Не знаем, насколько верно, но говорят, что Гитлер[78] поссорился с Муссолини[79].
Не то чтобы они окончательно поссорились, но говорят, что между ними пробежала черная кошка.
Причем ссора у них произошла на идеологической почве. Приходит Геббельс[80] к Гитлеру и в присутствии Риббентропа[81] говорит ему: «Ну и ну!»
И с этими словами кладет на стол старую газету. Гитлер говорит в присутствии Риббентропа:
— Что произошло? Не волнуйте меня.
Геббельс говорит:
— Как вам известно, я не любитель что-либо читать. Но вчера сижу в ванне и от нечего делать просматриваю старую итальянскую газету. И вдруг вижу... Что такое!.. Высказывание Бенито Муссолини о Германии... И там такие слова, что я не решаюсь вам вслух прочитать... Вот прочтите это место, и вы увидите, как вам начистил зубы ваш любезный друг Муссолини.
Гитлер говорит:
— Я сам гляжу против чтения и образования. Но раз дело доходит до зубочистки, то я потружусь — прочитаю это отмеченное вами место.
И с этими словами Гитлер берет газету и в присутствии Риббентропа вслух читает высказывание Муссолини:
«Как смеют немцы (пишет Муссолини) претендовать на мировое господство! Как смеют они ссылаться на свою древнюю культуру! Они ходили еще в шкурах в то время, как у нас в Риме были Цицерон[82] и Публий Марон Вергилий...»[83]
Прочитав это высказывание, Гитлер зашатался и говорит Риббентропу:
— Давай пошлем ноту Муссолини, который осмелился так сказать...
Пройдоха Риббентроп говорит:
— Давайте лучше вызовем Муссолини к телефону. И вы в короткий срок отведете свою душу.
И вот соединяют Гитлера с Бенито Муссолини. И Гитлер говорит: «Ну, — говорит, — Беня, не ожидал я от тебя такой гадости...»
И объясняет ему, в чем дело.
Муссолини с дрожью в голосе говорит:
— Извиняюсь, ошибся... Единственное, говорит, мое оправдание, что это мое легкомысленное высказывание было семь лет назад.
Гитлер говорит:
— Мне безразлично, когда это было. Но раз ты, собака, имел такое мнение, значит, и сейчас имеешь. И только со мной двурушничаешь. Благодари небо, что я сейчас занят, иначе от твоего Рима осталось бы одно воспоминанье.
Тут Гитлер вешает трубку и говорит всем присутствующим:
— Ну погодите, господа, когда-нибудь я ему всыплю! Я ему покажу, кто в шкурах ходил, а у кого был этот, как его... ци... ци... ну, этот, как его... цитрон...
Геббельс говорит:
— Цицерон... Оратор... А то у них в Риме был еще другой — Нерон[84]. Так он и вовсе Рим спалил...
Гитлер говорит:
— Вот и я ему спалю Рим. Вот и будет знать, кто в шкурах ходил...
Пройдоха Риббентроп говорит:
— Умоляю: не выносите сор из избы. Иначе нам будет труба... А вам, господин Геббельс, довольно стыдно подначивать.
Ничего на это Геббельс не сказал, только подло улыбнулся и вышел.
И Гитлер тоже ничего не сказал, только потребовал карту Европы и стал глядеть, где Рим находится.
Но тут вскоре прилетает на бомбардировщике запыхавшийся Муссолини. Плачет. Рвет на себе волосы. И просит прощенья.
Тут между двух пресловутых атаманов происходят ссора, шум и крики.
Но потом Муссолини все-таки вымолил себе прощенье, сказав, что он отмежевывается от своих слов.
На этом друзья разошлись, затаив друг к другу злобу и раздражение.