Курс кинолога (С 9-го по 15-й месяц подготовки)

Получение собак

Если вы попросите меня назвать три самых волнующих дня моей службы, то один из них, несомненно, тот, когда каждый из нас впервые получил собаку, с которой предстояло служить оставшиеся полтора года, пробежать сотни километров на тренировках и ходить на боевые задания. Собака, которой порой изливали душу, жалуясь на командиров, жизнь и все остальное, и, глядя в умные собачьи глаза, чувствовали облегчение. А четвероногий друг в ответ часто скупо, негромко и коротко гавкал — словно соглашаясь или возражая.

И вот мы идем к клеткам, где ждут будущие боевые друзья, напарники, и наши сердца взволнованно перекачивают бурлящую кровь. Впереди — наши мадрихи Алекс и Раве. Ради этих оставшихся пары сотен шагов мы полтора года терпели бесконечные тяготы армейской службы.

Наконец мы оказались перед клетками. Наступил волнующий момент — Алекс и Раве начали знакомить каждого солдата с его собакой. Происходило это так. Алекс подходил к клетке, называл чье-либо имя, солдат приближался к клетке, Алекс сообщал ему кличку собаки, открывал дверь, и вдвоем они заходили внутрь. Солдат давал — уже своему! — питомцу кусочек сыра и осторожно гладил его. Все, первое знакомство состоялось!

Далее следовал очень значимый и трогательный ритуал, наверное, по эмоциональному накалу не уступающий моменту росписи новобрачных. На двери каждой клетки была закреплена фанерная табличка с именем собаки. Солдат брал фломастер и ниже писал свое имя и номер телефона. С этой минуты он становился ответственным за своего четвероногого друга на последующие полтора года. Отныне на планете становилось на двух неразлучных друзей больше.

Мы стояли, наблюдая за ритуалом, и всех занимал лишь один вопрос: «Когда? Когда же Алекс назовет мое имя?»

После знакомства со своей собакой солдат оставался с ней, пока остальных знакомили с их питомцами. Он мог вновь зайти к ней в клетку или постоять рядом. Притирка двух живых существ, связанных общей целью, начиналась.

Наконец прозвучало мое имя! Удары сердца напоминали барабанную дробь. В клетке я увидел огромного, с густой длинной черной шерстью пса — голландскую овчарку.

— Иван, — сказал Алекс. — Это отныне твоя собака. Его зовут Грайф.

И мы вместе шагнули внутрь клетки.

Имея внушительные размеры, Грайф был на редкость спокойным псом. Он поднялся, сделал шаг навстречу и… лизнул мне руку! А потом с удовольствием, которое явно читалось на его большой морде, съел протянутый мною сыр. Нерез несколько минут я уже писал свое имя и номер телефона на табличке: Иван Гончаренко, 054641… Свершилось!

Эйфория сменилась счастливым удовлетворением, меня охватило какое-то радостное спокойствие. Говорят, то же самое испытывают альпинисты, покорив неприступную ранее горную вершину.

Забегая вперед, скажу, что через пару месяцев Грайф серьезно поранил лапу и больше не смог служить в Окец. Я получил другую собаку по кличке Талья. Конечно же, я пережил по этому поводу большое потрясение. Расстаться с другом, едва успев его обрести! Но в итоге я доволен, что у меня появилась Талья — мой лучший друг до конца службы.

Любой праздник неизбежно сменяют будни, а они для нас стали еще тяжелее. Как говорится, из огня да в полымя… Ведь теперь, помимо марш-бросков, крав маги и прочих испытаний на прочность, добавились занятия с собаками. Это тренировки днем, вечером, ночью, в полях, лесах, горах, а кроме того, постоянный уход за своим четвероногим питомцем и уборка его клетки.

Что же собой представляли кинологические занятия? Два раза в неделю были тренировки дисциплины, на которых под руководством Алекса и Раве мы обучали собак стандартным командам. Это был фундамент, основа взаимодействия человека и собаки, эти тренировки помогали укрепить связь между двумя живыми существами и помочь им понимать друг друга.

Кстати, когда Алекс и Раве распределяли собак, они делали это, не полагаясь на случай, а вполне обдуманно. Когда мы перешли к ним в подчинение, они две недели на кинологических занятиях (пока еще без собак) изучали нас, стараясь понять наши характеры, чтобы под стать каждому подобрать напарника. Одновременно они работали с нашими собаками, узнавали их характер. В итоге подбирали пару, в которой оба дополняли друг друга, усиливали свои сильные стороны и компенсировали слабые.

Расчесывание Грайфа никогда не могло быть идеальным.

Если командир находил хотя бы один волос на своей руке, когда гладил собаку, то солдат в наказание оставался на базе.

Как можно понять, такое наказание у меня было часто


Когда через год я стал мадрихом, как Алекс и Раве, то тоже старался по такому же принципу составлять пары «человек — собака». Если солдат очень уверен в себе, а собака, наоборот, подвержена сомнениям, то это идеальная пара, где человек поведет за собой животное. Но в то же время небольшая неуверенность собаки будет сдерживающим фактором, не позволяющим бойцу принять неправильное решение. Так и очень уверенной в себе, сильно тянущей вперед собаке логичнее подобрать не очень решительного хозяина. А вот если в паре оба очень самоуверенны, то может возникнуть конфликт характеров.

Конечно, все мы люди и можем ошибаться при создании союза «человек — собака». Через несколько недель эта ошибка становится очевидной. Ее хорошо заметно по совместной работе бойца и его собаки. Увы, это только в романе про Гарри Поттера продавец волшебных палочек мог сразу подобрать каждому ученику идеальный вариант. Нам же свои ошибки иногда приходилось исправлять. И подбирать других партнеров, более подходящих друг другу по психотипу.

За время службы с этими умнейшими животными я понял, что их психология весьма схожа с человеческой. Недаром же они вот уже сотни тысяч лет идут с людьми бок о бок по жизни. У нас в подразделении была собака, которая совсем не лаяла. Но иногда требовалось, чтобы она подавала голос: например, если террорист спрятался на дереве, собака лаем должна предупредить своего напарника об этом. И если она не лает, то это становится проблемой.

Алекс и Раве чего только не делали, на какие только уловки не шли, чтобы заставить животное залаять! Безрезультатно. Тогда на помощь позвали главного тренера подразделения (не стану называть здесь его имени из соображений безопасности, поскольку он еще служит).

Решение оказалось простым, как и все гениальное. Он привязал молчуна напротив чересчур «говорливой» собаки. Потом той подавалась команда «Голос!», она заливалась лаем, за что получала на глазах у первой собаки кусочек лакомства. Так повторилось несколько раз. Наш тихоня внимательно следил за происходящим. Выгода была налицо, и когда потом тренер подошел к молчуну и снова скомандовал «Голос!», то и у него вдруг прорезался голос! Все же хотят получить вознаграждение за простую работу. Точно так же поступили бы многие из нас. Главный тренер не использовал какие-то свои тайные знания, записанные в секретной книге. Он просто пытался понять логику собаки, как бы ставя себя на ее место. Он создал такую ситуацию, чтоб собака уяснила команду. Собака до этого урока не понимала, зачем ей лаять. Но как только осознала, что подача голоса по команде приносит пользу, то ее поведение сразу изменилось.

Впоследствии на курсах кинологов-командиров нам не давали четких инструкций по дрессуре, потому что в работе с собакой необходимо руководствоваться в первую очередь логикой и здравым смыслом. Нас учили понимать собак не хуже, чем они способны понимать человека, и находить приемы, при помощи которых от животных можно добиться нужного результата.

В дополнение ко всему каждую неделю проводились занятия по атаке собаки на человека. Для этого кто-нибудь надевал специальный костюм, который животные не могли прокусить, и на него, что называется, спускали собак. Иногда в такой костюм, а он был толстым, тяжелым и жарким, заставляли втискиваться провинившегося солдата; в общем-то, каждый из нас по очереди удостаивался этой чести. Работа в качестве объекта нападения сильно выматывала и физически, и психологически. Когда на тебя несется разъяренный, да еще и специально обученный пес, чувствуешь себя не очень-то уютно. Адреналин в крови превышает все разумные пределы. А если вместо костюма надеваешь только специальный рукав, то укусы довольно чувствительны. Зато потом ты с гордостью демонстрируешь руку, покрытую синяками и следами зубов. Такие уроки нападения были два-три раза в неделю.

Наибольшее внимание уделялось тренировкам преследования. Почти каждое утро или вечер мы выезжали в леса и поля на пять-шесть часов. Там мы обучали своих питомцев идти по следу террориста, разыскивать предметы, которые тот мог оставить на своем пути, и атаковать его. Такие выезды были очень утомительными. Несколько часов носиться по полям-лесам, спотыкаться в темноте о кочки и получать ветками по лицу — не самое приятное времяпрепровождение. Средний километраж за одну такую тренировку составлял десять-двенадцать километров. И так каждый день! Ну что ж, за свою мечту надо платить!

Постепенно, видимо из-за того, что каждый день мы тесно контактировали с собаками, у нас стало меняться мироощущение. Возможно, это немного похоже на то, как меняются привычки женщины после рождения ребенка: если раньше она с интересом изучала, например, состав коктейля в ночном клубе, то теперь так же заинтересованно читает состав смеси детского питания. А вместо любимых телесериалов увлеченно смотрит передачи о воспитании детей.

А вдобавок меняются и повседневные обязанности: так, каждый божий день спозаранку в течение получаса шла чистка клеток, ведь твой друг-напарник должен жить в хороших условиях.

Ежедневная тренировка с четвероногими солдатами


Еще один непременный закон подразделения — каждые три часа необходимо осматривать все клетки, проверять, все ли с собаками в порядке, есть ли у них вода, убрана ли миска с едой. Каждые три часа!

Если ты хоть на пять минут покидаешь базу, не говоря уже об отъезде домой на шаббат, то должен обязательно найти солдата, который согласится присмотреть за твоей собакой. При этом необходимо отвести его к клетке, показать ее, подробно рассказать, сколько ест твой питомец. Если он, не ровен час, чем-то болен, ты обязан объяснить, какие таблетки ему давать и когда. Необходимо составить и подписать документ, по которому ты официально передаешь собаку этому военнослужащему, в противном случае ты становишься претендентом на вылет из Окец. Самое минимальное наказание — лишение субботнего увольнения.

Где бы ты ни находился с собакой, обязательно должен иметь при себе совок для уборки фекалий. Если у морского офицера постоянно на поясе висит кортик, то у кинолога — пластиковый совочек.

С появлением в нашей жизни собак добавились и новые поводы для наказаний и лишения субботнего отдыха дома. Например, каждое утро собаку было необходимо тщательно расчесывать. Сами мы не расчесывались, наверное, с момента призыва, но наши питомцы — это совсем другое. По утрам Алекс или Раве придирчиво проводили рукой по шерсти каждой собаки, и, если в ладони что-то оставалось, солдат проводил шаббат на базе. Грайф, моя первая собака, как я говорил, имела длинную пушистую шерсть. Вычесать такой густой покров полностью было столь же реально, как выровнять пески пустыни до абсолютной гладкости. Конечно, у Алекса в руке всегда оставались клочки шерсти. Так что Грайф подкинул мне пару приятных шаббатов на родной базе.

В шамнаше у нас добавилось много дополнительного снаряжения — два вида расчесок, два вида намордников, поводки, жилет для собаки и многое другое. И все это должно быть безукоризненно чистым и выставленным на брезент для осмотра. Разумеется, в дополнение ко всему прочему снаряжению. Не почистил ствол автомата? Не вычистил расческу? Прощай, домашний шаббат! Аналогичное требование касалось и клеток. Плохо убраны или какая-нибудь неисправность — и ты в субботу обнимаешь не маму, а своего питомца.

Однако, несмотря на новые обязанности и трудности, у нас было приподнятое настроение. Ведь теперь мы действительно стоим на пороге, за которым станем полноценными бойцами элитного подразделения ЦАХАЛ. Единственного в своем роде! Именно про нас в армии говорят: боец на двух ногах с бойцом на четырех. Так что если считать по ногам/лапам, то по сравнению с обычными солдатами мы сильнее в три раза! Есть шестикрылый серафим, есть восьмирукая богиня Дурга в Индии, а есть шестиногий боец Окец.

Белая ночь

Так вышло, что на этот раз «солдатская разведка» не сработала, и командиры сумели нас перехитрить, хотя за месяцы службы мы научились кожей чувствовать подводные камни, которые коварно подстерегают нас заботами командиров. Но в этот раз звезды были против нас.

В Израиле была одна знаменитая история. Когда готовилось провозглашение независимости нашей страны, Бен Гурион, отец-основатель, и все причастные к этому знаменательному событию хотели до последнего сохранить его в секрете. Членов комитета, которые должны были подписать Акт Независимости, уведомили о месте и времени сбора через записки с предупреждением о сохранении тайны. В результате всех этих конспиративных мер в момент провозглашения независимости улицы Тель-Авива были забиты народом. Все всё знали. По секрету.

Так вот, наши Алекс и Раве оказались лучшими конспираторами, чем Бен Гурион и его сподвижники. Даже то, что командиры отправили нас спать в десять вечера, а не в час ночи, как обычно, никого не насторожило. Тем более что было придумано правдоподобное объяснение: завтра в пять утра мы выходим на тренировку с собаками, поэтому надо как следует выспаться. Как-то уж слишком Алекс и Раве забеспокоились о продолжительности нашего сна. Нам бы насторожиться… Но никто ничего не заподозрил! Мы не заметили ни машины Итая, появившейся в неурочное время, ни некоторой нестыковки в расписании занятий, когда вдруг у нас получалось немного больше свободного времени, чем полагалось. Все эти маленькие несоответствия в совокупности дают знак солдату — что-то намечается, что-то командиры задумали. Приготовься! Не зевай!

Кстати, именно на почве таких мелочей и вырастают слухи, которые хоть и весьма смутные, но очень часто сбываются. Посему лучше при появлении слуха надежнее готовиться к какой-то сложной ситуации. Тогда даже незаметно для себя начинаешь на нее настраиваться. Предупрежден — значит вооружен.

Но, как я сказал, в ту ночь звезды были против нас. И все пошли спать под беззвучный предательский хохот этих самых светил. Через полчаса резкий стук в дверь и крик «Тревога!». Мы уже привыкли к этому. Подъем с кровати, прыжок к одежде, которую начинаешь судорожно натягивать. Кто-то из товарищей включил свет в комнате. Легкая суматоха. Надо сказать, что действия солдат нашей части после команды «Тревога!» отличаются от действий военнослужащих других подразделений. Ведь у нас же еще есть собаки! На них тоже надо надеть обмундирование — специальные жилеты с рацией и светодиодным маячком. А еще должен быть в наличии намордник и поводок. Боец Окец — это всегда он сам плюс его собака. Один в поле не воин. Едва одевшись, мы бросаемся к клеткам, находящимся на возвышенности по отношению к нашим комнатам — приходится бежать вверх. Не самое приятное занятие. Ты в полной экипировке плюс тащишь обмундирование для четвероногого друга.

Но вот наконец клетка. Вбегаешь в нее, быстро одеваешь своего питомца и устремляешься с ним вниз. Но собака, хоть и армейская, все же не человек. Она не понимает, что есть какие-то нормативы, что командиры могут наказать за их невыполнение. Животное спешит в первую очередь справить нужду, а не помочь тебе уложиться в заданное время.

Когда потребность удовлетворена, вы галопом несетесь вниз, где перед Алексом и Раве уже выстраивается шеренга людей и собак. Вот последний солдат встает в строй. Неслышно нажимается кнопка выключения секундомера.

«Семь минут, это целых семь минут, — говорит Алекс. — Я вам обещаю, что мы будем тренироваться до тех пор, пока вы не станете нормальными солдатами. А нормальные солдаты успевают за три минуты встать в строй. Ну, хорошо, здесь, на базе, клетки находятся далеко. Я даю вам пять минут. А теперь идите спать. Обещаю, что скоро для вас пяти минут будет еще и много!»

Мы развернулись и неспешно пошли к клеткам. Многие уже заподозрили, что этим ночь не закончится, и сработала нехитрая житейская логика: чем дольше ты будешь неспешно идти, тем позже тебя вновь поднимут по тревоге. Увы, эту логику отлично понимали и наши командиры — сами служили.

— Если вы думаете, что можете идти сколько угодно, то ошибаетесь, — раздался за нашими спинами голос Раве. — Четыре минуты — и вы в кроватях!

И вновь время понеслось вскачь. Рысью вверх, отвести собаку в клетку, галопом вниз. Времени, чтобы аккуратно снять и сложить одежду, уже не было — она просто была сброшена в угол.

Долго ли длился наш провал в сон, но команда «Тревога!» опять прозвучала, когда мы, казалось, только-только начали засыпать. И все завертелось по знакомому сценарию. В этот раз секундомер бесстрастно показал шесть минут сорок секунд. Потом вновь отбой — и через двадцать минут снова «Тревога!». Так продолжалось еще два часа. За это время мы четыре или пять раз бежали наверх, а потом с собаками стремглав неслись вниз. Каждый раз после разрешения идти спать мы думали, что больше засыпать не станем, чтобы выиграть дополнительные пару секунд. Но усталость брала свое, и мы незаметно проваливались в сон, чтобы тут же получить как обухом по голове: «Тревога!». Ярость закипала при этом так сильно, что аж зубы чесались от желания укусить командиров! В последний раз мы уложились в пять минут тридцать секунд. Мы были очень злые, и это придавало дополнительные силы, с лихвой перекрывавшие усталость; роль сыграло и то, что собакам уже не надо было ходить по нужде.

В последний раз лица Алекса и Раве были уже довольными.

— Вот видите, мы же обещали, что вы станете лучше, — сказал кто-то из них. — Можете идти спать.

Часы показывали около часа ночи, мы шли спать с чувством выполненного долга… Ага! Как же! Не тут-то было! Очередной безжалостный крик «Тревога!» прозвучал, едва мы приняли горизонтальное положение. Вновь командиры сумели нас перехитрить.

Для второго акта нашей трагикомедии был коварно подготовлен другой сценарий. Едва мы выбежали из комнат, как последовала новая вводная от Алекса:

— За собаками бежать не нужно. В отличие от вас, они работали хорошо и заслужили отдых. А вы возьмите восемь носилок и приготовьтесь к марш-броску!

Восемь носилок означало, что нести их придется без замены. Такие носилки мы называем «черными». Традиционно на них были уложены самые тяжелые наши товарищи, и мы вышли с базы. Но самым трудным были не эти «черные» носилки, не килограммы твоих товарищей, которых ты же сам нередко угощал на свою голову, а полная неизвестность. Мы совершенно не понимали, сколько времени продлится пытка, куда мы идем. Все эти вопросы ворочались в наших полусонных и вконец отупевших мозгах. Марш-бросок продолжался около часа. Обессиленные, мокрые от пота, мы вернулись на базу, опустили носилки.

— Ну, надеюсь, теперь вы поняли, как важно успевать все делать вовремя, — с улыбкой произнес Алекс.

— Это всё? — злобно спросил кто-то.

— У меня в расписании не указано, чтобы было что-то еще, — последовал ответ. И тут же милостиво было добавлено: — Ладно, идите спать. Завтра выезжаем на тренировку в девять утра вместо пяти.

И опять нам (совершенно напрасно!) такое решение показалось логичным. В этот раз, наверное, наша интуиция была окончательно и бесповоротно погребена под огромной горой усталости. В караване мы сбросили с себя мокрую от пота одежду и завалились спать. А через полчаса опять прозвучал ненавистный крик: «Тревога!» Мы просто не могли поверить своим ушам! За что?!! Подавляя гнев и раздражение, натянув мокрую холодную одежду, мы выбежали из комнат. Сценарий тот же — марш-бросок с восемью носилками. Теперь мы идем другим маршрутом. Обходим базу и вновь подходим к ее входу. Скоро, скоро можно будет прилечь на кровать. Хоть на полчаса, до нового крика «Тревога!», но прилечь. Ага, размечтались!!!

Алекс останавливается и совершенно спокойно говорит: «Мне кажется, что я перепутал дорогу». После этих слов он разворачивается и идет в обратном направлении. Мы уныло следуем за ним. Морально это было куда тяжелее, чем физически. Ведь невольно мы уже настроились на хотя бы кратковременный отдых. И буквально прямо из-под носа у нас увели последнюю надежду. Мы идем в обратном направлении, но где гарантия, что Алексу опять не покажется, что мы идем не туда? Именно моральный, а не физический груз давил нас больше всего. Мы абсолютно не знали, сколько раз нам еще предстоит вскакивать по команде «Тревога!» и сонными, бесконечно усталыми выбегать из каравана, а потом двигаться куда-то в ночь.

Наконец закончился и второй марш-бросок. Мы вяло сделали пару раз растяжки, чтобы успокоить натруженные мышцы ног. Алекс и Раве выполняли упражнения вместе с нами.

— Ребята, вы молодцы, — похвалил нас Раве. — Все было исполнено безукоризненно.

Неужели наши муки закончились?! Наученный горьким опытом, кто-то ехидно бросил:

— Ну да. Это же ты скажешь после следующего марш-броска.

На что Раве искренне ответил:

— Ребята! Я вам обещаю, не будет больше никакого марш-броска. Идите спать!

Успокоенные, мы почти мгновенно засыпаем. Крик… нет, не «Тревога!», а «Четыре минуты — крав мага!» прозвучал через пятнадцать минут. Раве не соврал. Марш-бросков больше не было.

Через четыре минуты мы стояли перед входом в спортзал, прикрывая лицо сжатыми кулаками. Все знали, что скидок от Итая не будет, как бы тяжело ни было перед этим. Не дай Бог опоздать или что-то сделать не так и тем самым вызвать гнев мадриха! Огребешь по полной за всех! А становиться козлом отпущения никто не хотел.

Мы зашли в зал, и тут же последовала команда «Повиснуть на перекладинах!», что было мгновенно выполнено.

— Первый, кто упадет, почувствует на себе всю мою злость, — предупредил Итай.

Впрочем, это было и без предупреждения понятно. Ну не любит он проводить уроки крав маги в пять утра. Да-да, было уже пять утра! На ногах мы были почти сутки, не считая коротких перерывов лежания на кровати.

После этих «ободряющих» слов мы посильнее вцепились в перекладины. И все молились. Но это не были праведные молитвы. Все хотели, чтобы первым упал сосед слева или справа. Без разницы кто, лишь бы не я! Тут не до любви к ближнему.

А кряхтенье товарища, который судорожно сжимал перекладину из последних сил, в тот момент для каждого из нас было лучшей музыкой. «Еще немножко — и ты упадешь. Должен упасть! Не я буду первым!»

Первым разжал руки Таль. Это был сильный парень, но все ночные испытания, очевидно, выбили даже его из колеи. И едва его ноги коснулись пола, резко прозвучала команда «Шура!», то есть линия. Все выстроились в линию, радуясь в душе, что это не они первые упали.

Итай посмотрел на Таля, как волк на ягненка, которому деваться уже было некуда.

— А где твоя капа? — вкрадчиво поинтересовался Итай, глядя на носок Таля.

— Она сломалась, — как-то обреченно и вяло ответил наш товарищ. После этой ночи и его падения с перекладины ему казалось, что хуже уже не будет.

Наверное, даже последняя пылинка в этом зале понимала, что парень безбожно врет. И уж конечно, понимал это Итай. Он немного подумал, пошел в комнату, где хранилось наше обмундирование, и возвратился с новой капой в полиэтиленовом пакете.

— А ну-ка изо всех сил наступи на нее, — с этими словами Итай бросил капу на пол.

Таль неуверенно надавил на нее ногой.

— Сильнее!

Таль давит изо всех сил.

— А теперь подними и скажи: она сломалась?

Таль берет капу в руку и угрюмо произносит:

— Нет.

— Брось ее и снова и наступи, — командует Итай. — Попрыгай на ней!

Таль послушно прыгает.

— Ну что, сломалась капа?

И вновь ответ солдата:

— Нет.

Это выглядело так смешно и нелепо, что мы едва сдерживали смех. Все, кроме несчастного Таля.

— Так ты мне врешь, Таль? — наседает Итай.

Таль еще пытается сопротивляться:

— Нет!

Следующие пол-урока крав маги провинившийся военнослужащий восемь раз бегал от одного конца зала в другой, в то время как остальные его товарищи бежали навстречу ему. И обязательно кто-то из нас сталкивался с Талем. Это было на полной скорости, со всей силы. Сколько раз бедолага Таль на этом занятии падал на землю, я не считал, но, поверьте, это было весомое число. Словом, наш товарищ заплатил за всех и стал этаким мучеником местного масштаба. А мы, пока он принимал муки за всех, смогли немного отдохнуть. После этого случая над Талем долго смеялись, вспоминая, как он пытался доказать учителю крав маги, что его резиновая капа сломалась. А так ли это было смешно?

Но все плохое, к счастью, как, впрочем, и все хорошее, когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот урок крав маги. Несмотря на просто оглушающую усталость, все были рады. Я говорил, что у нас в подразделении неделя не считается законченной, пока не прошел урок крав маги? А еще была всего лишь среда, но мы могли уже мысленно напротив крав маги поставить галочку — выполнено!

Алекс и Раве ждали нас с благой вестью: «Ну всё. На этот раз действительно всё. Идите спать». Счастливые, мы рухнули на кровати.

Нет, только не это! Крик «Тревога!» раздался через двадцать минут. И вновь напяливаешь на себя мокрую вонючую форму и бежишь на построение перед караваном. В наших глазах Алекс и Раве отчетливо читали безнадежность и лютую ненависть. Со стороны мы, наверное, были похожи на безмолвных и бесправных рабов, безжалостно эксплуатируемых хозяевами. После паузы Алекс произнес:

— Послушайте. На самом деле сегодня уже все закончилось. Но я сделал этот последний подъем потому, что хотел показать, что, если даже вам кажется, что уже точно ничего не будет, что для продолжения мучений нет никаких предпосылок, это все же может произойти. Вы выдержали эту белую ночь, и помните, что всегда нужно быть готовым ко всему.

Кто-то выкрикнул из строя:

— Откуда нам знать, что ты не обманываешь? Мы уже сколько раз за ночь слышали от тебя, что это все, а потом был подъем по тревоге.

— Если вы еще раз в течение следующих шести часов встанете по тревоге, то я остаюсь на этот шаббат на базе, — последовал ответ.

Мы поверили и пошли спать. Это был, наверное, один из самых глубоких снов в моей жизни. А также первая небоевая белая ночь, когда я практически совершенно не спал. Ее я не забуду никогда, мне кажется, что она длилась намного дольше, чем двенадцать часов. Иногда я спрашиваю себя: а какой сон я упустил из-за этой белой ночи? Ответ, наверное, знают только звезды, которые тогда предательски отвернулись от нас…

На Средиземном море

Наверное, нет ничего прекраснее восхода солнца. Небо быстро меняет свои цвета и оттенки. Из красного становится желтым, потом белеет, будто восходящее светило своими лучами выжигает остальные краски. Нет ничего прекраснее утра, которое ты встретил после ночи напряженной работы. Ты ликуешь, понимая, как много сделал, пока люди еще даже не проснулись. И, уставший, но очень довольный, встречаешь рассвет нового дня.

На часах пять утра. Вокруг все светлеет. А мы уже на пляже Средиземного моря, недалеко от Тель-Авива. Сюда нас доставил автобус в два часа ночи. Тогда еще было темно и ничего не видно. Только звезды над головой и рядом чуть слышный плеск неизмеримой массы воды. Все это вместе создавало чувство какой-то вакуумной пустоты. Казалось, что вокруг на тысячи километров ничего нет. Только эти бесконечно далекие звезды в непроглядной тьме и плеск воды.

Мы за несколько недель до этого уже знали, что будет такой день, когда нас отправят сюда, на один из пляжей Средиземного моря под Тель-Авивом, и это будет один из самых тяжелых марш-бросков, пусть и не самый длинный.

Об этом нас предупредили товарищи, служившие перед нами. Предательски мягкий песок, сковывающий движения, и высокая влажность, которая мгновенно выступает через поры кожи, — все это многократно увеличит нагрузку на организм.

Перед началом похода мы, как всегда, выстроились в две шеренги. На теле — тяжеленные боевые жилеты, в руках — автоматы. Между шеренгами встали наши командиры Алекс и Раве, возглавил колонну офицер Ишай. Звучит команда, и все одновременно делают первый шаг. Марш-бросок на пятнадцать километров начался. И ты сразу же понимаешь: твои товарищи были правы, предупредив, что это будут очень непростые километры. Песок вначале как бы немного расступается перед тобой, а потом обволакивает, песчинки налипают на твои ноги, каждый шаг дается с трудом. Всего час такой ходьбы — и ты начинаешь истекать потом. Очень скоро все завидуют своим товарищам в той шеренге, которая ближе к морю, потому что они идут по мокрому, а значит, более плотному песку. Ты же вынужден на каждом шаге выкладываться до изнеможения.

Еще через час — привал. Мы впиваемся губами в горлышки фляг и жадно пьем воду, нарушая чарующую симфонию легчайшего морского прибоя.

Слышен издевательски радостный голос Алекса:

— Посмотрите на себя. Да вы самые счастливые люди на земле! Подумайте только, сколько людей со всего мира мечтают приехать в Тель-Авив и отдыхать на этом чудесном пляже. Вы же можете себе это позволить в любое время дня, в любое время года!

Один из нас возразил:

— Это наш первый марш-бросок сюда. Так что не так уж и часто мы здесь бываем.

Ответ командира был мгновенным:

— Без проблем! Если ты попросишь, я обещаю, что ты будешь здесь каждую неделю. Каждая твоя неделя, когда ты после шаббата возвращаешься из дому, будет начинаться с марш-броска сюда.

Все засмеялись шутке, но как-то натянуто. Никто, конечно же, этого не хотел. А вдруг Алекс так и сделает? С него станется! Мы уже успели понять, что от командиров могут последовать самые невероятные приказы. Но если задуматься, то Алекс в какой-то степени прав. Уже через несколько часов на этом пляже будет отдыхать множество израильтян и туристов из других стран. Они будут лежать на этом песке, любоваться этим морем и просто наслаждаться жизнью, не догадываясь, что пару часов назад здесь прошли израильские солдаты, цель которых — сделать так, чтобы и завтра, и через неделю, и через месяц, и через год люди могли чувствовать себя комфортно и в безопасности на всех пляжах Израиля.

Следы на прибрежном песке исчезают очень быстро, но я знаю, что там сотни тысяч невидимых следов солдатских сапог. Увы, многие солдаты уже не с нами. Другие же продолжают жить в Израиле и строить его. Алекс прав. Мы очень большие счастливчики, что можем стоять здесь, на берегу Средиземного моря.

И вот пятиминутный отдых заканчивается, армейская колонна вновь отправляется в путь. Слышен голос Ишая: «Я смотрю, вы уже все мокрые». Действительно, форма на нас — хоть выжимай. Офицер между тем продолжает:

— Я понимаю, отчего это. От вашего рвения опередить меня.

Мы даже не успели понять, к чему он клонит, только инстинктивно (месяцы армейской службы не пропали даром) почувствовали какой-то подвох. Интуиция не подвела. Ишай неожиданно скомандовал «За мной!», или, как это звучит на иврите, «Ахарай!». Это очень важный приказ в израильской армии. Можно сказать, важнейший, означающий, что офицер, командир всегда должен идти впереди солдата и первым встречать опасность. Ишай резко поворачивает и идет прямо в море. В форме, в сапогах. Мы обомлели, но приказ есть приказ. И мы пошли вслед за офицером. Вода быстро поднялась выше края сапог и хлынула туда. Идти сразу стало намного тяжелее. Вот вода уже достигла пояса. Приходится приподнимать автомат, тратить дополнительные силы. Ишай наконец сворачивает и идет вдоль берега. Мы следуем за ним. Так продолжается минут десять. Морское дно — это не только песок, но и камни, о которые то и дело спотыкаешься. А вода нехотя расступается перед тобой и значительно сковывает движения.

Но наконец-то офицер выходит на берег! Быстро следуем за ним. Прямо как у Пушкина: «Все равны, как на подбор, с ними дядька Черномор!» Сделав первые шаги на суше, мы с удивлением почувствовали, что идти стало легче! Хотя на нас были мокрые брюки и сапоги, в которых неприятно хлюпала вода. Действительно, все познается в сравнении!

Следующие полтора часа мы шли «змейкой». Ишай постоянно менял направление движения.

Он то заходил в воду по колено, то возвращался на берег. Мы точно следовали за ним, пытаясь выдержать его темп. Я заметил интересную особенность. Когда совершаешь марш-бросок в качестве командира, то тебе он дается легче! У тебя словно обнаруживаются дополнительные силы. Наверное, их придает наличие у тебя офицерских погон, а значит, и ответственности. Ты отвечаешь за этих людей, но ты ими и командуешь, и только от тебя зависит, какой задать темп, когда остановить колонну на отдых. Мы часто не успевали за Ишаем, хотя у многих физическая форма была не хуже, чем у него. Он же просто мчался как стрела.

В какой-то момент мы выдохлись настолько, что еле поднимали ноги. Конечно же, этот марш-бросок был намного сложнее, чем все предыдущие. И продвигались мы намного медленнее, чем раньше. Но продвигались!

Слева уже виднелись небоскребы — мы дошли до Тель-Авива! Справа же пейзаж не менялся — все то же бескрайнее море, на нем лишь появились отблески фонарей и светящихся окон домов.

Как и любой мегаполис, Тель-Авив никогда не спит. Одни люди засыпают, другие просыпаются, чтобы подхватить эстафетную палочку в бесконечном марафоне жизни города. Мы проходили дискотеки, ночные клубы, пылавшие разноцветными огнями на набережной. Их посетители, завидев нас, кричали: «Слава ЦАХАЛ!», «Ребята, мы с вами!» и другие приветственные фразы, громкость коих зависела исключительно от количества выпитого человеком спиртного. Эти крики нас, конечно, подбадривали, но при этом возникали и не очень приятные мысли вроде «Почему я здесь трамбую песок, обливаясь потом, а не наслаждаюсь жизнью там, рядом с вами?».

Со временем начинаешь понимать, что жизнь напоминает качели: сегодня ты надеваешь форму, чтобы другие могли веселиться, а завтра вы меняетесь ролями. Сегодня стремительно погружаешься в трудные солдатские будни, а завтра тебе на смену придет твой земляк, а ты вернешься к отдыху и развлечениям. После службы в армии, отдыхая в ночном клубе, я видел шедших по песку ребят в военной форме и тоже кричал им подбадривающие слова. Вот это, наверное, и есть неписаное соглашение между всеми израильтянами. Для того чтобы жить, развиваться и процветать, все должны быть готовы в любой момент надеть военную форму.

Наша колонна настойчиво идет вперед. На часах пять утра, и ночь уступает место рассвету. На набережной появляются первые прохожие. Кто-то спешит на автобус, кто-то просто прогуливается, наслаждаясь чудесным утром, кто-то совершает пробежку.

Но созерцать долго эту мирную картину Ишай нам не дает. Следует очередная команда: «Одна минута — и должны быть развернуты трое носилок». Мы спешно разворачиваем трое носилок и укладываем на них трех наших товарищей, выбранных заранее и не отличавшихся худобой. И вот уже носилки у нас на плечах. Ноги еще глубже утопают в песке. Мы отлично знаем, что следующие полчаса-час будут для нас отнюдь не легкими. Но также понимаем, что и окончание марш-броска уже близко!

Пот градом струится со лба, ноги саднит. Мы пытаемся бежать, но мозг, несмотря на все свои отчаянные команды, не в силах заставить ноги двигаться быстрее. Люди, идущие по тротуару, нас подбадривают. И их искреннее участие реально помогает, немного пробуждая уставший организм. Нам сигналят проезжающие мимо машины. Словом, очень быстро вокруг нас создается чрезвычайно доброжелательная и позитивная атмосфера.

А мы продолжаем идти. Стрелки часов приближаются к шести. Солнце поднимается выше, начинает заметно припекать. Но наконец-то пляж заканчивается, и мы выходим на тротуар. И сразу же вторая отличная новость. Ишай говорит, что осталось всего сто метров! Но мы должны сейчас полностью выложиться. Выдать все, что у нас осталось.

— Вы готовы? — спрашивает офицер.

Мы кричим:

— Готовы!

Он снова повторяет, подзадоривая нас: «Окец, вы готовы?»

— Да! — ревем мы в ответ, в восторге от того, что нас причислили к бойцам Окец, которыми фактически мы еще не были.

Из последних сил несемся вперед, проскакивая эти сто метров, и останавливаемся около навеса на набережной. Под свои радостные крики и восклицания случайных прохожих мы три раза поднимаем и опускаем носилки, салютуя. Нам аплодируют. Громко сигналят машины.

Под навесом накрыты столы с вкусным завтраком — яичницей, сырами, напитками, кофе. Ишай приказывает снять боевые жилеты и говорит:

— Это первый раз, когда в армии вы встретили рассвет на пляже. Очень надеюсь, что он вам понравился, и, даже когда армии не будет в вашей повседневной жизни, вы продолжите эту традицию — встречать день, любуясь морем.

После этого мы с удовольствием приступили к завтраку. Как же приятно наслаждаться вкусной едой, пусть и сидя в мокрой от пота рубашке! Пройдите пятнадцать километров по песку — и мокрую рубаху вы даже не почувствуете! Ты сидишь и восторженно смотришь на море и голубое небо, думая о том, что день только начался, а так много уже сделано! И в этот миг пронзает острое чувство благодарности стране, подарившей тебе такие радостные эмоции и воспоминания.

Мы — бойцы «Окец»

В этой главе я расскажу, как закончилась наша подготовка и мы стали боевыми кинологами. Долгие шестнадцать месяцев мы укрепляли мышцы, приучались к дисциплине и изучали армейские порядки на курсе молодого бойца. Нас учили ориентироваться на местности в любую погоду и в любое время суток, мы наносили удары друг другу в спаррингах на курсе крав маги, вместе со своими верными собаками наматывали десятки километров, учились идти по следу и обезвреживать террористов. В эти шестнадцать месяцев было много трудностей, боли, разочарований и… радостей. Иногда маленьких — получил увольнение на шаббат домой, прошел-пробежал трудный марш-бросок, просто не попался на глаза сержанту, и он не поручил тебе какую-то тяжелую и неприятную работу. А иногда и больших, как, например, встреча рассвета в горах вместе с товарищами или получение значка подразделения — крылатой собаки, когда мы стали настоящими бойцами Окец!

Но до этого волнующего момента оставалось три недели. Мы уже знали, когда будет проходить торжественная церемония посвящения в бойцы Окец с вручением значка. На нее обязательно приедут наши родители, и мы, гордые и счастливые, пройдем мимо них строем. И конечно же, в этот миг будут не менее горды и счастливы наши папы и мамы. Однако до этого волнующего момента пока было далеко — столько еще нужно успеть! Алекс и Раве тогда, помню, честно признались, что раз мы дошли до этого момента, то они уже считают нас коллегами. Все профессиональные навыки были получены, оставалось лишь сдать тесты, первый из них — по крав маге.

Знакомая команда «Четыре минуты — крав мага!» — и мы стоим перед входом в спортивный зал, выстроившись в каре. На нас белые футболки с именами, в носках — капы, у ног — бутылки с водой. Казалось, все как обычно. Но нет!

Мы знали, что этот завершающий урок продлится больше двух часов. А когда вышел наш мадрих Итай, то вместо обычного приветствия спросил, готовы ли мы показать сегодня все, на что способны. В ответ раздалось энергичное, в десятки глоток:

— Готовы!

О том, что показ всего, «на что вы способны», будет очень жестким, говорило еще одно обстоятельство — за окном дежурила машина скорой помощи. Оптимизма сей факт не добавлял, но азарт от выхода на финишную прямую отвлекал от подобных мелочей.

Наконец мы лихо вбежали в спортивный зал… Занятие длилось семь часов! Семь часов непрерывных жестких боев. Но и это закончилось. Из зала мы выбегали бесконечно уставшие, но и бесконечно довольные. Крав мага закончилась! Первый тест сдан! Ликованию не было предела! От того радостного часа у меня осталась фотография — все стоят в разодранных собственноручно футболках в знак окончания курса.

До начала остальных тестов оставалось полторы недели. Такой большой промежуток времени был установлен потому, что командование по опыту знало, что после сдачи теста по крав маге многие солдаты получат травмы разной тяжести, да и вообще, почти неделю все еле ходят и не очень-то похожи на бравых бойцов спецназа.

Через неделю после крав маги начиналась итоговая неделя — шавуа месакмим. В это время мы чувствовали себя участниками боевых действий: в любой момент мог быть объявлен марш-бросок, было запрещено пользование телефонами, у нас их просто забрали. Но мы решили приправить это толикой юмора. Взяли носилки, аккуратно сложили на них наши гаджеты, надели красные береты и под звуки похоронного марша торжественно отнесли к палатке Алекса и Раве. Когда сержанты вышли, мы доложили, что хотим передать им наши телефоны, дабы не отвлекаться от важного задания. Наши командиры рассмеялись и сказали, что мы идиоты.

В ходе итоговой недели был наложен запрет на сладости и сладкие напитки. Однако все эти ограничения были сущими пустяками по сравнению с предвкушением столь желанного будущего — мы станем настоящими бойцами Окец! Если честно, в сравнении с курсом молодого бойца нынешние трудности казались нам пустяковыми, а предстоящая награда за труды компенсировала все страдания.

Завершающая неделя была как никакая другая богата марш-бросками и тренировками с собаками. Дни летели со скоростью болида. И вот наступил четверг. Нас ожидало серьезное испытание — экзамен боевого кинолога. И это после недели изнуряющих походов и практически круглосуточного бодрствования! Но уже ничто не могло нас остановить или даже огорчить — мы неудержимо неслись вперед.

Что представляет собой экзамен кинолога — бохан кальбан? В пять утра — выезд в лес. Затем бег с собакой — примерно три километра в полном обмундировании с обязательным прохождением контрольных точек, на которые необходимо выйти, ориентируясь по карте.

В этом беге не все были в равном положении. У одних солдат собаки энергичные, они буквально тащат за собой человека, чья задача — не выпустить поводок. Собаки иного склада (мы их называли мечтателями) с чувством, с толком, с расстановкой любят обнюхать все вокруг и бежать в неспешном прогулочном темпе. У бойца с такой собакой непростая задача — не только быстро двигаться в правильном направлении, но и тянуть за собой четвероногого напарника.

После того как три километра были преодолены, кто-то из сержантов или старослужащих бойцов забирал собаку, а нам нужно было пробежать еще пять километров. И не просто пробежать: вначале пройти полосу препятствий — стена, канат, бревна и т. д. Потом преодолеть еще три километра и попасть в тир, где стрелять из автомата с двадцати и пятидесяти метров. Главное — делать все быстро и четко. Стрельба на большие расстояния не столь важна для таких подразделений, как наше. После этого испытания следует тир «Антитеррор» — имитация дома, который солдат должен правильно пройти, стреляя в макеты террористов, но не зацепив при этом макеты своих солдат и мирных жителей. Далее экзаменуемый еще стреляет из пистолета, а затем — финиш!

Я уже и не помню, в каком состоянии до него добежал. Но финишировать — это далеко не все! На финише тебя одевают в форму для крав маги, и пред очи твои предстает сам Итай, точнее, не предстает, а нападает с ножом. И ты должен противостоять этому неожиданному натиску.

Вот теперь действительно все! Этот момент был одним из самых счастливых в моей армейской жизни. Ты скидываешь с себя обмундирование, рубаха мокрая от пота, будто тебя окатили из брандспойта. Жадно пьешь воду, которая в тот миг кажется самой вкусной на свете.

Четверг завершал свой бег, но наши испытания все не заканчивались. В ночь с четверга на пятницу был назначен итоговый марш-бросок на пятьдесят километров с отягощением весом в сорок процентов от массы тела. И такое суровое испытание начиналось всего лишь через несколько часов после труднейшего кинологического экзамена!

На старт марш-броска нас привезли на автобусе. Выйдя из него, мы увидели справа вдалеке большую красивую гору.

— Смотрите, это Тель Азека, — сказал сопровождающий нас офицер. — Очень скоро мы окажемся там.

Мы поначалу даже не поняли, что он имеет в виду. Гора была действительно очень высокая, а на вершину вела тропинка из мелкого белого песка, похожего на пудру. Угол ее подъема составлял примерно градусов семьдесят. Ну разве способен обычный человек к такому подъему? Только горный козел. Кто же знал, что этой ночью уподобиться этим животным придется нам, простым израильским солдатам!

Не скажу, что это был самый трудный марш-бросок в моей жизни. Нет! Ведь на вершине нас ждал заветный значок бойца Окец. К тому же я был уверен, что это последний марш-бросок в моей армейской жизни.

Последний? Как бы не так! Наивные мечты! Когда я стану сержантом, то буду совершать марш-броски вместе с подчиненными. Но в тот момент я об этом не думал и просто шел вперед. Помню, тогда в моей голове пронеслись все наиболее сложные моменты службы — крав мага, походы с картами, марш-броски на курсе молодого бойца. Вспомнились и товарищи, которые не смогли дойти до конца. Их было достаточно много! Слава богу, я не оказался в их числе!

Мы шли почти всю ночь. Где-то в пять утра мы поняли, что находимся уже недалеко от нашей горы. Алекс и Раве остановили колонну и приказали доставать носилки. Большинство из нас были ошарашены.

— Мы с носилками поднимемся на эту гору? — спросил кто-то.

— Да, — невозмутимо ответил Алекс. И, желая нас подбодрить, добавил: — Гора так же полезна, как апельсиновый сок. Сто процентов здоровья!

Эта фраза нам очень понравилась и в дальнейшем стала крылатой, мы ее передали сменившим нас ребятам.

Всего носилок было пять, на одни приходилось семь-восемь человек. Выходило, что сменять тебя будут очень редко. Почти «черные» носилки!

Мы подошли к подножию горы и двинулись вверх. Дойдя до середины, я посмотрел вверх и понял, что самое трудное впереди. А силы жалко плескались буквально на донышке. Оставалось надеяться только на чудо. И оно произошло! Словно из воздуха появились бойцы Окец со значками на груди. Они с криками «Мы здесь! Мы вам поможем!» влились в нашу колонну, пытаясь помочь нести носилки. Однако в спецподразделениях это выглядит несколько неуважительно по отношению к испытуемым. И мы отказались от помощи. Бойцам ничего не оставалось, как подбадривать нас морально, но в любом случае такое стремление помочь дорогого стоит.

Каждый шаг давался с большим трудом. Из-за крутизны подъема ноги съезжали вниз, иногда приходилось отступать на пару шагов, чтобы потом с разбега (с гружеными носилками!) взобраться на крутой участок тропинки.

Подъем на гору длился около трех часов. От отупляющей усталости казалось, что мы никогда не заберемся на злосчастную вершину. Но вот закончился ненавистный мелкий белый песок! Под ногами твердая земля! С шага мы перешли на бег. Справа и слева от нас — солдаты нашего будущего подразделения, а вдоль тропинки расставлены урны, из которых вырывается пламя. И мы бежим с носилками. Сто метров, еще пятьдесят… Урны с горящими факелами, накрытые столы с разными вкусностями, а мы бежим к финишу, где нас ждет командир подразделения Окец. Наконец следует команда «Опустить носилки!», которая молниеносно исполняется. Мы становимся в привычное каре. Вокруг все приветственно аплодируют.

Получение от командира подразделения значка спецподразделения «Окец» после полутора лет подготовки


Командир подразделения вызывает каждого по имени. Наконец доходит очередь и до меня. Я выхожу из строя, подхожу к офицеру. Он пожимает мне руку и прикрепляет с левой стороны груди вожделенный значок — крылатую собаку! То, о чем столько мечталось и во что порой даже уже не верилось, свершилось. Я — полноценный боец Окец! Прав был еврейский философ Герцль, сказавший: «Если вы желаете, это уже не мечта, а реальность».

Теперь наше многомесячное желание обрело осязаемые формы. Я стоял, переполненный счастьем, и вдруг ощутил себя совсем другим человеком. Количество испытаний — бесконечные тренировки, походы, тир, шамнаши, кинологические занятия — переросло в качество, и я превратился в бойца израильской армии. В этот миг я стал взрослее.

А за спиной командира подразделения всходило солнце. Все вокруг приобретало совершенно удивительный и красочный вид. Офицер произнес короткую, но очень эмоциональную речь:

— Ребята! Это гора называется Тель Азека. Где-то рядом легендарный Давид сражался с Голиафом и победил. Но, к сожалению, войны продолжаются, несмотря на все наше желание их прекратить. Мы видим, что происходит вокруг. Мы знаем, с чем нам придется сталкиваться каждый день. Ближний Восток не щадит никого. Но мы хотим, чтобы наша страна, несмотря на то, что она маленькая по сравнению с теми, что ее окружают, несмотря на огромное число наших врагов, стала колыбелью, уютным домом для каждого нашего гражданина. Запомните: вы как бы сменяете на посту Давида. С этого момента вы защитники этой страны. Я хочу, чтобы вы посмотрели на восход солнца и запомнили этот миг на всю жизнь. Потому что именно сейчас, с этой секунды, на вас возложена огромная ответственность.

Офицер замолк. Стало очень тихо. Все смотрели не на него, а на восход солнца — символ начала нового периода в жизни. С этого момента началась наша настоящая служба.

С тех пор прошло уже довольно много времени. Но всякий раз, когда я проезжаю мимо горы Тель Азека, то улыбаюсь: ведь именно там я выдержал последнее испытание и получил путевку во взрослую жизнь. Там я стал другим человеком. Там страна возложила на меня большую ответственность. Гора Тель Азека для меня лично и для товарищей по службе стала горой Синай, на которой наш народ получил Тору. Я всегда буду помнить этот чудесный восход солнца и нас, безмолвно и восторженно на него взирающих.

Официальная церемония получения значков подразделения на базе. Трудно сказать, кто более рад — бойцы или их собаки

Загрузка...