Снайпер, который любил жареный рис

Иероглиф 家 который ныне имеет основное значение «семья», в трактате «Происхождение китайских иероглифов»[10], «Шовэнь Цзецзы», означает «жить». В древнейшем же трактате «Эръя», «Приближение к правильному языку»,家 определяется как очерченное ширмами пространство между дверей и окон. В первом случае мы имеем дело с глаголом, во втором — с существительным. Множество объединенных 家 образуют 邦一державу, посему иероглиф 家 сливается воедино с 邦 в слове 邦家一«страна/государство». В равной мере 家 в сочетании с 国一«отечество/родина» — образует слово 國家，также обозначающее «страну/государство». Без 家 не может быть страны. 家 подразумевает добро, тепло, близость. В древних стихотворных строфах говорится о тяжкой участи молодой незамужней женщины: «Ах! Почему я одна не имею семьи, а закат уже близится». 豕 также связывают с пределами нравственности и морали: если бы не служение моральному долгу, то есть семье, все люди жили бы в празднестве и произволе, подобно животным. Таким образом, у каждого из множества одиноких людей есть семья, свое внутреннее 家.

1. Тайбэй, Тайвань

Похоже, римская полиция держала Умника не только в сытости, но и в курсе дела. Он прислал еще одну серию фотографий: снимки со вскрытия будапештского снайпера.

Венгерский патологоанатом подтвердил причину смерти: перелом шеи в результате падения. Огнестрельных ранений нет. На месте обнаружена сломанная снайперская винтовка М82А1, на крыше найдены пули и пустые гильзы, выпущенные из оружия погибшего; экспертиза пуль показала, что они от патронов 7.62 российского производства, используемых для СВУ Драгунова.

— Теперь, У, мы имеем снайперов с обеих сторон. Становится интересно. Как думаешь, про нас кино снимут?

Была установлена позиция второго снайпера: крыша отеля на другой стороне реки. Гильз не найдено, только быстро заметаемые очертания тела, лежавшего здесь в снегу.

Итак, стрелок на восточном берегу реки, несмотря на мороз, выбрался из слухового окна гостиницы, проволок свою М82А1 по тридцатиградусному скату крыши и залег на заваленной снегом черепице. Другой снайпер, что на крыше отеля на западном берегу реки, был вооружен СВУ российского производства. А потом произошла перестрелка на шестистах метрах в небе Будапешта.

— Это все еще считается военными действиями в черте города? Или уже воздух-воздух?

— А если я тебе скажу заткнуться во время видеоконференции, это будет кибератака? — огрызнулся У.

— Сам заткнись и подумай: каким образом можно сводить счеты? Почему не сделать это лично, лицом к лицу, на ножах. Стирки много будет? Да ладно. Как бы то ни было, У, неужели так сложно вычислить снайперов, натасканных тайваньской службой?

Для тебя легче легкого, если будешь протирать штаны в Риме, трескать макароны и помыкать мною.

— Ах, У, тебе будет недоставать меня, когда выйдешь на пенсию.

— Думаю, мы обнаружим, что они оба проходили подготовку в тайваньской армии.

— Похоже на то.

У негде было взять настоящих итальянских макарон. Вместо этого он пожевал жареного риса с креветками из «Дин Тай Фэн»; в конце концов, пара напряженных дней — не повод снижать планку.

У риса из этой сети ресторанов есть два чудесных качества: каждое зернышко остается отдельным и не разваривается; а яйца свежие и бесподобно… яичные.

— Серьезно, У, я не хочу, чтобы ты уходил. Почему бы тебе не пойти по второму кругу, ты еще не такой старый. Я тебя поддержу, всем буду рассказывать, что ты талантливый следователь, наш самый квалифицированный работник. Твой уход на пенсию станет невосполнимой утратой для нации.

Язык без костей у этого Умника.

На Тайване более ста тысяч солдат, служащих или бывших, но снайперскую подготовку прошли уж точно всего несколько сотен. При наличии фото найти их не займет много времени.

Он сидел в конференц-зале Министерства обороны. Сюн Бинчэн вошел в новом амплуа: добродушно-веселом.

— Как, мальчик не принес вам чаю? У нас тут шеф-повар из пятизвездочного отеля. Одно из преимуществ военной службы — мы предлагаем легкую работу и выбираем лучших. Французское миндальное печенье? Блинчики с зеленым луком, лучшим из иланьских луков? Что-нибудь из немецкой кухни, свиная рулька?

Еще один пургоносец.

— Не стоит, спасибо.

— Ну, дайте мне знать, если передумаете. Мы все тут одна команда.

— Благодарю вас за заботу.

Кажется, У тоже погнал порожняк.

Сюн передал ему несколько снимков, еще теплых, только что из принтера.

— Мы просмотрели наши записи и фотографии, которые вы прислали, и нашли этого парня из Будапешта. Чэнь Личжи, по прозвищу Качок, корпус морской пехоты, сержант на момент увольнения. И он действительно прошел снайперскую подготовку.

— А сейчас?

— Не соглашался ни на какие стажировки, предлагаемые управлением по делам ветеранов, и у нас о нем никаких новостей. Мои люди над этим работают, но надежды мало. Его национальный идентификационный номер и адрес указаны в деле. Полиции его найти проще, чем нам, у вас базы данных лучше.

У пролистал дело, которое передал ему Сюн.

Но если Сюн полагает, что может отделаться несколькими листами бумаги, он очень ошибается.

— Могли бы вы рассказать мне побольше об армейских снайперах?

— Конечно, инспектор. Ваше досточтимое бюро пользуется нашей полнейшей поддержкой.

У предвидел, что в недалеком будущем Сюна ожидает повышение. У него был такой же дар молоть языком, который довольно скоро сделает Умника главой крупной конторы.

Сверху давили, требуя решения, и У взялся за дело, отправившись по адресу, указанному в досье Чэня. Никаких признаков его присутствия. Чэнь снял эту квартиру три года назад, но съехал до истечения срока аренды.

Поиск информации о прописке ничего не дал — Чэнь просто растворился. Вырос в приюте, родители неизвестны, был усыновлен неким Чэнь Ло в возрасте тринадцати лет. Что касается Чэнь Ло: отставной солдат, последний адрес — дом ветеранов в Хуаляне, умер семь лет назад от дыхательной недостаточности в возрасте семидесяти шести лет.

Качок, каким теперь его представлял У исчез в тот самый день, когда расстался с армией. Никаких сведений о прописке, никаких сведений из налоговой. Действующий паспорт, полученный в год ухода из армии.

Это ведь остров. Как он мог с него исчезнуть?

У позвонил Сюну:

— Нам его не найти. Нужно повнимательнее присмотреться к вашим снайперам. Мы можем встретиться?

Подготовкой снайперов занимались три воинских подразделения: отряд специального назначения морской пехоты; подразделение специального назначения под кодовым названием «Ецзин/Ночные ястребы» при военной полиции; и центр специальной подготовки «Гугуань» при сухопутных войсках.

Снайперов отбирали в три этапа: первичный отбор во время боевой подготовки пехоты; затем те, кого сочли подходящими, переходили к боевой подготовке снайперов, а элиту отправляли в «Гугуань». Применявшееся оружие включало М107А1 и М82А1 американского производства, а также тайваньскую Т93.

Никаких текущих данных о том, сколько человек завершило этот процесс, либо сведений о местопребывании покинувших армию.

По возвращении в конференц-зал Министерства обороны капитан Сюн добродушно похлопал У по спине.

— Утром вы здесь, днем вы здесь, вы хуже горькой редьки, У. Я велю поставить тут стол, можете устроить себе офис.

— Капитан Сюн, три человека погибли. У меня нет времени рассиживаться за столом.

— А у нас есть гимнастический зал! А вдруг йога поможет?

— Я хотел бы встретиться с теми, кто отвечает за подготовку снайперов в каждом из трех подразделений.

— Поезжайте домой, примите горячую ванну, расслабьтесь. Я кое-куда позвоню. — У отметил, что это не был прямой ответ на его просьбу.

— Сколько времени займут звонки?

— Крылатые ракеты «Сюнфэн» названы в мою честь, — сказал Сюн. — Я сверхзвуковой.

И все же надо было еще многое сделать. На снимках, присланных Умником, явственно виднелась татуировка. Та, которую распознал У.

На закате У встретился с профессором Ваном, экспертом по древней письменности. Похоже, научные работники куда более склонны помогать полиции, нежели военные: сперва был свежемолотый и ароматный кофе, затем улун сорта «Дун Дин» из района Наньтоу и рисовые пирожные с начинкой из красной фасоли, прямиком из пароварки госпожи Ван. Поставив поднос, жена профессора с улыбкой сказала:

— Я лично приготовила их, инспектор, никаких химикатов и всякого такого.

У проглотил внезапно прихлынувшую слюну.

— Любовь моя, пять уже пробило, — заметил профессор. — Может, пару бокалов вина для поднятия духа?

У решил опробовать этот подход на своей жене.

Семидесятидвухлетний профессор был на пенсии; он с гордостью утверждал, что хорошим здоровьем обязан обильному чтению и отсутствию физических упражнений. На страницах, поведал он У, не только знания и красота, но и секрет умиротворенной жизни.

Профессор включил компьютер и указал на картинку на экране.

— Вам знакомо происхождение этого знака, инспектор?

У честно ответил:

— Считайте, что я необразован, профессор.

Почти неграмотен.

Профессор засмеялся.

— Ох уж эти полицейские, вечно они шутят. — Он провел пальцем по черточкам иероглифа. — Видите, наверху в иероглифе ключ «крыша». Это буквально кровля с вертикальным дымоходом. Археологи обнаружили дымоходы в жилищах в Шэньси — пять тысяч лет до нашей эры! Крышу поддерживают две стены. Под крышей древний иероглиф, означающий свинью, произносится как «ши».

— Так-так, я выучил новый иероглиф. «Ши», свинья. — Набравшись терпения, У заставил себя изобразить улыбку, вместо того чтобы сердито наморщить лоб. Образчик примерного студента.

— Относительно того, почему иероглиф «семья» состоит из крыши и свиньи, существуют две научные школы. Согласно одной, в древности люди держали скот в подклете, а сами спали под крышей, подальше от опасных животных — волков, змей. А содержание свиней означает, что существовало сельскохозяйственное общество с излишками зерна. Если хватало продовольствия, семьи могли расти.

Жареная свиная голова, думал У. Вареная свинина, нарезанная ломтями. Соленые свиные хвостики. Свиные почки. Тушеные свиные ножки. Маленькие рисовые пирожные лишь раздразнили его аппетит.

— Вторая школа. — профессор говорил очень медленно. — утверждает: древние заметили, что свиньи живут группами, а матки кормят своих детенышей. Моя внучка однажды видела по телевизору поросят, сосущих мать, и с тех пор плачет, если мы даем ей свинину, ха-ха. Итак, древние считали, что у свиней сильно развито чувство любви, и отразили это в иероглифе. Если у тебя нет такой тесной связи, то нет и семьи.

У решил сменить тему.

— Замечательный анализ! Я вот тут задумался: а почему мы пьем молоко коровье, козье, а свиное не пьем?

Расхохотавшись, профессор Ван шлепнул рукой по столу.

— Вот, угощайтесь. В рисовых пирожках свиное сало, знаете ли, поэтому они не такие пресные. В моем возрасте мне нечасто выпадает шанс побеседовать с посторонними, не говоря уж о полицейских.

— Надеюсь, что даже нас вы найдете достойными просвещения.

— Во всяком случае, до того как Цинь Шихуан-ди унифицировал систему письма, все было очень сложно. Надписи на гадальных костях, надписи на бронзе, все эти разные способы написания одного знака. Посетите при случае Дворцовый музей: иероглифы на кухонных сосудах династии Чжоу очень отличаются от иероглифов на глиняной посуде династии Шан. Пока этим не занялся Цинь Шихуянди. Говорят, он сжигал книги и заживо погребал книжников, но его унифицированное письмо изменило ход истории.

— Значит, это благодаря ему все мы пользовались этим письмом, а затем, когда Мао упростил иероглифы на материке, все опять изменилось!

— И вновь великолепный анализ! А теперь взгляните на этих четырех свиней. — На экране компьютера появились четыре пиктограммы.

— Я объясню вам в общих чертах, мне вино в голову ударило. Итак, с первым все ясно: жирное туловище, четыре ноги. У второго меняется положение: похоже, что он стоит на задних ногах. Не потому, что свиньи развили способность ходить как мы, а для того, чтобы знак выглядел аккуратнее, когда его вырезали на бамбуковой трубке. То же самое с третьим, но тут упор сделан на тело. Пока что это единственный иероглиф, обозначающий свинью; того, что мы имеем сегодня, прежде не существовало.

— Понятно.

— В четвертом изображена опять-таки четырехногая свинья, стоящая на задних ногах; справа печь, на ней исходящий паром горшок. Знак был упрощен, затем слева добавили оригинальный знак «ши», и в таком виде мы пользуемся им сейчас. Для чего нужна свинья, если нет горшка, в который ее можно положить? Или печки. Язык был не слишком милостив к несчастной твари.

У расхохотался.

Появились следующие четыре знака.

— Теперь посмотрим на «семью». Крыша опирается на две стены, внутри — иероглиф «свинья». Как видите, у первого кругленькое брюшко. У второго живот более плоский, но он все равно виден. У третьего нет живота, черточка сверху обозначает голову. Он стоит боком, поэтому показаны две ноги. Четвертый очень похож на иероглиф, которым мы пользуемся сегодня.

— Четыре ноги и хвост, — сказал У, вперившись в экран.

— Ха, а ведь вы правы. Мне никогда не приходило в голову, что это хвост.

Какой из трех иероглифов был наколот на руке Го? Третий, подумал У, без хвоста. И на теле Качка такая же татуировка? И каковы шансы, что у них обоих один и тот же иероглиф, того же письма?

Это было бы странно.

— Итак, происхождение иероглифа «семья»: в доме должна царить семейная эмоциональная сфера, как у свиней, иначе это всего лишь здание, — заключил профессор.

— Иными словами, это дом, исполненный любви.

— Вот именно, инспектор!

У отклонил предложение госпожи Ван отобедать с ними и поспешил обратно в офис. Уходя, он заметил в гостиной фотографию в рамке: молодая пара с маленькой девочкой на улице, полной магазинов с англоязычными вывесками. Вероятно, сын Вана, живущий в США. Покинувший дом Вана, в котором мало свиней, мало любви.

В офисе он едва успел присесть, когда прибыло послание от Сюна, определенно работавшего со скоростью звука:

«Есть. Инструктор снайперов в “Гугуане” — подполковник Ду Лиянь. Его дело Вам доставят. С Вас выпивка».

И верно, на столе Умника лежал коричневый конверт с грифом «конфиденциально». Внутри — досье на подполковника Ду Лияня, командира и инструктора снайперов учебного центра в Гугуане. На последней странице было от руки приписано: «У Ду есть дела на всех снайперов, обучавшихся в “Гугуане”. Говорил я Вам, что мы тут все делаем быстро».

А пока он сообщил Умнику о своих успехах; в видеочате Умник снова ел.

— Итальянская паста похожа на нашу лапшу, но это не одно и то же. Она жестче, чем лапша, и ее нужно дольше жевать. Думаю, я бы здесь прижился.

Уж не думает ли Умник, что работает на кулинарное бюро расследований?

У ввел его в курс дела насчет Качка и Ду Лияня, затем перешел к татуировкам.

— У Качка была татуировка «семья». У Го тоже. Будь это просто одно и то же слово, можно было бы говорить о совпадении, но обе татуировки выполнены старым письмом. Так что это не совпадение.

— Они примерно одного возраста и знакомы друг с другом. Нечто вроде казарменного братства?

— Го было тридцать восемь, Качку тридцать шесть. Го вырос в Тайбэе, Качок в Цзяи, это противоположные концы острова. Го был военный моряк. Качок — морпех. Не понимаю, как они познакомились.

Из динамиков донесся влажный хлюпающий звук. По крайней мере, Умник показывал итальянцам, как это делают на Тайване.

И еще глоток.

— Качок не убивал Чжоу Сехэ. Венгры сравнили свои пули с римской, совпадения нет.

— А хоть бы и убил, его самого-то кто шлепнул? Их обоих убрал один и тот же человек.

— Не торопись с выводами. Ситуация аховая, но Капитан Америка и Железный Человек будут рядом с нами в нашей борьбе за справедливость!

Были веские причины, по которым вести следствие поручили Умнику. Он обладал талантом оставаться беспристрастным и следить за тем, чтобы остальные вели себя так же.

— Что-нибудь слышно из администрации президента о том, что Чжоу делал в Риме? — поинтересовался Умник.

— По исходной версии он был там на каникулах, — сообщил ему У. — Журналисту потребовалось всего два часа, чтобы доказать, что это не так. Потом они сказали, что он был в учебной поездке, собирал сведения о вооруженных силах Европы.

Умник перед камерой поддел на вилку спагетти.

— Шикарно, да? Извиваются, блестят. Ну, у Тайваня в Европе только один союзник, и не думаю, что Чжоу приглашали на обед в Ватикане.

— Шеф опять спрашивал, чем Чжоу занимался. Это…

— Государственная тайна.

— Браво. Вот поэтому ты главный, а я ухожу на покой.

— Не стони, тебе еще светит полная пенсия.

У отошел от экрана компьютера и проследовал к доске, исписанной неразборчивыми пометками, относящимися к делу. Он стер восьмерку из правого нижнего угла и заменил ее на семерку. Неделя до пенсии.

По дороге домой он прогулялся по шумной и пыльной улице Чжунсяо Дунлу. Он всегда думал, что пенсия будет означать возможность быть счастливым и делать то, что хочется. Но разговор с Умником заставил его задуматься, сможет ли он когда-нибудь быть счастлив, если не придется ходить на работу.

Не то чтобы у него не было других вариантов. Один приятель надеялся заманить его к себе в службу безопасности; два детективных агентства приглашали на обеды, причем одно сулило должность и зарплату вице-президента. У импонировала идея стать частным детективом.

Но у него на руках было два дела: Го Вэйчжун и Цю Цинчи. И еще два, с которыми он помогал Умнику: убийство Чжоу в Риме и смерть Чэнь Лич-жи в Будапеште. Уложится ли он за неделю? У никогда не жаловался на работу по двадцать четыре часа в сутки. И казалось, что это работа полиции гоняет его кровь по жилам, дает его жизненно важным органам смысл действовать. Что случится, если этот трепет уйдет?

Он пересек улицы Дуньхуа Наньлу и Фусин Наньлу. Если бы он пошел дальше, наверное, уперся бы в улицу Чжуншань Бэйлу? Вспомнив о бедственном положении вдовы Го, он свернул к метро и вернулся на работу. Свидетельство о том, что Го был убит, спасет вдову и детей от долгой борьбы с бюрократией.

И как только он пришел, от нее поступило сообщение:

«Инспектор У, есть ли перемены?»

Он ответил:

«Я классифицирую это как убийство».

Это прозвучало несколько торопливее, чем стоило бы. Сначала он должен был просмотреть отчет коронера и заявления людей на месте происшествия, а затем найти способ отыскать убийцу.

Немедленно пришел ответ:

«Спасибо».

У вспомнил, как она пускала дым из окна четвертого этажа.

2. Тельч, Чешская Республика

Почему Качок?

В том году в Министерстве обороны действовала программа, поощряющая все ранги, вплоть до майорского, к приобретению новых навыков. Выбор был широк: тхэквондо, бокс, плавание, ныряние, прыжки с парашютом, выживание на природе, снайперская подготовка. Ай Ли в то время был старшим лейтенантом, только что закончившим обучение, и все еще профаном, возглавлял взвод и исполнял обязанности заместителя командира роты. У него не было выслуги лет, чтобы воспользоваться программой, но Айронхед лично попросил за него, заявив, что он стрелок от бога.

Ай Ли слышал, что Айронхед продвигал двух новичков: его и еще одного.

В то первое утро Айронхед призвал их обоих для напутствия. Воспоминание о том, как Айронхед указательным пальцем постукивал себе по носу во время речи, была еще свежо.

— Я лично выбрал вас двоих только по одной причине: талант. Ну и еще мы некоторым образом родня.

Ай Ли искоса взглянул на Куколку, навытяжку стоявшую рядом с ним.

— Ай Ли, твой дедушка был мне вроде старшего брата. Я всегда боялся воды. Он обучил меня брассу, и в итоге я стал лучшим пловцом в армии. Куколка, твой папа тоже был мне как брат, и я знаю, что тебе его очень не хватает. Я не позволяю себе любимчиков во время обучения, но знай, что я обещал твоему отцу присматривать за тобой. Все ясно?

Куколка окончила Академию сухопутных войск и была направлена на службу в армейский корпус в качестве специалиста по радиоэлектронной борьбе. Она не ожидала, что Айронхед вдруг вызовет ее.

На курс подготовки снайперов было набрано пятьдесят человек из трех родов войск. Среди них был Качок, капрал морской пехоты. Через три месяца большинство из них вернутся в свои подразделения, но десять избранных останутся еще на три месяца, а потом будут назначены в специальные подразделения или группы по борьбе с терроризмом.

Ай Ли и Качок попали в финальную десятку. Куколка вернулась в свое подразделение, а в следующем году поступила в офицерскую школу.

Койка Ай Ли была над койкой Качка, который храпел так, что вся кровать сотрясалась. Сначала Ай Ли очень злился, потом привык. Храп стал для него колыбельной — без этого он не мог уснуть.

Первый день обучения был посвящен разборке М21. Ай Ли торопился и действовал неуклюже; Качок работал рядом с ним спокойно и методично.

— Делай как я, — сказал Качок. — Вынул деталь, сразу клади перед собой. Делай так всякий раз, и это станет привычкой, и когда станешь собирать, ничего не пропустишь.

Класс расположился на табуретах под деревьями вокруг плаца. Куколка сидела по другую сторону от Ай Ли, нервничала и тщательнейшим образом копировала его движения. Качок заговорил с Ай Ли, но обращался при этом к ней.

— Секрет ухода за оружием — масло; не переборщи, но и не скупись. Правильное количество — это когда выглядит намасленным, а на ощупь сухое. Нелогично на первый взгляд, да? Потом поймешь.

Славный парень был этот Качок. Он любил петь, особенно «Норвежский лес» У Бая. Возвращаясь на базу воскресным вечером, всегда приносил для всех еду. Перед отбоем он отыскивал Ай Ли и Куколку, выводил на полигон и угощал при лунном свете своими любимыми слоеными пирожками с говядиной. И без остатка проглатывал то, что не доедала она.

Ай Ли скучал по тем дням. Подъем, пробежка, стрельба по мишеням, обед, плавание или тхэквондо, снова стрельба. Не нужно думать, куда девать время, просто упражняйся в том, в чем тебе велено упражняться. В свободную минуту можешь травить анекдоты или трепаться. На заботы нет времени, да и нужды в них нет.

Лучшим снайпером среди них был Качок. Ай-ронхед говорил, что дополнительный вес придает Качку стабильность, а медленная реакция говорит о бдительности.

— Помни: глядеть в оба. Если глаза не открыты, когда жмешь на спуск, как ты, на хрен, увидишь, куда попала пуля?

Айронхед говорил, расхаживая взад-вперед по стрельбищу, вооруженный бамбуковой палкой, которой тыкал в любого курсанта, чья позиция его не устраивала.

— Стандартное положение: руки расслаблены, но крепко держат оружие; дыхание ровное, но будь готов задержать его; и никаких закрытых глаз при стрельбе. Увижу, что закрываете, прищепку нацеплю.

Бамбуковая палка отскочила от каски Качка.

— В вашей группе только трое научились держать глаза открытыми. Двое просто не боятся звука выстрела, а Качок так зенки таращит, что веки не смыкаются.

Несмотря на ерничество Айронхеда, Качок, как ни странно, умел лучше всех сосредотачиваться. Ствол, приклад, руки, глаза в прицеле — все одновременно. Ай Ли как-то спросил, как он может так хорошо стрелять, не прищурившись.

— Не знаю, что Айронхед такое болтает. Я закрываю левый глаз, правый открыт. Вот, смотри.

Как бы Качок ни старался, он был не в состоянии закрыть только один глаз. Либо оба закрыты, либо оба открыты, без вариантов.

Качок, вне всяких сомнений, неровно дышал к Куколке и слушался ее как Айронхеда. С Ай Ли было то же самое.

— Куколка права, — говорил Качок, и Ай Ли истово кивал в знак согласия. Однако Качок не делал секрета из своего чувства. А вот Ай Ли свое чувство скрывал.

— Конечно, она мне нравится. А кому нет?

Качок сидел на каменных плитах, прикрывавших канализацию позади туалетов, и пускал колечками дым.

— Но на этом и всё. Ну кто мы такие — ни дома, ни сбережений. Она — офицерская штучка. Ее у ворот не на «мерседесе» или БМВ встречать надо, а на «феррари». Я просто буду радоваться, что она здесь, пока замуж не выскочила. А потом — поздравляем, всего наилучшего, благодарствуйте, что заглянули навестить из вашего рая. Она тебе тоже нравится, правда ведь? Ты ей говорил? Три месяца у тебя было. Не уложился за три месяца — просто молчи. Радуйся, как я, что были эти три месяца блаженства, и на том спасибо. Надежды — одно, реальный шанс — другое.

Как всё у Качка просто получалось. Он за эти три месяца обстоятельно продумал вопрос.

Куколка и три другие девушки изо всех сил пытались быть наравне с остальными в течение первой недели обучения. Качок снижал темп во время пробежки, чтобы они не отставали, давал советы, поднимая и опуская свою М21:

— Считайте про себя: раз-два, раз-два; далеко не заглядывайте, только на задницу того, кто впереди. Я вот что делаю: смотрю на задницу Ай Ли и считаю: раз-два, раз-два. Заметили, кстати, что не так с задом Ай Ли? У него вообще никакого зада нет! А такому мужику доверять нельзя! Вот на мою посмотрите: нормальная крепкая задница.

С этими словами Качок обогнал девушек и побежал перед ними. Потом прошел слух, что из всех курсантов у него действительно самая сексуальная задница: половинки ходят что твои поршни, влево-вправо, влево-вправо, раз-два, раз-два.

Но Качок не смотрел ни на кого, кроме Куколки. На восьмой неделе две девушки нашли себе пару среди курсантов, третья была уже обручена со своей университетской любовью. За Куколкой же ухаживать ни у кого духу не хватало. Она была из другого теста, богиня среди курсантов-снайперов.

Перед окончанием учебы Ай Ли все-таки собрался с духом и признался Куколке в своих чувствах. Она взяла его за руку. Он навсегда запомнил ее слова: «Кто знает, как все сложится после офицерской школы? Мы ведь можем пока быть просто добрыми друзьями?»

До него дошло, почему молчал Качок. Откройся, и ты либо выиграешь, либо проиграешь. Молчи, и у тебя всегда будет надежда. Ай Ли понял, что любовь Качка к ней была глубже, чем его собственная. Глубже, чем он мог постичь…

На прощальном обеде она бросилась в прощальные объятия Качка, из глаз текло: не то пот, не то слезы. Качок покраснел, не то от выпитого, не то от любви.

Ай Ли вспомнил глаза, виденные утром в Будапеште. Большие, выпученные глаза. Но у него не было выбора. Нажать на спуск или рухнуть мертвым с крыши.

Почему Качок?

Когда Ай Ли записался в Иностранный легион, Качок был еще морпехом в чине сержанта, но ожидал очередного повышения при следующей записи на сверхсрочную. Он бросил службу?

И Качок отследил его от Манаролы до Будапешта. Не может быть, чтобы он не знал, за кем охотится. Качок видел его в прицел и был способен нажать на спусковой крючок?

И почему приказы передавала Куколка? Куда подевался Айронхед?

Снаружи послышался шум. Ай Ли закрыл ноутбук и прополз из-под стола к окну. На озере различался силуэт небольшой лодки.

Лодка приближалась, причем так медленно, что сначала он не был уверен, что она движется. Он не обратил на нее особого внимания, прислушиваясь к более близким звукам.

Какой номер у здешней полиции? Один-один-два? Девять-один-один? Один-один-два, точно, стандартный для Европы. Он набрал номер и отложил телефон.

Затем включил газовую плиту, не зажигая пламени: просто пустил газ. Разделся, завернул одежду в полиэтиленовые пакеты и вышел на подоконник, закрыв за собой окно. Прыжок — и он плавно соскользнул в воду. Холодища. Как долго он продержится?

Надо двигаться быстро, или нападающий разгадает его план.

Он подплыл к лодке — разумеется, пустая: приманка, чтобы узнать, занята ли квартира. Причальный трос на корме перерезан.

Очередной подводный бросок к берегу. Босиком он прокрался по дороге, проверяя капоты припаркованных машин. Третий был теплым. В такую погоду это означало, что машина здесь недавно. Автомобиль противника.

Времени больше нет. Он разбил окно, и только когда стекло посыпалось, увидел в зажигании ключ. Чертыхаясь, открыл дверцу и рванул с места, шаркнув по бокам пяти других припаркованных машин и пробудив хор сигнализаций. Свет в спальне зажегся. Он прибавил ходу, затем остановился на дороге, откуда была видна квартира. Прибыла полицейская машина, потом вторая; полицейские окликали друг друга. Он посмотрел на окно, через которое сбежал: открыто. Неужели его противник тоже не дурак поплавать среди ночи?

Нет. Послышались выстрелы, полиция тоже открыла огонь.

Они друг о друге позаботились. Он запустил двигатель, включил обогреватель, растерся до покраснения, затем оделся. И уехал, не обувшись.

Выстрелы за его спиной продолжались, потом раздался взрыв. Пламя осветило зеркало заднего вида.

Это газ.

Кто преследует его? Он избавился от телефона; он был начеку по дороге сюда. Так что это за люди? Сначала Качок, теперь этот кто-то, и что же, еще и третьего ожидать?

Ай Ли знал, что сейчас не время задаваться вопросом, кто сейчас погиб от взрыва газа. Да и не хотел он знать. А что, если это еще один друг?

Ему вспомнился первый день учебы. Айронхед, возглавляющий курсантов в пятикилометровом забеге. Руки уже отваливались, но Качок, бежавший сзади, давал советы между двумя глубокими вздохами:

— Сосредоточь силу в одной руке, потом в другой. Как будто переносишь вес с ноги на ногу, когда стоишь по стойке «смирно».

Ай Ли воспользовался советом и осилил дистанцию; руки, правда, висели как плети. Но он добежал, один из всего лишь одиннадцати человек.

В тот день Качок и Ай Ли сидели в столовке, пока новобранцы, не завершившие предыдущий пробег, делали вторую попытку, пыхтя на плацу. Большие белые маньтоу и горячее, исходящее паром соевое молоко.

— Смотри, как надо. Первый ешь с маринованным огурцом, сразу на восемьдесят процентов насытишься. А второй обмакни в сахар.

Качок хмыкнул с набитым ртом.

— Люблю сладкое. Да кто ж его не любит.

Ай Ли сбросил газ, сообразив, что разогнался. Не самое время для бесед с дорожной полицией.

А я бы начал макать мантоу в сахар, подумал он.

Ему привиделось лицо Качка. Два глаза, круглых и выпученных. И между ними Ай Ли видел перекрестие своего прицела и чувствовал пальцем движение спускового крючка.

3. Тайбэй, Тайвань

У не пришлось ехать в «Гугуань»: Ду Лиянь находился в Тайбэе и сам пришел в офис с предложением сотрудничества.

Ду возглавлял «Гугуань» в течение двух лет; до этого там официальной программы подготовки снайперов не существовало. Подготовка, которую прошел Качок, была организована полковником Хуан Хуашэном с особого разрешения министерства. Первые два года Хуан натаскивал троих рекрутов на заброшенной базе в Пиндуне, и те оказались хорошими снайперами. Когда Хуан уволился из армии, учебное подразделение, никогда не имевшее официального статуса, попросту прекратило существование, хотя имевшиеся досье были переданы в «Гугуань». Большинство учеников Хуана вернулись на свои прежние должности, причем кто-то получил повышение, кто-то ушел из армии. Другие же, оставленные для дополнительного обучения, продолжили его дело: стали профессиональными снайперами или сами занялись подготовкой снайперов.

О Качке, известном также как Чэнь Личжи, Ду сказать было особо нечего: один из лучших снайперов морской пехоты, победитель нескольких совместных соревнований ВС, ВМС и ВВС; ожидалось, что он запишется на сверхсрочную и получит повышение, но он вдруг неожиданно все бросил. Жаль, толковый был солдат.

— Хотя ничего удивительного, — вздохнул Ду. — Ему назначили ежемесячную выплату за армейскую службу. И на гражданке себе еще работу подыскал. Итого две кормушки. И по выходным свободен, и в праздники гуляет. Понятно, почему он ушел из армии.

О сокурсниках Чэня Ду ничего не знал, но сказал, что коллега может поискать соответствующие досье, и, если министерство не будет иметь возражений, их передадут У.

Заинтересованный тем, на что способен снайпер, У задал вопрос:

— С какого расстояния снайпер может поразить цель?

Ду был в форме, фуражка с высокой тульей лежала на коленях, на груди два ряда наград, свидетельствующих о блестящей военной карьере. И он никогда не расслаблялся:

— Это будет зависеть от оружия, боеприпасов, погоды, а также мастерства и целеустремленности снайпера.

Похоже, Ду действительно хотел помочь. У предоставил ему информацию, полученную из Будапешта, и Ду погрузился в ее изучение. У решил оказать военному гостеприимство и отправил коллегу в кафе «У Чжу Ли» за кофе и пирожками. Его хозяйка относилась к кофе куда серьезнее, чем к мужчинам, о чем свидетельствовало великолепное качество ее напитка и весьма скудная личная жизнь.

— Оба профи, — прокомментировал Ду, — стрелять на такой дистанции.

— Есть тут что-то, чего посторонний может не заметить?

Ду отхлебнул кофе.

— Хороший кофе, это африканский?

Откуда же мне знать, подумал У. И с каких это пор тайваньцы стали интересоваться происхожде-нием кофе?

Ду продолжал:

— Что-то незаметное постороннему глазу? Чэнь уже несколько лет как оставил армию, и при отсутствии практики его способности должны были снизиться уже через год. Навык уходит очень быстро, если не имеется регулярного боевого опыта. Насколько я понял, были только два снайпера; наводчиков не замечено? Они опытные профессионалы, иначе и быть не может. А стрелок из Рима — это не просто профи, это редкий талант. В новостях передавали, что шел град и никто не слышал выстрелов. Будь это моя операция, я бы отозвал снайпера сразу же, как только град начался. Рискуешь провалиться, когда природа вот так оборачивается против тебя. Лучше отступить и дождаться другого удобного случая. Но он справился, одним выстрелом.

— Прошу меня извинить, я не снайпер. Вы хотите сказать, что…

— Я хочу сказать, что если Чэнь сумел убить Чжоу, то он усердно практиковался с тех пор, как оставил армию.

— Есть где-либо на Тайване такое место, где он мог бы практиковаться?

— Официально нет. Существуют только стрелковые клубы, но это олимпийский вид спорта: пневматические винтовки, глиняные голуби, стрельба на малом удалении. Не снайперская подготовка.

— А вне Тайваня?

— Есть стрельбища на Филиппинах. Сорок пять минут полета от Гаосюна, и можете палить столько, на сколько у вас хватит денег.

Все это очень интересно, но пользы мало.

— А полковник Хуан? Чем он занимался потом?

— Вам бы лучше спросить в министерстве. Я его встречал несколько раз. В армии его готовили к великим свершениям, но он пренебрегал кабинетными должностями при штабе и в министерстве ради боевого командования. Однако существует правило: командир боевой части должен иметь за плечами службу в качестве штабного офицера при штабе или в руководстве и потому знать, как работает армия. Поговаривали, что Третье управление как-то всё это уладило.

— Третье управление?

— Военная разведка. Укомплектование персоналом — первое управление, второе — боевые действия, разведка — третье, материально-техническое обеспечение — четвертое.

— Он был агентом разведки?

— Нет, нет, — поправил Ду, взмахнув рукой. — Это не бондиана какая-нибудь. Это военная разведка. Скорее даже научно-исследовательская работа, изучение военных тактик, применимых на материке, и тому подобное. Агент ноль-ноль-семь по другому ведомству.

— А почему офицер предпочел Третье управление?

— Ну, есть возможность получить назначение за границу в качестве военного атташе посольства.

— Это хорошо?

— За работу за границей выделяют дополнительную стипендию. Но если переходишь из Третьего управления на посольскую работу, придется побороться, чтобы подняться выше бригадного командира.

— Хуан когда-нибудь служил военным атташе?

— Насколько мне известно, нет. Работа в Третьем управлении не гарантирует такую должность.

У наудачу озвучил осенившую его мысль:

— Прошу прощения за личный вопрос: у вас есть какие-нибудь татуировки?

Ду с изумлением воззрился на него.

— Нет. Только родимое пятно на голове.

— А у многих солдат татуировки есть?

— Полагаю, да. Молодые любят что-нибудь этакое, чтобы круто смотрелось.

— А какие самые популярные?

Ду на миг прикрыл глаза.

— Военная символика. У воздушного десанта это раскрытый парашют и нож. Иногда напиваются в день демобилизации и решают сделать себе татуировку на память.

— А много здесь тату-салонов поблизости от базы?

По застывшему бетону лица Ду наконец проползла трещина улыбки:

— Вы в армии служили, инспектор?

— Полицейская академия считается?

— Заполняя в первый день формуляры, — продолжил Ду, — все сильно приукрашивают свои предыдущие профессии. Мойщик посуды пишет, что он повар, и так далее, надеясь, что его избавят от физической нагрузки и назначат на легкую работу. В любом случае в числе прочих окажутся и татуировщики. Найдешь такого, и сэкономишь немного.

У надеялся, что салоны тату могут стать хорошим источником информации. И на том спасибо.

У проводил Ду к выходу. Что теперь? Дело подошло к знакомой точке: есть четкое представление о личности преступника — и никакого представления, где его искать.

Пришло послание от Умника:

«Чешская полиция обнаружила второго снайпера в маленьком городке под названием Тельч. Анонимная наводка, по прибытии полиции — перестрелка. Подробности позже».

Ян, судмедэксперт, позвонил У.

— Привет, У, еще не на пенсии? Давай я тебя обедом угощу.

Все ли у него в порядке с головой?

— Кто бы возражал. Сообщи когда.

— Разумеется. У меня для тебя хорошая новость: только что поступило тело из Суншаня. На руке татуировка.

— «Семья»?

— Ты зациклился, У, тебе нужно отдохнуть. Сходи на караоке, потискай смазливую девчонку. Это дракон, со спины тянется к груди.

— Ну так и что? У каждого городского гангстера есть где-нибудь на теле дракон или тигр.

— Ты прав, они это дело обожают. А ты отвечаешь за расследование деятельности организованных преступных группировок. И если у них повсюду наколоты драконы и тигры, может, там и «семья» найдется?

Предположение Яна подстегнуло У к действиям, и он торопливо выбежал, волоча за собой пальто.

Кафе Чжу Ли, через две улицы от офиса. Ее отец с тридцати лет возглавлял банду, отсидел три года, когда в восьмидесятых закручивали гайки. Теперь он был на пенсии: добродушный папаша, расположившийся у дверей дочкиного кафе; этакий ангел-хранитель.

Можно ли уйти на пенсию из организованной преступности?

Чжу Ли никогда не была замужем. Это кафе, нежащаяся на солнышке кошка, рядом с которой похрапывает на стуле папаша. Вот и вся жизнь Чжу Ли.

— Сколько лет, сколько зим, У! Только не говори, что перешел на здоровый образ жизни, мой бизнес жив только благодаря твоим порокам.

— Да просто дел полно. Мне бы кофе. Африканского.

— Будешь пить, что дадут. У меня тут кофейного меню нету.

В любое время года Чжу Ли одевалась одинаково. Талия в рюмочку, чтобы подчеркнуть бедра и бюст, мини-юбка, колготки и высокие каблуки, на которых она держалась неважно. Сексапильность восьмидесятых, сохранившаяся как реликт прошлого века.

— Я слышала, ты на пенсию выходишь? — Чжу Ли поставила перед ним кофе и уселась напротив с определенным намерением не сходить с места, пока следующий посетитель не придет У на помощь.

— Семь дней, — ответил он, взглянув на часы. — Или шесть дней и шесть рабочих часов.

— Ты в самом деле уходишь? Мужчина не должен выходить на пенсию: только жену раздражать.

— Раздражать? Это я-то?

— Вон мой отец день-деньской сидит дома, делать ему нечего. В постель не уложишь: у него простата, погулять не выведешь: у него суставы. В кино не пойдет, потому что дорого и вообще дома есть телевизор. Утром ему подай завтрак, потом газету, потом телевизор, потом ланч, потом вздремнуть, и вот уже опять обедать. А вечером он уже хочет знать, что у нас следующим утром на завтрак. Не раздражает?

— Вообще-то да, — хмыкнув, согласился У.

— Поговори со своим боссом и оставайся. Ты ведь можешь оставаться, пока тебе не стукнет шестьдесят пять, верно?

— Но потом-то мне все равно уходить.

— Это другое. Тогда у тебя будет бесплатный проездной, бесплатное медобслуживание. Ты не будешь вылезать из больницы, будешь приставать к докторам со своим давлением и клянчить снотворное. Жена будет довольна.

Прозвенел колокольчик над дверью. Спаситель У, очередной клиент.

У вынес кофе на террасу. Там, скрючившись на стуле, сидел папаша Чжу Ли: наслаждался нечасто проглядывающим солнцем, обернув колени шерстяным одеялом, купленным Чжу Ли во время поездки в США. Неподвижен, глаза прикрыты.

— Угоститесь сигареткой, инспектор. Но сам, я вам честно скажу, лет пятнадцать уже не балуюсь, с тех пор как начались звоночки от диабета.

— Я просто поболтать.

— Вот сейчас вы вводите публику в заблуждение. Полицейские в свободное время пьют и играют в азартные игры, а не приходят поболтать с нами, старичьем.

У с трудом удержался от смеха.

— И не удерживайся от смеха — для легких вредно. Ладно, что там у тебя?

— Простой вопрос: у какой банды татуировка «семья»?

Молчание. Глаза по-прежнему закрыты. Только дернулась родинка на левой скуле.

— «Семья», знак на гадальной кости, — добавил У.

— Надпись на гадальной кости, пиктограммы, все эти наколки. Что-то не припоминаю, но могу поспрашивать.

— Был бы признателен. Стаканчик шотландского взамен?

— Подарок от полиции? Вот я сижу тут, не при делах, порядочный гражданин, а ты из меня стукача делаешь? Если это всплывет, моя доброе имя будет погублено.

— Официальную благодарность вынести за помощь в расследовании?

— Нет уж, премного благодарен. Заходи кофейку попить, когда сможешь, поддержи бизнес моей девочки.

— Запросто.

— Я завтра дам знать, если что-нибудь услышу. Знаю я полицию, ни на что не годится, но уж как сядет на человека, так не слезет, покуда не добьется своего.

У вернулся в кафе, чтобы расплатиться, оставив старика подвяливать веки на солнце. Чжу Ли притянула его к себе:

— Помни, не сиди дома и не раздражай жену. Приходи ко мне поболтать. На пенсии сразу превратишься в старика, если расслабишься.

Еще столько нужно сделать. У не будет знать отдыха, пока не вернется Умник.

Поступило сообщение о стрельбе на скоростной автомагистрали. Полицейская машина примчала У к месту происшествия. Старая история: гонки, проигравший палит в победителя, промахивается, но отправляет в барьер гонщика. Стрелок умчался, но был остановлен на развязке Линькоу. В машине трое, все вооружены.

Десяток машин, уже прибывших на место: Тайбэй, Синьбэй, дорожная полиция, — окружили черную БМВ, заявленную в угон три месяца назад. На зеркале талисман из храма. Видеорегистратор. Две упаковки таблеток на приборной панели, каких явно ни один доктор не прописывал. Стоя за рядами полицейских машин, У крикнул:

— Эй, там, в машине, оружие на землю, ублюдки, руки вверх. Три минуты, время пошло.

Остальные полицейские уставились на У, слишком ошарашенные, чтобы возражать.

— Пятьдесят девять, пятьдесят восемь.

— Отвали на хрен, еще тридцати секунд не прошло!

Похоже, кто-то в БМВ умеет считать.

— Тридцать пять, тридцать четыре.

У отобрал Т65 у стоящего рядом человека, проверил магазин и снял с предохранителя.

— Восемь, семь, шесть, пять.

У принялся стрелять под машину, выпустив двадцать пуль, отскочивших от колес и днища.

— Сдаемся! — Из машины вылетело пять пистолетов и вылезло трое человек. У заглянул в БМВ, пока на мужчин надевали наручники. Опять наркота, десять пакетов, красные и белые таблетки. Откуда начали поступать все эти наркотики и оружие?

Все полицейские вокруг — Тайбэй, Синьбэй, дорожная полиция; с винтовками, пистолетами или мобильными телефонами — благоговейно уставились на У и его одолженную у кого-то Т65.

Если ты коп — действуй как коп. Такова была философия У.

Он вручил оружие проходившему мимо патрульному и, поймав взгляд дежурного офицера, указал на прозрачные пакеты с таблетками.

— Все под кайфом. Не соображают. Их просто нужно было шугануть.

Когда он вернулся в офис, было около пяти пополудни, и, по идее, можно уже было отправляться домой. Но Ду Лиянь сдержал слово: в сообщениях У ожидал список снайперов, обучавшихся в одно время с Качком.

Газеты, телевидение и веб-сайты пестрели портретами Качка армейских времен, а коммутатор разрывался от сообщений людей, знавших его и предлагавших информацию.

Теперь работа для офисного планктона. Он распределил имена из списка между пятерыми юнцами. Все, кого нельзя найти, или те, кто уехал за границу, потребуют более серьезного рассмотрения. Сам У принялся просматривать входящие.

Многого он не выудил, но одно сообщение было многообещающим: старинный армейский приятель Качка сообщал, что знаком с его подружкой, которая держит клуб караоке на улице в Юнхэ.

Юнхэ — район маленький, но крайне густонаселенный. Тридцать девять тысяч человек на квадратный километр — официально, и более сорока тысяч, если учесть тех, кто находится в незаконно арендованных комнатах. Немного найдется в мире мест, набитых людьми так, как Юнхэ.

Шоферу У потребовалось пятьдесят минут, чтобы перебраться через мост Юнфу. Пробки при въезде на мост, пробки при съезде с моста. У лежал на заднем сиденье и спал беспробудным сном.

«Караоке “У Мими”, закуски и напитки», — значилось на вывеске над дверью. Уголок, где местные пенсионеры могут скоротать время и попеть. Восемьдесят за пиво, сто за жареную лапшу. Без помпы.

Мими сама встретила его в дверях.

— Инспектор У? Давайте поговорим здесь, чтобы не распугать посетителей.

На вид Мими было слегка за тридцать, взбитая пышная укладка с зеленой прядью. Выглядит моложе, нежели женщины, обычно содержащие подобного рода местечки. Розовый ансамбль под Шанель, белый топ на узких бретельках; бледные голые икры. Гордо выставленное напоказ, несмотря на холод, декольте, не помешавшее У заметить беспокойство на лице Мими.

— Вы в курсе новостей насчет Чэнь Личжи?

— Качка? А что случилось?

Его собственная подружка ничего не слышала?

У, смягчив обстоятельства гибели, поведал ей только, что Чэнь был найден мертвым в Будапеште.

— Невозможно. Этого не может быть. — Мими закрыла лицо руками. — Он был хороший человек, кому понадобилось убивать его?

Мими провела его в теплую, тесную кухню, мимо десятка пожилых мужчин и женщин, пускающих по кругу микрофон. У понял, что она управляется здесь в одиночку. Приветствует приходящих посетителей, для раскачки поет сама одну-другую песенку, готовит простые блюда, разливает напитки. На повара средств нет, подумал У.

— Это место было его идеей; он платит аренду.

— Чтобы вы начали с чистого листа? Уберечь вас от наркоты?

Мими выдохнула дым в сторону вентилятора.

— Простите. — У ненавидел, что порой делала с ним служба в полиции. Почему нужно сразу бить по слабому месту? — Наверное, это нелегко, бросать.

— Я работала хостес в ночном клубе, когда была помоложе. Однажды здорово перебрала и отключилась. Двое клиентов, мерзкие типы, вывели меня из клуба. Я очнулась, когда они пытались затащить меня в мотель, сообразила, что тут что-то не так, а они не отпускают. Качок как раз проходил мимо. Он меня спас.

— Когда это было?

— Лет пять-шесть назад.

— Есть у него семья, друзья?

— Никогда ни о чем таком не говорил. Он сирота.

— Как и вы. Значит, с тех пор вы вместе?

Мими не ответила. У глядел на нее: голова опущена, плечи содрогаются. Скрежетал вытяжной вентилятор.

Дома он оказался поздно — только в семнадцать минут двенадцатого, жена ждала его за обеденным столом. Она жестом предложила ему садиться.

— Никаких тебе больше маньтоу. Сварю лапши. С мясным рагу твоего отца и бамбуковыми проростками.

— Он приходил?

У совершенно забыл об отце.

Переодевшись, он налил себе выпить и уселся перед тарелкой обещанной лапши. Жена сидела напротив, положив подбородок на руки и не выказывая ни малейшего намерения включить корейскую мыльную оперу.

— Полагаю, нам надо поговорить.

— О чем? Об отце? Я завтра с ним потолкую.

— Хорошо. Хотя это не всё.

— Что еще?

— Что ты собираешься делать, когда выйдешь на пенсию?

Вопросов на целую жизнь за время, необходимое, чтобы съесть миску лапши, подумал У. Что делать с отцом? Что делать с женой?

Успокоив жену, У заглянул к сыну.

— Папа снова приглашает тебя на стаканчик перед сном.

Сын поднял мышку и ответил:

— Мама с тобой выпьет.

— Давай-давай, пялься вот так в экран, и зрение станет хуже моего.

— По крайней мере я все еще молод душой. Почему у него родился сын? У не мог вспомнить.

— Это ужасно, что дед здесь каждый день?

— Да нормально.

Он уже несколько лет не входил в комнату сына. Там не было места для него: компьютеры, провода, удлинители.

— Приходи, если проголодаешься.

— Ты спать не ложишься? — спросил сын, по-прежнему не отрываясь от экрана.

— Надо поработать. Не сиди допоздна.

Мышь потрясла головой и хвостом.

4. Европа, трасса Е59

Кто-то его подставил. Теперь только два выхода: драться и победить либо сдаться и бежать.

Он уже был в бегах. Он устал бегать. Видел ли тот новый парень, которого они прислали, брошенное им ружье? К бабке не ходи, парень не ожидал старого трюка — «звонок в полицию». Взяли его копы или застрелили прямо там? Как бы там ни было, Ай Ли знал, что ему нужно защищаться. Куколка сдала его, это ясно. Или, если быть более оптимистичным, кто-то манипулировал ею, чтобы заполучить его.

Все это не вязалось. Даже Айронхед не знал о его доме в Манароле. Да и не общался он с Ай-ронхедом, и тем более с Куколкой с тех пор, как оставил Иностранный легион. Наверняка его телефон был на прослушке. Но она ведь велела ему избавиться от «Нокии». А он не избавился. Значит, они его таким образом нашли?

Или Куколка дала нападавшему адрес убежища? Если это так, то почему?

К моменту его отъезда Куколка училась на офицерских курсах. Она пригласила его на обед в какое-то место в западном стиле, шикарнее, чем все те, в которых он до тех пор бывал. Огромные стейки на косточке, вино по четыре тысячи за бутылку. Качок отклонил приглашение, сославшись на то, что не получил увольнительную. Ай Ли знал, что ему просто не хотелось видеть ее.

Они засиделись за едой. Она знала о его планах вступить в Иностранный легион: единственная, кто об этом знал, не считая Айронхеда. За столом она не упоминала об этом, но при расставании дала понять, что в курсе: «Ты там поосторожнее. Помнишь, мы говорили, что можем начать сначала, когда я закончу офицерскую подготовку?» Эти слова обнадежили его. Потом он два года пережевывал их и пришел к выводу, что это просто был ее способ сказать ему, чтобы он поберег себя, не изображал героя. Просто дружеская забота.

Они не общались пять лет. А теперь Качок был мертв.

Ай Ли не понимал, почему Айронхед выбрал его.

— Разве Качок не лучше подойдет? — спросил он.

— Он подошел бы отлично. Но я малость слукавил. Мы с твоим дедом были близкими друзьями, помнишь?

Айронхед никогда не говорил прямо, что Ай Ли, вернувшись домой, остался в штате того или иного подразделения. Но каждые три месяца на его банковский счет поступали деньги. Распоряжения он получал только от Айронхеда, вероятно, для того чтобы не вмешивать истинных работодателей и правительство. Однако Ай Ли знал, что лишь Бюро военной разведки содержит агентов для оперативных заданий.

Но если Айронхед обошел Качка, как вышло, что Качок стрелял в Ай Ли? На кого Качок работал?

Чешская полиция скоро установит блокпосты. Он прибавил ходу, прикинув, что через сотню километров оторвется.

Шоссе вело на север, в сторону Праги. Плохо, подумал он, первым делом полиция закроет эту трассу. Нельзя допустить проникновения террористов в столицу.

Резкий разворот, и Ай Ли направляется на юг по трассе Е59, на Вену. С таким лицом ему легче затеряться среди туристов. Потом он попытается вернуться в Италию.

Он задумался о тех двоих, сидевших за столиком рядом с Чжоу в тот день в Риме. Немолодой азиат, в центре — крупный европеец в шубе. Найти их, и, может быть, он выйдет на тех, кто хотел его убить.

Эти трое встречались не как друзья, подумал Ай Ли. Встреча была деловой. Хотелось бы надеяться, что азиат, у которого брови изгибались как у Чжоу Жуньфа, когда он улыбался, — тайванец, тогда найти его будет легче. А через него можно выйти на европейца.

Когда он проскакивал через какой-то безымянный городок, началась метель. Такую возможность упускать было нельзя: Ай Ли припарковал машину и обыскал ее. Квитанции, бутылка воды, промасленная бумага из-под сэндвича. Никаких наводок на личность убийцы.

Сунув в карман чеки, Ай Ли бросил машину. Отгреб снег с водительского окна старой «Лады»: марка машины и сугроб на крыше говорили о том, что водитель немолод и не выходил несколько дней. А свежий снег, надо надеяться, удержит его дома и завтра. Если повезет, пропажу не заметят.

Пора пересесть на новые колеса.

К рассвету он был в Австрии. Вскоре попалась вьетнамская лавка, — самый надежный вариант: болтать не любят, власть не жалуют, а продают всё, что может понадобиться.

Сделав покупки, Ай Ли внимательно рассмотрел квитанции. Убийца выехал из аэропорта Вены и не сходил со скоростной автомагистрали; на ночь останавливался в местечке Зноймо, по дороге. Похоже, у этого человека было единственное задание: убрать Ай Ли.

Пожирая вьетнамский сэндвич бан ми[11], Ай Ли набрал номер на «Нокии». Абонент недоступен, бип-бип-бип. Хранить телефон дальше слишком рискованно. Сдвинув заднюю крышку телефона, он швырнул SIM-карту в кузов проезжающего грузовика. Его следующий звонок из уличного автомата прошел через пять разных человек, прежде чем послышался, наконец, голос, который ему был нужен:

— Да?

— Галстук? Это Ай Ли.

Продолжительное молчание, затем настороженный ответ:

— Не знаю, сильно ли мне радоваться. Пора возвращать долги?

— Боюсь, что так.

Вернувшись в машину, он изменил планы: в Вену теперь не нужно. Он остановился в небольшом городке, чтобы снова сменить машину.

Опять дорога, «дворники» послушно метут туда-сюда, счищая со стекол летящий навстречу снег. Он забыл проверить бак перед отъездом: топливо заканчивалось, а заправляться было рискованно. Там будут камеры.

Нужна другая машина. От изнеможения веки у него слипались.

5. Тайбэй, Тайвань

В новостях по телевизору сообщалось, что США согласились продать Тайваню зенитно-ракетный комплекс «Эвенджер», но тянут в отношении танка М1А1 и подводных лодок. Кто будет вести переговоры с янки, когда Цю мертв?

В отсутствие Умника У сподобился встречи с шефом, начальником бюро. У высказал свою теорию: смерть Цю и Го связана с некими таинственными делами, происходящими в военном ведомстве, и раскрытие дела будет чертовски трудной штукой, если не выяснить, в чем дело. Шеф это никак не прокомментировал, но выражение его лица сказало У то, что он уже в курсе. Без распоряжений президента или министерства военные говорить не будут.

Стало быть, тупик. Придется взяться за старый следовательский трюк: воссоздать жизнь жертвы и найти в ней что-то не вяжущееся с остальным. Он не мог получить больше информации на Цю и Го от Сюна, но ему не могут помешать работать по Чэню. Выстрой картину жизни человека, сказал себе У, и получишь ключ к разгадке.

Жена легла спать в полночь, уступив обеденный стол в его распоряжение. Лицо Умника сияло с экрана ноутбука, с обеих сторон обложенного папками У. Интересно, что он ест сейчас?

— Не поверишь: я знал, что в Лондоне можно раздобыть жемчужный чай, но оказывается, он есть и в Риме! Мне дали бесплатно, потому что я с Тайваня. И еще мне рассказали, где можно поесть тайваньских гуа-бао[12].

Булочка с мясной начинкой кружила по экрану, когда Умник откусывал от нее.

— Свиная грудинка, — сообщил Умник с набитым ртом. — Настоящий тайваньский повар.

— Дай-ка угадаю. Типы из булочной рассказали тебе об одном местечке, где готовят омлет с устрицами?

— Ты прекратишь когда-нибудь думать о еде? В любом случае нет, не об этом месте, а о том, где готовят тушеное мясо по-тайваньски.

— Ис тех пор ты там ряху нажираешь.

— А я что, виноват, что они такие гостеприимные? И я всем об этом рассказываю, и они заваливают меня булочками и присылают жемчужный чай в контору. Итальянцы обожают грудинку. Никогда не был ее любителем, но теперь пересматриваю свои вкусы. И я тебе скажу почему: раньше я не замечал, как здорово сочетается зелень кориандра и арахис, или как карамелизуется мясо в кулинарном вине. Потом кладешь все это в белую булочку. Она сдобная, и в ней есть и сладость. Не надо бы мне быть таким привередой в еде. Упускаю много хорошего. А ты сам не ешь? Что тебе жена сегодня приготовила?

У помахал бутылкой перед экраном.

— Вот что тебе нужно, У, женщину, которая не возражает, чтобы ты пил дома. Конечно, если ты чем-нибудь это заедаешь…

— Прекращай трепаться и подбородок вытри. Ты мне экран заплюешь.

— Видишь, я словно в одной комнате с тобой.

— Это точно. Я кое-то нашел. Собираюсь начать с Чэнь Личжи, также известного как Качок.

— Хорошо. Работаем по старому регламенту?

— Просто собираю картинку по кусочкам.

— Давай ты первый, у тебя больше материала.

— Хорошо. И пожалуйста, отодвинься от камеры, пока меня не стошнило.

У сделал вид, что раскладывает свои записи, и приступил к отчету:

— Одиннадцать часов вечера, четырнадцатое августа тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Персонал детской клиники Цзяи Чэнь разбужен полицией. Они отреагировали на сообщение местных жителей, что у ворот клиники в картонной коробке оставлен плачущий младенец в возрасте не старше трех месяцев.

Полиция едет туда, звонит в дверь.

Сам доктор Чэнь, шестидесяти семи лет, проживает на территории клиники. Его жена, шестидесяти двух лет, в сопровождении медицинской сестры подходит к воротам. Беспокоясь о ребенке, она зовет супруга, который заявляет, что младенец здоров и это мальчик. В коробке нет ничего, кроме одеяльца, в которое завернут младенец, и пустой бутылки из-под молока.

В Тайване в восьмидесятых-девяностых годах молодые женщины не всегда знали, как можно избежать беременности, а забеременев, могли подумать, что просто набрали вес. Нередко отчаявшиеся матери-подростки оставляли новорожденных в общественных местах.

Мать Качка могла быть одной из таких молодых незамужних женщин. Одеяльце и бутылочка говорили о том, что она сделала, что могла. Но, потрясенная, она, вероятно, решила, что детская клиника — самое подходящее место, куда можно подкинуть ребенка.

Полиция записала показания супругов Чэнь и хотела передать ребенка в социальную службу. Но доктор Чэнь воспротивился, опасаясь, что за таким маленьким ребенком не будет надлежащего ухода. Он предложил, чтобы ребенок на время остался у них — в конце концов, мать может пожалеть о своем решении и вернуться.

Полиция обратилась в социальную службу, которая связалась с доктором Чэнем. Все сошлись на том, что это будет подходящим временным домом для младенца.

У супругов Чэнь было двое своих детей: замужняя дочь, уехавшая в США, и сын, проживавший в Тайбэе, также врач. Опустевшее гнездо снова наполнилось любовью. Малыш Качок провел в нем счастливую мирную неделю, он даже не плакал…

— Откуда ты знаешь, что он не плакал?

— Тихо, Умник, а то сказку не расскажу.

— Мне нужно кое-что проверить онлайн. Ты уверен, что это было четырнадцатого августа тысяча девятьсот восемьдесят первого года?

— Так указано в полицейском деле.

— У, прикинь, что это был за день.

— Пятнадцатый день седьмого месяца по лунному календарю. Фестиваль голодных духов[13].

— Жуть.

Прошла неделя, но за ребенком никто не явился, и, согласно правилам, опекой должно было заняться государство. Однако госпожа Чэнь, которой очень понравилось снова быть матерью, надеялась, что сможет оставить ребенка, хотя бы до тех пор, пока не найдутся родители. Социальная служба была рада отделаться от проблемы и предложила денежное довольствие для покрытия расходов. Супруги отказались от какой-либо помощи.

Спустя полгода младенец был усыновлен: официально его матерью записали дочь супругов Чэнь, поскольку сами они были слишком стары для этого. Были выполнены необходимые формальности, ребенку дали имя Чэнь Личжи. По документам супруги были его дедушкой и бабушкой, но для него — отцом и матерью.

Детство его было ничем не примечательным. В начальной школе он не блистал, но и трудным учеником тоже не был. Он преуспел только в одном: к одиннадцати годам вырос до ста семидесяти одного сантиметра, и этот факт обычно приписывают тому, что госпожа Чэнь постоянно использовала при питании ребенка разнообразные пищевые добавки, невзирая на их стоимость.

Доктор Чэнь удалился от дел в возрасте семидесяти лет. Его сын, врач, отказался возвращаться в Тайбэй, чтобы перенять семейное дело, и поэтому детская клиника Чэнь живет сегодня только в воспоминаниях добрых людей Цзяи.

Новый сынок доставил Чэням большую радость. Они мечтали только о том, чтобы их семья была побольше, чтобы их дети вернулись из Тайбэя и США и привезли своих детей. Чэнь Личжи был ровесником их внуков, и они прекрасно играли бы вместе. И, с божьей милостью, возможно, самый юный Чэнь обнаружил бы больше прилежания и способностей в старших классах, и семья была бы благословлена третьим доктором.

Но внезапно происходят печальные события. Обнаруживается, что здоровье госпожи Чэнь ухудшается: ничего серьезного, просто она нередко забывает завернуть газ. Деменция, заключили доктора, и излечение невозможно. Их сын в Тайбэе нанял сиделку для ухода за матерью. Тем не менее первым через два года скончался доктор Чэнь — от сердечной недостаточности. Семья собралась на совет. Дом решили продать, а госпожу Чэнь перевезти в США, где дочь могла бы заботиться о ней. Но как быть с Чэнь Личжи? В Тайбэе для него места не было и, как объяснила дочь социальным службам, она не в состоянии заботиться и о матери, и о младшем брате.

И вот Чэнь Личжи в нежном возрасте одиннадцати лет обнаруживает себя изгнанным из рая. Потерявший и мать, и отца, отвергнутый братом и сестрой, и, самое печальное, он узнает, что был подкидышем.

— Сиротки в картонных коробках? У, нет ли у тебя историй повеселее? Вроде той, про девочку со спичками?

— Это полностью соответствует фактам, обнаружившимся в результате моего расследования.

— Давай ее оживим, сделаем жизнеутверждающей! Сдается мне, у тебя предпенсионный кризис; ты хочешь, чтобы и все были несчастны.

— О, ты подался в психиатры?

Соседи запомнили Чэнь Личжи любящим сыном своих приемных родителей. После школы мальчик помогал вывозить мать в инвалидном кресле в ближайший парк. Несомненно, время, которое они с удовольствием проводили вместе, было исполнено счастья и любви.

Второй процесс усыновления детально задокументирован и полицией, и социальными службами. Поскольку Личжи не являлся кровным родственником старшим детям Чэней, они не были обязаны заботиться о нем, и мальчика отправили в приют, где он пробыл два долгих года. Несколько семей подумывали усыновить его, но всякий раз давали задний ход. Слишком он был высок, слишком часто хмурился. А что, если он вырастет преступником?

Приют также содержал свои записи в образцовом порядке. Мальчик был тихим, мало разговаривал, а о своей прежней семье не упоминал никогда. Он дорожил ежегодными рождественскими открытками от госпожи Чэнь, хотя некая госпожа Лин отмечает в деле, что их, вероятнее всего, посылала дочь, и они не содержали ничего, кроме подписи. Молодая госпожа Чэнь не могла представить себе, что это превращало Рождество в самое тяжелое время года для мальчика, который плакал под одеялом, вцепившись в открытку.

— Из-за тебя мне гуа-бао расхотелось.

— Эх, Умник, может, мне этим заняться на пенсии: пойти волонтером в приюты и дома престарелых?

— Для этого у них есть профессионалы. Ты полицейский.

— Да, но мне бы хотелось испытывать удовлетворение от достигнутого.

— Удовлетворение от достигнутого! Да, я понимаю твои чувства.

Спустя два года Чэнь Личжи усыновил бывший солдат по имени Чэнь Ло. Об этом в деле подробностей меньше. Строго говоря, Чэнь Ло не удовлетворял требованиям по усыновлению ни в смысле возраста, ни в смысле доходов. Возможно, кто-то, занимавшийся делом, сможет разъяснить нам, каким образом Чэнь Ло получил это разрешение. Ему было в то время пятьдесят три года, его жене, вьетнамке, тридцать один. Возможно, у него упала численность сперматозоидов, а молодой жене хотелось ребенка.

Итак, у юного Чэня появилась новая семья, и, по свидетельствам соседей, с ним обращались лучше, чем с родным сыном. В старших классах он был членом баскетбольной команды, завел новых друзей, в шестнадцать лет спутался с бандой, попал в тюрьму для несовершеннолетних. Чэнь Ло каким-то образом его оттуда вытащил.

По словам одноклассников, все время он тратил на волейбол или поднятие тяжестей, и уже тогда получил прозвище Качок. У него были все задатки спортсмена. Проблема с крутым парнем из школы? Иди к Качку, он разрулит. В исправительный дом он угодил из-за дружка по имени Цзао Цзяо. Дружка обманом затянули в игорный притон и подстроили так, что он проиграл в карты крупную сумму, а потом настоящие бандиты стали требовать, чтобы он похитил у отца коллекцию часов, чтобы погасить долг. Качок счел, что это нечестно, и пошел разбираться. Но дело вышло из-под контроля, Качку сильно досталось, он потерял передний зуб.

Вскоре после этого Качок примкнул к другой банде: искал тех, кто помог бы ему восстановить репутацию. Вместе с другими ребятами он украл со стройки металлические шесты и вдребезги разнес игорный притон. Кончилось одним трупом и восемью тяжелоранеными, серьезное дело. Семнадцать человек арестованы, из них семеро малолеток. Суд по делам несовершеннолетних отправил их под стражу на полгода.

Странно, что Чэнь Личжи был освобожден через два месяца, несмотря на то что был зачинщиком, и вместо наказания пахал по пять часов в неделю на общественных работах.

Чэнь Ло был в ярости и, встревожившись, что сын пошел по дурной дорожке, забрал его из средней школы и направил в военное училище.

Там Качок преуспевал, оторвавшись от прежних дружков по банде. Он был единственным ребенком в семье и, должно быть, чувствовал себя одиноким, и тут, возможно, обрел нечто вроде братства. Без проблем закончив училище, он записался в морскую пехоту. В тренировочном лагере было тяжело, но он любил, когда тяжело. Ему все давалось играючи.

Командиры из морской пехоты хорошо помнили его: среди десантников он был лидером. Рвался получить все дополнительные виды подготовки, какие только можно: прыжки с парашютом, боевые действия в горных условиях, боевые действия в зимних условиях, снайперская школа, ничего не хотел упускать. Поэтому они не понимают, отчего он ушел. Прирожденный солдат, думали они, прямая дорога в сержанты.

Один из товарищей по команде вспоминает, что Качок всегда был дружелюбен и улыбчив, но не болтлив и ни с кем особо не сближался. Яростно защищал личное пространство. Однажды кто-то ради шутки улегся на его койку, и Качок его чуть не расплющил. Имел очень четкие границы, пересекать которые можно было лишь на свой страх и риск.

Миграционные записи свидетельствуют о том, что после увольнения из морской пехоты он несколько раз выезжал за границу. Жена Чэнь Ло после развода вернулась во Вьетнам, в небольшую деревню на севере; Качок ездил туда. Имеются их совместные фотографии. Полагаю, он нашел там нечто вроде семьи.

— Я видел фотографии в файлах, которые ты прислал. Вроде симпатичная женщина.

— Она приезжала к Чэнь Ло, когда тот переселился в дом ветеранов. По словам товарища по команде Качка, она явилась на базу с подарками для него. Качок был в диком восторге, водил ее повсюду, как экскурсовод. По всей видимости, она уже была тогда полная, и все принимали ее за его настоящую мать.

— Может быть, жизнь Качка сложилась бы иначе, проживи Чэнь Ло еще несколько лет.

— А ты видел ту фотку, где он носит мать на закорках?

— Итить твою, как ты их только нашел! Не уходи на пенсию, У, это твое призвание.

Однако о личной жизни Качка информации имелось мало. В морской пехоте зарплата у него была достойной, но не особо большой. Вместо того чтобы копить на женитьбу и покупку дома, как делали его товарищи, он не скупился: оплачивал расходы приемной матери во время ее визита на Тайвань, дополнительный уход за приемным отцом. Время от времени посещал подпольный бордель или хостес-бар, но никаких длительных связей до встречи с Мими не имел.

Они с Мими казались скорее соседями по квартире, чем влюбленной парой. Качок часто отлучался, и когда Мими интересовалась, куда он ездил, отвечал: «Просто были кое-какие дела. Обязанности. Тебе лучше не спрашивать».

И, в отличие от большинства женщин, Мими этим удовлетворялась.

— Эй, мы вычисляем жизнь покойника. Не раскрашивай историю сообразно собственному опыту.

— Это как же?

— В отличие от большинства женщин? Мы говорим о Мими, а не о твоей жене.

Трудно описать влияние Качка на жизнь Мими или как сильно она любила его за это. Она бросила работу хостес и устроилась помощницей в магазин одежды, принадлежавший ее подруге. Качок хотел, чтобы она открыла свое дело, а у Мими была бальная тетка, которой трудно стало управлять своим баром караоке. Бар перешел к Мими за двести штук. Качок просто исчез на пару дней и вернулся с наличными. И еще он взял на себя ежемесячные арендные платежи.

Она никогда не встречала таких мужчин, как он, сказала Мими. Ей давали деньги и подарки, но лишь для того, чтобы залучить в постель. Качок был другой. Ей пришлось соблазнить его, чтобы затащить в койку. Он хотел не секса, сказала она, а любви. Но его окружала стена, за которую не было ходу без приглашения.

Она и впрямь недоумевала, почему он никогда не говорит о своей работе или где живет, когда не с ней. Однажды она пошутила, что, должно быть, у него где-то есть жена. Он вытащил удостоверение личности, чтобы показать ей, что холост. Там же было указано, что он усыновлен: вот так она и узнала. Когда у него было время, он помогал в зале караоке, исполняя старые японские песни в жанре энка, а также композиции У Бая. Ему очень удавались меланхолические баллады о мужских чувствах. Старички обожали его.

Но он никогда не объяснял, куда уезжает. «Надо сделать кое-что, — говорил он, — через неделю вернусь». Мими привыкла к этому. Она подозревала, что он замешан в торговле оружием на черном рынке — как-то раз она заметила, что он вооружен. Если его арестуют, сказала она себе, я открою новое место возле тюрьмы и смогу приносить ему нормальную еду.

Поначалу Мими не нравилось управлять заведением, которое посещают одни старики, но потом она вошла во вкус. Научилась готовить нормальные обеды, а поначалу умела только лапшу.

Некоторые из одиноких стариков, живущих поблизости, говорили, что она — единственная причина, отчего дети не сдают их в дом престарелых: здесь кормежка обходится им дешевле, они могут получить ланч и обед за сотню.

Это была идея Качка. Он сказал, что на лишнем полтиннике не разбогатеешь, поэтому пусть будет дешевле, чтобы они могли приходить. В этом был весь Качок: никогда не заморачивался, как бы побольше срубить. Караоке было открыто каждый день, и по выходным, и даже на перерыв никогда не закрывалось.

Вот только о совместном будущем Качок никогда не говорил.

Мими позвонила У через несколько минут после того, как он вышел от нее; он уже садился в поезд в метро. Она извинилась за расстроенное состояние и, всхлипывая, долго рассказывала о Качке. У был уже на конечной, когда она дала отбой. Он представил ее в крошечной кухне, как она плачет, сжимая телефон.

Качок никогда не говорил о прошлом, но следы его имелись. В частности, три фотоснимка.

— Три снимка?

— Она отправила их с мобильного. Вот, пересылаю.

— Зацепки есть?

— На первой вроде бы он сам и двое других со снайперской подготовки, одна женщина.

— Женщина? Хорошенькая?

— Сам посмотри.

— Только что получил. Ого, недурна. Может, это трио? Любовный треугольник?

— Вот об этом он Мими рассказывал. Они оба были влюблены в нее. Качок никогда не пытался подъехать. Тот, другой, с широкой улыбкой, попытался. Получил отказ, сердце разбито, не смог оправиться. Оставил армию и пошел бродить по свету.

— А на второй — он, доктор и госпожа Чэнь?

— Верно. Мими не знает, кто там с ним на третьей, он никогда не говорил. Какой-то старый пердун, коротышка, но хорошо сложен. Темные очки, бейсболка, поэтому толком не рассмотреть. Есть еще другие фотографии, но на них только он со вторым набором приемных родителей. Эти я перешлю завтра.

— Ясно, пристойная картина жизни Качка.

— Твоя очередь.

Чья-то рука поставила на стол Умника чашку кофе. Умник предпринял мужественную попытку поблагодарить по-итальянски.

— Не такая увлекательная история как у тебя, У, но у меня деталей больше.

— Так и положено, ты же главный.

— Опять двадцать пять. Жаль, что ты уходишь на пенсию.

— Давай побыстрее, а то засыпаю уже.

Качок добирался до Рима окольными путями.

За два дня до убийства Чжоу он вылетел в Сингапур, потом в Барселону. Потом поездом до Парижа, другим поездом в Рим. Он явно пытался заметать следы.

Пограничная служба сообщила о пяти выездах за пределы Тайваня, но по итальянским данным это была его первая поездка в Европу.

Неизвестно, где он останавливался в Риме. Границу пересек как турист — с огромным рюкзаком. Пограничник его запомнил: с виду противный, по-английски еле-еле, черная шерстяная шапка, как будто собрался лезть в Альпы.

Руководствуясь этим описанием и снимками, сделанными на границе, полиция обнаружила, что, возможно, его видели на вокзале в Специи, на северо-западе Италии. А они особо тщательно проверяли Специю из-за ее близости к Портовенере, где взорвали машину; местная полиция предполагает, что был прострелен топливный бак. Машина принадлежала художнику-декоратору из Риомаджоре, приморского городка неподалеку. Он заявил, что его машину угнали и что не имеет понятия, как она оказалась в Портовенере.

В Портовенере нашлась куча свидетелей, все они говорят, что стрелявший находился у церкви Святого Лоренцо. Другую машину, также краденую, бросили посреди улицы. Украдена она была в Специи. На руле обнаружены отпечатки пальцев, совпадающие с отпечатками Качка.

Итак, похоже, Качок знал, что делает в Европе: заметает следы, едет в Специю, крадет транспорт, едет в Риомаджоре. Его объект тоже крадет машину, чтобы сбежать в Портовенере, где происходит перестрелка. В сгоревшей машине найдены пули, тела нет.

Итальянцы полагают, что у Качка в Италии были помощники. Он должен был где-то раздобыть оружие. А на камерах в отелях в Риме, Пизе, Специи, хоть где-нибудь — его нет. Кто-то давал ему пристанище.

Итак, объект Качка ускользает и добирается до Будапешта; Качок висит у него на хвосте. Происходит перестрелка снайперов на крыше, Качок обнаруживает, что не так хорош, как думает, и это стоит ему жизни.

— Я правда переживаю, как молодая дама в Юнхэ справится со всеми этими дурными вестями, — сказал У.

— Брось миндальничать. Мы полиция, не социальная служба.

— Итак, мы сопоставили жизнь и последние передвижения погибшего, некоего Чэнь Личжи. Сотрудник полиции Умник, какую информацию вы обнаружили?

— Я главный, так что начинайте первым. Потом я…

— …обнаружу нестыковки?

— Заполню пробелы. Я что, такой ужасный руководитель, У?

Появился сын. Неужели голод наконец выманил его из-за компьютера?

— Там в холодильнике остался дедушкин суп с говядиной. Можешь добавить себе лапши?

— Это кто там? — спросил с экрана Умник.

У развернул ноутбук к сыну.

— Подойди, поболтай с дядей Умником.

Сын наклонился к камере.

— Привет, дядя Умник.

— Ты вырос. Привезти тебе что-нибудь из Италии?

— Нет, спасибо, дядюшка.

Сын ушел разогревать суп. У окликнул его:

— И лапши прибавь туда, ты совсем отощал.

Сын повернулся и сказал, для разнообразия серьезно:

— Вы с ним такие крутые.

— Что так?

— Преступления раскрываете.

— Откуда ты знаешь, чем мы занимаемся?

— Я подслушиваю.

— А вот не надо шпионить за полицейскими. Ты мой комп взломал, или что?

— Пап, я тебя умоляю. Сеть-то кто настраивал? Мне не нужно ничего взламывать, там уже всё есть.

— Ого, так мы вырастили шпиона? Присматриваешь за мной и мамой, а?

— А что делать? Вы в прошлом году чуть не развелись. Зачем ты с ней так скандалишь?

— Я с ней скандалю? Да это скорее она со мной скандалит.

В прошлом году? Из-за чего они ссорились? У не помнил. Не так уж и страшно это было, или как?

— Об этом потом поговорим. Так что ты думаешь о нашем деле?

— Мне нравится слушать о жизни Качка. Новости всегда подают это так, словно человек уже родился злодеем. Но у нас-то у всех «Онион»[14].

— «Онион»?

Сын не удостоил его объяснением и вернулся в комнату с миской исходящего паром говяжьего супа.

Назад к Умнику.

— Умник, ты это слышал?

— Слышал. Взлом компьютера, нарушение конфиденциальности семьи, нарушение конфиденциальности полиции. Подыскал бы ты ему адвоката.

— Он раньше моей работой не интересовался.

— Мы, значит, все луковицы? А они тут все, надо полагать, гребаный соус для спагетти. Хотя хорошо, что он проявляет интерес к твоей работе. Я своего сына вообще не вижу, семья подружки его практически усыновила.

У принес бутылку и налил большой стакан «Ка-валана», своего любимого тайваньского виски.

— Так на чем мы остановились?

— Зацепки.

Во-первых, какова была миссия Качка? Он отправился в Италию убить кого-то, и следил за своей целью до самого Будапешта. Весьма маловероятно, что между этими двумя был какой-то конфликт, подвинувший Качка на убийство, так что он, должно быть, исполнял приказ. Объясняет ли это отсутствие у него работы? Наемный убийца — прибыльное занятие?

В таком случае он показал уровень мастерства и профессионализма, с каким отдел организованной преступности прежде не сталкивался. Это означает, что тот, кто отдавал приказы, человек особенный, возможно, живет за границей.

А взрыв машины в Портовенере произошел вечером того дня, когда был убит Чжоу. И это означает, что тут есть связь.

— Что-то здесь начинает складываться, — сказал У.

— Скажи, а…

— Первого снайпера посылают в Рим — кто послал, неизвестно — убить Чжоу, военного советника. Посылают второго снайпера — кто послал, неизвестно — убить первого снайпера. Понятное дело, они хотят удостовериться, что убийца Чжоу не заговорит. И…

— И оба этих «неизвестно кто» — это один и тот же человек, — перебил Умник.

— Блестяще, босс.

— Блестяще, ага, щас. Нужно найти первого снайпера; он приведет нас к тому, кто отдает приказы.

— Этот главный связан с Го и Цю. И тот и другой были военными. У Го и Качка одинаковые татуировки: «семья».

— У, это становится интересно. Чувствуешь адреналинчик?

— Мне даже спать расхотелось.

— Я посмотрю, что могу сделать, чтобы отследить первого снайпера, а ты потихоньку отыскивай людей, с которыми тут был знаком Качок. И поспи.

— Посплю. А ты там на еду не налегай. У тебя жена еще молодая, рано тебе жиреть.

У сына все еще горел свет. У переслал на его телефон три фотографии, которыми снабдила его Мими, и постучал в дверь.

— Всё еще подсматриваешь за мной?

— Это довольно захватывающе. Брошу-ка я аспирантуру и пойду в полицию.

— Ты еще не видел, каково это, когда нет никакого дела. Что мы вытворяем со скуки.

— Например?

Например, торчим в кафе «У Чжу Ли» и травим байки, хотел сказать У. Он показал на телефон сына.

— Кое с чем ты можешь помочь. Полицейские дела, не болтай.

— Ладно.

— Я отправил тебе три фотографии. Глянь, можешь ты определить, кто на них?

— Просто по фоткам? Это квалифицированный труд…

— Случайно не помнишь, кто платит за твой университет?

— Посмотрим, что я смогу сделать. Быстро не получится.

— Я двадцать два года ждал, когда от тебя будет польза, подожду еще пару часов.

6. Тайбэй, Тайвань

У проснулся на постели сына.

Черт, уже одиннадцать утра! А сын все еще за компьютером.

Прозвенел дверной звонок. У открыл дверь: отец с тележкой на колесиках, набитой овощами. Опять в повара играет.

— А ты почему не на работе? На пенсию вышел?

— Через шесть дней, включая сегодняшний.

— Ты не можешь пока уходить на пенсию, сын еще учится.

Первоочередной задачей отца было проверить, как там мальчик — для него в сумке был припасен жемчужный чай и рисовые лепешки. Дедушка любит внука; мать любит сына. Но порой У задавался вопросом, не забыта ли его роль в семье, роль сына и мужа.

Он ведь пообещал поговорить с отцом насчет вот таких визитов, верно?

Приготовив нужные слова, он вошел в кухню. Отец, склонившись над раковиной, осторожно мыл и чистил капусту. Слова перестраивались сами собой, когда он заговорил.

— Папа, не мог бы ты… класть поменьше соли?

— О, у меня слишком соленая еда? Да ничего страшного, ты ведь вырос на моей соленой еде.

— Просто постарайся класть поменьше. Мальчик будет весь день работать, дай ему попробовать и увидишь, что он тебе скажет то же самое. У них сейчас другие вкусы.

Отец не ответил.

У схватил пальто. Впереди еще куча дел; на них у него двенадцать часов.

Первое, Чжу Ли и ее обычные сокрушительные объятия на груди размера 75Д. Он заказал кофе и прибавил самое дорогое, что значилось в меню: говядину в красном вине. Хотя даже так всего пятьсот двадцать тайваньских долларов. Достаточно ли этого, чтобы умаслить папашу?

— Садись.

Солнце скрылось, сменившись легким дождиком. Отец Чжу Ли раскрыл зонт, а кошка теперь устроилась у него на коленях. Старый человек поглаживал старое животное: два ветерана, товарища, которые наслаждаются покоем.

— Сперва кофе допей, — сказал он У.

На этот раз старик открыл глаза, глядя на кошку, которая, в свою очередь, расслабилась под его пальцами. У отхлебнул кофе и поставил чашку. Мясистая рука вытянулась, чтобы заставить умолкнуть раскрывшего было рот У.

Через несколько минут к ним, сидящим под зонтом, присоединились три дюжих пожилых господина.

— Инспектор У, это мои друзья. Возможно, вы знакомы с ними.

Разумеется, он был с ними знаком. Все трое — известные криминальные авторитеты. Он почтительно пожал им руки.

— Тесак, давно не виделись.

— Давненько, а?

— Везунчик, хорошо выглядишь.

— Благодарствуйте. Скриплю помаленьку.

— Кун, я тебе по-прежнему признателен за помощь в тот раз.

— Это было двадцать лет назад, не стоит упоминания.

Чжу Ли принесла чай, ароматный улун. А У думал, она торгует только кофе.

— Значит, так. Я поспрашивал друзей насчет твоего вопроса. — Отец Чжу Ли махнул рукой в сторону новоприбывших. Везунчик аккуратно разливал чай по чашкам; Тесак, сложив руки на груди, смотрел в небо; Кун попыхивал электронной сигаретой.

— И?

— Они считают, что лучше бы тебе не интересоваться.

Троица комментариев не имела.

— «Альянс небесного пути»? «Бамбуковый альянс»?

— У них нет названия.

Троица по-прежнему не реагировала.

— «Безымянная триада»[15]?

— Слыхал о «Хунмэнь», «Большой семье», и «Цинбан», «Зеленой банде»?

— Конечно. Главарь завязал много лет назад, даже зарегистрировался в правительстве.

— «Зеленая банда» образовалась во времена императора Иньчжэня, правившего под девизом Юнчжэн — «Гармония и справедливость», восемнадцатый век, что-то вроде того. С ними путались тайные общества, Сунь Ятсен, Чан Кайши. «Большая семья» также существует более трехсот лет. Представители общества выступали за свержение династии Цин и восстановление династии Мин. В принципе, «Большая семья» и «Общество неба и земли» Чжэн Чэнгу-на — две стороны одной медали, их нельзя разъединить.

Троица в унисон подняла чашки.

— Это татуировка «Зеленой банды»?

— Нет, гораздо менее известной группы. Официального имени у нее нет, но члены клянутся быть верными, как семья. Поэтому их так и зовут те, кто их знает.

Чжу Ли поставила на стол чайник с горячей водой.

— Семья?

— Их немного. Членство передается через семью, они все в какой-то степени родственники. Приносят клятву братства, и для кого-то со стороны никаких шансов. Самый старший член группы всем заправляет, они зовут его Дедушкой.

Троица наблюдала за Чжу Ли, расставлявшей на столике блюдца с арахисом и семечками.

— Ну что ж, это объясняет татуировку.

— И они не торгуют наркотиками, не держат ночных клубов, не занимаются рэкетом. Это не преступная группировка. Полиция их не трогает.

Кун подбросил в воздух орешек и поймал ртом. Тесак по-прежнему изучал небо. Везунчик скрестил ноги.

— Если они не преступники, откуда деньги?

— Не всегда дело в деньгах. Это преданность, чувство семьи.

Троица в унисон подняла чашки.

Чувство семьи? Разве у этих людей нет дома? Собрались ли они сегодня где-нибудь, согреться в такой промозглый день?

— Как мне встретиться с этим Дедушкой?

Тесак по-прежнему смотрел в небо. Везунчик наполнил чайник свежей горячей водой. Кун стянул куртку, снял фланелевую рубаху и закатал рукав термофуфайки. На левом предплечье у него была татуировка: «семья».

— Вот эта? — спросил Кун. Отец Чжу Ли снова был поглощен кошкой.

— Она самая.

У все понял, но не хотел сдаваться.

— Мне нужна ваша помощь. Если я не встречусь с Дедушкой, не смогу закрыть дело.

Кун оделся и допил чай.

Чжу Ли позвала из глубины кафе:

— У, еда готова, иди поешь внутри.

У сел у окна и принялся за еду. Четверо мужчин сидели в молчании, пили чай, ели арахис, щелкали семечки. У склонил голову, чтобы посмотреть на небо за зонтом. Барабанил дождь. Интересно, Тесак смотрит на тот же клочок неба?

Сигнал мобильного. Сын:

«Папа, давай домой».

Чжу Ли перегородила ему дорогу, ткнула пальцем в сторону еды.

— Это моя говядина по-домашнему, в красном винном соусе, и я хочу видеть пустую тарелку.

Первый обед окончен; теперь домой, на второй обед. Отец приготовил три блюда: рыба с тофу, свинина с помидорами и пряностями и жареная капуста. И еще томатный суп с яйцом.

Сын позвал из своей комнаты:

— Пап, давай скорей.

Видя, что отец уже накрыл на стол, У откликнулся:

— Иди поешь, дедушка обед приготовил. Потом поговорим.

Сын вышел к столу, явно раздраженный. У послал ему предупреждающий взгляд, и сын понял намек:

— О, дедушка, это мое любимое.

Лицо старика озарилось радостью.

У тоже удалось выказать признательность, пропихнув в себя второй обед поверх первого. Он даже позволил отцу положить ему добавку риса.

— Ой, не так много.

— Ты ведь растешь, парень!

Неужели отец забыл, сколько У лет? Или перепутал его с внуком?

Однако отец послушался, на этот раз положил соли меньше. Но, глядя на то, как он работает челюстями, тщательно пережевывая пищу, У вспомнил, что люди, утрачивая чувство вкуса, компенсируют это тем, что пересаливают еду. Сейчас вкус, а что потом? И он подумал о брошенном младенце, Качке, и о его двойном наборе приемных родителей, и о том, что каждая потеря приводила к поиску способа заполнить оставшиеся в душе пустоты.

Отец отказался от помощи в мытье посуды, и У отправился за сыном в его комнату.

— Я нашел одного из них, остальных пока разыскиваю. Но я думаю, если ты будешь иметь представление о том. кого я нашел, остальные тоже найдутся.

Мальчик прошлой ночью определенно удостоил внимания их с Умником.

На экране компьютера висела фотография Качка и двух других курсантов-снайперов, рядом с ними — три фото поменьше.

— Я отыскал того, что слева от него: Ай Ли, товарищ Качка по снайперской школе. — Он указал на три маленькие фотографии. — Вот он на этих трех фото. Странно, что в сети о нем ничего нет, кроме того времени, когда он был в армии. В «Фейсбуке» его нет, он не пользуется «Лайн»[16]или «ВиЧат»[17], я даже его электронного адреса найти не могу.

Первая фотография Ай Ли, только что обритого, была сделана в момент призыва в армию. На второй, с удостоверения личности, он выглядел старше, возможно, сразу после увольнения из армии. Третье было из паспорта и мало чем отличалось от второго. Разве что на нем Ай Ли был чуть красивее.

У проверил список курсантов-снайперов. Точно, Ай Ли был среди них.

— На женщину ничего найти не могу. Обычно у меня семьдесят пять процентов успеха с этой программой распознавания лиц. Слышь, пап, у тайваньской полиции самые быстрые ком…

— Она может найти людей на фото?

— Может, и нет. Но таким образом шансов больше.

— Насчет женщины не беспокойся, в классе их было всего несколько. Я могу поработать над этим в офисе. Что насчет двух остальных фотографий?

— На типа в темных очках практически ничего не нашел. Такого никогда прежде не случалось, пап. Отпускные снимки, анкеты на сайтах знакомств — никто не бывает полностью офлайн. Странно, но выходит так, что жизнь этого человека совершенно невидима.

— Ничего в этом странного. Ну а хотя бы что-то?

— Он уехал с Тайваня пять с половиной лет назад. Насколько можно судить по иммиграционным записям — никогда не возвращался.

— Смотри, кого взламываешь, малыш. Мы вкладываем кучу времени и денег в ловлю таких, как ты, и в суде их по головке не гладят.

— Я виноват, что ли, что у них такая плохая защита?

В коридоре послышался голос жены:

— О, вы оба дома? Идите есть, у меня суп с кальмарами и рисовая лапша по-шуаньляньски.

Еще один обед? Отец и сын явились на зов.

— Отец приходил?

У кивнул. Жена глянула на сына и сделала У большие глаза.

— Ешьте, пока горячее. Я все это тащила, до сих пор рука болит.

Взглядом У остановил неминуемый протест сына.

— Отлично, пошли есть.

И в кои веки семья пообедала вместе.

— А ты почему дома-то? — спросила его жена.

Он посмотрел на нее, затем на сына.

— Ну?

Он подтолкнул сына.

— Видишь, когда я прихожу на обед, мама начинает что-то подозревать. Когда ты дома, она вся сияет.

— Ты в любой момент можешь оставить меня и уйти жить к своему отцу.

Жена боролась с конкуренцией за аппетит сына.

— О, ты можешь еще кое-что сделать, — сказал он сыну. Существует какое-то тайное общество под названием «Семья», посмотри, может, найдешь что-нибудь в интернете.

— Хорошо.

— Не втягивай моего ребенка во всякие противозаконные дела! — грозно сказала жена.

Ее ребенка?!

У доел свой третий обед и выскочил из-за стола. Конечно, не для того, чтобы убежать от жены. У него появилась новая зацепка: Ай Ли.

7. Рим, Италия

Вернувшись в Рим, Ай Ли прямиком направился на встречу с Галстуком. Скрывая лицо под новой шляпой и натянув на голову новый парик, он слонялся у площади Пьяцца делла Бокка делла Верита, где мраморная физиономия, по поверью, откусывает пальцы лжецам. Наконец, подъехал маленький «фиат». Ай Ли торопливо подошел и сел в машину.

Примерно через полчаса они остановились в спальном районе на окраине Рима. Ай Ли следил в зеркало: хвоста не было.

Во рту у Галстука вечно болталась незажженная сигара.

— За кем гоняешься? — спросил он Ай Ли, не давая тому времени ответить и вновь покачнув сигарой. — Не за престарелым ли тайваньским господином? Который сидел в уличном кафе у фонтана Треви рядом с усопшим.

— Откуда ты знаешь?

— Сяо[18] Ай, видео, демонстрирующее твое снайперское искусство, да еще под градом, обошло весь интернет. Ты бы расстроился, если бы я его не посмотрел. Спорим, еще тебе желательно знать, кто был тот русский господин. Что-то еще?

— А он русский? Пока что мне нужны только имя и адрес тайваньца. И наличные.

Ай Ли указали на бардачок, где он нашел пачку евро в мелких купюрах и новенькую «Беретту Шторм»: компактную, добротную, с двенадцатизарядным магазином.

— Хватит?

Он запихнул деньги в карман и вернул пистолет.

— Ствол не нужен? — удивился Галстук.

— Сейчас только деньги.

— А потом?

— Пока не знаю.

— Так, значит, я свой долг не погасил? easr Увы, пока нет.

— Есть где остановиться?

— Найду что-нибудь.

«ей Ты медийная личность, Ай Ли. Повсюду полиция рыщет с пятью фотографиями твоей спины. Сам посмотришь, когда где-нибудь заляжешь.

— Фотографии моей спины?

— Вокзал в Турине, фонтан Треви, Пиза…

— У них есть мое лицо?

— Пока нет.

Ай Ли улыбнулся:

— А ты что потом будешь делать?

— Могу позвонить в полицию. Могу не позвонить.

— Приятно было повидаться с тобой, Галстук.

— Приятнее, чем с Поли и Царем?

— Я знал, что они не пропадут, уйдя со службы. Насчет тебя уверенности не было. Рад, что ты в порядке.

— Ах, получается, что в моей жизни есть некоторый смысл. Спасибо тебе.

Машина вернулась в Рим, петляя с одной улочки на другую, и остановилась на Пьяцца дель Пополо, на северной стороне старого города. Вокруг египетского обелиска, как всегда, толпились туристы.

— Тайваньский господин живет там, дальше, возле Санта-Мария-дель-Мираколи. Друзья зовут его Питер, для всех остальных он мистер Шан. Торговец оружием с хорошими связями. Раньше был старшим сержантом в твоей родной армии, потом переехал в Европу, сменил поприще и разбогател.

— Какие виды оружия? Большое, маленькое?

— Американцы ведь кое-что Тайваню не продают, верно? Так что мистер Шан имеет дело с американскими дилерами или добывает это кое-что кое-где еще, — пояснил Галстук. — На месте не сидит, я его с трудом отследил. Но имей в виду: если я смог его найти, его смогут найти и другие.

— Как мне к нему попасть?

— А тебе надо? Может, просто стукнешь ему в окно винтовкой?

— А что, недурная идея.

— Все улажено. Скажи охраннику, что ты Ай Ли, друг Галстука.

— Так он меня примет? Ты молодец.

Мистер Питер Шан. Интересно, каким иероглифом обозначается Шан, подумал Ай Ли.

Четырехэтажный дом, которому, похоже, лет двести. Шан занимал квартиру на четвертом этаже. В цокольном этаже по обеим сторонам от входа, подобно стражникам, стояли два крепких охранника. Еще там были двое в черных костюмах, у каждого в ногах черный адвокатский портфель; эти так крепко спали, что почти съезжали со стульев.

Охранники преградили ему путь. Он подавил желание поинтересоваться, не сдаются ли здесь комнаты.

— Я к мистеру Шану.

— Вы кто?

Он на ходу сочинил:

— Его племянник, проездом с Тайваня.

Похоже, это сработало. Двери лифта распахнулись на четвертом этаже, и перед ним предстал человек, лицо, которого он видел сквозь прицел, улыбающийся той же самой улыбкой Чжоу Жуньфа.

— Добро пожаловать, блудный племянник.

Апартаменты Шана, по выражению Галстука, являли собою образчик скромной роскоши. Квартире была не одна сотня лет: огромные комнаты, потолки, настолько высокие, что на Тайване тут сделали бы два этажа, поделив на шестнадцать крошечных квартирок. Здесь были стулья с высокими спинками, какие можно увидеть только в фильмах о европейских аристократах, портьеры, казавшиеся толще одеял, и ковры с таким пышным ворсом, что в них тонули ботинки. На стене висела огромная картина маслом, изображающая битву при Лепанто. Хрустальные канделябры, неразожженный камин; слуга в белых перчатках подал чай.

— Итак, почему я впустил вас? — задал риторический вопрос Шан; он уселся напротив Ай Ли, положив ногу на ногу и выставив напоказ удобные туфли без каблуков. — Я видел на камере, как вы подошли. Я бы принял вас, как бы вы ни назвались — племянник, внук, да кто угодно. Но почему? — Старик вопросительно приподнял бровь и продолжил: — Одна из причин в том, что вы нахал. Мне нравятся нахальные молодые люди. — Старик качнул в сторону Ай Ли носком своей броской туфли. — Я слышал, что вы зарабатываете здесь на жизнь, готовя жареный рис. Кухня в вашем распоряжении, холодный рис в холодильнике, яиц полно. Не соблаговолите?

Озадаченный просьбой, Ай Ли кротко проследовал в кухню за слугой. Еще одна громадная комната, окна по обеим сторонам, десять метров рабочей поверхности, всевозможные сковородки на стенах. Он выбрал вок и взял у слуги яйца и рис, потом заглянул в холодильник. Зеленый лук, как и ожидалось.

Откуда Шан узнал про жареный рис?

Приготовить жареный рис несложно. Просто нужна практика, говаривал Дедуля. Растительное масло, яйца, потом рис, быстро перемешать. Он работал левой рукой: правая еще не совсем восстановилась. Рис подпрыгивал в воздухе; слуга улыбался, наблюдая за ним.

Посыпать зеленым луком, поперчить, и готово.

— Отобедаем вместе, — сказал ему Шан. Что они и сделали: старик и молодой человек стали есть столовыми ложками жареный рис.

— Ох, как мне этого не хватало, — сказал Шан.

— Вам его подадут в любом китайском ресторане в Европе.

— Эю не то.

Слуга принес чай. Также китайский.

— Вероятно, вы несколько удивлены. Как хозяин, я начну первым. Расскажу вам, что могу, но я не могу рассказать всего. Вы должны понять. Пабло — кажется, вы зовете его Галстуком? Потому что у него длинная шея? — он рассказал мне, что вы спрашивали обо мне. Не вините его, в наши дни люди чего только не делают ради денег, а у него, как вы знаете, денег нет. И я сказал, что если вы ищете меня, то можете и зайти. Отведайте чаю.

Ай Ли последовал совету. Чай оказался превосходным.

— Когда вы застрелили Чжоу Сехэ, я ожидал второй пули, для себя. Но вы не застрелили меня. Однако я принял вас не поэтому. Там, в… вы где живете? — Шан повернулся к слуге.

— Манарола, — почтительно отозвался тот.

— Ах да, очаровательная маленькая бухта. Жаль, что столько туристов, я бы там поселился на пенсии. Там, в Манароле, кто-то пытался убить вас, кто-то, кого вы считали другом. Должно быть, это было ужасно, и победа не принесла вам удовлетворения. Радоваться, что выжил, но оплакивать побежденного врага. — Старик отсалютовал ему чашкой. — А теперь вам нужно узнать, кто отдал приказ убить вас, и вы пришли ко мне. К сожалению, сугубая конфиденциальность играет жизненно важную роль в моей работе. Посему мне жаль разочаровывать вас, но я ничего не могу сказать. Мой рот, полный вставных зубов, должен оставаться закрытым.

Посмеявшись собственной шутке, Шан продолжил:

— Я ничего не могу сказать не только вам. Тайвань прислал следователя, итальянская полиция привела его ко мне. Все, что я сказал ему через адвокатов, это что ко мне в гости приезжал старинный друг Чжоу, я ему тут все показывал, мы пили кофе у фонтана и вдруг… беда! Бедой, конечно же, были вы и ваша пуля. И хотя я встретился с вами лично, не могу сказать вам больше того, что сказал ему. Полицейский ли, убийца, к вам обоим отношение одинаковое. Что же касается русского, между нами говоря, это еще один друг, не более и не менее. Он благодарит вас за то, что вы обошлись без сопутствующих потерь.

Ай Ли прихлебывал чай в унисон со стариком, ожидая продолжения.

— Я тут столько наговорил, а на ваши вопросы не ответил. Право же, я пытался убедить их, что нет необходимости убивать вас, но они и слушать не хотели.

Прежде чем Ай Ли успел вставить слово, Шан продолжил.

— Не имеет значения, кто они такие. Вовсе не злодеи, как можно было бы ожидать. Но они играют по своим правилам, вот и всё. Важно то, что вы сделаете потом. Здесь и в Венгрии выданы ордера на ваш арест, и вычислить вас — только вопрос времени. Вы уже объявлены в общеевропейский розыск: Ай Ли, уроженец Тайваня, служил в Иностранном легионе. Скоро они получат фото, и вам некуда будет бежать.

Я слишком стар, чтобы без нужды усложнять дело. Посему предлагаю две возможности: будьте на моей стороне, я переправлю вас в Лондон в целости и сохранности, и вы сможете разобраться в ситуации. А как только вы в ней разберетесь, можете поступать как угодно. Или возвращайтесь на Тайвань. Потому что если вы не сделаете ни того ни другого, то вовлечете в эту проблему меня, а это означает, что вам придется умереть до того, как вас схватит полиция. Сейчас же вы живы только потому, что убийствами я не занимаюсь.

Откуда он столько знает, поразился Ай Ли, глядя в ясные глаза старика. Он знает куда больше того, что мог рассказать ему Галстук.

— Конечно, можно залечь на дно и попытаться забыть все это. Хороший повар без работы не останется, и, может быть, вам удастся уйти и от плохих, и от хороших. Но мне кажется, вы из тех, кому нужны ответы. Запомните, молодой человек: полиция не знает, что вы всего лишь нажимали на спусковой крючок. Они думают, что вы ключ ко всему делу. И это все, что я могу сказать.

Шан указал на свою пустую миску.

— Видите, ни крупинки риса не осталось. Вы отлично готовите. Не обижайтесь на Галстука и передайте ему, если увидите: пусть держится подальше от наркотиков и азартных игр. Ни то ни другое не принесет ему добра, а кончится тем, что он попадет в лапы ростовщиков. Таракану такой судьбы не пожелаешь. А вы молодец, что разыграли свою смерть: чешская полиция решила, что вы погибли при взрыве в Тельче. Венгры и итальянцы в это не очень верят, и, по всей видимости, тайваньский следователь не верит в это вовсе и хочет провести тесты на ДНК. Но на это нужно время. У вас есть дня три, от силы пять.

Старик достал табакерку и втянул понюшку.

— Не думал, что вы такой худой. Редко встретишь молодого человека, которому хватает ума не высовываться, спрятавшись в деревушке. Как говорится, с восходом солнца выходим работать, в закатный час уходим отдыхать, нужна вода — роем колодец, нужна еда — возделываем землю. Что нам до могущества императора?[19]

Дверь за спиной Ай Ли открылась, и двое крупных мужчин подошли к нему с обеих сторон. Шан поднял чашку.

— По традиции я поднимаю чашу, провожая вас. Уверен, нам обоим запомнится эта необычная трапеза. И если сочтете, что с внешним миром поладить нелегко, возвращайтесь. Мое предложение навсегда останется в силе.

У Ай Ли было много вопросов, но сопровождающие не дали ему времени. Его подхватили под руки и вывели из комнаты. Шан крикнул ему вслед голосом, чересчур сильным для такого возраста:

— Ваш жареный рис так же хорош, как рис вашего дедушки, Ай Ли!

Он отозвался:

— У вас родинка возле линии волос.

Старик потер указанное место:

— Откуда вы знаете?

— Видел в прицел. Вам бы надо провериться: рак кожи может свести вас в могилу раньше, чем пуля.

Дверь за ним захлопнулась.

Галстук не осмелился встретиться с ним взглядом. Ай Ли не видел необходимости усугублять ситуацию.

— Мне нужен билет на самолет.

— В бардачке.

И точно, там были билет и путеводитель.

— Старикан велел передать: никаких наркотиков, никаких азартных игр.

Галстук не ответил.

— Теперь мы квиты, Галстук. Ты только не забудь клятву, которую мы давали после Кот-д’Ивуара.

— Никогда, — ответил Галстук.

Все они вечно искали, чем бы поживиться. Вскоре после того, как Иностранный легион прибыл в Кот-д’Ивуар, Галстук объявил, что у него есть наводка на дешевые алмазы, и подбил Поли и Царя сброситься и купить их в складчину. Перед уходом Поли разыскал Ай Ли и оставил ему записку с инструкциями. Когда через четыре часа они не вернулись, Ай Ли, следуя указаниям на карте, набросанной в записке, отыскал на берегу сложенную из плавника хижину. Ее охраняли трое местных, вооруженных, в банданах. Его М82 уложила троих, потом еще двоих, вышедших из хижины. Он ворвался внутрь как раз в тот момент, когда Поли ослабил веревки, которыми был связан, и они прикончили оставшихся двоих. Но был третий: ребенок, готовивший на костре пищу. Пуля прострелила ему грудь, когда Поли и один из его противников дрались из-за оружия. И это, по-видимому, стало одной из причин, по которой Поли принял сан: брат Франческо посвятил Господу остаток своей жизни в качестве покаяния.

Царю от похитителей досталось больше всех — за крепкие словечки, в то время как остальные помалкивали. К счастью, кости у него оказались под стать словам: такие же крепкие.

В трех углах хижины были установлены камеры. План у «продавцов» был следующий: заснять алмазную сделку Галстука и обнародовать кадры, чтобы скомпрометировать миротворческую миссию ООН и легион и вынудить французов уйти. И все получилось бы, не заподозри Поли неладное.

Преисполненный раскаяния Галстук, благодаря Ай Ли, дал обещание: «Я перед тобой в долгу. Когда тебе что-нибудь понадобится, просто скажи». И они вчетвером принесли клятву: жить по правде, не беспредельничать и через двадцать лет собраться и выпить, любуясь закатным океаном.

Галстук лишь сделал вид, что сдержал обещание. Он организовал встречу с Шанем, но также продал Шаню все, что знал об Ай Ли. И тот не стал спрашивать, чего стоила эта информация.

— Поезжай к брату Франческо в Портовенере, — сказал Ай Ли Галстуку. — Он поможет тебе начать сначала.

— Он уже как-то просил меня уехать. Не хочу его снова впутывать.

Ай Ли понял. Галстук опасался, что долги его слишком велики и ему уже не выпутаться.

До самого аэропорта Неаполя Галстук вел машину в молчании. Через час полета Ай Ли будет в Палермо, где его ждет первое из изменений.

— Храни тебя Господь, — сказал Галстук, показывая ему из окна машины воздетый вверх большой палец.

— Подумай о себе, Галстук. Есть еще многое, для чего стоит жить.

Но Ай Ли знал, что больше они с Галстуком не увидятся. Если он водит дела с такими, как Шан, у него будут дела и с людьми похуже. И всякий раз будет влезать в долги, а когда не сумеет из них вылезти, не останется смысла держать его в живых.

Он позвонил Царю из таксофона в аэропорту и рассказал о впечатлениях от встречи с Галстуком. Царь понял намек: держаться от Галстука подальше.

— Эй, жена спрашивает, когда ты вернешься нас кормить?

Ай Ли беспрепятственно взошел на борт и любовался оттуда закатным океаном. Как это ужасно, что многие не умеют наслаждаться моментом, вот как Царь. Мечты о будущем были просто иллюзией. Галстук вечно твердил, что хочет купить большой дом на Лазурном берегу, каждый день заниматься дайвингом и ловить рыбу. Но не было ни дайвинга, ни рыбалки: Галстук еще с Ирака сидел на игле.

Ай Ли задремал, когда солнце зашло за горизонт. У него тоже были свои мечты. Но Куколка, казалось, только всё больше отдалялась от него.

8. Тайбэй, Тайвань

Министерство обороны: Ай Ли, 1983 г. р., группа крови А. В возрасте 18 лет окончил Подготовительную школу ВС «Чжунчжэн» и поступил в Военную академию, затем вступил в 333-ю мотострелковую бригаду. Уволился из армии в 2010 г. в звании лейтенанта.

Министерство иностранных дел: Ай Ли покинул Тайвань 10 сентября 2010 г. Сведений о повторном въезде не имеется. Срок действия паспорта истекает в 2016 г. Сведений о контактах с зарубежными посольствами или консульствами не имеется.

Министерство внутренних дел: Ай Ли, родители неизвестны, братьев и сестер нет, вырос в приюте, усыновлен в 1988 г., но фамилия осталась собственная, усыновитель Би Цзуинь, скончался от болезни в 2005 г. Сведений о прописке в настоящее время не имеется, ранее был зарегистрирован вместе с Би Цзуинем в армейском корпусе, однако прописка была аннулирована Министерством обороны после смерти Би.

— Еще один сирота?!

У вышел на балкон и, закурив, смотрел на плотное движение внизу. Зажужжал его телефон — сын:

«Нашел! Смотри».

Видеоклип на мобильном: фонтан Треви, голова Чжоу Сехэ, резко падающая вперед, рядом с ним двое, один китаец, другой европеец.

У ответил:

«Найди китайца».

Ответом ему был смайлик.

У отправился в бюро регистрации по месту жительства. Дела пойдут быстрее, если он явится туда лично.

Би Цзуинь, не женат, детей нет. В прошлом сержант военной службы. Работал в автобусной компании. В 2001-м в возрасте семидесяти одного года вышел на пенсию. На пятьдесят три года старше Ли, в момент усыновления ему было пятьдесят восемь лет. Чересчур стар, согласно правилам. Так что же произошло?

И свидетельство о рождении должно быть в деле, когда Ай Ли зарегистрировали как проживающего с Би. И где же оно?

Никто не мог ответить.

Би умер в Тайбэйском ветеранском госпитале. И это было самой близкой наводкой, которой располагал У.

У позвонил в госпиталь: может быть, там могут ему помочь. Они могли, и он сломя голову рванул туда. Согласно записям, Би умер от комбинации рака и органной недостаточности. Далее заботу о нем взяло на себя соседнее похоронное бюро «Небесное царство».

Без предупреждения он явился туда. Владельцы были учтивы, подняли собственные электронные архивы, объяснив, что все церемонии снимаются на камеру, для свидетельства того, что все прошло как полагается и во избежание дальнейших недоразумений. Видео похорон Би нашлось без труда. Небольшой зал, не более десятка гостей.

— У нас свое помещение; в городе их мало, забронировать нелегко. Таким образом, если присутствующих не слишком много, семье удобнее использовать наш зал.

Камера, установленная над главным входом, зафиксировала всё: даосский священник, читающий тексты из священной книги; поклоны провожающих, Ай Ли на коленях, в черном одеянии скорбящего сына. Постепенно сидячие места заполнялись. Присутствующие видны только со спины, но выправка у них военная, подумал У. Тремя группами они проходили вперед, чтобы пожертвовать благовония. Семнадцать, насчитал про себя У.

Ни один не взглянул в лицо Ай Ли. Тут У осенило.

— А у входной двери камера есть?

— Есть.

— Как долго вы храните записи?

— Стираем раз в месяц.

И последняя надежда У тоже погасла.

— Хотя, может быть, что-то у нас осталось.

— Где?

— Здесь есть комната ожидания ВИП.

— А почему те кадры не стерли?

— Вероятно, шефу нравится хранить кадры своих ВИПов.

Молодой человек за компьютером тем временем нашел нужную запись из комнаты ожидания ВИП.

— Камеру включают только тогда, когда комната используется, а это бывает нечасто, так что архив невелик.

Материала было немного. Церемониймейстер в черном костюме проводит в комнату двоих в военной форме.

— Стоп.

Изображение замерло. У записал: на плече у одного человека две звездочки, у другого — одна.

— Дальше.

Оба генерала переоделись в траурные одеяния — родственники усопшего? Потом появляются еще люди: четверо молодых людей со стариком в инвалидной коляске. Генералы преклоняют перед нею колени. Затем все выходят, причем генералы катят коляску. Видео перескочило на сцену после церемонии: генералы переодеваются в униформу, больше никого.

И лиц генералов не видно.

— А увеличить изображение никак нельзя?

Молодой человек виновато улыбнулся.

У еще раз просмотрел видео церемонии. Теперь он заметил, что генералы вели группу скорбящих, что человек в инвалидной коляске остался позади, не поднимаясь и не кланяясь, и в конце его вывезли. Ай Ли не поздоровался с ним. Казалось, что старик в коляске просто проезжал мимо и заглянул посмотреть.

Кто же он? Некто важный, если аж два генерала везли его коляску. Какой-нибудь старший офицер на покое?

У скопировал файл на флешку. Пора нанести очередной визит в Министерство обороны, подумал он.

— Если помните, У, я предлагал вам поставить здесь стол. А вы мотаетесь туда-сюда, только топливо жжете.

Сюн, похоже, был в хорошем настроении, поскольку отлично выспался. Он сам сходил на кухню и вернулся с кофе и галетами.

— Садитесь, пожалуйста. Я попытаюсь найти то, что вам нужно.

Но У не сиделось. Времени было в обрез. Несколько минут он мерил шагами комнату, затем спросил охранника, где можно покурить. Надо было бросить уже много лет назад, но стресс постоянно заставлял тянуться за сигаретой.

Сюн вернулся спустя полчаса.

— Сигареткой не угостите?

У пододвинул ему пачку.

Сюн был явно огорчен. Он вытащил из пачки сигарету, закурил и выпустил длинную струю дыма.

— Я бросил одиннадцать лет назад, сейчас так, от случая к случаю. В основном за компанию, если предлагают. Иногда отказ может показаться грубостью. В первый раз сам попросил.

— Давайте дальше.

— Вы без обиняков, как всегда. Оба человека на вашем видео уволились из армии. Генерал-лейтенант Чжи вышел в отставку первым, четыре года назад. Он был слишком стар для повышения, поэтому, конечно, отправился на пенсию. Они с женой переехали в США, у него там сын, преподает химию. Могу связать вас с ним, если хотите. Генерал-майор Лин был начальником разведчиков морской пехоты, умер три года назад, погребен на военном кладбище. Что касается старика в каталке, боюсь, мы не можем узнать его со спины. Вы уверены, что он военный?

У кивнул. Сюн вторично затянулся сигаретой, раздавил ее в пепельнице и продолжил:

— Я показывал ваши фотографии трем генералам и четырем старшим офицерам. Возможно, он слишком стар, поэтому они никогда не пересекались.

У вздохнул.

— Это связано с делами Го и Цю? Министерские начальники спят и видят, как бы закруглиться с этими делами. Затянутые дела плохо выглядят.

У сменил тему.

— Я слежу за новостями, похоже, вы на месте не сидите. Американцы согласны продать вам что-нибудь?

— Они не хотят продавать то, что мы хотим купить. Придется по-прежнему довольствоваться малым.

Положение У не позволяло ему распространяться дальше, и нужно было заехать еще в два места. В полицию звонила жена Го и жаловалась на угрозы, поступающие ей по телефону.

Они встретились в парке. Ее сыновья были дома, и У согласился, что обсуждение убийства их покойного отца в их присутствии — идея не слишком блестящая.

— Это не была угроза как таковая, — сказала, побледнев, вдова Го. — Говорил мужчина, велел, чтобы я не волновалась, что Вэйчжун был мне верен и обо мне и моих сыновьях позаботятся. Но желательно, чтобы я больше не обращалась к вам.

У насторожился. Он знал, что это означает.

— Они уточнили, каким образом о вас позаботятся?

Вдова достала коричневый конверт. У заглянул в него: пачка американских сотенных банкнот.

— Здесь сто тысяч, оставлены в нашем почтовом ящике. Он потом еще позвонил: проверить, получила ли я их, и сказал, что это мальчикам на учебу.

— Может быть, это собрали его коллеги?

— Нет, я знала всех его коллег. Никакой похоронный подарок не был ни в долларах, ни анонимным.

— Какой-нибудь друг, предпочитающий не светиться?

— Не знаю. Я думала, что знала его, пока не пересчитала эти деньги. Откуда они и что он скрывал от меня? И продолжать ли мне разговаривать с вами?

Кто-то, чью личность У еще не установил, пытался закрыть дверь, которая нужна была У открытой.

У попрощался с вдовой, посоветовав ей использовать деньги — в конце концов, они не краденые. По крайней мере, не она их украла. И безопасности ради пусть не звонит ему, за исключением чрезвычайных ситуаций.

И назад, в кафе Чжу Ли. Папаша обедал внутри. Всю жизнь в компании бандитов и авантюристов, и вот теперь он сидит, окруженный вниманием почтительной дочери.

— Садитесь, инспектор, закажите говядину в соусе из красного вина. И бутылочку красного к нему. Угощаю.

— Ах, что вы, как можно!

Старик опасливо покосился в сторону кухни и понизил голос:

— Дает мне жидкие помои трижды в день. Ну, допустим, давление у меня высокое, сахар высокий. Но какой смысл в жизни, если поесть не можешь по-человечески?

И У повиновался.

— Учти, если мой отец получит хотя бы полкусочка говядины, я тебя на порог больше не пущу! — сказала Чжу Ли, принимая заказ.

Никто не знает отца лучше, чем дочь.

У взял быка за рога:

— Не могли бы вы устроить мне встречу с кем-нибудь из «Семьи»?

Отец Чжу Ли отложил палочки.

— Ты пил чай с четырьмя самыми важными криминальными авторитетами Тайваня. Ты что, не понял намека?

— Я признателен вам за заботу, но мне нужно раскрыть дело.

Теперь палочки были направлены У прямо в лицо.

— Известно ли тебе, почему мы называем палочки для еды «куайцзы»? Банды, знаешь ли, не возникают на ровном месте, не начинают ни с того ни с сего убивать людей. Всё это уходит корнями в историю. Во времена династии Мин север Китая страдал от засухи. Ценой больших затрат был восстановлен Великий канал[20], чтобы доставлять воду и зерно на север, в Пекин. Одних правительственных судов было десять тысяч. Подумай, сколько на них человек команды!

У не вполне понимал, к чему этот урок истории.

— И вот со временем члены экипажей сбились в шайку. Сегодня мы назвали бы их бандой, но это было что-то типа подпольного профсоюза. Канал течет с севера на юг, а товары нужно доставлять с юга на север. Если ветер дул не в том направлении и вода в канале убывала, этим людям приходилось браться за канаты и тащить за собой суда, идя по берегу. Каторжный труд, и когда кто-то умирал, его заворачивали в циновку из травы и хоронили на месте. И если твоя судьба в руках таких богов, ты становишься суеверным, стараешься избегать всего неприятного. Так вот, в древности для палочек использовали иероглиф «чжу» 箸，звучащий как иероглиф «чжу» в слове 停住 一 «стой». Но если останавливается лодка, останавливается и жизнь. Печально, правда? Поэтому название палочек изменили на «куайцзы» 筷子,чтобы было созвучно с 快一«быстро».

— Я не вполне уверен, что пони…

Он положил палочки на стол.

— Если хочешь, чтобы тебе по-прежнему везло… остановись.

— Благодарю вас за предупреждение, но я следователь. Это моя работа. Совесть не позволяет мне разбрасывать деньги порядочных налогоплательщиков, таких как вы.

— Неудивительно, что полицию никто не любит, — сказал отец Чжу Ли, бросив на него свирепый взгляд. — Еще и о моих налогах толкует. Вы меня так до инфаркта доведете.

Чжу Ли принесла мясо в красном винном соусе. На бутылку она наложила вето, но выдала стаканчик за счет заведения:

— Ты не молодеешь, У, полегче с алкоголем.

Он не стал возражать, а с наслаждением приступил к мясу, потихоньку подкладывая кусочки говядины в миску своего компаньона, когда Чжу Ли отвлекалась на других посетителей.

Насытившись, У собрался вернуться в офис. Отец Чжу Ли запретил ему платить; У не соглашался.

— Ну ладно, посмотрим, чем я могу вам помочь, — сказал папаша. — Старики много не стоят, а я рано или поздно все равно умру. Что они мне сделают?

И опять в контору, к почтовому ящику, забитому свежими новостями. Его люди вошли в контакт с пятнадцатью армейскими товарищами Качка, и у каждого одна и та же история: потеряли связь с ним, когда он ушел из армии. Женщина на снимке с Качком и Ай Ли — Ло Фэньин, выпускница офицерской школы, работающая в Министерстве обороны. До нее еще не добрались.

У записал имя. Завтра будет очередная задушевная беседа с Сюном.

Умник во время их запланированного видеочата ничего особого не сообщил; он намеревался вернуться в Тайбэй через день-другой. В конце концов, не мог же он спустить весь командировочный бюджет бюро в самом начале года.

— У тайваньца, который был с Чжоу, когда того убили, английское имя: Питер Шан. Проверь у паспортистов, нет ли там кого с двойной национальностью на это имя. Местные водили меня к нему, да он отказался от встречи. Предоставил справку от врача, что слишком слаб. Прислал двоих законников тратить мое время. А итальянцы решили выкурить Ай Ли наружу — объявили его во общеевропейский розыск. Он не сможет долго прятаться.

Потом была очередь У.

— Я тут немного продвинулся. Татуировка принадлежит некой банде, известной как «Семья», которой лет триста. Го и Качок каким-то образом были с ней связаны. Кто-то, предположительно «Семья», напустил людей запугивать вдову Го. И Ай Ли тоже сирота: похоже, он был усыновлен в обход правил, но никто не может объяснить, как это получилось. Погоди, сообщение от сына…

У проверил телефон и с широкой улыбкой посмотрел в камеру.

— Он что, женится? Ты чему так радуешься?

— Нет, спрашивает, работаем ли мы сегодня вечером над жизнью Ай Ли.

— Надеюсь, он любит тюремную еду; еще чуть-чуть, и я велю арестовать его за препятствование отправлению правосудия.

— Хочет знать, можно ли ему присоединиться.

— Он думает, у нас тут что? Тусовка с ночевкой?

9. Тайбэй, Тайвань

Ай Ли родился в Тайнане в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Сначала его воспитывали родители: отец Ай Цзысян и мать Чжао Тин. Но отец, летчик-истребитель, разбился, когда мальчику было четыре года. У матери случился нервный срыв, и после нескольких неудачных курсов терапии ее поместили в психиатрический госпиталь. Ли сперва жил у деда по отцовской линии, который, однако, через три месяца умер от болезни. Даже не посоветовавшись с родителями Чжао Тин, социальные службы постановили, что мальчик должен быть усыновлен другом семьи по имени Би Цзуинь.

— Погоди, племянничек. Ты выдумываешь?

— Да нет, конечно, дядюшка, я все это нашел в сети. Они отсканировали кучу рукописных документов. Дело Ай Ли в последний раз обновлялось в тысяча девятьсот девяносто девятом, в год, когда его усыновил Би, и там сказано, что родители неизвестны. Но я посмотрел и более старые дела. Эти было труднее найти, и не думаю, что кто-нибудь ими пользуется. Но я их взломал.

— Взломал? Чем, гвоздодером?

— Умник, дай ему закончить.

Би служил унтер-офицером в авторемонтной службе, никогда не был женат, после армии водил автобусы в Тайнане, затем стал работать механиком, вышел на пенсию в семьдесят один год. Когда ему было пятьдесят восемь, он усыновил Ли. Первые три года за мальчиком присматривала госпожа Линь, соседка, затем Би взял всю заботу на себя. Их совместная с Ли фотография есть в выпускном альбоме начальной школы Ли, с подписью: «Дедуля и я».

Никакой связи между Би и матерью Ай Ли найти не удалось. В тысяча девятьсот девяносто девятом ее выписали из госпиталя, но в том же году она покончила с собой.

После средней школы Ли поступил в Подготовительную школу ВС «Чжунчжэн». Я не особо разбираюсь в этом, не хотел взламывать Министерство обороны.

После «Чжунчжэн» поступил в Военную академию, затем ушел в армию. Вскоре после этого был избран кандидатом для снайперской подготовки, где проявил выдающиеся способности, уступая только Чэнь Личжи по прозвищу Качок.

Инструктор по снайперской стрельбе Хуан Хуа-шэн пишет в характеристике, что Качок был одаренным снайпером, но Ай Ли — более надежным. Он и еще два офицера рекомендовали Ай Ли для отправки в спецучилище разведслужбы. Обычно туда направляют только офицеров, так что это было необычно. И там они, как правило, изучают английский, но Ай Ли был одним из всего лишь двоих студентов, изучавших французский.

— Постой, я думал, что ты не взламывал Министерство обороны. Откуда ты все это взял?

— Я не удержался.

— У, не уверен, что я смогу удержаться от ареста твоего сына. Может, еще и премию за него получу.

— Погоди, пока не арестовывай. Помни, Го Вэйчжун тоже проходил эту учебу. Я проверю, мог ли он там встречаться с Ай Ли.

Ай Ли вышел в отставку в возрасте двадцати восьми лет в звании лейтенанта. Ему пришлось выплачивать расходы на боевую подготовку в Военной академии, поскольку он не отслужил полностью десять лет. Я точно не знаю, сколько, но он все заплатил и уехал в Париж. Есть иммиграционные записи о его выезде с Тайваня.

Следующие сведения из Франции.

Он служил снайпером в Иностранном легионе, был в Кот д’Ивуаре и в Ираке, затем провел шесть месяцев помощником инструктора по снайперской стрельбе на базе в Ниме. Дослужился до капрала. Судя по отзывам, был выдающимся снайпером.

По окончании службы получил французское гражданство. Но не воспользовался ничем из того, что предлагало правительство в отношении образования и трудоустройства. И после этого бесследно исчез.

Если у него есть или была женщина на Тайване, то это, скорее всего, Ло Фэньин. Они провели вместе три месяца на снайперской подготовке, но на второй этап ее не выдвинули. Она поступила в офицерское училище и теперь в чине лейтенанта работает в министерстве. Не замужем.

— Это называется, Сюн был со мной откровенен. Он что-то скрывает, только не знаю что.

— Не жди оттуда помощи. Вес погибшие оказываются связанными с министерством.

— Ты главный, ты же можешь намекнуть шефу, чтобы кое-кому руки выкрутил?

— Тебе хорошо, ты на пенсию уходишь, а мне тут работать. Радуйся, что это нам министерство руки не выкручивает.

— Да в чем тут трудность-то? — спросил сын У. — Разве мы не должны все сообща расследовать эти убийства?

— Ах, У, посмотри на своего сына. Такой молодой, такое чувство справедливости. Невинный весенний цветочек. И взять нас с тобой, до чего мы испорчены…

— Сынок, я потом объясню.

— Хорошо. Кто следующий?

— Я! Спецпосланник в Италии!

Вчера вечером произошел взрыв в квартире в маленьком чешском городке Тельче. Городок тихий — зимой туристов нет, большинство жителей разъехалось туда, где теплее. Квартира принадлежит уроженке Чехии девяноста двух лет, которая живет в Карловых Варах, курортном городке на западе страны. Она говорит, что ее покойный супруг был китаец, приехавший туда семьдесят лет назад; когда они поженились, взял ее фамилию и получил гражданство.

На месте происшествия найдено сильно обгоревшее тело и две снайперских винтовки — поврежденная огнем АЕ и не пострадавшая русская СВУ. Итальянская полиция пытается работать с чехами, чтобы сравнить баллистику пули, убившей Чжоу, они думают, это одна и та же СВУ. Ит ал ьянцы также полагают, что тело на месте происшествия принадлежит тому, кто убил их обоих. на что у талантливого старшего следователя с Тайваня имеются возражения. Почему? Потому что винтовок две штуки. Подозреваемый уже опознан: Ай Ли, использует СВУ. Это означает наличие еще одного стрелка, пользующегося АЕ. Это также означает, что Ай Ли, вероятно, взорвал квартиру в надежде на то, что полиция сочтет его мертвым.

Взрыв произошел из-за незавернутого газового крана плиты в цокольном этаже здания. Открыв огонь, чешская полиция не скупилась на пули, одна ушла вбок и спровоцировала взрыв. Владелец квартиры живет в Праге, утверждает, что очень давно не был в Тельче и не может быть, чтобы газ был оставлен открытым, по крайней мере сам он этого сделать не мог.

— Благодарим вас, оперативный сотрудник Умник! Теперь факты ясны!

— Может быть, и ясны, но есть ли у нас зацепки?

— Ай Ли наняли для убийства Чжоу, но мы не знаем почему. Двое других убийц были посланы, чтобы убрать Ай Ли, оба потерпели неудачу, и мы не знаем, кто послал их. Куда он направится теперь? Его ищет вся Европа, так что выбор у него невелик.

— Пап, дядя Умник, — его предали. Это означает, он захочет отомстить.

— Кому?

— Тому, кто его нанял.

— Ты уже и там взломал?

— Нет. Но это кто-то с Тайваня. Никому другому не нужна смерть Чжоу.

— Твой сын круче тебя, У. Триллеры, которые он читает, должно быть, куда более познавательны, чем все это твое историческое чтиво.

— Не мути воду. Что будем делать дальше?

— Я вернусь поздним рейсом. Ты что думаешь?

— Сынок, ты что думаешь?

— Найдите Ло Фэньин и снайперского инструктора, Хуан Хуашэна.

— Почему?

— Все трое его курсанты.

— В министерстве говорят, он на пенсии.

— Да, открыл заведение «поймай-себе-креветку» в Цзиныпане.

У и Умник замерли. У заговорил первым:

— Сынок, я рад, что вложил столько денег в твое образование. Но меня волнует, правильно ли я их вложил. Ты, вообще говоря, учишься как подобает или только сайты взламываешь?

— Ха! Отправь его в полицейскую академию, — вмешался Умник. — Я ему протекцию составлю. Возможно, он преуспеет больше, чем ты.

10. Район Цзиньшань, Тайвань

По пути в Цзиньшань У свернул со скоростной дороги и проехал через Ваньли. Это было неподалеку от того места у залива Шачжу, где нашли Цю. Дорога несколько раз поднималась то вверх, то вниз, изгибалась, после чего привела его к металлической постройке перед прудом с креветками. Не было никакой вывески, и, насколько У мог видеть, не имелось желающих бросить вызов холодному ветру, чтобы поймать пару креветок. Мужчина средних лет в бейсболке с военным значком помахал ему.

— Наловим креветок, инспектор. А потом поджарим их и запьем чем-нибудь этаким.

Похоже, Хуан Хуашэн наслаждался жизнью.

Растерев замерзшие руки, У сел на пластиковый стул и взял предложенную удочку. Он никогда раньше не ловил креветок.

— Видите птичку вон там, на крыше?

У последовал взглядом за вытянутым пальцем Хуана.

— Вон та, с оранжевой головкой?

— Японская зарянка. Поздней осенью улетает на юг. Странно видеть ее на Тайване в это время.

— Для весны слишком рано, для зимы слишком поздно.

— Известно ли вам, что осень в Японии — сезон лосося? Но порой их можно наловить и летом; про них говорят, что они, видимо, неправильно открыли календарь и перепутали времена года.

Но на них хороший спрос, нечасто встретишь свежего лосося летом. Похоже, что эта зарянка тоже неправильно открыла календарь. Вам повезло. Только посмотрите, как она раздувает грудку. Наверно, в прошлом служила в армии.

— Вы много знаете о птицах, полковник?

— Не особо. Но если живешь в таком месте, поневоле узнаешь. Они ведь как соседи. Птицы, змеи, дикие собаки, белки. Итак, куца бы вы стали целиться, если бы я дал вам снайперскую винтовку и велел застрелить ее?

— Она такая крошечная. В живот?

— Нет. В кончик клюва. Видите, как она топорщит крылышки, собираясь взлететь? Цельтесь в клюв, и попадете в нужное место.

У заметил толстый шрам, змеящийся по левой икре Хуана, дюймов шесть длиной. На ногах — армейские ботинки со стальным носком, а не сандалии, обычные для большинства местных.

Хуан перехватил его взгляд.

— Еще со времен США, с подготовки.

— Вы заработали шрам на подготовке?

— Я имею в виду ботинки. Ну и шрам тоже. Наступил на учебную мину.

— Министерство обороны говорит, что они там сбились со счета, сколько снайперов уже подготовили, и все — асы. Вы просто легенда. Это курсанты прозвали вас Айронхедом?

Хуан довольно рассмеялся.

— Да вряд ли. Это всё вербовщики, они любят такие истории, чтобы ребятишки записывались. Мне нравится это прозвище, Айронхед, хотя я мог бы оставаться в армии и дольше, если бы действительно его заслуживал. Просто бюрократии не терплю.

И вот уволился и открыл это место. Бизнес ведь как птицы — сезонный. Накопишь что-то летом, живешь на это во время зимних холодов и весенних ливней. У нас здесь, на побережье, на бизнес отведено шесть-восемь месяцев, достаточно, чтобы продержаться. Вы сказали, что хотите поговорить насчет Ли и Качка?

— Ай Ли и Чэнь Личжи, да. Замешаны в убийстве в Европе. Качок погиб.

— Битва снайперов. Эти двое были лучшими из всех, кого я когда-либо учил; даже представить себе не мог, что такое случится. — Хуан вздохнул. — Я вам расскажу кое-что о снайперах.

Он протянул У сигару и зажег одну для себя. Слышно было, как потрескивает, сгорая, табак.

— Давняя армейская привычка. Не могу опять перейти на сигареты, аромата нет.

С горящего кончика отлетали искры. Айронхед начал урок:

— У короткоствольного оружия точность попадания до пятидесяти метров. Не верьте вестернам, где ковбои палят из револьверов на большие дистанции. Таким образом вы ни во что не попадете, разве что случайно. Нет оружия хуже револьвера. Ружье бьет на триста метров. Снайперская винтовка, «Барретт» пятидесятого калибра, на километр. Так что снайперы охраняют пехоту, поражая врага прежде, чем тот окажется в пределах досягаемости. В древности лучников сперва обучали стрельбе из длинного лука, потому что у него больше дальность. Потом из короткого, а уж потом из арбалета.

Хуан достал из огня креветку на бамбуковой шпажке.

— Вот, угощайтесь. Конечно, чем дальше цель, тем больше факторов препятствуют ее поражению. Победить — значит уметь справляться с этими факторами; именно этому мы учим снайперов. Вот почему их боятся. Качок, Чэнь Личжи, был отличным снайпером, аккуратным и методичным как механизм. Вы играли когда-нибудь в гольф? Тренироваться необходимо каждый день, пока не отработаете свинг настолько, чтобы мяч всегда оставался на фервее. И вы должны упражняться и упражняться, чтобы поддерживать низкий гандикап. Качок был на первом месте в первой десятке снайперов, потому его движения всегда оставались неизменными, даже если ему нездоровилось или что. Ай Ли был другой. Он руководствовался инстинктом и лучше всех умел планировать наперед. Но сам выстрел не был для него чем-то обязательным. Представьте, что им пришлось бы стрелять в ту птичку. Качок попытался бы попасть. Ай Ли попытался бы убить.

И это не одно и то же. В министерстве мне сказали, что Качок погиб, а теперь вы сообщаете мне, что его мог убить Ли! Я не удивлюсь, если все случилось именно так. У него было больше военного опыта. Если Качок выстрелил первым, Ли не смог бы спастись, но у него был хороший шанс, если Качок потерял инициативу.

Хуан потянул за удочку в руках У.

— Креветки сейчас не плавают, слишком холодно; нужно водить наживку, чтобы выманить их.

Бросив в пруд совок корма, Хуан продолжил:

— Новости здорово раздули дело: мочилово кровожадных снайперов. Эти двое были там, на крышах, глядя друг на друга в прицел через Дунай, и Качок думал, как поразить цель, а Ай Ли думал, как убить Качка. Видите, Качок целился бы в Ай Ли, Ай Ли не целился бы в Качка: он целился бы в кирпич, на котором стоял Качок, или в свет над его головой.

У завороженно слушал.

— Лучшие из снайперов могут нажать на спуск и наблюдать, как пуля появляется из облачка дыма, описывает в воздухе дугу и поражает цель. Требуется много времени, чтобы достичь правильного давления на спусковой крючок. Если это вам удастся, вы избавитесь от лишней энергии, которая может сдвинуть оружие или вашу руку. Я тренировал их так, чтобы у них пальцы еле двигались. Я слыхал, они думают, что Ай Ли убил правительственного советника, как его там?

— Чжоу Сехэ.

— Причем в град. Качок скорее бы промазал, если бы ему пришлось действовать при таком внезапном изменении погоды. Он бы учел возросший риск провала и перестроился бы соответственно. И в этом было еще одно различие между ними. — Хуан вытащил из пруда еще одну креветку и кинул ее шипеть и корчиться на плите. — Но ведь вы проделали весь этот путь не для того, чтобы услышать все это?

— Я хочу как можно больше узнать об Ай Ли. Зачем ему было убивать Чжоу.

— Я был солдатом, всю жизнь был солдатом. И, поскольку вам это мало что скажет, я мало чем могу помочь. Я служил под началом его деда, он относился ко мне как к родному, так что я взял Ли под свое крыло. Поэтому он был выбран для снайперской подготовки.

— А когда он уехал во Францию?

— Это я подал ему идею. У него была любовная драма, депрессия. Я сказал: какая разница, где служить, тут или за границей. Сказал, что перемена будет к лучшему. Оттрубишь пять лет в Иностранном легионе, а там не только гражданство — пенсия, полторы тысячи евро в месяц, на всю жизнь. Ничуть не хуже того, что мы получаем здесь.

— И все это из-за Ло Фэньин?

— В моем возрасте я не могу критиковать молодежь. Но он в то время был как загнанный в угол вражеским снайпером. Ему нужно было вырваться из укрытия и найти что-то где-то еще, иначе он застрял бы там, слишком напуганный, чтобы двигаться. Уехать за границу означало найти новое место и вновь обрести уверенность в себе. Все это часть взросления. Правда, толку от таких советов мало, когда сам через это проходишь.

— А Ло?

— По-прежнему в армии. Давно ее не видел. Привлекательная, способная, целая пехотная бригада воздыхателей, но никогда ни одного стоящего.

Хуан сходил в дом и вернулся с рыбиной.

— Поймал эту медзину сегодня в море. Посолить и на плиту. Вкусная, свежая.

Они бросили удочки и засуетились у плиты, поджаривая грибы и перцы.

Не удержавшись, У спросил:

— Как вы думаете, куда он направится?

Хуан подул на перцы, дымящиеся на конце палочек:

— Куда направится? Это я знаю. Вернется на Тайвань. А может, он уже здесь.

— Зачем ему возвращаться? Он же знает, что каждый полицейский на Тайване его ищет.

— У снайперов свои правила. Я видел, в новостях некий монах говорил, что человек, заказавший убийство Чжоу как-его-там, должен быть тайванцем. И снайперам не нужно убивать людей со ста метров — подойдите как можно ближе, говорим мы им. Чем вы ближе, тем больше шансов на успех. Меня никогда не волновало, что они там настреляют на расстоянии километра, но следил за тем, чтобы они, черт возьми, все попадали в цель на шестистах метрах. Но у этого есть и другая сторона. Мы стреляем в людей, не в оленей. Быть ближе означает больший шанс на успех, но и больший шанс на ответный удар. Поэтому нужно поражать цель каждым выстрелом.

— Ай Ли отправили во Францию с какой-то миссией? Из того, что я нашел, полковник, ваш статус в армии был… сложным…

Хуан прикрыл рот ладонью, чтобы от смеха у него не вылетела креветка.

— Солдаты направляются туда, куца их пошлют. Это может быть военная разведка, может быть логистика, не мы выбираем. Нам слова не дают. Поэтому трудно объяснить, почему это сложно. Но теперь я не служу, поэтому могу говорить свободнее. При условии, что дальше вас это не пойдет. Разглашение военных тайн серьезное преступление.

— Конечно.

— Программы Министерства обороны по обучению молодых офицеров выходят далеко за рамки того, чего могут ожидать граждане. Возьмите ракеты «Сюнфен», которые мы делаем. Поищите их в «Джейне»[21], там черным по белому сказано: скопированы с израильских «Габриэль»[22]. А как мы это скопировали? Думаете, израильтяне прислали нам в подарок чертежи? Ищи добренького. Просто однажды нам разрешили направить туда стажера, а он оказался наблюдательным и сделал кое-какие черновые прикидки, вернулся, и мы приступили к работе. Вот все, что я могу сказать. Еще слово, и один из нас поплатится, и, скорее всего, это буду я.

— Ай Ли проходил такое обучение?

— Ну, тебя посылают туда, где твои таланты найдут наилучшее применение. Он был отличным снайпером, но хотел завязать, а мы не могли удерживать его. Так что я предложил: пусть уходит оттачивать мастерство, и, может быть, однажды он окажется нам полезен.

— Так он все еще был в армии, когда уехал с Тайваня?

— Нет, службу оставил и жалованья не получал.

— Они с Качком ссорились?

— Нет, были как братья. Ну, может, слегка поцапались из-за Ло Фэньин. По ней все сохли: первая красавица в армии. Вы бы посмотрели на нее, когда она явилась проходить снайперскую подготовку. Представьте Бригитту Лин лет восемнадцати, до того, как ее открыли.

— Мог бы один из них убить другого по приказу, если они были такие близкие друзья?

— Зависит от того, кто отдает приказ.

— Как вы полагаете, Качка мог убрать профессионал?

— Я не получал от него известий с тех пор, как он ушел из армии. Что там сказал тот старый монах по телевизору? Судьба уже написала сценарий; все, что нам нужно делать, это играть свои партии. Друзья приходят; друзья уходят. Размышлять об этом бессмысленно.

Хуан проводил У назад к выходу.

— Как вы думаете, он наведается к вам, если вернется на Тайвань?

— С чего бы? Я просто старый пенсионер. Если он вернется, то для того, чтобы мстить. А мне что делать, креветками его кормить? Но Ай Ли… вы слыхали о Гуань Чжуне?

— Период Вёсен и Осеней?[23] О советнике и ле-гисте[24] Гуань Чжуне? Помогавшем в Период пяти князей-гегемонов цискому Хуань-гуну? Конечно.

— Он был не только политиком. Он был великим лучником. Как-то раз на охоте он единственной стрелой пригвоздил к пню волка. Лук у него был громадный, тугой, нужна была большая сила, чтобы натягивать его. Однажды он помогал принцу Цзю из царства Ци в битве с младшим братом Сяо Баем, надеявшимся узурпировать трон. Гуань Чжун уложил Сяо Бая на огромном расстоянии и решил, что враг уничтожен. Но Сяо Бай притворился мертвым: стрела ударила в пряжку его пояса. Сяо Бай улизнул, поспешил в столицу и занял трон. Тем временем, сочтя, что узурпатор мертв, Гуань Чжун с большой помпой сопровождал Цзю домой; а когда они прибыли в столицу, Сяо Бай восседал на троне, а Гуань Чжун был арестован.

— Я не знал, что он был и воином, и политиком.

— Он был слишком самонадеян, что касается амбиций. Если на кого-то выдан международный ордер на арест, он будет скрываться. Но Ай Ли уверен в себе и опытен. Я думаю, он вернется мстить. И я думаю, что эта чрезмерная самоуверенность означает, что вы его схватите.

У катил назад по прибрежной дороге, нарушая правила дорожного движения, поскольку на ходу отправлял сообщение:

«Ли Ли может вернуться на Тайвань. Предупредите аэропорты и гавани, наблюдайте за камерами».

Полиция четырех тайваньских аэропортов была приведена в состояние повышенной боевой готовности; проверялись все списки пассажиров, был установлен более пристальный контроль за камерами наружного наблюдения. У и еще пять человек с ним отправились в крупнейший тайбэйский аэропорт Таоюань. Был хороший шанс успеть перехватить Ай Ли в аэропорту.

Описание: рост 175 см, худощавый, кожа чуть темнее обычного, очень осторожный, путешествует один. Возможно, имеет французский паспорт.

Французы предоставили фотографии с его удостоверения Иностранного легиона и паспорт, но как он выглядит сейчас? У распорядился, чтобы каждый хотя бы отдаленно подпадающий под описание был задержан и доставлен к нему для беседы.

Предположение Хуана было верным: Ай Ли вернулся на Тайвань. И У тоже оказался прав: у него был французский паспорт. Пронеся сумку мимо туалетов и магазинов дьюти-фри, Ай Ли направился прямиком к паспортному контролю. Пограничник просканировал его документ, сфотографировал Ай Ли и пристально вгляделся в него. Еще и еще. Затем поставил штамп, и Ай Ли спокойно спустился вниз на эскалаторе за багажом, по пути разменяв купюру в пятьсот евро.

Выйдя из самолета, он прошел мимо пятнадцати камер, каждая из которых передавала его изображение в командный пункт, где заместитель начальника полиции аэропорта, У и еще десяток человек наблюдали за экранами. В полицейском фургоне на автостоянке аэропорта сидела в полной готовности группа захвата, ожидая возможности арестовать Ай Ли при появлении, и еще несколько человек наблюдали за окружающей обстановкой.

Весь арсенал встречающих состоял из семнадцати полуавтоматических пистолетов «Смит и Вессон», двенадцати пистолет-пулеметов «Неклер и Кох МП5» и семидесяти одного автомата Т65К2.

Кроме того, у снайперов, залегших на возвышении, имелись четыре австрийские снайперские винтовки SSG 69, три британские AW и две швейцарско-германские ЗИГ-Зауэр SSG 2000. Все снайперы были в бронежилетах, в касках и противогазах, а штурмовой отряд из тридцати человек готовился к окружению объекта. Из близлежащих городов были брошены на подкрепление две пожарные машины: в случае необходимости можно было бы использовать их водометы.

Ай Ли провез свой чемодан немецкой фирмы «Римова» через таможню. Он направился к автобусам аэропорта, а не к стоянке такси, и в ожидании посадки закурил, попросив у служащего зажигалку. Сделав несколько затяжек, он швырнул окурок со следами губной помады в урну в уголке для курящих.

Происходило это поздним вечером, и до Тайбэя доехали быстро. Ай Ли вышел из автобуса на улице Миньцюань Бэйлу, пересек улицу Лунцзян и исчез.

У не давал никому отходить от экранов, пока не приземлился последний за этот день рейс. И когда это произошло, он заметил плакат у одной из иммиграционных стоек: «Участники новогоднего марафона! Добро пожаловать в Тайбэй!»

На секунду он застыл, затем вскочил:

— Назад, просмотрите снова! Там была женщина, высокая, леггинсы, короткая юбка, спортивная куртка.

Вскоре они нашли то, что он требовал: кадры с молодой иностранкой, высокой и худощавой, с короткими светлыми волосами, в леггинсах, стоявшей у иммиграционной стойки.

— Посмотрите, какие у нее икры!

Если это женщина, то она весьма усердно тренировалась.

— Откуда он прилетел? Куда пошел?

Последние прибывающие пассажиры были позабыты, поскольку все сосредоточились на видеокадрах с паспортного контроля, банка, стоянки такси и автобусной остановки.

В два часа пополуночи они получили кадры из автобуса аэропорта: он вышел на улице Минь-цюань Бэйлу. Дорожные камеры на перекрестке запечатлели его спину, когда он сворачивал на улицу Лунцзян.

Ай Ли вернулся домой.

В панике У забыл проверить телефон: десятки пропущенных сообщений. Умник, шесть часов назад севший в самолет в Риме, писал:

«Еду домой! Везу тебе магнитик с падающей Пизанской башней, чтобы не забывал меня».

Умник к Пизе близко не подъезжал.

Затем жена:

«Твой отец опять приходил готовить. Думаю, нам надо просто согласиться с этим. Мы всегда можем предупредить его, если не собираемся быть дома, и ему придется смириться».

Отцу это определенно не понравится.

Затем секретарь шефа:

«Шеф ждет вас завтра утром в 10:00 у себя в офисе, не опаздывайте. Ему нужна обновленная информация о ходе расследования, и он хочет, чтобы вы присутствовали на пресс-конференции».

Жене придется отутюжить его костюм и галстук.

И фото от сына с посланием:

«Пап, посмотри».

На снимке был танк М1А1 и подпись под картинкой, сообщающей, что американцы согласились продать танк Тайваню для замены старого М48.

«И что?» — спросил он сына.

«Я проверял недавние армейские сделки. Все в “Фейсбуке” говорят, это бессмысленно».

«Ну так и что?»

«Он слишком тяжелый для шоссе или сельских дорог. Не сможет передвигаться за пределами базы и притом стоит кучу денег».

«Как-нибудь справимся. Считай, что это откупные деньги для америкосов».

Сын послал ему ссылку на это обсуждение. И хотя У был бы рад пообщаться с сыном, времени у него было в обрез.

Еще одно сообщение, от Чжу Ли:

«Заходи завтра на кофеек, папа хочет тебя видеть. Мне кажется, он хочет свести нас, но я сказала, что ты женат. И что я разочаровалась в мужчинах».

Хорошие новости? Или папаша Чжу Ли склоняет его распивать с ним кофе, покуда не откажет мочевой пузырь?

И куда пойдет Ай Ли, вернувшись в Тайбэй? Ни родителей, ни семьи, ни подруги. Пора начать прочесывать отели.

11. Тайбэй, Тайвань

При регистрации в отеле нужно предъявлять удостоверение личности. Но оно не требуется, когда снимаешь квартиру.

Перед тем как покинуть Тайвань, Ай Ли через агентство снял старую квартиру-студию. Владелец жил на континенте, и ему не было никакого дела до жильца, лишь бы тот ежемесячно переводил квартплату. И Ай Ли переводил, все эти пять лет. Их контакт свелся к единственному сообщению из агентства, извещавшего, что владелец желает повысить арендную плату. Повышения так и не произошло — возможно, владелец осознал, что трудно будет подыскать замену жильцу, который никогда не жалуется на отсутствие технического обслуживания. Когда владелец умрет, о ремонте позаботятся дети.

Зданию было не менее тридцати лет: ржавые оконные рамы, неухоженная лестница с мигающим светом, обувные стойки, загромождающие лестничную площадку. Да и весь закоулок был столь же запущен.

Жаль, что на воровстве обуви не разживешься, подумал Ай Ли, поднимаясь на свой этаж.

Окно скрипнуло, когда он открыл его, чтобы проветрить комнату — воздух был еще более затхлым, чем в квартире в Тельче. Из-за панели в ванной он извлек давно хранившийся там сверток — классическую дедушкину М1, неповрежденную благодаря обильной смазке и все еще в отличном состоянии.

Перед вручением ее Дедуле в честь ухода из армии у винтовки был удален ударник. Но Дедуля знал, как ухаживать за механизмами, восстановил ударник, и винтовка была как новенькая. Унаследовав ее, Ай Ли настроил телескопический прицел и глушитель и с удовольствием сделал несколько пробных выстрелов.

Никто не знал, что она у Ай Ли. Никто, кроме Айронхеда.

Это его первое за несколько лет возвращение в Тайбэй. Он позволил себе прогулку на ночной рынок Нинся за хорошей едой и парой бутылок местного пива, затем вернулся к своему плану. Как найти того, кто распорядился убить его?

Приказ об убийстве Чжоу Сехэ передала Куколка. Как найти Куколку? Через Айронхеда?

Он вытащил из тайника старый ноутбук; синие небеса и зеленые холмы на экране Windows ХР неожиданно вызвали укол ностальгии. Он сумел подключить ноут к сети через свой мобильный и принялся просматривать новости за последние пять лет.

До девяти он спал, забравшись в спальный мешок, затем автобусом поехал в знакомое место поесть баоцзы. По телевизору передавали пресс-конференцию по делу Чжоу Сехэ. Говорил какой-то старший офицер полиции, но Ай Ли поймал себя на том, что смотрит на человека, стоящего чуть позади. Ай Ли знал, как работает бюрократия на Тайване. Большой начальник может произносить умные слова, но что происходит в действительности, знает не он, а тот, стоящий за его спиной, стриженный под «бобрик» помощник, готовый прийти боссу на выручку, если последуют каверзные вопросы.

Он поискал в интернете: следователь в отделе организованной преступности, по фамилии У. Разыскать номер его мобильного было несложно, а оттуда выйти на домашний адрес. По гутл-картам он произвел разведку территории: хороший район, рядом речка, парк. Приятное местечко для пенсионера.

Теперь на поиски того креветочного заведения, которое собирался открыть Айронхед. Ай Ли знал, что тот любит рыбалку, но не подозревал, что он так неравнодушен к креветкам.

На экране телевизора замелькали кадры танка Ml, его боевого применения во время войны в Персидском заливе. Ведущий рассказывал, что планируется закупка ста восьми таких танков, с начальным бюджетом в тридцать миллиардов тайваньских долларов и текущими расходами на запчасти, техническое обслуживание и обучение. Серьезные деньги, даже для армии.

Армейское жилье в Тайнане снесено. Армейское жилье в Гаосюне снесено. Армейское жилье в Тайбэе и Тайчжуне превратилось в колонии художников и места для туристических восторгов. Он схватил пальто и направился к выходу — дедушкины блины были почти так же хороши, как его жареный рис, и у Ай Ли разыгрался аппетит.

У поднялся рано, чтобы погладить костюм и галстук — жена ушла гулять в холмы. Появился сын, протирая заспанные глаза, спросил, не хочет ли У позавтракать. У хотел, но времени на еду не было. Но, пока он варил кофе, сын сбегал вниз за пирогом с дайконом и лепешками с яйцом. Лепешки лучше пошли бы с чаем, но сегодня был чрезвычайно кофейный день.

Совместная работа над делом Чжоу Сехэ помогло растопить лед между У и сыном.

— Ты еще играешь в баскетбол? Тебе нужно не только учиться, но и заниматься спортом.

— Давно не играл.

— Погоди, вот выйду на пенсию, буду с тобой мячи кидать.

— Да ладно, пап, еще сломаешь себе что-нибудь.

— Испугался?

Сын спрятал улыбку.

В контору У вошел с гордо выпяченной грудью.

Шеф желал знать новости. Он просиял, когда У сообщил ему, что итальянцы отрабатывают версию смерти Ай Ли при взрыве в Тельче. У поспешил добавить: Умник полагает, что за Ли был послан другой киллер, но убийство сорвалось. Шеф опять поскучнел, глядя на У так, словно тот испортил ему утро.

Пресс-конференция началась вовремя, шеф блистал в элегантном костюме от «Хуго Босс», расстегнув воротник рубашки, чтобы выглядеть более естественно. Он методично давал разъяснения о продвижении дела, заверяя прессу, что раскрытия осталось ждать недолго. У стоял чуть позади, оглядывая комнату и не прерывая шефа, дающего обещания, которые бюро не сможет выполнить. Его собственная роль заключалась лишь в том, чтобы показать, что его начальник достаточно важная персона, раз у него за спиной бездеятельно и непонятно зачем торчит старший инспектор.

Репортер поинтересовался делами Го и Цю.

Не посоветовавшись с У, шеф выступил с дальнейшими заверениями:

— Оружие, принадлежащее подозреваемому, убитому в Чехии, будет обследовано нами и европейскими коллегами на предмет того, имеет ли оно отношение к огнестрельной ране во лбу Цю. Однако следователи, которым поручены эти дела, сомневаются, что убийство Чжоу Сехэ связано с убийством Цю Цинчи так тесно, как предполагают средства массовой информации.

Но каким образом будет произведено это обследование? Цю был кремирован, причем без разрешения бюро. Не говоря уж о церемонии прощания, посмертном повышении по службе и назначении внушительной пенсии его вдове. И он был застрелен с близкого расстояния и брошен в море, а не устранен снайпером.

Обследование стоило бы У колоссальной потери времени. К счастью, провести его было невозможно.

Но все, что говорит начальник, есть истина в последней инстанции, а задача подчиненного — повторять сказанное до тех пор, пока от костюма фирмы «Хуго Босс» не перестанет нести всем этим собачьим дерьмом.

Умник возвращается после полудня. Встречать его У послал другого: сам он собирался повидаться с папашей Чжу Ли.

В слякотный день бизнес у Чжу Ли шел хорошо: прохожие забегали выпить кофе, пересидеть дождь и согреться. Папаша устроился в углу, уставившись через очки в книгу. «Пятеро молодых рыцарей», прочел У. Ну конечно, о чем читать гангстеру, как не о разбойниках? По крайней мере, это чуть ближе к литературе, чем халтурные триллеры Умника о крутых частных сыщиках. Сын обожал японские детективные романы. Интересно, подумал У, что же должен читать отставной оперативник? Наверное, что-нибудь о сражающемся с коррупцией древнекитайском судье…

А где же кошка? Ах да, вот она, свернулась в выстеленной одеялом корзинке у ног старика.

— Чжу Ли сказала, у вас есть новости.

Старик взглянул на него поверх очков.

— Точно, есть новости. Дедушка хочет вас видеть.

— Хорошие новости.

— Я бы так не сказал. Есть условия. Встреча будет тайной. Нельзя ничего записывать, нельзя никому говорить, где он живет. Дедушка старый, разговоры его утомляют. Он сам решит, когда ему говорить, когда нет.

— Условия принимаются.

— Мне сказали, что он даже старше, чем я. Сделайте ему подарок, что-нибудь, что согреет его в такую жуткую погоду. Не забудьте об этом и ведите себя наипристойнейшим образом. Мы вчетвером за вас поручились. Наша репутация будет погублена, если вы его обидите. А мужчины в нашем возрасте легко обижаются.

— Понял.

— Вот и славно. Я буду на связи. Это может случиться завтра, так что будьте готовы выехать.

В конторе его ожидали десятки новых сообщений. Одно, в электронной почте, привлекло его внимание:

«Я проходил снайперское обучение с Ай Ли и Чэнь Личжи. В настоящее время ушел из армии и не хочу неприятностей, но если вы обещаете помалкивать, можем поговорить».

У немедленно ответил, предлагая встретиться, где и когда удобно автору письма, и сообщив номер своего мобильного.

Не успел он перемолвиться словом с остальной командой, как его вызвал шеф, и пришлось поспешить туда.

Администрация президента и законодательные органы желали знать, почему убит Чжоу, и желали знать прямо сейчас.

— Возможно, вы не в курсе, У, но Чжоу был не только советником. Он был дальним родственником президента. СМИ и их обозреватели пережевывают сплетни и перемывают кости дважды отстраненным троюродным братьям президента. Он недоволен, премьер недоволен, министр недоволен. Все недовольны. Выскажите ваше мнение, и мы посмотрим, что есть у нас.

— Руководитель моей секции возвращается сегодня; если подождать, мы сможем отчитаться вместе.

— Ну так начните первым.

— Чжоу был в Риме определенно по делу, не для удовольствия. Личность пожилого азиата, который пил с ним кофе, сейчас устанавливается; предполагается, что это подпольный торговец оружием, имевший беседу с Чжоу и неким иностранцем о чем-то связанном с Тайванем.

Чжоу был убит бывшим снайпером тайваньских десантников по имени Ай Ли. Пять лет назад Ай вступил в Иностранный легион. Нет никаких сведений о его знакомстве с Чжоу или каких-то связях с ним. Ай убил только Чжоу, но не двоих других. Это указывает на то, что дело, по которому Чжоу приезжал в Рим, было нежелательно кому-то или какой-то организации. Значит, Чжоу убили, чтобы сделка не состоялась. И это было сделано публично, у всех на глазах, словно предупреждение для других: больше не пытаться.

— Итак, ваши соображения?

— Это бандитский прием, босс. Магазин не платит за «крышу», вы его громите, полиция наказывает пару ребятишек без предыдущих приводов. Но тут речь идет не о магазине, это для того, чтобы показать другим магазинам, что случится, если они перестанут платить.

— Значит, они решили провести экзекуцию в центре Рима?

— Да, а затем появляется Чэнь Личжи, другой тайваньский снайпер, и пытается убить Ай Ли. Понятно, что Ай Ли хотят устранить, но заканчивается тем, что Ай убивает Чэня и добирается до Чехии, где его настигает другой киллер. Стало быть, его каким-то образом отслеживают, но он настороже и второй раз избегает смерти.

Теперь Ай проскользнул назад по фальшивому паспорту, изменив внешность. И единственный способ для него выпутаться из всей этой передряги — убить тех, кто желает его смерти. Потому что если он этого не сделает, погибнет.

— Он в Тайбэе?

— Прибыл вчера в Таоюань, переодетый женщиной, якобы для участия в марафоне.

— Что вам потребуется?

— Узнать, какую сделку собирался Чжоу обсуждать в Риме. И я полагаю, это приведет нас к тому, кто убил Го и Цю.

— Что бы ни затевал Чжоу, это засекречено. Политика. Сначала вам придется поработать над двумя другими.

— Что случится, если мы возьмем Ай Ли и он впутает президента?

Шеф протянул руку.

— Сигарету дадите?

В здании не курили. Инициатива шефа. У протянул ему сигарету и чиркнул зажигалкой.

— У Чжоу были долги? — спросил шеф.

— Я знаю, что ему нравились женщины с пристрастием к дорогим сумкам и платьям.

— СМИ об этом в курсе?

— Подождите пару дней, и будут в курсе.

Шеф взял фотографию Ай Ли.

— У него еще остались знакомые на Тайване?

— Не думаю. Он сирота, родных нет.

— А как вы собираетесь взять его?

— Как только вернется начальник моей секции, мы сядем и помозгуем с остальными.

— Схватите его, мне все равно как. Живым или мертвым. Потом будем думать, что делать дальше.

Живым или мертвым? Это еще откуда?

В музыкальном магазине Ай Ли купил футляр для гучжэна[25], в который поместится разобранная Ml. Прицел, глушитель и шесть патронов он разложил по карманам. Затем сел в автобус. Все автобусы на Тайване оснащены камерами: одна впереди, одна сзади. К счастью, в Тайбэе принято носить маски из опасений по поводу гриппа.

На нем были и маска, и бейсболка: двойная гарантия защиты от простуды. Он уселся в конце автобуса. Договорившись с У о месте и времени встречи, он намеревался, как всегда, приехать пораньше и удостовериться, что обстановка на поле боя соответствует его ожиданиям.

У пришлось заехать к Чжу Ли, чтобы узнать, есть ли новости: папаша отказывался пользоваться мобильным телефоном; имея за плечами долгий криминальный опыт, он проникся убеждением, что органы правопорядка на всей планете занимаются исключительно прослушиванием его звонков. Но на выходе его окликнули из конференц-зала. Сын? Зачем он здесь?

— Вот молодец, пойдем позавтракаем?

Сын прошел с ним до выхода.

— Пап, кто-то хакнул наш роутер.

— Откуда ты знаешь?

— Ну… долго объяснять. И еще я думаю, что у нас и телефоны теперь на прослушке.

— Не может быть. Для того чтобы поставить телефоны на прослушку, нужно испрашивать разрешения у прокуратуры, у судьи.

— Ну, нас точно взломали. Так что ты поосторожнее с разговорами по телефону.

У обнял сына за плечи.

— Всё в порядке, твой дядюшка Умник сегодня возвращается. Больше не нужно будет сидеть в чате по вечерам.

— А…

— Насчет этого не волнуйся. Я тебе скажу, как только у нас с Умником будет какая-то подвижка. Выпьешь со мной кофе?

— Не могу, надо в библиотеку.

— Опять дедушка стряпать приходил?

— Я пытался тебе сказать, да.

— И?

— Ну это как-то нездорово.

— В смысле?

— Я хочу похудеть, а времени на спорт нет. А он меня закармливает.

— Я с ним потолкую.

Он проводил сына до конца улицы Чжунсяо Дун-лу и посмотрел, как тот идет в сторону метро. Нужно что-то решать насчет отца. Если так будет продолжаться, терпение сына лопнет, и отец обидится. А это еще сложнее исправить.

Зажужжал мобильный: новое сообщение, время и место встречи с загадочным осведомителем. Парк Хэбинь? Прямо рядом с его домом?

Он завернул в кафе Чжу Ли: папаша и трое его приятелей были там; Тесак, подняв крышку чайника, подсыпал заварку.

— О времени условлено, и тебе будет приятно узнать, что это скорее рано, чем поздно. Завтра утром в восемь тридцать садись в скорый поезд до Синьчжу. Там тебя встретит машина.

— Завтра утром, в восемь тридцать.

— И в скорый садись, слышишь, не в электричку.

Пока папаша говорил, остальные трое подчеркнуто смотрели в сторону.

Позвонил Умник.

— В аэропорту?

— Жду чемодан. В конторе увидимся?

— Попозже, у меня дела.

— А я итальянскую ветчину привез, колбаски, хлеб, финики и вино. Можно устроить пир!

У спрятал телефон и подышал на замерзшие пальцы.

Остановив такси, он велел отвезти себя в парк Хэбинь. Встреча назначена у баскетбольной площадки — прямо у реки, да еще этот ветер. Судьба ему, что ли, такая — мерзнуть?

Ай Ли был на месте за час до У, не побоявшись дождя и ветра, чтобы исследовать территорию. Поросший травой парк, отделенный от реки набережной. На восточном берегу — «Гранд-отель» к северу, к югу — пруд. На западном берегу — Музей изящных искусств к северу, аэропорт Суншань к югу. Лучший вид открывался с причала прогулочных лодок возле баскетбольной площадки — поле зрения ничем не загорожено. Он спрятался за складским навесом, прикрыв Ml брезентом. Пять часов пополудни, темнеет, но еще не настолько темно, чтобы зажглись фонари.

У вошел в парк, и холодный ветер проник ему за воротник. У самой баскетбольной площадки пришло следующее сообщение:

«Идите к причалу».

Твою мать. Там ведь самый ветер.

На причале никого. Подшутили над ним, что ли? Зазвонил телефон:

— Инспектор У, прошу прощения за выбор места, вы, наверное, продрогли.

— Где вы?

— Неподалеку. Мне нужна кое-какая информация.

— А я думал, это вы мне хотите что-то сообщить.

— Инспектор, видите дерево в трех метрах от вас, слева?

У оглянулся. Недавно посаженная каранджа толщиной в бедро мужчины.

— Вижу.

— Смотрите очень внимательно.

У всмотрелся, не понимая, в какую игру с ним играют. Каранджа встрепенулась, в лицо ему брызнуло дождем.

— Видите каменную скамью в двух метрах от вас, справа?

— Да.

— Смотрите очень внимательно.

С верха скамьи слетело облачко пыли. Кусок камня исчез.

— Теперь посмотрите на кирпич возле вашей ноги, тот, что покрыт листьями.

Листьями, только что сбитыми со стоящего неподалеку дерева.

— Вижу. И буду смотреть очень внимательно.

Пуля раздробила кирпич, превратив листья в крошево. Облачко пыли поднялось почти до глаз У.

— Запугивание сотрудников полиции влечет за собой последствия.

— Вы расследуете смерти Чжоу Сехэ и Чэнь Личжи и смерти еще двоих, с которыми я не знаком. Так что вы единственный, кто может мне помочь.

— Ай Ли?

— Верно, инспектор. Это я. В данный момент не могу встретиться с вами лично, поскольку являюсь подозреваемым в указанных убийствах. И пожалуйста, не делайте глупостей. Я на другой стороне реки, и у меня здесь превосходный обзор.

— Что вы хотели знать?

— Кто пытается меня убрать?

— Вот это мы и стараемся выяснить. Послушайте, давайте лично…

— Сейчас я главный. Я задаю вопросы. Вы будете спрашивать, когда поймаете меня. И обещаю, что буду честен с вами, если вы будете честны со мной.

— Продолжайте.

— На какое ведомство работал Качок?

— Разве он не ушел из армии?

— Он явно работал на кого-то, иначе зачем бы ему убивать меня. Я его знаю. Прирожденный солдат, слепо следующий приказам. Так кто отдавал эти приказы? Поверьте, других соображений у меня нет. Это явно какой-нибудь функционер.

— Я не знаю. Мы никогда не задумывались, на кого он мог работать.

— В самом деле? Я беглец, инспектор, и нахожусь в отчаянном положении. Не толкайте меня на глупости.

— В самом деле. Нам известно только, что они с подругой держали караоке-бар.

— Вы достойный человек. Верю вам на слово. Следующий вопрос: кто такой Питер Шан?

— Старик, сидевший рядом с Чжоу в тот день, когда его застрелили? Копаем, но пока на него немного. Бывший военный, уволился из армии сто лет назад, живет в Европе, британское подданство.

— Питер Шан — подпольный торговец оружием. Он мне сам сказал.

— Это полезная информация.

— Зачем Чжоу приезжал в Рим?

— Не знаю.

— Не много же вы знаете, инспектор.

— Вы знаете куда больше, чем я. Вот почему нам так хочется найти вас.

— Я убил Чжоу Сехэ, правительственного чиновника. Это двадцать лет за решеткой. Так что вы простите меня, что я не сдаюсь.

— Информаторам под прикрытием дают меньше.

— Я уже был под прикрытием, если помните. И видите, куда меня это завело.

— Так на кого вы работаете?

— На этот вопрос я ответить не уполномочен.

— Если вы не хотите говорить, как я найду того, кто хочет вас убить?

— Вы полицейский. Делайте свою работу.

— Вы уже работали на них, когда вступили в Иностранный легион? Вы были на задании?

— Видите фонарь у себя за спиной? Посмотрите на лампочку вверху. Смотрите очень внимательно.

У подчинился. Он смотрел минуту. Две минуты. Ай Ли скрылся. У плотнее запахнул пальто. Не хватало еще простудиться.

Итак, Ай Ли был в такой же растерянности, как и он сам. Ну что же, по крайней мере собственность паркового хозяйства испорчена не зря: теперь У был уверен, что Ай Ли, как и Качок, работал на некое официальное ведомство. Теперь нужно только найти, сколько таких «ведомств» имеется в военной разведке.

Забежать домой, чтобы переодеться в сухое? Нет, слишком мало времени.

Он поспешил в Министерство обороны и с удовлетворением убедился, что Сюн все еще в офисе.

— Инспектор У, с вас капает, посмотрите, в каком вы виде! Я велю принести имбирного чаю.

— Не стоит, полковник. Но мне хотелось бы поговорить с Ло Фэньин.

У было знакомо выражение, появившееся на лице Сюна. Впервые он увидел его в отеле «Лорел».

— Нам понадобится официальный запрос из бюро. В связи с каким делом это нужно?

— Она проходила снайперское обучение вместе с Чэнь Личжи и Ай Ли, теми двумя европейскими снайперами. Я бы хотел знать, что она может рассказать, и общалась ли с кем-нибудь из них.

— Без протокола? Не как свидетель? В качестве дружеской услуги?

— В качестве услуги.

— Я спрошу ее завтра.

У проглотил полчашки имбирного чаю и распрощался. Сюн помахал ему вслед.

— Я слышал, инспектор, вы уходите на пенсию через четыре дня.

— Через три, согласно трудовому законодательству, — показав на свои часы, ответил У.

Холодный, дождливый час пик. Такси не было, поэтому У влился в толчею у метро. Он обдумывал, не сказать ли Сюну, что Ли вернулся в Тайбэй, и спросить, к кому, по мнению Сюна, Ли может обратиться за помощью. Прав ли У? Может ли это быть Ло Фэньин?

Или же в жизни Ли на Тайване было еще что-то, чего не мог обнаружить сын У?

Он собирался наведаться в социальные службы и проверить записи об усыновлении Ли Би Цзуи-нем, но они уже будут закрыты. Тогда назад, в контору, повидаться с Умником.

В прицел Ай Ли видел человека лет пятидесяти, с седеющим «бобриком», стоявшего выпрямившись, невзирая на ветер и дождь. И он не вздрогнул при всех трех выстрелах. Не похож на типа, которые лгут. А если бы и солгал, то что?

Уложив винтовку в футляр, он покинул парк. У не сказал ему ничего толкового. Итак, кто следующий? Кого еще он знает?

Все эти пять лет вдали от Тайваня Ай Ли тосковал по нему. Теперь, вернувшись, он здесь в совершенном одиночестве. Язык ему знаком, пища знакома, но из-за постоянного чувства незащищенности все кажется чужим.

Он натянул на лицо капюшон и зашагал в дождь, мимо автобусных остановок и станций метро; прошел мимо полицейского участка, в окне которого висел новый плакат: «особо опасные». Вот он, Ай Ли, с самого верху.

За информацию, способствующую аресту, предлагались вознаграждения. Все весьма щедрые, а за самого опасного из них, Ай Ли, десять миллионов тайваньских долларов.

Умник был не в настроении для своих обычных шуточек, а У потягивал горячий имбирный чай. После того как шеф покинул бюро, никто в течение пяти минут не сказал ни слова.

Инструкции шефа были просты: пока нет достаточных оснований для того, чтобы связать эти три смерти в Европе и две на Тайване, они будут расследоваться по отдельности. Все свидетельствовало о том, что Чжоу Сехэ убит Ай Ли. Был выдан общеевропейский ордер на его арест в связи со смертью Чжоу, Качка и неизвестного в Тельче, и, разумеется, тайваньские власти выдали собственный ордер. Что касается мотива: вероятно, старая вражда или ссора из-за денег. У не имел доказательств, подтверждающих его теорию о коррупции в отделе разведки, и она не подлежала обнародованию.

Дела Цю Цинчи и Го Вэйчжуна тоже рассматривались раздельно. Цю был застрелен, и полиция вела активное расследование. Вскрытие Го показало, что он тоже был убит, но не исключалась возможность самоубийства, и не было соображений, кто мог убить его. Поэтому дела были разделены и поручены разным следователям.

— Найдите факты! — рычал шеф на обоих своих подчиненных. — И арестуйте Ай Ли. Ордер уже выдан, вы двое свяжитесь с местными участками, и пусть его найдут!

И что касается татуировок, связывающих смерть Чэнь Личжи с неубедительным самоубийством Го Вэйчжуна:

— Минуту назад это были шпионы вражеской разведки, теперь тайные общества? Не может быть сразу и того и другого, и я не хочу, чтобы эти теории просочились в новости. Не дайте себя втянуть в интриги, которые тут кто-то завел. — С этим словами шеф испепелил взглядом офис и вышел.

Все сидели, склонившись над столами, и работали так тихо, что, казалось, кто-то отключил звук.

Первым заговорил Умник:

— У, ты слышал, что он сказал. Как будем баланс подбивать?

Я ухожу на пенсию. Завтра вечером прощальный банкет в мою честь.

— А я, значит, останусь конюшни чистить? Друг, называется. Ты это серьезно?

— Расскажи, что ты еще узнал в Италии. И давай сюда ту бутылку, которую ты привез, я посмотрю, какие у меня соображения.

Умник встал и затянул речитативом, сопровождая его движениями тайцзи:

— Я должен претерпевать сие унижение, дабы достичь результата. Человек в моем положении не может опуститься до того, чтобы жахнуть уходящего на пенсию коллегу бутылкой по голове.

— Недурное винцо, почем брал?

— Ладно, я первый. Все началось, когда Ай убил Чжоу. Мы опознали троих за столом: Чжоу Сехэ, военный советник тайваньского правительства, в Риме по неизвестным нам причинам. Слева от него Шэнь Гуаньчжи, отставной сержант армии, ныне торговец оружием, путешествующий с британским паспортом на имя Питера Шаня. Третий — не русский, а украинец по имени Агафонов, бывший депутат, теперь лоббист. Итальянцы подтвердили, что Агафонов выехал из страны, украинцы говорят, что не знают, где он. И я думаю, что шеф прав. Сначала нам нужно найти Ай Ли.

— Мы понятия не имеем, почему он убил Чжоу, у нас нет оружия, у нас нет признания. А на догадках далеко не уедешь.

— Мы не продвинемся, пока не узнаем, для чего Чжоу приехал в Рим.

— А итальянцы что думают?

— Предполагают, что обсуждал продажу оружия, а Шэнь организовывал покупку от имени того, кого представлял Агафонов.

— И что же украинцы могут продать? Автоматы Калашникова? У нас своего стрелкового оружия навалом.

— Ответ может дать только администрация президента. Не может быть, чтобы они не знали, зачем Чжоу ездил в Рим.

Умник потребовал назад бутылку и налил большой бокал.

— У меня потрясающая идея, У, но не думаю, что ты ее одобришь.

— Ну давай послушаем.

— Посмотри, кто тут замешан. Министерство обороны укрывает Ло Фэньин. Вдова Цю критикует министерство по телевизору. Остается вдова Го. Говоришь, ее запугивают? Что, если ты устроишь с ней встречу? Я это сниму на видео, мы передадим запись на телевидение. Тогда тот, кто посылает ей угрозы и пачки денег, всполошится и снова свяжется с ней. Установим камеры в ее квартире, выделим охрану. Мы сцапаем запугивателя и посмотрим, куда нас это приведет. Это может оказаться тем самым прорывом, который нам нужен.

— Использовать гражданское лицо как наживку? Дешевый прием, Умник, я так не играю.

— У, на твоих нравственных принципах далеко не уедешь. Ладно, мы с ней честно это обсудим и установим круглосуточную охрану.

— А Европа?

— Через пару дней мы установим личность погибшего в Тельче. Итальянцы правильно определили, что Чжоу, Ли и Качок — все тайваньцы, и предполагают, что человек из Тельча тоже. Проверяют пограничные записи. И еще я привез отпечатки пальцев — правда, их нужно проверить, это займет какое-то время.

У напряженно соображал: что сказать вдове Го?

— И нам понадобятся люди, наблюдать за тобой, когда ты поедешь на встречу с этим главарем тайного общества…

У углубился в свой мобильный.

— Эй, повнимательней во время совещания!

— Сообщение от твоего племянника.

— Опять что-нибудь взламывает? Как-то несолидно нам полагаться на мальчишку.

— Он говорит, что Ло Фэньин тоже сирота.

— Что? Кто сирота?

— Ло Фэньин.

— Они что, все сироты?

— Пора снова повидаться с Хуан Хуашэном. Чего-то он недоговаривает.

12. Район Цзиньшань, Тайвань

Ни зимой, ни летом Хуан Хуашэн не накрывал ступни одеялом. Этой ночью, в девять часов, его разбудил холодок сквозняка, пробежавший по ногам.

— Сяо Ай, это ты? — позвал он, втягивая ноги под одеяло.

Черная тень, прильнувшая к стене, отозвалась:

— Так точно.

— Хорошо. А к чему вся эта загадочность? — спросил Хуан; включив свет, он сел на постели и потянулся. — Ну, иди сюда, обнимемся.

Ай Ли подошел, с трудом сдерживая рыдание.

— О чем можно плакать в твоем возрасте? Хорошо, что тебе пришло в голову появиться именно в такой час, ведь здесь уже была полиция.

Ай Ли перестал всхлипывать.

— Ты ведь собирался объехать мир на мотоцикле, когда выйдешь на пенсию, а сам креветочную ферму открыл.

— Ой, ты помнишь, что я тогда говорил? У меня это всё еще в планах, но для людей вроде меня существуют правила. Три года после выхода на пенсию я не имею права выехать из страны.

— Кто сейчас вместо тебя? Куколка?

— Мою прежнюю работу перехватил какой-то политик. Прежде заседал в законодательном комитете, на выборах потерял место. Правительство дало ему работу. Не знаю, он там просто ради зарплаты и шофера или они натаскивают гражданского, чтобы тот возглавил министерство. Он, правда, взял к себе Куколку секретаршей.

— Теперь ясно.

— Что?

— На ней были все телефонные звонки.

— Не на обед тебя звала, надо полагать.

— Она передала мне приказ убить Чжоу Сехэ.

— Она сама, не ее начальник? Так значит, приказ убить Чжоу поступил через ее босса. И ты выполнил приказ?

— Да.

— Это против правил.

— Почему?

— Должно быть только одно контактное лицо для связи с тобой. Он не должен был поручать ей звонить тебе.

— Мне тогда это не показалось важным. Я спросил, где ты, она не смогла ответить.

— Ли, как солдату я отдаю тебе должное. Все эти годы ты выполняешь приказы. Представляю, в какой ты ужас пришел, когда узнал, что Качка послали убить тебя.

— Я не знал, пока не увидел его в прицел.

Айронхед кивнул.

— Глаза у него были всё такие же ненормальные.

— Качок давным-давно расстался с армией. По слухам, они с подружкой держали в Юнхэ лавку или что-то вроде того. На нас он не работал, я бы знал.

— Кто заказал Чжоу? И кто приказал Качку убить меня?

— Наверняка один и тот же человек.

— Я так и подумал. Поэтому и вернулся. Если я их не выслежу, они от меня не отстанут. Я встречался с торговцем оружием, который был с Чжоу в Риме. Питер Шан. Он знал Дедулю.

— Шэнь Гуаньчжи. Да, он работал с твоим дедом. Возможно, ты видел его, когда был совсем маленьким, а сейчас, конечно, забыл его. Они дружили, эти двое. Много лет назад, когда твой дед служил механиком, им обоим предложили испытать M14, которую сделали американцы. Вот так у нас появилась Т75.

— Что мне теперь делать?

— По всему видать, пора Айронхеду завязывать с пенсией. У меня остались кое-какие знакомые. Но тебе нельзя терять голову. Этих людей трудно выследить.

— Насколько трудно? Труднее, чем тех, на кого ты прежде работал?

— Президент не хочет, чтобы кто-то знал, зачем Чжоу был в Риме. Скажем, они весьма немолоды, и их очень трудно найти.

— Тем меньше причин для тебя впутываться. Айронхед хлопнул Ай Ли по плечу.

— А я никогда и не выпутывался. Кстати, из этого можно выжать все возможное. Я уж лучше потягаюсь с президентами и министрами, чем с упрямым старым солдатом. Тебе есть где остановиться? Поспи здесь, на завтрак будут креветки.

— Спасибо. Но ты всегда говорил, что снайперы работают в одиночку. Мишень поменьше.

— Ха, ты еще помнишь всю эту чепуху?

Порывшись в ящике стола, Айронхед нашел очень маленький и очень старый телефон.

— Вот, возьми. Детский телефончик, без прибамбасов, с него можно позвонить только на один номер. Заблудившийся ребенок или старик может обратиться за помощью.

— Или к тебе?

Айронхед рассмеялся.

— Я сам позвоню, когда узнаю что-нибудь.

Ай Ли подвесил телефон за шнурок на шею. Совсем как ребенок.

Отдел борьбы с организованной преступностью всю ночь разрабатывал план. Одна группа засядет на Синьчжуйской станции скоростной железной дороги, другая полетит на полицейском вертолете, который будет следовать за маячком, вставленным в каблук У.

Умник и У отправились на креветочную ферму и проторчали там до четырех утра. Ворота были наглухо закрыты на цепь, деревянная табличка оповещала о том, что хозяин отбыл в теплые края и вернется через неделю.

Звонок в местную полицию мало чем помог: Хуан приобрел это место около шести месяцев назад и не давал никаких поводов для беспокойства.

— Думаешь, он там? — спросил Умник. — Не думаю, что ему особо есть куца еще пойти.

— Нам понадобится ордер на обыск. Это займет время.

— Нет у нас времени.

Они обошли изгородь по периметру, ища прорехи и камеры. Не найдя ничего, перелезли через нее.

В центре площадки располагался вытянутый овальный пруд, защищенный навесом от солнца и дождя. Вдоль пруда были расставлены табуретки для клиентов, а на подставке выстроились десятки бамбуковых удочек — аккуратно, как оружие в арсенале.

За навесом стояло кирпичное здание из двух комнат. В передней размещался кабинет: письменный стол, белая доска с нацарапанными на ней телефонными номерами. Позади спальня: кровать, стол, ноутбук. Постель аккуратно заправлена, армейское зеленое одеяло натянуто так туго, что кажется пришпиленным к кровати. Под нею три пары обуви: пластиковые сандалии, шлепанцы и кроссовки. Умывальный таз, в нем мыло, шампунь, зубная щетка и паста, металлический стакан. Казарма в гражданском исполнении. На столе пять книг, все о рыбалке. Ноутбук включен, на экране заставка. Хуан ушел совсем недавно и определенно не переживал о счетах за электричество.

— Что думаешь?

— Он здесь не живет. Слишком уж чисто.

— Звони в контору. Скажи, пусть проверят недвижимость и отчетность по налогам.

— Понадобится разрешение прокурора.

— Ты ведь знаешь Ли из налоговой, верно? Примени творческий подход, вечно тебе правила мешают. Ты уходишь на пенсию, чего бояться? И найди кого-нибудь, чтобы тут посматривали.

Все их сотрудники были заняты, поэтому У подключил к наблюдению местную полицию. А у тех методы были аховые: старая машина у перекрестка, в которой камера фиксировала проезжающие туда или оттуда автомобили.

Единственная дорога вела к морю и к шоссе Цзиньшань. А еще можно перейти через горный перевал и выйти к шоссе Янцзинь. Но даже если Хуан и Ай Ли в отличной форме и не прочь прогуляться, они попали бы на камеру, выйдя к магистрали.

— Тебе нужно ехать в Синьчжу. Мы раскинули сеть: теперь подождем, кто в нее попадется.

Выбора не было.

Умник и У упустили и Хуан Хуашэна, и Ай Ли.

Ли не поехал по шоссе Цзиньшань и не отправился по живописному маршруту к шоссе Янцзинь. Он сел на мотоцикл и по горным тропам рванул на север, в Даныпуй.

К северу от Даныпуя строился новый город; половина квартир в его домах-башнях еще пустовала. Обогнув стройки, Ай Ли направился в гавань, где отыскал почти законченное здание, и взобрался по лестнице, у которой все еще отсутствовали перила. На седьмом этаже, под дождем и ветром, хлеставшим через пустые окна, он выбрал подоконник, уселся и через телескопический прицел стал изучать дом напротив.

Пятый этаж; он прикинул, что это должно быть третье окно слева. Света нет, тем не менее он набрал давно не используемый им номер, который легко восстановил в памяти.

Телефон в квартире звонил и звонил, потом перестал. Ли набрал снова.

Сонный женский голос:

— Алло?

— Куколка?

Молчание, но вспыхнул свет, и он различил фигуру за занавеской.

— Ли?

— Давно не виделись.

— Ты где?

— Как поживаешь?

— Ты вспомнил мой номер?

— Ты же мой вспомнила.

Оба помолчали, слушая дыхание друг друга.

— Видел Айронхеда?

— Да. А теперь хочу видеть тебя.

Теперь молчала только она.

— Куколка, можешь объяснить, что происходит? Силуэт за занавеской двигался. Похоже, она одна.

— Ты в самом деле хочешь знать?

— Да.

— Надо будет встретиться.

— Ты не можешь сказать мне сейчас?

— Это работа. Я не могу говорить об этом по телефону. И я хочу тебя видеть.

— Хорошо. Когда?

— Ты помнишь, где мы обедали перед твоим отъездом во Францию?

— Место еще цело?

— Да. Завтра в семь?

— В семь.

Ай Ли нажал отбой. Фигура за занавеской оставалась так же неподвижна, как прицел в его руках. Затем загорелись еще лампы, и фигура исчезла.

Он зашел в переулок у стройплощадки. Дождь не прекращался. Даньшуй, сплошной дождь и никакого тепла. Холод такой, что, как говорят здесь, до сердца достает.

Отъехала вверх металлическая дверь подземного гаража в доме напротив, и из него вырвался, чуть не взмыв в воздух на выезде, ярко-красный «мини-купер». Ай Ли с потушенными фарами последовал за машиной до шоссе — не более чем тень под гонимым ветром дождем. Тень, в которую воплотились пять лет отчаянной тоски.

Красный «мини-купер» презирал ограничение скорости и многочисленные камеры. Вероятно, штрафы Куколку не волновали. В отличие от Ай Ли на краденом мотоцикле. Но вот «мини» свернул на эстакаду у реки — мотоциклам проезд запрещен, и другие водители не преминут известить полицию. Ай Ли лихорадочно пытался вспомнить карту дорог Тайбэя, потом съехал на улицу Чэндэ, повернул на Чжуншань Бэйлу в направлении улицы Миныпэн Дунлу.

Красный «мини» остановился у офисного здания. Ай Ли затормозил и взглянул на тринадцатый этаж. Там горел свет.

Он бывал здесь, много лет назад. Он, Качок, еще несколько человек, включая Ло Фэньин. Вечеринка, устроенная Айронхедом в баре, владельцем которого был его друг Цзинь. Качку пришлось тащить отрубившегося Ай Ли в машину, и Айронхед промчал их через ворота казармы. Охранники наябедничали бригадному командиру, но на этом все и кончилось.

Из-за здания появился серебристый «порше» и подкатил к «мини». Куколка вышла, взяла с заднего сиденья сумку и пересела в «порше».

Ай Ли не последовал за ними. За «порше» ему было не угнаться.

Дождь настиг его, гонимый ветром вниз по реке и вдоль улицы Миньшэн Дунлу.

Возможно, намокли свечи зажигания. А может быть, бедный старина байк просто выдохся, перетрудившись в такую слякоть. Ай Ли оставил мотоцикл у машины Куколки: старый «кавасаки» в компанию одинокому «мини». Может быть, вернувшись, она почувствует исходящее от них разочарование.

Умник и У сидели в «Лай лай соймилк»: один — мученик джетлага, изнуренный просмотром пяти фильмов подряд на борту самолета; второй — слишком занятой и даже не помнящий, сколько ему осталось до пенсии. Каждый держал в руках миску с горячим супом с тофу; между ними стояли блюда, напичканные куца большим количеством калорий, чем было под силу употребить двум мужчинам, далеко перешагнувшим черту среднего возраста.

— У тебя завтра пенсионный банкет?

— Ага. Шеф сказал, тоже будет.

— А насчет того, чтобы ты остался, он ничего не говорил?

— Да ладно тебе. Знаешь, как говорит мясник на нашем рынке? Мясо приходит, мясо уходит, а тесак остается.

— Что'? Это шеф-то мясо? Поосторожнее, я напишу в «Полицейский ежемесячник».

— В нашей работе, Умник, существуют две категории людей. Первая предана работе, служению народу. Они считают себя чем-то вроде героическою магистрата, сражающегося с преступностью, типа судьи Пао[26] в том шоу, и думают, что выйдут на пенсию, гордые своей чистой совестью. И они выйдут и будут сидеть за обедом в каком-нибудь дешевом кабаке, и вдруг войдет какой-нибудь толкач или бандюк, которого они упекли лет двадцать назад: ба, да никак это Умник, начальник отдела борьбы с организованной преступностью! Что ты здесь делаешь, вот это да, давай-ка угощу тебя стейком и стаканчиком бордо. Второй тип не слишком предан работе, и в свободное от нее время занят тем, что делает себе друзей. Если они могут не гнать, они не гонят, если могут подставить вторую щеку, они ее подставят. Поэтому их все любят, и еще до выхода на пенсию они украшают офисы в небоскребе «Тайбэй 101» и могут там поиграть в начальника. Вполне возможно, у фирмы будет американский филиал, куда пристроят вашу дочку, чтобы ей хватало налички, пока она учится. «Я буду заботиться о ней, как о родной», всякая такая хрень.

— И что ты хочешь всем этим сказать?

— Бюрократы приходят и уходят. Ты сколько видел начальников нашей конторы? Вспомни мясницкий тесак. День за днем крушить кости, рубить фарш. Разделать тысячи туш, но остаться тесаком. И всякий, пообедав, говорит: какая прекрасная свинина. Ты когда-нибудь слышал, чтобы хвалили тесак?

— Правильно говоришь. — Умник крикнул хозяину: — Одно лукошко баоцзы с поросятиной нам.

Друзья сидели и ели, пустые миски сменялись полными под аккомпанемент непрерывного дождя за окном.

— Так ты, значит, собираешься стать частным детективом у своего приятеля?

— Может быть. Отловил парочку мужей-ходоков, отыскал несколько заблудившихся котов, оттрубил свое — и домой к ужину. Зарабатывай карму, пусть боги будут довольны. Как знать, вернусь мажором с крутой спортивной тачкой.

— Столько лет тебя знаю и никогда не задумывался, какой ты тоскливец, У.

— Разве я виноват? Понятно же, что мы раскрыли бы это дело, если бы администрация президента дала нам необходимую информацию. Но у них рот на замке. Они скорее дадут нам запустить руку в трусы своей прабабушки, чем раскроют драгоценный государственный секрет. И вот мы, копы, ищем отпечатки пальцев и обуви, а эти поплевывают на нас сверху. Почему нам приходится быть судьями Пао, когда они прикрываются государственными тайнами?

— У, поосторожнее, ты становишься циником.

— А что насчет Ай Ли? Живет себе припеваючи, и с чего тогда вдруг хвататься за винтовку? Идет и палит в человека, которого никогда не встречал, — и становится объектом смертельной травли. Или взять Качка. Стало ему скучно, и он решает прогуляться за тысячу миль до Италии и убить человека, который был его лучшим другом? И двое военных умирают здесь, на Тайване, но я прошу Сюна поговорить с Ло Фэньин, а реакция такая, словно я пытаюсь назначить свидание его жене.

— Ты видел его жену? Какая она?

У справился с искушением раскроить сияющий череп Умника.

— Может, тебе. У, еще супа взять? Мой отец ушел на пенсию из полиции, когда ему было пятьдесят пять, пошел перебирать бумажки в конторе, чтобы было на что растить троих сыновей. Когда я поступил в академию, он усадил меня рядом и сказал: сынок, не думай, что это плохая работа. Ты правительственный чиновник, хотя и младший. А в правительственной работе только одно правило: не рвись наверх, просто смотри, как бы не оказаться внизу. Не бери взятки только потому, что видишь, как это делают другие. Но если кто-то раздает деньги, не упусти свою долю. Молись богу войны на работе и получай повышения, стань богатым. Потом возвращайся домой и молись о тишине и покое. Подожди тридцать лет, и сможешь снять форму, вернуть оружие и поздравить себя с тем, что уцелел.

— А ты явно не послушался его, потому что лезешь наверх. По крайней мере, ты залез выше меня.

— Выше лезешь — быстрее надорвешься. Хотел бы я, как ты, выйти на пенсию. Я-то знаю, что никогда не выбьюсь в начальники конторы, но не могу отказаться от того статуса, который у меня есть. Никакая большая компания меня не возьмет, как моего отца. Я пока не в тех годах, чтобы получить крутую должность, а обидеть меня, предложив что-нибудь помельче, они не рискнут. Плюс я никогда не помогал их сыновьям, снимая обвинения в торговле наркотой, не препятствовал журналам публиковать фото их дочерей с женатыми мужчинами. Ты должен делать всю эту мелкую хрень для них, У, или, выйдя на пенсию… Я знаю, что буду делать! Буду постоянно шляться в твое детективное агентство и вытаскивать тебя выпить.

Синхронно зажужжали сигналы, и оба одновременно схватились за телефоны. Умник посмотрел на У, У посмотрел на Умника. Как старший по званию, Умник проговорил первым:

— Твою мать… отец Ло Фэньин умер за четырнадцать лет до ее рождения?!