Случайный попутчик

17. Перемена участи.

Лорд Барк снял шлем, кирасу, отстегнул поножи и начал умываться. Очередное суточное дежурство закончилось, оно было таким же скучным и тягучим, как и прежние. Сейчас он мог поспать – а спал он здесь замечательно: глубоко, без тревожных сновидений, которые раньше, когда он фактически правил Королевством Стерра, мучили его. И просыпался он освеженным, без головных болей, которые, раньше казалось, навсегда поселились в его голове и хозяйничали в ней, мешая думать и принимать правильные решения. Они были очень разными, его головные боли. Одни – злыми. Стучали в виски, рвали глаза, скручивали в узлы кишки. Помогала вызванная рвота. Другие боли были еще мучительней – они тугой жесткой петлей перехватывали шею, зажимали, как пыточные тиски, затылок и всегда вызывали самые плохие воспоминания и тяжелые мысли. От таких болей не было спасения, во всяком случае, лорд Барк не нашел его ни в вине, даже белом крепком вине Стерры, ни в кровопусканиях, которые он делал, взрезая вены в локтях. Совсем недавно ему в освобожденную от болей голову пришла мысль, что его муки были расплатой за одну-единственную серьезную ошибку, сделанную им.

Он уже вжился в свою роль Угрюмого – ветерана, младшего офицера личной охраны отставного генерала Варра, якобы старинного, еще с Зеленых Земель, приятеля генерала. Хорошего приятеля, с которым по вечерам генерал иногда играет в кости или вновь и вновь разыгрывает знаменитое сражение у Королевской Крепости или читает ему свеженаписанные страницы своего мемуара. Приятельство с генералом давало Угрюмому подразумеваемое неофициальное право на некоторые послабления по службе, но он ими не пользовался. Скорее, наоборот, к ленивому удивлению воинов и старших офицеров отряда охраны.

Еще прежний Король торжественно повелел установить почетную пожизненную охрану великому воину, победителю армии чугов, генералу Варра – это он сам, лорд Барк, подготовил эдикт Короля. Подготовил, естественно, не без задней мысли – охрана присмотрит за генералом, известным своей непредсказуемостью и решительностью. Но эдикт был написан второпях, потому что события в политической жизни Королевства стали происходить с неожиданной быстротой, отвлекая внимание лорда Барк от мелочей, и он не успел назначить в отряд охраны доверенных офицеров. И Варра сам набрал себе охрану. И получилось так, что та собственная досадная небрежность со временем спасла лорду Барк жизнь.

«Прячься под фонарем» – старая истина не подвела: не веря в эту истину, ищейки лорда Диккара нагрянули в усадьбу генерала много времени спустя после того, как самопровозглашенный Совет лордов объявил лорда Барк убийцей Короля и приказал найти его, чтобы предать смерти. Да, смерть дышала ему в затылок в тот день, когда, легко и незаметно пробравшись мимо разленившейся охраны в усадьбу, в сумрачный зимний день он предстал перед генералом. Голодный, измученный, обессиленный, опустошенный. Почти без надежды.

– Варра! Я хочу есть и мне нужно укрыться. Надежно укрыться. Ты выдашь меня?

– Садись, Барк. Вот печенье. Гитта неплохо научилась печь. «Выдать»… Кому, Барк?! – у генерала на руках вертелся непоседливый сын.

– Ты вошел в Совет лордов, Варра? – съев последнее сладкое печенье, прямо спросил он генерала.

– Ну, конечно…- с иронией сообщил генерал и шлепнул неслуха-сына. – Сиди смирно, лорд Викктор! Ну, а как же не войти – я же лорд, Барк!

– Тебя плохо охраняют, генерал.

– От кого? – удивленно-насмешливо спросил генерал.

Лорд Барк не нашелся, что ответить: и в самом деле, кто посмеет каким-нибудь образом обидеть национального, народного героя? И уж, конечно, не Совет лордов. Вот уж будет самоубийственное деяние.

– Будешь младшим офицером в отряде? Не на виду, должность зависти не вызовет, простые обязанности… Согласен? Прозвище тебе надо… Каддет был мастак имена и прозвища давать…

– Он жив,- сказал лорд Барк, предполагая удивить генерала.

– Да, заходил ко мне,- кивнул генерал, щекоча сына, а тот заливался хохотом. – Весь такой…

– Он и ко мне… заходил,- неожиданно для себя признался лорд Барк.

– Я догадывался, куда он отправится, – снова кивнул генерал. – Поругались насмерть?… Он – очень опасный враг, Барк, ты знаешь… Зачем ты убил принцессу Гигар, Барк? – укоризненно спросил генерал. – Зачем тебе была нужна ее кровь? Каддет тебе это не простит. Он же любил ее!… Извини, но странно, что он тебя еще не убил.

– А я не удивляюсь.

– Почему?

– Варра, она – жива. Каддет пришел узнать, жива ли она и где находится. Он был готов на все, знаешь – так готов, что почти не грозил и разговаривал со мной уважительно и спокойно, как с… покойником. Я каждый миг чувствовал, что если я ошибусь хоть в одном слове, то… Я ему сказал, что ее обязательно убьют при попытке освобождения. Или в случае моей смерти. И это правда, и он поверил. – Генерал недоверчиво посмотрел на лорда. – Поверил! Наверное, из-за моего беспокойства я был так убедителен… Ведь мастер Кьюррик охранял ее и у него был приказ: немедленно убить ее при любом из этих обстоятельств. И это был письменный приказ, понимаешь? – Генерал понимающе кивнул. – Так что, она была жива, когда я отдал ее Каддету. Нет, не отдал… Продал…

Генерал с удивлением посмотрел на лорда Барк.

– Что ты на меня так смотришь? – разозлился лорд Барк. – Он заплатил золотом, и не мне, а королевству Стерра! Я смог заплатить жалование… армии, например!

– Знаешь… Не вмешивай меня в политику, Барк. Договорились? Ну, и хорошо. Лорд Викктор! – рявкнул генерал на сына.- Что ж ты делаешь!… Ну, ладно, ладно, не обижайся!… Это со всеми случается, сынок, не плачь!… Гитта!… Зитта!… – крикнул генерал Варра. Дверь кабинета стремительно распахнулась, и две жены-телохранительницы генерала одновременно заглянули в кабинет. Они узнали лорда Барк и одновременно нахмурились – ведь он, в свое время, их сильно обидел. – Это мой новый офицер. Понятно? Его прозвище… э-э-э…

– Югрюмыйю! – мстительно подсказала Зитта.

– Хорошо, Угрюмый,- фыркнул генерал. – Плохо, но годится. Дайте ему отдельную комнату, и все что полагается. Вы его не знаете. Понятно? Хорошо. И еще, девочки: заберите парня, а мне принесите переодеться. Лорд Викктор обоссал меня с головы до культяпок. Настоящий лорд! – И генерал расхохотался.

В сутулом офицере, с плохо выбритым лицом и лысой головой ищейки не опознали лорда Барк. Наверное, в их памяти был парадный портрет разыскиваемого. Разгневанный обыском усадьбы и досмотром своих людей генерал с непроницаемым лицом выслушал принесенные за причиненное беспокойство извинения и не ответил на прощальные поклоны.

– Как они вошли в усадьбу, а не были подняты на копья? – гремел генерал, построив отряд. – Они бы утащили меня, а вы бы все почесывались, трах-тах-тах!… – И подмигнул лорду Барк.

А теперь, весной, почти полностью отдохнув и набравшись сил, лорд Барк непроизвольно стал задумываться о том, откуда и как он может снова начать восхождение к трону Стерры. Сейчас он выспится после честно отслуженного дежурства на посту у ворот усадьбы, и после хорошего сна к нему снова придут верные мысли. Главное – не торопиться. «Не тужься, делая большое дело», говаривал один его знакомец.

«Умри! Умри! Умри!… – немо кричал чуг без Имени, по прозвищу Коновал, добивая кинжалом последнего мужчину рода Импат, трех лет, а тот все не умирал, живыми глазами смотрел в глаза Коновалу. – У тебя не может быть две жизни! У меня уже устала рука, а ведь мне еще отрубать тебе голову, а ваша фамильная секира оказалась такой тупой!… Умри!» Но вот у мальчика из ран перестала течь кровь и закатились глаза. Все! Почти…

Коновал огляделся. Детская спальня, уютное стойло для жеребеночка. Но прятать здесь золото и фамильные ценности не должны были, жеребята любопытны и любят искать клады и схроны, здесь не должны были прятать… А может быть, и спрятали… Жаль, что не было возможности пытать… Старик Импат под угрозой жизни внука мог бы и рассказать про сокровища – ведь поначалу он принял Коновала за простого вора, кои внезапно, как наехавшие со стороны, во множестве расплодились в Империи после того, как великая Империя погибла… Но хорошая, до последней правды, пытка требует времени, а времени очень мало, скоро рассвет.

Глава рода Эрит подрядил Коновала на убийство всех мужчин, женщин и детей рода Импат, выдав аванс от хорошей оплаты его услуги, и сейчас Коновал торопился. Покончив с головами – только этот трофей считался доказательством исполнения уговора – он взял кожаный мешок с ними подмышку, по каминному дымоходу почти бесшумно поднялся на крышу виллы, спустил вниз веревочную лестницу, сбросил вниз мешок и, не очень ловко переставляя ноги на мягких прогибающихся ступеньках, сполз на почву. Огляделся. Дергая за специальную, узловую, веревочку начал отвязывать от каминной трубы лестницу.

Его жизнь пришлась на беспокойное время. Началась она в сытые и спокойные для простолюдинов времена великой Империи, когда была уверенность, что со страной ничего не может случиться, когда не только существовали, но и решительно действовали жесткие законы и неписанные правила, когда сверху вниз все было определено и незыблемо, когда среди простолюдинов не было воров и, уж тем более убийц, когда хорошо было жить честному и послушному подданному Императора.

В те времена родители Коновала платили за его первоначальное обучение на ветеринара, и он то у одного, то у другого мастера своего дела учился хорошему, всегда нужному ремеслу – ведь в Империи были неисчислимые сотни лошадей разных пород, и у него в будущем всегда была бы и работа и заработок. Потом последний Император, собрав все силы и деньги Империи, под стук барабанов, вопли труб и ликование своего народа отправил Великую Армию за Желтые горы покорить гилей, но очень скоро Армия там погибла, оставив гилям свой незахороненный труп, а в Империю вернулась только ее запуганная тень. Без оружия, без Воителей, без огромного множества молодых, смелых и сильных мужчин – простолюдинов, Вождей, Владетельных Господ и глав родов, их сыновей, внуков, братьев и племянников. Лучших и худших.

Лучшие, как всегда, погибли в первых рядах штурмующих Королевскую Крепость гилей, а худшие… Говорят, что на скорбном пути домой они разворовывали наградную казну Императора, зная наверняка, что дни Императора сочтены и надеясь, что новый Император простит им это. Ну, хотя бы для того, чтобы они с радостью признали его власть над собой. Но худшие – они и есть худшие. Многие из них умерли по дороге в Империю на кинжалах, мечах и копьях друг друга, во время грабежей друг друга.

Коновал много раз благодарил свою Судьбу за то, что Император не призвал его в Армию. А все потому, что спешившиеся для завоевания горной Стерры воины оставили своих лошадей в Империи на попечение Императора, множество сотен табунов, и для сохранения их здоровья понадобилось много ветеринаров.

Оставшиеся в живых Господа убили ненужного им неудачника-Императора и подняли оружие друг против друга, потому что они все стали равными друг другу. И, показав свою силу и решительность, любой Владетельный Господин мог стать Императором.

И простолюдины остались без Императорской узды. И оказалось, что так жить можно, и жизнь может стать интересней и богаче. Надо только привыкнуть и не бояться нарушать законы, так же, как теперь их не бояться нарушать именитые роды и кланы. Так понимал случившееся Коновал, потому что теперь наемные убийцы за хорошие деньги делали для Владетельных Господ то, что раньше с переменным успехом решалось в их поединках в День Большой Крови. Замечательным удобством нового ремесла оказалось то, что всю свою работу Коновал мог делать в тишине – ведь чуги от боли и страха смерти не кричат. Это позор. Кричат только рабы. Но очень большим неудобством ремесла оказалась необходимость убивать и обезглавливать Господ их собственным оружием, чтобы не оскорбить Судьбу.

Узловая веревочка все никак не распускала узел, на котором крепилась лестница – Коновал давно не вязал этот хитрый узел, а ведь когда-то за умение вязать узлы его хвалил сам Валей, мастер этого дела, управляющий Южным имением рода Гигар. Однако оставлять следы не следовало. Коновал быстро взобрался на крышу виллы и перевязал узел, попробовал его распустить, получилось, и он снова, уже не глядя на веревочку, а, осматриваясь с высоты крыши вокруг, аккуратно сделал нужную, самую важную, нахлестывающую петлю. И вдруг он увидел на темном небе еще более темное большое продолговатое пятно, бесшумно плывущее с юга на север. Коновал замер. А пятно вдруг замедлилось в своем движении, повернулось и подалось к нему.

– Смотри! Это вор,- сказал Кадет Принцессе. – Ночь, крыша, внизу мешок с добычей. Стрела, чей это дом?

Уже не в первый раз они, оставив накормленного Малыша на попечении Монаха, ночью на джипе облетали территорию Империи чугов, сканируя все подробности и составляя точную, привязанную к координатам, подробную карту ее территории. С комментариями. Это может понадобиться принцессе Гигар, понимали они оба.

– Не знаю, – зевнула Принцесса, присмотревшись к карте. – Ничего о них не знаю. Спугни его, Каддет!

Пятно ударило Коновала коротким ослепительным светом, и он стал ждал боли и смерти, но ничего этого не было, а пятно приблизилось еще ближе, желая накрыть и, наверное, схватить его, съесть… И Коновал птицей спрыгнул с крыши, упал на твердые ветки куста, ударился, оцарапался, ушиб ногу, вскочил и, превозмогая боль в подвернутой ноге, изо всех сил пустился бежать в спасительную тень усадебного сада.

Принцесса засмеялась.

– Смотри, в доме нет ни лучика света,- заметил Кадет. – Брошенный дом? Такой ловкий вор?… Что сейчас крадут в Империи?… Давай-ка посмотрим на его добычу…

– Ну, давай, – вяло согласилась Принцесса. – В Империи не крадут, Каддет… – У нее закаменело лицо, когда Кадет вытряс из мешка головы мужчин, женщин и ребенка.

– Вот он, – на обратном пути домой Кадет вывел голограмму лица ночного убийцы. – На вид – не маньяк. Я его помещу в черный файл, Стрела.

Все! – решил Коновал, под самый рассвет добравшись до дома. Он был испуган. Уже случалось, что какие-то случайные обстоятельства мешали ему исполнить заказ, но сегодня он пережил настоящее потрясение, когда с дерева в саду увидел, что из черного пятна вышли две человеческие фигуры и осмотрели его мешок. Он – наследил! Его ищут посланцы Судьбы – нельзя нарушать правила!… Нельзя! Как искупить проступок, чтобы рассерженная Судьба не отомстила ему? «О, Судьба! – взмолился он. – Не казни меня! Я найду место и время отслужить мой проступок! Я был неумелый и не умный в этом ремесле, когда нарушил твои правила, я отслужу!…»

Все! Теперь не с чем идти в семью Эрит за остатком платы, хоть и дело сделано. Обидно. Но, все! Пока подживет нога, он отрастит себе щетину на щеках и волосы на голове и под видом бежавшего раба подастся в Стерру – ходят слухи, что гили принимают к себе всех беглых рабов. Там он скажется работником при конюшне, осмотрится, разберется в устройстве жизни гилей и проявит свои способности ветеринара. А ветеринар он хороший. А коновал – каких поискать.

Вот уже восьмой день подряд рано утром лорд Чиррер торопливо поднимался на карниз Королевской Крепости в надежде подобрать сообщение от коммодора Кадета, а на самом деле – от Принцессы, Принцессы его дней и ночей. Она жива!

Дни ожиданий и разочарований не прошли для лорда даром: он высох до костей. Его вид, его ледяной взгляд сгибал спины и лишал дара речи каждого, кто приближался к Коменданту Крепости с нелепым вопросом или докладом о плохом исполнении поручения. Но сегодня Судьба сжалилась над ним – поднявшись на карниз, точно на середине его длины он увидел яркое пятно. Это был пришпиленный к деревянному оградительному барьеру карниза цветной вязаный шарф с узлом на длинном конце. Развязав узел, лорд нашел записку: «Гарантии Совета лордов, письменный договор, лорд Барк и еще десять лордов-заложников, армия Стерры как угроза Империи, деньги». И приписка, сделанная другим почерком, без подписи: «Чучела». Но он узнал почерк.

Лорд Чиррер не менее пяти раз перечитал записку, прежде чем успокоился и обрел способность думать. И думать сразу он начал о том, как ему попасть либо в число заложников, либо в армию, которую будет собирать Стерра, а вовсе не о том, как трудно будет выполнить условия Принцессы.

Зато лорд Диккар, в тот же день прочитав записку, заметался по кабинету, до боли стискивая голову руками: так ясно и громко заявляло о себе вполне очевидное, напрашивающееся решение – показательно и триумфально схватить лорда Барка и отдать его принцессе Гигар в обмен на вечный договор о мире с расколотой Империей. А сердце болью протестовало против этого.

Маленькая женщина-чуг, Нада, избежав опасностей во время переворота в своем доме в пригороде столицы, долгое время пожила в нем в тишине и благополучии семьи, лаская и балуя маленькими подарками двух своих дочерей. Справедливо наказала, продав скупому перекупщику, рабыню – постаревшую и нерадивую, избаловавшуюся за частые и долгие отсутствия хозяйки, купила у знакомой семьи другую рабыню, которую хвалили за честность и исполнительность, обучила ее своим правилам ведения дома, а когда наступило время полного и долгого безвластия, собралась в далекую дорогу к мужу, который служил у Владетельного Господина Дор дрессировщиком собак-людоедов. Но прежде она должна была убедиться в истинности того, о чем она хотела сообщить мужу: незадолго до переворота, ожидая приказа в приемной Императрицы, она подслушала хвастовство одной глупой Владетельной Госпожи из близких приближенных Императрицы и из ее двух неосторожных слов догадалась, где Императрица может прятать часть своей Сокровищницы – серебра Империи. За долгие годы Императрица и ее предшественницы накопили его целые горы, своей властью изымая с Чеканного Двора Императора не меньше половины добытого – многие рулоны толстого листового серебра, предназначенного для чеканки серебряков и серебрячков, имеющих хождение на Каменных Землях. Горы чаш, кубков, тарелок, подсвечников, подносов, ложек и вилок, цепочек, перстней и браслетов, изготовленных в мастерских Империи и в Королевстве гилей. Возможно, что часть этого богатства лежала в Сухих Колодцах (именно эти два слова произнесла хвастунья, кичась перед другой Владетельной своей близостью к Императрице). В Сухих Колодцах – заброшенном окраинном районе столицы, где много-много лет назад, при давних предшественниках Императора брали воду. Говорили, что тогда, давно, случилось сильное сотрясение Каменных Земель, разрушившее тогдашнюю столицу и осушившее колодцы, но открывшее Золотые пески на краю Пустыни. Небольшая цена за широко распахнувшиеся двери к богатству Империи. Столица возродилась неподалеку от своего прежнего места, на пересечении караванных дорог, а Сухие Колодцы остались никому не интересными.

За время своей службы прежнему Императору Нада девять раз с торговыми караванами добиралась до порта Дикка, передавая доверенным лицам Императора его записки, письма или небольшие вещицы – знаки, приказы. Всегда лично отчитывалась перед Императором, и он неизменно и справедливо оставался доволен ее исполнительностью, точностью и быстротой исполнения приказа. Она превосходно ездила на лошадях, умело управляла повозками любой величины и тяжести, могла легко идти мелкими шажками целые дни и ночи напролет, неся умеренный для ее маленького тела груз. Плохо управлялась с оружием всех видов и почти не владела приемами самозащиты. Она усвоила – при опасности правильнее откупиться, уступить, отступить, скрыться – гораздо лучше, чем упрямиться, угрожать оружием и сопротивляться. Поэтому она никогда не брала в поход боевое оружие, даже шпильку. Лишь «Женская Честь» всегда была при ней, покоилась в складке шаровар.

Ей везло. Лишь один раз на обратном пути в Империю ее изнасиловали пьяные и надышавшиеся сладкого дыма с Зеленых Земель охранники каравана, приняв ее за простую безропотную простушку-служанку, но она, чтобы не лишать покоя и оскорблять чувство достоинства своего мужа, ему об этом не рассказала. И не стала мстить насильникам – Нада верила в справедливость Судьбы, в воздаяние потерпевшим и в наказание виновных.

Когда прежнего императорского рода не стало, ее клятва верности Императору умерла вместе с ним, и, выждав год, Нада поняла, что сейчас она может, не гневя Судьбу, воспользоваться известными ей сведениями. Теперь можно было безнаказанно обсуждать и воровать у прежней Императрицы – теперь у нее не было власти, силы, чести и достоинства, не осталось прав на Сокровищницу… – так, минуя дворец Императоров, уговаривала себя, рассуждала Нада, мелкими безостановочными торопливыми шажками подбирая под себя последние минуты пути к Сухим Колодцам. Этот путь она проделывала ночью, потому что на обезлюдивших дорогах Империи ночью было совсем безопасно – ночью в Империи полагалось сидеть дома. В заплечном мешке Нады помимо обычного набора вещей еще лежали два мотка прочной легкой веревки и холодный светильник Стерры – чтобы осмотреться в колодцах.

Внезапный сильный тупой удар из темноты в висок бросил Наду на твердую почву и закрыл ей глаза. Когда она открыла глаза, все еще было темно, грабитель рылся в ее походном заплечном мешке, выкладывая из него ее запасную одежду и припасы – хлеб, сухой сыр, запеченную фасоль, два пузыря с водой.

– Ты не рабыня, ты – чуг? -спросил ее грабитель хриплым и неживым голосом. – Отвечай тихо, ведь чуги не кричат от страха и боли? – Нада просто кивнула, стараясь разглядеть глаза грабителя. Она знала, что если они взглянут друг другу в глаза, то смогут договориться – Нада знала это свойство своего взгляда проникать внутрь человека и смягчать его сердце. Так она всегда преодолевала преграды людей на своем пути.

– Кто ты и что здесь делаешь? – Из-за головокружения и боли в голове Нада задержалась с ответом, и для нее немедленно начался ужас пыток над ее ногами.

Нада никогда раньше не испытывала такую боль. Каждое движение острия ножа под ее ногтями выбрасывало из головы все мысли и бросало ее тело в сторону, но нож доставал его. И, чтобы не закричать и чтобы прекратить страдания, в ответ на вопросы мучителя Нада, задыхающимся торопливым шепотом, рассказала все о своей прежней работе. Мучитель задумался, а затем начал расспрашивать Наду о дворцовом перевороте – так, как будто он отсутствовал, жил не в Империи, не слышал слухов, не знал, кто из Владетельных Господ оказался предателем, кто предал предателей и кто где спрятался. Мучитель опять задумался, теперь надолго, и Наде с испугом пришло в голову, что он ведет себя не как человек, а так, как, по рассказам мужа, ведут себя взявшие след собаки-охранницы, собаки-людоеды: медленно думающие, а потом быстро действующие.

Видя, что нож опять ложится на ее ногти, Нада отчаялась и рассказала о тайне Сухих Колодцев. Это помогло – мучитель убрал нож и приказал ей раздеться догола. Нада с облегчением понадеялась, что сейчас все обойдется обыкновенным насилием – а покалеченные ноги излечит хороший лекарь! – но мучитель не тронул ее и переоделся в ее походные одежды, слишком тесные для его сильного тела. Нада понадеялась, что сейчас мучитель уйдет. И даже, когда он, больно зажав ее шею, потащил ее к ближайшему колодцу – Нада не сопротивлялась, все еще надеясь. Ведь справедливость и традиции чугов требовали, чтобы ей, открывшей тайну клада, сохранили жизнь. Она выкупила ее по справедливой цене! Но собака-людоед, ее мучитель, как будто не знал о традиции. Нада открыла рот, чтобы напомнить ему об этой святой традиции, о справедливости – грядущем гневе Судьбы, но не успела – мучитель ударил ее твердой, как дерево рукой, по шее, лишив ее голоса и тела.

Нада умерла с надеждой на справедливость, упав на глубокое дно сухого колодца.

Тень чувствовала ее надежды, но не понимала, откуда они взялись у этой маленькой женщины-чуга: разве здесь, за пределами дворца Императора, чуги жили по другим законам и традициям? Предавший Императора или Императрицу должен умереть.

Судьба помогала ей: привела ее из дворца в незнакомое, но безопасное место, прислала вестницу с хорошей женской одеждой простолюдинки, деньги, еду и воду. Всего этого было немного, но Судьба всегда так помогает – не щедро и за высокую плату. Тень готова была заплатить за помощь Судьбы любую плату, кроме одной – исполнения своего Долга.

Через две недели Владетельный Господин Дор, молодой крупный сильный мужчина, веселый жизнелюб, озаботился. Для этого у него была очень веская причина – перед ним лежали три трупа его воинов из внешнего, пограничного круга охраны поместья. Такое случилось впервые. Тела воинов нашли на разных участках границы – кто-то пытался пройти в поместье с разных направлений. В том числе – и с очень трудного – со стороны Великой Пустыни. Кто-то не оставил никаких следов своей попытки, кроме трупов.

Убитые воины не успели поднять тревогу, их зарезали очень умело – бесшумно, внезапно и быстро, судя по ранам – метательными ножами. Убийцы, кто бы они ни были, не прошли дальше, видимо, их остановили или напугали собаки-охранницы внутреннего круга охраны – дрессировщик клялся, что утром собаки были очень взволнованы, как взявшие и потерявшие след. Кто-то опасный начал на него охоту.

Раньше покой и безопасность Владетельного Дора охраняли презрительная снисходительность прежнего Императора и уважительные легенды о жестокости семьи Дор. Но он вошел в заговор Воителя и предал высокомерного Императора, запачкался кровью верных Императору Владетельных, а за последний год так часто менял союзников, легко предавая и переходя из одного лагеря враждующих кланов в другой, что теперь удара в спину он мог ждать с любой стороны. И от нового Императора тоже. И Владетельный – впервые в жизни – начал жить оглядываясь. И надолго задумываясь при выборе союзников.

Совет лордов долго не мог начать свое ежемесячное заседание. Лорды расхаживали по залу заседаний Совета (бывшим тронным залом королевской цитадели), собирались в группы, объединялись в маленькие толпы, расходились, присоединяясь к другим группам… Негромкое, с неразличимыми отдельными словами жужжание заполняло весь зал. Только два человека терпеливо сидели порознь друг от друга в креслах, отведенных для докладчиков, лорд Диккар и лорд Казначей. Они оба чувствовали свое отчуждение от всех других лордов. От тех, которым нравилось ежемесячно присутствовать на заседаниях Совета, и тех, кому эта обязанность была в тягость, и от всех них вместе взятых – принимающих решения, выполнять которые должны были они – лорды Диккар и Казначей. И при этом они еще недолюбливали друг друга.

Лорд Казначей происходил из древнего, но не прославленного рода, а лорд Диккар и вовсе был безродным выскочкой с личным безземельным дворянством. Полезным, в чем-то незаменимым человеком, но вовсе не богатым, знатным и уважаемым. Если бы не хлопотность и ответственность его обязанностей, его давно бы сменили на кого-нибудь из старой аристократии Стерры.

Наконец, лорды начали рассаживаться в своих именных креслах. Как было установлено, сначала им необходимо было выбрать распорядителя заседанием Совета. Эта процедура заняла довольно много времени, прежде чем определилось, что сегодня вести заседание Совета будет лорд граф Каттр, муж старшей дочери покойного лорда графа Лэннда, богатый, уравновешенный, хорошо образованный человек, крупный землевладелец, поручитель многих-многих сотен простолюдинов.

– У нас два неотложных вопроса,- читая заготовленную бумагу, сообщил Совету лорд Каттр.- По просьбе торговцев: строительство постоянного разводного моста от Королевской Крепости до насыпной Стены над местом нашего победного сражения дабы облегчить и ускорить проход торговых караванов из Стерры в порт Дикка. Разъяснения будет давать господин мастер-исполнитель. Второй вопрос – сокращение расходов на государственную армию. По рекомендации лорда Верховного Казначея, с его разъяснениями. Другие вопросы отложены.

Лорд Барк жадно слушал пересказ заседания Совета лордов в исполнении генерала Варра, из вежливости пригубливая предложенный горький чай.

…– И тут встает красный, как спелый жгун, лорд Диккар и говорит: я, мол, ужасно удивлен, лорд граф Каттр, что вы решили не обсуждать вопрос о беглых рабах из бывшей Империи, их туева хуча собралась на землях графства Лэннда и других пограничных землях. Сидят без работы, голодные, ссорятся между собой за пищу, которую мы им даем… Вам что, неудобно поднимать этот вопрос? Вы слишком деликатны. Речь идет не только о вашем благополучии и спокойствии… Беглых рабов в Стерре с каждым днем становится все больше. А летом к Крепости придут еще… ну, он загнул такую цифру, что у меня свело живот… много голодных рабов, и что с ними делать? Они съедят Стерру! А если не пускать их в Стерру, так мало того, что они своими костями засыпят полпути от Пограничных Ворот до порта Дикка, так если они еще заселят Бани, да начнут грабить караваны… Торговцы Стерры разорятся на отрядах охранения. Они не будут долго терпеть и нас ждут бунты, многоуважаемые лорды. Или нам придется воевать с бывшими рабами. Но в таком случае нам нельзя сокращать армию. Да и, мол, жестоко это, так Стерра никогда не поступала, она всегда давала приют беглым рабам чугов. Позор нам. Хорошо расшевелил Диккар лордов, все разорались. – Генерал отхлебнул чай. Прищурившись, посмотрел на лорда Барк. – Полный раздрай! Ничего не понятно! Одни кричат, что… сейчас вспомню… что «вопрос не подготовлен», ха-ха-ха!… Другие, что им дела нет до этих рабов – это те кричат, которые вдалеке от границы жируют… Договориться не могут – а понимают, что от вопроса-то не уйти, граф Каттр не даст, это ж его право сегодня ставить вопросы на заседании Совета, а уж он-то как заинтересован в этом вопросе… Которые из нас поумнее, поняли, что задумано все это безобразие было заранее и нам – не отвертеться. Ловко придумано. Ну, когда все свои речи сказали, и ты ж, Барк, знаешь, что в этих речах каждый кого-нибудь да зацепил или уколол или перессорил… тут этот твой приятель, Диккар, говорит, что мол, есть один выход, удобный для нас во всех отношениях. Что, якобы – нет, Барк, как тебе нравится это его «якобы»? – по имеющимся у него достоверным сведениям, на территории Империи недавно объявилась хорошо знакомая нам, отвергнутая от престола Империи прежним Императором принцесса Гигар, дочка убитого же чугами принца Гигар, и теперь она, полная чугской жажды мести, хочет подмять под себя Империю. – Лорд Барк сморгнул, сглотнул. Его сердце заторопилось, в голове зажглись огни, руки стиснули горячий подстаканник, но его руки были горячей. – Имеет на это первое право крови. А что, говорит Диккар, многоуважаемые лорды, если признать ее права на Золотой престол и под эту песню отдать ей рабов? Пусть делает с ними, что хочет! Хорошо! – обрадовалось наше стадо. Так и запишите! А я их спрашиваю: а если она их не возьмет? Заплатим – возьмет! – отвечает Диккар. И снова крик на всю столицу: платить?! Еще чего?! Из каких шишей?! Пусть берет даром! И еще спасибо скажет, что мы их кормили. Диккар говорит: пусть Совет даст мне письменное разрешение на встречу с принцессой Гигар. Выясню что, да как, и на каких условиях. Я как услышал про «условия», сразу смекнул, да и не я один, что твой Диккар, даром, что он не гиль, а портовый проныра, уже знает про «условия». Да пожалуйста, решает Совет, пишите бумагу, ставьте на ней нашу новую государственную печать и будьте здоровы! А с мостом и армией пока обождать, до доклада Диккара. Ну, как тебе это все нравится, Барк?

– Варра, устрой мне встречу с лордом Диккар, а? – попросил лорд Барк. Внутри себя он ощутил бодрое волнение, азарт, как в прежние времена. И это волнение все росло, согревая его сердце и выпрямляя спину. Лорд Диккар продвигает его план!

– Легко! – неожиданно быстро согласился генерал. – Но ты не дослушал. – Он начал ерзать в кресле, переставлять свой подстаканник и чесать нос, исподлобья поглядывая на лорда Барка. Затем он поморщился и продолжил, уже другим, озадаченным тоном: – Ну-у-у… Пока Совет расходился – а я вроде как бы с каталкой замешкался – что-то мне вдруг не захотелось торопиться, оказался около меня человечек незнакомый, неприметный, вежливый, и предложил помочь с каталкой. Как-то так по-особенному и вежливо предложил, что я даже за кинжалом не потянулся. Протолкал меня в коляске этот услужливый из тронного зала в коридор, а там тесно от лордов и от охраны, извинился перед ними он и повез меня в боковой коридорчик, поуже, потемней, и все молча, и ввез в кабинет, а там Диккар. Генерал, говорит, прочтите вот это. Читаю: нужны гарантии Совета, помощь – армия, деньги… Ты не торопись, Барк, спрашивать… Главное, Барк, другое: ей нужны заложники. Десять лордов. И ты.

Гнев, а не разочарование взорвали сердце лорда Барк. Он крепко ударил кулаком об стол, за которым сидел, попивая чай в начале рассказа генерала. Вот, значит, как… Теперь он будет пленником принцессы Гигар, Госпожи Принцессы… И если она захочет, она казнит его в любой день… заодно, выполнив решение Совета лордов… сделав союзникам щедрый подарок – не испачкав руки лордов кровью Короля… Сама зарежет… она способна на это… или поручит это Каддету… его раздвоенному мечу… нет, неверно. Ее длинный смертоносный раздвоенный меч – это сам Каддет.

– Я так понимаю, приятель, что Диккар неспроста показал мне записку Принцессы,- негромко произнес генерал. – Он знает, что ты у меня. Ловкач, а?! Он тебя предупреждает, верно?

– Еще что-нибудь было в записке?

– Одно слово, Каддет добавил, я знаю его почерк. Он написал «Чучела». Это он нас так обозвал?

– «Чучела»? Не понимаю… Если ты не против, Варра, я останусь здесь,- подумав, попросил помрачневший лорд Барк.

– А куда тебе опять идти? Разве что в порт Дикка… Непросто и опасно. Но если ты так решишь – я помогу. А так – оставайся!

– Если я понадоблюсь Диккару, пусть он знает, где меня найти. У тебя будут неприятности, Варра. Извини!

– А-а-а!… – генерал отмахнулся. – Что они мне сделают? Но… Ты – заложник?… Это – слишком! – возмущенно произнес генерал. – Барк, Барк!… Ведь ты – законный Король Стерры!… Это позор, Барк! Это не только оскорбление тебя! Это оскорбление Стерры! Король Стерры – заложник!… Барк!!!

– В Стерре нет и больше никогда не будет Королей, Варра, – ужасная мысль, родившаяся в эту минуту, ее сокрушительная правда, озарила лорда Барка и прорвалась словами как твердое окончательное убеждение. – Все кончено, Варра! Это стадо уже не загнать в стойла. – Он допил противный теплый чай и поднялся. – Спасибо, Варра! Ты – верный друг. – Генерал пожал плечами и виновато посмотрел на лорда Барка. – Знаешь, почему у меня ничего не получилось, Варра? – Генерал отрицательно покачал головой. – Я сделал одну-единственную ошибку, друг. Тебе я скажу. Я принял корону Стерры, но не стал Королем. Не понимаешь? Король должен стоять выше событий, людей, страстей и своих желаний. И по возможности не обижать подданных. Я не смог. Нет, не так. Я не захотел.

В дверях кабинета лорд Барк запнулся, повернулся к генералу лицом и глухо произнес:

– Моя жизнь потеряла смысл, Варра!

– А я не стану служить Совету лордов, нет, – сказал генерал. – Мне не интересно. И противно.

В эту ночь лорд Барк не спал и даже не примял ложе. Сидя на полу возле маленького оконца, он размышлял, покачивая головой в ритм пульсирующей боли. «Причина наших страданий – наши неисполненные желания» – понял он в самой глубине ночи. Он ошибался: причина наших страданий – в темной власти наших иллюзий.

…Еще через шесть дней, вечером, получив срочный приказ, лорд Чиррер выложил на карнизе Крепости слова: «Срочно. Неудача. Любой день. Северная башня цитадели».