Сломанная стрела - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Кэмерон Кертис (ч. 4)

В Японии всё тонко. Ничто не бросается в глаза. Этот унылый, унылый район с высокими деревянными заборами скрывает прекрасные сады. В доме с простым фасадом скрываются элегантные комнаты с татами, масками Но на стенах и дорогими репродукциями свитков Гэндзи и Хэйдзи.

Мотивы и эмоции скрываются с одинаковой тщательностью.

Взгляните на изощрённый метод Такигавы Кена, который познакомил меня со своим братом. Мы с Рин с самого начала почувствовали влечение друг к другу. Наша встреча в её додзё была прелюдией. Думаю, именно тогда она и решила, что переспит со мной.

Интерьеры домов, офисных зданий и замков ничем не отличаются. Японцы избегают банальностей. Считают их вульгарными. Каждая чистая, элегантная комната с татами — это нечто глубоко личное.

Двери не распахиваются настежь. Сделанные из деревянной рамы и обоев, они открываются и закрываются по бесшумным рельсам. Иногда стены и обои непрозрачны. Иногда они полупрозрачны, намекая на то, что можно увидеть по ту сторону. Мужская и женская спальни могут быть разделены обоями. Чтобы дать каждому возможность взглянуть на тело другого, чтобы дразнить и возбуждать.

Мы с Рин поднимаемся по лестнице на этаж над каменным подвалом. Замок Араши – изысканная демонстрация богатства. Комнаты чистые и ухоженные. Этот этаж – настоящий арсенал, военный музей отполированных самурайских доспехов и оружия. Шлемы, нагрудники и кожаные доспехи имеют шарнирные соединения, обеспечивающие самураю максимальную свободу движений.

Мечи. Бесконечные комнаты, каждая из которых посвящена одному дайсё.

— катана и вакидзаси. Это знак уважения, ведь каждый меч — священный предмет, заслуживающий своего особого места.

«Чье это место?» — спрашиваю я Рина.

«Даймё», — говорит Рин так, словно ответ очевиден.

«Господин, обладающий огромным богатством и властью».

Я с трудом ориентируюсь. Мы либо в юго-восточной башне, либо в одном из зданий, связанных с ней. Я хочу попасть в донжон. Что-то подсказывает мне, что именно там мы найдём Сорю и Кока.

Мы поднимаемся на третий этаж. Если мы в здании, это будет самый верхний этаж. Башня может возвышаться ещё на один-два этажа. Башни не все одинаковые. Снаружи я заметил, что они разной высоты. Некоторые четырёхэтажные, некоторые пятиэтажные.

Слева от нас окна. Я выглядываю и вижу двор. Улыбаюсь про себя. Я правильно ориентируюсь. Мы идём к донжону. Справа от нас – стена замка и лес, слева – двор, а перед нами – либо донжон, либо юго-восточная башня.

Главный замок — вот он, виден в окно. Шестиэтажный, внушительный. Богато украшенные крыши.

Красивые фронтоны и широкий балкон, окружающий шестой этаж. Он отделен от нас юго-восточной башней и двумя внутренними зданиями. Шторм утих. Проливной дождь перешёл в морось.

«Я не вижу никаких якудза», — говорю я.

«Они здесь», — тон Рина выражает абсолютную уверенность.

«Посмотрите на размеры замка. Там хватит места для сотен.

Думаю, для поддержки людей, которых мы видели с бомбой, их будет не меньше тридцати. Вопрос в том, где они?

«Как ты думаешь, где они?»

«Мы встретили десять снаружи и в комнате с устройством. Десять будет в башнях. По два-три в каждой. Ещё десять с Сорю и КОКом в донжоне».

Оценка Рин обоснована. Я не буду с ней не соглашаться.

«Я хочу избежать встречи с теми, кто находится в юго-восточной башне», — говорю я ей. «Обойди их, не давая им повода поднять тревогу».

«Они будут на самом верхнем этаже башни», — говорит Рин. «Нам следует оставаться на этом этаже и не подниматься выше. Если мы будем вести себя тихо, они не услышат, как мы пройдём».

Японские башни квадратные, а не круглые. Нижние этажи плавно переходят в опорные здания. Верхние этажи башни накладываются на них, словно дополнительные слои торта. Мы с Рин поднимаемся на третий этаж юго-западной башни, внимательно прислушиваясь к якудза наверху.

Тихие голоса. Рин был прав. Якудза на самом верхнем этаже башни. Мы пересекаем комнату с татами и открываем дальнюю дверь. Входим в здание, соединяющее башню с крепостью.

Меня напугал знакомый звук. Глухой стук винтов вертолёта, приближающегося с севера. Я положил руку Рин на плечо и потянул её за собой к одному из окон.

«Что это?» — спрашивает Рин.

«Вертолёт», — говорю я. «Он идёт на посадку».

Мы стоим у окна и смотрим в ночь. Стук винтов становится громче, а стёкла вибрируют от низкочастотной вибрации. Это «Чёрный ястреб».

Вертолет пролетает над воротами замка и зависает над двором.

Я знаком с «Чёрными ястребами», и вертолёт придаёт двору масштаб. Это большой двор, большой замок. Вертолёт разгоняется и приземляется. У меня перехватывает дыхание. Это «Мицубиси Блэк Хок» Сил самообороны.

Пилот снижает обороты, и из вертолёта выходят три фигуры. Они одеты в цифровую камуфляжную форму Сил самообороны. Двое мужчин в касках и с винтовками М4. Они стоят по бокам от третьей фигуры в фуражке. На её передней части сверкают два золотых цветка. Это знаки различия генерал-майора.

Генерал Конго Исаму.

OceanofPDF.com

БОЛЬШОЙ ЗАЛ

Генерала Конго сопровождают его телохранители — капитан и сержант. Вместе они направляются к цитадели. Генерал ведёт, а двое телохранителей следуют на шаг позади.

У меня голова идет кругом.

Рин хватает меня за руку. «Что случилось?»

«Это генерал Конго, — говорю я ей. — Он отвечает за борьбу с терроризмом в Японии. Именно он освободил Нико из тюрьмы».

"Я не понимаю."

"И я нет."

Двое якудза, вооружённые «Стерлингами», выходят из цитадели и приветствуют генерала. Конго входит в цитадель.

Мой телефон вибрирует. Я достаю его и говорю тихо.

"Порода."

«Мы знаем, кому принадлежит замок Араши», — говорит Штейн.

«Генерал Конго Исаму», — говорю я ей.

Штейн вздыхает. «Как ты догадался?»

«Я смотрю на него. Или, по крайней мере, смотрел тридцать секунд назад. Он сел в «Чёрный ястреб» и вошёл внутрь. С парой якудза».

«Конго купил замок пять лет назад, примерно в то время, когда началась его карьера в борьбе с терроризмом. Он замаскировал свой

собственность офшорных компаний. Что происходит?»

«Штайн, понятия не имею. Но, думаю, можно забыть о том, что Конго нанесёт удар. Он прибыл с двумя телохранителями, и на месте находится отряд из примерно тридцати якудза, вооружённых пистолетами-пулеметами и катанами».

«Мы все еще на земле в Йокоте».

«Я собираюсь узнать всё, что смогу. Тебе нужно подняться в воздух вместе с кавалерией. Здесь дела идут на спад».

Из башни позади нас доносятся голоса по-японски. Я отключаю связь и поворачиваюсь к Рин. Она оглядывается назад, испуганно оглядывая комнаты, словно пойманный зверь.

Мы стоим у окон, выходящих во двор. Комната широкая и прямоугольная. В ней татами и длинные книжные полки. На столе из магнолиевого дерева – золотая статуя Будды. Через коридор – ещё одна комната похожей формы, но уже. В ней больше полок и низкий письменный стол. Бумажные панели украшены крупными чёрными иероглифами. Задняя стена обтянута светлой деревянной рамой и тёмно-коричневой рисовой бумагой.

«Пойдем», — говорит Рин. Она хватает меня за руку и тянет за собой.

Мы пересекаем зал и попадаем во вторую комнату. Здесь нет окон, эта комната примыкает к внешней стене замка. Голоса в башне громче. Мужчины на верхних этажах разговаривают с мужчинами на нашем этаже.

«Они ищут нас, — говорит Рин. — Они хотят знать, слышали ли что-нибудь люди наверху».

Рин рассматривает коричневую бумагу, обращённую к внешней стене замка. Она упирается пальцами в деревянные рамы и нажимает на них то тут, то там.

Голоса приближаются. Я поднимаю «Стерлинг» и снимаю затвор с предохранителя.

«Вот». Пальцы Рин упираются в деревянную раму одной из бумажных панелей. Вся стена за письменным столом бесшумно перемещается на роликах, открывая пространство шириной четыре фута.

Между комнатой и стеной замка. Рин проскальзывает внутрь и тянет меня за собой. Возвращает бумажную стену на место.

Мы лежим вместе на полу и задерживаем дыхание.

Прошло несколько минут, пока якудза беседовали в башне. Затем мы услышали, как в зал вошли мужчины. Они направились в комнату с видом на двор. Я попытался вспомнить, оставили ли мы какой-либо знак своего присутствия у окна. Похоже, нет. Мужчины прошли в комнату с письменным столом, огляделись и направились к донжону.

Лицо Рин всего в нескольких дюймах от моего. Неужели мы только вчера лежали вместе в спальном вагоне Токио-Фукуока?

«Нам придётся подождать», — шепчет она. «Это верхний этаж.

Прежде чем направиться в донжон, они обыщут два нижних этажа.

«Что это за место?»

«Это тайный ход. В японских домах такие есть.

Часто каждая комната доступна владельцу. Я думал, что в этом замке обязательно должна быть хоть одна.

Прошло десять минут. Рин встаёт на ноги. «Этот проход может привести нас в крепость», — говорит она. «Лучше так, чем снова выставлять себя напоказ».

Рин ведёт нас к донжону. Где мы найдём Сорю, Кока и Конго? В любом здании самое высокое место обычно самое престижное. В донжоне нижние этажи самые просторные. Они также наиболее доступны в зданиях без лифтов. Верхние этажи, вероятно, предназначены для дозорных и последних позиций.

Секретный проход поворачивает под прямым углом к внешней стене. Мы понимаем, что попали на третий этаж донжона. Основание донжона настолько больше поддерживающих его башен и зданий, что ему приходится охватывать гораздо большую площадь.

Я притягиваю Рина к себе. «Нам нужно посмотреть, что там».

«Да», — говорит Рин. «Есть способы сделать это. Сначала нужно посмотреть, начинаются ли внешние окна на этом этаже или на том, что выше. Если они начинаются выше, проход будет проходить через все

В районе третьего этажа. Если нет, проход вынудит нас спуститься на второй этаж.

Она знает, что делает, поэтому я следую за ней. Слева мы слышим ещё голоса. Они совсем не приглушённые. Мужчины говорят по-японски, но отчётливо и разборчиво. Должно быть, они где-то рядом.

«На этом этаже нет внешних окон», — говорит Рин.

«Проход идёт по всему периметру. Будьте осторожны на этих ступеньках».

Коридор идет по всему периметру третьего этажа.

Но есть узкая лестница, ведущая на второй этаж. Мы обходим её и идём дальше. Рин осматривает стены из дерева и бумаги слева от нас. Она снова упирается пальцами в деревянные рамы и осторожно подталкивает их.

Мы, должно быть, у восточной стены донжона. С другой стороны – утёс и Тихий океан. Мы уже на полпути к проходу, когда Рин останавливается. Она слегка толкает, и панель сдвигается, образуя щель.

Комната на другой стороне меня удивляет. Как и в бомбохранилище, центр третьего этажа был убран, чтобы создать просторное пространство с высоким потолком высотой в два этажа. Мы смотрим вниз, на второй этаж. Комната прямоугольная, шириной 25 метров и длиной 35 метров. Два стола стоят параллельно длинной стороне комнаты. Они находятся прямо под нами, у восточной стены донжона.

За каждым столом сидят пять человек с ноутбуками, радиотелефонами и мобильными телефонами. Семеро из десяти — солдаты в цифровом камуфляже. Они выглядят как специалисты связи, обслуживающие связь. Остальные трое — гражданские, в белых рубашках, тёмных брюках и галстуках. Они похожи на банкиров. Понятия не имею, чем они занимаются.

Генерал Конго стоит в центре комнаты, скрестив руки на груди. Он разговаривает с японцем.

Руководитель. Мужчине лет пятидесяти пяти, он вежлив и элегантен. На нём костюм за десять тысяч долларов.

Ямашита Мас.

Рин шумно вздыхает. Её рука сжимает мою.

Мой взгляд обводит комнату. Телохранители Конго почтительно стоят в стороне. Их почтение обманчиво. Я не сомневаюсь, что их выбрали за компетентность и готовность убивать ради своего командира.

За Ямашитой Мас стоит человек, не способный на почтение. Высокомерие в его позе не спутаешь ни с чем.

Одетый в чёрное, он с длинными волнистыми волосами совершенно не соответствует привычной для якудзы стрижке «ёжик». За спиной он небрежно носит дайсё. Катана и вакидзаси имеют чёрные лакированные ножны, инкрустированные слоновой костью. Это его личное оружие.

Сорю.

В комнате стоит дюжина якудза. Один из них — ходячая гора, которая привела нас в кабинет Ямаситы в башне Отэмати. Он присоединяется к Конго и Ямасите.

Мужчины резко говорят по-японски. Рин переводит для меня.

«Мы искали везде», — говорит якудза. «Гайдзин и девушка, отделившиеся от Такигавы Нико в ливневой канализации, не нашли ни одного из них».

Конго выглядит раздражённой. «Грузовик уже приехал?»

«Нет. Из-за шторма может быть задержка до часа».

Генерал поворачивается к сидящим за столом гражданским.

«Вы слышали? Вы можете скорректировать расписание Синкансэна?»

Один из мужчин вскакивает на ноги и кланяется. «Да, генерал. Мы можем перенастроить программу отсюда».

«Сделай это», — Конго поворачивается к солдатам, сидящим за столом.

«Уведомить все подразделения о том, что час «Ч» задерживается на час из-за шторма. Мы будем держать их в курсе дальнейших событий».

Специалисты по связи работают со своими ноутбуками и телефонами.

Ямашита выглядит обеспокоенным. «Возможно, нам стоит отложить».

«Никаких отсрочек не будет», — голос Конго твёрд.

Все мои подразделения на позициях. Ваши лейтенанты из якудза находятся вне базы в Оите. Остальные переведены в безопасные места.

Все готово к работе».

«Бомба прибудет на рассвете».

Конго выглядит задумчивой.

«Да. Задержка на час. Отсюда до Фукуоки два часа.

Полчаса на погрузку в грузовой поезд Синкансэн. Три часа на экспрессе Синкансэн из Фукуоки в Токио.

Итого шесть с половиной часов».

Ямасита поворачивается к Сорю: «Тоно должен был доставить бомбу к цели. Теперь он перешёл к своим предкам, и эта миссия ложится на тебя. Тебе выпадет честь доставить оружие».

«Я горжусь тем, что меня выбрали, оябун».

«Якудза вернет себе влияние, которым мы обладали тысячу лет и которое потеряли за последние двадцать. Вы не должны потерпеть неудачу».

«Я не подведу», — голос Сорю полон решимости. «Когда всё будет сделано, все запомнят моё имя».

Генерал Конго протягивает руку Сорю. «Хай. Все будут помнить твоё имя и все будут благодарны. Ты вернёшь нацию к жизни».

Сорю пожимает руку Конго.

Меня бросает в дрожь. Взгляните на Рин, чтобы понять, понимает ли она смысл слов заговорщиков. Она побледнела.

В этом тесном проходе невозможно говорить громче шёпота. «Подожди здесь», — говорю я Рин. — «Мне нужно позвонить Штейну».

Я оставляю Рин у раздвижной двери. Возвращаюсь по коридору к зданию поддержки. Выйдя из донжона, набираю номер быстрого набора Штейна.

"Порода."

«Штайн, где ты?»

«Воздушный, из Йокоты. Нам нужно обойти шторм, но с юга он прояснится. Я решил, что лучше всего подняться в воздух».

«Назовите мне время прибытия».

Голос Штейн прерывается. Когда V22 поднимается над Токио, связь пропадает. Кажется, она говорит о двух часах.

Мне нужно её предупредить. «Штайн, они закладывают бомбу в скоростной поезд. Они перехватили программу экспресса. Они взорвут её на станции Токио».

Штейн не отвечает.

«Штайн, ты меня слышишь? Они собираются отправить Толстяка на Токийский вокзал. На скоростном поезде».

Ничего. Я отнимаю телефон от уха и смотрю на главный экран. Связь потеряна. Я перезваниваю. Смотри…

Мигает сообщение «Звонок».

Я сдаюсь, кладу телефон в карман и возвращаюсь в крепость.

Это Япония. Страна тонкостей, скрытых мотивов, подавленных эмоций и тайных ходов. Здесь нет «кока-колыбели».

Группа была уничтожена много лет назад, когда ее основатель Мако был казнен.

Генерал Конго Исаму. Занудный мальчишка, превратившийся в самурая. А затем и в даймё. Закаливший своё хрупкое тело, превратив его в воина. Воин, ставший военачальником.

Не нужно вести войн.

Конго создал современный КОК. С помощью Ямаситы Маса, который вёл собственные битвы. Он укреплял свой клан, несмотря на правительство, стремившееся уничтожить якудза. Ямасита тайно мечтал вернуть себе власть, которой якудза обладала на протяжении тысячи лет. Влияние было подорвано американской потребительской культурой и послевоенным упадком Японии.

Вместе они, должно быть, заманили впечатлительных людей в крестоносцы КОК. Фанатиков вроде Тоно. Подтолкнули их к реальным атакам на японское общество. Затем предали и убили их, чтобы дать генералу Конго...

«победы». Эти победы продвигали генерала по служебной лестнице. Его власть росла.

Таких побед было невозможно достичь в обществе, которое ограничивало свою армию до полного изнеможения.

Где участие СДС в миротворческих операциях не приветствовалось и подвергалось жесткому регулированию.

Конго работала в рамках системы над отменой статьи 9.

Когда попытка конституционного переворота провалилась, он привёл в действие план переворота. Взорвать ядерное оружие в Токио и обвинить в этом Кока-колу. Ввести военное положение. Потрясение для пацифистского общества Японии было бы неизмеримым. Три атомные бомбардировки, несмотря на пацифизм, потрясли бы японцев до глубины души. Солдаты Конго, его Силы быстрого реагирования, ринутся в атаку, чтобы взять рычаги власти в свои руки. В городах и посёлках якудза Ямаситы Маса станет тем связующим звеном, на котором скреплялась бы ткань общества.

Япония ремилитаризуется. Ей не придётся полагаться на защиту от нападений со стороны Китая или России, полагаясь на Соединённые Штаты. Страна восходящего солнца вновь станет державой. Игроком в геополитических играх на Тихом океане.

Всё сходится. Единственное, чего я не знаю, — как бомба оказалась у Конго. Он купил замок, когда начал собирать фальшивый КОК. Вероятно, он планировал устроить переворот, спровоцированный масштабным взрывом или химической атакой. Он готовил переворот, одновременно пытаясь конституционными средствами отменить статью 9.

Залив Араси — один из самых мелководных в Японии. Настолько мелководный, что японцы испытывали здесь свои мелководные торпеды.

Легко представить себе десяток способов, которыми бомба могла попасть к нему в руки.

Я подкрадываюсь обратно к Рин.

«Ты предупредил Штейна?» — спрашивает Рин.

«Мы потеряли связь. Нам с тобой придётся разбираться с этим самим».

«Как нам это сделать?»

«Мы должны помешать им заложить бомбу в этот грузовик».

Я беру Рин за руку и встаю. Рин тянет меня к себе. «Подожди».

"Что это такое?"

Рин ничего не говорит.

Резкий голос кричит по-японски. Рин застыла, не переводя. Её внимание приковано к мужчине, входящему в комнату.

Это Нико.

OceanofPDF.com

ДУЭЛЬ

Нико достает катану.

Рин, опираясь на локоть, наблюдает за происходящим через щель в раздвижной двери. Её кулаки сжимаются, она борется с эмоциями. Словно пытаясь вернуться в нормальное состояние, она снова переводит для меня.

«Ямашита Мас, — говорит Нико, — в какую игру ты здесь играешь?»

Ямасита сталкивается с Нико. Якудза в комнате прикрывают Нико Стерлингами.

«Игра, которая не имеет к тебе никакого отношения, Такигава Нико».

«Как это может быть иначе, когда в этом замешан Сорю?»

«Ты нашёл его. Таким образом, твой гири брату твоего брата угас».

«Знаете, это не так просто».

Ямасита взмахнул рукой, обнимая якудза. «Ты умрёшь. Но ты знал это, когда вошёл в эту комнату».

«Честь требует, чтобы гири был решен между мной и Сорю».

Ямашита наклоняет голову в сторону Сорю. «Что ты скажешь?»

Человек в чёрном рассмеялся: «Я не боюсь Такигавы Нико.

Но он должен заслужить право встретиться со мной лицом к лицу.

«Очень хорошо», — Ямасита кивает в сторону якудза, вооруженных мечами.

Мужчины в комнате расступаются, образуя полумесяц, лицом к Нико. Ямасита и Конго стоят вместе, с интересом наблюдая. Якудза со «Стерлингами» опускают стволы своих пистолетов, но держат их наготове.

Сорью с удовольствием наблюдает, как четверо якудза выхватывают катаны и приближаются к Нико. Они нападают на него, по двое с каждой стороны. Держа мечи обеими руками наготове, они подходят ближе.

Подняв катаны, четверо якудза бросаются на Нико. Длинные клинки длиной в три фута обрушиваются на него. Бело-голубые искры летят, когда клинок Нико отражает два клинка, опускающихся слева. Они соскальзывают с катаны Нико и по инерции падают вниз, на пол.

Одним непрерывным движением Нико рубит двух мужчин, атакующих справа. Первым же ударом он отсекает первому руки ниже локтей. Нико продолжает замахиваться, отбивая меч второго. Поворотом он вырывает рукоять из его рук. Мужчина продолжает держать меч одной рукой. Он шатается, теряя равновесие.

Катана Нико размывается. Он наносит восьмёрочный удар баттерфляем, рассекая туловище противника двумя ударами: один от правого бедра к левому плечу, другой от правого плеча к левому бедру.

Мужчина роняет меч и падает на пол, царапая обнажённые органы. Он кричит, словно его разрезали трёхфутовым скальпелем.

Нико разворачивается лицом к первым двум мужчинам. Они перегруппировались. Мужчина справа от него наносит удар. Нико парирует, отбивая меч противника наружу. Затем Нико разворачивается и наносит горизонтальный полукруговой удар, отрубая мужчине голову, которая отскакивает от полированного пола.

Голова пролетает пятнадцать футов и останавливается у ног Ямашиты Маса. Катана Нико продолжает движение, не останавливаясь.

Второй мужчина держит меч поднятым, готовясь к удару. Катана Нико рассекает левую руку, шею и правую руку противника. Всё это тем же ударом, который обезглавил первого. Голова якудзы с грохотом падает на макушку. Звук такой, будто на пол падает девятифунтовый шар для боулинга. Руки, сжимающие катану, падают. Безголовый, безрукий труп рушится, словно пустой костюм.

Нико отступает назад, держа катану в высокой защитной стойке. Его ноздри раздуваются, он втягивает воздух.

Думаю, Сорью надеялся, что якудза убьют Нико. В худшем случае, они могли бы утомить Нико до того, как Сорью придётся с ним встретиться.

Четверо мужчин разминались для Нико.

Ямашита Мас смотрит на окровавленную голову, лежащую у его ног. Капли крови слетели с головы, когда она ударилась об пол. Капли упали на костюм Ямашиты. Он морщит нос и отталкивает голову носком ботинка.

Оябун смотрит на Сорю и кивает.

Сорю ставит свой дайсё на ближайший столик. Снимает пиджак и рубашку. Его торс подтянутый, с мощными мышцами. Теперь я вижу в жизни татуировки драконов, которые были на его фотографиях. Драконы оживают.

Их красно-чёрно-жёлтая чешуя блестит и переливается, когда Сорю напрягает мышцы. Ассасин поднимает руки, выхватывая катану. Словно готовые взлететь, драконьи крылья широко раскинулись по бокам.

Я вздрагиваю. «Боже мой».

Одетый только в брюки и обувь, Сорю сталкивается с Нико.

"Пойдем, Такигава Нико. Ватаси ва аната но ши о укеторимасу".

Глаза Нико холодны. «Агенай».

Рин смотрит с заворожённым видом. Она в таком же ужасе, как и я, но не может отвести взгляд. Нико сгибается в коленях и кладёт катану на пол. Снимает рубашку и отбрасывает её в сторону. Поднимает клинок и выпрямляется. Змеи, обвивающиеся вокруг его тела, извиваются и шипят.

Убийцы демонстрируют свои татуировки перед началом поединка. Таков ритуал якудза.

Нико умрёт сегодня ночью, и мы все это знаем. Конго и Ямасита не позволят ему жить. Вопрос лишь в том, присоединится ли к нему Сорю. Будет ли окончательное соглашение по гири, перераспределение кармы.

Двое мужчин поднимают катаны и осторожно кружат друг вокруг друга.

Сорю выглядит спокойным и решительным. Нико выглядит сосредоточенным, словно человек, погружённый в работу. Мужчины оценивают друг друга, оценивают физическую подготовку и длину мечей. Они занимаются окори.

Навык, позволяющий читать стойку и язык тела противника с целью предугадывания его атаки.

Сорю первым делает ход. Он бросается на Нико, сверкая клинком. Нико парирует каждый удар, не уступая сопернику в скорости. После первого обмена ударами Сорю отступает и оценивает противника.

Эти двое мужчин сделали это легко. На самом деле, атака Сорю уничтожила бы любого менее сильного мечника.

Сорю знает, что Нико провёл в тюрьме восемь лет без практики. Это одна из причин, по которой он решил заставить Нико сражаться с четырьмя слабыми противниками. Он хотел определить, насколько время притупило его силу.

Сорю снова атакует. На этот раз он проводит яростную атаку, похожую на мельницу. Для бойца, на которого обрушился удар, это было словно лавина ударов слева и справа. Так Нико расправился со своей второй жертвой. Этот человек не смог бы выдержать и двух ударов. Сорю обрушивает на Нико два, четыре, шесть, восемь рубящих ударов. Каждый из них ловко парируется.

Но Нико вынужден отступать под градом ударов. Он отступает по широкому кругу, чтобы не оказаться прижатым к стене. Отступать по прямой — значит оставаться открытым для удара длинным мечом. Двигаясь по кругу, человек сохраняет свободу движений.

Сорью отступает во второй раз. Он кружит вокруг Нико. Он пытается оценить противника. Нико кружит вокруг Сорью, тяжело дыша. Он делает три шага вправо, два влево, а затем резко наносит диагональный удар. Сорью парирует его. Катаны звенят, и с клинков летят синие искры. Нико приходит в себя и наносит горизонтальный удар, чтобы пробить защиту Сорью прежде, чем тот успеет оправиться от высокого парирования.

Но Сорю восстанавливается. Он парирует горизонтальный удар и обнаруживает, что Нико оставил свой корпус открытым. Сорю переходит от парирования к диагональному удару одной рукой, целясь от правого бедра Нико к левому плечу. Это сложный удар. Только лучшие мечники способны выполнить его.

Не в силах парировать, Нико отбрасывается назад. Остриё клинка Сорю врезается Нико в правое бедро и скользит по кости. Нико теряет равновесие и падает. Падение спасает ему жизнь: он падает на пол, а удар Сорю просвистывает в воздухе над его головой.

Импульс удара Сорю трудно контролировать.

Он напрягает всю силу руки, чтобы вернуть себе вес меча. Нико катается по полу, нанося удары по икрам Сорю.

Нико отрубил бы ноги любому другому мечнику, но Сорью отпрыгнул, чтобы избежать удара. Нико вскакивает на ноги. Кровь капает с его бедра, пропитывая джинсы.

Торсы обоих мужчин блестят от пота, дыхание Нико затруднено. Сорю спокойно отступает.

Я снимаю затвор «Стерлинга» с предохранителя, поднимаю его к плечу и навожу диоптрический прицел на Сорю. «Стерлинг» стреляет пистолетными патронами, и я понятия не имею, насколько точным будет это оружие. В лучшем случае это 9-мм карабин, но его должно хватить, чтобы поразить цель на расстоянии в пятьдесят футов.

Рука Рин сжимает ствол «Стерлинга». «Нет», — шепчет она. «Это бой Нико».

Я вижу слабость Нико. И Сорю тоже. Сила и реакция Нико на высоте. Его навыки пока не до конца отточены, но он быстро их оттачивает. Нет, Нико не хватает выносливости. Тридцатиминутных тренировок на восьмидесяти квадратных ярдах Футю недостаточно. За восемь лет его выносливость сильно пострадала.

Нико делает два шага влево, делает финт, затем шаг вправо и атакует сам. Удары Нико обрушиваются с такой силой, что каждый раз, когда Сорю парирует, их мечи, я уверен, ломаются. Но эти мечи совершенны. Такие мечи никогда не подводят мечника.

Каждый удар парируется таким образом, что клинок отклоняется. Отклонение рассеивает силу удара. После шести ударов Нико отступает назад, тяжело дыша носом и ртом. Сорю делает круг вправо, затем влево.

Он дышит совсем не тяжело.

Нико расплачивается за свою невыносливость. Сорю держит его на расстоянии, используя весь пол как арену.

Он бросается на Нико с быстрой атакой «мельница», затем отступает. Повторяет то же самое, атакуя с разных сторон, используя разные удары. Катана в руках Нико становится тяжелее.

Сорью снова бросается вперёд и атакует. На этот раз, нисходящим взмахом, его клинок рассекает левое плечо Нико. Нико отскакивает в сторону. Он спасается от смертельного удара, но клинок Сорью отрезает кусок мяса от бицепса Нико. Это словно отрезать кусок от праздничного жаркого.

Я снова поднимаю «Стерлинг», целюсь. Рин вцепилась в меня, слёзы текут по её лицу. «Нет», — говорит она. «Ты лишишь его заслуженной смерти».

Глаза Рин, полные тоски, умоляют меня.

Заслуживает.

Потому что для самурая, как и для японца, жизнь и смерть — одно. Я этого не понимаю, но должен это уважать.

Я перевожу затвор на предохранитель. Рин подавляет рыдания и уткнулась лицом в предплечье. Я обнимаю её за плечи и крепко прижимаю к себе.

Сорю отступает назад. Левая рука Нико беспомощно болтается. Кровь капает с кончиков его пальцев на пол. Он с трудом удерживает катану одной рукой. Сорю довольно улыбается. Поднимает катану над головой и наносит Нико косой удар.

Нико поднимает меч, чтобы парировать удар Сорю. Сталь звенит о сталь, и Нико выпускает меч из рук. Катана грохается на пол, и Сорю наносит Нико удар плечом в грудь.

Сбивает его с ног, наступает ногой на здоровое плечо Нико.

Сорю поднимает меч острием вниз.

Я прикрываю Рина обеими руками, когда Сорю вонзает катану в грудь Нико. Клинок пробивает грудину, сердце и позвоночник. Сорю погружает клинок на четыре дюйма в прекрасно отполированный кедровый пол генерала Конго.

Сорью наблюдает, как жизнь утекает из глаз Нико. Он выхватывает катану из тела врага. Он возвращается к столу, вкладывает меч в ножны и улыбается штатскому технику. Мужчина смотрит поверх ноутбука на бойню в большом зале.

Ямасита рычит на оставшихся якудза. Они вытаскивают из комнаты трупы, изувеченных и окровавленные части тел. Сорью натягивает рубашку, аккуратно прикрывая татуировки. Ещё тёплая после боя, куртка остаётся на столе.

Когда якудза унесли тело Нико, я позволил Рин поднять лицо. Её глаза и щёки были мокрыми от слёз. «Ты знала, что это может случиться», — говорю я.

Рин кивает. «Да. Я знала».

«Нико тоже. В Футю он уже был мёртв».

Один из солдат за пультом связи что-то говорит Конго и Ямасите. Они смотрят друг на друга с удовлетворением. Ямасита обращается

Сорю. Рин переводит, пытаясь отвлечься от смерти Нико.

«Грузовик прибыл», — говорит Ямашита Сорю. «Проследи за погрузкой и установи бомбу. С этого момента устройство — твоя ответственность. Удачи».

Мужчины пожимают друг другу руки. Сорю берёт куртку и выходит из комнаты.

«Что теперь?» — спрашивает Рин.

OceanofPDF.com

Лицом к лицу

«Мы должны остановить их», — говорю я Рин.

Между ними может быть дюжина Якудза

Мы и бомбокамера. Я встаю.

«Этот отрывок вернет нас к бомбе?» — спрашиваю я.

«Поднимитесь по этой лестнице, — говорит Рин, — на первый этаж. А там посмотрим».

«Ты веди», — говорю я ей. «Если мы доберемся до бомбохранилища, мы не дадим им погрузить бомбу в грузовик».

Рин спешит вниз по деревянной лестнице. Секретный проход с фальшивой стеной тянется вдоль стен донжона на втором и третьем этажах. Вероятно, он простирается до верхних этажей донжона, а также до этажей вспомогательных зданий.

Вопрос в том, приведет ли это нас в подвал?

Стены подвала сделаны из земли и камня. Возможно, в стенах подвала есть тайные ходы, но сложно представить, чтобы они соединялись с этим. Ливневая канализация соединяла различные помещения в подвале, но это, похоже, было счастливой случайностью.

Если мы не найдём секретный проход в бомбохранилище, мне придётся пробивать себе путь с боем. Будет неприятно, но это будет не в первый раз.

Рин останавливается. «В этом замке две комнаты, расположенные на разных уровнях», — говорит она.

«Большой зал, который мы покинули».

«Да. Он был создан путём объединения второго и третьего этажей донжона. Бомбохранилище было построено путём объединения подвального и верхнего этажей. Но… бомбохранилище находится под двором, значит, над ним должен быть ещё один этаж, подземный».

Осознание приходит. «Ты имеешь в виду…»

«Здесь два подземных этажа, а не один», — говорит Рин.

«В замке Араши семь этажей, а не шесть. Это было сделано четыреста лет назад, чтобы сбить с толку нападающие армии. Это сбивало с толку и нас».

Япония. Страна тайн. Тайных отношений, эмоций, амбиций. Страна тайных ходов и секретных этажей. Есть ли в этой стране хоть что-то, не окутанное слоями обмана и тайн?

Глаза Рин сверкают в тусклом свете. Она идёт по коридору, который мы приняли за второй этаж. Она проходит мимо лестницы, игнорируя её. «Слишком очевидно», — говорит она. «Это будет длинный пролёт, он приведёт нас в подвал».

Я начинаю понимать замысел архитекторов и инженеров, построивших этот замок. Вся конструкция призвана обеспечить защитникам укрытия.

Обманывать и направлять по неверному пути вторгшиеся войска.

Рин заходит за угол и опускается на колени у куска струганного дерева. Она нажимает на доску, которая со щелчком откидывается вниз. Остаётся углубление, достаточно широкое, чтобы ухватиться за него пальцами. Она отходит назад, широко расставив ноги. Дергает за ручку и в награду видит люк, открывающийся в проход. Внизу – лестница.

«Пойдем», — говорит Рин.

Мы спешим вниз по ступеням и оказываемся в другом проходе, который продолжается вокруг скрытого этажа. Должно быть, это этаж сразу под двором замка.

одна из которых выходит на балкон, выходящий на бомбохранилище.

«Это всё, куда нас ведёт проход», — говорит Рин. «В какой-то момент нам придётся выйти на пол».

Мы идём по проходу в поисках удобного выхода на пол. Рин останавливается у массивной деревянной панели длиной десять футов сбоку прохода. Я дезориентирован, не знаю, где восток, где запад. Достаю компас и изучаю его. Не знаю, как он поведёт себя под землёй, окружённый слоями породы. Уверен, что поблизости нет крупных металлических конструкций.

Мы стоим спиной к северной стене. Если компас не ошибается, мы уже обошли половину замка.

Рин нажимает на одну из панелей, и она поддаётся. Эта панель не сдвигается. Она складывается, одна из сложной системы экранов. Мы затаили дыхание. По ту сторону тихо. Я следую за Рин на секретный этаж. Мы в длинном коридоре, по обеим сторонам которого расположены комнаты.

Этот этаж занимает большую площадь, чем любой другой в замке. Это тщательно продуманный административный центр, занимающий площадь, равную площади всего замка. Офисы с картами, мониторами и настольными компьютерами. Всё вокруг тёмное. Здание ещё не запущено. Я понимаю, что оно мне напоминает.

Похоже на площадку аварийного восстановления операционного центра.

Конго должен спланировать перенос сюда своего центра управления после совершения государственного переворота. В самом замке предусмотрено место для жилых помещений во вспомогательных зданиях. Личные покои Конго могут остаться в донжоне.

Интересно, когда же оживет этот командный центр.

Мы доходим до конца коридора. Проход разветвляется налево и направо. Конечно же, он должен огибать бомбохранилище. Оно находится по ту сторону двери. Я делаю шаг вперёд и отодвигаю деревянную панель.

Бомбохранилище освещено так же ярко, как и тогда, когда мы его покинули.

Прожекторы, установленные на лесах, освещают

Центр в ярком сиянии. Японские учёные в белых халатах исчезли. Комната опустела.

В центре трёхстороннего помоста – широкая лужа, перекрывающая железнодорожные пути. Путь, ведущий к проходу и лесу за ним. Пол камеры промок от дождя.

Колёсная люлька исчезла. Бомба исчезла.

При виде голого пола у меня все сжимается.

Я оставляю Рин на балконе и спускаюсь по ступенькам на пол зала. Конечно же, Сорю не терял времени даром и выкатил бомбу в грузовик. Бомба уже на пути в Фукуоку.

Рин стоит, опираясь руками на перила. Я медленно поворачиваюсь. Вот вход в проход. Решётка, ведущая в ливневую канализацию. Под балконом находится более традиционная дверь. Тяжёлое дерево, большие металлические петли. Она открывается внутрь, в комнату. Она скрыта тенью балкона.

Мой первый инстинкт — позвонить Штейну. Я тянусь к телефону, открываю главный экран.

Раздаётся голос Конго, эхом отражаясь от стен. Он обращается ко мне по-английски: «Где Штейн?»

Мой большой палец застывает на кнопке быстрого набора.

Генерал стоит на балконе с Рином и двумя своими телохранителями. Капитан и сержант держат табельные пистолеты наготове. Они направляют их на Рина. Айкидо эффективно для самообороны, но не под прикрытием двух вооруженных мужчин.

Мой большой палец тянется к кнопке блокировки экрана. Телефон гаснет.

«Она в Токио, генерал».

Тяжёлая дверь распахивается. Входит Ямасита Мас, как всегда щеголеватый. За ним стоят якудза, вооружённые...

Стерлинги и катаны.

«Хотел бы я тебе верить, Брид», — Конго спускается по лестнице. Его телохранители подталкивают Рина за ним. «Положи оружие на землю, или мы убьем Такигаву Рина».

Остаётся только тянуть время. Я сгибаю колени и ставлю «Стерлинг» на мокрый каменный пол.

Якудза выходят вперед и забирают у меня оружие.

Обыщите меня и найдите SIG за поясом. Забрав мой телефон и всё моё оружие, они отступают, оставляя место Генералу и его оябуну. Конго и его телохранители подходят. Сержант держит Рин, приставив оружие к её спине. Широко раскрыв глаза, она смотрит на меня, словно ищет ответы. Жаль, что у меня их нет.

Конго протягивает руку. Якудза даёт Генералу мой телефон, и тот смотрит на экран безопасности. «Разблокируй», — говорит он.

Я ничего не говорю.

Капитан бьёт меня кулаком по лицу, и я шатаюсь. Удар не слишком силён. Он делает шаг в сторону и вонзает мне левый кулак в живот. Он выбивает у меня ноги из-под ног, и я падаю на мокрый пол. Я перекатываюсь на бок. Прежде чем я успеваю встать на ноги, он бьёт меня ногой в рёбра. Я чувствую, как расходятся межрёберные мышцы.

Конго что-то говорит Ямасите Масу. Оябун хрюкает и машет двоим своим людям. С моего места на полу я узнаю двух мускулистых якудза из вестибюля офисного здания оябуна в Отэмачи. Мощные плечи, мощные глыбы мышц. Один из них — ходячая гора с оторванным мизинцем.

SERE — Тренировка выживания, сопротивления и уклонения

— учит тебя, что здоровый мужчина или женщина могут выдерживать удары по туловищу бесконечно. Поэтому необходимы другие методы пыток. Сегодня вечером это кажется особенно трудным, потому что Сорю начал процесс несколько дней назад острым носком своего ботинка.

Мужчины по очереди держат меня, пока один из них использует меня для отработки ударов руками и ногами. Я принимаю один удар за раз, убеждая себя, что выдержу ещё один. Они бьют меня полчаса, пока нетерпение Конго не берёт верх.

Конго отмахивается от мужчин. Я остаюсь на земле, использую это время, чтобы собраться с силами. Я говорю себе это. Правда в том, что я не думаю, что смогу подняться.

«Брид, ты расскажешь мне то, что я хочу знать». Генерал смотрит на меня сверху вниз. «Полагаю, ты общался со Штейном. Тебе понравилось наблюдать за смертью твоего друга?»

С моего места на полу я смотрю на Конго. Должно быть, на моём лице читается удивление. Генерал усмехается. «Думаешь, я не знал о проходе? Это моя крепость, Брид. Якудза, может, и не очень хорошо её знают, но я знаю каждый дюйм. В ту минуту, как якудза поднял тревогу, я уже догадывался, куда ты пойдёшь. Ты шпионил за нами. Должно быть, ты связался со Штейном. А теперь скажи мне, где она».

Я отвожу взгляд и стискиваю зубы.

Раунд второй.

Капитан и двое якудза нападают на меня ещё пятнадцать минут. На этот раз здоровяк использует меня для тренировки по поднятию тяжестей. Он поднимает меня с пола и швыряет по комнате, бросая на камни в самых разных положениях. Он изобретателен. Я стараюсь контролировать падения, чтобы ничего не сломать.

«Это моя судьба», — говорит Конго. «Землетрясение подняло эту бомбу со дна залива. Последовавшее цунами выбросило её к моим ногам. Я — даймё Араши. Невежественные рыбаки показали мне это, и я знал, что делать».

Якудза с хрипом поднимает меня. Подбрасывает в воздух, словно силач, бросающий бревно на Горских играх. Я переворачиваюсь в полёте и тяжело падаю на бок. Боль такая сильная, что я почти теряю сознание.

«Хватит», — нетерпение Конго спасает меня. «Брид, мы попробуем что-нибудь другое. Ты расскажешь мне то, что я хочу знать, или Такигава Рин будет страдать так, как ты ещё не видел страданий других».

Где Штейн?

«Иди к черту».

Сержант бьёт Рин по лицу. От силы удара она падает на пол. Кровь стучит в ушах.

Конго выкрикивает команды капитану и сержанту. Капитан бросает сержанту свой комплект стяжек. Сержант ловит их и достаёт из кармана ещё один. Он тащит Рин на эшафот. Стяжками он привязывает её запястья к нижней балке – трубе диаметром десять сантиметров. Балка прикреплена к вертикальной стойке с обеих сторон. Она стоит на коленях, широко расставив руки.

«Не трать свою храбрость на боль Такигавы Рин, Брид. Где Штейн?»

«Не говори ему ничего, Брид», — говорит Рин.

Конго фыркает. Поворачивается к Ямасите и говорит что-то по-японски.

Ямасита рычит на якудзу. Один из мужчин берёт катану и выхватывает её из ножен. Ножны похожи на ножны Нико. Отшлифованное, нелакированное дерево. Светлого цвета, три фута длиной. Якудза передаёт ножны сержанту.

Сержант убирает пистолет в кобуру и встает позади Рина.

Обращается к Генералу за руководством.

Генерал отдаёт распоряжения на гортанном японском. Сержант орудует ножнами, словно тростью, и со всей силы ударяет Рин по спине, прижимая её к балке. От удара у неё перехватывает дыхание.

«Где Штейн?» — лицо Конго бесстрастно. «Никому из нас это не нравится, Брид. Мне нужна военная разведка, и ты её предоставишь».

Как только я дам Конго то, что он хочет, он убьет нас.

Сержант методично избивает Рина ножнами.

Каждый удар приходится ей на спину или плечи. Она стонет,

съеживаясь на эшафоте. Конго подходит к ней, наклоняет лицо к её лицу.

«Ты знаешь, где Штейн?» — спрашивает Конго. «Что она знает? Что она делает?»

Рин отворачивается от Конго.

Удары звучат так, будто сержант выбивает ковер.

Каждый раз, когда ножны приземляются на спину Рин, её рубашка развевается, хлеща по коже. По мере того, как избиение продолжается, ткань становится влажной от крови. Удары повредили кожу на спине.

Рин висит на запястьях. Её бьют, прижимая к полу. Рубашка промокла. Удары звучат влажно. С каждым ударом летят капли. Дерево ножен темнеет и становится скользким.

«Не будь идиотом, Брид. Она уже никогда не будет прежней.

Где Штейн?

Я вскакиваю на ноги. Бросаюсь на сержанта. Что-то тяжёлое ударяет меня по голове. Мгновение боли, а затем темнота.

Когда я прихожу в себя, моё лицо лежит на мокром полу. Я смотрю на пару армейских ботинок. Резкий голос лаёт по-японски. Это Конго. Меня переворачивают. Капитан смотрит на меня сверху вниз, держа пистолет в правой руке. Должно быть, он ударил меня стволом.

Кровь заливает мне глаза. Двое якудза хватают меня за руки и рывком усаживают. Здоровяку приходится держать меня за воротник, чтобы я не упал.

«Тебе повезло, Брид», — Конго упирает кулаки в бока.

«Мы думали, ты умер».

Рин неподвижна. Интересно, потеряла ли она сознание? Я смотрю на генерала Конго, заставляю себя сфокусировать взгляд. Головная боль, затуманенное зрение – все признаки сотрясения мозга.

«Я убью тебя», — говорю я ему.

«У меня больше нет на это времени», — говорит Конго. Он поворачивается к Ямасите, и между ними завязывается острая перепалка.

Разговор. Когда они приходят к согласию, становится ясно, что мы переходим к более варварской фазе.

Оябун подаёт сигнал якудза, чьи ножны используются как трость. Мужчина стоит в стороне, держа обнажённую катану.

Якудза передаёт меч сержанту, который вкладывает его в ножны. На лице сержанта и на груди его мундира капли крови. Якудза подходит к Рину и лезет ему под пиджак. Тот выхватывает устрашающий танто длиной восемь дюймов.

Подобно галантному поклоннику, якудза берет Рин за руку.

Распрямляет один палец, опираясь на гроссбух. Поднимает танто и прижимает лезвие к себе.

«Отвечай на мои вопросы», — говорит Конго. «За каждый отказ я буду бросать тебе кусок бесполезного тела Такигавы Рина».

Где Штейн?

OceanofPDF.com

ШТАЙН

Якудза с ножом улыбается.

«Мы можем продержаться всю ночь, Брид», — говорит Конго. «Она будет умолять нас убить её. А теперь… Где Штейн?»

«Прямо здесь».

Словно по волшебству, в переносице Конго появляется чёрная дыра. Из затылка вырывается ярко-розовый туман из костей и мяса. Он падает, словно подбитый бык.

Якудза, держащий Рина за руку, поворачивается. В его лице появляются две дыры. Он роняет танто и откидывается назад. Падает на сержанта. Всё ещё держа ножны, сержант отталкивает тело. Два выстрела попадают в центр тяжести, и сержант тяжело падает.

Капитан оборачивается, на его лице написано замешательство. Я хватаю его за запястье руки с пистолетом, выворачиваю и валю на пол рядом с собой. Перекидываю ногу ему через шею, сжимаю руку, ломаю локоть. Вырываю у него из руки SIG и стреляю ему в голову сбоку.

На меня обрушивается что-то тяжёлое. Я поворачиваюсь и отталкиваю труп. Это здоровенный якудза. Ему выстрелили в затылок, и его лицо превратилось в кровавое месиво из раздробленных костей и зубов. Его приятель поворачивается и получает две пули в грудь.

Я перекатываюсь на бок, чтобы избежать падающего тела.

Здесь действует огромная сила тяжести.

Штейн стоит в устье прохода. Она держит в равнобедренной рукоятке бесшумный пистолет Mark 23 калибра .45. Он заряжен магазином на семнадцать патронов. Она расправилась с пятью людьми за десять секунд.

Половина якудза вооружена «Стерлингами» и стреляет от бедра. За спиной Штейна трое морпехов-разведчиков стреляют по ним из М4 с глушителями. Винтовки стреляют сверхзвуковыми патронами. Хотя звуки приглушённые, они эхом разносятся по замкнутому пространству.

Под градом пуль якудза падают, словно кегли. Безоружный Ямасита поднимает руки, словно сдаваясь. Его изрешечивают автоматные очереди. Один из якудза, вооруженный только катаной, бросается на Штейн. Клинок сверкает, описывая нисходящую дугу, и она стреляет ему в лицо. Отступает в сторону, когда он падает на пол рядом с ней. Клинок звенит о камни.

Морпехи продвигаются вперёд, сбивая с ног тела и «Стерлинги». Они не рискуют, отделяя трупы от орудий.

«Чисто», — кричит морской пехотинец.

«Ясно», — говорит другой.

Я натыкаюсь на неподвижную фигуру Рин. Поднимаю ей лицо. Она жива, и её взгляд ищет мой. «Больно», — говорит она.

«С тобой всё будет в порядке», — говорю я. Поворачиваюсь к Штейну. «У тебя есть санитар?»

Штейн держит «Марк-23» наготове и кричит через плечо: «Приведите сюда санитара».

В зал врываются морпехи. Офицер взмахом руки приказывает им рассредоточиться по замку. «Вы должны взять под контроль донжон», — говорю я ему. «В главном зале есть диспетчерская. Не повредите оборудование».

Из прохода выходит морпех. Он несёт рюкзак с красным крестом. Я показываю на Рин. «Выруби её».

Конго лежит на полу, уставившись в потолок невидящими глазами. Я думаю о том, что он сделал с Рин, и хочу убить его.

его снова и снова.

Ямасита лежит на спине, кашляя кровью из разорванных лёгких. Один из морпехов стоит над оябуном. «Санитар, этот ещё жив».

Я машу морпеху рукой, отступая. Поднимаю капитанский SIG и дважды стреляю Ямасите в лицо. «Позаботься о девчонке».

Кровь кипит, я отворачиваюсь от беспорядка на полу.

«Брид, ты выглядишь дерьмово».

«Штайн, что ты услышал, прежде чем связь прервалась?»

«Я ничего не получил, — говорит Штейн. — Пришёл так быстро, как только смог».

«Они заложили бомбу в скоростной поезд. Они собираются взорвать её на станции Токио».

«Как они его взорвут?»

«Таймер. Синкансэн работает по программе. Ты же сам сказал, что всё расписано по минутам. Экспресс-программа расчистит пути от Фукуоки до Токио».

«Как нам это остановить?»

Я обращаюсь к офицеру морской пехоты: «Лейтенант, где ваши нарушители?»

Морской пехотинец машет сержанту.

«Мне нужна С4, — говорю я ему. — Батарея, детонатор, кумулятивный заряд».

Сержант смотрит на своего офицера.

«Дайте ему все, что он захочет», — резко говорит Штейн.

«Грузовой вагон прицеплен к хвосту поезда, — говорю я. — Контейнер заезжает в вагон. Я видел такой, загруженный в Фукуоке. Он устанавливается между замыкающим и последним пассажирским вагонами. Если мы подорвем сцепку, то можем сойти с рельсов два последних вагона, а остальной состав останется целым».

Нарушитель даёт мне сумку с пластиковой взрывчаткой, батарейками, кумулятивными зарядами и детонаторами. Я наклоняюсь к одному из мёртвых якудз и забираю у него «Стерлинг».

«Умно, — говорит Штейн. — Как нам попасть в поезд?»

«Как вы сюда попали?»

«V22 высадил нас на поляне в одном шаге к западу.

Мы нейтрализовали стражу, прошли через проход, как и вы. Ещё один V22 высаживает взвод во дворе. Они возьмут донжон и зачистят замок.

«Мы возьмём этот V22», — говорю я ей. «Если успеем на поезд, можешь спустить меня на десантном транспортёре для джунглей. Стандартное оборудование для десантных транспортёров».

«Мы их догоним, — говорит Штейн. — Мы быстрее их.

Как вы собираетесь сделать пересадку со скоростью двести миль в час?»

«Предоставьте это мне», — говорю я. Я оглядываюсь на Рин. Санитар перерезал ей ноги и уложил лицом вниз на пол. Он берёт травматические ножницы и разрезает рубашку у неё на спине. Начинает жуткую работу по перевязке её израненной и ушиблённой кожи.

Остальные морские пехотинцы рассредоточились по замку.

Мы со Штайном взбегаем по ступенькам на балкон. Она подносит к уху рацию. Приказывает V22 ждать во дворе.

Каждая косточка, каждая мышца в моём теле болит. Может, к лучшему, что я больше не различаю боль и отсутствие боли. Я вешаю рюкзак со взрывчаткой на левое бедро. А «Стерлинг» вешаю на правое.

Движение помогает легче переносить боль. Мы со Штайном пробегаем по секретному этажу, находим лестницу в донжон. Над нами раздаются крики и выстрелы. Хлопки «Стерлингов», приглушённый треск бесшумных М4.

Штейн убирает рацию в кобуру. Хватает морпеха. «Морпех, мне нужна твоя винтовка».

«Мэм?»

«Мне нужна твоя винтовка». Штейн берёт у морпеха М4 и сует ему в руки Mark 23. Протягивает ему два запасных магазина. Берёт у него два запасных магазина калибра 5,5,6 и запихивает их в боковые карманы пиджака.

Она бежит со мной во двор.

«Можете ли вы заставить свою команду разблокировать коды экспресса Синкансэн?» — спрашиваю я.

«Да, если бы было достаточно времени. У нас его не хватает».

Мы выходим во двор и вдыхаем прохладный ночной воздух.

V22 стоит во дворе, его роторы работают на холостом ходу. Подобно гигантской хищной птице, он затмевает генеральский «Чёрный ястреб». Глядя на него прямо, мы видим широкий стеклянный фонарь, короткие крылья и две длинные гондолы двигателей с огромными ветряными пропеллерами на концах каждой. Гондолы развернуты в вертикальное положение. Конвертоплан переоборудован в вертолёт.

В базовой комплектации V22 не оснащён вооружением. Он предназначен для перевозки войск и грузов в труднодоступные места, недоступные для других самолётов. Он оснащён задней погрузочной рампой и боковым люком для командира экипажа.

Мы со Штайн бежим к V22. Она делает круговое движение правой рукой. Подаёт пилотам сигнал увеличить обороты.

Старшина экипажа помогает нам пройти через боковой люк, и я ступаю на грузовую палубу V22. Мужчина закрывает люк.

«Пошли», — кричит Штейн.

Командир экипажа вручает нам наушники. Единственный способ слышать и быть услышанным в шумной машине. Пилот оглядывается на Штайна через плечо.

«Нам нужно успеть на скоростной поезд», — говорит ему Штейн.

«Когда мы это сделаем, мы спустимся на крышу на вашем вертолете-проходчике».

«При всем уважении, мэм, вы сошли с ума».

«Я не мёртв, он мёртв», — Штейн кивает головой в мою сторону. «А теперь давай, поднимемся в воздух».

Пилот включает турбовинтовые двигатели Rolls-Royce, и V22 взлетает. Штейн приказывает второму пилоту предоставить ей доступ к команде в Вашингтоне. Он подключает её к одному из радиоблоков, и она переключает переключатель с режима внутренней связи на режим радиопередачи. Через несколько минут её соединяют с командой в Вашингтоне.

Штейн десять минут общается со своей командой, а затем переключает переключатель в положение «ИК». «Порода».

«Что это за история?»

«Поезд ушёл из Фукуоки. Мы поедем быстрее, успеем за полчаса до Токио».

«Как устроен поезд?»

«Это один из новых грузовых поездов Синкансэн. Восемь вагонов, один из которых грузовой. Как вы и ожидали, грузовой вагон находится на один вагон дальше от замыкающего. Если порвать сцепку между грузовым и головным вагонами, грузовой вагон может сойти с рельсов».

Вмешивается второй пилот: «Мисс Штайн, командир в замке хочет поговорить с вами».

«Подключите его». Штейн переключает переключатель в положение R/T.

Через три минуты она снова выходит на связь.

«Разведка морской пехоты захватила замок, — объявляет она. — Они захватили центр управления в главном зале, и моя команда анализирует систему, которую они использовали для захвата Синкансэна. Ситуация выглядит неважно».

«Ты не можешь восстановить контроль?»

«Нет. Люди Конго запрограммировали свою собственную программу, и мы не можем её взломать. Они превратили этот сверхскоростной пассажирский экспресс в управляемую ракету».

«Как дела у Рин?»

Улыбка Штейна мягкая. «Я знала, что ты спросишь, Брид. Санитар говорит, что она сильно пострадала, но с ней всё будет в порядке. Мы эвакуируем её на вертолёте. Ей окажут наилучшую помощь».

«А как насчет людей Конго?»

«Те, кто в замке, мертвы. Мы их убили».

«Нет, остальные тридцать тысяч».

«Я не думаю, что они будут создавать проблемы без лидера»,

Штейн говорит: «В любом случае, наша главная задача сейчас — не дать им нанести ядерный удар по Токио».

«Давай проверим снаряжение», — я поворачиваюсь к бригадиру и хлопаю его по плечу. «Давай посмотрим твой лазган для джунглей».

Где это установлено?

Командир экипажа встаёт и ведёт нас через грузовую кабину. Мы проходим между двумя рядами сидений для тридцати двух морских пехотинцев. По шестнадцать с каждой стороны фюзеляжа. В задней части грузовой кабины находится погрузочный трап и распределительный щиток, который его открывает и закрывает. Над ним расположен циферблат приборов, показывающий высоту и атмосферное давление снаружи и внутри самолёта. Кабина негерметична. Мы летим на высоте семь тысяч футов (2100 м), поэтому кислород не требуется. На высоте выше десяти тысяч футов (3000 м) нам понадобятся дыхательные аппараты.

«Это пенетратор?»

Бригадир кивает: «Лебедка там, пенетратор там».

Я рассматриваю ярко-жёлтый пенетратор. Это тяжёлый кусок стали, похожий на трёхфутовый якорь. У его основания толстые металлические штыри, которые можно использовать как сиденья. Вы берётесь за вертикальный металлический стержень или подвесной трос и зацепляете ноги за штыри. Трос подаётся в лебёдку.

Ехать на пенетраторе к поезду при ветре в двести миль в час будет не очень-то весело. Старшина экипажа даёт мне страховочную привязь. На передней части привязи есть D-образное кольцо, которое я пристегну к тросу пенетратора.

«Как только D-образное кольцо пристегнуто к тросу, ничто не сможет случайно убить вас», — говорит бригадир. «Просто обхвати эту штуку ногами, и лебёдка сделает всё остальное. Подожди минутку».

Командир экипажа роется в готовом шкафчике. Возвращается с парой защитных очков военного образца. «Знаешь, что это?»

«Баллистическая защита глаз».

«Точно. На улице будет ветрено. Не снимай это».

Я беру у бригадира очки и надеваю их.

Сначала я поправляю ремешок, затем опускаю очки так, чтобы они болтались на шее. «У тебя есть бронежилет?»

Мужчина возвращается к коробке и приносит с собой Уровня IV.

Жилет. «Тебе повезло. Сначала надевай это, а потом шлейку».

Я надеваю жилет и накидываю поверх него вещмешок. Он тяжёлый из-за детонаторов, аккумуляторов и кумулятивных зарядов, которые мне понадобятся.

Мы в деле.

OceanofPDF.com

ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

Шторм на юге давно утих. Лучи восходящего солнца пронзают облака и окрашивают чёрный океан в красноватый цвет. Я щурюсь. Прозрачные очки не защищают от яркого света.

Это прекрасно. Теперь понятно, почему Японию называют Страной восходящего солнца. Почему японцы считают Тихий океан своей судьбой.

Я чувствую, как Штейн схватил меня за руку. «Вот он»,

говорит она.

Она указывает мимо пилота в сторону труднопроходимой береговой линии. Синкансэн состоит из головного вагона, идущего в Токио, за ним следуют пять пассажирских, грузовой и замыкающий вагон. Бомба должна быть в грузовом вагоне. Сверхскоростной экспресс мчится по путям со скоростью двести миль в час. Наш V22 догоняет его, приближаясь с правой задней четверти Синкансэна.

Я поправляю гарнитуру. Шум двух винтов V22 оглушительный. Я кричу в микрофон: «Поехали!»

Ветер будет дуть в противоположном направлении движения.

Это значит, что V22 придётся обогнать машину, в которую я собираюсь въехать. Это не должно быть проблемой, но я буду смотреть в другую сторону. Я не пойму, что перелетел машину, пока она не проедет подо мной.

Я затягиваю липучки на бронежилете. Рюкзак с взрывчаткой, перекинутый через плечо, имеет тонкий поясной ремень. Я затягиваю ремень, чтобы рюкзак не болтался. «Стерлинг» я ношу на поясе. Хотелось бы иметь больше, чем один магазин.

Штейн вставляет патрон в свой М4. Вместе мы пробираемся в хвостовую часть самолёта. Я смотрю в боковое окно на вертикальные двигатели и роторы. Пилот перевёл поворотный винт V22 в режим вертолёта для переброски.

Моя гарнитура бесполезна вне самолёта. Я передаю её командиру экипажа. Плотно натягиваю перчатки на руки. Погрузочный трап опускается, и я вижу, как мимо проносятся размытые японские пейзажи. У меня такое чувство, будто я играю в какую-то сумасшедшую видеоигру.

Железнодорожные пути, сдвоенные рельсы стандартной колеи, тянутся под нами и исчезают вдали. Громада V22 закрывает Синкансэн. Мы смотрим назад через открытую грузовую дверь. Корпус поезда находится позади нас, ближе к передней части V22. Пилот приближается к поезду на высоте шестидесяти метров.

Бригадир вручную перетаскивает тяжёлый джунглевый пенетратор через грузовой отсек. Я опускаю защитные очки. Продеваю руки в ремни, которые дал мне бригадир. Карабином я пристёгиваю ремни к тросу бура. Если я ослаблю хватку, D-образное кольцо раскроется и зацепится за металлический якорь. Я сажусь на грузовую палубу и протягиваю ноги через два зубца. Киваю бригадиру. Мужчина встаёт позади и помогает мне выйти.

У меня сжимается живот. Я повисаю в воздухе, глядя вниз на свои ноги и кроссовки. Подо мной проносятся трасса и японские пейзажи. Я вытягиваю шею и наблюдаю, как бригадир кладёт руку в перчатке на три пластиковых переключателя сбоку лебёдки.

Я смотрю вниз на трассу. Пилот подруливает к V22.

Я передаю командующему

Большой палец вверх. Он нажимает кнопку, которая светится зелёным.

Раздается громкий визг, и автомат выдает кабель.

Насколько мне известно, это будет первый в истории воздушный перехват V22. Скорость — двести миль в час.

Порыв ветра отбрасывает меня от V22. Я оглядываюсь и вижу, как Штейн и командир экипажа смотрят на меня. Пулемётчик летит за самолётом под углом сорок пять градусов.

Рукава и полы моей рубашки яростно развеваются.

Подо мной – грузовой вагон. Бомба заключена в эту блестящую, обтекаемую оболочку. Командир экипажа разматывает трос. Пилот крадётся вперёд. Моя цель – сцепка между грузовым и пятым пассажирским вагонами. Она скрыта от глаз соединительным шлангом трапа. Мне нужно попасть в пассажирский вагон.

Завывание ветра обрушивается на меня. Боль от сломанных рёбер пронзает всё тело, выбивает дыхание из лёгких. Я качаюсь на конце троса. Подо мной рельсы скользят влево, затем вправо. К счастью, маршрут Синкансэна был спроектирован так, чтобы путь оставался максимально прямым. Разработчики хотели минимизировать износ колёс и максимально увеличить скорость поезда. Пилот смотрит на три-четыре поворота вперёд и старается держать курс неизменным.

Я извиваюсь всем телом. Не обращаю внимания на острую боль, пронзающую грудь и спину. Моё тело словно сплошная ноющая рана от побоев якудза, но острая боль в сломанных рёбрах перебивает всё остальное.

Вот легковой автомобиль. Крыша гладкая и аэродинамичная. Два люка, в трёх метрах с каждого конца. Мне нужно добраться до одного, открыть его и залезть внутрь.

Рев винтов V22 оглушительный. Любой, кто хоть раз провёл время под вертолётом на стройке, знает, как этот шум разносится по городу на полмили вокруг. Вагоны Синкансэна изолированы от шума ветра.

сомневаюсь, что они защищены от звука двухмоторного вертолета, зависшего прямо над ними.

Я прохожу мимо вагона-бомбы и смотрю сверху на пассажирский вагон. Его обшивка блестит и гладкая, как ударопрочный окаменевший пластик. Белая поверхность кажется влажной. Это иллюзия, но она словно течёт, словно жидкость, на ветру. Я бы не удивился, если бы этот материал был специально создан для уменьшения сопротивления воздуха.

Из боков машины летят рваные обломки. Осколки отсвечивают оранжевым в лучах восходящего солнца. Кто-то внутри выбивает окна. Разбивая стекло, машина открывается стихии. Из открытого окна высовывается голова и смотрит на меня.

Дерьмо.

Я снова поворачиваюсь, игнорируя боль в боку, и смотрю на Штейн. Она видит то же, что и я, и выхватывает свой М4.

Сколько якудза в поезде? Невозможно сказать.

Их не может быть много… Для них это самоубийственная миссия. Если я их не убью, это сделает бомба. Я держу кабель обеими руками. Когда будет возможность, я потянусь за «Стерлингом».

Якудза высовывается из разбитого окна, борясь с ветром. Поднимает свой «Стерлинг» и стреляет в V22.

В дуле сверкают светлячки, и я вижу, как пули высекают искры на фюзеляже. Штейн поднимает винтовку и открывает ответный огонь. Пули М4, попадая под острым углом, скользят по блестящей обшивке «Синкансэна».

Прежде чем я смогу сесть в поезд, нам придется уничтожить якудза.

Наш пилот жмёт на V22 сильнее, и мы медленно приближаемся к легковушке. Он пытается дать Штейну возможность выстрелить.

Мои мышцы горят от напряжения, вызванного удерживанием пенетратора.

Открывается сервисный люк в передней части пассажирского вагона. В проём просовывается голова и плечи второго якудзы. Я вижу, как развевается его чёрный пиджак.

На ветру. Мышцы напрягаются, и он с силой открывает металлический люк. Он прижимается к крыше и запирается. С диким выражением лица он наклоняется и берёт «Стерлинг». Он смотрит на V22, затем на меня.

Я стискиваю зубы. Одной рукой цепляюсь за трос. Правой сжимаю рукоятку пистолета «Стерлинга». Я поворачиваю туловище. Боль в сломанных рёбрах застилает мне глаза красной пеленой. Якудза выбрасывает магазин, левой рукой сжимая магазин пистолета-пулемёта.

Вот так стрелять из «Стерлинга» не стоит. В кино он выглядит хорошо, но подъём ствола контролировать невозможно. К тому же, это создаёт нагрузку на магазин. Я стреляю из своего «Стерлинга», прижимая рукоятку пистолета к боку. Я надавливаю на ремень, чтобы натянуть его.

Под завывание ветра пули якудзы пролетают мимо моего уха. «Стерлинг» дергается, и я изо всех сил давлю на ремень. Борюсь с задиранием ствола. Якудза изо всех сил пытается сменить магазин. Яркие искры сверкают на крышке люка позади него. От его куртки вырываются розовые облачка. На груди его рубашки распускаются багровые цветы.

Он роняет оружие с крыши поезда и падает в люк.

Снова стрельба. Якудза из окна врывается прямо в кабину V22. Штейн, прижавшись к грузовому люку, стреляет из своего М4. Один из выстрелов якудзы достигает цели, и она, покачиваясь, заезжает в грузовой отсек.

Никогда не думал, что Штейна подстрелят. Я подавляю тревогу, переношу вес на трос, левая рука онемела.

Снова нажимаю на курок. Из «Стерлинга» вылетают полдюжины пуль. Раздаётся глухой стук, когда затвор защёлкивается по пустому патроннику.

У меня сжимается желудок. Якудза ныряет обратно в поезд. Я смотрю на V22. Там стоит Штейн, вжавшись в дверь, с лицом, искаженным болью. Она всё ещё сжимает свой М4. Кричит в микрофон гарнитуры.

Какого черта она делает?

Пилот кренится в сторону. Я отпускаю рукоятку пистолета и держусь обеими руками, раскачивая конец троса.

Пилот падает, и мой желудок подскакивает к горлу.

Словно маятник, я качаюсь ниже уровня крыши Синкансэна. Смотрю в открытое окно и вижу пассажиров внутри поезда. Якудза перезаряжает свой пистолет-пулемёт.

Поезд входит в поворот, и бок вагона летит на меня. Я отворачиваюсь, изо всех сил цепляюсь за трос. Моё тело и пенетратор ударяются о твёрдую оболочку. Раздаётся лязг.

Металлическая вибрация пронзает моё тело. На мгновение я теряю сознание. Когда я включаю свет, я уже свободно парю в десяти метрах от машины.

Якудза смотрит мне в глаза. Он поднимает оружие к плечу.

Пули изрешечивают якудзу. Пронзительный треск M4 Штейна перекрывает вой ветра и грохот двигателей. Мужчина падает спиной вперед в машину.

Пилот цепляется за высоту. Поднимает меня над крышей поезда. Измученный тревогой, я ищу взглядом Штейн. Лицо её бледнеет, она машет мне рукой и говорит в микрофон. Я заставляю себя выбросить из головы мысли о её ране и сосредотачиваюсь на работе.

Штейн ведёт пилота, чтобы тот спустил меня на крышу поезда. Он управляет горизонтальным вектором, пока Штейн корректирует высоту. Я поворачиваюсь лицом к хвосту поезда. Всматриваюсь в длину пассажирского вагона, вагона с бомбами и замыкающего. Штейн медленно ведёт пилота, чтобы тот спустил меня к открытому люку.

Это непростая задача. Ветер и турбулентность заставляют V22 подниматься и опускаться на несколько футов за раз. У самолёта два ротора и крыло значительной площади, создающие подъёмную силу. Я промахиваюсь через люк и приземляюсь на крышу. Порыв ветра сдувает меня.

Я снова и снова пытаюсь ухватиться за люк. Каждый раз ветер и неустойчивость V22 мешают мне это сделать. Меня перекидывает через крышу поезда, как баскетбольный мяч.

Наконец, мне повезло. Я приземляюсь возле люка и хватаюсь за его край одной рукой. С колотящимся сердцем я нащупываю карабин.

Отчаянно желая освободиться от V22, я отцепляюсь от троса. Отталкиваюсь от пенетратора, просовываю ноги в отверстие и падаю в легковую машину.

Я еду на ядерной бомбе, направляющейся в Токио.

OceanofPDF.com

ОКОРИ

Присев на корточки, я осматриваю поезд на предмет появления других членов Якудза. Ничего.

Убитый мной человек лежит на спине в луже крови. Его пиджак расстёгнут спереди. Я ищу у него запасные магазины, но ничего не нахожу. Он переоделся, прежде чем выронить оружие.

Я держу «Стерлинг» у бедра. Якудза, которого подстрелил Штейн, лежит в дальнем конце вагона. Он упал между рядами… Его голова и туловище загораживают проход. Я сниму с него журнал.

Поезд не полон. Пять рядов сидений. Ряды по три слева, ряды по два справа. Сиденья обращены к носу поезда. Они обращены ко мне.

Любой, кто ожидал увидеть машину, полную рыдающих и плачущих пассажиров, будет разочарован. Ничего подобного, совсем не похоже на то, что показывают в кино. Эти люди шарахаются от ветра. Он прорывается сквозь разбитые якудза окна. Складной приклад «Стерлинга» — не самая эргономичная конструкция, но он прочный. Достаточно прочный, чтобы ударить противника прикладом или разбить оргстекло.

Я шагаю вперёд, держа пистолет-пулемёт у пояса. Он пуст, но, держа его в руке, я чувствую себя лучше. Мы уже далеко за Нагоей, в получасе езды от Токио. Офисные башни, невысокие холмы и горы обозначают горизонт. Мощные промышленные парки.

Они врезаются плечом в железнодорожные пути. Они проносятся мимо бесконечным потоком.

У нас мало времени.

Дверь в другом конце прохода ведёт в товарный вагон. Чтобы добраться до него, мне придётся перешагнуть через мёртвого якудзу. Пассажиры смотрят на меня с выражением тревоги и страха на лицах.

Давайте. Если я сделаю свою работу правильно, эти люди, возможно, выживут.

Синкансэном управляет компьютер. Безжалостная программа, которая по команде перенаправляет поезда и переводит рельсы. Каждое действие рассчитано с точностью до секунды. Каждый поезд отправляется и прибывает точно по расписанию. В товарном вагоне, в «Толстяке», тикают другие часы. Синхронизированные с программой Синкансэна. С точностью до секунды.

Сорю в поезде. Он увидит бомбу в Токио и погибнет в лучах славы.

Я на полпути по проходу. Дверь в конце открывается, и входит тёмная, угрожающая фигура. Это не человек в чёрном костюме. И не тень, отбрасываемая живым существом, стоящим перед светом. Нет. Сорю — это отсутствие света. Кусок материи, вырезанный из внутренностей поезда. Дыра, поглощающая весь свет и цвет. Его конечности — едва различимая рябь в эфире.

Черная фигура переступает через тело мертвого якудзы.

Встаёт между мной и нужным мне магазином. Сорью, должно быть, знает, что затвор «Стерлинга» заблокирован вперёд, а это значит, что у меня закончились патроны.

Сорю держит катану на бедре, правой рукой опираясь на рукоять. Он скрывает длину меча за своим телом. И снова изгиб ножен – рябь в матрице. Лучи восходящего солнца льются сквозь окна поезда. Глаза Сорю отражают их, словно раскалённые угли.

Затяжные бои случаются только в кино и бульварных романах. В реальном мире чем дольше длится бой, тем...

Увеличивает ваши шансы на смерть. Цель каждого профессионального киллера — уничтожить врага за тридцать секунд. Именно столько нам осталось жить.

Ряды по обе стороны прохода забиты пассажирами. Проход словно загоняет меня в угол. Когда Сорю атакует, я не могу отступить ни в одну сторону. И не могу отступить. Безоружный против меча отступление смертельно. Нападающий нанесёт удар всей длиной своего оружия, от которого у тебя нет защиты.

Я перевариваю это с когнитивным спазмом. Окори — твой противник сигнализирует о своих намерениях. Ты просто знаешь, что нужно делать.

Сорю выхватывает меч и наносит косой удар мне в левый воротник. Катана сверкает, как ртуть, но он уже предугадывает атаку. Чтобы нанести косой удар, он опустил правое плечо и открыл левый бок. Это как раз то, что мне нужно.

Я отбиваю катану «Стерлингом». Острый, как бритва, клинок попадает в угол между магазином и кожухом ствола. Эх, если бы только пистолет-пулемёт был оснащён штыком! Я делаю выпад. Металл звенит, летят искры. Металл «Стерлинга» царапает клинок по всей длине. Три фута сверкающей стали проскальзывают мимо моего левого уха и через плечо.

Сорю держит клинок двумя руками. Стерлинг застревает в цубе катаны – богато украшенной медной гарде, расположенной между рукоятью и клинком. Он теряет равновесие, а я нахожусь в непосредственной близости. Я наношу удар рукой-копьём через его левое плечо. Вонзаю четыре пальца, жёсткие, как лезвия, в его горло сбоку, над левой ключицей.

Мягкие ткани не оказывают сопротивления. Мой толчок разрывает вены и артерии, проходя сбоку и за гортанью. С другой стороны шеи у него вырастает огромный зоб, прежде чем внутренние структуры лопаются и разрушаются.

Кровь вытекает из разорванных сосудов и заполняет шею внутренним кровотечением.

Глаза Сорю, пылающие красными угольками в лучах восходящего солнца, тускнеют, когда жизнь покидает его. Они закатываются, тело обмякает и заваливается набок.

Чёрная фигура падает в проход. Принимая форму человека. Его руки и ноги сгибаются под странными углами.

Глаза Сорю мертвы, как мрамор.

Не прошло и пяти секунд с тех пор, как его меч покинул ножны.

Я прохожу мимо тела Сорью. Наклоняюсь к мёртвому Якудзе, меняю «Стерлинги». Затвор у него отведён назад и готов к выстрелу. Я ставлю оружие на предохранитель, вытаскиваю магазин из патронника и проверяю его заряд. Пятнадцать патронов. Вставляю магазин обратно, снимаю оружие с предохранителя.

Проталкиваюсь через дверь и шагаю в узкий проход. Дверь вагона с бомбой манит. Резиновый кабель и шарнирный пол соединяют два вагона. Снаружи оглушительный рёв ветра. Я переступаю через проход и открываю дверь грузового вагона. Сорю охранял бомбу.

Был ли он один в машине? Да, был. Компанию Сорю составлял только Толстяк. Бомба находится в чёрном контейнере из стальных труб. Выпуклая яйцевидная форма бомбы занимает большую часть пространства грузового контейнера. Она легко помещается в Синкансэне.

Часы тикают. Я отвожу взгляд от бомбы и захлопываю дверь. Металлический пол трапа тут же сочленён над сцепкой. Пол трапа тонкий, но сцепки Синкансэна прочные. Они спроектированы так, чтобы тянуть тонны подвижного состава и защищать органы управления и другие соединения, увеличивающие длину поезда.

Муфта расположена под металлическим полом трапа.

Кумулятивный заряд сфокусирует струю плазмы, которая прорежет и пол, и муфту. Я прижимаю устройство к полу, прямо над вращающейся муфтой. Устанавливаю детонатор и устанавливаю таймер. Вдохни, нажми на кнопку.

Я спешу обратно в вагон. Пассажиры оживились. Мелькающие за окном дома говорят мне, что мы приближаемся к Токио. Я установил плату за проезд, чтобы пощадить вагон, но рисковать не собираюсь.

Я прыгаю к открытому люку в потолке. Пальцы находят опору. Я хватаюсь за край люка, поджимая запястья, словно подтягиваюсь. Резкое растяжение тела под собственным весом пронзает меня болью. Я кричу, стискивая зубы. Сжимаюсь в калачик, подтягиваю колени к груди и выталкиваю ноги вверх, в люк.

Порыв ветра чуть не сбрасывает меня с поезда. Мой крик уносит ревущим потоком. Я перехватываю хватку и ложусь лицом вниз на крышу. Оглядываюсь через плечо.

Тёмные волосы Штейн развеваются вокруг её лица. Она кричит в микрофон, направляя пилота вниз. Старшина экипажа, присев у лебёдки, управляет джунглевым пенетратором. Утяжелённый трос тянется ко мне.

Десять футов. Пять футов. Два фута.

Эта чертова штука качается взад и вперед на ветру.

Я держусь за край люка одной рукой. Мышцы руки ноют, когда я тянусь к пенетратору.

Промах. Желтый якорь улетает, и я собираю силы для второй попытки.

Вот оно.

Попав в нисходящий поток воздуха, V22 теряет высоту. Жёлтый якорь подпрыгивает на крыше, летит ко мне, пролетая в нескольких сантиметрах от моего лица. Он взмывает в воздух, достигает конца дуги и откидывается назад. Я хватаюсь обеими руками за край люка и пригибаюсь.

Я смотрю на часы. Две гребаные минуты.

Штейн упирается в грузовой люк V22. Она выглядит слабой, словно истекает кровью. Она подносит микрофон гарнитуры к губам. Уговаривает пилота попробовать ещё раз.

Пилот снижает обороты, позволяя V22 откатиться назад. Он гасит резкие колебания пенетратора. Кабель свисает из грузового отсека, тянется ко мне. Штейн машет рукой. Уговаривает меня схватить его.

Два фута.

На мгновение трос держится крепко. Я хватаюсь за него одной рукой и перекидываю ногу через один из штырей якоря.

Отпускаю люк. Висящий на руке и ноге, я рывком пролетаю сквозь пространство. Мир вращается, и я хватаюсь за трос другой рукой.

Штейн падает духом.

Пилот отходит от поезда. Я перекидываю другую ногу через штырь и скрещиваю лодыжки. Наблюдаю, как поезд «Синкансэн» мчится к сверкающим небоскребам Токио.

Из прохода вырывается ярко-оранжевая вспышка. Резиновый шланг взрывается, поднимая густой чёрный дым. Вот тут-то я и узнаю, убил ли я пятьсот человек.

Первые шесть вагонов несутся вперёд. Вагон-бомба раскачивается на трассе и заваливается на бок. Под действием инерции замыкающий вагон врезается в вагон-бомбу. От удара вагон-бомба сходит с рельсов сзади. Он раскачивается вбок, пока замыкающий вагон не переворачивается, и оба вагона падают с трассы.

Разбитые машины вместе врезаются в промышленную зону и врезаются в деревянный склад. Машины сделаны из металла и того самого блестящего, твёрдого пластика. Они разбивают здание в щепки. Одна из машин проезжает прямо через конструкцию, врезается в другое здание и разваливается на две части.

Другая машина, накренившаяся под углом в сорок пять градусов, останавливается. Она остаётся целой, наполовину погребённой под обломками. Я задерживаю дыхание. Вот тут-то и детонируют взрывные линзы.

Ничего.

От столкновения поднимается облако пыли. Легковые автомобили исчезают из виду.

Штейн показывает мне большой палец вверх. Я машу ей рукой и даю знак, чтобы она затащила меня в V22. Трос в моих руках и стальные зубцы якоря дают мне чувство безопасности. Впервые за, казалось бы, целую вечность, я позволяю себе расслабиться.

Вдали восходящее солнце освещает башни Токио золотистым светом.

OceanofPDF.com

КЁДАЙ

Рин, одетая в больничную рубашку, сидит прямо. Спинка её больничной койки поднята под углом 90 градусов. Это положение минимизирует давление на спину. Она опирается на неё множеством мягких, пушистых подушек.

Я сижу в больничном кресле у её кровати. Мы ласкаем руки друг друга, наслаждаясь близостью.

«Вас завтра выпустят?» — спрашиваю я.

«Да. Я удивлен, что они продержали меня так долго. Со мной всё в порядке».

«Тебе пришлось изрядно попотеть».

Рин качает головой. «Ничего страшного. Конго знал по собственному опыту, что дисциплинированный ум способен выдерживать подобные избиения бесконечно».

«Тогда почему?»

«Это было ради тебя», — Рин переплетает свои пальцы с моими и сжимает их. «Когда дело касается женщины, стоит полагаться на мужскую галантность».

Я чувствую, как жар приливает к лицу. «Мне жаль».

«Не надо», — говорит Рин. «Я не хотела, чтобы ты ему что-то рассказывала. И я знала, что ты не поддашься шантажу».

«Мы со Стейном едем в Беппу на несколько дней, — говорю я ей. — Пойдём с нами».

Рин качает головой и улыбается. «Ты ей нравишься».

«Что? Штейн? Ни за что».

«Это же так ясно, как твой нос на лице. Я понял это ещё в первую ночь, когда ты пришёл в моё додзё».

"А ты…"

«Запал на тебя?» — смеётся Рин. «Конечно. Ты нравишься Штейн, но она сама не знает, чего хочет».

Конечно, Рин права. Честно говоря, я тоже.

Рин становится серьёзным. Играет с моими пальцами. «Нам хорошо вместе, правда, Брид?»

«Да, это так».

«Но мы не должны быть вечными».

У меня сердце болит. «Нет, не будем».

«Так что мы будем наслаждаться временем. Но не ждите большего, да?»

"Да."

«Завтра я уезжаю в Америку».

«Ты собираешься навестить Кена?»

«Я обязан рассказать ему о Нико».

«Гири».

«Привет. Вы с Кеном как братья, но они кёдай.

-моя семья."

"Я понимаю."

«Вы с Кеном — самураи. Нико, возможно, был самураем, но это была не его карма».

Рин целует мою руку, и меня охватывает грусть.

OceanofPDF.com

Минитмен

Фонд «Минитмен» выглядит точно так же, как мы покинули его три недели назад. Дни стали немного короче, воздух немного прохладнее. Мы со Стайном так и не выписались из отеля в Стэнфорде, поэтому вернуться за вещами было необходимо.

Мы идём по игровому полю и красной синтетической дорожке. Алан Пирс стоит у входной двери. Он встречает нас тёплой улыбкой. Он жмёт мне руку с идеальной силой.

«Рада тебя видеть, Брид. Аня. Должна сказать, мы были очень расстроены, пропустив твою лекцию».

Штейн так же тепло улыбается Пирсу. «Ничего не поделаешь, Алан. Не волнуйся, я всё исправлю. Я выступлю снова в следующем году, если хочешь. И я открыт для любых других мероприятий, которые ты захочешь организовать».

«Как мило с вашей стороны», — Пирс огляделся. «Зайди ко мне в кабинет на кофе. Может, потом сходим куда-нибудь прогуляемся».

«Звучит замечательно».

Штейн одета в свой фирменный чёрный наряд. Юбка длиной на дюйм выше колен. Пиджак. Белая блузка, практичные туфли на плоском каблуке. Я замечаю крошечное красное пятнышко на её блузке – там, где кровь просочилась сквозь бинты. Я…

Конечно, ей больно, но пуля прошла навылет. У неё останется пара интересных шрамов.

Мы поднимаемся на лифте на верхний этаж здания фонда «Минитмен». Проходим по светлому коридору мимо приёмной. Кабинет Пирса находится в самом конце. Стены обшиты сосновыми панелями, а дверные проёмы расположены равномерно. Имена жильцов выведены чёрными буквами по трафарету на матовых стёклах.

Некоторые окна подсвечены изнутри, и стекло искажает очертания движущихся внутри фигур.

Пирс толкает дверь и проводит нас в свой кабинет. Благотворитель, основавший фонд «Минитмен», не поскупился. В кабинете пахнет новизной. Просторная комната с обшитыми панелями стенами, удобными диванами и гостиным гарнитуром.

Огромные окна выходят на беговую дорожку цвета ржавчины и зеленые игровые поля.

Наша хозяйка поднимает руку и указывает на обстановку гостиной. Штейн сидит на диване, Пирс — на стуле поодаль от неё, а я — на таком же стуле напротив Пирса. Разговор Штейн с Пирсом выглядит более интимным. Сидя сбоку, я чувствую себя более отстранённо.

На журнальном столике стоит телефон с чёрным экраном. Пирс нажимает кнопку, и раздаётся женский голос: «Таля, принеси нам, пожалуйста, три кофе».

«Minuteman идет очень хорошо», — отмечает Штейн.

«К нашей работе существует значительный интерес. Конечно, есть и чисто исследовательская составляющая. Но нашу работу также используют для лоббирования».

«Как это работает?» — спрашивает Штейн.

«Мы не просто придумываем исследования, которые нужно провести, и статьи, которые нужно написать», — говорит Пирс. «О нет. Спонсоры, имеющие право аргументировать свою позицию, обращаются к нам за исследованиями. Мы проводим исследование, пишем статью. Наши работы используются для подкрепления аргументов клиента. Вся отрасль работает таким образом. Другая сторона тоже так делает. Те, кто хочет разобраться в проблеме…

могут читать исследования, рассматривающие вопросы со всех сторон. Они могут принимать объективные решения».

Я осматриваю офис. Впитываю его роскошь. На стенах висят фотографии. Фотографии Пирса с тремя президентами-республиканцами, двумя премьер-министрами Великобритании, канцлером Германии, президентом Франции. Пирса фотографировали с высокопоставленными военными и политическими деятелями по всему миру. Он много путешествует.

«Вы смогли передать привет Биллу Бауэру?»

— спрашивает Пирс.

«Боюсь, что нет», — говорит Штейн. «Его убили в тот день, когда нас вызвали в Ливермор».

Штейн внимательно смотрит на Пирса, оценивает его реакцию. Он выглядит искренне удивлённым. «Боже мой. Как он умер?»

«Кто-то убил его за работу, которую он выполнял в лаборатории».

«Что же это может быть, ради всего святого?»

«Мы надеялись, что вы нам расскажете», — говорит Штейн. «Вы сказали, что Бауэр работал с «Минитменом»».

«Да, его специальностью было распространение ядерного оружия. Он писал аналитические доклады по этому вопросу. Он изучал технологические возможности стран. Рассматривал эти возможности в геополитическом контексте».

«Он работал над Японией?»

«Попутно. Большая часть его работы была посвящена Северной Корее и Китаю. Северной Корее — из-за её ракетных разработок, интенсивных испытаний и исследований по миниатюризации боеголовок. Последнее также было специальностью Ливермора. Он также работал над количественной оценкой ядерного потенциала Китая. Все эти вопросы представляют значительный интерес для Японии. Но как он умер?»

«Его убили», — говорит Штейн. «Убийца украл устройство, которое он построил в лаборатории. И все его записи».

Я наблюдаю за Пирсом, чтобы обнаружить явные признаки обмана. Он выглядит искренне взволнованным, но, возможно, он мастерски владеет искусством лжеца.

«Не понимаю, — говорит Пирс. — Какой прибор? Какие записи? Большая часть его работы носила академический характер».

Он построил инициатор для ядерной бомбы «Толстяк». Он также построил действующую модель бомбы. Подлинная во всех отношениях, за исключением плутониевого ядра и инициатора.

Эту работу финансировал Minuteman».

Штейн пристально посмотрел на Пирса. Впервые он, кажется, растерялся. Он ищет ответы. «Конечно, мы это сделали. Как я уже сказал, это было чисто академическое задание. Для него этот проект был, по сути, хобби. Его интересовала конструкция бомбы «Толстяк». Каковы её исторические недостатки. Насколько легко или сложно было её изготовить».

«Разная скорость разрушения деталей», — говорю я. «Полоний в инициаторе, например, быстро разлагается. Если его регулярно не менять, мы можем столкнуться с тем, что запускаем неисправные устройства».

«Да, — говорит Пирс. — Но «Толстяк» был гравитационной бомбой, совершенно устаревшей. Позже мы построили гораздо меньшие по размеру гравитационные бомбы. «Минитмен» финансировал работу Бауэра в академических целях. Более того, он написал для нас несколько статей бесплатно. Всё сложилось удачно для всех».

«Только Бауэр мёртв», — говорю я, — «и его дочь почти умерла. Она всё ещё в больнице».

«Брид, я вообще не понимаю, какое отношение всё это имеет к „Минитмену“. Поэтому мы профинансировали часть исследований Билла.

Это не преступление. Пирс выпрямляется на стуле и поворачивается к Штейну. «Аня, я возмущен этим допросом».

«Это не допрос, Алан», — говорит Штейн мягким, примирительным тоном. «Мы здесь не в официальном качестве. Нам любопытно. Потому что Билл Бауэр занимался очень интересной работой. Откуда финансировалась работа Бауэра? Ливермор отказался её финансировать, поэтому Ливермору она не показалась интересной. „Толстяк“ устарел. Работа была дорогой, и всё её финансировал „Минитмен“».

Пирс ёрзает на стуле. Он молчит.

«Есть ли кто-нибудь важный человек, с которым вы еще не встречались?» — спрашиваю я.

«Что ты имеешь в виду?» Пирс мотнул головой. Он был так сосредоточен на Штейне, что забыл обо мне.

«Три президента США, два премьер-министра Великобритании, французы, немцы, японцы. Нет ни одной важной военной или политической фигуры, с которой вы не встречались».

Я указываю на фотографию Пирса с премьер-министром Японии и несколькими другими людьми. Слева от премьер-министра – худощавая, крепкая фигура. У него худощавые, мужественные черты лица японца.

«Вы встречались с премьер-министром Японии. Вон там генерал-майор Конго Исаму. Вы друзья?»

Лицо Пирса блестит от пота. «Генерал заказал ряд исследований «Минитменов».

«Он заказал несколько исследований Бауэра, не так ли?» Я ёрзаю на стуле, чтобы уменьшить давление на сломанные рёбра. «Документы о ракетном потенциале Северной Кореи».

Оценка мощности китайских боеголовок. Количество построенных ими шахт, умноженное на количество разделяющихся боеголовок.

Количество боеголовок в шахте. Российская милитаризация Курильских островов».

Пирс сглатывает: «Да».

«И», — говорит Штейн, — «часть сопротивления… бомба «Толстяк».

Я усиливаю давление. «Конго финансировал бомбу Бауэра, не так ли?»

Пирс сидит, напряженный, в кресле. «Нет».

«Да, он так и сделал», — говорит Штейн. «Некоторые взносы в Minuteman были направлены офшорными компаниями-пустышками. Некоторые из тех же, что финансировали замок Конго Исаму на острове Кюсю. Все эти компании получали деньги от Kongo Motor Corporation и связанных с ней трастов. Он был богатым человеком. Он мог позволить себе вкладываться в эти проекты».

«Наши доноры часто требуют конфиденциальности. В этом нет ничего противозаконного».

«Конечно, нет», — говорит Штейн. «Я же говорил. Мы здесь не в официальном качестве. Мы только что видели, как Токио едва не был разрушен семидесятипятилетней атомной бомбой. Мы хотим связать все точки воедино».

"Что!"

Да. Детали не имеют значения. Семидесятипятилетнюю «Сломанную стрелу» выбросило на берег у подножия замка генерала Конго. Она уже не функционировала. Полониевый инициатор сгнил. Несколько деталей были повреждены при падении с самолёта. Многое другое заржавело.

Бомба, однако, осталась целой. Устройство можно было починить. Генерал Конго понял свою судьбу. Он отнёс бомбу в свой замок. Нанял учёных и инженеров для её ремонта. В качестве наставника он нанял Билла Бауэра. Он не рассказал, почему его заинтересовало финансирование модели бомбы Бауэра, работающей во всех отношениях. Это было хобби, бесполезное занятие. Но всё, что делал Бауэр, можно было повторить с настоящей бомбой в замке Конго. И всё это без ведома Бауэра.

С невольной помощью Бауэра Конго восстановил работоспособность «Сломанной стрелы». Она была вооружена и жива. Он починил то, что мог, и переделал то, что не мог. Ремонтные работы велись параллельно с проектом Бауэра. Вы поручили Бауэру регулярно отправлять отчёты в «Минитмен», которыми вы делились с Конго. В конце концов, Конго финансировал работу через «Минитмен».

«Работой Бауэра пользовались по всему миру в режиме реального времени. Затем Конго добавила последний фрагмент — инициатор Бауэра. Ни вы, ни Бауэр не знали, для чего предназначалась эта работа, но инициатор был ценным приобретением. Бауэр не отдал бы его. Ценой жизни Бауэра Конго послала убийцу, чтобы заполучить его».

«Боже мой». Рубашка Пирса помята, а воротник в пятнах пота. «Я не знал. Клянусь, я не знал».

«Мы вам верим, — говорит Штейн. — Но вы знали, что Конго склоняется к государственному перевороту. Это такая работа.

«Minuteman» делает это».

Пирс прищурился. «На что ты намекаешь?»

«Я просто указываю на потенциальную возможность. Конго нанял Бауэра для проведения множества исследований геополитических угроз в северной части Тихого океана. Думаю, он нанял «Минитмен» для проведения военных учений. Государственный переворот в Японии. Это было бы теоретическим упражнением. Ничего противозаконного».

"Да."

«Одним из сценариев должен был быть взрыв ядерного устройства террористов в центре Токио. Дайте угадаю.

Камей о Карио взрывает атомную бомбу на станции Токио.

«Это было чисто теоретически».

«Такое событие, — заключает Штейн, — дало бы повод Силам быстрого реагирования Конго взять под контроль то, что осталось от правительства».

«Да, — говорит Пирс. — Военные учения показали, что общественность примет военное положение. Тридцать тысяч солдат Конго — единственная боеспособная сила в Японии. Они обеспечат необходимое руководство».

«Но центр Токио будет загрязнен на протяжении целого поколения», — говорю я.

«Время лечит всё, Брид. Взгляни на Хиросиму и Нагасаки. Сегодня это процветающие современные города».

«Вот почему Конго и Ямасита были готовы пожертвовать центром Токио», — говорит Штейн. «Небольшая цена за обновление японского общества. Якудза Ямаситы свяжет воедино города и посёлки, как это было в прошлые века. Тем временем Конго ремилитаризует Японию и создаст ядерный потенциал, чтобы соперничать с Китаем и Россией».

Пирс с энтузиазмом взялся за эту тему. Он говорит так, словно участвует в академической дискуссии. «Конго считал, что США не будут использовать свой ядерный зонтик для защиты Японии. Он был абсолютно убеждён, что если Китай захватит Тайвань, Япония окажется в ловушке между Китаем на юге и Россией на севере. Он называет Тайвань и Курилы пастью Дракона и Медведя».

«Наглядная метафора», — говорит Штейн.

«Япония будет оставлена Соединёнными Штатами. Это согласуется с другими исследованиями «Минитменов». В каждом случае мы приходим к выводу, что Первую островную цепь невозможно защитить.

«Конго был разочарован тем, что правительство не отменило статью 9. Он работал в рамках системы и вложил много средств в этот проект. Когда парламентский вариант провалился, он заказал военные учения».

«Военная игра не значится в списке проектов Minuteman», — отмечает Штейн.

«Нет, исследование проводилось в условиях строгой конфиденциальности. Согласно подписанному нами договору, результаты были забраны компанией Kongo. Мы не сохраняли копии».

«Вы не задавались вопросом, почему он заказал эту военную игру?»

Пирс выглядит обиженным. «Конечно, нет. Эти военные игры — наша работа. Это небольшое сообщество. Будучи главой японских антитеррористических сил, генерал Конго имел дело со всеми.

Если бы мы этого не сделали, это сделал бы RAND. На самом деле, мы проводили подобные военные учения в прошлом, и Конго участвовал. Он хотел обновить результаты, добавив несколько новых условий.

Мы долго молчим.

«Это всего лишь военные игры, Аня», — протест Пирса звучит жалко и оборонительно.

Штейн говорит: «Думаю, на этом мы и закончим, Алан. Вам позвонят из ФБР, чтобы задокументировать это и разобраться в некоторых вопросах. Однако, как вы и говорите, «Минитмен» не совершил ничего противозаконного».

«Нет, не видели».

«Прекрасный день, Алан. Хочешь присоединиться к нам на прогулке?»

Пирс смотрит в окно. «Нет, спасибо, Аня.

Давайте поговорим на следующей неделе. Я хотел бы пригласить вас на наш следующий симпозиум.

«Я был бы рад присутствовать, Алан».

Мы со Стайном прощаемся. Спускаемся на лифте, выходим из парадной двери и попадаем под золотистое солнце Северной Калифорнии.

Мы идем к беговой дорожке.

«Как вы думаете, Minuteman уже вне опасности?» — спрашиваю я.

«Нет, — говорит Штейн, — но всё будет в порядке. Думаю, Конго давно думал о перевороте. Задолго до того, как нашёл бомбу. Пять лет назад он создал фиктивный KOK. Тогда же он купил замок, чтобы использовать его в качестве штаб-квартиры. Он следил за военными учениями «Минитменов». Он собирался совершить переворот с помощью атаки отравляющим газом или взрыва грузовика с бомбой в здании парламента».

«Нет ничего более впечатляющего, чем атомная бомба».

«Обнаружение бомбы совпало с провалом попыток Конго отменить статью 9».

«В замке он сказал, что бомба — его судьба».

Штейн мысленно сравнивает даты. «Когда произошло землетрясение и цунами, так, должно быть, и казалось.

Бомба всплыла, и Конго знала, что делать.

Всё было готово. Он поручил Минитмену обновить военную игру и приступил к проекту Бауэра. Конго был сумасшедшим, и ему это чуть не сошло с рук.

«Я думаю, его опасения были обоснованными».

«Брид, какой прекрасный день. Давайте им полюбуемся?» Штейн снимает туфли и идёт босиком по внутреннему полю.

«Что сделает Япония, если Китай нападет на Тайвань?»

Стайн смотрит на меня так, словно мне вообще не следовало задавать этот вопрос. Для Стайн ответ очевиден. «Мы будем рядом», — говорит она.

Я думаю об Афганистане. Кровавом падении Кабула. Зелёное фотоумножительное изображение командующего войсками США, поднимающегося по трапу транспортного самолёта C-17. Последний американский солдат, покинувший страну, где американцы сражались, проливали кровь и умирали двадцать лет. Мы оставили хороших друзей на произвол судьбы в руках Талибана. «А что, если это не так, Штайн?»

Голос Штейна твёрд: «Мы будем там».

«А что, если нет?»

Конец

Японская политическая сцена всегда была мало изучена на Западе. Специалисты в этой области внимательно следят за развитием событий в связи с экономическим и геополитическим влиянием Японии. В частности, она оказывает значительное влияние на северо-тихоокеанский регион. В Первой мировой войне Япония выступала в качестве тихоокеанского союзника Великобритании и США. Во Второй мировой войне она стремилась расширить Японскую империю в поисках жизненно важных ресурсов, что привело к хорошо известным результатам. После поражения Япония пережила чудесное экономическое возрождение и стала ключевым союзником США на Тихом океане.

Хотя японские лидеры не были широко известны за пределами своей страны, Абэ Синдзо оказал значительное влияние. Будучи убеждённым японским националистом, он создал более мощную Японию, которую невозможно было игнорировать. Абэ Синдзо стал самым известным японским лидером за пределами Японии.

Абэ Синдзо был известен своими усилиями по изменению или отмене статьи 9 Конституции Японии, запрещающей стране вести войну. Он отвечал за укрепление Сил самообороны Японии (другое название вооружённых сил) и изменение толкования

Статья 9 разрешает их участие в международных миротворческих операциях. Эта же изменённая интерпретация позволяет СДС участвовать в операциях по обеспечению коллективной безопасности совместно с союзниками.

В 2007 году Абэ Синдзо инициировал Четырехсторонний диалог по безопасности (Quad) между Японией, США, Индией и Австралией. Однозначной целью Quad было сдерживание роста роли Китая как сверхдержавы. Позиция Китая в отношении Тайваня, наряду с продолжающимися спорами с Россией по поводу Курильских островов к северу от Японского архипелага, рассматривалась как серьёзная угроза безопасности Японии. Ввиду доминирующего положения Японии на Первой гряде островов, Абэ Синдзо утверждал, что это также представляет угрозу мировой безопасности.

Позиция Абэ Синдзо усилила влияние Японии, но также вызвала напряженность в отношениях между Японией и ее соседями.

Постоянное напряжение между Японией и Китаем, Северной Кореей, Южной Кореей и Россией усилилось. В частности, Япония поддерживала прекрасные отношения с Тайванем и США.

Продолжающиеся проблемы со здоровьем вынудили Абэ Синдзо покинуть свой пост, но он остаётся самым долгоправящим премьер-министром Японии. Он продолжал активно участвовать в японской политике вплоть до своего убийства 8 июля 2022 года.

Мечта всей жизни Абэ Синдзо о пересмотре японской конституции осталась нереализованной. Его называли «теневым сёгуном» Японии. После его убийства партия Абэ Синдзо получила большинство на выборах 10 июля 2022 года.

Выборы. Консерваторы обещают воплотить его замысел в жизнь. В этом смысле его наследие остаётся открытым и спорным вопросом.

Кэмерон Кертис

• Содержание

•