Собачье счастье

Глава четырнадцатая

В тот вечер я позвонила Дейзи, но она была у Найджела и не могла со мной разговаривать. Она явно переживала большие трудности, но я была так зациклена на своих, что уже не могла сосредоточиться на проблемах подруги. Осознав это, я почувствовала себя ужасной эгоисткой, а ведь Дейзи так поддерживала меня. И почему она вспоминала о том разговоре, который был у нас несколько недель назад? Со всеми моими бедами я была уже просто не в состоянии об этом думать. Я оставила ей сообщение, а потом пошла спать. Впрочем, уснуть мне удалось только на рассвете.

Я проснулась три часа спустя, понимая, что сегодня утром Дэвид получит мое письмо. Возможно, если почту принесли рано, то он уже его прочитал. Эта мысль заставила мое сердце биться сильнее. И все-таки я сознавала, что ни при каких обстоятельствах я не буду ему звонить: пусть он сам проявит инициативу. Было уже десять, а Дэвид так и не позвонил, и я знала, что уже не позвонит. Возможно, он порвал мое письмо и бросил клочки в мусорную корзину. Я снова прослушала пленку.

«Ты намеренно решила все взбаламутить… последние шестнадцать лет моей жизни были этим отравлены… нужно было оставить все как есть… тебе нужны деньги, да? В этом дело?.. Ты что, сказала ему мое имя?.. И представить себе не могла, что там на самом деле… Это правда… С чего ты вдруг решила разыскать этого парня?.. Я позвоню Дэвиду прямо сейчас… Это был просто фейерверк… как жаль».

«А ведь это бомба», – подумала я безо всякой иронии. Настоящий динамит. С помощью этой пленки можно уничтожить всю его жизнь. Какой он все-таки глупый, этот Джимми! Хотя сам он так умело манипулирует людьми, ему и в голову не пришло, что я могу записать наш разговор. Я положила пленку в дальний ящик стола, а потом вышла купить газету. И пока я выбирала между «Гардиан» и «Индепендент», мне на глаза попался сентябрьский номер журнала «Я сама». Я купила его, а потом, все еще пошатываясь после бессонной ночи, взяла в кондитерской кофе с молоком и села на озаренной солнцем террасе. Статья под заголовком «Мисс Поведение» была примерно посередине журнала и занимала две страницы. В центре статьи красовалась та моя фотография, которую Дэвид напечатал первой. Я посмотрела на нее, и сердце наполнилось грустью – ведь я вспомнила тот момент, когда Дэвид фотографировал меня… «Нет, не улыбайтесь. Улыбка что-то скрывает. Я хочу видеть ваше истинное „я"…»А еще тот момент, когда мы вместе печатали фотографии… «У тебя очень интересное выражение лица. Ты выглядишь озадаченной, как будто в голове у тебя происходит что-то очень сложное». Так и есть. И теперь Дэвид знает, что это.

Статья была живо и хорошо написана, и, хотя Индия Карр так настойчиво расспрашивала меня о личной жизни, в статье эта тема почти не нашла отражения. Видимо, на сей раз меня спасли мои сдержанность и замкнутость. Я знала, что журнальная публикация наверняка привлечет ко мне новых клиентов, а потому решила в знак благодарности послать Лили цветы. Я допила кофе и пошла в ближайший цветочный магазин. Выбирая розы абрикосового цвета, я увидела Гнусалли, которая шла по улице, по обыкновению болтая по телефону.

– Нет, мамочка, – донесся до меня ее голос, когда она проходила мимо. – Думаю, он совсем меня не понимает. То есть… мороженое? Ну да, вот именно… он же знает, что я страдаю непереносимостью растительного белка… Да… Думаю, он эгоист… Гм. Но, с другой стороны, он забавный… и, конечно же, сходит по мне с ума… да… Да, мы встречаемся с ним сегодня вечером.

«Зачем? – размышляла я, отбирая несколько белых гербер. – Зачем тебе встречаться с Маркусом сегодня вечером? Или в любой другой день? Положа руку на сердце, зачем тебе вообще с ним встречаться, плаксивая ты корова? И какое вероломство! Может, ты знакомишься с мужчиной только для того, чтобы безостановочно жаловаться на него своей мамаше? По-моему, в таком случае лучше съедать свой кусок рисового пирога (без растительного белка!) в полном одиночестве». Вот такие сердитые мысли одолевали меня по дороге домой.

– Маркус славный парень, – сказала я Герману. – Он достоин лучшей доли, правда? – Герман сочувственно вздохнул.

В двенадцать я провела консультацию в Айлингтоне, а потом поспешила назад, надеясь обнаружить сообщение от Дэвида. Тщетно – хотя было уже три часа, он так и не объявился. В половине пятого пришла еще одна клиентка – владелица непослушного колли (с подпорченной, кстати, родословной). Пес наотрез отказывался выполнять приказы хозяйки.

– Ах, он такой шалун, – повторяла хозяйка, пока мы поднимались на Примроуз-Хилл. Ее питомец тем временем изо всех сил выкручивался, пытаясь сорваться с поводка. – Негодяй ты этакий, а ну перестань! Видите, какой непослушный? Ведь отлично знает, чего я от него хочу, но просто отказывается подчиняться.

– Собак нельзя называть шалунами, – терпеливо начала я. – Говоря о них так, вы приписываете им мотивацию, свойственную человеку, а не животным. Собаки не ведают, что хорошо, а что плохо, – объясняла я. – Им невдомек, что правильно, а что нет. Нет у них и совести, а уж тем более чувства вины… – На мгновение я подумала о Джимми. – Они делают только то, что доставляет удовольствие им.

Я рассказала клиентке об основных принципах, которыми должны руководствоваться хозяева собак. Нужно игнорировать «плохое» или нежелательное поведение, активно приучая собаку к «хорошему» или желательному. Потом мы вернулись в дом, где я продиктовала клиентке координаты специальных курсов для владельцев собак. Сидя за столом, я заметила, что лампочка автоответчика мигает, а на дисплее высветилась цифра 2. Я просто умирала от желания послушать эти сообщения. От волнения у меня все внутри переворачивалось.

– Спасибо, – сказала я клиентке, когда она протянула мне чек. – И желаю успехов в воспитании пса – уверена, все будет в порядке.

Я проводила ее и уже собиралась прослушать сообщения, как вдруг зазвонил мобильник. Это была мама – она с невероятным энтузиазмом стала рассказывать об очередном идиотском проекте с участием лам. Когда же она закончила тарахтеть и я снова протянула руку к автоответчику, надеясь, что после такого невыносимо долгого ожидания могу наконец прослушать сообщения, в дверь легонько постучали. Моя рука замерла в воздухе. Это Дэвид! Я бросилась к двери.

– О! – Меня словно громом поразило.

– Привет, Миранда! – сказал… Александр.

– Александр… – машинально пробормотала я. У меня стало очень скверно на душе, и я здорово рассердилась. Но тут на его губах заиграла робкая полуулыбка, и к моим переживаниям вдруг добавилась еще и невыразимая печаль.

– Извини, что я вот так вламываюсь, – застенчиво сказал Александр. – Вообще-то я оставил сообщение на автоответчике, но подумал, что ты, возможно, игнорируешь меня, и поэтому решил просто… приехать.

– О… ну, я… вовсе тебя не игнорирую. Просто я еще не успела послушать сообщения – была слишком занята. – Я не могла оторвать от него глаз. А ведь я забыла – или, скорее, пыталась забыть, – какой он красивый…

– Так я войду?

– О, конечно, – слабым голосом сказала я. – Входи…

Стоило Александру переступить через порог, как Герман тут же затрусил к нему, виляя хвостом.

– Привет, Герман. – Александр нагнулся, чтобы погладить собаку. – Привет, малыш. – Он взял его на руки, и тот лизнул Александра в ухо. – Я по тебе соскучился.

– Э… могу я предложить тебе чаю? – спросила я, не зная, что бы еще сказать. Кровь стучала у меня в висках, а лицо, наверное, пылало.

– Спасибо, но, может, лучше пива? Если, конечно, оно у тебя еще водится.

– Конечно. – «Зачем ты пришел?» Я открыла холодильник. «Зачем?» – «Будвайзер» будешь?

– Спасибо. А ты выпьешь со мной?

– Ладно.

«Хотя вообще-то я предпочла бы валиум».

– Ты не возражаешь, если я закурю? – услышала я голос Александра.

– Нет, не возражаю, – вяло ответила я. – Кури. Теперь он стоял в дверном проеме кухни, такой высокий, что почти доставал головой до перемычки. Он вытащил из кармана пиджака пачку «Житан», достал сигарету и закурил. Было видно, что у него дрожат руки. Знакомый аромат наполнил мои ноздри, и на меня нахлынула мощная волна ностальгии.

– А ты здорово потрудилась над домом, – одобрительно заметил Александр. Я дала ему пепельницу. – Тут же были форменные развалины, когда мы… – Он запнулся. – Когда мы впервые здесь побывали.

«Ты, наверное, хотел сказать, когда мы еще были вместе?»

– С работой у тебя, по-видимому, тоже порядок, – нерешительно сказал Александр, пуская дым в сторону. – Я видел статью о тебе в журнале «Я сама». Хорошая фотография.

Я протянула ему пиво. «Если бы ты только знал, что кроется за этим снимком!»

– Кстати, твое фото есть и в сегодняшней «Таймс», – добавил Александр.

– Правда?

– С кроликом.

– А, конкурс «Стройняжка года»?

Он кивнул.

– Знаешь, какая подпись под фотографией? – хихикнув, спросил он. – «Кролик – супермодель».

– Неплохо. А уж сколько всего я видела и слышала о тебе!

Александр улыбнулся и потупился.

– Я ведь посмотрела первую серию твоей «Земли».

– Неужели? – Казалось, он не на шутку удивлен. – Я думал, тебе… не захочется это смотреть.

– О… ну что ты, – запротестовала я. «Вообще-то ты прав – смотреть мне вовсе не хотелось, так что я сделала это через силу».

– Было очень здорово. Ты выглядел… потрясающе. Кажется, ты получил кучу лестных отзывов, да?

Александр сел на кушетку, а я, все еще пытаясь напустить на себя холодную вежливость, села на стул футах в пяти от него.

– Да, – ответил он, делая глубокую затяжку. – Мою работу действительно оценили. Все прошло очень удачно. Это оказался, – он выдохнул струйку серебристого дыма, – настоящий прорыв.

Я кивнула. Мы пили пиво, неловко косясь друг на друга, как тинейджеры, впервые попавшие на вечеринку.

– Значит, у тебя все в порядке? – мягко спросил Александр.

– Все ли у меня в порядке? – растерянно переспросила я.

«Нет, я пребываю в жутком смятении».

– Э… да. Спасибо. Да, у меня все… хорошо.

– А как поживают твои родители? Как дела у Дейзи? – Он аккуратно снял с языка табачную крошку.

– У них все нормально.

Я рассказала ему о папином возвращении в Англию и даже о последней безумной идее мамы относительно лам. Голубые глаза Александра засветились весельем.

– Невероятно!

– И тем не менее это правда. Мама настроена весьма серьезно. Но по-моему, это какое-то безумие. – К этому моменту атмосфера стала менее напряженной, и я даже сумела улыбнуться. – Так ты едешь в Голливуд?

– Да, еду.

– И когда же ты едешь?

– Завтра.

Завтра? У меня вдруг перехватило дыхание.

– Мой самолет завтра в полдень. В сущности, поэтому я и зашел, – тихо добавил он. – Ты, наверное, удивилась моему появлению?

– Пожалуй… да. Да, я… удивилась.

– Понимаешь, я не хотел уезжать, не повидавшись с тобой.

– О… – Я стала рассматривать квадрат солнечного света на полу.

– Я просто хотел убедиться, что у тебя все… в порядке.

– О да, все хорошо, – пробормотала я. – У меня все… хорошо.

«Нет, это вранье. Я глубоко несчастна, и в данный момент я еще более несчастна, чем полчаса назад. Какого дьявола ты вздумал прийти ко мне, Александр?»

– Я просто хотел сказать тебе «До свиданья». «До свиданья?»

– Судя по твоей интонации, это скорее «Прощай».

– Возможно, так и есть. Я собираюсь там остаться.

– Правда?

– Жизнь там очень приятная. Много земляков. Много солнца…

– А если повезет, то и много работы? Александр пожал плечами.

– Сейчас у меня пара кинопроб. Мной довольно живо интересуются, поскольку «Земля!» как раз выходит на американские экраны.

– Риз Уизерспун, – пробормотала я. – Ходят слухи, что ты будешь с ней работать.

– Да, такой шанс есть. Она блистательна.

– Мне она очень понравилась в фильме «Мой дом – Алабама».

– И мне.

– Что ж… тогда ты, возможно, станешь звездой. Александр пожал плечами.

– Даже не знаю. Я просто надеюсь, что все… получится. Знаешь, – добавил он с несколько натужной бодростью, – а может, мы правильно сделали, что расстались, а? – Он нерешительно улыбнулся, словно рассчитывая на мое одобрение. – Мне кажется, жизнь в Лос-Анджелесе вряд ли пришлась бы тебе по вкусу.

– Да, думаю, ты прав. Я вполне могла в этом убедиться, когда ездила к отцу.

– Хотя, с другой стороны, у тебя было бы полно работы, – заметил Александр. – Там ведь толпы неврастеничных домашних животных.

Я улыбнулась.

– Скорее, неврастеничных хозяев. Но ты прав, Лос-Анджелес – не мой город. Мне кажется, наши отношения вряд ли могли бы продолжаться долго, так что мы просто… да и потом, ты ведь…

«…предал меня». Я выглянула в окно. «А если бы этого не случилось, мы бы поженились в следующем месяце». Несколько мгновений мы оба молчали.

– Прости меня, – внезапно заговорил Александр. Я посмотрела на него – к моему изумлению, у него в глазах стояли слезы. – Прости меня, Миранда, – повторил он. – Я пришел к тебе, чтобы сказать именно это.

Я была слишком потрясена, чтобы ответить. На мгновение возникла такая напряженная тишина, что я могла слышать собственное дыхание. Внезапно Александр встал, и я уже подумала, что он собирается уходить, но он вдруг поднял меня со стула, притянул к себе и неуклюже обнял. – Я вел себя так… скверно, – сказал он. Голос Александра дрожал от переполнявших его чувств. – Но я не смог бы уехать из Лондона, не попросив у тебя прощения. Ты можешь мне не верить, но я просто… ужасно чувствовал себя в последние недели.

– Ничего. – Мои глаза тоже наполнились слезами. – Ничего, Алекс…

– Я не знаю, что… случилось той ночью… Наверное, я… запаниковал. А потом… потом ты уже оказалась… – Его голос стал тише.

«…в больнице».

– Но я все-таки надеюсь, что ты сможешь… простить меня.

– Да. Да, конечно, я смогу. Я готова тебя простить. Я… прощаю тебя.

И стоило мне только произнести эти слова, как что-то мрачное и темное покинуло мою душу.

– Я знаю, что ты не хотел… – Я запнулась. «…бросать меня».

– Все произошло так быстро, – пробормотал Александр.

– Знаю.

Теперь мы оба сели на кушетку – бок о бок, откинувшись на спинку и держась за руки.

– Но, Миранда, я так мучился сознанием того, что тебе причинили боль, а я – тот, кто должен был тебя защищать, – не… защитил тебя. Ты, наверное, была так разочарована.

– Слушай, сейчас мне уже гораздо лучше. Я быстро справилась со всем этим. Знаешь, если подумать, какие жуткие вещи случаются с людьми ежедневно…

– Но когда я получил от тебя кольцо, мне стало так тяжко. Я почувствовал, что ты меня ненавидишь.

Я покачала головой.

– Это не так. Я вернула его не для того, чтобы наказать тебя. Просто мне показалось, что я… не должна его у себя держать.

– Я продал его, – пробормотал Александр.

– Правда?

– И отдал деньги на благотворительность.

– Прекрасно.

– Знаешь, все это время я набирался мужества, чтобы позвонить тебе, – я ведь знал, что скоро уезжаю. Я боялся, что ты не захочешь меня видеть, а тогда мне стало бы еще тяжелее. Но когда я получил от тебя кольцо, то понял: я должен с тобой встретиться. Я просто не мог уехать за границу, чувствуя, что ты меня презираешь.

– Нет, я тебя не презираю.

«По крайней мере, больше не презираю».

– Я знал, что не смогу двигаться дальше, а уж тем более начинать новую жизнь, пока не сниму с души это бремя. Так что мне было просто необходимо прийти к тебе и сказать то… что я сказал.

– Все нормально, – проговорила я, хотя в горле у меня стоял ком. – Забудем прошлое. Кстати, вполне возможно, – добавила я задумчиво, – что все это к лучшему. – Конечно же, в тот момент я думала о Дэвиде и моих поисках прощения.

– Что ты имеешь в виду?

– Видишь ли, сейчас я… не могу тебе этого сказать. Но, может быть, в один прекрасный день я открою тебе свою тайну.

Хотя я и сказала так, но на самом деле я знала, что этому не бывать.

Он вздохнул и снова встал с кушетки.

– Что ж, пожалуй, мне пора. Я ведь еще не закончил собираться.

– А что будет с квартирой?

– Я ее сдам.

– Спасибо, что пришел, Александр. Я так этому рада. Напишешь мне о том, как идут дела?

– Да, – сказал он. – Конечно, напишу. Если у меня будет какой-нибудь значительный проект, я тебе обязательно сообщу – по электронной почте. Да, так я и сделаю.

Я протянула ему свою визитку.

– Надеюсь, что у тебя все будет… отлично.

– Спасибо. Взаимно. Был рад тебя видеть. – Он наклонился и поцеловал меня в щеку. Его небесные глаза снова засияли.

– А можно один вопрос – под занавес? – спросила я, когда он уже взялся за ручку двери.

– Конечно.

– Какой благотворительной организации ты отдал свое пожертвование?

Александр замешкался с ответом, и его лицо вспыхнуло.

– Э… «Самаритянам». Думаю, это… стоящая организация.

Когда Александр ушел, я села на кушетку, глядя в пол и мысленно, кадр за кадром, восстанавливая всю сцену. Потом я надела на Германа поводок, и мы отправились на прогулку. Смеркалось. Мы обогнули Примроуз-Хилл и вошли в Риджентс-парк, а потом добрели до Иннер-Серкла и остановились возле театра. Сегодня спектакля не было. Царила тишина. И пока бледно-розовые небеса становились розовато-лиловыми, а затем и почти кобальтовыми, я сидела на скамейке посреди розового сада и вспоминала о том, как впервые увидела Александра.

Я встала со скамейки и направилась в сторону дома.

Боже, как это верно… Я ведь хотела отомстить Александру, хотела наказать его, но он явно страдал все это время. И оказалось, что простить его так легко – так: легко, – хотя раньше я считала, что это будет очень тяжело.

Вернувшись домой, я заметила мигающую лампочку автоответчика и сообразила, что так и не успела послушать сообщения. Визит Александра настолько сбил меня с толку, что я просто забыла об автоответчике. Первое сообщение было как раз от Александра: с большой осторожностью он просил перезвонить ему. Второе сообщение оставила Дейзи. Голос у нее был грустный. Я сразу же позвонила ей, но ее мобильник оказался выключен. Наверное, она была или с Найджелом, или на одном из своих мероприятий. Мне страстно хотелось рассказать ей об Александре, а еще не терпелось узнать, как у нее дела. О чем она хотела сказать вчера? Она упомянула что-то, сказанное мной, когда мы сидели у нее в саду несколько недель назад, но я никак не могла вспомнить, о чем шла речь.

В десять часов я оставила Дейзи еще одно сообщение, попросив перезвонить мне в любое время – днем или ночью. Но она так и не проявилась – ни той ночью, ни на следующий день, ни два дня спустя. На работе ее не было, и секретарша сказала, что не уверена, придет ли Дейзи вообще (почему-то никто не знал, где она). Я забеспокоилась и уже собралась звонить Найджелу или маме Дейзи, как вдруг пропащая душа объявилась. Было это в пятницу, в семь утра.

– Миранда, – сказала Дейзи срывающимся голосом. – Это я. Я всю ночь не спала. Давай позавтракаем вместе, а?

– Ну конечно. Я куплю круассаны с шоколадной начинкой.

Она приехала час спустя, бледная и измученная.

– Мне просто хотелось с тобой увидеться. Последние три дня были настоящим адом.

Я посмотрела на левую руку Дейзи, и она перехватила мой взгляд.

– Я вернула ему кольцо.

– Что?

– Миранда, во вторник я решила, что не выйду за Найджела.

– Боже мой, – тихо сказала я. – Почему? Неужели из-за того, как он сделал тебе предложение?

– Да, отчасти. Это было просто ужасно. Я чувствовала себя… униженной. Менее романтичной сцены и представить себе нельзя. Но есть и другая причина – как выяснилось, Мэри была права. Я приперла Найджела к стенке, и под давлением он признался, что… женитьба нужна ему для продвижения по службе. Но есть и третья, самая главная, причина, по которой я решила не выходить за Найджела: наш брак был бы… ошибкой, и я знала об этом уже очень давно.

– Тогда объясни мне, почему же ты…

– Потому что я была такой трусихой! Это же надо – держаться за Найджела, думая, что лучшего я не достойна и что мне будет слишком трудно начинать все заново с кем-то еще! Понимаешь, я просто привыкла к нему – вот и все, ведь он казался таким подходящим и надежным. Но, Миранда, что у нас с Найджем общего? Да ничего! – сама ответила она на свой вопрос. – Даже меньше, чем ничего, и к тому же дело в том… – Ее голос задрожал. – Дело в том…

Глаза Дейзи наполнились слезами, а ее подбородок дрожал от волнения. Я потянулась за салфетками и вдруг вспомнила, что я говорила ей несколько недель назад, когда мы сидели у нее в саду. «Поверь, Дейзи, если с Найджелом ничего не получится, то, возможно, это оттого, что тебе суждено встретить кого-то другого».

– Дело в том, – Дейзи снова попыталась заговорить, но обессиленно откинулась на стул. – Что я…

– Встретила кого-то другого… Правильно? Я угадала? И в этом все дело, правда? – Она кивнула, а потом уронила голову на грудь. – Ох, Дейзи.

– Я надеялась, что ты догадаешься об этом ра-а-аньше, – захныкала она. – Черт подери, это же было так заметно, так заметно, но ты была слишком занята собой!

– Я знаю, что это так, – сказала я, протягивая ей салфетку. – Прости. Я действительно была слишком озабочена своими проблемами. Но как ты думаешь, у тебя может что-то получиться… с этим парнем?

– Нет! Нет – ничего у нас с ним не получится, – зарыдала Дейзи.

– Почему?

– Потому что у него кое-кто есть, но дело не в этом. Дело в том, что, хотя я знаю его всего месяц, за это время мне было с ним в десять раз веселей и интересней, чем за шесть лет с Найджелом. И благодаря ему я поняла наконец, что мне не следует выходить за Найджа. Пока я не встретила… этого парня, я старательно внушала себе, что Найджел меня устраивает, что он «подходит» мне, но на самом деле это не так! Слишком уж долго он собирался сделать мне предложение, а когда наконец собрался, то сделал его не из любви, а из корысти. А это недостаточно хорошо для меня, Миранда, я хочу большего!

– Так это тот парень, с которым вы летаете на майкролайте, да?

Дейзи подавила рыдание.

– Да, но я думала, что ты уже давно об этом догадалась.

– Ну, вообще-то нет – ты ведь годами занималась всеми этими своими экстремальными видами спорта, причем с самыми разными людьми, поэтому я не придала особого значения твоему новому знакомству. К тому же ты только что обручилась… Но почему бы тебе не сказать ему о своих чувствах?

– Нет! – взвыла Дейзи. – Это ужасно! Я же сказала – у него кое-кто есть…

– И как долго длятся их отношения?

– Около трех месяцев. Парень просто помешан на ней – это очевидно. Но знаешь, уже тот факт, что мне посчастливилось встретить кого-то, кто вызывает у меня такие сильные чувства, сделал брак с Найджелом совершенно невозможным. – Дейзи вытерла глаза. – Кстати, я сдала свадебное платье обратно в магазин. Они вернули мне деньги – правда, удержали десять процентов за то, что я так долго его продержала.

– Ну, магазин поступил вполне корректно.

– Да, они явно посочувствовали мне. Но я просто объясняю тебе, почему в последние дни меня не было на работе. Пришлось массу всего переделать – вернуть кольцо Найджелу, сдать платье в магазин, повидаться с несколькими людьми… Потом я забирала свои вещи от Найджела, и это отдельная история. Представляешь, у него так мало моих вещей!

– Знаю – я всегда это замечала.

– Сказать тебе, что там было? Ночная рубашка, сумочка с косметикой, спортивный костюм и теннисная ракетка, а также пара кулинарных книг. И это все – за пять с половиной лет! Он просто не хотел делить со мной свою жизнь, пока не осознал, что это может быть полезно для карьеры. Неужели он не догадывался о моих чувствах?

– Вполне возможно, что и догадывался, но ты ведь никогда не подталкивала его к признанию.

– Да уж знаю. И какая же я была дура! Столько времени позволяла ему вести себя как заблагорассудится! Но я слишком… – она вздохнула, – слишком боялась каких-либо действий – а вдруг бы все вообще развалилось? Зато теперь, повстречав того парня, я стала очень храброй. Все, дудки – я больше не собираюсь уверять себя, что Найджел мне подходит. А дети… с детьми можно подождать. В конце концов, мне всего тридцать три, а значит, время еще есть. Я твердо решила выйти только за того человека, который даст мне почувствовать, что я, – она сделала паузу, – необходима ему, что без меня он будет несчастен. Я хочу, чтобы по мне скучали, – думаю, Найджел вообще не замечал моего отсутствия. Но этот человек… Ой, Миранда, мне с ним так здорово! У нас столько общего, и он так полон жизни!

Я снова заметила белые волоски на ее джемпере, и тут меня осенило: да это же Прутик! Как я могла быть такой слепой?

– Да это же Маркус! Дейзи закатила глаза.

– Молодец, Шерлок!

– Прости, но я просто не… думала. В последнее время я была словно в каком-то туннеле – и, честно говоря, Дейзи, ты молчала об этом.

– Понимаешь, я чувствовала себя такой идиоткой! Я столько времени потратила на Найджела, обручилась с ним наконец – и что же? Я тут же по уши втрескалась в другого, при том, что он даже не свободен. Мы, конечно, лучшие подруги и все такое, но я просто не могла говорить с тобой об этом, Миранда, потому что чувствовала себя круглой дурой. И я действительно оказалась в затруднительном положении, поскольку в какой-то момент ощутила, что нравлюсь Маркусу. Это произошло на занятиях по самообороне.

– А, так вот почему ты с таким энтузиазмом о них рассказывала!

– В общем, да – там было очень здорово. А поскольку ты так ни разу и не присоединилась к нам, мне все время приходилось работать в паре с Найджелом, поскольку у всех остальных уже были пары. Вот тогда-то я и почувствовала, что… нравлюсь ему. Но потом, к моему изумлению, Найджел сделал мне предложение. Это случилось в тот момент, когда я, в сущности, не хотела этого. В общем, я была в полном смятении. Но теперь все это не имеет значения. Но если ты снова увидишь Маркуса, ты ведь ничего ему не скажешь, правда? – Она уронила голову на руки. – Я чувствую себя ужасно… нелепо.

– Да за кого ты меня принимаешь? Конечно же, нет. А что он говорил о своей девушке?

Дейзи вздохнула.

– Да почти ничего. Я знаю только ее имя и что она делает украшения, а еще – что у нее хорошо идут дела и она очень красива. По-моему, больше он ничего о ней не рассказывал.

– Значит, он ничего плохого о ней не говорил?

– Что ты – нет!

– Какой же он славный человек! Очень лояльный. На твоем месте, Дейзи, я бы не волновалась из-за Гн… Салли.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только это. Забудь о ней и встречайся с Маркусом как ни в чем не бывало.

– Но в этом-то вся проблема, – всхлипнув, сказала Дейзи. – Я не могу. Занятия по самообороне закончились, а Маркус еще и сказал, что у него больше нет времени брать меня на майкролайтинг.

Тут я вспомнила странную реакцию Маркуса на сообщение о помолвке Дейзи. Несомненно, Дейзи нравилась Маркусу, и он сам попал в сложное положение.

– Думаю, если ты скажешь ему, что разорвала помолвку, ваши полеты возобновятся.

Подруга смотрела на меня в изумлении.

– Вот и все, что я могу тебе посоветовать, Дейзи. Просто… забудь о Салли и встречайся с Маркусом. В конце концов, теперь ты вольна делать все, что хочешь и с кем хочешь.

– Да, – согласилась она, облегченно вздохнув. – Это правда.

В субботу я все утро провозилась с перепиской. Пришло письмо от Лили – с благодарностью за цветы и с «парррадным поррртретом» Дженнифер и Гвинет. Написал мне и хозяин волнистого попугайчика Пискуна: по моему совету он приобрел своему питомцу подругу, и настроение у Пискуна заметно улучшилось. А еще я получила письмо от Фионы Грин, владелицы ирландской сеттерши, которую я принимала в начале июня: «Хотим сообщить вам, что две недели назад мы повязали Шинед с очень симпатичным ирландским сеттером по имени Патрик, и скоро наша девочка станет мамой – за компанию со мной! Да, да, когда мы были у вас, я еще не подозревала, что беременна уже четыре недели, причем зачатие произошло естественным образом! Сейчас я на третьем месяце, мне только что сделали УЗИ». Я тут же ответила Гринам, что очень рада за них. «Да, жизнь нередко ведет нас окольными путями», – думала я, читая остальные письма.

«Каждый раз, когда я пытаюсь поцеловать свою девушку, ее собака бросается на меня. Помогите, пожалуйста!». «Как вы думаете, мой пекинес – извращенец? Он все время пристает к кошке». Интересное послание пришло от владельца крольчихи, которая отказывалась размножаться: «У нас очаровательная маленькая ангорская крольчиха, и мы уже приносили ей трех самцов, каждый из которых казался нам вполне достойным кандидатом, но она проигнорировала всех троих. Как вы думаете, она слишком разборчива или с ней что-то не так?» Я ответила хозяину крольчихи, что ему стоит запастись терпением. «Кролики – индивидуальности», – напечатала я. И я уже собиралась рассказать ему о сексуальной психологии восприимчивой самки, как вдруг проснулся телефон. Это была мама, и звонила она по мобильнику.

– Дорогая, ты должна посмотреть первые вечерние новости. Там будет сюжет о нас!

– Мам, мне как-то не верится, что открытие гольф-клуба – подходящая тема для общенациональных новостей.

– А ты все-таки посмотри телевизор, Миранда. Нас интервьюировали все утро, и – ох, прости, не могу разговаривать, – журналист из «Лондон тонайт» машет мне.

В пять часов я включила телевизор. С неохотой просмотрела основные сюжеты, и вот наконец пришло время заключительного эпизода.

– И в заключение, – сказал Тревор Макдоналд, – мы сообщаем о том, что сегодня в Восточном Суссексе открылся новый гольф-клуб. Вы спрашиваете, что в этом особенного? А вот что: гольф-клуб Южного Челвертона, что неподалеку от Алфристона, предлагает своим членам абсолютно уникальную услугу, о которой расскажет наш корреспондент Люси Боулз.

Вначале зрителям были показаны площадка для гольфа и здание клуба – все это произвело хорошее впечатление, а потом мы увидели одного из гольфистов.

– Один из основателей клуба Южного Челвертона Том Уильямс совершает бросок, – прозвучал комментарий корреспондентки – тут крупный план сменился общим, и я ахнула, – с помощью заботливого лохматого друга.

И действительно: рядом с игроком стоял… Педро и терпеливо держал клюшки. Легкий ветерок играл кудрями ламы, и картина была прямо-таки идиллическая.

– Познакомьтесь с Педро, личным кэдди[57] Тома Уильямса…

Значит, они это сделали… Я и поверить не могла, что такое можно осуществить в реальности. Я считала все это нелепой шуткой.

– Ламы – стадные животные, тысячелетиями обитавшие в Андах, – объясняла Люси Боулз, пока Том Уильямс вел Педро к следующей лунке. – Однако в последние пятнадцать лет у лам появился небольшой, но преданный круг поклонников в Великобритании. Люди держат лам в качестве питомцев, но Педро и его друзья любят работать. По уикендам они сопровождают людей в прогулках по Южному Даунсу, посещают больницы, а иногда участвуют в рекламных акциях. А с сегодняшнего дня они будут работать кэдди и обслуживать членов клуба Южного Челвертона. По мнению хозяйки лам, Элис Ингрэм, ее подопечные не только любят свою работу, но и отлично ее выполняют.

Тут показали маму, пребывавшую в радостном волнении.

– Им действительно нет равных, – сказала она. – Ламы легконоги – у них нет копыт, а потому они не портят грины. Они невероятно чистоплотны – всегда пользуются специальными туалетами и не оставляют никакой грязи. А еще ламы необыкновенно терпеливые, восприимчивые и незлобивые животные. Они готовы стоять рядом с игроком и ждать столько, сколько потребуется, просто пребывая в своих мыслях и наслаждаясь пейзажем.

Тем временем Том Уильямс совершал уже второй бросок.

– Какого вы мнения о способностях Педро? – с улыбкой обратилась Люси к мистеру Уильямсу.

– Что ж, он весьма неплох, – ответил тот. – Он помогал мне все утро, и я с уверенностью могу утверждать, что он лучше многих кэдди-людей, чьими услугами мне доводилось пользоваться. Например, Педро не жалуется на то, что ему приходится таскать клюшки. В случае не очень удачного броска он воздерживается от негативных комментариев. А еще в его обществе я чувствую себя удивительно спокойно и от этого лучше играю. Возможно, он слабовато разбирается в клюшках, – добавил Уильям, – но не все сразу, правда же? Идем, Педро. – Он протянул животному морковку и повел его к третьей лунке.

Затем на экране снова появилась Люси.

– Попробовать лам в качестве кэдди решил директор гольф-клуба Тед Свит, – пояснила корреспондентка. Сразу же показали широко улыбающегося палу. – И как же такая идея пришла вам в голову?

– Более двадцати лет я руководил гольф-клубами в США, – начал папа. – Мне было известно, что в Северной Каролине есть один клуб, где работают несколько лам. Я упомянул об этом в беседе с миссис Ингрэм – примерно месяц назад, и, к моему удивлению, она предложила попробовать нечто подобное здесь. Мы оформили срочный заказ на сумки для гольфа, специально приспособленные для лам. Сумки были привезены только вчера, как раз к открытию клуба, и животные уже к ним привыкли. Ламы несут по две сумки – по одной на каждом боку, что позволяет им сохранять равновесие.

– Может быть, это просто цирковой номер? – любезно поинтересовалась Люси.

– Возможно. Но мы совсем новый клуб, а потому искали нечто из ряда вон выходящее – а ламы именно таковы! Кстати, они полезны и с более практической точки зрения – помогают нам утрамбовывать траву.

– Значит, это первые ламы-кэдди в Великобритании?

– Да. Более того, мы думаем, что такого нет нигде в Европе.

Камера снова перешла на общий план, и мы увидели всех маминых лам: одни из них, мягко ступая, бродили по площадке, другие миролюбиво ждали у лунок. Затем на экране опять появился Тревор Макдоналд.

– Кто следующий? – с улыбкой спросил он. – Ламы – футбольные судьи? На этом программа закончена. Мы – бригада вечерних новостей и ведущий Тревор Макдоналд – прощаемся с вами. До новых встреч!

– Блестяще, – прошептала я. – Просто блеск. Так вот почему мама так потеплела к папе – она почувствовала отличную возможность подзаработать! Если с клубом все будет хорошо, деньги польются рекой. – Я попыталась позвонить ей, но к ней было не пробиться. Вдруг в дверь постучали.

– Мисс Свит?

– Да?

За дверью стоял человек с огромным букетом.

– Это вам. Распишитесь, пожалуйста.

Я уставилась на гигантский сноп роз и тигровых лилий. Кто мне их послал? Открывая трясущимися руками маленький белый конверт, я надеялась – очень надеялась, – что это от Дэвида. Впрочем, это мне следовало бы послать цветы ему. А может, букет от Александра? Должно быть, он еще помнит, что у меня завтра день рождения. Однако, к моему удивлению, цветы прислал… Тим. Я пробежала глазами визитную карточку: «Вот это „пикантная деталь", Миранда! Смогу ли я вас когда-нибудь отблагодарить?»

В воскресенье мама позвонила мне в половине восьмого.

– С днем рожденья, дорогая!

– Спасибо, – хрипло сказала я. – А ты не очень рано звонишь?

– Извини, но я с шести на ногах. Видела нас вчера?

– Да. Было здорово. – Я откинула одеяло и зевнула. – Извини, что сомневалась в тебе.

– Кстати, о нас пишут много хорошего и в газетах. Купи воскресную «Индепендент» – там огромная статья про нас на четвертой странице.

Я быстро оделась и пошла в соседний магазин. Однако, увидев «Индепендент», я едва не упала в обморок. «ПЕРВОКЛАССНАЯ ЛОЖЬ МАЛХОЛЛАН-ДА!» – гремел заголовок на первой странице, а чуть ниже было напечатано: «МИНИСТР ОБРАЗОВАНИЯ ЛГАЛ О СОБСТВЕННОМ ДИПЛОМЕ». Материал шел с пометкой «Эксклюзив», но и в других газетах появились статьи на ту же тему. «МИНИСТР ОБРАЗОВАНИЯ МУХЛЕВАЛ С ЭКЗАМЕНАМИ», – трубила «Санди телеграф», публикуя большущую фотографию Джимми. «ПРОФНЕПРИГОДЕН!», – изобличала «Мейл». Уткнувшись в первую страницу «Индепендент» со статьей Тима Чарльтона (да-да, статья была подписана, а имя журналиста набрано огромными буквами), я испытывала такое потрясение, что едва не забыла расплатиться. Я не глядя отдала продавцу деньги и побрела домой, не в силах оторвать глаз от газеты. Как я не налетела на столб – загадка! Наконец я села за стол.

«Министр образования Джеймс Малхолланд, ожидавший дальнейшего продвижения по карьерной лестнице, только что скатился на много ступеней вниз. В ходе расследования, проведенного нашей газетой, выяснилось следующее: хотя Малхолланд уверяет, что в 1986 году он закончил Суссекский университет по специальности „биохимия" с отличием, на самом же деле он получил диплом всего лишь третьей степени. Эта грубая ложь, которая даже фигурирует на веб-сайте политика, годами ждала изобличения. Министр, в данный момент проводящий каникулы в Шотландии, в ответ на наш вопрос заявил, что произошло „недоразумение", но потом предпочел назвать это „ошибкой". Коллеги Малхолланда потрясены случившимся, а его избиратели в Биллингтоне разочарованы. Премьер-министр от комментариев пока воздерживается, но можно с уверенностью утверждать, что амбициозный мистер Малхолланд не только не получит более высокого поста в ходе осенних перестановок в правительстве, но будет вынужден пересесть за последнюю парту».

Внутри обнаружилась еще одна статья, на целую полосу, озаглавленная «Триумф и падение Джеймса Малхолланда», где упоминалось еще и о том, что Джимми сменил фамилию. Здесь была совершенно убийственная отповедь лжецу: «В качестве министра, которому на откуп отдано высшее образование, мистер Малхолланд должен выучить по крайней мере два урока: 1) честность – всегда лучшая политика; 2) правда неминуемо откроется. С министерскими амбициями мистера Малхолланда покончено». Я положила газету, не в силах сдержать улыбки. Политическая карьера Джимми уничтожена, и, чего греха таить, я этому только рада.

– Спасибо тебе, Дейзи, – прошептала я. – Спасибо за то, что додумалась до этого, умная моя девочка.

Я позвонила ей, но она не отвечала, а мобильник был выключен. Возможно, она у своей мамы. Тогда я заглянула на страницу четыре, целиком посвященную мальчикам:

«Стадо лам зачислено в штат гольф-клуба в Суссексе для исполнения обязанностей кэдди… совместный проект Теда Свита и его бывшей жены Элис Ингрэм… восемь лам… специальные сумки для гольфа, предназначенные именно для лам… По свидетельству мистера Свита, благодаря уму и восприимчивости лам, из них получаются отличные кэдди. Клуб, которому вначале приходилось бороться за клиентуру, уже получил сотни заявок с тех пор, как информация о нововведении появилась в центральной прессе».

В верхней части страницы была фотография Генри с сумками по бокам. Подпись гласила: «Генри Киссинджер[58]».

«У Генри есть одна замечательная черта, – сообщила одна из членов клуба Сара Пенроуз. – Он готов целовать тебя каждый раз, когда ты совершаешь бросок, независимо от того, хорош или плох был удар!»

«Но разве ламы не плюются?» – спросил журналист.

«Нет, – ответила мама. – Ну разве что иногда – и то друг в друга, если сердятся».

«А почему они словно бы что-то напевают?»

«Они действительно поют, – ответил папа, – но без слов, потому что слов они просто не знают».

– Хорошие новости, Герман, – сказала я. – Очень хорошие – по крайней мере, на двух фронтах. – Герман изо всех сил старался выглядеть счастливым. – И сегодня мне исполняется тридцать три.

Да, этот день рождения будет довольно странным, поскольку я ни с кем не собираюсь встречаться. Дейзи предлагала провести этот день со мной, но мне почему-то захотелось побыть в одиночестве. Я включила «Лондон-FM» и стала писать свои отчеты, краем уха прислушиваясь к происходящему в мире.

«Растущее давление на мистера Малхолланда… – услышала я, печатая. – Мистер Малхолланд все еще не сделал заявления… Заметно отсутствие поддержки со стороны коллег-министров… Признание Малхолланда в том, что он лгал о своем дипломе, делает невозможным его дальнейшее пребывание на посту министра образования… Министр образования Джеймс Малхолланд подал в отставку», – объявили в четырехчасовых новостях. На душе у меня стало светлее. Джимми, как и Триггер, совершенно необоснованно хотел быть хозяином положения, и теперь его наконец-то сбросили с постамента.

Я надела на Германа поводок, и мы направились к Примроуз-Хилл. Солнце все еще стояло высоко, хотя вскоре оно должно было начать свое движение вниз. Кругом было полно бегунов и детей с воздушными змеями. Я села на скамейку, наслаждаясь видом и вспоминая свой прошлый день рождения. Я провела его с Александром. Он возил меня в Париж. А теперь я сидела здесь, в полном одиночестве. «Однако это еще не самое худшее из того, что со мной случилось, – подумала я, закрывая глаза. – Есть кое-что и похуже…»

Я подумала о Дейзи – о том, сколько храбрости она нашла в себе, чтобы оставить Найджела. Такой уход в никуда, должно быть, требовал больше смелости, чем двадцать прыжков с парашютом. Я прислушалась к отдаленному шуму детских голосов и к однообразному гудению транспорта. Потом мы пошли вниз. Погрузившись в свои мысли, я глядела только под ноги, чтобы ненароком не упасть. Вдруг Герман залаял, заставив меня поднять глаза… Я остановилась, чувствуя, как сердце колотится о ребра. Он поднимался по холму мне навстречу. Настоящий ли он? А может, это порождение моего усталого ума? Сперва он был в пятидесяти ярдах от меня, но вскоре уже поравнялся со мной.

– Я так и подумал, что ты здесь. – У Дэвида был усталый вид и трехдневная щетина. – Ну что, ты даже не хочешь со мной поздороваться?

– Привет… – пробормотала я.

Он улыбнулся.

– Привет, Миранда.

– Но… почему ты пришел?

– А ты не догадываешься?

– Нет, не… совсем.

– Ну, вообще-то у тебя сегодня день рождения. Ты, часом, не забыла? А вот я помню, что обещал пригласить тебя на ужин.

– Ой… да, я помню. Но ты… не обязан, – сказала я срывающимся голосом.

– Но я всегда держу свое слово. Но, может, ты сегодня занята?

– Нет. Нет, я не занята.

– Ну, как ты вообще?

– Хорошо, – тихо ответила я. – А ты?

– Я… тоже хорошо. Но знаешь, я весь день провел в темной комнате, и мне бы очень хотелось выпить.

– Пива?

Он улыбнулся.

– Да, не откажусь.

Мы вместе спустились с холма, идя точно в ногу и звучно ступая по гудронированной дорожке.

– А как проходит твой день рождения?

– Вообще-то все чудесно, причем с каждой минутой мне становится все лучше и лучше.

Мы повернули на Сент-Майклс-мьюз, и вскоре я уже отпирала дверь. Дэвид заметил лежавшую в шезлонге газету и поднял ее.

– Вот так история, да? – присвистнул он.

– О да, – с чувством ответила я. – Такое случается не каждый день.

– Каково это – скрывать такую тайну?

«Но Джимми скрывал и кое-что пострашнее».

– А ты и в самом деле хочешь пива? – спросила я. – Я могу предложить тебе джин с тоником, или бокал вина, или… – Открыв холодильник, я заметила шампанское из погреба Джимми. – Или вот это. – Я протянула Дэвиду бутылку.

– «Поль Роже 1987»? Ты уверена, что не хочешь оставить эту бутылку для какого-нибудь особенного случая?

– Но сегодня и так особенный день. Ты даже не можешь себе представить, насколько он особенный.

Я достала два бокала и открыла банку оливок, а Дэвид вытащил пробку. Когда шампанское слегка перелилось через край бокалов, я вспомнила джакузи и внезапно почувствовала такую тягу к Дэвиду, что у меня заломило все тело.

Он поднял бокал.

– За тебя, Миранда. С днем рождения. Так приятно снова видеть тебя.

– Я тоже рада тебя видеть. Я не думала… что ты захочешь прийти.

– Сначала я тоже не думал, что захочу тебя видеть. Мне нужно было… – Он запнулся и пожал плечами. – Мне нужно было время. И все. Время, чтобы обо всем подумать. Я ведь был, мягко говоря, потрясен.

– Я знаю…

– Мне требовалось время, чтобы разобраться во всем этом. Пойти в темную комнату и проявить эту «пленку», чтобы все отчетливо разглядеть. Но мне помогли. Хочешь знать кто и как?

– Только если ты сам хочешь мне сказать.

– Сперва я получил твое письмо, и оно заставило меня задуматься. А через несколько дней ко мне приехала Дейзи.

– Правда? Но я понятия об этом не имела.

– Я знаю. Она нашла мой номер на веб-сайте, и мы встретились за бокалом вина. Она убедила меня в том, что все сказанное тобой – чистая, стопроцентная правда. Рассказала она мне и о том, как ты мучилась.

– Это так.

– И как сильно я тебе нравился.

– Да.

– А сейчас уже не нравлюсь?

Я улыбнулась.

– Нравишься.

– Потом Дейзи сказала мне одну вещь, к которой я часто возвращался впоследствии. Она объяснила мне, что тебя никто не принуждал разыскивать меня. Никто. Ты могла спокойно оставить все как есть – это ведь случилось так давно. Потом я начал понимать, как справедливы ее слова и как ужасно все это было для тебя. И когда я подумал, каково было тебе, как ты переживала из-за этой истории, мое отношение изменилось. – Я посмотрела в окно. – Я осознал, как сильно ты страдала.

Мои глаза наполнились слезами.

– Да, Дэвид, я страдала. А Дейзи назвала тебе имя того, кто во всем этом повинен?

– Нет. Я просил ее, но она объяснила мне, что без твоего разрешения она не может мне это открыть.

Я покосилась на газету.

– А ты все еще хочешь знать?

– Конечно, хочу. Я ждал этого шестнадцать лет.

– А что ты сделаешь, если я скажу тебе?

– Что я сделаю? Что же я сделаю? Интересно, закон не позволяет мне найти его и поколотить?

– Нет. Но если бы ты захотел, то мог бы преследовать его по суду – даже сейчас. Впрочем, он уже наказан, хотя и другим способом.

– Правда?

– О, да.

– И кто же его наказал?

– Ну что ж, я все тебе расскажу. – И я так и сделала.

– Джеймс Малхолланд, – удивленно сказал Дэвид, глядя в газету. – Этот тип? Ты шутишь!

– Нет.

Он пробежал страницу глазами.

– Тут сказано, что он изучал биохимию в Суссексе.

– Да. В то время его звали Джимми Смит.

– Так он знал моего отца?

– Он был у него в группе по микробиологии. Все произошло именно из-за этого. Твой отец завалил его на двух финальных тестах, и в результате он… ну… закончил университет с худшим результатом, чем ожидал. Тогда он решил отомстить. По словам Джимми, он не собирался ранить твоего отца – он просто хотел его напутать. А потом он солгал о своем дипломе, поскольку хотел, чтобы люди считали его птицей высокого полета, и боялся, что правда о его посредственности когда-нибудь всплывет. Вот так он и вылетел из правительства.

– Потому что его изобличили во лжи?

– Да, причем с моей помощью. – Дэвид изумленно посмотрел на меня. – У меня есть один знакомый журналист, – пояснила я, – и пару дней назад я слегка… намекнула ему по поводу диплома Джимми, и этот журналист крепко взялся за дело. – Потом я выдвинула ящик стола и достала кассету. – А вот здесь запись разговора, который был у нас с Джимми на прошлой неделе в палате общин. В этом разговоре он во всем признался. Ты можешь взять эту кассету, если хочешь. – Я передала ее Дэвиду. Он пожал плечами, но все-таки положил кассету в карман. – Разве ты не хочешь послушать ее?

– Не сейчас. Возможно, позднее. Не беспокойся. Кстати, хорошее шампанское, – добавил он.

– Да, – улыбнулась я. – И сегодня подходящий день, чтобы его пить. Ведь сегодня мы оба – ты и я – обрели свободу. – И действительно, на меня нахлынуло такое ощущение свободы, что мне захотелось хохотать, запрокинув голову назад.

– Так куда же мы пойдем? – спросил Дэвид. – Где мы отпразднуем нашу свободу – и твой день рождения?

– Даже не знаю.

– Как насчет «Одетты»? А может, в «Лемонию»? Или сходим куда-нибудь поблизости от меня? Но, конечно же, не к «Сент-Джону» – ты ведь не захочешь кабаньих кишок, правда?

Я снова улыбнулась.

– Нет уж, спасибо.

– А еще мы могли бы поужинать у меня на террасе – в холодильнике есть копченый лосось, и можно купить к нему салата и хлеба. – Он встал. – Ну, так чего же ты хочешь?

– Давай сходим в «Инженера». Это совсем рядом, и у них такой чудный дворик с фонарями-зонтиками. Там очень романтично.

– Звучит заманчиво.

Я усадила Германа на подушку, и мы пошли. Тут же зазвонил мой мобильник.

– Миранда! С днем рождения! – это была Дейзи. – Извини, что раньше не позвонила. Но я была жутко занята весь день, да и связь барахлила.

– Тебя и сейчас плохо слышно. Алло? Алло?

– А это потому, что я нахожусь на высоте тысяча двести футов! – До меня донесся приглушенный рев макролайта. – Я парю! – закричала Дейзи. – Это так здорово! Какой потрясающий закат – посмотри вверх!

И я посмотрела – действительно, ярко-красный закат, обещающий еще один солнечный день.

А теперь я расслышала еще и отдаленное, но отчетливое тявканье.

– Ты с тем, о ком я думаю?

– Да, Прутик тоже с нами. Он сидит у меня за пазухой, пока Маркус управляет майкролайтом. Он просто обожает это – правда, Прутишка?

– Тявк, тявк!

– У него тоже есть специальные очки – представляешь, какой он славный? Спасибо за совет, Миранда, – хихикнула Дейзи. – Ты была абсолютно права. Салли бросила Маркуса.

– Правда? – Эта весть меня обрадовала, хотя и не удивила.

– Но Маркус говорит, что не огорчается, потому что у нее все равно была на него аллергия, – правда, я не знаю, что он имеет в виду.

– А я знаю и объясню тебе при встрече. И спасибо тебе за совет, – сказала я со смехом.

– Передавай привет Дэвиду!

– Хорошо. Эй, а откуда ты знаешь, что он здесь?

– Да вот, стало быть, знаю!

Дэвид взял меня за руку, и мы побрели по Глостер-авеню, мимо железнодорожного моста, в самом конце которого заметили зеленый фургон для мусора, неспешно громыхавший по дороге. Дэвид внезапно подошел к нему.

– Что ты делаешь, Дэвид? – Он не ответил. В следующее мгновение он достал из кармана кассету и бросил ее в мусорную кучу.

– Ты уверен? – спросила я.

– Да, уверен.

«Прощенье благороднее, чем месть…»

– Ради чего наказывать этого парня? Судя по всему, он уже достаточно наказан. А разве он принес в мою жизнь только дурное? Нет. Если бы не он, я бы никогда не стал фотографом – был бы очередным терапевтом. А вместо этого я объездил весь мир и видел невероятные вещи. Да, Миранда, он изменил мою жизнь не только к худшему, но и к лучшему.

Я снова вспомнила об Александре. Возможно, тот факт, что я простила Александра, каким-то образом помог мне вернуть Дэвида – словно один акт прощения повлек за собой другой. «Хотите, чтоб простилось вам…» Дэвид держал меня за руку. «Так будьте милостивы к нам».

– Надо будет придумать что-нибудь интересное, – сказал он. – В ближайшее время я собираюсь не так часто уезжать из Англии.

– Это хорошо.

– Мы могли бы ездить за город на выходные.

– Гм.

– А еще – играть в теннис. Это же здорово, правда?

– Да, хотя я не очень хорошо играю.

– И мы обязательно будем кататься на коньках. Тебе ведь это уже нравится, да?

– Да, но…

– Но что?

– Я упаду.

– Нет, не упадешь, – твердо сказал Дэвид. – Ты не упадешь, потому что я буду держать тебя, Миранда. Крепко-крепко.

Я взглянула на него и поцеловала в щеку.

– Да, – тихо промолвила я. – Думаю, так и будет.