры при впадении ее в Неву с юга. Ожесточенная битва произошла 15 июля 1240 года. Александр, получивший за успешное ведение боя прозвание Невский, был в то время в двадцатилетнем возрасте. Видимо, этот князь обладал от природы воинским духом и легко усваивал качества полководца. Во время Невской битвы Александр сумел сойтись лицом к лицу с командиром шведского отряда и нанести Биргеру серьезное лицевое ранение. Эта битва стоила новгородскому князю небольших потерь. После нее шведы притихли и уже долго не пытались тревожить русские земли.

Второе событие, которое прославило Александра Ярославича как полководца, произошло 5 апреля 1242 года. Оно вошло в историю под названием Ледовое побоище.

Герман Спицин стал рассказывать об этом сражении азартно, увлеченно. Событие это происходило два года спустя после Невской битвы. Немецкие крестоносцы, представленные Ливонским орденом, распространяли свою власть на прибалтийские земли и замышляли утвердиться и в псковской, и новгородской землях. Для осуществления своих захватнических планов немецкие рыцари-крестоносцы рассчитывали воспользоваться ослаблением Руси в результате нашествия орд хана Батыя. Чужеземные рыцари, сплоченные в воинственный орден крестоносцев, захватили лучшие земли, возвели на них укрепленные замки, а местное население - эсты, латыши, ливы - было закабалено господствующими немецкими феодалами. В случае военных операций против соседей они вынуждали зависимое от них местное население участвовать в походах в качестве рядовых воинов.

Знаменитому Ледовому побоищу предшествовали агрессивные действия западных соседей, захвативших Изборск к западу от Пскова. А вслед за этим крестоносцы разбили лсковское ополчение и овладели Псковом. Сыграла свою роль и измена псковского посадника и некоторых его сторонников из числа бояр, переметнувшихся на сторону врага. Крестоносцы совершали рейды в глубь новгородской территории и доходили почти до окрестностей Новгорода. Положение новгородской республики оказалось критическим. Оно осложнялось тем, что князь Александр Ярославич Невский, проявивший качества талантливого военачальника, не поладил с боярской и купеческой верхушкой Новгорода и покинул его.

Новгородское вече, забыв о старых разногласиях с Александром, вновь обратилось к нему и убедило вернуться в Новгород и возглавить его вооруженные силы. Александр Ярославич энергично взялся за формирование новгородского войска, проявив и недюжинный организаторский талант. Он собрал войско из разных народов, населявших новгородскую землю, включая, кроме русичей, ижоров, вепсов и карелов. Ему удалось освободить от тевтонских завоевателей крепость Копорье, а затем и Псков. После этого военные действия были перенесены на территорию теперешней Эстонии.

Но главное сражение противоборствующих сторон произошло на юго-восточном берегу Чудского озера. Вот как рассказывал об этих событиях князю Михаилу их непосредственный участник Герман Спицин:

- Александр Ярославич к тому времени был зрелым и опытным воином. Если не ошибаюсь, было ему в то время двадцать два годика. Крестоносцы двигались к берегу по льду Чудского озера, к Вороньему Камню. Шли они клином, или свиньей, как мы прозвали их боевой строй.

- Поясни, пожалуйста, дорогой Герман, как выглядел сей боевой строй, - попросил растолковать Михаил.

- Впереди этого строя острым клином двигались всадники. Они же окаймляли клин с боков и с тыла.

- Что ты имеешь в виду, употребляя слово "клин"?

- Это строй противника, обращенный острием в нашу сторону и окруженный всадниками. А внутри клина находились пешие воины. Конную часть вражеского войска составляли тевтонские рыцари, облаченные в кольчуги и доспехи. А пехотинцы, образовавшие внутреннюю часть клина, набирались из местных простолюдинов. И вот пятого апреля 1242 года завязалась жестокая сеча, которую мы прозвали Ледовым побоищем. Это была одна из самых жестоких битв, которые происходили на моей памяти.

- Расскажи поподробнее.

- Сперва вражья сила потеснила русичей, достигнув берега. Но потом по тевтонам ударили с двух боков наши воины, а затем такой же удар враг испытал и с тыла. Фактически противник попал в окружение. Я слышал такую цифру вражеских потерь: было убито одних только рыцарей около четырехсот человек и немало пленено. Враг пришел в смятение и обратился в бегство по льду Чудского озера. Но весенний и уже начавший таять лед не выдержал тяжести закованных в латы и кольчуги всадников и начал трескаться. А всадники стали проваливаться под лед и тонуть.

Михаил слушал рассказ Германа и убеждался, что речь шла о значительной победе русского оружия. Александр Невский показал себя талантливым полководцем. Его победы сыграли огромную историческую роль для Руси. Тевтоны получили серьезный урок и решили отказаться от дальнейших захватнических планов за счет новгородской земли. В 1243 году тевтонские рыцари прислали послов с письмом в Новгород, в котором просили о примирении. В итоге мирных переговоров был заключен договор между тевтонами и Новгородом.

С большим интересом выслушал Михаил Всеволодович новгородского гостя, поведавшего о Невской битве со шведами и Ледовом побоище с тевтонскими рыцарями. Гость Герман Спицин сам был прямым участником обоих сражений.

- А теперь послушай меня, - начал свою речь Михаил. - Не имеешь ли желания остаться при мне на службе?

- Как ты намерен использовать меня, княже?

- Глава моей дружины стар и болен и давно просится на покой. Я предложил бы тебе занять его место. Ты человек с хорошим военным опытом, многое повидал.

- Опыт военный, конечно, кое-какой накопил.

И дружину твою - она ведь не зело велика у тебя - возглавить бы мог. Да вот ведь какая загвоздка…

- Что тебя смущает, Герман?

- За лестное предложение, конечно, благодарствую. Да вот… С Великим Новгородом накрепко я повязан.

- Ты, кажется, приобрел в сражении ранение. Смотрю на тебя - прихрамываешь.

- Было такое дело. Не смертоносное ранение испытал, слава богу. Тысяцкий отпустил меня на время, пока рана моя не залечится. Надеюсь, что вернусь в новгородское войско.

- Значит, предложение мое не по тебе, Герман?

- Предложение твое лестное, князь Михаил. И рад был бы служить тебе. Но словом связан с новгородцами. И данное слово нарушать не гоже. А коли мой рассказ был тебе интересен, сделай и мне одолжение. Покажи мне сегодняшний Киев. Хочу своими очами узреть, что же осталось от некогда знаменитого града.

- Да по сути почти ничего не осталось. За то время, что живем на этом островишке, потихоньку, помаленьку идет возрождение. Собирается на развалинах града население. Попросил недавно своего человека пересчитать всех киевлян - насчитал девяносто шесть душ. Восстановили небольшой храм. До Святой Софии, разумеется, руки не дошли.

- Когда-то в Киеве обитал митрополит, глава всей русской церкви.

- Верно, обитал. А сейчас от главного собора остались одни руины, от архиерейских палат - одно пепелище. Считается, что есть у нас свой архиерей, грек Иосиф. Где он сейчас - не ведаю. К нам наведывается редко-редко. Молится за киевлян, в бозе почивших. Однажды служил на нашем острове, освятил наш храм. Сперва это была убогая часовенка - мы всем миром расширили ее, возвели колоколенку.

А однажды владыка рискнул отслужить службу в Святой Софии, полуразрушенном и захламленном храме. Упросил меня, чтобы моя дружина помогла ему очистить собор от нечистот и всякого хлама. Иконостас так и не смогли восстановить. Нашлись только два-три неповрежденных образа. Вот так владыка и провел службу.

- Грустное твое повествование, князь Михаил.

- Еще бы не грустное.

Герман Спицин все же уговорил князя побродить с ним по Киеву, повстречаться с киевлянами, порасспросить их о житье на руинах некогда славного и внушительного града. Их сопровождали несколько дружинников, которые были и за гребцов.

Вошли в Киев через широкий проем в стене, пробитой осаждавшими город войсками хана Батыя. Южная часть города сохранилась лучше. Здесь можно было насчитать несколько десятков уцелевших домов. В них теперь и расселились немногие возвратившиеся в город. Некоторые из этих домов киевляне успели даже подправить.

Появление в городе князя Михаила и сопровождавших его людей вызвало оживление, а скорее любопытство. Люди выходили из жилищ, приветливо махали руками, выкрикивали приветствия.

Михаил останавливал киевлян, расспрашивал их, выслушивал жалобы, главным образом о гибели близких, потере жилья. Большинство рыбачило, охотилось в окрестностях города, разводило огороды. А находились среди киевлян и опытные мастеровые, которые делали лодки, плотничали, плели рыбацкие сети. Нашлись среди горожан и оружейные мастера, изготовлявшие луки, арбалеты, ковавшие холодное оружие. Их изделия пользовались большим спросом.

Вышли лабиринтом извилистых улочек к центру города. Здесь развалин и завалов кирпича и камня было больше. А вот и главная святыня Киева - собор Святой Софии. Зашли в него, раскрыв тяжелые створчатые двери. Внутренность храма была, как видно, к приезду владыки тщательно прибрана, подметена. Но удручающее впечатление от разорения храма не могло исчезнуть. Иконостас был выломан, серебряные оклады икон разворованы, а сами иконы пожжены на кострах, разводившихся тут же в храме. Следы кострищ еще можно было заметить на каменных плитах пола.

К группе князя Михаила присоединился сухопарый сутулый священник, отец Сосипатр, служивший в небольшом храме Воскресения Христова в обжитой части города.

- Сердце кровью обливается, когда видишь сие запустение, - высказался он, озираясь вокруг. - А каков был ранее храм!

- Разделяем твое мнение, отче, - согласился с ним Михаил.

- Как тебе, отец, удалось уцелеть, когда бусурманы брали Киев? - полюбопытствовал Герман.

- А я в то время не в Киеве служил, а в сельском храме. Когда Батыга пришел под стены Киева, я с семьей бежал на север. Долго укрывался в лесах. Как видите, выжил, седины лишь прибавилось. А вот семью потерял, попадью и двух малолеток: не выдержали мытарств сердечные. Вернулся в свое село один и нашел только пепелище - ни изб, ни храма. И вдруг повстречал на пути владыку нашего, он объезжал епархию с замыслом восстановить один из храмов в граде Киеве. Он-то и сделал меня священником, выслушав рассказ о моих горестях, и взял с собой в Киев. Открыли мы запущенный храм на окраине города. Первую службу в нем отслужил сам владыка при моем сослужении. Слава богу, ожил храм, приведен в порядок, посещаем. Батыевы волки не успели его разорить, держали в нем лошадей. Очистили мы храм от скверны, освятили, прежде чем приступить к службе. Помаленьку и число наших прихожан растет.

- Бог тебе в помощь, добрый пастырь, - проникновенно произнес князь Михаил. - Понадеемся, что когда-нибудь возродится Киев как великий многолюдный град, как и в прежние времена зазолотятся главки Святой Софии.

- Дай-то Бог, чтобы сбылись твои слова, княже, - промолвил священник.

- Когда-нибудь сбудутся, да наверное, нескоро, - ответил Михаил.

После посещения собора Святой Софии пришли к тому злополучному пустырю, где когда-то стояли княжеские палаты. Михаил припомнил, что палаты занимали обширный участок и были двухэтажным сооружением, увенчанным башенками с остроконечными шпилями, замысловатыми крылечками с ажурными перильцами и крутыми ступенями лестниц. Главный фасад ких палат был окаймлен цветниками, над которыми трудился искусный княжеский садовник. Какие цветы здесь только ни росли: астры, георгины, тюльпаны и еще много всякой пестрой всячины. Теперь все это осталось лишь в воспоминаниях князя Михаила.

Невдалеке от княжеских палат, вернее, пустыря на месте бывших, не существующих ныне палат располагались до Батыева нашествия архиерейские палаты. Теперь тут тоже был только пустырь. Нынешний митрополит киевский не видел для себя достойной обители в городе и предпочитал странствовать по другим епархиям. Лишь два-три раза в год он наведывался в Киев, чтобы напомнить о своем существовании, повидаться с князем Михаилом, отслужить службу перед немногочисленными киевлянами да убедиться, не произошли ли в городе, вернее, на его руинах заметные перемены.

Когда возвратились из разрушенного Киева на остров, Герман был в подавленном состоянии.

- Знаешь, князь Михаил, над чем я задумываюсь? - произнес он с чувством горести.

- Над чем же?

- Что произошло бы с моим Новгородом, коли Батыга не отказался бы от похода в новгородские земли? Какая судьба постигла бы наш город? Страшно подумать.

- Батый поступил бы с Новгородом так же, как с многострадальным Киевом, - убежденно сказал Михаил.

- Когда хан Батыга с остатками своей орды покинул юго-западные земли Руси и пришел на нижнюю Волгу, у нас, в новгородской земле распространились слушки, что теперь настанет ее очередь: хан пополнит свое войско силами русских князей, изъявивших свою покорность, и пойдет на Новгород.

- Справедливы ли сии слухи? Как считаешь?

- Не думаю. У страха глаза велики. А все же многие жители Новгорода верили в такую возможность. Они собирали свои пожитки, что поценнее, и уходили в северные леса, в Карелию, на Онегу, Северную Двину в надежде, что там-то монголы до них не доберутся.

- А как повел себя Александр Ярославич?

- Это не только способный полководец, но еще и мудрый хитрец. Он тоже был охвачен тревогой и отправился во Владимир к отцу советоваться. Ты, вероятно, помнишь, что, когда прежний великий князь владимирский Юрий Всеволодович погиб в Ситской битве, его место на владимирском столе занял его брат Ярослав, заявивший перед монголами о своей покорности и преданности хану.

- О чем же Александр договорился с отцом?

- А вот слушай… Александр Ярославич, как я разумею, был глубоко убежден, что Батыю нужно внушить: шведы и тевтоны - это общие враги русичей и монголов. Победы русичей в новгородской земле выгодны ханской власти. Новгородская земля - это заслон ханской державе от северо-западных противников. Считаясь с силой этой державы, русские князья должны ей подчиниться.

- Как же князь Ярослав принял доводы Александра Невского?

- Должно быть, долго спорил с ним. Он ведь человек упрямый, своенравный. Но, в конце концов, князь согласился с сыном и сам отправился в Орду к Батыю. По-видимому, чтобы представить себя верным ханским вассалом, он старался внушить Батыю, что шведы и тевтоны - это и его, хана, заклятые враги, и если новгородское войско во главе с Александром Ярославичем дало сокрушительный отпор и шведам, и тевтонам, то так мог поступить лишь верный ханский вассал. Ведь новгородская земля тоже часть великой Батыевой державы, которую теперь именуют Золотой Ордой.

- Ты убежден, Герман, что Ярослав, прибыв к хану, говорил именно так?

- Я слышал об этом от одного близкого мне человека из окружения Александра Невского.

- Толковый правитель твой Александр.

- Бог дал ему разум и военный талант. Ярославич решил держать в новгородской земле сильное войско в качестве защиты от шведов и тевтонов, да и ханских сил приходилось опасаться.

- Новгород всегда вел оживленную торговлю с западными странами. Сам был тому свидетелем, когда княжил в новгородской земле. Ведь в Новгороде всегда было полным полно шведских, датских, немецких, английских купцов. Чего только не привозили на ваш рынок и чего только не вывозили с новгородской земли!

- Скажу откровенно, сейчас это оживление торговых связей спало из-за боязни перед татаро-монгольской угрозой. Но прежняя торговля с европейскими странами, хотя и не в прежних размерах, не замерла. Бывает, на Балтике резвятся пираты, нападают на торговые суда. Сие давняя традиция прежних викингов. Поэтому купцы вынуждены вооружать торговые корабли, чтобы дать отпор пиратам. Приходится.

- Передай, Герман, от меня нижайший привет князю Александру Ярославичу и поздравь его со славными победами над ворогами и на реке Ижоре, и у Вороньего Камня. И выскажи также мое глубокое сожаление, что наши пути-дороги нигде не скрещивались и не давали возможности нам познакомиться. Деяния такого князя, мудрого и деятельного, навсегда останутся в памяти потомков.

- Обязательно передам Александру все, что ты мне сейчас сказал.

- А когда отбываешь в свой Новгород?

- Хочу завтра.

- А я намерен наведаться в Венгрию, повидаться со старшим сынком. Он женился на венгерской королевне. Поздравить бы молодоженов надо. Не знаю, не ведаю, как встретит меня король Бела. Человек он с норовом, высокомерен, неприветлив.

Михаил тепло распрощался с Германом. Гость в свою очередь искренне благодарил князя за оказанный ему сердечный прием. Герман проговорился, что участвуя в Ледовом побоище, он имел чин десятника. Теперь ему обещан чин сотника. Это пообещал сам князь Александр Ярославич Невский.

Князь Михаил сказал Герману при прощании по-доброму:

- Желаю тебе роста в чинах, коли имеешь призвание к военной службе.

Глава 13. ПОЕЗДКА В ГАЛИЦКУЮ ЗЕМЛЮ

Затаенной мыслью князя Михаила Всеволодовича было не только стремление повидать сына Ростислава и поздравить его с женитьбой на дочери венгерского короля Белы IV Анне. Он вынашивал намерение сблизиться с венгерским королем, с которым теперь их связывали близкие родственные отношения благодаря браку детей. Но в то же время Михаил не очень верил в осуществимость такого намерения. Король Бела IV был предельно осторожным, непредсказуемым и опасался новых внешнеполитических осложнений для своего королевства.

Отношения Венгрии с соседними русскими княжествами были, мало сказать, натянутыми. В течение четырех лет, с 1241 по 1245 год, они омрачались постоянными военными конфликтами. Королевское войско под командованием зятя короля Белы, Ростислава Михайловича, неоднократно вторгалось в русские земли и чинило там грабежи и опустошения. Трудно сказать, выполнял ли русский князь, вступивший в семью венгерского короля, его волю либо руководствовался неприязнью к князю Даниилу и его сыну Льву, который в свое время тоже претендовал на руку венгерской принцессы Анны. Король Бела в конце концов предпочел видеть в роли зятя Ростислава, а не Льва Данииловича. Но неприязнь королевского зятя к сопернику все же сохранилась. Временами в союзе с венграми выступали и поляки, вернее, один из претендентов на королевскую власть в Польше. Но его отвлекала междоусобная борьба в своей стране, и поэтому он не мог выставить в союзе с венграми значительные силы. Кроме того, приходилось считаться с тем фактом, что при наступлении Батыева войска Даниил с семейством и близкими укрывался в Польше и приобрел здесь немало друзей и сторонников.

И все же князь Михаил, несмотря на все терзавшие его сомнения, решил съездить в Венгрию для встречи с королем Белой и своим сыном, ставшим королевским зятем. Отправляясь в поездку, он оставил временно управляющим своим нехитрым хозяйством боярина Феодора.

Выезжая с небольшим отрядом спутников, Михаил наблюдал пеструю картину. Разрушение татаромонголами селений сочеталось с недавним появлением свежих жилищ, возведенных в последние месяцы. Князь Даниил Романович, княживший теперь в Галиции и на Волыни, энергично взялся за оживление края. Он принял многих беженцев из Польши, покидавших родную страну из-за бесконечных феодальных усобиц. Беглые поляки получали земельные наделы и право поселения в одном из галицких или волынских селений и охотно переходили в православную веру.

В пути Михаил Всеволодович разузнал, что резиденцией князя Даниила теперь служит город Холм. Достигнув этого города, Михаил увидел оживленное строительство. Княжеский особняк в два этажа с башнями, увенчанными шпилями, выглядел крепостью, готовой к длительному сопротивлению. Его окружала каменная стена с бойницами, еще не вполне завершенная. К княжеским палатам примыкал небольшой домовый храм. Строили для себя палаты и бояре, и богатые купцы. Строительство велось по соседству с княжеской резиденцией.

В проеме недостроенной стены князя Михаила и его спутников остановила стража, вооруженная мечами. Начальник стражи обратился к прибывшим с вопросом:

- Чьи будете, люди?

- Передай своему князю: князь Михаил из града Киева с добрососедским визитом.

- А коли князь Даниил заинтересуется, с чем ты пожаловал, князь Михаил?

- Я же сказал: пожаловал с добрососедским визитом. Разве этого мало? А поговорим о многом.

Начальник стражи не скоро возвратился от князя Даниила. Видимо, о чем-то шел долгий разговор князя со стражником и Даниил Романович соображал, принять или не принять князя Михаила. А если принять - как обращаться с ним: как с другом и родственником или как со случайным соседом, вопрос, который вставал перед здешним князем, был не из легких, и над ним стоило задуматься: ведь с сыном Михаила, состоявшим на службе у венгерского короля и в родстве с ним, Даниил еще недавно вел военные действия. Все же в конце концов после долгих и мучительных раздумий Даниил Романович решил принять неожиданного гостя.

- А постарел ты, князь, заметно постарел. Седины в бороде прибавилось, - такими словами Даниил встретил Михаила.

- Так ведь и ты выглядишь не юношей, - ответил ему в пику Михаил.

- Что поделаешь! Стареем. Оба взрослых сынов имеем. Старший-то твой Ростислав лихо обставил моего Льва: положил взгляд на венгерскую королевну и увел ее из-под носа Левушки. Какой прыткий твой сынок!

- Преувеличиваешь, Данилушка. Приглянулись друг дружке молодые. А решил все по своему разумению король Бела: увидел, что мой сынок, а не твой понравился королевне Аннушке.

- Ты не думай, соседушка, что для нашей семьи сие непоправимый удар. У Белы еще одна дочка, Констанция, подрастает. Через пару лет будет на выданье.

- Собираешься женить своего Льва на Констанции? Но до меня дошли слушки, что ты не ладил с венграми.

- Дал венграм успешный бой на реке Сане. С тех пор они и притихли. А до того почти четыре года тревожили нас. Грабили селения, угоняли в плен наших мужчин. Иногда к венграм присоединялись и поляки.

- Так чем же закончились твои нелады с венграми?

В начале года мы с братом Васильком, княжившим во Владимире-Волынском, собрали войско и встретили рать венгров во главе с Ростиславом, зятем Белы, и нанесли ему серьезное, если не сказать сокрушительное поражение. После этого венгры присмирели. Более того, Бела прислал к нам для переговоров видного сановника, который передал нам желание своего короля наладить с нами мирные, добрые отношения. Что мне надо было ответить ему?

- Я бы на твоем месте сказал: "Давно бы так поступил твой король".

- Примерно так я и ответил венгерскому посланнику. А он проникся ко мне уважением и произнес как бы доверительно, по секрету. Король готов-де отдать свою младшую дочь Констанцию за сынка моего Льва, пусть только мой Лев подождет годик-другой, пока младшая королевна не достигнет брачного возраста.

- Видишь, Данилушка, как наши с тобой семейные дела складно оборачиваются. Сынки наши будут женаты на родных сестрах. Не знаю, как и назвать такое родство. Запамятовал. Кумовья, что ли? Слышал, что братец твой Василько женат на польской принцессе. А моя матушка тоже была польская королевна. Выходит, что мы с Василько, как это сказать… кумовья или свойственники.

- Должен уточнить. Елена, дочь польского князя-короля Лешка Белого, - это вторая, нынешняя жена брата. А первым браком Василько сочетался с дочерью великого князя владимирского Юрия Всеволодовича. Звали ее тоже Еленой, а полностью Еленой-Добравой. Гибель ее родителей и братьев была тяжелым ударом для сей княгини. Она ушла из жизни совсем еще молодой. Как видишь, вдовцу пришлось жениться вторично.

- Как, однако же, родственные связи у нас с тобой, Даниил, переплетаются. Сколько общей родни - не сосчитаешь.

Когда речь зашла об общей родне, Даниил, как заметил Михаил, как-то потеплел, смягчился, стал более открытым, разговорчивым. Оп предложил собеседнику и его немногочисленной свите отобедать, а пока готовится угощение, показать ему княжеские палаты, побродить по их помещениям.

Михаил охотно согласился осмотреть их. Великолепия в палатах, вычурной отделки стен, роскошной мебели не было. Чувствовалась спешка в строительстве, да и больших средств у князя пока не было. Поэтому Даниил до времени не изощрялся в отделке парадных палат. Прошли несколько скромных комнат, где располагалась охрана, работали писцы и чиновники. Немного богаче выглядел кабинет самого князя Даниила. В углу находился иконостас с образами в серебряных окладах, которые владелец сумел надежно припрятать при приближении Батыева войска. Полки и сундуки с книгами, простой рабочий стол да еще резное дубовое кресло составляли всю обстановку рабочего кабинета. Пожалуй, среди скромной мебели кабинета выделялось только кресло с высокой спинкой, украшенное замысловатой резьбой и выполненное, как видно, искусным мастером-резчиком по дереву. Рядом с кабинетом была парадная зала, где проводились деловые совещания бояр, военачальников и купцов. На втором этаже располагались личные комнаты членов княжеской семьи и помещения для гостей, наведывавшихся к князю Даниилу. Чаще других родичей его навещал брат Василько Романович, княживший во Владимире-Волынском. Обычно он приходил к старшему брату вместе с женой, польской принцессой Еленой. К жилым и рабочим помещениям примыкала небольшая домовая церковь, предназначенная для княжеской семьи и ее близкой обслуги.

- Разреши спросить тебя, князь Даниил, - произнес Михаил, когда они закончили осмотр палат.

- Коли могу ответить на твой вопрос, спрашивай, - сказал Даниил Романович, - а коли не способен ответить, лучше и не спрашивай. Например, не сумею тебе ответить, как я допустил, чтобы Батый смог опустошить нашу землю. Выходит, что нам не под силу было помешать ему.

- Согласен с тобой, что схлестнуться с Батыгой и победить его нам было не под силу. Хотел спросить тебя о другом.

- Тогда спрашивай.

- Приходилось мне слышать о своеволии галицких бояр, их злонамеренном упрямстве, властолюбии. Доводилось ли тебе сталкиваться с такими людишками?

- Еще бы не доводилось. Вернулся я из Польши с малыми силами, а галицкие бояре заявляют мне такое: пустим тебя, княже, в город, коли обещаешь дать нам вольности и прибавить земельные владения. А кое-кто из галицких бояр даже бряцал оружием, угрожая мне. Пререкаться с боярами я не стал, грозить им тоже. Покинул негостеприимный город, удерживая в душе гнев на такую боярскую ватагу.

- И как же ты далее поступил?

- А вот так. Резиденцией своей избрал вот это поселение, ставшее благодаря моим трудам городом. Усилил дружину и взялся за недругов, схватил за жабры боярских главарей. Наиболее состоятельные из них свои дружины имели, разбоями промышляли, соседние княжества грабили. Пришлось преподать таким назидательный урок. Отдал распоряжение боярам распустить личные дружины, оставив себе для охраны лишь по десятку голов. Конечно, никто не послушался, не стал сие распоряжение выполнять. Послышались ропот и угрозы в мой адрес. Пришлось тогда и силу проявить. Двух самых зловредных крикунов схватили. Одного отменно высекли плетьми. А второго, самого неугомонного, спровадили на плаху. Отсекли ему головушку.

- Не чересчур ли жестоко поступил с недругами?

- Увы, другого выхода у меня не было. Заставил попритихнуть голубчиков. Шипят, что гадюки подколодные. Но пока ведут себя смирно - и то хорошо.

К столу подали уху и пельмени с курятиной, не считая всяких приправ и закусок. Запивали еду медовухой, крепкой настойкой. За обедом сидела рядом с Даниилом и его княгиня Анна Мстиславовна, дочь покойного Мстислава Мстиславича Удалого.

Анна была на несколько лет старше своего мужа. Мать ее, половчанка, приходилась дочерью хану половецкому Котяну. Характерные черты матери передались и ей - скуластость, разрез глаз, темные волосы, правда, изрядно тронутые сединой. Женщина выглядела располневшей. Несмотря на возраст, она поедала пищу с завидным аппетитом, если не с жадностью. В разговоре князей участия принимала мало, а если и вступала в него, то иногда вставляла в свою речь, видимо, усвоенные от матери половецкие слова.

После трапезы Даниил пригласил гостя в свой кабинет. Сам расположился в удобном резном кресле за письменном столом, а Михаилу предоставил кресло попроще напротив стола.

- Петушиными боями не увлекаешься? - неожиданно спросил его Даниил Романович.

- С какой это стати я должен увлекаться петушиными боями? - ответил ему с недоумением Михаил.

- Есть же любители этого зрелища. К ним принадлежит мой братец Василько. Жду его приезда в ближайшие дни с супругой. Может быть, даже завтра прибудет. Дам братцу возможность узреть петушиные сражения. У нас большой спец по этой части поляк Анджей.

- Андрей, что ли, если по-русски?

- Поляки его на свой лад Анджеем кличут. У нас на стройке много их трудится. Анджей над ними десятником. Знатный печник и еще большой любитель петушиных боев. Держит полдюжины боевых петухов. Особенно хорош один из них, боевой, по кличке Задира. Красавец и боец отменный, уже пятерых соперников уложил.

- Любопытно.

- К приезду брата устроим петушиные бои. Полюбуешься на Задиру.

- Что еще можешь сказать о брате, кроме того, что он любитель петушиных боев?

- Моя правая рука. Помог мне совладать с венграми. Княжит во Владимире-Волынском. В этом городе, слава богу, не было такого засилья бояр-бунтарей. А это помогло моему братцу, с моей, признаюсь, помощью, крепко держать город в своих руках. Сочетался вторым браком с польской королевной Еленой, дочерью Лешка Белого. Это тот, который княжил сперва в Кракове, а потом сей город отнял у него Мешко Старый. А по смерти Мешка Лешко пытался овладеть Краковом, но не смог и остался только князем сандомирским. К концу жизни он все же сумел вернуть себе Краков, но погиб в борьбе с поморским князем Святополком.

- Ты, я вижу, хорошо освоился в перипетиях польских усобиц. Неплохо осведомлен, что происходит у соседей.

- Как не быть осведомленным. Сколько у нас с тобой общей польской родни. Твоя матушка…

- Моя матушка Мария Казимировна, королевна польская…

- Выходит, связаны мы с тобой, Михаил, польским родством.

- Получается, связаны.

- Братец мой Василько, которого я жду со дня на день с родственным визитом, возможно, приедет с супругой Марией. А она тоже из польского королевского дома. Ты можешь тряхнуть стариной и потолковать с ней на ее родном языке.

- Не уверен, что получится такой разговор. Чему научили меня в детстве матушка и нянька, все позабыл.

- А ты постарайся вспомнить. Что-то же осталось в памяти. Кстати, матушка женушки Василька была русской княжной, дочерью луцкого князя.

- Как перемешалась кровь Рюриковичей с кровью наших соседних правителей! И как жаль, что мы об этом часто забываем.

- Да, ты прав, княже.

Оба князя тяжко вздохнули и вспомнили, что пора идти ко сну. В подсвечниках догорали восковые свечи.

Михаил отсыпался с дороги и встал поздно, когда уже было светло. Под окнами раздавались конское ржание и говор людей. Это прибыли к князю Даниилу гости - его брат Василько с женой Еленой Лешковной, польской принцессой.

Состоялось знакомство с прибывшими. Княгиня Елена, статная и белокурая, чем-то напомнила Михаилу его мать-польку Марию Казимировну. Он поприветствовал гостей по-польски. Это он помнил, не забыл еще.

Конечно, коронным номером в пребывании князя Василька у брата были петушиные бои. За завтраком говорили о предстоящем состязании бойцовых петухов. Василько обратился к Даниилу с вопросом:

- Как полагаешь, братец, уступит ли мне поляк за хорошую цену своего Задиру?

- Спроси сам Анджея, решится ли он расстаться с Задирой. А я не ведаю, что на уме у поляка.

- А если я дам ему завидную цену, за которую он сможет приобрести не одного, а десяток боевых петухов?

- Попробуй сам уговорить его.

- Конечно, попробую.

Потом разговор переключился на недавнее столкновение с венграми.

- А не кажется ли тебе, брат, что, если бы венгерцами командовал не зятек короля Белы, Ростислав Михайлович, нам одолеть вражеское войско было бы не так-то легко?

- Я этого не думаю. Ростислав показал себя неплохим военачальником, и нам пришлось с ним немало повозиться. Но, в конце концов, мы с тобой собрали достаточные силы и замирились с поляками. Это нам и помогло. А противник был перед нами достойный.

- Ростислав, однако ж, пошел против русичей…

- Оставь в покое Ростислава. Он выполнял волю тестя, короля Белы. Что же ему оставалось делать? И давай оставим разговор о нем. Не забывай, что с нами за одним столом сидит князь Михаил Всеволодович, родной батюшка Ростислава.

- Прошу прощения, князь Михаил, коли сказал что-то лишнее, - нарочито высокопарно произнес Василько, обращаясь к киевскому князю.

- Ничего, ничего, Василек, - в тон ему ответил Михаил. - Скоро и тебе придется терпеть родство твоего племянника с королем Белой. Я правильно говорю?

Последние слова уже были обращены к Даниилу. А тот ответил невозмутимо:

- Верно глаголешь, Михальчик. Когда твой сынок опередил моего Левушку и захороводил старшую дочь Белы, на которую замахивался и мой сынок, что нам было делать? Слава богу, в семье Белы нашлась и другая невеста, его младшая дочь Констанция. Раскрою вам один секрет.

Собеседники с интересом и испытующе устремили свои взгляды на Даниила.

- Недавно меня посетил ближний боярин короля Белы. На западе его высокий титул звучит как герцог. Это вроде как великий князь. Он передал нам согласие своего короля на замирение с нами. Как видно, венгры получили от нас с Васильком хороший урок на поле боя. И боярин тот, или герцог, как его там, намекнул, что Бела согласится на брак своей младшей дочери Констанции, когда она подрастет малость и достигнет брачного возраста.

- Сколько же придется ждать этого достижения? - с любопытством спросил Василько.

- Я думаю, года полтора-два, - ответил Даниил. Петушиные бои устраивались после завтрака на площадке перед княжеской резиденцией. Для именитых гостей вынесли из княжеских палат кресла, для простых зрителей - скамейки. Боевых петухов вооружали металлическими остриями, крепившимися к шпорам на лапах птиц. Обычно одного удара шпорой в грудь противника было достаточно, чтобы побежденный падал, обливаясь кровью. Победитель добивал его ударами шпор и клюва. Так выявлялись победители и побежденные.

Больше всех горячился Василько, зритель азартный. Он вел себя шумно, выкриками подзадоривал бойцов, приветствовал победителей. После нескольких схваток на арену выпустили Задиру, петуха с белым оперением, и его противника пестрой расцветки и более внушительных размеров, чем Задира. Пестрый стремительно ринулся на Задиру, но тот, казалось, точно рассчитанным ударом встретил противника, вонзив ему в грудь шпору. Побежденный рухнул на землю, оставляя лужу крови.

Михаил Всеволодович не был любителем петушиных боев, а к побежденным испытывал чувство жалости. С ранней молодости и до последних лет жизни его увлечением была верховая езда. Сейчас он участвовал в жестоком зрелище лишь из уважения к хозяину. Когда побоище закончилось, Василько подозвал к себе поляка Анджея, владельца белого петуха, и напрямик спросил его:

- Не надумал продать мне Задиру за хорошую Цену?

Как видно, такой разговор с поляком Василько заводил не впервые. Анджей ответил на вопрос князя что-то неопределенное, невразумительное. Тогда Василько повторил свой вопрос и еще добавил:

- Какова твоя цена, Анджей?

- А какова цена хорошего петуха на вашем городском рынке? - ответил вопросом на вопрос Анджей. - А это не просто хороший, это боевой петух. Ему и цена другая.

- Понятно, что боевому петуху и цена другая. Я дам тебе за него в десять раз больше. Тебя это устраивает?

- Затрудняюсь сказать. Петух-то мой вашим петухам…

- Вижу, мое условие тебя не устраивает. Удвою мое предложение. Готов заплатить тебе за твоего Задиру столько, сколько пришлось бы заплатить на базаре за два десятка обыкновенных птиц.

- Вот это уже другой разговор. Подумать надо.

- Думай-думай, да не переусердствуй.

После обеда и послеобеденного отдыха братья удалились в рабочий кабинет Даниила Романовича обсуждать разные семейные и хозяйственные дела. Михаил был предоставлен самому себе и пошел побродить по княжеской резиденции. Среди стражников он заметил человека, в котором по чертам лица не трудно было распознать половца. Разговорились.

- Гляжу на тебя - половец. Я не ошибся? - спросил Михаил.

- Правильно сказал. Я и есть человек из половецкого племени.

- Как попал сюда, на службу к князю Даниилу?

- Грустная история.

- Расскажи.

- Я был среди людей хана Котяна. Ведомо тебе это имя?

- Ведомо. Рассказывай.

- Котян увел свою орду на запад, опасаясь нападения Батыева войска. На пути к венгерской границе мы встретили человека короля Белы и повели с ним переговоры. Бела выражал готовность принять всех людей хана Котяна к себе на службу и пообещал дать нам землю. А мы, половцы, обязаны были охранять участок венгерской границы от внешних врагов.

- И что же произошло потом с вами, половцами?

- Скверное дело с нами произошло. Король Бела собрал основные свои силы вдалеке от нашего расположения. А мы по-прежнему оставались для охраны границы. Батыева орда легко смяла нас. Многих половцев пленили. Всех их ожидала незавидная судьба. Батый никак не мог нам простить наше бегство из расположения его войск вблизи Каспия и начал беспощадно мстить нам. Пленных обычно подвергали жестокому умерщвлению.

- А какова судьба хана Котяна?

- Котян получил тяжелое ранение. Небольшая группа половцев, сумевшая уцелеть после боя, бежала к озеру Балатон. Нашим намерением было укрыться в густых зарослях камыша на берегу озера и отсиживаться там, пока враг не покинет венгерскую землю. Котян умер дорогой от ран. Мы похоронили его с почестями. Часть нашего отряда достигла озера, другая часть разбежалась по окрестным землям, ушла в горы.

- А почему ты покинул Венгрию?

- Нас, половцев, осталось в той стране совсем мало. С нами перестали считаться. Я предпочел служить русичам и перебрался сюда, чтобы поступить на службу к князю Даниилу. Его земли были изрядно опустошены Батыевыми войсками, и здешний князь начал усердно пополнять население своей земли. Привлекал поляков, половцев, еще каких-то чужеземцев, я уже не разбирал, кого именно.

- Послушай, половец… Согласился бы ты сопровождать меня в Венгрию, коли тебе известен кратчайший путь через Карпаты?

- Пути-то на венгерскую сторону мне всякие известны, да не уверен, отпустит ли меня Даниил. Ведь я Дал обещание служить ему в качестве дружинника.

- С Даниилом постараюсь дело уладить. Он сватает своего сына Льва за младшую дочь Белы. Может быть, и пошлет твой князь со мной в Венгрию какого-нибудь сановника. А при нем потребно поставить охрану. Дорога-то через горный перевал не исключает всяких опасностей. Могут и разбойные людишки повстречаться.

- Что ж, коли князь Даниил даст свое согласие…

- Даст, уверен в этом. Помолчали.

- Видишь, о каком серьезном деле мы с тобой до-толковались. А имени своего ты мне так и не назвал, - произнес Михаил.

- Я ведь крещеный половец, выкрест, как говорят у нас. Князь Даниил принял меня на службу в дружину с условием, чтоб я непременно принял русскую веру. Не один я так поступил. В крещении меня нарекли Зиновием.

- Зиновий, значит. Хорошее имя.

Михаил выяснил, что человек, с которым ему удалось разговориться, был далеко не единственным половцем, оказавшимся в дружине князя Даниила.

А вечером после ужина состоялась беседа Михаила Всеволодовича с Даниилом Романовичем.

- Собираюсь наведаться в Венгрию, чтобы повидать моего сынка Ростислава. Ты знаешь, что он теперь на службе у Белы. Ведь вы с венграми замирились, так что мой визит к сыну не станешь осуждать.

- Да вроде бы замирились. Езжай к венграм на здоровье. Я говорил тебе, что Бела через своего ближнего боярина намекнул мне, что готов выдать за Льва, сынка моего, свою младшую доченьку.

- Дай-то Бог, чтобы эта женитьба состоялась. Своего человека не пошлешь со мной к Беле, чтоб потолковать с ним о женитьбе Льва?

- А вот ты, мой родич, и возьмешь на себя такую миссию. Дам тебе проводника из числа моих половцев.

- Я уже подобрал одного.

- Вот и хорошо. Можешь им воспользоваться. Когда братья были заняты деловыми разговорами о хозяйственных делах княжеств и своих доходах, Михаил имел возможность пообщаться с княгиней Еленой Лешковной, которая находилась в дальнем родстве с его матерью. Разговор зашел о родственных связях Рюриковичей с польской королевской династией.

С большим напряжением Михаил старался вспомнить польские слова и выражения. Княгиня Елена поправляла его, если он в своей речи допускал ошибки, неправильные ударения, путал окончания слов. Княгиня говорила по-русски свободно, безошибочно произносила сложные русские фразы, хотя иногда в ее речи чувствовался характерный для полячки акцент. Михаил спросил Елену:

- Тянет повидать родину, съездить в Польшу, повстречаться с родными?

- Трудно ответить, князь Михаил, на твой вопрос однозначно. Наверное, всякого человека тянет на родину. Вот и я постоянно думаю о своей Польше, о родных местах, где я появилась на свет, выросла. Но какова теперешняя Польша? Страна, охваченная усобицами, распрями. Члены династии перегрызлись между собой, ведут междоусобную борьбу из-за всякого города, куска земли. А польский народ страдает из-за усобиц, покидает родную землю и бежит к нам. Многих беглых мы приютили в здешних краях. Зачем мне взирать на истерзанную Польшу? Видеть, как мои родичи грызутся меж собой из-за клочка польской земли?

Елена тяжело вздохнула и продолжала.

- Жизнь на Волыни тоже не сладкий мед. Но люди бегут из Польши сюда, надеясь найти здесь более спокойное и сносное житье.

Княгиня Елена с семьей укрывалась в Польше во время Батыева нашествия в европейские страны.

Во время вынужденного пребывания на родине насмотрелась на раздоры, охватившие страну, на бесчинства феодальных клик.

- Поляки могли бы объединиться в серьезную силу и дать отпор внешним врагам, - убежденно сказала княгиня. - Но что мы видим? Вместо единой и сильной Польши раздробленность и междоусобицы. Зачем бы теперь поехала в Польшу, хотя она мне и родная? Право, не знаю. Разве только для того, чтобы наблюдать свары и усобицы?

После ужина Даниил с братом Васильком и Михаилом уединились в рабочем кабинете князя.

- Я еще не рассказал тебе, дорогой гость, как на меня наседают паписты. Зело старательно наседают, - обратился Даниил к Михаилу.

- Что ты имеешь в виду? В каком смысле наседают? - пытливо спросил Михаил Всеволодович.

- А вот послушай. Посетила меня целая компания папских церковников. Начали с того, что выразили сочувствие мне и моей земле, пострадавшей от Батыева нашествия. Заговорили о том, что я нуждаюсь в помощи. Обещали помочь. Но ведь всякая помощь должна предусматривать условия. Разве не так?

- И что же ты сказал в ответ на такие слова?

- Спросил деликатно, о каких условиях пойдет речь?

- А они что?

- Сперва вежливо помолчали. Потом главный папист произнес весомо, что всякая помощь должна оплачиваться. Их помощь нуждается в щедрой оплате. "И что же вы от меня хотите?" - спрашиваю. И слышу от главного паписта: "Мы щедро помогаем своим, людям нашей веры, признающим верховенство святого престола в Риме". А далее посыпались разные обещания.

- Какие же?

- "Построим тебе храмы на наш лад. Пришлем католических священнослужителей. Если хорошо пройдет в твоем княжестве приобщение к нашей вере, дадим тебе королевский титул. Представь себе, - единственный король в сонме русских князей. Король Даниил - разве плохо звучит? Будешь как венгерский Бела". Так втолковывали мне папские посланцы.

- Значит, к католической вере тебя склоняли.

- Еще как настойчиво склоняли.

- И что ты ответил?

- Ответил неопределенно. На ваше предложение не ответишь, мол, сразу, без раздумий. Поразмыслить надо, посоветоваться с близкими.

- Ты в самом деле допускаешь переход в латинскую веру?

- Господь с тобой, Михаил. Разве я похож на вероотступника? Никогда от веры моих предков не отрекался, и никогда мыслей таких непотребных не было. Еленушка, став женой моего брата, перешла в наше православие. А с папистами жуем жвачку. Условились встретиться с ними еще раз для дальнейшего разговора. А сам присматриваюсь к ним. Что ждут от меня и моей земли? Нашествие католических попов и монахов.

В разговор вступил Василько Романович, князь владимиро-волынский.

- И ко мне однажды пожаловали эти паписты, - сказал он, - и тоже наседали, упрашивали принять их веру. Кое-как отбрыкался от их натиска.

- Каким же образом?

- Говорил им: я, мол, не могу ослушаться старшего брата, как он решит. Паписты и отправились от меня к брату приставать к нему.

- Какой услужливый братец. Удружил, - с едкой иронией произнес Даниил. - Не добьетесь, паписты, своей цели.

Потом разговор князей перешел к другому.

- Посетил бы ты, Данилушка, наш Киев, поглядел бы, что от сего великого града осталось, - предложил Михаил.

- А зачем мне такое грустное зрелище? На свои города, ставшие руинами, насмотрелся вдоволь. А что осталось от твоего Киева, мне доподлинно известно. Наслышан от владыки, побывавшем в Киеве. Он и рассказал мне, что Святая София пребывает в развалинах, княжеские палаты и обитель митрополита превращены в груды кирпичей. Возвратились на руины Киева жалкие остатки прежнего населения. Один из спутников владыки попытался пересчитать киевлян - насчитал всего лишь несколько десятков. А какой был многолюдный град! Помнишь?

- Спутник владыки малость обсчитался. По моим подсчетам в сегодняшнем Киеве набирается сотня обитателей.

- Как думаешь, Михаил, вернет Киев свою прежнюю роль стольного города и возродится ли из руин?

- Трудно ответить. А ты что думаешь, Даниил?

- Не знаю. Если когда-нибудь и возродится, то это произойдет очень не скоро, когда уйдут в мир иной наши дети и даже внуки. Полагаю, что русская митрополия в ближайшем будущем развалится на два центра. Один будет на северо-западе, скорее всего во Владимире-на-Клязьме, а другой - где-нибудь у нас, в Галиче или на Волыни.

- Интересное предположение.

- Что поделаешь, Михаил.

- Все-таки ты, Даниил, преуменьшаешь…

- Что я преуменьшаю?

- Киев все же колыбель Христовой веры на Руси. Когда-нибудь, хотя и не скоро эта колыбель восстановится. От нанесенного ханом Батыем удара не так быстро, не так успешно, как хотелось бы, но непременно восстановится. Ты знаешь, сколько людей населяло Киев к появлению под его стенами вражеской орды?

- Не считал их количество. Великое множество.

- А сколько теперь киевлян обитает на развалинах города? Наверное, ты назвал более правильную цифру. Все равно не пусто. Кроме киевлян надо еще посчитать гарнизон на острове напротив города.

- И это весь твой Киев.

- Увы… Пока весь.

- А сынки как? О Ростиславе можешь не рассказывать. Я спрашиваю об остальных.

- Владеют мелкими уделами по верхней Оке. Это все, что осталось от прежнего когда-то обширного и могущественного Черниговского княжества. Изредка наведываются ко мне.

- Думаешь оживить свой Киев?

- Не знаю, что и сказать тебе.

- Вот видишь - не знаешь.

На следующий день Михаил со своей небольшой дружиной намеревался покинуть двор Даниила Романовича и отправиться в Венгрию. Но Василько уговорил его задержаться на день и отправиться на охоту на куропаток. Побродили по окрестностям и постреляли на проезжей дороге куропаток. Стайки этих птиц, копавшихся в конском навозе, подпускали охотников близко к себе. А когда Михаил и Василько вернулись в княжескую резиденцию, им бросилось в глаза скопление людей в каких-то явно непривычных одеяниях. Охотников встретил князь Даниил. Он отвел их в сторонку и сказал доверительно:

- Незваные гости пожаловали. Ханские люди.

- Много их? - спросил Михаил.

- Да нет, немного. Десяток с небольшим душ. Ведут себя прилично, только требуют, чтоб кормили сытно их и их коней. И еще признались, что побывали перед этим в Киеве, вернее, на киевских развалинах и на твоем острове. Хотели тебя, Михаил, проведать, но не обнаружили. Что станем делать?

- Не хотел бы я задерживаться у тебя, Даниил, и встречаться с бусурманами. Чего от них мне ожидать? Подамся в Венгрию. Ты обещал дать мне половца.

- Бери, как его… В крещении он теперь, кажется, Зиновий. Надежный будет проводник.

Двор князя Даниила посетил ханский чиновник, ведавший сбором дани с покоренных Батыем русских князей. При нем был русский толмач, довольно сносно переводивший монгольскую речь на русский язык. С ним была также небольшая охранная команда.

Чиновник дотошно расспрашивал Даниила о расположении и размерах его владений, доходах, составе семьи.

- А это кто? - спросил монгол, обратив внимание на князя Василька.

- Это мой брат, - ответил Даниил.

- Придет время, понадобится нам и он. А ты собирайся в дорогу. Поедешь вместе с нами в ханскую ставку. Великий хан Батый пожелал видеть тебя.

- Тронут вниманием великого хана. Почту за честь отправиться к нему. Но сию минуту собраться в путь и присоединиться к вам не смогу.

- Это почему же? Ты должен неукоснительно покориться ханской воле.

- Я и покорюсь, лишь вот какая загвоздка. Болен я. Видите, брат отправился на охоту, а я сидел дома. Как только выздоровею, незамедлительно отправлюсь к хану. Почту за великую честь предстать перед очами великого властителя.

Даниил не менял льстивого тона, стараясь всячески задобрить ханских людей и оттянуть свой отъезд в Орду. Не было полной уверенности, что он вернется оттуда живым. От грозного хана всего можно было ожидать. Поэтому Даниил Романович выигрывал время, чтобы дать наставления сыновьям, наметить наследника на местный стол, оставить кое-какие распоряжения по дружине и относительно предстоящего брака сына Льва с венгерской королевной. Наставив сыновей, Даниил сказал брату:

- Езжай, братец, в свой Владимир и сиди там тихо-смирно. Еще неведомо, благополучно ли завершится моя поездка в ханскую ставку. Дай Бог вернуться из нее живым.

Потом Даниил пригласил к себе Михаила и напутствовал его:

- Отправляйся к венграм, да поскорее. Не попадайся на глаза ханским людям. Все же главный из них спросил меня, когда я упомянул о брате Васильке, возвратившемся с охоты: "А кто это был с твоим братом?" Я ответил невозмутимо: мол, это человек брата, сопровождавший его на охоте, - и сей ханский чиновник отстал от меня с расспросами.

Михаил со своей небольшой дружиной и проводником Зиновием покинул двор Даниила в полночь, когда монголы уже пребывали на ночлеге. Пустились в путь в южном направлении, в сторону Карпатских гор. Удалившись на значительное расстояние от резиденции князя Даниила, сделали привал и разожгли костер.

Проводник обратился к князю Михаилу:

- Дозволь, господин мой, сказать тебе…

- Говори.

- Я проведу тебя, князь, и твоих людей кратчайшим путем. Он трудный: крутой подъем, каменистая почва. Никакого корма для коней в пути не будет, - предупредил Зиновий.

- Выдюжим. Мои кони выносливые, - ответил Михаил.

- Надо дать коням перед перевалом длительный отдых.

- Дадим коням отдых. Что еще хочешь сказать?

- В горах разбойники пошаливают. А людей у тебя маловато, чтобы дать им надежный отпор.

- Много, что ли, их, разбойников-то?

- А кто их считал… Дозволь держаться рядом с тобой, князь. Есть среди этих отчаянных голов и половцы, мои соплеменники, оставшиеся без прежнего заработка. Те немногие, кои остались в живых после нашествия Батыги, теперь не на королевской службе и лишились жалованья. Кое-кто из них ушел в горы и присоединился к разбойным шайкам. Меня они знают. Увидят рядом с тобой, надеюсь, не тронут.

- Тогда с Богом. В путь, Зиновьюшка.

Глава 14. НЕУДАЧНОЕ ПОСЕЩЕНИЕ ВЕНГРИИ

Карпаты, или Карпатские горы, - большой горный хребет в Центральной Европе, охватывающий дугой земли от Пресбурга на Дунае до Железных Ворот близ Орсавы и отделяющие Моравию, Силезию и Галицию с юга и запада и Буковину, Молдавию и Румынию с севера от Венгрии и Трансильвании. Общая протяженность хребта около полутора тысяч километров. Местами он ветвится, достигая тем самым значительной ширины. Большая часть хребта покрыта богатой лесной растительностью, в которой обитает всякая живность.

Князю Михаилу уже приходилось бывать в Венгрии и преодолевать Карпаты. Дорога через горы казалась утомительной и трудной. Поэтому он и решил воспользоваться услугами проводника, половца Зиновия, знающего, по его словам, наиболее короткий и легкий путь, не вызывавший осложнений.

Карпатские горы преодолели благополучно. Все предупреждения Зиновия о крутизне горных перевалов оказались преувеличенными. Да и встреч с разбойными шайками, которые якобы водятся в этих местах, не было. Правда, в одном месте, вдалеке от движения отряда, появился всадник, помахавший кому-то рукой в противоположную сторону и потом куда-то исчезнувший, словно растворился в дымке тумана. Никто к отряду не приблизился.

- Кто это мог быть? - спросил Михаил Зиновия.

- Думаю, что половец, коли судить по одежде и манере держаться, - ответил тот.

- Разбойник?

- А кто его знает. Возможно, простой охотник, подстерегающий оленя или горного козла.

Спустились с хребта благополучно и вышли в долину быстрой горной речки, впадающей в реку пошире и помноговоднее. Стали попадаться селения с храмами, увенчанными остроконечными шпилями. В одном из таких селений сделали привал. Среди местных жителей Зиновий обнаружил трех соотечественников. Появление русских всадников заинтересовало их. Один из этой тройки прилично говорил по-русски и вступил в разговор с Михаилом и его спутниками.

Половец поведал грустную историю. Их отряд нес охрану приграничного участка венгерского королевства. Здесь же, в селении, обитали семьи половцев, состоявших на военной службе. Неожиданно нагрянули ордынцы, окружили селение и учинили кровавую расправу над его защитниками. Против одного половецкого воина приходилось по нескольку десятков ханских людей. Избиение защитников было жестоким и безжалостным. Пленных не брали, раненых половцев добивали. Из всего окруженного татаро-монголами половецкого отряда каким-то чудом удалось вырваться пятерым. Двое из них скончались от ран во время бегства, трое смогли укрыться в горах. Когда стало очевидно, что враг покинул селение, вернее, его пепелище и двинулся в сторону Дуная, где были сосредоточены основные силы короля Белы, эти трое вернулись к месту своего первоначального обитания. Была надежда отыскать кого-нибудь из своих родных. Но пепелище, оставленное ханским войском, оказалось пустынным и безлюдным. Никаких следов жителей селений не было обнаружено. Впоследствии выяснилось, что женщин завоеватели захватили и угнали в рабство, причем многие из них подверглись надругательству. Судьба малолетних детей оставалась неизвестной. Очевидно, их безжалостно истребили.

Через некоторое время пришли из горных убежищ беженцы, прятавшиеся там от ордынцев. Между ними оказалось несколько одиноких женщин-половчанок, чьи мужья погибли от мечей ордынских захватчиков. Среди этих вдов трое уцелевших половцев выбрали себе жен, поселившись на пепелище, соорудили нехитрое жилье и обзавелись несложным хозяйством. Мужчины занимались преимущественно охотой в горных урочищах.

Таков был рассказ старшего из трех половцев. Михаил не стал донимать его расспросами, и так все было ясно. Проводник Зиновий вывел маленький отряд князя Михаила к королевской резиденции. Временами их останавливали конные дозоры королевских войск во главе с начальниками в офицерском чине. Они устраивали дотошные допросы:

- Кто такие? Куда путь держите? Михаил уверенно отвечал:

- Родственник вашего короля, русский князь.

А это мои люди.

- А зачем пожаловали в нашу землю?

- Хочу засвидетельствовать уважение моему родственнику, королю Беле.

Такой ответ, кажется, удовлетворял стражников, и они давали возможность Михаилу и его спутникам продолжать путь. После встречи с последним из дозоров к отряду Михаила присоединились два королевских стражника на конях, которые сопровождали русичей до самых ворот резиденции короля Белы. У ворот начальник стражи долго и дотошно расспрашивал Михаила, кто он таков, откуда и зачем прибыл в венгерскую землю. Михаил обстоятельно отвечал, а Зиновий старательно толмачил. Начальник стражи выслушал его, однако не пропустил за ворота королевской резиденции, ответив неопределенно:

- Ждите ответа. Доложу о вас королю.

Ждать пришлось утомительно долго, наверное, не менее часа. Наконец начальник стражи вернулся и произнес коротко:

- Государь занят, не видит возможности принять вас.

- Тогда не примет ли меня королевский зять? Это мой сын.

- У королевского зятя своя резиденция. Здесь его нет.

- Могу я тогда рассчитывать на то, чтобы поселиться в дворцовой пристройке, где я прежде останавливался, когда наносил визит вашему королю?

- Никак не могу вам помочь. Та пристройка снесена, и на ее месте возведено помещение для охраны.

- Куда же мне прикажете деваться?

- Вон там есть постоялый двор, где останавливаются приезжие.

Начальник охраны сделал жест рукой в сторону какой-то невзрачной постройки.

Михаил не удержался, чтобы не произнести с раздражением:

- Не слишком-то вы, венгры, гостеприимный народ.

Начальник стражи ничего не ответил на эти слова, только нахмурился. Тогда Михаил рискнул спросить его:

- Когда же король Бела соизволит принять меня?

- Этого не могу сказать, - бесстрастно отозвался начальник стражи.

Пришлось Михаилу Всеволодовичу со спутниками располагаться на постоялом дворе, тесном и грязном.

Он все-таки не терял надежды встретиться с королем Белой, как и с его зятем, своим сыном Ростиславом. Неужели родной сын не пожелает повидаться с отцом?

Михаил и его дружинники отсыпались с дороги. Потом князь снова приблизился к воротам королевского замка и обратился к начальнику стражи с вопросом, не сможет ли король Бела принять его, как ближайшего родственника. Начальник стражи не стал посещать короля и ответил заученно:

- Королю нездоровится. Он никого не принимает.

- Так уж никого и не принимает? - возразил Михаил. - Вижу, важные сановники один за другим шествуют в замок.

- Эти направляются к главному королевскому советнику, - невозмутимо солгал начальник стражи.

Спорить с ним было бессмысленно, и Михаил избрал другую тактику. Оседлав коня, он в сопровождении толмача Зиновия начал совершать бесконечные конные прогулки по дороге, не удаляясь далеко от замка: не удастся ли здесь ненароком встретить кого-нибудь из близких, сына Ростислава или его супругу, королевскую дочь Анну?

Сам король Бела никуда из замка не выезжал. Ходили слухи, что он был одержим всякими хворями. Михаилу удалось узнать, что больного отца периодически навещали сыновья и зять Ростислав с женой Анной. Время от времени к королю наведывались именитые сановники и военачальники. Привратники раскрывали перед ними ворота, пропускали в замок, а затем ворота за ними плотно захлопывались.

На четвертый день пребывания возле королевской резиденции Михаилу Всеволодовичу повезло. К замку подъехала открытая коляска, в которую была впряжена шестерка коней, в окружении всадников. В коляске восседала невестка Михаила, королевна Анна, в нарядном одеянии. Она первая заметила тестя, приказала кучеру остановить коляску и не без труда спустилась наземь. По ее располневшей фигуре можно было заключить, что королевна пребывала на сносях. Михаил спрыгнул с седла, по-семейному расцеловался с Анной.

- Как жизнь, невестушка? - приветливо спросил ее Михаил.

- Сынок у нас растет. В честь деда назвали Михаилом.

- Рад слышать это.

- Другой дед разгневался, когда узнал, что внук назван не его именем. Я как могла постаралась успокоить отца. Пообещала ему, что наш следующий сынок непременно будет назван Белой. Я ведь опять на сносях.

- Объясни мне, невестушка, почему ваш король, твой батюшка, так нелюдимо себя держит? Принять меня не пожелал, продержал у ворот целый час и отказал во встрече.

- У отца проявляются старческие странности. Не стоит придавать им большого значения. Он боится повторения Батыева нашествия - вот и не хочет напоминать хану о своих связях с русичами: как бы не накликать беды. И мужу моему сделал предупреждение: не встречайся с Михаилом, ни в коем случае не встречайся. Опять же как бы не накликать какой беды.

- Значит, бесцельно добиваться, чтобы Бела меня принял?

- Думаю, что да.

- И сынок мой, твой муженек, тоже не захочет меня, отца родного, повидать?

- Если батюшка узнает о такой встрече, непременно разгневается. Хватит ли духа у моего мужа пойти наперекор тестю, не ведаю. Так Бела себя поставил. Даже члены семьи, что греха таить, его побаиваются. Ты уж не гневайся на сына, если ваша встреча не состоится. В семье-то он вспоминает тебя с любовью.

- Хороша любовь: отца родного не хочет видеть. Небось бусурманом стал.

- Да как тебе сказать… Посещает все храмовые службы по католическому обряду вместе со всей королевской семьей, а дома молится на ваш манер.

- Так кто же он на самом деле? Католик или православный?

- Трудно сказать.

- Двоеверие, что ли? Как же это понимать?

- Спросите у него сами.

- Как же я спрошу, когда он отца родного видеть не желает? Хотел бы положиться на твою помощь, невестушка. Устрой мне встречу с сыном.

- Постараюсь помочь тебе, тестюшка. Только помалкивай об этой встрече, чтобы не дошли слухи о ней до батюшки.

- Надеюсь на тебя, Аннушка.

Михаил распустил слушок, что собирается покинуть Венгрию, но, поскольку ему малость нездоровится, он задерживается на несколько дней. Анна назвала свекру селение на пути к Карпатским горам, где встретились бы отец с сыном. Через посыльного королевна сообщила Михаилу время встречи.

Чтобы не вызвать подозрения у Белы и его окружения, Михаил Всеволодович через начальника стражи выразил королю сожаление, что не смогла состояться встреча с ним, и пожелал ему доброго здоровья.

В означенном селении встретились отец и сын. Ростислав с небольшой свитой догнал Михаила и его спутников на подступах к этому селению, расцеловался с отцом и произнес:

- Не простое житье в этой Венгрии. Да и тестюшка мой Бела не простой человек. Ох какой непростой! Чую я, великая хитрость у него на уме. Опасается он своих властолюбивых вельмож, в том числе и родичей. А я для Белы некий противовес тем вельможам и родичам. Чужак, хоть и королевский зять. Беле не помеха, никакой не соперник. Вознес меня высоко, дал богатый удел и старается встревать во все мои дела.

- Не завидую, сын.

- Чему уж тут завидовать!

- Велики ли твои владения?

- Разбросаны они по разным частям страны. Называют меня на местный лад герцогом - это что-то вроде владетельного князя, королевская родня все же. А владения мои - это немалое пространство земли в предгорьях Карпат, это еще большая область на юге страны, это еще… Как твои-то дела, отец? Как братья?

- Братья владеют небольшими уделами по верхней Оке. Сам считаюсь киевским князем. Уже великим князем никто меня не называет. От некогда славного града Киева осталось только пепелище да несколько десятков полуразрушенных хижин, в которых обитает сотня с небольшим киевлян. А моя убогая резиденция - на острове напротив города. Ничего похожего на прежний княжеский двор нет и в помине. Держу небольшую дружину.

- Сочувствую тебе, батюшка.

- Что от прежнего славного града Киева у меня имеется, увидел бы, сынок…

- А я вот…

Ростислав запнулся, не подобрав нужных слов.

- Что ты хотел сказать?

- А вот что. Венгрия страна католическая. Церковь здешняя в руках папистов.

- Как и в Польше.

- Вот и я вынужден носить личину католика, посещать здешние храмы. А дома молюсь перед нашими православными образами, произношу молитвы, как меня учили в детстве. Вот так и живем, как бы тебе это сказать… Двойственно живем.

- Понимаю, сынок. И сочувствую. Ростислав привел Михаила и его спутников в небольшую горную усадьбу, огороженную крепкой каменной стеной. В центре усадьбы находился охотничий домик. Стены его зала украшали ветвистые оленьи рога.

- Иногда выезжаю сюда поохотиться, - объяснил Ростислав. - Угощу тебя и твоих спутников мясом горного козла и напитком из венгерского винограда.

- Тебя можно с сынком поздравить.

- В твою честь назвали Михаилом. Тестюшка по этому поводу гневался, почему не Белой назвали. Я пообещал ему следующего сына непременно назвать в его честь Белой. Он, кажется, успокоился на этом.

- Как с супругой живешь, сынок?

- А неплохо живем, дружно. Решили нарожать кучу ребятишек. И чтоб и сынки, и доченьки были. Аннушка женщина покладистая. Когда у нас с Белой возникают какие-нибудь нелады, она всегда мою сторону принимает. Считаю, что повезло мне с женитьбой.

- Слава богу, коли так, сынок.

- А как моя матушка поживает?

- Одряхлела твоя матушка. Много всяких невзгод легло на ее плечи. Когда хлынула на наши земли вражеская орда, нам пришлось укрываться у поляков и наблюдать их неурядицы.

- И нам это ведомо. Бежали после победы Батые-вой орды в Австрию. Потом, как оправились от удара, дали врагу отпор.

Расставание отца с сыном было и теплым, и грустным. Какая-то затаенная мысль подсказывала Михаилу, что эта встреча была последней для них. Вероятно, не избежать Михаилу Всеволодовичу визита в Орду. Хан Батый всех русских князей пропускает через свою ставку и, как говорят, понуждает их участвовать в унизительных языческих обрядах. Что же может ожидать его, князя Михаила? Одному Богу сие ведомо.

Одержимый такими грустными мыслями, он расставался со своим старшим сыном, вошедшим в семью венгерского короля Белы IV.

Прощаясь с сыном, Михаил почувствовал себя плохо. Ощущалось головокружение, голова раскалывалась от боли и горела как в огне. Ростислав заметил состояние отца и произнес:

- Оставайся, батюшка, в моем охотничьем домике. Отдыхай с дороги, выздоравливай. А я должен вернуться в свой замок. Со дня на день может прискакать гонец от короля с приказанием, чтобы я нанес ему незамедлительно визит. Ты уж извини меня, батюшка, человек я подневольный.

Ростислав не стал сопровождать отца и его спутников далее, по горной тропе.

- Могу ожидать вызова к королю, - сказал он. Отец и сын крепко обнялись и расцеловались. Это была их последняя встреча. Михаил еще долго смотрел вслед удаляющимся по горному ущелью всадникам во главе с сыном, пока они не скрылись за горизонтом.

Проводив Ростислава, он свалился с сильным жаром и ознобом и провалялся в таком состоянии несколько дней. Заботу о нем взяли управляющий усадьбой, пожилой венгр, и его слуга, половец. Они приносили больному горячее молоко горной козы. Через пару дней жар у Михаила спал, и он почувствовал в себе прилив сил, хотя еще и не вставал с постели. Теперь он уже не ограничивал свое питание только теплым козьим молоком, а с аппетитом поедал все, что приносил ему приставленный к нему в качестве служки половец.

С ним Михаил разговорился и узнал от него любопытную историю. Половец, принявший в Венгрии христианское имя Лазарь, служил в пограничном отряде, которым командовал предводитель половецкого племени, перешедшего на службу к королю Беле. Это был хан Котян, сумевший вырваться из вражеского окружения и умерший от ран на пути к озеру Балатон.

В тот памятный день вступления Батыевых орд на венгерскую землю Лазарь с напарником вели наблюдение на горном перевале в Карпатах. Оба зорко всматривались вдаль. Внезапно на извилистой тропе на северном склоне горы показалась цепочка всадников, подтягивающаяся к горному седлу. Цепочка все ширилась, росла и становилась более зримой. По одеяниям и остроконечным головным уборам не трудно было определить монголов.

Лазарь, бывший в дозоре за старшего, принял решение вместе с напарником незамедлительно скакать в селение, где нес пограничную службу половецкий отряд Котяна, и доложить о надвигающейся опасности. Котян со своим отрядом поспешно занял круговую оборону, а населению приграничного поселка поступило распоряжение укрыться в горах, в наиболее труднодоступном для наступающего противника месте. Не все сумели своевременно выполнить это распоряжение. Кое-кто замешкался в селении и за это жестоко поплатился.

А Лазаря с напарником Котян направил в качестве посыльных в расположение вооруженных сил короля Белы, чтобы предупредить их о приближающейся опасности.

Первым должен был встретить Батыеву орду авангардный отряд под командованием королевского зятя Ростислава Михайловича. Тот выслушал тревожное сообщение гонца и послал своего человека, чтобы информировать короля о приближении ханской орды, а Лазаря оставил при себе.

Чем закончился поход Батыя в Венгрию, известно из предыдущего повествования. Нашествие вражеских полчищ принесло венгерской земле страшное опустошение. Закрепиться здесь, как и в соседних странах, Батый не сумел, потеряв здесь немало своих воинов.^ Поэтому он был вынужден покинуть Венгрию, как и соседние с ней страны, и уйти с остатками своего войска на Нижнюю Волгу.

А сам Ростислав Михайлович получил от короля Белы щедрые пожертвования в виде земельных владений или уделов, в том числе и вблизи карпатских предгорий. Лазарь получил службу в охотничьем домике Ростислава. Об этом и узнал князь Михаил из его рассказа.

Занимая выздоравливающего Михаила разговора-и, Лазарь однажды упомянул о зубрах, которые встречались в предгорьях Карпат. Поведал и о том, что сын Михаила, Ростислав, успешно охотился со своей витой на этого огромного зверя.

- А мне никогда не приходилось видеть зубра, м более охотиться на него, - не без сожаления произнес Михаил.

- Так за чем же дело стало, - сказал Лазарь. - Знаю одно место, откуда хорошо просматривается обитание стаи этих зверюг. Если заберемся на вершину одного обрыва, сверху увидим много интересного. Внизу под обрывом обычно пасется стадо этих громадин во главе со старым самцом. Зубры не любят крутые горные склоны, привычно пасутся в лесной чаще у подножья гор.

- Рад буду, Лазарь, коли покажешь зубров. Михаил был огорчен неудачной, по его убеждению, поездкой в Венгрию. Король Бела не соизволил принять его. Встреча с сыном получилась короткой, мало о чем удалось потолковать по душам. Чувствовалось, что Ростислав побаивается властолюбивого и непредсказуемого Белы и не решается надолго отлучаться из поля его зрения. Михаил Всеволодович был готов совершить прогулку с половцем, чтобы увидеть стадо зубров и отвлечься от горьких мыслей.

В сопровождении двух охранников Михаил и Лазарь поскакали по горной тропе. Когда достигли перевала, за которым извилистая тропа стала спускаться вниз по северному склону Карпат, Лазарь предложил спешиться.

- Далее дорога не для конной езды, - пояснил он.

Спешившись, оставили лошадей с одним из сопровождающих. Михаил с Лазарем и другим княжеским сопровождающим углубились в лесную чащу. Лазарь уверенно устремлялся вперед, его спутники едва поспевали за ним. Горный склон, поросший елями, березками и еще какими-то лиственными деревьями, был крутым. Приходилось постоянно придерживаться за стволы и ветви деревьев, чтобы не оступиться и не потерять равновесие. Так преодолели, вероятно, несколько километров, делая на пути короткие передышки. Наконец остановились у горного, почти отвесного обрыва, за которым лежала широкая расщелина.

- Глянь-ка, князь, вон туда, - произнес Лазарь, сделав жест в глубину расщелины.

Там можно было заметить довольно отчетливо небольшое стадо зубров с крупным длинношерстным самцом. Его сопровождали несколько самок, не столь крупных, и телята.

Все маленькое стадо повернуло головы кверху, в сторону верхушки горного склона, как бы выражая любопытство и настороженность. А Михаил тем временем разглядывал зубров, особенно вожака, выделявшегося своими внушительными размерами. Как можно было прикинуть, его могучее туловище достигало примерно трех с половиной метров в длину. Спина животного поднималась вверх от затылка, образуя заметный горб и затем спускаясь к крестцу. От самок самец отличался не только большими размерами, но и крупными рогами. Шерсть на животном казалась грязно-серой и образовывала на голове, груди и шее длинную гриву.

Не трудно было заметить, что небольшое стадо зубров было охвачено замешательством. Самки с телятами сгрудились вокруг самца и вслед за ним углубились в лес, ломая на своем пути сучья деревьев.

Во время обратной дороги к охотничьему домику проводник Лазарь вдохновенно рассказывал об охоте на зубров. Когда-то ею увлекался и сам король Бела. Одряхлев и ослабев физически, он давно уже не покидал замок и перестал думать об охоте. Зато зять его Ростислав изредка собирал ватагу охотников и стаю гончих собак и выходил охотиться.

- Опасна ли охота на зубра? - поинтересовался Михаил.

- В одиночку или с малой дружиной лучше не ходить на него, - ответил Лазарь. - Зубр лишь кажется зверем неповоротливым, медлительным. А бывали случаи, когда рассвирепевший самец мог броситься на зазевавшегося охотника, растоптать его, раздавить тяжестью своего туловища. Для успешной охоты нужны немало охотников и стая гончих собак. Многие богатые господа и сам король Бела украшали свои замки чучелами зубров.

- Видел когда-то такое искусно сработанное чучело в королевском замке, - вспомнил Михаил.

Отдохнув после прогулки, которая дала возможность узреть стадо зубров, Михаил Всеволодович отправился со своей малой свитой в обратный путь. На этот раз поселение в предгорье Карпат, где ему удалось побывать, осталось в стороне. Михаил и его спутники преодолели Карпатские горы без особых приключений и вступили в злаковую землю Западной Руси. Предгорья сменились холмистой местностью, потом пошла равнина с небольшими перелесками.

Было заметно, что галицкая и волынская земли оживали после Батыева нашествия. Люди выходили из убежищ, возвращались после бегства в соседние земли. Здесь играло свою роль некое сходство местного говора с польской речью. Жители Галиции и Волыни не без труда, но все же понимали польскую речь. Теперь же беженцы возвращались в свои родные края и вслед за ними устремлялись еще и многие поляки, страдавшие от местных усобиц и бесчинств феодалов. Возвращаясь на свои исконные земли, люди начинали заново возводить жилища. В селениях раздавались дружный перестук топоров и визг пил. Оживали сады и поля. Жизнь в крае понемногу возрождалась.

Глава 15. ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА С КНЯЗЕМ ДАНИИЛОМ РОМАНОВИЧЕМ

- Чем порадуешь, князь Михаил? - такими словами встретил Михаила Всеволодовича галицко-волынский князь Даниил.

- Наверное, ничем тебя не порадую, княже, - ответил Михаил.

- Пошто так?

- Не принял меня король Бела, окружил себя неприступной стражей. Впрочем, зятя своего, сынка моего, и других сановников регулярно принимает. С сынком Ростиславом удалось встретиться накоротке. Положение его двойственное. Владеет обширным уделом, носит пышный титул, но тестя, видать, побаивается и всецело зависит от него.

- Не завидую ему. А все-таки буду добиваться женитьбы моего сынка Льва на младшей королевской дочери Констанции. Добьюсь этого во что бы то ни стало.

- Бог тебе в помощь, Данилушка.

- Благодарствую за добрые слова.

- Расскажи-ка, как ведут себя ордынские посланцы. Все еще сидят на твоей шее?

- Слава богу, покинули нас. Я сперва прикинулся нездоровым, а потом и в самом деле почувствовал себя неважно. Стал испытывать головные боли, головокружение. Ханские люди вначале с недоверием отнеслись к моей болезни, потом убедились, что я действительно болен с перепугу. Дал им слово, что непременно отправлюсь в Орду, как выздоровею, и предстану перед самим ханом Батыем. Поверили мне ханские посланцы и оставили меня. Направились в Киев, чтобы тебя, Михаил, принудить к выезду в Орду.

- Вот напасть. Ведь не все князья возвращаются из ханской ставки живыми, а кое-кто и в гробу.

- Бывает и такое. Если выпадет тебе такая доля, веди себя перед очами хана или его окружения спокойно, не ершись, на рожон не лезь. Ханские предписания выполняй, какими бы нелепыми они тебе ни казались.

- А коли сии ханские предписания противоречат нашей вере?

- Что тебе на это сказать? Выполняй ханские требования, а потом снимай с души грех свой усердными молитвами. Так, я слышал, поступают все благоразумные князья, коих вызывает к себе хан.

- Но не все Рюриковичи живыми из Орды возвращаются, - повторил Михаил.

- Значит, в чем-то оплошали, вызвали гнев Батыги. Не бери с них пример.

- Тебе легко судить. Посмотрим, как Батый поступит с тобой.

- Этого никто заранее не знает.

Михаил начал с интересом расспрашивать Даниила, известно ли ему что-нибудь о дальнейших намерениях ханских людей, посетивших его резиденцию. Даниил признался: толмач, состоявший при посланнике Батыя, проговорился, что ханские люди намерены сделать остановку под Киевом, чтобы принудить тамошнего князя, то есть Михаила, направиться с поклоном к хану Батыю в его резиденцию Сарай-Бату.

- Великая напасть, - с горечью произнес Михаил. - Что ты мне посоветуешь, Данилушка?

- А что всем нам остается делать? Придется тебе ехать к хану. От своей судьбы никуда не убежишь.

Михаил прожил некоторое время у князя Даниила. Ожидание поездки в Орду вселяло тревожные мысли и заставляло сердце биться тревожно и учащенно. Он послал двоих из своих дружинников в Киев, чтобы разузнать обстановку в его княжеской резиденции и получить донесение от боярина Феодора, а также известить княгиню о своем состоянии. Михаил принял решение не покидать Даниила до возвращения посыльных из Киева. Даниил посодействовал Михаилу и снабдил его гонцов свежими лошадьми.

Между тем поздняя осень дала о себе знать обильными снегопадами и резкими ветрами. Чувствовалось приближение зимы. Даниил поднял слуг на расчистку снега во дворе перед княжескими палатами. Михаил подумал, что внезапное наступление холодов поставит его и людей при нем в затруднительное положение. Он сам и его люди не располагали теплой зимней одеждой. Денежные запасы у Михаила были исчерпаны во время его поездки. Непредвиденным расходом оказалась оплата постоялого двора вблизи королевского замка. Просить у сына крупную сумму Михаил постеснялся: у Даниила он остановился на правах гостя.

Даниил сам спросил его:

- Как намерен зиму пережить? Теплой одежкой обзавелся?

- Никто не надоумил меня обзаводиться зимней одеждой. Рассчитывал управиться до холодов. А надо было бы приобрести хотя бы кафтан на меху.

- Будут у всех у вас такие кафтаны на меху. Рассчитаешься со мной, когда сумеешь.

- Зачем же так мрачно рассуждать… Посыльные вернулись из Киева сравнительно быстро. Привезли важное донесение от боярина Феодора.

Он сообщал, что ханские люди поселились на острове рядом с княжеской резиденцией, разбив два шатра. Ведут себя сдержанно, но требуют регулярной пищи, заставляя боярина изрядно опустошать продовольственные запасы. Старший представитель ханских людей сказал, что согласно ханской воле уцелевшие киевляне могут возвращаться в город при условии выплаты дани. Через некоторое время в Киев будет направлен из Сарая специальный человек, баскак, которому поручен сбор дани. Князь должен располагать точными сведениями о численности жителей Киева и близлежащих районов, подвластных киевскому князю. Таковы правила и для всех других русских князей из рода Рюриковичей. А князю Михаилу надлежит немедленно отправиться в ханскую столицу, чтобы нанести визит хану Батыю и получить от него ярлык на княжение. Все другие князья-рюриковичи становятся правителями своих уделов, если хан снабдит их ярлыками на княжение.

Помимо официального донесения от боярина Феодора посыльные доставили письмо от княгини, выражавшей тревогу за судьбу супруга, пребывавшего в долгой отлучке. Михаил поделился с князем Даниилом новостями, которые привезли посыльные, и вновь услышал от него:

- Не лезь на рожон перед ханским окружением. Прояви покорность и смирение. Это все, что нам, Рюриковичам, остается делать.

- Легко сказать "прояви покорность", - возразил Михаил, - а коли хан потребует такое, что ущемляет наше человеческое достоинство?..

- Слушайся и повинуйся и проявляй внешнюю покорность, - повторил Даниил.

- А если от нас потребуют исполнения того, что противно нашей вере? Неких бусурманских обрядов?

- Если даже ханское требование покажется тебе несуразным, богопротивным, подчинись ему: ведь в руках хана великая сила. А потом замаливай свой грех. Что еще можно тебе посоветовать? Только выказывать смирение и покорность. И при этом оставаться при своих убеждениях.

- Легко ли это?

- Может быть и нелегко. А что еще остается делать?

Наступили зимние холода. Даниил распорядился, чтобы Михаилу и его охране подобрали меховые кафтаны, в которых можно было бы без труда переносить заморозки. Вечерами князья толковали о делах церкви. Даниил выразил твердое мнение, распространенное среди духовенства: глава русской православной церкви в ранге митрополита намерен перенести свою резиденцию из разрушенного Киева в один из городов северо-восточной Руси. Скорее всего это будет Владимир-на-Клязьме, резиденция великого князя.

- Ты понимаешь, Михаил, чем это пахнет? - интригующе спросил его Даниил.

- Не могу угадать. Поясни, коли тебе это ведомо, - ответил Михаил.

- А вот слушай. Поведаю тебе убеждения наших духовных лиц. О переносе резиденции митрополита из Киева во Владимир говорят с полной уверенностью. Но в то же время говорят о необходимости отделения православной церкви от владимирской митрополии. Как видишь, речь идет о расколе митрополии. Останется ли наша церковь единой либо рассыплется на две, пока сказать трудно. Поживем - увидим.

- Возможен раскол русской православной церкви?

- Пока это лишь разговоры о возможности раскола. Разговор переключился на другую тему. Даниил припомнил, что недавно его посетила группа католических церковных деятелей и они опять настойчиво внушали галицко-волынскому князю превосходство католической веры перед православием. Даниил был любезен с церковниками, выслушивал их, а сам больше отмалчивался и о своем желании перейти в католичество не говорил. Гости вели себя напористо, но держались в рамках приличий. Старший из гостей, человек высокого духовного ранга, произносил многообещающе:

- Если соизволишь, князь, принять нашу римскую веру, святой отец, папа римский, пожалует тебе титул короля. Будешь не князем, коих полным полно на Руси, а королем, как все крупные европейские государи.

- А во имя чего нужен мне королевский титул? - с напускным простодушием спросил Даниил.

- У каждого короля в подчинении князья, герцоги, графы. Возьми пример с короля Венгрии Белы…

Паписты, как их называл Даниил, долго убеждали его. А Даниил терпеливо выслушивал речи гостей и сохранял бесстрастность. И не отвечал на поставленные вопросы или высказывался уклончиво:

- Не простой вопрос задаете. Подумать надобно. Покидая его двор, гости говорили напоследок, что непременно посетят его снова в ближайшее время, чтобы продолжить полезную дискуссию. Хотя никакой дискуссии в действительности-то и вовсе не было. Были настойчивые, наступательные речи папистов и упорное отмалчивание Даниила.

Покидая его двор, глава папистов произнес многозначительно:

- Не забывай о своей возможности получить в награду от папы римского высокий королевский титул. Будешь единственным королем среди всех своих родичей Рюриковичей.

На эти слова Даниил ответил спокойно, совсем не резко, а скорее с едкой насмешкой:

- А разве нельзя обставить королевский титул своей властью, без римского папы? Если я по своей воле объявлю себя королем всей Галиции и Волыни…

- Это будет самоуправством. А соседние государи никак не признают такой вот произвольно присвоенный титул.

- А зачем, собственно говоря, нужно мне их признание? Назовусь королем, и соседи мои, если заинтересованы в добрых отношениях со мной, станут меня величать так, как мне угодно.

Паписты переглянулись и промолчали. Трудно сказать, понравились им или нет дерзкие слова Даниила.

Забегая вперед, скажем следующее. Михаил к тому времени уже ушел из жизни. Заметно состарился Даниил. Своего сына Льва он женил в конце концов на венгерской принцессе, Констанции, младшей дочери короля Белы IV. Даниил не порывал связей с представителями католической церкви, внушая им надежду на какую-либо форму церковной унии с Западом. В середине 1250-х годов они все еще надеялись на возможность приобщения Даниила к католичеству.

Даниил Романович был торжественно провозглашен папой римским королем своих владений и торжественно короновался королевским венцом. А вслед за этим он незамедлительно прекратил всякие сношения с папским двором и католической церковью. Стало очевидно, что все контакты или заигрывания Даниила с католиками не преследовали каких-либо серьезных целей, а были лишь хитроумной игрой. Таким образом, все попытки католических церковников приобщить русского князя к своей религии оказались тщетными…

Тем не менее князь, а впоследствии король Даниил, ловко демонстрировал свое умение и готовность вводить партнера в заблуждение, видя в нем политического противника и далеко не единоверца. Михаилу Всеволодовичу, человеку набожному, такие уловки Даниила приходились не по душе и открыто им не одобрялись. На этой почве между обоими князьями возникали острые споры.

- Ты же крещен в нашей вере, - начинал Михаил, - не понимаю тебя, Данилушка, пошто ты якшаешься с этими папистами. Неужели ты не видишь, что они хитрят, водят тебя за нос? Я бы не сел с ними за один стол.

- Зачем такие крайности? Если это идет на пользу дела, придется и с бусурманами за один стол сесть, - увлеченно отвечал Даниил, - ведь мы живем в пестром мире приверженцев разных вер. Что поделаешь!

- Все же подумай о своих противниках.

И Михаил пускался в пространные рассуждения, осуждавшие заигрывание Даниила с католическими духовными лицами, повадившимися в резиденцию галицко-волынского князя.

- Пойми же, Михальчик, - увещевал его Даниил, - всякий серьезный князь должен быть политиком и внимательно присматриваться к противнику - что у него на уме, какова его вера. А принимаешь ли ты сам его веру - это уж твое дело, твоя убежденность.

- Истинный христианин должен неуклонно следовать вере отцов и дедов, - убежденно произносил Михаил.

- Веры на земле существуют разные, и много их, ух как много! Кроме наших православных есть еще католики, мусульмане, буддисты, всякие язычники. И каждый верующий мнит себя правым. В моей земле немало беженцев из Польши. Многие из них приняли православие, посещают наши храмы. А кое-кто остался католиком и молится дома тайком.

- Сколько таких?

- Не считал. Убежден, что поживут среди православных и позаимствуют нашу веру. Давай-ка оставим этот спор, Михаил. Я вижу достаточно поляков, которые покинули Польшу, раздираемую усобицами, и стали моими подданными. Я не принуждал их принимать нашу веру, но они сами в большинстве своем приняли православие. Без всякого принуждения. Вот так-то, праведник…

На следующий день Михаил еще не отправился в путь. Решил побродить по городку, который группировался вокруг княжеского замка. Здесь шло оживленное строительство. Воздвигались особняки для сановных людей, бояр, военачальников, духовенства. По окраинам городка появлялись скромные хижины мастеровых, мелких торговцев. Возникали православные храмы. Немало было здесь беженцев, переселившихся сюда из разоренной усобицами соседней Польши. На базарной площади раздавались выкрики из обширного купеческого особняка, окруженного амбарами. Здесь слышался перестук топоров, визг пил.

Михаил обратился к долговязому человеку с отвисшими усами, по всей видимости, поляку, поприветствовал его по-польски. Тот ответил на польском языке. Михаил попытался завязать с ним разговор:

- Не скучаешь по своей родине?

- Что по ней скучать… Паны дерутся меж собой, холопы от этого страдают. Здесь по крайней мере спокойное житье.

- Купцом заделался, пан?

- Какой я тебе пан! Торговец мелкий. Сынок мой охотится на куропаток, а я продаю его добычу.

- Ты в Польше небось заядлым католиком был.

- Заядлым иль не заядлым - это не мне судить. А здесь принял вашу веру, чтоб от других не отличаться.

- И нравится тебе наша вера?

- Убранство храмов богатое, множество образов. Хор поет. Вот только длительную службу приходится выдерживать стоя. Для старого человека это утомительно. И жалко, что органная музыка службу не сопровождает. А вообще-то служба справная, красивая. Невестка недавно дочку родила. Крестили ее уже по православному обряду. Левтиной, Алькой нарекли.

Михаил обошел рынок и прилегающие к нему две строительные площадки. Удивился, что поляки-перебежчики говорили по-русски без больших затруднений, сохраняя лишь характерный для поляков акцент. Михаил пытался разговаривать с ними и на польском языке, усвоенном им еще в детстве от матери и няньки, состоявшей в ее свите. Попадались среди поляков и состоятельные купцы. Они жаловались Михаилу, что многого натерпелись от враждующих шаек польских феодалов, и бегство в русскую землю было вызвано стремлением к более спокойной и благополучной жизни.

- Ради этого стоило и веру поменять, - высказался один из поляков, руководивший стройкой.

Внимание Михаила привлек невысокий плечистый и светловолосый поляк. О его принадлежности к польской народности можно было судить по характерным чертам лица и обвисшим усам. Он ловко обтесывал сосновое бревно, которое должно было стать стропилом для кровли.

- Бог в помощь, - приветствовал его Михаил, желая побеседовать с ним.

- Бог-то Бог, только будь сам не плох, - произнес поляк заимствованную у русичей присказку.

- Мудро рассуждаешь, - поощрительно заметил Михаил Всеволодович.

Разговорились.

- Что заставило тебя покинуть Польшу? - настырно спросил русский князь.

- Была на то весомая причина - наше горькое Житье. Паны дерутся, а мы, беднота, страдаем.

- Рассказал бы, мил-человек. Хочу постичь своим умом, что вызвало такой большой отток польского населения на Русь.

- В нашей округе объявился пан с разбойной ватагой. Может, слыхивал о таком - пан Крулицкий. Пострадал от другого пана, того, что был побогаче и войско имел посильнее. Опустошил он поля пана Крулицкого, разрушил его замок, перебил многих его близких. Вынудил сделаться бродячим разбойником. Я стал одной из его жертв. Потерял все имущество. Земельный надел вороги вытоптали, хату спалили, над дочерью надругались.

- Сочувствую тебе. Ты правильно поступил, что ушел к русичам.

- А что мне еще оставалось? Вот плотничаю, завел небольшое хозяйство.

- А как с твоим верованием?

Поляк вымолвил что-то неопределенное, затрудняясь с ответом.

- В православие не перешел по примеру других? - задал Михаил наводящий вопрос.

- Пока нет. Как-то не решаюсь. Молюсь дома на свой лад, да, наверное, поступлю, как другие мои земляки.

- Решай, как подсказывает совесть. Бог-то у нас един.

- Вестимо.

- Как звать-то тебя? Позабыл представиться, а я не догадался спросить твое имя.

- Сигизмундом меня нарекли при рождении.

- У православных русичей такого имени нет.

- Здешний священник предлагал мне креститься по православному обряду и даже имя новое давал, похожее на мое теперешнее. Какое бы вы думали? Сильвестр.

- И что же ты ответил?

- Сказал: "Подумаю". А батюшка в ответ: "Думай, думай, бусурман. Индейский петух тоже долго думал и в ощип попал". Не пойму, что бы это значило.

- Есть у русичей такая шутливая присказка.

- Значит, всерьез не принимать?

- А это как тебе будет угодно.

К концу дня Михаил посетил городской храм. Шло субботнее богослужение - всенощная. Среди молящихся можно было заметить поляков - человек пятнадцать, не считая детей. Однажды священник прервал службу и произнес назидательно, обращаясь к полякам:

- Дети мои, забудьте, что вы были когда-то католиками и крестились ладонью. А теперь вы должны креститься по-православному, щепоткой пальцев правой руки, - вот так. Повторяйте за мной.

Старый священник размашисто перекрестился на свой лад.

Как смог убедиться Михаил, из Венгрии в русскую землю переселялись единичные беженцы. Здесь играло свою роль значительное отличие венгерского языка из финно-угорской группы от языка русичей. Михаил понял, что его сын Ростислав мог бегло изъясняться по-венгерски благодаря длительному проживанию среди венгров и браку с венгерской королевной. Но это был исключительный случай.

Наступил день отъезда Михаила из резиденции князя Даниила Романовича. Расставание было теплым, искренним. Князья обнялись, расцеловались. Даниил произнес с напускной ехидцей:

- А помнишь, Михальчик, что не всегда наши отношения были такими сердечными? Бывало, и враждовали. А сынок твой Ростислав, яко волк лесной, нападал с войском на нашу землю в угоду королю венгерскому Беле.

- Было такое дело, что греха таить. Но ведь ты намереваешься породниться с этим самым Белой и женить сынка своего Левушку на дочери этого короля Констанции.

- Левушку на Констанции непременно женим - помяни мое слово. А кто старое помянет…

- Вот именно, Данилушка. Не станем вспоминать, как всякие вороги у нас под ногами путались, ссорили нас. К чему теперь сие ворошить! И мы были не святые ангелы, ошибались, творили промашки.

- А теперь выслушай мое пожелание.

- Какое же?

- Если принудят тебя отправиться в Орду, к хану, возвращайся оттуда живым. Относись терпеливо к обидам, а они непременно будут.

- Доброе пожелание. И тебе того же желаю, Даниил. Ведь там, в стольном граде Батыя, узришь самого хана.

Снегопад сменился солнечной погодой, когда Михаил с небольшой свитой направился на восток к Киеву, вернее, к его развалинам. Дорога была мало объезжена, сугробистая, поэтому маленький караван двигался медленно. Преодолели скованную льдом реку Тетерев, впадавшую в Днепр повыше Киева. Лед был еще не слишком крепким и кое-где трещал под копытами коней, но, слава богу, не раскалывался.

На высоком берегу встретилось небольшое селение. Среди немногочисленных хижин, состоявших из бревенчатых каркасов со стенами, выложенными из ивовых прутьев и обмазанными глиной, выделялась одна внушительных размеров изба. Она, в отличие от всех других изб, была сработана из бревен. Изба принадлежала сельскому старосте Аполлинарию Хлысту. Он же был и местным церковным старостой, позаботившимся о восстановлении сельского храма на месте прежнего, спаленного Батыевыми войсками. Храм возвышался на берегу реки Тетерев. Приходу принадлежало несколько окрестных хуторов и малых селений.

Когда князь Михаил со своими спутниками всту пил в селение, из большой избы вышел на улицу пожилой человек и жестом руки остановил его, скакавшего на коне во главе группы всадников.

- Кажись, я тебя знаю. Ты князь Михаил, княживший в Киеве, - произнес человек.

- Я и сейчас остаюсь киевским князем, - ответил Михаил. - А ты кто такой? Постой, постой, кажись, припоминаю. У тебя была большая лавка на Подоле.

- Была, да сплыла. Спалили мою лавку проклятые бусурманы, а все товары, какие в ней были, разграбили. Я, слава богу, успел с сынком своим Нифонтом удалиться из города по своим торговым делам до полной его осады. А супружница моя с дочерьми и стариками родителями в городе остались. Ничего не знаю, не ведаю об их судьбе. Может быть, сгорели в огне пожара, а может быть, в полон их угнали вороги окаянные. Разве теперь узнаешь?

- Лавка у тебя была добротная. Торговал ты всякими товарами, даже заморскими.

- Царство небесное моей лавке.

- Почему не вернулся в Киев?

- Не решился. Посмотрел, что осталось от Киева-града, увидел пепелище и прослезился. Тошно и горько стало - впору удавиться. Не удавился же, а поселился с сынком Нифонтом в сельце на берегу реки Тетерев.

- Бог тебе в помощь, добрый человек. Теперь я тебя совсем вспомнил. Не раз бывал в твоей лавке.

- Я тоже припоминаю тебя, князь.

- Ты ведь торговал мехами.

- Не только мехами. Широкая у меня была торговля, предлагал я и всякие заморские товары, даже моржовый клык. Многое пришлось мне потерять. Недруги спалили не только лавку мою, но и амбары с большим запасом товаров. Теперь понимаешь, почему не захотел я возвращаться на пепелище Киева? Нашел себе пристанище на берегу речки Тетерев. Приживаюсь понемногу. Конечно, прежнего торгового Размаха нет. Все же завел кое-какое хозяйство, хату соорудил, помог соседям храм новый возвести. Сынка вот женил на соседской дочери. Соседи польские беженцы. Пожелали принять нашу православную веру. Невестка в Польше была Магдой, у нас после перехода в православие стала Марией. Сейчас готовимся к свадебному пиру.

- Желаю тебе, Аполлинарий, и твоим молодоженам достойного будущего. И конечно, достойно справить свадьбу. А мы двинемся в путь.

- Постой, постой, княже… Куда тебе спешить? Одели нас, батюшка, своим вниманием, приди к нам за свадебный стол.

- Накладно тебе будет неожиданно принять такую ораву гостей.

- Обижаешь, князь. Мы соблюдаем старый обычай. Всякому гостю рады, коли он не держит камень за пазухой. Уважь, батюшка.

Аполлинарию не пришлось долго уговаривать князя Михаила. Тот после некоторых колебаний согласился. Спутники Михаила завели коней в огороженный плотной изгородью двор возле дома старосты.

В просторной избе стали собираться все жители селения и соседних выселок и хуторов. Пришел священник с матушкой, рослый пышноволосый человек с зычным голосом. Михаил узнал грустную историю селения на берегу реки Тетерев. Заняв его, татаро-монгольское войско разрушило храмовую постройку, а местный священник принял мученическую смерть. Когда разбежавшиеся по окрестным убежищам люди вернулись к руинам села, они взялись восстанавливать храм и занялись поисками священника. Отыскался чей-то бесприходный дьякон, который с помощью местного архиерея был возведен в сан священника, и его приютили в сельце.

Свадебное торжество открыл священник, отец Филипп, начавший свою застольную речь несколько неожиданно:

- Наш свадебный праздник украшен участием в нем Михаила Всеволодовича, великого князя киевского. Поклонимся же ему.

- Позвольте, отец Филипп, в ваших словах вижу неувязку, - прервал его Михаил. - Давно уже никто не величает меня великим князем. Прежнего-то Киева больше нет, остались от сего славного в прошлом града лишь пепелище да руины. Когда-то это был великий град, управляемый великими князьями. А теперь… стыдно сказать. От прежнего огромного населения Киева уцелела жалкая горстка людишек.

Михаил умолк и только тяжело вздохнул. Священник, явно недовольный тем, что его прервали, как-то скис и сдержанно проговорил:

- Приветствуем молодых. Пусть они обет, данный Всевышнему при венчании, свято выполняют, а жених не забывает, что он потомок славных киевлян. А батюшка его был когда-то славным киевским купцом.

- Был, да весь сплыл, - поддакнул священнику отец жениха, но короткую застольную речь все же произнес: - Дорогие мои дети, желаю вам счастливой супружеской жизни. Пусть ваша семья произведет на свет много-много деток, я бы сказал - великое их множество. Помните, мои дорогие, ваш долг - восполнить неисчислимые людские потери, которые понесла несчастная, истерзанная Русь. Помогите ей!

- Хорошо говоришь, Аполлинарий, даже мудро, - поощрительно ответил ему князь Михаил. - Пусть дети последуют твоему совету, а также все те из твоих односельчан, кто еще способен нарожать потомков.

- Горько! - послышались первые нестройные возгласы среди гостей, собравшихся вокруг свадебного стола.

Яростнее всех выкрикнул это привычное для свадебного пиршества слово громогласный батюшка. В перерывах между возгласами гости налегали на свадебные угощения. К свадьбе отец жениха заколол откормленного кабана. Братья невесты, польские парни, изрядно поохотились в окрестностях села и подстрелили стаю куропаток. Еще кто-то из гостей выловил в речной проруби несколько крупных щук. Кое-кто принес жбаны с ягодной наливкой. А поляки, родственники невесты, постарались изготовить бочонок сливовицы, как поляки называли домашнюю самогонку на меду.

После нескольких выпитых чарок хмельного зелья застолье оживилось. Послышалось нестройное пение русских и польских песен. Бандуристы усердно взялись за свои инструменты. Один, другой, особенно молодые пустились в пляс. Когда начал плясать казавшийся огромным и неуклюжим отец Филипп, в избе сразу стало тесно.

Кто-то из стариков бросил с ехидцей в адрес священника:

- Пошто грешишь, батюшка? Священник ответил ему невозмутимо:

- Не велик мой грех. Всевышний милостив, не такие грехи прощает.

Аполлинарий шепнул князю Михаилу, когда свадебный вечер был в самом разгаре:

- Пойдем в мою светелку, княже. Пусть молодые и гости веселятся, а я бы потолковать с тобой хотел, добрый совет от тебя получить.

- Как тебе угодно, - сдержанно ответил Михаил.

Они вошли в маленькую горницу, служившую хозяину и спальней, и рабочей комнатой. Здесь над широкой кроватью перед образами теплилась лампада. Эти образа Аполлинарий собирал на киевских свалках, возникших на месте разрушенных храмов, потом тщательно отмывал свои находки и просил первого попавшегося священника освятить их.

- О чем ты хотел со мной потолковать? - спросил Михаил, обращаясь к Аполлинарию.

- Да вот… От князя моего Даниила Романовича на днях прискакал гонец. Предупредил: ханские люди вознамерились брать дань с русского населения в пользу ордынской казны. Освобождается от дани только духовенство.

- Не знал об этом.

- И до тебя, князь, очередь дойдет. Жди худшего.

- Вот еще напасть…

- Да еще какая напасть. К каждому князю будет приставлен надзиратель и сборщик дани в одном лице. Такой ханский чиновник называется баскаком. Тем князьям, кои попытаются утаить часть своих доходов и дать неверные сведения о численности своих подданных, грозит со стороны ханской власти жестокая кара. Как нам поступить в таком случае? Что скажешь, княже?

- Что тут сказать? Тут впору лишь руками развести.

- Я бы сказал другое. С ханскими людьми следует поступать соответственно: хитрить, изворачиваться и, конечно, умело прятать концы в воду. Разве не так?

- Да уж известно, чем сие грозит. Попадешься в том, что утаиваешь подлинную численность своих людей, данников, по головке тебя не погладят. И каков же размер поборов?

- Хан установил, что каждый русич, исключая духовенство, обязан вносить в ханскую казну десятую часть своих доходов. Это вроде бы и не так много, если бы все поборы этим и исчерпывались. Но они вовсе не ограничиваются этой десятой частью. Если князь едет в Орду, надо порадовать и самого хана и ханских вельмож ценными подарками. Вот и получается не десятая часть от твоего дохода, а несоизмеримо более великая его доля.

- Великая доля… - только и произнес Михаил, повторяя слова собеседника. - Возможно, и сейчас такое. Ханские люди норовят взимать с подневольного князя не десятую долю его доходов, а более высокую, чтобы и самим поживиться. А много ли я могу собрать со своих владений, с истерзанной ворогом киевской земли? Ограбленная, опустошенная земля. На ней выжила малая часть людей, потерявших жилища, все имущество. Что с них можно взять? Какую дань они способны выплачивать хану?

- Представляю. Видел я разрушенный Киев. Что возьмешь с киевлян!

- Вот именно. Взять-то с киевлян нечего.

Михаил испытывал нечеловеческую усталость. Отвечал он Аполлинарию невпопад, заплетающимся языком. Хозяин заметил его утомление и сказал:

- Прилег бы, князюшка. Видать, притомился за дорогу или тебе нездоровится.

- Скорее всего притомился.

- И такое бывает. Приляг, отдохни малость.

- А ты как же?

- Я на правах хозяина должен быть при гостях, пока последние из них не разойдутся по домам. А для молодоженов приготовлена специальная горница. Так что не беспокойся за нас. Ложись на мою постель и отдыхай.

Через несколько минут Михаил уже сладко храпел, посвистывая. Нашлось место и для его людей, которые изрядно насытились свадебными угощениями.

Крики гостей, нестройные голоса запевал, топот танцующих пар не могли помешать сну князя Михаила. Сон сопровождался отчетливыми сновидениями. Михаил увидел себя в движущейся толпе, многолюдной, плотной. Она двигалась к Киеву, не теперешнему, опустошенному, почти безлюдному, а к прежнему, густо населенному городу. Толпа во главе с князем вошла через городские ворота в Киев и растеклась по лабиринту городских улиц. Горожане встречали Михаила приветственными возгласами и жестами. Никаких следов разрушения в городе не было заметно, словно вражеское нашествие миновало его. Впереди отчетливо вырисовывался Софийский собор, сверкавший позолотой куполов.

Лабиринт киевских улиц привел князя Михаила к его княжескому дворцу, величественной постройке, украшенной башенками и галереями, заполненными людьми, приветливо махавшими руками приближающемуся князю. Михаил поднялся по крутой лестнице на открытую галерею. Он попытался открыть массивные двухстворчатые двери, ведущие внутрь помещения, но они не поддавались. Тогда Михаил направился вдоль галереи, на которую выходили другие двери. Но ни одна из них не поддалась, словно была наглухо заперта. Тем временем люди, как видно киевляне, заполнившие галерею, внезапно исчезли. Как это произошло, князь не мог заметить.

Какое-то недоброе предчувствие охватило его. Внезапно все двери, ведущие на галерею, широко распахнулись, и на нее шагнули ханские люди, скуластые, с узким разрезом глаз, в остроконечных меховых шапках. Один из них, вероятно, главный среди ханских людей, заговорил понятно и отчетливо:

- Ты, князь Михаил, поклонись хану Батыю, признай себя его послушным служителем - останешься киевским князем под нашим наблюдением. Согласен?

Монголы окружили Михаила со всех сторон и, казалось, хватали его за рукава, тянули в разные стороны и восклицали:

- Согласен?! Согласен?!

- Никогда не буду согласен… - назло им ответствовал князь.

Внезапно все монголы куда-то исчезли, и галерея заполнилась придворными и родными.

Он поднялся по крутой лестнице еще выше. Дворец Вовсе не был разрушен и выглядел точно так, каким был до монгольского нашествия. На второй галерее придворные и стражники встретили князя почтительными поклонами. Один из них услужливо распахнул перед ним двери, ведущие в дворцовые покои.

Михаил шагает по анфиладе дворцовых покоев и наконец входит в просторную залу, заполненную толпой людей. Он присматривается к ним и узнает в них своих многочисленных детей. Вот старшая из его детей, дочь Мария. На ней вовсе не монашеское одеяние, а пышная и нарядная одежда, в которой она выходила в свет еще при жизни мужа Василька. Рядом с ней сын Ростислав в венгерском одеянии и младшие сыновья, кучно столпившиеся. Все приветствуют отца. Радостные возгласы раздаются из каждого угла. Внезапно зала погружается в кромешную тьму. Фигуры княжеских детей исчезают. Пробивается рассвет. Но теперь можно увидеть не стены дворцовой палаты, а зловещие развалины. Исчезли и все фигуры людей, лишь по развалинам ходят бродячие голодные псы. Вот что ожидает князя Михаила в разрушенном Киеве.

Он ходит по развалинам некогда многолюдного и богатого города, встречает одиноких людей и стаи голодных псов, вызывающих опасения. Что осталось от прежнего богатого Киева?

Тревожный сон продолжается. Только теперь перед князем возникают другие картины. Заснеженная дорога. Неизвестно куда движется по ней Михаил верхом на коне. Все спутники отстали, или их вовсе нет. Навстречу ему несется группа воинственно настроенных всадников. Похоже, разбойники с большой дороги. Когда всадники приблизились к нему, Михаил узрел в них ханских людей. Один из них, как видно предводитель, зычно выкрикнул:

- Не хочешь поклониться хану Батыю, так тебя ждет расплата, а какова эта расплата, решит хан Батый!

Княжеского коня схватили под уздцы и куда-то потащили. Михаил и его спутники очутились в чаще леса на большой поляне, где возвышался большой шатер. Оказалось, что это был ханский шатер. Михаил никогда не видел хана Батыя, но мог его себе представить. Хан виделся ему смутно в окружении свиты. Он произнес резко и раздраженно:

- Так это ты, Михаил? Кончайте с ним. Михаила куда-то поволокли. Должно быть, собирались покончить с ним.

На этом тревожный сон прервался. Проснувшись, Михаил увидел рядом Аполлинария, отца жениха.

- Как спалось, батюшка князь? - спросил он Михаила.

- Плохо спалось, - ответил Михаил, - скверный сон приснился.

- Со мной тоже такое часто случается. Вижу прежний Киев во всем его блеске и богатстве. Вдруг какой-то провал, и зрю зловещие развалины, стаи голодных псов.

- Ты повторяешь мой сон.

- Неужели? Значит, разрушенный Киев на нас обоих действует.

- Скверно действует.

- Не попил бы, батюшка, кваску холодного?

- Да нет, благодарствую.

- Неспокойно ты спал, князь, вскрикивал во сне. Зело тревожный сон снился?

- Всякое снилось, - уклончиво ответил Михаил.

- Что-то тебя испугало? - допытывался Аполлинарий.

- Да так, пустое…

Михаил не стал вдаваться в содержание сна. Хозяин напомнил, что уже наступило раннее утро. Гости разошлись по домам, чтобы через некоторое время вновь собраться за столом и продолжить пиршество. Аполлинарий рассчитывал задержать Михаила и его спутников в числе гостей хотя бы еще на день и принялся настойчиво уговаривать его остаться.

Свадебное пиршество продолжалось и на второй день. Как ни уговаривал Аполлинарий, а вместе с ним и отец Филипп, чтобы князь Михаил и его люди задержались хотя бы еще на день, тот принял категоричное решение отъехать вместе со всеми спутниками. Киевский князь был непреклонен.

Стоял легкий морозец. Дорога к Киеву была укатана: видимо, кто-то недавно проехал на санях. До Киева, вернее, его развалин осталось еще несколько верст, когда Михаил и его спутники заметили вдали у обочины дороги огонек костра. Около него копошились люди, вероятно семейство с детьми, и стояла лошадь, впряженная в сани с грузом.

- Куда путь держите, божьи люди? - спросил Михаил, подъезжая к костру и обращаясь к худощавому немолодому человеку в потертом зипунишке.

- Держим путь из дальнего лесного края, где укрывались от бусурманов. Край сей аж на оконечности пинских болот. А направляемся всей семьей в Киев, вернее, возвращаемся.

- А много ли таких бедолаг возвращается в Киев-град?

- Нет, не много. Основное число киевлян побито ворогами и полегло на развалинах города.

- Это мы знаем. А что собираешься делать в Киеве?

- По профессии я корабел. Сооружал лодки, ладьи, даже речные суденышки. Слышал о таком Варлаамии Гусячкине?

- Как не слышать! Одним из крупнейших судовладельцев и корабельных мастеров был в Киеве.

- Моей правой рукой был младший брат, Антип Гусячкин, ныне покойный. Царство ему небесное, как и всем павшим киевлянам.

- Царство небесное…

- Возьмусь за старое дело. Быть может, подыщу среди нынешних киевлян подмастерья себе.

- Дело давнишнее и полезное. Желаю тебе успеха, Варлаамий Гусячкин. Меня-то знавал? Встречались когда-нибудь?

- Не привел Господь.

- Михаил я, теперешний князь киевский. Слышал о таком?

- Как не слышать! А встречаться не довелось. На моей памяти много князей на киевском столе перебывало. Разве всех упомнишь? А вот твое имечко засело в голове.

- Заглядывай, Гусячкин, в мое жилище на острове. Потолкуем. Может, и заказ на дощаник от меня получишь, или другое дело тебе найдем. А пока обживайся на развалинах Киева. Подыщи себе не до конца разрушенную хибару.

- Так, значит, ты и есть князь Михаил, который обитает на острове… Слыхивал о таком, да пока не видал.

- Вот теперь увидел.

- Я ведь недавно побывал в Киеве, чтоб присмотреться к городу и решить, стоит ли возвращаться на родное пепелище или нет. Как видишь, после раздумий решил возвратиться. Буду единственным корабелом в городе.

- И много ли ты встретил киевлян?

- Не зело много. Спросил об этом старосту, которого выбрали киевляне. Староста сказал мне: "На сегодняшний день мы насчитываем в городе сто тридцать два жителя, не считая младенцев". Негусто, конечно. Супротив прежнего населения Киева это мало, совсем мало. Но все же число жителей помаленьку растет. Рождаются младенцы, приходят новоселы. Иногда задумываюсь, что будет с нашим Киевом через год, два, через десяток лет? Конечно, город к тому времени не станет прежним Киевом. А вот насколько он вырастет и возродится, не ведаю. Что скажешь, княже?

- И я не ведаю, ибо я не пророк. И никто не знает, что с нашим горемычным городом произойдет.

Вот такой разговор состоялся у придорожного костра невдалеке от Киева, вернее, его развалин. Трудно, черепашьими шагами заселялись эти развалины. И никто не мог сказать или предвидеть, когда город станет прежним Киевом, многолюдным, оживленным, оглашаемым перезвоном колоколов, среди которых выделялся густой бархатистый бас главного большого колокола собора Святой Софии. Ведущий храм Руси стоял в запустении.

На каменных плитах пола все еще виднелись следы копоти и золы от костров, разжигавшихся завоевателями внутри храма. Образа, украшавшие его, расхищались и становились дровами. Поэтому и митрополит, глава киевской епархии, не спешил вернуться в Киев, а кочевал по русским духовным центрам, а если изредка и возвращался в свой приднепровский град, то служил в небольшом приделе, пристроенном к храму Святой Софии.

Князь Михаил недолго задержался со своими спутниками у костра. Когда они двинулись в путь, Гусячкин с семьей тоже начал собираться в дорогу. Он попытался было присоединиться к группе всадников, но быстро отстал от них.

Вот и развалины Киева в окружении полуразрушенной стены. Когда всадники приблизились к ней, из пролома вышел человек, в котором Михаил распознал киевского старосту Максима, в прошлом купца средней руки, торговавшего всякой всячиной. Во время захвата города татаро-монголами он отсиживался в убежище, глубоком погребе под развалинами своей усадьбы. Находился там долго, изголодался. Выбрался наружу, когда ханские полчища уже покинули Киев и двинулись далее на запад. Семью Максим заблаговременно отправил за пределы города, где она смогла присоединиться к беженцам, направлявшимся в Польшу.

Русских беглецов в польских землях оказалось немало. Их житье в вынужденном изгнании было несладким. Изгнанники подвергались нападениям со стороны бродячих шаек грабителей. Обычно это были шайки, предводительствуемые мелкими феодалами, потерявшими свои имения в междоусобной борьбе.

Местное население роптало, недовольное бесчинствами панства. Когда Батыево войско покинуло западно-украинские земли и ушло на восток, русские беженцы вернулись из Польши в родные края. К ним присоединились и многие поляки, раздраженные постоянными усобицами в Польше и бесчинствами шаек мелких феодалов. Однако польские беглецы, наслышанные о разрушении Киева, не пожелали отправиться на его развалины. Беглецы осели на Волыни и в Галиции. В Киев возвратились немногие русичи.

Бедствием для малочисленных киевлян были нашествия грабителей, рыскавших по развалинам города в надежде найти что-нибудь ценное. Дело доходило до жестоких схваток с киевлянами. Грабители разыскивали тайники с продуктами и дорогими вещами, какие имелись у каждого состоятельного киевлянина. Занимались поисками и сами киевляне. Жители города поддерживали свое существование за счет рыбной ловли в Днепре и охоты на дичь. Бедствием для них были стаи голодных псов, заполонившие развалины города. Они представляли опасность для одиноких путников, особенно детей. Поэтому люди выходили из домов, собираясь в группы и вооружаясь увесистыми дубинами. Некоторым киевлянам удавалось завести домашний скот, который в летнее время выгонялся на прибрежные пастбища. Предпочитали держать гусей, овец и свиней. Потихоньку, с потугами мирная жизнь в Киеве оживала, хотя до возрождения прежнего многолюдного града было далеко, очень далеко.

Поскольку приходилось опасаться грабителей, которые, растеряв свое имущество, бродили по окрестностям Киева и не брезговали заниматься открытым разбоем, Максим выставлял у входа в населенную часть города охрану. Из-за нехватки людей назначалось не более двух охранников. Когда вдали показался небольшой отряд всадников, он был замечен охраной, которую несли отец с сыном. Отец послал сына к старосте, чтобы доложить об их приближении. Предупрежденный караульным, Максим встретил Михаила низким поклоном и словами:

- Приветствую, княже, возвращение в твой стольный град.

Михаил легко соскочил с коня и передал поводья сопровождавшему его всаднику из отряда. Ответил старосте приветствием и вопросом:

- Что нового, голубчик?

- Есть новости.

- Докладывай.

- За время твоего отсутствия в городе появились новоселы.

- Много?

- Увы, совсем немного. Только четыре человека. Двое одиноких средних лет и еще супружеская пара. Женщина, похоже, на сносях. Отправились, чтобы навестить родных, а когда возвращались домой, Киев уже был осажден войском Батыя. Где-то скитались, выжидая, когда город избавится от вражьей силы. Думали сперва обосноваться в ином месте, да потянуло в Киев.

- Теперь я порадую тебя, - произнес Михаил. - Едет к тебе корабел с супружницей и кучей малых детишек. Собирается взяться за старое ремесло. Встретил его в дороге.

- Вспомнил. Знаю такого. Он наведывался к нам недавно. Присматривался к нашей житухе и размышлял, возвращаться ли на родное пепелище. Видать, князь-батюшка, помаленьку возрождается наш Киев.

- О возрождении говорить еще рано. Но ты сообщил мне отрадные вести. Оживает постепенно город.

- Теперь передам тебе горькую весть. На твоем острове обосновались ордынцы во главе с ханским чиновником. Видать, важная птица. Обложили нас данью. А тебе, князь, придется ехать с ними в Золотую Орду, к хану Батыю. Зачем - не ведомо. Скорее всего для того, чтобы постоянно быть под пристальным ханским глазом. Не человек этот Батыга, а форменный аспид. Известно, что не все русские князья возвращаются из ханской ставки живыми.

- Увы, это мы знаем. Горькие слухи до нас доходят. Мы с тобой, Максимушка, потолкуем потом поподробнее. А я, вероятно, должен повидаться с этим, как ты его называешь, аспидом.

- Аспид он и есть.

- Посмотрим, посмотрим.

Михаил расстался с Максимом, и маленький караван князя вступил на лед Днепра, чтобы перебраться на остров. Лед еще не был достаточно крепким, и поэтому князь приказал своим всадникам рассредоточиться.

Глава 16. СНОВА НА РУИНАХ КИЕВА

Остаток небольшого гарнизона приветствовал князя Михаила Всеволодовича и принял у него и его спутников коней, чтобы разместить их в ограждении. Из княжеских палат выбежала не одетая в зимнюю одежду княгиня и со слезами радости и надежды бросилась к супругу.

- Михальчик, ненаглядный, вернулся живой, - сквозь рыдания повторяла княгиня, осыпая мужа слезами и судорожными поцелуями.

Михаилу бросились в глаза заметные перемены, которые произошли со стареющей княгиней.

Встречавший князя боярин Феодор, уловив его удивленные взгляды, обращенные на окружение, пояснил:

- Сколько кустарников и деревцев повырубили охальники на топливо! Рискнул я объясниться с ханским человеком, попросил его прекратить порубку на острове. Он ответил мне: "Давай своих дровосеков, чтобы поставляли мне каждодневно дрова для костров, тогда не тронем ваш остров". Договорились по-хорошему.

- Откуда берешь дрова для непрошеных гостей?

- Два моих парня рубят деревья в прибрежных рощицах. А вот и до тебя шагает незваный гость, - произнес Феодор, показывая на приближающегося человека в чужеземном одеянии.

К Михаилу поспешно шел осанистый неопределенных лет монгол в меховой одежде и остроконечной шапке в сопровождении толмача, худощавого немолодого человека, явно русского по своему облику. Монгол не представился, не поприветствовал князя, а резко, бросая зычные слова, произнес через толмача:

- Кутай имеет желание говорить с тобой, если ты князь Михаил.

- Я князь Михаил. А ты кто такой?

- Человек Кутая, большого вельможи при великом хане Батые. Он ведает сбором дани.

- Важная персона твой Кутай. Что ему от меня надо?

- Это он сам тебе скажет. Вот его шатер.

Монгол указал на вместительный шатер, стоявший в стороне, но невдалеке от княжеских палат. А рядом стоял шатер поменьше, для рядовых спутников Кутая, его охранников и писцов. Впоследствии Михаил, присмотревшись к толмачу Кутая и ближе познакомившись с ним, узнал его историю. Став ханским пленником, будущий толмач стал прислужником у одного из ханских приближенных. Он оказался восприимчивым к языку монголов и довольно быстро усвоил его. Это было подмечено ханским окружением, и пленника сделали толмачом при главном сборщике дани.

Боярин Феодор молча сопровождал князя Михаила и вошел вслед за ним в главный шатер. Кутай встретил обоих вроде бы приветливо. Спросил князя через толмача:

- Долго ли странствовал, князь Михаил?

Михаил решил поддерживать беседу с ханским человеком в дружелюбном тоне, не хитря и, главное, не огрызаясь. Это лишь испортит всю обстановку.

- Странствовал долго, поэтому и рассказ мой получится долгим. Коли готов выслушать…

- А нам спешить некуда. Рассказывай, князь.

- Коли позволишь, расскажу о том, как посетил страну Венгрию, которую сами венгры называют Хонгареей. А правит в ней король Бела.

- Слышал о таком. Не очень-то сей король отличился в столкновении с нашим войском. Разума не хватило у Белы договориться по-доброму с нашим ханом. Слышал, что твой старший сын женат на дочери этого короля. Это верно?

- Ты правильно осведомлен. Прямого касательства к семейным делам сына я не имел. Виделся с ним накоротке. А король Бела встретиться со мной не пожелал и стражникам своим повелел не пускать меня в замок.

- Чем же ты ему не угодил?

- Знать, чем-то не угодил. А чем - сам не пойму.

- Еще что скажешь?

- Встречался с князем Даниилом Романовичем. С ним у нас в последние годы сложились добрые отношения.

- Что-то хитрит или мудрит твой Даниил, тянет с визитом к великому хану в его столицу Сарай-Бату. Да и твоего визита великий хан ожидает.

Беседа продолжалась еще некоторое время. Кутай настырно расспрашивал князя Михаила о его поездке к королю Беле, о взаимоотношениях с венгерским королем и сыном, королевским зятем.

Выслушав собеседника, Кутай произнес:

- На сегодня прервемся. У нас наступает время обеда. Не желаешь ли, князь, выпить чашку кумыса?

- У нас, русичей, не принято пить кобылье молоко. Предпочитаем коровье или иногда козье.

- Тогда не настаиваю. Но учти, князь Михаил, если великий хан угостит кумысом, не вздумай побрезговать. Твой отказ от ханского угощения будет выглядеть как кровная обида. Поэтому советовал бы тебе привыкать к кумысу. Уразумел?

- Что тут не уразуметь? У вас свои обычаи, у нас свои.

Михаил покинул шатер Кутая и направился в княжеские палаты, скромный бревенчатый дом из нескольких комнат. Немолодая, уже сухопарая княгиня принялась расспрашивать мужа. Особенно стремилась она узнать, как поживает их сын Ростислав, какова его семья, каковы его взаимоотношения с королем Белой. Михаил поделился тем, что мог рассказать о сыне и невестке, о тех впечатлениях, какие сложились у него за время его коротких встреч с ними.

Выслушав Михаила о его непродолжительном свидании с сыном, княгиня вздохнула и заметила:

- Ты бы сказал Ростиславу - сын он тебе все-таки: можно было бы батюшке родному и больше внимания уделить.

- Видишь ли, какие дела… Тесть у нашего сынка тяжело болен, с минуты на минуту может позвать зятя к себе в замок. Не вправе Ростик далеко и надолго отлучаться из королевского замка.

- Выходит, тесть-бусурман для него дороже отца родного. Как сие не понятно сынку нашему?

- Не суди строго нашего Ростика, матушка. В чужой стране свои обычаи, свои законы. Чужестранцу трудно сразу смириться с ними. Не будем сурово судить сынка нашего.

Вечер князь Михаил посвятил деловой беседе с боярином Феодором. Боярин отчитывался за те события, которые происходили в Киеве и его окрестностях за время отсутствия князя.

Феодор повторил то, что Михаил уже слышал от старосты Киева. Тот говорил князю о тех событиях, какие произошли на развалинах города, о прибытии туда новоселов. В степи, на левом берегу Днепра, появились свежие выселки, в которых все население насчитывало десятка полтора человек. Радостным событием было посещение острова на Днепре, где находилось пристанище Михаила, его сыном, брянским князем Романом.

Город Брянск был расположен в верховьях реки Десны, левого днепровского притока. При приближении Батыевых орд значительная часть брянских жителей укрылась в окрестных лесах и поэтому избежала расправы или плена. Оттого князю Роману, хотя и с немалыми усилиями, удалось восстановить свой удел и вернуть свой город с княжеским двором.

Князь Роман был расположен к отцу и время от времени навещал его. Он видел, что киевская земля подверглась особенно жестокому опустошению и обезлюдению. В последний раз Роман не застал отца, отправившегося в Венгрию, но повидался с матерью, оставив ей запас продовольствия: муку, свиное сало, сушеные фрукты.

- Непременно навещу Романа, - сказал Михаил боярину Феодору.

Роман, надеясь дождаться отца, задержался на днепровском острове. Занимался рыбной ловлей в Днепре. Чаще попадались крупные щуки, а в тихих протоках - караси. Неоднократно он бродил по развалинам Киева и перезнакомился почти со всеми его немногочисленными жителями. Особенно заинтересовали Романа охотники, с которыми он выходил поохотиться в окрестные леса. Резкое сокращение киевского населения привело к увеличению дичи в них, так как значительно сократилось и число охотников. Часто попадались куропатки, глухари, тетерева, зайцы. А однажды попался и медведь-шатун.

Мечтал Роман встретить стадо зубров или хотя бы одиночного зубра, отбившегося от стада. Но этот крупный зверь в окрестностях Киева не появлялся. Впрочем, ходили слухи, что зубры когда-то встречались в северных окрестностях Киева. Они заходили из полоцкой и пинской земель, с перегов Припяти. Там еще этот зверь водился в большом количестве.

Застал Роман и появление ханских людей, разбивших шатры на днепровском острове. К брянскому князю ханские люди отнеслись мирно, обещая проведать его. Встретил Роман это обещание без восторга.

Успел увидеть Роман и приезд киевского митрополита, не любившего служить в опустошенном Киеве и предпочитавшего проводить время в других городах, не испытавших такого разорения. Обычно иерарх вел службу в боковом приделе главного собора, пострадавшего не так, как его центральная часть. Роман неизменно присутствовал на службе, проводимой митрополитом, и приглашал его посетить Брянск.

Не дождавшись возвращения отца, князь Роман решил возвратиться в свой брянский удел. Он тепло распрощался с матерью и отбыл с небольшой свитой сопровождавших его всадников.

Боярин Феодор нещадно жаловался своему князю на нежданных гостей, поселившихся в двух шатрах на днепровском острове. Княжеская администрация была обязана содержать и кормить отряд ханских людей, а они отличались прожорливостью и требовали для себя и своих коней обильной пищи. Не столь щедрые припасы, которыми располагало княжеское хозяйство, подходили к концу. А еще следовало кормить свою, хотя и не ахти какую большую дружину.

- Послушай, Феодорушка, я вижу, ты не нашел выхода из наших затруднений, - произнес Михаил, - попробуем вместе что-нибудь придумать. Снарядим отряд охотников, человека три-четыре. Пусть добывают куропаток, тетеревов, одичавших кур для ханских людей. Не стоит пренебрегать охотой и на одичавших лошадей. Монголы употребляют в пищу конину. Это и даст возможность сохранить наши запасы. И еще вот над чем мы должны подумать. Ханские люди ждут от нас выплаты дани. Какова она, эта самая дань?

По ханскому распоряжению она составляет десятую часть дохода, как объяснил мне Кутай, - ответил Феодор. - На практике она, конечно, превысит десятую часть.

- Разумеется. Хан ждет от нас щедрой дани. А что может дать ханской казне разграбленный, опустошенный Киев?

Мы и числа людей всей киевской земли точно не знаем. Сколько осталось от тех, кто прежде населял ее?

- Не придется же устраивать перепись жителей при наших-то силенках, - заметил Михаил. - Это я должен сказать Кутаю. Пусть хан пришлет своих чиновников и перепишет население.

- Кстати, Кутай, хотя и жесткий человек, и обобрал нас, все же готов выслушать нашу сторону и иногда уступить нам.

- Слава богу, коли это так, как ты говоришь.

На следующий день Кутай снова выразил желание встретиться с князем Михаилом для деловой беседы. На этот раз Михаил зашел в шатер один, без сопровождения Феодора. Опять в беседе с Михаилом участвовал толмач, русский, бегло переводивший слова монгола на язык русичей и слова князя на чужеземный язык. Ханский чиновник встретил князя вполне вежливым приветствием:

- Как спалось, князь Михаил? Отдохнул ли после долгого пути? Небось путешествие в Венгрию было нелегким?

- Да уж… - Михаил не нашелся, что ответить, и замялся.

Тогда Кутай учтиво произнес:

- Надо бы дела кое-какие обсудить. Ты, наверное, слышал, князь Михаил, что великий хан Батый решил обложить всех русских князей данью. Она составляет десятую часть от всех доходов данника. От сей повинности освобождаются лишь духовные лица. Если человек трудолюбив и добросовестно выполняет свою работу, то эта десятая часть его урожая или других доходов не ляжет на его плечи тяжким бременем. Разве не так?

- Чтобы установить правильную сумму дани, которую я должен вносить в ханскую казну, необходимо знать хотя бы количество дворов, коими я владею на сегодняшний день.

- Разумеется. А что тебе мешает определить это количество?

- Я представляю себе прежнее число киевлян. Оно было внушительное. А сегодня в Киеве едва наберется полторы сотни жителей. Есть еще какие-то люди, осевшие в окрестностях Киева, а есть и люди бродячего образа жизни, не имеющие постоянного места жительства. Всех их установить трудно.

- Вот и устанавливай. Сколько тебе потребуется времени на это?

- Нужны терпение и время. А сколько - мудрено сказать заранее. Я предпочел бы отправиться в Орду, когда бы приблизительно знал, сколько подданных находится под моей властью.

- Какой тебе потребен срок, чтобы сосчитать всех своих подданных?

- Трудно ответить на сей вопрос. Я думаю, месяца два, чтобы получить самую приблизительную цифру.

- Два месяца - это слишком много, хватит тебе и одного. Даю тебе месяц сроку. Закончишь свою перепись к концу зимы и поезжай в Орду. Большую свиту с собой не бери, чтобы не обременять ордынскую администрацию. Будем надеяться, что великий хан отнесется к тебе благосклонно, только усердно исполняй все установленные при ханском дворе обычаи.

- Постараемся, господин мой.

- Если принимаешь мой совет, действуй. А я с моими людьми еду далее, в Брянск. Там, кажется, княжит твой сын.

- Мой сын Роман.

Михаил вздохнул с облегчением, услышав о предстоящем отъезде Кутая и его людей.

Ордынцы задержались еще на несколько дней. Напоследок они нещадно опустошили княжеский амбар. Не могли насытить их и обильные запасы дичи, добытой охотниками. Михаилу казалось, что люди из ханского отряда с особой жадностью набрасывались на пищу. Наконец долгожданный отъезд монголов во главе с Кутаем состоялся. Вслед за цепочкой всадников двигались несколько саней, груженных шатрами, утварью и всякой снедью.

Когда обоз ханских людей скрылся за горизонтом, скользя по льду Днепра, Михаил вместе с боярином Феодором подвергли ревизии содержимое амбаров и сенников. Они оказались опустошенными. Сено и овес были съедены ханскими лошадьми. Мало что осталось и от продовольственных запасов. Пришлось снарядить охотников за дичью и заняться рыбной ловлей, пробив в толще льда проруби. А для прокорма лошадей рубили ивовые кусты и камыши. Неважный корм, но другого не нашлось.

Несколько дней Михаил занимался подсчетом населения разоренного княжества. Он вызвал к себе городского старосту, который назвал ему число жителей, проживающих на развалинах Киева. В различные концы киевского удела князь разослал своих людей, поручив им привезти сведения о местных жителях. Собрали они данные весьма приблизительные. Остались невыявленными люди, укрывавшиеся по лесным балкам и урочищам. Все же набралась какая-то очень неточная, примерная цифра.

Получив эти данные, Михаил с женой собрались в дорогу, прихватив с собой священника княжеской церкви и боярина Феодора. Из дружинников князь взял с собой тех, которые сопровождали его в Венгрию, заменив двоих из них, не способных по возрасту пускаться в дальнюю поездку.

- Отправляемся в путь, - сказал князь Михаил жене и боярину Феодору.

- Куда мы собираемся? - спросила княгиня.

- Тебя, матушка, оставлю у Романа, сынка нашего, в Брянске, а я поеду в Орду, ханскую столицу. Коли суждено мне сложить там головушку, останься у Романчика. А Феодорушка, мой верный человек, будет моим спутником и разделит со мной все тяготы, какие могут произойти с нами.

Колонна всадников и несколько санных подвод медленно тронулись в путь по льду застывшего Днепра. Настроение у князя Михаила было подавленное, если не сказать удручающее. Он с тоской оглядывался на развалины Киева, окруженного полуразрушенной стеной, из-за которой возвышались купола Софийского собора, еще недавно признаваемого главным святилищем на Руси. Даже эти руины были ему дороги, привычны. Он задавал себе тревожный вопрос: неужели это расставание с дорогими для него местами последнее в его жизни?

Сердце охватила жгучая тревога. Что ожидает его в недалеком будущем в Орде? Вероятно, хан Батый станет донимать его, князя Михаила, всякими несуразными требованиями, противными его православной вере, нормам поведения. Если бы только это! Не припомнит ли хан, как он послал в Киев своих посланцев с требованием сдать город без боя? А князь Михаил, бывший в то время в Киеве, посовещавшись со своим окружением, приказал схватить ханских людей и умертвить. Сойдет ли ему такое с рук? Ведь хан Батый, говорят, человек злопамятный и мстительный.

Наконец, Михаил долго оттягивал посещение Сарая, несмотря на требование хана. А это могло быть истолковано как умышленное неповиновение ханской воле. К тому же и среди Рюриковичей, общавшихся с ханом, могли оказаться недоброжелатели Михаила. Одним из таких наиболее упорных недоброжелателей был князь Ярослав Всеволодович, когда-то княживший в Новгороде, а потом во Владимире. С давних времен Ярослав видел в Михаиле своего соперника из-за новгородского стола и при всяком удобном случае старался отомстить князю и оклеветать его в глазах хана.

Михаил Всеволодович долго оттягивал посещение ханской столицы, что истолковывалось в ханском окружении как проявление трусости.

Выехали с острова ранним утром, когда еще стояли сумерки. Тем не менее к отъезду каравана явился староста Максим, чтобы проводить князя. Его сопровождали с десяток горожан.

- Чем порадуешь напоследок? - спросил его Михаил.

- Устроили мы облаву на бродячих и одичавших псов, - ответил староста. - Десятка два перебили, остальные разбежались.

- Еще чего хорошего скажешь?

- Вчера к нам из леса пришел человек. "Надоело, - говорит, - по лесным дебрям скитаться. Примете меня?" - "Отчего же не принять", - отвечаю. Нашлась для него убогая лачужка.

- Кто таков этот человек?

- Трифон Балясников. Землепашец и к тому же плотник. Взяли его в наш круг.

- Много ли таких по окрестным лесам бродят?

- Сие одному Господу ведомо.

Михаил тепло распрощался с киевлянами, и его небольшой караван съехал с высокого берега на днепровский лед, направляясь к северу. На пути встретилось несколько одиноких выселков, как видно, обитаемых. В целом же местность казалась безлюдной. Лишь однажды повстречался вооруженный луком охотник на лыжах. Он двигался быстрым шагом по высокому берегу. Заметив на льду Днепра караван, приветливо помахал рукой.

Князь Михаил ехал во главе колонны, размышляя над недавним сном, вызвавшим тяжелые мысли. Во время сельского свадебного пира, участником которого ему довелось стать, Михаил Всеволодович, утомленный дорогой, а потом пиршеством, прилег отдохнуть и моментально уснул. Снились ему горькие и тяжкие события, которые могли ожидать его в Орде.

С этими мыслями Михаил со своим отрядом подходил к тому месту, где сливались вместе скованные льдом Днепр и его приток Десна.

В пути князь непрестанно думал о своей поездке в Орду, о встрече с ханом и его приближенными. Батый представлялся ему грозным деспотом, окруженным толпой придворных и родственников, людей угодливых и покорных. Михаил был убежден, что встреча с Батыем не сулит ему ничего хорошего, а тревог и переживаний принесет немало. В пути он жадно расспрашивал всех встречных князей Рюриковичей, побывавших в ханской резиденции, об их впечатлениях о пребывании у хана Батыя. Впечатления воспринимались как сумбурные, разноречивые, но можно было уловить в них главное. К русским князьям, посещавшим ханское обиталище, Батый и его окружение относились неуважительно, требовательно, заставляли исполнять всякие унизительные обряды, явно противоречащие нормам православной веры, ее привычным канонам, оскорбляющие достоинство русича.

"А если сии требования идут вразрез с элементарными правилами православной религии?" - задавал себе вопрос князь Михаил и оставался в тяжком раздумье.

Посетители ханской столицы, города Сарай-Бату, которых удавалось встретить в пути, вызывали у него тревожные и беспокойные мысли. Он знал, что из Сарая возвращаются живыми далеко не все русские князья Рюриковичи. Некоторые, хотя их было и не так много, подвергались в Орде жестокой расправе, если чем-то не угодили хану. Не ожидает ли такая же участь и его, Михаила Всеволодовича? Все может быть. Нельзя заранее предугадать, что на уме у жестокого хана.

Развалины опустошенных селений, встречавшихся на пути, показывали, на что способны ханские люди. Северное ответвление от основного потока Батыева войска, наступавшего на Киев, нацеливалось на Чернигов, расположенный на нижней Десне. Когда-то низовья этой реки были густо заселенным краем с частыми деревнями. Все они, бывшие на пути вражеского войска, безжалостно разрушались и уничтожались. После ухода отсюда ордынцев на месте селений оставались лишь пепелища. Такая же участь ожидала и цветущий в свое время Чернигов. Теперь же возродились немногие селения, всего два-три, состоявшие из двух-трех наспех сработанных изб.

С ледяного покрова Днепра свернули на скованную льдом Десну, его правый приток. Пустынная местность неожиданно оживилась одиноким человеком, шагавшим на лыжах. Его сопровождал небольшой охотничий пес. За спиной его хозяина были приторочены лук и колчан со стрелами.

- Куда путь держишь, добрый человек? - таким возгласом остановил его князь Михаил. - Уж не в Киев ли?

- Я маленький человек, земледелец и охотник. Зачем мне Киев?

- Значит, черниговский.

- И опять не угадал, мил-человек. Обитаю в прибрежном выселке. Когда-то было богатое село со своим храмом. Все пожгли проклятые Батыевы люди, когда крушили злополучный Чернигов. Слава богу, я с семьей и еще один мой сосед успели укрыться в прибрежных камышах и уйти в ближайший лес. А остальные сельчане попали к монголам. Кто-то поплатился жизнью, а кто-то был уведен в полон.

- Грустные вещи рассказываешь. Представился бы.

- Донат Дударев я.

- А я киевский князь Михаил. Слыхал о таком?

- Еще бы не слыхать.

- Как же ты стал далее поживать, когда Батыева орда покинула край?

- Вернулся из лесного укрытия на прежнее место. Узрел одно пепелище. Еще пришел из лесного убежища мой родственник Корнилий. Видим грустную картину: следы пожарищ, развалины бывших хат. Кое-как собрали остатки, что удалось наскрести. С великим трудом возвели хатенки. Вот и все, что осталось от прежнего селения. Пока не разжились зерном, чтобы засеять поле. А кормиться-то надо: у меня деток четверо, у соседа Корнилия двое.

- Как же вы кормитесь?

- Корнилий у проруби сидит, щук ловит, а я дичью промышляю. Больше куропатки попадаются.

- Успешной охоты тебе, Донатушка. А у нас дальняя дорога.

Путь по скованному льдом Днепру был совсем непродолжительным. Свернули на лед днепровского притока - Десны. На правом берегу реки показались не то какие-то строения, не то развалины Чернигова.

Михаил несколько оживился при виде родного города Чернигова, вернее, его следов. Город был осажден татаро-монголами, взят штурмом и разрушен до основания. Значительная часть его жителей была перебита или пленена. Уцелели совсем немногие. Поэтому и не нашлось в княжеской семье желающих владеть Черниговом и носить титул черниговского князя.

Михаил считал этот город частью своего киевского удела, но наведываться сюда не любил. Уж очень тяжкие впечатления производили на него развалины Чернигова. Здесь уцелели каким-то чудом лишь несколько десятков его обитателей. Управление городом, вернее, тем, что от него осталось, возглавил местный боярин Анкудинов, укрывшийся при приближении неприятеля в окрестностях.

В свое время в Чернигове действовали более десятка больших и малых храмов. Теперь же служба совершалась только в одном не самом значительном храме. В главном соборе, который был превращен в пепелище, в подвале находилось родовое захоронение князей, родителей князя Михаила - его отца Всеволода Святославича и матери Марии Казимировны.

Прежде всего Михаил пожелал поклониться их праху, но лестница в соборный подвал была завалена всяким хламом, мусором, битым кирпичом, обломками церковной утвари, конским навозом. Да и подступы к лестнице были также захламлены. Ханские люди превратили собор в конюшню, а соборную утварь и образа сожгли на кострах, следы которых виднелись в разных частях обширного храма.

Михаил Всеволодович отдал распоряжение боярину Амвросию Анкудинову, управляющему немногочисленным населением Чернигова, расчистить завалы в соборном храме и открыть путь к княжеским саркофагам. Анкудинов со своими людьми с явной неохотой взялся за расчистку. Видя, что дело двигается крайне медленно, к нему подключились княжеские дружинники. К ним присоединился и боярин Феодор. Все же общими силами путь к саркофагам удалось расчистить. Князь Михаил приказал обоим священникам - и тому, который сопровождал его из Киева, и другому, местному, черниговскому, служившему в единственном местном небольшом храме, - совершить обряд над саркофагами родителей. Когда священники закончили поминальную молитву, Михаил опустился на колени перед каменным надгробием матери и прижался к его поверхности с высеченными на ней надписями, напоминавшими об имени и титуле покойной княгини. Такая же надпись была высечена на соседнем саркофаге, установленном над прахом отца Михаила, князя Всеволода Святославича.

Князя Михаила с женой и боярина Феодора пригласил остановиться у себя в доме боярин Анкудинов, местный управляющий. Сопровождавший Михаила киевский священник был приглашен черниговским священником в его дом. А стражники расположились на ночь у костров на кучах хвороста.

Михаил долго не мог уснуть, хотя боярин Анкудинов и предоставил ему удобную постель с мягкой периной и теплым одеялом. Князя одолевали воспоминания о родителях, особенно о матери Марии Казими-ровне, хотя он и лишился ее в юном возрасте.

В ту пору отец Михаила, князь Всеволод Святославич, по прозвищу Чермный, княжил в Чернигове и часто отъезжал в Киев к великому князю. Сын его рос живым, непоседливым ребенком. Он постоянно стремился вырваться из-под опеки матери и приставленной к нему няньки-полячки из материнской свиты.

Когда Михаилу удавалось сделать это, он убегал к городским мальчишкам и вместе с ними играл в разнообразные детские игры. Если же было летнее время и Михаилу наскучивали детские игры, он со своими сверстниками увлекался купанием в Десне. По этой реке, днепровскому притоку, плавали крупные дощаники, поднимавшиеся во время весеннего паводка вверх до самого Брянска.

Маленький Михаил с завистью смотрел на мальчишек, которые без больших усилий переплывали Десну и потом кричали ему и махали руками с противоположного берега. Он, рано научившись плавать, пытался подражать этим мальчишкам и мечтал достичь другого берега, но силенок хватало лишь до середины реки. А дальше продолжать плавание он не мог, так как выбивался из сил, и возвращался обратно. Но все же Михаил никак не хотел сдаваться. "Непременно одолею эту Десну", - говорил он сам себе.

Однажды Михаилу удалось сравнительно легко достичь середины реки, и он уверенно поплыл к противоположному берегу. И вдруг внезапно силы оставили его. Показалось, что его тела коснулось нечто холодное и скользкое, возможно, крупная рыба. Михаил потерял прежнюю уверенность и беспомощно замахал руками. Ему представилось, что он забыл все правила, каких должен придерживаться пловец. Прежде чем его потянуло на дно, он успел надсадно вскрикнуть. К счастью, невдалеке от него плыл мальчишка постарше, услышавший вскрик. Он бросился на помощь Михаилу, схватил его за руку и поплыл с ним к мелкому месту вблизи правого берега.

Прибежала перепуганная нянька, хватившаяся княжича, вцепилась в его руку и потащила к княгине с жалобой на мальчика.

Княгиня, женщина строгая, отругала няньку за то, что оставила ребенка без присмотра. Потом принялась за сына - отшлепала его ладонью по мягкому месту. Крепко досталось Михаилу. Он едва сдерживал слезы не столько от боли, сколько от обиды. Все-таки сдержался и сумел не расплакаться. А нянька получила категоричный приказ не оставлять маленького Михаила без надзора. Михаил, однако же, проявил свой упрямый характер. На этот раз он не посчитался с материнским запретом подходить к воде. Воспользовавшись тем, что нянька задремала, притомленная солнцем, мальчик стремительно побежал к воде и поплыл саженками к левому берегу. Он старался не делать резких, порывистых движений, чтобы не растерять силы. Незаметно преодолел середину реки, подступил к противоположному низменному берегу. Достиг его, выбрался на прибрежный песок. Отлежался и пустился в обратное плавание.

Оно уже не представляло трудностей. Приближаясь к правому берегу, Михаил стал убыстрять взмахи рук, пока не достиг его.

Ликующий, одержавший победу над рекой, Михаил прибежал к матери и поделился с ней радостью, не опасаясь шлепков или нравоучительной беседы.

- Я, матушка, переплыл Десну, достиг другого берега, - произнес он не без хвастовства.

- Не врешь, Михальчик? - с сомнением спросила княгиня.

- Ей богу, не вру. Хочешь, свидетелей призову? Мальчишки видели же меня на том берегу.

- Что мне с тобой делать, упрямец? Всыпать, что ли, тебе горяченьких за то, что ты растешь у нас такой бедовый?

- А за что всыпать-то? Разве я плохо поступил?

Наказывать сына мать на этот раз не стала, но отцу, когда он возвратился из Киева, все же пожаловалась:

- Ведь мог утонуть, охальник. Повлияй, батюшка, на строптивого сынка.

Князь Всеволод, выслушав жену, лишь раскатисто рассмеялся и посадил сына к себе на колени.

- Молодец, Михальчик. Что я еще могу тебе сказать? Стать хорошим пловцом - это для русского князя дело полезное. Только знай меру, не переусердствуй.

Княгиня Мария Казимировна была болезненной. Какая-то неведомая болезнь подтачивала ее организм изнутри. Вскоре она умерла, оставив малолетнего сына. Князь Всеволод недолго был вдовцом. Вскоре после кончины Марии Казимировны он вступил во второй брак. Летописи не донесли до нас ни происхождения, ни имени его второй жены. Очевидно, она не принадлежала ни к королевской династии, ни к Рюриковичам. Если бы происхождение второй жены Всеволода было таково, летописец непременно счел бы нужным упомянуть о подобном факте. Скорее всего, вторым браком князь Всеволод был женат на заурядной боярышне, от которой он имел несколько детей. Одна из его дочерей, Агафья, была женой великого князя владимирского Юрия (Георгия) Всеволодовича. Она погибла в 1238 году при взятии Владимира войсками Батыя…

Князь Михаил не спешил отойти ко сну. Ночь была ясная, лунная. Он вглядывался в зимний пейзаж, в скованную льдом поверхность реки, в ее крутые берега. Воспоминания унесли его в дальнее детство. Мать была женщина вспыльчивая, неуравновешенная, но к сыну добрая. Когда она бывала в хорошем настроении, ласково говорила сыну:

- Ты же у меня один, Михальчик, единственное мое утешение. - И потом произносила уже с отчаянием: - Почему Господь не дает мне других деток, а тебе, Михальчик, братишек или сестренок?.. Во всем виновата моя хворь, конечно…

Михаил Всеволодович попытался представить окружающий пейзаж не в зимнюю, а в летнюю пору. Крутые песчаные берега, быстрое течение реки. Он, юный Михаил, долгие часы проводит в купаниях. Теперь уже он уверенно пускается в плавание, взмахивая руками, и легко достигает противоположного берега. Выбирается по крутому песчаному склону наверх и отдыхает на горячем песке. Мать примирилась с его плаваниями через реку на другой берег и больше не бранит его, не награждает обидными шлепками. А отец сдержанно похваливает сына. Городские мальчишки признали его за своего.

Болезненная мать ушла в мир иной. Отец и сын очень горевали. Михаил, провожая мать в склеп под главным храмом города, дал волю обильным слезам. А отец выдержал полгода вдовства и снова женился на местной, не ахти какой знатной боярышне. По этому случаю князь Всеволод имел откровенное объяснение с сыном:

- Небось осуждаешь батьку, Михальчик: поспешил, мол, погнался за первой встречной юбкой. Видишь ли, сын, не так все просто. Матушка твоя была тяжело больна и уже была неспособна родить тебе братьев и сестричек. А я нуждаюсь в полноценной семье. Надеюсь, такая семья у нас с тобой будет. Вот почему я поспешил с новой женитьбой. Понятно тебе, сын?

- Понятно, батюшка, - тихо и покорно ответил отцу Михаил, хотя и не понимал смысла его поступка.

Вскоре новая жена князя Всеволода понесла, и у Михаила должен был появиться маленький братец, а может быть, сестрица…

На следующий день Михаил Всеволодович затеял деловой разговор с боярином Анкудиновым, управляющим городом Черниговом, вернее, его остатками.

- Скажи, боярин, сколько всех семей находится на сегодняшний день в твоем ведении? Сколько людей проживает под твоей властью? - спросил Михаил.

- Думаешь, легко на второй вопрос ответить?

- Этого я не думаю. Но скажи мне, сколько уже лет ты обитаешь в Чернигове в своем теперешнем качестве?

- С тех самых пор, как люди Батыя ушли отсюда, оставив пепелище.

- Срок с тех пор прошел немалый. Мог бы за это время и сосчитать всех своих людишек.

- Если бы так легко это было сделать…

- А что тебе мешало?

- Да разные причины. Кое-кто сознательно скрывается от учета, кочует с места на место.

- Тогда задам тебе вопрос: сколько у тебя всего сельских приходов?

- Только семь. Негусто. В одном из них, самом бедном, всего пятнадцать дворов.

Все-таки весьма приблизительно прикинули, что все население семи приходов составило примерно около трехсот человек. Некоторое число жителей кочевало по округе, не имело постоянного места жительства и существовало за счет охоты и лесных промыслов.

Глава 17. ДОРОГА В ХАНСКУЮ СТАВКУ

Санная поездка по льду реки Десны непредвиденно оказалась довольно продолжительной. Сменялись прибрежные пейзажи. Степные просторы, в которые изредка вкрапливались небольшие рощицы с преобладанием ивняков, акаций и лиственных деревьев, чередовались с лесостепными пространствами. Здесь рощи становились обширнее, а их растительность - разнообразнее. Затем пошли лиственные леса с преобладанием дуба, клена и других подобных деревьев. Прибрежные селения восстанавливались. Слышалось постукивание топоров, визг пил. В крупных селах высились куполами и колокольнями храмы.

Наконец на возвышенном берегу реки показались строения города Брянска, встающего из руин. Здесь княжил второй сын Михаила Роман, человек деятельный, энергичный. Он сумел возвести на холме княжеские палаты, три храма, небольшие торговые ряды и помещение для дружинников.

- Молодец, сынок, - невольно вырвалось у Михаила, когда он увидел очертания города на месте еще недавних развалин.

Еще в середине пути Михаил почувствовал усталость от беспрерывной верховой езды, перебрался в сани к жене и завел с ней семейный разговор:

- Еду, матушка, в Орду, ханское логово, с тревожной мыслью. Ведь не все князья возвращаются оттуда живыми. А я был, как тебе известно, небезгрешен перед ханом. Его людей повелел умертвить в Киеве, не соизволил сдать город на милость победителя, а потом всячески оттягивал визит в Батыеву ставку.

- Не кори себя, батюшка, - прошептала княгиня, - кто из Рюриковичей не грешен перед ханом? Прояви смирение, покорность. В чем ты виноват перед ханом? Не более виноват, чем другие князья.

- Не приглянусь ему. Поклонюсь не так, как все, и этого ему достаточно для расправы.

- Полно тебе, батюшка. Не преувеличивай. Княгиня пыталась, как могла, успокоить князя Михаила, снять его тревожное состояние.

- С Романом будет серьезный разговор, - продолжал Михаил. - Коли не вернусь из Орды живым, коли привезут меня в гробу, сын станет моим наследником. Пусть воцарится и в Чернигове, обустроит его, возродит. Если ханские люди соизволят отдать мои бренные останки, пусть Роман погребет их рядом с останками моих родителей.

- Что ты говоришь, Михаил… И не слушала бы тебя.

- Говорю то, что может со мной случиться.

- Не рано ли заговорил о наследнике?

- Может, и рано, а может, и не рано. Это один Бог знает.

Михаил рассчитывал застать в Брянске у сына Романа ханских людей, ведавших сбором дани в пользу ордынской казны. Но оказалось, что ордынцы уже покинули город и отправились куда-то далее. А Роман сообщил отцу, что ханские люди сумели собрать в Брянске более или менее точные сведения о населении княжества, обязанного выплачивать дань. Роман смог произвести более или менее строгий учет обитателей своих владений.

Отец и сын встретились тепло, обнялись, расцеловались. Встреча Романа с матерью оказалась не столь сердечной. Ее любимым сыном был не Роман, второй из сыновей, а старший, Ростислав, оставшийся в Венгрии. Княгиня очень горевала, что старший сын навсегда покинул родину, связав себя с чужой страной женитьбой на чужеземной королевне.

Роман позаботился о том, чтобы родителям были выделены удобные и просторные палаты, дал пожилому слуге распоряжение протопить их.

Сын начал с того, что представил родителям всю семью: жену Варвару из местного боярского рода и детей, подростков Олега и Ольгу, и еще совсем малолетнего Михаила, названного так в честь деда.

Пока княжеские повара готовили сытную трапезу, Михаил удалился с Романом в его рабочую комнату для деловой, доверительной беседы.

- Поразмышляй, сын, над тем, что я тебе сейчас скажу.

- Готов тебя выслушать, батюшка.

- Ты знаешь, что я еду в Орду? Матушку оставлю у тебя, на твоем попечении. Не ведаю, вернусь ли я из этой поездки живым, смогу ли снова узреть вас, моих деток?

- Почто такие мрачные мысли приходят к тебе?

- Сужу по опыту других злополучных князей. В Орде нередко случалось, что кое-кто из Рюриковичей, если он не угодил хану, назад в свой удел не возвращался. Такое на моей памяти происходило. Допустим, я из Орды не вернусь живым.

- Типун тебе на язык, батюшка.

- Не перебивай меня. Я говорю о том, что может со мной случиться. Ты, Романчик, останешься моим наследником, владеющим Брянском и Черниговом. Других сыновей я об этом извещу. Стольный город можешь выбрать по своему усмотрению. Коли выберешь Чернигов - тебе предстоит много восстановительных работ. В любом случае ты будешь старшим над братьями Мстиславом, Юрием и Семеном. Олег еще малолетка, пусть живет при матери. Коли тебе это станет доступно, доставь мои останки из Орды в Чернигов и захорони рядом с твоими дедом и бабкой. Уразумел, сынок?

- Уразумел, батюшка. Только не хотел бы верить, что такое может быть.

- Я тоже не могу заранее сказать, произойдет ли такое со мной, отнесется ли ко мне хан Батый милостиво и забудет ли мои старые прегрешения или же припомнит все мои грехи, действительные и вымышленные. Кто знает, что со мной станется в Орде. Буду готов к худшему.

Все мысли Михаила сосредотачивались вокруг предстоящей поездки в ордынскую столицу, встречи с грозным ханом Батыем. Встреча эта сулила ему всякие неприятности и даже угрозу для жизни. До Михаила доходили слухи, что не все приемы у хана кончались для князей Рюриковичей благополучно. Некоторым из них пришлось испытать на себе ханский гнев и поплатиться жизнью. Случалось и такое.

- Вернусь ли я из ханского логова живым? - Эту горькую фразу Михаил в беседе с сыном повторил не один раз.

- Полно, отец. Не терзай себя тревожными мыслями.

- А если мысли непроизвольно приходят… Ведь хан Батый злобен, мстителен и коварен. Все, кто соприкасался с ним, говорят об этом. Разве не постигла печальная судьба зятя моего, князя Василька, не по желавшего склонить голову перед ханом и стать его прислужником?

- Там была иная ситуация. Василько оказался в числе русских князей, поднявших оружие против ханской орды. За это и поплатился.

- Геройски сражался с ворогом.

- Дорого обошлось Васильку сие геройство.

- Почитаем князя Василька как достойного героя.

- Не об этом бы толковать сейчас, отец.

Роман задумался над тем, чем бы отвлечь внимание отца от горьких мыслей. Может быть, попытаться рассеять его тяжкое настроение каким-либо необычным зрелищем или вылазкой на охоту? Это было не так-то просто сделать.

Сын предлагал отцу диковинное зрелище или вылазку на охоту. Михаил, казалось, не слушал его и продолжал говорить о своем:

- Что же ожидает меня в Сарай-Бату? И предположить боязно. Скорее всего ханская расправа. Бывало такое с непокорными Рюриковичами. Таким и меня Батыга считает. Небось думает, какую коварную встречу мне устроить.

- Полно, отец. Не терзайся.

- Что "полно"? Разве я неправду зрю в ханских замыслах? Припомнит хан все мои прегрешения, большие и малые, и предъявит мне великий счет, за которым последует горькая и тяжкая расплата.

- Коли хан поступит с тобой, как ты говоришь, кто же тогда станет кормить Орду данью? Я так полагаю, хан будет закрывать глаза на мелкие грешки князей, оставляя их послушными служителями.

- Если бы ты оказался прав, сынок…

Роман уловил подавленное состояние отца и всячески старался повлиять на него. Приглашал гусляров и дудочников. Устраивал бои драчливых петухов и гусаков. Но Михаил оставался равнодушным к подобным зрелищам. Уговаривал Роман отца принять участие в зимней охоте на медведя: его дружинники обнаружили в лесу медвежью берлогу. Михаил отказался от участия в такой охоте, сославшись на свою многолетнюю привычку охотиться лишь на пернатых.

Немного оживили подавленное настроение Михаила только конные скачки, затеянные Романом. В его дружине оказалось несколько хорошо натренированных конников, ловко преодолевавших препятствия и отличавшихся в рубке лозы шашкой. В ту пору, когда Михаил еще не растерял свои молодые силы и княжил в Новгороде, он лихо соревновался с лучшими из тамошних конников. Князь предался воспоминаниям:

- Сперва нелегко было состязаться с новгородскими конниками. Отчаянные, дерзкие были ребята. Лихо скакали через заграждения, преодолевали рвы, рубили лозу. Вначале я не рассчитал свои силы. Мои соперники были лучше подготовлены, и удали и дерзости у них было больше, чем у меня. Несколько раз я сваливался с седла, получал синяки и шишки. Но не сдавался: присматривался к соперникам, перенимая их навыки. Не собирался сдаваться. В конце концов стал достойным новгородцем, ничуть не хуже каждого из них.

- Тебе приятно вспомнить молодость, батюшка, - поддержал отца Роман. - А мне никак не хватает времени заняться верховой ездой, посостязаться с умельцами. Все хозяйственные работы заедают.

- Заботы заботами, они неизбежны. А конную езду не забывай. Для здоровья она полезна.

Вслед за Брянском, где княжил Роман Михайлович, князь Михаил Всеволодович посетил центр соседнего удельного княжества - город Карачев, находившийся в междуречье Десны, днепровского притока, и Оки, одного из главных притоков Волги.

Брянский князь взялся сопровождать отца до резиденции брата Мстислава в Карачеве, тем более, что от Брянска до Карачева было совсем не дальнее расстояние, каких-нибудь два-три часа быстрого санного пути. Михаил был рад, что Роман решил ехать с ним. Дорогой можно было о многом поговорить. С супругой Михаил распрощался, оставив ее у Романа. Расставаясь с мужем, она потеряла самообладание и разрыдалась. Она улавливала, что Михаил не очень-то надеется на благополучное возвращение из Орды. Все же он пытался, как мог, утешить жену:

- Не проливай слезы, матушка. Вернусь непременно.

- Вернешься ли? Сколько князей сложили бедные головушки при ханском дворе…

- Сколько - не считал. А коли и не вернусь живым от хана, в другом мире свидимся, матушка.

- Типун тебе на язык…

Молодой карачевский князь был женат, как и его брат, на боярышне. Девицы приходились друг другу родными сестрами. Роман женился на старшей сестре, родившей ему троих деток. Мстислав, женатый на младшей сестре невестки, пока имел единственного трехлетнего сына Тита. Но было видно, что его жена Аглая на сносях и ждет второго ребенка.

Мстислав представил отцу свое семейство. Поговорил о своих хлопотах по возрождению города, значительно пострадавшего во время Батыева нашествия. Не с таким размахом потрудился он, как его старший брат Роман, но все же следы его деятельности были заметны.

- Спасибо Ромушке, - проникновенно произнес Мстислав, - помог советом, прислал отменных плотников, когда я палаты восстанавливал. Он у нас во всех делах голова.

Младший брат лестно отзывался о старшем. Тот со знанием дела помогал ему в возрождении города, нашел для него специалиста по возобновлению разрушенного храма.

Конечно, отца и брата следовало принять как гостей именитых и почетных. Мстислав из кожи вон лез, чтобы не ударить лицом в грязь. К приезду родни закололи крупного борова. Мстислав спешно отправил в лес группу охотников, чтобы настрелять дичи. Из подвала были извлечены жбаны с медовухой, разными настойками и сиропами. Повара взялись за выпечку пирогов с рыбой, курятиной и еще с какой-то невиданной начинкой. И разумеется, не обошлось без белых грибов, всякой зелени и соусов.

После трапезы карачевский князь стал рассказывать отцу о своих планах. Княжеские палаты непременно должна опоясывать галерея с замысловатыми перилами. Площадь перед палатами украсит главный собор города, обязательно многоглавый. А еще центр города должен украситься торговыми рядами с громкими вывесками. Много всяких планов было у молодого князя Мстислава. Не все они были легко выполнимы в ближайшие годы, но князь не терял надежды непременно осуществить их.

Прием именитых гостей на Руси невозможен без торжественных зрелищ. Мстислав решил порадовать своих гостей состязаниями в стрельбе из лука. В них участвовало около десятка лучников, развесивших на столбах цели. Задувал порывистый ветер, мешавший стрельбе. Состязались дружинники разного возраста. Следовало учитывать силу ветра, относившую стрелу от намеченной цели, и брать необходимое упреждение. Молодые лучники не принимали в расчет эту необходимость и поэтому мазали. Их стрелы, относимые ветром, отлетали далеко от цели. Победителями в стрельбе вышли лишь два пожилых дружинника. Они умело учитывали силу и направление ветра, брали необходимое упреждение и точно поражали цель. Мстислав одарил искусных стрелков: оба получили в награду по шапке из дорогого собольего меха.

Затем вышел на арену молодой мускулистый парень. Перед ним выпустили тоже молодого быка. Держался бык добродушно и даже лизнул шершавым языком руку парня. Тому стоило немалых трудов раздразнить быка с помощью красной тряпицы, заставить налиться кровью его глаза, наклонить вниз голову и угрожающе зашагать вперед в направлении противника. Парень стоял на месте. Когда бык приблизился к нему, он мертвой хваткой схватил животное за рога и резким движением повернул его голову направо и налево. Бык взвыл от боли и потом замолчал, признав себя побежденным. Он спокойно постоял несколько минут на арене, помахивая хвостом, потом повернулся и побежал мелкой рысью прочь с арены.

И Мстислав по примеру старшего брата стал настойчиво приглашать отца поохотиться на медведя, пребывавшего в зимней спячке. Люди князя отыскали в лесной чаще медвежью берлогу, где обитал спящий зверь. Михаилу стоило больших усилий отказаться от охоты.

После долгой беседы с сыновьями князь, притомившись за день, выразил желание отойти ко сну. Ему приготовили жарко натопленную горницу.

На следующий день Михаил решил двигаться далее. Следующим уделом, в котором княжил один из его сыновей, Семен, был новосильский. Центр этого удела, городок Новосиль располагался к востоку от Карачева, на реке Зуше, притоке Оки. Семен имел к тому времени двоих сыновей, Романа и Ивана.

Сопровождать Михаила до Новосиля вызвались Роман, князь брянский, и Мстислав, княживший в Карачеве. Оба были готовы проведать вместе с отцом брата Семена, правившего в Новосиле. И здесь шло возрождение из пепла. Небольшой княжеский особняк с примыкавшей к нему домовой церковью был уже восстановлен и обжит. Теперь группа плотников трудилась над возведением княжеских конюшен, прилегавших к княжеским палатам. Среди работавших на стройке людей Михаил заметил нескольких мужчин нерусского типа и легко распознал в них половцев. Спросил сына:

- Я прав, Семушка, коли узрел среди твоих людей половцев?

- Правильно рассуждаешь, батюшка.

- Откуда они у тебя?

- История непростая. Можешь порасспросить кого-нибудь из них и узнать занятную вещь.

Михаил разговорился с одним из половцев, трудившихся на стройке, и услышал от него такую историю. Когда полчища хана Батыя двинулись вверх по Оке, сметая все на своем пути, уничтожая и выжигая встречные селения, а также и города, все те, кто оказывал врагам хотя бы слабое сопротивление, безжалостно истреблялись. Уцелели только те, кто нашел себе убежище в окрестных лесах. Когда же после ухода остатков полчищ Батыя из европейских стран на Нижнюю Волгу началось медленное возрождение приокских уделов, выжившие половцы обрели свое место в уделах, принадлежавших сыновьям князя Михаила Всеволодовича. Некоторые из них стали домашними слугами, конюхами, другие начали заниматься ремеслом. Лишь немногие из оставшихся в живых половцев вернулись в степь, сохранив образ жизни кочевников. Они нередко подвергались нападению народов Северного Кавказа и Крыма.

Среди половцев, осевших в Новосиле при князе Семене, оказалось и несколько дружинников. С одним из них Михаил попытался разговориться, спросив его имя.

- Был когда-то Улашем, - ответил тот.

- Что значит "был когда-то"? Ты что, сменил имя?

- Принял православную веру и стал теперь не Улашем, а Феофилом.

За обеденным столом не было княгини. Семен вел себя как одинокий человек. Михаил поинтересовался семейным положением сына. Семен сообщил с грустью:

- Схоронил княгиню. Разродилась неудачно и померла от родов.

- Сочувствую тебе, сын. Подбери себе новую хозяйку и женись на здоровье. Есть какая-нибудь красавица на примете?

- Да я, батюшка…

Семен замялся и замолчал, не найдя больше нужных слов. Тогда один из братьев, Роман, как видно, не одобрявший поведение новосильского князя, поведал о его грехах. Семен, став вдовцом, вступил в любовную связь с половчанкой, сестрой того самого Улаша-Феофила, с которым Михаил имел краткую беседу. Она, по существу, и стала невенчанной женой Семена и назвалась при крещении Варварой.

Михаил настоял, чтобы Варвара была незамедлительно представлена ему. Семен опять замялся, как-то сник и долго не решался выполнить наказ отца.

- Разве ты не знаешь, сын, что многие Рюриковичи были женаты на половчанках? - внушительно произнес Михаил. - Мстислав Мстиславич, прозванный Удалым, был женат на дочери половецкого хана Котяна. А сын Игоря Святославича, новгород-северского князя, Владимир женился на дочери хана Кончака. Я бы мог привести еще много таких примеров.

- Так то были знатные половчанки, ханские дочери, - возразил Семен.

- А тебе не попадались знатные?

- Не попадались такие.

- Грех-то свой следовало бы покрыть.

Сын все же послушался отца и привел в трапезную стройную черноволосую женщину, пригожую собой. Держалась она с достоинством, гостям низко поклонилась.

- Недурна, зело недурна, - не без восхищения сказал Михаил. - А ты, сынок, должен незамедлительно покрыть грех свой, - повторил он. - Законным браком, разумеется. Не будем сие дело откладывать в долгий ящик. Пусть завтра и обвенчает вас твой батюшка в твоей домовой церкви. И мой пастырь ему сослужит.

Князь Семен не решился возражать отцу. На следующий день в домовой церкви состоялся обряд венчания.

Князь Роман Михайлович предложил отцу:

- Поездка-то твоя, батюшка, длительная, сколько времени ты в пути. Лошадки-то твои притомились. У некоторых совсем стерлись подковы. У Семена вон какие добрые кони стоят в конюшне. Поменяйся с ним, позаимствуй его лошадок, а ему отдай своих. Не возражаешь, Семушка?

Конечно, Семен не возражал против такого обмена.

Оставался последний удел, где княжил один из сыновей Михаила. Речь шла о тарусском уделе. Городок Таруса располагался в среднем течении реки Оки, недалеко от города Серпухова. Княжил в Тарусе Юрий Михайлович, отец Всеволода и Константина от дочери местного мелкого боярина Афанасия.

Михаил настоял, чтобы его сыновья Роман и Мстислав не сопровождали его далее, а вернулись в свои уделы.

- Не утруждайте себя, сыны, - произнес Михаил Всеволодович, - возвращайтесь к себе. Небось накопились у вас свои дела, а я, когда вернусь из ханского логова живым, непременно заеду к вам на обратном пути.

Попытался было Семен напроситься к отцу в сопровождение, но Михаил отвадил и его:

- Ты же теперь молодожен, Семушка. Не резон тебе покидать такую пригожую молодуху.

Семен не стал навязываться отцу и остался дома с половчанкой, ставшей теперь его законной женой.

Небольшой караван, в который входили, кроме самого князя Михаила с десятком дружинников, еще боярин Феодор и священник, спустился с высокого берега на лед речки Зуши, правого притока Оки, и двинулся вперед. Путь до города Тарусы был довольно продолжительным, а дорога плохо объезженной. В пути пришлось заночевать примерно в том месте, где впоследствии возник город Калуга.

Достигнув Тарусы, Михаил был встречен одним из сыновей, Юрием, или Георгием. Члены его семьи и близкие ему люди называли его и так и этак. Сам князь предпочитал первое имя - Юрий.

Сын расцеловался с отцом. Рассказал, что пытается наладить добрые отношения со своим соседом, князем рязанским Ингварем Ингваревичем. Рязанская аемля первой из русских земель подверглась опустошительным набегам Батыевых орд. Ханские люди безжалостно истребляли тех, кто пытался оказывать им сопротивление. Многие рязанцы были уведены в полон. Погибла почти вся княжеская семья. Уцелели из нее только Ингварь Игоревич и его сын, тоже Ингварь. С большими усилиями этот князь налаживал мирную жизнь в рязанской земле, собирал оставшихся мирных жителей, укрывавшихся по лесам при приближении вражеских полчищ.

- Ты говоришь, Юрий, что вся рязанская княжеская семья была истреблена завоевателями. Как же удалось князю Ингварю остаться в живых? - спросил сына Михаил.

Юрий ответил:

- Когда ханское войско вторглось в рязанскую землю, Ингварь-старший вместе с сыном, тоже Ингварем, отправился в Чернигов просить помощи рязанцам. Черниговский князь сам опасался нападения и в просьбе отказал. А когда оба Ингваря вернулись в родную землю, Рязань была уже осаждена. Оба с небольшой свитой укрылись в окрестных лесах. Когда же татаро-монголы покинули рязанскую землю, оба Ингваря вернулись на пепелище родного города.

- То же произошло с твоей Тарусой?

- Не совсем. Мы видели, что при полной малочисленности наших сил бессмысленно открытое сопротивление врагу, и ушли всем городом в леса, проведав от беглых рязанцев о судьбе их города. Отсиживались в лесных дебрях, пока враг не покинул приокские земли. Поскольку сопротивления мы не оказали, недруг нанес нашему городу не столь огромный ущерб. Лишь некоторые жилища бедняков были порушены и использованы как топливо для костров.

- Вижу, восстанавливаете свой город. Похвально, сынок.

- Стараемся. Кое-кто из рязанцев пожелал переселиться к нам. У соседей-то разрушений больше.

Как всегда, в княжеском доме гостей ожидало щедрое застолье. Юрий представил отцу членов семьи: жену Гликерию из рязанского купеческого рода, истребленного захватчиками при взятии Рязани, и двух сыновей-малолеток, Всеволода и Константина. Судя по располневшей княгине, можно было ожидать дальнейшего прибавления семейства.

Всеволод был постарше Константина. Ему шел седьмой годик. Он уже брал уроки у ученого монаха и осваивал чтение духовных и светских книг. Его наставник знакомил ученика с основными событиями русской истории. Михаил решил поинтересоваться знаниями внука и обратился к нему:

- Грызешь, малец, науку - это отрадно видеть. Расскажи-ка мне, кто такой был князь Владимир Святославич, по прозванию Красное Солнышко, чем он прославился.

- Про князя Владимира можно много рассказывать.

- Вот и расскажи, Севушка. Какими деяниями сей великий князь знаменит?

- Многим прославлен князь Владимир. Он крестил русичей. По всей Руси стали строиться красивые храмы. Во времена князя Владимира жили славные богатыри: Добрыня Никитич, Алеша Попович и еще… Забыл все их имена. Были еще и другие богатыри. А сынов у князя Владимира было много, зело много, всех и не припомнишь. Самый старший среди них был Святополк, прозванный Окаянным. Так его прозвали за то, что был он человек жесткий, коварный, гадкий. Когда князь Владимир почил в бозе, Святополк решил избавиться от всех неугодных братьев. Поплатились жизнью его младшие братья Борис и Глеб. Теперь церковь почитает их как великомучеников.

- А знаешь ли, Всеволодушка, как Святополк поплатился за свое злодейство?

- Знаю, конечно. Мой наставник, отец Максим, рассказывал, что против Святополка Окаянного выступил его брат Ярослав, прозванный Мудрым, и победил Ярослав, стал киевским князем.

Маленький Всеволод еще долго делился своими сведениями о князе Владимире и его сыновьях, о его деяниях, крещении киевлян в водах Днепра.

Михаил похвалил внука и задал ему вопрос:

- А знаешь ли, Севушка, в честь кого ты получил имя Сева, или Всеволод?

- - Знаю, конечно, дедушка. Всеволод был великим князем киевским. Как его правильно назвать, коли он отец деда?

- Это означает прадедушка.

- Во-во, прадедушка. Для тебя отец, а для меня прадедушка, а для моего отца дедушка.

На второй день пребывания Михаила в Тарусе Юрий предложил ему пройтись по городу, чтобы увидеть своими глазами, что сделано для его восстановления и оживления.

- Узришь, батюшка, что мы не сидим без дела, - с ноткой самодовольства признался Юрий.

- Пойдем, сынок, посмотрим на дела рук твоих, - согласился Михаил.

Городок был невелик. За какой-нибудь час можно было обойти все его строения и детально познакомиться с ними. Юрий начал обозрение с княжеского особняка.

- Сперва это был дом наместника, в ту пору, когда Таруса еще не была княжеским уделом. Весь-то дом наместника состоял из четырех комнат. Я, получив здешний удел, задался целью расширить палаты. Видишь, построил залу для гостей, домовую церковь, возвел пристройку с несколькими детскими комнатами и помещениями для гостей. Рядом с палатами - помещение для дружины.

- Велика ли твоя дружина, сынок?

- Не очень велика. Держу всего два десятка человек. На большее не хватает средств. А вот перед княжескими палатами, видишь, возвели главный храм города, названный собором Михаила Архангела. В твою честь наименовали.

- Тронут твоим вниманием, сынок. Добрый храм для такого не зело великого града. Помнится, на этом месте стояла маленькая церквушка.

- Решили ее обновить и расширить, воздвигли новую колокольню, позолотили купола, пристроили боковой придел. Рядом с храмом срубили дом для настоятеля, протоиерея Варфоломея, выделяющийся среди соседних построек свежими бревнами. А правее храма протянулась небольшая вереница лавок, образующих своего рода гостиный двор.

- Много ли в твоем уделе купечества? - поинтересовался Михаил.

- Нет, батюшка, совсем немного. Лишь три купеческих семьи держат по лавке, и еще несколько мелких торговцев, кои к купеческому сословию себя не причисляют. Такие пользуются одним торговым помещением вдвоем, а то и втроем.

- Сколько же всего храмов в твоей Тарусе?

- Приходских только два. На малую массу жителей этого достаточно. А еще мое семейство и близких может обслуживать домовый храм при княжеских палатах. А теперь, дорогой батюшка, покажу тебе наш базар. Не очень оживленный базар, но все же торгуем мало-помалу.

- Чем больше торгуют твои люди?

- А всякой всячиной. Продуктами подводного лова, мукой, мороженым молоком, лесной дичью, свининой, говядиной. Не сильно щедр наш рынок. Я никогда не видел, чтобы в торжище удавалось вовлечь более одного-полутора десятка человек.

- Понятно… А теперь дозволь полюбопытствовать.

- Спрашивай, батюшка. Что тебя интересует?

- Узрел, что покуда невелик твой град, а все же строится. Люди отдают свои силы на благо Тарусы. Сие похвально.

- Рад это слышать.

- Но почему, скажи мне, город не обнесен стеной или земляным валом? Разве не была бы такая стена или вал надежной защитой городу от мелких шаек всяких лесных бродяг?

- Увы, были подобные случаи и не единожды. Однажды такой мазурик проник в чужой хлев и попытался увести буренку.

- И как поступили с ним?

- Изловили, буренку отобрали и вернули владельцу, а злоумышленника повесили на городской площади.

- Не слишком ли сурово поступили?

- В назидание другим. С тех пор грабители нас не беспокоят.

- Ты мне не ответил, Юрий, почему не сохранились вокруг города земляной вал или бревенчатая стена? Ведь раньше что-то такое защищало город хотя бы от мазуриков.

- Видишь ли, батюшка, какая пренеприятная история приключилась. Тарусу посетил ханский человек и привез повеление хана Батыя. Оно было жестким и категоричным: немедленно срыть земляной вал, окружавший город. Хан грозил жестокими мерами, если его повеление не будет выполнено в кратчайший срок. Что оставалось делать? Пришлось суровое ханское повеление незамедлительно выполнять, срывать земляной вал.

- Как же вы теперь заботитесь о безопасности города при ваших-то малых силах?

- Снаряжаем на каждую ночь двух-трех караульных, которые стараются следить, не проникают ли в город грабители. Коли появятся подозрительные личности, караульные подадут сигнал тревоги.

- Бывает такое?

- Слава богу, обошлось без этого. Иногда я сам дивлюсь тому, что в окрестностях города перевелись все мазурики. Повесили одного наглого воришку и этим распугали всех остальных. Не так ли?

Михаил задержался у сына Юрия в Тарусе еще на один день. Он стал свидетелем, как настоятель домовой церкви протоиерей Варфоломей, человек начитанный и эрудированный, проводил урок с маленьким княжичем Всеволодом, старшим сыном тарусского князя. Местом для занятий была выбрана домовая церковь. Князю Михаилу было предоставлено удобное раскладное кресло. Всеволод расположился на коврике, постеленном на ступеньках у алтаря. Варфоломей сидел рядом с воспитанником на табурете.

- Кто из русских князей первым принял православие? - задал свой первый вопрос наставник.

- Княгиня Ольга, матушка князя Святослава и жена князя Игоря,- бойко ответил Всеволод.

- А где княгиня крестилась в православную веру?

- В Царьграде, главном городе Византии, когда она побывала в гостях у…

Всеволод замялся, позабыв имя и титул византийского императора. Священник подсказал ему.

- А теперь скажи нам, Всеволодушка, кем была Ольга, пока не стала княгиней? И какой город был ее родиной?

- Город Псков на берегу реки Великой. А Ольга, когда еще не была княгиней, трудилась лодочницей, перевозила людей на другой берег реки.

- А как Ольга стала княгиней?

- Однажды пришлось ей перевозить в лодке на иной берег молодого пригожего парня. А это был князь Игорь. Приглянулась ему лодочница. Не раздумывал долго князь и предложил Ольге стать его женой. Уж зело пригожа была девица. И Игорь понравился ей.

- Вижу, ты хочешь о чем-то спросить меня.

- Ведь Ольга стала женой князя Игоря, княгиней. Почему же она была человеком нашей веры, а муж ее Игорь и сын Святослав оставались язычниками? Почему?

- Видишь ли… Когда русичи еще не сделались христианами, они испокон веков были язычниками. У княгини Ольги нашлось мало последователей. Даже муж ее и сын не стали христианами, продолжали поклоняться старым богам, Перуну и другим.

- А вот князь Владимир Красное Солнышко…

- Правильно, княжич, вспомнил князя Владимира. Поведай-ка нам еще раз о его деяниях.

Всеволод довольно бойко повторил рассказ о князе Владимире, крещении Руси, утверждении христианства.

Потом отец Варфоломей протянул мальчику толстую рукописную книгу - летописный свод - и предложил прочитать раздел, посвященный князю Владимиру Святославичу.

Когда Михаил выслушал до конца бойкие ответы внука и наставления настоятеля домовой церкви отца Варфоломея, он похвалил Всеволода и сказал несколько напутственных слов священнику.

Отправился ко сну Михаил Всеволодович рано, так как решил начать дальнейший путь ранним утром, еще до рассвета. Юрий вызвался проводить отца до ближайшего города и велел оседлать коня. В дороге сын делился своими планами по развитию города. Рассказывал, что собирается возвести еще один храм на возвышенной части города, построить новое помещение для стражи, еще пару лавок. С ростом княжеского потомства, вероятно, придется дробить удел на более мелкие владения. Город наследует, по всей видимости, старший сын Всеволод. Второй из сыновей, Константин, получит оболенский удел. Оболенск и городом-то еще не назовешь - неприметное селение на притоке Оки, речке Протве.

Расстались у города Серпухова на реке Наре, на небольшом отдалении от ее впадения в Оку. Юрий хотел было сопровождать отца и далее, хотя бы до впадения в Оку Москвы-реки, но Михаил настоял, чтобы сын возвращался домой, в Тарусу.

- Тебя ждут дела, семья. Коли вернусь из ханского логова живым, свидимся еще.

- Зачем ты так, батюшка…

- А коли больше не свидимся, значит, не судьба. Что у хана на уме, никто заранее сказать не может.

Распрощались отец с сыном тепло, даже прослезились.

Сопровождаемый спутниками, князь Михаил двинулся вниз по скованной льдом реке Оке. Отсюда небольшой караван свернул на лед левого окского притока, Москвы-реки. Она казалась значительно уже Оки и почти на всем своем протяжении до одноименного города стиснутой лесными берегами. Прибрежные селения попадались не часто. Единственным крупным селением, попавшимся на пути, оказались Бронницы на правом берегу реки. К тому времени они еще не стали городом, а были селом средней величины.

Выше Бронниц Москва-река становилась извилистой, петлявшей между прибрежными рощицами. Когда на горизонте показались очертания бревенчатых строений на холме, огороженном стеной, Михаил распознал в них городок Москву. Он распорядился сделать привал на опушке одной из рощиц. Разожгли пару костров и разогрели на огне еду в котелках. О еде позаботился тарусский князь Юрий, провожая гостей.

Уединение Михаила и его спутников было нарушено появлением чужих людей. К кострам приблизились около десятка всадников и за ними несколько санных подвод, загруженных всяким скарбом и припасами. Во главе всадников ехал на вороном коне немолодой человек с окладистой бородой.

- Кто такие? - зычно спросил человек, как видно, главный среди всадников.

Был он облачен в черный меховой кафтан и вооружен саблей.

- Едем в гости к моим родичам в Ростов, - сдержанно ответил Михаил, не представляясь по имени и не называя себя князем.

Он знал, что во Владимире княжил Ярослав Всеволодович, его исконный враг, с которым Михаила когда-то связывала крупная ссора из-за Новгорода. Горожане не терпели деспотичного и властолюбивого характера Ярослава и указали ему путь, предпочитая видеть на княжеском столе покладистого Михаила. И хотя Ярослав через некоторое время все же занял новгородский стол, он никак не мог простить Михаилу его временное воцарение в Новгороде и всячески мстил ему. В памяти Михаила Всеволодовича он остался как человек злобный, недоброжелательный к другим князьям, мстительный. Князья легко смогли Убедиться, что с помощью лести и хитрости Ярослав пытался приблизиться к хану Батыю.

Предводитель чужого каравана не стал расспрашивать Михаила, кто они такие, только произнес:

- Дозволь, батюшка, мне и моим людишкам у костерка погреться. Последний привал сделаем. Вот и наша Москва на горизонте показалась.

- Ты-то кто такой? - не удержался Михаил от вопроса.

- Ближний боярин князя Михаила Ярославича, прозванного Хоробитом, сынка великого князя владимирского.

- За что же его так кличут?

- За дерзость, отвагу. Весь в батюшку, великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича. Князь дал сынку Москву в качестве удела. Михаил ожидал батюшку во Владимире, когда он возвратится из земли монгольской, да не дождался. Тот где-то застрял в дороге.

- Все может быть.

- Раскрою тебе, мил-человек, один секрет. Все владимирские бояре и близкие родичи великого князя, даже его родные сыновья шепчутся по углам: "Из-бави нас от лукавого, то бишь от лютого князя Ярослава. Не возвращался бы он из Сарая, или земли монгольской".

- Пошто так своего князя честишь?

- А разве он того не стоит? Мстительный муж, крутой зело и хитер, что старый лис.

- Угадал. Сие я и на себе испытал.

- Поедем с нами в Москву. Будет тебе крыша над головой и тепло.

- Нет, уволь, боярин. С Ярославом у меня дружбы не получилось, одна вражда. Началась она еще в Новгороде. Ярослав княжил там, да не пришелся по душе новгородцам своим крутым характером. Они и изгнали Ярослава, а вместо него призвали меня. И хотя Ярослав сумел сколотить в Новгороде свою группу и снова воцариться там, меня он люто возненавидел. Долго тревожил мою черниговскую землю. Много я натерпелся от Ярослава.

- Это похоже на него.

- Поеду я.

- Зря отказываешься от московского гостеприимства.

- Ты уж извини, боярин. Не воспользуюсь я твоим гостеприимством. А если нагрянет мой тезка Хоробит и застанет меня в Москве? Думаю, что неприязнь ко мне передалась от отца к сыну.

- Увы, у Хоробита характер. А ты, как я понимаю, был князем черниговским, а ныне киевский. Так ведь?

- Не ошибся, боярин.

- И теперь направляешься в Ростов к дочери, княгине-вдове?

- Все правильно.

- Тогда желаю счастливого пути. Жаль, что не хочешь остановиться на ночлег в Москве.

Князь Михаил Всеволодович не успел узнать о трагической судьбе великого князя Ярослава. Воцарившись во Владимире, он повел себя деспотично и с родными, и с населением княжества, заигрывал с Батыем. В ханском окружении нашлись проницательные вельможи, сумевшие раскусить двуличие князя Ярослава, его лицемерие, изворотливость, стремление настроить хана Батыя против неугодных ему людей.

Чтобы избавиться от склонного к интригам великого князя владимирского, хан Батый послал его к великому хану Гуюку в далекую Монголию в сопровождении доверенного вельможи. Этот вельможа должен был доложить Гуюку о двусмысленном поведении русского князя и поступить с ним по своему усмотрению. Гуюк, посовещавшись с приближенными, принял решение умертвить строптивого русского князя. Во время пиршества Ярославу преподнесли бокал вина с сильнодействующим ядом, стоившим ему жизни.

Об этом еще не было известно сыну убиенного Михаилу Хоробиту, через некоторое время обосновавшемуся в московском уделе.

Дорога от Москвы до Ростова проходила по лесной малообжитой полосе. Изредка попадались небольшие выселки и хутора. Часто при приближении небольшого каравана взлетала всякая дичь, чаще куропатки и тетерки, иногда глухари. В одном месте лесную тропу перед самым караваном перебежала лисица, взмахнув пушистым хвостом, и скрылась в лесных зарослях.

По пути пришлось пересекать верховья речек, впадавших в Клязьму. А ночевали у небольшого выселка, у костров. Несколько из сопровождавших Михаила дружинников отправились на промысел - настрелять дичи на ужин. Удалось поживиться стаей куропаток, и еще попался один заяц.

На пути встретился лишь один город. Это был Переславль-Залесский. В нем княжил Ярослав Всеволодович еще в ту пору, когда великое княжество Владимирское возглавлял его брат Юрий. Но он, как и некоторые другие князья, погиб в сражении с ханским войском в 1238 году. Его место во Владимире занял Ярослав, соединив в своих руках этот город и Переславль-Залесский. Он располагался на берегу небольшой реки Тру-беж при впадении ее в Плещеево, или Переславское озеро. Город был основан в середине XII века князем ростово-суздальским Юрием Владимировичем и назван Залесским из-за окружавших его густых лесных массивов. С 1176 года город имел своих князей.

Теперь князь Михаил и его спутники застали в Переславле только княжеского наместника, принявшего неожиданных гостей сдержанно, даже холодно. Видимо, он был осведомлен о враждебном отношении владельца города к князю Михаилу. Все же он взял спутников на ночлег, хотя и не проявил о них особой заботы.

Наконец показалась скованная льдом поверхность озера Неро, на берегу которого раскинулся город Ростов. Приближение небольшого каравана всадников вызвало суету у городских ворот. В них показались несколько вооруженных стражников. Среди них не оказалось старых воинов, которые могли бы узнать князя Михаила. Он назвал себя, и стражники оживились.

Узрев в одном из них начальника караула, Михаил обратился к нему:

- Сообщи княгинюшке Марии, батюшка, мол, ее кровный пожаловал собственой персоной и с малой свитой.

- Мигом слетаю к княгине, - отозвался тот. Княгиня Мария, вдова и монахиня, подбежала к воротам городской ограды, запыхавшись и позабыв накинуть на плечи зимнюю одежду. Поклонилась отцу в пояс. Михаил по-отечески обнял дочь, пристально посмотрел на ее постаревшее, осунувшееся лицо.

- Осчастливил ты нас, батюшка. Какие у тебя дальнейшие намерения… - шептала она.

Михаил продолжал внимательно разглядывать дочь и сказал с сожалением:

- А сдала ты, доченька, зело сдала. Лицом осунулась, худоба в тебе приметна.

- Были на то весомые причины. Мужа любимого потеряла. От ворога с детьми малыми в дальних краях укрывалась. Сейчас мы под жестким надзором ханских людей. А ты куда направляешься, батюшка?

- Еду в Орду, в ханское логово. Не ведаю, что сулит мне встреча с ханом Батыем, не исключаю, что ждет меня там отнюдь не ласковый прием.

- Полагайся на милость Божию, батюшка.

- Полагаюсь…

- Сговорись с нашим баскаком. Как вскроются реки, он поплывет с данью к хану. Присоединись к баскаку с толмачом.

- Дело советуешь, доченька.

Тем временем к городским воротам подошел вразвалочку невысокий плечистый баскак, ханский чиновник, сборщик налогов. А за ним на небольшом отдалении шагал худощавый толмач из пленных русичей. Перед прибывшими людьми князя Михаила баскак остановился, широко расставив столпообразные ноги и пытливо уставившись на гостей.

- Кто такие? - спросил он через толмача.

- Батюшка мой, - ответила за отца монашествующая княгиня: она уже сносно говорила на языке завоевателей.

- Зачем пожаловал батюшка? - снова спросил через толмача баскак.

- Повидаться со мной и моими сынками, его внуками, - вновь ответила княгиня.

Баскак был удовлетворен объяснением и отошел прочь.

Вышел из ворот епископ Кирилл, возглавлявший ростовскую епархию. Благословил Михаила и произнес несколько теплых слов:

- С приветом, батюшка-князь. Бог тебе в помощь.

Показались на веранде княжеских палат оба внука Михаила Всеволодовича, Борис и Глеб. Борису недавно исполнилось пятнадцать лет. По этому случаю он уже вступил в княжение под надзором матери и владыки Кирилла. Глебу лишь недавно минуло девять лет. Он еще постигал премудрости науки под руководством епископа Кирилла и матери. Михаил обнял обоих внуков, поинтересовался, каких знаний они смогли достичь в своем возрасте.

Михаил с дочерью и внуками, а вместе с ними и епископ Кирилл, а также ближний боярин Михаила Феодор и княжеский придворный священник вошли в палаты. Прибывшей дружине отвели гостевое помещение в пристройке. Молодой князь Борис Василькович вызвал к себе управляющего и отдал распоряжение спешно готовить парадный обед для гостя. Он старался делать это зычно, демонстративно, чтобы показать себя взрослым человеком.

Княгиня Мария обратилась к отцу:

- Не хочешь ли, батюшка, посетить княжескую усыпальницу? Попросим владыку отслужить над гробом Василька поминальный молебен.

Михаил согласился. В сопровождении вдовствующей княгини, обоих внуков и епископа Кирилла спустился в подвал кафедрального собора. Подвал был чисто прибран. Перед каменными саркофагами горели свечи и был возведен небольшой иконостас с образами. Княгиня Мария опустилась на колени перед погребением убиенного мужа, обхватила саркофаг руками и едва слышно что-то зашептала. Владыка Кирилл в сослужении киевского священника, сопровождавшего князя Михаила, совершил краткий поминальный молебен.

Княгиня Мария, соблюдая свое иночество, не осталась на трапезу, а удалилась в женский монастырь, расположенный невдалеке от стен города. Когда она с детьми и близкими возвратилась из своего вынужденного убежища в Белоозере в пострадавший от разрушений Ростов, то предложила владыке основать в этом городе женский монастырь. Себя же надеялась увидеть его монахиней. Услышав о таком намерении, Кирилл одобрил его и одновременно произнес:

- Тебе, матушка, и быть настоятельницей будущего монастыря.

Но Мария решительно отклонила предложение епископа:

- Не соглашусь с тобой, владыка. Мое дело летописи, хозяйственным даром не наделена. Найди домовитую женщину в качестве хорошей настоятельницы.

Кирилл не стал пререкаться с Марией и подобрал в качестве настоятельницы опытную монахиню, обитавшую в одном из соседних женских монастырей. Когда монастырь был сооружен в сравнительно непродолжительный срок и освящен владыкой, для монашествующей княгини была отведена и оборудована небольшая келья. В ней, кроме собрания икон, узкого жесткого топчана, сундука с книгами, преимущественно летописного и богослужебного характера, рабочего стола и пары табуреток, ничего другого не было.

За трапезой владыка Кирилл оставался лишь для того, чтобы выдержать приличествующее его сану время. Он поднял кубок за здоровье князя Михаила, пригубил его, произнеся короткое слово, и вскоре удалился в свои палаты, увлекая за собой и киевского священника, сопровождавшего Михаила в пути.

Застолье продолжалось без духовенства. Михаил старался не затягивать пиршество, пил и ел умеренно. После застолья решил навестить дочь в женском монастыре. Его встретила игуменья монастыря и привела в келью к Марии Михайловне. Монашествующая княгиня молилась коленопреклоненно перед образами. Встретив отца в келье, она встала с колен и пригласила его сесть на табурет.

- Все в труде и молитвах, доченька, - произнес Михаил.

- Как видишь. В последние дни пополняла летописный свод. Вносила поправки в описание битвы на реке Сити, гибели русских князей, в том числе и моего Василька. Полюбопытствуй, батюшка.

Мария протянула ему пачку исписанных листков.

- Владыка помогает советами, иногда правит написанное. Работаем с ним дружно, в согласии.

- Есть ли у тебя помощники?

- Два молодых монаха, певчие из кафедрального собора. Переписывают мои тексты. У обоих отменный почерк. На них можно положиться.

Михаил не стал утомлять дочь долгой беседой. Ознакомившись с текстом рукописи, созданным Марией, он распрощался с ней и возвратился в княжеские палаты.

В ближайшие дни наступило заметное потепление. Было начало марта. Днем заметно припекало солнце. На открытых прогалинах начинал таять снег и образовывались лужицы. К ночи снова наступало похолодание, лужицы покрывались ледяной коркой. А днем, когда снова становилось солнечно, молодой князь Борис седлал коня и упражнялся в верховой езде, прыгал через невысокую ограду, преодолевал другие препятствия, скакал наперегонки с одним из боярских сыновей. Случались с молодым князем и мелкие неприятности. Прыгая через ров и преодолевая частокол, Борис не мог удержаться в седле и падал на землю. Больно расшибался об истоптанную землю. На лице оставались заметные ссадины и синяки. Но молодой князь молча переносил боль и никогда никому не жаловался на ушибы. А его младший брат Глеб грыз науку, занимался с матерью историей князей Рюриковичей, как она изложена в летописных сводах, чистописанием. Сам владыка Кирилл занимался с княжичем Священным Писанием, а монах из мужского монастыря, инок Феофил, давал Глебу уроки арифметики. К учению княжич проявлял хорошие задатки, легко схватывал знания и вызывал одобрение наставников. Для Бориса это все было пройденным этапом учебы. Теперь он занимался с отставным дружинником, в прошлом опытным воином, участником битв. Этот наставник тренировал молодого князя в верховой езде, стрельбе из лука, владении холодным оружием и даже рукопашном бое.

Михаил иногда присутствовал на уроках своих внуков, Васильковичей, и убеждался в их сообразительности и способностях, а Борис радовал его и физической ловкостью. Князь сравнивал сыновей дочери Марии с детьми сыновей, которых смог повидать по Дороге в Ростов, и сравнение напрашивалось в пользу этих двух ростовских внуков, казавшихся более живыми, восприимчивыми и способными.

Иногда монашествующая княгиня Мария давала старшему сыну для чтения религиозные книги или сочинения византийских авторов, а затем просила его пересказать прочитанное. Борис довольно бойко делал это. Свидетелем таких испытаний неоднократно становился и дед.

- Каково твое впечатление, батюшка? - спрашивала Мария отца.

- Молодой князь человек острого ума - вот что я тебе скажу, доченька. Плоды твоего воспитания, - отвечал Михаил.

- Нашего общего воспитания. Моего и владыки Кирилла.

Была ли у этих юных внуков более удачная наследственность, чем у других, с которыми пришлось встречаться в пути? Или же Борису и Глебу повезло с более искусными и въедливыми педагогами? Михаил задавал себе этот вопрос и не мог на него ответить.

Происходило быстрое потепление. Мартовское солнце понемногу съедало снежные сугробы, где они были открыты солнечным лучам. На поверхности озера Неро и вытекающей из него реки образовывались полыньи, сперва небольшие, а потом все увеличивающиеся.

Князь Михаил задумывался о предстоящем плавании по Волге в ханскую резиденцию, город Сарай-Бату, который строился на берегу нижнего течения волжского рукава Ахтубы. От своих собеседников, ростовских бояр и местного владыки, он уже знал, что туда отправляется с собранной с Ростовского княжества данью местный баскак Бурхан. С этим человеком Михаил считал необходимым сойтись близко.

Бурхан производил впечатление противоречивое, на первый взгляд отталкивающее. А когда князь присмотрелся к нему, то он оказался вроде бы человеком терпимым, хотя и небескорыстным, жадным на подарки и всякие подношения. Михаилу было уже известно, что, пока в ростовском княжестве не проводилась детальная перепись, княжеский приближенный боярин, ведавший сбором дани, весьма ловко прятал сведения о населении ростовской земли от всевидящего ока Бурхана. А баскак Бурхан, задобренный щедрыми подарками, сквозь пальцы смотрел на хитрости сборщиков дани, хотя по распоряжению хана утайка хотя бы малой части княжеских доходов была чревата суровыми карами.

Под началом Бурхана была команда в два десятка человек. Когда Михаил и кто-либо еще пытался спрашивать у баскака, сколько в его подчинении находится людей, тот обычно отвечал неопределенно: "Много, очень много". Но со временем нетрудно было убедиться, что общая численность его подчиненных составляла двадцать человек. На первых порах люди из команды баскака вели себя разнузданно, невыдержанно, они ничем себя не сдерживали, особенно не в самом городе, а в соседних селениях. Местные жители немало натерпелись от людей баскака и решили дать им отпор.

Однажды небольшая группа этих людей посетила окрестные селения, расположенные на лесной опушке, и не вернулась в город. Баскак переполошился и впервые вызвал княжеского старосту для объяснения. Староста отвечал баскаку учтиво и сдержанно.

- Твои люди, Бурхан, я думаю, пострадали от бродячего хищного зверя.

- Какого еще зверя?

- А это один Бог ведает. Возможно, это был медведь-шатун, покинувший берлогу, а возможно, стая волков.

- Чем ты это докажешь, русич?

- Не говорил бы так, коли не имел доказательств.

- Вот и докажи.

- Жители селения доставили мне клочья окровавленной одежды, следы схватки с диким зверем.

- Покажи эти клочья, если не врешь.

- Изволь, Бурхан.

Вещественные доказательства были представлены. Бурхан сделал вид, что поверил старосте. Он допустил два варианта этого происшествия. Могло быть и столкновение со стаей волков или медведем-шатуном. А могло быть и сопротивление местного населения, оказанное грабителям. Если такое событие произойдет еще и еще раз, в результате сопротивления, отряд баскака будет быстро сведен на нет.

Баскак потребовал от управляющего дать указание жителям окрестных деревень прочесать ближайший лес и принять жесткие меры против полчищ волков и возможного появления здесь медведя-шатуна. Сам же собрал свой отряд и прочитал ему суровое нравоучение, чтобы поднять в нем дисциплину: в избы местных жителей не врываться, грабежи прекратить. На какое-то время такие предупреждения подействовали.

Это все стало известно Михаилу Всеволодовичу, когда он решил поближе познакомиться с баскаком Бурханом. Он выбрал такой момент, когда Бурхан сидел на весеннем солнцепеке на крыше здания, в котором обитал со своими людьми.

- Дозволь обратиться к тебе, - произнес Михаил, подходя к Бурхану.

Тот не понял Михаила и крикнул толмача, русского пленника, служившего ему. Толмач проворно подбежал к хозяину. Михаил повторил свои слова.

- Что тебе надо от меня, русич? - вопросом на вопрос ответил Бурхан.

- Я осведомлен, что ты намерен, как вскроются реки, поплыть в Сарай-Бату с ханской данью.

- Ты правильно осведомлен.

- Я хотел бы присоединиться к тебе и твоим людям. Хан Батый ожидает моего появления.

- А скажи, какой мне прок от твоих людей?

- Мои люди могли бы подменять твоих гребцов.

- Мне нужны не только гребцы, но и охрана. На Волге, бывает, лихие людишки пошаливают. Увидят, что плывет суденышко с малой охраной, и нападут. А у меня будет чем поживиться: дань, собранную с русичей, повезу.

- Присоедини моих людей к своей охране. Все же не лишние люди.

- Подумаю. Ты-то кто такой?

- Я отец княгини Марии и дед нынешнего ростовского князя Бориса. А сам князь киевский. Слышал небось о таком городе на Днепре?

- Как не слышать…

Бурхан умолк и не стал больше расспрашивать собеседника. Михаил решил возобновить с ним разговор, когда откроется плавание по рекам. Пока же, чтобы заслужить расположение ханского человека, решил задобрить его подарками: преподнес ему жбан меда и саблю с серебряной рукояткой. Сабля была привезена из Венгрии, досталась от старшего сына. Бурхан принял подарки как должное и не поблагодарил дарителя. Но через непродолжительное время Михаил получил от Бурхана ответный подарок - жбан с кумысом, перебродившим кобыльим молоком. Помнится, как-то русский князь оказался в компании половецких вождей, и те решили угостить его кумысом. Питье было непривычно горьким, ни с чем не сравнимым. Михаил только пригубил его и пить не стал. Теперь же, дабы не вызвать недовольство Бурхана, он через силу выпил жбан кумыса.

Михаил периодически встречался и беседовал с Бурханом. Иногда тот приказывал слуге подать русскому князю жбан кумыса. Питье сперва претило ему, потом он не то чтобы привык к нему, но смог заставить себя пить, преодолевая отвращение. Постепенно Михаил как бы сблизился с Бурханом. Между ними завязывались откровенные разговоры. Бурхан как-то разоткровенничался о своих семейных делах. У ханского представителя были две жены, от которых родились шестеро детей обоего пола. Сам Бурхан был еще не стар, ему было тридцать с небольшим лет. Одна из его жен, старшая, внезапно скончалась от неудачных родов. Муж покойной распорядился предать ее тело огню согласно монгольским обычаям. За пределами города разожгли большой погребальный костер.

После похорон жены Бурхан поделился с Михаилом:

- Теперь у меня осталась единственная жена. Я мог бы обратиться в русскую веру.

- Имеешь такое намерение, Бурхан? - пытливо спросил его Михаил.

- Да вовсе нет. Один русич говорил мне, что, если осталась у меня одна-единственная жена, я мог бы перейти в русскую веру.

- И что ты надумал?

Бурхан ничего не ответил на это. Михаила уже не было в живых, когда с ханским правлением в Ростове произошли изменения. Ханская власть в Сарае разочаровалась в Бурхане как в человеке недостаточно жестком и слишком уступчивом. Он был смещен со своего поста баскака при ростовском князе. На его место прибыл другой баскак, человек дотошный, требовательный и сурового нрава. Ростовчане сразу же почувствовали его жесткую руку и нелегкий характер. Новый баскак немедленно сместил половину своих подчиненных.

Оставаясь не у дел, Бурхан опасался возвращаться в Сарай, где его могли ожидать неприятности. Он решил остаться с семьей в Ростове на службе у здешнего князя, принял православие и был объявлен ростовским боярином. Но это произошло, когда жизнь князя Михаила Всеволодовича трагично оборвалась.

А весна все заметнее вступала в свои права. Остатки снежного покрова еще сохранялись в лощинах, укрытых от солнцепека лесным ограждением и неровностями рельефа. На Волге начинался ледоход. Льдины, устремившиеся вниз по течению могучей реки, иногда образовывали ледяные заторы. Льдины сталкивались друг с другом, громоздились одна на другую, создавая причудливые картины. Постепенно течение Волги размывало такие нагромождения, и они сами собой исчезали. Ледяное покрытие озера Неро и реки, связывавшей его с Волгой, еще долго сопротивлялось наступлению весны. Но, в конце концов, поддавалось весеннему теплу и оно, и ледяное крошево устремлялось к Волге. К концу апреля река и озеро очищались ото льда.

На лиственных деревьях стала пробиваться молодая зелень, а под ногами зазеленела трава. После длительного зимовья выходила на пастбище скотина, с жадностью набрасываясь на свежую зелень. Корабелы готовились к летнему сезону, конопатили дощаники, лодки, челноки и волокли их к воде.

Управляющий княжеским хозяйством отдавался заботам, наставляя пастухов, и следил за первым выходом стада на пастбище. Отдельно паслись стреноженные кони. Коровы и мелкий рогатый скот - овцы, козы - составляли основное стадо. Обычно при каждом пастухе было два-три подпаска.

- Возьми моих лошадок в княжеское хозяйство, - сказал Михаил управляющему. - Мне кони долго не понадобятся. Вот коли вернусь из ханского логова живым… - Он произнес эти слова невнятно и с нескрываемой тревогой. - А коли не вернусь… Все может быть…

Последние слова он пробормотал с тревогой.

- Вы что-то сказали, батюшка-князь? - спросил управляющий.

- Да нет… Это я так, к слову.

В середине дня собрались всей княжеской семьей: княгиня Мария и ее два сына, внуки Михаила, он сам, а с ним и епископ Кирилл. Борис постарался продемонстрировать правила верховой езды. Он уже неплохо усвоил навыки заядлого конника и почти не падал с коня, проявляя ловкость и устойчивость в седле. Михаил похвалил внука, сказал ему несколько поощрительных слов. Потом проявил свою выучку Глеб. Он довольно бегло прочитал Евангелие, а затем летописный текст.

- Что скажешь, князь Михаил? Усваивает науку твой младший внучек? - спросил владыка Кирилл.

- Что скажу тебе, владыка? Внуки мои успешно усваивают науку при хороших наставниках.

- Стараемся с матушкой-княгиней, поскольку благое дело творим, - весомо произнес епископ.

А Михаил обратился к Борису и Глебу:

- Послушайте меня, внуки мои… Человек, наделенный властью, в данном случае какой бы он ни был по своему рангу, великий или удельный, обязан обладать запасом знаний. Это относится и к тебе, Глебушка. Вырастешь - будешь править белозерским уделом. Князь должен знать своих людей, свое хозяйство, уметь управлять ими. Знать также окружение своего княжества и умело строить свои отношения с ним. Межкняжеские усобицы приносят населению только вред. Уразумели, внуки мои?

Михаил еще долго давал наставления внукам, призывая их к усердию, трудолюбию, стремлению к знаниям, книгам, основам наук. Потом он обратился к старшему внуку:

- Напомни мне, Борисушка, какой годок тебе идет?

- Пятнадцать недавно минуло, дедушка.

- Самый подходящий возраст, чтобы жениться. Достойная девица-то на примете есть?

Борис покраснел и опустил глаза. Пробормотал что-то невразумительное.

- Что ты произнес, Боренька? Я что-то не понял, - сказал дед.

Выручила сына княгиня Мария Михайловна:

- Присмотрели мы славную девушку. Тоже Мария, дочь муромского князя Ярослава Святославича. Молода еще. Года два надо повременить, а потом можно и свадьбу сыграть. Борисушке невеста приглянулась. Я правильно говорю?

Последние слова были обращены к сыну. Борис подтвердил слова матери.

- Матушка правильно говорит: приглянулась мне Мария.

- Вот и славно, коли приглянулась, - поддержал внука дед.

Для оживления семейной встречи пригласили двух гусляров. Оба исполняли на гуслях старинную мелодию, терпеливо перебирая струны.

Ранним утром Михаила Всеволодовича разбудил келейник, присланный от епископа.

- Дозволь, княже, побеспокоить тебя.

- Случилось что-нибудь? - спросил Михаил спросонья.

- Прибыл человек из града Владимира. Сам настоятель собора с тревожным известием.

- Что за известие?

- Сам от соборного настоятеля узнаешь. Тревожное известие, - повторил келейник.

- Кто еще будет у владыки?

- Приглашена княгиня Мария, инокиня.

- Возьму с собой своего человека, боярина Феодора.

В архиерейских палатах собрались владыка, епископ ростовский Кирилл, осанистый пышнобородый человек в рясе, назвавшийся отцом Гедеоном, и княгиня Мария. К ним присоединились князь Михаил и его боярин Феодор.

- Представляю вам, дорогие мои, человека из Владимира. Можно сказать, мой тамошний местоблюститель, отец Гедеон. Привез горькие новости, - проговорил владыка Кирилл.

- Каковы же эти новости? - не утерпел, чтобы не спросить князь Михаил.

- При дворе великого монгольского хана скоропостижно скончался великий князь Ярослав, - произнес человек из Владимира.

- Божья кара. Сей князь был с соседями неуживчивый, мстительный, - не удержался Михаил.

- Кто старое помянет… Не будем судить покойного, ворошить его прегрешения, - остановил его Кирилл.

- А было их, прегрешений-то, немало. Зело немало, - заметил гость, отец Гедеон. - Не были в восторге от Ярослава и ханские люди. Он имел обыкновение настраивать Батыя против других князей, плел интриги, чтобы самому выглядеть в глазах хана и его окружения этаким праведником. Там не одни бестолочи обитают. -Нашлись и неглупые, проницательные люди. Раскусили интригана и высказали свое мнение о нем хану. Батый послал Ярослава в Монголию на суд великого хана в сопровождении доверенного человека. А сей человек представил великому хану подробнейший доклад о сомнительном поведении Ярослава. Суд над русским великим князем, в котором участвовали высшие ханские вельможи, был недолгим. Великий хан не был настроен долго размышлять.

- Произошло умышленное умерщвление Ярослава? - снова не удержался Михаил.

- Полагаю, что это было отравление с помощью сильнодействующего яда. Все признаки того. Царствие ему небесное, - сказал Гедеон.

- Какова судьба останков убиенного?

- Останки в дороге.

- Откуда же вам стало известно об умерщвлении или скоропостижной кончине князя Ярослава? - спросил Михаил и услышал ответ от отца Гедеона:

- Узнал об этом от владимирского баскака. А того, по-видимому, известили из ханской ставки.

Баскак при дворе великого князя считался главным над всеми другими баскаками, приставленными к удельным князьям Северо-Восточной Руси.

- Какова же теперь судьба великокняжеского стола во Владимире? - спросил епископ Кирилл настоятеля владимирского храма.

- Мы известили о событии суздальского князя Святослава, брата покойного, как ближайшего претендента на великокняжеский стол, - ответил отец Гедеон. - Святослав пребывал в размышлении, ехать ли в Сарай-Бату за ханским ярлыком или посетить главного баскака, дабы посоветоваться с ним, как поступить в таком случае. Баскак велел князю оставаться во Владимире на великокняжеском столе и обещал известить хана о переменах в великом княжении. "Если сие будет потребно, хан сам вызовет тебя в свою ставку", - услышал Святослав. Я приехал к вам в Ростов с его ведома. Теперь он мой великий князь, - заключил отец Гедеон.

- И что же произошо дальше? - спросил владыка Кирилл.

- Святослав передает вам, ростовчанам: "Не считайте меня, соседи, продолжателем политики, характера правления покойного брата моего Ярослава. Хочу жить с вами в мире и добрососедстве. Пусть между нами не возникнет ни одной ссоры, ни одной размолвки. Мир вашему дому, родне". Таковы были его слова, с которыми он провожал меня к вам, ростовчанам.

- Мудрые и добрые слова произнес твой князь, - заметил владыка Кирилл.

- Это еще не все его слова, которые я должен передать вам, ростовчане.

- Что еще ты должен сказать нам? Говори, пастырь, - промолвил Кирилл.

- Святослав желает видеть тебя во Владимире и просит, чтобы ты провел торжественное богослужение в кафедральном соборе города в ознаменование его вступления в великое княжение.

- За этим дело не станет. Непременно наведаюсь во Владимир в ближайшие дни. Кстати, не напомнишь ли мне имя и родство супруги твоего нового князя?

- Урожденная муромская княжна Евдокия Давидовна, дочь князя Давида Юрьевича.

Михаил Всеволодович решил направить новому владимирскому князю Святославу послание, в котором поздравлял его с обретением великокняжеского стола и даже упоминал о своей близости с ним: "Мы ведь состоим в родстве или свойстве. И сие отрадно. Внук мой от дочери Марии, схимницы, сосватан тоже с Марией, дочерью муромского князя Ярослава Святославича, а твоя Евдокия - дочь другого муромского князя, Давида Юрьевича".

Отклик на это послание не заставил себя долго ждать. Через неделю прискакал конный рассыльный из Владимира с ответом великого князя Святослава. Он благодарил Михаила за дружелюбное послание и выражал надежду, что он будет поддерживать добрые отношения с киевским князем и не станет повторять дурной опыт своего брата Ярослава, который перессорился со всеми князьями и которого в конце концов судьба жестоко наказала.

Михаил Всеволодович не решился немедленно отпустить владимирского гонца, а приказал сытно накормить его и одарил дорогим поясом, расшитым бисером и украшенным кистями.

А тем временем ростовский баскак Бурхан не спешил выезжать в Сарай-Бату. Человек он был трусоватый. Его пугали слухи о бесчинствах ушкуйников - разбойников, грабивших проплывавшие мимо суда, особенно на Волге. Потеря дани, собранной с ростовской земли для пополнения ханской казны, могла стоить Бурхану головы. Ушкуйники не гнушались ни внушительным купеческим судном, ни скромным рыбачьим челноком.

Бурхан уговаривал управляющего при ростовском князе, именитого боярина, дать ему в дополнение к его людям и двум дощаникам еще пару дощаников и к ним четыре десятка дружинников. Управляющий нашел требования баскака чрезмерными и начал упрямо спорить с ним:

- Ас чем мы останемся, любезный Бурхан? По твоей милости у нас окажется в наличии всего-навсего пятнадцать дружинников, если я уступлю тебе моих сорок человек. Выдержим ли мы нападение шайки ушкуйников? Узнают они о нашей слабости и легко разграбят, а то и сожгут Ростов.

Управляющий умышленно прибеднялся. Кроме определенной дружины, была наготове запасная команда, официально не числившаяся дружинниками, но как бы составлявшая резерв. Князь Михаил стал свидетелем спора Бурхана с княжеским управляющим и вмешался в пререкания:

- Не забывай, Бурхан, что у меня имеется десять дружинников, которые в твоем распоряжении. Зачем тебе перегружать дощаники?

- Ладно, уступлю вам, - согласился Бурхан. - Сократим число твоих людей на десять человек. - Эти слова были обращены к управляющему.

- Дам тебе не четыре, а два десятка дружинников, - настаивал управляющий.

- Мало мне этого. Дай хотя бы два с половиной десятка.

Спорили до умопомрачения. В конце концов Михаил поддержал управляющего. Бурхан сдался и согласился на участие в его плавании двух десятков дружинников, не считая десятка людей князя Михаила, сумевшего расхвалить своих спутников.

- Сражались отменно с поляками.

- А не врешь, князь? - с сомнением спросил Бурхан.

- Если бы ты был человеком нашей веры, сказал бы: "Вот тебе истинный крест".

Формирование охранной дружины, сопровождавшей ханскую дань, было наконец завершено. Но в последний момент вышла загвоздка. Бурхан неожиданно обратился к Михаилу и к управляющему ростовского князя.

- А еще мы должны решить, кто же нам оплатит дорогу. Дорога-то предстоит дальняя. Что вы на это скажете?

- Ты же человек денежный, Бурхан, - возразил Михаил.

- Денежный-то денежный - это верно, да деньги-то теперь не мои, а ханские. Пусть дружинники кормятся за свой счет или за княжеский. Аль мало денег в вашей княжеской казне?

После долгих споров и пререканий все же урегулировали и эту проблему. Охранников снабдили сухими запасами продуктов, солониной, сухарями, ржаной мукой, сушеными фруктами и небольшой суммой денег из княжеской казны для закупок в дороге.

Накануне дня отплытия Михаил решил провести время с дочерью в ее монастырской келье. Боярину Феодору, своему ближайшему помощнику, он поручил тщательно проверить все содержимое обоих дощаников, продовольственные припасы и подарки хану и его родственному окружению.

Мария встретила отца в своей келье заплаканная и еще более постаревшая. Лицо ее было осунувшимся, обострившимся.

- Над чем трудишься, доченька? - спросил ее Михаил.

- Да вот, пишу о Ситской битве, сражении русского войска с Батыевыми полчищами. Горестное и трагическое событие.

- Ты уже писала об этом.

- Решила, что надо бы внести в мое повествование больше трагизма. Сколько же русичей в этом сражении полегло! И князья некоторые. А мой супруг Василько, тяжело раненный, был пленен, по приказу Батыя подвергался мученическим истязаниям и потом умерщвлен. Сперва хан предлагал Васильку служить ему и перейти с остатками своего войска к монгольским полчищам. Василько с негодованием отказался и за это поплатился жизнью.

- Откуда тебе известны такие подробности?

- Сему был свидетель один из воинов Василька. Хан отпустил этого израненного воина, чтоб он известил о гибели Василька меня и наших сыновей. С нами укрывался в Белоозере и наш ростовский владыка. Он и отправился на место бывшей ханской ставки, где был предан земле Василько. Его тело удалось извлечь из временного захоронения и погрести в Ростове со всеми почестями.

- Грустную историю ты мне рассказала, доченька.

- Думаю, как бы более правдиво передать ее летописным языком и заслужить одобрение владыки.

Монахиня протянула отцу книгу с исписанными крупным почерком листами. Это был черновик, который монахи-писцы должны были переписать начисто. Михаил углубился в чтение, попутно похвалив дочь:

- Вижу, кропотливый твой труд, матушка. Похвально твое старание.

- Да уж как надоумил Господь.

- Похвально, доченька, зело похвально. Кто-нибудь еще знакомился с твоими рукописями?

- Владыка читал. Услышала от него полезные советы. Еще прочитала свои наброски сынкам. Слушали с вниманием, особенно старший. Задавали множество вопросов, особенно о судьбе отца, Василька.

- А если отца твоего постигнет та же горькая участь, что и супруга?

- Ну вот еще… Надейся, батюшка, на лучший исход поездки в ханское логово.

- Кто же может предвидеть благополучный исход! Кто может предугадать, что в мыслях хана, чем я ему не угодил!

- Усерднее молись и надейся на лучшее, батюшка, - повторила Мария.

- Хватит ли молитв?

Оба помолчали. Разговор на грустную тему встревожил обоих. Переменили ее и заговорили о детях, старшем Борисе и младшем Глебе, их уроках и наставниках. Мать давала сыновьям уроки по русской истории. Борис уже прошел обучение по этому предмету и теперь в основном осваивал конную езду, преодоление препятствий на коне, стрельбу из лука под руководством старого дядьки-наставника. В летние месяцы княжич упражнялся в плавании в водах озера Неро. Младший, Глеб, еще продолжал заниматься кабинетными науками, хотя приобщался и к верховой езде.

- Жалко покидать ваш гостеприимный дом. Неведомо, что ждет меня в Сарае, - невольно вырвалось у Михаила.

- Оставь тревожные мысли, батюшка, - пыталась успокоить его дочь.

- Сие превыше моих сил. Кто знает, что ждет меня в ханском логове…

И Михаил тяжело вздохнул.

Чтобы отвлечь отца от горьких мыслей, Мария вызвалась познакомить его с новой росписью в монастырском храме. Он был небольшим, рассчитанным на проживающих в обители. Его украшал временный иконостас, сооруженный наспех. Теперь над ним работали искусные иконописцы, в просторечии богомазы, выписанные из Белоозера. Этот старинный город не пострадал так, как пострадали от Батыева нашествия города волжско-окского междуречья. Здесь сохранились опытные иконописцы. Теперь они трудились в ростовской земле, а потом собирались перебраться во Владимир-на-Клязьме.

В монастырском храме работали три иконописца, люди уже немолодые и, как видно, знающие. При каждом состоял подмастерье, растиравший краски, наносивший цветовой фон на икону и выполнявший второстепенные детали. А основную фигуру иконописного образа тщательно выписывал сам пожилой иконописец. Иконостас был задуман как трехъярусный. Верхний, третий ярус упирался в потолочное перекрытие. Образа нижнего яруса писались укрупненно и воспроизводили Иисуса Христа, Богоматерь и ведущих апостолов.

Михаил с интересом рассматривал незавершенные работы иконописцев и обменивался впечатлениями с дочерью.

- Коли вернусь в Киев живым и невредимым, займусь восстановлением собора Святой Софии, - мечтательно произнес он.

- Разумное желание, батюшка, - поддержала его дочь.

- Если бы ты видела, доченька, как этот главный собор на Руси был захламлен, загажен ворогами! Сколько сил и стараний пришлось затратить моим людям, чтобы привести его в божеский вид, навести в нем чистоту! Ордынцы жгли в соборе костры, держали лошадей.

- Трудно представить себе такое.

- А представь. Я тебе правду говорю. Все же собрали киевлян и с потугами навели порядок в соборе. А иконостас так и не удалось восстановить.

- О грустных событиях сообщаешь, батюшка.

- Иконостасные иконы выломали и сожгли тут же в храме на кострах. Драгоценные камни, кои украшали их, тоже выломали и разворовали.

- Можешь не рассказывать мне, батюшка, сию печальную историю про судьбу киевского храма. Такое нам ведомо. И здешние храмы весьма пострадали.

- Остается лишь вздохнуть, доченька.

- А я бы сказала - неистово трудиться на благо возрождения.

Посетив монастырский храм, инокиня с отцом возвратились в келью. Заговорили о делах семейных.

- Борисушке приглядели невесту, - произнесла Мария. - Муромская княжна.

- Слышал уже об этом, - отозвался Михаил.

- Посылали в Муром сваху, вдовую боярыню. По ее словам, княжна хороша, но еще слишком юная.

- Дай-то Бог, чтоб семья у Борисушки сложилась добрая. Не жалеешь, доченька, что не успела Васильку, великомученику, дочерей нарожать?

- Конечно, жалею. Двух сынков достаточно, чтобы удел не дробить на много частей. А дочери помогли бы завязать семейные узы с другими Рюриковичами. А может быть, и не только с Рюриковичами.

- Вестимо. Не забывай, что братец твой - зять венгерского короля, а бабушка твоя польская королевна.

- Говорят, я на нее лицом похожа.

- Пожалуй, есть сходство. И такого родства между Рюриковичами и иностранными домами немало.

Разговор переключился на внуков князя Михаила, обоих Васильковичей. Инокиня рассказывала отцу об их воспитании, наставниках. Она сама принимала деятельное участие в обучении детей, давая им зримые картинки правления наиболее выдающихся князей. Княжичи живо схватывали материнские уроки. Особенно восприимчив к ним был младший сын, Глеб, быстро воспринимавший рассказы матери и живо пересказывавший их. Его брат Борис, достигнув юного возраста, неожиданно увлекся охотой. Предметом этой его страсти стали куропатки, водоплавающая птица, глухари, зайцы, лисицы. Его охотничьим наставником был старый воин, обучавший его верховой езде. Возмечтал Борис в январе обложить логово, где залег в зимнюю спячку медведь, но узнав о таких намерениях сына, мать решительно воспротивилась этому:

- Рано тебе, Боренька, о медвежьей охоте думать. Придет твое время.

Борис не стал перечить матери и подчинился ее воле.

Мария улавливала подавленное настроение отца, его горькие слова, прорывавшиеся в беседе с ней. Это было вызвано предстоящим отъездом в ханскую Орду с неведомым будущим. Она всячески старалась отвлечь его от тревожных мыслей на дела семейные, житейские, особенно увлекалась рассказами о сыновьях, их интересах, поведении.

Старший, Борис, по характеру медлительный. На вопросы воспитателей дает обстоятельные ответы, думает, прежде чем ответить. В теперешнем возрасте увлекся конной ездой, охотой. Об интересах Глеба судить еще рано: пока не проявились полностью черты его характера, способности. Но уже заметно его усердие, восприимчивость к урокам наставников. Он уже осведомлен, что ему предстоит занять белозерский стол, и поэтому Белоозеро вызывает у него не просто повышенное любопытство, а неподдельный интерес. Глеб старается расспрашивать каждого белозерца, оказавшегося в Ростове.

Как-то князь Михаил спросил внука:

- Помнишь ли, Глебушка, Белоозеро?

- Не помню, дедуля, мал еще был. Братец хорошо помнит, может тебе многое рассказать. Немного помню широкую реку. А плыли мы на дощаниках, возвращались с Белоозера в Ростов.

- Ведомо тебе, Глебушка, что, как повзрослеешь, станешь белозерским князем? - спросил внука Михаил.

- Ведомо. Матушка говорила об этом.

Беседа Михаила с дочерью затянулась до позднего часа. Она прервалась, когда инокиня отправилась в храм на вечернюю молитву, а Михаил возвратился в княжеские палаты. Ужинать не стал, а отошел ко сну, чтобы рано подняться.

Наконец наступил день отплытия. У причальных мостиков собралась толпа горожан, члены княжеской семьи, среди которых были дочь Михаила инокиня Мария, ее сыновья, придворные, духовенство. Мария держалась молчаливо: все ее слезы были давно выплаканы. Прощаясь с отцом, она не проронила ни слова. А когда караван тронулся в путь, внуки Михаила Борис и Глеб долго еще бежали по берегу озера и махали руками вслед судам. Борис не издавал ни звука, а Глеб, не сдерживая слез, кричал вслед удаляющимся дощаникам:

- Дедушка, возьми меня с собой!..

Караван дощаников вышел из озера в небольшую речку Вексу, которая впадала в реку пошире. Это был правый приток Волги Которость, или Которосль. Эта река сливалась с Волгой в самом Ярославле. Общая протяженность Которости составляла примерно сто шестьдесят верст. Река протекала по лесистой местности, иногда леса отступали от берега, оставляя зеленые луга. Край был довольно обжит, заселен. На пути каравана довольно часто попадались выселки, поселения, села. Во время весеннего разлива река была судоходна и доступна для крупных судов.

Суда, с которыми плыл и князь Михаил со своими людьми, благополучно достигли Ярославля. Здесь Бурхан дал команду остановиться на ночлег. А Михаил Всеволодович нанес визит ярославскому удельному князю Василию Всеволодовичу, которому удалось спастись от меча Батыя и вернуться в отцовский удел. Много сил пришлось потратить князю Василию на восстановление опустошенного и разграбленного города. В 1239 году он вместе с другими князьями Рюриковичами посетил Орду и был утвержден великим ханом как князь ярославский. Впоследствии этот князь еще дважды посещал ханский двор.

Василий Всеволодович приветливо встретил князя Михаила, принимая его вместе с младшим братом Константином.

- Моя правая рука, - представил князь Василий брата. - Когда пришлось отправиться в Орду, он оставался во главе княжества и хозяйничал вполне успешно. В ханскую столицу направляешься?

- Увы… - только и ответил Михаил.

- В ханской столице сложились свои правила. Они могут показаться тебе непривычными. Соблюдай их, не проявляй строптивости. Непокорных Рюриковичей хан не приемлет.

- Как сие понять?

- А так и понимай.

Василий поинтересовался, кто еще едет в Сарай-Бату с ростовским караваном. Михаил назвал основных участников плавания.

- Пригласи к столу и вашего баскака. Это было бы полезно. А сколько всего людей в вашем караване?

Михаил назвал цифру, которая не показалась Василию внушительной.

- Ты знаешь, князь, что на Волге пошаливают ушкуйники? Грабят слабые караваны, коли те пускаются в путь без сильной охраны.

- Слышал об этом.

- Зови же вашего баскака к столу.

Бурхан отказался участвовать в общей трапезе с русскими князьями и остался в каюте своего дощаника.

За столом ярославский князь, имевший опыт посещения Орды и встречи с ханом Батыем, давал Михаилу наставления. Они сводились к тому, что всякий русский князь, посещавший ханский двор, должен вести себя смиренно, покорно и не перечить повелениям хана, какими бы жесткими и суровыми они ни казались. Василий Всеволодович уже выслушивал наставления бывалых людей, когда впервые направлялся по вызову Батыя в Орду и, посчитавшись с полезными советами, вернулся домой в Ярославль живым и здоровым.

Князь Михаил решил не утруждать ярославского князя и не стал ночевать в его палатах, как ни уговаривал его Василий Всеволодович, и вернулся на свой дощаник. Здесь в темном трюме помещались, похрапывая, киевский священник и боярин Феодор, правая рука князя.

Михаил долго ворочался на жесткой постели, безуспешно пытаясь уснуть. Слова и предостережения ярославского князя порождали тревожные мысли. От встречи с ханом Батыем он не ждал ничего хорошего. Батый мог припомнить ему и расправу с ханскими послами в Киеве, когда монгольское войско еще только приближалось к стенам города, и его долгое стремление уклоняться от поездки в Орду, и наговоры его давнишнего противника, великого князя владимирского Ярослава, который в конечном итоге поплатился жизнью, но все же успел сделать ему, Михаилу, немало всяких пакостей.

Заснул Михаил тревожным, беспокойным сном лишь под утро. Спал он совсем недолго. Его разбудил охранник, дежуривший на палубе.

- До вашей милости, батюшка-князь, человек пожаловал.

- Какой еще человек?

- Говорит, здешний купец.

- Зови… Нет, постой. Сам выйду к нему на палубу.

Михаил поднялся наверх и столкнулся с невысоким плотным человеком в коротком кафтане из темного сукна, отороченном собольим мехом.

- Кто такой, добрый человек? С чем пожаловал?

- Здешний купец я. Дорофей, по кличке Голубятник.

- Пошто такая кличка?

- Батюшка мой голубей разводил. Большую голуоятню держал. Соседи и прозвали его Голубятником. Сие прозвище и мне передалось по наследству.

- Чего тебе от меня надобно, Дорофей Голубятник?

- Дозволь пристроиться к твоему каравану. На Волге-то лихие людишки шалят. На большой караван с надежной охраной не рискнут напасть. А у меня всего-то два дощаника с товарами и охрана малая. Есть чем поживиться.

- Разочарую тебя, Дорофей. Не я хозяин сего каравана. Сам при нем что иголка в чужом кафтане.

- А кто хозяин?

- Хозяин ростовский баскак по имени Бурхан. Он в головном дощанике. Наведайся к нему и сошлись на меня: мол, князь Михаил посоветовал обратиться к твоей милости, твоему каравану подмога.

Дорофей Голубятник покинул дощаник князя Михаила и направился к головному судну, в котором только что отошел ото сна Бурхан. Он выслушал посетителя и дал ему ответ через толмача.

- Можешь, купец, присоединиться к нашему каравану. На Волге, бывает, шалят ушкуйники и нападают на мирные суда. А вместе мы все сильны, на большой караван лихие людишки не посмеют напасть. Так что присоединяйся к нам, купец, - повторил баскак.

- Премного благодарен тебе, - ответил Бурхану Дорофей.

Перед отплытием Михаил сумел еще раз свидеться с князем Василием Всеволодовичем.

- Рассказал бы, княже, повразумительнее, что ждет меня в ханском логове.

- Хорошего ничего не будет. К этому и готовься, княже.

- А подробнее не растолкуешь?

- Никто заранее тебе не скажет, что у Батыги на уме. Пройти очистительный огонь меж двух костров заставляют каждого. И тебе этого не избежать.

- Но ведь это языческий обряд!

- Покорись ханской воле, а потом замаливай грехи. Священника-то возьмешь с собой?

- Как же без священника?

- И еще учти… Ханская обслуга станет обращаться с тобой грубо, может и накричать на тебя. Ведь ты для них человек низшего сорта.

- Порадовал, Василий Всеволодович, нечего сказать.

- Еще могу тебе молвить: в ханскую душу заранее не заглянешь. Что у него на уме, неизвестно. Никому не ведомо, как он встретит русского князя. Я думаю, что перед тем, как хан примет тебя, его приближенные подробнейшим образом доложат ему, кто ты таков, совершал ли ты какие-либо прегрешения перед ханом и его людьми. Имей это в виду.

- У кого их не было, таких прегрешений!

- А коли были, веди себя смирно, проявляй покорность и послушание. Хан ждет от тебя только этого. И не вздумай перечить Батыге, лезть на рожон. Тебе это может не обойтись.

- Порадовал, батюшка Василий, ничего не скажешь, - повторил Михаил.

- По-братски предупредил тебя. Ведь мне довелось пройти это ханское логово и присмотреться к его обычаям. Видишь, пока живой и здоровый.

Караван покинул Ярославль и двинулся длинной цепочкой вниз по Волге. Миновали Кострому, еще какой-то мало заметный городишко. Сделали остановку в Нижнем Новгороде, расположенном на правом берегу Волги при впадении в нее одного из главных волжских притоков - Оки. Основание города датируется 1221 годом. Основал его великий князь владимирский Юрий Всеволодович. Он преследовал цель создать опорный пункт, сдерживавший натиск мордвы и булгар. Однако столкновения с этими народами продолжались недолго, они стали жертвами татаро-монгольского нашествия. Подавив эти народы, батыевы орды вторглись в русские земли и устремились далее, на восток. Князь Юрий Всеволодович вместе с другими русскими князьями потерпел жестокое поражение и пал в сражении с Батыевым войском в 1238 году на реке Сити.

Впоследствии Нижний Новгород входил в состав Нижегородско-Суздальского княжества. Резиденция его владельца находилась в Суздале, расположенном невдалеке от города Владимира на берегу небольшой реки, принадлежавшей к окскому бассейну. В то время, о котором ведется речь, Нижегородско-Суздальским княжеством владел один из Ярославичей. В Суздале он жил постоянно, а в Нижнем Новгороде появлялся лишь наездами.

Суда пополнили в Нижнем Новгороде запасы пресной воды. К ним присоединился еще один купец с единственным дощаником. Звали его Илларион Стукалин. Бурхан охотно принял и его в свой караван. Ростовский баскак спросил купца с любопытством:

- А отчего такое прозвание носишь - Стукалин?

- Дед мой отменный плотник был. Все топором орудовал: стук, стук - вот односельчане и прозвали его Стукалиным. Это можно понять так: человек, который всегда стучит топором. Вот и я унаследовал то же прозвище, хотя давно уже не брал в руки топор, а торгую мехами.

Покинув Нижний Новгород, караван судов двинулся дальше вниз по Волге, становившейся все шире и многоводнее. Слева в Волгу впадала Ветлуга, один из волжских притоков средней величины. Эта река в весеннюю пору становилась судоходной в нижнем течении. Илларион Стукалин пояснил князю Михаилу:

- Ветлуга не то чтобы река зело многоводная и заселенная. Протекает она по лесному краю. Селений на ее берегах мало. Этим и пользуются лихие людишки.

- Какие еще лихие людишки?

- Известно, какие. Ушкуйники. Так их называют на Руси.

Михаил ранее знал, что ушкуйники - это в основном новгородцы, лишившиеся имущества и вставшие на путь разбоя. Потом выяснилось, что не только новгородцы становятся ушкуйниками. Есть среди них и обитатели Средней Волги и ее притоков, попадаются даже мордваТ1 булгары. Плавают они на небольших суденышках, которым доступны мелководья верховьев волжских притоков. Здесь они и укрываются в случае опасности. Один представитель отряда ушкуйников обосновался под видом рыбака в устье волжского притока и зорко следил за проплывавшими по Волге судами. Если следовавшие мимо силы были невелики - один, в крайнем случае два дощаника и с малой охраной, - рыболов-разведчик подавал сигнал своим. И тогда по принятому сигналу от так называемого рыбака спускались вниз по течению притока другие ушкуйники и нападали на торговые корабли с целью грабежа.

Об этом был хорошо осведомлен Бурхан, охотно приглашавший в свой караван подвернувшихся спутников.

Когда проплывали устье Ветлуги, впадавшей в Волгу восточнее окского устья и Нижнего Новгорода, были замечены два рыбака на небольшом суденышке. Они бросили якорь посреди волжского устья и возились или делали вид, что возились, с рыбачьей сетью. Появление внушительной шеренги дощаников посреди волжского течения вызвало явное замешательство у рыбаков. Они начали пристально вглядываться в караван, и было похоже, что пересчитывали проплывавшие мимо дощаники. Потом один из так называемых рыбаков извлек откуда-то большую дудку и просигналил кому-то. Послышался слабый, отдаленный ответный сигнал. Рыбаки снялись с якоря и удалились вверх по Ветлуге.

Илларион Стукалин объяснил Михаилу, что по условному сигналу разведчика основные силы ушкуйников выходят из своего укрытия и нападают на купеческие корабли. Если же сигнал свидетельствует о неравенстве сил, ушкуйники уходят в дальнее и труднодоступное укрытие.

Миновали устье Камы. Она вливалась в Волгу мощной лавиной, отчего та становилась еще более широкой и многоводной. Чаще стали попадаться встречные корабли и большие караваны. Это возвращались на Русь купцы и князья, посещавшие ханский двор. Попадались и ханские суда с вооруженными отрядами. Они останавливали встречные дощаники, которые следовали в Орду, интересовались целью их плавания.

Бурхан самолично встречал таких проверяющих и отвечал им резко, начальственно.

- Баскак я по имени Бурхан. Собрал с Ростовского княжества ханскую дань и везу ее в Сарай-Бату. А это все мои люди.

- Много же у тебя людей, Бурхан.

- Плохо же охраняете волжский путь. Приходится самому заботиться. Развели тут ушкуйников…

- Найдем управу и на них. Счастливого тебе пути, Бурхан.

Такие встречи возникали не раз.

Глава 18. В ХАНСКОЙ СТАВКЕ

Хан Батый завершил свой поход в Западную Европу не слишком удачно. Успехи стали чередоваться с серьезными поражениями и физическими потерями. А это заставило грозного хана приостановить свое дальнейшее продвижение, которое сулило ему не только победы, но и нешуточный разгром.

Ханская орда перешагнула рубежи русских земель и, вступив в пределы западноевропейских государств - Польши, Венгрии, Чехии, - уже понесла серьезные потери при завоевании и опустошении русских княжеств. Кроме того, для удержания там татаро-монгольского господства приходилось оставлять в русских княжествах ханские гарнизоны. Таким образом, ханское войско вступило на территорию западноевропейских государств уже не с той внушительной силой, с какой оно появилось на Руси. Это ослабление татаро-монгольских полчищ сыграло в итоге определяющую роль в провалах агрессивных планов хана Батыя в Западной Европе.

Батый принял решение отвести остатки орды на восток. И там, в низовьях Волги, на берегу волжского рукава Ахтубы, он сделал свой выбор для ханской ставки. Войско Батыя гнало за собой огромную массу военнопленных - русичей и представителей других народов, испытавших монгольское нашествие и оказавшихся в рабстве.

Выбранное ханом местоположение его резиденции ограничивалось с запада речными протоками, образующими причудливый лабиринт. Левый берег Ахтубы окаймлялся неширокой растительной полосой, в которой произрастали ива, акация, черемуха и всякие кустарниковые породы. А далее простиралась степь, переходившая кое-где в солончаковую пустыню с проплешинами.

Когда Батыева орда пришла на Нижнюю Волгу и выбрала место для расселения невдалеке от ее устья, ближайшая степь еще была заселена разнообразным животным миром. Здесь постоянно паслись горбоносые сайгаки, дикие лошади. В лабиринте островов и проток между зарослями тальника гнездились разнообразные птицы: утки, гуси, лебеди, пеликаны.

Появление в низовьях Волги ханских людей и начало возведения разнокалиберных жилых построек от ханских хором до лачуг бедноты нарушили привычную жизнь, оживлявшую край. Началось безжалостное истребление птиц и животных. Сайгаки и дикие лошади покинули близлежащие степи и ушли на восток. Меньше стало дичи и в прибрежных зарослях. Часть ее схоронилась в лабиринте прибрежных зарослей, другая была истреблена охотниками.

Окружение хана Батыя, придя в волжское низовье, принялось с помощью рабского труда невольников интенсивно возводить новый город, который предназначался в качестве столицы татаро-монгольского государства. Основную рабочую силу в нем составляли рабы, невольники, захваченные в русских и европейских землях. Используя подневольный труд, хан и его окружение приступили к созданию своих резиденций. Сам хан Батый, его родня и высокопоставленные военачальники возводили внушительные дворцовые постройки, окруженные каменными стенами. Мелкая знать, чиновники среднего ранга ограничивались строительством более скромных жилищ из кирпича-сырца. А беднота удовлетворялась тем, что сооружала легкие каркасы, заполненные плетением из прутьев, обмазанных глиной. Подобные строения не были прочными и долговечными. Многие жители, пока шло строительство жилья, обитали в шалашах или шатрах, в зависимости от достатка, а то и под открытым небом, если позволяла погода. А подневольная сила размещалась в шалашах и землянках в условиях исключительной скученности.

Подобные жилища окружались стеной и охранялись стражниками, дабы избежать побегов невольников. Изловленные беглецы подвергались суровой каре, обычно предавались смерти. Впрочем, побеги случались редко. Да и куда было бежать человеку, рискнувшему на такой отчаянный шаг? До ближайших русских земель надо было преодолеть сотни километров опустошенных и заброшенных земель. Здесь беглеца могла ждать гибель от голода либо жестокая расправа со стороны ханских карателей, выявлявших случаи побегов. Делались попытки бежать и в сторону предгорий Кавказа, но тамошние жители с недоверием относились к чужакам и в лучшем случае делали их своими невольниками. Но благодаря патриархальным нравам горских племен они иногда приживались у своих хозяев и со временем становились равноправными членами селения или рода.

Русские, как и другие пленники, использовались в Орде как подневольная рабочая сила, главным образом в строительстве ханской резиденции и сооружений родственников хана и высших вельмож. Если среди пленников выявлялись искусные мастера, умельцы, их использовали по профессии - это было угодно и выгодно владельцу. Особенно ценились ювелиры, кузнецы, оружейники, мастера, изготовлявшие посуду и разные украшения.

Русские князья, которым удавалось наладить сносные отношения с ханской властью, выкупали русских пленников у их владельцев. Хозяева распродавали пленников в тех случаях, когда со строительством было покончено и строители более оказывались не нужными. Бывали и такие случаи, когда владельцам удавалось захватить пленников с большим избытком, и они оказывались в таком количестве излишними. Распродажа пленников была прибыльным делом для их обладателей. Некоторые русские князья практиковали выкуп пленных в Орде, чтобы в какой-то мере компенсировать те опустошения, которые позволяли себе татаро-монголы во время нашествия на русские княжества. Среди князей, выкупавших русских пленников у их владельцев, можно назвать Александра Невского, Глеба Васильковича, князя Белоозера, ставшего благодаря своей женитьбе на ордынке ханским родственником. Были и другие князья Рюриковичи, удачно женившиеся на высокопоставленных ордынках, ханских родственницах или девицах из ханского окружения. Но если русский князь чем-либо не угождал хану, его могла ожидать жестокая расправа. В летописях находится немало примеров таких трагических случаев. В числе подобных злополучных жертв был и герой этого повествования князь Михаил Всеволодович Черниговский, в последние годы своей жизни князь киевский.

Хан требовал от русских князей, в особенности от ведущих и наиболее заметных, регулярных посещений Орды. Иногда они составляли значительные группы, считая и членов своих семей, и сопровождавших их приближенных. Подчас хан держал князей при своем дворе в течение многих месяцев. Их жизнь и поведение всецело зависели от ханского произвола. Иногда их вынуждали отправляться в далекую Монголию, к верховному хану, как это было с Ярославом Всеволодовичем, который был там умерщвлен.

О сложных и драматичных взаимоотношениях золотоордынских ханов и русских князей повествуют не только русские летописи, но и многие зарубежные источники, записки католических миссионеров, западных путешественников, арабских и других восточных авторов. Русский князь становился официальным владельцем своего княжества, если получал ярлык, скрепленный резолюцией хана и дававший право на владение княжеством.

Взаимоотношения хана с русскими князьями складывались по-разному. Если князь был угоден хану, привлекая его своим послушанием, покорным поведением, исправным выплачиванием дани, это могло способствовать миролюбивым отношениям между ханом и русским князем, ханским вассалом. Иногда такие отношения скреплялись браком князя с ханской родственницей. Это могла быть ханская дочь, или племянница, или другая родственница хана. Значение таких смешанных браков не следует переоценивать. Их было не так уж много, и все они перечислены летописцами. Если какой-либо князь Рюрикович становился неугодным хану и совершал какой-нибудь поступок, заслуживающий, с точки зрения хана, осуждения, его ждала жестокая расправа, вплоть до физического устранения. Иногда этому предшествовали мучительные пытки. В летописном своде имеется внушительный перечень подобных жертв.

За первые сто лет татаро-монгольского господства на Руси по повелению ханов Золотой Орды было умерщвлено более десяти русских князей. Возможно, это летописное свидетельство неполное. Известно также из летописей, что за тот же период во время пребывания в Орде умерло - в результате, по-видимому, серьезных нервных потрясений - пятеро князей. Несколько князей было отпущено домой в болезненном состоянии, и среди них оказался Александр Ярославич Невский. Насчет кончины этого князя существует ряд версий. Он вел себя с ханом независимо и дипломатично, что раздражало некоторых вельмож из ханского окружения, замышлявших его устранение. Явных доказательств этой версии не обнаружено, хотя и ее нельзя исключать. По другой версии поездка князя Александра в Орду стоила ему тяжелого душевного напряжения, огромной затраты сил в стремлении умилостивить хана. Это не могло не отразиться на его здоровье. Он скоропостижно скончался на обратном пути из ханской резиденции к себе домой от острого сердечного приступа.

Следует отметить, что Орда и ханский двор были ареной острой междоусобной борьбы между разными ордынскими группировками. Одна группировка была заинтересована в исправной выкачке из русских княжеств ханской дани при внешних мирных отношениях Орды с княжествами. Другая группировка настаивала на постоянном вмешательстве Орды в дела русских княжеств, на периодических грабительских походах на Русь. Александру Невскому удавалось, опираясь на первую группировку, убеждать хана поддерживать в целом мирную позицию в отношении Руси.

Также следует отметить, что князья часто обращались к ханской власти, видя в ней арбитра, когда между князьями возникали разного рода территориальные или родственные споры и конфликты. Нередко ханская власть преднамеренно обостряла такие конфликты, отдавая предпочтение тем, в ком была наиболее заинтересована. В подобной политике интриг, в поддержке угодных и оскоплении неугодных немалую роль играла женитьба некоторых русских князей на ханских родственницах. А с неугодными ханская власть поступала круто, вплоть до физического устранения. Пример - такое устранение в 1246 году владимирского великого князя Ярослава Всеволодовича. Итальянский монах-путешественник Плано Карпини, побывавший в Монголии, в ханской ставке Каракоруме, и на обратном пути у Батыя, оставил в своих записках свидетельство о смерти русского князя Ярослава. По его свидетельству, этот князь был отравлен матерью монгольского великого хана Гуюка.

Расправляясь с некоторыми русскими князьями, золотоордынский хан руководствовался не проступками того или иного Рюриковича, а своими политическими расчетами. Обычно он устранял тех, кто был ему особенно нежелателен и не составлял для него полезной опоры.

Острое соперничество шло между тверскими и московскими князьями. На раннем этапе истории Москвы Тверское княжество оказалось более сильным на северо-востоке Руси. Хан Узбек, один из преемников Батыя, рассматривал как выгоду для себя поддержку более слабой московской стороны в соперничестве этих двух сил. В результате была учинена расправа над некоторыми тверскими князьями. Так погибли Михаил Ярославич, его сын Дмитрий Михайлович Грозные Очи, Александр Михайлович и его сын Федор Александрович. Убийство русских князей в Орде определялось политическими мотивами. Ханская власть устраняла тех князей, которые мешали ее честолюбивым замыслам. Тверское княжество вместе со своими уделами нарушало то соотношение сил на северо-востоке Руси, которое устраивало ханскую власть. Это княжество было охвачено движением, направленным против ордынского господства. Ордынская власть была вынуждена послать сюда внушительную карательную силу, которая расправилась с недовольными.

В результате заметного ослабления Тверского княжества усилилось могущество Московского княжества. В то же время поплатились жизнью в Орде и некоторые рязанские князья. Погибли и люди из их свиты, бояре, охранники, слуги. Эти расправы над отдельными неугодными князьями преследовали цель устрашения, запугивания других, приведения их к покорности.

Установив на Руси татаро-монгольское иго, Батый вызывал к себе одного за другим русских князей, чтобы убедиться в их повиновении и закрепить их зависимость от ханской власти вручением ярлыка - правовой грамоты на владение уделом. Малейшее неповиновение, тем более строптивость могла стоить князю Рюриковичу жизни. Об этом сообщает Плано Карпини в своем труде:

"Они (ханы) посылают также за государями земель, чтобы те являлись к ним без промедления, а когда они придут, то не получают никакого должного почета, а считаются, наряду с другими, презренными личностями. Для некоторых они также находят случай, чтобы их убить, как было сделано с Михаилом и с другими, иным же позволяют вернуться, чтобы привлечь других, некоторых они губят также напитком или ядом".

Были установлены жесткие правила визита князей в ханскую ставку. Князья Рюриковичи должны были прибыть в Орду в случае воцарения на престоле нового хана, чтобы получить от него ярлык на княжение в своем уделе. Такое же правило требовалось, когда князь наследовал умершему отцу или другому ближайшему родственнику. Бывало и так, что хан давал ярлык не прямому наследнику покойного, а своему избраннику, который по каким-то своим соображениям устраивал его более.

Источники отмечают, что, какое бы высокое положение ни занимал князь в княжеской иерархии Рюриковичей на Руси, его социальный статус никак не учитывался во время пребывания при ханском дворе. Его положение никак не уравнивалось с положением представителей ханской знати и даже с людьми, не признаваемыми за людей более или менее заметного ранга. Приезжих князей принимали в Орде без оказания им какого-либо видимого почета, а нередко обращались с ними откровенно унизительно, вынуждали вести себя не соответственно русским традициям, например пить кумыс, совершать языческие обряды, поклоняться идолам и прочее. От всех русских князей, прибывших в ханскую столицу, требовалось проходить очистительный огонь между двумя кострами, выполнять другие языческие обряды, поклоняться огню и так далее. Чтобы избежать неприятных конфликтов с ханскими властями, князья были вынуждены соблюдать подобные языческие обряды, а потом замаливать грехи. Впоследствии значительная часть татаро-монгольского населения Орды, в том числе хан и большинство его родственников, приняла ислам, и языческие обряды, которые еще бытовали при Батые, перестали соблюдаться как обязательная норма поведения. Но и смена религии не исключала того, что русских князей принимали при ханском дворе как людей второго сорта, относились к ним без должного уважения, ставили в зависимое положение.

В этом отношении примечателен прием ханом Батыем галицко-волынского князя Даниила Романовича. Их встреча произошла в 1250 году, когда Михаила Всеволодовича уже не было в живых. Хан принял Даниила в своей резиденции и заставил его испытать унизительные обряды и пить кумыс, что для русского князя считалось делом греховным. Унизительным для русского князя оказался и обычай, согласно которому он был должен стоять перед ханом на коленях. Даниил Романович сдерживал свой темперамент и проявлял внешнюю покорность, чем и завоевал расположение хана. По этому случаю летописец произнес знаменательную фразу, видимо, отражавшую душевное состояние этого князя: "О, злее зла честь татарская!"

Даниил, проявивший здравомыслие и дипломатичность, благополучно расстался с ханом и возвратился домой, не испытав худшей участи. По свидетельству русских летописей, условия пребывания русских князей в Орде были крайне тяжелыми, а обращение с ними ханских чиновников оскорбительным. О создании для них сносных бытовых условий никто не заботился. В летние месяцы хан и его близкие переходили на кочевой образ жизни в ближайших степных районах. А князья нередко были вынуждены не проживать в ханской столице, а кочевать по степи вместе с ханским окружением.

Князю Даниилу Романовичу удалось благополучно возвратиться из Орды в свое княжество, хотя он мог ожидать и худшего. Батыя не могло не раздражать, что Даниил в течение нескольких лет всячески оттягивал свой визит в ханскую ставку. Но все же он добился расположения хана и по-хорошему вырвался из его логова. По-видимому, такой исход их отношений определился тем, что хан был заинтересован приобрести верного вассала на границе с Польшей и Венгрией на тот случай, если когда-нибудь возникнут условия для новых опустошительных походов против этих стран. Стал ли Даниил таким верным вассалом золотоордынского хана? Сложный вопрос, на который трудно дать однозначный ответ.

Причины гибели русских князей в Орде летописи обычно объясняют как нравственный подвиг правдолюбцев, а не как необдуманную строптивость. Хотя, если проанализировать все подобные случаи, то можно увидеть разнообразие их мотивировок. Были бессмысленные акты мести в назидание другим. Была расплата за неудачные проявления национально-освободительной борьбы или противодействие ханской политике. Церковь причислила к сонму святых многие жертвы ханских расправ. Таким оказался и князь Михаил Черниговский.

Отправляясь по ханскому вызову в Орду, русский князь никогда не был уверен, что вернется после встречи с ханом, увидит снова родину и семью. Поэтому он составил завещание касательно своего наследства. Отъезд в ханскую резиденцию отмечался торжественным молебном за благополучное возвращение. В свою очередь и возвращение из ордынской столицы отмечалось молебствиями как счастливое событие.

Почему же хан Батый столь сурово обошелся с князем Михаилом Всеволодовичем, владевшим в последние годы развалинами Киева? Ведь активным противником татаро-монголов он никогда не был, как иные князья. По-видимому, здесь сыграл свою роль тот факт, что Михаил Всеволодович долго уклонялся от визита в Орду, ожидая худшей участи, и это могло раздражать хана. Никогда до сих пор не общаясь с ним, князь Михаил не знал его характера, окружения и не представлял путей возможного влияния на Батыя. И еще одно обстоятельство также могло сыграть свою роль. Михаил был давним соперником князя Ярослава Всеволодовича из-за борьбы за Новгород. Этот Князь, человек мстительный и злопамятный, не мог не оклеветать своего соперника в глазах хана. А тот прислушивался к злонамеренным оговорам и, как говорится, наматывал их на ус, хотя впоследствии и сам разочаровался в Ярославе и способствовал его устранению.

Примечательна такая черта в ханской политике. Расправляясь с неугодными людьми, хан Батый не трогал их потомков, если они представляли для него определенный интерес. Например, Батый жестоко расправился с плененным и тяжело раненным ростовским князем Васильком за отказ служить ему. Это произошло в Ширинском лесу. Неприязнь к убиенному ростовскому князю не была перенесена на его сыновей. Борис Василькович стал князем ростовским, а его младший брат Глеб - князем белозерским. Последний много раз посещал Орду, женился там на ханской родственнице.

После смерти своего брата Бориса Глеб Василькович на правах старшего в семье занял княжеский стол в Ростове. В этом качестве он и умер в 1278 году, оставив ростовский удел племяннику Дмитрию Борисовичу. Белозерский, а впоследствии и ростовский князь Глеб неоднократно бывал в Орде при ханском дворе, выкупал русских пленных. Давая ему характеристику, летописец замечает, что князь Глеб с юности служил татарам и избавил многих христиан от обид. Это замечание летописца следует понимать так, что князь Глеб широко практиковал выкуп пленных у ордынских владельцев.

Когда князь Глеб, будучи на склоне своей жизни непродолжительное время ростовским князем, скончался, его племянник Дмитрий Борисович показал свое недружелюбное отношение к покойному дяде. Он настоял и заставил согласиться с этим и ростовского епископа Игнатия вынести останки дяди из кафедрального собора на монастырское кладбище. Это вызвало резкое осуждение со стороны митрополита, главы российского духовенства, отстранившего на некоторое время Игнатия от исполнения его обязанностей. В заявлении митрополита подчеркивалась неправомерность поступка ростовского епископа, хотя и признавалось, что в действиях ростовского князя Глеба могли быть допущены определенные нарушения. "Не мни себя без греха суща", - эти слова митрополита были будто бы обращены к покойному Глебу, допускавшему в своем поведении или политике какие-то огрехи.

Как можно судить по летописным свидетельствам, князья проводили в Орде один-два года, а то и больше. Им приходилось сопровождать хана в пору летней перекочевки его двора. Иногда ханы удерживали у себя на продолжительное время в качестве заложников княжеских сыновей. Чтобы укрепить связи с теми или иными князьями и их семьями, хан женил княжеских сыновей на своих дочерях или родственницах. Княжеские невесты из ханского окружения принимали православное крещение, чему хан не препятствовал, и совершали с женихами свадебные обряды по канонам православной церкви. При системе многоженства и обилии детей в семьях хана и его родственников в этой среде всегда находилось много невест для русских княжичей. Одна из таких девиц, например, стала женой белозерского князя Глеба Ва-сильковича.

Нередко русские князья и их свиты во время пребывания в ордынской столице, да и в пути, подвергались грабежам. Обычно это были воины, покинувшие свое войско или на время отлучившиеся из него. Зачастую подобные нападения сопровождались убийствами. Жалобы на таких грабителей обычно ни к чему не приводили.

Многие русские князья, оказавшиеся в ханской столице, могли быстро исчерпать свои денежные запасы. Надо было не скупясь тратиться на многочисленные подарки нужным людям. С помощью щедрых подарков членам ханской семьи, женам хана, влиятельным ханским приближенным, сановникам посетители ханской ставки рассчитывали добиться их расположения и избежать унижений. Но при этом приходилось влезать в долги и испытывать обременительную долговую кабалу. Все это усугубляло зависимость и беспомощность русских людей в Орде.

Князья не только сами ездили в Орду, но и посылали туда своих доверенных лиц с разными поручениями. Эти доверенные лица, или послы, обычно носили название "киличеи". Их посылали к хану, непременно с дарами, и для получения княжеских ярлыков. Иногда они отправлялись в Орду с целью обращения к хану с жалобами на противников своих князей, с которыми возникали конфликты или споры. Послы, направлявшиеся русскими князьями в другие страны, киличеями не назывались, а имели общепринятые названия, звучащие по-русски как "посол", "посланник". Возможно, слово "киличей" было монгольского происхождения и применялось лишь к лицу, ответственному за дипломатические отношения с Ордой.

Иногда споры между князьями решались с применением силы. Хан брал на себя роль верховного арбитра в таком споре, принимая сторону не обязательно правого, а поддерживая того, от кого была польза, если такая поддержка приносила максимальную выгоду. Бывали и такие случаи, когда тот или иной князь снаряжал воинов, чтобы перехватить в пути другого князя, своего соперника, и воспрепятствовать ему достичь ханской резиденции.

К концу XIV века зависимость русских княжеств от Орды значительно уменьшилась. В этом отношении примечательно высказывание М.Д. Полубояриновой:

"С усилением Московского княжества и ослаблением зависимости от Орды все более редкими становятся поездки русских князей, особенно великого князя московского, к ханам. В этом отношении большой интерес представляет обращение к Василию Дмитриевичу Московскому Едигея, темника хана Булат-Султана, приведенное в летописи под 1409 г. Едигей упрекает князя в том, что с тех пор, как Василий Дмитриевич стал великим князем, он не бывал в Орде, не посылал ни к Шанибеку, ни к Тимур-Кутлую ни князей, ни старейших бояр, ни сына, ни брата; "…и ныне царь Булат-Султан… уже третий год царствует, а великий князь у него еще не был, но просил у Орды военной помощи против русских князей и Литвы". Действительно, судя по летописи, Василий Дмитриевич был в Орде в последний раз в 1393 г. у Тохтамыща. В сущности, возмущение Едигея, касающееся плохого приема в Москве татарских послов и гостей, обнаруживало бессилие Орды перед растущей мощью Русского государства…" ***(М.Д. Полубояринова. Русские люди в Золотой Орде. М., «Наука», 1978.)

Из этого высказывания видно, что происходит характерный процесс усиления Московского государства и увядания Золотой Орды. Этот процесс был отчетливо заметен уже на стыке ХIV-ХV веков. Если сравнить ситуацию этого периода с серединой XIII века, временем Батыя, то заметно, что положение разграбленной и задавленной завоевателями феодальной Руси той поры, Руси, страдающей от ханского гнета, не шло ни в какое сравнение с тем периодом, о котором пишет автор упоминавшейся выше книги. Тогда русские князья были вынуждены повиноваться ханской воле, регулярно проводить продолжительное время при ханском дворе в Орде. Хотя отдельные русские князья и пытались идти наперекор ханской воле, хотя и вспыхивали иногда то тут, то там выступления против гнета Орды, подобные движения и выступления быстро и жестоко подавлялись. А некоторые князья Рюриковичи, как уже отмечалось, становились жертвами расправы со стороны ханской власти.

Исследователи отмечают веротерпимость татаро-монголов. Ее пытаются обосновать такими причинами, как суеверный страх перед чужеземными божествами, готовность мириться с чужими религиями, их необычайно большое влияние на последователей. Скорее всего решающую роль сыграл классовый фактор. Ордынские правители смогли распознать огромную нравственную и политическую роль религии в жизни русского общества и фактически взяли русскую церковь под свое покровительство.

Современные авторы обращают внимание на равнодушие татаро-монголов к православной религии. Но в то же время церковь была поставлена под покровительство ханской власти, хотя господствующее положение среди религий при преемниках Батыя заняло мусульманство. Это не помешало ханской власти создать для православного населения заметные привилегии, которых другие слои русского населения не имели. В частности, церковники всех рангов освобождались от всяческих поборов. Церкви и духовным лицам гарантировалась неприкосновенность. Впрочем, эта неприкосновенность нарушалась, когда возникали военные конфликты и когда ханские вооруженные отряды совершали карательные операции. Тогда разрушались храмы, гибли духовные лица. В XIII веке на Руси проводились переписи населения с целью выявить тех людей, которые были обязаны платить дань ханским властям. Это происходило в 1257 и 1275 годах. Обе переписи никак не затрагивали духовенство, которое по-прежнему освобождалось от уплаты всякой дани.

Согласно ханским ярлыкам духовенство избавлялось не только от всех видов дани и повинностей в пользу ханских властей, но и от постоя. Эти требования обязаны были соблюдать ханские чиновники, баскаки, писцы, таможенники и другие должностные лица.

Оскорбление веры, неуважение к церковным помещениям, уничтожение церковного имущества, в том числе книг, рассматривались как тяжкое преступление, заслуживавшее тягчайшего наказания вплоть до смертной казни. В жизни, надо признать, этот принцип соблюдался далеко не всегда. Но все же он был продекларирован как предупреждение и иногда выдерживался. Князья были вынуждены мириться с таким положением церкви, объявленным ханским распоряжением. Когда же позиция завоевателей заметно ослабла, князья Рюриковичи стали менять свое отношение к церкви, церковному имуществу, предъявляли церкви материальные претензии. Это вызывало жалобы церковников на своих князей, обращенные к ханским властям.

Как отмечает М.Д. Полубояринова, неприкосновенность церкви, гарантированная ханскими ярлыками, относилась, конечно, к спокойным периодам. Совершая грабительские походы, ханские войска разрушали и церкви, и монастыри. При этом подвергалось разграблению и церковное имущество, а многие представители духовенства становились жертвами завоевателей.

В то же время наблюдалось другое любопытное явление. Церковь понемногу завоевывала позиции в Орде. Отдельные видные ордынские вельможи принимали православие и со временем поступали на русскую службу. Среди них оказывались и ханские родственники. Некоторые из таких выкрестов на русской службе стали родоначальниками знатных дворянских фамилий. В 1261 году при хане Белке в Орде возникла Сарайская епархия. Ее первым епископом стал Митрофан, поставленный в этом качестве митрополитом Кириллом. Образование новой епархии, носившей название Сарайской и Переславской, было вызвано не только тем, что значительную часть населения Орды составляли подневольные русичи. Среди него было немало и торговцев, и свободных ремесленников, приехавших из русских княжеств, а также князей со свитами, прибывших в Орду по вызову хана. Появилась и прослойка самих татаро-монголов, принявших православие. Сперва весьма малая по своей численности, она имела тенденцию к неуклонному возрастанию.

Рождение Сарайской епархии началось сперва в Сарай-Бату, ордынской столице, вблизи устья Волги, а затем ее центр переместился выше, по волжскому рукаву Ахтубе, в связи с переносом ханской столицы. В новом Сарае, получившем название Сарай-Берке, оказалась более заметной русская прослойка населения и временных обитателей. Кроме постоянной епископской резиденции, находившейся в ханской столице, русское духовенство участвовало и в ханских кочевьях, обычно в летние месяцы, в Нижнем Поволжье и бассейне Дона.

Влияние православной церкви на ханскую власть проявлялось, в частности, в том, что в начале XIV века хан Узбек поддерживал борьбу русских князей против польского короля Казимира, вынужденного под их давлением допустить в своей стране свободу православных обрядов.

Находки археологов свидетельствуют о значительном удельном весе русского населения в Орде. По-видимому, оно со временем появляется во всех городских центрах ордынского государства. В них возникали и храмы Сарайской епархии, призванные обслуживать русское население и местных выкрестов, принявших православие.

Помимо появления сарайских епископов, постоянно проживавших при дворе хана, Золотую Орду время от времени посещали важные ростовские духовные лица. Каждый новый ростовский главный священнослужитель обязан был побывать у хана, чтобы получить ярлык, подтверждавший его веские права. Обычно князей Рюриковичей, посещавших ханскую резиденцию, сопровождали свои духовники.

Большую часть русского населения в ордынском государстве составляли зависимые люди, находившиеся в рабском положении. Они были захвачены в качестве пленников во время завоевательных походов татаро-монголов. Неисправные должники могли также попасть в рабскую зависимость. Ханские надсмотрщики старались выявить среди пленных искусных мастеров, умельцев в разных отраслях ремесла, чтобы использовать их по своей профессии. Родившиеся в Орде дети пленников тоже становились рабской силой, принадлежавшей владельцам их родителей.

Пленники или должники, попадавшие в рабство, на долгие годы оставались в собственности завоевателей. Однако и в их среде можно было наблюдать некое расслоение. В лучшем положении находились рабы, имевшие семьи и собственные жилища. Это были, вероятно, более квалифицированные мастера, получавшие от хозяина некоторые привилегии. Другая категория рабов, по-видимому, обладающая невысокой квалификацией, получала скудное питание и ютилась в общих помещениях, охраняемых стражниками.

Захватчики особенно ценили тех подневольных мастеров, которые отличались искусным мастерством, были способны изготовить прибыльную продукцию, пользующуюся на рынке высоким спросом. Это могла быть продукция ювелиров, чеканщиков, мастеров художественной росписи и прочая.

Как отмечает исследовательница М.Д. Полубояринова, особо умелые ремесленники с течением времени выходили из рабского состояния, превращаясь, вероятно, в полузависимых или вольноотпущенников. Этот процесс расслоения рабов отчетливо отражен в археологических данных. При раскопках обнаруживались наземные дома, в которых обитали люди с элементарным достатком. По-видимому, здесь жили с семьями ремесленники, обладавшие полузависимым состоянием. В то же время в больших землянках, плотно набитых обитателями, размещались неквалифицированные рабы, которые охранялись стражниками.

Некоторые из искусных мастеров достигали довольно сносного положения еще в начальный период ордынского ига. М.Д. Полубояринова ссылается на свидетельство Плано Карпини. По его словам, любимцем хана Гуюка был русский ювелир Козьма, работавший в Каракоруме. Он изготовил для хана трон и печать.

В среде зависимых ремесленников, обитавших в Орде, происходило глубокое расслоение. Но при этом положение основной их части оставалось крайне тяжелым и унизительным. Некоторые из квалифицированных ремесленников, особенно ювелиры и чеканщики, смогли достичь приличного, но не полноправного положения. Но таких, в целом, было немного. Основная масса рабов использовалась на тяжелых физических работах в качестве грузчиков, землекопов, вальщиков и влачила голодное существование.

Земледелие у ордынцев не было развито, хотя местные природные условия и располагали к этому. Большое внимание местное население уделяло скотоводству, разведению крупного и мелкого рогатого скота, а также коней. В качестве пастухов широко употреблялась подневольная рабочая сила. Освоением земли стали заниматься пленные под наблюдением ханских людей. Сеяли в основном пшеницу и просо.

Когда в Орде образовался избыток рабочей силы, не нашедшей применения, ее владельцы начали распродавать ненужных теперь рабов на внешних рынках Крыма и Кавказа. А через эти земли русские рабы попадали в некоторые страны Западной Европы. Этой ситуацией воспользовались и известные русские князья. В их числе оказались и Александр Ярославич Невский, и Глеб Василькович, князь белозерский, и другие князья. Выкупленные в Орде русичи получали наделы земли и возвращались к крестьянскому труду либо селились в городах и прибегали к ремеслу.

Часто пленные мужчины применялись татаро-монголами в качестве воинов, включались в состав военных отрядов и участвовали в военных операциях. Такая практика была обусловлена расколом в ордынских вооруженных силах, сепаратизмом некоторых военачальников, не подчинявшихся хану. Вынужденный компенсировать такие потери, хан использовал русских невольников в подобных целях. Русичи были не единственными, кого ханское командование брало в свое войско. В нем были и представители других завоеванных народов, в том числе жители Северного Кавказа. Кроме непосредственного включения в ханское войско русских невольников, ханы привлекали отряды русских князей в своих походах с карательными целями против своих соседей и соперников. Одним из участников таких походов был князь Глеб Василькович Белозерский, внук князя Михаила Всеволодовича по матери.

В XIV веке принудительное участие в службе в татаро-монгольском войске сменяется добровольным наемничеством. Высказывалось такое мнение, что эти люди, не ужившиеся с Рюриковичами, извлекали какие-то выгоды от службы в ханском войске. Такая служба сулила им богатство и военную добычу.

Территория Золотой Орды находилась на перекрестке важных торговых путей, связывавших европейские страны со странами Востока. Волга, которую теперь завоеватели могли использовать от истоков до устья, служила частью великого торгового пути из Руси в восточные страны. Этот путь приобрел особенно оживленный характер, когда наладились торговые связи Золотой Орды с Византией, Ираном, арабскими странами. Золотоордынские ханы получали от этой торговли огромные выгоды в виде таможенных и торговых пошлин. Среди русских товаров пользовались большим спросом кожи, меха и другие товары.

Ханы предвидели для себя большую выгоду в посреднической торговле с зарубежными странами. Арабские, персидские и другие восточные авторы свидетельствуют о постоянных поездках русских купцов в Орду с прибыльными товарами. Ханская политика была направлена на покровительство торговле, которая приносила немалую выгоду и русским купцам. Бывали случаи нападения на торговые караваны, однако о таких случаях источники упоминают редко. Торговые караваны имели надежную охрану. Предметами русской торговли были меха - соболь, горностай, белка, хлопчато-бумажные ткани, изделия русских ремесленников. Русские купцы закупали на рынках Орды соль, шерсть, шерстяные ткани, перец, имбирь и всякие другие пряности, грецкие орехи, жемчуг и так далее.

К числу товаров, ввозимых на Русь, можно отнести и керамику, остатки которой найдены археологами при раскопках многих русских городов, в частности Новгорода. Находили и поливную посуду. Как керамика, так и посуда могли быть и русского производства, и привозными. Найденные при раскопках черепки доказывают, что богатые горожане пользовались привозной посудой.

В качестве ценных предметов торговли русские купцы предлагали вещи, добытые на севере. Это были моржовая кость, соболиный мех, а также кожи, седла, ножи.

В последние десятилетия значительно активизировались археологические изыскания по истории материальной культуры времен татаро-монгольского господства на Руси. Среди этих исследователей следует назвать А.В. Терещенко, Б.А. Рыбакова, А.А. Федорова-Давыдова и других. Сведения об исследованиях и находках этих археологов можно найти в указанной выше книге М.Д. Полубояриновой "Русские люди в Золотой Орде". Этот труд использовался автором как один из ценных источников в его работе над данной книгой.

Ограничимся кратким обзором дальнейшей истории Золотой Орды. Один из ближайших преемников Батыя, хан Берке, принял ислам, но не насаждал его насильственными мерами в своем государстве. Ислам получил распространение на Волге среди булгар и в Средней Азии. Половцы, слившиеся с татарами, тоже частично примкнули к мусульманству. Последователи этой религии составили заметную прослойку среди ханских чиновников.

По смерти Берке влиятельным лицом в Орде стал темник Ногай. Его непосредственная власть распространилась на степи северного Черноземья. Он пользовался огромным влиянием в Орде, поддерживал то одного, то другого претендента на ханский престол. Это вызывало постоянные смуты. Порядок в государстве восстановился при хане Узбеке, сумевшем навести порядок в стране. Он был женат на дочери византийского императора Андроника, завязал родственный союз с египетским султаном, а свою дочь выдал за Юрия Даниловича, великого князя владимирского.

В отношении русских князей хан Узбек поступал беспощадно. Жестоко обошелся он с четырьмя тверскими князьями, испытавшими на себе ханский гнев. Все они были умерщвлены.

Узбеку наследовал его сын Джанибек, человек более мягкий и покладистый. Он был убит собственным сыном Бердибеком, занявшимся истреблением своих родственников, в которых видел нежелательных соперников. Этот хан находился у власти только два года, а после него начались смуты, частые смены на ханском престоле. Сведений об этих ханах дошло до нас мало. Виновником этих смут оказался темник Мамай.

Он потерпел со своим войском сокрушительное поражение от Дмитрия Донского в 1380 году. Оно заставило его бежать в Крым, в город Кафу (нынешняя Феодосия), где он и был убит. А власть в Орде захватил Тохтамыш, воспользовавшийся поддержкой Тимура. Тохтамыш, потомок хана Джучи, в 70-х годах XIV века бежал к Тимуру, властителю в современном южном Казахстане и заручился его поддержкой. В 1380 году, воспользовавшись поражением Мамая, Тохтамыш постарался укрепить свою власть в Орде и сделал попытку вернуть прежнее могущество ордынского государства. Он предпринял поход против русских земель. В 1382 году внезапным ударом и обманом он овладел Москвой и некоторыми другими русскими городами. Чтобы ослабить значение Москвы, Тохтамыш стал поддерживать ее соперников, ростово-суздальских и тверских князей. Переоценивая свои силы, он решил освободиться от зависимости от Тимура и вступил с ним в борьбу. Она закончилась полным поражением Тохтамыша и его бегством в Литву, где он был разбит своими противниками и позднее убит одним из своих соперников.

С начала XV века Орда отчетливо клонится к упадку. Ее власть над русскими княжествами приобретает чисто номинальный характер. Князья ограничивались тем, что время от времени посылали ханам ничего не значащие подарки.

Последнюю и безуспешную попытку вернуть былую славу Орде предпринял хан Ахмат (Ахмед). Он предъявлял Руси дерзкие и безуспешные требования возобновить уплату дани. Вместе с тем он делал дипломатические шаги, надеясь на союз с польским королем. Но московский князь Иван III смог установить союз с крымским ханом Менгли-Гиреем, выступившим против поляков и сковавшим их силы. Хан Ахмат фактически остался без союзников.

Великий князь московский и всея Руси Иван III и хан Ахмат сосредоточили свои войска на берегах реки Угры, но ни одна из сторон не решилась переправиться на противоположный берег и атаковать противную сторону. Ахмата заставили отступить тревожные вести о том, что ханская столица, оказавшаяся беззащитной, подверглась нападению русского войска во главе со звенигородским воеводой Василием Ноздраватом и его союзником крымским царевичем Нур-Девлетом. Ахмат бежал к Азову и в пути был убит сибирским ханом.

На этих событиях и кончилась история Золотой Орды. В качестве ее жалкого осколка еще существовало некоторое время Астраханское царство, где удержались сыновья Ахмата. С этим царством покончил Иван Грозный в 1556 году. Еще до падения Золотой Орды образовалось Казанское царство. С ним также покончил Иван Грозный, предприняв великий поход. Это произошло в 1552 году. Последним осколком Золотой Орды оказалось Крымское ханство, просуществовавшее до конца XVIII века.

Отношения России с Крымским ханством строились сложно, недружелюбно, если не сказать враждебно. Экономика ханства отличалась низким уровнем производительных сил. Земледелие развивалось медленно, как и скотоводство. Феодальная знать предпочитала искать выход в грабительских походах против соседей с целью захвата богатой добычи и пленников. Со второй половины XVI века орды крымских ханов неоднократно нападали на русские и украинские земли, покоряли жителей и продавали их в рабство. Крымское ханство было обычным союзником Турции в ее столкновениях с Россией. Эти войны требовали от России много сил и средств.

Крымское ханство было ликвидировано лишь в результате победы России в русско-турецкой войне 1768-1774 годов, а окончательно прекратило свое существование в 1783 году. Территории, подвластные крымским ханам, вошли в состав Российской империи.

Глава 19. ПОСЕЩЕНИЕ ОРДЫ. НА ЗАКАТЕ ЖИЗНИ

Караван судов миновал устье Камы, самого значительного волжского притока. После камского устья многоводная Волга круто поворачивала на юг и текла теперь до самого впадения в Каспийское море в меридиональном направлении. Лишь огибая горы Жигули, Волга делала излучину и вновь устремлялась на юг, оставляя позади длинный и узкий полуостров, получивший впоследствии название Самарской Луки. В наиболее узком месте ширина полуострова достигала всего двадцати верст.

Вся длина Волги от Казани до истоков волжского рукава Ахтубы - в районе нынешнего Волгограда - составляла в старом измерении 1251 версту. Если же отбросить все извилины великой реки, это расстояние можно сократить почти наполовину. Ниже Камского устья в Волгу не впадает сколько-нибудь значительных притоков. В целом, ниже этого устья на волжских берегах преобладает степной ландшафт, который только местами оживляется небольшими зелеными рощицами лиственных деревьев и кустарников.

Ближе к истокам Ахтубы, у поворота Волги к Каспию, волжские берега стали более оживленными. То тут, то там попадались стада домашнего скота, которые паслись на просторах здешних лугов. В пастухах, худых, изможденных, в обтрепанной одежде, нетрудно было разглядеть русичей и других невольников. Иногда можно было увидеть и сытого надсмотрщика, вооруженного плетью, покрикивавшего время от времени на подневольных пастухов и пускавшего плеть в ход.

Плавание разного рода судов по Волге было довольно бойким. Вниз по Волге плыли русские князья с охранниками и свитой для встречи с ханом, а также купцы, вознамерившиеся воспользоваться рынком ордынской столицы. Возвращались тем же путем те, кто избежал ханского гнева и остался живым. А ведь возвращались и в гробах. Это были те, кто не угодил хану Батыю и не смог избежать его расправы. Случалось и такое. Часто можно было встретить и суда с вооруженными ордынцами, плававшими вниз и вверх по течению Волги. Когда во встречном караване судов можно было увидеть на палубе одного из дощаников наспех сработанный гроб с останками жертвы ханской немилости, Михаил с тревогой говорил своему спутнику, боярину Феодору:

- Неужели и нас с тобой, Феодорушка, ждет такое же?

Феодор пытался успокоить князя Михаила, но не мог рассеять его тревогу.

Бурхан, которому не раз приходилось плавать в Сарай-Бату с ханской данью, подал команду, чтобы суда сворачивали с Волги в левый волжский рукав Ахтубу. Под таким названием знали эту реку русские. Татаро-монголы называли волжский рукав на свой лад - Ак-Тюбе, что означало Белые холмы. Отделял Ахтубу от основной Волги лабиринт протоков и рукавов, которые то приближали к Волге, то отдаляли от нее. В лабиринте волжской дельты гнездились еще в заметном количестве всякие водоплавающие птицы. Иногда они взлетали из своих укромных гнездилищ большими стаями. По левому берегу Ахтубы кое-где к самой реке подступали луга, где паслись табуны лошадей, а также стада крупного и мелкого рогатого скота. Наконец показались военные городки, обнесенные земляными валами, - сосредоточения шатров, в которых обитали ханские воины. Шатры военачальников выделялись размерами и богатством ткани. Такие городки не удалялись от Ахтубы, дававшей пресную воду. А на некотором отдалении от берега начиналась безводная солончаковая земля.

Показались и очертания ханской столицы - города Сарай-Бату. Издали он выглядел каким-то разухабистым, сумбурным, разбросанным, где смешались в единую массу разностильные жилища богатых вельмож, трудового люда и невольников. Глинобитные стены окружали дворцовые постройки самого хана, его ближайших родичей и других вельмож. Поскромнее выглядели жилища рядовых военачальников, чиновного люда, купцов. Некоторые из представителей этих слоев населения еще не сумели возвести достойные своему сану жилища и временно обитали в шатрах или просто под тентами, перед которыми жгли костры для приготовления пищи. А в окружении домов знати теснились хижины, землянки бедноты и невольников.

На центральной площади города располагался оживленный и разноязычный базар. По одежде торговцев можно было распознать людей разных племен и народов. Среди торговцев встречались русские, крымские генуэзцы, византийские греки, арабы, персы, люди из Средней Азии. Каждого можно было отличить по одежде, выговору, манере держаться. Над толпой стоял разноязычный гомон. Торговцы зычными выкриками зазывали покупателей и расхваливали свой товар.

По берегу Ахтубы напротив ханской столицы кучно сгрудились дощаники и малые суда, прибывшие с князьями Рюриковичами - такими, как князь Михаил Всеволодович, - купцами, баскаками с собранной данью. Торговцы выясняли отношения с таможенниками и вынуждены были уплачивать въездную дань. Князя Михаила сразу выделил среди приезжих ханский человек и, подойдя к нему, произнес:

- Следуй за мной, русич. Нужных тебе людишек можешь взять с собой.

Михаил велел своим людям взять с собой мешки с подарками для хана и его окружения, выбрал для сопровождения пятерых дружинников, боярина Феодора, священника из киевского храма и толмача. Остальные дружинники оставались на дощаниках. Князь и сопровождающие его люди прихватили с собой минимум необходимых вещей и зашагали вслед за ханским человеком. Шли долго мимо незавершенных построек, мимо одной, другой груды строительных материалов. Построенные дома чередовались со строящимися, лачуги - с палатками. Наконец вышли к месту, обнесенному глинобитной стеной и охраняемому стражником.

- Будете размещаться здесь, - коротко бросил ханский человек и сказал несколько слов стражнику, стоявшему в проеме стены.

Михаил понял, что он и его люди находятся в положении арестантов и не могут без высокого соизволения покидать свое обиталище. Внутри небольшой территории, огороженной глинобитной стеной, стояло несколько шатров. В одном из них кто-то жил. Как потом стало известно Михаилу, это оказался один из удельных князей смоленской земли с небольшой свитой. Он посетил Сарай-Бату по вызову хана.

- Вот это твой шатер, - также коротко бросил сопровождавший Михаила и его людей человек хана, указывая на крайний из шатров.

- Только один? - спросил Михаил и, не услышав ответа, прибавил: - У меня же свита. Еще бы один шатер для нее.

- Можешь воспользоваться еще одним, - резко ответил ханский человек.

- Дозволь спросить тебя… - осторожно произнес Михаил и услышал:

- Спрашивай. Что тебе надо?

- Когда меня примет хан Батый?

- Как ему будет угодно. А когда это случится, я не ведаю.

- Могу я пройтись по городу, посетить базар?

- Пока разрешения на это не поступило. Отдыхай с дороги.

Ханский человек умолк, не расположенный продолжать разговор с князем Михаилом.

К вечеру появился обитатель одной из соседних палаток с небольшой свитой. Как видно, строгий запрет не покидать свое временное жилье на него не распространялся либо он уже смог миновать этот запрет. Михаил разговорился с вынужденным соседом, стал расспрашивать его о пребывании в ханской столице.

- Ничего хорошего не скажу тебе, князь, - ответил правитель одного из смоленских уделов. - Меня держали здесь недели две, прежде чем ко мне наведался ханский человек и предупредил: "Ты, князь, должен сначала пройти очистительный огонь, поклониться богам, которых чтит великий хан, - тогда Батый и сможет тебя принять".

- И как же ты поступил в таком случае?

- Сперва попытался уклониться от таких языческих обычаев. Говорю: "Я же православный христианин - при чем тут ваш очистительный огонь и поклонение идолам?"

- И что же тебе ответил ханский человек?

- Припугнул ханским гневом. Говорит: "Коли не хочешь поступить, как у нас принято, пеняй на себя". Сказал это с явной угрозой. Боязно мне стало. В уделе моем остались молодая супружница, дети малые. И была надежда получить приращения к уделу. Решил я сдаться, склонить голову перед ханским требованием. "Не понял, - говорю бусурману, - что сие означает - пройти сквозь очистительный огонь". И услышал объяснение. Сие означает пройти меж двух больших костров и почувствовать жар огня. Повиновался я и решил, что потом духовнику своему исповедуюсь и грех свой великий постараюсь замолить. Вот и вынимаю из моей дорожной сумы образа и молюсь перед ними.

- А скажи, мил-человек, если бы ты ханского человека все же не послушал и меж костров не прошел? Что тебя могло ожидать?

- Не знаю. Возможно, не получил бы от хана ярлык на княжение в своем уделе.

Человек хана, встретивший Михаила Всеволодовича и определивший его в жилище для приезжих князей, доложил о его прибытии со свитой высокому ханскому вельможе Ахмату, которому непосредственно подчинялся. Ахмат ведал приемом русских князей, а нередко и определением их дальнейшей судьбы. Он же готовил их встречу с ханом Батыем, если в той встрече была нужда. Если же такой нужды не было, Ахмат сам решал неотложные дела с приезжим князем Рюриковичем либо исполнял ханское повеление оставить его на длительное пребывание в Орде. В летние месяцы хан Батый с ближайшими родственниками и штатом придворных отправлялся в летнее кочевье, меняя время от времени степные стойбища. Некоторые русские князья, оставленные на продолжительный срок в ханском окружении, участвовали в подобных ханских кочевьях по степным просторам. Иногда хан принимал того или иного Рюриковича и приглашал его к трапезе, сдобренной неизменным кумысом.

Ханский двор еще пребывал в Сарай-Бату. Ахмат тем временем собирал сведения о князе Михаиле Всеволодовиче, опрашивал свидетелей, которым доводилось когда-либо сталкиваться с этим князем. Набиралось много разноречивых отзывов о человеке, который ждал теперь, пребывая в ханской ставке, решения своей судьбы. И наконец Ахмат отважился пойти к хану Батыю с докладом, чтобы вместе решить, как поступить с киевским князем.

Хан Батый был уже далеко не молод. Он заметно одряхлел и потерял прежнюю живость и энергию, даже перестал интересоваться возведением своего обширного дворца. Отделка анфилады парадных зал, лепка потолка и стен были приостановлены. Батый облюбовал себе парадную гостиную с незавершенной лепкой на стенах. На возвышении была навалена груда бархатных и атласных подушек, на которых хан восседал, принимая посетителей, чаще всего родичей и придворных. Перед ним стояли кальян, кувшин с кумысом и блюдо с разнообразными фруктами. Иногда, когда хан Батый был в хорошем расположении духа, он угощал посетителей. Русские князья морщились от питья непривычного кумыса, но боялись ослушаться и через силу пили непривычный напиток.

Ахмат шагал анфиладой парадных комнат ханского дворца. Они оставляли впечатление незавершенности и вызывали недоуменные вопросы. Почему хан не дает команду завершить отделку парадных зал? Почему они имеют такой вид? Почему не во всех залах пол покрыт мраморными плитками? Разве мало искусных мастеров - каменщиков, лепщиков, штукатуров - находится в распоряжении хана? Почему же приостановлены работы?

До Ахмата доходили слухи, что хан Батый недоволен выбором местоположения столицы и как-то в кругу близких родственников и вельмож высказал мысль, что более удачным местом для нее могло бы быть другое - на том же берегу Ахтубы, но значительно севернее.

- Так за чем же дело стало? - крикнул кто-то из ближайших ханских родственников. - Если тебя не удовлетворяет размещение столицы, возведем новую, в другом месте. Разве в твоем распоряжении мало послушных мастеров и средств?

Батый ответил родичу неохотно:

- Устал я, мои дорогие, смертельно устал. Не стану переносить столицу. Пусть этим занимаются мои преемники. Пусть они и строят новую столицу, коль теперешняя им не по душе.

На этом разговоры о местоположении ханской столицы исчерпались, и больше к ним при жизни Батыя никто и никогда не возвращался.

С этими мыслями Ахмат подошел к заветной двери, у которой в торжественных позах стояли два стражника, вооруженные кривыми мечами.

- Доложи светлейшему господину обо мне, - произнес сановный посетитель.

Один из стражников приоткрыл двустворчатую дверь ханской комнаты и угодливо произнес:

- До твоей милости, мой господин.

- Проси, - раздался из соседнего помещения резкий, с хрипотцой, голос.

Войдя в кабинет Батыя, Ахмат склонился в низком поклоне и услышал слова хана:

- Чем порадуешь меня, служилый? С чем пришел?

- Докладываю, ваша милость. В Сарае находится киевский князь Михаил.

- Слышал о таком. А ты что о нем скажешь?

- Ничего хорошего не скажу.

- Напомни мне, Ахмат, чем этот князь Михаил отличился?

- Ваша милость направила к нему опытных послов, когда войско вашей милости подходило к Киеву. Послы предложили Михаилу договориться по-хорошему и сдать город без боя. И это стоило бы того, чтобы Киев не был так разрушен и русичам не пришлось понести такие огромные потери. Но князь Михаил не внял голосу разума. Он отклонил предложение послов вашей милости и повелел их всех умертвить. Михаил повинен еще и в том, что поспешно покинул город и бежал в соседнее государство. Если не ошибаюсь, это была Польша. И там он настраивал чужеземцев против ордынцев.

- Серьезный грех на душе князя Михаила.

- Если бы только один этот грех.

- Вот именно, если бы только один этот грех. Как долго уклонялся сей князь от уплаты дани Орде, хотя я и посылал в Киев моих людей, чтоб напомнили забывчивому Михаилу о его долге.

- А Михаил оправдывался тем, что он якобы не собрал еще всех сведений о численности населения всех своих киевских владений. Таким вот манером он уклонялся от уплаты дани.

- И это еще не все! - воскликнул хан Батый. - Ты бы слышал, что мне говорил великий князь владимирский Ярослав. Я, конечно, убежден в лживости этого князя, его предвзятости. Вероятно, Ярослава и Михаила связывала давнишняя вражда. Послушаешь первого из них, так выходит, он один непогрешимый, а все остальные… Да что и говорить об этом. Недаром же я отправил Ярослава в Монголию к великому хану, чтоб рассудил дело. Великий хан, видно, распознал прегрешения Ярослава и воздал ему по заслугам. Все же, я полагаю, в словах этого князя, давнишнего недруга Михаила, была доля правды.

- Как же мы поступим с небезгрешным Михаилом?

- Пусть пройдет очистительный огонь и поклонится нашим богам. Позаботься об этом. А далее посмотрим. И растолкуй, Ахмат, этому Михаилу, что от него требуется, и действуй.

- Слушаюсь и повинуюсь, мой господин.

На третий или на четвертый день после посещения хана Батыя его приближенный Ахмат направился к Михаилу Всеволодовичу. Почему не сразу после визита к хану или хотя бы на второй день? По складу своего характера Ахмат был тугодум, и ему требовалось время, чтобы обдумать, как построить разговор с русским князем, как сделать этот разговор результативным и убедительным. На это обдумывание нужны были дни.

Ахмат в сопровождении двух рослых стражников в остроконечных меховых шапках и щуплого малорослого толмача неопределенной национальности, оседлав коня, подъехал к обиталищу князя Михаила и его свиты. Небольшая группа всадников въехала на территорию, обнесенную земляной стеной. Ахмат и толмач спрыгнули с коней, передав поводья охранникам и вошли в крайний шатер. В нем жили князь Михаил, боярин Феодор, киевский священник отец Иоанн и княжеский толмач. Все они после принятия утренней трапезы находились в шатре.

Ахмат, распознав по одежде в одном из находившихся в шатре русского князя, сказал через толмача:

- Хотел бы вести разговор с глазу на глаз только с князем Михаилом. А все остальные пусть покинут шатер.

Михаил ответил на это, воспользовавшись услугами своего толмача:

- Как тебе угодно, господин. Пусть мои люди выйдут. Но своего толмача я могу оставить?

- Нам достаточно одного моего человека, твой нам не понадобится, - произнес Ахмат.

Его слова были тут же переведены его толмачом.

В шатре остались лишь два собеседника и один толмач, который довольно бойко переводил речь ханского вельможи на русский язык и слова Михаила на язык завоевателей.

- Хан готов принять тебя, русич, если ты выполнишь некоторые условия, общепринятые у нас для чужеземцев, - этими словами начал беседу Ахмат.

- Какие же условия я должен выполнить? - спросил Михаил.

- Наберись терпения. Позже объясню. Всему свое время. Сперва ответь мне на некоторые вопросы.

- Я готов, коли это в моих силах.

- Надеюсь, в твоих силах. Прежде ответь мне, русич, на такой вопрос. В ту пору, когда наше войско ушло на восток и обосновалось на Нижней Волге, ты вернулся в Киев. Тебя посетили ханские люди. Было такое дело?

- Да, было. Я старался проявлять гостеприимство и снабжать ханских людей и их лошадей потребной пищей.

- Это я знаю. Почему ты не соизволил выплачивать ханскую дань?

- Моя киевская земля была зело опустошена. Я до сих пор не знаю численность моих подданных, а потому и не могу сказать, каков размер дани, которую я должен выплачивать. А чтобы определить число моих подданных-данников, требуется время.

- Справедливы ли твои слова? Не умышленно ли ты прикрываешься незнанием числа своих подданных? Почему не переписал населения?

- Во многом я, киевский князь, оказался беспомощен. Я располагал малым числом дружинников и слуг. Мне не хватало людей, чтобы провести полную и своевременную перепись населения. Люди были запуганы и прятались по лесам.

- Объясни мне, князь Михаил, почему же князья смоленской земли и княжившие по Верхней Оке, кажется, твои родные сыновья, смогли наладить сбор дани и выплату ее ханским людям?

- Их земли не были столь опустошены, как киевские. Спроси кого угодно, хотя бы моего управляющего, боярина Феодора, или киевского священника отца Иоанна.

- Это еще кто такой?

- Это второй священник киевского храма, пока единственного, который открыт для вернувшихся в город, вернее, на развалины города киевлян. Я взял отца Иоанна, чтоб он мог в дороге совершать службы, причастия, принимать исповеди.

- Еще один вопрос к тебе, князь Михаил. Почему так враждебно был настроен против тебя князь владимирский Ярослав? Почему он говорил хану Батыю про тебя так много нелицеприятного?

- Сие на совести его, князя Ярослава. Он со многими не уживался, с близкими родичами, братьями, сыновьями. Наши нелады с ним начались еще с времен моей молодости. Я некоторое время был князем новгородским и старался соблюдать новгородские традиции. На место новгородского князя претендовал и Ярослав. В конце концов он нашел там себе сторонников, многих подкупил. Среди них оказались богатые и влиятельные люди, купцы и бояре. А меня тянуло на юг, в родной Чернигов, и я без какого-либо дурного замысла покинул Новгород, чем и воспользовался Ярослав: он занял мое место. А затем он начал мстить моим сторонникам. Некоторые из них были вынуждены покинуть Новгород и перебраться в Чернигов, а потом в Киев. Тогда Ярослав стал мстить и мне, совершать разбойные набеги на мои земли.

- А Ярослав говорил о вашей размолвке совсем другое. Представил тебя этаким неуживчивым задирой.

- На то он и Ярослав. Больше ничего о нем сказать не могу.

- Ярослав не был святым. У него было немало дурных качеств. Это мы знаем. Также знаем, что за свои грехи он поплатился жизнью. Но в чем-то и он мог быть прав.

Ахмат помолчал, потом обратился к Михаилу с вопросом.

- Помнишь, что говорил тебе напоследок в Киеве ханский человек, перед которым стояла задача наладить сбор дани?

- Откровенно говоря, запамятовал.

- И это твой серьезный промах. Такие слова ты должен был помнить как наставление. Хочешь, я тебе их напомню? "Нельзя вам, князьям, жить на земле Батыя, не поклонившись ему. Идите, поклонитесь ему и будьте данниками его. И тогда оставайтесь в жилищах своих". Такие мудрые слова грешно выбросить из памяти.

- Сожалею, что эти слова не удержались в моей старческой памяти.

- Значит, сожалеешь? Сие разумно. Теперь хочу напомнить тебе, князь Михаил, еще об одном твоем грехе.

- Каком же?

- Один из твоих сыновей служит венгерскому королю Беле и участвует в его военных походах. Нападениям венгров во главе с твоим сыном подвергались и западные русские земли, населенные вассалами нашего великого хана Батыя. Так ведь?

- Сей сын отрезанный ломоть. Он покинул Русь и служит чужому королю. Я-то тут при чем?

- Как сказать. Он все же твой сын, ты воспитал его. С нашими воинами его венгры скрещивали мечи и копья. Как сие понимать?

- Как тебе угодно, так и понимай.

- Дерзить изволишь.

Ахмат снова помолчал, пытливо вглядываясь в Михаила и как бы прощупывая его, а потом сказал весомо и резко:

- Теперь хочу познакомить тебя с нашим обычаем, который будет касаться и тебя, князь Михаил. Хан Батый сможет принять тебя, если ты последуешь нашему традиционному обычаю. Каждый русский князь обязан пройти через очистительный огонь, то есть между двумя пылающими кострами. За соблюдением этого обряда следят жрецы. Если князь привез для хана какие-либо дары и передает их людям, приближенным к хану, небольшую часть этих даров бросают в огонь в качестве жертвы. Затем сей князь должен поклониться солнцу, священному кусту и фигурам идолов, которым мы поклоняемся. И уж только после того, как пройдены все эти ступени, сей князь получает дозволение предстать перед великой ханской особой.

Ахмат вновь умолк, пристально всматриваясь в Михаила, чтобы постичь его реакцию на слова ханского приближенного. Наконец он нарушил молчание и произнес раздельно и четко:

- Готов ли ты пройти сей очистительный путь и предстать перед очами великого хана? Сможешь ли преклонить перед ним колени? Можешь ли поступить так, как поступали все русские князья?

- Непростой вопрос задаешь ты мне, боярин Ахмат, и непросто на него ответить. Дай мне передышку и дозволь подумать, посоветоваться с моими близкими. После этого дам тебе ответ, чтоб ты передал его хану Батыю.

- Посоветуйся с ближними и поступай так, как подсказывает тебе совесть. Старайся поступить разумно, чтоб потом не раскаиваться.

- А как вы с ханом обойдетесь со мной, коли я не решусь поступить так, как предписано ханскими правилами, как ты обрисовал мне путь между кострами?

- Это уж как решит великий хан. На все его добрая воля. Даю тебе на размышление три дня. Достаточно?

- На что же я могу надеяться?

- Все решит хан. Смотри, не натвори глупостей.

Разговор с Ахматом привел Михаила в крайне подавленное состояние. Проводив ханского представителя, он не сразу пришел в себя, а затем пригласил в шатер боярина Феодора, своего советника, и киевского священника отца Иоанна, своего духовника. Нелегкий разговор с ними князь Михаил начал с того, что обстоятельно поведал обоим о беседе с ханским приближенным. Ознакомление своих близких со встречей с Ахматом князь Михаил закончил такими словами:

- Вот видите, мои дорогие, в вину мне ставится Многое: стоял во главе обороны Киева и не согласился сдать город без боя, да еще распорядился умертвить ханских послов, которые привезли предложение Батыя сдать Киев. Вспомнили и моего старшего сына Ростислава, зятя венгерского короля Белы, который после неудавшегося нашествия завоевателей провел успешные военные операции против соседей, западных русских княжеств, а хан считал князей Волыни и Галиции своими данниками. И в этих военных операциях венгров не последнюю роль играл мой старший сын, который вместе с тестем, королем Белой, возобновил небезуспешную борьбу с ордынцами. Серьезное обвинение мне было предъявлено в связи с тем, что я уклонялся от уплаты дани ордынскому хану. А я просто не располагал сколько-нибудь точными сведениями о численности населения моего Киевского княжества. Его население резко поубавилось. Перепуганные люди скрывались в лесах, вели жизнь бродячих побирушек. Никаких доходов они не имели - с чего бы им платить ханскую дань? Наконец, мой давнишний враг и соперник по Новгороду Ярослав Всеволодович всячески восстанавливал хана против моей персоны с помощью разных оговоров. Надеюсь, хватит и этого? Что будем делать, друзья?

Первым высказался боярин Феодор, человек богомольный, благочестивый и твердый в вере, многие годы служивший князю Михаилу и всецело преданный ему.

- Не пристало честному христианину соблюдать бусурманские обряды.

- Языческие, - поправил его священник Иоанн.

- Тем более. Позволь мне, княже, не покидать тебя в часы самых тяжких испытаний, даже если нам обоим будут угрожать физической расправой. А о соблюдении языческих обрядов, что от нас требуют, не может быть и речи.

- Горжусь силой твоего духа, Феодорушка, - произнес поощрительно Михаил. - Мы не согласны выполнять никакие языческие обряды. Так и скажем ханскому человеку.

- Даже если сей поступок грозит нам гибелью, будем стоять на своем и держаться друг за друга до последнего вздоха, - с пафосом произнес боярин Феодор.

- Как же нам не поступать иначе?

- А что именно скажете вы ханскому человеку, когда он придет за вами? - спросил отец Иоанн.

- А вот что скажем, отче: имеем оба желание идти к хану, как все русские князья, - произнес Михаил.

Боярин Феодор ответил таким же согласием. Высказался и княжеский духовник:

- Многие князья Рюриковичи ходили сквозь огонь и выполняли все другие языческие обряды. Иди, княже, с миром и добрым сердцем, но только не поступай так, как язычник. Не ходи меж огней, не поклоняйся языческим богам, коим поклоняются хан и его люди. Бог наш един в лице Святой Троицы, сие Бог Отец, Бог Дух Святой и Бог Сын Иисус Христос. Не забывай о сем ни на минуту, дабы не порочить души своей.

- Мудро глаголешь, отче. Так и будем поступать, - согласился с ним Михаил.

Дни проходили в томительном ожидании. Но ханский человек не появлялся, и о князе Михаиле и его свите, казалось, все забыли или готовили ему какую-то необычную и неожиданную кару. Один из охранявших вход на огороженную территорию, внутри которой располагались шатры для приезжих князей Рюриковичей, разговорившись с Михаилом, спросил его:

- Твои люди нуждаются в пище?

- Конечно.

- Можешь послать двух своих людей на базар. Пусть закупят там, что тебе угодно.

- А я могу отправиться с ними?

- Тебе не велено. Такова воля начальства.

- Как угодно начальству. Сколько же времени продлится мое заключение?

- Сие нам неведомо.

- Что ж, спасибо тебе, стражник, и за это.

Двое княжеских дружинников, снабженных деньгами, побывали на городском базаре и вернулись с запасом продуктов - свежей рыбой, битыми утками, пшеничной мукой, куриными яйцами.

Князь одного из уделов смоленской земли, занимавший соседний шатер, отбыл из ханской ставки к себе домой. В течение некоторого времени князь Михаил Всеволодович и его люди оставались единственными обитателями огороженной территории. А через несколько дней после отъезда смолян по соседству с людьми Михаила появились новые жители. Среди них оказался и его внук Борис Василькович, молодой князь ростовский, со священником, толмачом и несколькими охранниками, нагруженными подарками для хана и его ближайшего окружения.

- Борисушка, внучек мой ненаглядный! - воскликнул дед, обнимая внука.

Борис выглядел совсем юным. Даже борода еще не пробивалась у него.

- Что привело тебя, внук, в это зловещее логово? - спросил Михаил.

- Зачем ты так откровенно, дед? А если кто-то услышит? Может и не поздоровиться.

- А ты боишься, Боренька, как бы не услышали?

- Здесь всего следует бояться. А что привело меня сюда, в это обиталище, самому не ведомо. Гонец передал ханский вызов. Свиту взял малую, воспользовался одним дощаником.

- Малая свита и один дощаник… Многим рисковал. Забыл про ушкуйников?

- Никак не забыл. Слава богу, сумел пристать на Волге к большому купеческому каравану.

- Тебя принуждают пройти очистительный огонь, поклониться идолам и всякой чертовщине?

- Не без этого. Здесь обычай таков. Приходится выполнять это требование, дабы не накликать на себя беды.

- И ты намерен взять на свою душу такой великий грех?

- Грех потом буду замаливать усердными молитвами. Зато надеюсь избежать всяких неприятностей от грозного хана.

- Не знаю, что и сказать тебе по сему поводу, внучек.

Свидетелем этого разговора Михаила с внуком Борисом был духовник киевского князя, священник Иоанн. Он пытливо посмотрел на своего князя и спросил его въедливо, когда они остались наедине.

- Все-таки что скажешь на это своему внуку, княже?

- Не желаю быть христианином только по имени и поступать, как язычник.

- Мудро рассуждаешь, батюшка-князь, - поощрительно сказал Иоанн.

- Мы готовы проливать кровь нашу за Христа и положить за него души свои, да будем ему благодарной жертвой, - произнес нараспев Михаил, словно прочитал слова молитвы.

- Коли сие произойдет, ты, князь Михаил, станешь почитаемым церковью, новоявленным мучеником.

Тем временем внук Михаила, ростовский князь Борис, прошел очистительный огонь и другие языческие обряды, которые требовались от прибывавших Рюриковичей. Он получил разрешение свободно ходить по городу, посещать базар. Вечерами он уединялся в своем шатре, с помощью сопровождавшего его священника замаливал, как он сам считал, великие грехи и ждал ханского приема.

Михаил пребывал в томительном ожидании. Отец Иоанн читал ему наставления из Евангелия и выдержки из других духовных книг, прерывая чтение своими рассуждениями:

- Коли пострадаем с тобой, княже, за веру Христову, Бог воздаст нам за наше усердие и верность ей.

- Умно рассуждаешь, отче, - соглашался с ним Михаил.

А Борис Василькович все еще ждал приема у хана. И Михаил, и его боярин Феодор пребывали в томительном ожидании: когда же решится их судьба. Прошло не два-три дня, а более месяца со дня встречи князя Михаила и его беседы с ханским человеком Ахматом. Тот явился в шатер киевского князя неожиданно и произнес:

- Все обдумал, князь Михаил?

- Обдумал. Не понимаю только, почему так долго ваш хан не мог решить мою судьбу.

- Чтобы дать тебе больше времени на обдумывание. Разве мало тебе было этого, или ты такой тугодум?

- Да уж какой уродился.

- Завтра мои люди зайдут за тобой, и тебе предоставится возможность поступить так, как ты решил.

Ночь прошла тревожно. И князь Михаил, и его боярин не могли сомкнуть глаз, лишь шепотом произносили слова молитв и духовных песнопений. Утром за Михаилом явились ханские люди. Ахмата среди них не было. Боярин Феодор вызвался сопровождать своего князя и разделить с ним его участь, какая бы горькая она ни была. Священник, отец Иоанн, сделал попытку присоединиться к ним, но Михаил жестом остановил его:

- Ты еще понадобишься здесь, коли потребуется произнести над нами надгробное слово. Да хранит тебя, отче, Всевышний.

Михаил и Феодор, сопровождаемые десятком вооруженных охранников, вышли из шатра, потом из ограждения и зашагали по лабиринту городских улиц и переулков.

Никакого транспорта им не подали. Шли пешком по улицам и переулкам, миновали запруженную народом рыночную площадь, пустырь, еще только готовившийся к застройке, языческие капища, небольшие кучки народа. Наконец показалась высокая стена, из-за которой возвышались шпили и башни ханских хором. В стороне от ханской резиденции разводились костры для обряда и возвышались фигуры языческих идолов.

Когда Михаил с Феодором подошли к стенам, окружавшим ханский дворец, от шеренги охранников, конвоировавших русичей, отделились два человека, как видно, старшие, и направились с докладом к хану Батыю. Хан выслушал их и коротко бросил:

- Действуйте.

Возле костров появились жрецы и ханский приближенный Ахмат, обратившийся к Михаилу и Феодору:

- Вы, русичи, готовы пройти через очистительный огонь? Вам давалось много времени на размышление.

Среди небольшой толпы оказался и толмач, тот самый, который появлялся вместе с Ахматом в гостевом шатре.

Михаил и его боярин не сразу ответили Ахмату. Он снова произнес:

- Повторяю: вы готовы пройти через очистительный огонь?

- Дозвольте мне слово молвить, - попросил Михаил.

- Говори, русич, - ответил ему в резком тоне Ахмат.

- Не подобает христианам проходить через ваш огонь, который непотребные язычники наслали на нашего Бога. Мы же, как все русичи, христиане, посему не пойдем сквозь огонь и не станем молиться вашим идолам, ибо мы поклоняемся лишь творцам - Святой Троице, иначе говоря Богу Отцу, его Сыну и Святому Духу, единым в Троице.

- Опомнись, что ты говоришь, русич! - резким окриком прервал Михаила Ахмат.

Услышав речь князя Михаила, языческие жрецы и ханские приближенные пришли в ярость. Кто-то пронзительно выкрикнул:

- Непотребную речь надо доложить великому хану!

Возле костров произошло некоторое замешательство. В это время к толпе подошли несколько русских князей, находившихся в то время в Орде. Среди них оказался и внук Михаила, князь ростовский Борис Василькович. Все они наперебой стали уговаривать Михаила смириться и не перечить ханской воле.

- Умерь гордыню, княже. Не перечь ханской воле, а потом замолишь грехи перед Богом.

- Тревожимся за тебя, батюшка Михаил. Не накликай на себя ханский гнев.

- Согреши во имя того, чтобы остаться в живых. А великий грех можно замолить перед Всевышним.

Князья советовали Михаилу притворно выполнить ханское повеление и поклониться огню и солнцу, а также языческим идолам. Один из князей напомнил Михаилу, что Господь не станет строго осуждать его проступок, если он выполнит все ханские требования, а потом замолит свои грехи усердными молитвами и ревностным служением Богу. Другой князь произнес:

- Послушай нас и поступи так, как мы тебе советуем. Так ты и себя и нас избавишь от ханского гнева и избежишь злой смерти.

Боярин Феодор, выслушав оказавшихся в Орде русских князей, обратился к Михаилу со своими словами:

- Вспомни, благочестивый князь, как ты давал обет положить душу свою за Христа, вспомни слова Евангелия, кои я прочитал тебе как поучение. Разве ты не говорил мне: "Не желаю быть христианином лишь по имени и уподобиться язычнику!"?

Тем временем Батыю успели доложить о неповиновении князя Михаила, о его нежелании соблюдать языческие обряды. Докладывал хану его приближенный Ахмат.

- Как прикажет ваша милость поступить с ослушником? - с таким вопросом обратился он к хану и услышал ответ:

- А как мы поступаем с упрямыми ослушниками? Тяжкому проступку князя Михаила и его человека должно соответствовать и суровое наказание. Уразумел?

- Да.

- Вот и действуй, если уразумел.

Под конец хан распорядился, чтобы Ахмат взял с собой царедворца Ельдигу, обычно объявлявшего ханские приговоры непокорным и неугодным Батыю Рюриковичам. Эти приговоры отличались исключительной жестокостью.

Ахмат и Ельдига пришли от хана Батыя к месту судилища, где князь Михаил ожидал решения своей участи. Ельдига подошел к нему и произнес такие слова:

- Великий хан изволит спрашивать тебя, русич, почему ты противишься порядку, установленному великим ханом? Почему не поклонишься его богам? Вот теперь перед тобой поставлен выбор между жизнью и смертью. Если исполнишь повеление великого хана Батыя, пройдешь сквозь очистительный огонь и сделаешься его поклонником, то не только останешься жив, но и будешь осыпан всякими милостями, по-прежнему станешь княжить в своем княжестве. Если же не повинуешься ханскому повелению, не надейся на милости. Тебя ждет лютая смерть.

Выслушав Ельдигу, князь Михаил снял с себя свой меч, рукоять которого была украшена драгоценными камнями в золотой оправе, и бросил его к ногам ханского вельможи.

- Вижу, не понадобится больше мне сей меч, - с горечью произнес он, - а когда-то он приносил славу его владельцу.

- Давай мне ответ на мои слова. Каково последнее твое слово великому хану? Если ты противишься его воле, не намерен соблюдать тот обряд, что установлен для всякого князя, посещающего Орду, то тебе, упрямцу, нет места на этой земле. Подумай же и дай нам свой окончательный ответ.

- Мой последний ответ будет таков. Передай это хану Батыю. Обряды язычников я, князь Михаил, исполнять не намерен. Я раб Христов. Наш триединый Бог наделил меня жизнью на этой земле, и я обязан повиноваться и поклоняться ему и только ему в лице Святой Троицы. Мы готовы кланяться хану Батыю как царю нашему, но чтоб поклоняться его богам и идолам - сие для нас немыслимо, такое равнозначно отречению от Христа, от Святой Троицы. Этого не будет никогда. Скорее примем смерть от ваших рук. Ты, ханский человек, ждешь от нас поклонения своим богам. Не будет этого. Ведь твои боги и не боги вовсе, а творения подлинного Бога, коего мы почитаем.

Ельдига возразил Михаилу:

- Ты, русич, ошибаешься, считая солнце созданием твоего Бога. Разве великое светило не освещает всю вселенную, разве не оно создало все, что нас окружает?

- Если позволишь сказать тебе, ханский человек, и выслушаешь меня, то я скажу, - ответил Михаил. - Творец всего видимого и невидимого триединый Бог, но единый по существу. Он создал небо и землю, солнце, коему вы поклоняетесь, и луну, и звезды, а также море и сушу. Он сотворил и первого человека, Адама, и отдал ему на служение все сотворенное. Господь же дал людям закон…

- Какой еще закон?

- А вот какой. Пусть люди поклоняются не солнцу или другим явлениям природы, которые суть творения Божьи, а самому Богу, творцу всего существующего в природе. Ему я и поклоняюсь. А если твой хан обещает мне даровать жизнь и княжение, я не ищу этого, коль я не вечен. Ведь не вечен и сам твой хан. Я надеюсь, что бог дарует мне царство, которому не будет конца.

Ельдига выслушал Михаила и резко произнес:

- Если ты, Михаил, станешь упорствовать и не исполнишь ханскую волю, ты будешь незамедлительно умерщвлен.

Свидетель этого разговора, вельможа Ахмат, многозначительно сказал Ельдиге:

- Ты не переубедишь упрямца. Посети великого хана и доложи ему, что остался один выход - покончить с князем. Если великий хан даст добро…

- Понятно, как мы должны поступить… Ельдига явился к хану и доложил ему о бесплодных стараниях убедить Михаила выполнить все ханские требования. Выслушав царедворца, Батый пришел в неописуемую ярость и отдал распоряжение своим приближенным немедленно умертвить строптивого князя. Вот что пишет по этому поводу автор жития князя Михаила:

"И бросились слуги мучителя, как псы на охоту или как волки, бегущие за овцой. Святой мученик Христов пребывал в это время вместе с Феодором; не страшась смерти, они распевали псалмы и усердно молились Богу. Увидев приближающихся убийц, они начали петь: "Мученицы твои, Господи, претерпеше и любовию твоею души соединиша святи".

Автор жития святого Михаила так описывает расправу над ним. Достигнув того места, где стоял киевский князь, орава убийц, словно звери, бросились на Михаила, схватили его за руки и за ноги, долго и беспощадно били по всему телу, так что и земля обагрилась кровью князя. Михаил же мужественно переносил все эти истязания, твердя одно: "Я христианин".

Среди ханских слуг, выступавших в роли палачей, оказался бывший христианин, поступивший на ханскую службу и принявший веру своих господ. Этот отступник вынул из-за пояса нож с широким лезвием, схватил Михаила за волосы и отрезал ему голову. Из шейного кровеносного сосуда князя хлынула широким потоком кровь, оставляя на земле большую лужу.

После этого разъярившиеся ханские люди приступили к пытке Феодора. Ему было сказано:

- Исполни ханское повеление и поклонись нашим богам. За это ты не будешь обезглавлен и не только останешься в живых, но и получишь великую награду от хана Батыя.

На это Феодор ответил:

- Не нуждаюсь я в чести от хана вашего. Желаю лишь одного - идти ко Христу тем же путем, каким пошел мой господин, мученик князь Михаил, потому что я, как и он, верую во Христа и тоже хочу пострадать за него, не страшась мучений и самой смерти.

Зная непреклонный характер Феодора, убийцы схватили его и начали истязать его так же жестоко, как перед этим поступали с Михаилом. Один из палачей так же отсек голову и Феодору.

Ельдига зычно произнес, чтобы слышала вся кучка собравшихся людей, среди которых были и русичи:

- Кто не пожелает поклониться пресвятому солнцу и пройти между священных огней, того ждет такая же участь.

Гибель князя Михаила Всеволодовича и его боярина Феодора случилась 20 сентября 1246 года. Православная церковь причислила обоих к лику святых как великомучеников.

Обезглавленные и истекающие кровью тела Михаила и Феодора вызывали злорадные ухмылки ханских слуг, выступавших в роли палачей, и содрогание русичей, оказавшихся свидетелями зловещей сцены. Бывший христианин на ханской службе угодливо спросил Ахмата, близкого к хану сановника:

- Как прикажешь поступить с телами русских грешников?

- Поступай так, как они того заслуживают: оставь их на съедение голодным псам.

Убийцы разошлись поодиночке, не заботясь о судьбе убиенных. Последним покидал место расправы с мучениками Ахмат. Он обратился к юному ростовскому князю Борису:

- Ты, кажется, молодой ростовский правитель, а убиенный князь Михаил твой дед. Так ведь?

- Истину глаголешь, господин мой. Только я не могу одобрить поступок деда. И что стоило ему выполнить все обряды, а потом замолить свои грехи по-христиански!

- А ты соображаешь, князь Борис, хотя и юнец безбородый. Дай команду своим людям, чтоб разогнали стаю голодных псов. Небось не терпится им полакомиться убиенными.

- Голодных псов разгоню, а тела убиенных возьму в шатер. Священник совершит над ними обряд. А я мог бы сопровождать их тела до Ростова.

- Не ведаю, разрешит ли тебе великий хан так поступить. Он хочет отправиться в степь на летнюю стоянку и берет с собой русских князей, оказавшихся сейчас в Сарае.

- Покоряюсь воле великого хана.

- Ты хорошо усвоил ханские требования, - сказал поощрительно Ахмат.

Князь Борис нанял проезжего возчика с телегой и велел своим людям погрузить в нее убиенных. Дружинники князя Михаила, сопровождавшие его в Орду, обмыли тела, приставили к ним отсеченные головы. Священник, сопутствовавший Михаилу, совершил обряд отпевания обеих жертв ханского произвола.

О гибели князя Михаила и его боярина Феодора стало известно ханскому сборщику налогов Бурхану, все еще пребывавшему в ханской столице. По натуре человек медлительный, Бурхан не спешил передать ханским чиновникам собранную в Ростовском княжестве дань, наносил визиты родственникам и просто отсыпался после всяких хлопот. Он пришел в шатер, где были выставлены тела убиенных.

Молодой князь Борис обратился к Бурхану, чтобы выяснить, когда тот отправится в обратный путь.

- Мне спешить некуда, - неопределенно ответил Бурхан.

- А если я попрошу тебя поспешить с возвращением в Ростов? Коли возьмешь тела моего деда и его боярина, щедро оплачу твою услугу.

Услышав о возможности сорвать с молодого ростовского князя щедрый куш, ханский чиновник охотно согласился:

- Можем отплыть завтра.

- Не уверен, что управимся к завтрашнему дню. Нужно найти человека, чтоб изготовил гробы.

- Это я возьму на себя. На примете есть надежный мастер. В Орде часто случается, что ваши князья уходят из жизни по доброй или недоброй воле. Так что труд гробовщика всегда имеет спрос.

- Надеюсь, поможешь мне найти такого человека. Но вот что меня беспокоит: надо получить разрешение ханских властей на отъезд людей князя Михаила с телами покойных.

- Это я тоже беру на себя. Люди, о которых ты говоришь, больше никому не надобны. Никто не будет держать их в ханской столице. Разрешение на отъезд беру на себя. Но когда мы назначим день отплытия, не скажу с точностью. Как бы не подвели гробовщики. Нужно дать им два-три дня.

- Пусть будет по-твоему, Бурхан.

Отплыли из Сарая на третий день после умерщвления князя Михаила и его боярина Феодора. Князь Борис заранее оплатил услуги Бурхана и остался в ханской столице. Ему было предписано сопровождать Батыя в его летней кочевке по приазовской степи. Старшим над людьми покойного князя Михаила был оставлен его священник, отец Иоанн.

Караван судов, принадлежавших Бурхану, включал два дощаника, которыми снабдили Михаила власти Ростова. Отец Иоанн занял каюту в трюме, которую прежде занимал князь. Со священником же расположился один из охранников покойного князя, обладавший зычным голосом и знавший множество молитв. Он обычно исполнял обязанности дьячка, прислуживая отцу Иоанну.

Сперва плыли вверх по Ахтубе, волжскому рукаву, стиснутому зарослями кустов и деревьев. Плавание здесь было оживленным. Часто попадались лодки и дощаники. В лодках обычно находились рыбаки и охотники, вооруженные луками и охотившиеся на водоплавающую дичь. Нередко встречались утки, лебеди, пеликаны и еще какие-то пернатые, гнездившиеся в лабиринте извилистых проток.

Выше того места, где много лет спустя появился город Царицын, Ахтуба отделялась от главного русла Волги. Волжское течение было довольно сильным. Гребцы быстро уставали и вынуждены были сменять друг друга. Гробы с останками великомучеников были выставлены на палубе одного из дощаников. Отец Иоанн ежедневно во время всего плавания совершал службу над ними.

Волжские берега были степными, со скудной растительностью. Лишь кое-где они становились слегка холмистыми. Крупных притоков Волга не принимала, да и не делала частых и заметных поворотов и излучин. Два дощаника с людьми покойного князя Михаила замыкали шеренгу судов с людьми Бурхана. Он располагал более значительными командами гребцов и в тумане смог намного оторваться от русских дощаников. Плавание оказалось трудным. Течение сносило дощаники к берегу, и они коснулись килями каменистого дна. Потом туман немного рассеялся, и можно было заметить, как Волга справа принимала свой широкий и полноводный камский приток. С исчезновением тумана удалось выйти на середину реки, но судов Бурхана впереди не было видно. Вероятно, его люди лучше ориентировались, были более опытны и могли оставить далеко позади два замыкающих всю колонну дощаника и уйти вперед.

Из левого волжского притока, не то Ветлуги, не то какого-то другого, устремилась навстречу двум дощаникам вереница лодок с вооруженными людьми. С гиканьем и возгласами они окружили дощаники. Одна из лодок подошла к головному дощанику, и человек с лодки, ухватившись рукой за его борт, ловко спрыгнул на палубу и зычно выкрикнул:

- Кто здесь старший?

- Допустим, я. Что тебе надобно? - отозвался священник, отец Иоанн.

- Ты, батюшка, судя по одеянию, священнослужитель?

- Как видишь. Везу убиенных.

- Кто такие сии убиенные?

- Князь Михаил Всеволодович и его боярин, убиенные по ханскому повелению.

- Михаила я, кажется, знаю. Не княжил ли он в стародавние времена в Новгороде?

- Было такое дело.

- Добрый был человек. Низко ему кланяюсь.

- Коли так, не делай зла его людям.

- Я и не собираюсь. Михаила потом сменил на новгородском столе Ярослав. Этот был мот и несправедлив. Меня разорил дотла и вынудил ушкуйничать. Бог и наказал Ярослава за его грехи.

- Не нам судить о Божьей воле. А ты, видать, ушкуйничаешь?

- Ушкуйничаю. Что еще остается делать? Нападаю на ханских людишек и на их верных холуев.

- Князь Михаил к таким не принадлежал.

- Сие нам ведомо. За то он, праведник, и поплатился жестоко. Продолжай свой путь, батюшка, и не опасайся нас. А мы уберемся восвояси.

- Храни тебя Бог, добрый человек.

Ушкуйник покинул дощаник с останками великомучеников и зычно свистнул своим людям, которые последовали за его лодкой и скрылись в волжском притоке, окаймленном густыми лесными зарослями. А два дощаника, во главе которых стоял отец Иоанн, продолжили свой путь.

В Нижнем Новгороде увидели все суда Бурхана, поджидавшего отставших. Отец Иоанн не был расположен рассказывать ему о встрече с ушкуйниками. В чем причина задержки? Отстали в тумане, и людишек оказалось маловато для хорошей гребли - вот и вся причина задержки.

В Нижнем Новгороде простояли пару дней, дали возможность гребцам отдохнуть. Потом пустились в дальнейшую дорогу Волгой до Ярославля. Далее продолжали путь по волжскому притоку, изрядно обмелевшему к осени. Кое-где дощаники со скрипом царапали дно реки, а дважды садились на мель. Общими силами преодолели препятствия и достигли озера Неро и расположенного на его берегу Ростова.

Покойные были встречены в Ростове с великой скорбью. Инокине Марии сразу же сообщили о прибытии тел ее отца и его боярина Феодора. Для нее это было огромное потрясение. Инокиня, не скрывая слез, громко причитала:

- Батюшка родной, какая горькая судьбина выпала тебе… За что всем нам такое наказание?..

Гробы с телами убиенных выставили в главном соборе города. Отпевал прах сам ростовский епископ Кирилл в сослужении сопровождавшего покойных священника Иоанна.

По распоряжению ростовского епископа лучшие столяры города принялись изготовлять дубовые гробы. Во время отпевания маленький внук князя Михаила Глеб заливался слезами и бормотал:

- Дедушка, зачем ты нас покидаешь… Не покидай нас, дедушка…

Два искусных мастера-гробовщика распилили на доски дубовый кряж и изготовили из них два гроба взамен привезенных из Орды и сделанных там на скорую руку. Крышки гробов были украшены искусной резьбой. После этого монахам было поручено переложить в новые гробы останки великомучеников, тронутые временем.

- Вот теперь не стыдно пригласить сановную родню на отпевание, - произнес ростовский епископ Кирилл.

- Кого пригласим, владыка? - спросил княжеский управляющий.

- Ближайших удельных князей, кто состоит в тесном родстве с покойным князем Михаилом.

- Тогда следует пригласить князей из Углича, Ярославля и Владимира.

- Неужели не памятно тебе, с какой враждой относился к нашей княжеской семье владимирский князь, покойный Ярослав?

- Памятно, конечно. Но Ярослава уже нет на белом свете, поплатился за свои прегрешения. А его брат Святослав Всеволодович насмотрелся на деяния своего предшественника и старается на него не походить.

- Пожалуй, ты прав, - согласился с ним владыка. - Поступим так. Посылай во Владимир гонца известить великого князя, что в главном храме Ростова состоится отпевание великомучеников. Он поймет, что приглашение прислано на его собственное усмотрение. Понял, боярин?

- Понял, владыка.

На торжественное отпевание прибыли углицкий князь Владимир Константинович с двумя малолетними сыновьями и рано одряхлевший ярославский князь Василий Всеволодович, с младшим братом Константином. Через некоторое время приехал из Владимира великий князь Святослав Всеволодович со свитой, хотя его особенно не ждали. Отпевание прошло в главном храме Ростова, недавно отреставрированном. Службу вел ростовский епископ Кирилл в сослужении многих священнослужителей города и ближайших к нему приходов. В службе принимал участие хор монахов и монахинь из ближайших монастырей. Когда отпевание закончилось, великий князь Святослав обратился к епископу:

- Хотелось бы потолковать с тобой, владыка. Ведь и здешний молодой князь в Орде пребывает. А он внучек убиенного. Как бы и с ним такой беды не приключилось.

- Ты прав, княже. Что его там ожидает, один Господь ведает.

- Будем надеяться, что с ним не случится такое, что произошло с его дедом.

- Дай-то Бог, чтоб не случилось. Станем молиться за здоровье молодого князя Бориса. Коль Господь услышит наши молитвы, отведет от него карающую руку хана Батыя. Теперь подумаем, как нам следует поступить с телами великомучеников.

Слово взяла монашествующая княгиня Мария, дочь покойного князя Михаила, старшая из его детей, мать князя Бориса и княжича Глеба.

- Давайте решим, где мы похороним прах князя Михаила Всеволодовича и его ближнего боярина Феодора.

- У тебя есть на сей счет соображения, матушка? - осведомился владыка.

- В подвале собора найдется достойное место рядом с захоронением моего супруга Василька Константиновича, также ставшего жертвой ханского гнева.

- Прежде всего позволительно спросить об этом у отца Иоанна, духовника покойных, не осталось ли на сей счет каких-либо прижизненных распоряжений или суждений.

Вопрос был обращен к духовнику князя Михаила отцу Иоанну, сопровождавшему его в поездке в Орду. Отец Иоанн ответил следующее:

- Покойный князь Михаил был одержим зловещим предчувствием, что выбраться живым из ханской столицы ему вряд ли удастся. Это я почувствовал в его исповеди, когда князь был со мной предельно откровенен. Он допускал, что визит в Орду будет стоить ему жизни, и высказывал пожелание в случае своей гибели по воле хана быть доставленным в родной Чернигов и похороненным там в кафедральном храме рядом с захоронением отца, Всеволода Святославича, прозванного Чермным.

- Волю покойного мы должны уважить. Что скажешь, матушка? Или боишься возразить? - Эти слова владыки были обращены к монахине Марии, дочери покойного Михаила.

- Воля покойного великомученика для нас свята, - ответила Мария. - Давайте обсудим, мои дорогие, как лучше доставить останки в Чернигов. Время-то сейчас скверное, дождливое, и река наша совсем обмелела.

Принялись горячо обсуждать, какое время года лучше выбрать для пути в Чернигов. Не осень же с ее размытыми дорогами и дождями. Решили остановиться на ранней зиме, когда водные пути достаточно скованы льдом и можно пуститься в плавание по замерзшим рекам. От Ростова до Владимира нет прямого речного пути, придется воспользоваться заснеженной проселочной дорогой, не слишком долгой. А от Владимира следует двигаться по льду Клязьмы, впадающей в один из основных волжских притоков Оку. По ней можно двигаться до ее верховьев, а затем по ее левому притоку, близко подступающему к днепровскому притоку Десне. На берегу этой реки и стоит город Чернигов, вернее, то, что от него осталось в результате татаро-монгольского нашествия. В главном храме этого города были захоронены родители князя Михаила - Всеволод Святославич Чермный и его первая супруга, польская королевна Мария Казимировна.

С намерениями отправить останки обоих великомучеников по санному пути в Чернигов все согласились. Великий князь владимирский Святослав отбыл на следующий день в свой стольный город. Углицкие и ярославские князья провели еще несколько дней в Ростове, посещая поминальные службы, а потом отъехали в свои уделы и они.

Торжественные погребальные службы в главном соборе Ростова во главе с епископом были прекращены. Оба гроба с останками жертв были перенесены из центральной части собора в боковой придел. Теперь отец Иоанн читал ежедневно в течение определенного времени поминальные молитвы по убиенным. А после него под сводами храма появлялась инокиня Мария и истово молилась над гробами своего отца и его боярина Феодора.

Осень выдалась дождливая, хмурая. Раскисшие от грязи дороги становились непроходимыми для путников, пеших и конных. В октябре уже случался временами снегопад, а лужи к ночи затягивались ледяными корками. К полудню сквозь рваные облака пробивалось хилое солнце, и ледовые корки, сковывавшие лужицы на дорогах, таяли.

Плавание судов по Волге и волжским притокам прекратилось, судоходный сезон кончился. Но нет правил без исключений. Неожиданно на озере Неро показались два дощаника. На одном из них находился молодой ростовский князь Борис, внук покойного князя Михаила, а его люди занимались тяжелой, изнурительной греблей.

Княжеские слуги известили инокиню Марию о благополучном прибытии из Орды сына, ростовского князя. Встретившись с матерью, Борис начал с того, что пожаловался ей.

- Проклятая дорога совсем вымотала людей. Речка Которость так обмелела, что киль постоянно царапал дно. Несколько раз с большими усилиями смогли сдвинуться с места. Кое-как добрались.

- Бог помог тебе, сынок, - сочувственно сказала Мария сыну, сдержанно обнимая его.

- Мне-то Бог помог, да вот дедушку оставил без помощи. Сам на рожон полез - вот и погиб вместе с боярином Феодором.

- Не смей говорить так плохо о дедушке, - выговорила ему мать.

- Меня же сам хан Батый принял, беседовал со мной. Назидательные слова мне говорил: "Не бери пример со своего деда. Своенравный был дед и в мире с Ордой жить не пытался. Прошел бы очистительный огонь и поклонился бы языческим идолам - теперь молился бы своим богам, сколько душе угодно".

- Нагрешил, поклоняясь идолам по примеру язычников, теперь замаливай грехи, - сказала с неодобрением мать Бориса, инокиня Мария. - Исповедуйся, сын, у владыки и послушайся его наставлений.

Хотя князь Борис нелестно отзывался о деде, считал, что тот сам виноват в своей гибели, не проявив гибкости и уступчивости хану, он первым делом отправился в придел главного собора города, чтобы поклониться праху князя Михаила, своего деда по матери, и его ближнего боярина Феодора. А потом молодой князь, обессиленный трудной дорогой, беспробудно спал несколько суток. Тем временем выпал постоянный снег, и озеро Неро и впадавшие в него реки скрылись под ледяной поверхностью. В конце ноября произошло становление снежной и холодной зимы.

Молодой князь Борис, посоветовавшись предварительно с владыкой Кириллом, пригласил для серьезной беседы и священника Иоанна, и монашествующую княгиню Марию. Кирилл взял слово, обращаясь прежде всего к Борису:

- Посовещавшись, мы решили выполнить волю твоего деда. Он пожелал, если с ним что-то случится, быть похороненным в родном Чернигове, где когда-то княжили его батюшка и он сам. В кафедральном соборе этого города находится княжеская усыпальница. Исполним предсмертную волю покойного?

- Почему бы и нет? - убежденно произнес князь Борис.

Он выразил готовность сопровождать похоронную процессию до самого Чернигова, однако владыка Кирилл не одобрил это намерение молодого князя.

- Не советую, княже. Чернигов находится далеко от Ростова. Такая поездка займет у тебя немало времени. А ты нужен здесь, своим подданным-ростовчанам.

- Как же поступим, владыка? - спросил епископа князь.

- А вот так. До Владимира мы с тобой, княже, отправимся вместе. Надеюсь, сей град захочет проститься с убиенными.

- А как на это посмотрит великий баскак Амраган?

- Амраган хитрая лиса и всегда притворяется человеком покладистым, к русичам дружелюбным. Не думаю, что он станет противиться, если мы напомним жителям стольного града о жертвах ханского произвола. Князь Михаил был нежелателен хану Батыю, поскольку раздражал его своеволием и неуступчивостью. Теперь это прошлое. Вряд ли ханский чиновник будет гневаться по поводу того, что мы воздаем должное памяти убиенных. А хан, вероятно, уже и забыл о своей очередной расправе с неугодными.

- Коли так…

- Я, видимо, останусь на некоторое время во Владимире. Сей город давно пребывает без своего владыки, хотя он и стольный. Мне приходится совместительствовать и у ростовчан, и у владимирцев. А ты, Борисушка, сопровождай тела великомучеников далее. Спустись по льду Клязьмы до Оки. Поднимись по льду Оки вверх до первого города, где княжит один из сыновей Михаила, твой дядюшка. Передай ему сей горестный обоз и возвращайся в свой удел. Заезжай на обратном пути во Владимир-на-Клязьме, поклонись тамошнему великому князю Святославу. Кажется, в отличие от своего брата Ярослава, этот Рюрикович оказался приличным правителем.

Местность между Ростовом и Владимиром была сравнительно обжитой. Лесные опушки, окаймлявшие узкую извилистую дорогу, часто отступали вглубь и оставляли открытыми поля, по краям которых были рассыпаны крестьянские избы, топившиеся по-черному. Днем из отверстий в крышах из прессованной соломы обычно струился дымок. На пути между двумя крупными городами, княжескими резиденциями, попался только один небольшой город - Переславль-Залесский. Располагался он по обоим берегам реки Трубеж в окружении лесных массивов, поэтому и получил прозвание Залесского.

Кто был владельцем Переславля? Несомненно, он был территорией князя Ярослава Всеволодовича, утвердившегося в последние годы жизни и великим князем владимирским. По-видимому, Переславль оставался под властью его преемника, брата Святослава Всеволодовича, хотя среди историков ведутся споры, кто же владел Переславлем-Залесским.

Во Владимире кортеж встретил сам великий князь Святослав. Почетная встреча предназначалась для ростовского владыки, для которого в городе была отстроена своя резиденция. Борис на правах гостя был размещен в княжеской резиденции, а гробы с останками ханских жертв поместили в главном храме города.

Князь Святослав был правителем опытным и осторожным, до великого княжения во Владимире ему пришлось княжить в Переславле, Юрьеве и Суздале. И везде он проявлял осмотрительность. Сейчас, когда возникла такая острая ситуация, Святослав Всеволодович в сопровождении одного лишь толмача направился к ханскому представителю во Владимире, главному баскаку Амрагану. Ему подчинялась целая иерархия баскаков, приставленных к удельным князьям. Амраган носил русскую одежду, держался высокомерно и начальственно, если не сказать заносчиво. Занимался он не только контролем за сбором налогов, но и вмешивался во все внутренние дела княжеств. Поэтому его побаивались, всемерно старались угодить ему. Так вел себя и великий князь владимирский.

С таким настроением Святослав Всеволодович, сопровождаемый толмачом, посетил Амрагана.

- Дозволь, любезнейший Амраган, побеспокоить тебя.

- Заходи. Это кто с тобой?

- Мой толмач, чтобы облегчить нашу беседу.

- Пусть и толмач войдет. Что привело тебя ко мне?

И Святослав Всеволодович приступил к изложению дела, которое побудило его прийти к великому баскаку:

- Великий хан был разгневан поведением князя Михаила, его неуступчивостью и поступил с ним по всей строгости.

- Мне сие ведомо. Что еще скажешь?

- Останки князя Михаила и его ближнего боярина Феодора доставлены в Ростов.

- Почему в Ростов, а не в другой город?

- Вдовая княгиня Мария приходится родной дочерью князю Михаилу. Она предлагала захоронить обоих убиенных в главном храме города.

- Вот еще… Разве не надо правильно оценить отношение великого хана к людям, не уважающим его волю?

- Вот и мы так рассуждаем. Ростов не место для погребения убиенных, лишь временное пристанище на пути к родине князя Михаила, городу Чернигову на берегу Десны. От этого города мало что осталось.

- Правильно рассуждаешь, князь. Пусть останки доставят в Чернигов. Как это говорят у вас - скатертью дорога. А зачем убиенных выставили в главном храме?

- Обычай у нас такой.

- Пусть так. Только не злоупотребляйте временем. Воспользуйтесь храмом в течение трех-четырех дней, и хватит. И пусть усопшие отправляются в дальнейший путь.

- Мудро рассуждаешь, любезнейший Амраган. Так и поступим, как ты советуешь.

Глава 20. ПУТЬ К ПОСЛЕДНЕМУ УСПОКОЕНИЮ

Движение по льду Клязьмы не было оживленным. Изредка встречались сани с заготовщиками дров либо с небольшой группой охотников. Основное передвижение шло по льду Волги. Так двигались караваны из Ярославля, Твери, тверских уделов, Великого Новгорода. Караваны сосредотачивались в Нижнем Новгороде, там дожидались открытия навигации и по весенней воде пускались вниз по Волге. Шли купеческие караваны в надежде завязать торговлю с ханской Ордой, плыли князья со свитами по вызову хана.

Достигнув впадения Клязьмы в Оку, караван молодого ростовского князя Бориса повернул вверх по Оке, вернее, по ледяному покрытию этой реки. Завершали караван две подводы с гробами князя Михаила и его боярина Феодора. Караван достиг города Мурома на левом берегу Оки. Когда показались городские строения, к князю Борису приблизился всадник на пегом коне.

- Кто такие? Куда путь держите? - зычно вопросил он.

- Разве не видишь? - резко ответил князь Борис. - Везем убиенных ордынцами великомучеников.

- Кто такие?

- Киевский князь Михаил и его боярин Феодор. Хану не угодили: не пожелали исполнять языческие обряды.

- Наш князь хотел бы с тобой потолковать. Поделился бы с ним несчастьем.

Этим князем оказался галицко-волынский князь Даниил Романович, уже немолодой, тронутый сединой рослый человек с окладистой бородой. Он с пышной свитой направлялся к золотоордынскому хану по его вызову. Молодой князь Борис никогда не встречался с князем Даниилом, хотя и был наслышан о нем.

- Куда путь держишь, добрый человек? - приветливо спросил Бориса Даниил Романович.

- Как видишь, везу останки убиенных. Дед мой Михаил в последние годы жизни княжил в Киеве.

- Знавал такого. Как князь Михаил не уберегся?

- Не уберегся, потому что был верный христианин. Не пожелал соблюдать языческие обряды, какие требовал от него золотоордынский хан.

- А я думаю, сыграло свою роль не только это. Когда ханская орда подступала к Киеву, хан послал в город своих людей с требованием отворить ворота и сдаться на милость победителя. Михаил, находившийся тогда в городе, не пожелал выслушать ханских людей и приказал всех их умертвить. Батый мог это припомнить.

- Мог, конечно. Хан человек злопамятный.

- А кто второй покойный?

- Ближний боярин князя Михаила. Разделил с ним его горькую участь.

- Неужели и мое возвращение из Орды на Волынь будет таким же, в гробу? - с горечью произнес князь Даниил.

Он не верил в благополучный исход поездки в Орду и всячески оттягивал эту поездку. В конце концов он стал владеть всем Галицким княжеством. Его резиденцией сделался построенный им новый город Холм. Но перед настоятельными требованиями хана Даниил не мог устоять и был вынужден выехать в Орду. Во время этой поездки и произошла встреча галицко-волынского князя Даниила с молодым ростовским князем Борисом, сопровождавшим тела своего деда, князя Михаила, и его боярина Феодора. Эта встреча привела князя Даниила в тяжелое, подавленное состояние. Неужели и его в Орде ждет та же горькая участь?

Надо сказать, что хан Батый принял князя Даниила милостиво, хотя и пришлось ему перенести всяческие унижения и оскорбления со стороны влиятельных ханских сановников. Все это заставило Даниила воскликнуть: "О, злее зла честь татарская!" Однако хорошие отношения с татаро-монголами помогли Даниилу укрепить связи с соседями. Король венгерский Бела дал свое согласие на брак своей младшей дочери с сыном Даниила Львом.

Тем временем князь Даниил вел переговоры с ханскими представителями. Он склонялся к унии с папистами, в чем его даже поддерживала часть духовенства. В его владениях появились ханские баскаки, занимавшиеся сбором дани. Даниил намеревался избавиться от них с помощью католической церкви. Папа объявил крестовый поход против татаро-монголов, однако на его призыв никто не откликнулся. Даниил сохранил королевский титул, предоставленный ему папой, всякие дальнейшие сношения с католиками прекратил.

Размышляя о своем пребывании в ханской ставке, Даниил ожидал для себя не лучшей участи. Расставание с ростовским князем Борисом получилось грустным.

Борис Василькович продолжал свой путь вверх по Оке, миновал город Рязань, где останавливался на непродолжительное время. Рязанское княжество еще до татаро-монгольского нашествия отделилось от Черниговского княжества. Его политическая жизнь была наполнена острой междоусобной борьбой и столкновениями с соседями. В 1217 году рязанский князь Глеб Владимирович задался целью устранить всех своих братьев, в которых видел нежелательных соперников. Все они были перебиты. Однако и сам этот князь не смог долго удержаться на рязанском столе. Он был вынужден бежать к степнякам, а на его место выдвинулся Ингварь Игоревич.

Рязанская земля подверглась страшному опустошению в результате татаро-монгольского нашествия. Были частично разрушены и разграблены все здешние города. Но все же Рязанское княжество смогло постепенно оправиться и продолжало существовать, хотя впоследствии ему пришлось выдержать междоусобную борьбу с усиливающейся Москвой.

Борис Василькович не хотел втягиваться в запутанные рязанские дела и постарался избежать встречи с тамошним князем, называвшим себя великим, поскольку ему подчинялось несколько удельных князей. Ростовский князь не задержался долго в Рязани и продолжил свой путь вверх по Оке.

Река Ока в нижнем и среднем течении была петляющей. Ее русло образовывало замысловатые извилины, иногда она растекалась на рукава, окружавшие острова. Сейчас, в зимнее время, все это было покрыто толщей льда. Миновали устье реки Москвы, одного из окских притоков. Потом пришлось проделать значительный переход с ночевкой, пока не достигли небольшого прибрежного городка Тарусы. Здесь был удел самого младшего из сыновей князя Михаила Всеволодовича, Юрия Михайловича.

Тарусский князь встретил трагичное событие прочувствованно, не скрывая слез, которые перешли в откровенные рыдания. Юрий обхватил руками отцовский гроб и прижался щекой к его крышке.

Прибежали маленькие княжичи Всеволод и Константин. Они тоже не скрывали слез.

Князь Юрий вызвался сопровождать прах отца и его сподвижника до места их погребения в семейной усыпальнице в городе Чернигове.

- Передам тебе, князь Юрий, грустное назначение сопровождающего, - произнес князь Борис. - А я, к своему великому сожалению, вынужден покинуть тебя и возвратиться в свой удел.

- Пошто так? Разве ты не хотел бы проводить деда в последний путь?

- Конечно, хотел бы, да предписано мне весной отправиться с визитом в ханские покои. Сам знаешь, чем грозит неповиновение хану. Не хочу повторять судьбу деда-великомученика.

- Ты прав, Борисушка. Буду сопровождать прах убиенных и по пути навещу всех своих братьев. Надеюсь, они присоединятся ко мне. В каждом удельном граде отслужим панихиду.

Так и порешили. Борис переночевал у родича, а ранним утром, отслужили панихиду по умершим. В главную церковь города набилось множество богомольцев. Потом Борис в сопровождении двух всадников пустился в обратный путь. А тарусский князь, сопровождаемый остатками дружины покойного князя Михаила, отправился в дальнейшую дорогу.

Траурный караван двигался вверх по льду реки Оки, потом свернул влево по окскому притоку, реке Зуше, скованной льдом. Здесь на берегу этого окского притока стоял небольшой городок Новосиль, уже успевший залечить основные раны, нанесенные татаро-монгольскими завоевателями. Здесь караван встречал брат Юрия Семен, ставший вдовцом до недавнего посещения удела отцом, князем Михаилом Всеволодовичем. Супруга князя Семена Михайловича неудачно разродилась и скоропостижно умерла. Он не перенес горького одиночества и вступил в греховную связь с половчанкой Варварой, крещеной сестрой княжеского дружинника. Когда это стало известно князю Михаилу, он вынудил сына сочетаться церковным браком с полюбовницей. Семен не стал перечить отцу и обвенчался с Варварой.

Теперь Варвара ходила с большим животом и, как видно, должна была скоро родить. Юрий поздравил брата с ожидаемым прибавлением семейства и рассказал о своей горестной миссии. Семен выразил горькое сожаление в связи с гибелью отца и готовность присоединиться к брату и сопровождать останки усопших к месту погребения.

Пребывание Юрия в Новосиле было непродолжительным. В местном храме отслужили поминальную службу над останками великомучеников. Вдвоем с Семеном Юрий направился к следующему брату, Мстиславу, княжившему в Карачеве. Городок Карачев находился на реке Снежети, принадлежавшей бассейну днепровского притока Десны. Здесь также отслужили в городском храме поминальный молебен. Карачев-ский князь Мстислав присоединился к братьям.

Наконец достигли города Брянска, расположенного на днепровском притоке Десне. От Карачева до Брянска расстояние совсем невелико. Его преодолели за несколько часов санного пути. В Брянске княжил один из братьев Михайловичей, Роман. Среди братьев он был за старшего, как превосходивший каждого из них возрастом. Он встретил грустный караван со слезами и, обхватив руками отцовский гроб, произнес:

- Братья мои, большое горе постигло нас. Мы лишились отца, а наши внуки - деда. А могло бы этого не случиться, если бы…

Роман запнулся, не сразу подобрав дальнейшие слова.

- Впрочем, не мне судить родителя, - продолжал он. - Отец поступил как праведник и жестоко поплатился за это. Бог ему судья. Наш долг устроить батюшке и его ближнему боярину достойные похороны.

- Где будут похороны? - спросил один из братьев.

- Конечно, в Чернигове, в его главном соборе.

- К сожалению, собор запущен и служба в нем не ведется, - возразил карачевский князь Мстислав.

- Общими силами приведем в порядок черниговский собор. Очистим его от скверны. Надеюсь на вашу помощь, братья мои, - высокопарно произнес князь Роман.

Оба гроба с останками великомучеников были выставлены в главной церкви Брянска, открытой для всеобщего посещения. А тем временем князь Роман собрал всех своих родственников и отправился с ними в Чернигов. Призвали и немногочисленных местных жителей и все вместе принялись приводить в порядок кафедральный собор, в подвале которого находилась усыпальница местных князей. Особенно был захламлен подвал храма, где скопились горы неубранного мусора. Понадобилось немало усилий, чтобы удалить весь мусор, очистить и основное помещение храма. В окна храма, зияющие пустыми глазницами, были вставлены кусочки слюды. Нашлось и скромное церковное убранство, иконы и утварь, с помощью которого удалось оживить храм, создать видимость обитаемого.

Братья заговорили об исторической судьбе города, бывшего до татаро-монгольского вторжения крупным политическим центром значительного княжества, дробившегося на уделы. Нашествие татаро-монгольских завоевателей привело в итоге штурма к разрушению города. Значительная часть его защитников была перебита или пленена. Последний князь Чернигова Мстислав Глебович сумел выбраться из осажденного города и бежал к венграм. Его дальнейшая судьба неизвестна. Высказывалось предположение, что при осаде Чернигова он был тяжело ранен и поэтому его последующая жизнь оказалась недолгой.

Теперь Черниговом управлял княжеский наместник, подчиненный брянскому князю Роману Михайловичу. Город подвергся серьезным разрушениям, и его восстановление шло медленно. Также медленно возвращалось и его население.

Когда удалось с большими усилиями восстановить кафедральный собор Чернигова, очистить его от захламленности и всякой скверны и сделать его пригодным для отправления службы, останки князя Михаила и его боярина Феодора были доставлены сюда из Брянска и помещены в относительно чистом храме. Князь Роман постарался, чтобы его наместник собрал всех немногих уцелевших жителей города. Их набралось всего несколько десятков человек, не считая малолетних детей и дряхлых стариков. Прослышав о траурной церемонии, в собор прибыли жители окрестных селений. Поминальную службу отправлял местный епископ Иоанн. Он официально считался епископом черниговским и брянским, но не покидал временный епархиальный центр в Брянске, хотя и продолжал носить прежний титул епископа черниговского и брянского. Теперь же он прибыл в Чернигов, вернее, в то, что осталось от прежнего оживленного города, и приступил к погребальной службе в восстановленном главном соборе города. Ему прислуживали несколько священников, среди которых был и отец Иоанн, сопровождавший покойного князя Михаила.

Когда закончилось надгробное богослужение, самый младший из братьев Михайловичей обратился к Роману:

- Послушай, братец, не следует ли тебе перенести стольный город из Брянска в Чернигов? Здесь покоится прах наших близких. Недалек отсюда и Киев, отец городов русских. Когда-нибудь и он восстанет из пепла и возродится.

- Не знаю, что и сказать тебе, - сдержанно ответил Роман. - Сколько сил я потратил, чтобы восстановить Брянск, ликвидировать разрушения, вернуть его разбежавшихся жителей! Город возрождается. А что такое современный Чернигов? Жалкие остатки прежнего города.

- И тем не менее на Чернигов засматриваются воинственные соседи, князь смоленский, князь литовский. Овладеешь Черниговом - овладеешь ближайшими подступами к Киеву - так рассуждают они, - возразил младший брат брянского князя. - А защитников у города на Десне маловато - это верно, - добавил он.

Роман все же убедил младшего брата в его неправоте, не поддержав предложение о переносе стольного города из Брянска в Чернигов. Брянск, благодаря усилиям Романа восстанавливался и оживлялся, а Чернигов не мог свести на нет свои многочисленные разрушения, пребывая в запустении и развалинах.

Наконец настал торжественный день, когда останки усопших были перевезены в Чернигов и водворены в очищенный от всякого хлама и приведенный в относительный порядок кафедральный собор. Супруга Михаила и мать его сыновей тяжело переживала отъезд мужа в Орду, ожидая худшего исхода. Горькие ожидания подтвердились, когда проезжие купцы привезли весть о гибели князя Михаила и его боярина Феодора. Для княгини эта весть оказалась тяжким потрясением и привела к ее скоропостижной кончине. Это случилось еще до прибытия останков убиенных в Брянск, где в последнее время проживала княгиня при дворе сына. Когда привезли останки великомучеников князя Михаила и его боярина Феодора, князь Роман завел разговор с владыкой, не пристало ли похоронить умершую княгиню вместе с мужем в княжеской усыпальнице черниговского собора. Епископ не одобрил такое намерение и назидательно произнес:

- Учти, княже, великомученик Михаил будет покоиться рядом с матерью, первой супругой отца, польской королевной Марией Казимировной, а супруга Михаила из заурядного боярского рода неровня Марии. Пусть ее прах останется в соборе Брянска. Будем выказывать ей наше уважение, и этого достаточно. Всевышний подсказывает мне, что мы должны так поступить.

Роман не стал спорить с владыкой, хотя в глубине души был недоволен его отношением к делу. Ему хотелось бы захоронить матушку, хотя и не королевского происхождения, рядом с отцом.

Когда траурные церемонии закончились, Роман Михайлович организовал поминки, пригласив ближайшую и дальнюю родню, бояр, приближенных и духовенство. Произносились прочувствованные поминальные речи. А потом родственники разъехались по домам. Остался один князь Роман Михайлович, считавший, что опустошенный город входит в состав его владений и нуждается в оживлении духовной жизни. Он занялся переговорами с духовником покойного отца, священником Иоанном, сопровождавшим князя Михаила до последних минут его жизни. Прежде отец Иоанн служил в небольшом храме по соседству с княжеской резиденцией, на днепровском острове вблизи Киева. Этот священник не принадлежал к черному духовенству, имел семью, которая оставалась под Киевом.

Роман начал разговор со священником, предварительно имея беседу с епископом:

- Можно сказать, батюшка, тебя связывали крепкие нити с покойным князем Михаилом. Я прав?

- Вестимо, - односложно ответил Иоанн.

- Владыка не возражал бы, если бы ты взялся принять настоятельство в черниговском соборе.

- Но у меня семья под Киевом - матушка, дети.

- Дам тебе пару подвод и охрану, чтобы ты смог посетить Киев и забрать семью. Что ты на это скажешь?

Отец Иоанн после некоторого раздумья согласился перебраться в Чернигов. А князь Роман распорядился, чтобы в подвале собора установили небольшой иконостас из нескольких образов с лампадами.

Дальнейшая жизнь Романа Михайловича оказалась бурной и противоречивой, насыщенной тревожными событиями. В 1260-е годы он успешно ходил против литовцев и одержал над ними победу. Столкновения с литовцами продолжались и в следующем десятилетии. В середине 1280-х годов Роман напал на Смоленск, с которым у него сложились недружелюбные отношения, и пожег его пригороды. Но противником Романа выступил литовский князь Гедимин, сумевший на некоторое время завладеть Брянском. Роман смог сохранить независимость и отразить нападение литовцев на свое княжество. Умер князь Роман в Орде во время посещения ханской ставки. В дальнейшем Брянску не удалось сохранить самостоятельность. В середине XIV века этот удел был заметно ослаблен и стал добычей литовцев.

Во второй половине XIV века Чернигов и окрестные территории вошли в состав Великого княжества Литовского. В итоге победы московских войск над вооруженными силами Литвы Чернигов вместе с черни-гово-северской землей вернулся через некоторое время в состав Руси. Это случилось в 1503 году. Во времена Ивана Васильевича Грозного с переменным успехом велась длительная война с западными соседями. Главная цель, которую ставил царь Иван IV, состояла в том, чтобы пробить выход к Балтийскому морю. Цель эта в конечном итоге так и не была осуществлена. Тем не менее черниговская земля с городом Черниговом была присоединена к Русскому государству. Прах князя Михаила и его боярина в 1572 году был доставлен в Москву. Сперва их останки были погребены в соборной церкви черниговских чудотворцев в Кремле близ Тайницких ворот. Когда же этот храм был снесен, то оба захоронения по повелению Екатерины II были торжественно перенесены в Сретенский собор, а через некоторое время - в Архангельский собор, один из главных кремлевских храмов. Это произошло 21 ноября 1774 года. В знак уважения к обоим великомученикам останки каждого из них были заключены в великолепные серебряные раки. В 1812 году, в пору занятия Москвы войском Наполеона, французы воспользовались обеими раками, ставшими объектами грабежа. Впоследствии каждая серебряная рака была заменена металлической, посеребренной.

Современная церковь чтит князя Михаила Всеволодовича Черниговского и его приближенного Феодора. Черниговский князь оставил заметный след в истории русской православной церкви, став жертвой ханского деспотизма и коварства.

Глава 21. КРАТКОЕ СЛОВО О ПОТОМКАХ

Князь Михаил Всеволодович Черниговский, а на склоне лет князь киевский оставил многочисленное потомство. Старшей из его детей была княгиня Мария, в замужестве супруга ростовского князя Василька Константиновича. Этот князь с группой князей Северо-Восточной Руси во главе с великим князем владимирским Юрием Всеволодовичем пытались противостоять нашествию ордынцев. Тяжело раненный Василько был захвачен в плен и приведен в ханскую ставку. Отказ ростовского князя поступить на службу к завоевателям и участвовать в их грабительских походах вызвал гнев хана Батыя. По его распоряжению несговорчивый и свободолюбивый Василько был умерщвлен.

Княгиня Мария, рано овдовевшая, занялась летописанием и после гибели мужа приняла монашеский сан. Она была матерью двух сыновей, Васильковичей. Старший, Борис, по достижении совершеннолетия был провозглашен князем ростовским. Его брат, Глеб, достигнув зрелого возраста, стал князем белозерским. От этих двух княжеских домов пошли многочисленные ответвления, которые, с ликвидацией на Руси удельной системы под властью московского государя, сохранились как известные княжеские фамилии. Некоторые из них дали России в недавнем прошлом знаменитых людей, а некоторые сохранились и до наших дней.

Старшим из сыновей князя Михаила Всеволодовича был Ростислав, человек сложной судьбы. В молодости он был князем новгородским, потом вмешался в междоусобные дела в Галиции и какое-то время владел княжествами в Галиче и Луцке. Вступив в противоборство с князем Даниилом, при приближении татаро-монгольской орды Ростислав бежал в Венгрию, где поступил на службу к венгерскому королю Беле IV. В 1243 году Ростислав вступил в брак с дочерью короля Анной и получил от ее отца под свое управление феодальные владения Мачву и Родну. Король рассматривал русского князя, связанного с его семьей брачными узами, как противовес венгерским феодалам, строптивым и своенравным, далеко не всегда покорным королевской власти.

У Ростислава от дочери Белы IV было два сына: Михаил, названный так в честь отца, и Бела, названный в честь тестя, - носивших феодальные титулы банов, и две дочери - Кунгута (Кунгуда) и Аграфена (Агриппина). Слово "бан" праславянского происхождения, видоизмененное слово "пан", то есть господин, владетель, владелец. Так называли людей, управлявших крупными областями страны. Среди них выделялся по своему значению и объему власти бан Хорватский, назначенный королем.

Михаил Ростиславич, старший сын Ростислава Михайловича (родился после 1243 года, умер в 1269 году), бан сербской Мачвы и Бознанской области, состоял в браке с Марией, дочерью царя болгарского Ивана Асеня. Их сын также занимал болгарский престол. Младший сын Ростислава Михайловича Бела родился около 1250 года и умер в 1272 году. Успел ли он обзавестись потомством, неведомо. Возможно, что он, уйдя из жизни молодым, не успел завести семью. О дочерях Ростислава известно следующее. Кунгута Ростиславовна была замужем за чешским королем Оттокаром II. Аграфена Ростиславовна, родившаяся около 1250 года, состояла в первом браке с царем болгарским Михаилом Асенем, а во втором браке - с Лешко II Черным, герцогом польским. Имела ли она детей от обоих браков, неизвестно.

О других сыновьях Михаила Всеволодовича, обосновавшихся в бассейне Верхней Оки и в Брянске на реке Десне, днепровском притоке, точных сведений нет. Можно только догадываться, что старшим среди Михайловичей здесь был брянский князь Роман. Он оставил троих детей: Олега, Ольгу и Михаила. Об Олеге источники упоминают как о князе черниговском, но не сообщают, осталось ли после него какое-либо потомство. Ольга Романовна была замужем за князем владимиро-волынским Владимиром Васильковичем, умерла бездетной. О потомстве Михаила Романовича источники дают неопределенные, смутные сведения, они не проливают свет на то, занимал ли он когда-нибудь отцовский стол в Брянске или нет.

Известно, что брянский князь вел упорную борьбу с литовцами, которые создавали постоянную угрозу для княжества. Враждебные действия литовцев не прекратились и со смертью Романа Михайловича. В результате Брянское княжество пришло в крайнее запустение и в 1356 году было легко занято войсками литовского князя Ольгерда. В течение полутора веков продолжался период литовского господства в брянской земле. Здесь княжили потомки Ольгерда, потом их сменили княжеские воеводы, управлявшие областью. С середины XV века брянская земля вновь испытала давление со стороны литовских князей, которые к концу XV века смогли овладеть ею. Позже этот район вошел в состав Московского государства, хотя в дальнейшем не раз подвергался нашествиям литовцев и поляков.

Мелкие уделы, расположенные в верховьях Оки и ее притоков, составляли владения потомков князя Михаила Всеволодовича, и довольно длительное время продолжали свое существование. Они дробились на все более и более мелкие уделы, и князья превращались, по сути, в средней руки землевладельцев.

Одним из таких ответвлений стало Новосильское княжество. Его центром был город Новосиль, впоследствии один из уездных центров Тульской губернии. Его первым князем стал Семен Михайлович, предположительно третий сын князя Михаила. Его владения лежали по притоку Оки, реке Зуше, затем выходили на Оку и охватывали ее верхнее течение с притоками.

У Семена было два сына - Роман и Иван. Роман наследовал новосильскую часть удела, Иван - северную часть удела с городом Одоевом. Иван умер бездетным, и его владения наследовали племянники, которые стали князьями новосильскими, белевскими и Одоевскими.

Во второй половине XIV века Новосиль подвергся разгрому со стороны татаро-монгольских войск. После этого местный удельный князь Роман Семенович и его брат Иван, в ту пору еще живой, перебрались на жительство в Одоев, менее пострадавший от захватчиков. Историки высказывают предположение, что с этого времени новосильский удел был ликвидирован, прекратив самостоятельное существование, и оказался под властью Литвы.

Роман Семенович после разгрома Новосиля, переселившись с братом Иваном в Одоев, стал его первым удельным правителем. В первые годы XV века Одоев захватили литовские войска и присоединили его к территории своего государства. Однако литовцы оставили местных князей в качестве своих вассалов. В середине XV века потомки князя Романа "отложились" от Литвы и признали власть Ивана III, великого князя московского. При его преемнике Одоевский удел был упразднен и включен в состав московских владений.

В XV веке на политической арене появляются князья Воротынские как ответвление князей новосиль-ских. Подобная фамилия произошла от городка или населенного пункта Воротынска, расположенного на небольшом отдалении от левого берега реки Оки, невдалеке от современного города Калуги. В книге В.М. Когана "История дома Рюриковичей" (СПб., 1993) об этом говорится так: "Князь Феодор, второй сын одоевского удельного князя Юрия Михайловича, находившегося в подданстве Литвы, получил в управление г. Воротынск и стал его первым удельным князем. Его сын Михаил Федорович в 1484 г. "отложился" от Литвы и принял подданство Москвы. В 1493 г. примеру Михаила последовали и стали служить Ивану III его братья Семен и Дмитрий, все трое стали боярами при Московском дворе".

В дальнейшем Воротынские находились на царской службе, иногда подвергались со стороны Ивана IV Грозного жестоким репрессиям и даже физическим расправам. При первых Романовых Воротынские заняли видное место в российской чиновной иерархии. Этому способствовало родство Ивана Алексеевича Воротынского с царем Алексеем Михайловичем: Воротынский приходился по матери двоюродным братом царю. Род князей Воротынских пресекся в 1679 году со смертью Ивана Алексеевича, пожалованного в бояре и дворецкие, и игравшего при дворе царя значительную роль.

Территория Карачевского княжества располагалась в бассейне реки Десны. Сам стольный город находился на одном из ее левых притоков. Владение уделом досталось одному из сыновей Михаила Черниговского, Мстиславу. Город Карачев подвергся жестокому опустошительному нашествию татаро-монголов. Карачевский удел, как и соседний город Брянск с окружением, занимал географическое положение, наиболее уязвимое для всех будущих вражеских вторжений.

В начале XIV века территория карачевского княжества заметно уменьшилась в результате ее дробления между представителями княжеской линии. Размеры этого княжества были невелики по сравнению с соседними. От него отделились княжества Звенигородское и Козельское. В середине XIV в. в результате нашествия литовцев, овладевших соседними территориями северской земли, была утеряна независимость Курского княжества.

В первой половине XIV в. появилось Звенигородское княжество, выделившееся из состава Карачевского. Его основателем стал удельный князь Андриан, второй сын карачевского князя Мстислава Михайловича.

Потомки князя Андриана сохраняли права удельных князей до середины XV века, потом перешли на службу к московским князьям, а их удел отошел к Москве. Род князей Звенигородских постепенно разделился на несколько ветвей, принявших разные наименования. Все эти ветви давно угасли, кроме князей Спячих. С XVI века они стали называться князьями Звенигородскими. Среди них были воеводы, стольники. Род Звенигородских со временем утратил княжеский титул и существовал как средней руки дворянский род.

Город Козельск стоит на реке Жиздре, притоке Оки. После его разгрома татаро-монголами, а затем убийства в Орде князя Михаила Всеволодовича Козельск стал составной частью Карачевского княжества, в котором княжил Мстислав Михайлович. При сыне Мстислава Тите произошел раскол этого княжества. Из него выделилось Козельское княжество, в котором начали княжить совместно три сына Тита: Мстислав, Иван и Феодор.

В XIV веке Козельское удельное княжество прекратило свое существование и стало добычей Литвы, впрочем, на непродолжительное время. В начале XV века Козельском овладел великий князь московский Василий Дмитриевич, передав его серпуховскому князю Владимиру Храброму в обмен на Волоколамск и Ржев. В середине XV века литовцы вновь овладели Козельском и присоединили его к своим владениям. Наместником Козельска был сделан князь Воротынский, один из местных князей, потомков Михаила Всеволодовича.

Лишь в конце XV века литовцы были вынуждены признать город собственностью московских князей и его окончательный переход к Русскому государству. Один из потомков Тита Мстиславича по прозванию Горчак, умерший в 1310 году, начал писаться Горчаковым. Эта фамилия появилась в начале XVI века.

Князь Иван Федорович Горчаков был в 30-е годы XVI века наместником в Карачеве. Другой носитель этой фамилии, Борис Васильевич, при царях Иоанне и Петре известен как окольничий, а его брат Феодор как стольник. Он стал родоначальником всех последующих Горчаковых. Среди них наиболее выдающаяся фигура - Александр Михайлович (1798-1883), лицейский товарищ Пушкина, дипломат, дослужившийся до руководителя дипломатического ведомства России в царствование Александра II. Дипломатом был и его сын Михаил Александрович, бывший посланник в Мадриде.

В Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона о А.М. Горчакове есть такие слова: "Так как с именем кн. Г. тесно связана политическая история России в царствование имп. Александра II, то сведения и рассуждения о нем можно найти в каждом историческом сочинении, относящемся к русской политике за эту четверть века".

Город Елец расположен на реке Сосне, притоке Дона. Находился он юго-восточнее других городов, составлявших удельные центры владений братьев Михайловичей. Город подвергся жестокому разгрому и опустошению в результате татаро-монгольского нашествия.

Во второй половине XIV века удельный князь козельский Иван Титович, правнук князя Михаила Всеволодовича, произвел раздел своих владений между сыновьями. Младший сын Феодор стал владельцем города Ельца с округой. После этого раздела Елец выделился в обособленный удел.

В 1395 году Елец был взят и разгромлен Тамерланом, а князь Феодор пленен. Дальнейшая судьба Елецкого княжества представлена смутно. Вероятно, его независимость была утеряна во второй половине XV века. Об этом может свидетельствовать тот факт, что Иван III, великий князь московский, распоряжался Ельцом как своим частным владением. Один из князей Елецких, уже не владевших уделом, а находившихся на московской службе, князь Василий Семенович, был в начале XVI века вторым воеводой большого полка. Его брат Андрей известен как наместник в Вязьме. Князь Дмитрий Петрович, получивший звание окольничего, при Феодоре Иоанновиче вел переговоры со Стефаном Баторием, закончившись заключением десятилетнего перемирия. Князь Иван Михайлович по прозванию Селезень защищал крепость Северден от осаждавших ее войск Батория. В дальнейшем род князей Елецких пресекся и в XIX веке уже не имел представителей.

Из состава Карачевского княжества, о котором шла речь выше, в конце XIV века выделился Масальский (Мосальский) удел. Город или населенный пункт этого названия располагался на крайней северной оконечности Карачевского удела на реке Роси или вблизи ее. В 1231 году город выдержал осаду новгородцев под предводительством князя Ярослава Всеволодовича. Позже Масальск был завоеван литовцами и вошел в состав литовских владений. В 1493 году город был занят войсками великого князя московского Ивана III и в ближайшие годы оказался присоединенным к Москве. С независимостью Масальского удела было покончено. Его последние правители перебрались в Москву и там находились уже на службе у московского князя.

Впоследствии представители этого рода стали выступать как князья Масальские. В конце XVI века они были данниками Литвы, но две их ветви вернулись в Россию, где от прозвищ своих родоначальников стали называться Кольцовыми-Масальскими, Литвиновыми-Масальскими и Клубковыми-Масальскими. Из представителей этой фамилии, оставшейся в Литве, князь Михаил-Иосиф Масальский, умерший в 1768 году, был великим гетманом литовским, Владисила-Афанасий Масальский в начале XVIII века переехал в Россию, где остались и его потомки. Среди них выделяется князь Николай Федорович (1812-1879), генерал от артиллерии, генерал-адъютант и начальник действующей армии в русско-турецкой войне 1877-1878 годов. Род князей Масальских продолжал свое существование.

Таруса - город на левом берегу реки Оки между Серпуховом и нынешней Калугой. С прилегающими землями он достался четвертому сыну Михаила Черниговского, Юрию. У Юрия было трое сыновей, разделивших отцовский удел: Всеволод - князь тарусский, Константин - князь оболенский и Иван - князь Болконский. Впоследствии тарусский удел стал дробиться на более мелкие владения, управляемые своими князьями. Это происходило до 1392 года, когда великий князь московский Василий Дмитриевич, сын Дмитрия Донского, присоединил к своим владениям земли потомков Юрия Михайловича. Все мелкие уделы этой земли прекратили самостоятельное существование.

В середине XIII века один из сыновей тарусского князя Юрия Михайловича, Иван, обосновался в поселении на реке Волконе и, отделившись от Тарусы, стал называть себя князем Болконским. Впоследствии он утратил владетельные права, хотя имел как землевладелец территорию или часть своего прежнего удела.

Потомки князей Волконских впоследствии разделились на три ветви с многочисленными представителями. Некоторые из них оставили заметный след в истории России. В XVII веке это были окольничие, видные военные деятели. Князь Михаил Никитич, умерший в 1786 году, был участником Семилетней войны, имел звание генерал-аншефа и командовал корпусом. Петр Михайлович (1776-1852) стал генерал-фельдмаршалом и министром двора. Он сыграл роль в истории российских вооруженных сил как основатель Генерального штаба, а в последние годы жизни, уже при Николае I, возглавил Министерство императорского двора.

Сергей Григорьевич Волконский, генерал-майор, участник декабристского восстания, был сослан в Сибирь на каторгу. В 1856 году его вернули из ссылки с возвращением ему дворянства. Дмитрий Петрович Волконский, генерал-лейтенант, умерший в 1835 году, известен как посланник в Константинополе. Таков далеко не полный перечень всех знаменитых Волконских, прославивших свою страну.

Во второй половине XIV века из состава Тарусского удела выделился Мезецкий (вначале Мещевский) удел. Первым его князем стал Андрей Всеволодович по прозвищу Шутиха, сын Всеволода Юрьевича. При последующих правителях этого княжества происходило дальнейшее дробление. Из его состава выделились также другие уделы.

В первой половине XV века Мезецкий удел был занят литовцами. В XVII веке, в царствование Алексея Михайловича, род князей Мезецких пресекся.

Во второй половине XIV века из состава Мезецкого удела выделился Барятинский удел, названный так по Барятинской волости, расположенной по берегам реки Клетомы, вблизи рек Роси и Угры, впадающих в Оку.

На некоторое время князья Барятинские оказались в подчинении Литвы, но когда они в конце XV века "отложились" от нее и перешли на московскую службу, то уже не были удельными князьями.

На территории Барятинского княжества находился городок или селение Оболенск на реке Протве, впадающей в Оку несколько ниже города Тарусы. В начале XIV века сын тарусского князя Юрия Михайловича Константин стал первым обладателем городка или селения Оболенска и, таким образом, его первым удельным князем. Существование Оболенского удела оказалось непродолжительным. Оно закончилось в конце XV века. Живший в это время Петр Никитич Оболенский предстает уже не как удельный князь, а как боярин на московской службе.

Один из потомков Константина Юрьевича князь Андрей Константинович стал основоположником многих именитых родов - Долгоруких, Щербатовых, Тростепских. А от Никиты Ивановича Оболенского пошли Курлатьевы, Стригины, Ярославские, Телепневы, Нагие и прочие. Некоторые из этих родов прекратили свое существование. Остановимся на тех фамилиях, которые дали России немало известных людей.

Князь Алексей Андреевич Оболенский был архангельским губернатором в 40-е годы XVIII века. Алексей Васильевич Оболенский был московским губернатором в 60-е годы XIX века и потом сенатором. На попечении Михаила Андреевича из того же рода состоял Главный архив Министерства иностранных дел, он издал несколько летописей и исторических документов. Алексей Дмитриевич Оболенский - шталмейстер, занимал пост управляющего дворянским и крестьянским земельными банками, а в 1897 году стал товарищем министра внутренних дел. Князь Николай Николаевич Оболенский во второй половине XIX века командовал гвардейским корпусом, имея чин генерал-лейтенанта.

Евгений Петрович Оболенский - один из видных декабристов, член Северного тайного общества. За свое активное участие в декабристском движении был приговорен к смертной казни, замененной ссылкой в Сибирь. После тринадцатилетнего пребывания в Нерчинских рудниках был назначен посланцем в Туринске и Ялуторовске. В 1856 году по манифесту Александра II был освобожден из ссылки, но без права именоваться князем и жить в столицах. Умер в 1865 году в Калуге.

Среди других княжеских фамилий, имевших родство с князьями Оболенскими, выделяются князья Щербатовы. Их предки удельными князьями уже не были. Значительной фигурой среди носителей этой фамилии был историк XVIII века Михаил Михайлович Щербатов (1733-1790). Он автор капитального труда "История российская от древнейших времен". В этой работе выражены его взгляды на историю. Несмотря на идеалистический подход к ней, отсутствие единой четкой концепции, труд Щербатова насыщен большим количеством разнообразных источников, летописными материалами, историческими документами.

Алексей Григорьевич Щербатов (1776-1848) был участником войны 1812 года. А сын его Григорий Алексеевич (1812-1881), выпускник юридического факультета Петербургского университета, впоследствии стал попечителем Петербургского учебного округа, главой цензурного комитета, куратором Петербургского университета и председателем агрономического общества.

Сын последнего, Алексей Григорьевич Щербатов, получил от родителей богатое наследство, округленное за счет приданого жены, Ольги Александровны, урожденной Строгановой, принадлежавшей к состоятельнейшему сословию России. Ее отец, Александр Григорьевич, был крупным государственным деятелем XIX века, страстным библиофилом, завещавшим внушительное и ценное книжное собрание молодому Томскому университету. Строгановы из поколения в поколение собирали художественные ценности. Строгановский дворец в Петербурге, построенный архитектором Растрелли, превратился в один из богатейших в России частных музеев. Впоследствии он был слит с Государственным Эрмитажем.

Супруги Щербатовы были людьми любознательными, с широким кругозором. Они прославились как путешественники по странам Востока. Они посетили арабские страны, входившие тогда в состав Османской империи, Индию, Сингапур и Индонезию (тогдашнюю Нидерландскую Индию). Алексей Григорьевич обычно отправлялся в путешествие как спутник своей супруги Ольги Александровны. Результатом каждого путешествия были книги путевых очерков, авторство которых, как объявляли надписи на обложках, принадлежит путешественнице. Впрочем, в создании книг принимал участие и Алексей Григорьевич. Он автор одной из глав объемистой книги об Индии. По стилю изложения можно уловить причастность Щербатова к авторству других книг, хотя их автором объявляется Ольга Александровна.

Супругов Щербатовых объединяла целеустремленность, жажда познания неизведанного, увлеченность своим делом. Вместе с тем это были люди разного характера и темперамента. Ольга Александровна обладала характером твердым, властным, если не сказать деспотичным. Алексей Григорьевич был человеком мягким, не любившим вникать в хозяйственные мелочи. Так характеризовали их старожилы подмосковного села Васильевского в верховьях Москвы-реки, где находилось основное имение Щербатовых. Насколько можно судить по документам щербатовских имений, содержавшимся в архиве, хозяйством в основном занималась Ольга Александровна, а ее супруг предпочитал творческую и общественную деятельность. Путешественница пережила мужа, умершего в начале Первой мировой войны, почти на три десятилетия. О.А. Щербатова после революции в России эмигрировала с детьми и внуками за рубеж. Умерла она в возрасте 87 лет в эмигрантском доме для престарелых в окрестностях Парижа. Там она и похоронена на русском кладбище.

Во второй половине XV века от Оболенского удела отделился Тростенский удел, доставшийся Александру, третьему сыну князя Андрея Константиновича Оболенского. По предположениям исследователя В.М. Когана, это был первый и последний тростенский удельный князь, так как все его сыновья уже состояли на московской службе и уделом, очевидно, не владели. В начале XVII века род князей Тростенских (Тростепских) пресекся.

* * *

Историю любого удельного княжества или группы родовых уделов Руси следует рассматривать в большинстве случаев как неизбежное дробление на все более и более мелкие уделы. Таковы были истории Белозерской земли, Ярославского, Тверского и некоторых других княжеств. Заметно отличалась история дробления Черниговской земли, рано утратившей свой политический центр и рассыпавшейся на маленькие уделы, слабо связанные между собой или вовсе не связанные. С каждым поколением все они дробились на все более и более незначительные части. Малые и слабые уделы становились легкой добычей сильных соседей. Одни приокские княжества, которыми владели потомки сыновей убиенного в Орде князя Михаила Всеволодовича, становились добычей Литвы, другие поглощались Москвой, часто после литовцев.

По мере усиления Московского государства и ослабления власти татаро-монголов происходило расширение политического влияния Москвы за счет поглощения других княжеств и уделов. На раннем этапе Москве пришлось столкнуться с претензиями соперников в лице Тверского и Нижегородского княжеств. Но их стремление к лидерству было легко подавлено Москвой.

Москва как центр удельного княжества появилась в начале XIII века. Основателем рода московских князей стал четвертый сын Александра Ярославича Невского Даниил Александрович (1261-1303). Уже первые московские князья стремились расширить свой удел, сосредоточить преобладающую власть в руках старшего наследника. Наступательная политика привела к объединению основных владений последних князей Рюриковичей, исключая те земли, которые оставались у поляков и литовцев. Некоторые из этих бывших удельных князей заняли заметное место в русской феодальной иерархии. Об отдельных потомках удельных князей рода Рюриковичей, сыгравших видную роль в русской истории, упоминалось выше.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ПЕРСОНАЖИ

Агафья Всеволодовна (род. после 1160-1238) - дочь Всеволода Святославича Чермного, князя черниговского от второго брака с неизвестной. Была замужем за великим князем владимирским Юрием Всеволодовичем. Погибла во время набега татаро-монголов на Владимир.

Ала-ад-дин-Мухаммед - владетель Хорезма в начале XIII в. Был разбит войсками Чингисхана.

Александр Ярославич Невский (1220-1263) - великий князь новгородский (1236-1251), князь владимирский с 1252 г., сын Ярослава Всеволодовича.

Алмус (Алмас) - царь Волжской Булгарии, правивший вХв.

Амраган - великий баскак владимирский, ханский представитель при местном великом князе и начальник над всеми местными баскаками в княжествах северо-восточной Руси.

Андрей II - король Венгрии (1205-1235). Вел междоусобную борьбу с ближайшими родственниками, братом и сыном. Допускал многие злоупотребления, в частности, неразумно покровительствовал иностранцам, что было причиной народных восстаний.

Андрей Юрьевич Боголюбский (ок. 1111-1174) - второй сын Юрия Владимировича Долгорукого от половецкой княжны, великий князь суздальский и владимирский. Являясь самым могущественным князем на Руси, пытался объединить под своей рукой русские земли, упорно боролся за подчинение Новгорода своей власти, а также стремился укрепить свое политическое влияние в южной Руси. Перенес столицу во Владимир-на-Клязьме, где построил великолепный Успенский собор. В его правление Владимиро-Суздальское княжество достигло значительного могущества. Усиление княжеской власти вызвало конфликт с боярской верхушкой и ее заговор. В результате заговора был убит в ночь с 28 на 29 июня 1174 г.

Андриан (Андрей) Мстиславич (ум. 1239) - удельный князь звенигородский, сын Мстислава Михайловича, удельного князя карачевского.

Антоний - архиепископ Новгородский (1211-1219-1225), по болезни и дряхлости отправлен на покой.

Батый (Вату, Саин-хан) (ум. 1255) - второй сын Джучи, внук Чингисхана. В 1236-1243 гг. возглавил поход на Русь и в Восточную Европу, сопровождавшийся массовым разрушением городов и истреблением и порабощением населения. Совершил поход в Польшу, Венгрию и Далмацию, но не смог удержать эти страны, будучи ослабленным длительной борьбой с русскими княжествами. По возвращении из похода в Европу обосновался на Нижней Волге, где возникла столица его государства Сарай-Бату близ современной Астрахани. Его владения простирались от Иртыша до Дуная и основывались на жестокой феодальной эксплуатации населения.

Бела IV - венгерский король, сын Адрея II, правил в 1235-1270 гг. После нашествия монголов в 1241 г. старался поднять опустошенную страну привлечением колонистов.

Биргер Ярл (ум. 1266) - шведский государственный деятель. Возглавил военный поход шведских феодалов против Новгорода, но был наголову разбит новгородским князем Александром Ярославичем в битве у Невы 15 июля 1240 г. Впоследствии при короле Вольдемаре I Эриксоне занимал руководящее положение в правлении страной, проводя деспотичную политику.

Болеслав - имя нескольких владетельных князей и королей Польши. Болеслав III Кривоустый перед смертью разделил страну между четырьмя сыновьями, чем положил начало длительной усобице в Польше. Один из его сыновей, Болеслав IV, после продолжительной борьбы с братьями смог овладеть всей страной.

Волховские князья - существовали в Южной России в ХП-ХШ вв. Их центром был город Волхов. Происхождение этих князей не выяснено. Позже появляются Болоковские князья. Были ли они потомками князей Волховской земли - вопрос спорный.

Борис Владимирович (в крещении Роман) (ум. 1015) - один из сыновей великого князя киевского Владимира Святославича. Получил в удел Ростов. После смерти Владимира воцарившийся на великокняжеском столе Святополк организовал убийство Бориса, достигшего 25-летнего возраста. Причислен к лику святых.

Василий Дмитриевич (1371-1425) - великий князь московский, старший сын Дмитрия Ивановича Донского. Присоединил к московским владениям Нижегородское и Муромское княжества, Вологду, Устюг и другие земли. Был женат на дочери литовского князя Витовта. Пытался прекратить выплату дани ордынцам.

Василько Константинович (1209-1238) - первый удельный князь ростовский. Участвовал в битве с татаро-монголами на р. Сити в 1238 г., раненым был захвачен в плен. Батый принуждал его перейти к нему на службу. Василько отверг это принуждение, за что поплатился жизнью. Причислен православной церковью к лику святых.

Василько Романович (ум. 1271) - князь владимиро-волынский, брат Даниила Романовича. В политических делах выступал его сподвижником, братья часто воевали с Венгрией и Польшей. Во время татаро-монгольского нашествия вынужден был подчиниться превосходящим силам противника и сжечь все крепости, кроме Холма.

Владимир Константинович (1214 - ок. 1249) - удельный князь Углицкий, владел Угличем в 40-е гг. XIII в. Участвовал в битве с татаро-монголами при р. Сити, после поражения русских спасся бегством. В 1244 г. ходил в Орду для утверждения ханом на владение уделом.

Владимир Святославич (ум. 1015) - младший сын Святослава Игоревича и ключницы княгини Ольги - Маклуши. Инициатор принятия Русью христианства. Его княжение было временем политического и экономического укрепления Руси. Став великим князем киевским (980-1015) успешно боролся за единство Руси и сумел объединить под своей властью значительную часть древнерусского государства и прекратить внутренние усобицы.

Владимир Юрьевич - княжич владимирский, сын великого князя Юрия Всеволодовича. Был захвачен татаро-монголами при взятии Москвы. Осажденные жители и защитники города Владимира отказались от его сдачи. В ответ на это татаро-монголы умертвили плененного княжича.

Водовик - боярин, избран новгородским посадником. Отличался невыдержанным характером, вызвал в Новгороде всеобщее недовольство своим поведением и был вынужден покинуть Новгород, где находился князь Михаил Черниговский.

Волконские князья - потомки князя Михаила Черниговского. Представитель этого рода Михаил Никитич (1713-1786) - генерал-аншеф, участник Семилетней войны, командовал корпусом; Сергей Григорьевич (1788-1865) - декабрист, сосланный в Сибирь на каторгу.

Всеволод-Иван Константинович (ум. 1238) - с 1218 г. первый удельный князь ярославский. Участвовал в битве с татаро-монголами на р. Сити 4 марта 1238 г. Погиб в этом сражении.

Всеволод Мстиславич (ум. 1249) - сын великого князя киевского Мстислава-Бориса Романовича Старого, в 1216 г. участвовал в липецкой битве новгородцев с князем Ярославом Всеволодовичем, тогда князем переславским, притеснявшим Новгород. Участвовал в походе новгородцев на Ригу. В 1219 г. был послан отцом на новгородское княжение, но не удержался там, выступая против враждебной партии во главе с посадником Твердиславом. С 1238 г. удельный князь смоленский.

Всеволод Святославич Чермный (род. после 1142-1215) - отец князя Михаила Черниговского. Был женат первым браком на польской королевне Марии Казимировне. Князь черниговский (1202-1215), великий князь киевский (1210-1214).

Всеволод Юрьевич (ум. ок. 1308) - удельный князь тарусский, сын Юрия Михайловича и внук Михаила Всеволодовича, удельного князя черниговского.

Вячеслав (Венцеслав, Вацлав) - король чешский (1239-1253). Вел борьбу с герцогом австрийским. Борьба с монголами закончилась победой Вячеслава и его союзников и удалением монголов из Западной Европы. В последние годы правления был вынужден воевать с сыном Оттокаром, соперничавшим с ним.

Вячеслав (Вячка) - наместник в Пскове. Из-за разногласий Пскова с Новгородом был схвачен и закован. В ответ по повелению князя Ярослава в Новгороде приняли репрессивные меры против псковских купцов, находившихся в этом городе. Заинтересованные в сохранении экономических связей, обе стороны через несколько месяцев пришли к замирению.

Генрих II Благочестивый (ум. 1241) - один из правителей Польши в начале XIII в. Погиб в битве с татаро-монголами под Лигницем.

Генрих Бородатый - правитель Силезии (1201-1238). Проводил политику онемечивания своего удела и обособления от Польши.

Глеб Владимирович (984-1015) - младший сын великого князя киевского Владимира Святославича. Убит по повелению воцарившегося в Киеве брата Святополка, стремившегося устранить возможных соперников. Почитается церковью вместе с братом Борисом как великомученик.

Гуюк (1205-1248) - великий хан Монголии, сын Угедея. Избран на ханский престол после пятилетнего междуцарствия, однако всеобщего признания монгольских ханов не получил. Особенно сильное противодействие оказал ему Батый, но до столкновения дело не дошло, так как Гуюк скоропостижно скончался. В его правление продолжалась монгольская экспансия. Были завоеваны юго-восточная часть Кавказа, часть Кореи, продолжались захваты в Китае и Персии.

Давид V Соаани - царь Восточной Грузии (1243-1269). В Западной Грузии в то время царствовал его соперник Давид Нарин. Чтобы примириться с ним, Соаани посетил Монголию. Ему удалось поладить с монголами. Участвовал с ними в походе в Сирию.

Даниил Романович (1201-1264) - князь галицкий и Волынский. В 1223 г. участвовал в сражении с татаро-монголами на р. Калке, в 1237 г. - против Тевтонского ордена. В 1239-1240 гг. владел Киевом. Вел упорную борьбу против княжеских распрей и засилья бояр. Опирался на мелких служилых людей и городское население. Перенес столицу своего княжества в г. Холм. После татаро-монгольского вторжения был вынужден признать свою зависимость от ханской власти, смог, проявляя гибкость, избежать новых конфликтов с Ордой. Разгромил польские и венгерские войска, вторгшиеся в его земли. В 1254 г. принял от папской курии королевский титул, но решительно воспротивился попыткам окатоличить свои земли. Политика Даниила Романовича способствовала экономическому и культурному подъему Галицко-Волынской Руси.

Джебе - полководец Чингисхана, участник завоевания Средней Азии, военачальник в сражении с русскими войсками в 1223 г.

Джелал-ад-дин-Маккберни (ум. 1231)- государь из Хорезмской династии, сын Ала-ад-дин-Мухаммеда, распространявшего свои владения от Индии до Туркестана и умершего на одном из островов Каспийского моря после поражения, нанесенного ему Чингисханом. Джелал-ад-дин-Маккберни продолжал борьбу с завоевателями с переменным успехом, которая закончилась его гибелью.

Джучи (Джуджи) - старший сын Чингисхана, во время его похода на Запад командовал самостоятельным отрядом в низовьях Сырдарьи. С отцом не ладил и не дожил до раздела завоеванных земель. Оставил многочисленное потомство, получившее в уделы Хорезм, киргизскую степь, Кавказ и страны к северу от Каспийского и Черного морей.

Евпатий Коловрат (XIII в.) - легендарный русский борец против татаро-монгольских захватчиков. Его отряд, достигавший 1700 человек, действовал после взятия Батыем Рязани. О его борьбе и подвигах рассказывает "Повесть о разорении Рязани Батыем", прославляющая силу, отвагу и патриотизм Евпатия и его сподвижников.

Едигей - военачальник хана Булат-Султана, обращавшийся к московскому князю Василию Дмитриевичу с упреками в том, что тот не посещает Орду. Свидетельство, что связи Руси с Ордой ослабли.

Елена Пешкова (XIII в.) - дочь князя Лешка Белого, в браке - вторая жена - с Васильком Романовичем, удельным князем волынским.

Елена (Добрава) Юрьевна (ок. 1213 - ок. 1265) - дочь Юрия Всеволодовича, великого князя владимирского, от брака с Агафьей Всеволодовной, княжной черниговской. В браке - первая жена - с Васильком Романовичем, князем владимиро-волынским.

Ельдига - ханский приближенный, участник расправы с князем Михаилом Черниговским.

Иван Юрьевич (XIII - нач. XIV в.) - сын Юрия Михайловича, удельного князя тарусского, и внук Михаила Всеволодовича, отец трех сыновей; родоначальник князей Волконских.

Игорь Рюрикович (ум. 945) - князь киевский (912-945), убит древлянами при сборе дани.

Игорь Святославич (ок. 1150-1202) - удельный князь новгород-северский и в последние годы жизни удельный князь черниговский. Известен как герой памятника средневековой русской литературы "Слово о полку Игореве". Участник военного столкновения с половцами, был в плену у хана Кончака. Отец пяти сыновей и одной дочери.

Изяслав Владимирович (ок. 1187 - перв. пол. XIII в.) - князь путивльский и великий князь киевский (1234-1236). Сын Владимира Игоревича от брака с дочерью хана Кончака.

Ингварь Ингваревич (ум. ок. 1252) - князь рязанский. При нашествии Батыя на рязанскую землю его спасла случайность, и он остался единственным представителем рода князей рязанских. Его старания были направлены на очистку города от трупов, на ремонт и освящение храмов. О борьбе с захватчиками он не мог и думать.

Казимир - имя нескольких польских королей. Казимир II Справедливый (1138-1194) - младший сын Болеслава III, поделившего Польшу между сыновьями. Со временем его уделы охватили всю Польшу. В 1178 г. вступил на польский престол. Внешняя политика Казимира II носила мирный характер, воевал только с пруссаками и участвовал в борьбе галицких князей. После его смерти снова начались внутренние раздоры, которыми воспользовались внешние враги Польши.

Касог - один из половецких ханов.

Конрад - один из польских владетельных феодалов. В 1235 г. получил во владение Мазовию и Куявию.

Константин Всеволодович (род. после 1229 - ок. 1255) - удельный князь ярославский, сын Всеволода Константиновича, удельного князя ярославского. По преданию убит в битве с татаро-монголами на Туговой горе. Причислен церковью к лику святых.

Константин Всеволодович (1185-1219) - князь ростовский с 1207 г. и великий князь владимирский (1216-1219). Сын от первого брака Всеволода Юрьевича Большое гнездо с Марией Шварновной, княжной чешской. Распри между братьями привели к Липецкой битве, завершившейся в пользу Константина.

Константин Юрьевич (XIII - нач. XIV в.) - первый удельный князь оболенский, сын Юрия Михайловича, удельного князя тарусского, и внук Михаила Всеволодовича, родоначальник князей Оболенских.

Котян Сутосевич - половецкий хан, в тио г. по смерти князя галицкого Романа воевал в Галицком княжестве. После монголо-татарского нашествия на половецкую землю пришел в Галич к своему зятю Мстиславу Мстиславичу, пообещавшему ему помощь. Столкнувшись в астраханских степях с ордой Батыя, бежал с 40 тысячами соплеменников в Венгрию, где поступил на службу к венгерскому королю и получил от него земли для поселения.

Лешко Белый (ок. 1188-1227) - сын Казимира Справедливого, князя краковского и сандомирского, и русской княжны Елены. По смерти отца наследовал его княжество, но Мешко Старый отнял у него Краков. Оставаясь лишь князем сандомирским, Лешко вмешивался в дела Галицкого княжества, но безрезультатно. В дальнейшем смог утвердиться в Кракове. В последние годы жизни воевал с поморским князем Святополком, во время чего и погиб.

Мария Казимировна (ХП-ХШ вв.) - дочь польского короля Казимира. Первая жена Всеволода Святославича Чермного, мать удельного князя черниговского Михаила Всеволодовича.

Мария Михайловна (ум. ок. 1271) - дочь Михаила Всеволодовича, удельного князя черниговского. Была в браке (с 1227 г.) с Васильком Константиновичем, удельным князем ростовским. Мать княжичей Бориса и Глеба. После гибели мужа приняла монашество. Занималась летописанием.

Мария Шварновна (ум. ок. 1206) - дочь Шварна, короля чешского. Первая жена Всеволода Юрьевича Большое Гнездо, великого князя владимирского. Мать восьмерых сыновей и трех дочерей.

Менгухан - сын Угедея, участник походов хана Батыя.

Мешко (Мечислав) III Старый (1131-1201) - князь великопольский, третий сын Болеслава Кривоустого. После смерти отца наследовал Великую Польшу и Поморье, а в 1173 г. - Краков с престолом старшего князя. Правил сурово, не давая волю шляхте и духовенству. На этой почве возникла сильная оппозиция. Мешко был изгнан из Кракова, но не хотел смириться с этим и несколько раз овладевал Краковом. Его правление можно рассматривать как попытку утверждения абсолютизма в Польше.

Митрофан (ум. 1238) - епископ владимирский (1227-1238). Во время взятия Владимира войском Батыя. Митрофан с горожанами затворились в соборном храме. Ханские люди подожгли храм. Многие задохнулись в пламени и дыме, другие были перебиты татаро-монголами. Погиб и епископ.

Митрофан - первый епископ Сарайский на территории Орды. Епархия была учреждена в 1261 г. В 1269 г. Митрофан оставил епархию и принял пострижение. На его место в тот же год был поставлен епископ Феогност.

Мстислав Всеволодович (ум. 1168) - княжич новгородский. Сын Всеволода Мстиславича, князя новгородского от брака с дочерью (неизвестна по имени) Святослава Давидовича Святоши, князя черниговского.

Мстислав Глебович (род. после 1182) - князь черниговский. Сын Глеба Святославича, в браке с дочерью (неизвестна по имени) Рюрика Ростиславича, князя киевского. Последний князь черниговский перед приходом Батыя. Лишившись княжества после его опустошения татаро-монголами и сожжения ими Чернигова, бежал в Венгрию.

Мстислав Михайлович (XIII в.) - удельный князь карачевский. Сын Михаила Всеволодовича Черниговского. Отец Тита, удельного князя карачевского, и Андриана, удельного князя звенигородского.

Мстислав Мстиславич Удалой (ум. 1228) - удельный князь трипольский (1193), удельный князь торческий (1203), удельный князь торопецкий (1209), князь новгородский (1209-1215, 1216-1218), удельный князь галицкий (1219-1227), удельный князь торческий (1227-1228). В 1209 г. вернул новгородцам Торжок и был провозглашен их князем. В 1214 г. Мстислав с новгородцами и смоленскими князьями пошел на Всеволода Святославича Чермного, выгнал его из Киева и отдал этот город Ингварю Луцкому. После пребывания в Новгороде удалился в южную Россию. Прогнав венгров из галицкой земли, сел в Галиче (1219). В 1223 г. участвовал в битве при Калке против татаро-монгольских войск. Конец жизни прошел в раздорах с князем галицким и волынским Даниилом Романовичем, с поляками и венграми. Умер схимником в Торческе.

Мстислав-Борис Романович Добрый, Старый (ум. 1223) - великий князь киевский. В 1180 г. княжил в Пскове, в 1185 г. участвовал в походе на половцев. В 1196 г. сражался с Ольговичами, желая отогнать их от Витебска, но потерпел поражение и был пленен. Освобожден, когда Ольговичи были усмирены. В 1197 г. занял смоленский стол и стал союзником черниговских князей, но через некоторое время поссорился с ними. В сражении у р. Калки три дня храбро отражал нападения на свой лагерь, но, захваченный хитростью, был убит вместе с двумя зятьями.

Мстислав Святославич (ум. 1223) - князь черниговский, сын Святослава Игоревича, князя черниговского. Был тяжело ранен в битве при Калке и умер.

Октай (Оготай, Угедей) - второй сын Чингисхана, наследовавший от него власть над Монголией и Китаем и звание великого хана всех монголов (1227). Находился под сильным влиянием своего младшего брата Агтая (Джагатая). При Октае было сломлено долголетнее сопротивление хорезмийского шаха Делал-ад-дина (убит в 1231 г.), после чего монголы считали свое господство над передней Азией упроченным и хлынули в Европу.

Олег Игоревич - сын Игоря Святославича, удельный князь курский, затем и черниговский.

Олег Михайлович (XIII в.) - княжич или князь черниговский, сын Михаила Всеволодовича Черниговского. Умер бездетным (предположительно).

Олег Святославич - сын Святослава Игоревича. Отправляясь в Болгарию, Святослав посадил Олега в земле древлянской (970), сына Ярополка - в Киеве, а в Новгороде оказался младший сын, Владимир. После смерти Святослава между братьями возникли усобицы. Олег был разбит и при бегстве упал с моста и утонул.

Ольга (ум. 969) - жена князя киевского Игоря Рюриковича. По смерти Игоря в 945 г. управляла государством ввиду малолетства сына Святослава. Приняла христианство (ок. 957) под именем Елена.

Порфирий - имя двух черниговских епископов: Порфирий I (1177-1230) и Порфирий II (1239). В связи с разрушением Чернигова резиденция епископа была перенесена в Брянск.

Роман Михайлович - удельный князь брянский, сын Михаила Всеволодовича Черниговского. В 1263 г. одержал внушительную победу над литовцами, в 1274 г. снова ходил против литовцев. В 1285 г. напал на Смоленск и сжег его пригороды. В 1305 г. потерпел поражение от литовского князя Гедимина, отнявшего у него Брянск.

Ростислав Михайлович (ок. 1219 - ок. 1264) - князь новгородский (ок. 1226), удельный князь луцкий (ок. 1238-1240). Сын Михаила Всеволодовича, удельного князя черниговского. С 1243 г. в браке с Анной, дочерью короля венгерского Белы IV, отец двух сыновей и двух дочерей. Сделался князем Мачвы и владетелем Родны (Карпаты). Участвовал в нападении на владения Даниила Романовича, но в конце концов потерпел сильное поражение и был вынужден отступить в Венгрию.

Рюрик Ростиславич (ум. 1215) - великий князь киевский (1207 - 1211), сын Ростислава Мстиславича, великого князя киевского. Впервые упоминается в 1157 г. как овручский князь. Великий князь Андрей Боголюбский посадил его в Новгороде (1170). После столкновения с великим князем киевским и замирения с ним получил Переславль. Участвуя в княжеских усобицах и неудачно сражаясь с половцами, занял киевский стол. В междоусобных столкновениях неоднократно терял и возвращал его. Во время похода в Галицкую землю после некоторой борьбы Киев занял Всеволод Святославич Чермный.

Святополк Окаянный (ок. 986 - 1019) - приемный сын великого князя киевского Владимира Святославича. Был женат на дочери польского короля Болеслава Храброго. С его помощью готовил заговор против отца. После его смерти погубил своих братьев Бориса и Глеба, а также Святослава. Против Святополка выступил новгородский князь Ярослав Владимирович, который после неудачной для него битвы при Любече бежал в Польшу. В результате борьбы с Ярославом Святополк потерпел поражение и во время бегства был убит.

Святослав Всеволодович (ок. 1196-1253) - князь переславский (ок. 1228 - ок. 1233), князь юрьевский (ок. 1212-1237), удельный князь суздальский (1238 - ок. 1247-1248), великий князь владимирский (1246 - 1248), сын Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. На великокняжеском столе наследовал брату Ярославу, в отличие от него имел уравновешенный характер и выделялся миролюбивой политикой.

Святослав Игоревич (ум. 972) - князь киевский (966-972), убит в битве с печенегами.

Святослав Ярославич - князь тверской, сын великого князя Ярослава Ярославича. В 1267 г. с братом Михаилом был прислан отцом в помощь новгородцам против ливонцев. В 1272 г. помогал дяде, великому князю Василию Ярославичу, против князя Дмитрия Александровича, потом содействовал Новгороду. В 1294 г. упоминается еще раз, но уже не назван князем.

Святослав Ярославич (род. 1027) - сын Ярослава Владимировича Мудрого, князь черниговский (1054-1077), великий князь киевский (1073-1076). В 1054 г. получил от отца Чернигов. Среди братьев выделялся способностями и энергией. В 1067 г. вместе с братьями предпринял поход против Всеслава Полоцкого, который был разбит и пленен в Киеве. Вел борьбу с кочевниками. Нанес сильное поражение половцам у Сновска. Сумел посадить в Новгороде одного из своих сыновей. В 1073 г. овладел Киевом и княжил в нем в последние годы жизни.

Семен Михайлович (XIII в.) - удельный князь новосильский (с ок. 1246 г.). Сын Михаила Всеволодовича Черниговского, отец Романа и Ивана, князей новосильского и одоевского.

Слики - царь булгарский (кон. IX - нач. X в.), отец Алмуса.

Спиридоний - новгородский архиепископ (1230-1249).

Субутай - военачальник хана Батыя, орудовал в землях камских булгар.

Судабегон - татаро-монгольский полководец. В 1221 г. участвовал в завоевании Средней Азии, затем Северного Ирана и Закавказья.

Судебе - ханский военачальник, командовавший татаро-монгольскими частями в сражении с русскими войсками в 1223 г.

Тамара (сер. 60-х гг. XII в. - 1213) - царица Грузии с 1184 г . Ее правление сопровождалось большими военно-политическими успехами. Грузинские войска одержали победы над соседними странами. Тамара жестоко подавила восстание грузинских горцев. В ее правление строились дороги, караван-сараи, возводились крепости, храмы, монастыри. Покровительствовала наукам и искусству. В ее царствование поэт Шота Руставели создал бессмертное творение "Витязь в тигровой шкуре". Была замужем за сыном великого князя Андрея Боголюбского Юрием (с 1185 г.), через два года брак распался. Вторично вышла замуж за Давида Соаани, представителя боковой ветви грузинской династии Багратини.

Ташихан - командующий отрядом ханского войска в битве у р. Калки в 1223 г.

Темучин - см. Чингисхан.

Тимур (Тимурленг, Тамерлан, Купглуй-хан) (1336-1405) - хан Золотой Орды (1397-1405). В 1370 г. стал среднеазиатским великим эмиром, с 1372 г. по 1405 г. совершил свыше 20 крупных походов и создал огромное государство.

Тохтамыш (ум. 1406) - золотоордынский хан, потомок хана Джучи. В 70-х гг. XIV в. получил от хана Тимура область в Южном Казахстане. В 1380 г. воспользовался поражением Мамая в Куликовской битве и воцарился в Орде. Пресек внутренние смуты и сделал попытку вернуть ей былое могущество. Обрушился на русские земли, стремившиеся выйти из-под власти Орды. Обманом в 1382 г. сумел взять Москву, подверг ее жестокому опустошению и сжег. Препятствуя усилению Москвы, поддерживал ее соперников, нижегородских и тверских князей. Столкновения с Тимуром закончились полным поражением Тохтамыша. В 1395 г. был разбит ханом Золотой Орды Тимуром и бежал в Литву. Убит одним из своих соперников.

Угедей (Угэдей) (1186-1241) - монгольский великий хан (1229-1241), третий сын Чингисхана. При нем было завершено завоевание Северного Китая, завоеваны страны Закавказья. Была организована почтовая служба, предпринята перепись населения, завершена постройка столицы Каракорума.

Феодор (ум. 1246) - боярин, приближенный князя Михаила Всеволодовича, разделил с ним многие невзгоды, в том числе его трагическую кончину в Орде в 1246 г. Причислен к лику святых.

Феодор Юрьевич - княжич рязанский, погиб при осаде Батыевым войском Рязани в 1237 г. вместе с другими родственниками.

Чегирхан - командующий отрядом в войске Чингисхана.

Чингис, Чингисхан (собственное имя Темуджин, Темучин) (ок. 1155 - 23.VIII.1227) - основатель первого в истории единого монгольского государства, полководец. Разгромив соперников в борьбе за власть и захватив обширную территорию, стал главой многочисленных родовых объединений. В 1206 г. провозглашен феодальной племенной аристократией великим ханом. Племена были разделены на военно-административные единицы - тысячи. Была создана 10-тысячная личная гвардия хана, выполнявшая и карательные функции. В армии введена жестокая дисциплина. Для стратегии и тактики Чингисхана характерна тщательная разведка противника. Вел войны в интересах феодальной верхушки, продолжавшиеся его ближайшими потомками. Завоевания Чингисхана носили реакционный характер, хотя он и смог сплотить монгольские племена в единое государство.

Шутиха (ум. 1361) - прозвание удельного князя мезецкого (мещевского) Андрея Всеволодовича. Сын Всеволода Юрьевича, князя тарусского, отец пятерых сыновей, князей Мезецских.

Щербатовы - дальние потомки Михаила Всеволодовича, князя черниговского и киевского. Среди них наиболее заметный след оставили: Михаил Михайлович (1733-1790) - автор капитального исторического труда "История российская от древнейших времен", написанного на основе большого количества источников; Алексей Григорьевич (1776-1848) - участник войны 1812 года; Григорий Алексеевич (1812-1881) - попечитель Петербургского учебного округа, глава цензурного комитета, куратор Петербургского университета, председатель агрономического общества.

Эрдели - венгерский граф, при короле Андрее II был наместником пограничной с Галицией области.

Юрий Андреевич (ум. 1174) - сын великого князя Андрея Боголюбского. Был женат на грузинской царице Тамаре. Брак продолжался около двух лет, после чего супруги расстались.

Юрий (Георгий) Всеволодович (1188-1238) - великий князь владимирский (1212-1216, 1218-1238), погиб в битве с татаро-монголами на р. Сити.

Юрий Кончакович - один из половецких ханов начала XIII в., разбитый татаро-монголами. Его имя указывает, что он, вероятно, был крещен в православную веру.

Юрий Михайлович (XIII в.) - удельный князь тарусский. Сын Михаила Всеволодовича Черниговского, отец Всеволода, удельного князя тарусского, Константина, удельного князя оболенского, и Ивана, удельного князя Болконского.

Ярослав Владимирович Мудрый (978-1054) - сын великого князя Владимира Святославича. Князь ростовский (ок. 988), князь новгородский (ок. 1010-1015), великий князь киевский (1016-1018, 1019-1054). Был в браке с Ингигердой (в крещении Ириной), королевной шведской. В 1014 г., почувствовав себя достаточно сильным, отказался от уплаты дани Киеву. Это вызвало резкий конфликт с отцом, который стал собирать войско для похода на Новгород. В свою очередь Ярослав нанял венгров. Смерть князя Владимира в 1015 г. избавила Ярослава от столкновения с ним. После победы в междоусобной борьбе с братом Святополком, занял киевский стол. После длительной борьбы с братьями стал правителем всех древнерусских земель, кроме полоцкой. Предпринял ряд походов на ятвягов, литовцев и другие народы. Породнился со многими европейскими дворами. Во внутренней политике сумел добиться укрепления феодальных отношений введением "Русской правды", отстроил Киев и усилил свое влияние на церковь. При Ярославе был составлен летописный свод.

Ярослав Всеволодович (1191-1246) - великий князь владимирский, третий сын Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. В первые годы XIII в. княжил в Переславле-Южном и Переславле-Залесском. В 1220-1236 гг. неоднократно княжил в Новгороде Великом, активно воевал с соседями. В 1238 г. после гибели брата Юрия в битве с татаро-монголами занял великокняжеский стол во Владимире. Опасаясь усиления Ярослава Всеволодовича, татаро-монголы вызвали его к великому хану Гуюку в г. Каракорум (Монголия) и отравили.

СЛОВАРЬ

Аланы - ираноязычные племена, обитавшие со II-I вв. до н. э. в Причерноморье и на Северном Кавказе; кавказские аланы - предки осетин.

Арбалет - метательное оружие, употреблявшееся для военных целей и охоты. Применялся для метания стрел посредством лука.

Бан - венгерское обращение к уважаемому человеку (по типу польского обращения "пан").

Баскак - ханский чиновник, ведающий сбором дани; великий баскак (во Владимире) главный над рядовыми баскаками.

Батыр - богатырь, силач.

Булгары - народ тюркского происхождения, распадавшийся на ряд племен. Обитал на Каме и Средней Волге в раннем Средневековье. Подвергся татаро-монгольскому нашествию и был частично истреблен, частично ассимилирован.

Бусурман - презрительное название иноверца.

Великий хурал - собрание монгольской знати, выбирающее великого хана, совещательный орган при нем.

Вепсы - народ финно-угорского племени, обитающий на северо-востоке Ленинградской области и в южной Карелии. За последние века заметно слились с русскими.

Весь - древнее племя, жившее в районе Белоозера и говорившее на языке финно-угорской группы.

Вече (от древнерусского "вещать" - говорить) - народное собрание в Древней Руси, высший орган власти в некоторых русских городах Х-ХУ вв.

Викарий - заместитель или помощник епископа.

Владыка - обращение к высокому духовному иерарху.

Вогулы - старое название нынешнего народа манси, обитающего в Западной Сибири, на восточном склоне Уральских гор и в западной части окско-иртышского бассейна.

Водь - финно-угорская народность, населяющая запад Новгородской земли. В настоящее время почти полностью ассимилировалась с русским населением.

Выкрест - человек, перешедший из одной веры в другую. Обычно термин применим к иноверцам, принявшим православие.

Дощаник - плоскодонное крупное речное судно с палубой или рубкой, снабженное парусом и веслами.

Зыряне - старое название народа коми, обитающего в бассейне р. Печоры и других землях северо-восточной Руси. Народ финно-угорского племени.

Ижоры - народ финской группы, ныне проживает в некоторых районах Ленинградской области. В настоящее время быстро ассимилируется с русским населением.

Изгой - здесь, князь, лишенный удела.

Калкская битва - Калка - приток реки Кальмиуса, впадающей в Азовское море. Здесь 31 мая 1223 г. произошло сражение русских войск с татаро-монголами.

Каменный пояс - старинное название Уральского хребта.

Камская Булгария - территория, заселенная в Средние века булгарами.

Карелы (корелы, карьяла) - народ, живущий главным образом в Карелии, в одном из районов Кашлинской области, а также в Восточной Финляндии. Относятся к группе финских языков.

Касоги - русское средневековое название адыгов, обитавших в Прикубанье. В начале XIII в. были подчинены татаро-монголам.

Киличеи - так назывались русские послы в Орде.

Клир - христианское духовенство. В общепринятом смысле состав духовных лиц, предназначенных для служения в данном храме.

Княжич - обычно молодой, несовершеннолетний князь, еще не занявший княжеский стол.

Ктитор - избранный приходом церковный староста.

Лях - простонародное название поляка.

Минарет - башнеобразное сооружение при мечети или несколько таких сооружений, с которых муэдзин, храмовый служитель, объявляет о начале богослужения.

Остяки - старое название народа ханты финно-угорского племени, проживающего в Западной Сибири. Разделяется на три группы со своими диалектами.

Паписты - приверженцы папы римского, католики.

Повитуха - акушерка из народа.

Половцы - народ тюркского племени, говоривший на многих диалектах. Обитали в южных причерноморских степях. У них начинали зарождаться феодальные отношения.

Полон - плен, неволя.

Порок - стенобитное устройство.

Посадник - в Древней Руси княжеский наместник, а в Новгороде и Пскове - глава местного самоуправления, представляющий феодальную знать.

Приход - низшая церковно-административная единица - церковь с причтом и содержащая их церковная община.

Сарай-Бату, Сарай-Верке - столица Золотой Орды, находившаяся на берегу Ахтубы, левого рукава Волги.

Саркофаг - каменная и деревянная гробница для высокопоставленного лица.

Стол - княжеский престол, сесть на стол - занять престол.

Схизматик - тот, кто принадлежит к схизме - церковному расколу, разделению христианской церкви на католическую и православную.

Тангуты (си-фан) - пастушье племя, родственное тибетцам.

Тевтоны - здесь, германцы вообще.

Темник - ордынский военачальник, командующий тьмой - крупным воинским соединением в десять тысяч бойцов.

Толмач - переводчик.

Тьма - см. темник.

Удел - феодальное владение во главе с удельным князем.

Улус - в государстве Чингисхана собственное монгольское владение. Его возглавляли потомки Чингисхана.

Урочище - то, что служит естественной границей, природной межой.

Ушкуйники - вооруженные дружины, формировавшиеся новгородскими боярами и купцами из людей без определенных занятий для набегов и торгового промысла на Волге и Каме. Некоторые отряды ушкуйников превращались в самостийные разбойные шайки, от которых страдало местное население.

Чжурчжени - племена тунгусского происхождения. До X в. были независимы и имели связи с Китаем. Монгольские завоеватели уничтожили их государство, которое существовало в XII - начале XIII в. В дальнейшем не играли заметной роли в истории Восточной Азии.