Слезы любви

Глава 8

Мэри выехала из Лондона в среду утром и около одиннадцати часов уже подъехала к госпиталю Святой Анны. Сначала ей показали квартирку в той части здания, где жили все госпитальные врачи. Она оставила там вещи, получила белый халат и прошла снова в вестибюль, к стойке дежурного портье.

— Вы сегодня видели доктора Дэвидсона? — спросила она.

Дежурный заглянул в свой журнал.

— Он, вероятно, все еще на обходе, доктор.

Дежурный провел ее в детское отделение.

Майлзу Дэвидсону было слегка за тридцать — молодой, полный энтузиазма доктор, а его старшая сестра оказалась милейшей женщиной. Оба встретили ее очень тепло.

— Как хорошо, что вы сразу откликнулись на нашу просьбу, — сказал доктор Дэвидсон. — Присоединитесь к нам? Вместе закончим обход.

За кофе доктор Дэвидсон кратко посвятил Мэри в ее обязанности, и она вернулась к себе, чтобы распаковать вещи. Здание госпиталя Святой Анны, как и большинство старых госпиталей, было переделано из старинного работного дома. Огромный длинный коридор с палатами по обеим сторонам переходил в следующее крыло здания, где жили госпитальные врачи.

Комната Мэри находилась на самом верхнем этаже. Едва закончив раскладывать вещи, она определила по характерному шуму, что наступило время обеда. Спускаясь вниз, она подумала, что, скорее всего, встретит в столовой доктора Кохрейна. Она знала, что по средам он обычно бывает в госпитале Святой Анны.

Мэри немного помедлила у двери столовой. Войдя, она увидела за длинным столом компанию молодых врачей. Один из них вскочил, широко улыбаясь:

— Здравствуй, Мэри! Я знал, что ты приедешь.

Это был Дик Бэйли, которого она видела последний раз на конференции, куда ее возил доктор Кохрейн. Мэри радостно заулыбалась:

— Вот это сюрприз! Когда ты сюда приехал, Дик?

— На прошлой неделе. Я тоже замещаю временно отсутствующего врача. Работаю на твоего бывшего босса, но очень надеюсь получить со временем постоянную должность.

Последнюю фразу он произнес, скосив взгляд в сторону окна. Мэри невольно взглянула туда же.

Мистер Кохрейн сидел за столом у окна. Казалось, он полностью поглощен беседой с каким-то седым доктором. Но, разговаривая, он посмотрел в их сторону и, поймав взгляд Мэри, поднял руку, приветствуя ее.

Ноги Мэри подкосились от волнения. Хорошо, что Дик подвинул ей стул, на который она плюхнулась, с трудом переводя дух.

Совершенно очевидно, что этот длинный стол был предназначен для младшего состава. Консультанты сидели отдельно; так было заведено в большинстве госпиталей. Ее радость немного потускнела, когда Мэри вдруг поняла, что может в течение долгих недель не иметь возможности переброситься с ним даже парой фраз.

Дик дотронулся до ее руки:

— Ты слышишь меня? Так замолвишь за меня словечко? — Он продолжал говорить о своем. — Собеседование будет в начале следующего месяца. Мне здесь нравится, Мэри. И рекомендация Кохрейна могла бы помочь в будущем.

Мэри не могла не рассмеяться.

— Дик, почему ты решил, что я все могу? Я ведь была всего лишь его госпитальным хирургом.

— А я, увидев тебя с ним в Лондоне, сразу понял, что он питает к тебе слабость, — тихо пробормотал Дик.

Мэри почувствовала, что мистер Кохрейн снова смотрит на них. Хорошо бы повернуться к нему спиной и чтобы Дик наконец замолчал. К счастью, они сидели далеко друг от друга, и Кохрейн не мог слышать Дика.

Дик чувствовал себя здесь как дома. Мэри спросила его с надеждой, есть ли другие женщины среди врачей персонала.

— Представь себе: ты единственная! Вот повезло, так повезло! — пошутил Дик, но Мэри вдруг рассердилась:

— Совсем не повезло! Я люблю женское общество.

— Я тоже, — согласился он шутливо, и все за столом громко расхохотались.

Белокурый доктор, выглядевший старше остальных, с симпатией улыбнулся Мэри:

— Приятно вновь принять в нашу компанию женщину, мисс Хантер. Я послежу за тем, чтобы они при вас вели себя прилично.

Постепенно народ начал расходиться. Но Дик никуда не спешил. Он удерживал Мэри за столом, вспоминая их студенческие годы.

Мистер Кохрейн прошел мимо, но даже не взглянул в их сторону. Мэри, конечно, понимала, что она ведет себя по-детски глупо, и спросила Дика:

— Как тебе нравится работать с мистером Кохрейном?

Он скорчил гримасу:

— Иногда тяжело. Когда он недоволен, то не подбирает выражений, но… Он прекрасный хирург и лучший учитель из всех, кого я встречал.

Позже, по дороге в детское отделение, вновь проходя через вестибюль, Мэри заметила женщину, которая беседовала в холле с двумя мужчинами. Это была Кристин Уортон. Она враждебно взглянула на Мэри.

— Мне казалось, вы ушли из больницы Чартфорда, мисс Хантер.

— Вы правы. — Мэри старалась осторожнее подбирать слова. — Теперь я работаю здесь.

Кристин, очевидно, этого не знала.

— Но вы не прошли собеседование, — резко заметила она. — Что у вас за должность?

— Я работаю временно, замещаю отсутствующего врача, миссис Уортон. У мистера Дэвидсона заболел педиатр.

В светло-голубых глазах Кристин вспыхнула злоба.

— Вам повезло! Насколько помню, вы никогда не упускали своего шанса!

— Сейчас начнется собрание, — обратился к Кристин один из врачей, и она, демонстративно повернувшись к Мэри спиной, поспешила в зал совещаний.

Стараясь поскорей забыть об этом неприятном эпизоде, Мэри решила больше не разговаривать с Кристин. У нее не было никаких планов на вторую половину дня, и она решила обойти детское отделение, почитать истории болезней и поближе познакомиться с персоналом.

Над несколькими кроватями она заметила таблички с именем доктора Кохрейна и спросила сестру, кто ведет здесь его пациентов.

— Доктор Бэйли. Он его госпитальный хирург. А когда он выходной, они будут под вашим наблюдением.

Досадно, что Дик забыл ей об этом сказать. Настроение у Мэри сразу поднялось; ведь у Дика как раз сегодня выходной. Если поступят больные, она должна будет связаться с мистером Кохрейном. Мэри тут же устыдилась своего порыва — нельзя использовать больных детей в своих личных целях.

Ей не пришлось встретиться с мистером Кохрейном ни в тот день, ни в следующий. Она даже ни разу не видела его в отделении. Кажется, он заходил именно тогда, когда Мэри была в другой палате.

Мэри с головой окунулась в новую работу, чтобы не думать о нем. Хотя она никогда не любила карты, стала допоздна засиживаться в компании игроков в бридж. Лучше уж это, чем лежать целые ночи без сна, глядя в потолок.

Однажды утром она пошла в столовую, чтобы выпить кофе, и, войдя, увидела там мистера Кохрейна. Он был один. Утренний кофе все пили за общим длинным столом, но консультанты обычно сидели поодаль от младшего состава.

Мэри вежливо поздоровалась с ним, но села как можно дальше.

— Вы больше не хотите меня знать, мисс Хантер?

Он пересел на стул напротив Мэри. Серьезные серые глаза смотрели на нее в упор.

Кровь прилила к лицу Мэри. Она сконфуженно забормотала:

— Я ведь поздоровалась…

— Я слышал, но разве мы с вами недостаточно близко знакомы для того, чтобы вы подсели ко мне?

— В этом госпитале строго соблюдают правила субординации. Это не Чартфорд.

Он с недоумением посмотрел на нее, задумчиво отхлебнул кофе, а потом мягко заметил:

— Боже мой, как вы изменились, доктор Хантер! Когда мы работали вместе в Чартфорде, вы были совсем другой.

Подняв на него взгляд, она увидела усмешку на его лице.

— Но это правда, здесь совсем другая обстановка, чем в Чартфорде, — заговорила Мэри уже свободнее. — Хотя мне и нравится работать с доктором Дэвидсоном.

— Надеюсь, вам сказали, что вы работаете отчасти и на меня?

— Да, когда Дик выходной. — И вдруг, решив, что это самый подходящий момент попросить за друга, отважилась: — У вас на следующий месяц назначено собеседование для претендентов на постоянную должность помощника? Дик ужасно расстроится, если не получит это место.

— Мне уже несколько человек об этом говорили, — сухо отозвался он. — Раз вы так уж дружны с молодым Бэйли, можете намекнуть ему, что я совсем не в восторге от его интриг.

— Простите меня, — тихо сказала Мэри. — Я сама решила поговорить с вами об этом.

— Бэйли плохо меня знает, но от вас я такого не ожидал… — Тон его голоса был неодобрительным и холодным. — Неужели он действительно считает, что ваша рекомендация столь важна для меня?

Пунцовая от стыда, Мэри пролепетала:

— Прошу вас, не обвиняйте в этом Дика. Я все решила сама…

Она с тревогой взглянула на него, вдруг испугавшись, что ее дурацкое заступничество может разрушить карьеру Дика.

Доктор Кохрейн долго молчал, заставив ее изрядно понервничать, потом спокойно подытожил:

— Забудем об этом. Все равно для себя я уже все решил. — И когда она вопросительно на него посмотрела, уточнил: — Нет, Мэри. Я вам ничего не скажу.

Он допил кофе и встал. Пошел к двери, потом вернулся и поглядел на нее в упор.

— Я никак не ожидал, что вы уедете, не попрощавшись со мной.

Она в изумлении подняла на него глаза, не в силах произнести ни слова.

— Ваше письмо, — продолжал он. — Вы что, специально написали так коротко?

Она вспомнила, в какой сумятице чувств писала то письмо и каким мучительным был последний день в Чартфорде. Удивительно, как тогда она смогла вымучить хоть эти строки.

— Я собиралась попрощаться как следует, но вы уехали, а моя замена прибыла на день раньше.

— Если не ошибаюсь, у вас дома есть телефон. — Он выпрямился, резко оборвал разговор и решительным шагом вышел из столовой.

Мэри осталась сидеть в одиночестве. Вдруг ее поразила одна мысль. Неужели ее действия могут каким-то образом расстроить мистера Кохрейна? При этой мысли ей стало теплее на сердце. Ведь если его задела такая мелочь, это наверняка значило, что мистер Кохрейн не совсем к ней равнодушен.

После этого разговора она по-настоящему стала испытывать удовольствие от своего пребывания в госпитале Святой Анны. Правда, бесцеремонные практиканты непрестанно над ней подшучивали, но она не обращала на них внимания.

— Работа может приносить такое же удовольствие, как отдых, если тебе она по душе, — сказала как-то мать, а отец тут же спросил:

— Сколько времени ты пробудешь в Святой Анне?

— Точно не знаю. Пару месяцев, не больше. Пока не выздоровеет тот доктор, кого я заменяю.

— Но ты же собиралась заняться акушерством?

— Пока мне еще никто ничего не предложил.

— А если получишь предложение, ты ведь не станешь отказываться ради временного места? Я уверен, доктор Дэвидсон быстро найдет себе другого врача.

— Я пока не думала об этом, — беззаботно отозвалась Мэри, но на душе у нее скребли кошки.

На следующий день, шагая по длинному больничному коридору, она увидела доктора Кохрейна. Он вышел из своего кабинета и помахал рукой, привлекая ее внимание.

— Я надеялся встретить вас за обедом, но мы разминулись. Не уделите мне пару минут?

Он пропустил ее в свой офис. Мэри уже испугалась, что он хочет ей сделать выговор за невнимание к одному из своих пациентов. Но его улыбка ее успокоила.

— В следующую субботу в Фестивал-Холле концерт. Дают Реквием Верди, — сказал он. — Это ведь один из ваших любимых композиторов?

— Да. Я уже пыталась купить билет, но все они были уже проданы.

— Я заказал билеты заранее.

— Вы хотите сказать, что у вас есть лишний билет? — глупо спросила она, и он нетерпеливо вздохнул:

— Нет, дорогая девушка. У меня нет лишнего билета. Я заказал два билета специально, с намерением пригласить вас. Вы, кажется, себя не слишком высоко цените, если думаете, что я пригласил вас в последний момент, за неимением лучшей спутницы.

Кажется, он опять обиделся. Мэри подошла и слегка дотронулась до его руки.

— Не сердитесь, — умоляюще сказала она. — Я конечно же с удовольствием приму ваше приглашение.

— Я не хочу, чтобы вы вообразили, будто я приглашаю вас из жалости, — сказал он очень сухо. — Как и большинство мужчин, я предпочитаю появляться на людях в обществе хорошенькой девушки.

Краснея, Мэри спросила:

— Где мы встретимся? В Фестивал-Холле? В субботу я буду дома в Лондоне.

— Я заеду за вами. Будет приятно вновь увидеть ваших милых родителей. Вы можете пригласить меня пораньше, чтобы вместе выпить по маленькой. — И поглядел на нее испытующе. — Есть возражения?

— Конечно нет. Но когда вы встречаетесь с моими родителями, я всегда чувствую себя школьницей.

— Иногда вы и ведете себя как школьница. Увидимся в субботу, если не встретимся еще раньше.

И она пошла в столовую, радуясь необыкновенному событию — Ричард Кохрейн специально заказал билеты, чтобы пригласить именно ее! Значит, это было еще тогда, когда она была в Чартфорде. Почему же он так долго молчал об этом? Впрочем, какая разница! Главное, что он ее пригласил.

В субботу она приняла ванну и начала готовиться к вечеру, чтобы успеть до его приезда. Мэри сидела перед зеркалом, когда в комнату зашла миссис Хантер.

— Поторопись, дорогая. Мистер Кохрейн скоро приедет. — Она взглянула на разложенные на кровати платья. — В чем дело? Разве ты не наденешь голубое?

— Не знаю, мама. Кажется, оно не совсем подходит к сегодняшнему вечеру. Может быть, белый шерстяной костюм будет лучше?

— Это самый красивый твой костюм, — твердо сказала мать. — Если ты чувствуешь себя в нем уверенно, надевай.

В это время послышался звонок в дверь.

— Поторопись! Он не из тех мужчин, которые любят долго ждать.

Застегивая золотой поясок, Мэри посмотрела на себя в зеркало. Ей понравилось то, что она увидела. Белое очень шло к ее розовым щекам и блестящим темным волосам.

Когда она спустилась, все стояли внизу у камина с бокалами в руках. Мистер Кохрейн, такой элегантный в своем черном костюме, одобрительно улыбнулся при виде Мэри.

— Вы выглядите прекрасно, Мэри. И я должен признать, что сейчас вы смотритесь гораздо лучше, чем когда работали в Чартфорде. Неужели я так изнурял вас?

Она отшутилась:

— Разумеется. Терапевты — не такие строгие учителя.

— Если займешься акушерством, это будет еще тяжелее, чем хирургия, — заметил отец Мэри.

— Согласен с вами, — кивнул мистер Кохрейн. — Дети почему-то имеют скверную привычку появляться на свет по ночам. Вы мне не говорили, что уже подыскали следующую работу, Мэри.

— Я только разослала письма. А вы уже получили заявки на вакантное место?

— Пока нет, но это меня не беспокоит.

— Мы боимся, что она может упустить постоянную работу из-за своего заместительства, — озабоченно вздохнула миссис Хантер.

— Не стоит этого бояться. Они легко найдут другого временного педиатра.

— Ну вот опять, — заметила Мэри. — Обсуждаете мои дела, как будто меня здесь нет.

Мистер Кохрейн засмеялся и взглянул на часы:

— Пора ехать, иначе мы опоздаем.

Концерт превзошел все ожидания Мэри. Дирижер был итальянец, солисты — мировые знаменитости, а хор просто великолепен. Когда все закончилось, Мэри еще долго сидела как завороженная, ничего не замечая вокруг.

Мистер Кохрейн дотронулся до ее руки и спросил, лукаво усмехаясь:

— Что такое? Или вам не понравилось?

Она метнула на него возмущенный взгляд.

— Я… Просто это выше моих сил… Я слышала в записи, но никогда в живом исполнении…

И, очнувшись, с энтузиазмом принялась аплодировать. Выходя из зала, оба молчали. Когда шли к машине, он вдруг взял ее за руку:

— Легко потеряться в такой толпе.

Доктор Кохрейн повез ее в маленький итальянский ресторанчик в Сохо. Его убранство было скромным, зато кухня выше всех похвал. По тому приему, который здесь оказали мистеру Кохрейну, Мэри сразу поняла, что он здесь завсегдатай. Им была оказана большая честь — хозяин сам их обслуживал.

Мистер Анжели свободно говорил по-английски, только с заметным итальянским акцентом. Он позвал жену. Из кухни выплыла громадная толстуха и с улыбкой подошла к их столику.

— Давненько вас не было видно. — Хотя она обращалась к доктору Кохрейну, ее блестящие глаза тем временем внимательно изучали Мэри.

— Это доктор Хантер, Мария, — представил мистер Кохрейн. — Она тоже работает в госпитале Святой Анны.

— Dottore? — Мария так удивилась, что перешла на родной язык.

— Слишком она хорошенькая, чтобы быть доктором, — согласился мистер Анжели. — Но может быть, — он лукавым взглядом обвел их обоих, — она скоро оставит работу?

Мэри мгновенно покраснела от прозрачного намека и опустила глаза. Но мистер Кохрейн и не подумал смутиться. С улыбкой он произнес:

— Доктор Хантер — очень серьезная девушка. Для нее работа — самое главное в жизни.

Она догадалась по веселым искоркам в его глазах, что он ее поддразнивает, но Мария ничего не поняла.

Муж разразился итальянской скороговоркой, объясняя жене смысл слов мистера Кохрейна. Мария неодобрительно покачала головой, глядя на Мэри, и что-то добавила по-итальянски.

— Что она сказала? — спросила Мэри, но, когда мистер Анжели перевел, пожалела о своем вопросе.

— Она говорит, это неправильно для женщины — заниматься мужской работой. Женщине надо выйти замуж и завести побольше детей.

Вошли новые посетители, но хозяин, прежде чем отойти от их столика, лучезарно улыбнулся и сказал с фамильярностью давнего знакомого:

— Может быть, вы еще заставите ее передумать, мистер Кохрейн?

Мистер Кохрейн рассмеялся, и, когда они снова остались вдвоем, весело посмотрел на Мэри.

— Вы не должны принимать эти разговоры всерьез. Все итальянцы — романтики. Увидят мужчину и женщину вместе — и сразу же воображают, что между ними любовная связь.

Она застенчиво улыбнулась в ответ.

— Я и не принимаю. Они очень милые.

К ее облегчению, он сменил тему, и неловкость скоро прошла. Для Мэри это был прекрасный вечер, такой же счастливый, как и тот, что они провели когда-то в Глиндеборне.

Она прекрасно себя чувствовала, согретая его вниманием, и поэтому решилась задать вопрос, который мучил ее всю неделю:

— Если вы так давно заказали билеты, почему не говорили мне об этом до последнего?

На его лице появилось выражение, которое она не смогла определить. Тогда Мэри быстро добавила:

— Я подумала, как было бы ужасно, если бы у меня оказались какие-то неотложные планы на этот вечер.

Он помолчал, глядя на нее с улыбкой, потом ответил:

— Наверное, не был уверен, что вы согласитесь.

Одна мысль, что такой мужчина, как он, может быть не уверен в себе, поразила Мэри. Она с удивлением на него взглянула:

— Но вы же знаете, как я люблю музыку!

— Я не сомневался в вашей приверженности музыке, — сказал он, усмехаясь. — Я только свой личный шарм ставил под сомнение.

Он быстро допил бренди и оглянулся, разыскивая взглядом мистера Анжели.

— Допивайте быстрее. Я хочу пройтись и подышать свежим воздухом, прежде чем садиться за руль.

Погода была холодная, но ясная. Когда они вышли из ресторана, он с сомнением поглядел на нее:

— Вы не замерзнете? Можете идти пешком в этих туфлях?

После того как она уверила его, что может ходить сколько угодно, он с улыбкой взял ее под руку.

— Вы заметили, что мы ни разу не поругались за вечер?

— Да, сегодня поставлен рекорд, мистер Кохрейн. — Она тоже пошутила, и он еще крепче сжал ее руку.

— Не кажется ли вам, что мы достаточно с вами знакомы, чтобы вы могли звать меня просто Ричард? Да, кстати, — вдруг сказал он. — О Бэйли. Он ведь ваш близкий друг?

— Дик? Да, мы хорошо знаем друг друга.

— Если вы его так хорошо знаете, то, вероятно, вам известно о его… скажем… некоторых дурных привычках?

Мэри остановилась. Свет от фонаря падал на их лица.

— Что вы имеете в виду? Дик всегда был хорошим врачом.

Доктор Кохрейн пожал плечами:

— Да, он превосходный работник. Но его подводит слабость к спиртному.

— Он ведет себя как и все остальные молодые врачи, — с возмущением отозвалась Мэри. — Раз это не отражается на его работе, то… никому не должно быть дела до его личной жизни… — Она чуть не сказала «вам», но вовремя спохватилась.

Он с подозрением взглянул на нее.

— Как вы отважно бросились его защищать! Но смею вас уверить, что такое поведение скажется в конце концов и на его работе.

— Да, он заходит выпить пива в местный паб через дорогу. Все врачи туда ходят. Оператор всегда может позвонить и вызвать любого.

В голосе его послышалось раздражение.

— Надеюсь, вы не влюблены в него? По-моему, он не ваш тип мужчины.

Мэри тоже начала сердиться:

— Мы просто друзья, и это не имеет значения.

Он схватил ее за руку:

— Это правда?

От его близости и взволнованного голоса у нее перехватило дыхание.

— Конечно правда, — прошептала она, и он крепче сжал ее руки.

Двое парней, проходивших мимо, тихо присвистнули, и он сразу опомнился.

— Пошли к машине. — Вздохнув, он отпустил ее.

Расстроенная, Мэри утешалась мыслью, что ссора все-таки не состоялась. Кохрейн молчал, а Мэри побоялась заговаривать с ним первой.

Когда подъехали к дому, он, выключив зажигание, сказал:

— Не надо сердиться, малышка. Наверно, вам кажется, что я лезу в вашу личную жизнь?

— Я не сержусь, — быстро сказала она. — Я думала, это вы сердитесь.

Он рассмеялся:

— У нас появилась вредная привычка — не понимать друг друга. — Он протянул руку и провел пальцем по ее гладкой, нежной щеке. — Вам лучше уйти, Мэри, пока я снова не забыл, где нахожусь.

Смутившись, она застенчиво подняла на него глаза:

— Спасибо, что пригласили меня на этот концерт, Ричард.

— Так-то лучше. — И он улыбнулся одной из своих неотразимых улыбок. — Попрактикуетесь и увидите, что это совсем не трудно.

На крыльце он взял у нее ключ и открыл входную дверь.

— Спокойной ночи, Мэри. Я рад, что концерт доставил вам удовольствие.

Она была рада, что родители уже спят, а не ждут ее прихода. Ей хотелось не спеша вспомнить все события этого вечера.

Она не тешила себя надеждой, что он может серьезно ею увлечься. Правда, когда они стояли на улице под фонарем, ей на миг показалось, что он вот-вот ее обнимет. Но это нормальное поведение мужчины, который провел приятный вечер в обществе девушки, не более того.

Мэри открыла холодильник и достала пакет молока. Потом села с полным стаканом на кухне и продолжила мечтать. Возможно, в следующий раз он все же решится поцеловать ее, и, даже если этот поцелуй не будет иметь для него большого значения, он будет много значить для нее. Главное — не позволить ему заметить, как отчаянно и глубоко она любит его. С этой мыслью она и легла спать.

К ее удивлению, он позвонил на следующее утро, пока она еще спала, и пригласил всю семью в гости в воскресенье. Ей сказал об этом отец.

— Он хочет показать нам дом и сад. Вероятно, там есть на что посмотреть.

— Меня он тоже пригласил? — стараясь говорить небрежно, спросила Мэри.

— Разумеется. Но мы сегодня едем навестить тетю Бэт.

— Вот скучища! — недовольно пробормотала Мэри.

Отец с улыбкой взлохматил ее короткие волосы.

— Выше нос! Мы договорились с Кохрейном на следующее воскресенье. Кажется, его мать от тебя в восторге.