Снова в детство

Глава 3

Но нет, никто все же не стал принципиально рыпаться со мной. Кишка тонка, хе-хе! Лишь иногда одноклассники бросали на меня удивленные и даже испуганные взгляды. Здесь я был почти свой, просто неведомо как оборзевший. Бывает же так — всегда смирный и спокойный, и вдруг как бы взрывается и превращается в злобного хулигана.

Но это уже полностью мои проблемы. Может, бешенством заболел? Вот пусть сам и разбирается. Ни помогать, ни мешать одноклассники не будут. Их мир — это деревенские общины взрослых, куда и им был прямой путь (кроме тех, кто едет в город). Мне там, по понятным причинам, места не было, а потому меня терпели, но за своего не считали. Ну и ладненько, я и не рвался туда ни разу!

Походя, наконец-то, потрепал по сладкому плечику миленькую Валю Сигову, красавицу мою. Как все-таки она мне нравилась. Расцеловал бы еще в прошлой жизни и в щечки, и в губки, если бы осмелился.

Но тогда я ничего предложить не смог, хотя Валя покорно шла следом за мной и даже поступила в тот же вуз, что и я. Только я на истфак, а она на филфак. Увы, в первый же год девушка сразу вылетела и больше я ее не видел. Слышал еще, что сошлась с каким-то местным парнем и все. Разошлись, как в море большие корабли. Море огромно, как и жизнь, и мы с ней в том существования уже никогда не встречались.

А тут судьба мне вдруг поднесла второй шанс и на этот раз я уже хлопать ушами не буду. Нет! А стану в амурных этих делах в меру бойким и даже наглым. Как раз в этой сфере такая деятельность мальчиков никого не удивляла.

Как, впрочем, уже и девочек. Свирепый гормональный взрыв, что вы хотите. Главное здесь не подпадать под статьи Уголовного Кодекса РФ (сейчас еще РСФСР) и не оставлять следы в виде возможных наследников. И государство, и общество тут единодушно считают, что десятиклассникам еще рано заводить детей, что надо еще самим пожить. Ну, это как сказать!

В ответ на мой красноречивый жест Валя застенчиво улыбнулась. Она робко посмотрела на меня, как на кровожадное, но очень приятное чудовище, застенчиво, хотя и одобрительно промолчала. В общем, понятно. Я ей, в принципе, нравлюсь, однако сама она даже не пошевельнется, чтобы сделать первый шаг.

И правильно, кстати, сделает. Ибо и самой природой так было предусмотрено. Самец всегда ухаживает и предлагает замуж. Это вам не эмансипированные городские девицы XXI века, которые и сами поухаживают и сами женятся (принципиально не выходят замуж) и даже в постели в сексуальных игрищах будут обязательно главными.

Здесь же еще ХХ век, а передо мной застенчивая деревенская девушка. М-гм, все, разумеется, до определенной границы, девичья скромность здесь всегда была относительной, как виделось мне с высоты старческого разума, но тем не менее.

— Мадемуазель, я предлагаю вам пересесть ко мне, — галантно предложил я с ходу девушке, предусмотрительно посмотрев на ее соседку Любу. Как бы предупредив взглядом — не лазь, ты не лесбиянка, и в любом случае мне не соперница в мужской сфере распределения амурных обязанностей.

Густой румянец украсил Валины щеки. Она как бы еще колебалась, хотя я старческим взглядом видел — полностью одобряет мое предложение и согласна. Но девичья ее сущность не позволяла так сразу сказать ДА.

Все бы ничего и я совсем здесь не возражал, но до звонка на урок оставалось почти ничего — чуть больше минутки. А потом придет старый учитель истории Николай Семенович Усков и будет совершен не до шашней. Историк он такой суровый, хотя и не злой! И что я, опять окажусь не причем? Решился, хотя даже старику (пусть бы и мне) было понятно, что это излишняя наглость со стороны подростка.

А ну и пускай кто попробует свистеть! Не будешь наглеть в пору юности, останешься один — одинешенек в зрелости. Знакомая картина, не правда ли?

Продолжая ее уговаривать, в качестве весомого фактора указал на свои большие знания — я же готовлюсь в педагогический институт! Непрерывно болтая, сам настойчиво тянул ее к своей желанной парте.

Валя поначалу сильно сопротивлялась, бросая жалостливые взгляды на подружку Любу Никулину. Потом решилась и, уже не тормозя, позволила вести ее к моему ученическому столу. А когда в класс вошел учитель истории Николай Семенович, даже сама пошла впереди, стараясь как можно скорее присесть и спрятаться от учительских глаз. Очень уж красноречиво удивленный был его взгляд на девушку. Причем, что интересно, на меня он совсем не смотрел. Я все же был мальчишечка серьезный и умный, не то что эта вертихвостка.

Бедный старик! Мы были его последняя параллель классов и завершение педагогической карьеры. Как я помнил из прошлой жизни, потом он уйдет на пенсию, а еще года через три — четыре умрет. Обычная концовка жизни в нашей стране. Но к истории он, в том числе, меня приучил, за что ему большое спасибо.

В десятом классе уроки истории были обзорные, нас готовили к государственному экзамену, одновременно повторяя материал прошлых классов. Неплохая система образования. Впрочем, ладно, проехали.

Сегодняшняя тема касалась Февральской революции, и мы ее, по сути, вновь проходили. Тогда, в годы перестройки, всегда так. Факты те же, а трактовка разная. Историю, как тогда говорили, делали правдивой, то есть советские концепции обязательно хаяли, а буржуазные хвалили. Хотя и плохие и хорошие были по обе стороны, но кого это волновало?

Я не выдержал и сидя (Николай Семенович это разрешал) стал в ответ рассуждать. Со старым учителем я не спорил. Мне, кандидату исторических наук XXI века было бы смешно дискутировать с деревенским педагогом конца ХХ века. Но теплая Валина рука находилась в моей, и это пьянило меня больше, чем сорокоградусная водка.

Искоса посмотрел на Валю. Та, смущенная, смотрела вниз то ли на стол, то ли под стол. Мало того, что притащил к себе, так и заставляет смотреть на это непотребство. Но ведь не вырывается!

И я продолжал заливаться весенним соловьем. Учитель Николай Семенович вскоре замолчал, исчерпав свои аргументы, и где-то уже половину урока я говорил только один, превратив школьный урок в вузовскую лекцию. Сообразив это, я быстренько закруглился и пробормотав: «Вот это я нашел, готовясь к вузовским институтским экзаменам», замолчал.

Николай Семенович в изумлении пожевав нижнюю губу, лишь сказал: «Да из тебя настоящий историк будет!». Похоже, он пришел в крайнее изумление и не знал, что делать. Но урок уже подходил к спасительному концу, и ему осталось лишь сообщить домашнее задание.

В общем, сегодня я был настоящей примой, как на всех уроках, так на перерывах между ними. Но все же больше всего я оказался героем на уроке физкультуры. Мнение, конечно, субъективное. Другое дело, что по истории я был выучен еще в институте, по остальным предметам и раньше оказывался в школе первым.

А вот в школьном спорте я всегда был полный абстрактный ноль, о чем учитель физкультуры Алексей Митрофанович, или, точнее просто Алексей, как я его называл про себя, если учитывать количество лет прошлой жизни, очень грубо, но метко мне сказал. Как и большинство заумных ботаников, физически в прошлой жизни я был не очень крепок.

Но сегодня он был совершенно не прав. Просто педагогически. Мальчиковую дистанцию на лыжах (5 км), я совершенно спокойно завершил первым, чем привел бедного учителя в полное изумление. Кажется, я между делом войду в одну из школьных легенд. Или, хотя бы, анекдотов.

Алексей Митрофанович в пору своей боевитой молодости постоянно брал призы на всех региональных и даже всесоюзных лыжных соревнованиях и он-то прекрасно понимал с какой стороны надо брать лыжные палки.

Мои бравые одноклассники еще только заканчивали с отстающими девочками их дистанцию (3 км), чтобы потом пройти еще 2 км, а я уже вышел на финиш! Пять, только пять! Посмотрел на учителя. Не дай бог засомневается!

Однако, Алексей Митрофанович (про себя Алексей), не только не колеблясь поставил наивысшую школьную оценку. После окончания урока он оставил меня одного и, не мудрствуя особо, после небольшого допроса, где рефреном шел вопрос, как я дошел до такой жизни, принципиально предложил мне участвовать в соревновании по биатлоне в составе школьной команды. Скоро ж состязания!

Так-то да. В ближайшее время будут соревнования имени местного героя времен Великой Отечественной войны С. М. Стрелкова. Что-то я про них совсем забыл. А Алексей, как ловкий приспешник лукавого из ада, уже прямым текстом вещал: если в ходе гонки покажешь хорошее время, поедешь с командой на районные соревнования. А про пятерки по физкультуре даже можешь не вспоминать. Естественно!

Мгм, звучит весьма привлекательно. Физкультура была одних из немногих школьных предметов, где я постоянно получал лишь твердые четверки. Для большинства это было замечательно, а для меня со своим школьным аттестатом, сплошь наполненным пятерок, это было очень плохо.

И, главное, что будет после этого? Не зря, что ли Инмар меня модифицировал. Ведь не остановлюсь я на этом!

Последнее предложение в форме вопроса я ретранслировал учителю.

— О-о! — одобрительно сказал Алексей, — а у тебя губа не дура. Если хватит силы и мастерства, пойдешь дальше — уровень страны и мира. Но об этом даже не думай, пока не пройдешь низовые соревнования. Там отсевается весь случайный балласт. Так что еще посмотрим, твой сегодняшний уровень он постоянный или случайный. Думай только о пятерках на уроках по физ-ре, целее будешь.

Но я со своей практикой двух жизней, уже понял — вот оно, то самое, что мне надо во второй жизни! А то ведь удовольствие — удовольствием, а человеку нужна перспективная цель. Не зря я уже вспоминал о лыжах. Драки, девушки и так далее, это все хорошо, но мало. Нужна настоящая перспективная ЦЕЛЬ. Иначе в нашей жизни озвереешь и сопьешься.

И это ведь не случайно, Удмуртия — лыжный край. Даже у нас в классе, парни еще ничего, а вот среди девочек входили одна участница региональной команды, да еще одна в качестве запасной. Сам Бог велел, то есть Инмар!

В науке я уже соответствовал, хоть и на сравнительно невысоком региональном уровне. Но все же около восьмидесяти публикаций (от статей до монографий) добрал. Сферу политики отбрасывал принципиально и сразу. Ассенизаторство и политика — вот две самые грязные отрасли жизни.

А вот зимний спорт — это настоящее то! Чистый, как хрустящий снег и морозной свежести. Не зря же мне зрение Бог Инмар улучшил и мышцы укрепил. Как бы прозрачно намекнул, что мне надо делать в будущем. А что? Белый покров, устойчивый холод, прекрасная зимняя природа. Что еще надо для нормального человека!

Поговорив с учителем, я собирался уже идти, решив, что в школе делать пока нечего. Уроки прошли, можно домой или опять к Вале. Сейчас она поселилась у сестры с мужем. А те днем находились на работе, как все нормальные советские люди.

Однако Алексей, щедрая душа, меня притормозил, предложив сначала пройти обязательную медицинскую проверку в школьном медпункте, а потом еще и пострелять из мелкашки (малокалиберной винтовки). Золотая мечта каждого мальчишки!

Я тоже слегка притормозил, думая о медицине. Молодец, Алексей! План был если и не увлекательный, то вполне целесообразный. Я и сам уже подумывал, что как-то ненастоящие соревнования получаются, если медики спортсменов не проверяют. Тем более, в это обязательное советское время. А если у тебя сердце больное или, скажем печень и легкие? Так ведь и сковырнуться на лыжне можно!

Ан нет оказывается! Хоть и не солидная врачебная комиссия, а всего лишь полуобразованный школьный фельдшер, но проверяли меня в местном медпункте плотно. Методики средневековые, аппаратуры почти никакой, но все как полагается — сердце, давление, легкие, глаза. В общем, что надо было, все осмотрели, пощупали и оформили в официальные бумаги. Мол, для подростковых состязаний здоров! Иди, салага и здесь не кашляй.

А потом мы даже постреляли. Я говорю во множительном числе, так как и Алексей взял в руки винтовку. Даже, пожалуй, больше. Это учитель пострелял, а я учился и смотрел. Замечательно он стрелял! Пять выстрелов и все в яблочко! Пятьдесят — максимальное число при таком количество патронов.

Ха, если бы в прошлой жизни я и сам не стрелял и старательно бы не учился, точно бы был сейчас с открытым ртом. А так, удивляться пришлось ему. Получив пять патронов и отмашку: «Огонь!» я хладнокровно зарядил патрон и угодил тоже в десятку. И так пять раз. Не лыком шиты!

— Ну и… ничего себе! — прокомментировал учитель удивленно, — Ломаев, ты где раньше телепался в нашей школе? Попади ты ко мне в руки пару лет назад, я бы из тебя шикарную конфетку сделал! Закачаешься! Задатки лыжники у тебя вдруг стали выдаваться выпукло, как титьки у девочки — подростка. И стреляешь на все «пять».

Еще не знаю, как у тебя это будет совмещаться на соревнованиях, но по отдельности все великолепно. Жаль, только времени у нас осталось очень мало, фактически полтора — два месяца, в зависимости от природных условий. То есть пока можно будет работать на лыжах. Или ты так в армию готовишься?

Так Алексей кудряво пошутил. А потом уже серьезно спросил:

— Ну как, ты согласен принципиально? Не ломаю я тебе будущие планы?

— Конечно, согласен, — даже немного обалдел я от его слов, — от такого заманчивого предложения никак не отказываются!

— Смотри! — предупреждающе сказал Алексей Митрофанович, — тебе, наверно, видны одни победы, награды, девки титьками на солнце машут. А на самом деле это, прежде всего, труд. Каждодневный, муторный труд на лыжне. Не будет его, ты не состоишься, как лыжник. Или, как ты уже, наверное, понял, биатлонист.

Опять же вуз уже будет. С твоими-то оценками просто грешно не попытаться. Подумай, с родителями посоветуйся. Вдруг они будут категорически против.

И вообще, у тебя еще вся жизнь впереди, не получится это, получится то. А ломать себя из под палки тоже не стоит.

Физрук вопросительно посмотрел на меня и отпустил отдыхать, неспешно думать и уж потом решать.

Эх. Алексей, Алексей! — подумал я, идя домой из школы, — будь я простым подростком, я бы с тобой, наверняка, охотно согласился. Мол, все еще оптимально впереди, в розовой дымке. Нечего спешить, вся жизнь впереди.

А вот как бывший декан пединститута, через руки которого прошли тысячи молодых людей, чуть постарше, чем я теперешний, совершенно с тобой не соглашусь. В жизни так — сначала будет рано, а потом без паузы уже поздно.

И пока я молод, пока характер и тело пластичные, надо заставлять себя работать. Ибо оставлять подрастающее поколение на милость природы — это все равно, что поле оставлять без обработки. Оно, конечно, отдохнет, но вырастут на них только сорняки. А из подростков, живущих в неге и жалости, — лодыри и пьяницы.

Разумеется, перегибать палку тоже не стоит, ни в физическом, ни моральном плане. Ибо человечек я еще маленький, надавишь посильнее — сломаешь, и будет такой сломленный человек всю жизнь мучаться.

Вы скажите, а как подобрать это правило золотой середины, чтобы и заставлять подростка максимально работать, шлифуя и развивая различные черты характера? Это зависит от его личных особенностей и свойств. И любой наставник, педагог ли, или просто родитель должен обладать качествами учителя или, хотя бы, зачатками знаний. Не зря есть педагогическое образование!

По-моему Алексей Митрофанович этими свойствами обладал, несмотря на определенную грубость и словесную любовь к женской груди. Какой ни какой, а тренер из него получится, а больше мне не надо. Что же, поработаем, лично я застимулирован на все сто процентов!

И с усилием двинул тугую дверь домашнего уюта. Я пришел домой!