Слишком идеально

Глава 11

Эйми хочет с ним встретиться. Байрон в панике расхаживал перед мониторами и не знал, что ему теперь делать. Экран, подсоединенный к камере на кухне, по-прежнему был выключен, но Байрон знал, что скоро Эйми понесет ему завтрак, и ее изображение появится на остальных мониторах.

Что же ей сказать?

Он не может с ней встретиться. Она с ума сойдет.

Эйми думает, что он одинокий, покрытый шрамами затворник, который прячется в башне, потому что стесняется своего внешнего вида. Интересно, как она отреагирует, узнав, что узник форта — Байрон Паркс, скучающий миллиардер, решивший уйти от бессмысленной мирской суеты?

Неожиданно он понял, что, если бы только было можно, с радостью отказался бы от своей фотогеничной внешности и стал бы таким, каким его представляет Эйми. Он многое бы отдал, чтобы, выйдя сегодня вечером из башни, увидеть улыбку на лице Эйми и услышать ее заверения, что внешность не имеет никакого значения! Он заключил бы Эйми в объятия и покрыл поцелуями — Боже, как Байрон долго об этом мечтал! Потом отнес бы ее наверх и всю ночь занимался бы с ней любовью.

На этом его фантазия оборвалась.

О чем он думает?

То, что Эйми хочет с ним встретиться, вовсе не означает, что она ищет физических отношений. Да, перед тем как она заявила, что им непременно нужно встретиться, они обсуждали секс. Но это не значит, что она хочет заняться с ним любовью. Добрая, участливая Эйми просто хочет вызволить из башни одинокого узника.

Это несколько успокоило его перепутанные мысли. Не время поддаваться панике. Когда Эйми принесет ему завтрак, Байрон просто скажет ей: «Нет». Она не заставит его открыть свой истинный лик. Конечно, невозможно вечно скрывать свою персону, но поиграть в эту игру еще три недели, пока не уедет Эйми, — почему бы и нет?

— Доброе утро! — послышался бодрый голос Эйми. Байрон стремительно обернулся к мониторам и увидел, что она уже в кабинете этажом ниже, ставит поднос внутрь «немого официанта». Щеки ее горели лихорадочным румянцем. Чувствовалось, что под ее напускным весельем скрывается нервозность. — Ну, как вы спали?

«Глаз не сомкнул», — хотелось сказать ему.

— Вы здесь? — спросила она, не дождавшись ответа.

— Здесь.

Поднос с едой поднялся наверх, но Байрон даже пальцем не пошевелил, чтобы его взять. Он стоял перед монитором, не в силах отвести глаз от Эйми.

— Я рада, — сказала Эйми. Она отступила на шаг и улыбнулась в камеру. На ней было легкое летнее платье, подчеркивавшее ее полную грудь, стройную талию и округлые бедра. Так и хотелось прикоснуться к этим соблазнительным изгибам. — Хочу поблагодарить вас за вчерашний разговор. Наверно, вы заметили, что это не самая моя любимая тема, но я рада, что вы заставили меня высказаться. Вы можете быть очень настойчивым, когда хотите помочь мне разобраться в моих пунктиках.

Поэтому хочу честно вас предупредить: я буду столь же настойчива, пытаясь вам помочь. Понимаю, вы очень нервничаете в ожидании сегодняшнего вечера, но, право же, вам нечего волноваться. Мне совершенно все равно, как вы выглядите. Думаю, когда я вас увижу, вы будете только рады, что решились открыть свое лицо. Наверно, ничто не сравнится с тем чувством, которое испытываешь, преодолев давний страх.

— Эйми… — вздохнул он. — Я не могу вам показаться.

— Нет, можете. — Она послала ему ослепительную улыбку. — Клянусь, все будет хорошо.

— Вы не знаете меня, Эйми. Узнай вы меня хорошенько, я бы пришелся вам совсем не по душе.

— Я вас знаю, — уверенно возразила она. — То, что я вас никогда не видела, еще не означает, что я вас не знаю. Я знаю, что вы честный, заботливый и отзывчивый. Мне с вами очень приятно общаться, я еще никогда не чувствовала себя так легко и непринужденно, разговаривая с мужчиной. Вы же сами говорили, что мы друзья! Прошу вас как друга: наберитесь смелости и доверьтесь мне.

На Байрона снова нахлынул приступ тревоги. Нужно отговорить Эйми от этой затеи, объяснить, чем плоха эта идея.

— А что, если, когда мы встретимся, я скажу, что хочу, чтобы нас связывало нечто большее, чем дружба? — «Вот оно», — подумал Байрон. После этого она наверняка не захочет с ним встречаться. — Я нахожу вас привлекательной, Эйми, — добавил он для пущей убедительности. — Очень привлекательной.

Он ожидал, что при этих словах она побледнеет. Но вместо этого она залилась ярким румянцем и потупилась, чтобы скрыть улыбку.

— Знаю.

Что? Байрон воззрился на нее, потеряв дар речи. Эйми бросила в камеру застенчивый взгляд, однако было видно, что решимость ее сломить не так-то просто.

— Пока что я не могу ничего обещать. Трудно сказать, что мы испытаем, встретившись лицом к лицу. Единственное, что я знаю: вы заставили меня переменить отношение к себе. Может быть, рядом с вами я действительно могу стать другой… Но так ли это, выяснится лишь при условии, что вы откроете дверь и покажетесь. Гай, я очень хочу с вами встретиться. Пожалуйста.

Байрон глядел на Эйми и страстно желал, чтобы он и в самом деле был тем, кого она рисует в своем воображении.

Кем угодно: долговязой жердью, здоровенным зверем, — только не таким, каким он был на самом деле: поразительно привлекательным снаружи и до ужаса уродливым внутри.

— Не могу, Эйми. Вы придете в ужас.

— Не приду я в ужас. — Она вскинула подбородок, и Бай-(рон понял, что допустил ошибку: у Эйми всегда прибавлялось храбрости, когда она защищала других. Чем больше он будет твердить о том, как он страшен, тем больше у нее прибавится решимости. — Я храбрее, чем вы думаете. Знаете, сейчас вы меня даже немного обидели этими словами. Однако я не буду пока на вас давить — вы и так напуганы. Набирайтесь пока что смелости. А вечером мы с вами поужинаем вместе.

— Нет.

Она решительно нахмурилась:

— А я говорю «да».

С этими словами она повернулась на каблуках и вышла вон из комнаты.

Байрон остался стоять перед мониторами как громом пораженный. А он-то думал, что ни о какой любви здесь и речи быть не может! Ему вспоминалось ее вчерашнее признание и ее сегодняшние слова: «Может быть, рядом с вами я действительно могу стать другой»…

Сколько ей, наверно, храбрости потребовалось, чтобы это сказать! Она фактически предложила себя мужчине, которого считает уродом. Хотя, может, это не просто храбрость. Может, Эйми легко и спокойно рядом с Гаем.

Если бы только можно было стать тем, кем она его себе представляет! Тогда бы он затащил ее в постель и научил бы ее получать удовольствие от занятий любовью. Байрон не сомневался, что у него это получится. Все его любовницы твердили, что в постели ему нет равных. Он разочаровывал женщин во время, свободное от занятий любовью.

Интересно, какой Эйми окажется любовницей?

Все его тело вдруг воспрянуло к жизни, причем Байрон испытал не только физическое влечение, но и неожиданную нежность. Он страстно желал, чтобы Эйми принадлежала ему. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного.

Он хотел отринуть это чувство, но обновленная часть его души никак не желала расставаться с этой мыслью. Байрон хотел заняться с Эйми любовью. На смену этой мысли пришла другая: а вдруг он сможет стать таким, каким она его себе представляет? Конечно, он не страдает физическим уродством, да и отшельником до недавнего времени его было трудно назвать. Но что, если тот человек, кого он играл во время элитных приемов и вечеринок, не настоящий Байрон?

Он понял, что никогда больше не хочет надевать маску скучающего циника Байрона Паркса. Неужели у него хватит смелости заявить всему миру, что он тоже способен чувствовать, что ему вовсе не безразличны многие вещи? Ему вспомнилась реакция Чада на проявленное участие. Если Байрон вернется в Голливуд и начнет вести себя так, как привык вести себя с Эйми, многие просто лопнут со смеху. Байрон Паркс, который столько лет глумился над сентиментальными слюнтяями, сам превратился в одного из них!

А что, если не возвращаться в Голливуд? Не может же он вечно прятаться на Сент-Бартсе! Рано или поздно его местонахождение вычислят. К тому же Байрону совсем не улыбалось всю оставшуюся жизнь маскироваться под Бофорта. Он с самого начала решил, что этот план с переодеванием временный.

Может, уже пора выйти из тени?

По спине у него пополз легкий холодок ужаса. Готов ли он? И как отреагирует Эйми?

Эти вопросы не давали Байрону покоя все то время, что он перевоплощался в Бофорта. Нельзя полагаться на решения, принятые ночью. Сегодня он хотел еще раз все хорошенько обдумать.

Одевшись, он спустился по витой лестнице к двери во внешней стене, а затем вышел по тропинке во внутренний двор. Если Эйми сейчас стоит у раковины и моет посуду, то, увидев Ланса Бофорта, она решит, что он идет из города.

Нельзя было не подивиться, насколько продвинулись дела у бригады садовых декораторов. Байрон стоял во дворе и разглядывал нижний этаж форта. Сотни дверей вели в старые кладовые, на конюшни и в темницу, расположенную в подвале под башней. Он вспомнил, как Эйми сказала, что в таком форте можно было бы устраивать замечательные вечеринки.

Она права. Если реконструировать все три этажа форта, сюда поместится много гостей. Когда Байрон перестанет прятаться от людей, можно будет приглашать сюда тех, кто ему действительно нравится. Эти вечера совсем не будут похожи на шумные вечеринки со свободным входом для всех желающих, которые он устраивал в своем доме на Голливудских холмах. Это будут тихие, спокойные обеды. А днем можно будет посидеть у бассейна. Он представил, как Эйми готовит и помогает ему развлекать гостей.

От этой мысли Байрон вздрогнул. Что это ему в голову взбрело? Он рисует себе картину будущего, в корне отличного от его прошлой жизни, и центром этого будущего является Эйми! Он даже не придумал еще, как открыть ей, кто он есть на самом деле. Еще не известно, как она отреагирует, узнав, что все это время Гай ей лгал и он вовсе не тот, за кого она его принимала. Даже если он поселится на Сент-Бартсе, все равно нужно будет время от времени наезжать в Голливуд. Жизнь его была тесно связана с другими знаменитостями, и папарацци всегда следовали за ним по пятам. Если Байрон Паркс женится на Эйми Бейкер, таблоиды никогда не оставят ее в покое.

Женится? Что это на него вдруг нашло?

Он что, с ума сошел? Она для него слишком хороша. Единственное, чему научили его родители в отношении брака, так это следующему правилу: перед тем как жениться, присмотри хорошего адвоката, который сможет устроить быстрый развод. Ну а после этого можно и жениться, шутки ради. Его восьмидесяти шестилетний отец жил теперь со своей пятой женой, и их малыш только-только учился ходить. А мать недавно развелась со своим третьим мужем — тот был каким-то образом связан с королевской семьей Саудовской Аравии. Кем он приходился царствующим особам, Байрон так и не узнал. Да у него и не было времени в это вникать.

Братьев и сестер у него было много. Старший брат был на двадцать пять лет старше Байрона, а младший — на тридцать два года моложе. Единственной сестрой, с которой он поддерживал отношения, была Мия — дочь его отца от второго брака. Да, весело отмечают Рождество в доме Паркса на Беверли-Хиллз, ничего не скажешь. Эйми туда точно впишется и будет себя чувствовать как дома. Подумав так, Байрон презрительно фыркнул.

— Ланс!

Он поднял глаза и увидел Эйми: она стояла на кухонном балкончике и махала ему рукой. Утреннее солнце отбрасывало блики на ее густые кудрявые волосы. При виде ее у Байрона, как всегда, перехватило дыхание.

— Доброе утро, — произнесла она, радостно улыбаясь. — Едете сегодня за чем-нибудь в город?

Его ошеломленному мозгу потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, в чем заключается суть ее вопроса.

— Возможно. Вам что-нибудь нужно?

— Купите, пожалуйста, кое-какую мелочь на рынке, если вам не сложно.

Байрон напомнил себе, что должен говорить с французским акцентом, как Бофорт. С каждым днем это давалось ему все сложнее. Особенно сегодня утром. Ему хотелось перестать коверкать свою речь и говорить с ней своим нормальным языком.

— Буду только рад вам помочь.

— Ну и прекрасно. — Она наградила его лучезарной улыбкой. — Я составлю список и отдам его вам, когда вы соберетесь в город.

Байрон взглянул на часы и решил ехать немедленно. Нужно было успеть вернуться до того, как она приготовит им с Гаспаром двойной обед. Когда Эйми видит в кабинете Бофорта, то не решается заговорить с Гаспаром. Вдруг она захочет поговорить с Гаем, когда он будет в городе, и никто ей не ответит? Одному только Богу известно, что она подумает!

Забрав у Эйми список — каких же усилий стоило быть от нее так близко и скрывать свои чувства! — он направился в город. В голове у него по-прежнему вертелась тысяча вопросов.

Нужно испытать ее, перед тем как отважиться открыть свое истинное лицо; хотя бы приблизительно узнать, как она отреагирует.

Как это сделать, его осенило в самом неожиданном месте: в очереди в кассу в продуктовом отделе.

На стендах были выставлены несколько оставшихся с прошлой недели номеров «Глоуб», на обложке которых красовалось его фото и надпись, что он якобы был замечен в Париже. Фото было не слишком четким, к тому же на нем была запечатлена только часть его лица. Байрон переполошился, когда Эйми в день приема на работу заметила у него на столе этот журнал, а теперь пригляделся и пришел к выводу: маловероятно, что она заметит сходство фотографии с лицом Ланса. Благодаря этому журналу можно вытянуть ее на откровенный разговор и обсудить интересующие его темы.

Забросив таблоид в корзину с продуктами, Байрон направился к форту.

Ланс поставил машину под навес и вошел в холл. Услышав его шаги, Эйми подпрыгнула и залилась румянцем: он вошел как раз в то время, когда она гадала, что могло служиться с Гаем. Эйми решила, что слишком дерзко вела себя с ним сегодня утром. Она хотела только одного: чтобы вечером он преодолел свой страх и попался ей на глаза. Интересно, готов ли Гай к этому? Она представляла себе варианты дальнейшего развития событий, ее лицо то расплывалось в улыбке, то собиралось в нервную гримасу.

— Как вы быстро! — сказала она, когда Ланс вошел на кухню.

— Не хотел пропустить обед.

Ланс был такой загорелый, обветренный, одним словом, сексапильный, как и всегда. Эйми подумала, что уже несколько дней как перестала замечать, какой он красавец. Вернее, это перестало ее смущать. Похоже, со временем ко всему привыкаешь, а не только к родинкам и всяким уродствам.

Он поставил сумки на стол.

— Купил все, что вы просили.

— У них были свежие манго?

— Такие, как это? — Он протянул ей рубиново-янтарный Фрукт.

Она взяла у него манго и помяла в руке.

— То, что нужно.

— Еще я… м-м… купил вам вот это. — Порывшись в одной из сумок, он извлек таблоид. — В первый день вашей работы вы заинтересовались этим журналом, и я купил вам такой же.

— Да нет, не так уж я им и заинтересовалась… — Эйми рассмеялась и понесла манго к раковине. На самом-то деле ее заинтересовал не сам журнал, а то, почему такой мужчина, как Ланс, читает скандальные сплетни. — Я никогда такое не читаю.

— Не читаете?

— Нет.

Она чистила манго и разглядывала в окошко башню. Интересно, хватит ли у Гая смелости увидеться с ней? И если хватит, что между ними произойдет? Ее лицо вновь расплылось в глупой улыбке.

— Почему?

— А? — Она обернулась через плечо и увидела, что Ланс по-прежнему стоит у кухонного стола и выглядит при этом почему-то чуточку напряженно.

— Таблоиды. — Он кивнул на журнал, валявшийся рядом с сумками. — Почему вы их не читаете?

Эйми пожала плечами и начала нарезать в миску скользкий оранжевый фрукт.

— Меня никогда особенно не интересовала жизнь знаменитостей. Может, это покажется вам странным: мне часто приходилось сталкиваться с известными людьми — ведь я работаю в компании «Няня в дорогу». Хотя, думаю, остинские знаменитости несколько отличаются от тех, что живут в Голливуде.

— Почему вы так думаете?

— Ну, хоть Остин и прозвали Новым Голливудом, жизнь в нем течет размеренно и неторопливо. У нас живет очень много музыкантов, но все равно Остину далеко до Лос-Анджелеса. Голливудские знаменитости для меня — на совершенно недостижимой высоте. Расточительный образ жизни, помешательство на красоте и богатстве, вызывающее поведение… Иногда это бывает забавным, но в основном меня это тревожит.

— Тревожит?

— Все эти любовные интрижки. Вседозволенность. — Она облизала сладкий, липкий сок с пальцев. — И потом, я чувствую себя неловко, когда посягаю на личную жизнь других людей. Особенно если учесть, что я знакома с несколькими знаменитостями. Стоит им где-то появиться — их тут же снимают. Как они только это терпят? — Эйми поставила миску с нарезанным манго на стол и украсила кусочками фрукта салат из зелени и креветок под кокосовым маслом. — Фотографироваться я ненавижу даже еще больше, чем покупать одежду. Конечно, мне далеко до кинозвезды. Может, будь я звездой, мне бы это доставляло удовольствие.

— Да. Многие из кинозвезд даже поощряют прессу. Чем больше они засветятся на публике, тем лучше для их карьеры.

— Ну а для меня это был бы настоящий кошмар — знаете, наверно, нам всем иногда снится такой сон: будто мы совсем голые, а кругом люди. Только проснуться не получается. Ужас какой! — Она вздрогнула.

Ланс бросил на нее какой-то странный, ничего не выражающий взгляд и снова глянул на таблоид.

— Не всем нравится повышенное внимание прессы. Думаю, его можно избежать, если постараться.

— Ну да. Как этот парень. — Эйми рассмеялась и, нагнувшись к журналу, принялась разглядывать картинку. Это был снимок Байрона Паркса, «царя Мидаса». Он пытался увернуться от камеры. — Вот уж кому удалось избежать внимания прессы.

— Похоже на то. Это единственное его фото за долгое время.

— Он скрывается потому, что его достали папарацци. — Эйми извлекла из сумки зеленый лук, пучок сельдерея и принялась готовить винегрет из манго и лайма. — Несколько месяцев назад во всех палатках красовались его фотографии с другой звездой, Джулианной Мур. Мне его даже немного жаль, беднягу. Папарацци запечатлели, как она отвесила ему пощечину. Я бы со стыда сгорела. Но в то же время он это заслужил. Мне так почему-то кажется.

— Почему же?

— Не знаю. — Она передернула плечами. — Я как-то смотрела интервью с Джулианной Мур. Она такая миленькая.

— Может, в реальной жизни она не такая уж и миленькая, — заметил Ланс, почему-то помрачнев.

— Может быть. — Эйми полила салат растительным маслом. — Но мне в нем вообще-то многое не нравится.

— Что же?

— Он воплощение расточительности. Сын одного из богатейших и влиятельнейших людей в Голливуде. Настоящий красавчик. Богатый. Вечно носится по всему миру, встречается с красивыми женщинами, на короткой ноге со знаменитостями, завсегдатай великосветских раутов… Но что-то не похоже, чтобы он получал от всего этого удовольствие. — Эйми попробовала салат — должно быть, получилось слишком пресно, потому что она добавила еще сельдерея. — Поэтому, когда свежая, жизнерадостная Джулианна Мур начала на нем виснуть, я подумала: «Солнышко, обожжешься».

— Но почему? Вы ведь только что сказали, что у него куча денег и связи в Голливуде… Это-то ей и нужно! Может, обжегся он, а не она?

— Неужели вы думаете, что он ее в самом деле любил?

— Нет. Я просто думаю, что она начата с ним встречаться из-за корысти.

— А! — Эйми улыбнулась. — В этом и состоит разница между мной и Джулианной. Она жаждет славы, а я — нет. При мысли о том, что меня будут узнавать на улице, меня бросает в дрожь.

— Значит, вы не стали бы с ним встречаться?

— Встречаться с Байроном Парксом? — рассмеялась Эйми. — Ни за какие деньги! Во-первых, у него какой-то измученный вид и он производит впечатление неглубокого человека, а во-вторых, я ненавижу такой образ жизни.

— Понятно, — произнес Ланс изменившимся голосом. Некоторое время он молча смотрел на таблоид, а потом взял и бросил его в мусорное ведро.

— Зачем вы это сделали? — удивленно спросила Эйми.

— Вам же они не нравятся.

— Могли бы почитать сами.

— Меня такие вещи тоже не интересуют.

«Какой он сегодня странный! — подумала Эйми. — Может, его в городе что-то расстроило?» Но она не стала ни о чем расспрашивать и снова начала думать о предстоящем вечере: хватит ли у Гая смелости предстать перед ней? Лансу он показывается. Почему бы ему не показаться ей? Конечно, она рассчитывала не только на то, чтобы просто его увидеть, но и на нечто большее. Возможно, со временем… Эта мысль заставила Эйми покраснеть, но она тут же заверила себя, что они не станут спешить. Однако сначала ей нужно его увидеть.

— Ланс, — нерешительно окликнула она, ставя на поднос две тарелки с обедом. — Можно вас спросить?

— Да.

Он по-прежнему стоял у мусорного ведра, отвернувшись от нее.

— Меня интересует Гай — я хотела сказать, мистер Гаспар.

Оттого, что она осмелилась назвать его по имени, по телу Эйми пробежали мурашки.

Он взглянул на нее, почуяв недоброе.

Эйми не знала, что сказать: она не хотела, чтобы Ланс догадался, что между ней и его хозяином завязалась тесная дружба. К тому же между ними ничего не было. Пока что.

— Помните, когда вы меня наняли, то сказали, что, возможно, со временем мистер Гаспар привыкнет ко мне и покажется. Но он от меня по-прежнему прячется. Это просто ужасно: ведь это из-за моего присутствия он безвылазно сидит в башне. Я пыталась убедить его, что мне все равно, как он выглядит, но боюсь, он мне не верит. Не могли бы выдать мне совет, как убедить его выйти из своей башни?

— Нет.

— Нет? И это все? — Она нахмурилась. — Больше вы мне ничего не скажете?

— Могу сказать вам только, чтобы вы бросили эту затею.

— Но почему?..

— Эйми… — Байрон, стиснув зубы, обдумывал ответ: сердце его сжималось от разочарования. Ему даже дышать было трудно, не то что думать. Он смотрел на Эйми, стоявшую на залитой солнечным светом кухне. Как она охарактеризовала Джулианну? Свежая и жизнерадостная? Вся жизнерадостность Джулианны напускная. Это описание как нельзя лучше соответствует самой Эйми. Байрон глубоко вдохнул и прикрыл глаза. «Говори как Ланс», — напомнил он себе. — Похоже, что в течение последних нескольких дней вы начали испытывать к Гаю Гаспару нежные чувства. Не стоит этого делать. Он не для вас.

— Но почему? — Она стала похожа на разъяренную медведицу, защищающую своих детенышей. — Потому что вы находите его внешность отталкивающей?

— И не только я один, — произнес он самым зловещим голосом, на какой был способен. — Клянусь, если вы его увидите, он вам совсем не понравится. Не уговаривайте его выйти к вам. Он не станет этого делать.

— Но вы же говорили, что он покажется! Когда ко мне привыкнет!

— Он передумал.

— Когда? — Эйми уперла руки в бока.

— Сегодня утром.

— Кто вам сказал?

— Он сам.

— Нет, мне это нравится! — Она схватила тряпку и принялась сердито вытирать стол.

Байрон чувствовал ее обиду. Больше всего на свете ему хотелось подойти к ней, обнять и утешить. Но он не мог, даже если бы она ему и позволила. Он не смел к ней прикоснуться.

— Эйми…

Прижавшись спиной к столу, он подыскивал нужные слова. Ну как ей объяснить? У него у самого сердце разрывалось. «Встречаться с Байроном Парксом? Ни за какие деньги!» Он крепко вцепился в стол.

— Оставьте Гаспара в покое. Так будет лучше не только для вас, но и для него. Мне кажется… — Господи, ну как же это объяснить? У него сжалось сердце. — Мне кажется, что он уже успел в вас немного влюбиться. А он и без этого достаточно настрадался в жизни.

Похоже, эта мысль раньше не приходила Эйми в голову. Она сразу осунулась.

— Я не хочу, чтобы он страдал.

Байрон вгляделся в ее лицо. Оно выражало искреннее участие.

— Боюсь, вы уже заставили его страдать. Не стоит ухудшать положение.

Эйми долго молчала.

— Скажите, что с ним? — спросила она. — Почему он прячет лицо? Он что, покрыт рубцами? Или имеет врожденное уродство? Как он хоть выглядит?

— Вам этого лучше не знать. — Ланс смотрел на поднос: по-видимому, ему не терпелось поскорее смыться. — Если обед уже готов, то дайте я его отнесу.

— Да, конечно. Забирайте. — Она махнула рукой.

— Ну вот, вы сердитесь.

— Я сама не знаю, что я сейчас чувствую. — Она скрестила руки на груди, стараясь не смотреть ему в глаза.

Байрон покорно взял поднос и вышел из кухни. Сейчас он испытывал лишь одно чувство: сожаление.