Слезы любви

Глава 6

Наступил июль. Родители Мэри наконец вернулись из Канады. Они прибыли в субботу. В тот день Мэри как раз дежурила, а уже в воскресенье они приехали навестить дочь.

Выглядели они прекрасно, и Мэри была очень рада видеть их отдохнувшими и посвежевшими. Зато миссис Хантер сразу озабоченно воскликнула:

— Как ты похудела и побледнела! Да и вид у тебя усталый…

— Много работы, — коротко объяснила Мэри.

Они сидели за обедом в докторской столовой. Неожиданно дверь открылась, и вошел мистер Кохрейн.

Он извинился:

— Простите за беспокойство. Я оставил где-то свои записи. А, вот они.

Мэри представила его родителям. Кажется, он не прочь был задержаться. Уселся рядом и выпил вместе с ними кофе. Вдруг выяснилось, что они с доктором Хантером учились в одном медицинском колледже. Они пустились в воспоминания о студенческих днях. Было совершенно очевидно, что оба очень понравились друг другу.

Услышав, что они только что вернулись из Канады, мистер Кохрейн обратился к Мэри:

— Почему вы не сказали мне? Я бы освободил вас вчера от дежурства.

— Мне не хотелось просить, потому что замену найти было бы трудно.

— Мы бы справились. Незаменимых людей нет. — Он снова обратился к родителям Мэри: — Ваша дочь добросовестно и усердно работает. Пожалуй, даже слишком усердно.

— Это заметно. Она выглядит очень усталой.

Мистер Кохрейн лукаво взглянул на Мэри:

— Это я ее муштрую. По правде говоря, когда она впервые здесь появилась, я не был уверен, что она выдержит.

— Мне бы хотелось, — запальчиво заявила Мэри, — чтобы вы перестали меня обсуждать в моем присутствии.

Он засмеялся и стал прощаться. Когда он ушел, доктор Хантер заметил:

— Славный парень. Но послушай, дорогая, — он вдруг озадаченно посмотрел на Мэри, — неужели это тот самый доктор Кохрейн, о котором ты писала? Ну, о том, что он невыносимый сухарь и придира?

Мэри покраснела, стараясь не смотреть на родителей.

— Значит, он исправился за последнее время. Впрочем, наверное, просто старался произвести на вас хорошее впечатление.

— Он не похож на человека, который любит притворяться, — заметил отец. — Кажется, он здесь всеми командует?

Но даже мистер Кохрейн был вынужден следовать некоторым больничным правилам. Раз в год устраивался благотворительный ужин. Состоялся он и этим летом. На ужине Мэри с удивлением обнаружила доктора Кохрейна в углу около стола с закусками. Он стоял, мрачно озираясь по сторонам, в плотной толпе.

— Ненавижу эти сборища, — пробормотал он. — Но, к сожалению, все обязаны присутствовать.

— А мне кажется, здесь весело. Половина гостей — бывшие пациенты. Радостно видеть их в добром здравии.

— Вам весело, — проворчал он. — К вам-то не пристают нудные старухи в нелепых шляпках!

Мэри хихикнула:

— Издержки вашей популярности!

Он невольно улыбнулся в ответ.

Кристин Уортон была, разумеется, одним из организаторов этого мероприятия и явно гордилась своей ролью. Мэри видела ее издалека и старалась держаться в стороне. Но Кристин неожиданно сама возникла около них.

— Ричард, как тебе не стыдно! Почему ты прячешься ото всех? Леди Хантли жалуется, что до сих пор не смогла тебя увидеть.

— Я сейчас к ней подойду, — неожиданно кротко согласился он, — только положу свои пакеты в машину. — Он кивнул Мэри: — Не уходите. Я привез вам несколько пластинок — опера «Фиделио». Вы говорили, что не слышали ее.

Мэри была тронута его вниманием. Оказывается, он не забыл их разговора в тот далекий вечер. Но миссис Уортон тут же испортила ей всю радость.

— Какая умница наша доктор Хантер, — насмешливо пропела она, когда Ричард отошел и не мог ее слышать.

Удивленная ее тоном, Мэри спросила:

— О чем вы?

— Вы ловко подыгрываете мистеру Кохрейну. Разве это не умно?

Мэри вспыхнула, но постаралась сдержаться.

— Мне не нравится ваш тон. Да, мы оба увлекаемся музыкой. Кроме этого, разумеется, мы еще и вместе работаем.

Кристин подошла вплотную к Мэри. Та увидела в холодных голубых глазах этой женщины настоящую злобу.

— Вам это не поможет, доктор Хантер. В жизни Ричарда вы нуль. Дежурные хирурги приходят и уходят. Через месяц-два вы закончите практику и больше никогда его не увидите.

— Послушайте, с меня хватит! — Мэри с отвращением отвернулась, но Кристин не собиралась успокаиваться.

— Здесь такие случаи не редкость. Последняя практикантка так бегала за Ричардом, что над ней все потешались в открытую.

— Я не собираюсь ни за кем бегать, — спокойно ответила Мэри, — но мне говорили, что как раз вы-то этим и занимаетесь.

Она тут же пожалела о вырвавшихся словах. Кристин одарила ее испепеляющим взглядом и отошла. Многие гости уже с любопытством посматривали в их сторону.

Смущенная, Мэри постаралась смешаться с толпой и совсем забыла о мистере Кохрейне и его пластинках. Она никак не могла выбросить из головы злобные слова миссис Уортон. Разумеется, ее не тронуло обвинение в том, что она бегает за доктором. Вся эта чепуха не стоила внимания. В ушах звучала лишь ее последняя фраза: «Через месяц-два вы закончите практику и никогда больше его не увидите!»

На следующий день после операции Мэри с мистером Кохрейном пили, по обыкновению, чай в ординаторской.

Когда сестра вышла, он поставил чашку и отрывисто спросил:

— Что стряслось вчера вечером?

Она удивленно на него посмотрела и вспомнила, что он просил его подождать.

— Простите. Я совсем забыла о пластинках.

Этот пристальный изучающий взгляд она всегда выносила с трудом.

— Я не о пластинках. Я о том, что произошло между вами и миссис Уортон.

— Неужели она… Нет, не может быть… Не могла же она вам рассказать…

— Еще как могла, — мрачно подтвердил он, — пожаловалась, что вы опять ей нагрубили.

— Она рассказала, о чем был разговор?

— Не совсем.

Мэри с облегчением вздохнула.

— Почему вы так любите усложнять себе жизнь? — спросил сердито Ричард. — Я же вам говорил, что Кристин здесь — важная персона.

Возмущение придало Мэри храбрости. Она осмелилась возразить ему:

— Навряд ли она вам рассказала с чего все началось. Она… она позволила себе намекнуть, что… я интересуюсь не столько музыкой, сколько вами.

— Уверен, Кристин не могла вести себя так… по-детски. Вы, наверное, ее не так поняли.

— Ничего подобного. Я ее прекрасно поняла.

— А вы, моя дорогая, слишком уж ранимы. Кристин, скорей всего, хотела просто пошутить, а вы уже обиделись. Позвоните ей сегодня вечером и извинитесь.

— Это она должна передо мной извиниться!

Вот теперь он, кажется, рассердился по-настоящему.

— Разумеется, я не могу заставить вас извиниться. Но учтите: медицинский мир тесен, и вы приобретете незавидную репутацию скандалистки, — холодно заявил Кохрейн.

И вышел, оставив ее смущенной и испуганной. Больше он не вспоминал об этом случае, но несколько недель был с ней подчеркнуто холоден. Миссис Уортон наверняка ему доложила, что Мэри так и не извинилась.

И в этот период отчуждения доктор Робертс вдруг заговорил о будущем Мэри. Они тогда обедали втроем в докторской столовой.

— Чем думаете заняться после практики у нас, Мэри?

— Я еще не решила.

— В середине октября освобождается место дежурного анестезиолога в больнице Святой Анны. Вас это не интересует?

Госпиталь Святой Анны был главной больницей в городе намного более крупном, чем Чартфорд. При нем жила целая коммуна дежурных врачей.

— Конечно интересует. — Она улыбнулась доктору Робертсу, с опаской покосившись на мистера Кохрейна. Его подчеркнуто равнодушный вид расстроил ее.

Мистер Робертс ободряюще улыбнулся ей:

— Тогда мы постараемся вам помочь в этом вопросе. Верно, Ричард? Мы ведь не хотим ее потерять окончательно.

Мистер Кохрейн поднял голову и в упор взглянул на Мэри.

— Не понимаю, какой смысл ей работать анестезиологом, если она собирается заниматься общей практикой?

— Ерунда, мой мальчик, — не отставал мистер Робертс. — Разве не полезно в общей практике знать работу анестезиолога? Вы должны замолвить за Мэри словечко главному врачу в госпитале Святой Анны.

— Безусловно, я могу сказать, что со своей работой здесь она справляется превосходно, — согласился доктор Кохрейн таким тоном, как будто Мэри здесь не было, — но не уверен, что стоит рекомендовать ее для работы в госпитале Святой Анны.

Воцарилось неловкое молчание. Мистер Кохрейн закончил обед и молча вышел. Мэри с трудом сдерживала слезы обиды, а мистер Робертс смотрел на нее с недоумением.

— Вы не могли бы мне объяснить, что происходит? — спросил он наконец.

Она понимала, что доктор Робертс по доброте душевной хочет ей помочь. Поэтому вкратце рассказала ему историю с миссис Уортон, не зная пока, как он сам относится к этой даме.

Он выслушал ее внимательно, только иногда хмурился.

— Эта женщина просто прирожденная возмутительница спокойствия! Ричард это должен знать. Но вы уверены, что рассказали мне абсолютно все, моя дорогая?

Она немного покраснела.

— Все, что смогла.

Он не стал настаивать.

— Я согласен с вами — если кто-то и должен извиниться, так это она сама. Но почему вы не объяснили все как следует Ричарду?

— Я пыталась. Но он не захотел меня слушать.

— Меня-то он выслушает, — вдруг неожиданно резким тоном заявил старый доктор.

— Прошу вас, доктор Робертс, пусть все останется как есть!

Он встал и потрепал ее по плечу.

— Ричард временами судит сгоряча, но он честный и справедливый человек. Я непременно поговорю с ним.

Июль выдался удушающе влажным и жарким. Казалось, вот-вот разразится гроза, но она так и не собралась. Духота в операционной стала нестерпимой. Мэри купила себе пару белых теннисных туфель и надевала их вместо прорезиненных сапог, но это мало помогало — она задыхалась от жары в неизбежных шапочке, повязке, длинном халате и перчатках. Медсестра почти непрерывно вытирала ей лоб влажной салфеткой.

— Нам не помешал бы кондиционер, — пробормотал анестезиолог как-то утром, которое выдалось особенно жарким. — Впрочем, это слишком дорогое удовольствие.

В ушах Мэри вдруг что-то громко застучало. Она почувствовала, что пол уплывает из-под ног, только успела убрать руки от хирургического стола и ухватиться за поднос с инструментами.

— Какого черта, мисс Хантер! Что вы делаете?! — рявкнул доктор Кохрейн.

Она хотела что-то ответить, но в этот миг куда-то провалилась. Пришла в себя Мэри лишь в докторской. Около нее стояла Джо Миллер. Она сняла с нее шапочку и халат. Все окна в комнате были распахнуты, в них врывался легкий приятный ветерок.

— Простите, что доставила вам столько беспокойства. Доктор Кохрейн, наверное, страшно зол?

Джо сунула ей в руку стакан с водой, и Мэри жадно выпила все до капли.

— Любой может упасть в обморок в такую духоту. Я сама едва держалась.

— Мне уже лучше. Я могу вернуться в операционную.

Вошла другая сестра и передала, что мистер Кохрейн разрешает доктору Хантер сегодня больше не оперировать. Ей лучше полежать.

— Но со мной все в порядке! Я пойду туда…

— Лучше полежите, — заметила Джо. — Если вы рухнете во второй раз, вот тогда бури не миновать.

К обеду Мэри пришла в себя и отправилась в столовую. Мистер Кохрейн сидел там в одиночестве. Он встал и внимательно посмотрел на нее.

— Вам лучше? Вы все еще бледная.

Сев на подставленный им стул, Мэри с облегчением заметила, что он не сердится.

— Такое со мной в первый раз. Никогда раньше не падала в обморок. Я ничего не разбила, когда падала?

— Стянули стерильное полотенце с руки пациента, и все.

Он сказал это шутливо, и она впервые за последние недели улыбнулась ему.

— Не надо извиняться. Это могло случиться с каждым. А мистер Робертс сделал мне выговор. Знаете, что у вас здесь есть преданный друг?

— Я… я ни о чем не просила… — смущенно пробормотала Мэри, но он, не обращая внимания, продолжал:

— Значит, вы нажаловались на меня, мисс Хантер?

— Я не жаловалась, — пыталась оправдаться Мэри, — я просто сказала ему правду.

— Значит, по-вашему выходит, что Кристин — лгунья?

— Ну, не знаю… — Мэри замялась.

К ее удивлению, он вдруг расхохотался.

— Ладно. Значит, вы не будете извиняться. Будем считать, что вы своими же руками загубили собственную карьеру в этой больнице. Да и не только в ней.

— Почему?

— Я объясню. Как я уже вас предупреждал, Кристин состоит членом правления медицинского комитета. Этот же комитет контролирует здесь все госпитали, в том числе и госпиталь Святой Анны. Вы поняли?

— Но я еще не решила, хочу ли я место в этом госпитале!

— Ерунда! Конечно же хотите, — резко возразил он.

— Я должна подумать, — заявила Мэри. — К тому же вы сами в прошлый раз говорили, что мне эта практика ничего не даст.

Он не стал ее убеждать, и это ее неожиданно расстроило. Что ж, по крайней мере, стало ясно, что он не возражает против ее перехода в госпиталь Святой Анны.

Как-то после операции анестезиолог отвел ее в сторону.

— Работа у вас в кармане, если захотите. Только надо подать заявку в установленном порядке.

Кажется, все шло как надо. Но когда Мэри призадумалась о своем будущем, все уже представилось ей совсем по-другому.

Для Ричарда она просто нуль, так сказала ей миссис Уортон. И, к сожалению, это было правдой. В какой-то момент доктор любезно поухаживал за ней пару раз. Он поступил бы точно так же, если бы на ее месте оказалась любая другая практикантка.

После долгих недель душной жары наконец разразилась буря. Воздух сразу посвежел, и в операционной опять стало терпимо. Однажды за утренним кофе доктор Кохрейн сказал, что собирается в Лондон. Там состоится конференция, в которой примут участие медицинские светила. Это будет скорее званый вечер с коктейлями и дискуссиями.

— Не хотите поехать со мной?

Мэри собиралась провести выходные с родителями в Лондоне.

— Спасибо за приглашение, — сдержанно ответила она, но внутри у нее все запело от мысли, что она проведет с ним целый вечер вдвоем.

— Что-то не вижу энтузиазма, — ехидно заметил мистер Кохрейн, а анестезиолог засмеялся.

Мистер Кохрейн выпил кофе и сразу поднялся из-за стола. Он не привык зря тратить время.

— В операционной нас ждет следующий больной. — Он повернулся к Мэри: — Так если вы не хотите ехать, скажите прямо.

— Я согласилась не из вежливости, — быстро ответила она.

Он улыбнулся вдруг своей удивительной улыбкой, которая, к сожалению, не часто появлялась на его лице.

— Отлично. Мы выедем в шесть и по дороге успеем перекусить.

— Я дежурю в пятницу до семи.

— Это легко уладить, вас отпустят пораньше.

Разумеется, он все уладит, на то он и мистер Кохрейн. Один из докторов как-то заметил:

— Ричард Кохрейн лучше любого лондонского хирурга. И для Чартфорда великое счастье, что он работает здесь.

Последним пациентом Мэри в ту пятницу оказался фермер, поранивший ногу косой.

— Рану надо зашить. — Она с отчаянием взглянула на часы и попросила сестру: — Позвоните оператору, пусть предупредит мистера Кохрейна, что я задерживаюсь.

— Не надо, сестра, — раздался знакомый властный голос, и мистер Кохрейн появился на пороге приемного отделения. Он посмотрел на Мэри, которая была все еще в белом халате. — Идите переодеваться, — распорядился он, на ходу снимая пиджак, — я сам зашью.

Ей хотелось принять ванну после жаркого дня, но времени совершенно не было. Наскоро обмывшись в душе, она надела бледно-голубой костюм, на пару секунд задержалась перед зеркалом, взяла сумку и вернулась в приемное отделение.

Ричард тоже не терял времени зря. Нога фермера уже была зашита, а сам доктор мыл руки, когда Мэри появилась на пороге комнаты.

Он окинул ее одобрительным взглядом:

— Молодец! Не люблю женщин, которые часами крутятся перед зеркалом, — похвалил он ее, и они вышли в коридор.

Мэри не могла сдержаться, заметив насмешливо:

— Но при этом всем мужчинам нравятся женщины, которые отлично выглядят.

— Верно, мисс Хантер, — согласился он. — Мы живем в мире противоречий.

Открыв дверцу машины, он окинул ее с ног до головы откровенным взглядом.

— Идеальной можно считать женщину, — авторитетно заявил мистер Кохрейн, — которая выглядит безукоризненно, но при этом не болтается целый день перед зеркалом.

Вскоре между ними вновь воцарились понимание и взаимная симпатия. Она не стала задаваться вопросом, отчего он сменил гнев на милость. Мэри была просто счастлива оттого, что находится с ним рядом.

На полпути к Лондону они остановились в придорожной закусочной и заказали яичницу с беконом.

— Нет времени на что-то посущественнее, — объяснил он. — Я не хочу опаздывать.

Пока готовили заказ, они уселись на высокие крутящиеся стулья у барной стойки. Мэри трепетала, когда рукав доктора касался ее руки, и старалась думать о постороннем.

— Я уже сто лет не видела Мартина, — сказала она, только чтобы не молчать. — Он бывает дома?

Он внимательно поглядел ей в глаза.

— Почти не бывает. Последнее время он безвылазно сидит в Лондоне. Я не хотел касаться этой темы, но раз уж вы сами начали… Признаюсь, я был удивлен.

Она слегка покраснела.

— Что же вас удивило?

— Ваше безразличие. Ни одна девушка, разлученная с любимым, не будет такой цветущей и беззаботной.

— Это уж слишком! — воскликнула Мэри. — Я никогда не была влюблена в Мартина.

— А что думает по этому поводу сам Мартин?

— А он меняет подружек каждый месяц.

— Верно, — сухо кивнул он. — И, как разумная девушка, вы решили порвать с ним, не ожидая, пока он вас бросит?

Она уже пожалела, что вообще заговорила о Мартине. Но, на ее счастье, подошел официант с заказом.

Они подъехали к месту без пяти восемь. Проехав через главные ворота, доктор Кохрейн поставил машину на стоянку.

Встреча началась с коктейля в общем зале. Мистер Кохрейн, кажется, был знаком здесь со всеми. Его окликали со всех сторон, пока он вел Мэри через толпу.

— Все те же лица, — заключил он, оглядывая публику в зале. — И разговоры исключительно о работе.

Кто-то дотронулся сзади до плеча Мэри:

— Да это же Мэри Хантер! Что ты здесь делаешь?

Это был Дик Бэйли, ее однокурсник.

— Я пришла с мистером Кохрейном.

— Тем самым Ричардом Кохрейном? — Дик Бэйли тихо присвистнул. — Вот так штука!

— Ты его знаешь? — удивилась Мэри.

Он снисходительно взглянул на нее, и она сразу вспомнила, что Дик знал всех знаменитостей в мире медицины.

— Он действительно выдающийся хирург. Но раньше я о нем никогда не слышала.

Дик взял ее под руку и отвел в угол.

— Ты не понимаешь, Мэри; этот человек — блестящий специалист. Когда он работал в этом госпитале, то написал потрясающую работу по эндокринологии. Но он выбрал работу в сельской глуши. Представляешь? Только сумасшедший мог отказаться от тех мест, которые ему предлагали.

В этот момент публика устремилась в лекционный зал. Мэри потеряла из виду мистера Кохрейна и оказалась среди шумной компании молодых. Все происходящее вызывало у Мэри интерес и восхищение, но ей трудно было разобраться в деталях. Несколько раз мистер Кохрейн поднимался с места с замечаниями. Мэри заметила, что его слушают с большим вниманием.

— Пойдем поищем твоего шефа, — предложил Дик после окончания дискуссии.

Они вернулись в общий зал, где подавали кофе. Мэри заметила мистера Кохрейна, который стоял рядом с седым джентльменом. Того она сразу узнала — это был сэр Джеймс Макдональд, светило кардиохирургии. Они остановились в нескольких шагах от мистера Кохрейна.

Мэри было неловко, она пыталась уйти подальше, но Дик ее удержал. Они стояли там до тех пор, пока мистер Кохрейн не посмотрел в их сторону. Дик первым обратился к доктору:

— Хотелось бы послушать поподробнее о вашей идее.

Мистер Кохрейн снисходительно взглянул на бойкого молодого человека, тем не менее не отказался от разговора с ним. Мэри слушала их очень внимательно.

Народ постепенно начинал расходиться.

— Пойдем и мы? — обратился к Мэри мистер Кохрейн.

Они вышли на улицу. Мэри поблагодарила его за интересный вечер и хотела уже идти к центральным воротам.

— Куда вы? — спросил он. — Я отвезу вас домой.

— Я живу в Хэмстеде. Это вам не по пути.

— Я никуда не спешу.

— Я прекрасно доеду и на метро.

Но она понимала, что с ним спорить бесполезно. Раз уж он решил отвезти ее домой, то все равно настоит на своем.

Когда на Трафальгарской площади они свернули на Чаринг-Кросс, он огорошил ее неожиданным вопросом:

— Этот молодой человек, с которым вы меня познакомили… Он ваш близкий друг?

— Ничего подобного! Мы просто старые знакомые, учились вместе. А со мной он стоял потому, что хотел пообщаться с вами. Ну, вы понимаете зачем…

Но тут Мэри вдруг стало стыдно. Что о ней подумает Ричард? Она постаралась загладить свою оплошность:

— Вы знаете, что для таких, как Дик, очень важно наладить нужные связи. Он ведь из бедной семьи. Вам-то не пришлось пробиваться, как таким людям…

— Почему вы решили, что я такой уж счастливчик?

— Да, но вы-то были богаты. У вас уже были нужные связи; вам не пришлось пробивать себе дорогу, как Дику.

— Успокойтесь, Мэри, — строго сказал он. — На меня ваш молодой человек произвел хорошее впечатление.

— Не называйте его моим молодым человеком, — рассердилась она.

Он расхохотался.

Когда они подъехали, отец Мэри в саду перед домом опрыскивал свои розы.

— Вожусь в саду, когда выдается свободное время, — объяснил он мистеру Кохрейну. — Спасибо, что привезли Мэри. Остаетесь на ночь в Лондоне? Нет? Тогда вы должны у нас перекусить.

— Папа, мистер Кохрейн спешит, — быстро сказала Мэри.

— Я бы с удовольствием к вам зашел, доктор Хантер. Но, наверное, уже слишком поздно.

Но отцу Мэри удалось его уговорить. Уютно устроившись в кресле и закурив сигару, мистер Кохрейн почувствовал себя как дома. У них с доктором Хантером было много общего.

— В следующий раз, когда приедете в Чартфорд навестить Мэри, вы должны обязательно заехать к нам.

Когда Мэри вышла на кухню помочь матери, миссис Хантер с любопытством взглянула на дочь:

— Ты что-то сегодня молчаливая, Мэри. Что случилось?

— Ничего не случилось, мама! Просто устала.

Она стала расставлять чашки для кофе, но мать не отставала:

— В последний раз, когда мы встречались с доктором Кохрейном, я заметила, что ты чувствуешь себя неловко в его присутствии. Кстати, ты говорила, что у него ужасный характер. А я вот нахожу его очень милым.

— Мама, прошу тебя, хватит об этом! Шоколадный торт подавать?

— Да, дорогая.

Мистер Кохрейн с удовольствием съел два куска торта.

— Я сама пекла, — похвалилась миссис Хантер.

— Надеюсь, и дочь вы научили готовить так же хорошо, — заметил он с улыбкой.

— По правде говоря, — с гордостью ответила миссис Хантер, — Мэри отлично готовит.

Мэри неловко заерзала на стуле под взглядом доктора Кохрейна.

— Это большая редкость, — сказал он, — чтобы женщина-врач еще и хорошо готовила. Моя мать, например, не знает даже, с какой стороны подойти к плите.

Доктор Кохрейн посидел у них еще с полчаса и откланялся. Судя по всему, на миссис Хантер он произвел огромное впечатление.

— Необыкновенный человек, — повторяла она, пока они с Мэри убирали посуду. — Тебе на редкость повезло, Мэри.

В воскресенье Мэри помогала отцу в саду. Мать вынесла им кофе, и они присели на скамью. Утро первого сентября выдалось ослепительно солнечным.

— Тебе остался месяц работы в Чартфорде? — спросил отец. — Ты действительно хочешь потом перейти на место анестезиолога в госпитале Святой Анны?

— Мне бы хотелось.

— Потому что тебя интересует работа анестезиолога или потому что хочешь продолжать встречаться с доктором Кохрейном?

Она испуганно на него посмотрела и быстро отвернулась.

Отец терпеливо ждал. Наконец она ответила:

— Что, это так заметно?

— Посторонним, пожалуй что, нет, — мягко ответил отец. — Но родителей не проведешь.

Мэри вздохнула:

— Трудно сказать, папа. Мне всегда нравилась работа анестезиолога, но, наверное, мне лучше было бы поискать себе работу в Лондоне. Если…

— Так и поищи в Лондоне! Ты будешь несчастной, если останешься там! Этот человек тебе не подходит, и ты должна понять это.

— Я думала, он тебе понравился.

— Он мне очень нравится, но это к делу не относится. Он для тебя слишком стар и считает тебя маленькой девочкой. Он дал нам ясно это понять.

Она вскочила, едва не опрокинув скамейку.

— Папа, умоляю, замолчи! Давай лучше работать!

Она уехала в понедельник пораньше, чтобы успеть вернуться в госпиталь. На девять часов была назначена первая операция.

Мэри ехала в поезде и вспоминала слова отца: «Этот человек тебе не подходит». Наверное, отец прав. Значит, нужно уезжать из Чартфорда, и как можно скорее, пока ее безответное чувство не стало предметом всеобщих насмешек.