Сломанная стрела

Глава восьмая

Конвоиры обошлись с ней далеко не ласково.

Ей связали руки за спиной и пинками и тычками прогнали по бесчисленным облицованным камнем коридорам и лестнице с грубо вырубленными каменными же ступенями. Когда Тэлия спотыкалась, ее били ногами, пока она не вставала, когда шаталась — подгоняли ударами. От заключительного толчка она растянулась в центре пустой и голой комнаты. Здесь ее и оставили в обществе трех громадных скотов, созданий, больше похожих на животных, чем на людей.

Эти трое раздели ее догола, не обращая внимания на раненое плечо, и грубо обыскали. Затем по очереди, все с той же жестокостью и равнодушием изнасиловали. К тому времени уже Тэлия почти ничего не чувствовала от боли и шока, и ей все казалось безразличным. Просто еще одна пытка. Тэлия не могла даже сосредоточиться настолько, чтобы защититься с помощью Дара, а когда она попыталась слабо сопротивляться, тот, что насиловал ее в тот момент, ударил ее головой о каменный пол с такой силой, что Тэлия едва не потеряла сознание.

Закончив, они подняли ее на ноги, рванув за руку, и швырнули в камеру с каменными стенами и земляным полом, бросив следом то, что осталось от ее разодранной и запятнанной кровью формы. В чувство Тэлию в конце концов привел холод, который пробрал ее до костей и от которого ее начало неудержимо трясти, что в свою очередь вновь разбудило боль в ее измученном плече. Тут только девушка очнулась настолько, чтобы подползти туда, где лежала ее одежда, и натянуть ее на свое испоганенное тело.

Разумеется, о ране в ее плече никто не позаботился, и она продолжала понемногу кровоточить.

«Надо… что-то делать, — подумала Тэлия сквозь туманящие сознание холод и боль, — Надо… вытащить стрелу…»

Тэлия постаралась сосредоточиться; кажется, она припоминала, что стрелы, которые она видела у стражников, имели плоские наконечники в форме листа. Точно… — она собралась с духом перед лицом неизбежности, покрепче ухватилась за скользкий обломок разбухшего от крови древка и потянула.

Наконечник вышел наружу — и Тэлия ненадолго потеряла сознание, когда он оказался в ее руке. Когда же в глазах прояснилось, перевязала рану, действуя здоровой рукой и использовав в качестве повязки обрывок своей разодранной рубашки в надежде, что она хотя бы замедлит потерю крови.

«Селенэй. Элспет. Необходимо предупредите королеву…»

Эта мысль непрестанно понукала ее и поддерживала — иначе Тэлия давно бы уже сломалась. Она должна предупредить остальных. Ради этого она обязана оставаться в сознании — и жить, как бы ей ни хотелось умереть. Тэлия свернулась в клубок, заставляя себя войти в транс, забыть о боли, терзающей измученное тело. Когда за плечами столько боли, даже ей должно удаться дотянуться до Границы.

Но она наткнулась на ту же стену, что защищала принца от прощупывания, Тэлия бросалась на нее яростно, как дикая птица на прутья клетки — и столь же тщетно. В стене не было ни щелей, ни слабых мест. Как Тэлия ни билась, она не могла послать свой мысленный зов за ее пределы. Наконец она сдалась и бессильно скорчилась на полу, рыдая от острой боли и мучительного разочарования.

Тэлия не знала, сколько пролежала так, прежде чем ее вырвал из кошмара, полного потрясения, боли, горя и растерянности какой-то странный звук. Она прислушалась снова. Чей-то шепот.

— Герольд! Госпожа Герольд! — голос показался ей смутно знакомым. — Герольд! — Звук шел из маленького отверстия в потолке.

Тэлия проползла на четвереньках по земляному полу и легла под отверстием: ноги дрожали так сильно, что она сомневалась, что они ее выдержат. Ей пришлось несколько раз откашляться, прежде чем она смогла заговорить.

— Я… здесь.

— Госпожа Герольд, это я, Эван… Эван, торговец из Западной Вежи в Вальдемаре. Тот, с кем вы недавно разговаривали.

Тэлия осторожно потянулась к нему Даром, засомневавшись на миг, не ловушка ли его появление.

Боги… если это правда… но что мне терять? Прошу тебя, Владычица…

Она едва не упала в обморок от облегчения, когда Дар подтвердил, что человек наверху действительно Эван.

— О боги… Эван, Эван, да благословит тебя Владычица… — Тэлия сглотнула и взяла себя в руки, заставив перестать бессвязно бормотать. — Где ты?

— За стенами, в сухом рву. Один мой знакомый служил в дворцовой охране и рассказал мне об отдушинах. Я приехал после вас, сегодня поздно вечером… мы выпивали со стражниками, когда… услыхали крики. Мне рассказали кое-что о том, что творится, и предупредили, чтобы я держал язык за зубами, если жить хочу. Они неплохие люди, но они боятся, Герольд, очень боятся. Принц уже не скрывает, что у него есть злые чародеи и целая армия, которая слушается только его. … Если бы я только переубедила Криса… он был бы сейчас жив…

— Потом мне сказали, что вас схватили… и я… не мог бросить вас и не попробовать помочь. Я подкупил стражника, и он узнал, в какую камеру вас посадили. Госпожа… — торговец, кажется, с трудом подбирал слова, — Госпожа, вашего друга убили.

— Да, я… я знаю. — Тэлия склонила голову: слезы хлынули снова, и она не пыталась их сдержать. Эван долго молчал.

— Госпожа, вы спасли мне жизнь; я все еще перед вами в вечном долгу. Могу я вам как-то помочь? Принцу вы нужны живая; я слышал, у него есть насчет вас какие-то планы.

В Тэлии слабо затеплилась надежда.

— Ты можешь помочь мне бежать отсюда? И погасла.

— Нет, госпожа, — промолвил торговец печально. — Для такого дела нужна армия. Я бы с радостью и один попытался — да только вам бы от того толку не было. Вы бы все равно остались здесь, а я был бы мертвехонек.

В голове Тэлии пронеслось с полдюжины мыслей; одна зацепилась.

— Эти вентиляционные шахты прямые? Ты смог бы что-нибудь спустить мне или поднять отсюда?

— Да, если что-нибудь маленькое, госпожа, — легко. Знакомый говорил, они совсем прямые и гладкие.

— Ты не мог бы найти мне две стрелы — если удастся, постарайся, чтобы бородки на оперении были тяжелыми… и… — Тэлия запнулась, затем заставила себя продолжить, — и по меньшей мере десять драхм аргонела.

— Вы ранены, госпожа? Есть более безопасные способы унять боль, чем аргонел. И, госпожа, такое количество…

— Торговец, не спорь. У меня есть свои соображения, и мне нужен аргонел. Ты можешь сделать то, о чем я прошу?

— Лечу, госпожа.

Слабый шорох, и торговец исчез. Тэлия села, привалившись к стене, и постаралась использовать приемы., которым ее обучили, чтобы успокоить плечо и дергающую боль в паху. Она не позволяла себе надеяться на то, что торговец выполнит обещание, и старалась оставаться пассивной, бесчувственной, оцепеневшей. Было еще темно, когда она услышала шуршание и голос Эвана.

— Госпожа, я принес все, о чем вы просили. Сейчас спущу.

Тэлия поднялась, держась за стену, и, чувствуя, как рвутся от усилия мышцы в раненом плече, потянулась здоровой рукой к свертку, который, покачиваясь, повис под потолком.

— Бутылка на четырнадцать драхм, полная.

— Пусть Владыка Огней и Светлая Владычица осияют тебя, мой друг, весь род и дела твои… — пылко отозвалась Тэлия, вытаскивая пробку и вдыхая отчетливый кисло-сладкий запах аргонела. Бутылка действительно оказалась полна. — Оставь веревку. Через минуту ты поднимешь кое-что и сослужишь мне еще одну службу, последнюю, которую полностью освободит тебя от долга передо мной.

— Приказывайте, я ваш, — просто и искренне ответил Эван.

Тэлия придавила ногой одну стрелу и отломала наконечник. Потом, не сдерживая бегущих по щекам слез, изобразила на оперении код Криса, про себя благодаря тех, кто заставил ее научиться выполнять такую операцию даже в темноте; мешали лишь совсем свежие воспоминания о том, как Крис показывал ей свой код. Стрела без наконечника — знак, обозначающий погибшего Герольда. Оставалась более важная часть сообщения — ее собственный код и знак задания, настолько провалившегося, что не следует предпринимать никаких попыток ее спасения. Тэлия сломала вторую стрелу пополам и оборвала нужные бородки на оперении, изобразив свой личный узор. Затем оторвала от рубашки остатки рукава, надежно связала обломки стрел в сверток и прикрепила к веревке, свисающей из отдушины в потолке.

— Поднимай, торговец.

Мгновение сверток покачивался на фоне камня, потом исчез.

— Теперь слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты уехал сейчас же, до рассвета, прежде, чем принц постарается перекрыть выходы из города. Тебе нужно выбраться за городские ворота.

— В ночной страже у ворот есть один — его можно подкупить, я знаю.

— Хорошо. Неподалеку от заставы стражи на главном тракте, ведущем от Триумфальных Ворот, стоит святилище, посвященное богу путников.

— Я знаю, где это.

— Мой конь разыщет тебя там. — Единственное, что проклятый колдун не смог заблокировать, это ее связь с Роланом! — Привяжи сверток к его шее, прямо как есть, а дальше поступай как сочтешь нужным. На твоем месте я бежала бы к Границе: в Вальдемаре ты будешь в безопасности. И знай, что уносишь мою благодарность и благословение.

— Госпожа… привязать к коню?

Только тут Тэлия вспомнила, что Эван хардорнец и не может знать, как отличаются Спутники от обычных лошадей.

— Он больше, чем просто конь; думай о нем, как о родственной душе. Он вернется к моим соратникам с вестью. Ты выполнишь мою просьбу?

Эван сам чуть не плакал.

— А больше я ничего не могу сделать?

— Если ты выполнишь то, о чем я прошу, ты сделаешь больше, чем я могла мечтать. Да пребудет с тобой моя благодарность и благословение. А теперь прошу тебя, уходи, и поскорее.

Торговец больше не произнес ни слова, и Тэлия услышала шорох, сказавший ей, что Эван ушел.

Она нащупала свой контакт с Роланом. Их связь пролегала на таком глубоком уровне, что колдун не мог даже ощутить ее, а не то что блокировать. Хотя попеременные волны боли и обморочной слабости угрожали захлестнуть Тэлию, ей удалось удерживать сознание до тех пор, пока она полностью не убедилась, что Ролан получил от торговца сверток с посланием.

Ролан не нуждался в ее указаниях, чтобы знать, что делать дальше. Его связь с Тэлией слабела и тускнела по мере того, как девушка теряла силы от напряжения и потери крови, а Спутник удалялся по направлению к Границе со всей доступной скоростью, пока наконец не растаяла совсем, когда Ролан вышел за быстро сужающиеся пределы действия ее Дара. К тому времени уже почти рассвело.

Теперь оставалось сделать еще два дела, и она сможет дать волю горю и боли.

Сначала склянка. Торговец не зря беспокоился из-за аргонела. Снадобье считалось опасным. Порой даже обычная доза в четыре драхмы убивала — но Целители время от времени пользовались аргонелом для того, чтобы прекратить мучения тех, кого не могли спасти. Его достоинство заключалось в том, что как бы велика ни оказалась доза, никаких болезненных побочных эффектов, которые наблюдались при использовании других средств, не возникало — больной просто мирно погружался в сон. Если четыре драхмы могли убить, четырнадцать наверняка должны были оказаться смертельными.

Помогая себе отломанным наконечником стрелы, Тэлия выковыряла в полу под ворохом гнилой соломы, призванной служить ей постелью, ямку, достаточно глубокую, чтобы спрятать в ней бутылочку. Алессандар не принадлежал к числу государей, часто использующих свои темницы; благодаря милости богов полы здесь были земляными, а не каменными, уборную заменяла выкопанная в углу камеры яма.

Тэлия не могла пока выпить лекарство — до тех пор, пока не будет совершенно уверена, что королева получила предостережение. Поскорее, Светлая Владычица… сделай так, чтобы поскорее…

Затем Тэлия выкопала еще две ямки и спрятала в них наконечники от стрел — отломанный и тот, что вытащила из собственного плеча. Если по какой-нибудь несчастной случайности бутылку найдут, она сможет одним из них вскрыть себе вены.

Когда она закончила свою работу, плечо снова горело от боли и кровоточило, а сквозь отдушину сочился тусклый серый свет.

Тэлия легла на солому и наконец-то позволила себе дать волю скорби.

Слезы горя и боли еще струились из ее глаз, когда потеря крови и изнеможение наконец погрузили ее в беспамятство. — Когда Тэлия снова пришла в себя, на полу лежало одно-единственное пятно солнечного света, по контрасту с которым остальное помещение казалось черным. Раздался лязг, и девушка заморгала от боли и смятения: дверь отворялась.

Тэлия увидела одного из тюремщиков: он шел к ней с садистской улыбкой на лице, на ходу расстегивая штаны. Секунду Тэлия была готова закричать и съежиться, отползая от него прочь, но затем ею овладела холодная и убийственная ярость, и ее терпение вдруг лопнуло.

Она собрала всю свою боль, все страдания Криса (все еще настолько свежие в ее памяти, что она ощущала их как собственные), всю горечь утраты, всю ненависть, и швырнула их в незащищенное сознание тюремщика в ослепительный миг насильственного раппорта.

Ненависть не могла долго поддерживать ее — Тэлия смогла продержаться лишь одно мгновение — но и мгновения оказалось достаточно.

Тюремщик беззвучно завопил и слепо кинулся к двери, врезавшись в нее с такой силой, что едва не рухнул оглушенным. Захлопнул ее за собой и задвинул засов.

Тэлия слышала, как он в панике бормочет что-то своим сотоварищам по ту сторону. Она тяжело опустилась на пол, зная, что они не посмеют больше докучать ей, если только рядом не будет колдуна. Что крайне маловероятно. Он слишком занят, защищая принца и мешая ей воспользоваться Мысленной речью, чтобы выкроить свободное время и помочь холуям развлечься.

Чуть позже ей в камеру просунули ведро с водой и миску каких-то помоев. На еду Тэлия даже не посмотрела, но жадно напилась несвежей, отдающей тухлятиной воды. Мучившая ее жуткая жажда обратила ее внимание на то, что она начинала чувствовать одновременно жар и озноб.

Тэлия опасливо дотронулась до плеча рядом с раной. Кожа была сухой и горячей на ощупь, плечо сильно распухло.

У нее начиналась лихорадка.

Пока еще оставались силы, Тэлия облегчилась в яму в углу, отведенную для уборной, говоря себе, что должна радоваться, что желудок и кишечник пусты и понос ей не грозит. Слабое утешение. Подтащив ведро с водой поближе к соломенной подстилке, Тэлия села, привалившись спиной к стене, на случай, если кто-нибудь попытается захватить ее врасплох. Когда начались галлюцинации и бред, она оказалась более или менее готова к ним.

Лихорадка то усиливалась, то спадала. Когда Тэлия могла, она обихаживала себя, насколько хватало сил. Когда лихорадка брала верх — терпела.

Ее осаждали жуткие видения бойни в пиршественном зале; убитые показывали Тэлии свои раны и безмолвно спрашивали, почему она не предостерегла их. Напрасно она говорила им, что ничего не знала — они напирали, тыча ей в лицо изуродованные обрубки конечностей и кровоточащие раны…

Появились полчища зверей-тюремщиков и насиловали ее, насиловали, насиловали…

И тут пришел Крис.

Сначала Тэлия подумала, что ее ждет еще один кошмар, подобный предыдущим, но она ошиблась. Крис казался целым и невредимым, даже счастливым — пока не увидел ее. А увидев, к огорчению Тэлии, заплакал, виня себя за то, что случилось с ней.

Тэлия попыталась хорохориться при нем, но стоило ей шевельнуться, как боль стала такой сильной, что ее слабое притворство рухнуло. Тогда Крис забыл о собственном горе и поспешно опустился рядом с ней на колени.

Он как-то отгонял от Тэлии боль, говорил слова утешения, смачивал горящий лоб холодной водой. Когда она шевельнулась и невольно всхлипнула оттого, что боль копьем пронзила плечо, он снова заплакал от досады на собственное бессилие, браня себя за то, что оставил ее одну. А когда пришли другие, жуткие сны, Крис прогнал их.

Очнувшись в очередной раз, Тэлия обнаружила, что возле ведра лежит лоскут, оторванный от рукава. Ткань была еще влажной. Поломав немного голову, Тэлия решила, что сделала все сама, а сон лишь предлагал происшедшему фантастическое объяснение.

Почувствовав снова приближение бреда, она сказала себе, что вряд ли вторично увидит Криса.

Но он пришел, и опять охранял ее от отвратительных видений, непрестанно стараясь ободрить.

Наконец она бросила даже притворяться, что на что-то надеется, и рассказала Крису об аргонеле.

— Нет, птичка, — ответил он, качая головой, — Твое время еще не пришло.

— Но…

— Поверь мне. Поверь, родная. Все будет хорошо. Ты только держись… — и он вновь растаял, словно прошел сквозь каменную стену, а Тэлия снова очнулась.

Она была озадачена. С какой стати видение из ее собственного бреда пытается убедить ее жить, когда сама она хочет лишь одного — освобождения?

Но большую часть времени Тэлия просто мучилась и терпела, ожидая какого-нибудь знака, что Селенэй получила ее сообщение. Королева со свитой должны были достичь Границы спустя два дня после того, как Тэлия с Крисом въехали в ворота дворца. Они, наверно, подождали Криса на Границе дня три-четыре — итого неделя с момента, как Тэлию бросили в темницу. Если ему будет сопутствовать удача и милость Владычицы, Ролан примерно в это время должен добраться до них. Она мысленно сложила дни: выходило, что Спутник доберется до королевы через шесть-десять дней непрерывной скачки — шесть, если сможет двигаться по дорогам, десять — если придется скрываться и пробираться окольными путями.

Когда в конце третьего дня впервые появилась Хулда, Тэлия поначалу приняла и ее за галлюцинацию.

Не будь острые черты лица и странные серо-фиолетовые глаза Хулды слишком своеобразны, чтобы спутать ее с кем-то, Тэлия не узнала бы ее.

Бывшая няня Элспет щеголяла в роскошном бархатном платье винного цвета с глубоким и вызывающим вырезом, на ее шее, руках и сеточке, державшей волосы, сверкали драгоценности. Но, что самое удивительное, она выглядела едва ли старше самой Тэлии.

Хулда остановилась, вглядываясь в темноту; ее взгляд обежал камеру. Жестокая улыбка заиграла на ее губах, когда она наконец заметила Тэлию, съежившуюся у стены. Хулда двинулась из середины помещения странной скользящей поступью, встала над Тэлией, сузив глаза от удовольствия, и резко ткнула ее носком элегантной туфельки.

Боль заставила Тэлию охнуть и прийти в себя — и сердце подпрыгнуло и забилось у нее где-то в горле, когда она поняла, что Хулда по-прежнему стоит над ней, что она реальна, а не галлюцинация.

Увидев в расширившихся глазах Тэлии изумление и узнавание, Хулда улыбнулась.

— Ты меня помнишь? Как трогательно! Я и не надеялась, что у тебя сохранились какие-то воспоминания об обожаемой няне малютки Элспет.

Она прошла несколько шагов дальше и остановилась в картинной позе в луче света, падающего сквозь отдушину.

— А как низко пал наш могучий Герольд! Ты бы порадовалась увидев меня столь униженной, верно? Но меня не так легко поймать, мой маленький Герольд. Отнюдь не так легко.

— Кто… кто ты такая? — вырвалось у Тэлии почти что против воли.

— Я? Ты имеешь в виду, кроме того, что няня? — Рассмеялась Хулда. — Ну, пожалуй, ты назвала бы меня чародейкой. Ты что, думала, что Герольды владеют всей магией на свете? О нет, крошка-Герольд, это далеко не так, очень далеко.

Она снова засмеялась и выплыла из камеры; дверь за ней с лязгом затворилась.

Тэлия заставляла себя думать; но… Господь и Владычица, значит, на карте стоит гораздо больше, чем ей могло присниться.

Хулда, которая выглядит столь юной и заявляет, что она чародейка. А Тэлия точно знала, что у Хулды не было ни тени Дара. Прибавить сюда того мага, что прикрывал Анкара и не давал Тэлии мысленно связаться с другими Герольдами… да сохранят Вальдемар боги! Значит, старая магия, настоящая магия, а не просто Магия Герольдов, вновь появилась в мире. И в руках врагов Вальдемара…

И Хулда наверняка вела гораздо более масштабную игру, чем кто-либо догадывался, и гораздо дольше.

Но с какой целью?

Хулда явилась снова, на сей раз после наступления темноты, принеся с собой какой-то колдовской светильник. Это был странный туманный шар, испускавший красное, колеблющееся и пульсирующее сияние; он вплыл в камеру вслед за Хулдой и повис у нее над плечом, залив все помещение жутким красноватым светом.

На сей раз Тэлия оказалась более или менее готовой к появлению Хулды. Бред отпустил ее, и, хотя голова кружилась, мысли текли ясно и четко. Ей удалось задвинуть собственные переживания и понимание безнадежности положения на задний план сознания; она надеялась, что ей повезет и представится шанс дать сдачи мучителям.

Тэлия подозревала, что Хулду опекают так же, как принца, но все равно прощупала незваную гостью и убедилась, что ее догадка верна. А потому, не пытаясь более ничего предпринять, попросту села так, чтобы смочь при необходимости мгновенно вскочить на ноги.

Хулда насмешливо улыбнулась; Тэлия ответила ей прямым яростным взглядом.

— Могла бы и подняться мне навстречу, — заметила Хулда. — Не хочешь? Что ж, не буду просить. Очень скоро ты запрыгаешь под дудочку моего маленького принца. Или мне следует говорить «короля»? Пожалуй, следует. Неужели тебе совсем не интересно, почему и как я очутилась здесь?

— У меня такое чувство, что ты и так все расскажешь, хочу я того или нет, — едко сказала Тэлия.

— Бойко! Ты права, расскажу. О, я много лет искала ребенка вроде Анкара — высокого происхождения, но способного с готовностью воспринять то, чему я его научу. Потом, когда я его нашла, то вскоре поняла, что одной державы ему ни за что не хватит. Поэтому, обучив принца настолько, что он мог какое-то время обойтись без меня, я занялась поисками подходящей для него пары. Милая Элспет казалась такой безупречной…

— О?

— Как ты талантлива, малютка-Герольд! Сколько оттенков смысла передала одним-единственным коротеньким словом! Да, милая Элспет казалась безупречной — потомок многих поколений магически Одаренных предков, да еще дочь такого отца! Устроившего заговор против собственной жены! Восхитительно!

— Если ты пытаешься убедить меня, что предательство передается по наследству, ты зря стараешься. Побереги дыхание. Хулда засмеялась.

— Что ж, хорошо, буду краткой. Я рассчитывала, что должным образом обучу Элспет, и она со временем заключит союз с Анкаром. Как ты, вероятно, догадалась, я заняла место настоящей Хулды. Все шло как по маслу — пока не вмешалась ты.

Она метнула на Тэлию злобный взгляд.

— По счастью, меня предупредили. Я вернулась к своему дорогому принцу, и когда он вступил в возраст, когда уже смог принимать участие в разработке планов, мы с ним составили малюсенький такой заговор.

Хулда принялась беспокойно расхаживать по камере, не обращая внимания на то, что подол ее карминового платья подметает пыль и сор с земляного пола.

— Интересно, — осведомилась Тэлия у потолка над головой — почему будущих тиранов обязательно тянет произносить речи и кривляться, словно третьесортные комедианты в дурной пьеске?

Хулда круто развернулась и свирепо уставилась на узницу; руки чародейки подергивались, словно ей хотелось вцепиться Тэлии в горло.

Тэлия подобралась, надеясь, что Хулда рискнет. Конечно, она сейчас слабее младенца, но Альберих научил ее кое-каким штучкам…

— Тебе что, нечем больше заняться, кроме как бахвалиться своими жалкими успехами перед пленниками?

Лицо Хулды потемнело от злости. Затем, к разочарованию Тэлии, она взяла себя в руки и принялась расправлять и разглаживать складки платья, чтобы успокоиться.

— Тебе, знаешь ли, придется в них поучаствовать, — сказала она отрывисто. — Анкар хотел получить живыми вас обоих, но хватит и одной тебя. Мы все поедем к Границе и подождем там твою королеву. Она увидит тебя с нами и успокоится. А тогда…

— Ты что, серьезно вообразила, что сможешь заставить меня вам помогать?

— У тебя не будет выбора. Точно так же, как слуга моего принца может не позволять тебе посылать свои кляузы, я могу перехватить у тебя власть над твоим телом — особенно учитывая, что в настоящий момент ты находишься в довольно жалком состоянии.

— Попробуй.

— О нет, малютка-Герольд. Я могу прибегнуть к такой поддержке, что и не мечтай выстоять. У меня получится.

Засим она рассмеялась и выплыла из комнаты, колдовской шар — следом.

Как и надеялась Тэлия, на десятый день ее плена дверь камеры распахнулась, и перед ней предстал принц Анкар со своим колдуном. С ними пришла и Хулда.

Тэлия как раз переживала светлый промежуток в перерыве между припадками бреда. Она обдумала, не стоит ли встретить пришельцев стоя, лицом к лицу, но решила, что сил у нее недостаточно. Она лишь посмотрела на них в упор, не скрывая презрением.

— Мои вестники прислали сигналы, гласящие, что королева Вальдемара повернула от Границы назад, — сказал Анкар, пристально глядя на пленницу глазами василиска. — А теперь сообщают, что она собирает вокруг себя армию. Ты как-то предупредила ее, Герольд. Как?

Тэлия ответила ему таким же пристальным взглядом.

— Если вы двое так всемогущи, — спросила она презрительно, — Почему бы вам не прочесть мои мысли? Лицо принца побагровело от бешенства.

— Будьте вы прокляты, Герольды, вместе с вашими барьерами… — выплюнул он прежде, чем Хулда успела его остановить.

Тэлия уставилась на него в изумлении. Владычица Пресветлая… он не может цитате мои мысли… они не могут читать мои мысли, мысли Герольдов… не удивительно, что мы чуть не поймали тогда Хулду… — На секунду в ней шевельнулось возбуждение, но тут же улеглось. Информация была бесценной — и бесполезной. Она означала только, что враги не смогут выудить правду из ее мыслей, и, значит, никогда не будут знать, лжет Тэлия или нет.

«Так начни прямо сейчас. Скажи им правду, которой они ни за что не поверят. По словам Элспет, Хулда никогда не верила, что Спутники — не просто очень хорошо выдрессированная скотина. Она была убеждена, что Избранников отбирают Герольды, а не Спутники.»

Итак…

— Мой конь, — сказала она после длинной паузы, — Мой конь убежал и предупредил их.

Анкар улыбнулся, и от его улыбки у Тэлии кровь застыла в жилах.

— Фантазия, я полагаю. Тебе следовало стать Бардом. Ты должна понять, что только оттягиваешь исход дела. Я шел к своей цели долгие годы и легко переживу небольшую задержку. — Он повернулся к Хулде и коснулся губами ее волос. — Не правда ли, милая няня?

— Легко, мой принц. Вы оказались весьма способным учеником.

— И ученик превзошел свою учительницу, да?

— В некоторых отношениях, любовь моя. Не во всем.

— Возможно, тебе будет интересно услышать, что мне известно о твоей ссоре с юной наследницей престола, малышка-Герольд. Похоже, она очень удручена и хочет с тобой помириться, поскольку мой осведомитель сообщает, что принцесса рвется с тобой встретиться. Жаль, что встретиться вам не суждено. Было бы очень забавно поглядеть — зная, что тобой руководит моя милая нянюшка.

Тэлия старалась ничем не выдать своих чувств, но самообладание изменило ей, и она закусила губу.

— Скажи же ей, кто наш осведомитель, любовь моя, — проворковала Хулда на ухо Анкару.

— Никто иной, как достойный лорд Орталлен. Как, ты не удивлена? Обидно. Его, знаешь ли, открыла Хулда — выяснила, что он так долго и так умно вел подрывную работу против Герольдов и государей, что никто даже не догадывался, как часто он пользовался обстоятельствами в своих целях.

— Некоторые из нас догадывались.

— Правда? — надула губы Хулда. — Я разочарована. Но догадались ли вы о причине? Анкар пообещал ему трон. Понимаешь, Орталлен так давно об этом мечтал. Он думал, что добился своего, когда подослал убийцу, чтобы тот заколол отца Селенэй во время сражения. Но осталась Селенэй — и все ваши Герольды, которые настырно ее защищали. Орталлен решил сперва разделаться с ними; жаль, что ему так не везло. Его страшно удивляет, что тебе удается все время обходить его ловушки. Он изумится еще больше, когда вместо трона получит от Анкара удар кинжалом. Но я действительно разочарована тем, что ты уже догадалась о его вероломстве.

— Бедняжка, два разочарования за один день. — Анкар вновь перевел холодный взгляд на Тэлию. — Ну что ж, коль скоро ты лишила меня одного удовольствия, тебе некого винить, кроме себя самой, в том, что я воспользуюсь тобой для другого, верно? Возможно, мы сможем компенсировать те развлечения, которых по твоей милости лишилась моя милая нянюшка.

— Ах, но будьте осторожны с этой девкой, мой государь, — предупредила Хулда. — Она не безоружна, даже сейчас. Ваш слуга не должен допустить, чтобы в барьере открылась брешь.

Принц снова улыбнулся.

— Вряд ли такое случится, любовь моя. Он знает, каким будет наказание, если он не сможет удержать пленницу запертой внутри ее сознания. Если он оплошает, сердце мое, он твой.

Хулда затрепетала от восторга, когда Анкар подал знак стражникам, стоявшим позади него.

Они схватили Тэлию и рывком подняли на ноги, заломив ей руки за спину. Боль прошила ее тело, рана снова открылась, но Тэлия закусила губу и молчала.

— Ты еще и упряма! Как занятно будет поработать с тобой, Герольд. Крайне занятно.

Анкар повернулся и вышел из камеры, сопровождаемый колдуном и Хулдой; стражники поволокли Тэлию следом. Они прошли длинный коридор, где пахло плесенью и сыростью. В конце была железная дверь, из-за которой доносился запах страха и крови.

Руки Тэлии приковали к холодному камню над головой; раненое плечо напряглось, вызвав почти нестерпимую боль.

— Я считаю себя художником, — сообщил Тэлии Анкар. — Извлечь максимальную боль, не нанося необратимых увечий и не доводя до смерти — безусловно, искусство. — Он вытащил из огня длинный тонкий железный прут и задумчиво посмотрел на его раскаленный добела кончик. — К примеру, вот этим можно проделывать поистине захватывающие штучки.

Словно из далекого прошлого Тэлии вспомнилось, как Альберих обсуждал некоторые наиболее неприятные перспективы, ожидающие Герольда, с маленькой кучкой студентов выпускного курса, среди которых была и она.

— Мы не можем, — сказал Альберих в тот далекий день, — позволить себе игнорировать возможность пыток. Что бы ни говорилось в легендах, боль может сломить любого. Существуют ментальные упражнения, позволяющие отключиться от нее, но против худших изобретений человека не помогут и они. Все, что я могу вам посоветовать на случай, если вы окажетесь в безвыходном положении — лгать. Лгите так часто и изобретательно, чтобы ваши мучители не смогли отличить правду от лжи. Потому что настанет момент, когда вы все равно скажете правду — вы просто не выдержите. Но к тому времени, надеюсь, вы заморочите им голову настолько, что они уже не смогут ничего разобрать…

Но Анкару не нужны были никакие сведения: он в избытке получал их от Орталлена. Он хотел только помучить Тэлию. И будь она проклята, если доставит ему удовольствие, выдав свои страдания, прежде, чем ей изменят силы.

Итак, «захватывающие штучки» не смогли вырвать у нее ни звука, и принц был разочарован.

Он перешел к более изощренным пыткам, используя сложный станок. Анкар все делал сам, любовно поглаживая заляпанные кровью ремни и металл и со смаком, в подробностях описывая Тэлии, что именно ожидает ее беспомощное тело.

Тэлия изо всех сил старалась блокироваться и заслоняться от боли и окружающего мира ментальным барьером, который давным-давно научилась воздвигать, но по мере того, как Анкар продолжал свои «забавы», ее щиты и барьеры постепенно разрушались. Тэлия начала до тошноты ярко воспринимать все, что ощущали принц, Хулда и безымянный колдун. Острое сексуальное наслаждение, которое испытывал Анкар, истязая ее, было хуже изнасилования, а Тэлия терпела слишком сильную боль, чтобы смочь заблокироваться от него. Хулда получала от зрелища такое же извращенное и отвратительное удовольствие. По сути дела, то, что они делали с Тэлией, довело сексуальное возбуждение обоих до предела, и они находились на волосок от того, чтобы сорвать друг с друга одежду и насытить свою страсть здесь и сейчас.

Дважды Тэлия пыталась обратить свою боль на принца, но колдун всякий раз прикрывал его. Колдун получал от пытки почти такое же наслаждение, как Анкар и его «дорогая нянюшка», и Тэлия страстно мечтала (пока могла мыслить настолько связно, чтобы о чем-то мечтать) добраться до них до всех.

Спустя какое-то время она могла уже только кричать.

Когда ей раздробили ноги, у нее уже не осталось сил даже на крик.

Когда у Тэлии пропал голос, ее отволокли обратно в камеру, поскольку принц получал гораздо меньше удовольствия от пытки, когда жертва не реагировала на его эксперименты. Он постоял над Тэлией, злорадно глядя на то, как она лежит на соломе, где ее бросили, не в состоянии пошевелиться.

— А теперь, детка, ты должна отдохнуть и поправиться, чтобы мы смогли повторить нашу игру, — промурлыкал он. — Возможно, я скоро устану от нее, а может, и нет. Неважно. Подумай о завтрашнем дне — и о моих словах. Когда ты мне надоешь, я смогу найти тебе применение. Сначала мои люди снова развлекутся с тобой, им все равно, даже если ты будешь уже не так привлекательна, как прежде: некоторые из них, подобно мне, сочтут твой вид весьма возбуждающим, моя дорогая. А затем ты станешь моим посланцем. Как понравится твоей обожаемой королеве, если она получит своего любимого Герольда, но постепенно, по кусочкам?

Он расхохотался и вышел бок о бок с Хулдой, начав гладить ее грудь еще прежде, чем дверь за ним захлопнулась.

На это ушла вся воля Тэлии без остатка, но она не трогалась с места до тех пор, пока не стемнело настолько, что она могла быть уверена, что никто не увидит, что она делает. Тогда она перекатилась на бок, отодвинула в сторону солому и отыскала место, где закопала драгоценную бутылочку с аргонелом.

Только мысль о том, что ждет ее в камере, поддерживала Тэлию весь день, и она молилась про себя, чтобы тюремщики не устроили там обыск и не нашли ее сокровище.

Не нашли.

Тэлия заставляла себя оставаться в сознании, не расслабляясь ни на секунду, зная, что иначе никогда не сможет докончить начатое.

Ее пальцы так распухли, что совершенно не повиновались ей, но Тэлия предвидела такую возможность. Ей удалось разгрести рыхлую землю ребром ладони, ухватить горлышко зубами и так вытащить бутылочку наружу.

От этого усилия Тэлия чуть не провалилась в беспамятство; она долго лежала, задыхаясь и плача от боли, не в силах шевельнуться. Когда же снова смогла двигаться, то зажала бутылочку между ободранными до мяса запястьями и зубами вытащила пробку.

Снова пришлось отлеживаться; сознание грозила вот-вот поглотить тьма. Такое избавление стало бы лишь временным, а Тэлии нужно было окончательное.

Она выплюнула пробку, перекатилась на бок, невзирая на мучительный протест истерзанного тела, и вылила все содержимое бутылочки себе в рот. Снадобье обожгло ободранное горло и огнем протекло в желудок, где легло, словно расплавленный свинец. Казалось, оно собралось проесть дыру и вытечь наружу.

Тэлия рыдала от боли, не сознавая ничего, кроме снедающей ее муки. Ей казалось, прошла вечность. Но наконец от огня начало распространяться онемение, отодвигая боль. Чем дальше, тем оно двигалось быстрее, и вскоре Тэлия уже ничего не чувствовала, вообще ничего. Сознание, казалось, плыло в теплой темной воде.

Какое-то время у нее еще оставались несколько мыслей. Элспет: Тэлия надеялась, что девочка действительно простила ее надеялась, что новый Герольд Королевы будет любить ее так же, как любила Тэлия. И Дирк. Возможно, лучше всего, чтобы он не узнал, как она его любила; это избавит его от многих страданий. Верно? Одно радовало: что Дирк с Крисом помирились перед отъездом. Дирку и так будет очень больно, когда он узнает о гибели друга.

Если бы только она смогла сказать… если бы только она тогда знала наверняка насчет Орталлена. Он все еще оставался там — не вызывающий подозрений враг, выжидающий удобный момент для новой попытки. И Анкар — повелитель чернокнижников, имеющий под рукой армию убийц. Если бы только как-нибудь сообщить…

Пока у нее еще оставались силы и воля, Тэлия еще раз попыталась послать мысленный зов, но магический барьер отбросил ее назад.

А затем оцепенела и воля, и Тэлия могла только плыть по течению.

Странно… Барды всегда уверяли, что, когда человек умирает, ему приходят ответы на все вопросы, но Тэлии никакие ответы не приходили. Одни лишь вопросы, вопросы без ответов, и мысли о незаконченном деле. Почему нет ответов? Казалось бы, человек должен хотя бы узнать, почему ему пришлось умереть.

Быть может, это неважно.

Крис сказал, что там светло. Во всех сказках говорилось, что Гавани светлы. Но света не было. Только тьма — тьма повсюду кругом, и нигде ни проблеска света.

И такое одиночество! Сейчас Тэлия порадовалась бы чему угодно, даже бредовому видению.

Но, возможно, так даже лучше. В темноте проклятый колдун не сможет найти ее и притащить обратно. Если она убежит подальше, он может заблудиться, пытаясь ее разыскать. Стоило попытаться… а теплая цепенящая тьма действовала успокаивающе, если забыть об одиночестве.

Быть может, где-нибудь, там, куда маг не сможет за ней последовать, она найдет Гавани… и там будет свет.

Тэлия позволила тьме увлекать ее все дальше, смыкаясь за спиной, и сами мысли тоже начали цепенеть и чахнуть.

Последнее, что она успела, уплывая в темноту, — удивиться, почему по-прежнему совсем нет света, даже в конце всего.