Смертельная Шпилька

Глава 3 КОНФЕТЫ С СЕКРЕТОМ

— Благодаря полковнику Мейтси мы убедились, что охранная система Каэ-доно на высоте, а это, в свою очередь, приводит нас к мысли, что либо королевский лейб-медик ошибся с диагнозом, либо мы пока не знаем неких фактов, которые свяжут всё непонятное, — сказал Вилохэд раздумчиво шёл коридору первого этажа, — со слов нашего венценосного кузена события нынешнего вечера вырисовываются достаточно ясно: камеристка фаворитки Элиаса, ах, извините, нашей будущей королевы, — усмехнулся коррехидор, — предпринимает попытку нападения на свою госпожу, используя в качестве оружия собственную шпильку. Господину дайногону удаётся перехватить удар, девушка вырывается, а маркиз Буна пытается удержать её на месте. Эдабэ Тиба продолжает сопротивление, при этом она вытаскивает из причёски вторую шпильку, начинает хаотично ею размахивать и случайно попадает в глаз королевского дайнагона. Удар оказывается смертельным. Вроде бы всё так?

— Давайте сперва побеседуем с девушкой, — предложила Рика, — послушаем, как она объяснит свой поступок.

— Верно, пойдёмте.

Когда они возвратились во владения лейб-медика, тот в точности успел выполнить приказ: камеристка сидела в кресле. Её роскошные волосы были кое-как собраны в хвост и завязаны кусочком бинта, а она сама, одетая в больничную пижаму, куталась в одеяло, поджимая под себя босые ноги.

— Госпожа Тиба Эдаби? — спросил коррехидор, выполняя формальности и сверкнув кленовым листом своего амулета, — вы догадываетесь, по какому поводу я хочу поговорить с вами?

Девушка широко открыла глаза и сказала без особой уверенности:

— Это как-то связано с моим обмороком во время торжества? Я всех подвела?

— Можно и так сказать, — криво усмехнулся Вил, — со мной коронер его королевского величества Элиаса госпожа Эрика Таками, — представил он Рику, — вы являетесь старшей придворной дамой леди Камирэ?

— Да.

— Как долго вы исполняете эти обязанности?

— В марте два года будет, — слабым бесцветным голосом проговорила госпожа Тиба.

— Вы можете как-то объяснить свой поступок?

— Какой? — на коррехидора взглянули встревоженные и покрасневшие карие глаза, настолько насыщенного и тёмного цвета, что зрачок едва угадывался.

Вил вздохнул, он полагал, что временная потеря памяти, о которой говорил доктор Нода, уже в прошлом, и девушка сможет сколько-нибудь внятно рассказать о произошедшем, особенно, если учесть, что совсем недавно доктор сам посвятил её в события нынешнего вечера. Отпираться в таком положении было бы верхом идиотизма.

— Что вы помните о торжестве? — спокойно проговорил он, — начните с самого начала.

— С самого начала? — Тиба наморщила лоб, — примерно за час до начала церемонии я начала собираться. То, что леди Камирэ удостоила меня чести помогать ей с награждением, я знала уже целую неделю. Поэтому выпила чаю, ведь торжества могли затянуться, и мне не хотелось омрачать себе столь чудесный вечер сосущим чувством голода. После этого горничная помогла мне с причёской (Си́ту я привезла с собой из имения, она очень проворная и умеет отлично укладывать мои непослушную гриву), — она провела рукой по волосам, — и начала одеваться. Нужно было выглядеть достойно, чтобы не опозорить госпожу перед государем и важными гостями своим неподобающим видом.

— Скажите, — вмешалась чародейка, — вы всегда скрепляете причёску шпильками с цветками камелии?

— Нет, — удивлённо ответила Тиба, — те, что выпали в зале, — она запнулась и проглотила комок в горле, — парадные, серебряные с турмалином. Подарок отца на совершеннолетие. Обычно использую поскромнее, но вот металлические — всегда. Слишком жёсткие и тяжёлые у меня волосы, не лежат, как надо.

— Вернитесь к описанию вечера.

— Дайте мне попить, пожалуйста, — жалобным голосом проговорила камеристка, — у меня совсем во рту пересохло.

Старавшийся не пропустить ни единого слова из разговора доктор Нода тут же поспешил подать стакан воды, объяснив жажду побочным действием успокоительного, которое пришлось выпить придворной даме.

— Я оделась, проверила, красиво ли лежат складки на одежде и спустилась в зал. Леди Камирэ похвалила меня за выбор платья; она терпеть не может, когда мы одеты в одной гамме. Ей по душе контрасты.

— Хорошо, — одобрительно сказал Вил, — вы спустились вниз, не ощутили ли вы при этом ничего необычного?

— В каком смысле? — нахмурилась Тиба.

— Господин коррехидор хотел узнать, не испытывали ли вы какого-либо дискомфорта в физическом или душевном плане, — разъяснила чародейка, догадавшись, что её начальник пытается выяснить, чувствовалось ли магическое воздействие.

Девушка задумчиво катала в руках стакан. Не то она пыталась припомнить свои ощущения, не то придумывала, как лучше ей ответить.

— Вроде бы ничего необычного не происходило, — последовал осторожный ответ, — хотя, право, я не понимаю, о чём вы меня спрашиваете.

— Нас интересует, — пояснила чародейка, — ваше самочувствие. Ведь вы попали к господину Ноде в состоянии глубокой потери сознания. Такое редко случается внезапно, как удар грома. Вот господин коррехидор и спрашивает, не предшествовали ли этому странные или болезненные ощущения.

— Вроде бы нет, — пожала плечами Тиба Эдаби, — вообще-то, род Тиба может похвастаться крепким здоровьем, и я — не исключение. Хотя сегодня от длительного стояния и жары (леди Камирэ чувствует себя более комфортно, когда сильно натоплено), у меня чуточку закружилась голова. Правда это было совсем недолго, просто в сторону повело слегка, и я не знаю, имеет ли сие отношение к моему обмороку.

— А неприятного или навязчивого вкуса во рту не было? — оживилась Рика.

— Я не придала этому значения, — нахмурив брови, сказала камеристка, — но вот после ваших слов вспомнила, что вкус во рту у меня странноватый был. Он появился уже во время церемонии. Знаете, — девушка опустила глаза, — у меня, к моему стыду, так некстати случилась отрыжка, — смущённо проговорила она, — и после этого я никак не могла отделаться от привкуса маринованных нори во рту. Я, конечно, люблю конфеты с начинкой из сладких красных бобов и солёных водорослей, но в тот момент любимый вкус показался совершенно неуместным.

— Понятно, — кивнула чародейка.

Она не просто так интересовалась ощущениями Тибы, то, что рассказала камеристка походило на ощущения человека под заклятием. В Академии магии на третьем году обучения был спецкурс по этому вопросу. Чародею жизненно важно уметь распознавать любые направленные на него заклятия, и практические занятия в этой области чётко показали Рике, что среди множественных симптомов, проявляющихся при различных воздействиях, посторонние, а подчас и неприятные, привкусы, внезапно возникающие во рту, были для неё самым ярким показателем. Вил бросил на неё вопросительный взгляд, и чародейка закрыла глаза, показывая положительный ответ.

— Это случилось непосредственно перед, — коррехидор замялся, — инцидентом, или раньше?

Взгляд тёмных глаз стал страдальческим, и госпожа Тиба, выдавила из себя со значительным усилием:

— Я не помню, честное слово, не помню.

— Хорошо, — проговорил Вил, услышав, как лейб-медик сделал вдох, еле удерживаясь от желания вклиниться в разговор, — просто расскажите, что вам запомнилось.

— Сначала я стояла возле кресла своей госпожи, — срывающимся голосом начала госпожа Тиба Эдаби, — награждение шло своим чередом. Леди Камирэ захотела ледяного гла́йса с грейпфрутом. Она не пьёт никакого другого глайса, кроме этого. Позади на столе специально стоял кувшин с этим напитком и колотым льдом, я подала ей, а затем отнесла её стакан обратно.

Вил кивнул, поощряя продолжать рассказ дальше.

— Потом награждали по очереди: сперва его величество, следом — госпожа, снова его величество, и снова госпожа. Потом, — камеристка наморщила лоб, словно прикладывала большие усилия для того, чтобы вспомнить, — потом леди Камирэ назвала имя…, — она запнулась, — госпожи То́ри, кажется…, я повернулась к столу, чтобы взять брошь с карточки, на которой была указана соответствующая фамилия, и …, — девушка беспомощно поглядела на Вилохэда, — всё, а дальше я не помню.

— Вы совсем не помните, как подошли к леди Камирэ и попытались ударить её шпилькой из причёски? — спросил коррехидор с намеренной жёсткостью.

— Ударить леди Камирэ? — как эхо повторила она, — как такое могло быть? Я восхищаюсь госпожой, она всегда неизменно терпелива и добра ко мне, я не понимаю, почему должна была наставить шпильку на неё!?

— Мы позднее поговорим о двигавших вами мотивах, — холодно заметил четвёртый сын Дубового клана, в данную минуту нас интересуют ваши действия и ваши ощущения. Вы попытались ударить леди Камире в грудь серебряной шпилькой для волос. Ведь господин Нода рассказал вам о произошедшем.

— Мне? — удивилась Тиба и энергично замотала головой, — нет, не говорил. Вернее, я не помню. Но я никогда не смогла бы ударить свою госпожу чем либо, — залепетала она, — это неправда! Я такого не помню, меня просто оговаривают! Я ничего не делала, — слёзы брызнули из глаз, и девушка принялась судорожно глотать воздух, — мне просто стало плохо.

— Как бы там ни было, — сказал коррехидор, которому начало надоедать упрямое отрицание очевидного, — помните вы или нет, его величество Элиас и несколько десятков человек видели, как вы, госпожа Тиба Эдаби, пытались ударить невесту короля, при этом были остановлены господином королевским дайнагоном. После чего выхватили вторую шпильку и ударили в глаз маркиза Буну. Удар был смертельным.

Рика хотела добавить про оскорбления, которые камеристка леди Камирэ выкрикивала во время своей эскапады, но удержалась. Она надеялась, что сейчас произойдёт момент истины, и леди Тиба сознается. Однако ж, ничего похожего не произошло. Глаза придворной дамы расширились от удивления, губы заметно дрожали, и, если бы чародейка не знала, что лейб-медик час назад рассказал придворной даме об убийстве, готова была бы поклясться, что Тиба Эдаби слышит историю с собой в главной роли в первый раз.

— Господина Буну? — спросила она, и выронила стакан, схватившись за грудь, — я? Убила королевского дайнагона шпилькой для волос?

— Довольно притворства, — бросил Вил, — поднимите свой стакан и возьмите себя в руки. Вы находитесь под арестом, и неважно, признаете вы свою вину или нет, факт убийства остаётся фактом.

Придворная дама встала, пошатнулась и, опершись левой рукой за кушетку, подняла упавший стакан.

— У вас ещё имеется небольшой шанс избежать виселицы, — как само собой разумеющееся констатировал Вил, — вы ведь должны знать, что за убийство в Артании полагается смертная казнь? — и, не дожидаясь ответа, продолжил, — но малюсенький шанс избегнуть петли у вас всё же имеется. Не думаю, что такая милая и невинная девушка, как вы, госпожа Тиба, осознано могли влезть в государственную измену. Скажите, кто вас надоумил напасть на леди Камирэ. Вы не должны страдать в одиночку, мерзавец или мерзавка, втравившие вас в эту гнусную историю, заслуживает кары. Не выгораживайте никого, Эдаби, будьте откровенны со мной, как со старшим братом. И я даю вам слово древесно-рождённого лорда, что ваше сотрудничество со следствием зачтётся вам на суде.

Эдби Тиба смотрела на красивое лицо коррехидора широко раскрытыми глазами:

— Никто, господин граф, — проговорила она, — никто меня ни во что не втравливал, и я никого не убивала. Ни намеренно, ни случайно. Я просто упала в обморок от жары и волнения. Готова поклясться в этом на чём угодно. Пускай госпожа чародейка проверит мои слова, вы ведь можете сделать это?

— Проверим. Обязательно проверим, — жёстко пообещал Вил, — только будет поздно, тогда добровольное признание утратит свою ценность. Сделайте усилие сейчас, вспомните, что было когда леди Камирэ произнесла имя баронессы Тори?

— Закройте глаза, расслабьтесь, — приказала Рика, — и постарайтесь представить свои действия.

Придворная дама, всё ещё продолжавшая беспомощно держать пустой стакан в руках, послушно сомкнула веки.

— Вот вы стоите возле своей госпожи, — продолжала чародейка абсолютно спокойным и незнакомым коррехидору низковатым голосом, — леди Камирэ называет имя баронессы. Что вы делаете? Отвечайте, быстро, не задумываясь! — последние слова прозвучали как приказ.

— Я шагаю к столику, — бесцветным голосом проговорила придворная дама, не открывая глаз.

— Что вы видите на столе?

— Хрустальный кувшин, серебряную чашу с подтаявшими кусочками льда, недопитый глайс в высоком стакане, карточки с фамилиями дам, некоторые уже пустые. На других лежат броши, ордена и прочие подарки. Я ищу карточку с фамилией «Тори», — на этих словах девушка замолчала.

— Что вы делаете дальше? — повысила голос чародейка, — дальше, что было дальше?

— Дальше? — едва слышно повторила подопытная, — дальше я делаю шаг назад…,

Она вскрикнула, тело её затряслось, а руки столь сильно сжали стакан, что тот лопнул, и осколки поранили правую ладонь. Сама же придворная дама выгнулась дугой, упала на пол и забилась в конвульсиях, глаза её открылись, обнажив белки, изо рта полезла пена.

— Откройте окна, — приказал подоспевший доктор Нода, — отойдите и бросьте мне подушку.

Вил открыл настежь окно, а чародейка обеспечила подушку.

— Разве не нужно засунуть ей в рот что-то твёрдое? — поинтересовался коррехидор, наблюдая, как лейб-медик перевернул девушку на бок и подсунул ей под голову подушку.

— Зачем? — поднял на него глаза врач.

— Вдруг она откусит себе язык и больше не сможет давать показания.

Доктор Нода присвистнул.

— Ерунда. Язык — такая же мышца. Пока он в гипертонусе, как и всё тело госпожи Тибы, вероятность откусить его равна нулю.

— У госпожи Тибы был подобный приступ? — спросила чародейка не без интереса наблюдавшая за судорожными подёргиваниями конечностей лежавшей на полу камеристки.

— Ничего общего. Она просто рыдала, а тут похоже на падучую. Хотя не представляю, как девица, страдающая подобным недугом, могла оказаться старшей придворной дамой невесты короля! Но вам, господа, лучше оставить нас. Когда девушка придёт в себя, последнее, в чём она станет нуждаться, так это зрители.

— Скажите, Эрика, — сказал коррехидор, когда они отошли на достаточное расстояние от покоев лейб-медика, — странный приступ, невольными свидетелями которого мы сделались, ведь не проявление некой душевной хвори, о коей до нынешнего вечера никто не подозревал?

Рика, не задумываясь, ответила:

— Уверена, что нет. Вы ведь догадались, что я попробовала пробить психологические барьеры госпожи Тибы при помощи элементарного гипноза.

— Гипноза? — не поверил своим ушам Вил, — вы хотите сказать, что умеете делать это не хуже цирковых престидижитаторов?

— Об таком не особо любят распространяются, но врачей и чародеев учат основам гипнотического внушения. А я просто чуток потренировалась, да и посвящённость богу смерти сыграла не последнюю роль, — добавила она, — мне подумалось, что сильные переживания заставили обвиняемую поставить самой себе психологический барьер, потому как реальность оказалась слишком страшной. Она убедила себя в том, что ничего не было, просто упала в обморок при большом стечении народа.

— Я слышал о чём-то подобном, — кивнул коррехидор, — в газетах писали о матери, отказывающейся предать погребению маленького ребёнка, умершего по её вине. Она убедила себя, что малыш жив и ухаживала за ним, укладывала спать, купала, вывозила гулять в коляске. Думаете, госпожа Тиба учудила со своим разумом нечто похожее?

— Абсолютно уверена, что нет. Под гипнозом она вспомнила бы всё как миленькая. А тут — приступ падучей, — чародейка незаметно почесала шею. Жёсткий шёлк воротника слегка натирал, — более, чем уверена, это — последствия заклятия. При том, что в мою версию отлично вписываются и головокружение, и странный привкус во рту, и потеря сознания. Она была под заклятием.

— Это прекрасно разрешило бы нашу головоломку, если бы только в Каэ-доно можно было колдовать или пронести зачарованные вещи, — грустно заметил Вил, — поскольку охранные системы заклятий не сбаивали и не отключались, нам с вами придётся идти иным путём.

— А лекарства? — не унималась чародейка, которой страшно не хотелось вот так запросто расставаться со своей идеей, — помните, доктор Нода упоминал, что охранная система не реагирует на небольшие дозы магии в лекарственных препаратах и косметическую магию.

— Думаете, камеристку побудили совершить покушение при помощи зачарованной пудры или снотворного? — сощурился Вил, — не слишком ли просто, и не слишком ли слабенькие при этом будут чары?

— Прежде чем спорить, я предлагаю осмотреть комнату госпожи Тибы. Тогда и станем осуждать все «за» и «против» моего предположения, — сказала чародейка и решительным шагом двинулась по коридору.

С подсказки гвардейца у лестницы им удалось сравнительно легко найти комнату госпожи старшей придворной дамы. Пост из четверых молодцов в форме королевской кленовой гвардии давал недвусмысленно понять, что покои будущей королевы Артании совсем рядом.

В быту госпожа Тиба оказалась весьма аккуратной: в комнате, выполнявшей одновременно функции и спальни и гостиной, все вещи стояли на своих давным-давно определённых местах, кровать ровно застелена, а на подзеркальнике в идеальном порядке выстроились все необходимые молодой особе баночки, пузырёчки, коробочки. Полотенца сверкали безукоризненной чистотой, даже в корзине для мусора бумажки, использованные салфетки и фантики были не скомканы, а свёрнуты в маленькие квадратики. Путая коробка из-под конфет стояла между корзиной и стеной, а родная её сестра лежала на низком чайном столе рядом с подносом, на котором расположился элегантный чайный сервиз светло-лимонного цвета.

— Порядок прямо-таки армейский, — усмехнулся коррехидор, разглядывая скромную обстановку, — однако я не наблюдаю никаких лекарств, в кои злоумышленник мог бы поместить свои заклятия. К тому же сама госпожа Тиба утверждала, что она сама, как и её родственники, обладает завидным здоровьем, поэтому вряд ли она активно лечилась от чего-либо.

Рика не собиралась сдаваться. Она выдвинула ящики подзеркального столика, но не обнаружила там ровным счётом ничего интересного: самые обычные вещи, только находящиеся на своих местах. В комоде наблюдалась знакомая картина: безупречно сложенная одежда, да ещё и распределённая по цветам.

— Итак, — что нам дал осмотр комнаты обвиняемой, — вздохнул коррехидор, заглядывая в чайник с остатками чая, — ничего. Если не считать осознания, что госпожа Тиба является дамой исключительной педантичности и имеет весьма экзотический вкус по части сладостей, что, собственно, не оказывает на ход расследования ровным счётом никакого влияния. Будь она аккуратисткой или безалаберной неряхой, это никак не меняет факта нападения на леди Камирэ и убийства маркиза Буны.

Рика бросила взгляд на коробку с изображением знаменитого волнующегося моря и цветущей сакуры. Акварель принадлежала художнику, умершему в нищете лет эдак сто пятьдесят назад, имени которого уже никто и не помнил. Однако же одна из его работ внезапно стала жутко популярной. «Сакуру у моря» тиражировали все, кому не лень. И вот теперь эта картина украшала коробку с конфетами.

Чародейка открыла её и заглянула внутрь. Как она и думала, конфеты оказались отнюдь недешёвыми, но из-за своей специфике они не были и особо дорогими. В гнёздышках из позолоченной бумаги лежали шоколадные пирамидки, щедро обсыпанные кокосовой крошкой.

— Не вздумайте взять в рот эту гадость, — предупредил коррехидор, — удивительно, но сей продукт безумного кондитера находит своих почитателей!

— Чем вызвано столь критическое мнение? — девушка понюхала конфету, и не почувствовала в ней ничего особенного кроме запаха кокоса, шоколада и красных сладких бобов, — из бобов делается начинка по крайней мере в семидесяти процентах артанской выпечки.

— Бобы, на мой вкус, конечно, не особо вкусны, но главное в этом шедевре — ферментированные водоросли. Они кисло-солёные и обладают своим незабываемым ароматом. Разломите одну, только руки потом не забудьте помыть.

— Вас, по всему видать, уже подобным лакомством угощали, — насупилась чародейка. Она терпеть не могла, когда Вил подшучивал над ней в подобной приказной манере тоном старшего брата, и из чистого принципа разломила конфету, — госпожа Тиба явно придерживалась противоположного мнения. Это вторая коробка в её комнате. На вкус и цвет, знаете ли…

Она не договорила, потому как её в ноздри ударил странный запах. Это были не просто ферментированные нори, пахло премерзко, словно чем-то основательно испортившимся.

— Как специалист по странным сладостям скажите, это нормальный запах для конфет? Что-то не верится, будто кому-либо придёт охота угоститься этим, — она протянула Вилу конфету с истекающей чем-то тёмным начинкой.

Четвёртый сын Дубового клана осторожно двумя пальцами взял золотистую обёртку и оглядел содержимое.

— Нет, — его красивое лицо исказила гримаса отвращения, — естественно, подобным образом никакая еда пахнуть просто не может. Не вытяжку же из дохлых мышей они туда добавили! Гадость какая!

— Дайте-ка мне назад, — потребовала чародейка, водружая на нос очки в тонкой серебряной оправе, — у меня появилась идея.

Вооружившись пинцетом для выщипывания бровей, заимствованным с туалетного столика придворной дамы и ножичком для бумаг, девушка ловко вскрыла следующую конфету. Сначала под шоколадной глазурью обнаружилась банальная бобовая паста, полосочки тонко нарезанных водорослей, а вот потом она даже не успела толком рассмотреть маленькую бусинку, что блеснула белёсой плёнкой, очень похожей на рыбий пузырь. От малейшего прикосновения бусинка лопнула, извергнув на поверхность ту самую мерзко пахнущую жижу.

— Я так и знала! — воскликнула Рика, — я так и думала, вот, каким образом заколдовали камеристку, — она быстро начала разрезать все оставшиеся конфеты, и каждая из них содержала отвратительную начинку, — хитро! Так вот как они сумели обойти охранные системы!

— Давайте для начала засунем куда-нибудь эти конфеты, — морща нос, проговорил коррехидор, — а потом вы поведаете мне о своём открытии.

Внезапно раздался щелчок открываемого замка, дверь, расположенная по левой торцевой стене, отворилась и на пороге возникла высокая фигура леди Камирэ.

— Чем это вы тут занимаетесь, господа офицеры? — суровым тоном вопросила она, — и, позвольте поинтересоваться причиной столь странного аромата, который самым неуместным образом просочился в мои покои?

— Леди Камирэ, — Вил встал и поклонился.

Рика последовала его примеру.

— Итак, — продолжала невеста короля Элиаса, — как я понимаю, вы проводите здесь расследование, но почему при этом должно отвратительно смердеть?

Она сменила торжественный артанский наряд на домашнее платье, но Рике показалось, что с распущенными волосами и в простой одежде она стала выглядеть ещё лучше.

— Мы нижайше просим прощения за доставленные вам неудобства, — чародейка взяла на себя смелость ответить, потому как именно она явилась невольным виновником вони, — нам с господином коррехидором удалось обнаружить важную улику, которая, как мы надеемся, прольёт свет на покушение на вашу светлость и убийство господина дайнагона.

— И что это? — недовольно нахмурилась леди Камирэ, — издохшая в муках крыса?

— Нет, миледи, — ответила Рика, сдерживаясь, чтобы не перейти на свою обычную манеру общения, при которой эта заносчивая женщина быстро поняла бы, что грубить чародейке строго не рекомендуется, — коробка шоколадных конфет содержала инкапсулированное заклятие. Распределённое малыми дозами по двадцати четырём объектам, в роли которых выступал десерт с начинкой из красных сладких бобов и ферментированных водорослей нори, полностью замкнутые на себя чары позволили пронести конфеты в Каэ-доно. Где обвиняемая и съела около восьми конфет, чего должно было хватить для срабатывания заклятия, находящегося уже, по сути, в желудке вашей придворной дамы. Сообщнику оставалось лишь привести заклинание в действие, что он и сделал на церемонии награждения.

— Я ничего не поняла, — замотала головой леди Камирэ, — госпожа Окку, может быть вы лучше разберётесь младшими отпрысками Дубового клана. А то у меня от всей этой высоконаучной галиматьи голова начинает болеть.

Леди Мирай, стоявшая позади невесты короля, вошла в комнату и даже не скривила лица от витавших в воздухе миазмов.

— Вил, Эрика, — сказала она голосом, более подходящим классной даме, нежели родной матери, обращающейся к сыну и его невесте, — немедленно объяснитесь, что здесь произошло.

— Мы проводим расследование, мам, — с видом пай-мальчика ответил коррехидор, — и узнали, что кто-то заколдовал любимые конфеты госпожи Тибы, и это заклятие заставило её напасть на вас, миледи, и в последствии ударить господина Буну.

— Боги, какое облегчение, — леди Камирэ, поднесла руку к горлу. Теперь стало заметно, насколько преступление наперсницы угнетало её, — значит, бедняжку Эдаби просто зачаровали. Я не могла поверить, что она способна сама, по доброй воле наброситься на меня. Бедная, бедная девочка. Нужно найти хорошего адвоката, чтобы он представлял её интересы, — рассуждала она, — леди Мирай, вы не знаете никого, к кому бы я могла обратиться по этому вопросу? — и, не дождавшись ответа, продолжила, — Вилли, вы сняли камень с моей души. Меня не особо волнуют ваши мужские политические игрища, но вот вина женщины, делившей со мной стол и кров, очень даже волнует.

Воспользовавшись паузой, коррехидор решил взять нить разговора в свои руки.

— Госпожа Камирэ, — спросил он, — вы случайно не знаете, где ваша камеристка покупала свои любимые конфеты?

— Покупала? — засмеялась она, — ей их с завидной регулярностью присылал один воздыхатель. Его отцу принадлежит самая большая кондитерская фабрика Кленфилда. Шедевр из бобов и нори — их эксклюзив. Парень, кажется, делал предложение руки и сердца исключительно по вторникам, задабривая наречённую кофетами. Не спрашивайте меня, господа, почему он делал это именно по вторникам, сие ни мне, ни Эдаби неведомо, но я готова поклясться, гадкие конфеты его рук дело.

— Вам известно его имя?

— Естественно, его зовут Шон Крейг, как я уже говорила, он — единственный сын и наследник богатого промышленника, — сказала леди Камирэ, — и вот уже почти полгода бедняга не оставляет безуспешных попыток добиться руки и сердца моей придворной дамы. Юноша, конечно, мил, непосредственен и отчаянно влюблён, — улыбнулась она, — только у Эдаби имеются амбиции: она не собирается связывать своё будущее с сыном промышленника, пускай даже и очень богатого. Моя девочка нацелена на брак с древесно-рождённым лордом. Вот так: ни больше, ни меньше. И, если бы вы не были помолвлены, господин граф, и не нынешние прискорбные обстоятельства, я рекомендовала бы его величеству вашу кандидатуру.

Рике такой поворот разговора был странно неприятен, и она отвернулась, сделав вид, будто ей что-то внезапно понадобилось отыскать в недрах своей сумочки, висевшей на её запястье на красивом витом шнуре.

— Я польщён вашей заботой о моём будущем, — сказал Вилохэд с невозмутимым видом, — однако ж, мы недостаточно близко знакомы, чтобы я мог делегировать вам избрание кандидатуры супруги.

— Эта целиком и полностью ваша вина, — двусмысленно заметила леди Камирэ, — но, что уж теперь сожалеть. Несколько судеб решены, и несколько сердец связаны.

— Какой человек госпожа Тиба? — решила положить конец намёкам чародейка, ведь не даром же его величество возложил и на неё тоже ответственность за расследование убийства в Каэ-доно, — и кто знал о странных вкусовых пристрастиях вашей старшей придворной дамы?

Леди Камирэ поглядела на Рику сверху вниз, словно не без любопытства разглядывала какое-то экзотическое насекомое, вздумавшее внезапно заговорить.

— Все знали, что у Эдаби стариковские вкусы. Ведь именно старшему поколению по душе сплав сладкого и солёного. Не единожды она становилась объектом шуток с моей стороны и со стороны других придворных дам. А что касательно характера, Эдаби отличается дисциплинированностью, прекрасными манерами и отличной памятью. Она лучше меня помнит, что мне надлежит делать и когда. Знаете, ей даже записная книжка не требуется. Не сплетничает, не обижается, не лезет со своим мнением, куда её не просят. Одним словом, кандидатура Тибы Эдаби устраивает меня на все сто процентов, — тут леди Камирэ замолчала, — вернее устраивала. При всём моём понимании ситуации я не смогу доверять человеку, пытавшемуся заколоть меня шпилькой для волос, пусть даже она делала это, не отдавая себе отчёта. А теперь, господа, если у вас нет ко мне больше вопросов, я бы просила убрать из комнаты источник запаха и оставить меня. Раз вы побеседовали со мной и госпожой Окку, мы можем со спокойной совестью лечь спать. Ведь запрет моего венценосного жениха касался времени до дачи показаний, так?

— Да, миледи, — ответила мать Вила.

— Тогда спокойной ночи, Вилли, и удачного вам расследования.

Дверь в покои невесты монарха закрылась, мягко щёлкнув замком.

— Эти конфеты хорошо бы исследовать на остаточную магию, — проговорила чародейка, пытаясь отыскать в шкафу хоть что-то, чтобы положить коробку с конфетами, — может, сам характер чар подскажет, где искать его автора. Однако, боюсь, мы опоздали. Чары уже сработали и самоуничтожились. Тот, кто поработал над конфетами — знал своё дело.

Она вытащила сложенный бумажный пакет с символикой самого дорогого магазина столицы — Торгового дома Картленов, и спрятала туда воняющую коробку.

— Я не понял, как можно активировать заклятие таким образом, что не сработала охранная система, — спросил Вил, ероша волосы.

— Запросто, — ответила Рика, — чародей съедает вторую часть уже совершённого заклятия, тоже инкапсулированную, то бишь полностью замкнутую на себе, и в нужный момент активирует её. Технически волшба уже совершена, и с точки зрения охранных амулетов ничего не происходит, а на деле мы получаем работающее заклинание там, где никакой магии быть не может. Боги, как же мне не хватает магии!

— Знаете, — произнёс Вил, после небольшой паузы, — мне кажется, что охранную систему Каэ-доно делали с возможностью применения магии. Например, на случай пожара, землетрясения или просто какого-то несчастного случая. Полагаю, наш венценосный кузен располагает большей информацией по данному вопросу. Если он даст вам соответствующий амулет, наше расследование сдвинется, наконец с мёртвой точки. Идёмте к королю.

В кабинете короля было сильно накурено и основательно пахло спиртным. Рика подумала, что запрет-запретом, а критическая ситуация куда важнее капризов дамы, не переносящей запаха табачного дыма.

— Заходите, господа сыщики, — король сделал приглашающий жест рукой, — какими успехами порадуете?

Он уже успел изрядно нагрузиться спиртным. Об этом свидетельствовал более громкий, чем обычно голос, неестественный блеск в глазах и разрумянившиеся щёки. Компанию ему составлял Дубовый герцог. Вил знал, что его отец может много выпить и не опьянеть.

— Мы дважды навестили госпожу Тибу в лазарете, — дипломатично ответил Вил, очень хорошо понимавший, что его величество в подобном состоянии может как добродушно выслушать доклад, так и прицепиться к какой-нибудь ерунде, и, как следстве, устроить выволочку на добрых полчаса с подробным перечислением всех мыслимых и немыслимых грехов младшего сына Дубового клана с подробным перечислением также черт его характера, не позволяющих полноценно служить Кленовой короне, — мы побеседовали с ней.

— Навестили!? Побеседовали!? — воскликнул его величество, — с каких это пор у нас в Артании обвиняемых в убийстве и подозреваемых в государственной измене «навещают»? Да ещё и не допрашивают, а «беседуют»! Естественно, граф, никто не предлагает вам подвергать подследственную пыткам, но просто беседовать с ней, это, право, перебор.

— Госпожа Тиба пребывала в весьма плачевном состоянии, — не поведя бровью, продолжал Вил, — об этом вам будет предоставлен доклад доктора Ноды, и последующие обстоятельства позволяют предположить частичную невиновность девушки.

— Вилли, что ты такое говоришь! — не выдержал сэр Гевин, вскакивая со своего места, — она на глазах сотни людей пыталась зарезать госпожу Камирэ, убила помешавшего ей в этом дайнагона, а мой сын рассуждает о частичной невиновности убийцы!

— Милорды, позвольте мне всё объяснить, — взмолилась Рика, которая понимала, что очень скоро на коррехидора обрушиться гнев с двух сторон, — сэр Вилохэд не точно выразился.

— Так выразитесь точнее, — буркнул король, — и говорите уж, раз начали.

Чародейка запоздало взглянула на Вила, тот кивнул, и она со всей возможной краткостью и чёткостью изложила все основные моменты их разговора с Тибой Эдаби, полковником Мейтси и леди Камирэ. В довершение она продемонстрировала конфету с заряженной начинкой и объяснила, каким образом охранная система была обойдена.

— Если бы у меня был способ использовать хотя бы небольшую по силе магию, — закончила Рика, — я могла бы попытаться выяснить хотя бы тип чар, заключённых в конфетах. А тип чар мог бы подсказать дальнейшее направление поисков и в итоге вывести на группу лиц и клан, причастный к заговору.

— Вот видите, кузен, — проговорил король, отхлебнув виски из бокала, — какой прекрасный доклад подготовила ваша невеста. Всё чётко и понятно, без этих ваших заходов издалека и странных формулировок. Сделали, выяснили, предположили, надо. Любо-дорого послушать. Вы в будущем не пренебрегайте советами прекрасной половины человечества, одна представительниц которой стоит сейчас подле вас. Прислушивайтесь, хотя бы иногда.

Король допил виски и поставил бокал.

— Всё усложняется, — констатировал он без особого энтузиазма, — если сначала я думал, что налицо заговор с девицей-жертвой, которую запугали, подкупили, обманули, на худой конец. А тут — магия, да ещё при которой она ни шиша не помнит, а от любой попытки докопаться до истины валится на пол и бьётся в конвульсиях. А если с магией? Могли бы вы, госпожа Таками, добиться от неё чего-нибудь путного?

— Боюсь, что нет, сир, — ответила чародейка, — как я говорила уже, налицо последствия использованного заклятия, которое весьма мне напоминает «Кражу времени», — и, видя готовый сорваться с уст собеседника вопрос, поспешила пояснить, — я только читала о подобном, никогда не сталкивалась в реальной жизни. Чародей полностью подчиняет подопытного своей воле, после чего тот совершенно не помнит то, что с ним происходило, словно какой-то кусочек прожитого дня или ночи стёрся из памяти. Это заклятие из запрещённых.

— Понятно, — кивнул король, — и совершенно правильно. Мало ли что может наворотить чародей, обзаведись он когортой таких вот помощников.

— Такое обычно применялось в публичных домах, — скромно уточнила Рика, — в особенности там, где обслуживали клиентов с особыми пристрастиями. Заклятие возможно наложить лишь на короткий отрезок времени, психика подопытного не выдерживает, он полностью теряет рассудок, или же происходят несовместимые с жизнью поражения сердца и мозга. После гибели нескольких десятков проституток Коллегия магов ввела запрет на использования «Кражи времени» даже в медицинских целях. Если я попробую силой пробиться через психологический барьер госпожи Тибы, боюсь, последствия будут неутешительными. Я просто убью е ё.

— А проследить, кто дал ей эти чёртовы конфеты вы можете?

— Не знаю, получилось бы у меня это даже при наличии возможности колдовать, — покачала головой чародейка, — у того, кто придумал, как спрятать инкапсулированное заклятие внутрь банальных сладостей, явно предпринял меры, чтобы его не так-то просто было отследить. К тому же заклятие, превратившееся в смердящую жижу уже дезактивировано. Оно сработало, и всё.

— Понятно, — король поглядел на непроглядную темноту за окном, — я дам вам амулет, позволяющей пользоваться магией в Каэ-доно, — сообщил он своё решение. Почему я не вижу удивления и не слышу вопросов, как такое вообще возможно?

— Господин коррехидор предположил, что нечто подобное должно существовать из соображений банальной безопасности, — ответила чародейка.

— А ты догадлив, Вилли, — хохотнул король, — возможно решение назначить тебя верховным коррехидором было и не так уж плохо? Что скажешь, Гевин?

— Скажу, что дети Дубового клана не подведут меня!