— Я полностью согласен с Вами, сэр, — первый лорд адмиралтейства воспользовался паузой и попытался перевести разговор из монолога премьер-министра в диалог обоих собеседников, — Но вынужден признать, что после ухода Великого Князя Константина Николаевича с поста главы Морского Министерства нам стало значительно труднее получать необходимые сведения и особенно, если они носят конфиденциальный характер. Однако, совсем недавно ко мне обратился профессор Джон Нокс Лафтон с предложением создать Общество военно-морской истории, которое могло бы объединить усилия ученых разных стран для решения прежде всего такой задачи, как поиск и публикация архивных документов по истории военного флота Великобритании. Было бы великолепно, если патроном сего сообщества станет один из представителей правящей в Британии фамилии.

Выдав столь длинную тираду, сэр Гамильтон тем не менее не собирался останавливаться, зная особенности своего собеседника, он продолжал свою речь почти с юношеской пылкостью и напором.

— Я уверен, что очень скоро среди старших и высших морских офицеров станет модным участие в его заседаниях и иных мероприятиях. Мало кто, сможет удержаться от соблазна побыть в роли оракула, вещающего сокровенные истины в присутствии благодарных слушателей. А что может более невинным с точки зрения настоящего морского волка, просоленного в дальних походах, когда он станет отвечать на подчас наивные вопросы многочисленной научной братии привыкших пересекать моря и океаны, не выходя за пределы своих уютных кабинетов, подобно профессору Жаку Паганелю из романа Жюля Верна. Присутствие стенографистов, которые тщательно запишут каждое слово следует не афишировать, а далее, как говорится: «many a little makes a mickle» (много малых составляют одно большое, курочка по зёрнышку клюёт, да сыта бывает). После отделения зёрен от плевел, можно будет узнать немало интересного.

— Недурно придумано, сэр Джордж, — с одобрением отреагировал премьер-министр. — Однако, этот проект требует времени, а вот его как раз у нас катастрофически не хватает. Не исключено, что Британию может захлестнуть новая волна морской паники, подобно той, которая была несколько лет назад. Тогда мы смогли извлечь из неё большую пользу для развития Роял Неви, благодаря блестящим статьям нашего журналиста Уильяма Томаса Стида. Весьма талантливый газетчик, весьма. Поговаривают, что именно его публикации позволили Гладстону победить на всеобщих выборах в 1880 году. Но у него есть и недостаток: на мой взгляд от относится к России с чрезмерной симпатией. И я опасаюсь, что его статьи смогут дезориентировать общественное мнение Британии, тем паче если он начнёт превозносить достижения Российской Империи в военно-морской сфере. И кстати, сэр Джордж, вы случайно не знаете, где и чем он сейчас занимается?

— Знаю, сэр, — ответил первый лорд, — он находится в России, а если быть абсолютно точным, то проживает на правах гостя в имении Ясная Поляна, которое принадлежит графу Льву Толстому. На протяжении текущей недели, мистер Уильям постоянно общается с этим без сомнения гениальным писателем, который подвержен одному недугу, распространённому среди людей его круга — хронической нелюбви к собственному правительству и всем его начинаниям, независимо от их целей и результатов. Вы представляете, сэр, что даже строительство шоссе, железных дорого и проведение сельскохозяйственных выставок вызывает у этого графа лишь брюзжание и осуждение. Однако Толстой по роду своей деятельности достаточно информирован во многих вопросах, и я уверен, что мистер Уильям сможет извлечь пользу из этих бесед не только для своей газеты, но и для Адмиралтейства. Тем паче, что перед его отъездом в Россию у нас были совершенно чёткие договорённости и сформулированы вопросы, кои следовало попытаться выяснить у графа. Кроме того, он сам предложил написать цикл статей, аналогичных тем, которые вышли из-под его пера и были напечатаны в Pall Mall Gazett четыре года назад. Только теперь, они будут посвящены достижениям Российской Империи в исследовании глубин океана. И причём, мистеру Уильяму не придётся кривить душой и изменять своим добрым отношениям к этой стране. Наоборот, простые британцы смогут узнать, какие выдающиеся открытия сделала эта, по сути, сухопутная нация. И тогда у них возникнет чувство недоумения и оскорблённой гордости подданных империи, которая давно носит прозвище Повелительница морей и они зададут законный вопрос власти: почему не мы? И вот тогда, нам будет значительно проще добиться в парламенте резкого увеличения ассигнований на флот и его береговые составляющие. За нас будет общественное мнение, голоса честных патриотов и верных подданных его Величества Короля Эдуарда VII.

— Это великолепный план, сэр Джордж. — Маркиз Солсбери слега привстал со своего места и несколько раз хлопнул в ладоши, выражая своё одобрение. — Но у него так же есть единственный недостаток. И это всё тот же фактор времени, ибо time is gold (время это золото, время-деньги). К сожалению, несмотря на все богатства Британии, с точки зрения времени, мы фактически банкроты. Сейчас, мой друг, вы узнаете совершенно секретную информацию, которой до сего дня в Кабинете Соединённого королевства в полном объёме владел лишь я, поскольку являюсь одновременно премьер-министром и министром иностранных дел. Это обстоятельство, с одной стороны лишь увеличивала тяжесть ответственности, возложенной на мои плечи, но с другой уменьшала риск её разглашения. От того насколько эффективно мы сможем ею распорядится зависит будущее не только Британии и Европы, но и мира в целом. Но теперь, мне нужна помощь и содействие со стороны Адмиралтейства, а посему, сэр слушайте меня внимательно. По данным нашей разведки, в ближайшей перспективе: полгода, года, максимум пару лет, в Российской Империи могут произойти события, аналогичные тем, которые предшествовали преждевременной кончине Императора Павла и вступления на престол его сына, Александра I. После чего развитие России было бы необходимо направить тем курсом, который более отвечал интересам Великобритании.

Сказанная фраза ничуть не удивила Первого лорда Адмиралтейства. О том, что специальные службы будут продолжать тайную войну, не смотря на любые гарантии, даваемые монархами, было абсолютно ясно любому здравомыслящему человеку. В конце концов удар кинжала обходится намного дешевле полноценной войны, особенно по соотношению цена/эффективность. Но раз зашёл разговор о таких серьезных вещах, следовательно, премьер-министру что-от от него надо.

— Для обеспечения успеха сих благих начинаний выделены необходимые люди и средства по линии Форин-офис. Но этого мало. Нужно быстроходное судно, которое может быть списано из состава Royal Navy и передано частному лицу для осуществления долгосрочных океанографических исследований в акватории Балтийского моря. Всё это будет официально оформлено, как патриотический поступок бездетного аристократа преклонных лет, коей передаёт свои капиталы на благо развития Британской Науки, хотя я не исключаю, что это окажется молодой подающий надежды второй-третий сын известного рода, получивший корабль в наследство. Формально, никто из команды этого судна не будет иметь никакого отношения к Военно-морскому флоту, все они будут на тот момент абсолютно гражданскими людьми. А то, что у них в прошлом реальный опыт службы на боевых кораблях никого не касается. Во всех газетах напечатают, что проводятся исследования миграции угрей в интересах рыболовства. Я не буду возражать, если кое-где появятся слухи, о том, что ведутся поиски Винеты, которую называют Атлантидой Балтики. На самом деле реальной, их задачей в нужное время зайти под благовидным предлогом в порт Санкт-Петербурга и оказать содействие по спасению ученых и специалистов, которые занимаются вопросами подводного плавания и минного оружия, а также вывоза соответствующей технической документации. В противном случае они рискуют погибнуть во время свержения патриотически настроенными гвардейцами узурпатора, захватившего престол Российской империи именуемого Михаилом II. Прошу вас, сэр Джордж провести необходимые консультации и выбрать в составе Роял Неви подходящий корабль. Естественно, это не может быть новейший броненосец или крейсер, но и старая лохань, годная лишь для разборки на дрова не подойдёт. Скорее всего выбор может быть между парусно-винтовым фрегатом или корветом. Жду вас с конкретными предложениями через неделю.

Как и любой чиновник, независимо одет ли он в военный мундир или носит статское платье, Первый лорд Адмиралтейства попытался выторговать дополнительное время ссылаясь на необходимость проведения многочисленных совещаний и согласований, без которых немыслима работа бюрократического государственного механизма. Как известно, за досрочное выполнение ответственного задания могут и похвалить, а вот затягивание сего процесса чревато принятием оргвыводов и переводом из столицы, куда нибудь на нижестоящую должность на самых окраинах Британской Империи. Эти соображения объяснялось здоровым чувством самосохранения, выработанного в процессе эволюции, начиная с того момента, когда стая обезьян слезла с деревьев, вооружилась палками и приступила к сельскохозяйственным работам, а самый умный или хитромудрый примат продолжал восседать на ветвях и осуществлять руководство народными массами. Маркиз внимательно, не перебивая выслушал приводимые аргументы и даже в нужных местах сочувственно кивал головой, но дождавшись окончания дозволенных речей, кратко подвёл черту дебатам.

— Сэр Джордж, как известно, творец сотворил этот мир за шесть дней. Я понимаю, что вы не Господь Бог, но и задачи, поставленные перед вами не столь грандиозны. Тем паче, что у вас в распоряжении на один день больше, а посему идите и работайте. У моего секретаря подготовлены необходимые документы, кои способны вразумить нерадивых и подбодрить исполнительных чиновников. — Видя, что Первый Лорд проникся сложившейся ситуаций, премьер-министр решил разбавить требовательность толикой доверительности. — Мой друг, зная Вас не один год, я могу позволить себе непростительную роскошь для главы правительства — полную искренность. За тем как мы выполняем наш долг перед Англией, наблюдает не только оппозиция, готовая в случае любой неудачи вцепиться нам в горло. По сему вопросу, я еженедельно докладываю лично его Величеству Королю VII. Дело в том, сэр, — на этом месте маркиз Солсбери сделал драматическую паузу, давая понять своему визави что ведёт мучительную внутреннюю борьбу, решая посвящать ли его в эту страшную тайну. Дело в том, — повторил он ещё раз, — что успех этой миссии может кардинально изменить не только наши взаимоотношения с Россией, но и совершить настоящий переворот в международной политике. Если мы преуспеем в наших трудах, то вполне вероятно, что супругой нового русского Императора станет принцесса Виктория Великобритании- Виктория.

— Бог мой, — не сказал, а почти простонал ошарашенный этим известием сэр Джордж. Принцесса Тория станет женой русского царя⁈ В его голове причудливо переплелись две мысли: во-первых, его сочли достойным быть в числе посвященных и в случае успеха у него появляются заманчивые перспективы в не столь далёком будущем почаще бывать на Даунинг-стрит, 10, но уже в качестве хозяина. Но было и, во-вторых. Это полная опала, безвестность, а может и скоропостижная кончина. Но у него теперь нет выхода и остаётся только одно: either win the horse or lose the saddle (или выиграть лошадь, или потерять седло; либо пан, либо пропал). Сумев взять себя в руки, первый Лорд Адмиралтейства встал и заявил:

— Милорд, я благодарю Вас за доверие. Ровно через семь дней в этот же час я буду готов отчитаться по выполнению сей задачи. Далее, он коротко поклонился и вышел.

Глава восьмая. Порвать на британский флаг


Глава восьмая

Порвать на британский флаг

Лондон, Адмиралтейский дом

16 мая 1888 года.


Если адмирал просит сделать что-либо, как только будет удобно, делать это надо немедленно, удобно тебе или нет.

(Сесил Скотт Форестер)


Джордж Фрэнсис Гамильтон


Двигаясь к выходу, сэр Джордж с трудом сдерживал себя, ибо не пристало Первому Лорду Адмиралтейства бегать подобно матросу на палубе, которого подгоняет свист боцманской дудки и его же божба. Невзирая на то, что от офиса на Даунинг-стрит, 10 до Horse Guards Parade (плац Конной гвардии) буквально рукой подать, никто из лондонского бомонда не понял бы, и не принял пешую прогулку чиновника такого высокого ранга. Ему пристало передвигаться либо в карете, либо на катере. Учитывая, что события происходили в Лондоне, единственным возможным вариантом был конный экипаж. Через несколько минут он уже подымался по ступеням лестницы Адмиралтейского дома покрытой красной ковровой дорожкой. А еще чуть погодя он сидел во главе старинного длинного прямоугольного стола, крышка которого в соответствии с традициями более чем вековой давности было оббита зеленым сукном. Слева и справа разместились лорды, входящие в Комитет Адмиралтейства. Правда были приглашены не все, а лишь действующие адмиралы, относящиеся к категории Naval Lords (морских лордов). Сегодня требовались моряки-профессионалы, а не политики.

Каждый из присутствующих на этом внеплановом заседании Военно-морского комитета «командующих» или в ином варианте толкования происхождения наименования их высокого воинского чина «принцев моря» (имеется в виду происхождение слова «адмирал») приведенным в словаре Самюэля Джонсона, весьма предусмотрительно захватили с собой папки с бумагами. И это не было простой формальностью или данью традициям. Как известно, немало войн или иных катаклизмов начинались после вот таких, на первый взгляд мирных бесед в уютном кабинете, когда на мундирах или статском платье почтенных джентльменов с незапятнанной репутацией могли появиться пятна, только не от пролитой крови, а от чернил. Ибо как известно: «the pen is mightier than the sword» (перо сильнее меча). После того, как первый лорд огласил причину сего внепланового заседания, среди бывалых морских волков пробежала волна пожимания плечами, потирания пальцами рук озабоченно наморщенного лба, роскошных бакенбардов и иных инстинктивных движениях, говорящих об удивлении, лёгкой растерянности, досаде и прочих аналогичных чувствах. Из присутствующих адмиралов, сохранил полное спокойствие и невозмутимость лишь Сэр Уильям Грэм, который уже был уведомлён о назначении его на пост президента Королевского военно-морского колледжа в Гринвиче и как следствие выхода из состава комитета адмиралтейства в ближайшие дни. Зато его коллеги вели себя не столь флегматично, ибо их, привыкших командовать тысячами людей и водить в бой десятки кораблей, заставляют заниматься поисками какой-то парусно-винтовой лоханки для решения задач, коими пристало заниматься этим умникам в профессорских и академических мантиях.

От коллективного бунта адмиралов их удерживало лишь то, что Первый Лорд только озвучил поручение Премьер-Министра. А учитывая то, что занимающий сей пост маркиз Солсбери одновременно командовал ещё и Форин-офис, то явное игнорирование оного могло привести к преждевременному уходу на пенсию. Но накопленный негатив требовал выхода и первым не выдержал Чарльз Уильям де ла Поэр Бересфорд, известный британской общественности под прозвищем Чарли Би и являющийся, по их мнению, живым воплощением Джоном Булля, который как известно не страдал недостатком грубости, упрямства и откровенности. Его лицо, покрасневшее от прилившей крови, лишь добавило сходство с вышеупомянутым собирательным образом истинного британца и предвещало готовность сэра Чарльза к яростной речи достойной парламентской трибуны. Он даже успел подняться со стула и упереться руками в столешницу весьма напоминая со стороны матёрого бульдога, готового кинуться в драку. Но к удивлению Первого Лорда, весьма вовремя успел вмешаться сэр Энтони Хейли Хоскинс.

— Вы позволите мне сказать несколько слов, милорд, — обратился он к сэру Джоржду. Мне кажется, что тогда у некоторых моих коллег, — на этом месте он слегка поклонился адмиралу Бересфорду, — исчезнут основания возражения по важности поставленной перед нами задачи.

— Как вы знаете, господа, мне пришлось участвовать в столь неудачном для Royal Navy попытке штурма Александрии. Мужество британских моряков и искусство комендоров оказались бессильными перед военной хитростью и применением нового, коварного оружия. Я имею в виду атаки самодвижущимися минами с поверхности и из-под воды. И вы прекрасно понимаете, что подлинными победителями стали не египтяне, а русские. Я не стану задавать риторические вопросы в адрес нашей разведки и морских агентов, которые по не понятной для меня причине не заметили создания в Российской Империи нового оружия. Думаю, что это уже сделали премьер-министр и Первый Лорд адмиралтейства. Сейчас, мы должны сделать всё возможное для реванша. Император Михаил II оказался весьма предусмотрительным монархом, когда возвратил столицу России в Москву и тем самым вывел её от угрозы удара нашего флота. Надеюсь, господа, что вы не станете упрекать меня в отсутствии патриотизма, если я заявлю, что Британская армия уступает вооруженным силам Российской Империи и нам не под силу сделать то, что смог сделать Наполеон — войти в Москву. Но Санкт-Петербург, невзирая на форты Кронштадта нельзя считать неуязвимым с моря. Для успеха сего предприятия нам нужно знать о каждой мели, подводной скале или иной угрозе в Балтийском море и Финском заливе.

— Если я Вас правильно понял, сэр, — адмирал обратился к Первому Лорду, — перед Адмиралтейством поставлена задача найти в составе Royal Navy подходящее парусно-винтовое судно, которое передать для проведения океанографических исследований и подобрать кандидатуру опытного капитана, не имеющего прямого отношения к военно-морскому флоту?

— Вы абсолютно точны, сэр Энтони, — подтвердил Первый Лорд и с тщательно скрываемой надеждой переспросил, — а у Вас имеются какие-то соображения по сему поводу?

— Есть, но не соображения, а конкретные предложения и по поводу судна и её капитана, а также и по абсолютно легальному прикрытию наших действий. Но с вашего разрешения, господа, я хочу изложить всё по порядку. Не так давно на научных слушаниях, посвящённых действиям нашего флота во время Восточной Войны ко мне, обратился известный полярный исследователь, капитан Аллен Уильям Янг, с просьбой поддержать в адмиралтействе идею о финансировании проведения ряда экспедиций. У него есть много идей и технических новинок, которые были бы кстати при плавании во льдах, и он желал бы предварительно испытать их в Северном и Балтийских морях. Для этого ему нужны деньги дабы выкупить у судовладельца Либурна Пофама парусно-паровой баркентины «Бленкатра», построенный лет двадцать тому назад на верфи в Пембрук-Док как четырёхпушечный военный корабль под названием «Ньюпорт». Кстати, чуть позже его перестроили в исследовательское судно, а потом оно сменило несколько владельцев.

Говоривший обвёл взглядом аудиторию и увидел, что его слушают с вниманием, что весьма польстило самолюбию сэра Энтони, после чего продолжил:

— Вот, сэр Джордж, и судно, и капитан, которые полностью соответствуют требованиям премьер — министра, нужно лишь подобрать кандидатуру того мецената, который окажет безвозмездную помощь сэру Аллену и Британии в благородном деле — проведения океанографических исследований. И всё это можно осуществить очень быстро, тем более что «Бленкатра», не так давно прошла серьёзную модернизацию, с заменой машины и усилением корпуса. Ну а после выполнения поручения Премьер-Министра, баркентину можно оставить в собственности капитана Янга как благодарность и гонорар за молчание. А в порядочности сэра Аллена, я не сомневаюсь, ибо он настоящий патриот Британии и лично предан его Величеству Королю Эдуарду VII с которым его связывают и узы дружбы. Надеюсь, вы не забыли, господа, что на обеде, устроенном капитаном Янгом лет десять назад, присутствовал тогда ещё принц Уэльский?

При этих словах, на устах присутствующих появились многозначительные улыбки, ибо на этом банкете будущий король Британии разместился рядом со своей любовницей Лилли Лэнгтри, законный муж которой также присутствовал, но сидел за другим столиком и старательно пытался не мешать принцу заниматься амурными делами. Такая позитивная реакция супруга на проявление высочайшего внимания объяснялась тем, что по имеющейся у него информации, их последствия как правило отражались на увеличении семейного бюджета и не приводили к появлению новых отпрысков. Во всяком случае, ни одна экс-пассия принца не заявила о рождении августейшего бастарда. В принципе, в ханжески пуританской Британии прелюбодеяние было широко распространенно не только среди аристократов. Священники англиканской церкви в перерыве между чтением проповедей и обличением грехов мирян также не упускали возможность тесно пообщаться с прихожанками в интимной обстановке, чем кстати занимался и батюшка Лилли Лэнгтри.

Отдав должное великосветским сплетням, морские лорды проголосовали за предложение сэра Энтони и шестерёнки бюрократического механизма британского адмиралтейства сперва неохотно и не спеша, а затем набирая обороты, стали раскручивать маховик подготовки тайной операции.


* * *

Лондон, Даунинг-стрит, 10, резиденция премьер-министра Великобритании

23 мая 1888 года.


Ровно через семь дней, Первый лорд адмиралтейства вновь открывал дверь особняка на Даунинг-стрит, 10, хотя развёрнутый доклад был готов на сутки раньше. Сэр Джордж вошел в кабинет премьер- министра одновременно с последним, десятым ударом напольных часов. Такая показательная точность должна была показать, что был проделан колоссальный объём работы, и неделя, выделенная на это, ушла полностью. Оставалось лишь выделить необходимые деньги, а далее новый старый хозяин баркентины не позднее июля сможет вывести её в первое плаванье. Всё, что касается набора и формирования особой команды из числа русских эмигрантов, обеспечение их соответствующим снаряжением и вооружением, выходит за пределы компетенции Адмиралтейства. Далее, эти мероприятия будет курировать службы, находящиеся под контролем Форин офис.

Первый Лорд с удовольствием выслушал заслуженные комплименты из уст маркиза Солсбери и ему было чем гордится. Все эти дни он управлял Адмиралтейством с той беспощадностью, с которой капитан муштрует команду корабля, попавшего в шторм и ведущего тяжкую борьбу с волнами и порывами ветра. Многие из старожилов сего ведомства не припоминали такого аврала после окончания Восточной Войны. К сожалению, сэр Джордж, стремясь сделать всё наилучшим образом, забыл, что «the best is oftentimes the enemy of the good» (лучшее часто враг хорошего). Слишком много ушей, слишком много глаз в таком секретном деле могут дать работу длинным языкам.

В это время в Лондоне обязанности военно-морского агента Российской Империи исполнял капитан первого ранга Н. И. Зеленой. Николай Александрович был представительным, в меру упитанным мужчиной, не достигшим ещё пятидесяти лет и носивший по примеру многих морских волков не длинную, но густую бороду и усы, составляющие с бакенбардами единое целое. Остроумный и весёлый собеседник, любящий и умеющий рассказывать анекдоты различной категории, начиная от приличествующих обществу светских дам и заканчивая теми, кои высоко ценятся гусарами, да и в целом лицами, носящими офицерские погоны. Но при этом все истории в его исполнении объединяла новизна и остроумие. А посему в отличие от персонажа романа Льва Толстого князя Ипполита, труды рассказчика по заслугам вознаграждались не вежливыми улыбками, а жизнерадостным смехом, порою переходящим в гомерический хохот. При представительной внешности, он обладал необходимым количеством орденов, которые презентабельно сверкали на парадном мундире. Ордена, жалованные Императором Всероссийским: святого Владимира, Станислава и Анны не имели мечей. Присутствовали и награды от иностранных монархов, и они так же не были напрямую связаны с отличием на поли брани.

В Форин-офис прекрасно знали, что должность военно-морского агента среди офицеров Российского императорского флота считалась весьма престижной и недурственно оплачиваемой. А посему, претенденты на сей пост могли занять его лишь при соответствии одному из двух критериев: обладать выдающимися способностями или родственными связями и серьезной протекцией под шпицем, а лучше, непосредственно в Зимнем дворце. Такое пристальное внимание представителей специальных служб страны-пребывания к этой разновидности дипломатов носившем морскую форму было вполне обосновано. Ибо морские агенты всех стран занимались разведывательной деятельностью и, довольно часто использовали не только легальные методы получения информации. Но в случае каперанга Зеленого, по единодушному мнению британцев, однозначно присутствовал именно второй критерий назначения. Во-первых, наличие папы-адмирала, ведущего свою родословную от Голенишевых-Кутузовых, а во-вторых, длительные доброжелательное отношение со стороны Императора Михаила II, в семье которого тогда ещё лейтенант Зеленый выполнял обязанности наставника сыновей. Следовательно, его можно было не опасаться, а напротив попытаться использовать в интересах Британии, протоптав тропинку к Великому Князю Алексею Михайловичу и к другим, интересным для них субъектам.

Пробным шаром, стало приглашение Николая Александровича посетить Вуличский арсенал и после окончания экскурсии ему вручили ящик с полутора пудами нового пороха, дабы он передал его в Россию для изучения. Правда, сей данайский дар сопровождался посланием, адресованным Менделееву, с напоминанием уважаемому профессору об обещании взаимовыгодного научного сотрудничества[1]. Каперанг Зеленой знал к каким выводам пришли его коллеги из лондонского адмиралтейства и не только не расстроился, но наоборот, старался всячески поддерживать реноме недалёкого человека, любителя выпить, позубоскалить и использующего для продвижения по службе не балясины (деревянные ступеньки) штормтрапа, а мраморные ступени парадных лестниц дворцов. Перед отъездом в Лондон он несколько раз встречался с Императором Михаилом II, эти аудиенции носили сугубо конфиденциальный и неофициальный характер и длились по несколько часов каждая, а однажды на этих посиделках присутствовал и его бывший воспитанник Сандро. Кстати, именно из уст Михаила Николаевича прозвучала весьма интересная фраза, авторство коей Государь приписал некому Джону Рокфеллеру: «Заработайте репутацию, и она будет работать на вас».

Помимо этого доброго совета, коем он не преминул воспользоваться, Император передал список вопросов, объектов и персоналий, которые заслуживают особого внимания в Великобритании. Были оговорены и каналы связи, и даже выдан персональный шифр для наиболее важных сообщений. Для конспирации и недопущения афиширования слишком явных контактов обычного военно-морского агента непосредственно с Императором, следовало в качестве получателя указывать Великого Князя Александра Михайловича. А на прощание, Михаил Николаевич вручил ему саквояж средних размеров, в котором находились наличные деньги в английских фунтах и сопроводил сие действие словами:

— Николай Александрович, как совершенно верно сказал Филипп Македонский: нет такой крепости, которую не мог бы взять осел, нагруженный золотом. Хорошо зная наших бюрократов, коих немало и в Главном Морском Штабе (ГМШ), я предвижу, что в случае потребности срочной оплаты ценной информации, Вы будете неделями ждать ответа и денег из-под Шпица, а ложка как говорят дорога именно к обеду. Кроме того, нет абсолютной уверенности в том, что британцы не сумели подобрать ключик к нашим шифрам, тем паче что математиков у них хватает. Да и ваш счет в банке они способны легко контролировать.

Эти вещие слова, каперанг Зеленой припомнил очень скоро, когда отправил шифровку в ГМШ следующего содержания: «Разрешите ли приобрести подробные чертежи всех новых судов. Стоимость каждого типа от двадцати до тридцати фунтов»[2]. А в ответ последовало длительное молчание. Пришлось Николаю Александровичу принимать решение на свой страх и риск и совершить сию сделку. Адмиралтейство изволило прореагировать только через четыре недели и в обширном послании среди советов, пожеланий и прочего, советовали поторговаться. Кстати, ответ от Государя, отправленный по договорённости с адреса и от имени Сандро, пришел менее чем через сутки после запроса и был значительно более лаконичным: «Покупайте всё. Скупой платит дважды». Оперативность, с которой «торговец военно-морскими тайнами» получил запрошенную сумму, произвело на него положительное впечатление и взаимовыгодное сотрудничество имело своё продолжение. В частности, Зеленому удалось получить через него сведения о машинно-котельных установках крейсеров «Блэйк» и «Бленхейм». Кроме того, у этого мистера «Х» brother-in-law (зять) служил скромным делопроизводителем в Адмиралтействе и оказался свидетелем того ажиотажа, который творился на протяжении недели и лихорадил десятки людей от швейцара до адмирала на Уайтхолл и Даунинг-стрит.

Николая Александровича заинтересовал внезапно вспыхнувший интерес морских лордов и премьер-министра к миграции угрей в акватории Балтийского моря и появление целой когорты меценатов из числа молодых и не очень лордов, с пеной у рта оспаривающих право отдать свои кровные сотни тысяч квидов («Quid» — это жаргонное выражение, обозначающее британский фунт стерлингов) на святое дело науки, океанографии и рыболовства. Практически одновременно, генерал-майор Сергей Сергеевич Бутурлин, военный агент в Великобритании поделился с ним информацией, о том, что беглый террорист и бомбист А. Л. Теплов, являвшийся негласным лидером русской колонии Лондона в районе в Ист-Энд, составляет список молодых мужчин, желающих получить рискованную, но хорошо оплачиваемую работу за пределами Англии и тем, что это связано с морскими путешествиями. Соединив известные им данные, они решили держать это под контролем, ибо подобная деятельность очень напоминает подготовку провокации или террористического акта.

Собранные факты из числа проверенных, а также выводы и предположения, кои следуют из их анализа, каперанг Зеленой немедленно отправил в адрес Сандро. Поставить в известность своё прямое начальство было небезопасно, а возможно и смертельно опасно по двум основным причинам. Первая состояла в том, что с легкой руки сидящих под шпицем и на погонах коих приземлились орлы, наконец-то разродились инструкцией, определяющей чем, когда и в каком объеме должен заниматься военно-морской агент (в реальной истории такая инструкция поступила военно-морскому агенту в Англии З. П. Рожественскому в мае 1894 года). Авторы сего документа взяли за основу аналогичный документ, утверждённый Военным Министром Милютиным в 1880 году, для военных агентов, работающих в интересах армии. А далее, не мудрствуя лукаво разослали по экземпляру в Морской технический комитет и Главное управление кораблестроения и снабжений. А уж там высокопоставленные гальванёры, комендоры, баталёры и иные специалисты добавили свои пожелания, кто по страничке, а кто и более. В итоге родился монструальный документ, который дипломатам в погонах соблюсти было невозможно, а вот нарушить — запросто.

И, наконец, вторая причина. Достаточно часто их высокоблагородия и превосходительства из МГШ предавали огласке информацию или документы, полученные военно-морскими агентами не совсем легальным путём. И в результате у последних и их агентов возникали серьёзные проблемы. И если для первых, в худшем случае следовала высылка из страны пребывания, то для вторых, переезд в тюремную камеру, мог быть не самым страшным наказанием. В данный момент, каперанг Зеленой решил не задействовать агентов, а сосредоточиться на внимательном изучении газет и иных периодических изданий, от бульварной до научно-популярной. Это не было его изобретением, военные агенты Российской Империи как морские, так и сухопутные практиковали подобный метод получения информации. Но в ходе бесед с Государем, Михаил Николаевич настоятельно рекомендовал изучать прессу, не пренебрегая и такими разделами, как некрологи и светские новости. Допустим, скончался кто-то из адмиралов. В списке присутствующих лиц, возможно, укажут не только их фамилии, но и должности. А в объявлении о свадьбе дочери фельдмаршала Х. непременно перечислят офицеров, приглашенных на сие торжество, а скорее всего и их место нынешней и прошлой службы.

Николай Александрович, естественно, не знал, что Император Михаил II использует свои знания из будущего и описывает методику работы германского журналиста, пацифиста и антифашиста Бертольда Якоба в тридцатые годы ХХ века. И усилия военно-морского агента Зеленого и двух его помощников были вознаграждены. В одном из номеров научно-популярного журнала Knowledge: An Illustrated Magazine of Science появился цикл статей о намерениях капитана сэра Аллена Уильяма Янга приступить к углубленным исследованиям Балтийского моря, включая прибрежную зону Российской Империи, в том числе с применением погружаемых аппаратов. В частности, упоминалась некая стальная сфера с иллюминаторами, кою планировали опускать на стальном тросе. В качестве пикантной подробности упоминалось, что некий молодой начинающий журналист У. изъявил желание принять участие в экспедиции в качестве простого матроса, но с условием включения его в экипаж этой как он выразился «батисферы» дабы собрать материал для статей и будущей книги. А в газете «The Daily Telegraph» (Ежедневный телеграф) стали появляться объявления о приёме на работу моряков, владеющих русским языком не старше пятидесяти лет.


[1] Факт из РИ

[2] Опять-таки факт из РИ

Глава девятая. Враг не дремлет


Глава девятая

Враг не дремлет

Лондон

14 апреля 1889 года


Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои ошибки.

(Антисфен)


Аллен Уильям Янг


14 апреля 1889 года, воскресенье, Лондон. На часовой башне Вестминстерского дворца колокол пробил десять раз. Благодаря выходному дню, печи и паровые машины многочисленных фабрик прекратили выбрасывать в воздух дым, чад и сажу и традиционный смог немного рассеялся. Полностью исчезнуть ему не давали камины тех лондонских домов, хозяева которых могли себе позволить затраты на уголь. Что касаемое бедноты, то они, пытаясь согреться укладывались вповалку на одну кровать, не обращая внимания на пол и возраст. На одном из причалов порта привольно раскинувшегося в том районе Лондона, который именуется Ист-Энд и с каждым годом прибавляя в своей площади акр за акром, собралась многочисленная группа, которую смело можно было назвать небольшой толпой. Значительная часть зевак, кои мгновенно слетаются дабы поглазеть на любое бесплатное зрелище, будь это свадьба или похороны, относились к тем жителям столицы Британии, которых с пренебрежением именовали «кокни». Это прозвище им дали те лондонцы, которые хотя и не могли похвастаться приставкой к имени «сэр» или «милорд», но зато в их карманах соверенов было поболее, чем пенсов у вышеупомянутых голодранцев.

Отдельной кучкой держалось несколько десятков джентльменов. В основном это было убелённые сединами мужчины в статском платье и военно-морских мундирах, некоторые пришли с супругами и неспешно дефилировали по пристани, коротая время до начала ожидаемой церемонии отплытия судна. Пять или шесть репортёров, также не стояли неподвижно, они постоянно перемещались с места на место, задавали вопросы присутствующим, прислушивались, приглядывались, принюхивались. В общем, они действовали по принципу: кeep one’s eyes open[1]. Ибо, журналист во много подобен собаке: идёт по следу и в случае удачи, его ждёт не косточка с остатками мяса, но сенсация. Не проявишь прыти, останешься голодным. И не всегда это в переносном смысле, ведь: журналист, не принесший в клюве свежую новость, может остаться и без жалованья. В данном случае, надежда раскопать какие-то интересные подробности по поводу грандиозности планов экспедиции, возглавляемой сэром Алленом Уильямом Янгом, таяла с каждым днём. Скепсиса добавила статья, которая принадлежала перу известного мэтра журналистики Стида. Правда, необходимо отдать ему должное, автор не высказал ни одного слова упрёка в адрес капитана Янга и его судна, которое после возвращения к старому хозяину, получило назад и своё имя «Пандора 2». Он просто тезисно изложив цели, задачи и ожидаемые результаты экспедиции, а в конце поместил рядом две фотографии: российского парохода и британской парусно-паровой баркентины.

По всем показателям бог морей Посейдон, превосходил первую в мире, по версии древних греков, женщину. После выхода этой нейтральной в целом статьи, последовал массовый выброс газетных публикаций, в коих после цитирования материалов мэтра, раздавались вопли: «Британия унижена», «Россия угрожает владычице морей» и иные призывы, должные привести к негодованию плебса. Кое-кто из журналистов, желая подлить масла в огонь попытался упрекнуть капитана Янга во лжи, утверждая, что грузовые стрелы и лебёдки, установленные на его судне неспособны опускать и подымать батисферу. И их не смущало, что информация о ней, была, по сути, слухами, прозвучавшими со страниц бульварной прессы. Но сейчас, собравшиеся не предавались воспоминаниям, ибо почти все из них тривиально озябли. В середине апреля ртутный столбик термометра, пересек нулевой показатель и прочно застрял на отметке в семь градусов тепла. Слава богу, лёгкий ветерок дул со стороны моря и, хотя он нёс с собой сырость, но зато разгонял устоявшееся малоприятное амбре со стороны доков.

Но внезапно, все зеваки, как по команде одновременно отвернулись от «Пандоры», корреспонденты выхватили из карманов блокноты и карандаши, а их помощники бросились в атаку сжимая в руках разнокалиберные фотографические аппараты. Такая реакция было вполне обоснована. Пара могучих шайров (британская порода лошадей-тяжеловозов) неспешно влекла грузовую повозку, на которой возвышалась закреплённая растяжками стальных тросов металлическая фигура, отдалённо напоминающая рыцаря, закованного в Максимилиановский доспех. Однако, её размеры и громадный вес просто подавляли воображение, большое же количество небольших иллюминаторов вызывало ассоциации с чудовищным великаном Аргусом. Разговоры в толпе смолкли, а присутствующие дамы, инстинктивно поплотнее прижались к своим кавалерам в поисках защиты. Совершенно неожиданно, один из мальчишек, коих можно было отнести к лондонской разновидности Гавроша, запустил камень в этого стального монстра. Булыжник со звоном отскочил в сторону, не оставив в месте попадания ни малейшей отметины. Но эта, по сути, дерзкая выходка юного houlihanа не нашла единодушного осуждения со стороны большинства присутствующих. Более того, часть мужчин, коим достаток, положение или род деятельности позволяли носить оружие, непроизвольно стали нащупывать в кармане рукоять револьвера. Но очень быстро всех успокоил один из сопровождающих сей необычный груз, назвавшийся инженером Смитом.

— Господа, это жесткий водолазный костюм конструкции братьев Карманолле, доработанный нашими инженерами специально для подводных исследований, запланированных капитаном Янгом в предстоящей экспедиции. Прошу вас немного разойтись, дабы приступить к погрузке его на борт судна. На самом деле это был макет, изготовленный в мастерских Адмиралтейства абсолютно не приспособленный для погружения, ибо его многочисленные сочленения и шарниры неизбежно потеряли бы герметичность или подвижность под давлением воды. Его предназначенье состояло в том, чтобы предоставить ещё одно доказательство исключительно научных целей миссии «Пандоры 2». Вслед за телегой со скафандром на причал вышла группа мужчин более чем зрелого возраста, все как один в очках, с брюшком, явственно выпирающим даже из-под верхней одежды. Исключением были трое молодых парней. Любой из присутствующих смог сразу понять, что это умудрённые годами ученые и их ученики из числа студентов. Эту гипотезу немедленно подтвердили несколько репортёров, подвергших их интервью прямо на ходу. А вот капитана Янга и его офицеров взяли в кольцо и на протяжении не менее четверти часа засыпали вопросами. Но время отплытия не подлежало изменению, а посему команда поднялась на борт и матросы стали готовиться к подъёму якоря, тем более что весь груз разместили в трюме и кладовых еще ночью. После последних пожеланий счастливого плавания и ответных слов благодарности, механики развели пары, отдали швартовы, и баркентина отправилась в плавание.

Первые несколько дней экспедиции протекали спокойно, ветер и волнения были умеренными, единственное беспокойства вызывали довольно частые туманы, которые как по колдовству феи Морганы возникали почти каждое утро и вечер. Хотя Либурн Пофам, у которого капитан Янг выкупил своё судно и усилил его обшивку, доведя толщину бортов до двадцати семи дюймов, но проверка его на прочность тараном встречного судна или посадкой на многочисленные мели европейского побережья было бы нежелательным риском. Но не это беспокоило сэра Аллена, с каждым днём у него росло ощущения тревоги и всё чаще его посещали дурные предчувствия. Из головы выветрился дурман сладких речей и многочисленных обещаний не только нескольких влиятельных адмиралов Royal Navy, но и лично, Первого лорда Адмиралтейства. Пусть он теперь снова стал единоличным владельцем судна, и его любимая малышка «Пандора 2» обрела вторую молодость, но жизненный опыт вбил ему в голову одно нехитрое правило: за всё приходится платить.

Впрочем, очень скоро у капитана Янга изрядно прибавилось хлопот. Через пять дней они добрались до первой контрольной точки, которая находилась в норвежских фиордах неподалеку от городка Гримстад. «Пандора 2» встала на якорь и теперь оставалась только ждать. На следующее утро на горизонте показались клубы чёрного дыма, сигнализирующие о приближении парохода. Капитан Янг и его первый помощник вооружились биноклями и стали внимательно наблюдать за этим сектором моря. К слову, эти два старых морских волка, истинные британцы и до мозга костей поклонники всего английского, использовали оптические приборы, изготовленные в Германии, в городе Йене на предприятии, принадлежавшем компании Carl Zeiss Works. Да что там бинокли, на протяжении десятилетий капитаны с берегов Туманного Альбиона засунув свой патриотизм в то место, которое располагается пониже талии, предпочитали командовать трофейными французскими боевыми кораблями. Очень скоро стал виден и небольшой пароход, водоизмещением не более пятисот тонн, который ухитрялся извергать из своей единственной трубы столько дыма, что от зависти, броненосцы флота его Величества короля Эдуарда VII, вполне могли открыли кингстоны и утопиться. По всем признакам это не мог быть никто иной, как английский угольщик «Crathie» («Крати») с грузом кардифа. Но в данном случае, на борту этой малютки был ещё и одушевлённый груз. Три дюжины здоровых, молодых мужчин, набранных в трущобах Лондона, куда они попали из разных губерний Российской Империи, включая и те, что когда-то были королевством, великими царством и княжеством, единодушно изъявили желание освободить русский народ от деспота на троне. Кроме отряда наёмников, как пообещали капитану Янгу в Адмиралтействе, прибудут шестеро уоррент-офицеров королевской морской пехоты. Безусловно, все они своевременно уволились со службы, что существенно повиляло на их финансовое положение: морпехи стали получать ещё больше.

— Мы знаем, сэр, — с понимающими интонациями сказал ему адмирал Энтони Хоскинс, когда они в очередной раз обсуждали план предстоящей операции, — вместо дисциплинированных британских матросов, коим умелые кулаки боцмана прочно вбили в голову требования устава и привычку подчиняться приказам, вам придётся иметь дело с славянским сбродом. Их единственное достоинство состоит в том, что они прекрасно говорят на русском языке и ненавидят Российскую Империю и её Императора. Нам абсолютно безразлично, сколько из них доживут до конца выполнения своей миссии. А посему, вы можете рассчитывать на эту шестёрку уоррент-офицеров, как на своих охранников или телохранителей. В случае малейшего намёка на неподчинение, они просто пристрелят несколько русских свиней.

Судя по всему, на пароходе заметили баркентину, ибо он развернулся в её сторону и заметно прибавил ход. Через четверть часа он приблизился на расстояние двух кабельтов и капитаны обоих судов опознали друг друга. С борта «Crathie» начали спускать шлюпки, заполненные пассажирами с почерневшими от угольной пыли физиономиями и одеждой. Никто и не собирался предоставлять этому пушечному мясу места в каютах, а вот бывшие морские пехотинцы, разместившиеся в отдельной лодке, выглядели на их фоне, как настоящие белые господа. В обратном направлении им не пришлось плыть порожняком, лица, изображающие ученых мужей и студентов, сыграли свою роль в маскараде и им пора было покинуть подмостки сцены, то бишь палубу «Пандоры 2» и вернуться в Британию. Правда, условия контракта, помимо обязательства следить за своим языком и прозрачных намёков на санкции за излишнюю болтовню, была ещё маленькая деталь. Вступить на землю Англии они могли не ранее конца июля, а пока им предстояло стать пассажирами угольщика «Crathie» без права выхода на берег. Любые возражения и жалобы игнорировались, ибо: «business before pleasure»[2]. В противном случае, выражение: «King has a lot»[3]вполне могло быть адресована не к тонущему кораблю, а к непослушным подданым его Величества.

Услугами уоррент-офицеров капитану Янгу пришлось воспользоваться уже через два дня. Парочка пшеков из числа завербованных эмигрантов, сумела узнать место хранения анкерков с ромом и ночью, прихватив фонарики и необходимый инструмент, спустились решили посетить в нужный трюм. На свою беду, они не знали, что там же, еще в лондонском порту разместили монструозный водолазный скафандр, так напугавший толпу провожающих. Задраив за собой крышку люка, шляхтичи, соблюдаяконспирацию наощупь спустились вниз и лишь там зажгли фонари. И к их ужасу, в их лучах вместо заветных бочонков ясно проявилась чудовищная фигура железного монстра со зловеще сверкающими круглыми глазами. А далее, по свидетельству вахтенной команды, в трюме загремели выстрелы и дикие вопли, в коих упоминалась Матка Боска и дикая смесь из ругательств на нескольких языках. Уже через несколько минут, вокруг крышки трюма с револьверами в руках выстроились офицеры баркентины и морские пехотинцы, державшие наготове винчестеры. Но открывать огонь не потребовалось, потому что эти двое придурков пытаясь поразить монстра, попросту прикончили друг друга, выронив фонари и стреляя в наступившей темноте.

То, что погибли два истинных поляка никого не взволновало, но дело было в том, что они сумели пронести на борт револьверы. А вот это было недопустимо и с рассветом на «Пандоре» начался повальный обыск и изъятие у «борцов с царским режимом» всего, что напоминало огнестрельное оружие. Любые попытки неповиновения подавлялись ударами прикладов и другими видами отеческого вразумления неразумных. Двоих «революционеров» всё же пришлось пристрелить, исключительно в воспитательных целях. Первым оказался последователь Костюшко, и со шляхетскою горячностью слишком шустро схватился за рукоять бульдога, а второго, флегматичного финского парня погубила излишняя медлительность и явное нежелание добровольно расстаться с французским револьвером «Шамело-Дельвинь». Тела засунули в мешки, привязали балласт и не тратя времени на молитву, выкинули за борт. Туда же отправили и всё изъятое огнестрельное оружие, которому не место на мирном исследовательском судне. Естественно, это не касается револьверов капитана и его офицеров, а также десятка винчестеров необходимых для отстрела птиц и тюленей с целью изготовления чучел для музея. Подобные аргументы оказали благотворное влияние на оставшихся в живых неразумных и заблудших агнцев и до прибытия в порт Санкт-Петербурга не возникало никаких проблем.

Если, конечно, не считать таковой попытку одного из вожаков русской диаспоры в Лондоне заявить протест по поводу: «столь неадекватных действий по отношению к непримиримым борцам с самодержавием». Одетый в приличный костюм и с густой бородой, на изысканном английском языке, позволил себе упрёки и, вообще пытался поставить себя вровень если не с Первым Лордом Адмиралтейства, то как минимум с сэром Янгом. Поскольку, один из уоррент-офицеров, успел шепнуть капитану о том, что: «этот русский многое знает и может быть весьма полезным, сейчас и в будущем», то по отношению к нему ограничились лёгким внушением, без урона зубам и репутации. Господину Теплову доходчиво объяснили, что он всего лишь наёмный рабочий, который выполняет работу, оговоренную в контракте и ни о каком равноправном сотрудничестве не может быть и речи. Между тем, плавание шло своим чередом и вскоре «Пандора 2» добралась до входа в Финский залив, где предстояло приступить к очередному этапу операции.


[1] Держать глаза открытыми. Значение: быть настороже, начеку (англ)

[2] дело перед развлечением, делу время, потехе час (англ.)

[3] у Короля много (англ.)

Глава десятая. Большой шухер в Северной Пальмире


Глава десятая

Большой шухер в Северной Пальмире

Санкт-Петербург

1–3 мая 1889 года


Прибыла в Одессу банда из Амура

В банде были урки, шулера

Банда занималась тёмными делами

И за ней следила Губчека

(народная творчество)


Аллен Уильям Янг


Второй этап тщательно продуманной высоколобыми лордами-адмиралами операции начался! Сейчас баркентине предстояло потерпеть крушение и, хотя и не затонуть, но нуждаться в буксире, дабы добраться до ближайшего порта, которым естественно должен быть именно Санкт- Петербург. Предполагалось два возможных варианта. Если повезёт и налетит шторм, можно лишиться матч или на худой конец — такелажа. Машина, как на грех забарахлит, а дальше остаётся ждать и надеяться на появление в пределах прямой видимости любой посудины, следующей в нужном направлении. Кстати, роль последней должен был сыграть шведский пароход, следующий из Германии с грузом огнестрельного оружия, заказанного от имени Торгового дома Э. О. Бернгард и Ко, владельца одного из крупнейших оружейных магазинов в Москве. Если, к сожалению, море будет спокойным, то утренние или вечерние туманы обязательно поспособствуют близкому знакомству баркентины с мелями у острова Оденсхольм. А после, опять-таки на авансцену выходит вышеупомянутый шведский каботажник.

Именно этот этап операции менее всего нравился капитану Янгу. Как и большинство моряков, он был суеверен и искренне верил в приметы. Инсценировка крушения собственного корабля — это прямой вызов судьбе, на который она может ответить сторицей. Но выбор сделан, Рубикон давно перейдён и остаётся только одно: не озираясь, мчаться вперёд, надеяться на удачу и постараться остаться живым. Шторм, всё-таки налетел и, благодаря героическим усилиям экипажа мачты не выдержали, дымовая труба держалась на честном слове, а главный механик сумел обеспечить сбои в работе машины. Шведский каботажник тоже не подкачал и утром первого мая 1889 года, дотащил «Пандору» до пристани порта Санкт-Петербурга. Естественно, что на борт баркентины оперативно поднялись портовые власти, карантинные врачи и таможенники. Все необходимые документы наличествовали, судовая роль была заполнена безукоризненно, а репутация капитана судна и известного исследователя по своей чистоте могла поспорить с полярным льдом. А если и выплывали мелкие шероховатости, то срабатывали рекомендательные письма за подписью князя Хованского или его прямых потомков, сиречь взятка. От услуг портовых мастерских, капитан Янг решительно отказался, собираясь провести ремонт силами экипажа. Но за необходимые материалы и запасные части для механизмов и машины, продукты и свежую воду, он изъявил готовность платить наличными, с вызывающей полное одобрение со стороны портовых служб формулировкой: «сдачи не нужно».

В это же время, груз оружия переместился из трюмов шведского каботажника в пакгауз по соседству, где и должен был полежать пару дней, дожидаясь прибытия представителя торгового дома, господина Н., из Первопрестольной, коей по дикому совпадению немного занемог. Сей недуг объяснялся неожиданным выигрышем в карты и бурным обмыванием подарка фортуны, плавно перетекшего в загул. А подарок был не просто неожиданным, его скорее следовало отнести к категории невозможного иль небывалого. По всем признакам дело шло к проигрышу не менее сорока тысяч ассигнациями. Но на заключительном этапе партнёры по игре стали совершать ошибку за ошибкой и в итоге господин Н. сорвал банк, ну а далее всё пошло по накатанной дорожке: команда извозчику: «голубчик, гони к Яру» (Среди извозчиков своеобразной аристократией считались «голубчики» или «голуби со звоном), подкреплённая пинком в спину и катенькой (купюра достоинством 100 рублей) брошенной на козлы. Потом, под торжествующий звон колокольчиков и звероподобный рык лихача: 'Эй, поберегись!» помчались в сторону Петербургского шоссе, где и размещалось заведение господина Аксенова, более известного по прозвищу «Апельсин», знаменитое тем, что помимо изысканных блюд и напитков, можно было заказать приглянувшеюся певичку или актёрку и продолжить праздник жизни в отдельном номере. Последнее, что сохранилось в одурманенной возлияниями памяти господина Н., так это то, что на лице одного из партнеров по игре, было выражение полного удовлетворения… Остался этим доволен и некий Маркуша — опытный карточный шулер (таких в будущем назовут каталами), который и устроил сему купчику фантастический выигрыш. Свой гонорар Маркуша (специалист именно по купцам) получил незамедлительно утром следующего дня. Пером в бок. Британская разведка на этот раз тщательно заметала следы.

На борту баркентины события развивались своим чередом. На портовых складах не оказалось под рукой необходимых запасных частей для ремонта машины и пришлось сделать соответствующий заказ. Восстановлением потерянной в шторме мачты, решили заняться после паровика, пока же завезли свежие продукты и воду. Впрочем, корабельные механики не сидели без дела. Они укрепили дымовую трубу, да и из машинного отделения периодически раздавались звон от удара молотков по железу и ядрёные ругательства на разных диалектах английского языка, среди которых преобладали кокни и скауз[1]. Но слишком долго эта идиллия не могла продолжаться. В полдень второго мая, вместе с комплектом запасных парусов, на бот доставили ещё один мешок, в котором находились нарукавные повязки и банты, кои следовало крепить на груди окрашенные в цвета радуги. Это означало одно: завтра начнется мятеж гвардейских полков, то бишь восстание патриотов против узурпатора захватившего трон Российской Империи вопреки завещанию Государя Александра Николаевича.

Чем был обусловлен несколько неординарный выбор цветов, никто толком не знал. Но судя по слухам, авторство принадлежала одной молодой и красивой даме, в жилах которых смешалась кровь германских баронов, русских бояр и князей из рода Ржевских-Родзинских. Примерно за пару недель до вооруженного выступления, гвардейский поручик, получивший прозвище Осёл за невероятное упрямство и немного кривые зубы, что совершенно не мешало ему в его любовных похождениях, проводил время в амурных забавах в будуаре вышеупомянутой княгини. Отдыхая в кровати после очередной любовной баталии и желая обезопасить предмет своего обожания от опасностей грядущих беспорядков в Северной Столице, а также показать собственную значимость, гвардионец приоткрыл что день грядущей всем готовит. Очаровательница пришла в восторг и объявила поручику, что на правах дамы сердца, вручает своему рыцарю свой разноцветный платок. А чуток позже, на пирушке с однополчанами, после очередного аршина водки, господа офицеры утвердили сию цветовую гамму в качестве окраски повязок и бантов.

Откровенно говоря, капитану Янгу было наплевать и на простую радугу, и на её геральдическое толкование. Если это поможет защитить его корабль и экипаж и поспособствует успеху сего предприятия, то можно напялить на себе всё, что угодно. Он больше боялся сегодняшней ночи, когда предстояло захватить несколько ящиков с оружием. Естественно, ни он, и никто из штатной команды «Пандоры» не будут принимать участие в сим грабеже, sorry… экспроприации. Для этого подготовлена группа из десяти человек, в состав которой вошли два уоррент-офицера Холмс и Уотсон, и десяток русских волонтёров. Из числа последних, двое в прошлом работали в этом порту и поддерживали тесную связь с местным криминалом, но после участия в попытке неудачного ограбления склада, вынуждены были бежать из России. Теперь же они могли послужить проводниками, а оставшиеся обязаны были нести ящики с винтовками и револьверами, которые предусмотрительно ещё при погрузке в Германии пометили пятнами красной краски. Кроме того, по заверениям нужных людей, в пакгаузе их разместили поближе к дверям.

Самое главное не поднимать преждевременной тревоги, а далее начнётся мятеж и в общем хаосе и неразберихе никому не будет дела до складов, тем более с имуществом, не принадлежащим флоту. Но пока следовало действовать очень осторожно, дабы случайно не нарваться на патруль, ибо год назад Государь Император Высочайше утвердил Соответствующее положение о портовой полиции и повелел создать соответствующие подразделения во всех портах России. Что касаемо Санкт- Петербурга, то пристани и другие объекты охраняло семьдесят полицейских, вооруженных револьверами и топорными ножами. Да и на здоровье и отсутствие силушки они не жаловались. Это были не инвалидные команды времён Очакова и покоренья Крыма, а матёрые мужики, отслужившие в армии или на флоте и справиться с ними без шума вряд ли получится, а там и подмога подоспеет. Слава Богу, но в эту ночь было довольно холодно и лил сильный дождь, а посему бдительные стражи правопорядка не проявляли излишнего рвения, предпочитая отсиживаться в тёплой караулке. Шум дождевых струй и порывы ветра хорошо заглушали звуки вскрываемых замков и через четверть часа двери пакгауза распахнулись, пропуская вовнутрь шестерых людей. Остальные же оставались снаружи и напряженно вглядывались в темень ночи.

Назад, на судно маленький караван возвращался значительно дольше. Луна лишь иногда прорывалась через завесу туч и тогда её свет освещал дорогу, но без ручных фонарей передвигаться, тем более с грузом, было практически невозможно. Но вероятно, ведьма Моргана своей тёмной магией оберегала их в пути и как только они поднялись на баркентины, ветер и дождь, как по команде стихли и вскоре звёзды засияли на ночном небосводе. Капитан Янг распорядился отправить промокших насквозь десяток в кубрик, где они могли переодеться в сухое, выпить по стакану рома и несколько часов отдохнуть. Остальные же русские повстанцы занялись доставленным оружием, освобождая его от заводской смазки и подготовляя к бою. Естественно, всё это проходило под наблюдением уоррент-офицеров Остина и Дункана. Наступившее утро было солнечным и обещало тёплый день, но очень скоро несколько орудийных выстрелов донесли до порта весть о начале восстания, вскоре подтверждённое пробегавшими по пристани полицейскими и портовыми чиновниками, которые стремились найти безопасное месть и постараться пересидеть там до восстановления порядка. А для британцев это был сигнал начала операции и вскоре три десятка русских эмигрантов, и вся шестёрка британских уоррент-офицеров направились в город. Далее им предстояло разделиться на три группы и отправиться по трём разным адресам.

Естественно, что каждый из этих террористов нацепил на грудь радужный бант, а на оба рукава аналогичные повязки. Эти знаки, а также оружие в руках, должны были показать всем, что это не бандиты, а представители восставшего народа, поднявшиеся на помощь славным потомкам декабристов, которые вышли на смертельный бой с узурпатором. Весьма продумано отнеслись к выбору одежды, поразительное единообразие могло вызвать ненужные подозрения о том, что это не стихийная толпа людей, а специально собранный отряд. Поэтому шестёрка британцев напялили на себя такое платье, что приличествовало приказчикам богатых купцов или владельцев фешенебельных магазинов. Остальные вырядились кто во что горазд, изображая мещан, разночинцев и даже студентов. И далеко не юношеский возраст не препятствовал сему маскараду. Была такая категория обучающихся в университетах Российской Империи, как «вечный студент». Сии уникумы ухитрялись числиться в альма-матер по десять-пятнадцать лет, а то и поболее и даже изредка появлялись в учебных аудиториях. Основное время они тратили на более важную с их точки зрения деятельность: беспробудное пьянство, периодическое лечение от венерических заболеваний, участие в революционной деятельности и на прочие излишества нехорошие. Всё это приводило к фатальным последствиям для здоровья и очень часто единственным спасением был арест и тюремное регулярное питание, обязательно включающее щи и каши, столь полезные для желудка. А уже пребывание в ссылке «во глубине сибирских руд» с регулярным потреблением грибных щей, телятины, отварной рыбы, пирогов, пельменей, шанежек, баранины с кашей и прочей простой русской пищи, позволяла после отбытия срока, с новыми силами вернуться к террористической деятельности.

Что касается вооружения, то британцы несли в руках винчестеры, спрятав револьверы в кобуры, прикрытые верхней одеждой. Остальным досталось по одному экземпляру Reichsrevolver М1883 и по сотне патронов. Такой огневой мощи, по мнению королевских морских пехотинцев, было вполне достаточно для того, чтобы перебить охрану и ворваться в адмиралтейство. Естественно, поначалу следует постараться организовать нападение толпы на «гнездо царских сатрапов и держиморд», а уж потом «прийти на помощь восставшему народу». Но сколько планов сражений, составленных генералами и фельдмаршалами, шли наперекосяк, столкнувшись с печальной реальностью, ибо: человек предполагает, а Бог располагает. И вот Всевышний начал потихоньку вносить свои правки в сценарий сей драмы, составленный знатоками тайной войны из Форин-офис и Департамента военно-морской разведки. Стоило лишь им отойти от порта, как в конце улицы показалась конная сотня казаков. Пришлось немедленно свернуть в сторону, а потом долго петлять по улочкам и переулкам. Связываться с матёрыми донцами было смертельно опасно, эти потомственные воины, в смутный час привыкли действовать по нехитрому, но зато безотказному правилу: сперва стреляй, а уж потом задавай вопросы о том, кто и куда идёт. Затем они едва не столкнулись с ротой семеновцев, но опять-таки буквально чудом, сумели разминуться.

В итоге, эти случайности, а может и промысел Божий вывел изрядно уставших, малость испуганных и весьма обозлённых головорезов на улицу Садовую, где располагалась мастерская золотых изделий, о чём говорила соответствующая вывеска на стене дома. И как можно было лицезреть со стороны, какая-то небольшая банда уже пыталась её ограбить. Раздавался звон разбитых витринных стёкол, звучали отдельные выстрелы, причём как со стороны нападающих, так и со стороны немногочисленных защитников ювелирной фабрики. И тут полностью дала о себе знать крысиная сущность «борцов за свободу», игнорируя вопли британцев они помчались в направлении дома, уже предвкушая такую поистине золотую и доступную добычу. Уоррент-офицеры попытались пресечь бунт на корню и прибегли к уже испытанной методике, открыли огонь, стремясь подстрелить самых активных возмутителей порядка. Но сейчас им противостояли вооруженные люди и их было в несколько раз больше. На протяжении четверти часа гремели выстрелы и лилась человеческая кровь. Именно, человеческая, потому что кроме бандитов, как местных, так и залётных, погибли честные люди- работники мастерской, продавцы и немногочисленная охрана. Когда стрельба утихла, в живых осталось всего лишь полтора десятка из числа завербованных в Лондоне русских эмигрантов. А затем начался эпический грабёж. Хватали и ссыпали в мешки, кои были предназначены для документов Адмиралтейства, золотые кольца, браслеты, брошки и ожерелья. Не оставили без внимания и драгоценные портсигары и разнообразные шкатулочки, усыпанные алмазами и рубинами. Постепенно, опьянение от крови и блеска злата начало отступать, и всё громче давал знать о себе инстинкт самосохранения, который не шептал, а вопил, требуя одного: бежать и спасаться. А раздавшаяся невдалеке стрельба подсказывала, что сюда может направляться отряд правоохранителей, с коим связываться не хотелось. С предполагаемой подмогой из гвардейцев-преображенцев они, скорее всего, разминулись. На самом деле, согласно плану, преображенцы к Адмиралтейству-то вышли, но там уже была охрана из морячков Кронштадта, тоже вооруженная до зубов. В общем, чутка постреляв, отчаянные гвардейцы мужественно ломанулись кто куда.

А наши герои не менее мужественно и величественно смазали салом пятки и помчались в сторону порта, где находился единственный шанс на выживание — баркентина «Пандора 2». И вот они, уже почти без сил, в одежде покрытой грязью и кровью, пропитанной насквозь потом, хрипя и с трудом глотая воздух, выползли на причал. Двое портовых полицейских, честных служивых, у которых вероятно закончились патроны, обнажили свои топорные ножи, пытаясь остановить обезумевших тварей. Они погибли, сумев разменять свои жизни, на четверых нелюдей. Не останавливаясь, одиннадцать бандитов по сходням вбежали на палубу и потребовали от капитана Янга немедленно отчаливать, тем более что по договоренности котлы машины должны были поддерживать в горячем состоянии. На попытку выяснить судьбу морских пехотинцев и сложившееся положение в целом, последовали угрозы, подкреплённые выстрелами в воздух и под ноги излишне непонятливых английских моряков. А первый помощник капитана, свалился на палубу получив пулю в правую руку и ногу. Скрепя зубами от бессильного гнева, сэр Янг отдал соответствующие команды, из трубы повалил дым, заработал гребной винт и баркентина отошла от причала.

Но в этот момент показались яхта, пара миноносок и множество вооруженных паровых катеров, которые выстроившись гигантским полукругом перекрыли выход из порта. На яхте подняли сигнал, означающий требование «застопорить ход» и вся эта маленькая эскадра двинулась на сближение. Тут не выдержали нервы у столпившихся на палубе баркентины бандитов, и они открыли огонь из винтовок в сторону офицеров, стоявших на капитанском мостике яхты. В ответ прозвучали орудийные выстрелы с миноносок, а одна из них выпустила торпеду. Прогремел взрыв, разломивший «Пандору» пополам. Команды военных кораблей не стали стопорить ход для поиска выживших, а ограничились сбросом в воду десятка спасательных кругов и продолжили движение. Очень скоро на причал хлынула волна людей в морской форме. Позже, портовая полиция выудила из воды капитана Янга и несколько матросов с его баркентины. Тех, кто был в гражданском платье спасать не стали, а облегчили их страдания ударами багров. Полиция тоже умеет мстить за своих.

[1] Диалект английского, распространённый на территории метропольного графства Мерсисайд

Глава одиннадцатая. Профессионал


Глава одиннадцатая

Профессионал

Санкт-Петербург

3 мая 1889 года


Работа с дилетантами деморализует профессионалов.

(Дэвид Огилви)


Роджер Фермор


Роджер Фермор был профессионалом. И то, что он видел на улицах Санкт-Петербурга вызывало у него злость и раздражение. Это же надо было додуматься пустить на секретное дело толпу идиотов! Иначе он не мог воспринимать этих ублюдков, взбесившихся от безнаказанности и возможности прибрать к рукам то, что плохо лежит. Дилетанты, грёбаные дилетанты… Он имел в виду не только исполнителей, но и тех, кто их нанимал. Слава Господу, что его группа прибыла в Северную Пальмиру заранее и теперь именно они должны были закрыть те вопросы, за которые изначально отвечали десантники.

Роджер не достиг еще пятидесяти лет. Для своего возраста он был в прекрасной физической форме, роста чуть выше среднего, с могучей фигурой, настолько широкий в плечах, что никакого готового платья ему подобрать не могли — только шили по индивидуальным меркам. Он сумел подняться с низов. Нет, никакой связи с какими-то там дворянскими родами, кроме того, что он родился в деревушке, им принадлежавшей. Поэтому, когда вступил в армию, точнее, завербовался в морскую пехоту, назвался Роджером из Ферморов, так его записали, так и прилипло к нему. А что тут такого? Своего настоящего имени он не называл, а военный мундир скрыл его от преследования закона.

Он очень любил подраться, в этом деле достиг даже каких-то успехов, вот только бокса, этой забавы аристократов не признавал, а предпочитал всему добрую трактирную свалку, в которой надо было очень постараться, чтобы выйти из неё относительно целым и живым. Ну, пристукнул он по горячке этого парня в рваном сюртуке, что с того, что он бастард какого-то там высокородного негодяя? Но после того, как папашка, имеющий от официальной жены только дочек, узнал о сей неприятности, пришлось нашему герою смазывать пятки салом и нестись в ближайший рекрутский пункт, чтобы завербоваться служить короне.

Как ни странно, но армейская наука давалась Роджеру без большого труда. А вот еще и его различные умения, приобретенные еще до службы в морской пехоте, очень скоро привлекли внимание одного молодого офицера, тот примерно год присматривался к перспективному солдату, а потом сделал предложение, от которого тот отказаться не мог. Так он стал помощником и охранником некого Вильяма Джона Джилля, военного инженера, который только вернулся из Индии и теперь собирался в экспедицию в Персию с секретной миссией. И ему очень нужен был как раз такой крепкий и надёжный помощник. Так Роджер оказался в экспедиции полковника Бейкера, которая исследовала Персию, Азербайджан, Туркменистан. Побывали они и в Китае. В семьдесят девятом капитан Джилль отправился в Стамбул, сержант Фермор последовал за ним, там его хозяин выполнял роль пограничного комиссара, следившего за соблюдением условий мирного договора между Россией и Турцией. Надо сказать, что Роджер был для капитана чем-то вроде талисмана на удачу. Тогда, в семьдесят восьмом, он собирал данные о русской армии во время войны с Турцией, но был разоблачен, вывернулся только благодаря своему помощнику. А вот в восьмидесятом сержант Фермор был отобран уже для самостоятельной грязной работы, которую не стоит поручать джентльменам. Уж больно хорошо резал он глотки и отстреливал врагов короны и капитана Джилля. Без своего телохранителя Вильям был отправлен с миссией в Египет, но там попался в ловушку и был казнён.

Поносило Роджера по свету. И пока что провалов у него не было. Дело в том, что он был достаточно умен и не допускал промахов, к каждой миссии тщательно готовился. Даже просто пырнуть ножом человека в толпе — самое простое задание, но и в этом случае он всегда скурпулёзно планировал, просчитывая пути отхода, варианты поворота событий, а посему всегда уходил из самых сложных ситуаций без особых проблем. Нет, он не только устранял кого-то, он мог виртуозно передать послание, выкрасть нужный документ или подменить его. Нет, это не он был таким талантливым, просто он приблизил к себе нескольких криминальных талантов. А почему бы и нет? Они занимались практически тем же, просто никакого дополнительного риска и защита государства, а то, что на мелкие грешки всегда закроют глаза, так это хорошо! Талантливые люди нужны королю! Кроме того, Роджер хорошо знал одну простую истину — ты не можешь всё сделать сам, у тебя должна быть команда. Этому его обучил капитан Джилль, это он и использовал в своей работе. И ещё, свою команду он набрал из низов, из людей отчаявшихся, для которых именно он, Роджер Фермор, стал случайно найденным пенни, то есть единственной надеждой на лучшую жизнь. Нет, он не прошерстил каторги или тюрьмы, он знал, где найти тех, кто как крыса, загнанная в угол, не сдавался, хотя и был в самых сложных жизненных обстоятельствах. Так в его команде появился Сэмюэль Эд, человек, который мог открыть любой замок, взломать любой сейф, найти тайник, братья Эдвард и Реджинальд Милли — мастера управляться с ножами, стрелок-дезертир Роб Скотти, этот стрелял метко в цель из любого вида оружия: от лука и арбалета до картечницы. Были у него в команде и тройка портовых рабочих, занимавшихся банальным грабежом, пока они не наткнулись на Фермора, который начистил им морды, а после взял в дело.

Два месяца назад его вызвал известный журналист и адвокат, тесно сотрудничавший со спецслужбами, Роберт Спенс Уотсон. Он был одним из организаторов и казначеем Общества друзей русской свободы[1] — либеральной организации, которая поставила своей целью поддержку благородного дела свержения деспотического царского режима. Конечно, за ним стояли очень серьезные люди из лондонского Сити, владельцы банков и торговых предприятий, нет, не Ротшильды, не такие приметные, но от этого не менее влиятельные фигуры. Уотсон и до этого был весьма известным политиком, создавшим и ставшим президентом Национальной либеральной ассоциации. В Обществе друзей русской свободы он создал издание Free Russia, которое объединило остатки разбитых народовольцев и нигилистов, за которыми охотилась царская охранка по всей Европе. Хотя британский монарх официально заявил о том, что правительство не поддерживает эмигрировавших на острова революционеров, и даже кого-то из них выслали из страны, но большая часть из них вернулась, слишком нужны были королю противника режима, а у них должен был быть рупор — газета. То, что Уотсон был по уши завязан в интриги спецслужб мало кто сомневался. Без официальной поддержки такая организация существовать не могла.

Уотсон принял его в собственном доме, расположившись у камина — крупный, даже тучный мужчина с тяжелым взглядом из-под густых бровей, высоким лбом, могучей седой бородой расположился в кресле у камина, в последние годы он мёрз, терпеть не мог эту сырую лондонскую погоду, но выбирать, как говориться, не приходиться. О! Он поездил в своё время по миру, в том числе с разведывательными миссиями: так, во время франко-прусской войны 1870 года он был в Эльзасе-Лотарингии, где оказывал помощь гражданскому населению, заодно собирая сведения о методах ведения войны германской армии, в 1879 году сумел пробраться в священный город Уаззан в Марокко, в котором до него не побывал ни один немусульманин. Он курил трубку, жестом предложил посетителю сесть в кресло напротив, после чего произнёс:

— Мальчик мой (Роджер знал, что так Роберт Уотсон обращается ко всем, кто его хотя бы немного младше по возрасту или положению) пришло время тебе заняться очень серьезной работой. Нас очень беспокоят серьезные продвижения русских в областях, где они не имели больших достижений. Их император сумел собрать в России некоторое количество талантливых ученых, и что они там разрабатывают — это сфера наших интересов. Лучшие умы должны работать на благо короля и никаких иных вариантов. Твоя задача: свою группу переправить в Санкт-Петербург, там, во время беспорядков, выкрасть нужных нам людей, найти документацию, доставить их к нам в страну. Есть еще и ряд политических деятелей, которых надо или изолировать, или устранить.

— А что за беспорядки? — поинтересовался Фермор.

— О, не беспокойся! Беспорядки будут самого веселого толка — переворот гвардейцев, ну и мы подкинем дровишек в огонь, вот только… дуболомы из Форрин-офис наберут исполнителей по дешевке и те всё провалят. Поэтому мы решили отправить к русским тебя, твои ребята, уверен, задачу выполнят как следует, а эти будут ширмой, за которой ты будешь действовать.

— Понятно. Список целей?

— На столе возьмешь листок в папке. Теперь, у тебя на подготовку чуть больше месяца, за это время группа должна разными путями попасть в город, освоиться. Я дам тебе двух наших преданных людей. Это старые и непримиримые противники царского режима, пламенные революционеры. Им повезло остаться в стороне от погромов, которые местные жандармы устроили эсерам, но в их преданности можешь не сомневаться. И она основана не только на деньгах, которыми мы их снабжаем, она держится на надежде, которую мы им дали.

И вот они оказались в Санкт-Петербурге. Погода тут напоминала лондонскую, только было еще холоднее, вот где бы старине Уотсону[2] надо было бы залезть в камин, чтобы согреться, впрочем, русские камины не любили, в большинстве домов использовали печи, которыми занимались истопники. Благодаря своим новым знакомым, супружеской паре, которая владела небольшой аптекой, Роджер сумел арендовать небольшой особняк на северной окраине города, в месте достаточно глухом, к ограде которого подходил густой лес. Но сам домик находился на довольно широкой улице, имел высокую ограду, маленький флигель, вместительный сарай и очень удобный сухой подвал. Фермор выступал в роли торговца вином, поэтому в его особняк часто привозили бочки, которые потом расходились по покупателям. И да, в них действительно было вино! Финансирование его миссии было на надлежащем уровне. Вино продавалось с минимальной, наценкой было отменного качества, за несколько недель Роджер обзавелся связями особенно в среде трактирщиков и рестораторов, да и купцы стали присматриваться к весьма активному торговцу. Правда пока что странный купец из Висбадена проводил презентации, щедро угощая потенциальных покупателей образцами своей продукции, заключал договора о намерениях, завозил товар, как говориться, прощупывал почву. Детство он провёл в Ганновере, так что немецкий язык был для него вторым родным, и выдавать себя за гражданина Германии для него проблемы не было, как не было проблемой и общение с русскими — в Санкт-Петербурге немецкий язык знали многие. За то небольшое время, что предшествовало проникновению его группы в Россию, он брал интенсивно уроки русского языка у одного русского эмигранта, говорить не мог, но понимать, о чём идёт речь — вполне. Главное было не выдать это своим видом, а уж если его собеседники знали, что рядом с ними немец (в смысле немой человек, не знающий русского языка), то между собой проговаривались, что было ему на руку.

Кое-что ему удалось сделать еще до дня восстания: из-за того, что главный морской штаб перебрался в Москву, в здании под шпицем охрану стали нести как-то слишком уж расхлябано, за копейку малую (относительно, конечно же) Сэмюэль сумел забраться в кабинет большого начальника и вскрыть один простенький сейф, похитив важные документы. Тут, в Санкт-Петербурге Фермор купил просто предназначенный для секретной работы пленочный фотоаппарат «Зенит»[3], которым похищенные документы были пересняты и возвращены на место. Помощники Роджера наметили пути проникновения к целям. Кого-то из них должны были захватить до начала восстания, буквально накануне, кого-то во время беспорядков. Эвакуация захваченных объектов и документации морским путем. Яхта с норвежским экипажем под шведским флагом (Норвегия всё ещё была частью шведского королевства) должна была прийти в Северную Пальмиру, как называли свой город русские, за два дня до начала операции.

И тут, буквально на коленке, пришлось ломать ход операции, потому что в город прибыли две жирные цели, которые необходимо было взять, в списке они значились под первыми номерами, и была пометка, что их необходимо именно задержать — слишком ценными кадрами они были, слишком много знали. Это известный русский учёный Дмитрий Иванович Менделеев и один из важных чиновников Российской империи, граф Воронцов-Дашков. Их обоих хорошо охраняли, но материал по обоим и по тому, как и кто их охраняет у Фермора был в наличии. Уотсон снабдил его не только списком, в папке, которую он забрал с собой, было и большое количество собранного на них материала. Фактически, в его руках было досье на всех ключевых людей русского императора, собранного агентами британских спецслужб. Оба прибывали утром с царским поездом. Проще всего было с русским ученым, который отправился без охраны на одно из предприятий. Его перехватили, имитировав банальный гоп-стоп, загрузили в карету, доставили на базу, в общем, тут всё прошло без сучка и задоринки. А вот с графом пришлось повозиться. Даже привлечь для этого своих русских помощников. Граф приехал в свой особняк, где проживала его дочка, в которой он души не чаял. И его сопровождала серьезная охрана из его дружинников: четыре человека, чтобы перехватить его в дороге — даже не смешно. А вот в самом графском особняке — более чем возможно. На эту акцию направилась вся группа: пара охранников на входе — к ним направилась русская семейная пара. Они отвлекли, что-то спрашивая, ну а две духовые трубки и дротики с ядом. Минута — и вход открыт. А вот в доме пришлось пошуметь. Граф оказался тем еще типчиком: выхватил револьвер, ранил одного из моих парней, убил того русского, Михаила, что нам помогал. Потом заперся в кабинете, где у него было много оружия. Но вот его дочка оказалась в наших руках. И опять сыграла наша русская помощница, которая уговорила графа сдаться, гарантируя жизнь и свободу его дочери. И русский генерал сдался! Правда, из-за этого пришлось ломать планы на время большой заварушки. Вместо трех объектов теперь придётся заняться двумя.

Первая из этих целей — Михаил Кази, руководитель Балтийского судостроительного завода. Вторая — Никола Тесла, руководитель лаборатории на электромеханическом заводе. Задача была не только выкрасть их, но и постараться прихватить документацию, при этом уже не надо было ее копировать, а только похитить, что значительно упрощало дело.

Сам Роджер с раненым Робом отправился на базу — кто-то ведь должен стеречь пленников, а две группы по четыре человека (полный состав отряда Фермора — десять бойцов плюс руководитель) отправились на заводы. Проникновение на объекты по документам — поставщики металла, накладные были настоящими, кто-то постарался. Так что на территорию проникнуть будет не проблема. А вот покинуть ее — это намного сложнее, но и тут кое-что было придумано. Главное что? Это отвлечь охрану! И вот тут на помощь пришло доброе английское золото. И связи товарищей революционеров. В нужный момент прозвучит несколько взрывов, охрану отвлекут боевики, которым купили револьверы и винтовки, заплатили за акцию. Тем более на фоне стрельбы, что поднимут мятежники эти акции должны пройти тоже без видимых осложнений. Впрочем, тут, в России, без осложнений… как-то нереально. И всё равно — знатный улов уже сейчас радовал Фермора. Он не был наивным мальчиком и понимал, что в его работе он всего лишь инструмент, расходный материал, которым легко пожертвуют в случае провала. Поэтому надо делать свою работу настолько хорошо, чтобы исключить неприятные варианты. Только это даст гарантию, что тебя не пустят в расход из-за каких-то интриг владеющие властью и деньгами. Хотя, если кому-то из сильных мира сего в голову втемяшится мысль списать его вместе с парнями, то ни на что надеяться не следует, они будут отдыхать на дне Темзы с колодками на ногах. Трезвый расчёт и здоровый цинизм — залог успеха в работе профессионала.


[1] В РИ это Общество возникло в 1890 году, когда царская охранка серьезно потрепала русских революционеров, с ним сотрудничал тот же Степняк-Кравчинский, в Этой реальности уже мертвый. В этой реальности Общество было создано в 1886 году, намного раньше, и только в 1888 году распространило свою деятельность и на САСШ. В РИ Общество просуществовало до Первой мировой войны. Выводы делайте сами.

[2] Кстати, Уотсон еще читается и как Ватсон… в общем, такие параллели, если хотите.

[3] В Этой версии истории первый пленочный компактный фотоаппарат появился в России, император дал ему название «Зенит».

Глава двенадцатая. Сигнал «Конкорд»


ВГлава двенадцатая

Сигнал «Конкорд»

Москва

3–4 мая 1889 года


Всякое неприятное событие неожиданно, даже если к нему готовились.

(Эдуард Александрович Севрус (Борохов))


В. кн. Александр Михайлович


Этот идиотский, совершенно идиотский день подходил к концу. Самое раздражающие было в том, что достоверной информации у Сандро так и не было. Академик Коняев, который скрывался в молодом теле великого князя бушевал. Он не то, чтобы не знал, что надо делать, нет, алгоритм действий на случай самых непредвиденных ситуаций был отработан. Но вот что случилось, надо или нет приводить план «Скрыт» в действие или нет? К сожалению, телефонная связь между городами еще не была проведена, телеграф был заблокирован, непонятно кем, правда, была еще одна возможность — и он её постарался использовать. Теперь надо было только ждать. Было уже десять часов вечера. В кабинет постучали.

— Войдите!

Это был дежурный по штабу лейтенант Синявин.

— Ваше императорское высочество, Вам срочное сообщение из Кронштадта. Зашифровано Вашим личным шифром. Распишитесь в получении.

Ну наконец-то! Сандро заметил, что у него дрожат руки, нервы, черт бы их побрал! Все болезни от нервов и только сифилис от любви. Блин, не только, туда и трипер, и еще целый букет чепучинных[1] болячек… Сам себя словил что пытается оттянуть момент, после которого надо будет только действовать, и действовать быстро. Поставил подпись в журнале.

— Благодарю, Михаил Андреевич.

Всё, теперь расшифровать.

С расшифровкой справился за двадцать минут. Шифроблокнот нам в помощь. Пришёл в себя. Сейчас не время. Не время впадать в ступор. Блин, целых десять минут в себя приходил! Непозволительная роскошь! Половина одиннадцатого. Поднимаю трубку.

— Барышня, соедините меня с три-одиннадцать, будьте любезны[2].

— Роман Исидорович?

— Он уехал на три дня в Коломну. Что надо передать?

— Я хотел заказать модель брига «Чёрный сокол».

— К сожалению, Роман Исидорович принципиально на модели пиратских кораблей заказы не принимает.

— Благодаря вас, извините.

Ну что же, он запустил механизм, теперь неизвестный ему связной оповестит трех ключевых людей о сигнале. Ключевая фраза про бриг «Чёрный сокол». Вообще-то такого пиратского корабля не существовало. Это из старого гонконговского фильма с Маргаретой Ту Чуань. Так называли в фильме тайную бандитскую организацию, с которой боролась местная полиция. В общем, обменялись условленными фразами, которые значили только одно: необходимость переходить к действиям в подполье. Дела давно минувших дней. Этот фильм я посмотрел во время командировки в Британию, гляжу на афише китайский фильм. В то время мы не могли ходить по городу в одиночку, только группой, вот я и соблазнил своего коллегу посмотреть молодое кино социалистического Китая. Фильм был ниже среднего, Маргарета чудо как хороша, а потом я получал бомбулей от куратора из КГБ, который выяснил, что фильм-то гонконговский, то есть насквозь буржуазный и нам был противопоказанный, грозился мне написать про моральное разложение и закрыть заграницу навеки. Уррод… Сам притащил в Лондон из кэпитол оф грейт бритэн черную икру и водку — контрабандист хренов! Думал, что мы не узнаем, ага, мы сами почти что агенты… с тремя, а то и четырьмя нулями.

Ну что же, выспаться у него сегодня точно не получится. В палатах Кремля, в собственных покоях покою не было. Кремль гудел от непонятных новостей из Москвы. Под самый вечер стало известно о бунте, о том, что вроде бы император то ли ранен, то ли убит. Благодаря шифровке своего агента Сандро знал немного больше. Он только достал графин с «менделеевкой»[3] и принял первую стопку, закусив куском черного душистого хлеба, чтобы хоть как-то компенсировать стресс, как ему сообщили о срочном заседании Государственного совета и о том, что ему желательно на оном присутствовать, как единственному представителю правящей династии, который сейчас находится в столице. Однако же… вот такой быстрой реакции от власть имущих Коняев не ожидал. Ладно, где наша не пропадала. К полуночи Государственный совет был собран, конечно же, далеко не в полном составе, тем не менее. Стараниями Михаила Николаевича (он же попаданец Конюхов) удалось его из аморфного образования, в котором досиживали до смерти заслуженные, но несколько трухлявые столпы государства превратить в рабочий орган, нечто вроде палаты сенаторов, где собрались люди деятельные и имеющие реальные рычаги власти. Впрочем, из-за неясности и неточности сведений, идущих из Санкт-Петербурга, заседание сие превратилось в говорильню, которая продлилась до шести часов утра, почему не больше? Так примерно в три часа ночи прибыл из бывшей столицы курьер от генерал-губернатора города генерал-лейтенанта Петра Апполоновича Грессера, нынешнего градоначальника Санкт-Петербурга. Это немногословный потомок эстляндского дворянства в бывшей столице оказался весьма кстати, он был губернатором Волыни, Харькова, но именно в Санкт-Петербурге раскрылся его управленческий талант. Будучи два года обер-полицмейстером, он не только реформировал полицию, выстроил знаменитые «Кресты», но и занимался благоустройством города, проведя электрическое освещение на Невский проспект. Многие называли его чуть ли не идеальным градоначальником. Вот он и прислал более-менее объективный отчет о событиях в столице.

1. Взбунтовалась гвардия с требованием возвести на престол детей Александра Николаевича от княжны Долгорукой, на основании так называемого «Завещания Александра II».

2. Император с охраной был блокирован в Ново-Михайловском дворце силами Преображенского полка.

3. Во время штурма мятежниками государь был тяжело ранен и скончался от ран, не приходя в сознание.

4. Дворец был деблокирован преданными государю конногвардейцами во главе с соправителем Николаем Михайловичем. Командир полка полковник Блок героически погиб.

5. Тяжело ранены сыновья Михаила: Георгий и Михаил.

6. В городе наблюдались беспорядки, к ночи удалось их подавить.

7. Николай Михайлович обратился с речью, в городе стали расклеивать его Манифест о вступлении на престол под именем императора Николая II.

8. Гвардия вернулась в казармы, город патрулируется усиленными нарядами полиции и военными патрулями из преданных государю частей.

9. Есть опасность продолжения беспорядков, обыватели и чернь беспокойны. Просьба выслать в Санкт-Петербург казачьи части для подавления возможных возмущений народа.

Как ни странно, но это сообщение прервало поток словоблудия. Разговор перешел исключительно в деловую плоскость. И тут основную роль на себя взял, как ни странно, Витте, нынешний глава кабинета министров. Он не слишком долго плел сети словоблудия, говорил почти что по делу, продавливая главную мысль: раз так случилось, то нам надо принять нового государя и сплотиться вокруг него, дабы избежать хаоса и угрозы гражданской войны. Совершенно неожиданно ему возражать стал престарелый генерал-адъютант Александр Иванович Бреверн де Лагарди, сам возглавлявший в своё время гвардию. Не смотря на свой почтенный возраст (почти семьдесят пять лет) из ума этот военный не выжил. Он и заявил со свойственной ему всегда прямотой, что от этой истории весьма дурно пахнет. И так просто гвардия ни возмутиться, ни вернуться в казармы не могла. И прежде, чем будет установлено, кто за сим мятежом стоял, и нет ли на возможном новом императоре греха отцеубийства принимать столь радикальные меры, как провозглашение нового императора ни Государственный Совет, ни правительственный Сенат права не имеют! Как ни странно, большинство высказались за позицию де Лагарди. А Витте стушевался и заявил, что противу мнения большинства не пойдет. И в этой ситуации самым важным является единство всех руководителей Российской империи.

Ну что же, получается, что партия у цесаревича Николая всё-таки имеется, правда, только Витте выступил в его поддержку. А то, что сановники его не поддержали, так это скорее всего, закономерно. Витте считали выскочкой и не любили, откровенно не любили. Не отказывали ему в уме и настойчивости, но в тоже время присматривали за его телодвижениями. Он так и остался для сановников империи чужаком. И сегодня это стало очевидным. Вот только не могло быть так, чтобы брат Коля опирался только на Витте, кто-то же должен был стоять за этим всем, кто-то настолько искусный и умелый, что все наши спецслужбы это прохлопали. Паршиво дело! Теперь надо было заняться самым главным вопросом: выяснить расстановку сил, вторая задача — определиться, кто стоит за цесаревичем, кому этот переворот именно сейчас был выгоден, третье — выяснить позицию армейского начальства, четвертое — составить план действий для тех спецслужб, которые я лично могу контролировать. И выяснить, насколько им можно доверять. А посему послал поутру доверенного человека к Милютину, которому доверял абсолютно. Удалось поспать три часа, после чего к десяти часам был уже на рабочем месте, где его и застал звонок от доверенного лица, сообщившего, что через два часа будет ожидаемая встреча.

Хорошо, что среди военных было мнение однозначное — переворот дело антироссийских сил, которые используют цесаревича, что называется «в тёмную». Совсем его не держать в неведении не могли, тут, как говорится, фраза: «Хватит ребячится, ступайте царствовать»[4] не прокатывает. Этот заговор казался очень умело срежиссирован. Так могли сработать, пожалуй, только английская или немецкая разведки, более в Европе вряд ли нашлись бы умельцы. Хотя, тут надо думать и искать, особенно по поводу тех, кто крутился в последнее время рядом с цесаревичем. И вот тут у армейцев была выработана общая стратегия. Которую армия собиралась довести в ближайшее время до каждого из сенаторов и членов Государственного совета. Решено было требовать от цесаревича собрания Земского собора, который и выберет государя. Уверен, что такая постановка вопроса Николашу удовлетворить никак не могла, если он и был популярен, то только среди гвардии и ограниченного числа аристократии, поэтому будут искать компромисс. Какой? А ему начнут навязывать соправителя. И надо будет сделать так, чтобы активно предлагали Георгия или Мишутку, а я буду всё это время в стороне. А если еще и попрошу его о морганатическом браке, то… скорее всего, именно на мне Николя и остановится. Посмотрим.

Остаток времени я провёл на службе, старательно занимаясь тем, что подчищал секретную документацию. На всякий случай. Ибо тот, кто не готовится к худшему повороту событий не может рассчитывать и на лучший исход, как-то так. Поздним вечером я приказал отвезти себя в ресторацию. Это заведение содержал Апельсин, простите, купец Аксенов, тучный бритый красномордый мужчина, который хорошо знал, как следует угодить знатным гостям. В его ресторации «Яръ» была отменная кухня и цыгане. Главная фишка «Яра» были именно они. Ибо выпившему русскому человеку надо было хорошо так размахнуться, а цыганские песнопения под этот размах — самое то, что оной русской душе требуется. Ох! Сколько денег прожигали тут купчики, чей талант был в умении быстро срубить копейку малую, да тут же спустить ее в кабаке «на удачу», ибо не спустишь ее сейчас, то завтра никакая госпожа Удача тебе не улыбнётся.

К восьми вечера почтенная публика к «Яру» только начинала съезжаться. Это было пока еще то самое первое не слишком роскошное одноэтажное здание с башенкой, от которого скоро не останется и следа: новый хозяин «Яра» устроит реставрацию, и на Петербуржском шоссе вознесется пафосный дворец творения архитектора Адольфа Эриксона.

[1] Так на Руси назывались венерические заболевания

[2] Первая телефонная станция в Москве была рассчитана на тысячу номеров. Но очень скоро не смотря на дороговизну такой связи, телефон пришёлся столице Российской империи по вкусу и ввели пятизначные номера.

[3] Так стали называть сорокоградусную водку, производимую с подачи великого химика.

[4] Фраза, сказанная по-французски графом Паленом цесаревичу Александру в день убийства императора Павла Петровича.

(это еще то самое первое одноэтажное деревянное здание на Петербуржском шоссе)


Если вы думаете, что я использовал этот ресторан для конспиративной встречи, то вы ошибаетесь. А вот для того, чтобы прикрыть свои дела — эта ресторация подходила более чем. Не обращая внимания на начавшее выступление цыганского хора Ильи Соколова, прохожу в отдельный кабинет, который для меня был готов, стоило только Апельсина предупредить заранее. Чем хорош этот кабинет? Тем, что сменил мундир, оделся в гражданское, а в кабинете остался адъютант в моем мундире. Мы с ним слегка похожи. Ну а я выскочил через черный ход, который был рядышком с этим кабинетом. Очень удобно. И уже четверть часа был на конспиративной квартире, где меня уже ждали трое: полковник Сергей Николаевич Мезенцев, официально он занимает должность начальника 3-й комиссии Службы Имперской Безопасности (Комиссии Исполнения), генерал-адъютант, начальник 2-й комиссии СИБа, Комиссии Сообщений, Алексей Владимирович Толстой, заместитель начальника 1-й Комиссии СИБа (Комиссии Надзора) генерал-лейтенант Николай Игнатьевич Шебеко. Все они были в гражданском платье, а их охрана была рассредоточена вокруг квартала, где происходило наше общение. Я воспользовался секретным входом, от которого ключ был только у меня и оказался на лестнице чёрного входа миновав всех охранников. Когда я зашел в комнату, картина была достойная финала гоголевского «Ревизора». Никто из вышеуказанных господ меня тут увидеть не предполагал.

— Господа, доброго дня желать вам не буду, ибо добрым его не считаю. — я сразу решил взять быка за рога без всяких там расшаркиваний. — Вы получили сигнал «Конкорд». И прекрасно знаете, что он означает. С этой минуты вы переходите под начало комиссара Первой Комиссии Службы Имперской Безопасности, то есть меня, великого князя Александра Михайловича. Вопросы?

— Однако… — от неожиданности как-то неловко крякнул Шебеко, — вот уж не ожидал. Ваше императорское высочество…

Надо сказать, что Николай Игнатьевич был человеком энергичным, деятельным, исполнительным, но напрочь лишенным инициативы. Впрочем, какое-то время эти его качества не мешали работать, отнюдь. Но только не сейчас. Ах да, он был женат на одной из первых российских красавиц — Марии Ивановне Гончаровой, фрейлине Ольги Федоровны, она приходилась племянницей другой известной красотке — Наталье Николаевне Гончаровой, жене Александра Сергеевича Пушкина.

— Господа, вы понимаете, что ситуация крайне сложная. Но тем не менее, мы должны действовать согласно протоколу «Скрыт». Наши главные задачи: Первое — определиться, что происходит. Сергей Николаевич, вы должны выяснить, что произошло с моим отцом. Пошлите лучших людей.

— Ваше императорское высочество, достоверно известно, что похороны Михаила Николаевича назначены на седьмое мая.

— Торопится цесаревич, очень торопится. Чтобы похороны государя-императора были в такой сжатый срок, это как-то слишком уж подозрительно, не так ли, господа? — Я обвел присутствующих тяжёлым взглядом. Нет, так никуда не годится. — Прошу прощения, господа, лить слезы, бить себя кулаками в грудь и биться головой об стенку будем потом. Сейчас наша задача сделать так, чтобы труды государя Михаила Николаевича не пошли прахом. А потому прошу вас взять себя в руки и заняться делом! К сожалению, даже помянуть вам государя не позволю, пока точно не буду знать, что он упокоился. Понятно всем?

Да… проняло…

— Второй нашей задачей будет скрыть все секретные материалы по передовым разработкам как в сфере военной, так и научной. Что у нас по объектам особой секретности?

— Большая часть объектов под прикрытием дружины «Коловрат», некоторая часть под прикрытием частной охранной фирмы. — четко доложил Мезенцев.

— Какие объекты охраняют частники? — поинтересовался.

— Объект в Сормово и лаборатория Теслы. Но у нас есть проблема, даже две большие проблемы: граф Воронцов-Дашков, командир «Коловрата» сейчас находится в Санкт-Петербурге и о нём нет никаких сведений. И еще, вместе с вашим батюшкой в столицу отправился и Дмитрий Иванович Менделеев. И от него никаких вестей нет. — доложил Шебеко.

— Что предпринято?

— Утром в Санкт-Петербург отправил группу, наши агенты приступили к поискам. Пока ничего сообщить не могут. — Мезенцев был краток.

— Что с архивами?

— Архив Государя эвакуирован в надёжное место. — отрапортовал Толстой.

— Прекрасно, Алексей Владимирович. — больше всего я опасался, что Толстой запьет. Любил он это дело, но нет, смерть батюшки, с которым он был дружен еще со времен Кавказа, конечно, выбила его из колеи, но он сумел собраться и заняться тем, чем должен был, получив условный сигнал. Конечно, потом… потом запьёт, но пока держится, молодец. — Завтра вам надлежит эвакуировать архивы Менделеевского центра. Свои документы спрячу сам.

Глава тринадцатая. Не все коту масленица


Глава тринадцатая

Не всё коту масленица

Санкт-Петербург

3 мая 1889 года


И позвала Снежная королева Кая и дала ему буквы Ж. О. П. А, и сказала составить из них слово счастье.

(народное творчество)


Полковников


Этот майский день не задался с самого утра. У капитана в отставке Алексея Васильевича Полковникова (он же полковник Николай Степанович Полковников, один из руководителей проекта «Вектор») настроение было паршивое, голова раскалывалась, и вообще он встал не с той ноги. Вот если бы у него была средняя нога и он с нее встал — было бы всё в порядке, а так была только одна левая и одна правая. Как ни встань — жопа получается, дорогие товарищи! В общем, вчера было выпито немало, а сегодня еще оставалось легкое ощущение того, что всё-таки чутка перепил. Полковников нашел заботливо поставленный на столик кувшин с капустным рассолом и прильнул к нему. Старинное средство от плохого настроения поутру сработало. Вчера у него был двойной праздник: день рождения жены и сына. Ну да, вот так случилось. Маша должна была родить в конце мая. Они тогда были в Кустанае. Не слишком устроенный быт. У него учения. Сказали, что подняла что-то тяжелое, роды начались преждевременно. Когда он приехал с работы домой — дома никого. Соседи загадочно улыбались. Он тогда привез охапку полевых цветов, Маша терпеть не могли одомашненные растения, признавала только природные, как она говорила, натуральные. С этим веником в руках помчался в роддом. Узнал, что у него сын. Она родила быстро, правда, ребенок был крупный и потом пришлось долго отлеживаться, но теперь в один день праздновали двойной праздник. Отцу — двойная нагрузка, а вот Маше получалась серьезная экономия — один раз отстоять у плиты вместо двух. Это называется ностальгия… Маша умерла в две тысячи одиннадцатом. Сергей стал подавать серьезные надежды и после прохождения военной службы окончил Бауманку и стажировался у профессора Надеждина, одного из сотрудников проекта «Вектор». Но буквально два года назад после того, как первый запуск по проекту оказался удачным, Сергея забрали в другой проект, больше по его профилю, теперь он занимался каким-то новым видом вооружения. Каким? Отец в курсе не был и предпочитал не интересоваться. Всему своё время. В общем, накатило на него. А поскольку он был в Санкт-Петербурге, то не удержался: заказал столик в Палкине, пафосном ресторане в центре бывшей столицы. Там он пафосно и весьма торжественно и напился в хлам.

В Питер он приехал проинспектировать работу своей охранной компании. Она получила еще один серьезный правительственный заказ — охрану лаборатории Теслы на электротехническом заводе, в акционерах которой числился и Государь, Михаил Николаевич. И этой лаборатории уделялось особое внимание, сюда завезли самую совершенную аппаратуру, тут Никола Тесла, как его тут называли за беспокойный и непоседливый характер «сумасшедший серб», постоянно чего-то мастерил, выдавая на-гора одну интересную идею за другой. Говорили, что на этой лаборатории патентов как блох на Барбоске, впрочем, не это, совершенно не это интересовало Полковникова. Конечно, познакомиться с гениальным ученым было интересно, но не более того. Для него главное было создать такую систему защиты, при которой никто пролезть в лабораторию не мог, но и охрана была бы не столь очевидной, дабы не наводить на излишние размышления. А то, что Никола Тесла хорошо работал с электричеством — так это просто сказка какая-то! Лаборатория Теслы располагалась рядом с корпусом самого завода, между оным и заводоуправлением, но при этом была огорожена и от завода достаточно высоким забором и единственной охраной лаборатории был добродушный старичок-сторож, который, тем не менее, строго бдил, проверяя пропуска заходящих в отдельный корпус лаборатории.

За последние несколько лет компания Полковникова серьезно поднялась. Кроме серьезного охранного подразделения в его новой «Полковой команде», как они официально назвали свою фирму, появилась доля в моторостроительном заводе в Саратове, на паях с Отто Эдуардовичем Берингом. Вообще-то он не столько моторами занимался, строил речные пароходики, но теперь там был и моторостроительный заводик, который кроме паровых двигателей стал делать и нефтяные. И вот двигатели внутреннего сгорания — это уже была его большая доля. А еще в том же Нижнем Новгороде были выкуплены механические мастерские с литейкой. Там начали потихоньку экспериментировать с оружием и средствами защиты, экипировкой. В Саратове к этому прибавилась небольшая швейная мастерская, а в Одессе удалось создать небольшую частную водолазную школу. Соваться в Москву Полковников пока что избегал, да и в Питер пока очень аккуратно заглянул — по его планам на развитие необходимо было два года, это тот минимум, без которого его задумка не могла стать явью. Поддержку ему оказывали Юсуповы. Только уже не финансовую, это было актуально только для начального этапа развития. Сейчас помощь серьезного аристократического рода заключалась в информационной поддержке. Ну и реклама по принципу из рук в руки, как самый надежный вид передачи и распространения информации.

В Санкт-Петербург Алексей Васильевич прибыл на три дня и без своего верного помощника, Валериана Матвеевича Данилова, тот был занят в Нижнем, присматривал за делами да искал прорехи в системе охраны Сормовского завода. Периодическая встряска охранников была полезной: когда специально обученные люди проникают на охраняемый объект, это и учеба, и проверка всей системы. Учатся и нападающие, и защитники. Польза громаднейшая! В общем, фирма-то разрасталась. Теперь у него была целая команда помощников, но Валериан оставался самым доверенным лицом, без него, как без рук. Впрочем, надо было приводить себя в порядок и приступать к делам. Позвонил в колокольчик. Через пять минут, умывшись, он прошел в столовую, где уже был подан завтрак. Надо сказать, что Полковников не изменял своей привычке: в гостиницах он останавливаться не любил. В городах, в которых ему приходилось иметь дела, он предпочитал снимать квартиру. Не самую дорогую, но в приличном доходном доме. На время приезда прислуга выходила из отпуска. Вот и в Санкт-Петербурге к его приезду было снята вполне приличное жильё. Конечно, не на Васильевском, но тоже в приличном районе. Не на Выборгской стороне ему жить, в конце-то концов? Может себе позволить, чего получше. На столе возвышался кофейник, Митрич, видя состояние господина не только рассолом озаботился, но и большой порцией крепкого кофея, как и легкой выпечкой на завтрак, понимает, черт лысый, что человеку в такой ситуации надобно!

Перекусив (выпечка оказалась выше всяких похвал), поехал на завод. Охрана самого завода была не то, чтобы плоха, ее, по мнению Полковникова, как таковой и не было. Несколько ветеранов на проходной, да два десятка внутренней охраны, большая часть которых занималась патрулированием складских помещений. Тщательнее всего охранялся склад готовой продукции. А вот заводоуправление… Там никакой пропускной системы, заходи-выходи, бери что хочешь. Впрочем, это была не его парафия. Его ребята охраняли лабораторию. Кстати, сегодня там был Тесла, с которым надо было срочно решить вопрос. Точнее, погасить конфликт. Николе, который превратился из застенчивого студента в ученого-зануду, точнее, он был внешне похож на безумного изобретателя из плохонького голливудского боевика: халат в дырах, копна волос на голове, по форме напоминающая взрыв гаубичного снаряда, всклокоченная бороденка, дань русской моде того времени. Она делала молодого серба совершенно комическим персонажем, но сейчас Алексею Васильевичу было не до смеха: Никола был в ярости! Он никак не мог смириться с тем, что его коллег заворачивали и в лабораторию не пускали. Только по согласованию с представителем менделеевского комитета. А ему вот просто срочно надо было посоветоваться с некими мифическими австрийскими коллегами, ибо от их выводов что-то там зависело.

— Я не могу работать в таком режиме! Мои достижения должны быть известны всему миру, а вы меня постоянно ограничиваете! Как я могу быть уверенным, что нахожусь на правильном пути, если не могу посоветоваться с авторитетными учеными?

Тесла орал, но Полковников сохранял совершеннейшее спокойствие. Он-то хорошо знал, да еще из несостоявшейся биографии Теслы, как на изобретениях молодого ученого зарабатывают его нечистоплотные, но весьма авторитетные коллеги. Поэтому почти что истерику молодого ученого он перенёс стойко, после чего стал очень аккуратно объяснять необходимость тех или иных мер. Надо сказать, что его тон, такой совершенно спокойный, даже меланхоличный на Николу подействовал.

— Смотрите, вы получаете за ваши изобретения весьма неплохие авторские отчисления. Ведь так?

Загрузка...