Сокол и цветок

Глава 26

Джезмин закрыла глаза, слишком измученная, чтобы вновь поднять веки. От требовательных поцелуев Фолкона горело тело.

Он поспешно оделся, подгоняя ее, уговаривая встать и последовать его примеру, но слова попросту проплывали мимо ее сознания. Фолкон обошел вокруг кровати и, встав на колени, коснулся ее щеки.

– Бедная малышка, неужели ты так и не получила никакого удовольствия?

Удовольствия? Вопрос эхом отозвался в онемевшем мозгу. Джезмин лежала бледная, неподвижная, вялая, безжизненная.

Черт возьми, он должен любой ценой вновь зажечь в ней огонь, если им суждено скрыться из этого проклятого места, и значит, придется ее разозлить. Фолкону было хорошо известно, что в гневе Джезмин нет удержу. И Фолкон намеренно принялся выводить ее из себя. Хлопнув Джезмин по голым ягодицам, он объявил:

– Ну-ка вставай, да побыстрее! Даю тебе две минуты, чтобы одеться!

Он открыл дверцу гардероба, порылся в одежде и, вытащив теплое шерстяное платье, швырнул его Джезмин. Она не обратила на это внимания и не подумала подняться. Фолкон понял, что необходимо принять более действенные меры, если он хочет возбудить в ней ярость.

– Если продолжаешь лежать в надежде снова заманить меня в постель, ничего не выйдет. Клянусь Богом, вряд ли ты на что-то можешь сгодиться мужчине... в таком виде. Может, в следующий раз...

Джезмин мгновенно очутилась на полу: голова высоко поднята, кулаки уперты в бедра, зубы оскалены.

– В следующий раз? В следующий раз? – повторяла она, словно обезумевший попугай.– Никакого следующего раза, Фолкон де Берг!

Фолкон отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Джез-мин буквально исходила ненавистью к нему. Фолкон вел себя как безжалостный дикарь. Но как бы ни были велики его сила и дерзость, она способна сразиться с ним!

– Поторопись, женщина, – бросил он.

– Теперь я женщина, ты, сладкоречивый дьявол! Просто загадка, как это мне удалось устоять перед тобой целых семь месяцев! – язвительно прошипела Джезмин.– Ну что ж, мы женаты, и награда стала собственностью. Ожидаете полной и безусловной капитуляции? Так вот, милорд, вас ждет весьма неприятный сюрприз!

Но Фолкон хлопотливо перебирал ее шелковые трико в поисках шерстяных.

– Наверное, лучше надеть две пары? Ты ведь можешь захватить только то, что на тебе.

– Куда ты меня везешь? – допытывалась она.

– В Маунтин-Эш, конечно.

– Потащишь меня через Богом забытые проклятые Блэк Маунтинз[13], на которые мне пришлось смотреть всю неделю? В таком случае, мне понадобится все!

Открыв огромный дорожный сундук, она начала укладывать платья.

– Джезмин, – запротестовал он.

– Леди де Берг, если угодно, – холодно отозвалась она.

Фолкон пытался не потерять терпения, наблюдая, как она швыряет в сундуки все, что могла найти. Наконец он в бешенстве воскликнул:

– Неужели не понимаешь, что нам нужно спасать жизнь и бежать как можно скорее и дальше? К чему вести себя как избалованная испорченная девчонка?

– А я такая и есть, – раздражающе-спокойно отпарировала Джезмин.– Глупая, изнеженная, тщеславная и, как ты сам заметил, совершенно ни на что не гожусь ни одному мужчине! Значит, ты еще больший глупец, чем я думала, потому что женился на мне.

Фолкон молча поднял с пола меховую мантию, и Джезмин сжалась.

– Никогда не надену это. И видеть больше не хочу.

Но муж насильно завернул ее в пушистый мех.

– Поверь, будешь чертовски рада этому, когда попадешь в снежную бурю в горах Уэльса.

Он с удовлетворением заметил, что Джезмин вызывающе глядит на него, а на щеках цветут красные пятна. Подхватив ежика, она предупредила:

– Не забудь моих любимцев!

Рот Фолкона сам собой открылся.

– Ты шутишь? Дорогая, любимая, мы не можем взять Прика и Фезера!

– Тогда и я останусь, – надменно заявила она. Фолкон яростно распахнул дверь, сунул птичью клетку и колючий шарик в руки Монтгомери.

– Сотри эту чертову ухмылку с лица. Де Клер, бери сундук.

Почти сотня людей де Берга собралась под деревьями позади конюшен. Лошади уже были оседланы. Мужчины изумленно смотрели на прелестное созданье с золотыми волосами, закутанное с головы до ног в белоснежный мех, и каждый задавал себе вопрос, кем приходится эта волшебная фея их хозяину, все до одного отдали бы жизнь, чтобы хоть на час поменяться с ним местами.

Фолкон помог Джезмин сесть в седло, отвязал привязанных лошадей и воскликнул:

– Вперед парни, уже за полночь!

– Нет, – ответил кто-то, – мы останемся еще на час, на случай, если король пошлет погоню. Мы их задержим.

В тишине зазвенел властный голос де Берга: – Значит, встретимся в Маунтин-Эш. Берегите себя! Будьте осторожнее!

Де Берг пустил коней ровной рысью, потому что знал – силы Джезмин на исходе. Вспомнив ужасные испытания, которые пришлось пережить днем, он начал молиться, чтобы мосты на реке Северн, протекавшей к западу от Глочестера, сохранились. Он решил, что, как только они пересекут широкую реку, нужно направляться не сразу на запад, в горы, а ехать в Чепстоу, замок Уильяма Маршалла на границе с Уэльсом. Если повезет, Хьюберт и Сейлсбери окажутся там, и он откровенно расскажет им, что сделал этой ночью.

Северн, казалось, не разлился, и они почти час скакали вдоль извилистых берегов. Фолкон старался не спускать глаз с Джезмин, поражаясь гордости, удерживавшей ее в седле. Долгий день и ночь начинали сказываться на нем, но Фолкон знал – необходимо уйти как можно дальше. Он остановился только для того, чтобы подхватить ее на руки; потом, посадив Джезмин перед собой, закутал себя и ее в свой черный плащ.

Она не сказала ни слова, но и не протестовала. Постепенно Фолкон почувствовал, как она расслабилась, согретая теплом его тела, и хотя скорее умерла, чем призналась бы в этом, но с радостью отказалась от роли амазонки, чтобы прислониться к его широкой груди. Джезмин злилась на мужа за его неизменную выносливость и стойкость, но в то же время чувствовала себя в безопасности под защитой, в первый раз за много недель. Она закрыла глаза и задремала, но перед тем, как сон окончательно окутал ее, осознала, что больше никогда не сделает подобной ошибки – не рискнет недооценивать Фолкона...

Он все-таки пришел за ней! И сдержал свое обещание либо жениться, либо оказаться в аду.

До ушей де Берга донесся слабый звук, которого он ожидал и боялся, – топот копыт за спиной. Ему показалось, что за ними гонятся человек двадцать, не меньше. Дорога впереди раздваивалась, и Фолкон понял, что другого выхода, кроме попытки оторваться от них, нет. В темноте никто не мог увидеть ни его, ни черного коня, но в этот момент он проклял белую мантию Джезмин, из-за которой их наверняка заметят. И, верно, скоро до него донесся радостный вопль, и, хотя перед ними лежала широкая тропа, де Берг свернул направо, к лесу Диерхерст, надеясь скрыться от преследователей среди густой чащи.

Де Берг крепко прижал Джезмин к себе одной рукой; она открыла глаза и вскрикнула. Он быстро отвел низко нависшую ветку, грозившую исцарапать ей лицо, ухитряясь в то же время управлять боевым конем лишь мускулистыми бедрами. Погоня была так близка, что до Фолкона доносились тяжелые запахи седельной кожи и мужского пота. Но в этот момент, он, к своему безграничному изумлению, заметил людей, бросавшихся с огромных дубов и елей на спины преследователей. Фолкон поспешно повернулся, но тьма окутала происходящее, были слышны лишь вопли и ржанье. Он не позволил Лайтнингу снизить скорость, пока они не оказались в самом сердце леса, окруженные молчанием. Из-за деревьев пока шлея какой-то человек, и Джезмин вскрикнула и тревоге. Де Берг мгновенно схватился за кинжал.

– Спрячь оружие. Это я, Робин Гуд, – объявил веселый голос.

– Роберт! – воскликнула Джезмин, облегченно приникнув к груди де Берга.

– Как ты меня нашел? – удивился тот.

– Мои люди уже несколько дней следят за тобой по всей Англии, – объяснил он.

– Почему же никто из них до сих пор не показался? – допытывался Фолкон.

– Пока тебе не нужна была помощь, – пожал плечами Робин и засмеялся.– Пойдем, мы поймали твоих вьючных лошадей. Там, за деревьями, вас ждет уютный коттедж и теплая постель.

– Нужно уйти как можно дальше, – отказался де Берг.

– Отдохните, хотя бы часа два. Я знаю, сколько уже ты обходишься без сна.

Де Берг кивнул, и Джезмин громко благодарно вздохнула.

– Мэри Энн, – воскликнула она, когда дверь ветхой хижины дровосека со скрипом отворилась и на порог упал приветливый луч света.

– Ты стала леди де Берг? – серьезно спросила Мэри-Энн.

Джезмин пробормотала нечто похожее на утвердительный ответ; происходящее казалось ей сном. Она покачнулась, и де Берг подхватил ее сильными руками.

– У нас две кровати, – весело объявила Мэри Энн, – но, боюсь, отдельных комнат нет.

Де Берг широко улыбнулся.

– Поскольку мы женаты, думаю, отдельные комнаты не понадобятся.

Он положил Джезмин на узкую кровать. Ее трясло крупной дрожью после тяжелых испытаний, выпавших сегодня на ее долю. Фолкон снял с нее сапожки и начал энергично растирать маленькие ступни. Мэри Энн принесла теплого меда, и Джезмин жадно выпила. Робин и Фолкон осушили по рогу с элем. Де Берг поблагодарил разбойника за помощь, но тот лишь отмахнулся, велел ему прилечь отдохнуть рядом с Джезмин и пообещал разбудить задолго до рассвета.

Хотя Джезмин смертельно устала, но заснуть не могла и лежала неподвижно, боясь пошевелиться. Комната была окутана мягким светом пламени очага, до Джезмин доносилось перешептывание Робина и Мэри Энн с другой кровати. Каждый раз, когда глаза их встречались, в них сияла подлинная любовь – словно они вновь и вновь находили друг друга после долгой разлуки. Почему же ей не дано встретить такую любовь?

Наконец напряжение стало невыносимым, и Джезмин зарыдала. Фолкон обнял ее, прижал к себе и позволил выплакаться, пока слезы не высохли сами собой и она не заснула на его груди, совсем обессиленная. Ей показалось, что прошло всего несколько минут, но Фолкон уже грубо тряс ее за плечи. Обе пары позавтракали элем и овсяными лепешками, и женщины со слезами распрощались.

– Ни о чем не жалеешь? – прошептала Джезмин Мэри Энн.

Та покачала головой.

– В жизни не чувствовала себя счастливее. Фолкон и тебе даст счастье, Джезмин, если только, позволишь ему.

Де Берг не разрешил жене сесть на белую кобылу и приказал ехать в седле перед ним. Джезмин окинула его с головы до ног мрачным пренебрежительным взглядом и пожаловалась:

– Роберт всегда с бесконечной нежностью обращается с Мэри Энн.

Скрыв улыбку, де Берг заметил:

– Потому что любит ее. Надеюсь, я никогда не поглупею настолько, что позволю любви лишить меня разума.

– О! Ты просто грубое животное! – воскликнула она и потом весь день отказывалась разговаривать с мужем.

Фолкон неустанно подгонял коней, не останавливаясь и на секунду, медленно, но упрямо продвигаясь все дальше и дальше, и натянул поводья только тогда, когда на землю спустились сумерки. Серое небо было затянуто свинцовыми тучами. Плохая погода и постоянные ливни сопровождали их на протяжении всего пути, угрожая окончательно измотать. Фолкону совсем не хотелось будить забывшуюся легкой дремотой Джезмин, но выхода не было. Когда он спрыгнул на землю, она открыла глаза, какое-то мгновение не понимая, где находится. Фолкон протянул руки, чтобы снять ее с седла, и грубая реальность мгновенно отрезвила женщину. Она тут же с презрением отбросила его руку. Почему Фолкон обладал свойством в мгновение ока выводить ее из себя? Достаточно было слова, жеста или хотя бы взгляда.

Фолкон стиснул челюсти, чтобы не дать сорваться с губ цветистому ругательству, и отправился собирать хворост для костра. Джезмин уселась на поваленное дерево, стуча зубами от пробиравшегося под одежду ледяного холода.

Фолкон задал корм лошадям, заново перевязал вьюки, потом снял седло с измученного боевого коня и надел его на приведенного с собой запасного гнедого жеребца, неплохих статей. Вернувшись к костру, он начал подбрасывать в огонь хворост, но в этот момент Джезмин укоризненно сказала:

– Я голодна, но, конечно, обыкновенная женщина ценится гораздо ниже лошадей!

Сохраняя бесстрастное выражение лица, Фолкон ответил:

– Поскольку ты женщина, это твоя работа.

– Где, спрашивается, я могу достать еду в такой глуши?! – вскинулась Джезмин.

Фолкон небрежно взмахнул рукой.

– В лесу полно дичи, в реке – рыбы.

Джезмин, не веря ушам, уставилась на мужа. Неужели он действительно ждет, что она отправится на охоту? Она хотела что-то сказать, но тут же закрыла рот.

– В седельных сумках припасы, – спокойно объявил де Берг.

– О, – пробормотала она, нерешительно поднимаясь.

– Не беспокойтесь, леди де Берг, я знаю, насколько вы ни к чему не пригодны.

Нижняя губка Джезмин капризно выпятилась, и Фолкон нагнул голову, чтобы поцеловать ее. Желание мгновенно охватило его лесным пожаром, но он постарался овладеть собой. Времени едва хватит на ужин, сейчас не до баловства. Но память настойчиво возвращала его к предыдущей ночи. Каким ослепительным наслаждением стала для него Джезмин! Как только они окажутся в безопасности, он полностью, до конца испытает радость блаженства с этой женщиной, отдастся страсти, которую лишь ей дано пробудить в нем. Фолкон предвкушал часы и ночи экстаза, коим он сумеет научить ее всем способам, которыми могут любить друг друга мужчина и женщина. Он не успокоится, пока не возбудит в ней ответную страсть, пока не зажжет в ней пламя потребности любить и быть любимой...

Фолкон чуть приподнял голову, прикусил нежное ушко.

– Бесполезно сейчас... но клянусь, все изменится, – пообещал он.

Когда они поели, Джезмин отказалась сесть на одного коня с мужем и настаивала на том, чтобы ехать на своей кобылке.

Они скакали до глубокой ночи, пока Фолкон наконец не увидел, как Джезмин, в полном изнеможении, поникла в седле. Он снял ее, положил на землю. Джезмин крепко спала. Фолкон укрыл жену своим плащом и устало опустился рядом, прислонившись к стволу дуба и не сводя с нее глаз.

Не успели они на рассвете вскочить на лошадей, как небеса разверзлись и полил проливной дождь. Но беглецы упрямо продвигались вперед, миля за милей, по грязной размытой дороге. Джезмин отупела от усталости. Она надеялась, что Фолкон пожалеет ее, позволит время от времени отдохнуть, но тот, казалось, даже ни разу не оглянулся, продолжая погонять коня еще семь долгих часов.

На самом же деле де Берг был просто болен от тревоги за жену. Она была хрупкой, словно цветок, и с самого утра успела промокнуть до костей. Что, если она подхватит лихорадку после долгих часов пребывания на холоде и дожде, без отдыха и горячей еды?

Фолкон с беспокойством оглянулся и заметил, что кобылка остановилась. Фолкон, пришпорив коня, подскакал к Джезмин. Бедняжка беспомощно всхлипывала. Его сердце разрывалось от жалости. Он довел ее до такого состояния, потому Что знал: если поспешить, они смогут сегодня добраться до Роскошного замка Чепстоу, резиденции Уильяма Маршалла, где будет достаточно удобств. Он был увфен, что осталось проехать всего милю-другую, останавливаться нельзя.

Де Берг, всю жизнь командовавший людьми, хорошо знал, что есть слова, которые могут вселить в людей страх и слабость, и такие, которые могут наполнить их силой и побудить к достижению немыслимых целей. Он порылся в седельных сумках, Достал один из плащей, еще не успевших промокнуть, спешился и, подойдя к жене, заметил фиолетовые круги усталости под ее глазами, бескровные губы, безвольно поникшие плечи. Вынудив себя улыбнуться, он объявил:

– Никогда не видел такого печального лица, И все из-за легкого дождичка!

Джезмин подняла хлыст, но Фолкон протянул руку и осторожно разжал онемевшие пальцы. Потом подхватил жену на руки, прижал к себе, как ребенка, и, закутав в плащ, понес к своему коню. Опять Джезмин очутилась в седле перед ним, и Фолкон, обнЯв ее одной рукой, пришпорил Лайтнинга и прошептал:

– Милая, еще две мили, и мы доберемся до Чепстоу, где ты сможешь повидаться с отцом. Кажется, леди Маршалл тебе знакома. Она – сама доброта и гостеприимство. Еще до темноты тебя уложат в теплую постель, накормят и обогреют.

Джезмин недоверчиво взглянула на мужа.

– Правда?– едва выговорила она сквозь рыдания, не представляя, что такое счастье возможно.

– Закрой глаза, а когда откроешь, мы будем далеко, – разрешил Фалкон.

Она прислонилась головой к груди мужа, там, где билось сердце, и мгновенно уснула.

Обитатели замка Чепстоу вышли на огромный внутренний двор приветствовать новобрачных. Леди Изабел Маршалл с двумя служанками хлопотали вокруг Джезмин, походившей на вытащенного из воды котенка.

Фолкон подхватил жену, передал леди Изабел, женщине неиссякаемой доброты и милосердия.

– Миледи, не можете ли уложить ее в постель часа на два? Ей нелегко пришлось.

Изабел была всегда рада гостям, и тем более счастлива приютить новобрачных хотя бы на несколько дней. Леди Маршалл в свои почти сорок лет была не только по-прежнему прекрасна, но обладала поистине материнской добротой и, бросив один лишь взгляд на Джезмин, оказалась в своей стихии – бросилась утешать, ухаживать и баловать. Она отвела молодую женщину наверх, в лучшую опочивальню для гостей, и приказала немедленно разжечь огонь в камине. Джезмин позволила служанкам раздеть себя и завернуть в одно из ночных одеяний хозяйки. Девушки расстелили постель и уложили в нее Джезмин.

В комнату вошла Изабел с чашей подогретого вина.

– Когда проснешься, я велю еще до ужина приготовить ванну. Потом сможешь спокойно поговорить с отцом и рассказать нам о свадьбе.

Джезмин допила теплое вино с пряностями, мгновенно ударившее ей в голову, и подняла два пальца:

– Две свадьбы, Изабел... два мужа. Я венчалась дважды.

– О чем ты, дитя? – удивленно спросила женщина, но Джезмин уже была в объятиях Морфея. В купальне для Фолкона была приготовлена горячая ванна, но он тут же отпустил служанок, присланных ему на помощь: в комнату вошли Сейлсбери, Хьюберт и Уильям Маршалл.

– Не возражаешь против зрителей? Мы можем поговорить здесь, – предложил хозяин.

Фолкон, ухмыльнувшись, взял мыло.

– Для меня большая честь, если маршал Англии, верховный судья и брат монарха почтят своим присутствием мое купанье.

Сейлсбери хлопнул его по плечу.

– Я горд иметь такого зятя. Добро пожаловать в нашу семью!

Фолкон поднял руки.

– Прибереги приветствия, пока не узнаешь, что я наделал. Добравшись до Глочестера, я узнал, что Джезмин выдали замуж за Честера. Пришлось вытащить беднягу епископа из постели, чтобы наверняка узнать, присутствовал ли на церемонии король. Я объяснил епископу, что папа отлучил Джона от церкви и поэтому венчание не имеет законной силы. Потом заставил его выдать Джезмин замуж за меня и оставил Честера связанным, словно кабанью тушу.

– Кровь Христова, что толкнуло брата на такую подлость? – в бессильной ярости взорвался Сейлсбери и тут же сам себе ответил: – Этот сын шлюхи погнался за деньгами. Продал Джезмин тому, кто больше дал. Ну, по крайней мере Честера одолела похоть, но Джон на все пойдет из-за жадности!

– Джон так же жаждет овладеть Джезмин, как и Честер, – перебил Фолкон.– Я должен был вырвать ее из его лап.

Уильям Маршалл брезгливо поморщился.

– Нужно положить этому конец. Его похоть не знает границ. Стоит ему пожелать любую женщину, он стремится овладеть ею. Если та сопротивляется, он просто приказывает ее похитить. Иногда жертва при этом погибает.

Но Хьюберт вновь вернулся к приключениям Фол-кона.

– Как тебе удалось сбежать?

– Мои люди остались в Глочестере, так что мы спокойно смогли ускользнуть. Мои солдаты, возможно, пожелают остаться на королевской службе, но я знаю, что большинство рыцарей последуют за мной в Уэльс. Они поедут прямиком в Маунтин-Эш и в два счета расправятся с людьми Честера, если те вздумают напасть. Король прикажет меня арестовать и пошлет своих приспешников, но, если повезет, вскоре пойдет снег, и все дороги в Уэльс на целую зиму будут закрыты.

Уильям Маршалл поднес Фолкону рог с элем.

– У короля и без того много неприятностей, чтобы думать о тебе, хотя у него мозгов не хватит это сообразить. Когда мы через два-три дня встретимся с ним лицом к лицу, сумеем заставить понять, что ему необходимо уладить свои разногласия с Римом, и, если мое слово что-нибудь значит, я настою на том, чтобы король впредь вел себя более сдержанно и осторожно. Пора ему уже быть верным своей жене, королеве Изабелле, и производить на свет сыновей.

Фолкон не хотел, чтобы Сейлсбери думал, будто он дезертировал из армии.

– Живя в Маунтин-Эш, я могу охранять приграничные земли и не допускать стычек.

– Думаю, ты поступаешь благоразумно, что держишься подальше от Джона, – отозвался тесть.– Когда пройдет зима и страсти улягутся, захочешь ли ты по-прежнему сражаться за короля?

– Да, если только он не затеет гражданской войны, – без обиняков заявил Фолкон.

– Верно, – согласился Маршалл, – этого нужно избежать любой ценой. Если бы знать поддерживала Джона, он мог бы не обращать внимания на папу, но без поддержки лордов и церкви он не имеет власти. Такому королю править нельзя.

– В моей армии слишком много наемников, – покачал головой Сейлсбери.– Это мне совсем не нравится.

– Они храбро сражаются, – заметил Фолкон, – только идут в бой лишь ради выгоды, а не во имя Англии.

– Фолкс де Брете получит в полную власть центральные графства, когда женится на вдове Девона, – вмешался Хьюберт.

Фолкон встал в деревянной ванне, и Уильям Маршалл вручил ему полотенце.

– Так или иначе, брак уже совершен.– И, ухмыльнувшись, добавил:– Бьюсь об заклад, Джон специально не захотел посетить церемонию, чтобы не было сомнения в ее законности.

– Кровь Христова, хотел бы я в этот момент быть мухой на стене Глочестерского замка. Представляете, отречение Джона провозглашается с каждой церковной кафедры, а над Честером потешается весь свет. Задал ты им перцу, наверняка все на головах стоят, – засмеялся Сейлсбери.

– Ты, должно быть, до смерти устал, – посочувствовал Уильям Маршалл.– Хьюберт рассказал нам, как ты переплывал реку.

Фолкон надел сухую одежду, выбранную из обширного гардероба хозяина.

– Хью, как ты попал сюда раньше меня? – обратился он к дяде.

– Переправились через мост в Кембридже, сменили лошадей в Тьюксбери, где расстались с твоими людьми. Я прибыл сегодня утром и не попал под этот ливень.

– Ну что ж, – сказал Маршалл, – сейчас накормим тебя горячим ужином и уложим в постель.

Фолкон поднял глаза вовремя, чтобы увидеть, как все трое перемигнулись.