Содружество Султаны

Глава девятая ОПОРОЧЕННЫЙ ПРОРОК МУХАММЕД

Через несколько дней после отъезда Омара из Саудовской Аравии в Египет Карим сказал, что им с Асадом нужно ехать в Нью-Йорк. Неотложные дела компании требовали их присутствия там. Зная, что я все еще переживала по поводу несчастных девушек в гареме Фадделя, Карим решил, что новые впечатления мне пойдут на пользу, и предложил поехать с ним.

Сначала я не слишком загорелась идеей уехать из дома и была даже оскорблена, считая, что Карим, по-видимому, не слишком доверяя мне, не хочет оставлять меня одну в Саудовской Аравии. Если мой муж думал, что я снова начну что-то предпринимать для освобождения девушек, стоит ему только покинуть страну, он ошибался. Никак и ничем не могла убедить я Карима, что смирилась с безнадежностью ситуации. Хотя я страстно хотела помочь девушкам, я все же не совсем лишена здравого смысла. Я полностью осознавала, что была бессильна решить проблему девушек, которых продали их собственные родители и которые теперь живут в стране, где правительство не видит ничего дурного в этой ситуации.

Но, узнав, что Сара вместе с двумя нашими невестками, Маисой и Худой, тоже едет в Нью-Йорк, я изменила свое отношение к поездке и мечтала отправиться с ними.

Так как занятия в школах после каникул возобновились, мы с Сарой решили оставить детей в Рияде на попечение нашей старшей сестры Нуры.

И вот настал день отъезда, и наша компания на одном из наших частных самолетов вылетела в Лондон. Сделав там краткую остановку, мы продолжили наш путь в Соединенные Штаты.

На самолете нас было семь женщин, включая сопровождавшую нас прислугу: Афаф, Либби и Бетти. Чтобы как-то скоротать время, мы начали развлекать друг друга забавными историями, но смех наш вскоре смолк, когда Маиса поведала нам историю совершенно ужасающую.

Маиса — палестинка, вышедшая замуж за Наифа Аль Сауда, одного из моих любимых двоюродных братьев. Маиса, хотя и не красавица, была живой и привлекательной женщиной, и все, кто хоть раз ее встречал, питали к ней большую симпатию. Маиса родилась в Хевроне, оккупированной территории Палестины, и поэтому в детстве Маисе пришлось немало испытать. За многие годы наша семья услышала немало рассказов Маисы о толпах беженцев, об уличных сражениях с израильскими солдатами, об участии ее младшего брата в последней антифаде, палестинском восстании против израильтян.

Палестинские арабы всегда были более лояльны к правам женщин, чем арабы пустыни. Увидев способности Маисы, ее родители многим пожертвовали, чтобы их дочь получила образование. Маису отправили учиться в престижный американский университет в Бейруте. Именно там она и познакомилась с моим двоюродным братом. Жизнерадостность Маисы быстро покорила сердце Наифа. Их брак был освящен взаимной любовью, и поэтому их союз несравнимо счастливее многих других супружеских пар. Хотя у них только один ребенок, дочь, Наиф никогда не высказывал ни малейшего желания взять вторую жену, с тем чтобы иметь больше детей.

Маиса очень душевный человек и постоянно занята проблемами других в надежде всем помочь. Если она не озабочена вопросом о голодающих детях Ирака, на который наложен эмбарго на торговлю, то, значит, думает о жертвах землетрясения в Иране или Китае.

За несколько недель до нашего отъезда Маиса вернулась из своей ежегодной поездки вместе с палестинскими родственниками в город Хеврон. И там она оказалась свидетельницей отвратительной, гнусной сцены.

Голос Маисы дрожал:

— Я знала, что в тот день нам не следовало выходить на улицу. В течение нескольких недель были беспорядки, и я не хотела, чтобы в мою маму попал шальной камень. Но она была неугомонна и настояла, чтобы мы вышли ненадолго погулять, хотя бы до перекрестка, после чего сразу бы вернулись домой. Только глоток свежего воздуха — и больше ничего.

Дойдя до конца улицы, мы с облегчением убедились, что все спокойно. Так что решили пройти еще немного. — Маиса ударила себя по лбу: — И это была наша ошибка! — Маиса очень разволновалась при воспоминании об этом инциденте. — Мы увидели молодую женщину: она бежала перед нами, расклеивая плакаты на стены. Мы решили, что она храбрая палестинка, боец сопротивления, и что расклеивает листовки против израильтян. — Маиса снова ударила себя по лбу, на этот раз сильнее. — Как могли две наивные женщины знать, что это была сионистка, поносившая нашего возлюбленного Пророка!

Маиса откинулась на спинку своего кресла и застонала, вспоминая увиденное.

Сара ласково дотронулась до нее со словами:

— Маиса, не надо рассказывать, если тебе это так тяжело.

Маиса выпрямилась:

— Сара, я должна рассказать вам. Каждый мусульманин должен знать эту историю!

Маиса — религиозная женщина, но не безумная фанатичка.

Все в нашем самолета, включая Асада и Карима, слушали ее с большим вниманием.

— Так вот, я могу сказать, что никогда в жизни не испытывала такого потрясения. Наше любопытство росло, и мы с мамой остановились перед одним из таких плакатов. Мы не сразу поняли, что там изображено смертельное оскорбление для каждого мусульманина.

Она замолчала, невидящим взглядом глядя перед собой. Сара снова дотронулась до ее руки.

— Маиса?

— Знаешь, Сара, мой язык не поворачивается произнести это.

Тут заговорила я:

— Маиса, ради всего святого, скажи. Не томи нас больше!

Лицо Маисы побледнело. Она обвела нас взглядом. Ее голос понизился до шепота:

— Это была карикатура на нашего Пророка. — Она закрыла лицо руками и заплакала: — На этом плакате наш возлюбленный Пророк Мухаммед был изображен в виде свиньи!

Все женщины в самолете ахнули от ужаса, а затем их крики переросли в единый вопль.

Я старалась сохранить спокойствие, крепко сжав руку Карима.

— Да! Да, это была карикатура, прямо перед моими глазами. Пророк Мухаммед, изображенный в виде свиньи! Я говорю вам, мое сердце чуть не прекратило биться. А мама моя упала в обморок. Мне пришлось звать на помощь, чтобы отнести ее домой. Она до сих пор не пришла в себя от шока. Этот случай страшно подействовал на нее. — Бедная Маиса снова обессилено откинулась на спинку кресла. — С того времени меня мучают ночные кошмары. Каждую ночь Пророк Мухаммед приходит ко мне во сне. В этом сне у Пророка тело человека и мерзкая харя свиньи!

— О, Маиса, — тихо сказала Сара с жалостью. — Это ужасно!

Сны о нашем возлюбленном Пророке в виде свиньи. Я сожалела о том, что Сара пригласила Маису поехать с нами. Что касается меня, я не хотела запачкаться, находясь рядом с человеком, которому снятся такие ужасные сны.

Маиса уже рыдала.

— Понимаешь, Сара, дошло до того, что я боюсь закрыть глаза, так как я совершаю страшнейший из грехов, не умея избавиться от этого сна.

Я почувствовала раскаяние по поводу своей первой реакции и поэтому постаралась более дружелюбно отнестись к Маисе.

Либби, моя филиппинская служанка, сказала:

— Я недавно прочитала в газете статью, в которой говорилось, что враги арабских стран покрывают пули свиным жиром и стреляют ими в мусульман во время войны.

Эта статья вызвала большой шум. Если мусульманский солдат был бы ранен или убит опоганенной пулей, он точно бы не попал в рай. По исламской религии мусульманину не дозволено иметь никаких контактов со свиньей. Мусульманин верит, что даже простое прикосновение к свинье станет для него непреодолимой преградой на пути в рай.

Приглушенные сначала рыдания становились все громче, и Маиса стала умолять Сару, чтобы та не давала ей заснуть и увидеть богохульные сны.

Я молила Господа, чтобы он убрал этот порочный образ из головы Маисы. Печально качая головой, я направилась к своему месту. Усаживаясь в свое кресло, я заметила, что служанка Сары, Афаф, сидит в одиночестве и плачет. Я сделала знак Саре, и мы вместе подошли к Афаф.

Сара коснулась ее плеча:

— Афаф, дорогая, тебе нехорошо?

Лицо Афаф опухло от слез. Она пыталась что-то сказать, но не могла. Наконец после того, как Либби принесла ей стакан воды и уговорила сделать несколько глотков, Афаф произнесла:

— Извините, что я плачу, но эта ужасная история напомнила мне, как часто нашего Святого Пророка оскорбляют и делают это всевозможными способами… — Афаф снова заплакала. — И само имя его, и священные слова его используются в качестве орудия мести и зла даже его собственным народом. Разве это не позорит нашего Пророка?

Сара кивнула, но ничего не сказала.

Бедная Афаф рыдала, а я стояла, не зная, чем помочь.

Афаф была беженкой из Афганистана. Хотя ей удалось скрыться от войны в ее стране, она никак не могла оправиться от страшных потерь, принесенных этой войной. Афаф потеряла всю свою семью. Ее родители и брат погибли за длительную войну, предшествовавшую установлению жестокого режима «Талибан». Афаф и ее младшая сестра остались одни, не имея никакой защиты в стране, управляемой мужчинами, которые хотели полностью контролировать все стороны жизни женщин.

В 1994-м, когда приверженцы «Талибана», правящие теперь в Афганистане, пришли к власти, то довели угнетение женщин до еще более ужасного уровня. Хотя жизнь и саудовских женщин была очень печальной, но, как я узнала от Афаф, жизнь афганских женщин была несравнимо трагичнее нашей.

В стремлении «Талибан» возродить ислам в его чистоте они начали чудовищные гонения на своих женщин. Афганские женщины не только обязаны носить бургу, бесформенное, похожее на палатку одеяние, покрывающее все тело и лицо, гораздо грубее и неудобнее, чем абайя и никаб саудовских женщин, но они также не имеют права громко разговаривать и смеяться на людях. И хотя бурга полностью скрывает женщину, мужчины, находящиеся у власти, заявляют, что даже звук женского голоса обладает силой возбуждать мужчин. Кроме того, женщинам запрещено ходить в школы, пользоваться косметикой, носить драгоценности, туфли на каблуках и даже работать, чтобы прокормить себя и свою семью. Афганским женщинам запрещается любая деятельность, свойственная нормальной жизни.

Законы этого сурового режима распространяются даже на маленьких детей. В Афганистане сегодня преступлением считается смотреть телевизор и видео, играть с игрушками и в разные игры, слушать музыку, даже читать книги.

Когда талибы пришли к власти, жизнь самой Афаф трагически изменилась. Она раньше была учительницей, но теперь ей не разрешали преподавать. Раньше у нее была короткая стрижка, теперь стричь волосы считалось преступлением.

Вскоре после прихода к власти талибов сестру Афаф застали за разговором с мужчиной, не являвшимся ее родственником. Она просто спрашивала своего бывшего соседа о его престарелых родителях. Группа подростков увидела, как они беседуют, и потребовала от них представить доказательства родства сестры Афаф с этим мужчиной. Естественно, таких доказательств не было, так как они являлись бывшими соседями, не более. Сестру Афаф доставили в Отдел по защите добродетели и предотвращению порока, где комиссия из мужчин-судей приговорила ее к наказанию — пятьдесят ударов плетью.

Афаф заставили присутствовать при этом и смотреть, как ее любимую сестру привязали к шесту и стали бить кожаным ремнем. Афаф потом ухаживала за своей истерзанной сестрой, но бедная женщина, потрясенная случившимся, приняла большую дозу крысиного яда. Так как в больницах запрещено лечить женщин, она умерла на руках Афаф.

Афаф больше нечего было терять, и она убежала в Пакистан, перейдя границу. Там ее нанял на работу один из сотрудников Асада, специально приехавший в Пакистан, чтобы найти прислугу для работы в Саудовской Аравии.

Афаф закрыла лицо руками и глубоко вздохнула:

— Мусульмане — религиозные фанатики порочат Пророка и его слова, разрушая жизнь всех женщин.

Я была так опечалена, что чуть не заплакала вместе с этой бедной женщиной. Я не встречала более несчастного человека, чем Афаф. Она была абсолютно одинока в этом мире — и все из-за порочных мужчин, которые в своей одержимости полностью контролировать женщин преднамеренно искажают значение слов Святого Пророка. Я медленно подошла к месту у окна и села, прижавшись головой к маленькому иллюминатору и закутавшись в плед. Я почувствовала облегчение, что живу в Саудовской Аравии, а не в Афганистане. Но тут же чуть не рассмеялась, поскольку жизнь женщин в Саудовской Аравии по иронии судьбы была далеко не сахар. В моей стране мужчины имеют также огромные возможности разбить не одну женскую жизнь.

Мне вспомнилось страшное событие, произошедшее за год до этого. Девушка по имени Хусса, одна из школьных подруг Махи, познала на себе ту огромную власть, которую мужчины имеют над женщинами, прикрываясь религией.

Хусса была очень симпатичной девушкой с покладистым характером. Ее оценки в школе говорили об ее уме, а ее жизнерадостность привлекала многих друзей. Маха часто говорила, что Хусса — украшение скучной школьной повседневной жизни.

Несколько раз Хусса приходила к нам во дворец, и я тоже полюбила эту девушку. Моя симпатия к ней возросла, когда я узнала, что ее мама умерла год назад и что новая жена отца невзлюбила Хуссу. Несмотря на это, Хусса оставалась дружелюбной.

Когда Хуссе исполнилось три года, ее семья переехала в Египет, где они прожили десять лет. В Египте Хусса привыкла к большей свободе по сравнению с тем, что дозволяется девушкам в жесткой системе Саудовской Аравии. Когда их семья вернулась в Рияд, Хусса, невзирая на свои привычки, приобретенные в детстве в Египте, без всяких жалоб приняла образ жизни, узаконенный в Саудовской Аравии. Она послушно носила никаб и абайю в общественных местах и никогда не сетовала на различные ограничения, наложенные на женщин в нашей стране.

На безопасной же домашней территории Хусса была нормальной современной девушкой. Она носила джинсы и майки, много болтала по телефону и массу времени проводила в домашнем бассейне. Хусса очень любила спорт и огорчалась, что женщинам Саудовской Аравии не разрешалось участвовать в соревнованиях, например таких, как Олимпийские игры. Об этом саудовские женщины и мечтать не могут, поэтому достижения Хуссы в плавании доставляли радость и гордость за себя только ей одной.

Трагический поворот в ее судьбе произошел как раз из-за ее любви к плаванию. Хусса, ежедневно тренируясь в своем бассейне, часто носила бикини — ее купальные костюмы подчеркивали ее роскошную фигуру.

К несчастью для Хуссы, в соседнем доме проживала семья исламских фундаменталистов. Когда старший сын этой семьи мельком увидел сексуально выглядящую Хуссу в открытом купальнике, ее жизнь радикально и навсегда изменилась.

Несмотря на то что каждый дом в Саудовской Аравии окружен высокими стенами, из рядом стоящего дома в несколько этажей иногда можно увидеть сад соседа. Дом семьи Хуссы был одноэтажный, а дом соседей был в три этажа. Если кто-то на третьем этаже такого дома ненароком посмотрит в особое маленькое окошко, он или она будут вознаграждены зрелищем соседнего сада и бассейна в нем. Хотя большинство порядочных мусульман заделывают такие окошки, к данным соседям это не относилось.

Так вот, этот молодой человек по имени Фади учился на мутавва. Увидев Хуссу в купальном костюме, он впал в такую ярость, что даже купил фотоаппарат с хорошей оптикой и сделал много фотографий девушки, когда она плавала одна в своем собственном бассейне. Как назло, в один из таких дней, когда Фади проводил свою тайную фотосессию, верхняя часть бикини Хуссы случайно расстегнулась. Ее полные груди на несколько минут обнажились, но этого было достаточно, чтобы запечатлеть все на пленку.

Негодующий правоверный Фади пожаловался местным религиозным властям, что Хусса — страшная грешница, преднамеренно оголившая грудь, дабы он ее увидел. В своем рвении он лживо заявил, что глаза Хуссы встретились с его глазами и что она зазывающее ему улыбнулась, перед тем как спустить верхнюю часть купальника. Далее он заявил, что эти действия Хуссы ввели его в большой грех, так как после этого ему снились обнаженные ведьмы. Для восстановления своей прежней чистоты он требовал, чтобы Хуссу забили до смерти камнями.

Местные власти согласились с Фади, что бедная девушка заслуживает смерти. Ее же отца убедили в том, что годы, проведенные за границей, и та свобода, пусть малая, которую она вдохнула там, оказали на нее пагубное влияние и сделали из нее эксгибиционистку. Эти мужи от религии, беседовавшие с ним, считали, что образование и разные увлечения женщин обязательно приведут саудовское общество к упадку.

Они были так добры, что согласились не наказывать Хуссу, если отец сам примет в отношении ее суровые меры. Они настаивали, чтобы Хуссу забрали из школы, запретили ей плавать, и, самое главное, в течение месяца ее следовало выдать замуж. Они также требовали, чтобы муж ее был уже в возрасте и имел большой опыт воспитания заблудших женщин. На самом деле у этих людей уже была и кандидатура мужа на примете.

Они посчитали, что лучшим вариантом был бы отец Фади, так как у него уже было три жены и они знали его как строгого и набожного человека. С ним у Хуссы точно не будет возможности порочить имя своей семьи. К счастью для Хуссы, оказалось, что этот человек уже видел фотографии Хуссы и согласился взять на себя моральные обязательства «поработать» с этой опасной соблазнительницей.

Никак не был отмечен тот факт, что Фади явно был извращенцем, иначе, будучи порядочным человеком, он бы не подглядывал за частными владениями других людей. Да и то, что вид Хуссы на фотографии мог скорее вызвать сексуальное желание, чем религиозное рвение, у отца Фади, никак не поколебало решения судей.

Сначала отец Хуссы боролся за свою дочь. Но противников было больше. Его жена приняла сторону мутавва, заявив, что Хусса была не такой уж невинной, как он думал, и что девушка, без сомнения, порочит доброе имя семьи своим вызывающим поведением. Под давлением со всех сторон и боясь в случае неподчинения религиозным властям еще более сурового наказания для его дочери, отец Хуссы в конце концов согласился на этот брак.

И тогда Хусса познала угнетение и рабство. После быстрой свадьбы Хуссе как-то удалось позвонить Махе по телефону, но ее дрожащий голос тут же оборвался — связь прервали.

Думая о судьбах этих двух женщин, жизни которых были порушены, я задавалась вопросом, как могло случиться, что многие мужчины, исповедовавшие ислам, забыли, что Пророк Мухаммед никогда не устает прославлять бесконечное милосердие Аллаха. Каждая сура Корана, за некоторым исключением, начинается с басмалы: «Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного!».

Печально то, что Афаф была права. Огромное количество мусульман-мужчин абсолютно искажают образ Пророка и его учение, угнетая женщин во имя его.

Что мы, женщины, можем сделать? В мусульманском мире считается, что только мужчинам дозволено трактовать Коран. Если бы кто-то из женщин пожаловался на плохое обращение, как, например, в случае с Афаф или Хуссой, эту женщину обвинили бы в посягательстве на нашу веру, что является непростительным преступлением, влекущим за собой самое суровое наказание.

Мои мысли были прерваны звуками плача: Маиса, несмотря на все усилия, все же заснула и плакала во сне. Зная, что несчастная Маиса в этот момент видела нашего возлюбленного Пророка в образе свиньи, я понимала, что ее сны гораздо тяжелее, чем все мои мысли. Ни за какую свободу на свете я не хотела бы оказаться на месте Маисы.