Смерть лорда Эдвера

14. Пять вопросов

- А почему вы спросили, не хотел ли лорд Эдвер жениться в третий раз? - полюбопытствовал я, когда мы ехали домой.

- Просто я подумал, что не исключена и такая возможность, mon ami.

- Почему?

- Я все думаю, чем объяснить столь резкую перемену во взглядах лорда Эдвера на развод. Что-то в этом есть, мой друг.

- Да, - задумчиво согласился я. - Довольно странно.

- Видите ли, Гастингс, лорд Эдвер подтвердил то, что говорила нам его жена. Она обращалась за помощью ко многим адвокатам, но он упорно отказывался уступить. И вдруг совершенно неожиданно он соглашается!

- Если только не лжет, - заметил я.

- Очень верное замечание, Гастингс. Весьма справедливо. Если только не лжет. У нас нет никаких доказательств, что он действительно написал письмо. Eh bien, предположим, что этот мосье говорит неправду. Почему он подсовывает нам фальшивку, выдумку? С другой стороны, если он и правда написал письмо, то чем объяснить его неожиданное согласие на развод? Самое первое предположение, которое приходит на ум, - лорд Эдвер встретил какую-то женщину, на которой хочет жениться. И это прекрасно объясняет, почему он так внезапно изменил своим принципам. Естественно, я задаю вопросы на эту тему.

- Но мисс Кэрролл решительно отвергла это предположение, - сказал я.

- Да, мисс Кэрролл… - задумчиво протянул мой друг.

- На что вы намекаете? - спросил я с некоторой досадой. Пуаро прекрасно удается заронить сомнения даже интонацией своего голоса. - Ну какой смысл ей лгать?

- Aucune-aucune[40]. Но видите ли, Гастингс, поверить ее словам все равно трудно.

- Значит, вы думаете, что она говорит неправду? Но зачем? Она производит впечатление вполне искреннего человека.

- В том-то и дело. Иногда не так просто распознать, где намеренное искажение фактов, а где неумышленная неточность.

- Что вы имеете в виду?

- Обманывать намеренно - это одно. Но быть уверенным в собственной правоте до такой степени, что мелкие детали кажутся несущественными, - это, мой друг, характеризует исключительно честного человека. Мисс Кэрролл уже солгала нам непроизвольно один раз. Она сказала, что видела лицо Джейн Уилкинсон, хотя это невозможно. Как это случилось? Давайте рассуждать. Она стоит на втором этаже, смотрит вниз и вроде бы видит Джейн Уилкинсон. Никаких сомнений не зарождается у мисс Кэрролл: она считает, что это должна быть Джейн Уилкинсон. И секретарша заявляет нам, что отчетливо видела ее лицо. Будучи так уверена в истине, она не обращает внимания на детали, которые должны составлять эту истину! Мы сказали ей, что она не могла видеть лицо вошедшей женщины. Ведь так? Но мисс Кэрролл абсолютно все равно, видела она это лицо или нет: она "знает", что это была Джейн Уилкинсон. И так по любому вопросу. Она отвечает на них в соответствии со своими убеждениями, а не в соответствии с имевшими место фактами. К честному свидетелю всегда надо относиться с подозрением, мой друг. Свидетель, который колеблется, сомневается, задумывается над своими ответами - "э-э…", "гм…", "вроде бы было так и так…", - заслуживает намного больше доверия!

- Боже мой, Пуаро! - воскликнул я. - Да вы опрокидываете все привычные представления о свидетелях!

- Когда я спросил мисс Кэрролл, не хотел ли лорд Эдвер жениться в третий раз, она меня чуть на смех не подняла. И только потому, что лично ей такая мысль никогда не приходила в голову. Она даже не потрудилась вспомнить, не было ли каких-нибудь, пусть даже самых незначительных признаков того, что это может произойти. Следовательно, после беседы с этим свидетелем мы не продвинулись ни на шаг.

- Действительно, когда вы сказали ей, что она не могла видеть лицо вошедшей женщины, она ничуть не смутилась, - задумчиво произнес я.

- Верно. Вот потому я и решил, что она не лгунья, а один из этих честных, но ненадежных свидетелей. Вряд ли у нее есть причины лгать, если только она… Идея! Вот это мысль!

- Мне пришло в голову одно предположение. Впрочем, - Пуаро покачал головой, - это невозможно, просто невозможно.

Больше он ничего не сказал.

- По-видимому, мисс Кэрролл очень любит дочь лорда Эдвера, - заметил я.

- Да. Несомненно, ей хотелось помочь девушке отвечать на мои вопросы. А какого вы мнения о Джеральдине Марш?

- Мне жаль ее, очень жаль.

- У вас доброе сердце, Гастингс. Нежное создание, попавшее в беду, всегда вызывает вашу симпатию.

- А вашу нет?

- Да, живется ей несладко, - серьезно сказал Пуаро. - Это видно по ее лицу.

- В любом случае вы понимаете, как нелепо предположение Джейн Уилкинсон о том, что эта девушка могла убить своего отца, - тихо заметил я.

- Ее алиби, несомненно, будет удовлетворительным, но пока Джепп ничего не говорил мне на этот счет.

- Мой дорогой Пуаро, вы хотите сказать, что даже после того, как вы увидели эту девушку и поговорили с ней, вам все же необходимо знать ее алиби?

- Eh bien, мой друг, что с того, что я увидел ее и поговорил с ней? Да, она глубоко несчастна, она призналась, что ненавидела своего отца и рада его смерти и ей не по себе от мысли о том, что она могла наговорить нам вчера утром. И после этого вы говорите, что ей не нужно алиби?

- Но эта откровенность и говорит о ее невиновности, - с симпатией произнес я.

- Откровенность вообще является отличительной чертой этой семейки. Вспомните нового лорда Эдвера… С каким апломбом он открыл нам свои карты!

- Да, действительно, - улыбнулся я, вспомнив речь Рональда. - Довольно оригинальный метод.

Пуаро кивнул.

- Он… как это говорится? Выбивает почву возле наших ног.

- Из-под наших ног, - поправил я. - Да, мы выглядели довольно глупо.

- Что за нелепая мысль! Вы, может быть, и выглядели глупо, а я нет. Я не чувствовал себя глупо и не думаю, что выглядел глупо. Напротив, мой друг, мне удалось привести нашего собеседника в замешательство.

- Неужели? - усомнился я, поскольку не мог вспомнить ни малейших признаков замешательства у нового лорда Эдвера.

- Si, si[41]. Я слушал, слушал, а потом взял да и задал ему совершенно неожиданный вопрос, и это, как вы могли заметить, выбило нашего бравого мосье из колеи. Вы недостаточно наблюдательны, Гастингс.

- Но я думаю, что, когда он услышал о смерти Карлотты Адамс, его изумление, ужас были искренними, - ответил я. - А вы, наверное, считаете, что он всего лишь талантливо разыграл скорбь.

- Трудно сказать. Мне его чувства тоже показались вполне правдивыми.

- Как вы думаете, зачем он забросал нас всеми этими фактами? Да еще говорил так цинично? Чтобы развлечься?

- Это тоже возможно. У вас, англичан, весьма своеобразное чувство юмора. Но может быть, он преследовал и другую цель. Если человек скрывает какие-то факты, это вызывает подозрения. Если же он излагает их откровенно, то слушающий начинает придавать им меньше значения, чем они того заслуживают.

- Например, рассказ о ссоре с дядей?

- Точно. Рональд знает, что рано или поздно этот факт будет обнаружен. Eh bien, он рассказывает об этом сам.

- Он не так глуп, как кажется.

- О, он совсем не глуп. Мозги у него в порядке, и он не ленится их эксплуатировать. Лорд Эдвер прекрасно сознает свои возможности и, как я уже сказал, смело открывает карты. Вот вы играете в бридж, Гастингс. Скажите, когда игрок поступает так?

- Да вы и сами играете, - засмеялся я, - и прекрасно знаете, что игрок открывает свои карты тогда, когда абсолютно уверен, что выиграет, и хочет просто сэкономить время.

- Да, mon ami, это совершенно справедливо. Но иногда случается и по-другому. Я сам замечал это пару раз, когда в игре участвуют les dames[42]. Партия близится к концу, но кто выиграет - неизвестно. Eh bien, la dame[43] бросает карты на стол и заявляет: "Все остальные взятки - мои!" И остальные игроки соглашаются, особенно если они не слишком опытные. Учтите, в бридже блеф почти не бросается в глаза, для этого требуется анализировать партию. И вот когда открыта новая колода, и карты уже наполовину раздали для следующего роббера, кого-нибудь из игроков начинают одолевать сомнения: "Да, но чем бы она побила мою бубновую масть?" или "У нее не было крупных треф, и я легко перехватил бы ход…", ну и далее в том же духе.

- Значит, вы думаете"…

- Значит, я думаю, Гастингс, что слишком много напускной бравады тоже заслуживает внимания. А также я считаю, что самое время поужинать. Une petite omelette, n'est pas?[44] А потом, часов в десять, мне нужно нанести один визит.

- Кому?

- Сначала поужинаем. И пока не выпьем кофе, давайте больше не будем обсуждать это дело. Когда человек кушает, его мозг должен быть слугой желудка.

Мой друг сдержал слово. В течение всего ужина в маленьком ресторане в Сохо, где Пуаро хорошо знали, он ни разу не обмолвился о деле лорда Эдвера. Мы съели прекрасный омлет, рыбу, цыпленка, а на десерт - ромовую бабу, которую мой друг очень любил.

Когда мы пили кофе, Пуаро дружески улыбнулся мне и сказал:

- Мой добрый друг. Я завишу от вас больше, чем вы думаете.

Я был смущен и тронут этим неожиданным заявлением. Пуаро никогда не говорил мне ничего подобного. Иногда втайне я даже обижался на него за это. Казалось, Пуаро из кожи лез вон, чтобы принизить мои умственные способности.

Хотя я и не думал, что его собственный ум ослабевает, мне неожиданно пришло в голову, что, вероятно, мой друг стал зависеть от меня больше, чем раньше.

- Да, - продолжал он задумчиво, - может быть, вы не всегда понимаете, как это происходит, но вы очень часто указываете мне правильный путь.

Я не верил своим ушам.

- Честное слово, Пуаро, - запинаясь произнес я, - я ужасно рад. Ведь я многому у вас научился.

- Mais non, ce n'est pas ca[45], - покачал он головой. - Ничему вы не научились.

- О! - воскликнул я в изумлении.

- Послушайте, как должно быть. Ни один человек не должен учиться у другого. Каждый должен развивать свои собственные способности до предела, а не стараться подражать кому-то. Я не хочу, чтобы появился второй Пуаро, который по качеству будет уступать оригиналу. Я хочу, чтобы вы оставались Гастингсом, лучше которого не бывает. И вы действительно лучший в своем роде. В ваших мыслях, Гастингс, я нахожу пример деятельности нормального человеческого ума.

- Надеюсь, что нормального, - буркнул я.

- Да, да. Вы прекрасно уравновешенный человек. Вы воплощение здравомыслия. Знаете, что это для меня значит? Когда преступник совершает преступление, он старается замести следы. Кого он хочет обмануть? Раз он имеет дело с нормальными людьми, то и обман его направлен на нормального среднестатистического человека. Конечно, "нормальный человек" - это математическая абстракция. Но вы подходите под это определение почти идеально. У вас бывают вспышки гениальности, когда вы поднимаетесь выше среднего уровня, и бывают моменты, когда вы, простите меня, опускаетесь до поразительных глубин бестолковости. Eh bien, какая от этого польза для меня? А вот какая: в ваших мыслях я как в зеркале читаю то, во что меня хочет заставить поверить преступник. Это чрезвычайно полезно, потому что подсказывает мне правильные ходы.

Я не совсем понял Пуаро, но мне показалось, что его объяснения едва ли можно назвать комплиментом. Однако скоро он избавил меня от этого впечатления.

- Я плохо выразился, - быстро поправился мой друг. - У вас есть интуиция, понимание криминального ума, чего мне не всегда достает. Вы подсказываете мне мысли преступника. Это большой дар.

- Интуиция, - задумчиво сказал я. - Да, возможно, у меня есть интуиция.

Я взглянул на Пуаро. Мой друг курил свои миниатюрные сигареты и смотрел на меня с большой симпатией.

- Ce cher[46] Гастингс, - пробормотал он. - Я и правда очень вас люблю.

Хотя мне и было приятно слушать эти слова, но я смутился и быстро перевел разговор на другую тему.

- Давайте лучше поговорим об этом преступлении, - деловито сказал я.

- Eh bien, - Пуаро отклонился назад, глаза его сузились. Он выпустил клуб дыма и произнес:

- Je me pose questions[47].

- Да? - спросил я с надеждой.

- Вас тоже мучают сомнения?

- Конечно, - ответил я.

Отклонившись и сузив глаза, как Пуаро, я выпалил:

- Так кто же убил лорда Эдвера?

Пуаро немедленно распрямил плечи и энергично затряс головой:

- Нет, нет. Совсем не так. Это вопрос, да? Вы напоминаете человека, который читает детективный роман и начинает перебирать по очереди всех действующих лиц. Один раз и мне пришлось применить подобный метод. Как-нибудь я расскажу вам об этом чрезвычайно успешном для меня расследовании. Так на чем мы остановились?

- На вопросах, которые вы задаете себе, - сухо ответил я. Я хотел съязвить, что на самом деле я нужен Пуаро только для того, чтобы ему было перед кем хвастаться своими успехами, но сдержался: раз ему так нравится поучать других - пусть поучает. - Любопытно послушать, что же это за вопросы.

Пуаро только этого и надо было. Он снова откинулся на спинку кресла и начал:

- Первый мы уже обсудили. Почему лорд Эдвер изменил свое отношение к разводу? По этому поводу мне пришло в голову пару идей. С одной из них я вас познакомил.

Вопрос номер два: что случилось с письмом лорда Эдвера? Кому выгодно, чтобы развод не состоялся?

Третий вопрос: что могло означать это странное выражение лица лорда Эдвера, которое вы случайно заметили вчера, выходя из библиотеки? Может, у вас есть ответ, Гастингс?

Я покачал головой.

- Вы уверены, что это не плод вашего воображения? Иногда, мой друг, оно у вас un peu vif[48].

- Нет, нет, - я энергично затряс головой. - Я абсолютно уверен, что мне это не показалось.

- Bien[49]. Значит, этот факт тоже требует объяснения. Четвертый вопрос касается пенсне. Ни Джейн Уилкинсон, ни Карлотта Адамс не носили очков. Откуда же тогда в сумочке мисс Адамс оказалось пенсне?

И последний вопрос: зачем кто-то позвонил в Чизвик, чтобы удостовериться, что леди Эдвер там, и кто был этот человек?

Вот это, мой друг, и есть вопросы, которые не дают мне покоя. Если я смогу ответить на них, я буду счастлив. Мое amour propre[50] не будет страдать так сильно, если я смогу разработать теорию, которая удовлетворительно объяснит все эти несуразности.

- Но есть и другие вопросы, - заметил я.

- Например?

- Кто подбил Карлотту Адамс на участие в розыгрыше? Где была она в тот вечер до и после десяти часов? Кто такой Д., подаривший ей золотую коробочку?

- Ну, эти вопросы слишком прямолинейны, - возразил мой друг. - Они подразумеваются сами собой. Это фактические вопросы, ответы на которые мы можем получить в любой момент. Я бы сказал, что это просто детали, которых мы пока не знаем. Мои же вопросы, mon ami, психологические. Маленькие серые клеточки…

- Пуаро! - в отчаянии воскликнул я, понимая, что должен остановить его любой ценой, так как не смогу еще раз выдержать рассказе серых клеточках. - Вы говорили о каком-то визите сегодня вечером.

- Верно, - согласился Пуаро, взглянув на часы. - Я сейчас позвоню и выясню, примут ли нас.

Через несколько минут он вернулся.

- Поехали. Все в порядке.

- Куда? - осведомился я.

- К сэру Монтегю Корнеру в Чизвик. Я хотел бы поподробнее узнать о том загадочном телефонном звонке.