След Полония

ПРОЛОГ

Кавказ — это горы и пыль. Много пыли…

Жирная, раскаленная, пропитавшаяся кровью и машинным маслом — она повсюду.

И даже ночью, когда на перевалы обрушивается ледяной, звенящий в немыслимой темноте ветер, пыли не становится меньше. Просто ведет она себя еще злее и беспощаднее.

Майор Владимир Виноградов поежился от холода и приоткрыл один глаз: грязный мох, какие-то колючие кусты, изогнутые, будто сведенные судорогой, стволы редких деревьев…

Внизу по-прежнему желтела узкая грунтовая дорога. Почти вертикальные бурые каменные откосы стискивали ее с обеих сторон и нехотя расползались где-то наверху, почти за облаками. Впереди, в сотне метров, дорога сворачивала за скалу, затем делала еще один поворот, потом еще… нет, что ни говори — место для засады было выбрано очень удачно.

Другое дело, что задачу свою ребята отработали не совсем так, как хотелось.

Хотя, конечно, армейский бронетранспортер, двигавшийся впереди, они вывели из строя сразу же — церемониться с боевым охранением команды не поступало, поэтому под его колесами просто рванули управляемый по радио фугас.

Черный джип-внедорожник, замыкавший колонну, тоже не создал особых проблем: машину расстреляли почти в упор из автоматов и из подствольного гранатомета.

А вот с грузовиком возникли сложности.

Какой-то бородач, успевший вывалиться из кабины при первых же выстрелах, моментально оказался в мертвой зоне — и сразу же открыл ответный огонь. Судя по всему, это был опытный и повидавший виды вояка: первую очередь выпустил в небо, почти наугад, но уже следующей очередью, прицельной и короткой, основательно зацепил одного из бойцов.

Пришлось пускать в ход ручные гранаты.

Впрочем, больше всего неприятностей доставил спецназу, как оказалось, не он, а совсем другой боевик — тот, что спрятался в кузове грузовика. Пули долго рвали со всех сторон грязный брезент, разбивали вдребезги стекла кабины, отскакивали от металла… а он все стрелял и стрелял, пока не уткнулся окровавленным лбом в приклад ручного пулемета.

Некоторое время было тихо.

Потом зашуршали камешки под множеством ног, и к разбитой колонне спустились люди…

Очень жаль, но единственный взятый живым человек из колонны — и тот оказался почти не пригоден к дальнейшему использованию.

— Ну? Кто такой? Имя? Родом откуда? — Капитан Литвинчук считал себя большим специалистом по допросам в полевых условиях — вот ему и предоставили возможность первым пообщаться с пленным. — Ну? Отвечай!

Подошедший сзади майор Виноградов демонстративно передернул затвор:

— Дай-ка я ему сейчас…

— Подожди… ну? Отвечай, быстро! Ну?

Пленный звучно сглотнул слюну.

Потом, с трудом шевеля губами, негромко ответил что-то на местном наречии — разобрать удалось только, что речь идет об Аллахе.

— Чего? Хорош мне тут придуриваться… по-русски отвечай!

Пахло от боевика костром и оружейным маслом, а на вид ему было никак не меньше сорока лет: высокий лоб, измазанная кровью борода, каким-то чудом уцелевшие очки на переносице…

Именно по очкам и пришелся первый удар.

— Отвечай, сука! — Литвинчук был абсолютно уверен, что основной эффект в подобных случаях достигается не столько болью, сколько унижением допрашиваемого.

— Я ничего не знаю… я — школьный учитель…

— Да ты что? — удивился капитан. — А здесь тогда что делал — на броне да с автоматом? Контрольные работы проверял?

— Я ничего не знаю…

— Слушай, ты! — Литвинчук сел на корточки рядом с пленным. — Умереть-то ведь можно по-разному. Можно быстро… а можно так! — Второй удар был куда страшнее предыдущего. — Понял?

— Я ничего не знаю…

— Ну, тогда пеняй на себя! — Сокрушенно покачивая головой, капитан Литвинчук вытащил из подсумка нечто, отдаленно напоминающее маникюрный набор. — Смотри… я ведь не хотел, ты сам напросился.

Дальше майор Виноградов смотреть не стал — ушел под каким-то предлогом обратно к дороге. Однако позже стало известно, что пленный сумел продержаться на удивление долго — даже дольше, чем можно было ожидать от человека с высшим образованием. В конце концов он, конечно же, начал отвечать на вопросы, но потом как-то незаметно взял — и умер на середине фразы…

— Да он все равно не знал ни черта! — оправдывался позднее Литвинчук.

Положим, раненый боевик действительно рассказал все, что знал.

Или почти все — пойди теперь проверь…

Виноградов взглянул на часы. Все, время! Отдых кончился.

Очень хотелось спать. А еще хотелось домой, но это было совсем уж нереально: как, например, дожить до ста лет или выиграть в телевизионную лотерею.

Ладно… Кому-то в этой жизни достаются представительские лимузины за полмиллиона долларов и пальмы у теплого океана. А кому-то — пахнущий сыростью, смертью и холодом кусок пыльной дороги в горах. Обижайся на судьбу, не обижайся — плевать! Виноградов выругался, поглубже натянул черную вязаную шапочку и пошел сменять на боевом посту капитана Литвинчука.

— Стой, стрелять буду!

— Стою.

— Стреляю…

Старая шутка, знакомый голос — вроде и не так уже холодно, и не так тоскливо…

— Курить есть?

— Держи!

Литвинчук взял у подошедшего на смену майора сигарету. Пряча в ладони мерцающий на ветру огонек, щелкнул зажигалкой:

— Спасибо, дружище.

— Да не за что. Как обстановка?

— Пока тихо.

— Это хорошо… — Виноградов зачем-то положил ладонь на борт бронемашины, и мертвый металл отозвался на прикосновение накопившимся за ночь холодом. — Груз в порядке?

— Ну, относительно.

Офицеры вышли из-за подорванного на мине бронетранспортера, и почти сразу же их радиометры начали тревожную перекличку.

— Осторожнее!

— Понял, слышу…

Поравнявшись с отбитым у неприятеля грузовиком, капитан Литвинчук по-хозяйски откинул обрывки брезентового полотнища:

— Вот, понимаешь, такие дела.

Уже светало, и разглядеть содержимое кузова было нетрудно.

Серебристый контейнер размером примерно полтора на два метра. Нечто вроде большого бочонка с полозьями, выкрашенными зеленой краской. Вместо крышки — какое-то небольшое устройство, тоже грязно-зеленого цвета, а по бокам — ручки, чтобы удобнее было переносить… Одна из лыж неестественно вывернута, в нескольких местах на металлическом боку контейнера заметны довольно глубокие вмятины. Майор Виноградов скользнул взглядом по буквам и цифрам маркировки: значит, вот он какой — тактический ядерный заряд для обыкновенной армейской гаубицы калибра сто пятьдесят два миллиметра…

— Повреждения сильные?

— Сам же видишь… в пределах разумного, — пожал плечами капитан Литвинчук.

— Не взорвется?

— Нет. Не должен. — Литвинчук опустил брезентовый полог. — Слушай, а ты уверен, что они в самом деле собрались применить против нас эту дрянь?

— А для чего еще она могла понадобиться? Не атомную же электростанцию строить в горах…

Радиационный фон рядом с грузовиком действительно оказался близок к норме, однако у Виноградова не было ни малейшего желания искушать судьбу. Поэтому офицеры поторопились вернуться обратно, под прикрытие бронированного борта.

— Что там наши? Когда будут?

— Часа через три-четыре.

— Ладно, теперь-то уже чего… дождемся.

— Спокойной смены! Располагайся, я тут тебе огневую позицию оборудовал.

— Спасибо, капитан. — Виноградов присел на промасленный и простреленный грязный бушлат, оказавшийся, очевидно, бесхозным после вчерашнего боя. Окончательно рассвело, однако холод прошедшей ночи еще не покинул истертые придорожные камни. — Отдыхай.

Здесь, в горах, не существовало линии горизонта, только серая муть облаков, иногда подползающая вплотную к дороге, иногда с неохотой крадущаяся от перевала куда-то вверх, по заляпанным редкой растительностью отвесным склонам. Впрочем, сами заснеженные вершины с дороги никому и никогда разглядеть не удавалось…

Время шло — и вместе с ним из-под колес бронетранспортера выползала короткая, бледная тень.

— Доброе утро!

— Привет.

Мимо Виноградова почти в полный рост прошли трое бойцов, сменившихся с поста. Потянуло откуда-то сигаретным дымком…

Майор тоже решил закурить, потянулся за пачкой — и в этот момент прямо сверху, со склона, ударил крупнокалиберный пулемет.

— Мамочка родная… — Судя по тому, как и, главное, откуда велся огонь, можно было сделать два вывода.

Первый: ребят, оставленных на внешнем охранении, уже нет в живых.

Второй: действовали очень крепкие профессионалы. Потому что с бойцами из роты спецназа майор Виноградов работал не первый день и не раз убеждался, кому ни попадя убить себя втихаря они не позволят.

Передернув затвор, Виноградов принялся ощупывать взглядом нависающие с обеих сторон горы: очень медленно и очень осторожно, вслед за пламегасителем автомата. Жаль, что нет под рукою прибора ночного видения: в инфракрасных лучах все живое и теплое обнаружило бы себя моментально. А гак…

По камням расплескалась еше одна очередь — скорее предупредительная, чем на поражение.

Снизу скупо и коротко отвечали.

— Свои, не стреляй!

— Давай сюда, быстро… — Узнав голос Литвин-чука, майор убрал палец со спускового крючка. — Привет, давно не видепись!

Вид у капитана, вернувшегося к бронетранспортеру, был скорее злой, чем испуганный:

— Вот дают, а? Кто же это еще на нашу голову?

Перестрелка тем временем принимала все более оживленный характер.

— Эй, там. слушайте!

На дороге, за поворотом, шумно испортил воздух гранатомет. Значит, и там не все слава богу…

— Эй, послушайте! Вы окружены…

Стрельба как-то сама собой стихла, и, несмотря на рассыпчатое горное эхо, стало возможным разобрать отдельные слова и даже фразы:

— …вам предлагается ровно через шестьдесят секунд, оставив на месте оружие…

Несмотря на сильный кавказский акцент говорившего, суть ультиматума была вполне понятна.

— Ох, сейчас начнется!

— Посмотрим. — Виноградов покосился на циферблат своих часов. — Точно!

Народ наверху слов на ветер предпочитал не бросать — точно и одновременно, секунда в секунд)⁷, ожили оба крупнокалиберных пулемета, установленных на склоне. Особой опасности это не представляло, но на психику действовало. Литвинчук перекатился поближе к майору:

— Плотно кладут! Головы не поднять.

— Что, страшно?

— Бывало и хуже…

— Ну, это, положим, вряд ли, — вздохнул Виноградов и обернулся на шум. — Кого там еще несет?

— Товарищ майор! — На гранитное крошево рядом с ним и Литвинчуком упал штатный радист разведгруппы, улыбчивый парень со шрамом над верхней губой. — Товарищ майор, а у нас командира убили…

Длинная очередь пробежала не более чем в полуметре от их укрытия, не причинив никакого вреда.

— Твою мать! — растерянно выругался Виноградов. — И чего теперь?

— Принимай командование, Володя… — обернулся Литвинчук, — ты же у нас теперь вроде как старший по званию?

— Твою мать… — Надо было немедленно что-то решать и приказывать. — Домой про нападение доложили?

— Так точно, товарищ майор!

— Ну, и что они там? Скоро? Или как?

— Обещали «вертушки» прислать до подхода колонны. Связь в горах неустойчивая, но…

— Понятное дело. Попробуй-ка соедини меня еще раз.

Относительное затишье опять нарушил голос, многократно усиленный мегафоном:

— Эй, немедленно складывайте оружие… Повторяю — немедленно! В случае отказа…

Умные, сволочи, — больше и времени не дают, чтобы принять ультиматум.

Как-то даже невежливо получается…

В следующую секунду вместо ожидаемого шквала пулеметных очередей воздух над перевалом заполнился частым, негромким пощелкиванием.

— Ох, черт! — Виноградову будто ошпарило руку пониже локтя — первое же попадание выдрало из его комбинезона кусок ткани, оставив болезненный след на коже.

— Ты чего? — отозвался Литвинчук.

— Порядок, ерунда…

— Снайперы! И не высунуться.

— Есть связь, товарищ майор! — доложил радист.

— Давай сюда…

Непонятно, откуда и при помощи каких приборов вели огонь вражеские стрелки, но реакция у них была отменная: пуля попала радисту, чуть приподнявшемуся над камнями, точно в шею — между шлемом и бронежилетом.

— А-ах… ап… — раненый потянул в себя воздух, судорожно захлопав губами.

— Держись, брат! Спокойно…

— Трамвай…

— Что? — не сразу понял майор.

— Третий год по горам… забыл, как на трамвае… прокатиться…

— Извини, братишка… — Виноградов аккуратно потянул к себе провод наушников. — Ничего не разобрать!

Из динамиков доносился какой-то неровный, прерывистый шум…

Снайперы — чтоб им всем пусто было! — свою задачу выполнили: загнали остатки разведгруппы в норы и щели. Теперь, видимо, следовало дожидаться атаки.

Майор отодвинул от себя труп радиста и приготовился.

Ждать пришлось недолго.

За поворотом дороги кто-то коротко выплюнул очередь, его поддержали, но выстрелы спецназовцев почти сразу же растворились в нахлынувшем сверху потоке огня. Потом неожиданно, пару раз, с гулким, нестрашным хлопком разорвались ручные гранаты.

Очевидно, противник подошел совсем близко.

Царапина у локтя не беспокоила Виноградова, но на всякий случай следовало провести по ней смоченным слюной пальцем.

— Справа!

Не раздумывая и не целясь, майор выпустил длинную очередь — и возникшую в зоне видимости фигуру отшвырнуло назад, за гранитный валун.

Вот и все, кажется… вот и повоевали…

Но тут воздух над перевалом запел, зазвенел, задрожал: сначала тихо, а затем со стремительной неудержимостью наполняясь басовыми нотками… и через мгновение — накатил, навалился сплошной стеной металлического рева и грохота.

— Слава Богу! — перекрестился майор. — Спаси, Господи, люди Твоя…

Две пары скуластых, остромордых вертолетов, выкрашенных под цвет серого горного неба, одновременно зависли над склонами и над дорогой — на некотором расстоянии от разбитой колонны.

— «Долина», «Долина»! Я — «Борт девятнадцать», слышите меня?

— Слышу вас, девятнадцатый! — схватился за рацию Виноградов. — Здесь мы, прямо под вами…

— Держитесь, земляки! Недолго осталось — десант на подлете…

— Спасибо, девятнадцатый!

— Сочтемся, «Долина»… обозначьтесь дымами!

Однако спецназовцы, не дожидаясь приказа, уже действовали по обстановке: тут и там перед их позициями стали вспениваться чернильно-черные густые облачка.

— Давай!

— Куда кидать-то? — уточнил капитан Литвинчук.

— Туда, правее спуска…

— Будет сделано!

Дымовая шашка описала большую дугу и с веселым хлопком разорвалась на некотором удалении от камней, за которыми, по расчетам майора, должен был укрываться противник.

— Спасибо, «Долина», мы поняли!

— Поживем еще вроде? — обернулся Литвинчук, отползая немного назад, под броню.

— Поживем! Если только случайно они нас не накроют…

Закончить фразу Виноградову не удалось: головной вертолет развернулся и выкинул из-под брюха, вдоль склона, одну за другой четыре жирные огненные стрелы. После этого окружающее пространство заполнилось без остатка разрывами реактивных снарядов, трассирующими очередями, пронзительным свистом осколков и грохотом осыпающихся на дорогу камней…