Собрание сочинений в 9 тт. Том 6

Проклятое наследие прошлого

Зимой 1940 года на семью Фолкнеров обрушилась беда. Умерла Мамми Калли, няня, вырастившая Фолкнера и его братьев, помогавшая потом растить его дочку Джилл. В том году ей должно было исполниться сто лет. Для Фолкнера она была воплощением самых лучших, самых ценных человеческих качеств — бесконечной доброты, самоотверженной любви, бескорыстной преданности. Свою новую книгу Фолкнер выпустит с таким посвящением: «Мамми, Каролине Барр, Миссисипи (1840–1940), которая была рождена в рабстве и которая подарила моей семье верность, не знавшую границ и не рассчитанную на возмещение, а моему детству безмерную привязанность и любовь».

Думая над жизнью и судьбой Мамми Калли, Фолкнер обращался мыслью к прошлому Юга вообще, к драматической истории отношений между белыми и неграми, к этому проклятому прошлому, которое и сейчас тяготеет над новыми поколениями. И у него возникла идея написать цикл рассказов, в которых проследить историю взаимоотношений негров и белых на примере семьи потомков плантатора, одного из основателей Йокнапатофы, Карозерса Маккаслина. У него уже был опыт объединения цикла рассказов в книгу, обретенный при работе над книгой «Непокоренные».

Правда, на этот раз у Фолкнера не было ни четкого плана книги, ни выстроенного сюжета, вращающегося вокруг одного героя, и работа над новой книгой шла очень трудно. Но писатель верил в грядущий успех. «Я думаю, что это хороший замысел, — писал он своему издателю Хаасу. — Это нечто похожее на историю Гека Финна — обычный мальчик лет двенадцати-тринадцати; большой, добрый, отважный, честный и совершенно безответственный белый с умом ребенка; старый негр, слуга семьи, своевольный, ворчливый, абсолютно бессовестный и впавший в детство, и проститутка уже не первой молодости, обладающая незаурядным характером, благородством и здравым смыслом, и украденная скаковая лошадь, которую никто из них в действительности не собирался красть».

А в Европе тем временем бушевала Вторая мировая война. Фолкнер очень болезненно воспринимал сообщения о том, что гитлеровские войска захватили Бельгию, заставили английские войска бежать из Дюнкерка, разгромили французские армии. В эти дни он писал Хаасу: «Что за проклятое время! На днях я вытащил свою военную форму. Я могу застегнуть ее, хотя прошло с тех пор двадцать два года, крылья выглядят так же воинственно, как когда-то. Когда я снял эту форму в 19-м году, я поклялся, что никогда, ни при каких обстоятельствах, ни ради кого бы то ни было я не надену ее опять. А сейчас не знаю. Конечно, я принесу не много пользы, вряд ли выдержу более двух минут в бою. Но так думать легче, потому что то, что будет после этой войны, не стоит того, чтобы жить». Мысль о победе фашизма была для Фолкнера непереносима.

В рассказе «Осень в дельте», где действие происходит в 1940 году, есть такой обмен репликами между мужчинами, которые направляются на охоту и по дороге говорят о войне. Один из охотников спрашивает: «А если Гитлер добьется своего? Или какой-нибудь Йокагама, Пелли, Смит или Джонс — шут их знает, как они у нас будут зваться!» А старик Айк Маккаслин в ответ высказывает убеждение, которое, видимо, разделял и Фолкнер: «Я что-то не помню, чтобы в нашей стране не хватило защитников, когда в них возникала нужда… Страна у нас побольше и посильнее будет, чем любой ее враг и даже свора врагов внутри или снаружи. И уж как-нибудь сладит с этим дерьмовым австрийским маляром, как бы он там себя не величал».

Весной 1941 года он опять писал Хаасу: «У меня задумана книга, и уж если я вышел в тираж и слишком стар, чтобы сражаться на войне, я ее напишу». Он все еще надеялся, что ему удастся принять участие в военных действиях.

В мае Фолкнер всерьез задумался над книгой, которая давно маячила в его голове. «В прошлом году, — писал он Хаасу, — я упоминал о книге рассказов, основная тема которой — отношения между белыми и черными здесь у нас». Книгу он решил назвать «Сойди, Моисей».

Центральной фигурой книги стал Айк Маккаслин, внук Люшьюса Карозерса Маккаслина, одного из первых белых поселенцев, обосновавшихся в здешних местах, создателя плантации и богатства семейства. Айк Маккаслин фигурирует не во всех рассказах книги «Сойди, Моисей», но именно история его духовного возмужания, его нравственной борьбы с наследием прошлого, с «проклятием его отцов» — кодексом расовых отношений, господствующем на Юге, — составляет главный стержень книги.

Во втором рассказе книги «Огонь и очаг» появляется новый для Фолкнера персонаж — старый негр Лукас Бичем, внук по мужской линии основателя династии Маккаслина. Новизна этого образа в том, что Лукас Бичем совсем не похож на ворчливого, но преданного слугу Саймона из романа «Сарторис», нет в нем ничего и от подобострастных негров, как принято было изображать в «южных» романах. Лукас Бичем сильный, упрямый человек с развитым чувством собственного достоинства, упорно отстаивающий свою внутреннюю независимость от белых. Он говорит владельцу имения Заку Эдмондсу, который, по существу, являлся его дальним родственником: «Я негр. Но я и человек. Я больше, чем просто человек». Рядом с Лукасом вырисовывается фигура его жены Молли. В этот образ Фолкнер вложил всю любовь и благодарность к своей няне Мамми Калли. Он наделил Молли внешностью Калли, ее бесконечной добротой, самоотверженностью, человеческим достоинством.

Рядом с главной темой — историей расовых отношений и влияния этих отношений на души людей — в рассказе «Огонь и очаг» начинает просвечивать и другая тема, которая в полную силу зазвучит в последующих рассказах книги «Сойди, Моисей» — тема связи с землей, с природой, с вековечными устоями человеческой жизни, символизирующимся в образе очага в хижине Лукаса, где никогда не гаснет огонь.

Открывая эти рассказы — «Старики» и «Медведь», — читатель попадал в иной мир — в мир диких, девственных лесов, и повествование шло «о людях… не о белой, черной или красной коже, а о людях, охотниках с их мужеством и терпением, с волей выстоять и умением выжить, о собаках, медведях, оленях, призванных лесом, четко расставленных им и в нем по местам для извечного и упорного состязания, чьи извечные, нерушимые правила не милуют и не жалеют, — вызванных лесом на лучшее из игрищ, на жизнь, не сравнимую ни с какой другой».

Старый медведь в рассказе «Медведь» становится символом девственной природы, уже обреченной под натиском цивилизации, хищного стремления людей обогатиться за счет природы, готовых уничтожать природу ради наживы. В начале рассказа лес представляется мальчику могучим и вечным, ему кажется, что лес не может никому принадлежать, его нельзя купить, а на последних страницах Айк Маккаслин, уже взрослый человек, с грустью видит, как лесопромышленные компании вырубают заветные лесные чащи, где он когда-то охотился, где он возмужал в общении с природой. «Теперь поезд словно нес в обреченную на топор глушь знамение конца».

Когда Фолкнера упрекали в том, что он зовет к возврату от цивилизации у природе, он ответил очень достойно и мудро: «Я не поддерживаю идею возврата. Как только прогресс остановится, он умрет. Он должен развиваться, и мы должны нести с собой весь мусор наших ошибок, наших заблуждений… Мы должны нести эти тревоги и грехи с собой, и по мере нашего движения вперед мы должны излечивать эти тревоги и грехи».

В последнем рассказе книги «Сойди, Моисей» Айк Маккаслин, которому ночь не спится и он думает о своей прожитой жизни, подводит итоги: «Ведь это его земля, хотя он никогда не владел ни единым ее клочком. Да и не хотел тут владеть, зная, какая ее ждет судьба… И внезапно он понял, почему ему никогда не хотелось владеть этой землей, захватить хоть немного из того, что люди зовут «прогрессом». Просто потому, что земли ему хватало и так».

В мае 1942 года книга «Сойди, Моисей» вышла в свет. Она имела успех у критики, но денег принесла немного. А финансовое положение Фолкнера было ужасным. В июне он писал одному своему знакомому: «Я даже не мог заплатить за два месяца за телефон, я должен бакалейщику 600 долларов, топлива на зиму нет. Но если бы я мог уехать в Калифорнию, я уверен, что через шесть месяцев я был бы в порядке».

Он подписал контракт со студией братьев Уорнеров и уехал в Голливуд. Он не предполагал, что закабалился на целых семь лет.

Он плохо переносил Голливуд. «Мне не нравится здесь климат, люди, их образ жизни, — писал он. — Здесь никогда ничего не случается, а потом в одно прекрасно утро вы просыпаетесь и обнаруживаете, что вам уже шестьдесят лет».

В этот период жизни Фолкнера началась его переписка с критиком и литературоведом Малькольмом Каули, который хотел написать о нем большую статью. В одном из своих писем к Каули Фолкнер сформулировал некоторые очень важные принципы творчества.

«О какой бы книге ни шла речь, — писал он, — я в первую очередь стремлюсь сделать повествование возможно более ярким, доходчивым, всеобъемлющим… Я пытаюсь сказать все в одном предложении, между заглавной буквой и точкой. Я еще не отказался от попытки уместить весь свой рассказ на булавочной головке. Но мне это не удается. Удается лишь одно: бесконечные попытки как-то по-новому добиться своего. Я склонен думать, что мой материал — Юг — не играет для меня решающей роли. Просто он мне хорошо знаком, а изучать новый нет времени — я должен писать, и мне отпущена лишь одна жизнь».

Он долго и мучительно работал над новым романом «Притча», о котором речь будет впереди. «С книгой все будет в конце концов в порядке, — писал он своему издателю, — только потребуется, может быть, 50 лет, прежде чем мир найдет время прочитать ее. Она очень длинная и замедленная».

Постоянная нужда в деньгах тем не менее заставляла искать какой-то выход. В начале 1948 года он решил ради заработка написать рассказ и вдруг загорелся новой идеей. В начале февраля он сообщил издателю Оберу: «15 января я отложил свою большую рукопись, и у меня написано уже 60 страниц из предполагаемых 120-ти новой повести, действие которой происходит в моем апокрифическом Джефферсоне. Я надеюсь, что эта идея понравится Бобу. Я слишком долго был в долгу у «Рэндом Хаус».

Этот замысел давно крутился у него в голове. Еще семь лет назад он рассказывал Хаасу о таком сюжете: «Детективная история, оригинальность которой в том, что разгадывает тайну негр, находящийся в тюрьме по обвинению в убийстве и ожидающий, что его линчуют, разгадывает тайну, чтобы спасти себя». Как-то в Голливуде режиссер Хоуард Хоукс спросил Фолкнера: «Билл, почему ты не напишешь какую-нибудь детективную историю?» — на что Фолкнер ответил, как всегда, немногословно: «Я думал о негре в тюрьме, пытающемся раскрыть тайну преступления, в котором его обвиняют».

Теперь он вернулся к этому замыслу, но сюжет немедленно потянул за собой более серьезные проблемы. Рассказывая спустя много лет о творческой истории романа «Осквернитель праха», Фолкнер говорил: «Этот роман начался с такой идеи — тогда наблюдался огромный интерес к детективной литературе, мои дети постоянно покупали эти книги и приносили их домой. Я повсюду натыкался на них. И я подумал о таком сюжете — человек сидит в тюрьме и должен быть повешен, и он должен стать своим собственным детективом, он не может найти никого, кто помог бы ему. Потом я подумал, что этим человеком должен быть негр. Затем возник образ Лукаса Бичема. А из этого уже выросла книга. Это был замысел о человеке, сидящем в тюрьме, который не может нанять детектива, одного из тех жестких парней, которые бьют женщин по щекам и выпивают каждый раз, когда они не могут придумать, что сказать дальше. И как только я подумал о Бичеме, он взял на себя всю историю, и книга во многом получилась иная, чем первоначальная идея детективной истории, с которой я начал».

Действительно, детективный сюжет стал для Фолкнера только предлогом для постановки той проблемы, которая не переставала волновать писателя на протяжении всей его жизни — проблемы расовых отношений. Ни в одном романе Фолкнер не подступал к этой проблеме с такой степенью обнаженности, никогда прежде не формулировал свои взгляды по этому жгучему вопросу столь строго.

В основе романа «Осквернитель праха» лежит излюбленный Фолкнером мотив — история возмужания мальчика, процесс открытия и познания им действительности. Главным героем романа оказывается пятнадцатилетний Чик Мэллисон, потомок одной их самых старых и уважаемых в Джефферсоне фамилий. И вот этому мальчику, воспитанному в традициях Юга, с детства впитавшего кодекс расовых отношений, приходится столкнуться с нравственной проблемой взаимоотношений с неграми — «мальчик из провинциальной глуши Миссисипи, который… был несмышленым младенцем, спеленатым в давних традициях своего родного края».

Когда Чику было двенадцать лет, во время охоты на зайцев на дальней плантации Эдмондсов он упал в ледяную воду, и живущий там пожилой негр Лукас Бичем привел его к себе в хижину, чтобы он мог обогреться и высушить свою одежду. Через такую бытовую деталь, как запах этого жилья, Фолкнер показывает нетронутость сознания Чика, бездумное приятие им впитанной с рождением аксиомы, что негр существо низшего порядка. «Он вдыхал его испокон веков и всегда будет вдыхать; это запах был частью его неотвратимого прошлого, ценной частью его наследия как южанина».

И вот этот мальчик, это дитя расовых предрассудков, впервые сталкивается с ситуацией, которая поражает его своей необычностью — он обнаруживает в негре, в Лукасе Бичеме, человеческое достоинство.

Долго еще будет Чик Мэллисон мучиться от сознания, что произошло нечто, пошатнувшее его представления о мире, окружающем его.

Душевные терзания Чика определяются противоречием между голосом его сердца, ощущающего негра как существо, равное ему, и впитанной им с детства убежденностью, что негр — существо низшее. Эти две концепции оказываются несовместимыми, и если справедлив голос его сердца, если рушится убежденность в превосходстве белого человека над черным, то все предписания расового кодекса предстают аморальными. Со временем Чику начинает казаться, что он избавился от этого наваждения, но на самом деле Лукас как человек, как личность, глубоко вошел в его сознание.

Когда Лукаса обвиняют в убийстве белого человека и его ожидает суд Линча, первый импульс Чика оседлать лошадь и бежать из города, чтобы не быть свидетелем чудовищной расправы. И в этом есть элемент предательства по отношению к традиции, к расовому кодексу. Но инстинкт справедливости в мальчике оказывается сильнее — он остается в городе.

«Беда» Чика в том, что эмоциональное начало в нем оказывается сильнее власти традиции — сердце, способное ощущать сострадание и боль, говорит громче, чем воспринятый с детства кодекс расовых отношений. В результате Чик оказывается единственным, кто соглашается выслушать Лукаса, поверить в его невиновность и пойти на такое опасное предприятие, как вырыть труп из могилы, чтобы доказать, что Лукас не имеет никакого отношения к убийству.

Самым страшным впечатлением Чика остается вид толпы, собравшейся перед тюрьмой, чтобы линчевать Лукаса только потому, что у него черная кожа.

Но еще страшнее становится Чику после того, как благодаря ему была доказана невиновность Лукаса, когда он видит, как поспешно убирается из города эта толпа линчевателей. Раз белый убил белого, их это уже не касается. Они озабочены не тем, чтобы преступление было наказано по справедливости, а только тем, чтобы держать в узде негров.

В душевном конфликте, раздирающем Чика Мэллисона, конфликте между неприятием всего того ненавистного и страшного, с чем он столкнулся на своем родном Юге, и зовом крови, зовом родной земли, нельзя не разглядеть противоречия, мучившие самого Фолкнера. Недаром, когда Фолкнера однажды спросили, любит ли он Юг, писатель ответил: «Я люблю его и ненавижу. Некоторые явления там я вообще не приемлю, но я там родился, там мой дом».

Новый роман писался стремительно — уже в апреле Фолкнер сообщал Хаасу, что высылает рукопись. В издательстве роман приняли восторженно и немедленно запустили в работу.

В июле пришло приятное известие — студия «Метро Голдвин Майер» купила у издательства «Рэндом Хаус» за 50 тысяч долларов право экранизации «Осквернителя праха». 40 тысяч из той суммы причитались автору. В Роуан-Ок был устроен семейный праздник. Один из знакомых пришел в этот день поздравить Фолкнера с успехом и застал его босым и ужасно веселым. «Человек, которому удалось продать свою книгу Голливуду за 50 тысяч долларов, — гордо заявил Фолкнер, — имеет право выпить и танцевать босиком».

В ноябре 1948 года Фолкнер был избран членом Американской академии искусства и литературы.