Солнечный удар

Глава 2

Утром Юля проснулась в отвратительном настроении — жутко болела голова. Наверное, вчера пересидела на солнце или перепила вина, или то и другое вместе. Во лбу стучало, в затылке ныло, между ними шумело, как на стадионе. Поблуждав взглядом по голубым в цветочек стенам, широким окнам, паркетному полу, она села на кровати и протянула руку к тумбочке… Кружки с холодным лимонным чаем, приготовленной с вечера, на месте не оказалось. Странно, вроде бы, ставила. Соседки по комнате Вики, скромной бухгалтерши из Тольятти, в номере тоже не было. Наверное, убежала на пляж, она всегда загорала до полуденного солнца и, между прочим, правильно делала, только жаль, что поднести стакан водички было абсолютно некому. Страдальчески, и где–то болезненно, вздохнув, Юля впихнула ножки в синие (под цвет глаз), шлепанцы и медленно заковыляла в душ…

Кружка, совершенно пустая и даже чистая (что бывало с ней крайне редко), стояла на умывальнике. Удивительно, вроде бы, не приносила. Кажется, начинаются провалы в памяти - первые признаки алкоголизма, надо срочно завязывать с местным винцом, так и до нарколога недалеко. Скорей под душ…

Через какое–то время холодная вода принесла облегчение телу, но не голове — там, по- прежнему, шумел прибой, гудели пароходы. Требовался контраст.

Как только горячие струи, огладив густые, модно стриженые волосы, скользнули по загорелой коже, в номер громко постучали.

- Кто там? — крикнула Юля и поморщилась от собственного голоса — мозг, будто проткнули толстым гвоздем.

- Я, Елисей! — донесся из коридора приятный баритон.

Это был сосед по этажу. Когда он, вот также громко, представился во время первого визита (приходил знакомиться), она испытала микрооргазм от сказочной романтики имени. После того, как разбавил отчеством — Федулович, удовольствие схлынуло, будто и не было. А когда заполировал фамилией — Могила, у Юли случился спазм средних полушарий тела и, если бы не плотный бюстгальтер, обвисли б они до самого пупка (ну, или чуть выше). Такое вот первое впечатление произвел на нее этот видный, с кудрявой шевелюрой, мужчина сорока неполных лет. Зачем нужно было называть фамилию и отчество — непонятно. Может, считал их красивыми? А может, для солидности — он работал каким–то чиновником в какой–то администрации. Вообще–то, везло Юле на возрастные знакомства. Нет, клеились, конечно, и молодые, но попадались все больше наглецы да неучи с интеллектом кирпича, а хотелось чего- нибудь возвышенного.

- Подождите, я сейчас оденусь, — негромко сказала она, распахнув дверь душевой (чтоб лучше было слышно в коридоре). И, надо признаться, удачно.

В тот же момент в замке повернулся ключ, и в номер вошла разрумяненная Виктория. Елисей Федулович — следом.

И что, очень даже мило получилось: обнаженная Юля на всеобщем обозрении. Пожалте вам - бесплатный утренний стриптиз. Ну, не мымра, эта Вика?! Приперлась в самый неподходящий момент!

Могила плотоядно сглотнул тягучую слюну. От вида эротической женской фигурки у него затвердел даже язык.

- Что вы хотели, Елисей Федулович? — захлопнув дверь, спросила Юля и, с удивлением, обнаружила, что после эмоциональной встряски (а она, разумеется, была — не каждый день перед мужчиной обнаженкой сверкала) прошла головная боль, что называется — нет худа без добра.

- Яща буща муща — прошепелявил сосед негнущимся языком.

- Понятно, — тихонько пробурчала Юля. — Вчера одного перекосило, сегодня другого переклинило. Тоже слабеньким оказался. И это при такой–то фамилии. Она почему–то представила себя в роли его жены: Юля Могила — умереть, не встать. Звонишь кому–нибудь по телефону и говоришь: 'Здравствуйте, это Могила беспокоит'. А на том конце: 'Считаете, мне уже пора?'.

Тем временем, Виктория (к слову сказать, тоже обладавшая неплохой фигурой), отвернувшись к окну, принялась стягивать с себя белые шорты.

Елисей Федулович, отклячив глянцевую, выбритую станком с двойным лезвием, челюсть, нервически затряс коленом.

Ой, извините, — спохватилась бухгалтерша. — Я по привычке стала переодеваться, забыла, что мы с подружкой не одни, — она быстро вздернула шорты на место.

Но Могиле хватило и того, что видел. Он затряс вторым коленом и начал пританцовывать, как заправский чечеточник.

В таком состоянии и застала его Юля, вышедшая из душа в коротеньком махровом халате.

- Что, Елисей Федулович, — спросила она, пытаясь скрыть собственную неловкость, — никак отойти не можете?

- Ущя, ющя, — пропыхтел Могила.

- Это мы уже поняли, а зачем пришли–то?

- Уже вще на эскущию щобалищь

- Ох ты, господи! — всплеснула руками Виктория. — Сегодня же экскурсия! Ты почему не напомнила, подруга?

- Когда? Я же только что проснулась. Ну–ка, представители другого пола, быстренько освободили помещение, нам переодеваться надо.

Елисей Федулович пожав плечами (его–то чего стесняться — все уж видел), пошленько подергиваясь, вышел из номера.

Полынцев уже полчаса утаптывал асфальт перед центральным входом в пансионат. Высотное белое здание улыбчиво сияло широкими окнами, серебристыми балконами, огромными стеклянными дверьми, за которыми виднелось просторное фойе с мозаикой на стенах. Парк, окружавший пансионат, был хоть и жиже МВДэшного, но, зато, ярче, элегантней — с пушистыми цветочными клумбами, стриженными под мячик кустами.

- Э, генацвале, ты уже здесь!? — радостно воскликнул Вахтанг, выходя из пансионата в сопровождении высокого кудрявого мужчины весьма представительной наружности. — Знакомься — это наш сосед Евсей.

- Елисей Федулович, — строго уточнил спутник.

- Очень приятно, Андрей.

Курчавый ехидно улыбнулся.

- Так это вы, тот герой–спасатель? Мне Вахтанг подробно о вашем подвиге рассказывал. Отчаянная у вас голова.

Полынцев спрятал глаза. Можно было представить, что там насочинял грузин. А, впрочем, не все ли равно. Вот если не выйдет Юля, будет действительно плохо. Тогда экскурсия превратится в скучнейшее мероприятие. Словно решив успокоить влюбленное сердце, на крыльцо высыпала вся вчерашняя компания, плюс миловидная незнакомка.

- Привет, Лейтенант Николаевич, — весело поздоровался Аркадий Эдуардович. — Мы тут немного задержались, но, кажется, не опоздали. Схожу–ка я разведаю обстановку. А ты пока за нашей соседкой присмотри, а то уведут в два счета и охнуть не успеем.

Высокая русоволосая красавица лет 24–26, с длинными ресницами и крутыми бедрами, скромно протянула руку.

- Вика.

Полынцев, засмущавшись, аккуратно пожал ее мягкую ладонь.

- Очень приятно, Андрей.

- Это вы, тот герой–спасатель? — улыбнулась девушка, выказав два ряда ровных, безупречно белых зубов. — Нам Вахтанг про ваш подвиг весь вечер рассказывал — вы молодец.

Темпераментным мужчиной оказался грузин, в смысле, разговорчивым. Со всеми успел чужим позором поделиться. Но, сейчас, не о нем — Юля в легком голубом платьице гордо проплыла мимо, не сказав ни слова. Могла бы хоть для приличия поздороваться — питерская цаца. Эстонка, напротив, повела себя весьма доброжелательно: улыбнулась во весь рот и даже пальчиками помахала. Лучше б подружку вежливости поучила.

Тем временем, к дверям пансионата по–южному лихо подрулил вишневый японский микроавтобус с надписью на борту 'экскурсионный'. Из кабины выскочила плотная, стриженная под мальчика женщина лет 45–50.

- Меня зовут Аделаида! — возвестила она сиплым голосом, заложив руки за спину. — Я вам покажу красивую усадьбу в роскошном месте, но, при условии, что вы будете дисциплинированной группой, а не цыганским табором. Итак, прослушайте краткий инструктаж, — она принялась загибать толстые, без признаков маникюра, пальцы. — Во–первых - мои распоряжения выполнять беспрекословно. Во–вторых — действия администрации не обсуждать. В–третьих — держаться вместе, желательно попарно. И этого, пока достаточно. Теперь закрепим теорию на практике. Слушай первую команду - 'По машинам!'. Предупреждаю: любое отклонение от маршрута считаю побегом и стреляю навскидку. Шутка, мать ее. Кстати, закурить ни у кого не найдется?

- А когда билеты покупать? — протягивая сигареты, спросил Полынцев.

- С билетами по дороге разберемся, — забрав пачку, ухмыльнулась дама. — Куда вы денетесь из закрытой камеры. Опять шутка, мать ее. По машинам, я сказала!

Судя по всему, женщина когда–то работала надзирателем на зоне, что добавляло поездке шарма. Андрей хотел занять место рядом с Юлей, но где там. Курчавый прилип к ней, как сопля к рукаву и, само собой, оказался проворней. Пришлось составить компанию Аркадию Эдуардовичу. Хотя бы, не скучно.

Микроавтобус, сыто урча дизелем, вырулил на центральный проспект и взял курс за город.

Признаться, называть городом этот райский уголок, где каштаны обнимались с магнолиями, кипарисы целовались с пальмами, а фруктовые растения перебрасывались друг с другом большими и малыми плодами, как–то язык не поворачивался. Деревьев здесь было такое множество, что кроны, словно крыши, нависали над целыми кварталами, и, во время дождя, можно было смело гулять по улицам, не раскрывая зонтиков. А сверху, с самолета, этот чудо–сад напоминал густую зеленую макушку, в сравнении с которой любой другой город выглядел голым, как копыто.

Едва вырвались из зеленого моря, как тут же окунулись в синее, вернее, в Черное, невообразимо широкое и, оттого, пугающее. Завораживала не красота водной глади (вода, как вода, хоть и с бирюзовыми разливами), а ее бесконечность. Если вы с детства привыкли видеть края в любом водоеме, будь то лужа, речка или озеро, то здесь их не было вовсе — сплошное безбрежное пространство. Вода и небо. Небо и вода.

Дорога тянулась вдоль моря с одной стороны и высоких щербатых гор, с другой. Полынцев впервые видел и море, и горы, а потому крутил головой, как танк, башней, во все стороны. Хорошо, что быстро добрались до места, иначе свернулась бы шея.

На берегу прозрачной, уходящей в ущелье, речушки и раскинулась уютная усадьба, где предстояло провести экзотический уикенд. Несколько деревянных, утопающих в зелени домиков, просторная веранда, кухня под навесом, шашлычная — вот и вся рукотворная красота, остальное — природа, роскошная мать–природа. Вдали — мохнатые сизые горы. Чуть ближе - гладкие, как бильярдный шар, скалы. Внизу — искрящаяся радужными брызгами речка. Вверху - лазоревое небо. А вокруг: трава, цветы, деревья, поющие птички, стрекочущие цикады. В общем - Рай.

- Так, строиться на прогулку! — заложив руки за спину, хрипло гаркнула Аделаида. — В смысле, на экскурсию, конечно, — быстро поправилась она.

- Вот, так нами будут командовать, когда нас посадят, — тихо заметил Аркадий Эдуардович. — А у тебя какой рост, Лейтенант Николаевич? — спросил он, окинув взглядом Полынцева.

- Рост — 180. Вес — 75. Размер обмундирования — 48, — по–военному отчеканил Андрей.

- А у меня — 180,5, — ревниво предупредил толстяк. — Значит, ты после меня в строю должен стоять.

Полынцев скромно промолчал.

С фотоаппаратом через плечо к ним подошла улыбчивая эстонка.

- А у меня рост — 178. За кем занимать?

Аркадий Эдуардович, даже вытянувшись тетивой, дышал ей в подбородок.

С туфельками в руках прибежала босая Виктория.

- Мой рост 176. Кто тут последний?

Она тоже была выше толстяка.

Ниже оказалась только Юля, но женщин в замыкании ставить не полагалось. Так сказала надзирательница, то есть, экскурсовод, конечно, поэтому Аркадий Эдуардович все же очутился в конце строя.

- Сзади еще лучше — все вещи будут моими, — не унывая, хихикнул он. — Вот когда вы, Яночка, свой фотоаппарат уроните, я его подберу и взамен огромный выкуп потребую.

- Не уроню, не беспокойтесь, — бережно погладила длиннофокусный объектив эстонка. Он ко мне намертво приклеен.

Аделаида придирчиво оглядела ранжированный строй и, видимо, оставшись довольной, заправски щелкнула пальцами.

- Внимание! Показываю маршрут предстоящей экскурсии, — она принялась жестикулировать руками, словно стюардесса, объясняющая пассажирам, в какие двери нужно вылетать, когда лайнер взорвется. — Вот, по этой вот дорожке идете прямо, вон туда, до валунов. Там поворачиваете налево и поднимаетесь вон на ту горку. Осторожно, трава скользкая, сырая. За горкой начинается скалистое ущелье, оно небольшое, мелкое, так что если свалитесь в реку — не страшно. По–над ущельем идете до круглой скалы и возвращаетесь обратно. Все ясно?

- Так точно! — браво козырнул Елисей Федулович (чем немало удивил Полынцева - молодцевато получилось). — А глубока ли речка?

- Воды в ней по пояс, так что, не утонете.

- Я слышал, и в тазике можно захлебнуться, — блеснул эрудицией курчавый.

- Бывало, некоторые собственными соплями захлебывались, — цвиркнула сквозь зубы Аделаида. — Когда по носу лопатой получали.

Могила покашлял в кулачок. Не смешно. Вахтанг, стоявший рядом с ним, обеспокоено уточнил.

- А вы что, уважаемая, с нами в гору не пойдете?

- Что я, дура? — ухмыльнулась надзирательница, доставая из сумочки сигареты. — Я вас здесь буду вылавливать, прямо из речки. Шутка, мать ее. Приготовиться к движению!

- Закурить не найдется? — наивно поинтересовался Андрей.

- Свои надо иметь, молодой человек, — пыхнула дама паровозной трубой и дала отмашку на старт. — Вперед, голуби мои!

Отряд дружным шагом тронулся в путь. Маршрут был ясен, цели понятны, задачи определены - главное в речку не свалиться, а на земле бояться нечего.

По равнине прошли без происшествий, собирая цветы, распугивая ящериц, восхищаясь огромными, как банты первоклассниц, бабочками. Замыкающий даже попытался затянуть маршевую песню 'Не зря начищена труба походная', но, перепутав слова (а заодно и мелодию), оставил эту затею.

Потери начались при подъеме в гору, не очень крутую, но и не слишком пологую. Трава, действительно, оказалась сырой и скользкой, как и предупреждала не дура экскурсовод. Полынцев сначала буксовал на каждой кочке, но, потом, перенял технику движений у эстонки - она поднималась 'елочкой', упираясь в землю ребрами кроссовок — и все пошло просто замечательно.

А вот у направляющего — не все…

С протяжным воплем - 'А–аях!' - Елисей Федулович, высоко вскинув ноги, смачно шлепнулся наземь. Но тем не успокоился и лихо покатился вниз.

Грузин с криком 'Вах!', шустро отскочил в сторону, пропуская тело дальше.

Полынцев молча перепрыгнул через него — конкурент, зачем мешать.

Яна, Вика, Юля, дружно ойкнув, синхронно отошли с дороги.

И лишь зазевавшийся Аркадий Эдуардович с удивленным возгласом 'У–е!?', принял курчавый груз на себя. И, более того, составил ему попутную компанию…

Подпрыгивая на больших кочках и вдавливая мелкие, как катком, матерящийся колобок уверенно набирал скорость…

- Мать… ать… ять…

…И набрал бы ее максимально, если б не встретившиеся на пути кусты, которые он, конечно же, протаранил, но, от этого потерял ход и, грязно выругавшись, наконец, распался.

- Живые? — с тревогой в голосе крикнула сверху Яна.

- Типа того, — поднимаясь с Аркадия Эдуардовича, хмуро пробурчал Елисей Федулович. — Хорошенькая у нас компания собралась, все, как по команде, расступились, будто специально тренировались.

- Я не расступился, — не без гордости заметил толстяк. — Поймал. Но, лучше б, конечно, — фотоаппарат.

- Идти сможете? — спросила Вика.

- Сможем, только в другую сторону, — отмахнулся Могила, растирая ушибы. — Мы вас за столом будем ждать, альпинисты, мать вашу, скалолазы.

Вахтанг окинул взглядом поредевший отряд.

- Дальше пойдем?

- На фиг нужно! — возмутилась Юля. — Давайте возвращаться. Все уже посмотрели, вон скалы, вон ущелье, ничего интересного, пошли вниз.

Путешественники молча повернули обратно. Ну, действительно, вон скалы, вон горы — ничего особенного, а вот столик с вином — это настоящая экзотика.

В пансионат вернулись поздним вечером, усталые, но довольные. Яна пригласила всех к себе, заполировать событие коньячком. Разумеется, никто не отказался.

Двухместные апартаменты эстонки, которые она занимала одна (могла себе позволить), немногим отличались от комнаты, где проживал Полынцев. Такие же кровати с пружинными матрасами, тумбочки, шкафы, стол, телевизор, холодильник. Правда, мебель здесь была поизящней, матрасы помягче, а бытовая техника посовременней. Ну, так что? В номере Андрея, например, вообще никакой техники не было, кроме мусорного бачка с педалькой, и ничего, хорошо отдыхалось.

Яна быстро выложила на стол все, что имелось в холодильнике: нарезала копченой колбасы, настрогала лимонов, распечатала коробку шоколадных конфет. Потом достала бутылочку армянского, в четыре звездочки, коньяка и, расставив бокалы по количеству гостей, села на кровать между грузином и толстяком.

- Наливайте!

Налили… выпили… закусили: кто — колбасой, кто — лимоном, кто — конфетой.

- Да–а… не получилось у меня, Яночка, сегодня ваш фотоаппаратик поймать, — кривясь от лимона, с сожалением, произнес Аркадий Эдуардович. — Сам едва уцелел. А думал, признаться, сорву за него награду. Кстати, зачем вам такая серьезная машинка? Что–то не слишком часто вы ей пользуетесь. Как ни посмотрю — все на шее болтается. Бережете?

- Берегу, — кокетливо улыбнулась эстонка. — Не хочу зря пленку переводить.

- С таким объективом можно хоть орлов в облаках снимать. Какая у него дальность?

- Большая. Ну, что вы к нему привязались, поговорить больше не о чем?

- А что, разве плохая тема? Где он у вас? Дайте–ка взглянуть, я кое–что в этих вещах смыслю.

- Не дам, — Яна ласково погладила ногу толстяка. — Он чужих рук не любит.

От Вахтанга не ускользнуло это интимное движение, и он начал медленно закипать, гневно вращая глазами.

- А я хочу посмотреть объектив, — упрямо настаивал Аркадий Эдуардович. — Вот вы, прибалты, все такие вредные. Вам только дай над русским человеком покуражиться. Что, жалко стало железки?

- Ой, секундочку, — спохватилась эстонка, поднимаясь из–за стола. — Я там кое–что забыла взять, сейчас вернусь, договорим.

Она быстро выскочила из номера, а Елисей Федулович погрозил толстяку пальцем — не заводи, мол, старую пластинку, не отравляй людям отдых. Вахтанг разлил коньяк по бокалам и предложил завтра съездить на экскурсию в медовое хозяйство. Это всем понравилось - предложение приняли. Полынцев, решив, что сегодня фортуна уже не повернется к нему передом, встал из–за стола и, поблагодарив компанию за приятный отдых, отправился восвояси. Спустившись в фойе, он заметил на вахте болтающую по телефону эстонку, но не стал ее беспокоить, молча проскользнул мимо….

Юля после ухода Полынцева почувствовала некоторое облегчение. Как–то напрягал ее этот субъект. Она не могла объяснить, как именно, вроде бы, и не докучал ухаживаниями (разве что искоса поглядывал), и не путался под ногами, но, все равно, напрягал. Без него было гораздо свободней.

Яна вернулась довольная.

- Ну что, девчонки, не удержали молодого кавалера, сбежал?

- А мы, что, старые? — возмущенно буркнул Елисей Федулович.

- Да, — икнул Аркадий Эдуардович. — Мы еще ого–го чего можем. У нас еще фотоаппараты чик- чирик, как чикают, не то, что ваш длиннофокусный.

- Ох, и достали же вы меня с этим аппаратом, — покачала головой эстонка. — Ну, хорошо, я отдам вам его на растерзание, но только в обмен на бутылочку текилы. Коньяк все равно уже кончился.

- Договорились, — кивнул толстяк. — Сейчас сбегаю на набережную, куплю. Только за это потребую один горячий поцелуйчик.

- А холодный не устроит? — лукаво прищурилась Яна.

- Нет! — уже в дверях выкрикнул Аркадий Эдуардович. — Только горячий, как кипяток!

Грузин обжег злобным взглядом круглую спину соперника.

- Я быстрее бы сходил, он даже не знает, в каких ресторанах этот текила есть.

- Там их полно — не в одном, так в другом найдет, — махнула рукой эстонка.

- Посмотришь, три часа искать будет. Пойду, пока туфли перенадену, а то ноги, слушай, от жары плачут.

- Я тоже отлучусь на минутку, — присоединился к нему Елисей Федулович, — рубаху поменяю.

Юля зевнула. Когда ушел Полынцев, компания постарела, а когда разбежались остальные - поскучнела. Все–таки, чисто женское общество сиротливо. Оно где–то сродни безалкогольному вину: вроде бы, и вкус, и запах — все на месте, но не хмелеешь, только киснешь и грустишь. Вот и сейчас, даже поясница от тоски заныла.

- Вика, что за упражнения ты делала для спины?

- Их много, тебя какие интересуют?

- Расслабляющие.

- Ну, тогда лучше повисеть на перекладине, или прогнуться, вот так, — она вышла на середину комнаты, наклонилась вперед, сцепив руки в замок, подвела их под ягодицы, потом, чуть присев, выгнула дугой позвоночник, потянулась. — Будто на мяч ложишься. Ясно?

Юля тяжело поднялась со стула и, отодвинув его в сторону, попробовала повторить движения подруги. Это была нелегкая задача…

- Руки просунь ближе к коленям и прогнись, — тренерским тоном подсказала Вика. — Ноги помаленьку выпрямляй… Еще… Еще… Ну, и деревянная ты, девушка, хоть и молодая.

- Это ты где такое упражнение высмотрела? — спросила Яна, вставая с кровати, и, пытаясь наклониться. — Мы на тренировках что–то похожее делали.

- Спортивную молодость вспомнила, — не без гордости сказала бухгалтерша. — Я, ведь, когда–то волейболом занималась.

Эстонка хотела что–то ей ответить, но тут раздался звонок внутреннего телефона.

- Але, — подняла она трубку. — Что?.. Нет, здесь его нет. Как?!

Увидев, что глаза подруги медленно расширяются, Вика торопливо спросила.

- Ну, что там? Не тяни.

- В парке избитого мужчину нашли, — опустила руки Яна. — По описанию — Аркадий. Пошли скорей, не прощу себе, если это он…

Они бросились вниз…

На вахте уже собралась небольшая группа отдыхающих.

- Я возвращаюсь по аллее, — рассказывал худой, длинноволосый парень, — вдруг, вижу: под деревом мужик лежит, присмотрелся, а у него голова пробита и, кажется, не дышит совсем. Я трогать ничего не стал, сразу бросился сюда. Скорую надо вызвать и милицию. Он, вроде бы, из наших, пансионатских, лицо знакомое. Толстенький такой, веселый.

- Вызвала уже, — кивнула крючконосая дежурная, глядя на эстонку. — Это, скорей всего, Аркаша из 425–го, он недавно на улицу выходил.

- Где он — показывайте, — сухо бросила Яна.

Парень повел компанию на место.

Ночной парк, хоть и был освещен фонарями, но выглядел довольно жутко: листва по–змеиному шипела, ветви зловеще выгибались, трава дрожала так, будто бы под землей кто–то раскапывался и собирался вот–вот выскочить наружу. За каждой пальмой чудился маньяк, за каждой магнолией — оборотень.

Пройдя по аллее метров 50 — 60, парень остановился у высокого кипариса.

- Вот, — указал он под дерево.

Юля схватила за руку Викторию. Та вздрогнула. Когда посмотрели вниз — обе съежились.

Аркадий лежал на спине, раскинув руки, поджав под себя левую ногу. Окровавленная голова его была неестественно свернута набок и буквально касалась носом земли. Лицо, еще полчаса назад толстое и веселое, теперь выглядело осунувшимся, посеревшим. Губы искривились в страдальческой усмешке, подбородок провис, а от кровавого пятна, что темнело на виске, багровая дорожка тянулась прямо в глаз — о, Боже, — открытый! Юля сжалась в комок.

- Ну, где там скорая, может он еще жив!?

Ей почему–то захотелось, чтоб рядом оказалась не Яна, не Вика, а Полынцев, милицейский лейтенант, который наверняка знал, что нужно делать в подобных случаях.

Тем временем, Андрей, приняв душ, безмятежно (в одних трусах) покуривал на балконе своего номера. Щенячий восторг, бурливший в душе от вида местных красот, слезно просился наружу, но выплеснуть его было решительно не на кого, хоть луну в собеседницы приглашай. Кстати, симпатичную дорожку она через море перебросила, длинную, волнистую, искрящуюся, и кроны пальм замечательно высветила — этакими желтовато–зелеными кисточками. Надо признать, что ночи здесь не только красивы, но и удивительно спокойны. Можно хоть да утра гулять по улицам, не заботясь о собственной безопасности. То ли диковинные растения оказывали на людей благотворное влияние, то ли жулье боялось гостей распугать, но атмосфера всюду царила исключительно дружелюбная. Не в пример родному городу с редкими прыщиками кустиков на окраинах. Там вечером собаку во двор страшно выпустить — прохожие загрызут.