Содружество Султаны

Глава тринадцатая УГРОЗА ТРОНУ

Пока Карим принимал утренний душ, я еще лежала в постели, беспокойно ворочаясь под простыней. Я страшно скучала по дочерям и очень хотела быстрее выехать из Джидды в Рияд.

Как только шум воды в душевой смолк, я встала с постели и направилась на балкон нашей спальни. Отодвинув штору, я взглянула в окно. Снаружи оказалось то, что я и ожидала: типичный день в Саудовской Аравии — яркий и солнечный.

Через несколько минут Карим вышел из душа и подошел ко мне. Он попытался погладить мою грудь.

Несколько лет назад я ездила в Швейцарию на операцию по имплантации груди, которую потеряла в результате перенесенного рака в начале нашего брака. Мне сказали, что для лучшей реабилитации необходим ежедневный массаж, чтобы жидкие ингредиенты, наполняющие мою новую грудь, оставались мягкими и эластичными. Карим сразу же взял на себя ответственность за мою терапию.

На его лице заиграла соблазнительная улыбка:

— Султана, не хочешь снова лечь в постель?

Я улыбнулась в ответ, но сказала:

— Нет, дорогой. Если честно, то я больше всего на свете хочу увидеть любимые лица дочерей.

Улыбка на лице мужа погасла, но он понял меня:

— Да, конечно. Я тоже скучаю по ним. — Помолчав немного, он добавил: — Позвони Нуре и скажи ей, что мы прибудем в Рияд во второй половине дня. Пусть ее водители привезут детей из школы прямо домой.

Вскоре мы были уже в аэропорту, готовые сесть на борт самолета и совершить короткий перелет Джидда — Рияд. Приземлившись в Рияде, мы быстро попрощались с Сарой и расселись по разным машинам. Саре, как и мне, не терпелось увидеть своих детей.

Маха и Амани ждали нас. После сердечных объятий и приветственных слов я вручила дочерям подарки, купленные для них в Нью-Йорке. Обе получили много нарядов, разные электронные новинки, музыкальные диски, видеофильмы и книги.

Карим сказал, что ему надо поработать. Я была немного огорчена тем, что и Амани, и Маха хотели разбежаться по своим комнатам, так как им надо было позвонить друзьям. Я с трудом уговорила их побыть с матерью еще немного.

Войдя в юношеский возраст, мои дочери явно предпочитали компанию себе подобных общению с матерью. Как часто желала я обладать волшебным даром, способным повернуть время вспять, с тем чтобы снова наслаждаться тем периодом, когда мои дети были маленькими.

Улыбаясь, я указала на диван, приглашая их посидеть со мной, и сказала:

— Побудем еще немного вместе. А потом пойдете и всем позвоните.

Я позвала прислугу и попросила принести холодного лабана, их любимого кисло-молочного напитка.

Маха улыбнулась и прижалась ко мне на большом уютном диване, стоящем напротив телевизора. Амани свернулась клубочком в огромном кресле.

Маха зевнула и, взяв пульт телевизора, включила его. Несколько лет назад Карим купил огромную спутниковую тарелку, чтобы смотреть программы со всего мира. В Саудовской Аравии законом запрещено иметь спутниковую антенну. Наше правительство требует, чтобы всё, что слышат, видят или читают ее граждане, подвергалось жесткой цензуре.

Однако люди, достаточно обеспеченные, чтобы купить или привезти из-за границы спутниковую антенну, игнорируют этот запрет, поскольку те немногочисленные программы, которые предлагает телевидение Саудовской Аравии, страшно скучные. Нас, безусловно, мало интересуют выхолощенные репортажи новостей или нескончаемые панегирики, превозносящие добрые деяния членов нашей королевской семьи, — кроме этого ничего нельзя было увидеть на каналах саудовского телевидения.

Религиозные власти в Саудовской Аравии также выступают против спутниковых антенн, имея на это свои причины. Духовенство боится, что идеалы упаднического Запада окажут пагубное влияние на правоверного мусульманина. И очень часто представители комитета мутавва обходят улицы саудовских городов, выискивая спутниковые тарелки. И хотя дома в Рияде окружены высокими заборами, с улицы хорошо просматриваются их плоские крыши.

Мутавва прочесывают улицу за улицей, исследуя крыши домов. Увидев спутниковую тарелку, они всеми возможными и невозможными способами пытаются ее уничтожить. Они бросают в тарелки камни и палки, и если тарелку разбить не удается, забрасывают камнями хозяина дома. Например, год назад группа взбесившихся мутавва была так разъярена, обнаружив спутниковую тарелку, что открыла по ней стрельбу. На крыше в это время находилась женщина-индуска, которая вешала сушиться белье. Когда мутавва начали палить из ружей, одна пуля попала ей в брюшную полость. Слава богу, что женщина осталась жива.

После этого инцидента саудовские владельцы спутниковых антенн чего только не придумывали, чтобы получше спрятать их. Сегодня в Саудовской Аравии многие плоские крыши по всему периметру вплотную завешаны простынями на стальных перекладинах, чтобы с улицы нельзя было разглядеть саму крышу. Но эта маскировка не спасает, так как мутавва теперь палят прямо по простыням, являющимся хорошей мишенью.

Конечно, будучи членами семьи Аль Саудов, нам не нужно бояться неприятностей со стороны мутавва.

Когда Маха остановилась на канале, показывающем английскую комедию, в которой женщина высмеивала мужа, я заметила, что Амани скорчила гримасу отвращения. В арабском обществе женщина никогда не позволит себе высмеивать своего мужа перед другими, и невозможно, чтобы женщину изобразили умнее мужчины.

Не говоря ни слова, Амани вскочила с кресла и выхватила пульт из рук Махи.

— Мама! — протестуя, закричала Маха.

Да уж! День, проведенный с дочерьми, мало походил на день удовольствия и отдыха, о котором я так мечтала. Я жестом показала Амани отдать пульт мне.

Пытаясь все же ублажить обеих, я сама стала переключать каналы в поисках программы, которая удовлетворила бы всех. Довольно неожиданно я наткнулась на документальный фильм по британскому каналу о профессоре Мухаммеде аль-Массари, гражданине Саудовской Аравии, который умудрился оскорбить абсолютно всех членов семьи Аль Саудов. Я мгновенно прилипла к экрану, забыв об Амани и Махе.

Этот профессор был саудовским ученым, чьи подрывные идеи, нацеленные на демократизацию Саудовской Аравии, поставили его в оппозицию ко всей стране. Его арестовали, заключили в тюрьму, но и после его освобождения власти не оставляли его в покое. Год назад он сбежал из Саудовской Аравии и теперь просил политического убежища в Англии. В Лондоне из группы эмигрантов из Саудовской Аравии он создал организацию под названием «Комитет по защите законных прав». Гнев по поводу тех несправедливостей, которых им пришлось натерпеться в своей стране, вылился в то, что эта группа диссидентов недавно привлекла к себе внимание средств массовой информации своими рассказами о коррупции, которая якобы разъела всю нашу королевскую семью. И действительно, эти разоблачения стали причиной бессонных ночей во дворцах Аль Саудов. Этот человек сделал достоянием общественности такое количество семейных секретов, что многие наши родственники все время гадали, каким образом он смог узнать очень конфиденциальную информацию. Неужели люди, работающие на нашу семью, шпионили в пользу наших врагов?

В так называемых откровениях Мухаммеда аль-Массари говорилось, например, что определенные члены монаршей семьи, занимающие высокие государственные посты, присвоили себе миллионы саудовских риалов из иностранных контрактов или что они конфисковывали в свою пользу плодородные земли, принадлежавшие простым гражданам. Он заявлял, что эти обманутые граждане были слишком запуганы, чтобы протестовать, так как боялись, что их арестуют и посадят в тюрьму по ложным обвинениям. Он утверждал, что в результате всей этой коррумпированной деятельности пятьдесят членов нашей большой семьи стали миллиардерами.

Я с трудом верила всему тому, что утверждал аль-Массари, хотя не могла отрицать, что в некоторых ветвях нашей семьи коррупция процветала. Например, известная принцесса, моя двоюродная сестра, которую я прекрасно знаю, часто, смеясь, хвастается, какую огромную ренту она взимает за те здания, которые сдает в аренду военному ведомству Саудовской Аравии.

Но подобные заявления в адрес всей нашей семьи меня возмущают, так как в таких махинациях нет необходимости. Денежное содержание, которое получает каждый член королевской семьи, намного превышает наши нужды. Если учесть, что каждый принц и принцесса получают ежемесячно 35 000 саудовских риалов ($10 000), то бюджет большой семейной ветви нашей семьи составляет несколько сот тысяч долларов в месяц.

Были и другие обвинения. Этот профессор и его сподвижники также обвиняли некоторых журналистов весьма престижных газет и журналов в том, что якобы им дали хорошие взятки, с тем чтобы те поливали грязью и клеветали на осмелившихся писать правду о нашем правительстве и стране. И вот этот самый Мухаммед аль-Массари свободно выступает по английскому телевидению, которое вещает по всему миру, а журналист слушает его с большим интересом и сочувствием.

Я вскочила на ноги и встала прямо перед экраном.

Когда Маха хотела что-то сказать, я шикнула на нее.

— Шшшш… смотри, — произнесла я и вся обратилась в слух. Я хотела запомнить лицо этого предателя. Внешность врага нашей семьи, несомненно, должна соответствовать тому порочному образу, который я уже нарисовала в своем воображении. Однако я увидела весьма достойного человека, глаза которого светились умом. Глядя на его доброжелательное лицо, зритель никогда бы не подумал, что он может замышлять что-то уж слишком важное и уж точно не способен вынашивать отчаянные планы свержения короля. Вот он какой, этот нарушитель спокойствия!

Карим не раз говорил об этом профессоре. Его считали серьезной угрозой правлению Аль Саудов и трону, позволявшему нашей семье утверждать свои права на страну и ее доходы, как на свои собственные. Я знала, что мой муж, брат, все двоюродные, троюродные братья, дяди пойдут на все, чтобы защитить свои права на контролирование добычи нефти в Аравии — черное золото, которое в настоящее время текло тысячами потоков прямо в казну королевского клана.

Мой мозг судорожно работал, пока я слушала. Журналист, по-видимому, приветствовал тот факт, что Англия стала прибежищем для диссидентов с Ближнего Востока, таких как профессор аль-Массари. Но я думала, что британские граждане в один прекрасный день могут пожалеть, что предложили пристанище оппонентам правительства страны, богатой нефтью, так как мужчины моей семьи очень мстительны. Однажды саудовское правительство уже устроило вендетту англичанам. В 1980 году одна принцесса, Мишаил, внучка принца Мухаммеда, была казнена в Саудовской Аравии по обвинению в измене мужу. Независимой телевизионной компанией была сделана киноверсия истории ее жизни «Смерть принцессы», показанная в Британии.

Когда король Халед ознакомился с содержанием фильма, он был шокирован и разъярен тем, как в фильме была представлена королевская семья Аль Саудов. Он временно разорвал дипломатические отношения с Великобританией, отозвав посла Саудовской Аравии из Лондона и заставив английского посла в Саудовской Аравии складывать чемоданы. Более серьезным действием стало аннулирование контрактов с британскими фирмами на миллионы фунтов стерлингов. В результате чего многие британцы потеряли свои рабочие места.

Когда программа закончилась, я села в кресло, медленно потягивая свой холодный лабан. Мухаммед аль-Массари выглядит совсем не так, как я его представляла, размышляла я. Он действительно походил на ученого, а не на бунтовщика, которым сделался.

Маха взяла у меня пульт и включила канал, показывающий музыкальные видео. Лицо Амани, со взглядом в никуда, было каменным.

Я сжала руки и тихо сказала:

— Что вызвало у этого человека такую ненависть по отношению к нам? Зачем рисковать своей репутацией, своей свободой, благополучием своей семьи ради какой-то идеи?

— Не знаю, мама, — пробормотала Маха.

Амани вдруг ожила и, самодовольно улыбаясь, сказала:

— Я знаю.

Я остолбенела и молча уставилась на Маху, которая тоже была поражена. Слова Амани вызвали поток версий в голове.

— Амани, что ты знаешь об этом человеке?

— Тебе действительно хочется знать?

Страшная мысль о том, что Амани связана с какой-то запрещенной политической организацией, пронзила меня как ножом. Некоторое время я неотрывно смотрела на нее, а потом заорала:

— Твоя мать требует, чтобы ты сказала, что ты знаешь!

— Хорошо, — ответила она с гордостью обладателя некой особой информации.

В голове одна за другой мелькали мысли, которые я боялась произнести вслух. Моя дочь замешана в мятеже оппозиции. Что нам с Каримом делать?

Амани откашлялась и заговорила:

— Ты спрашиваешь, почему профессор готов был пожертвовать всем? Причина проста, мама. Профессор вырос в семье, в которой всегда сомневались в праве нашей семьи притязать на королевский трон.

Меня охватило такое беспокойство за дочь, что я вся взмокла. Я промокнула лоб и губы салфеткой и не в силах больше сдерживаться хрипло произнесла:

— Послушай, Амани. Ты что, состоишь в запрещенной организации?

В комнате воцарилась гнетущая тишина.

— Амани! — закричала я.

Моя дочь, поджав под себя ноги, еще удобнее устроилась в кресле. Она вызывающе смотрела прямо мне в глаза, наслаждаясь тем эффектом, который она произвела на явно потрясенную мать.

Тоска сжала мое сердце. Что и говорить, Амани была очаровательной девушкой. У нее была прекрасная фигура: она была хрупкой, как фарфоровая статуэтка. Ее кожа была цвета меда, у нее был изящный прямой носик, полные розовые губы, превосходные белые зубы и бархатные шоколадного цвета глаза, широко расставленные и обрамленные сверху дугообразными бровями. И хотя с каждым годом моя дочь становилась все краше и краше, ее характер стремительно портился. Со временем я пришла к убеждению, что внутренняя красота намного важнее для счастья человека, чем внешняя. И если бы только это было в моей власти, я бы с радостью поменяла местами ее внешнее и внутреннее содержание.

И вот наконец когда я уже готова была схватить свою дочь и тряхануть ее как следует, она все с той же самодовольной улыбкой, произведя некое движение в воздухе рукой, сказала:

— Нет, мама. Не волнуйся. — Говоря это, она сощурила глаза. — Женщины исключены из политического движения, руководимого профессором. Я им не нужна.

— Аллах акбар! Аллах велик! — Первый раз в жизни я была рада слышать, что женщины исключены из чего-либо.

Амани заговорила громче:

— Я знаю все от моей подруги, чей брат распространяет литературу и записи этой организации, так что она знает все о его жизни. Это ей брат сказал то, что я сейчас рассказываю тебе.

Ко мне вновь вернулось самообладание. Посмотрев на Маху, я произнесла:

— Мы, женщины, должны помнить, что наша собственная семья может сделать для женщин в Саудовской Аравии гораздо больше, чем кто-либо другой. Уверена, что разговоры о борьбе за демократические права превратятся в пар над раскаленным песком пустыни. В любом случае, что касается именно женских прав, он явно не лучше всех остальных мужчин Саудовской Аравии. — Я вновь повернулась к Амани: — Ведь в организации профессора нет места женщинам, ты это сама сказала.

Вызывающим тоном, растягивая слова, Амани спросила:

— Ты же сказала, что хочешь знать об этом человеке. Все еще хочешь?

— Амани, я хочу знать все, что ты знаешь об этом человеке.

— Ну что ж, — Амани прикусила губу, как бы сосредоточиваясь. — Так на чем я остановилась?

В разговор вступила Маха:

— Семья этого бунтаря всегда сомневалась в праве нашей семьи претендовать на трон.

— Ах да. Итак, он вырос в семье с демократическими взглядами и поэтому мечтал о реформах в стране. Он надеялся, что правительство будет проводить реформы, но напрасно.

Хотя я и начала проникаться некоторым уважением к этому аль-Массари и даже согласилась, что определенные изменения в стране необходимы, но я не хотела, чтобы моя семья потеряла власть. Возможно, Мухаммед аль-Массари был незаурядного ума человеком, все же я думаю, что ему нелегко было бы управлять этой страной, созданной десятилетия назад гением воина.

Страна Саудовская Аравия населена очень разными по своему положению и сословиям людьми, включая и безграмотных бедуинов, и богатые семьи бизнесменов, и интеллектуалов из среднего класса. Даже нашей семье, которая находится у власти с самого основания Саудовской Аравии, очень тяжело удовлетворять интересы всей разношерстной группы граждан без некоторых уступок в сторону демократических реформ.

Приглушенный голос дочери вновь вернул меня к нашему разговору:

— Профессору не удавалось привлечь к своим идеям других людей. Но когда Ирак напал на Кувейт, все изменилось. Мы, саудовцы, были в шоке, увидев, что не способны даже сами себя защитить и что вынуждены обратиться к иностранной армии для нашего спасения. И тут только, с момента присутствия в стране иностранных армий, простой саудовец наконец-то заинтересовался политикой. Многие, как говорят, заявляли, что присутствие иностранных армий в их любимой стране чудовищный позор, который станет последним гвоздем, вколоченным в гроб династии Аль Саудов. — И Амани показала, как вбивается гвоздь. — Так что дядя Фахд потерял свой народ, раскрыв объятия западным солдатам.

— Амани, это гнусная ложь, — запротестовала Маха. — Все саудовцы любят короля!

Амани презрительно усмехнулась, глядя на свою сестру, но не удосужилась парировать слова Махи.

Хорошо помня тот жуткий страх, который мы пережили, боясь, что Саддам Хусейн, наш арабский сосед и бывший друг, начнет бомбить наши города, я процитировала Амани арабскую поговорку:

— Не забывай, Амани, что «Разумный враг безопаснее безрассудного друга».

Маха, которую все больше интересовал наш разговор, спросила сестру:

— Ну и что еще ты знаешь, Амани?

Амани пожала плечиками:

— Остальное в Саудовской Аравии известно каждому. Как только западные войска вторглись на нашу землю, саудовцы стали просыпаться от длительной спячки. Интеллектуалы начали собираться на тайные собрания, и была образована оппозиционная группа.

Я хмыкнула. То, что говорила Амани, было правдой. Всем в Саудовской Аравии было известно, что комитет диссидентов, в который входило пятьдесят человек и который состоял из ученых, бизнесменов, юристов и религиозных деятелей, написал письмо королю.

В этом письме они призывали покончить с угнетением и требовали своего участия в работе правительства. Более четырехсот человек поставили свои подписи под документом диссидентов. Когда это письмо показали королю, говорят, он сначала пребывал в шоке, а потом стал консультироваться с членами Ученого Совета. По приказу короля Совет осудил комитет, требуя, чтобы его распустили, а членов наказали. Тайная полиция арестовала профессора и заключила его в тюрьму «Аль-Хаир», в нескольких километрах от Рияда.

— Я знаю, что шесть месяцев профессора аль-Массари держали в тюрьме, и часть этого срока — в одиночной камере, — снова заговорила Амани.

Маха сочувственно прищелкнула языком.

Я строго посмотрела на нее.

— Не забывай, дочка, что этот человек призывает к свержению твоей собственной семьи.

Маха покраснела и отвернулась.

— Подруги мне говорили, что профессора в тюрьме пытали, — продолжала Амани. — На допросах тюремщики плевали ему в лицо, били по ногам бамбуковыми палками, выдергивали бороду и били по лицу.

Я слушала, не поднимая головы от стыда, зная, что такие вещи весьма обыденны в саудовских тюрьмах.

— Моя подруга также говорила, что профессора обвиняли в ереси. Но, конечно, когда ему велели во всем признаться, он отказался.

Высший суд попал в затруднительное положение. Они явно имели дело с мужественным человеком, и по закону его должны были приговорить либо к смертной казни, либо освободить. Так как суд не хотел создавать ему образ мученика, профессору позволили подать апелляцию. Ему сказали, что его освободят и дадут возможность поразмышлять над своими действиями. И если он будет держаться в стороне от политики, то будет и дальше оставаться на свободе.

Это вполне в стиле моей семьи, думала я. Они всегда надеются, что проблемы сами собой рассосутся. Если бы все вопросы в жизни решались так просто!

— Ну и, конечно, профессор не из тех, кто будет молчать, поэтому тут же после освобождения он снова начал принимать участие в акциях комитета.

Тайные источники предупредили профессора, что против него готовится страшное обвинение в предательстве родины. Комитет принял решение, что профессору срочно нужно покинуть Саудовскую Аравию и продолжить свою борьбу за границей. Был разработан сложный план побега.

Я опять разволновалась. Неужели моя дочь посвящена в секреты его побега?

— Был придуман такой ловкий маневр: профессор с другом якобы пошли навещать своего тяжелобольного товарища, лежащего в больнице. В больнице их встретил третий человек, внешне невероятно похожий на профессора, и они поменялись ролями. Когда эти двое вышли из больницы, то агенты, следившие за ними, пошли следом за двойником. А настоящий профессор, избавившись от слежки, тут же направился в аэропорт Рияда. С фальшивым паспортом он улетел в маленький городок на границе с Йеменом. Два дня он ждал своих людей из Йемена, знавших дорогу в обход пограничного поста. И вот маленькая группа пешком пересекла йеменско-саудовскую границу, где уже другие люди помогли ему добраться до Лондона. — Голос Амани был тихим и серьезным. — Конечно, всем известно, что, когда профессор сбежал, наша семья взяла в заложники его сына и брата и посадила их в тюрьму. — Амани, глубоко дыша, откинулась на спинку своего удобного кресла. — Вот вам история профессора. В принципе каждый в нашей стране, кому около тридцати, это знает, и теперь многие молодые люди тайно поддерживают профессора аль-Массари.

Я с трудом повернула голову. Не поэтому ли сидячие забастовки и демонстрации нарушают мир в нашей стране? Скоро, со страхом думала я, вся страна будет разделять взгляды профессора и требовать перемен.

— Мы, Аль Сауды, обречены, — простонала я и закрыла голову руками.