Сорок уроков русского

Камень. Урок тридцатый

В начале, когда я еще только замышлял «Сорок уроков русского», первым хотел написать урок о камне. Думал сделать его неким закладным камнем всего здания, фундаментом, на котором стоит всякое строение. И не потому, что геолог по образованию, с детства чувствовал некое особое, необъяснимое притяжение к камням, а любимые каменные горы — Уральская горная страна, еще три века назад носившая название просто Камень или Каменный Пояс.

Положить камень в основу «Уроков...» было бы вполне справедливо по самым разным причинам, в том числе и символическим, поскольку камень в жизни славянина играет такую же ключевую роль, как слово, и не случайно второе емкое его название — породи Мы, люди, — порождение Земли, земной тверди, и выражение «из земли вышли и в землю уйдем» вовсе не ветхозаветное библейское, а исконно наше, славянское, ибо только у нас земля называется Мать-сыра-земля. Ни в одном, языке мира нет такого ярко выраженного сыновнего отношения к земле! Нет такого прямого указания, откуда мы пришли. А если еще раскрыть слово сыра, то и вообще не остается вопросов.

В нашем сознании слово сырой ассоциируется с «мокрый», «влажный». Да и не только в нашем: полторы сотни лет назад составители словарей думали точно так же, и это отношение укоренилось в языке современников. Хотя если вдуматься, первоначальный смысл косвенно рвется наружу через слово — сырье. Сырьем называется все, что не обработано, к чему не приложена рука человеческая, что добыто, но не доведено до кондиции, до состояния, когда можно использовать добычу. Это и шкура животного, и нефть, и руда, и древесина — даже вода сырая (некипяченая), парное молоко называют сырцом (звучит кощунственно!). Невареное мясо — сырое, сырые несоленые, не маринованные овощи; даже хорошо высушенный пиломатериал — сырье для производства мебели. А крестьянское, знакомое с детства слово сырь чуть ли не кричит само за себя: молозиво, первое, очень густое, насыщенное белком, желтое, солоноватое молоко, сдоенное сразу после растела. И еще содержит иммуноглобулин и антитоксины, то есть не просто богатая сытная пища, но и живая аптека для новорожденного, необходимая для адаптации в первые дни жизни на «этом свете». И тогда становится понятным происхождение слова сыр: квинтэссенция, сухой остаток, самая полезная и питательная выжимка первоначальной сути молока, из которого удалена вода, мокрота, сырость!

Еще одно редкое слово — сыроматерая земля, грунт. Я его слышал в 70-х годах от бригадира горняков в экспедиции. Так называется первозданная, не тронутая лопатой и кайлом земля, которую предстоит поднять на поверхность, чтобы пробить шурф в рыхлых отложениях. В нарядах так и писали! Поскольку горнякам платили за объем сыроматерого грунта, ибо объем выброшенного, взрыхленного в полтора раза больше. Да, она может быть и сырой, влажной, и может быть совершенно сухой, но все равно сыроматерой.

То есть первозданной, первородной.

Мать-сыра-земля: мать — первородная земля.

Мы вышли из камня. Точнее из огненного семени земли — лавы, которая потом обратилась в камень. И, скорее всего, текучее, расплавленное это семя возникло не по причине извержения вулкана, а скорее вследствие космической катастрофы — упала небесная звезда, частица солнца, и произошло оплодотворение Матери-сырой- земли. Отзвук сего действа слышится во всех космогонических мифах и сказках, и не только славянских. Кстати, это запомнили и греки-эллины, ибо на их древнем языке камень — литое, то есть литый, вылившийся из недр и застывший, окаменевший. Древнегреческий зафиксировал процесс, но не суть, а она кроется в самом слове камень: КА — душа земли, мень, мена, менять перевода не требует (горы каменны).

Меняющий, перевоплощающий душу.

Итак, попробуем проверить это предположение по другим словесным источникам, обычаям и мифам предания. Дар Речи всегда сохранял знания в объемном виде, то есть, по крайней мере, в трехмерном пространстве. Если нам тяжело, мы до сих пор думаем: «... камень на душе». Или говорим: «Облегчи душу, сними груз с души». «Душа окаменела» — расхожее выражение

Она, душа, невзирая на ее бесплотность, — штука не простая, тяжелая, ибо только бездушные люди живут легко, не замечая горя и бед других людей, то есть равнодушно. Слово это с двойным дном: у равнодушного человека душа вовсе не ровная, а ровновзвешенная, нагруженная балластом ровно настолько, чтобы и на дно не тянуло, и на поверхность не выбрасывало, как свинцовый пояс аквалангиста. То есть шевели себе ластами между дном и крышкой, держись серединного положения, без крайностей. А живого, неравнодушного всегда мотает то вверх, то вниз — в общем, неровные у него ни путь, ни жизнь, ни чувства.

Далее: славянский алтарь — это всегда камень. Поклонение камням — неотъемлемое действо, всю жизнь сопутствующее человеку, будь то камень на распутье (указатель пути и судьбы), камень-алатырь (отсюда алтарь), в представлении пращуров — янтарь, непременно стоящий на капище. Само слово аллтырь-алтарь (буквально алая звезда) происходит от бел-горюч камня — янтаря, который, в свою очередь, тоже означает лунный, звездный. За неимением мифического янтарною это мог быть обыкновенный обломок скалы, неподъемный ледниковый валун, вросший в землю. Где нет крупных, то выложенная из мелких пирамида — сейд или точнее гур, на котором возжигали огонь (отсюда гурт — стадо скота, куча свеклы, картофеля: сгуртовать — собрать в кучу). То есть капище, а слово это говорящее — пища земной души КА. Отсюда и жертвы, возлагаемые на жертвенный камень и воздаваемые Матери-сырой-земле.

Где не было камней вообще (к примеру, на низменностях с мощными рыхлыми отложениями), то капище сооружали из бревен, а то и вовсе в прямом смысле поклонялись пню огромного дерева. Каменной оградой ограждали захоронения и только потом насыпали курган, а на вершине его опять же водружали камень. Он — охранитель праха усопшего и одновременно символ соединения с Матерью-сырой- землей. Славянская Карна — ее служительница, обращающая земную суть человека в первозданное состояние, уводящая его в мир нави, тогда как, вскормленная небесным духом, душа возвращается в мир прави. В этом и заключается суть слова камень — меняющий, перевоплощающий. За неимением камней рубили срубы, в которые и укладывали покойного; отсюда возникла известная археологам срубная культура. И отсюда же традиция — устанавливать на могилах камни-обелиски (бел-горюч камень), отмечать камнями памятные места. Наконец, закладные камни служили не только фундаментом, но и оберегом долга, хоромины, поэтому на них еще в конце прошлого века возлагали жертвы Матери-сырой-земле — монеты.

Ничто не берется из ничего, и ничто не исчезает бесследно...

Но самый стойкий, неистребимый, переживший тысячелетия обряд очищения и поклонения камню... русская баня! Как известно, душа всякой бани — каменка, разогретый до красна камень. А сам процесс мови, мовения, омовения — не что иное, как очищение отем M водой. Тело, словно камень, разогревают паром, затем хлещут вениками, «молодыми ветвями», совершая себе «мовение, а не мучение», и при этом воплями и криками очищают душу- Мовь, мова, молва — то же самое, что речь, слово. Впрочем, и баня от баять — говорить, точнее — громко кричать: БА — возглас, крик (Ба! Кого я вижу!), НЯ, НЫ — мой, мое существо (уныние — буквально уход в себя, в свое ны, и ныть отсюда же). Баня и банда — однокоренные слова, потому сообщество бандитов изначально и называли гаагской: разбойники при нападении издавали вопли, подобные банным.

Не знаю, путешествовал ли Андрей Первозванный в начале первого века близ Новгорода, видел ли деревянные бани славян, однако Геродот в северном Причерноморье точно бывал и описал тот же самый обычай у скифов. Причем с неожиданными подробностями: рослые, сильные люди сооружали войлочный шатер в степи, опускали в котел с водой раскаленные камни, после чего входили в этот огненный пар, бросали семя конопли опять же на красные камни и вопили — исторгали из себя долгие крики. Думаю, нынешним искушенным читателям не нужно объяснять о воздействии дыма этой травки на головы наших пращуров-парильщиков.

Скорее всего, обряд омовения в бане не просто очищение, а возрождение первородного духа, воспроизводство события рождения человека из земного семени, камня-лавы: тут тебе и огонь, и вода, и пар, и первый крик младенца — знак вселения души Она, душа, грузнет, тяжелеет от жизни, от невзгод и, не облегченная при жизни, не улетит назад, к правы, а после кончины вовсе обратится в камень. Поэтому мы до сих пор испытываем облегчение души и тела после бани. Отсюда и обычай — рожать в банях, отсюда всевозможные поверья и гадания на банных камнях.

А вспомните, как дети любят собирать камушки? Особенно красивые, блестящие... Я родился и вырос на территории древней песчаной пустыни, покрытой борами, где не было камней, поэтому в банных каменках использовали кирпич или привозили булыжники откуда-то из Кемеровской области зимой на конных санях. Продавали за деньги или выменивали на мед. Помню этот необъяснимый трепет, когда брал их в руки, рассматривал и даже стащил у отца несколько штук, спрятал в старой избе и, когда никто не видел, разговаривал с камнями. Их было три, и каждый особенный, не похожий на другой, в том числе по характеру. Один стоял, как часовой на посту, другой спал, лежа на спине, а третий, самый старый, сидел у костра и грел руки — такими они виделись. Все неподвижные, однако живые, и, даже когда бабушка их забрала придавливать квашеную капусту в погребе, они продолжали жить в рассоле. И однажды я услышал, как бабушка с ними разговаривает, называя лешаками: скользкие камни никак не давались ей в руки, особенно тот, вытянутый, что стоял на посту.

Когда же я впервые попал в Лагерный сад Томска, на берег Томи, где есть выходы коренных горных пород, несколько часов зачарованно ползал по отвесным стенкам обнажения, как если бы увидел таинство существования земных недр. А уж когда оказался в настоящих горах...

Геологический термин обнажение очень точен: земля является нам нагой, обнажающей свою загадочную внутреннюю каменную суть, то есть душу КА.

Это душа нашей матери, Матери-сырой-земли. А человеческая — светлая, бесплотная, брошенная, как солнечное семя, в нашу земную плоть небесным отцом. Да, она питается духом света, пропуская его через себя, обогащается, но мы плоть от плоти, земные и почитаем землю, как родительницу, мать. Ее душа — наше земное притяжение, гравитация, удерживающая на тверди, хотя мысленно и во сне мы летаем в поднебесье.

Борьба с таким архаичным мировоззрением была тотальной что в седые времена истребления крамолия, что и в более поздние, христианские. Отзвуки ее слышны до сих пор, и опять же в Даре Речи: душа Матери-сырой-земли КА нехитрой подменой понятий обратилась в кал, каку, нечистоты. А кат, Змей-горыныч, дух Земли, — сначала в гада ползучего, а потом и вовсе в палача. Однако, судя по нашему пристрастию к бане, поклонение камням сидит в нас на генетическом уровне. Низвержение священных камней, «идолищ поганых», каменных болванов обычно сводилось к механическому удалению: их скатывали с возвышенностей и горок куда-нибудь поглубже в лес, либо закапывали на месте и строили на поверхности христианский храм, чаще посвященный Богородице. То есть заменяли поклонение душе Матери-сырой-земли на поклонение Матери Божьей. И опять чисто механически, полагая, что прихожане постепенно отвыкнут от «поганого» прошлого и пристрастятся к иной божьей благодати. По той же схеме поступали члены

Политбюро, когда объявляли сухой закон, вырубали виноградники и развивали выпуск безалкогольных напитков, наивно полагая, что у народа таким образом будет удовлетворен инстинкт пития. Глупость несусветная! Столь ярко выраженная детскость мышления седовласых мужей — признак их необразованности и показатель младосущности умозрительной идеологии.

Кстати, зарытые священные камни иногда ввергали могильщиков в мистический ужас. На Русском Севере, где подобных «идолищ» и сейчас полно, однажды в пасхальную ночь много лет назад захороненный под алтарем камень вышел из земли и чуть не опрокинул маленькую церквушку. Прихожане вместе с клиром объялись суеверным страхом и бежали прочь, ибо все знали, что схоронили когда-то душу Матери-сырой-земли и подспудно ждали нечто подобное. Конечно, можно отнести такое явление к мести и навертеть вокруг этого всяческих чудес, но емлющая огонь планета не мстит своим заблудшим чадам. Это слишком современное и убогое представление о взаимоотношениях детей и родителей. Произошло обыденное мерзлотное выдавливание камня из земли, что бывает на северных моренных полях ежегодно. Раньше школьников гоняли каждую весну собирать поднявшиеся на пашнях камни...

Нас, жителей русских равнин, все время тянет в горы. Они манят замысловатым рельефом, голубой дымкой дальних горизонтов, заставляют карабкаться по крутым склонам, смотреть в пропас™, штурмовать отвесные стенки... и все ради того, чтобы взойти на вершину. А там, повинуясь неведомому инстинкту, мы непременно как-то отмечаем свое восхождение: чаще выкладываем туры (гуры, сеиды), возжигаем огонь в виде принесенного с собой файера, закладываем ампулу, бутылку с запиской или царапаем подручным инструментом; «Здесь был Вася». И совершенно не догадываемся о природе такой традиции. Эта стойкая страсть, непреходящее устремление косвенно указывает на то, что родиной наших далеких пращуров были горы, а Дар Речи говорит об этом напрямую, утверждая наше земное происхождение.

Россия — страна крылатая, и венценосный орел в ее гербе — птица не случайная, но отчего- то только двуглавая: одна смотрит на восток, другая — на запад, и получается: нет третьей, своей, поэтому корона висит в воздухе, на ленте. Надеюсь, в скором времени третья голова появится, и взор ее будет устремлен не по сторонам, а внутрь себя, на «ны», в собственную сущность, и тогда наше Отечество обретет самоосознанную, независимую реальность существования. Иными словами, осознает себя Третьей составляющей в триединстве общемировых цивилизаций.

Но Россия крылата не только на гербе: ее распластанные крыла — это Европа и Азия, а собственно тело орла — Каменный Пояс, разделяющий и одновременно смыкающий континенты. Сердцевина Земли Русской. Именно она и стала родиной наших пращуров, причем изначально Полярный и Приполярный Урал, о чем свидетельствует сохранившаяся архаичная топонимика и гидронимика этих районов. Чего стоят река Народа и одноименная гора, самая высокая вершина всей горной страны, правда, при Советской власти превратившаяся в Народную, что, впрочем, особо сути не меняет.

Неподалеку стоящая особняком гора Манарага и доныне самое таинственное место Урала Кому посчастливилось побывать у ее подножия, тот ощутил необъяснимый легкий озноб, охватывающий натруженную рюкзаком спину и затылок. Это камень-алатырь, это алтарь света, разрушенный временем и суровыми северными «бореями». Суля по осыпям вокруг, застывшими морями курумных полей теперь можно лишь в воображении воссоздать ее былую высоту и величественность. И не похожа она на «медвежью лапу», как бы вы ни напрягали свою фантазию и ни упражнялись в счете «когтей». Вершина и впрямь имеет семь голов-останцев, поэтому на языке коми звучит как Сизимьюр. Названия географических объектов можно считать новодельными, если они не несут глубинной внутренней сути и привязаны лишь к внешнему (и, то весьма приблизительному) облику. Это говорит лишь о том, что ненцы (самоеды) и коми появились в этих широтах достаточно поздно. Так, переименовано множество гор, рек и мест у нас в России, поэтому и река Ра стала просто Волгой, бегущей водой. Наши пращуры были мудрее, и если планете Земля дали совершенно точное определение, то уж не могли примитивно судить обо всем ином, выдающемся: подмена смысла и понятий не обошло стороной это сакральное место.

Только перевод с русского на русский высветляет глубинную внутреннюю суть в названии этой горы: Манарага — манящая к солнцу. Если точнее, манящая двигаться к солнцу. Или понуждающая к восхождению.

Сейчас в этих краях нет ни ненцев, ни коми, да и потомков наших пращуров можно встретить редко в виде полудиких туристических ватаг, упрямо лезущих в горы. К тому же территория объявлена заповедной, без разрешения не пускают. Оказавшись среди холодных, скалистых гор с тундровой угнетенной растительностью, при полном безлюдье, становится неуютно и скорбно, как на кладбище. И чувство, будто стоишь на руинах некогда разрушенного, однако сохранившего энергетическое очертание мира. Этакий бесплотный призрак былого величия, отпечаток незримой тончайшей духовной материи. И хотя в Манараге и Народе есть хариус, причем крупный, жирный и невероятно голодный, хватающий голый крючок, высокогорные глубокие озера с бирюзовой гладью мертвы и напоминают хранилища первичной, еще ничем не замутненной воды. Даже водорослей нет: на северных берегах и летом голубой, синий, красноватый лед — цвет зависит от освещенности пространства и необъяснимого состояния оптики атмосферы. Кажется, еще ни одна живая бактерия не коснулась этого жидкого, тяжелого на вид вещества, которое хочется назвать минералом.

Создается полное ощущение безжизненности, безвременья, первозданности Земли, как на другой планете. Полное ощущение, сейчас из- за Народы выйдет исполин Святогор — это его горы, его место обитания. Это незримая страна Пола...

Но если смотреть на Манарагу утром, с западной стороны, то на вершине все-таки грезятся люди, стоящие лицом на восток, крепко сжимающие руки друг друга и встречающие восход солнца.

И еще здесь можно ощутить царство камня, обнаженную душу сильно постаревшей, однако вечно молодой, первозданной Матери-сырой- земли...