Снова влюблена?

Глава 12

Как и ожидала Констанс, Джеффри согласился сразу и без каких-либо оговорок.

– Отличный план, сестренка! – с энтузиазмом провозгласил он, прикладываясь к бутылке «гиннеса». – Честно говоря, мне уже изрядно надоело протирать штаны за письменным столом. Пора стряхнуть пыль с колен.

Констанс с сомнением посмотрела на брата.

– Ты только не переигрывай. Твоя задача – позвонить Андреа и убедительно сыграть свою роль. Все остальное сделаем мы с Брайаном. Он пожал плечами.

– Не собираюсь претендовать на лавры, но, по-моему, вы немного переоцениваете свои возможности.

– Что ты имеешь в виду? – с тревогой спросила Констанс.

Джеффри поднялся с дивана и, прихватив бутылку пива, принялся расхаживать по комнате.

– Эти двое, Андреа и неизвестный, затеяли рискованную игру и рассчитывают на большой куш. Не думаю, что они послушно остановятся и опустят руки, как только кто-то свистнет в свисток. Я бы на их месте пошел до конца.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что ниточка с печатью и старик-слуга не та гарантия, которая нужна в данном случае.

Констанс задумалась. Привлекать полицию ей не хотелось, к тому же в полиции потребуют доказательств, а их нет. И вообще, если поднять шум, сделка наверняка будет отложена на длительный срок, что не устроит ни Джереми Уолшэма, ни Маккормика и Паркера. А если еще и выяснится, что никакого шедевра в особняке Уолшэма нет, то им с Брайаном просто придется уволиться из агентства.

– Что ты предлагаешь? Джеффри ответил не сразу, а лишь после того, как допил пиво и поставил пустую бутылку рядом с двумя такими же.

– Нам не хватает информации. Самое главное – мы не знаем, кто этот парень, с которым спелась Андреа. Но ты права в том, что медлить нельзя. Бросим камень, а там посмотрим, какие пойдут круги.

Констанс поднялась.

– Итак, ты звонишь ей в три часа дня. Я точно знаю, что она будет в особняке. – Брайан попросил ее приехать якобы для того, чтобы составить доверенность.

Джеффри проводил сестру до двери и у порога поцеловал в щеку.

– Не волнуйся, у нас все получится.

Конечно, она волновалась. Хоть бы скорее все закончилось, и они с Брайаном вернулись бы в Лондон!

Брайан… При одной только мысли о нем перед глазами замелькали яркие картины минувшей ночи. Впервые в жизни Констанс чувствовала себя настоящей, полноценной женщиной, желанной и любимой. Впервые в жизни она могла не мечтать, а вспоминать, зная при этом, что одними воспоминаниями жизнь не ограничивается. Впереди еще много ночей. И не только ночей. Она могла бы заниматься с Брайаном любовью всегда и везде, днем и ночью, без перерыва. Тело еще болело и ныло, но в глубине его уже ожило, разбуженное памятью, новое, еще более горячее, нестерпимое желание.

Констанс взглянула на часы. Половина третьего. Можно немного пройтись, чтобы не мозолить глаза Андреа Уолшэм. Они с Брайаном спланировали все так, чтобы в три часа, когда позвонит Джеффри, быть рядом с Андреа и понаблюдать за ее реакцией. Констанс попросила таксиста остановиться и вышла из машины.

Мысли снова перескочили на Брайана, и Констанс невольно замедлила шаг. Как сложатся их отношения после возвращения? Захочет ли он продолжения? Как воспримут этот неожиданный роман в агентстве? Вопросов было много, но ответ знало только будущее.

– Мисс Уолшэм, мы делаем все возможное, чтобы уложиться в определенные вашим отцом сроки, но, если вы хотите заключить сделку в уикенд, нам необходимо подготовить документы. Речь идет в первую очередь о доверенности. – Брайан замолчал, откашлялся и, раскрыв черную кожаную папку, достал несколько листов бумаги. – Я бы предложил вам…

Телефон зазвонил так пронзительно, что у Констанс по спине забегали мурашки.

Андреа сняла трубку.

– Алло?

Сидевшая в кресле у стены Констанс, конечно, не слышала, что именно говорил Джеффри, но прекрасно представляла, о чем идет речь.

– Айзек Гринфельд? – переспросила Андреа. – Нет, должна признаться, что впервые слышу это имя. – Она рассмеялась, наверное, в ответ на какую-то шутку. – Эдинбургский музей? Очень приятно.

Констанс посмотрела на Брайана. Он отошел к окну и, сложив руки на груди, искоса наблюдал за Андреа. Выражение на лице молодой женщины уже сменилось с игривого на озабоченное.

– Откуда у вас такие сведения, мистер Гринфельд? – Пауза. – Извините. – Она прикрыла трубку и подняла голову. – Мисс Эллингтон, мистер Дорретти, прошу извинить, но у меня важный разговор. Не будете ли вы так добры немного подождать? Я позову вас, как только освобожусь.

– Разумеется. Мы будем в библиотеке, – с подчеркнутой вежливостью отозвался Брайан и повернулся к Констанс. – Идем, Конни.

Закрывая за собой дверь, Брайан услышал взволнованный голос Андреа:

– К сожалению, я не могу принять вас раньше понедельника. Они переглянулись.

– Похоже, сработало, а? – прошептал Брайан. – Видела, как побледнела наша пташка?

Констанс оглянулась. Сердце у нее стучало, как у настоящей заговорщицы.

– Что, по-твоему, она сейчас сделает?

– Постарается связаться со своим сообщником. Жаль, у нас нет таких штуковин, которыми пользуются шпионы в кино. Их подсоединяют к телефону и определяют номер абонента.

– У нас много чего нет. Нам даже проследить за ней не удастся, если она куда-то поедет.

– Да, сыщики из нас никудышные, – признал Брайан.

В библиотеке, несмотря на солнечную и теплую погоду, было сумрачно и прохладно. Разговор не клеился – оба были слишком напряжены. Констанс бесцельно ходила вдоль стеллажей, заставленных толстенными фолиантами, а Брайан, сложив руки за спиной, смотрел в окно.

Наконец где-то хлопнула дверь, в коридоре послышались торопливые шаги. – Прошу извинить. – Андреа Уолшэм застыла на пороге, не входя в библиотеку. – Очень жаль, но у меня возникли неотложные дела. Мистер Дорретти, давайте перенесем наш разговор на завтрашнее утро. – Она перевела взгляд на Констанс. – А вы, мисс Эллингтон, продолжайте свою работу. Вы ведь успеете закончить все к выходным, не так ли?

– Надеюсь, – коротко ответила Констанс.

Через несколько минут во дворе взревел мотор, и красная «ауди» Андреа пулей вылетела со стоянки.

– Идем в гостиную. – Брайан выскочил в коридор, и Констанс ничего не оставалось, как последовать за ним. – Хочу проверить одну идею.

В гостиной он сразу подошел к телефону.

– Так и есть. Черт возьми, если меня вышибут из агентства, подамся в частные детективы.

– Что ты придумал?

Брайан самодовольно улыбнулся.

– Посмотри на телефон. На нем есть кнопка повторного набора номера. То есть если я нажму на нее, то аппарат наберет последний номер, по которому с него звонили. Сейчас мы проведем небольшой опыт и, возможно, выйдем на того, кому звонила Андреа.

– А что ты скажешь?

– Ничего. Мы не должны себя выдавать. Надеюсь, тот, кто снимет трубку, назовет себя. – Он протянул руку.

– Подожди, – остановила его Констанс. – Дай трубку мне.

– Почему?

– Я могу узнать голос того мужчины, ее сообщника.

– Сомневаюсь, но все же попробуй. Констанс сняла трубку, а Брайан ткнул пальцем в кнопку. Ответили после четвертого гудка.

– Малкольм Кенвуд слушает.

К такому ответу Констанс оказалась совершенно не готова. Она замерла, изумленно глядя на Брайана.

– Говорите! – нетерпеливо призвал голос. Брайан быстро нажал на рычаг.

– Ну?

– Он!

Андреа Уолшэм всегда чувствовала себя уверенно, потому, что никогда не бралась за дело, не имея запасного варианта. Когда год назад ее тогдашний американский жених, преподаватель колледжа, ни с того ни с сего разорвал помолвку, она не стала горевать, а села в машину и рванула в Голливуд, к подающему большие надежды актеру, с которым встречалась целых четыре месяца. При этом ни восходящая «звезда», ни погруженный в книги профессор о существовании друг друга не догадывались.

Голливудский роман развивался в нужном направлении, и Андреа уже успела познакомиться с будущими свекром и свекровью, но тут старик-отец срочно призвал дочь на родину. Страна Бернса и виски никогда не вызывала у Андреа горячих чувств, но отец оплачивал ее учебу в Калифорнийском университете, и она не собиралась выпускать из рук одну ветку, не ухватившись за другую.

Малкольм Кенвуд работал на Джереми Уолшэма около десяти лет и пользовался его полным доверием. Именно ему Джереми поручил заняться поисками покупателя, когда почувствовал, что долго не протянет. Рьяно взявшись за дело, Кенвуд прежде всего провел полную инвентаризацию имущества. Однажды, роясь в старых бумагах, он обнаружил документ, согласно которому картина, считавшаяся «произведением неизвестного автора предположительно конца восемнадцатого века» принадлежала кисти самого Тернера[4]*. Кенвуд увидел свой шанс. Не доверяя бумажке, он устроил негласную экспертизу, вызвав специалиста из Ливерпуля, который подтвердил: картину написал великий английский живописец.

Другой на его месте пустился бы в какую-нибудь авантюру и угодил в тюрьму, но у Кенвуда присутствие ума уравновешивалось отсутствием смелости. Он решил посвятить в свое открытие Андреа, не показывая, конечно, все карты. К тому времени, когда Андреа переступила порог родного дома, Кенвуд уже приготовил точную копию картины, определил примерную ее стоимость, но еще не начал поиски покупателя.

Они быстро нашли общий язык и стали ждать удобного случая, чтобы произвести подмену. Когда врачи настоятельно порекомендовали Джереми Уолшэму лечь в больницу, сообщники решили, что их час пробил. И тут, как назло, на головы им свалилась парочка из агентства «Темз Истейт корпорейшн»!

Впервые за всю свою жизнь Андреа Уолшэм растерялась. У нее не оказалось запасного варианта. Конечно, она могла бы выйти из игры, зная, что рано или поздно получит солидное наследство. Но что, если Кенвуд уже подменил картину? Раскрыть его означало раскрыть себя. Отказаться от картины – потерять огромные деньги.

После странного звонка от человека, представившегося сотрудником Эдинбургского музея Айзеком Гринфельдом, она запаниковала. Гринфельд сказал, что по имеющейся у него информации в особняке обнаружилась картина одного из известнейших художников, и попросил о встрече. Андреа стоило немалых трудов убедить его отложить встречу до следующей недели. И сейчас она мчалась к Малкольму Кенвуду.

– Я уверен, что они попытаются заменить картину в ближайшие два дня, – в десятый, должно быть, раз повторил Брайан.

– И что ты предлагаешь? Залечь в кустах и установить наблюдение за домом? – Риторические вопросы Констанс тоже не отличались разнообразием.

– Есть у меня одна мыслишка… – неуверенно протянул Брайан. – Я, пожалуй, попробую ее реализовать, а ты составь список картин, авторство которых не установлено или вызывает сомнение.

Вечером Констанс, как обычно, заглянула к Сибилле, общение с которой с каждым разом становилось все более дружеским. Вернувшись в отель, она обнаружила Брайана у телевизора. Его любимый «Вест Хэм юнайтед» играл в Манчестере и уже после первого тайма проигрывал два мяча.

– У нас есть еще сорок пять минут, – храбрился Брайан. О важности матча свидетельствовали две пустые бутылки пива и улетевшие в угол носки. – Мы еще покажем этим выскочкам!

Понаблюдав за ним некоторое время, Констанс удалилась на кухню. В ее семье футбол не входил даже в первую пятерку приоритетных зрелищ. Отец всегда смотрел фильмы о войне, мать обожала мелодрамы, а Джеффри и Кэрри не пропускали ни одной комедии.

Приготовив легкий ужин, она подошла к Брайану сзади и обняла его за плечи. Последние пять минут они болели вместе, и к финальному свистку Констанс уже села ему на колени. «Вест Хэму» удалось отыграть один гол. – Это наша моральная победа, – доказывал Брайан. – Во втором тайме мы их просто смяли. Кстати, не пора ли перекусить?

– Обед подождет, – промурлыкала Констанс, расстегивая пуговицы на его рубашке. – У нас есть более важные дела. Надо же отметить моральную победу.

– Ты абсолютно права, – согласился он и потянулся к «молнии» на ее юбке.

Они занимались любовью сначала на диване, где можно было только сидеть, потом на полу, где можно было только лежать, и, наконец, в душе, где можно было только стоять. Констанс никогда не думала, что может испытывать такие ощущения. Тело ее, как будто превратилось в волшебный музыкальный инструмент, который то плакал, подобно скрипке, то гремел, как гобой, то пел хрипловатым голосом саксофона. Желание то накатывало бурной океанской волной, которая подхватывали ее и несла, несла, несла все выше и выше, за облака, туда, где не было ничего, кроме чистейшего восторга, то уходило, мягко и осторожно относя ее на песчаный берег, где ждало недолгое забвение.

Глядя на Брайана, лежащего рядом со спутанными, влажными волосами, прислушиваясь к затихающему стуку его сердца, она думала о том, что теперь, по крайней мере, знает, что такое счастье, каким оно может быть, и что никогда не согласится на меньшее.

Так и не поужинав, они перебрались в его комнату, где снова любили друг друга, пока короткая летняя ночь не уступила место рассвету.

Брайан проснулся, когда зазвонил телефон. Осторожно, чтобы не разбудить Констанс, он поднялся и, завернувшись в простыню, вышел в гостиную.

– Да?

– Мистер Дорретти?

– Вы не ошиблись.

– Это Джереми Уолшэм.

– Доброе утро, мистер Уолшэм. Рад вас слышать!

– Нам необходимо поговорить. Когда вы сможете приехать ко мне?

– Я готов в любое время, сэр.

– Тогда жду вас в полдень. И обязательно захватите с собой вашу коллегу мисс Эллингтон.

– Мы будем. – Брайан положил трубку, лениво потянулся и посмотрел на часы. – О черт! Копии!!!

Закрывая за собой дверь, Констанс старалась не думать о том, что скажет уборщица, увидев жуткий беспорядок в оставленном ими в спешке номере. Портье уже вызвал такси, так что ждать не пришлось. Без десяти двенадцать Брайан и Констанс неторопливо вошли в вестибюль больницы.

– Как я выгляжу? – озабоченно спросила она, поправляя на плече ремешок сумочки.

– Великолепно!

Через пять минут по лестнице спустилась женщина в белом халате и, оглядевшись, нерешительно подошла к ним.

– Мисс Эллингтон? Мистер Дорретти?

– Да, – ответил за двоих Брайан.

– Мне поручено проводить вас к мистеру Джереми Уолшэму.

– Как он? – поинтересовалась Констанс, когда они свернули в коридор второго этажа. Женщина неопределенно пожала плечами.

– Состояние мистера Уолшэма значительно улучшилось с того дня, когда его привезли сюда в ночь на вторник, но говорить о полном выздоровлении пока еще преждевременно. Прошу вас не утомлять нашего пациента.

Джереми Уолшэм лежал на кровати, укрытый по грудь легким клетчатым пледом. Выглядел он действительно лучше, чем в понедельник, когда Констанс увидела его в первый раз.

Едва заметно кивнув в ответ на их приветствия, старик без предисловий перешел к делу.

– Я пригласил вас потому, что в последние дни у меня появилось неприятное ощущение. Мне кажется, что в мое отсутствие в особняке происходит что-то непонятное. – Уолшэм замолчал. Взгляд его ушел в сторону, точнее в потолок, и у Констанс появилось чувство, что он просто забыл об их присутствии.

Она негромко кашлянула.

– Просто чувство или…

Уолшэм посмотрел на нее так, словно ее глупая реплика помешала ему установить связь с инопланетным разумом.

– Я никогда не полагаюсь только на чувства, мисс Эллингтон.

– Тогда… – Констанс осеклась, поймав сердитый взгляд Брайана.

– У меня есть факты, которые вызывают серьезное опасение по поводу безопасности и целостности коллекций. Моего секретаря Малкольма Кенвуда видели около особняка, однако на связь со мной он не вышел. Моя дочь настойчиво предлагает мне подписать доверенность, дающую ей право распоряжаться всей моей собственностью. – Уолшэм снова замолчал, но на этот раз Констанс не стала вмешиваться, понимая, насколько тяжело старику делать такие заявления. – И, наконец, вчера мне позвонил некий сотрудник Эдинбургского музея, заявивший, что среди моих картин есть одна, ценность которой, возможно, значительно выше указанной.

Брайан метнул взгляд на Констанс, но та сидела с совершенно невозмутимым видом.

– Я пригласил вас для того, чтобы сделать следующее заявление. Мы подпишем договор купли-продажи в субботу, но из договора будут исключены все находящиеся в особняке картины. До проведения дополнительной экспертизы. Надеюсь, вы сообщите о моем решении мистеру Маккормику и мистеру Паркеру.

Брайан кивнул.

– Мы понимаем причины, побудившие вас принять такое решение, мистер Уолшэм, но есть одно обстоятельство.

– Какое?

– Ваши слуги, Уильямс и Риордан, вряд ли смогут обеспечить надежную охрану собственности.

По губам старика скользнула слабая улыбка. Лежащая поверх пледа рука шевельнулась, как будто Уолшэм собирался поднять ее, но так и осталась на месте.

– Я уже принял необходимые меры. Особняк будет охраняться частной охранной фирмой, так что из него ничего не вынесут.

Констанс подалась вперед.

– Если можно, сэр, одно дополнение.

– Какое?

– Пусть следят также и за тем, чтобы в особняк ничего не вносили.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду картины.

Несколько секунд Уолшэм смотрел на нее со странным интересом зоолога, наткнувшегося на говорящую мартышку. Потом он медленно кивнул.

– Похоже, мисс, вы знаете обо всем этом больше, чем я предполагал.

Констанс скромно пожала плечами. Старик перевел взгляд на Брайана.

– Вы закончите работу к указанному мной сроку?

– Да, сэр.

– Хорошо. Мистер Дорретти, мой поверенный ждет вас сегодня вечером. Уточните с ним все детали, чтобы не занимать время в субботу. – Уолшэм закрыл глаза.

Поняв, что разговор окончен, посетители поднялись, попрощались и вышли в коридор.

– Ему позвонил твой браг?

– Да, а ты разве против?

– Отлично придумано.

Они уже выходили из больницы, когда Брайан, наклонившись к самому уху Констанс, тихонько спросил:

– Ты идешь куда-нибудь сегодня вечером?

Она задумалась. Надо бы встретиться с Сибиллой. С другой стороны, Сибилле можно позвонить и договориться о последней встрече, например, в субботу.

– У тебя есть предложение?

– Даже не одно. Вообще-то у меня намечена целая программа.

– Но сначала нам надо убедиться, что в особняке все в порядке. – Констанс остановилась и взяла Брайана за руку. – Хочу тебя поздравить. Твой план удался на все сто. – Не забывай, что мы еще не выяснили, о какой картине идет речь.

– Ты что-нибудь придумаешь, – беззаботно сказала она. – У тебя же всегда все получается.