- Пару раз поступали предложения. От бывших подследственных, как ни странно.
- Чего ж тут странного? - улыбнулся Гущин. - Такой опыт, такие связи... Профессионализм всегда в цене.
- Цена разная бывает.
- Ух, щепетильный ты наш! Надумаешь службу оставить, сообщи. Подберем что-нибудь подходящее. Не ущемляя... угрызений! - Генерал сделал сложное движение пальцами правой руки, долженствующее, по-видимому, изображать это самое "ущемление угрызений". - А сейчас вот что... Серега-то мой как здесь?
- Все нормально. Прижился.
- Ты им доволен?
- В целом - да. Потенциал есть. Может выйти толковый...
- Не получится, увы! Намерен я его забрать.
- Причины?
- Две. Первая - в "Национальном оружии" местечко освободилось, пора ему настоящую карьеру начинать. Вторая - вокруг дела, ну, того, с книжкой, жареным скоро запахнет, и нечего ему туда лезть.
- Поясни, - прищурился Елизаров.
- Только без протокола, начальник! - рассмеялся Гущин. - Вот, взгляни.
Он протянул Елизарову реферат диссертации. Полковник быстро пролистал брошюрку.
- Интересно, интересно... - пробормотал Елизаров, задержавшись на абзаце, отчеркнутом красным карандашом.
- Интересно? - фыркнул Гущин. - Да, это очень интересно!
- Что это - 39К7?
- Это? - переспросил Гущин. - Это грехи, Володя. Это старые-старые грехи, у которых очень длинная тень. И в этой тени спрятано много фигур.
Некоторые до сих пор остаются влиятельными. И опасными. Поэтому я полагаю, что мы с тобой не доживем до того дня, когда подробности этой истории станут широко известны.
- Загадками говоришь.
- Иначе не могу, ты уж извини. Впрочем... Конец семидесятых помнишь хорошо?
- Помню.
- Славное, спокойное время... Афганистана еще не было, а была уверенность в завтрашнем дне, зубы лечили бесплатно и колбаса по два двадцать... Тихое время! В этом кабинете сидел Коркин, а над Корки - ньгм - Щелоков. И стрельба на улицах города не могла привидеться и в кошмарном сне... Помнишь?
- Ну помню, помню!
- Тысяча девятьсот семьдесят восьмой год. Неожиданная и необъяснимая отставка Кирилла Мазурова. Был такой член Политбюро, помнишь? В этом же году самоубийство молодого по тогдашним меркам секретаря ЦК Федора Кулакова, спустя полтора года - странная автокатастрофа в Белоруссии. Помнишь?
- Ты Машерова имеешь в виду?
- Да. Петр Машеров, кандидат в члены Политбюро, правая рука Мазурова. Большие люди были, а, Володя?
- Этих фамилий в книжке нет.
- Там много чего нет. Многого и многих. В сущности, эта книжонка всего лишь попытка заглянуть в тень. В тень, которая возникла в конце семидесятых и которая накрыла нас всех сейчас. Политический процесс, дорогой мой Володя, имеет колоссальную инерцию, прямо как асфальтовый каток под гору. Особенно когда катится в такой тени, почти в темноте. А тот, кто со стороны, или почти со стороны, заглядывает в эту тень - обычно и попадает под этот каток. Я не хотел бы видеть своего сына в этом качестве.
- Ясно. А мне что посоветуешь?
- Исполнителя ищи. Ни в коем случае не дальше.
А если слишком хлопотно - постарайся прикрыть дело. Спусти на тормозах. Прижмут - уходи. Без работы не останешься - гарантирую.
- Спасибо, подумаю.
- Думай, думай. И порешительнее... думай. Время такое - резкости требует. Или, как всегда, побаиваешься?
Елизаров не ответил. Он окинул взглядом невысокую представительную фигуру своего собеседника, пожал протянутую руку и подумал про себя:
"Конечно, всегда боялся и до сих пор боюсь.
Больше всего я боюсь стать похожим на тебя".
Генерал давно ушел, а Елизаров долго еще сидел за столом, размышляя над советом приятеля.
"Как бы я поступил, попадись мне такое дело году в восьмидесятом? Н-да... Энтузиазма бы не испытал, это точно. Как Васька сказал? Старые грехи".
Полковник взглянул на фотографию, что лежала под стеклом в центре стола. Любительский снимок - не очень резкий, мутноватый. Молодое улыбающееся лицо, танкошлем, сбитый на затылок, солнечный блик от закрепленного на броне трака...
Старший лейтенант внутренних войск Николай Владимирович Елизаров погиб в Карабахе весной восемьдесят девятого года. Где-то там и лежит вместе со своим экипажем...
"Теперь мне даже рисковать нечем. И выиграть я ничего не могу. Точнее, что бы я ни выиграл, ничего меня не устроит. Даже грехи замаливать бесполезно. Есть просто интересы сегодняшнего дня.
Должно быть, так живут на войне - только сегодняшним днем. Сейчас в этой стране многие так живут. И чтобы попасть на войну, нет необходимости ехать в Чечню, в Абхазию или куда-нибудь еще.
Достаточно просто понять, что ты живешь только сегодняшним днем. А в прошлом одни грехи и потери, а на будущее тебе плевать. Хочешь ты этого или нет - вопрос не главный. Об этом даже думать не стоит".
XIX. ГРЯЗНАЯ РАБОТА
"На видном месте за спиной полковника Риваса висел старый плакат с фотографиями его брата, майора Александра Риваса, и нескольких других высокопоставленных сальвадорских офицеров - все они погибли при взрыве подложенной террористами FMLN в вертолет бомбы. Я упомянул, что был другом его погибшего брата. Тень печали промелькнула на лице полковника Риваса, когда он вспомнил о гибели брата в пламени взрыва".
Степанов положил журнал на стол, встал и прошелся по комнате. Бурный летний дождь сплошным потоком заливал окна, и в квартире царил приятный полумрак. Струи воды оплавлялись на стекле причудливыми разводами, и смотреть на эти ежесекундно меняющиеся картины было приятно.
"Значит, его звали Ривас. Александре Ривас... И он был нам абсолютно не нужен. А нужен был Эрнесто Корадо - командир бригады специальных операций GOE. Тогда он уцелел, потому что задержался на совещании на авиабазе в Илопанго. И нам еще на два месяца продлили командировку... И сделали его мы только в ноябре, в дни штурма Сан-Сальвадора.
Все получили по "Красной Звезде", и только я - "Красное Знамя". Мой первый и последний советский орден. "За самоотверженную работу по оказанию помощи братскому народу в национально-освободительной борьбе". Что бы сказал об этом полковник Ривас?"
Степанов снова взял в руки журнал.
"Подумать только! "Солдат фортуны" выходит на русском языке! Московское издание. Журнал "наемников, псов милитаризма", как говорили тогда, в семидесятых и восьмидесятых. Наемник убивает за деньги. Мы были худшими из наемников - мы убивали за маленькие деньги. Теперь принято так считать, да я и сам так считаю. Или все же за идею? Нет, наше поколение уже прохладно относилось к этим идеям, они служили фоном - и только. Оправданием стремления интересно заработать маленькие деньги, всего лишь. Печальная судьба для такой грандиозной идеи. У майора правительственных войск Сальвадора Александре Риваса скорее всего великих идей не было. Просто ему не повезло".
Размышления капитана прервал телефонный звонок.
- Здорово, Миш! - прогудел из трубки густой низкий голос Питона. Отдохнул? От ярких впечатлений?
- Что нужно? - грубо спросил Степанов.
- Мне-то? Да что с тебя возьмешь? На охоту вот пригласить хотел.
- Ну давай, приглашай.
- Пятнадцатая Парковая, дом... , квартира... Он там безвылазно сидит вторые сутки.
- Один?
- Этого не знаю. Еще день подождешь - скажу.
- Серьезный?
- Да, Миш, да! Молодой, но шустрый. Кличут "Новичок". По жизни - один на льдине.
- Вооружен?
- Да наверняка огонек есть, наверняка.
- Спасибо.
- Не на чем. Я свое слово сказал, теперь дело за тобой.
- Помню.
- Это хорошо. Приберешь плашкета - звякни.
Очень буду ждать.
- Ну жди, жди... - пробормотал Степанов и повесил трубку.
К дому, где, по словам Питона, обитал киллер, капитан подъехал затемно - в начале одиннадцатого часа. Пятиэтажка старой, "сталинской", постройки находилась напротив трамвайного депо, за которым начинался довольно глухой лесной массив - Измайловский парк. Степанов обошел вокруг здания, внимательно изучая обстановку, определился с квартирой - второй подъезд, второй этаж. На первом этаже расположилась аптека, жилая зона начиналась со второго. Капитан припарковал "шестерку" у подъезда, поднялся на площадку. Нужная дверь была снабжена глазком, и Степанов отвернул на пару оборотов единственную тусклую лампочку на площадке, прихватив горячее стекло носовым платком.
Дверь открылась секунд через десять после его звонка. В ярко освещенном дверном проеме возникла высокая девица в не по размеру узком и коротком халатике.
- Ой! А я думала - это Светка! - воскликнула она, отступив на шаг в прихожую.
- Увы! Это не Светка! - Степанов широко улыбнулся и развел руками.
Улыбка его была столь лучезарной и доброй, что девушка инстинктивно улыбнулась в ответ. Ребрами обоих раскрытых ладоней капитан нанес удар по тонкой изящной шее и еле удержал от падения на трельяж моментально обмякшее, бесчувственное уже тело.
- Эй, Зинка! - послышался чей-то окрик из глубины квартиры. - Чего там застряла? Кто пришел?
Выдернув из кобуры наган с навинченным глушителем, капитан двинулся на голос. Коридор привел его в просторный пустой холл, куда выходили двери трех комнат. Из-под одной пробивался свет. Ударом ноги Степанов распахнул ее и, направив ствол на сидевшего за столом человека, гаркнул:
- Руки на стол! Не двигаться!
Обитатель комнаты среагировал на команду своеобразно - он рывком вскочил из-за стола, опрокинув стул, и вытянул вверх длинные дрожащие руки.
Капитан растерялся на секунду - на вид этому трясущемуся дедуле было никак не меньше восьмидесяти лет.
Ярко светила старинная пятирожковая люстра.
Светлый блик от револьвера отразился в черном лаке кабинетного рояля. На круглом столе был накрыт немудреный ужин на двоих. Кроме старика и Степанова, в комнате никого не было.
"Влип! - понял капитан. - Он поймал меня, сволочь!"
Как бы в подтверждение этой мгновенной догадки что-то твердое уперлось в позвоночник и холодный молодой голос произнес:
- Брось наган!
Степанов разжал пальцы, и револьвер стукнулся об пол.
- Пошел к окну! Стой! К стене! Руки на стену!
Обыщи его!
Теперь в комнате были четверо. Командовал молодой, лет двадцати, парень. Его напарник быстро обыскал Степанова, швырнул на стол ключи, бумажник и удостоверение.
- Все, Новичок! Больше ничего нету!
- Посади его!
Капитан получил зверский удар по почкам и сполз по стене на пол.
- Держи! - Новичок подобрал и кинул напарнику никелированный револьвер. - Эй, дед! Посмотри, что в коридоре!
Старик вышел из комнаты. Через несколько секунд раздался его истошный вопль. Новичок вжался в простенок и направил на дверь длинный тяжелый пистолет.
"Кольт М-11, - узнал Степанов. - Серьезный инструмент".
В дверях показалась сухая фигура старика, который волоком втащил в комнату тело девушки.
- Убили! Убили же! - всхлипывал дед, пытаясь массировать уже посиневшую шею трупа. - Говорил же! Говорил! Ах ты, Господи! "Скорую" надо, врача!
Звони же скорее!
Новичок искоса взглянул на тело, спокойно бросил:
- Перестань. С ней все кончено.
Старик застонал и сел на пол рядом с телом.
- Проверь подъезд! - приказал Новичок напарнику.
Тот с наслаждением пнул Степанова в живот и вышел. Новичок присел к столу и левой рукой раскрыл удостоверение капитана. Пистолет в его правой руке уверенно смотрел пленнику в лоб.
- Контрразведка... - удивленно протянул Новичок и усмехнулся. Контразведка с наганом. Так, так... Ты кто такой, урод?
Ответить Степанов не успел. В комнату вошел напарник Новичка.
- Все чисто. Похоже, он был один.
- Ну да. Это же Джеймс Бонд! Полюбуйся!
- Фальшивое! - уверенно сказал напарник, мельком взглянув на документ. - Они сейчас и называются по-другому. Фе-Эс-Бе. Ты откуда нарисовался, пассажир?
Степанов молчал, прижимая руки к животу и морщась от боли. Последний удар был чертовски сильным.
- Ну ладно, - сказал Новичок. - Ты его расколи, а я Сильверу звякну. Надо предупредить, дело, кажись, непростое.
- Это мы могем! - заулыбался напарник. - Это мы враз сотворим!
Новичок вышел и притворил за собой дверь. Напарник, поигрывая револьвером, подошел к капитану, схватил его за волосы, рванул в сторону стола.
Подавшись в направлении рывка, Степанов тяжело ударился о стол, пара тарелок с какой-то снедью соскользнула на пол и разбилась. Извиваясь под градом беспорядочных, но сильных ударов, которыми осыпал его противник, капитан ухитрился прижать ладонью крупный фаянсовый осколок.
"Ну вот, другое дело. Пора исправлять ошибку!"
Очередной удар ноги был направлен в подбородок капитана, но цели он не достиг. Поставив блок, Степи нов захватил голеностоп противника и, в свою очередь, нанес ему ошеломляющий удар в промежность. Секундный болевой шок решил исход схватки - рваный острый край осколка, словно лезвие бритвы, прошелся по горлу и артериям. Фонтан крови хлынул на несвежую скатерть и на искаженное ужасом лицо старика.
Капитан успел выдернуть револьвер из руки конвульсивно дергающегося врага за секунду до того, как в дверях появился Новичок. Степанов выстрелил яавскидку, не целясь, но выстрел был удачен - пуля нагана раздробила правое предплечье Новичка, кольт отлетел куда-то в коридор. Сбив противника подсечкой, капитан нанес ему оглушающий удар в затылок рукояткой револьвера. Оглянулся.
Старик сидел все в той же позе, рот его был полуоткрыт, взгляд устремлен куда-то поверх головы капитана. На этот раз Степанов прицелился тщательно, и пуля вошла точно в переносицу.
Заглянув в соседнюю комнату, капитан сорвал телефонный шнур, тщательно связал еше не пришедшего в сознание Новичка и забил ему в рот внушительных размеров кляп. Бегло осмотрел квартиру. В одной из комнат наткнулся на целую груду армейского снаряжения - ботинки, портупеи, камуфлированные костюмы, пуленепробиваемые жилеты, горные рюкзаки... Как успел разглядеть Степанов, все вещи были новыми и отменного качества. Здесь же он обнаружил вскрытый цинк с патронами 7,62х53 с пулями, окрашенными в черный цвет с красным пояском.
На стене висела цветная фотография - два парня в камуфляже со снайперскими винтовками на фоне сгоревшего дома. Рядом дорожный указатель - "Вуковар". Степанов без труда узнал своих сегодняшних знакомых.
"Так, так! - подумал капитан. - Большое приключение за маленькие деньги... Или подрастающее поколение снова поманили великие идеи?"
...В Кратово Степанов приехал во втором часу ночи и долго не мог добудиться спящего сном младенца после ежевечерней бутылки отменного коньяка Питона.
- Ты чего это, Миш? - изумился Питон, высовываясь в окно сторожки и с тревогой вглядываясь в бледное, с кровоподтеками, лицо ночного гостя. Кто это тебя так уходил?
- Давай, помоги быстро! - попросил Степанов. - Ключи от подвала захвати!
Вдвоем они вытащили из "шестерки" связанного Новичка и затащили его в подвал коттеджа.
- Тощий на вид, а тяжелый какой! - сказал Питон, отдышавшись. - Что это за фрукт?
- Трофей! - бросил Степанов и выдернул изо рта пленника кляп.
- Какой трофей?
- Охотничий. Ты ж меня сам на охоту пригласил?
- На кой х... ты мне-то сюда это чмо приволок?!
- Сейчас разговор будем делать. - Степанов достал из кармана миниатюрный диктофон, положил на стол и наотмашь дважды хлестнул ладонями по лицу Новичка. Тот открыл глаза и встряхнулся. Капитан снова замахнулся.
- Э! Миш, ты поспокойней, поспокойней... - остановил его руку Питон.
- Поспокойнее, говоришь? - спросил Степанов.
Глаза его недобро блеснули, и Питон отдернул свою мощную лапу. - Можно и поспокойнее. Нож есть?
Питон покачал головой, протянул капитану финку с выгравированной на лезвии коброй.
- Пойду, пожалуй, воздухом подышу! - пробасил он и убрался из подвала.
Через час Питон вернулся обратно. То, что он увидел в подвале, заставило его побледнеть.
- Ну ты даешь, Миш... - растерянным тоном пробормотал он и дрожащими пальцами извлек из пачки сигарету. - Где это ты так... научился?
- В Сальвадоре, - ответил капитан, тщательно вытирая узкое лезвие ножа. - Там были хорошие учителя по этой части. Мы учили, но и нас кое-чему учили тоже. Хорошее перышко, острое.
Он протянул нож Питону, но тот отрицательно покачал головой.
- Себе возьми. Я-то им только колбасу резал...
Степанов равнодушно пожал плечами, кинул нож на стол.
- Сказал он что-нибудь? - Питон кивнул на диктофон.
- Сказал. Теперь Сильвера за жабры можно голыми руками брать. И, похоже, не его одного.
- Знаешь, Миш, чем ты мне нравишься? - задумчиво спросил Питон.
- Чем?
- А ничем! - печально ответил Питон, выплюнул окурок и тщательно втоптал его в бетонный пол.
XX. ЧЕТВЕРТЫЙ ФРАГМЕНТ
- Ну вот все и прояснилось! Вот объяснение этой книжке. - Гущин небрежным жестом бросил на стол реферат диссертации и не удержался от хвастовства: - Сергунька мой откопал!
Алферов внимательно пролистал документ и заметил:
- Я бы не стал так категорично утверждать. Далеко не все здесь понятно.
- По крайней мере, теперь ясно, откуда он брал материал.
- Почти ясно, Василий Николаевич, почти! За исключением одного любопытного момента...
"Докладчик говорил раскованно, свободно оперировал многочисленными цифровыми данными и техническими терминами, почти не заглядывая в свои материалы.
Речь его была вдохновенной, временами в ней проскальзывали патетические нотки - такая речь, бесспорно, могла бы служить украшением самого представительного симпозиума. Но в-огромном конференц-зале блестящего оратора слушал всего один человек.
- Таким образом, с высокой степенью вероятности можно утверждать, что русские продолжат строительство сети загоризонтных радиолокационных станций СПРН по программе "Дуга ". На реализацию этого проекта будет использовано до шестидесяти процентов оборонного бюджета СССР. Программы по разработке и модернизации традиционных видов вооружения - от стрелкового оружия до тактической авиации - будут неизбежно значительно сокращены или вообще ликвидированы. Дезинформация о строительстве нами подобных объектов на Кипре и Тайване, а также спровоцированная "удача " внешней разведки русских, в результате которого Кремль стал обладателем "секретных патентов " в области ПРО, оказали решающее влияние на успешное развитие всего комплекса разведывательных и дипломатических операций "Октава-Арес". Созданы все условия для ориентации оборонной промышленности Советского Союза на создание дорогостоящих оборонных систем, в основу которых заложены принципиально тупиковые конструкторские решения. Инерция этого процесса такова, что в ближайшее десятилетие, независимо от колебаний политической обстановки в СССР и даже в случае радикальной смены политического строя, русские не смогут захватить сколько-нибудь серьезные позиции на мировом рынке вооружений. Более того, есть все основания полагать, что успешное осуществление плана "Октава-Арес " наносит весьма серьезный удар не только по оборонно-промышленному комплексу, но и по всей экономике СССР...
Сидевший в зале человек негромко зааплодировал, и докладчик умолк, напряженно вглядываясь в лицо своего слушателя.
- Довольно! - Высокий надтреснутый старческий голос казался болезненным и слабым. - Будем считать, что репетиция состоялась. Сегодня вы были в ударе, Дэвид, постарайтесь не потерять форму до выступления перед президентом. У вас есть два дня. Отдыхайте.
Старик тяжело поднялся и не спеша направился к выходу. Он был невысок, просто одет и выглядел крайне усталым. Имя его было известно всему цивилизованному человечеству, но за последнюю четверть века лишь единицы избранных удостаивались личной встречи с ним. Забыв про свои документы, оратор завороженно смотрел, как властелин крупнейшей финансовой империи мира шаркающей походкой покидает конференцзал".
- Все это выдумки! - махнул рукой Гущин. - Это просто гипотеза. И не более. Было противостояние разведок, было противостояние государств.
Было противостояние идей, наконец! А всякие эти жидомасонские заговоры... Просто очередная спекуляция!
- Как сказать... - задумчиво протянул Алферов. - В сущности, мы ведь до сих пор не знаем, кто же подлинный автор плана "Октава-Арес".
- Да этот гусь тем более не знал, - Гущин указал на реферат. Большинство фактов за уши притянуто...
- Но факты-то подлинные! - возразил Алферов. - И в каком объеме! Кроме нас с вами, есть еще только один человек, который мог его... проконсультировать.
- Монаха имеешь в виду? - прищурился Гущин.
Алферов молча кивнул.
- Этот уже десять лет в Удмуртии... консультирует. Я его туда намертво пристроил!
- Все зоны сейчас - просто решето, - пожал плечами Алферов. - На вашем месте я бы проконтролировал. На всякий случай.
- Успеется! - беспечно махнул рукой Василий Николаевич. - Да он уж, наверное, сдох давнымдавно!
- Наверное... А впрочем, вы правы! Какая теперь разница!
- Остается выяснить, кто же автора чикнул...
- Уже, Василий Николаевич, уже! Вчера из отпуска вышел один из моих парней, сюрпризец он приготовил для следствия МВД. И сюрпризец этот дело закрывает.
- Вот как? Ну что ж, поздравляю.
- Спасибо. Хотя это и не моя инициатива, просто совпадение, но... Я же слуга царю и отец солдатам - все на доверии.
- Похвально. Тогда я Серегу своего из МВД, пожалуй, удаляю. Пора ему в настоящее дело окунаться.
- Нам всем пора. Давно пора, как бы не опоздать...
...В окнах третьего этажа старинного здания на Ильинке поздним вечером горел свет. Седой человек с острыми чертами лица сидел за рабочим столом и быстро писал. Внезапно он отбросил ручку, скомкал исписанный лист и швырнул его на пол. Встал, прошелся по кабинету, постоял у окна, глядя на пустынную темную улицу. Потом вновь присел к столу и взял новый лист. Неровные угловатые строчки быстро побежали по бумаге.
"...поэтому считаю своим долгом, долгом гражданина и патриота, довести до вашего сведения следующее.
Ряд руководителей Федеральной службы безопасности, а также некоторые высшие офицеры из аппарата Министерства обороны и Генерального штаба при поддержке крупных финансовых и промышленных структур планируют создание элитных спецподразделений особого подчинения, которые предполагается использовать для вооруженного захвата власти в стране. Список офицеров, причастных к этому проекту, а также перечень компаний, осуществляющих его финансирование, я прилагаю к первому экземпляру данного документа.
Некоторые из этих лиц, в прошлом сотрудники Комитета государственной безопасности СССР, путем грубого шантажа вынудили меня на открытие линии бюджетного финансирования этого проекта. Объем перечисленных средств, организации прикрытия, банки и номера счетов, через которые перечислялись деньги, также указаны в приложении к первому экземпляру.
Я категорически заявляю, что чудовищные обвинения в мой адрес, выдвинутые КГБ в 1986 году и содержащиеся, насколько мне известно, в материалах досье по делу "Крейт ", в проталкивании совместного постановления ЦК КПСС и Совмина СССР о создании системы "Дуга ", финансирование которой якобы развалило оборонный потенциал страны, не имеют под собой никаких реальных оснований. Я никогда не являлся агентом разведслужб империалистических государств и не могу нести ответственности за разработку тупиковых направлений в области противоракетной и противокосмической обороны. Упоминание моей фамилии в контексте подобных измышлений в грязном пасквиле "Слуги Ареса " абсолютно беспочвенно и крайне оскорбительно для меня.
Не в силах больше выдержать давление, оказываемое на меня и мою семью, я принял решение уйти из жизни. Ухожу с надеждой, что мой поступок послужит делу спасения российской демократии".
Поставив на листе свою должность и подпись, он сделал шесть копий документа и запечатал их в шесть одинаковых конвертов. Первый конверт выглядел заметно толще - он включал в себя несколько листов приложений. Медленно и аккуратно человек надписал конверты. Первый - "Руководителю администрации Президента Российской Федерации", остальные - в редакции крупных газет и руководителям двух телеканалов. Вытащил из ящика стола пистолет и сунул в карман пиджака.
В вестибюле министерства он перебросился парой фраз с охранником посетовал на загруженность работой и пасмурную погоду. Выйдя из здания, он опустил шесть конвертов в почтовый ящик, закрепленный на стене в двух шагах от подъезда. Перешел улицу и сел в черную "Волгу" с правительственными номерами. Бросил взгляд на окна своего кабинета. Они были по-прежнему освещены. С минуту он смотрел на яркий, теплый, приятный свет. Потом резким движением выдернул из кармана пистолет и дослал патрон. Что было сил зажмурился и ощутил губами холодный металл ствола...
XXI. ОБРАТНАЯ СТОРОНА СЛУЧАЙНОСТИ
- Да... Опередили нас, Владимир Владимирович!
Хрен угонишься теперь, - уныло протянул Ямпольский и бросил пакет на стол.
- На тон внимание обратил? - спросил Елизаров. - Издевательский, прямо скажем, тон!
- Первый раз такое в моей практике. Почти то же самое, что уши отрезанные по почте получить! Сицилия какая-то. Капоне-Карлеоне...
- А никуда не денешься - придется к делу приобщать! Даже не знаю, как руководству докладывать.
Как анекдот подать, что ли?
- Уж анекдот так анекдот. Отыскался забавник на нашу голову...
Конверт с письмом и тремя фотоснимками, сделанными "Поляроидом", Елизаров обнаружил в своем почтовом ящике вчера утром. В довольно грубых выражениях в послании сообщалось, что исполнитель заказного убийства на Дмитровке уничтожен и ленивый и бездеятельный МУР может получить (так и было написано - "получить") труп киллера, находящийся по адресу... На снимках было изображено обнаженное мужское тело, причем в таком состоянии, которое вызвало бы рвотный рефлекс даже у пенсионера-патологоанатома. Своей подписи и каких-нибудь координат автор-весельчак, разумеется, не оставил.
Бригада, посланная Елизаровым по указанному в письме адресу, действительно обнаружила предназначенный к сносу дом, а в подвале на дощатом столе - обработанное с большой фантазией туловище.
Голова же совершенно автономно скалилась на содрогавшихся от приступов тошноты милиционеров с радиатора парового отопления. Под столом валялся окровавленный спортивный костюм фирмы "Adidas", в карманах куртки которого нашлись девять мосинских патронов с бронебойно-зажигательными пулями. Никаких документов, потверждавших личность убитого, обнаружить не удалось.
Экспертиза показала, что письмо отпечатано на принтере "Panasonic KX-P1150" шрифтом "Курьер", бумага А4 "Zoom-plus". Отпечатков пальцев нет, следов слюны на конверте нет. Фотоснимки тоже были кристально чисты. По останкам заключение должно было быть готово только через день. А вот патроны преподнесли сюрприз - они оказались из той же партии, что и применявшиеся при покушении на директора "Дал ьин веста".
- Вот только маньяка нам не хватало! - сокрушался Ямпольский. - Раньше анонимки в партком, а теперь - фото покойника в почтовый ящик. Что за народ, а?
- Знаешь, Вить, я тут показал кое-кому это...
творчество, - Елизаров коснулся снимков. - Знающий человек сказал - на теле ни одного смертельного ранения, но...
- Но только башку оторвали, - перебил Ямпольский. - А так - живее всех живых.
- Но все чрезвычайно болезненные. - Елизаров пропустил мимо ушей замечание своего наблюдательного подчиненного. - Пытка это была, вот что.
- Я и говорю - маньяк.
- Умелец это, Витя, большой специалист.
- Ох, хлебнем мы с этим делом!
- Гущин в "Бригаду" ездил?
- Да ездил...
- Ну и что?
- По-моему - глухо там. Абсолютно. Лопотал про какую-то диссертацию, но все это из области фантазий.
- Фантазий, говоришь? Да, фантазий в этом деле хоть отбавляй. И совпадений.
- Случайность.
- У каждой случайности есть обратная сторона.
Бог, Витя, он ведь в кости не играет!
- Бога нет, Владимир Владимирович. В этой стране его уже давно нет.
- А не спешишь? Боги-то, оказывается, разные могут быть... Про патроны что скажешь?
- Черт его знает! Просто ума не приложу. Придется объединять в одно производство. Если свидетели по делу "Дальинвеста" опознают этого покойника, может, что-нибудь и прояснится.
- Трудненько будет опознать...
- Кстати, и по "Голубому медведю" надо опознание провести - возможно, он и в баре поработал.
- Возможно. А над ним кто поработал - вот вопрос! Назарян?
- Назаряна нет нигде уже четвертые сутки. Как в воду канул. Я вчера шофера его вызывал - говорит, уехал к родственникам, в Ереван.
- Похоже на заранее подготовленное алиби. Это очень хорошо. Убедительно. Официальная версия будет у нас такая - покойный охотился на Назаряна. Дмитровка, потом "Голубой медведь". Молодой, неопытный - две ошибки. Тем более что Сурен"Самбист" на Назаряна внешне очень похож. Армен приказал своим людям охотника убрать, а сам отсиживается в Ереване. Все хорошо замыкается, а?
- А письмо?
- Ну это - восточный шик. Красивый жест у рампы. Авторитет-то подпитки требует постоянно.
Годится?
- Пожалуй. А неофициальная?
- Неофициальная - вот здесь. - Полковник показал Ямпольскому магнитофонную кассету. - Здесь и версия, и деньги, и Канары, и Сибирь. Волконская сработала.
- А головы там нету? - Виктор провел по горлу ребром ладони.
- Есть, Витя, есть. И не одна. Ну-ка, послушай! - полковник включил магнитофон...
- ...Так вот, майор, в свете столь интересных фактов, что обсуждали высокие договаривающиеся стороны, - сказал Елизаров, едва прозвучали последние слова диалога с кассеты, - я могу с большой уверенностью предположить, кому мы обязаны столь щедрым подарком.
- Вы имеете в виду письмо?
- Да. Я, кажется, знаю, кто его написал...
...Кортеж из двух черных "волг" и серебристо-серого "вольво" свернул с Волоколамского шоссе на бетонку и, проехав километра полтора, остановился у внушительных металлических ворот с красными звездами на створках. Высокий бетонный забор был защищен сверху спиралью Бруно, а асфальтированная площадка перед воротами освещалась прожектором с караульной вышки. Справа и слева от ворот к забору подступал густой лес и в ярком луче прожектора кружился рой мошкары - начало лета выдалось на редкость комариным в этом году, да и вечер был влажным и теплым.
Одна из машин просигналила, и ворота медленно отворились. На площадку вышел человек в камуфляжном костюме, вооруженный коротким помповым ружьем. Он перебросился парой фраз с водителем первой машины и махнул стволом в направлении огороженной территории.
Проехав еще метров триста по мощенной плитами дорожке, машины остановились у длинного двухэтажного здания, напоминавшего казарму. У входа на двух металлических шестах висел зеленый щит с желтой надписью: "Общество "Военохот". Н-ское охотничье хозяйство. Московский военный округ".
Человек десять-двенадцать, прибывших на "волгах" и "вольво", прошли в здание и поднялись на второй этаж, где в длинном узком зале их ожидали накрытые столы, за которыми покуривали в ожидании несколько хозяев банкета, одетых в полевую форму со знаками отличия на погонах. Стены зала были увешаны всевозможными охотничьими трофеями и застекленными полками со сверкающими призовыми кубками.
Когда гости под предводительством дородного генерал-полковника появились в дверях, все вскочили с мест.
- Садитесь, садитесь! - произнес генерал, с любопытством озирая сервировку богато накрытого стола. - Без церемоний сегодня. И без чинов. Ну здорово, Вячеслав, здорово!
Алферов бодро тряхнул крепкую ладонь приезжего генерала.
- Позвольте представить вам моих офицеров...
- А за столом, прямо за столом! Мы из Генштаба, без обеда сегодня, проголодались как волки.
Прошу садиться, товарищи офицеры! Начнем, помолясь.
Четверть часа прошло в молчании - все сосредоточенно отдавали должное жаркому под лимонную водку. Наконец Василий Николаевич Гущин отодвинул тарелку и приложил крахмальную салфетку к губам.
- Прекрасно, прекрасно! Хороший, однако, у вас здесь повар!
- Не столько повар, сколько дичь.
- Да, очень вкусно! Кабанина?
- Так точно.
- Сезон-то вроде закрыт?
- Нет еще. Завтра - последний день.
- А! Ну, угостил так угостил. Все люди уже здесь?
- Почти все. Вчера разместили предпоследнюю партию.
- Сколько у тебя всего? - спросил генерал-полковник.
- Со вчерашними четыреста тридцать пять человек. И восемь инструкторов Центра. Позвольте представить - майор Кислицин, капитан Степанов, капитан...
Алферов представлял офицеров, те поочередно приподнимались из-за стола под внимательными взглядами гостей.
- Все имеют боевой опыт? - спросил Гущин.
- Да, - кивнул Алферов. - Все это старые кадры, из тех, что еще удалось сохранить.
- Деньги прошли через "Бридж"? - поинтересовался генерал-полковник.
- Да, мы постарались провести платежи с максимально возможной оперативностью, - ответил Гущин. - "Союз ветеранов локальных конфликтов", "Союз ветеранов спецподразделений Минобороны"
и "Молодежная авиационная ассоциация" - все в равных долях. Часть денег пройдет через Министерство социального обеспечения, часть - через Министерство труда.
- Итак, сейчас у тебя около батальона, - повернулся генерал-полковник к Алферову. - Можно сказать, первый профессиональный батальон России. Национальный легион! Сколько мы платим людям?
- Пятьсот долларов - рядовой, восемьсот - унтер-офицер. Офицеры-инструкторы на денежном довольствии Центра.
- Маловато... Но все, что можем. Пока! С оружием как?
- Со стрелковым неплохо. С тяжелым и спецсредствами похуже.
- Скоро подбросим, - пообещал Гущин. - Через недельку жди. Сколько времени нужно на подготовку по полной программе?
- Два с половиной месяца. С учетом того обстоятельства, что почти весь контингент проходил службу в элитных подразделениях Минобороны и КГБ.
- То-то же! Это не латиносы какие-нибудь! Верно, парни?
Офицеры дружно подтвердили справедливость генеральского мнения.
- Ладно, завтра посмотрим, какие из вас тренера. Ну, еще по маленькой. За славу русского оружия!
...В серой мгле сырого рассвета лица людей, стоящих на плацу, казались невыразительными, усталыми. Монолитный строй в камуфлированной форме замер перед группкой людей, в которой выделялся дородный господин в генеральском мундире, все остальные были в штатском.
- Смир-но! - рявкнул Алферов и, печатая шаг, направился к генерал-полковнику.
Степанов стоял впереди своего взвода прямо напротив высокого гостя, и слова рапорта четко долетали до него. Генерал-полковник пожал Алферову руку и обратился к строю:
- Товарищи! Друзья! Все вы сознательно встали в наши ряды, чтобы в тяжелый момент спасти Отчизну. Вы получили оружие, и вами будут командовать лучшие офицеры, свято исполняющие свой долг и не забывшие, что такое - офицерская честь. Родина надеется на вас, вы - сила великой державы!..
"...Мы получили оружие и мы сами - оружие, - думал Степанов, слушая по-старомодному высокопарную генеральскую речь. - Все ли в этом строю хотят "спасать родину"? Вряд ли... Просто это оружие становится опасным, если им пренебрегают, и пришло время напомнить об этом. Да, время пришло".
Часть вторая
Путь к храму
I. ЛИШНИЕ БОБЫ И СУШЕНЫЕ ФИГИ
- Всегда мне было жаль расставаться с сотрудниками, подающими надежды. - Елизаров поднял стакан, и все затихли, внимая начальственному тосту. Остается только надеяться, что для Сергея Васильевича пребывание в нашем отделе бесследно не прошло и куда бы его ни закинула судьба, он будет вспоминать о нас с теплотой.
- Да уж, Серега, выйдешь в люди, не забывай о нас, грешных, - поддержал шефа Ямпольский, привстал и потянулся чокаться с виновником торжества.
Организованный прямо в кабинете Елизарова на скорую руку сабантуйчик был посвящен увольнению из милицейских рядов Гущина-младшего. Интересы государства требовали от лейтенанта скорейшего вступления в должность заместителя генерального менеджера парижской штаб-квартиры корпорации "Национальное оружие". Елизаров благосклонно согласился отметить легким возлиянием эту отставку - вообще-то не в его правилах было пить с подчиненными, но в последнее время он все реже придерживался своих правил.
Импровизированная пьянка продолжалась около часа, после чего Сергей Гущин откланялся, пожелав своим бывшим руководителям всех возможных благ.
- Чемоданы укладывать пошел. - Ямпольский бросил окурок в банку, на дне которой оставался маринад. Окурок противно зашипел. - Видали, морда какая? Аж светится от счастья морда! Хорошо быть сыном такого папы.
- Завидуешь? - усмехнулся Елизаров.
- Констатирую, - вздохнул Ямпольский. - Констатирую неизменность оснований бытия. То есть у кого папа - тот едет в Париж... Кому вершки, а кому - корешки. Ничего никогда не меняется.
- Да ладно тебе, - заметил Елизаров, смакуя остатки белого "Баккарди" прощального подарка лейтенанта. - Он, в сущности, неплохой парень...
- Да я что? Я - ничего, - пожал плечами Ямпольский. - Я, напротив, очень рад, что ему так везет. Кому-то же должно везти? Э... смотрите-ка! Забыл... Догнать, что ли?
Майор взял с подоконника книгу в глянцевом переплете с изображенным на обложке окровавленным топором.
- Авторский экземпляр, - сказал он с уважением, прочтя надпись на титульной странице. - Подарок! Это он из издательства приволок... Так догнать?
- Да брось ты! - махнул рукой Елизаров. - Зачем она ему? Французов пугать?
Ямпольский раскрыл книгу наугад, пробежал глазами несколько абзацев и, улыбнувшись, сказал:
- Экий кровожадный народ эти писатели!
- Сам не хочешь попробовать? - спросил Елизаров.
- Я так не смогу, - ухмыльнулся майор. - Языком не владею!
- Языком? Ну, это несложно! Знаешь байку про испанский язык?
- Нет.
- Собрались работяги поддать. Под стакан один и заявляет: "Я по-испански говорить могу". Остальные просят продемонстрировать. "Вы что, мне не верите?" - "Верим, но хотелось бы послушать". Он задумывается, напрягается, хлопает еще стакан и наконец выпаливает: "Пошел на хер, Антонио!"
- Ну что ж, Владимир Владимирович, таким сленгом мы с вами неплохо владеем. Давайте на пару в писатели, а? Как братья Гримм? Материалов вон полный сейф...
- А не боишься?
- Это вы про "Ареса"? Ну... там совсем другое дело. Таких писателей, Ямпольский потряс книжкой, - никто убивать не будет. Такие сами кого хошь замочат!
- Ну-ка, давай подарок прикончим. - Елизаров разлил по стаканам остатки "Баккарди". - Кстати, Марину давно не видел?
- Встречал на прошлой неделе.
- Все клинья подбиваешь?
- Да где уж мне... По вашему делу.
- А сам - уже сторона?
Ямпольский допил ром, пожевал кусочек жирной ветчины.
- Все эти игрушки в заговоры - детская забава, - заметил майор. - После шумной отставки известного лица весь материал, который достала Марина, ничего не стоит. "Национальный легион" - просто пугало огородное. Даже газетной сенсации не получилось.
- И дело по Дмитровке закрыто, - поддакнул Елизаров.
- Честно говоря, - продолжал Ямпольский. - Я толком не пойму, зачем вы для Маринки стараетесь?
Человека из зоны вынуть всегда непросто...
- Непросто, - согласился полковник. - Но вопервых - я обещал, значит, надо выполнять, а вовторых - ошибаешься ты, Витя, те пленки, что Волконская накрутила, еще нам пригодятся.
- Вам, конечно, виднее, - пожал плечами майор. - Вам почему-то всегда бывает виднее...
От метро до дома Елизаров решил пройтись пешком, дабы пары "Баккарди" окончательно растворились в прохладном и влажном вечернем воздухе.
Неторопливо шагая по почти пустынной улице, он предавался вялым размышлениям, пытаясь связать последние события в более или менее правдоподобную версию.
"Итак, ничего у Васьки и у этого, Алферова, не получилось... Сейчас пойдет отставка за отставкой.
Хорошо это или плохо? Хорошо - во имя стабильности... Хотя какая, к черту, стабильность! Все же большевики управляли страной более... трезво. Что бы я сделал, приди сейчас они к власти? Не знаю...
Еще год назад я знал, как ответить на этот вопрос, а сейчас... Я полицейский, я защищаю закон. Но то, что я вынужден защищать сейчас, никак нельзя назвать законом. Это вообще никак нельзя назвать.
Власть они не удержат. Власть может держаться на штыке, или на идеологии, или на деньгах...
Много на чем может держаться власть. Но у этих, похоже, ничего уже нет. Была только надежда - и той уже нет.
Деньги у них есть только для себя, об идеологии говорить просто смешно - слюнявое православие с хитромордыми попами - это не идеология, это пародия на идеологию, а штык... штык проржавел и вот-вот рассыплется в пыль.
Коммунистический режим сгнил за семьдесят лет, а этим хватило и пяти. И поэтому Васька Гущин и те, кто стоит за ним, имеют шанс. Раз, другой - не получилось, но в третий... Они цепкие ребята, я знаю, ох какие цепкие!
Они своего не упустят... Прольется еще кровушка на российских просторах, видать, никак без этого не обойтись.
Странное у меня сейчас положение - хорошо осведомленный человек со стороны. Маринка целое досье на Алферова собрала - страшно в руки взять...
Старается она сильно - видать, дорого стоит зека Монахов. Кто же столько платит? Еще несколько недель - и я смогу вытащить его из зоны. И что тогда? С Мариной буду в расчете... А потом? Рано или поздно я должен буду сделать выбор".
Лифт не работал, и Елизаров, тяжело отдуваясь, потащился на восьмой этаж по загаженной лестнице, отдыхая на площадках и пытаясь вникнуть в загадочные надписи на английском языке, коими были испещрены облупленные стены подъезда. На шестом этаже он столкнулся со своим соседом - изящный сухонький старичок привалился к стене и с болезненным выражением лица массировал левую сторону груди.
- Что, Никитич, прихватило? - сочувственно спросил полковник.
- Да есть немного, - кивнул старичок. - Ничего, сейчас пройдет.
- Хочешь, за валидолом сбегаю?
- Да брось ты, Володя, все уже, отпускает.
- Слушай, Никитич! - спросил Елизаров. - Ты же переводчик?
- Военный переводчик, - поправил сосед. - Я когда-то военный институт иностранных языков кончал.
- С английского?
- И с английского тоже.
- Объясни ты мне тогда, что у нас на стенках написано. Как в подъезд захожу - каждый раз любопытство разбирает, а в словарь лень заглянуть.
- В словарь? - усмехнулся Никитич. - Не в каждом словаре найдешь...
Понизив голос, переводчик сообщил Елизарову точное значение "наскальных" надписей. Полковник округлил глаза и расхохотался.
- Лихо, лихо... завернуто! Слушай, а чего это они на английском-то?
- Образование своеобразно сказывается на наших соотечественниках, пожал плечами переводчик. - У нас с тобой специфические соотечественники, Володя...
Когда поднялись на свой этаж, полковник попросил:
- Никитич, дай почитать что-нибудь на сон грядущий. Что-нибудь спокойненькое, а?
- Спокойненькое?
- Ага. К созерцанию располагающее.
- Заходи, сам подберешь.
"Н-да... Много книг и наверняка пустой холодильник, - подумал полковник, озирая более чем скромную обстановку маленькой квартиры. - Эх ты, пенсия... военная! Скоро и мне".
Елизаров прошелся вдоль стены, сплошь уставленной книжными полками, библиотека действительно была богатая и подобрана со вкусом.
- Вот, пожалуй, - он снял с полки симпатично оформленный томик. "Философия киников".
- А... Ну да, на ночь как раз. Укрепляет...
Ночь застала полковника за чтением длинного нравоучительного письма Диогена Синопского какомуто Анникериду. Тема этого творения показалась Елизарову актуальной.
"...помни, что не кто иной, как я преподал тебе начала мудрой бедности в жизни. Старайся сам ее не утратить и не дай другому отнять ее у тебя. Ведь ясно, что фиванцы будут вновь приставать к тебе, считая несчастным. Но ты сам считай свои потертый шащ львиной шкурой, а палку - жезлом, котомку - землей и морем, кормящим тебя. И тогда в тебя вселится мужество Геракла, которое сильнее всякой судьбы. Помни, что благородная бедность истинный источник подлинного счастья. Кстати, если у тебя есть лишние бобы и, тем более, сушеные фиги, немедленно пришли их мне".
"Вот-вот! - подумал полковник, скользя слипающимися глазами по расплывающимся строчкам. - Вот что я упустил из виду в этом деле... Мотив, мотив был непонятен... Я забыл простое правило - бедняков не убивают, кажется, Сименон сказал. С помощью профессионалов, во всяком случае, не убивают.
Утечка, месть - все не то...
Есть там деньги в этой книжке, есть! Вот только чьи?
Бобы и сушеные фиги... Вот неизменный подлинный мотив любого идеолога, политика, депутата, дельца... Тысячи лет назад и сейчас - все одно и то же... Много рассуждений о счастье, свободе, рынке, экономике... А суть одна - лишние бобы и фиги отдай! Вынь да положь им бобы и фиги. И лишние, и последние... Сейчас все рядовые обладатели бобов с тревогой ждут - не изымут ли в очередной раз излишки... И не знают они, какую фигу приготовил им Васька Гущин".
II. ОСЕННИЕ ПЕЧАЛИ
Легкий теплый ветер бродил между старых яблоневых деревьев, подбрасывал опавшую листву и закручивал ее в маленькие смерчи. Осень выдалась урожайная на яблоки - сад был сплошь усыпан крупными разноцветными плодами.
- Пропадет все к ядрене фене! - огорченно пробормотал Василий Николаевич Гущин. - А хотели сидр сделать...
Он с кряхтением нагнулся и подобрал с дорожки большое, в нежно-розовых прожилках, яблоко. Тщательно обтер ладонями, покрутил перед глазами, полюбовался - спелое, аж светится в лучах неяркого осеннего солнца! Предвкушая наслаждение, с хрустом погрузил белоснежные искусственные зубы в сочную мякоть.
Сморщился и с отвращением сплюнул. Яблоко оказалось совершенно гнилым. Там, где только что прошлись челюсти генерала, деловито извивался препакостнейшего вида желтый червяк.
- Ах ты гад! - сказал червяку Василий Николаевич. - Сволочь ты демократическая!
Он размахнулся и запустил яблоком в забор. Ударившись о доски, оно разлетелось на мелкие кусочки, оставив на свежей краске темное мокрое пятно. Ангел в три прыжка подскочил к забору, задрал тяжелую морду и пару раз угрожающе рыкнул. Наблюдавший эту сцену Алферов рассмеялся.
- Вот так всегда, Василий Николаевич! - заметил он. - Т-о-о-лько зубом прицелишься, глядь - или кусок уже утащили, или червяк в нем какойнибудь поработал!
- Не какой-нибудь, а самый что ни на есть определенный, - напомнил Гущин. - Все сам, все сам, мать его... А что сам?! Покусал только! Даже и не укусил-то как следует...
- Есть такой... червяк, и вы его знаете! - дурашливым тоном воскликнул Алферов и опять рассмеялся. - Бонапарта не вышло, придется теперь переквалифицироваться... обратно в депутаты.
- Чему ты радуешься-то? - хмуро взглянул на бывшего коллегу Василий Николаевич. - На твоем месте плакать надо, а не веселиться. От "Национального легиона" одно воспоминание осталось, Центр под ударом, в Генштабе черт-те что творится...
- Мы все сейчас под ударом, - беспечно махнул рукой Алферов. - Только по-настоящему ударить у них кишка тонка!
- Да? Это ты вон ему, спасителю Отечества, скажи! - Гущин махнул рукой в сторону круглого деревянного стола, вкопанного в землю под раскидистой яблоней, за которым сидели в плетеных креслах несколько мужчин. - Иди, утешай. Яблочек, яблочек ему собери, пусть пожует, диктатор х..в!
Алферов успокаивающим жестом взял старого генерала под руку.
- Да не волнуйтесь вы так, Василий Николаевич!
В сущности ничего страшного не произошло. Пойдем, послушаем, что главный стратег поведает.
Гущин тяжело вздохнул, покачал головой и направился к столу, пиная подворачивающиеся под ноги яблоки. Алферов, продолжая улыбаться, последовал за ним.
На столе стоял давно уже остывший самовар, почти пустая литровая бутылка водки "Ursus", нарезанный крупными ломтями черный хлеб, большое блюдо с остатками копченого кижуча, муксуна, угря и семги. Довершала сервировку нераспечатанная огромная коробка шоколадных конфет германской фирмы "Maucxion" с красивым натюрмортом на крышке.
Подойдя к столу, Гущин плеснул водки в рюмку, выпил, схватил пальцами янтарно-прозрачный жирный кусок копченого угря, отправил в рот и окинул злым взглядом своих невеселых гостей.
- Вы бы, Василий Николаевич, хотя бы тост сказали для приличия, заметил один из участников застолья.
- О покойнике или хорошо, или ничего, - ответил Гущин, справившись с угрем и кивая в сторону крупного мужчины, обликом своим напоминающим красивого неандертальца. - Я уж лучше - ничего.
- Здесь покойников нет, - прогудел "неандерталец", барабаня пальцами по столешнице.
- Да?! - вскинулся Василий Николаевич. - А мне, знаете ли, показалось... Ну тогда конфеток, конфеток не желаете?
- Брось, Василий! - оборвал Гущина представительный генерал-полковник. - И так на душе тошно...
- Еще бы не тошно, - согласился Гущин, остывая. - С тех пор, как стараниями вот этого вашего замечательного... выдвиженца на Фрунзенской угнездился академик, вы, любезный мой генерал, первый кандидат на выкиндас! А вслед за вами и еще сотня генералов и офицеров. Наших, прошу обратить внимание. Лучших! В спецслужбах мы теряем своих людей чуть ли не каждый день! МВД вообще полностью под контролем сырьевого лобби! Я уж не говорю про оборонную промышленность - КБ начисто обескровлены, денег нет, люди разбегаются как тараканы! Того и гляди сырьевики проглотят "Национальное оружие" с потрохами...
- И в Минфине мы своих людей потеряли! - горестно воскликнул один из гостей.
- Да, не выдержал Адамович! - кивнул Алферов.
сооружая сэндвич с кижучем. - Столько лет благородного молчания и-на тебе. В самый неподходящий момент.
- Книжка эта проклятая его сломала...
- Да уж. Решил чистосердечным душу облегчить.
Да по-современному, как сейчас водится - через прессу. Все каналы финансирования разом сдал. Боюсь, "Союз ветеранов" вообще прикрыть придется.
- Херовые из генералов политики! - подвел грустное резюме генерал-полковник. - Не умеем под ковром воевать. Теперь остается молчать в тряпочку.
И ждать.
- Чего ждать?
- А когда на пенсию пригласят. Варенье варить будешь. Яблочное...
...Вялый и бесполезный этот разговор продолжался еще часа полтора. Потом участники "отставных поминок", как назвал эту встречу Гущин, стали потихоньку разъезжаться. Только Алферов решил задержаться в Черноголовке перебрал слегка, а приехал без шофера. Хозяин любезно согласился приютить на ночь бывшего сослуживца, и, проводив остальных гостей, генералы уединились в рабочем кабинете среди образцов продукции фирмы "Kettler".
- Что, Василий Николаевич, - спросил Алферов, проведя ладонью по сиденью велотренажера и стряхнув с руки пыль, - забросил спорт-то, а?
Гущин равнодушно махнул рукой, устало опустился в кресло, вытянул ноги.
- Выпить хочешь? - спросил он.
- Не... Не буду больше сегодня, - ответил Алферов. - Сердчишко что-то пошаливает последнее время.
- Рановато, пожалуй. Пятый десяток недавно только разменял?
- Заботы, Василий Николаевич, заботы. Весь в трудах...
- Да... Труды! Все труды теперь - коту под хвост! - вернулся Гущин к болезненной теме. - Что же делать-то, а?
- Стратег правильно сказал - ждать, - пожал плечами Алферов. - Что еще делать? Следующие выборы все расставят на свои места.
- Чушь это! - взбеленился Гущин. - Чушь собачья! С чем к этим вашим следующим выборам придем? И так уже ничего не осталось! Заводы стоят, от НИИ и КБ одни названия сохранились. Все новые разработки заморожены, пробавляемся грошовыми модернизациями, зарубежные заказы теряем один за другим... Выборы! Демократами какими стали! Дерьмо... Всей демократии хватило только на то, чтобы остатки нефти отсасывать и кредиты копеечные по карманам рассовывать. В Чечне показали "несокрушимую и легендарную" в расцвете реформ, нечего сказать! O.-.....сь по самые уши.
Алферов промолчал. Что толку обсуждать очевидные вещи?
- Слушай, я все же выпью! - сказал Гущин, вытирая платком покрасневший лоб. - Ты как знаешь, а я глотну. Все как-то легче становится...
Он встал и подошел к бару. Осмотрел бутылки.
- Ишь ты! - удивился Василий Николаевич. - У всех - сердце, а коньяк сожрали! "Мяукофф" сожрали, а "Метаксу" оставили, губа не дура у сердечников! Черт, даже не "Метакса". А... Это Володька Елизаров в июне еще привозил. Будешь?
Алферов отрицательно покачал головой.
- Какие коньяки у нас раньше были! - мечтательно воскликнул Гущин, наливая в широкий стакан светлый "Aleksader". - Я больше всех грузинские уважал. "Энисели"! Сто очков вперед какомунибудь "Мартелю"!
Он залпом махнул стакан, помахал ладонью у рта, пососал ломтик лимона.
- Въехал грека раком в реку... - сморщившись, прокомментировал отставной генерал качество напитка, созданного в солнечной Элладе. Елизаров тогда насчет книжки этой приезжал. "Слуги Ареса".
- Дела давно минувших дней...
- Да? - Гущин цепко посмотрел на гостя. - Не совсем, Слава, не совсем.
- Дело закрыто, - напомнил Алферов. - Да и об остальном тогда договорились.
- Да хрен с ним, с делом. Появилась у меня одна мыслишка...
- Слушаю вас, Василий Николаевич. Вы же знаете, я всегда вас слушаю с удовольствием.
- Спасибо. Для начала скажем так - в политической игре мы облажались с ног до головы. Не потерял еще?
- Что?
- Удовольствия? Нет? Молодец! Тогда спрошу дальше. Возможен ли в настоящий момент силовой вариант?
- Ну, в принципе не исключен...
- Ошибка! Именно в принципе исключен. По двум причинам. Первая - сил мало, вторая - не дай Бог успех, тогда политическая и экономическая блокада и, следовательно, полностью отдаем мировой рынок оружия конкурентам. Так что "второй Кеннеди" здесь нужен только новым большевикам, но ни в коем случае не нам.
- И так хорошо, и так - хорошо... - уныло протянул Алферов.
- Итак, существует два пути к власти. Через выборы или путем переворота с последующим разгибом, хе-хе... Но есть еще один путь. Третий путь! Причем возможен он только в этой стране. Как нас Тетчер называла-то? "Верхняя Вольта с ракетами"? Очень образно, не откажешь... Что ж, "третьей силы" у нас не получилось, зато появляется третий путь...
...Чем дальше слушал Алферов своего собеседника, тем более удивленное выражение принимало его лицо. Когда Гущин закончил наконец изложение своей нетривиальной идеи, Алферов воскликнул:
- Но ведь это тоже своеобразный переворот!
- Э, нет! Какой же это переворот? Ни одного выстрела, ни одного, не дай Бог, трупа! Все в рамках этой, как ее... да, конституции, хе-хе! Причем какова картина, каков имидж, черт возьми! Тот, кто проделает такую штуку, здесь, внутри страны, предстанет в светлом образе спасителя нации, а там, снаружи, спасителем рода человеческого. Каков расклад, а?
- Слишком фантастично!
- Нисколько, Слава, нисколько! Такой гиганский технологический потенциал, каким мы еще располагаем, просто необходимо использовать в политических целях. Практически напрямую!
- Я не знаю ни одного человека ни в армии, ни в правительстве, кто бы всерьез прогнозировал возможность подобной ситуации после того, как при Горбачеве была достигнута договоренность с американцами об изменении целеуказаний для МБР.
- Вот именно! Успокоились! Боевое дежурство на СПРН еле теплится, командные пункты ПРО на Кубинке и Софрино вообще практически законсервированы, чуть ли охрана не снята. Никто не верит, а?
Сами делали и сами не верят!
- Слушайте, Василий Николаевич! - произнес Алферов, с некоторым испугом глядя на отставного генерала. - Но это же чудовищная идея!
- Это не идея, - ответил Гущин, твердо глядя своему гостю в глаза. Это судьба!
III. ХОРОШО ОСОЗНАННАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ
"...Источник сообщает, что осужденный Монахов находится в состоянии глубокой депрессии и, возможно, замышляет самоубийство. В разговорах с другими осужденными постоянно придерживается темы несправедливости наказания и утверждает, что его все равно не выпустят из зоны, даже когда окончится срок. В последние дни в разговорах с осужденными Джамаловым и Зарубиным неоднократно утверждал, что является носителем особо важной информации государственного значения, которая может оказать существенное влияние на политическую обстановку в стране.
В качестве доказательства ссылался на книгу "Слуги Ареса", поступившую в библиотеку НТК месяц назад.
Среди осужденных Монахов пользуется репутацией полупомешанного, истеричного и вместе с тем опасного, с низким уровнем самоконтроля, человека...
24.1J.J9... г.
"Аслан ""
Капитан Горбатов, начальник оперчасти ИТУ4563\...
трижды перечитал пространный рапорт осведомителя с псевдонимом "Аслан". Это донесение, написанное круглым, похожим на детский, почерком на трех листах в клеточку из школьной тетради, было последним документом в деле заключенного Александра Александровича Монахова.
"Парень оттрубил уже одиннадцать лет, - размышлял Горбатов, задумчиво перелистывая материалы дела. - Преступная халатность... Измена родине... Так-так. Поглощение меньшего срока большим.
Три петра на шее - полная катушка, следовательно, остается ему еще четыре года. Конец столетия, стало быть, должен отмечать на зоне... Должен бы".
За что конкретно Монахов был осужден на пятнадцать лет (из них пять лет тюремного режима), в деле не сообщалось - имелась ссылка на другой документ, проходящий по учету с грифом "Совершенно секретно". С 1991 года Монахов направил в различные инстанции свыше двадцати писем с требованиями пересмотра приговора. Никто из адресатов - от Генерального прокурора и Председателя Верховного суда до депутатов различных уровней и даже телевизионных ведущих - никак не отреагировал на мольбы несчастного зека. В этом молчании для капитана Горбатова не было ничего удивительного прегрешения Монахова перед советским государством были столь велики, что он удостоился чести попасть в "перечень I", то есть писать жалобы он мог куда угодно, хоть в "Вашингтон пост" или прямо в ООН - бумаги эти аккуратно подшивались в дело, им присваивались соответствующие номера, но за ворота зоны они, конечно, не выходили - глас вопиющего бесследно затихал в лесной пустыне Удмуртии.
Удивление, напротив, вызывал тот факт, что Монахов протянул в зоне целых одиннадцать лет - попавшим в "перечень" такое удавалось не часто. Несчастный случай на производстве, свирепствующий в лагерях туберкулез, заточка в воровской руке - да мало ли по какой причине может оборваться тоненький волосок, на котором подвешена жизнь давно исчезнувшего для цивилизованного мира человека?
Как бы там ни было, но Александр Монахов оказался существом живучим, а вот теперь даже самоубийством ему покончить не удастся, во всяком случае, здесь не удастся, в зоне.
Горбатов вызвал прапорщика-контролера:
- Монахова из третьего ко мне! Быстро!
Прапорщик взглянул недоуменно:
- Так ведь отбой уже два часа как...
- Исполнять! - Капитан хлопнул ладонью по столу. - Распустились, мать вашу...
- Слушаюсь! - Прапорщик мухой вылетел из кабинета.
Минут через двадцать доставили заспанного Монахова. Горбатов с любопытством рассматривал худое лицо со впалыми щеками, казавшееся серым и каким-то бескровным то ли от проступившей щетины, то ли от недоедания кормили в последнее время в лагере действительно плохо, капуста да перловка, изредка рыба.
- Присаживайтесь. - Капитан кивнул на ободранный стул.
Монахов сел. Руки он положил на колени и смотрел прямо перед собой тусклыми усталыми глазами. Кожа на руках была специфического красновато-коричневого оттенка - кирпичный заводик с допотопными печами был основным предприятием ИТК.
Горбатов еще несколько минут пошелестел материалами дела, искоса поглядывая на зека. Тот сидел не меняя позы, как будто окаменел. Лицо его выражало полнейшее равнодушие.
- Гражданин Монахов Александр Александрович! - сказал наконец капитан, постаравшись придать своему голосу торжественность. - Мне поручено сообщить вам, что решением Верховного Суда Российской федерации вы подлежите условно-досрочному освобождению...
Тут капитан прервал свою речь и поспешил плеснуть в стакан воды из мутного, с трещиной, графина - Монахов, хватая широко раскрытым ртом воздух, медленно сползал со стула на пол.
- Э, э! Черт! Ну-ка, сюда давай, доходяга, сюда... - Капитан подхватил легкое тело заключенного и оттащил к дивану. - Окочуришься здесь, хорош я буду...
Горбатов влил в зека стакан воды, быстро перерыл ящики стола, нашел старую. Бог знает с какого времени завалявшуюся упаковку валидола, почти насильно впихнул крошащуюся таблетку в рот Монахова. Тот несколько раз вздохнул, протяжно, даже со свистом, потом хрумкнул таблеткой, сглотнул и замер, скрючившись на диване, прижав к сердцу ладонь.
- Эк тебя... - посочувствовал капитан и сам хлебнул теплой застоявшейся воды прямо из графина. - Кони двинуть на радостях решил? Ну что, отпустило чуток?
Монахов вздрогнул, поднял посеревшее лицо. Капитан отвел взгляд - из блестящих немигающих глаз заключенного текли слезы.
- Я хотел... - глухо произнес Монахов и мучительно закашлялся. Кашель был сухой, резкий, с каким-то лающим оттенком. - Сегодня хотел, на рассвете...
- Знаю! - перебил его капитан. - Доложили. Потому и вызвал. Чтобы не поторопился.
- Почему? - Заключенный дрожащей рукой указал на документы на столе. Как? Когда?
- Да мы сами ни черта не поймем! - развел руками Горбатов. - Пакет фельдпочта вечером из города доставила. А утром самолет рейсовый будет. Два сопровождающих. Старший - майор Ямпольский Виктор Викторович. Знаком?
Монахов отрицательно покачал головой.
- Куда меня?
- Не знаю. У меня приказ - передать вас майору Ямпольскому. Утром. А до утра оформить на вас документы согласно постановлению об условно-досрочном освобождении. Может, в Сочи повезут, а может - в Магадан, здоровье, хе-хе, поправить...
Шутка вышла неудачная, Монахов опять дернулся, спрятал лицо в ладони.
- Ну ладно! - В грубоватом голосе Горбатова снова мелькнула сочувственная нотка. - Ночевать здесь будешь. Прямо здесь, понял? Ты мне к утру живой нужен, без повреждений. Сейчас распоряжусь, пожрать принесут. Подкормим тебя на дорожку. Водочки, пожалуй, можно... Любишь водочку, а, Монахов?
Заключенный с силой провел ладонями по лицу и устремил на капитана взгляд странно заблестевших глаз.
- Слушай, капитан! - полушепотом сказал зека и оглянулся на запертую дверь. - Я не знаю, кто и почему меня выдергивает отсюда, я не знаю, что со мной будет через несколько часов, и поэтому я хочу тебе кое-что рассказать. Надо, чтобы хоть одна живая душа знала... Надо!
"Да он спятил! - в ужасе подумал Горбатов. - Ну точно, он псих! Прав Аслан, прав! Что делать-то, а?
Может, напоить его? С голодухи-то спирт сразу с катушек собьет. А утром - с рук долой!"
- Хорошо, хорошо! - сказал капитан. - Сейчас похаваешь, выпьешь чуток, отдохнешь и расскажешь... Отдохнуть тебе не мешает, верно. Монахов?
Заключенный откинулся на спинку дивана, скрестил руки на груди, прикрыл глаза.
- Я не Монахов, - спокойно сказал он. - "Александр Александрович Монахов" - это мой агентурный псевдоним. Моя фамилия - Чернецов. Марат Георгиевич Чернецов. С 1977 по 1986 год я был сотрудником второго главного управления КГБ СССР, капитан контрразведки...
... - Благодарю! - Виктор Ямпольский, расписавшись за документы, энергично пожал руку Горбатова. - Ну, нам пора в дорогу!
- Может быть, все же позавтракаете? - предложил подполковник Пилипенко, начальник ИТУ.
- Увы, времени совсем нет! К часу в Ижевск надо поспеть обязательно.
- Московский рейс? - спросил Горбатов.
- Московский, - кивнул Ямпольский. - И в Москве уже... заждались.
- Ну что же! Не смеем задерживать. Привет столице - не забывает о нас, грешных!
- Я передам - вы сработали быстро и четко! - правильно среагировал на угодливую интонацию подполковника Ямпольский...
... - Что такое свобода? - неожиданно спросил Пилипенко Горбатова, глядя вслед "уазику", выкатывающемуся за ворота зоны.
- Осознанная необходимость, - механически ответил капитан, твердо усвоивший в свое время курс диалектического материализма.
- Кем осознанная? - спросил Пилипенко.
- А черт его знает! - вздохнул капитан и философски добавил: - Меньше знаешь - крепче спишь!
- Это точно! - согласился Пилипенко. - Ну пойдем, пожуем трошки.
Из-за угла барака показался шнырь с метлой. При виде начальства он замахал инструментом с таким усердием, что пыль столбом поднялась над дорожкой. Проходя мимо зека, Горбатов не удержался и угостил шныря сильным пинком в задницу.
- Тюльку гонишь, гниль! - бросил капитан. - С душой работать надо, с душой! Распустились, мать вашу...
...Рейс "Ижевск-Москва" благополучно приземлился в Домодедово в два часа ночи. Марина Волконская встретила Чернецова и Ямпольского у зоны выдачи багажа и сразу повела на парковку, где рядом с ее "саабом" стоял белоснежный "мерседес-500" с затемненными стеклами.
- Вам сюда! - сказала Марина, распахивая перед Чернецовым дверцу лимузина.
Чернецов молча пожал Ямпольскому руку и сел в машину. Марина, придерживая дверь, заглянула в салон.
- Надеюсь, все условия контракта выполнены? - спросила она.
- Да! - последовал короткий ответ из машины.
- Оставшуюся часть суммы вы должны перечислить не позднее среды! сочла возможным напомнить Волконская.
- Получите завтра. Наличными. Вы хорошо поработали, благодарю.
- Надеюсь, я еще буду иметь удовольствие работать с вами, - заметила Марина потеплевшим голосом.
- Весьма вероятно.
Дверца "мерседеса" захлопнулась, мягко, почти бесшумно заработал мощный дизель.
- А нам, Витя, сюда! - Марина подмигнула Ямпольскому и открыла дверь своей машины.
- Ну что, Марина, теперь мы в расчете? - спросил Ямпольский, с удовольствием устраиваясь в удобном кресле, обшитом светло-серой, теплой на ощупь, кожей.
- Вполне! - кивнула Волконская, запуская двигатель.
- Старик-то много порогов в департаменте обил! - напомнил майор. Целых два месяца упражнялся!
- Кассета больше стоит.
- Ой ли? Небось кругленькую сумму седок из "мерса" отвалил?
- Хочешь узнать - сколько? Переходи ко мне! А что? Люди нужны. Толковые. Двадцать пять в год для начала положу, а?
- Заманчиво, конечно... - протянул Ямпольский. - Да жаль бросать-то! Закончим это дело, тогда поговорим. Если не передумаешь, конечно.
- Я-то не передумаю. А вот вы с Елизаровым с огнем играете, это точно!
- Поглядим, поглядим...
- Смотри, Витька! Обожжетесь вы сильно, чует мое сердце...
...Пассажир белого "мерседеса", сидящий справа от Чернецова, нажал кнопку на подлокотнике, и поднялось звуконепроницаемое стекло, отделяющее салон от водителя.
- Я рад вас видеть, капитан. Живым и, надеюсь, здоровым?
Чернецов промолчал.
- Несмотря на ваш утомленный и безразличный вид, я полагаю, вас все же интересует ваша дальнейшая судьба?
- Безусловно.
- Прекрасно. Интерес к жизни составляет смысл ее самой. Так вот. Сейчас мы приедем в Москву, и у вас будет четыре часа на отдых. Затем вы получите инструкции и документы и отправитесь в Варшаву.
Поездом. Оттуда вас доставят в Париж. На подготовку всех мероприятий, включая пресс-конференцию, уйдет примерно неделя. А потом - вы свободный и независимый человек.
- Сколько я получу?
- Около четырехсот тысяч долларов. И какойнибудь не слишком дорогой паспорт, скажем, венесуэльский.
- Не много. За одиннадцать-то лет! А если я откажусь выступать?
- Других вариантов предложить не могу. Четыреста тысяч - это четыреста тысяч, подумайте!
- А что мне делать потом?
- Можете вступить во французский иностранный легион или стать международным шулером - меня это не интересует. Единственное, что я вам категорически не рекомендую, так это возвращаться обратно в Россию сядете еще лет на пятнадцать.
- А если я захочу предложить свои услуги еще раз?
- Кому?
- Вам.
- Боюсь, это вам не удастся.
- Почему?
- Потому что меня не существует. И вам, кстати, это известно лучше, чем кому-либо другому.
IV. ПРИМИТЕ МОИ ПОЗДРАВЛЕНИЯ...
Белый халат оказался маловат, и Степанов не стал натягивать его на мундир, просто набросил на плечи.
- Прошу за мной, - сказал дежурный врач и неторопливо зашагал вдоль длинного коридора с высокими сводчатыми потолками.
В этом отделении госпиталя Бурденко раненых оставалось уже немного чеченская война миновала свой пик. Тех, кого удалось подлатать, старались размещать в подмосковных санаториях и пансионатах. Многие не избежали голубоватого здания без окон на набережной Яузы - от госпитального морга траурные кортежи отъезжали регулярно, и спецроте городской комендатуры скучать этим летом не пришлось, много сотен холостых патронов сгорело в траурных залпах. Но кое-кто еще не определился между пансионатом и моргом. Валентин Кислицин как раз относился к группе колеблющихся.
Присев на пустующую койку, Степанов взглянул на закованного в гипсовый корсет друга и с трудом подавил тяжелый вздох.
- Здорово, Миша! - прошептал Кислицин, скосив на капитана глаза, головы он не мог повернуть. - Что, поздравить пришел?
Степанов кивнул. Слова поздравления прозвучали бы нелепо в такой ситуации, и он молча пожал холодную неподвижную руку Валентина, бессильно лежавшую поверх серого казенного одеяла.
- Быстро делаю карьеру, - так же шепотом произнес Кислицин. - Алферов вчера приезжал...
Он улыбнулся и подмигнул Степанову. Лицевыми мышцами он еще мог управлять.
- Я знаю, - сказал Степанов. - Я вместе с ним хотел, да опоздал.
- Не страшно, - опять улыбнулся Кислицин. - Я не тороплюсь теперь... Хочешь взглянуть? В тумбочке лежит.
Степанов выдвинул ящик. Орден "За личное мужество" лежал поверх новеньких погон со звездами подполковника.
- Поздравляю! - все же счел возможным сказать Степанов и задвинул ящик. - Третий у тебя?
- Угу. Две "красные звездочки" и этот. И подполковника - досрочно. Хорошо заработал, верно, Миша?...
- Да... Работенка была горячая...
...Общежитие, в котором размещалась группа офицеров антитеррористического Центра ФСБ, оказалось полностью блокировано боевиками часов через восемь после начала штурма Грозного. Еще через пару часов стало ясно, что в здании не продержаться - колонна бронетехники 205-й бригады была почти полностью сожжена и прорвать блокаду не смогла. С наступлением темноты осажденные решили пробиваться к зданию УФСБ. Разделились на две группы, первой командовал Кислицин, Степанов - второй. Группа Степанова, более малочисленная, смогла покинуть здание незаметно для "чехов", а вот Кислицину не повезло. Его людей, сосредоточившихся возле пролома в бетонной стене, заметили изза вспышки светительной ракеты и стали расстреливать почти в упор - метров с тридцати. Раненный в самом начале боя, Кислицин остался на месте и минут двадцать прикрывал огнем РПК отход своих людей - в результате группа понесла минимальные в такой ситуации потери - только два человека были убиты. Степанов вернулся к общежитию перед рассветом, один, и обнаружил едва живого Кислицина, у которого было четыре огнестрельных ранения и одно колотое, очевидно, боевики добивали его и бросили, посчитав убитым. Позже выяснилось, что одна пуля задела позвоночник...
- Кстати, знаешь, кто нас так удачно сделал в ту ночь? - спросил Степанов.
- Кто?
- Ахмед Нурали. Вспоминаешь?
- А... Понятно теперь. Я все думал, откуда они такие грамотные. Ливия, кажется?
- Точно. Ливия, восемьдесят пятый год, лагерь под Триполи.
- Твоя школа!
- И моя, и твоя. Советская школа.
- Ну что ж. Хорошо мы их учили...
- Вот и научили.
- Откуда знаешь?
- Данные радиоперехвата. Они не стесняются теперь, все идет открытым текстом. Имена, страны...
- Он как, Нурали-то? За идею или за деньги?
- Одно другому не мешает. И денег, и идей у них хватает.
- Орденов зато нет.
- Орденов нет.
- Слушай, Мишка! Ты выпить принес? Наверняка ведь принес!
- А можно тебе?
- Давай, пока экскулапа нет. Вон стаканчик пластмассовый, ты уж поднеси боевому товарищу!
Степанов наполнил до краев водкой стаканчик, остро пахнувший каким-то лекарством, поднес к губам Кислицина и влил горькую в рот новоиспеченного подполковника. Тот шумно глотнул и сморщился.
- Закусишь?
- Ага. Дай виноградинку. И сам глотни.
- Ну, за тебя, Валька! За то, чтоб стал здоров! - Степанов крутанул бутылку и плеснул в глотку теплую противную водку.
- Спасибо... Да только вряд ли. Нейрохирургическая операция нужна. Сложная. Здесь не делают.
- А где делают?
- Говорят, в Германиии... Дорого!
- Сколько?
- Тысяч двадцать пять, может, тридцать.
- В марках или долларах?
- Да какая, на х.., разница? Все равно нет ни того, ни другого. В долларах. Я уж думал. Даже если комнату свою продам, все одно - и на половину не наскребу.
- Алферов в курсе?
- В курсе. Да что толку-то? Таких, как я - тысячи сейчас, а денег на зарплату здоровым не хватает...
- А точно, что операцию можно сделать?
- Говорят... Здесь работала группа Красного Креста, был там один парень из Германии, у него папаша - известный нейрохирург. Частная клиника под Бонном. Там можно было бы попытаться.
- Я достану деньги.
- Не шути, Миша. - Голос Кислицина предательски дрогнул. - Не нужно так шутить.
- Сказал - достану. Ты меня знаешь.
- Банк, что ли, ломанешь?
- Попроще есть способ. Лежи, поправляйся. И жди. Все будет хорошо. Отправим тебя к немцам!
Степанов пожал неподвижную руку Валентина и быстро вышел из палаты. Оставаться здесь больше не было никаких сил.
Мотор "шестерки" запустился только с пятого раза и, пока не прогрелся, заметно "троил". Переключая передачи, Степанов увидел в зеркальце заднего обзора, как за машиной тянется шлейф сизого дыма.
"Все, от колец, наверное, одни ошметки остались, - огорченно подумал капитан. - Долго не протянет старушка. Менять надо бы... Да, деньги, деньги... Проклятая страна, идиотская война! С нами они делиться не хотят, нам предлагают только воевать, причем бесплатно. Я профессионал и я не хочу - бесплатно. Все, хватит! Нужно сматываться отсюда. Из крылатого нашего вождя получился всего лишь анекдот - вышвырнули, как щенка позорного, и не пискнул... Нет, мне здесь больше делать нечего, абсолютно нечего! Я свободно владею английским и испанским, могу общаться и с арабом, и с французом. И я умею делать из людей оружие, настоящее оружие. Мне наплевать, кого учить. Буду учить арабов, если заплатят арабы, буду учить евреев, если заплатят евреи. А в этой стране... Да черт с ней, с этой страной! Открою школу где-нибудь в Эмиратах или в Аргентине. Помогут, есть кому помочь... Кроме Нурали еще остались... бывшие мои ученички. Я хороший профессионал и я смогу получить рекомендации. Вот только деньги... Двухсот пятидесятитрехсот тысяч хватило бы с лихвой... И Вальку надо поднять на ноги, если бы не Валька, то сейчас в госпитале лежал бы я сам. Очень большая вероятность, что лежал бы... Почти наверняка! Куда ж я еду-то?
Так, это Владимирка... Ну правильно, я еду в Кратово. Больше и ехать-то мне некуда".
Подъехав к знакомому особняку, капитан смог убедиться, что за те несколько месяцев, что он провел в Чечне, во владениях Питона произошли разительные перемены. От строительного бардака не осталось и следа. Широкая дорожка, посыпанная тускло мерцающей мраморной крошкой, протянулась от изящных ажурных кованых ворот к коттеджу, мрачноватые формы которого скрывались за великолепными голубыми елями, высаженными перед фасадом в шахматном порядке. Вдоль дорожки шел ряд низких круглых фонарей, излучавших молочно-голубоватый неяркий свет. Недалеко от ворот капитан заметил небольшой изящный кирпичный домик - очевидно, обиталище охраны.
На воротах Степанов обнаружил что-то вроде переговорного устройства и несколько раз нажал на светящуюся зеленую кнопку. Минуту спустя дверь домика охраны распахнулась и на пороге показался дюжий хлопец в неизменном камуфляже. Он лениво подошел к воротам и вопросительно уставился на капитана.
- Степанов Михаил Владимирович, - отрекомендовался тот.
Охранник вытащил из кармана куртки радиотелефон и сообщил фамилию позднего гостя. Потом кивнул, несколько раз щелкнул замками и медленно распахнул тяжелые ворота.
- Проезжайте. Парковка - справа за домом.
На первой передаче капитан медленно объехал коттедж, слушая, как шуршит под колесами мраморная крошка. За домом он обнаружил парковочную площадку, на которой стояли несколько автомобилей, самым дешевым из которых был "понтиак"
95-го года. За парковкой располагался бассейн под прозрачной крышей на легких металлических ферг мах, а за бассейном - широкая лужайка, обрамленная аккуратно подстриженными кустами. В центре этой поляны находился теннисный корт.
"Старый сад все же вырубил, - отметил капитан, озирая чудеса ландшафтной архитектуры. - И сторожку снес... Кажется, я попал на банкет. Тем лучше, тем лучше".
Степанов прошел вдоль ряда сверкающих разноцветным "металликом" новеньких автомобилей, поднялся на высокое крыльцо, отделанное какимто темным камнем, напоминающим лабродорит, и толкнул высокую двустворчатую дверь светлого дуба с бронзовой отделкой. Дверь оказалась не заперта.
Войдя в холл первого этажа, капитан остановился, пораженный открывшимся перед ним зрелищем.
Большая комната с высокими потолками и тремя стрельчатыми окнами, отделанная в евростиле самыми дорогими материалами, была превращена в некое подобие антикварной лавки. Десятка три разнокалиберных картин украшали ее стены, коллекция всевозможных доспехов, кинжалов, шпаг и каких-то тесаков весьма причудливых форм разместилась над камином. Несколько экзотических шкур были небрежно брошены на странные кресла, дизайн которых вполне позволял предположить, что этим изделиям из красного дерева лет двести, не меньше. Довершали всю эту дикую композицию древний клавесин и огромное чучело бурого медведя с круглым серебряным подносом в лапах - явно стандартное украшение среднего пошиба трактира минувшего столетия.
"Ну и ну! - подумал капитан. - Кто же здесь теперь обитает?"
Как бы в ответ на этот мысленный вопрос скрипнули под чьими-то тяжелыми шагами ступени деревянной лестницы, ведущей на второй этаж, и знакомый густой голос весело произнес:
- О! Какие люди в наших краях! Рад, рад! Давно не заглядывал ко мне, Миша, давно! Славно, что вспомнил наконец!
Степанов взглянул на лестницу, зажмурился, тряхнул головой и протер глаза. В комнату неторопливой вальяжной походкой спускался громадный мужик.
Это был Питон, и на нем был... смокинг!
- Ну ты даешь! - только и смог вымолвить капитан, пожимая огромную ладонь. - В большой свет выходишь? Как теперь называть-то тебя? Может, граф Монте-Кристо?
- А что? Могу теперь и титул купить, буду - хошь граф, хошь маркиз, засмеялся Питон. - Только в свет мне выходить ни к чему. Весь свет ко мне сам нынче ходит! А я уж смотрю - пригласить, не пригласить. Ну а ты как? Все воюешь?
- Воюю! - вздохнул Степанов.
Питон отступил на шаг и критическим взглядом окинул потрепанный мундир капитана.
- Н-да, Миш, маловато звездочек-то, а? - сказал Питон и широким ногтем указательного пальца постучал по бело-красной наградной колодке. - Это за чеченов, что ли? Кажись, теперь таких орденов не дают?
- Верно, таких не дают, - подтвердил Степанов. - Этот я давно получил.
- А за чеченов?
- А за чеченов - ничего.
- Плохо, стало быть, воевал! - ухмыльнулся Питон.
- Хуже некуда! - согласился капитан.
- Ну и хрен с ними, с чеченами! - Питон хлопнул гостя по плечу. Хорошо, что заехал. У нас здесь сабантуйчик небольшой, пойдем, я тебя представлю.
- А что за событие?
- Вот те раз! А я-то думал, что ты специально другана навестить решил. День рождения у меня, Миш!
- Ах, да... Запамятовал, извини! Ну поздравляю!
. - Спасибо.
- Я без подарка...
- Ничего, Миш, ты сам - подарок. Ну пойдем, пойдем...
В большом зале за длинным, изысканно сервированным столом расположились в непринужденных позах человек двенадцать гостей - все мужчины. Возраст участников банкета колебался от среднего до весьма преклонного, молодежи не было.
Дорогие костюмы от известных домов, крупные бриллианты на ухоженных руках, красиво уложенные волосы у тех, у кого они были... Зато прислуга была исключительно женской - полдюжины стройных официанток в чисто символических юбочках порхали возле стола, вызывая одобрительные взгляды пирующих. Сложением девицы свободно могли соперничать с топ-моделями, позирующими для "Плейбоя", и на лицах, по крайней мере, половины гостей читалось явное желание завершить "сабантуйчик" весьма недвусмысленным образом.
Появление Питона в сопровождении высокого офицера в общевойсковой форме вызвало у теплой компании удивление, выразившееся в напряженном молчании. Даже официантки прекратили беготню и с удивлением уставились на необычного гостя.
- Друзья! - сказал Питон, слегка подталкивая капитана в спину. Позвольте представить вам моего старинного товарища. Михаил Степанов, офицер ФСБ.
Рекомендация эта имела последствия своеобразные - один из гостей, полный жгучий брюнет "кавказской национальности", поперхнулся куском телятины-гриль и мучительно закашлялся, выпучив карие масленые глаза. Питон в один шаг преодолел расстояние, отделяющее его от находящегося в затруднительном положении брюнета, и своей широченной ладонью нанес ему чудовищный удар по жирной спине. Брюнет издал некий сантехнический звук и остекленело замер, уставившись на остатки спаржи в соусе "Сабайон" в собственной тарелке.
Кашлять он перестал.
Застолье продолжалось еще часа четыре, а потом часть гостей покинула гостеприимный особняк, часть предпочла размяться с девицами, благо хорошо оборудованных спален в коттедже было предостаточно, и в банкетном зале остались только Степанов и хозяин. Выпито, а особенно съедено, было немало, и капитан ощущал легкое головокружение, впрочем, вполне приятное. Питон же, поглотив несметное количество, казалось бы, абсолютно несочетаемых напитков, был, как и обычно, бодр, весел и почти трезв.
- Хорошая жратва, Миш, это первое дело! - сказал имениннк, удовлетворенно озирая разгромленный стол. - Нет на свете ничего важнее хорошей жратвы!
Капитан икнул и согласно кивнул головой.
- Славное нынче время! - продолжал выдавать сентенции Питон. - Видал, в какой робе хожу?
Он снял шикарный смокинг и аккуратно повесил его на стул.
- Я заметил, - подтвердил капитан. - А время - для кого как...
- Для тебя?
- Скверно в целом.
- Что так?
- Деньги нужны...
- Деньги всем нужны. Мне вот даже очень нужны. Много?
- Много. От пятидесяти тысяч и больше.
- Пойдем! - Питон поднялся из-за стола, пальцами взял ломоть ветчины, окунул его в соус и ловким движением закинул в пасть.
- Куда? - спросил Степанов, наблюдая этот гастрономический эквилибр.
- Со мной! - сыто улыбнулся Питон. - Я научу.
как заработать!
V. ЧЕСТНЫЕ ДЕНЬГИ
Когда друзья спустились в холл, забитый антиквариатом, Степанов не смог удержаться от шутки:
- Ты теперь в меценаты заделался? Искусства поощряешь? Или на Брайтоне лавчонку решил открыть?
- Не... - покрутил лысой башкой Питон. - На кой мне этот Брайтон? Мне здесь уютнее. Красоту люблю!
- Да уж, красота! - Степанов смерил взглядом крупногабаритную фигуру хозяина особняка. - Слушай, Питон, а ведь если из тебя чучело набить, пожалуй, побольше медвежьего будет, а? А уж пострашнее - это точно!
- Тьфу! - Питон суеверно сплюнул через плечо. - Надо же чего удумал! Голова у тебя, Миш, както не по людски работает. И вообще, в последнее время какой-то ты стал...
- Ну какой?
- Да такой - стремно с тобой дело иметь. Армен, бедолага, как тебя сегодня увидел, чуть было не околел.
- Армен?
- Ну да. Жирный такой урюк. Который кашлял.
- Ах вот оно что... Рассказал?
- Ну что ты! Это он просто так, на образ твой светлый среагировал.
- Я-то здесь при чем? Мог бы пожарным отрекомендовать, что ли...
- Душа у меня, Миш, широкая! - Питон гулко постучал себя кулаком в грудь. - Со всеми дружу. И все об этом знают. Твоя фигура очень кстати сегодня нарисовалась. А то кое-кто забывать стал о моих многочисленных друзьях.
- Ранг-то у фигуры - так себе, - тронул Степанов погон на своем плече.
- Не велик чин, - согласился Питон. - Но кто ж тебя знает - может, зять или сват какой за тобой стоит? В этой же конторе. Может, с генералом каким каждый день кефир пьешь? Корпоративность... Ну пойдем, пойдем, картинки потом посмотришь.
По узкой лестнице спустились в подвал. Питон щелкнул выключателем, и мервенно-бледный свет многочисленных неоновых светильников залил обширное помещение.
- Что, Миш, узнаешь конуру? - спросил хозяин.
- Не узнать... Здорово отделал, - пробормотал капитан, озираясь.
Действительно, подвал приобрел вполне респектабельный вид - пол был покрыт наборным паркетом со сложным рисунком, стены обшиты ясеневыми панелями. Посреди комнаты красовался огромный круглый стол карельской березы в окружении шести массивных кресел, обитых светло-коричневой кожей. У стены напротив двери Степанов заметил небольшой кабинетный бар с двумя хрустальными графинами и дюжиной стаканов на стойке. Странный контраст антикварной мебели и дорогой отделки помещения составляли штабель из нескольких ящиков защитного цвета и брошенный на пол возле ящиков облезлый кукуль - спальный мешок из овчины, мехом внутрь.
- Сторож здесь у тебя живет, что ли? - показал капитан на мешок.
- Это я здесь живу, - грустно ответил Питон. - Я! На полу сплю - не могу на мягком, остеохондроз, мать его...
- В подвале-то зачем? - удивился капитан.
Вместо ответа Питон подошел к ящикам, поднял крышку верхнего и вытащил оттуда странной формы оружие.
- Видал, Миш, такого зверя?
- "Стерлинг-пэтчетт", - сразу определил Степанов. - С глушителем и откидным прикладом, под патрон "парабеллум".
- Верно! - Питон с уважением посмотрел на гостя. - Что, приходилось пользоваться?
Степанов молча кивнул.
- Вот с этим "стерлингом" и сплю. - Питон достал из ящика магазин и вставил его в пистолет-пулемет. - И в подвале из-за него, можно сказать, оказался...
- Ты поосторожней! - Капитан отвел ствол в сторону. - Пальнешь спьяну...
- Да, да... - Питон небрежно швырнул оружие на стол, на светлой поверхности столешницы появилась глубокая царапина. - Хорошая, значит, пушка?
- Смотря для чего, - пожал плечами капитан. - Неплохая для коротких дистанций и в условиях малой освещенности - там должен быть специальный диоптр на прицеле. Лет пятнадцать назад "стерлинг"
был на вооружении английского спецназа.
- Все верно, Миш. НАТО списало, а я подобрал.
Здесь спрос большой. Хочешь, подарю экземплярчик?
- На кой он мне?
- Ну как же, вдруг опять воевать соберешься...
- Пошел ты... Достал уже с этой войной.
Питон прошел к бару, взял графин, взболтнул, с сомнением покачал головой и поставил обратно.
- Хорош, пожалуй, на сегодня... - пробормотал он себе под нос и повернулся к гостю. - Помнишь, Миша, ты мне рассказывал, как с Сильвером познакомился?
- Помню.
- Придется опять тебе с ним повстречаться.
- Это еще зачем?
- Тебе же деньги сделать надо? Надо! Вот здесь твои деньги и лежат.
- Так, так... - протянул Степанов, присел к столу и взял в руки пистолет-пулемет. - Таким макаром отработать предлагаешь?
Он вскинул "стерлинг" и потряс руками, имитируя стрельбу.
- На такое-то дело охотников хоть отбавляй, - пренебрежительно отмахнулся Питон. - И по дешевой цене. Мне голова этого трубача паскудного не нужна. Мне товар нужен.
- Товар?
- Ну да. Я, Миш, нынче в первые лица по этой части выхожу, - Питон указал на оружие. - Большие обороты. Очень большие! Ты мне с рижским транзитом помог тогда сильно...
- За то - мы в расчете.
- Ну да, конечно. Месть штука благородная, но не от большого ума, а, Миш?
- Не твое дело.
- Не мое, - вздохнул Питон. - Где уж нам высокие чувства проявлять... Так вот, кассетку с откровениями того плашкета, что ты здесь потрошил, сохранил, надеюсь?
- Разумеется.
- Очень правильно поступил, очень! Обменяй мне эту кассетку на вагон получишь пятьдесят тысяч гринов, новыми, хе-хе...
- Что за вагон?
- Да видишь ли, Миш, проруха вышла! Взял я Сильвера в долю в одном дельце. Заказали мне орлы бородатые, с кем ты так доблестно сражался, кое-что по мелочи, А у Сильвера дела туго пошли - он в строительный бизнес крупно вложился, а там сейчас ступор, ну я и помог по доброте душевной, дал кусок откусить. А теперь вот слезами горькими обливаюсь и в подвале сплю. Зажал один вагон паразит патлатый!
- Да с чем вагон-то?
- Одноразовые гранатометы - "Муха", "Удар". И еще "Шмель".
- Ваго-о-н?!
- Ага! Вагон. Пульман. Сорокатонник. А деньги уже в деле - у меня не лежат. Ребята с бородами-то горячие, нервные такие они. Я здесь, у себя, вопли эти "Аллах акбар!" услышать не хочу. И воевать - ну никак не тянет. Некогда, ей-богу!
- Ты, значит, "чехам" оружие гонишь...
- Да разве ж я один? Кругом оглянись, Миш!
Когда такая рулетка вертится - грех не поставить!
- В крупье пробиваешься?
- Ну... До крупье мне, как тебе - до генералиссимуса! Рядом постоять, и то внуков по гроб жизни обеспечишь... Так что? По рукам?
- Какой срок?
- Эх, вышли срока-то уже все... Хоть сейчас начинай, чем быстрее, тем лучше.
- Сильвер в Москве?
- В Москве, в Москве! Всей информацией я тебя обеспечу.
- А просто кассету.купить не хочешь?
- Не... Дурь получится. Ты ж к нему от Конторы придешь. И от меня. Значит, за мной - кто? То-то же! А если я сам приду? Кровью запахнет. Я ж говорю - воевать некогда.
- Чтой-то ты так заботливо задницу прикрываешь? Раньше за тобой такого не водилось.
Питон внимательно посмотрел на капитана, прошелся по подвалу, присел к столу и с минуту рассматривал свои огромные ладони.
- Я умный, Миша, очень умный, - наконец сказал он. - А Сильвер и такие, как Сильвер, - не очень. Они сейчас купаются во всем этом... - Питон широко развел руками и продолжил: - Большие деньги, очень большие! Все можно. Сегодня! А завтра? Что будет завтра? Я думал об этом, Миш, и я очень хочу быть полезным тем, кто придет завтра.
- Да брось ты... Не будет никакого "завтра". Пытались уже пару раз. Вышел пшик - и все...
- Ошибаешься, Миш, ошибаешься. Я подальше тебя вижу...
- Из подвала?
Питон не ответил, встал и снова подошел к бару.
Поковырявшись за стойкой, он с усилием надавил на одну из ясеневых панелей, закрывавших стену.
Панель отошла, и за ней стали видны светло-серые дверцы трех небольших сейфов, вмонтированных в бетон несущей конструкции дома. Питон открыл один из них, вытащил оттуда пачку банкнот и вернулся к столу.
- Держи! - Он не удержался от эффектного жеста, и стодолларовые купюры веером рассыпались по столу. - Аванс. Десять штук.
Сепанов сгреб бумажки в кучку и засунул в карман мундира.
- Машина у меня барахлит, - пожаловался капитан. - Дай на время дела какую-нибудь из своих.
- "Паджеро" хочешь?
- А попроще?
- Бойцы мои на "ауди" ездят. Беленькая, грязненькая, старенькая. Но движок - как часы.
- Во! Это подойдет.
- Сейчас поедешь?
- Нет. Поспать надо часов пять-шесть хотя бы.
- Валяй. Хочешь - можешь прямо здесь.
- На шкуре? Ну уж нет. Я чего-нибудь помягче подыщу. Проводишь?
- Пойдем. А может, телку хочешь?
- Я спать хочу. А утром - машину с полным баком и все данные по Сильверу.
- Все будет, Миш, все будет, отдыхай...
...Возвращаясь ранним утром в Москву, Степанов не удержался от искушения пару раз притопить на пустынном шоссе. Питон не подвел - слегка помятая "ауди" оказалась машиной приемистой и резвой и управлять ею было приятно.
"Пятьдесят штук... - размышлял капитан. - Пятьдесят за кассету. А сколько может кинуть Сильвер, если я предложу ему убрать Питона? Сколько стоит пульман с "Мухой" и "Ударом"? Триста тысяч, пятьсот? А может быть, миллион? Хорошие одноразовые гранатометы... БТРы прошивает, как фанеру... Вагон за кассету Сильвер, конечно, не отдаст. А за Питона?
И за его покупателей? Что он там болтал насчет рулетки? Посмотрел бы я на него в Грозном! Что ж, пора и нам подзаработать. А потом мотать отсюда к е... матери!"
Перед Люберцами Степанова тормознул патруль ГАИ.
- Превышаете, товарищ водитель! - Розовощекий лейтенант окинул "ауди" опытным взором. - Па-а-прашу документы!
"На полтинник рассчитываешь, дружок? А то и на стольничек прицелился. Ну конечно, иномарка! Жаждешь стольничка, товарищ офицер? А вот хрен тебе, розовый ты мой". - Капитан лениво вытащил из кармана удостоверение ФСБ.
Гаишник даже не старался скрыть своего разочарования.
- Спешите сильно, капитан?
- Точно, спешу! - улыбнулся Степанов. - За деньгами тороплюсь. Служба собачья, то ли дело у вас - стоишь на месте, а деньги сами плывут.
Гаишник сделал строгое лицо:
- Какие деньги?
- Честные деньги, лейтенант. Маленькие честные деньги. Разве мы с тобой знаем про другие?
VI. ХОД НАБЛЮДАТЕЛЯ
Задумчивое выражение не сходило с лица Елизарова все то время, пока крутилась кассета и длился малозночительный, на первый взгляд, диалог. Одна из последних записей, сделанных Мариной Волконской на конспиративной квартире ФСБ, зафиксировала разговор между Гущиным и Алферовым, состоявшийся две недели назад.
Алферов: Ничего не смог сделать, Василий Николаевич! Как об стену горох.' Ни одного человека не нашел, никто не соглашается.
Гущин: А Вяткин что?
Алферов: Этот вообще волком смотрит. С ним поосторожней надо. Молодой, карьерный...
Гущин: Ты с ним лично говорил ?
Алферов: Да. Очень опасно. Он далеко не дурак и, помоему, начал кое-что подозревать. На нашей стороне он играть не будет, это точно!
Гущин: Да... Где же спеца найти? Задача... На мелочи горим Слава, на мелочи.
Алферов: А что в "Вымпеле" ?
Гущин: Почти что ничего. Из специалистов нужного нам уровня почти никого не осталось, разбежались все.
Кое-кого я нашел, но масштаб не тот, мелковат масштаб-то...
Алферов: Делать нечего, надо поиски продолжать.
Гущин: Надо, Слава, необходимо! Время поджимает, тем более что Дальневосточный округ для нас уже открыт. Давай, старайся! И я поднапрягусь...
Елизаров выключил диктофон и с минуту пристально разглядывал изящную игрушку. "Sony" малазийской сборки - недорогая, добротно сделанная вещица... Весь рынок забит. Об отечественной электронике и вычислительной технике уже никто и не вспоминает. Сколько было вложено сил, сколько денег... И вот итог - остановившиеся заводы, полупустые КБ, безработные города... Крах.
"Вяткин, молодой карьерный Вяткин... Заместитель начальника штаба войск противоракетной и противокосмической обороны. Не хочет поддержать моего старого... приятеля. Слишком молодой или слишком карьерный? И в "Вымпеле" никого не нашли. "Вымпел", "Вымпел"... Бывшее КБ-1, головной разработчик систем ПРО, детище младшего Берия... Остались от "Вымпела" рожки да ножки...
Специалиста, стало быть, у них нет. А вот у меня, кажется, есть... Хороший, знающий специалист. И настроения соответствующие испытывает. Да что там, все мы испытываем подобные настроения...
Если я познакомлю их, будет ли это моим выбором?
Вклад, конечно, небольшой, но кто знает, из каких мелочей порой слагается успех".
Полковник снял трубку телефона.
- Виктор? Зайди ко мне. Захвати дело по "Дальинвесту".
Ямпольский пришел через четверть часа. За это время Елизаров успел еще раз прослушать агентурную запись.
- Ну что? - спросил полковник, как только подчиненный появился на пороге кабинета. - Что там с этими карабинами?
- Одна и та же партия, - ответил Ямпольский и положил на стол материалы экспертизы. - Выпущены на "Ижмаше" в один и тот же день. Карабин, что использовался при покушении, по заводским документам, списан в брак и уничтожен. Оптовый покупатель тех стволов, что поставлены в "Артемиду", фирма "Русский щит".
- Лицензия?
- В порядке. Фирма имеет два магазина - в Москве и в Туле. А так же является поставщиком еще двух десятков магазинов, торгующих охотничьим и спортивным оружием.
- Владелец?
- Формальных - двое. - Майор небрежно указал на фотографии в деле. Ничем не примечательные граждане.
- "Крыша"?
- А "крыша" серьезная, Владимир Владимирович. Вот взгляните!
- Н-да... - Полковник внимательно рассмотрел грубое лицо с низко нависшими бровями и глубоко посаженными злобными глазками. - Экий красавец!
- Федор Мощенко. Он же "Питон". Сорок четыре года. Четыре судимости. В общей сложности провел на зоне восемнадцать лет. Вор в законе. Из самых что ни на есть авторитетных. Живет на широкую ногу, можно сказать процветает. Особняк отгрохал в Кратово - вот на этом снимке его дачка...
- Связи?
- Весьма обширные. И с сюрпризом.
- Приятным?
- Кому как, - пожал плечами Ямпольский. - Для нас - скорее неприятным. Часть карабинов, что "Русский щит" получил на "Ижмаше", поставлены на подмосковную базу общества "Военохот". В июне.
- Ну и что?
- Через пару недель после этой поставки на базу несколько раз приезжали Гущин и Алферов. И еще несколько "слонов" из Генштаба.
- Охотились?
- Сезон уже был закрыт.
- Так, так... Совпадает, совпадает... - задумчиво пробормотал Елизаров.
- О чем вы, Владимир Владимирович?
- Эх, Витя! И почему все хотят Отечество спасать? И патриоты и... мордовороты. Выгодное, видать, дело-то - Отечество спасать, а?
Ямпольский молча пожал плечами.
- Сам в спасатели не решил еще? - спросил Елизаров, вновь вглядываясь в фотографию Питона. - Харизматический лидер, как сейчас пишут. Такая харизма, что просто оторопь берет... Ты присядь-ка, сейчас кино тебе покажу.
Елизаров вставил кассету в моноблок, и несколько секунд спустя на экране телевизора появился жиденький лесок, снятый, очевидно, с вертолета. Объектив камеры сфокусировался на какой-то длинной и узкой траншее, прорытой в леске, потом на людях, разбегающихся врассыпную от траншеи. Звука не было, только в нижнем правом углу экрана высвечивались дата и время.
- Что это? - спросил Ямпольский.
- Смотри, смотри, - усмехнулся Елизаров. - Запись минут на пять, не больше.
Вертолет с оператором завис над большой поляной, на которую выбежали люди из леса. Неожиданно на опушке, как из-под земли, возникла цепь автоматчиков в камуфляжной форме и стала окружать мечущихся по поляне мужиков. Через пару минут граждане в штатском были уложены на пожухшую осеннюю траву в аккуратный рядок лицами вниз. Вертолет сел на поляну.
- Браконьеры, что ли? - спросил Ямпольский.
- Почти угадал, - опять усмехнулся Елизаров. - Смотри, смотри дальше.
Камера показала крупным планом заросшую седой щетиной физиономию одного пожилого "браконьера", которого подняли с земли двое в камуфляже, потом объектив переместился на какой-то длинный, около метра, цилиндр, толщиной примерно в руку.
На этом запись оборвалась.
- А вот это люди, которые не любят свое Отечество! - прокомментировал фильм Елизаров. - Оперативная пленка, прислали из Псковской области.
Специально для тебя попросил. Эти мужики, у которых туго с любовью к Отечеству, выкапывают кабель и продают прибалтам, паразиты! Как лом цветных металлов.
- Кабель?
- Ну да, кабель. Кабель, который связывает узел раннего предупреждения о ракетном нападении под Ригой с командными пунктами ракетных войск стратегического назначения. Достали где-то схему с топографической привязкой и роют, засранцы. Целыми деревнями на промысел ходят. Их гоняют с вертолетов, а они роют. Не любят Отечество...
- Узел под Ригой взорвали по требованию американцев, писали в газетах, - заметил Ямпольский.
- Верно, - кивнул Елизаров. - Но у кабеля-то и второй конец есть. Который пока еще цел...
- Это вы к чему?
- Это к тому, что придется тебе, Витя, попотеть.
Связь между Алферовым и Питоном этим найди. И доказательно мне представь. Доказательно, понял?
Чтобы комар носа не подточил.
- Вы тоже собираетесь Отечество спасать?
- Не знаю. - честно сказал Елизаров. - Все както некогда об этом подумать.
Поздним вечером Елизаров позвонил Гущину и без обиняков брякнул:
- Василий, я слышал, ты ищешь человека, разбирающегося в эксплуатации московской ПРО?
Судя по долгому молчанию в трубке, этот вопрос был полной неожиданностью для генерала, но когда он ответил, в его голосе не было и нотки волнения:
- Я всегда считал тебя выдающимся сыщиком, Володя.
- У меня есть один знакомый, который мог бы оказаться тебе полезен, сказал Елизаров.
- Следовательно, я могу наконец поздравить тебя с удачным выбором?
- Нет, - ответил Елизаров. - Нет. Это не выбор.
Просто дружеская услуга.
- Спасибо и на том. Позвони завтра с утра, я подъеду.
- Хорошо. Спокойной ночи.
"Все, что я сейчас делаю - это уже не следствие, - думал Елизаров, постукивая пальцами по телефонному апппарату. - Это чистой воды провокация.
Для того, чтобы увидеть всю картину в целом, мне недостает лишь нескольких деталей, которые рано или поздно прояснятся. И что потом? Идиотское положение... Ладно, пусть Теплов с ними обнюхается, дальше видно будет. Ход сделан, остается ждать ответа".
VII. ТРЕТИЙ ПУТЬ
- Нет. До командира я так и не дослужился. Должность генеральская, особых заслуг требовала. Плюс избыточная подвижность позвоночника - тоже необходимое условие. А у меня плохо прогибался, медленно. Так что сначала - зам. главного инженера, потом - главный инженер. Полковника дали. Но в папахе я, увы, недолго проходил, года два с небольшим. А после демобилизации в отделе поддержки программного обеспечения работал.
- Следовательно, структуру боевых алгоритмов знаете хорошо? - Василий Николаевич Гущин отхлебнул крепчайшего чаю из массивной фарфоровой кружки и зажмурился от удовольствия. - Хорош, однако, чаек у вас, Сергей Сергеевич!
- Нравится? Полигонная заварка, почти чифирь.
Когда работа шла - трехлитровую банку такой штуки соорудишь - и до утра бодрячок.
- Что там сейчас, на полигонах?
- В Приозерске? Да хрен его знает! Это ж теперь сопредельное государство! Казахстан! Про Байконур еще что-то пишут, какие-то слухи доходят, а про ]наши объекты - молчок, тишина мертвая. Сколько денег туда грохнули, матерь Божья! Город построили, аэропорт, железную дорогу подвели, автомобильную... А сами объекты! Бывало, кто впервые глянет оторопь охватывала. Все казахам досталось, все! А что такое - "казах"? Да на их же местных наречиях означает - "человек без родины"! Теперь, наверное, овцы пасутся на наших площадках...
- А на Кубинке как дела?
- Слышал, что А-35М сняли с вооружения. Станция раннего обнаружения под Ригой разрушена. Взорвали прибалты. Хотели сначала ресторан в ней открыть, но американцы настояли - ликвидировать полностью. В пыль разлетелась! Выбили, так сказать, нам глаза на самом ракетоопасном направлении.
- А софринский командный пункт?
- Точно не знаю, но скорее всего законсервирован.
- С боевыми алгоритмами двухэшелонной системы ПРО вы тоже знакомы?
- А как же, Василий Николаевич, а как же! Преемственность была обеспечена очень тесная, даже в шифрах: кубинковская А-35М, софринская А-135, обе системы были связаны линиями передачи данных, обмен информацией между командными пунктами шел постоянный. Одни люди делали.
- Да, да, люди... Много существует людей, которые знали бы схему управления системой ПРО так же подробно, как вы?
- Хм... Нелегкий вопрос...
Диалог был прерван продолжительным звонком в дверь. Хозяин встал и пошел открывать. Через минуту он вновь появился на тесной кухоньке в сопровождении высокого худощавого брюнета.
- Вот, Василий Николаевич, товарищ вас спрашивает...
- А... Ну наконец-то! Ждать себя заставляете, генерал! Мы уж тут с Сергеем Сергеевичем чаев на год вперед нагоняли. Позвольте представить вас друг другу.
Сергей Сергеевич Теплов, наш любезный хозяин - бывший главный инженер Системы Противоракетной Обороны. Вячеслав Николаевич Алферов руководитель антитеррористического Центра ФСБ, пока еще не бывший, но уже на подходе, хе-хе...
Алферов поморщился от такой рекомендации, пожал Теплову руку и присел к столу. Лицо его было усталым, каким-то нездоровым.
- Чайку, Слава, чайку! - Гущин пододвинул новому гостю чистую кружку. Сергеич! Плесни генералу погорячее!
- Устал... - Алферов провел рукой по глазам, тряхнул головой. - Сплю мало.
- Работы много? - спросил Теплов.
Алферов искоса взглянул на вальяжного, полного хозяина квартиры.
- Злости много. Разочарования много. Потерь много. - Он обхватил горячую кружку ладонями. - Двадцать два человека моих погибли в Грозном.
Двадцать два... А работа... Это не работа. Это х....!
- Да, довоевались, - сочувственно вздохнул Теплов. - Когда я службу начинал, в частях много еще фронтовиков свое дослуживали. Рассказывал один - в сорок пятом, на Зееловских высотах, его танковый полк восемь машин потерял за один день. Самый страшный бой за всю войну! Восемь! А в Грозном? В телевизор глянешь - аж блевать тянет...
- Координации нет, командования нет, техники новой нет, денег нет. Армии больше нет! - Алферов резко отдвинул кружку, чай выплеснулся на стол. - Армия, в которую идут служить, как на каторгу, - это не армия, это сброд.
- Э... Ошибаешься, Слава, ошибаешься! - Гущин хитро прищурился, покачал пальцем. - Традиции нашей родины великой не учитываешь. Каторги настоящей нет - потому и армии нет, и всего остального. Лаврентий-то Палыч чеченскую проблему за одни сутки решил, и без единого выстрела. Да еще орден Суворова получил, не числом, стало быть, побеждал, а умением, хе-хе... своеобразным! А вся оборонная промышленность как поднималась? Со спецконтингентов, позволю вам напомнить, с зеков то есть, именно с каторги! И Туполев сидел, и Королев, а сколько других талантов... дисциплинированно творили!
- Сейчас конец двадцатого века, - пожал плечами Алферов. - Заставить человека творчески работать в тюряге нельзя.
- Да чушь это! - отмахнулся Гущин. - Какого человека? Голландского или швейцарского, может, и нельзя. Сдохнет... от обиды. А нашего можно! И даже нужно, для его же блага. Грядку кайлом вспахать или тростник сахарный рубить может раб любой национальности и цвета кожи. Но стратегический бомбардировщик рассчитать, на нарах сидя и баланду хлебая, может только наш, отечественный Спартак! Могучий интеллектуальный потенциал у нации. Но для его полной реализации требуются условия определенные. И хорошо известные. Традиция-то историческая какая? Что нам традиция-то говорит? Ка-а-ак национальную жопу надраишь докрасна - сразу подъем национального духа и, кстати говоря, всего остального - вплоть до изящных искусств! Иван Грозный, Петр Первый, Екатерина Великая, Виссарионыч - вот этапы национального подъема, как ни крути! Цепочка ясная: сильный лидер - хорошо надраенная жопа - взлет национальной науки и промышленности. И никуда от этого не денешься, дорогой мой генерал. Это и есть Россия!
- Ну это вы, Василий Николаевич, чересчур! - покачал головой Теплов. Такие рассуждения не украшают. И моды на них сейчас в народе нет.
- А разве мы на трибуну стремимая? - насмешливо спросил Гущин. - В говоруны хотим податься?
Нам трибуны ни к чему. Ладно, дискуссию оставим.
Давайте к делу. Я вас, Сергей Сергеевич, попрошу повторить для нашего молодого генерала основные опорные моменты плана. И начните, пожалуй, с анекдотца. Очень показательная история!
- Ну если вы еще раз не прочь выслушать...
- С удовольствием, Сергей Сергеевич. Валяйте!
- В 198... году, в июле, - начал Теплов, - я исполнял обязанности командира системы ПРО Москвы. Главный командно-вычислительный центр находится недалеко от Кубинки, у станции Акулово. Мне надо было связаться с Москвой, с головным проектировщиком на Соколе, чтобы прояснить какой-то не слишком уж очень важный вопрос. А фамилия нужного мне инженера была Устинов. Коля Устинов, инженер-программист. Я, как обычно, воспользовался связью ЗАС - закрытой аппаратурой связи, предназначенной для переговоров, содержащих совсекретную информацию. А ЗАС работает без набора, по коду, который надо называть гэбэшнику-телефонисту. Код на Соколе был "Нарцисс", а номер я забыл. У нас целый букет этих кодов собрали на системе - и "Нарцисс", и "Хризантема", и "Гиацинт", и еще какая-то флора. И все со своими номерами вдобавок. Короче, вызываю "Нарцисс", номер перепутал, Кольки там нет, потом - другой "Нарцисс", потом "Хризантему"... Наконец надоел мне этот гербарий, и я гэбэшника матюкнул и стал просто по фамилии требовать, мол, дайте мне Со-кол - Устинова. Минут через десять, после трех-четырех переключений, слышу в трубке несколько испуганный начальственный басок: "Дмитрия Федоровича сейчас в Кремле нет. У аппарата маршал Огарков. Кто со мной говорит? Что случилось?!" Вот так я с начальником Генштаба лично познакомился. А "дозвонился" прямо в кабинет члена Политбюро Министра обороны СССР маршала Устинова. С пульта системы противоракетной обороны. Люди они пожилые, такие "звонки" на их нервах плохо сказывались. Вот, отчасти благодаря этому "звоночку", службу закончил я полковником, в генералы не вышел...
- Неплохой анекдот, - усмехнулся Алферов. - Но какое отношение он к нашим...
- Самое прямое, Слава, самое прямое! - с энтузиазмом воскликнул Гущин. - В этом анекдоте весь наш путь представлен, в неявной, так сказать, форме. Продолжайте, Сергей Сергеевич!
- Смысл этого анекдота состоит в том, что командные пункты системы ПРО, как старый - на Кубинке, так и новый - около Софрино, являются наиболее важными узлами информационной сети, через которую осуществляется управление страной в случае вступление в силу Х-директивы.
- Какой директивы? - переспросил Алферов.
- У нас было принято название - "Х-директива".
Это совместное постановление Политбюро ЦК КПСС и Совмина, определяющее схему управления госаппаратом и вооруженными силами в случае налета МБР, а проще говоря - начала ядерной войны. Вот согласно этому документу командные пункты ПРО занимают верхнюю ступеньку в иерархии "аварийного" управления страной и исполнение поступающих от них команд является обязательным для всех прочих структур - и военных, и гражданских. Эти КП наиболее оснащены информационно - кто владеет ими, тот управляет страной. Конечно, только в случае вступления в действие Х-директивы.
- Какой ранг был у этого документа? - спросил Алферов.
- В полном объеме с директивой были ознакомлены члены Политбюро, силовые министры союзного правительства и некоторые их заместители, начальник Генштаба и его первые замы, командующие родами войск, командующие округами и флотами, а на системе ПРО - командир системы и ее главный инженер, то есть ваш покорный слуга. Только вы ошибаетесь, ставя вопрос в прошедшем времени.
Этот документ не "был", а есть. Пусть в несколько видоизмененной форме, но директива действует и сейчас. Политбюро давно уже нет, но угроза ракетной атаки никуда не исчезла. Пусть случайный, пусть несанкционированный, но пуск МБР по нам может быть произведен в любую секунду. Сейчас сменился только приоритет ракетоопасных направлений - в настоящее время это не запад, а восток, китайское качество зарекомендовало себя подобающим образом. Но вся схема оперативного управления в случае налета МБР осталась практически неизменной с 1972 года - именно тогда встала на боевое дежурство система А-35М и была принята директива.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги