Снегопад с игроком

18

Следующие два дня наполнены праздничными событиями, которые мы пропустили перед Рождеством. Мы печем печенье и другие десерты с мамой, лепим пряничные домики, ездим и смотрим на праздничные огни в окрестностях, которые загораются каждый год, играем в игры и смотрим фильмы. Мое сердце так счастливо.

Феликс и Тедди уезжают завтра. Сезон футбольной команды университета Вэлли закончился, но ребята вместе с товарищами по команде и тренерами посещают игры в чашу. Клянусь, они закончили всего несколько недель, и они оба говорят о межсезонных тренировках, летних лагерях и о том, чтобы отправиться в следующий год.

Мы со Стеллой планируем провести еще несколько дней дома, а потом встретимся в Вэлли. Феликс и его соседи по комнате устраивают новогоднюю вечеринку в своей квартире. Мне не терпится провести больше времени с парнем, лежащим рядом со мной.

Мы занимаем один диван. Моя голова покоится у него на груди, а одна из его больших, мускулистых рук обнимает меня за талию. Феликс сидит в кресле, а Стелла сидит на диванчике. Грудь Тедди трясется от смеха при просмотре фильма. Я смотрю на него, на дурацкую улыбку на его лице и на то, как свет танцует на его лице и затемняет тени его ямочек сквозь легкую шероховатость, появившуюся с тех пор, как он приехал сюда.

Он замечает, что я смотрю на него, а не на фильм, и наклоняет голову, чтобы поцеловать меня. — Ты не смотришь фильм.

— Теперь ты тоже, — язвительно отвечаю я.

Его смех льется мне в рот. Нежные поцелуи становятся немного более голодными, а затем что-то мягкое сталкивается с моей головой.

Я отстраняюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как подушка падает на пол рядом с диваном.

Феликс держит еще один, как будто готов его запустить. — Я не против, когда мой лучший друг целуется с моей младшей сестрой, но, знаете, не на моих глазах.

Тедди проводит рукой по моему затылку, запутывая пальцы в моих волосах. — Принято к сведению, братан.

Я смотрю на него с возмущением. — Просто так? Он говорит: хватит и больше не целуемся?

— Позже. — Он подмигивает.

— Вы упускаете лучшую сцену, — говорит Стелла. Она увеличивает громкость, пока Кевин бежит по заснеженному парку, чтобы подарить голубятне горлицу.

Она плачет каждый раз.

После окончания фильма Феликс встает на ноги. — Я иду спать.

— Тоже самое. — Стелла сбрасывает с себя одеяло.

— Завтра в восемь утра? — Феликс спрашивает Тедди.

— Я буду готов.

— Спокойной ночи, Холл, — говорит Стелла. — Увидимся позже, Теодор.

Они поднимаются наверх, и мы вдвоем тусуемся в гостиной. Мама и папа легли спать несколько часов назад.

Прошлой ночью было то же самое: мы часами разговаривали и целовались. До своей кровати я добралась только в три часа ночи.

Я встаю и иду за подарком, который сегодня завернула и положил под елку. Я приношу его обратно на диван и кладу перед ним. — У меня есть кое-что для тебя.

— Тебе не нужно было этого делать, — говорит он, но улыбается.

Он рвёт газету с самой широкой ухмылкой.

— Это просто какая-то глупость, — говорю я, когда он полностью разворачивает банку.

Он слегка встряхивает его, и его брови вопросительно поднимаются. Он снимает крышку и, заглянув внутрь, от удивления открывает рот. — Ни за что. Ты приготовила имбирные пряники!

— Ну, я попробовала.

Он берет одну и откусывает.

— Они похожи на те, что готовила твоя мама? Я попробовала один, прежде чем заморозить их, но не был уверена.

Он кивает и жует. — Точно. Ты даже глазурь правильно сделала. Один наполовину покрыт глазурью, другой — простой.

Не успев доесть тот, который был у него во рту, он берет другой. — Я забыл, насколько они хороши.

— Дай мне попробовать. — Я тянусь за одной, но Тедди передвигает банку, держа ее там, где я ее не могу достать, и откусывает еще.

— Эй! — игриво восклицаю я.

Он держит банку высоко и устраивает целое представление, запрокидывая голову и закрывая глаза во время жевания. Вырывается сексуальный стон. Он бормочет вокруг печенья: — Так хорошо.

Вместо того, чтобы еще раз попытаться достать печенье, я заползаю к нему на колени. Я обхватываю его ногами и прижимаю наши груди друг к другу.

— Ты не очень хорошо делишься.

— Это был подарок, — говорит он, закончив жевать, — от моей девушки.

Мои брови поднимаются.

— Я имею в виду, если она хочет ей быть.

— Она хочет.

Его рот опускается на мой. По вкусу он напоминает имбирь и сахар. Мы целуемся до тех пор, пока мое тело не дрожит и мы оба не задыхаемся, а затем опускаемся на пол перед елкой. Мама была так рада, что Тедди принес нам елку, она перенесла искусственное дерево, которое стояло у нас в гостиной, в столовую и поставила его на место. Мне нравится, как он пахнет и как он выглядит, но больше всего мне нравится то, что он нашел идеальную вещь, чтобы достать для меня. В тот день он внимательно следил за елками. Возможно, он всегда был таким.

Осыпая меня долгими, сладкими поцелуями, он стягивает мою рубашку через голову. То, как он смотрит на меня, отражая мое желание, заставляет мое тело краснеть.

Его рука скользит по моей шее и притягивает меня ближе. — Ты такая красивая, Холли.

Он перебирает ожерелье, проводя большим пальцем по моему имени.

Мы падаем на землю. Наши поцелуи становятся более настойчивыми, когда мы раздеваем друг друга.

Я забираюсь на него сверху. Его член подталкивает меня ко входу, и он сдвигается, чтобы не тыкать меня. — У меня нет презерватива. — Его руки скользят по моему боку, спине и вверх, обхватывая мою грудь. — Думаешь, твой брат уже спит?

— Ты не попросишь у моего брата презерватив.

Он морщит нос. — Да, это было бы странно.

Я наклоняюсь над ним, моя грудь удобно оказывается перед его лицом, и он пользуется этим положением, чтобы поймать одну в рот. Залезая под юбку ёлки, я вытаскиваю полоску презервативов, которую положила туда вместе с печеньем.

Я сажусь и держу их так, чтобы они свисали с моих пальцев.

Его грудь движется в тихом смехе. — Под ёлкой?

— Я не могла придумать, где еще их спрятать.

— Что, если бы их нашел кто-то другой?

Я поднимаю одно плечо и позволяю ему упасть. — Я бы обвинила Феликса.

Смеясь, он притягивает меня обратно к себе, а затем перекатывает нас, так что он оказывается сверху.

— Ты уверена? — спрашивает он, глядя на меня своими мягкими серыми глазами.

— Конечно. — Я улыбаюсь ему. — Я так долго мечтала об этом.

Он наклоняет голову и целует меня выше пупка. Пока его рот опускается ниже, его взгляд скользит по моему. — Я тоже, милая.

Он оставляет след влажных поцелуев на моем животе и на внутренней стороне бедра. Его широкие плечи раздвигают мои ноги. Он обнимает одну из них, открывая меня шире, и его рот накрывает мою чувствительную сердцевину. Его язык сжимается, а затем скользит по пучку нервов.

Мое тело превращается в жидкое тепло, а он приближает меня все ближе и ближе к краю. Только когда я задыхаюсь и бесконечно бормочу его имя, Тедди надевает презерватив и принимает нужную позу.

Он медленно входит внутрь, исчезая внутри меня на дюйм за раз. Он замирает, когда полностью похоронен. Я задерживаю дыхание и впиваюсь ногтями в его предплечья. Это очень хорошо. Слишком хорошо. А мужчина даже не пошевелился.

Сначала он заходит осторожно, но мы оба слишком близко и слишком возбуждены. Мы не продержимся долго, как бы медленно и сладко он ни шел.

Я кончаю с его именем на губах, и через секунду он следует за мной, проглатывая мои слова и целуя меня так, словно ему никогда не будет достаточно.

Он падает на пол рядом со мной, тут же находит мою руку и переплетает наши пальцы.

— Это было… — Я замолкаю, глотая воздух.

— Да, — хрипит он.

Я наклоняю голову набок, чтобы иметь возможность смотреть на него. Его счастливая, удовлетворенная улыбка заряжает меня энергией.

— Снова?

Он корчится от смеха. — Да, милая. Снова.

— В миллион раз больше?

— Миллион и один. — Он проводит подушечкой большого пальца по моей нижней губе, наклоняется ближе, а затем нежно целует меня.

— Миллион и два?

Его улыбка становится шире.

— Миллион и три?

— Ммм. — Он усмехается. — Но сначала мне нужен еще один имбирный кусочек.

— Ты наконец собираешься поделиться?

Мы сидим, и Тедди хватает банку с печеньем. Пока он отвлекается на мою обнаженную грудь, я краду у него банку. Его руки обнимают меня секунду спустя. Он шепчет мелкие угрозы в течение двух секунд, прежде чем его рот находит мою шею.

Я наконец-то откусила его драгоценные имбирные кусочки. И он меня понимает. Снова.

И снова.