Успех в области криминалистики, выпавший на долю швейцарского ученого, доктора Макса Фрей-Зульцера в пятидесятых годах, явился поистине личной карьерой, что в эпоху коллективного труда случается все реже и реже. Однажды он сам сказал, что „попал в вакуум, который царил в Швейцарии в области криминалистики. Главной причиной его успехов явились несомненное дарование в области микроскопических исследований, незаурядный ум и интуиция.
Фрей-Зульцер, родившийся в 1913 году в Цюрихе, с 1931 года изучал в своем родном городе естественные науки и с самого начала проявлял интерес к микроскопии. Он занимался каждой естественнонаучной областью знаний, в которой хоть какую-нибудь роль играла микроскопия: химией, минералогией, зоологией, патологией и гистологией, а в Высшей технической школе изучал фотографию. Затем он преподавал биологию в одном высшем учебном заведении в Цюрихе. Но эта деятельность не вполне удовлетворяла его, так как не предоставляла ему достаточно возможностей для утоления страсти к микроскопии. В школе медико-технического персонала он преподавал микроскопию и просил практиканток приносить микроскопические препараты тканей больных с редкими видами заболеваний. Он стал специалистом в серологии и бактериологии, вел курс микроскопии на вечернем факультете цюрихской Высшей школы. В 1949 году он вошел в контакт с отделом полиции города Цюриха.
Среди слушателей Фрей-Зульцера находились два вахмистра службы дознания — единственной, которая в то время занималась исследованиями следов. Прослушав несколько лекций, они спросили своего преподавателя, нельзя ли применить микроскопию при исследовании мельчайших следов. Вскоре Фрей-Зульцер получил приглашение к Фрю, коменданту городской полиции тех лет, считавшему необходимым использовать современные средства борьбы с растущей преступностью. Он предложил Фрей-Зульцеру организовать спецкурс для служащих уголовной полиции. Преподаватель без колебаний принял предложение и стал два раза в неделю вести занятия с сотрудниками службы дознания. Однажды они явились с вещественными доказательствами, приобщенными к уголовному делу, из которого следовало, что преступник проник в дом через окно. На раме разбитого окна невооруженным глазом следов обнаружить не удалось. Но сотрудники полиции предполагали, что от одежды преступника на раме должны остаться частицы волокон, поэтому они принесли костюм подозреваемого. Фрей-Зульцер показал им скопление большого числа микроскопических частиц волокон с одежды подозреваемого на тех местах рамы, куда, должно быть, садился преступник. Среди них были красные, зеленые и сине-зеленые кусочки волокон, некоторые из которых имели только 0, 05 миллиметра длины. Такие же волокна входили в состав ткани брюк подозреваемого.
Теперь занятия делились на две фазы: один час Фрей-Зульцер преподавал микроскопию, а на втором — сотрудники полиции выкладывали перед ним вещественные доказательства дел предыдущей недели: воровства, взломов, несчастных случаев на транспорте. Уроки превратились в консультации при городской полиции. Два раза в неделю Фрей-Зульцер появлялся в здании полиции на Вокзальной набережной, чтобы исследовать вещественные доказательства в поисках следов. Параллельно с этой деятельностью Фрей-Зульцер продолжал свою работу в качестве преподавателя, но каникулы использовал для посещения европейских полицейских лабораторий, возобновивших свою работу по окончании войны. Там представляющий молодое поколение ученых Фрей-Зульцер принял эстафету от еще живых пионеров криминалистической науки. Он посетил Августа Брюнинга в Мюнстере (Вестфалия), где семидесятитрехлетний ученый читал лекции по естественнонаучной криминалистике на государственно-правовом факультете. С тех пор как Брюнинг переехал из Берлина в Западную Германию, он лишился возможности производить практические лабораторные исследования и его лекции опирались, в основном, на опыт прежних лет. Лучше обстояли дела у Локара, имевшего свою лабораторию. Фрей-Зульцер вернулся с мнением, что послевоенному миру с его техническим прогрессом нужны более тонкие криминалистические методы, чем методы Локара или Брюнинга. Тысячи следов бесследно просачиваются сквозь сеть применяемых методов, и нужно разработать более надежные методы их сохранности и исследования. Эта задача так увлекла Фрей-Зульцера, что в 1950 году он принял предложение коменданта Фрю поступить на службу в полицию. Чердачные помещения полицейских зданий были излюбленным местом для полицейских лабораторий. Фрей-Зульцер тоже начал свою деятельность в таком помещении на Вокзальной набережной. Никто тогда и не подозревал, что через пятнадцать лет он будет возглавлять одну из самых лучших лабораторий мира по криминалистическому исследованию следов. Стремительный рост его авторитета начался в 1951 году, когда Фрей-Зульцер опубликовал столь же простой, сколь и гениальный метод сохранения невидимых микроскопических следов на месте преступления. С двадцатых годов нашего столетия поиск микроследов на месте преступления, одежде или вещах подозрево- емого производили по традиции с лупой в руках или специальным пылесосом. Как в любой методике, со временем здесь обнаружились свои недостатки и несовершенства. С помощью лупы ученые хотя и находили много микроследов, но многое все же ускользало от них. Так как обследование мест преступлений непосредственно самими учеными оставалось недосягаемой целью, то изучение следов имело много пробелов. Многие полицейские служащие не умели в 1950 году обеспечить сохранность следов. Редко кто из них имел понятие о „мире микроскопически малых вещей".
Пусть даже сотрудники полиции и прошли специальный курс обучения и могли представить себе, как происходило преступление или несчастный случай на транспорте, могли установить места, где следует искать невидимые следы, но сохранить мельчайшие частицы для них было затруднительно. Удовлетворительная сохранность обеспечивалась только на таких предметах, которые можно было доставить в лабораторию. Работа с пылесосом имела свои недостатки. Пылесос собирал следы не только с поверхности, например с одежды человека, прикасавшегося к другому человеку или предмету на месте преступления, но часто высасывал из ткани пыль, попавшую туда раньше, а это мешало поиску важных следов. Его применение требовало большого опыта и не терпело схематического подхода.
Так Фрей-Зульцер пришел к мысли использовать клейкие ленты„скоч". Если такую ленту приложить липким слоем к местам, где предположительно имеются невидимые микроследы, и затем снять, то к ней прилипнут все микрочастицы, которые только можно найти на поверхности соответствующих мест, будь то частицы волокон, древесины, лака, краски, стекла или чего- либо другого. Добытый материал легко можно доставить в лабораторию без опасения повредить его. На липкую ленту накладывают вторую такую же ленту и склеивают их. На каждом кусочке ленты ставят обозначение точного места, откуда собраны следы. На лентах следы располагаются в том же порядке, что и на соответствующих участках места преступления. В лаборатории ленты можно расклеить и обследовать под стереолупой и микроскопом. Обнаруженные частицы следов можно снять с ленты с помощью растворителя типа ксилола и перенести на предметные стекла, где сравнить их с соответствующими частицами, например, с одежды подозреваемого. В первые годы многие криминалисты злоупотребляли этим новым методом и обклеивали пленкой все место преступления, вместо того чтобы ограничиться теми его участками, которых, как можно было предположить, касался преступник. Прошло некоторое время, пока научились разумно пользоваться клейкими лентами; так заполнился пробел между прямым сбором следов и работой с пылесосом. Одно время высказывались сомнения, не может ли клейкое вещество изменить следы, особенно цвет текстильных волокон, что имеет большое значение при сравнении текстиля. Многолетний опыт показал, что эту незначительную опасность можно предотвратить, применяя ленты с нейтральным клейким веществом.
Фрей-Зульцер не только открыл метод использования клейкой ленты, но и создал уникальную систему обеспечения сохранности микроследов и их сравнения. Его практические исследования охватывают все, что относится к области микроследов. Одним из его выдающихся достижений является исследование микроследов волокон. Многочисленные эксперименты показали, что легкого соприкосновения одежды преступника и одежды потерпевшего или же пребывания преступника в каком-то помещении достаточно, чтобы на его одежде остались следы волокон той или иной одежды или волокон, характерных для определенного помещения. Точно так же волокна остаются на руках, на лице и других частях тела. Они остаются на автомашинах, мотоциклах, трамваях или велосипедах при несчастных случаях на транспорте. На них неожиданно удавалось обнаруживать не видимые невооруженным глазом частицы одежды пострадавших.
Обеспечение сохранности следов волокон стало наукой. К важнейшему правилу относился поиск следов не только в местах, которых касался преступник, но и в „нейтральных" областях. Осуществить доказательство можно было только благодаря тому, что следы волокон, связанные с преступлением, имелись не везде. Транспортабельные вещественные доказательства (одежду, ковры и т. д.) „зашивали" в полиэтиленовые мешки, чтобы на них не попали следы волокон, способные ввести в заблуждение. Вещественные доказательства с места преступления и принадлежащие подозреваемым должны упаковывать разные сотрудники, их нужно отдельно транспортировать и хранить в отдельных помещениях, чтобы исключить попадание на них ложных следов. В лаборатории Фрей-Зульцера появились даже стерильные помещения для переодевания, где раздевались подозреваемые. Это гарантировало от возможного утверждения, будто следы волокон, которые являются косвенными уликами, попали на их одежду во время полицейского и научнокриминалистического обследования. Доказательственное значение существенно зависело от того, шла ли речь о простом перенесении следов волокон, например, от жертвы на преступника, или о двойном. Последнее получило название „перекрещивание волокон". Если, например, при преступлении против нравственности на одежде подозреваемого имеются красные и желтые волокна от платья жертвы или, наоборот, на платье жертвы обнаружены синие и серые волокна с одежды подозреваемого, то доказательственное значение такого двойного перенесения значительно больше, чем простого обнаружения следов волокон на одежде одного из них.
Значение исследований в Цюрихе выявилось при оценке следов путем сравнения волокон. Правда, отчасти исследования проводились и в других лабораториях. К ним относилась работа констебля А. К. берга из лаборатории Королевской канадской конной полиции в Оттаве, опубликовавшего в 1955 году статью о возможностях идентификации все увеличивающегося потока искусственных текстильных волокон: нейлона, перлона, акрилана, вискозы и т. д.
До каких тонкостей пришлось докапываться при этом в эпоху массовой текстильной продукции и химических красителей, наглядно свидетельствует сравнение красок и цвета волокон. Оно охватывает сначала визуальное сравнение под микроскопом с применением самых различных приемов на светлом и темном фоне, контрастных фаз, в поляризованном свете, способом флуоресценции в ультрафиолетовых лучах. Все эти исследования необходимы для того, чтобы различать волокна, выглядевшие при нормальном освещении одинаковыми, а на самом деле имевшие различные оттенки цвета. Где микроскопический метод не вносил ясность, там на помощь приходила спектрофотометрия. Техника крашения, особенно в условиях постоянной смены модных цветов, так далеко шагнула вперед по сравнению с временами Поппа, что с помощью различных химических соединений достигается абсолютно одинаковый оттенок цвета. Два красных текстильных волокна, которые нельзя было по оттенку цвета отличить друг от друга ни с помощью микроскопа, ни с помощью спектрофото- метрии, совсем необязательно имели одинаковое происхождение. В частицах сравниваемых волокон, которые часто имели размер в сотую долю миллиметра, приходилось устанавливать совпадение составных частей химических красителей. Это делалось с помощью капельного анализа, при котором на частицы волокон тончайшими пипетками наносились мельчайшие капельки химических пробных реактивов.
И наконец, бумажная хроматография, которая стала применяться в криминалистике в 1950–1960 годах, позволила разложить сложные красители на их составные части. Условия сравнения осложнялись тем, что одинаковый химический краситель поглощался различными частицами одних и тех же текстильных волокон неодинаково, так что возникали различные оттенки цвета. Таким образом, без химической проверки можно одинаковые волокна из одного источника принять за различные исходя из оттенков их окраски. Число приемов и тестов было очень велико, и без достаточного опыта трудно было определить, какой из них необходим в том или ином случае. Если же в виду имелись лишь рекомендации следователям в их работе, то в большинстве случаев удовлетворялись простыми примерами.
Применение полного арсенала методов исследования становилось необходимым в случаях, когда нельзя было найти других доказательств или добиться признания. При этом возникали новые проблемы (например, вопрос об абсолютной ценности доказательства перенесения волокон), в разрешении которых принимал участие и Поль Л. Керк из Беркли. Чрезвычайно важную роль при этом играло определение наиболее и наименее встречающихся видов волокон с учетом массового производства и повседневного их перенесения в условиях многолюдного города. Путем ряда исследований Керк установил, что чаще всего встречается некрашеная шерсть, затем темная прозрачная. Почти все другие оттенки волокон встречались в основном только в 5 % случаев. Но исследования только начинались.
Помимо Фрей-Зульцера еще один швейцарец внес большой вклад в развитие исследований следов волокон — Эрнст П. Мартин из Базеля. Мартин родился в 1915 году в Нидершентале под Базелем и, как Фрей-Зу- льцер, по воле судеб стал криминалистом. Сначала он был фотографом, а потом стал работать в базельском институте патологии и в психиатрической клинике при университете. В 1936 году, когда Мартину шел двадцать второй год, он пытался получить место фотографа в полиции города Базеля. Незадолго до этого первый прокурор Базеля Пауль Дуби создал под тяжелым впечатлением дела об одном убийстве первую технико-криминалистическую лабораторию, разместив ее на чердаке. Однако работы этой лаборатории едва ли выходили за рамки обычной службы идентификации. В 1941 году Мартина. приняли в эту лабораторию. Работа его долгое время ограничивалась изготовлением криминалистических фотографий. И лишь в 1953 году, когда он сам возглавил эту службу, она превратилась в настоящую современную полицейскую лабораторию.
Стройный, почти совсем седой, несмотря на относительную молодость, этот человек не шел на поводу у тщеславия и действовал не торопясь. В лаборатории появилась аппаратура, позволившая использовать возможности спектрографии, микродифракции электронов и хроматографического анализа. В самом начале своей деятельности во время расследования убийства на Утен- гассе в Базеле Мартин применил клейкую ленту. В многоквартирном доме обнаружили повешенную женщину. Полиция констатировала самоубийство. Лишь следы на руках повешенной, снятые клейкой лентой, зародили подозрение, что это убийство. На них почти не было следов веревки, на которой она висела, зато имелось большое количество волокон от разорванной ночной рубашки ее мужа, обнаруженной в доме. Из опыта предыдущих дел было известно, что на руках людей, которые повесились сами, имелось множество волокон использованной ими веревки. Их не находили только тогда, когда было совершено убийство и убийца вешал свою жертву, чтобы замаскировать преступление. Так было и здесь.
Хотя в это время Мартин проводил важные исследования в области идентификации документов и письменных принадлежностей (эти исследования прославили базельскую лабораторию), он одновременно приступил к разработке методов сравнения волокон и много времени уделил их усовершенствованию. Долгие годы он изучал самые различные клейкие ленты, проверяя, не изменяют ли они следы. В сотрудничестве с двумя фирмами Мартин изобрел ленты, гарантирующие снятые микроследы от постороннего воздействия.
Так швейцарцы заложили основы методики сохранения микроследов волокон, которые еще до окончания Мартином исследований в Базеле перешагнули границы Швейцарии. Первые крупные дела, в раскрытии которых большую роль сыграли результаты этих исследований, произошли на юге Западной Германии. Одним из них было дело Марии Флоски.