Сокола видно по полёту

Глава 15. Роберт делает полдела и устаёт

В душе Лизы царили спокойствие и безмятежность — пелена спала с её глаз, под ногами вновь ощущалась твёрдая земля. Теперь она знала, как ей жить дальше.

Получив долгожданную весточку от своего посланника, леди-протектор словно лишилась рассудка. Много месяцев она с ледяным спокойствием принимала разумные решения, приводила в спорах здравые доводы, прислушиваясь при этом к чужому мнению и советам. Лорды и рыцари Долины с почтением относились к безутешному горю матери, отдавая должное стойкости её духа. Но когда до приезда Роберта остались считанные дни, всё сдерживаемое напряжение вдруг прорвалось наружу, вся усталость, страх, отчаяние навалились на Лизу, придавили, словно замшелые валуны с Лунных гор, не позволив ей трезво осмыслить неожиданное известие.

«Миледи, — писал Талли, — лорд Роберт в Стылых Водах. Вместе со своей невестой, дочерью вождя Обгорелых. Милорд в добром здравии, и с нетерпением ожидает встречи с вами». Деликатность формулировки, отсутствие хоть каких-то пояснений — как дочь горца вдруг оказалась невестой лорда Долины — породили массу самых невероятных домыслов и повергли Лизу в ярость, заставив буквально визжать от ненависти.

Сейчас, когда сын уже был под защитой своих воинов, она могла дать волю так долго сдерживаемым чувствам и желаниям. И дала — потребовала от Темплтона заверений, что Обгорелая не поднимется на борт и не попадёт в Чаячий город, что Рыцарь Девяти Звёзд самолично снесёт той голову, освободив бедного мальчика от позорной обузы. Насилу Совету удалось убедить Лизу дождаться корабля, сначала укрыть Роберта за толстыми стенами, заперев наглухо городские ворота и двери замка, и только потом решать, как поступить с незваной гостьей.

Никто не верил, что Роберт по своей воле мог согласиться на этот брак, и, оберегая материнские чувства, не обсуждал вслух, каким образом Обгорелым удалось принудить его пойти на сделку. Но и без пустопорожних пересудов жуткие картины пыток и насилия над сыном не давали Лизе спать по ночам, преследуя её и при свете солнца. И на пристани она с трудом удержалась, чтобы не вцепиться мерзавке в волосы сразу.

Лиза приготовилась увидеть чумазую, нечёсаную, свирепую бабищу в грязных шкурах, с гнилыми зубами и зловонным дыханием. И нисколько не смягчилась, когда Грай сошла на пристань, и страхи не оправдались. Напротив, пристойный наряд и кроткий вид ничуть не звероподобной девушки всколыхнули в душе Лизы такую болотную муть, такую волну злобы, которую она сама от себя не ожидала. Последней каплей стал лицемерный реверанс Грай. Обгорелые хорошо натаскали своего зверька, но явно недооценили Лизу Аррен. Её не провести ни богатым платьем, ни милой мордашкой, ни почтительным поклоном! Им её не облапошить! Она с удовольствием собственноручно затолкала бы Грай в темницу. Но ей не позволили…

И Лиза злилась на всех вокруг. На Бриенну Тарт, эту неблагодарную белобрысую дылду, которую она приютила в Орлином Гнезде, а та вдруг встала на сторону дикарки, зачем-то спустившейся со своих заснеженных гор. На выжившего из ума дядюшку Бриндена, не придумавшего ничего лучше, чем продать Роберта горцам, словно бушель овса. Злилась на Ройсов и Графтонов, оказавшихся рядом и ставших свидетелями её унижения, когда невинный, доверчивый Роберт, одураченный гнусными проходимцами, предпочёл матери Обгорелую девчонку, возомнившую себя леди. До дрожи в коленях ненавидела Анью Уэйнвуд, которая обращалась к Роберту «мой мальчик», тогда как сама Лиза робела его так называть.

Она вообще с опаской взирала на сына. Её милого Роберта — хрупкого и ранимого, которого хотелось защитить, укрыть от жестокого мира — больше не было. Лиза не знала этого высокого юношу в длинном меховом плаще, со странным кривым мечом на поясе, уверенно отдающего приказы, смотрящего на всех — и даже на неё, свою мать! — надменным жёстким взглядом, так напоминающим ей леденящий душу взгляд старого Хостера. Выбор Роберта на пристани ошеломил её, выбил почву из-под ног, и с той минуты всё вокруг казалось ей окутано мглой. Может быть, поэтому, когда сын встал на защиту Бриндена Талли, удар был для неё уже не таким болезненным.

Лиза с трудом воспринимала нового Роберта, настойчиво гнущего свою линию, ловко приводящего словно заранее заготовленные доводы. Только когда он разделся, выставив на всеобщее обозрение чудовищный ожог, она очнулась, будто это ей сейчас приложили раскалённое железо к груди. Только тогда она перестала видеть перед собой лишь своего маленького мальчика, по которому лила слёзы долгие два года. «Согласны ли вы дать мне возможность исполнить свой долг, и сделать это с честью?» — спросил Роберт у Совета, и Лиза едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Ни Хостер Талли, ни Петир Бейлиш, ни даже многоумный Джон Аррен не смогли бы так мастерски загнать в угол столь искушённых оппонентов. Что бы те сейчас ни ответили, всё будет им в урон.

Но почему Роберт не ухватился за возможность избавиться от навязанного бремени, когда весь Совет единодушно поддержал эту идею? А вместо этого последовательно и яростно отметал все возражения, отстаивая своё право на этот брак. Неужели только потому, что не желал нарушать данное слово? И когда на вопрос «Ты её любишь?» он ответил «Да», всё для Лизы встало на свои места. Всё сделалось понятным и ясным, словно утреннее небо, озарённое первыми лучами солнца. В её душе воцарился мир — она теперь знала, что ей делать дальше. По какому-то странному капризу любимый сын хотел заполучить себе эту смазливую горную козу. Значит, он её получит.

Возражение Джона Ройса застало Лизу врасплох. Весь Совет тот просидел молча, почти не участвуя в словесных баталиях, и под конец, когда, казалось бы, Роберт уже достиг желаемого, вдруг заявил, что есть силы, способные этому помешать. Лиза с удовольствием вцепилась бы Джону в волосы и вырвала пару клоков побольше. Но Роберт кивнул строптивому вассалу, предлагая продолжать, да ещё и благосклонно улыбнулся при этом.

— Нет нужды повторять, что Ройсы всегда были верными знаменосцами Арренов, но я всё же повторю, — сказал лорд Ройс. — Моя верность вашему дому непоколебима, милорд. Я приносил клятву Джону Аррену, и всегда гордился, что служил ему. И всё, что я сегодня увидел и услышал, лишь укрепило мою решимость. Я хочу, чтобы вы знали — какое бы решение вы сегодня ни приняли, в трудный час Орлиное Гнездо может опереться на Рунный Камень. Он с вами навсегда…

Роберт церемонно поклонился, зорко следя за остальными. И видел, как словам Бронзового Джона без раздумий кивнул лорд Линдерли, как озадаченно приподнял брови Белмор и переглянулись Мелколм и старый Илшем. Утор Толлетт хотел что-то сказать, но Саймонд Темплтон поднял ладонь, призывая к молчанию.

— Я вижу, что к сегодняшнему разговору вы подготовились основательно, советники ваши на славу постарались, — продолжил Ройс. — Они всё предусмотрели, но одного не учли… Их вины в этом нет — законы, в которых давно не было нужды, забываются, а Джон Аррен женился слишком давно. — В лице Ройса читалось сочувствие. — Получить одобрение и поддержку Совета лордов Долины недостаточно, милорд. Есть сила выше Совета, которая не позволит вам жениться на пришлой девушке. Королева Серсея… — Он снова прервался, помолчал и спросил напрямик: — Или вы хотите пойти против Железного трона?

— Не вижу причин, лорд Ройс. Зачем мне идти против трона? — Роберт беспечно пожал плечами.

— Вы говорили о независимости Долины.

— Это случится не сегодня. И даже не завтра. Для этого нам нужно хорошенько потрудиться…

— Тогда сейчас вы будете обязаны исполнить волю её величества. А она никогда не даст согласия на ваш брак. Будь вы простым лордом, могли бы сами выбрать себе жену. Но избранницу лорда Долины должен одобрить Железный трон. Как когда-то одобрил леди Лизу Талли для вашего отца. В этот же раз на согласие можно не надеяться. Все знают, сколь ревностно Серсея Ланнистер относится к величию больших домов Вестероса. Она не позволит вам заключить брак с дочерью вождя горцев и посягнуть на достоинство рода Арренов…

Лиза охнула и с жалостью посмотрела на сына. При всём желании преподнести ему Грай на золотом блюде она не могла не признать правоту Ройса. Однако Роберт не выглядел огорчённым.

— А заключить брак с внучкой Илиса Уэйнвуда её величество мне позволит? — небрежно спросил он. Его глаза наивно распахнулись, в голосе сквозило неподдельное мальчишеское любопытство: — Как думаете, лорд Ройс?

«Из него получился бы неплохой лицедей… если б не родился лордом…» — Крамольная мысль мелькнула в голове Бриндена Талли шустрой сойкой и тут же пропала. Не был бы он готов к тому, что скажет Роберт, то безоговорочно поверил и в искренность его любопытства, и в наивное недоумение.

А тот уже перестал паясничать и заговорил серьёзно, с напором:

— Дом Уэйнвудов один из самых могущественных в Долине, а о мужестве и ратной доблести сира Илиса известно далеко за её пределами. Разве его родная кровь — дочь одной из леди Уэйнвуд — может умалить величие дома Арренов… хотелось бы мне знать, милорд?!

Талли постарался вернуть лицу бесстрастное выражение, благо никто внимания на него не обращал — собрание гудело, словно полчища болотного гнуса. Лиза недоверчиво, почти со страхом, смотрела на сына во все глаза. Анья Уэйнвуд открывала рот, собираясь что-то сказать, но ей словно не хватало воздуха от возмущения, и она опять его закрывала, пока наконец, рассерженная до предела, не выдавила:

— О какой внучке вы говорите, Роберт?

— Всё о той же, миледи, всё о той же… — Он снова благожелательно улыбался. — Её зовут Грай, если вы вдруг запамятовали.

Леди Анья развернулась к сиру Илису, негодующим взглядом призывая его обуздать распоясавшегося мальчишку. Старый воин с трудом поднялся с места.

— Нехорошо это, милорд… нехорошо насмехаться… — сказал он с упрёком. Его голос дрожал от обиды.

Улыбка сошла с лица Роберта так же быстро, как появилась. Глаза зло прищурились, а подбородок надменно вздёрнулся.

— Я и не думал, сир! — осадил его Роберт и чуть наклонил голову.

Резкий, почти грубый тон, внезапно раздувшиеся в гневе ноздри вкупе с нарочито небрежным поклоном разом утихомирили самых дерзких и резвых говорунов — в Большом чертоге стало тихо, словно в септе.

— Много лет назад Обгорелые похитили одну из ваших дочерей, сир Илис, — то ли объявил, то ли спросил Роберт всё тем же ледяным тоном.

— И не было ни единого дня, чтобы мы не оплакивали с Алис нашу девочку… — прошептал тот в полном смятении.

— Её похитили, когда она ехала к Бракенам на свою свадьбу. Под знамёнами Уэйнвудов и своего жениха.

— Да, милорд… Наша Дженни… она была такой доброй… такой ласковой… Она стала бы хорошей женой своему мужу. Но эти негодяи напали на обоз, убили всех… всех убили, милорд… а тело Дженни мы не нашли. Наверное, её убили где-то в другом месте… — В голосе уже слышались слёзы. — И не было дня, чтобы мы не оплакивали её… истинно так, милорд… Нехорошо шутить над бедным стариком, лорд Роберт… нехорошо это.

— Обгорелые не убивали вашу дочь, сир. Горцы не убивают девушек! Крадут, но не убивают… В Долине это всем известно!

— Ох, нет, милорд! — Сир Илис замахал руками, отгораживаясь от того, чего не хотел ни знать, ни слышать. Слёзы уже пролились на дряблые щёки, из горла рвались стоны: — Все знают, зачем дикари крадут девушек… Они тешат свою звериную похоть с бедняжками. Им всё равно, милорд, крестьянка то глупая или дочь благородных родителей! — Он достал из рукава большой полотняной платок, высморкался и вытер лицо. Затем с испугом взглянул на Роберта и упрямо пробормотал: — Лучше бы она умерла… лучше бы умерла в тот самый день… бедное наше дитя. Чем такие муки… и такой позор…

— Но в тот день она не умерла! — не менее упрямо возразил Роберт. — И забавой для Обгорелых не стала! На ней женился один славный воин. Взял её в жёны со всем уважением, по законам клана. Тиметт, сын Торбена из рода Таргариенов, перед лицом богов стал мужем леди Джейн Уэйнвуд!

Большой чертог безмолвствовал. Сир Илис комкал платок подрагивающими пальцами, его подбородок ещё трясся. Леди Анья растерянно поглядывала то на такую же растерянную Лизу, то на невозмутимого Бриндена Талли.

— Тиметт уже больше двадцати лет вождь Обгорелых. После своего отца он по праву занял это место. И нет в Лунных горах более хитрого, отважного и мудрого правителя, — продолжил Роберт. — Он любил вашу дочь, сир, заботился о ней и никогда не обижал. Долгие годы леди Джейн была женой вождя самого грозного клана горцев. — Уэйнвуд вскинулся, и Роберт на миг скорбно склонил голову: — Несколько лет назад миледи умерла от зимней лихорадки. Умерла, окружённая почётом и уважением. Подарив мужу двоих детей…

Талли сделал знак, и Подрик спустился к Роберту, чтобы налить и поднести ему чашу с вином — от долгих разговоров у того уже немного осип голос. Время давно перевалило за полночь, и мальчишки-слуги проворно сновали между потных спин, перешагивая через мечи и вытянутые ноги, меняли оплывшие свечи и наполняли опустевшие кувшины.

Осушив чашу и немного отдышавшись, Роберт заговорил вновь:

— Тиметт-Красная Рука — первенец леди Джейн, гордость отца и всего племени, их военный командир! Лучший охотник и лучший воин! Придёт время, сир, и он превзойдёт своего отца, затмит его славу. Потому что в его жилах не только пыл и горячность таргариеновской крови, но и выдержка и холодная рассудочность благородной крови Уэйнвудов!

«Это брат моей невесты Тиметт», — сказал Роберт, представляя того Бриенне, и не добавил ничего более. Сейчас же он подробно перечислял все заслуги младшего Тиметта, расхваливая на разные лады, словно торговец свой товар на рынке, его храбрость и отвагу, меткость и силу, при этом обходя молчанием его кровожадность, свирепость и звериную жестокость. Если верить Роберту, то выходило, что в битве на Зеленом Зубце уцелевшие воины принесённого в жертву левого фланга были обязаны своей жизнью исключительно одному Тиметту-Красной Руке. И разве удивительно, что после сражения сам десница короля взял к себе телохранителем не кого-нибудь, а именно его? Тирион Ланнистер известен своим умом, и он оценил Тиметта, как смелого и искусного бойца. Благодаря чему Обгорелые вернулись в горы с честно заработанной кучей золота. И кому какое дело, что до этого в игорном притоне Королевской Гавани Тиметт голыми руками разорвал горло сыну виноторговца за то, что тот жульничал, а по дороге домой горцы грабили обозы мирных селян, убивали и насиловали? Это, право, такая мелочь…

Не стал Роберт упоминать и о диком в своей бесчеловечности ритуале посвящения в мужчины, в результате которого Тиметт собственноручно лишился глаза. Зато краткий эпизод, когда он вступился за Бриенну после стычки с Хагеном, превратился в красочный рассказ о присущем молодому воину врождённом благородстве и чувстве справедливости.

— Если мы хотим сделать Долину богатой и независимой, без помощи горцев нам не обойтись, — подвёл Роберт разговор туда, куда планировал заранее. — И лишь один человек способен для этого объединить горные кланы. Это Тиметт-Красная Рука! — Он глянул на Уэйнвуда и теперь уже поклонился ему ниже, с уважением: — Вашего внука ждёт великое будущее, сир.

Не дав никому ни времени опомниться, ни возможности недовольно запротестовать или даже задать вопрос, Роберт продолжил, уже с трудом переводя дыхание:

— Но Грай не такая, сир Илис. Ей не по силам повести за собой воинов, потому что она сама не воин и не боец. И в своей жизни не убила ни одного человека. От матери ей достались не только глаза и волосы истинного андала, но и кроткий нрав и доброе сердце настоящей леди. Ваша дочь, сир, никогда не рассказывала Грай о вас и о жизни в Долине, но воспитала её в традициях отчего дома, которые и в горах не забыла. Она обучила её грамоте и рукоделию, привила скромность и уважение к старшим. Грай чиста помыслами и целомудренна телом, послушна, и почитает отца и брата… И если вы ей позволите, сир, то и вас она будет почитать и любить не меньше.

Сир Илис уже снова сидел в своём кресле, время от времени промакивая вспотевший лоб, и заворожённо слушал, но Роберт сделал вид, словно прерывает готовый сорваться с его губ протест:

— Вам нет нужды беспокоиться о приданом! Старший Тиметт дал мне щедрые дары за свою дочь.

И снова он не скупился на краски и детальное описание искусно сделанных серебряных столовых приборов с черенками из оленьего рога, ящиков, полных золотых драконов и разноцветных лунных камней, огромного покрывала из дюжины шкур сумеречного кота, белоснежного свадебного плаща из меха ласки, рогов гигантского лося, покрытых затейливой резьбой. Роберт даже приблизительно не знал, насколько на самом деле щедрыми были подарки вождя, а поинтересоваться у сира Бриндена не удосужился. Однако судил по реакции людей в Большом чертоге — по мере перечисления лица вытягивались всё сильнее, рты приоткрывались, а брови налезали на лоб. Даже Лиза не могла скрыть своего удивления.

— Ваше право принять Грай в свою семью, сир Илис. Или не принять, — сказал Роберт. — Но я повторю то, что сказал в начале Совета своей матушке. Грай спасла мне жизнь. И каким бы ни было ваше решение, я никогда этого не забуду. Горцы суровый народ, но Грай настоящая Уэйнвуд! От вашей дочери она унаследовала милосердие и сострадательность, и только благодаря этому я стою сегодня перед вами. И я клянусь своей честью, сир, Аррены никогда не забудут, чем обязаны Уэйнвудам!

Удар достиг цели. Талли видел это и по расслабленной позе и смущённо-довольной улыбке сира Илиса, и по вмиг порозовевшим морщинистым щекам леди Аньи. Её губы ещё были скептически поджаты, но глаза уже победно поблёскивали — иметь в должниках самого лорда Долины и лестно, и выгодно.

«Если узнаешь, чего хочет человек, то поймёшь, как им управлять», — сказал Роберту Петир Бейлиш много лет назад. И когда Роберт спросил у своего верного советника, чего могут хотеть Уэйнвуды, как склонить их на свою сторону, тот ответил: «Они спесивы и тщеславны. Сюда и бейте, милорд». И он бил.

И в этой битве одержал победу. Полдела сделано.

— Гаррольд, побежали! Побежали быстрей! — Грай без всякой почтительности теребила за рукав на полторы головы возвышающегося над ней молодого рыцаря, притоптывая на месте от нетерпения. Она уже хорошо считала, знала основные правила этикета, как вести хозяйство, умела за столом пользоваться ножом. Но ей никак не удавалось обуздать свою природную живость и ходить чинно, как того требовала септа — она постоянно бегала вприпрыжку, даже по лестницам. А сир Хардинг над ней добродушно посмеивался.

Её жизнь изменилась в одночасье. Казалось, вот только она сошла на пристань, только сжалась в страхе от свиста обнажаемой стали и почти простилась с жизнью, и вот у неё уже слуги, септа, собственная подруга и огромная семья — дедушка, тётушки, куча кузин и кузенов, среди которых даже есть самый настоящий рыцарь.

В ночь после приезда Грай не сомкнула глаз от беспокойства. Роберт был натянут, как тетива, и неразговорчив, поцеловал её в лоб, пообещал, что всё будет хорошо, и ушёл, напомнив Бриенне уже в дверях, чтобы они крепко-накрепко заперлись и никуда не выходили.

Время тянулось медленно, и Грай извелась от неизвестности и ожидания, меряя шагами комнату от стены к стене. Несколько раз она просила свою охранницу сходить и узнать, как у Роберта дела, но та была неумолима.

— Милорд рассказывал нам с сиром Бринденом, как вы заступились за него перед вождём и спасли от смерти. Теперь он делает то же самое для вас, — увещевала её Бриенна. — Потерпите. Он всех их одолеет и придёт.

— Ах, Бриенна, — Грай уже сидела на полу и гладила Сумрака, — я так виновата перед Робертом… Я ведь подумала, что он и правда меня в темницу кинет. На коротенький миг, на один только миг я в нём усомнилась. Я должна попросить прощения. Прямо сейчас должна… — И она кидалась к двери, но Бриенна в очередной раз ловила её и отправляла назад, гладить кота.

— Если вы и вправду хотите извиниться перед милордом, то просто доверяйте ему. И никогда больше не сомневайтесь в том, что он делает. — Бриенна помолчала и через какое-то время пробормотала нехотя: — Роберт сам виноват, ему тоже стоило вам довериться… Леди Лиза хорошая, но нрав у неё крутой. И очень уж она настрадалась, пока Роберта не было…

Так они и сумерничали втроём, потревожив тяжёлый засов только раз, когда им принесли ужин и дополнительные свечи. И спросили, не нужно ли чего.

— Не нужно, — сказала Бриенна и бесцеремонно вытолкала девушку-прислугу за дверь. И только тогда убрала меч в ножны.

Роберт пришёл глубокой ночью — осипший, с воспалёнными глазами, шатаясь от усталости. На их расспросы, всё ли хорошо, молча кивнул, забрал кота, аракх и плащ. И снова ушёл, так ничего и не пояснив.

— Я столько сегодня говорил, — прохрипел он в ответ на умоляющий взгляд Грай, — что теперь буду молчать до самой свадьбы. Ложитесь спать, леди. Всё завтра…

А завтра начались чудеса. С первыми лучами солнца к ним пришёл Чёрная Рыба — быстро и чётко сообщил самое главное, и наказал быть готовыми к приёму гостей. Ошалевшая от новостей Грай безропотно позволила курносой служанке себя раздеть и усадить в большую лохань с тёплой водой, которую притащили расторопные слуги, вымыть и расчесать волосы, и нарядить в красивое платье.

— Ты совсем не удивилась про Уэйнвудов. Ты всё знала про них? — спросила она Бриенну, дожёвывая третью булочку с малиновым джемом. — Ну, что они…

— Да, миледи. Ваш отец перед отъездом всё рассказал Роберту, а Тиметт потом ещё кое-что добавил… А Роберт потом нам…

Они едва успели позавтракать, когда пришли Илис и Анья Уэйнвуды.

Грай знала, что леди Анья глава дома, поэтому её реверанс был особо глубоким и почтительным — она присела и замерла, не смея поднять глаз.

— Ну что ты, дитя, встань, — сказала старая леди, ласково взяв её за руки.

Затем уселась в кресло и благожелательно, но подробно и детально стала расспрашивать новоиспечённую родственницу о матери, о жизни в горах, просила почитать ей, внимательно рассматривала вышивку, которую Грай начала ещё в Стылых Водах для свадебной рубашки Роберта. И в целом казалась удовлетворённой. Сир Илис тоже слушал и смотрел, но на вышивку даже не глянул — его больше заинтересовали рисунки. Над одним, где Грай нарисовала мать по памяти, в длинном платье и с причёской как у настоящей леди, он долго плакал, приговаривая, что «бедная Дженни, как живая». А перед уходом попросил называть его дедушкой.

Каждый день Грай ждали новые сюрпризы и новые дела. Септа Ксантия учила её счёту, ведению хозяйства и манерам. И теперь она уже знала, что за один золотой дракон дают больше двухсот серебряных оленей, хорошего скакуна можно купить за девять-десять драконов, а приданое в триста драконов — это очень-очень много. После обеда приходил учитель танцев, а после него покои заполняли белошвейки и портнихи, чтобы продолжить шить свадебное платье — измеряли, закалывали булавки, намётывали и подрезали, — а Грай два часа стояла на табурете и не смела пошевелиться.

Ей очень нравилось ходить на городской рынок в сопровождении большой толпы, которая называлась свитой. По правую руку неспешно вышагивал сир Хардинг — теперь он вместе с Утером Шеттом и Харланом Хантером охранял её взамен Бриенны. По левую руку, опираясь на клюку, семенила септа, зорко следя, чтобы молодые люди вели себя прилично. Гелла Боррелл, внучка лорда Годрика, срочно прибывшая с Милой Сестры специально, чтобы стать подружкой Грай, сама с любопытством кидалась от прилавка к прилавку, за что получала от септы тычки клюкой пониже спины.

Но больше всего Грай радовало, что многие приближённые Роберта перестали на неё зло коситься. И когда она как-то повстречала во дворе замка сира Темплтона, то заметила, что его крючковатый нос не такой уж и страшный, а голубые глаза могут быть приветливыми.

Роберта Грай почти не видела. Он пропадал где-то целыми днями, уезжая из города то на неделю, а то и на две. Иногда неожиданно появлялся в её покоях, но пока она обрадованно отбегала к комоду, чтобы принести бювар с очередным рисунком или новый миниатюрный кинжал «специально для леди», который ей подарил Гаррольд, Роберт уже спал прямо в кресле, положив на пуфик ноги в грязных сапогах. Тогда Грай закрывала окна, чтобы шум со двора ему не мешал, а септа выходила из комнаты на цыпочках и предупреждала стражников у двери, чтобы никого не пускали, потому как «милорд умаялся и почивает».

Но порой он приходил полный сил, проводил с ней весь день, развлекая рассказами о том, как они после свадьбы поедут в Орлиное Гнездо, и как она там в библиотеке будет разрисовывать книги своими картинками. Один раз Роберт вдруг прервал себя на полуслове, схватил её в объятия, прижал к себе крепко-крепко и зарылся лицом в волосы, шепча:

— Всё будет хорошо, любимая… Вот увидишь, всё будет хорошо.

Грай это очень напугало, потому что шептал он с таким неистовством, с таким упрямством, что она не могла понять, кого он пытается убедить — её или себя. И она спросила с тревогой:

— О чём ты, Роберт?

Но он не ответил на вопрос, лишь отклонился, чтобы увидеть её глаза, взял её лицо в ладони и снова прошептал с отчаянием:

— Я должен это сделать, Грай. Иначе они так и не поверят в меня…

— Что сделать, Роберт? — Ей было страшно.

— Я выжил в горах… Горцы приняли меня. Но этого мало. Этого мало, Грай… Они всё равно сомневаются…

— Кто, Роберт? — Ей хотелось плакать.

— Все. Сандерленды, Темплтон, Бронзовый Джон… твой дед… и даже моя матушка… Они не верят в меня. А я устал, Грай. Знала бы ты, как я устал… Но я должен это сделать. Ты понимаешь, любимая?

Она ничего не понимала, но кивнула твёрдо:

— Да, Роберт. — Ведь Бриенна сказала доверять ему.

Желая хоть как-то отвлечь жениха от горестных дум, в один из таких дней Грай улучила момент, чтобы подразнить его.

— Ты меня обманул, Роберт, — грозно нахмурилась она, но не удержалась и хихикнула. — Сказал, что ваши леди только и делают, что развлекаются. И не приносят никакой пользы. Но это неправда… Ох, Роберт, они столько должны уметь! Я всегда думала, что женщины Долины криворукие бездельницы… Но они трудятся не меньше мужчин! Им нужно знать, сколько в замке запасов зерна, и сколько бочек вина и масла, и нужно ли закупать дополнительно яблоки и сливы, чтобы наделать варенье. И следить, чтобы всего было вдосталь. И чтобы слуги не крали и не ленились. А уж если скоро зима… или война… то тогда забот ещё больше… Ты знал, что твоя матушка сама ведёт учётные книги, чтобы знать доходы и расходы Орлиного Гнезда?

— Ммм… нет… А зачем?

— Что ты, Роберт, это же очень важно! Если не вести учёт, то можно… — Грай заглянула в свои записи и прочитала по складам: — О-банк-ро-тить-ся. Это значит, разориться. Или, по-другому… — она снова сверилась с конспектом: — Вылететь в трубу!

— Чего?! — Роберт округлил глаза. — Это септа тебе такое сказала?

— Про обанкротиться да, а про трубу мне мейстер Леран рассказал. Знаешь, что это значит? Что если не будешь считать свои деньги, то твои мечты купить доброго коня или новые доспехи улетят словно дым из камина прямо в печную трубу… Ещё он рассказывал, что леди Лиза сама много лет управляла вашими рудниками… ну, это где вы дыры в горах копаете, а мой отец от этого злится… Так что, мой любимый Роберт, ты великий обманщик! Заманил меня сюда, наобещав, что я буду тут только волосы расчёсывать. Но септа и мейстер рассказали мне всю правду! — Грай расхохоталась, когда Роберт поднял её в воздух и закружил по комнате, смеясь вместе с ней. А потом упал на кровать.

— Да, я такой, — сказал он задиристо и начал её целовать, бормоча: — В пекло и мейстера… и твою септу…

— А ты знаешь, что такое пекло? — спросила она в перерывах между поцелуями, с трудом переводя дыхание.

— Никогда не думал об этом. А ты что, и это теперь знаешь?

— Угу. Я спросила у мейстера Лерана.

— И что он сказал?

— Сказал, что далеко на юге, в Дорнийской пустыне, есть такое место, называется Пекло. Там умерла королева Рейнис Таргариен. Это очень-очень далеко… Поэтому если какой-то человек сильно надоел и хотят от него отвязаться, то посылают туда — в Пекло.

— Тебе весело, Грай? — спросил он, с беспокойством заглядывая ей в глаза.

— Мне плохо, когда ты не рядом, Роберт, — честно ответила она.

Леди Уэйнвуд отбыла домой — собственные дела призывали её в родовое гнездо, — клятвенно заверив, что обязательно вернётся к свадьбе. Она настойчиво приглашала Грай с собой, обещая познакомить со своими дочерями и внучками. Но Роберт воспротивился, сказав, что не сможет без невесты так долго, да и платье к торжеству ещё не готово. И в свою очередь заверил, что по дороге в Орлиное Гнездо они обязательно заедут в Железную Дубраву погостить.

Несколько раз к Грай заходила Лиза, в основном, чтобы спросить, чем так сильно занят Роберт, что свадьбу уже второй раз откладывают на целый месяц. Грай искренне отвечала, что не знает, но Лиза, похоже, ей не верила.

— Войска Арренов встали лагерем в трёх лигах от города, — как-то сказала она с упрёком, но Грай только недоумённо взглянула на Бриенну и пожала плечами.

— Милорд хотел сделать своей невесте сюрприз, — пояснила та. — В день бракосочетания показать ей свою армию.

— Говорят, что Редфорты и Бронзовый Джон тоже ведут своих воинов к городу?

— Конечно, миледи… Свадьба лорда Долины — важное событие. Да ещё и такой большой турнир! Городской стражи недостаточно, и милорд беспокоится о безопасности. Ведь прибудет посланник самой королевы. А народ на турнир потянется со всей страны… а сколько черни, мошенников и всяких пройдох… и не сосчитать…

О турнире говорили все. Желающих принять участие оказалось так много, что в первый день поединки планировались до самой темноты. Но Грай больше волновал второй день, где будет всего одна схватка — сир Гаррольд Хардинг против лорда Роберта Аррена.

— Ох, нет, Бриенна! А вдруг Роберт убьёт Гаррольда? — вскричала она, когда Бриенна первый раз рассказала ей об этом. Нерассуждающая вера в силы жениха вызвала на лице Бриенны улыбку, и Грай тут же великодушно добавила: — Ну, или Гаррольд ранит Роберта… всё-таки он рыцарь…

— Они не убьют друг друга, миледи, — твёрдо сказала Бриенна. — Ведь бой будет ненастоящий. Это старая традиция Долины. Когда девушку здесь отдают замуж, за неё сражаются. Против жениха встаёт самый близкий родственник невесты. Обычно брат или отец. Иногда дядя или даже дед. Но сир Илис слишком стар, поэтому эта честь досталась вашему кузену. — Бриенна хитро прищурилась: — У семьи Уэйнвуд есть кое-что… вернее, кое-кто, кого Аррены очень хотят забрать себе и увезти в Орлиное Гнездо. Не переживайте, Грай. Лорд Роберт обязательно победит. Это больше красивый ритуал, чем поединок. Они с сиром Хардингом сойдутся на конях с копьями в руках. Роберт ткнёт его в щит или грудь, Гаррольд упадёт на коня и всё закончится. А сир Илис потом поведёт вас в септу, а там к алтарю. И милорд наконец-то накроет ваши плечи своим плащом.

— Но копьё может поранить Гаррольда… — Грай продолжали терзать нехорошие предчувствия.

— Нет, миледи. Турнирные копья только с виду грозные, но при ударе они ломаются.

— Гаррольд может расшибиться, если упадёт с лошади…

— Поверьте, миледи, Роберт не планирует лишить вас кузена… Никто никого не убьёт. Даю вам слово. — В голосе Бриенны звучала такая убеждённость, а голубые глаза лучились такой правдивостью, что в итоге Грай полностью успокоилась.

Если Лизу и леди Анью она побаивалась, а деда пока ещё стеснялась, то с Гаррольдом Хардингом ей с первого дня было легко. Очень уж он походил на Торстена — такой же огромный, неторопливый и малоразговорчивый. Изредка он подтрунивал над ней, говорил, что её нужно привязывать, иначе она обязательно куда-нибудь ускачет, никто и глазом моргнуть не успеет. В это солнечное утро, когда они прогуливались по рынку, Грай снова пыталась растормошить своего степенного кузена.

— Побежали, Гаррольд! Ну побежали же! — она потянула его за рукав, умоляюще глядя широко распахнутыми от восторга глазами, продолжая тараторить: — Тот лысый летниец с серьгой в ухе обещал мне сегодня принести птичку из лунного камня с крылышками из настоящих перьев. И глазки-бусинки у неё… Гаррольд… ты представляешь?! Зелёненькие!

Сир Хардинг снисходительно улыбнулся.

— Нет никакой нужды спешить, милая кузина, — прогудел он. — Мы не спеша обойдём с тобой все лавки, и купим всё, что твоей душеньке угодно. И даже больше, если захочешь…

— А вдруг кто-то другой купит мою птичку? Вдруг предложит старику больше цену, и он продаст?

— Не посмеет, — уверенно сказал он.

— Хотите, я с вами сбегаю, миледи? — услужливо предложил свою помощь Утер Шетт. Его прыщавое лицо не покидала восхищённая улыбка.

— Я тебе сбегаю! — тут же вступила в разговор септа, замахнувшись клюкой: — А вот я тебя палкой! Не посмотрю, что рыцарь, протяну вдоль спины, будешь знать… шалопай! Вы не слушайте его, голубка моя. Негоже молодой леди носиться по улице словно кура ошпаренная. Слушайте сира Гаррольда, он вас плохому не научит…

Однако когда они вернулись в замок, её способности быстро бегать очень пригодились. Во дворе стоял переполох — конюх и кузнец придавили оглоблей двери птичника, вокруг гудели судомойки и подмастерья. Увидев входящую в ворота толпу во главе с Грай, леди Оливия Графтон кинулась к ней:

— Миледи, помогите… Кот ваш дикий… в сарае сидит. Сбежал из вашей комнаты, носился по замку, перепугал всех слуг. Прачка у меня на сносях… так потуги раньше времени начались. А потом кошак этот оглашенный вниз улизнул, а потом… — леди Оливия скривилась, — забрался в птичник и передавил всех уток… и индюка… и мою лучшую несушку… — Она всхлипнула. — Мы его там заперли, душегуба, а что делать, не знаем…

— Нужно позвать Роберта! — Грай оглянулась в поисках, кого бы за ним послать. — Сумрак только его слушается…

— Милорд в своих покоях… Сказали, что он очень устал — ездил проверять, как арену для турнира строят. Спит теперь. Строго-настрого наказали не тревожить… Мы и не осмеливаемся.

— Я сама сбегаю. — И без лишних разговоров рванула в замок, задрав юбки, опасаясь, как бы конюх не пустил в ход вилы, которые так воинственно держал в руках.

Она неслась по коридорам и вверх по лестнице, и стражники, стоявшие на её пути через каждые несколько ярдов, покорно перед ней отступали. В конце Грай улыбнулась караулящему дверь Террансу Линдерли и толкнула спиной тяжёлый створ.

— Мне очень нужен Роберт, — шепнула она, проворной белкой прошмыгнув внутрь. Растерянный стражник даже не успел ничего ответить.

— Роберт, там… — Грай осеклась, оглядывая комнату жениха.

Помимо него вокруг большого дубового стола стояли Джаспер Редфорт, оба Ройса, Бриенна, мейстер Леран, Подрик и Саймонд Темплтон. Первым нашёлся Рыцарь Девяти Звёзд. Он быстро сдёрнул со стола какую-то схему и скатал её в трубку — Грай даже толком ничего не увидела, кроме мелькнувших разноцветных крестиков и красных стрелок — и поклонился:

— Миледи! Вы очень вовремя. Мы тут обсуждаем рыцарский турнир. Лорд Роберт хочет отобрать победителей первого дня и сделать из них личную гвардию на манер королевской. И назвать «Братство Крылатых Рыцарей». Красивое название, не правда ли? — И когда она послушно кивнула, продолжил: — Но мы никак не можем прийти к общему решению, сколько гвардейцев там должно быть — семь, как у королевы, или восемь?

— А как хочет Роберт?

— Милорд хочет восемь.

— Значит, я тоже думаю, что лучше восемь. — Грай отвела растерянный взгляд от Темплтона: — Роберт… там Сумрак… его могут убить…

Когда Роберт вернулся с сыто облизывающимся котом, Бриенна закончила рассказывать Грай о Королевской гвардии. Мужчины уже ушли.

— Что же нам делать с этим разбойником? — Грай с беспокойством осмотрела довольную кошачью морду — та была вся в крови и перьях. — Он стал уже такой большой.

— Думаю, нужно выпустить его в лес, — сказал Роберт, закрывая за Бриенной дверь. — После свадьбы я так и сделаю.

— Я уже не верю, что день нашей свадьбы когда-нибудь наступит… — Грай протянула к нему руки. — Ты всё время чем-то занят, я тебя совсем не вижу.

— Я хочу, чтобы всё прошло хорошо, любимая. Нам нужно многое подготовить… — Роберт прижал Грай к себе, поцеловал в волосы.

— Мне иногда кажется, что ты готовишься не к свадьбе, а к войне… Дата всё время отодвигается…

— Я написал в Королевскую Гавань несколько прошений к нашей свадьбе. Её величество пока раздумывает.

— Дедушка говорил, что меня должна одобрить королева. Думаешь, она может отказать?

— Нет, это прошение Серсея одобрила, недавно ворон принёс письмо. Позже посланник трона привезёт подписанные бумаги с королевской печатью… Но мне нужны и другие, и как раз над ними она всё ещё размышляет.

— А почему Серсея сама не приедет на нашу свадьбу?

— Королевские особы редко это делают, Грай. Обычно они посылают своего представителя.

— И кого пошлёт королева? Уже известно?

Роберт выпустил Грай из объятий и отодвинулся. Его лицо свела судорога, зубы скрипнули.

— Тириона Ланнистера. На свадьбу лорда Долины они не нашли никого лучше, чем мерзкий карлик…