Сливово-лиловый

Глава 40

Спустя три часа Роберт возвращается, в прекрасном настроении, расслабленный, выжатый. Он приветственно целует меня, как будто ничего не случилось, и я следую за ним на кухню. Все еще очень глубоко в «зоне», я не могу покинуть ее так легко, не тогда, когда чувствую, что Роберт недоволен мной. Я застенчива и стеснительна, тиха и сдержана. Я не могу переключиться, мне это не под силу. Роберт понимает это и улыбается, знающий и довольный. Он чувствует, что происходит во мне, замечает, что меня это грызет, что я перевариваю то, что он сказал. Я усваиваю урок и до тех пор, пока не закончу, я останусь в «зоне». Уверена, что, пройдя этот процесс, я стану лучшей сабой. С каждым уроком, который выучиваю, связь между нами крепнет, я принадлежу ему больше, чем когда-либо. Два урока за раз — это очень много, и мне любопытно, почему он настаивал на этом странном способе мастурбации. Вероятно, только для того, чтобы показать мне, кто командует парадом — если нет, я смогу узнать причину позже. Или никогда.

Роберт варит кофе и кивает мне, чтобы я села. Он пристально следит за мной, обращая внимание на язык тела. Мы молчим, и я не хочу ничего, кроме как считать эту историю завершенной. Но мы еще не прошли этот этап. Когда кофе готов, Роберт ставит мне чашку, и я тихо благодарю его.

— Ты воспользовалась временем, — говорит он — утверждение, не вопрос. Он знает, что я провела время без него, делая то, что он от меня ожидал.

Я киваю и делаю глоток кофе.

— Тебе есть над чем поразмыслить.

— Да.

— Это хорошо. Очень хорошо. Это радует.

— В самом деле? Почему?

— Потому что это означает прозрение, самопознание. И это первый шаг к совершенствованию, верно?

— Да.

— Если бы я банально избил тебя, это ничего бы не изменило. Ты бы, конечно, чувствовала себя лучше, но учебного эффекта не было бы.

— М-м-м… — мычу я и опускаю глаза. Быть кем-то воспитываемой, будучи взрослой женщиной, стыдно, да еще и с пояснениями, как именно тебя будут воспитывать.

— Чисто физическое наказание тебя слишком возбудило бы — и ты бы мастурбировала со слишком большим удовольствием.

Я чувствую, что краснею, мое дыхание учащается.

— Ты использовала вспомогательные средства, Аллегра?

— Нет, — тихо отвечаю я, — только мои пальцы.

— Смотри на меня, когда говоришь со мной.

Я глубоко вздыхаю, смотрю ему в глаза и повторяю ответ.

— Сколько раз ты кончила?

— Три раза.

— Только три раза? Почему только три раза?

— Это… это не заводило.

Я сделала это только три раза, потому что он сказал «несколько раз», а три раза является своего рода наименьшей формой понятия «несколько раз». Роберт знает это, и, я осознаю это, он ожидал этого.

— Ты хотела расплакаться, верно?

— Да.

— Ты поддалась этому желанию?

— Да, я сделала это.

— Почему?

— Потому что тебя не было рядом, и это было неправильно. Потому что ты злишься на меня. Потому что я поступила глупо.

— Была ли ты удовлетворена?

— Нет, совсем нет.

— Тебе понадобилось много времени, чтобы кончить.

— Да. Так много, как никогда. Я думала, что не смогу этого сделать.

У меня нет слов о том, как сильно мне не хватало Роберта, его голоса, его прикосновений, тихих приказов, мягкого издевательства. «Я абсолютно зависима от него, — думаю я, — секс без Роберта трудно представить. И если это и удается, то он довольно дерьмовый и совершенно неудовлетворительный».

— Почему ты не воспользовалась вспомогательными приспособлениями? — спрашивает он и улыбается. Я знаю, что он сейчас подходит к сути. К соли урока, которую я сама даже еще не распознала. Могу поспорить. Он же, со своей стороны, предвидел, что будет, как я отреагирую, и рад, что его план сработал.

— Вещи принадлежат тебе, и я не знала, могу ли я…

Я смотрю в пол. Я не брала ничего из его комода, чтобы, не дай бог, не накосячить еще больше. Конечно, прямо он не запрещал этого, но рисковать не хотелось. Роберт берет меня за руку и сжимает ее. Он молчит, пока я не посмотрю ему в глаза.

— Ты тоже принадлежишь мне, но позволила первому встречному прикасаться к моей собственности. Ты боишься трогать мои вещи, использовать бездушную игрушку, но у тебя не было сомнений, когда ты позволяла незнакомцу лапать и целовать то, что для меня важнее всего. Почему это так?

— Я не знаю.

— Но я знаю, Аллегра. Потому что ты не понимаешь, насколько ты ценна для меня. Насколько ты мне принадлежишь. Как я ненавижу, когда к тебе липнут другие мужчины.

— Я… я не знаю, что сказать.

— Тебе и не нужно ничего говорить, ты просто должна усвоить, что ты есть. Моя собственность. Мое самое ценное имущество.

Роберт улыбается мне, и я знаю, что к вечеру он меня простит, что я стану более сильной и более гордой после усвоения урока. Урока, который показывает мне, как сильно он меня любит.

— А что насчет наказания, Роберт? Ты уже знаешь, что позволишь мне снести? — спрашиваю я ранним вечером, медленно приближаясь к выходу из «зоны», понимая, что с нежной помощью Роберта усвоила, что я есть. Его самая драгоценная собственность. Гордая женщина, которая становится тем более гордой, чем лучше подчиняется. Сексуальная женщина, которая становится сексуально более привлекательной, чем с большей готовностью она отдается. Обворожительная женщина, чье обаяние усиливается тем уважением, которое она проявляет. Привлекательная женщина, которая становится еще более привлекательной, чем больше она раболепствует, чем глубже она входит в «зону».

Роберт проводит рукой по лицу и откидывает голову назад.

— Нет. У меня есть лишь разные задумки, но не более.

— Ты скажешь мне, когда примешь решение? Так чтобы я смогла… м-м-м… настроиться?

— Нет. Ты не будешь настраиваться, Аллегра. Ты либо подчинишься, либо используешь свое стоп-слово.

— Я могу использовать мое стоп-слово?

— Конечно. Ты всегда можешь сделать это. В этом вопросе ничего не изменилось.

Роберт притягивает меня ближе и целует.

— Аллегра, — тихо бормочет он, — только то, что наши отношения становятся все глубже и глубже, не означает, что ты должна делать и сносить все, что приходит мне на ум. Неужели ты действительно так думала?

— Я… мне давно уже не приходилось использовать стоп-слово, — шепчу я в ответ, — я почти забыла, что оно существует.

— Ты никогда не должна забывать о нем. Думаю, что я должен тебя чаще спрашивать. Чтобы напоминать тебе, что ты можешь использовать его. Потому что скоро мы снова будем играть более интенсивно. Поработаем с твоими границами.

— О чем ты думаешь?

Я кладу голову ему на плечо и закрываю глаза.

— О том, что ты будешь мне вечно благодарна, если мне удастся, чтобы ты это позволила. Я никогда не встречал женщину, которая не любила «это», какой бы скептической и боящейся она до этого не была.

— А что «это»? — спрашиваю я и чувствую, как оживают бабочки в моем животе.

— Фистинг, — бормочет Роберт мне на ухо, и я тихо стону.

Мы говорили об этом один раз, и теперь он хочет воплотить это в жизнь. С Мареком я всегда отказывалась — просто даже из-за того, что Марек, как правило, был груб, и я серьезно беспокоилась о своей физической безопасности в этом вопросе. Знаю, что большинство женщин, которые пробуют, испытывают это как очень приятный и возбуждающий опыт, но к Мареку у меня просто не было достаточно доверия. И я уверена уже сейчас, что Роберт сдвинет эту границу, что в будущем и эта практика будет присутствовать на моем «лугу». Роберт знает меня, и если он думает, что мне это понравится, то я не сомневаюсь, что так оно и будет. С ним у меня нет никаких опасений о моем здоровье. Он знает, что делает, и будет действовать очень медленно и нежно, подстраиваясь под мой темп.

— Да? — спрашивает он и целует меня в голову.

— Да, — отвечаю я, прижимаясь к нему ближе.

— Вот такой мне нравится моя девочка, — говорит Роберт, кладя руку мне на горло. — Послушная, готовая на все, полная уважения.

— Я… Роберт, пожалуйста, ты можешь простить меня?

— Если бы не мог, был бы я все еще здесь, Аллегра?

— Нет, наверное, нет.

— Точно.

— Спасибо. Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю. И я голоден. Не хотим ли мы пойти поесть, или ты еще не готова покинуть свою «зону»?

Я молчу и думаю. Хочу я идти в ресторан?

— Хорошо, — говорит Роберт, — мы ограбим холодильник или что-то закажем?

— Я же… еще не ответила… — бормочу я, а Роберт улыбается.

— Да, я заметил это. И также заметил, что ты еще не совсем готова покинуть «зону».

Он хмурится и задумывается.

— Вообще-то, я не хочу ничего делать, кроме как наблюдать за твоим процессом осмысления урока и, возможно, еще немного тебе помочь. Мы что-нибудь закажем, — говорит он, достает сотовый и спрашивает, чего бы мне хотелось поесть.

Он знает, как я ненавижу, когда кто-то указывает мне, что есть. Хотя наши отношения становятся все глубже и интенсивнее, Роберт никогда не выходит за определенные рамки.

Понедельник, раннее утро понедельника. «Худшее время недели», — думаю я, выключая будильник. Я всегда встаю первой, не только из-за сони-Роберта, но и потому, что это является одним из маленьких ритуалов по будним дням. Я иду на кухню, запускаю кофемашину, на время исчезаю в ванной и затем отношу Роберту чашку кофе. Потом так же тихо, как и вошла, покидаю спальню, оставляя его одного. Я не разговариваю с ним, не прикасаюсь к нему, а просто включаю приглушенное освещение и ставлю кофе на прикроватную тумбочку. Когда он действительно просыпается, то идет в ванную, пьет второй кофе со мной на кухне, и мы вместе отправляемся на работу. Сегодня Роберт удивительно рано присоединяется ко мне, и я вопросительно поднимаю бровь.

— Утро, — говорю я и улыбаюсь.

Я чувствую, что он — в отличие от обычного — сегодня утром Дом во плоти. Как правило, Роберт не «распаковывает» доминанта раньше десяти утра. Сегодня, пожалуй, знаменитое исключение, которое лишь подтверждает правило. Думаю, что, возможно, это из-за вчерашнего. Во мне открывается дверь в «зону», и я вхожу через нее, щелчок в голове, который происходит автоматически, как только Роберт посылает соответствующие сигналы. Я встаю и приношу его пустую чашку из спальни, наливаю свежий кофе и подаю молоко. Кофейная чашка еще не поставлена перед ним должным образом, а он уже кивает головой на пол.

— Вниз.

Я опускаюсь на колени, беру подушку с сиденья кухонного стула, чтобы не испортить свои чулки, и опускаюсь на голени.

— Руки за спину, Аллегра.

Он расстегивает штаны, поглаживает и стимулирует себя. Я с восхищением смотрю, ожидая, когда он скажет мне, что делать.

— Приведи меня к оргазму, Аллегра. Только ртом. И побыстрее, пожалуйста. Я не хочу из-за тебя опоздать в офис. Если мне придется переодеться, то сегодня вечером перекину тебя через колено. Поэтому я настоятельно советую проглотить каждую каплю и тщательно очистить меня. Поняла?

— Да, Роберт, — отвечаю я и немного выдвигаюсь вперед, устраиваюсь в соответствующее положение и беру его член в рот. Он спешит, поэтому я не трачу слишком много времени на ласки. Соответственно действую быстро и, проглотив, тщательно вылизываю его. Он в любом случае найдет причину, чтобы перекинуть меня через колено, если ему захочется.

— Спасибо, ты можешь остановиться, — говорит он, делая жест, приказывающий встать. Тоже поднимается, долго и страстно целует меня, пока упаковывает свой член и застегивает джинсы.

— Это стоит того, чтобы почаще вставать на четверть часа раньше… — шепчет он. — Молодец, Аллегра.

— Спасибо, — отвечаю я, очень радуясь похвале.

— Ты мокрая? — спрашивает он меня на ухо, и я чувствую, как краснею.

— Да.

— Хорошо. Очень хорошо.

Он улыбается той грязной улыбкой, которую я так люблю, и выходит из кухни. Я следую за ним в прихожую и беру свою куртку и сумочку. Вздыхаю про себя, с одной стороны, расстроенная, с другой — в предвкушении, потому что чувствую, что сегодня мне не будет позволено кончить. Он будет смаковать мое отчаяние, мои мольбы, многократно стимулировать меня до предельного состояния и останавливаться. Снова и снова. Боже, как сильно я люблю это.

На работе я сначала занята с Арне, прежде чем в полдень ловлю Ингу, в буквальном смысле на горячем, когда она наматывает круги вокруг расписания Роберта. Кажется, эффект от взбучки действовал всего две недели.

— Инга. Забудь об этом. Держи свои ручонки подальше. Я предупреждаю тебя.

— Хорошо, хорошо… — вздыхает она.

В этот момент из-за угла выходит Роберт в сопровождении потенциального клиента и прощается с ним. Проходит к нам за стойку и открывает один из стенных шкафов, в котором, среди прочего, находятся старые, нереализованные разработки. Роберт приседает, чтобы посмотреть нижние папки, и Инга действительно пялится на его задницу.

— Инга! — шиплю я.

— Извини, — шепчет она в ответ и улыбается.

Роберт достает папку, которую искал, выпрямляется и начинает просматривать ее. Его задница волшебным образом снова привлекает взгляд Инги. Мечтательно и полностью зачаровано, ее взгляд прилипает к пятой точке Роберта, и она, погруженная в свои мысли, начинает жевать карандаш.

Ее не отвлекает даже звонящий телефон, настолько она увлечена своей маленькой фантазией о заднице Роберта. Мне приходится пнуть ее в голень — не сильно, конечно, — но это тоже не помогает. Поэтому я вынуждена сама снять трубку. Пока аппетитный филей Роберта находится за стойкой, от Инги, однозначно, не будет никакого толку. А Роберт не торопится, у него прорва времени. Переводя звонок по назначению, думаю, что он мог бы отнести идиотскую папку в свой кабинет.

— Госпожа Вайзер, — говорит Роберт, и Инга вздрагивает и вынимает карандаш изо рта.

— Да?

— Вы знаете функцию зеркал? — спрашивает он и оборачивается.

Я не могу сдержать смех.

— Да, я знаю, а что? — спрашивает Инга и растерянно смотрит на меня.

— Я могу видеть Вас. В этом зеркале, — Роберт указывает в направлении зеркала и улыбается, — Ясно?

— Ох. Хм-м, да. Прошу прощения.

— Нет проблем. Но одна вещь должна быть вам совершенно ясна.

— М-м-м, и какая? — спрашивает Инга, нервно прочищая горло.

— Эта задница принадлежит Аллегре. Только Аллегре. Я ясно выразился? — Он усмехается, и Инга кивает.

Это лишило ее дара речи. Роберт смотрит на меня, и мне становится жарко, мне становится стыдно от мысли о сегодняшнем утре, об Аллегре, стоящей на коленях на кухонном полу в ее офисном костюме и преданно служащей своему хозяину. Роберт понимает, о чем я думаю, и улыбается. Его взгляд блуждает по моему костюму.

— Аллегра, — говорит он, и мне в очередной раз становится любопытно, как ему всегда удается так хорошо контролировать свой голос, — пожалуйста, зайди на минуту ко мне в кабинет.

— Да, конечно, — отвечаю я и следую за ним.

Он открывает дверь, пропуская меня вперед. Слышу, как он закрывает дверь, как поворачивается ключ. Чувствую его руки на плечах, он разворачивает меня и прижимает к закрытой двери. Его губы накрывают мои, и мы целуемся страстно и долго. Он тяжело дышит, оторвавшись от меня после целой вечности, и снова отпирает дверь.

— Извини, — шепчет он, — я знаю, что это противоречит нашему соглашению… но я… должен был это сделать. Вид этого костюма будет возбуждать меня до конца моей жизни…

— Спасибо, что поставил Ингу… на место. Ты более чем заслужил поцелуй… — улыбаюсь, прижимая ладонь к его небритой щеке.