Сорок уроков русского

Сердце. Урок тридцать третий

Наш язык, как завзятый старатель, все свое существование занимается тем, что отмывает от пустой, легкой породы черный песок — шлих, в котором как раз и остаются золотые песчинки слогокорней либо самородки целых слов. И если уж следовать приискательской терминологии, то и сам шлих, тяжелая фракция, хоть и черная, невзрачная на вид, однако обладает ценностью ничуть не меньшей, а то и большей, чем золото (платина, вольфрам, касситерит и др). Физика тут стара, как мир: все легковесное смывается водой и временем, на дно оседает и накапливается лишь то, что имеет большой удельный вес. Дар Речи формировался точно таким же образом, поэтому в нем и отшлиховалось все самое ценное и вечное, в частности такие неуловимые фракции, как философия и психология давно минувших эпох.

И это единственный источник, из которого можно почерпнуть знания о миропредставлении наших пращуров, извлекая мысль, когда-то заложенную в слово.

Пример тому — сердце. Этимология проста и, думаю, на тридцать втором уроке доступна каждому: середа, среда, середина. То есть центр всей человеческой плоти, на первый взгляд, всецело повинующийся мозгу. Да, я много слышал свидетельств, будто есть на свете йоги, способные управлять сердцебиением, замедлять, останавливать его, как незабвенный граф Калиостро. Однако ни один свидетель не мог указать на конкретного, а будто где-то слышал, читал или ему «открылось». И даже если указывали, то йог был не в той форме или не хотел демонстрировать, хотя будто вчера еще делал это в лёгкую, или ему что-то мешало (отрицательная энергия пространства, время дня) ... — в общем, как плохому танцору. Я допускаю, что это возможно, однако, пока сам руками не пощупаю, ничего сказать не могу.

Но скажу другое: работой сердца в какой-то степени все-таки управлять можно, и только в исключительном случае, когда вас переполняет чувство любви, страха или горя. От любви оно трепещет и подпирает горло, от страха уходит в пятки, от горя лопается. Все бы казалось так, но все эти чувства все равно продиктованы его Величеством Мозгом, причем все они возникают внезапно, неосознанно и необъяснимо с точки зрения здравого рассудка. Ну что с нами происходит в тот миг, когда мы в толпе, мельком, вдруг увидели взор красной девы, который потом из головы не идет, перед глазами стоит? Заставляет трепетать сердце и всюду ходить, искать, иногда многие годы? И клясть себя, что сробел тогда...

Слово сердце, не в пример мозгу, проникло буквально во все сферы жизнедеятельности человека и в его восприятие окружающей среды, вещей и предметов. У дерева — сердцевина, в некоторых случаях со схожей функцией — переносить сок; (кровь) к листве и цвету; для нас очень важна среда обитания. Человек когда-то обнаружил даже середину Земли и назвал море Средиземным, правда, потом оказалось, что это не так. Когда мы чем-то не удовлетворены, то сердимся, серчаем, когда хотим поспать в тепле, норовим оказаться в середке-, еще меряем среднюю температуру по больнице, получаем средний результат на соревнованиях и та, и т.п. Но самое неожиданное, загадочное использование этого слова принадлежит Великому князю Святославу. «Не любо мне сидеть в Киеве, — сказал он. —Хочу жить в Переяславце на Дунае — там середина земли моей, туда стекаются все блага...».

Далее и цитировать не хочется, ибо ну никак не увязывается образ героя с меркантильными купеческими объяснениями, каковы эти блага Блистательный победитель Хазарии, с которой воевали все воинственные народы того времени и победить не могли, внук доблестного варяга Рюрика-сокола и чтоб опустился до мелочных подсчетов золота, тряпья, вина и прочего бытового мусора? Князь, сказавший речь, пронзившую тысячелетия и ставшую девизом русского воинства «Да не посрамим земли Русской, но ляжем костьми, мертвые сраму не имут...».

И чтобы после этого перечислял виды внешторговского барахлишка?

Но все же его утверждение серединой 3емли захудалою, заштатного Переяславца супротив богатейшего в ту пору Киева выглядит, по меньшей мере, странно.

Переписывая из более старого источника историю Святослава, составитель летописи явно хотел объяснить современнику, отчего это князь вдруг сделал такой неожиданный выбор. (Отзвук этого слышится в стуке петровского топора, прорубающего окно в Европу.) В голове летописца никак не укладывалась княжеская блажь, психология поведения героя, и, как человека творческого, я автора понимаю. Но, возможно, и знал лукавый, в чем суть, однако же норовил скрыть от потомков устремления Великого князя Руси создать славянскую империю, освободив народы от влияния имперской, христианской Византии.

Разбитые, рассеянные хазары натравили греков; греки подкупили печенегов. Святослав погиб в неравном бою при нападении из засады, а полевой командир хан Куря сделал из его черепа чашу, что говорит о явной ритуальности содеянного.

Можно себе представить, как ликовали на пирах тогдашние «партнеры» Киевской Руси, вкушая пакость.

Сердце — это не только комок сильнейших мышц, способных работать без устали (все иные части тела и даже голова устают и требуют отдыха), не просто совершенный циркуляционный насос. Прежде всего, это полпред мозга в туловище, его серединный, центральный орган, потребляющий и перевоплощающий энергию духа, семя солнца ГО (поэтому и находится в своей резиденции — в сердечной сумке, перикарде, изолированно от иных органов). И перевоплощает эту энергию не столько в физическую (ритм сокращений), сколько посредством крови, насыщающей все тело энергией блага.

Ощущение блаженства мы испытываем не умом, а сердцем!

Следующий близкий по духу орган — легкие, так лее изолированные посредством плевры от всего чрева. Название свое получили из-за легкости, воздушности и во многих славянских наречиях еще и от того, что плавают на воде. Однако есть у леших более архаичный синоним, определяющий не только физические качества (удельный вес ткани), но и внутреннюю суть, — меха. По принципу леших устроены кузнечные меха; наши пращуры буквально скопировали свой дыхательный орган и приспособили для дутья горна. Отсюда же получила свое название «мягкая рухлядь» пушнина — меха — ввиду ее легкости. И отсюда же слово смех! Выражение радости, веселости, заливистый смех не возможны без участия леших, и если в юности он раскатистый, могучий, заразительный — вибрацию горла и голосовых связок обеспечивают молодые, мощные меха, то в старости он становится старческим, соответствующим угасающей силе легких. Такова же работа их и во время переживания отрицательной эмоции — плача: молодые плачут в голос, навзрыд, старые иногда и вовсе беззвучно, только слезы текут, и это не от усталости чувств (с возрастом они могут быть и ярче) — от слабости мехов.

Мела переводится с русского на русский как мерный выдох. ME — мера (об этом слогокорне речь пойдет на уроке «Месяц»), ХА — выдох, вдох — ОХ (звукоподражание).

Как и сердце, легкие также работают на обогащение, насыщение крови, изымая из ее состава углекислый газ (продукт горения ГО) и насыщая газом, способствующим горению, — кислородом. То есть все тот же кузнечный принцип вздувания горна! И здесь неожиданным образом мы получаем еще одно объяснение происхождению слова горн и столь страстное желание наших пращуров получать эту энергию от господа, ниспадающего ГО.

Кроме того, это обстоятельство дает право предполагать, что человек, овладевая технологиями, учился у своего собственного организма. То есть знания физиологии, химических процессов, происходящих в теле человека, были высочайшими и пригодились, когда пришлось осваивать выплавку металла, кузнечное дело и прочие ремесла, связанные с перевоплощением либо обменом веществ.

Необразованные философы недавнего прошлого, поучая нас, как и каким образом появились первые орудия производства, уверяют, что еще не человек, но уже и не примат взял палку и сбил банан. Резонно, если это существо и в самом деле произошло бы от обезьяны...

Но сначала опустимся ниже плевры, в брюшную полость и попытаемся раскрыть лишь те названия внутренних органов, от которых веет глубиной времени. Их немного, но они есть: к примеру, слово печень. Для любопытства откройте любой этимологический словарь: повторяя друг друга, составители упорно выводят его от слова печь (отопительная либо кухонная), в лучшем случае из значения печь — испечь (пряник, пирог), либо вообще из гастрономических пристрастий, пищевого смысла: дескать, печень оттого так называется, что ее жарят, готовят жаркое. И даже в этом случае толкование притянуто за уши: вот если бы ее пекли, запекали, тогда другое дело, сошло бы, но печенку именно жарят, а это совсем другой способ приготовления пищи. Тем более печень не отопительный прибор организма (хотя имеет температуру несколько выше, чем иные органы), ничего для тела не печет, в том числе и желчь, которую производит без какого-либо специального температурного воздействия. И не для собственного употребления, а для пищеварения в желудочно-кишечном тракте. Это было хорошо известно авторам XIX и XX веков, и если бы кто-нибудь из них включил логику и хотя бы попытался поискать ответ в словах созвучных, стоящих совсем рядом, наше сознание было бы уже чуть-чуть иным.

Печень от слова печься (пещься, пещись) — заботиться, печалиться обо всей плоти в целом В первую очередь, о веществе сакральном—крови. Как известно, этот заботливый орган уникален тем, что в разное время имеет совершенно разные функции: пока плод в материнском чреве, печень принимает самое живое участие в кроветворении народу с красным костным мозгом.

Но после рождения ребенка она до самой своей кончины играет роль химической лаборатории и фильтра, извлекающего из организма яды, токсины, вредные вещества... — в общем, всю ту заразу, что мы вольно или невольно поглощаем, дабы напитать свою утробу. Печень берет на себя последствия всех наших глупостей и земных страстей, выраженных в виде неумеренною аппетита, пристрастия к спиртному, горькому, соленому, острому, жирному, —отдувается за все!

Кроме выработки желчи, нужной для переваривания пищи в двенадцатиперстной кишке, глюкозы и прочих необходимых веществ, печень выполняет работу, кладовщика. Например, накопителя и хранителя витаминов. Но что самое потрясающее — содержит в себе неприкосновенный запас крови! (Отчего и температура несколько выше, чем у других органов.) Этакий «мобзапас» на случай ранения и резкой кровопотери. Хранится она в крупных сосудах — своеобразных пещерах, уже насыщенная кислородом и всем комплексом веществ.

По заботливости и неустанному, бесконечному попечительству печень сравнима разве что с материнской опекой над своим чадом, которое не зависимо от возраста до самой смерти все равно будет считаться ребенком. Мало того, это единственный орган, способный восстанавливать свой прежний объем, то есть отрастать (регенерация).

Еще один орган, сохранивший в названии архаические отзвуки первичных представлений, — почки. Время и «амнезия» почти стерли слово, перегласовки «зачистили» изначально заложенный смысл, подменили его иным, более знакомым глазу, поэтому и получилось полное созвучие почек с почками древесными. Однако, кроме этого, должен быть хотя бы один из нижеперечисленных признаков идентичности — по внутреннему смыслу, схожесть по физической форме предмета либо по его функциональному назначению. Учитывая обычную для Дара Речи точность образа, ни один из этих признаков не соответствует: почка (орган человека) даже при всей фантазии не похожа на растительную почку никоим образом ни по форме, ни по содержанию, ни по внутреннему смысловому значению. Однако же печка древесная по праву носит свое название, ибо происходит от слова почать — начать новую жизнь, продлит!) род древа, выметать из себя заложенные в ней листья и стебель (сравните со словом почва).

У почки-органа основная задача — очищение крови (за сутки через почки проходит до 2000 литров), а если точнее, биологическая фильтрация всей воды в организме, которая как входит в состав крови, так и находится внутри клеток. За сутки эти насосы пропускают через себя до 150 литров, и тут выявляется их самое главное предназначение, можно сказать, миссия — из мертвой воды делать живую. Часть ее вместе с вредными, не нужными организму веществами превращаются во вторичную мочу и выбрасываются, а оживленная удерживается и возвращается по своим адресам. То есть это, по сути, замкнутая система водоочистительных сооружении, позволяющая человеку достаточно долго обходиться без пополнения запасов. И опять признаки совершенно четкой технологичности, которую бери и внедряй в производство.

А теперь представьте себе, что предлагают вам мошенники, проповедующие уринотерапию! Согласен, для обработки открытых небольших ран еще годится, если нет других средств, но только не для приема внутрь. Образовать мошенников невозможно по определению, а тем «целителям», что считают себя мудрее Природы и предлагают пить мочу, следует лечить голову.

Итак, вопрос мертвой, живой да и всякой воды в организме всецело зависит от почек. Ее же в нашей плоти, как известно, до 60%. То есть вода — основная специализация этого органа, а значит, и ответы следует искать в словах, каким-то образом связанных с самым распространенным минералом. Как уже говорилось выше, архаичный слогокорень, означающий питье, воду, — ПА. В Даре Речи есть слово почить, оптачиватъ, то есть отмокать, отсыревать, покрываться потом, отпотевать. Это может происходить по разным причинам, например, когда вода просачивается мельчайшими частицами сквозь дерево, стену, кожу (выпот) либо отпотевает (мокреет) от разности температур. Я не стану перегружать вас медицинской терминологией, строением нефронов, почечных пирамид, дабы не уводить от темы. (Кому интересно, можно открыть книжку и прочитать, чтобы лишний раз убедиться в гениальности наших пращуров, сумевших каким-то образом отследить деятельность почек и их устройство.) Если сказать проще, почки работают примерно по такому же принципу, как и образование выпота Ткань их устроена как многоуровневый фильтр, который вытягивает из водосодержащих структур молекулы воды, одновременно очищая их от вредных солей, кислот, соединений и прочих отработанных организмом материалов и через обратную капиллярную систему возвращая назад.

То есть происходит процесс, вероятно, вам. знакомый и называемый при искусственной очистке крови гемодиализом.

Из слова пачить и произошло слово почки.

А теперь опустимся еще ниже и поговорим о собственно низменном: именно такой мотив слышится во всех словах, обозначающих пищеварительную систему человека Одно только презрительное чревоугодие чего стоит!

То есть о череве или чреве, которое и составляет заключительную часть существа плоти. Само это слово произошло от червя, но, скорее всего, не кишечного паразита, а от вида самого кишечника, но строению напоминающего привычных нам дождевых червей. Сходство это не только внешнее, но и внутреннее: червь имеет одну сплошную, вытянутую полость-кишку, которая начинается ртом и заканчивается клоакой. То есть по сути это ползающая кишка, причем препровождение пищи по полости происходит точно так же, как в наших кишках, за счет сокращения кольцевых мышц. Столь точное сравнение кишки и червя опять же подчеркивает высокий уровень знаний анатомии и физиологии человека. Так и хочется задать вопрос: каким образом их получали?! Без глубинных исследований, лабораторных опытов, компьютерного моделирования, без микроскопов?..

Я совершенно уверен: из Дара Речи. Вероятно, каждое «научное направление» в языке имело свою специфическую терминологию, характерные названия каждой, даже мелкой детали организма, в которые была заложена первичная информация о предмете. По тому же принципу, как: давались названия рекам, озерам, горам и прочим географическим объектам. Все это ныне исчезло из лексикона, но бесследно не утрачено, а рассеяно в плоти языка. Если приложить усилия, провести целенаправленное изучение широкого круга древних слогокорней, касаемых, например, медицина то можно ее восстановить.

Создается впечатление, будто на человечество в одночасье ниспала, снизошла массовая амнезия, долгий летаргический сон, после коего люди забыли природу названий, разучились вычленять информацию из звучания слова. И язык перестал быть образовательным. Нет, иные слова остались, к примеру те же почки, брыжейка, а почему так называют жировое одеяние тонкого кишечника, никто и вспомнить не может. Поэтому заново переименовали все внутренние органы, но уже по внешнему виду: желудок, потому что похож на желудь, тонкий кишечник, толстый, двенадцатиперстная (измерили перстами), прямая кишка...

После архаичного слова чрево подобные названия звучат, как; детский лепет.

Слово потроха вроде бы тоже имеет преклонный возраст, однако лишь в переносном смысле. Происходит оно от потравы или оправы — слов, означающих пищу, еду, корм, яства, и относится не к человеку и начинке его тулова, более к забиваемому на мясо домашнему животному или зверю. А дело в том, что понятие свеженина относится конкретно к потрохам, осердию (сердце, печень, почки), поскольку его можно было сразу же после забоя употреблять в пищу. Горячее мясо никогда сразу не ели (разве что от великого голода), выдерживали не менее суток (чаще до трех, в зависимости от температуры воздуха), давали ему созреть, окоченеть, затвердеть, а потом размякнуть. За это время в тканях видоизменяется белок, мясо становится вкуснее и лучше усваивается, тогда как; парное чаще вызывает брожение, несварение, и наслаждение такой пищей оканчивается «медвежьей болезнью».

Однако само слово потрава уводит нас не только в более глубокую древность, но и к вегетарианской кухне, ибо в основе лежит трава. Так называлась всякая растительная пища: богатые витаминами, фруктозой и сахарозой плоды, клетчаткой — зерновые и овощи, белком и жирами — орехи. Только изменение климата, резкое похолодание склонило людей к плотоядию, вынудило их употреблять в пищу мясо, животные белки и жиры. И это же навсегда рассорило человека со всей остальной живой природой. Однако сформированное уже слово, означающее еду, корм, осталось прежним, сохранило корневую основу неизменной.

И донесло до нас информацию о вкусах наших пращуров в то время, когда вода была живая, деревья большими, а на земле существовали райские кущи.

Еще одно древнее название желудочно-кишечного тракта — требуха. И опять же это слово имеет «двойное назначение», равно относится что к внутренним органам человека, что к животным, и опять слышится в нем некое брезгливое отношение к вечно голодному «червю», сидящему внутри нас. Судя по выразительности гнезда слов, касаемых пищеварения, наши пращуры всю свою историю испытывали двойственные чувства и, презирая чревоугодие, были вынуждены ему потворствовать.

Само слово требуха происходит от требы — пищи. Пожалуй всем, кто касался истории, знакомо это слово по смыслу требы как жертвы, воздаваемой богам. В таком же виде оно перекочевало в христианство, превратившись уже в особый вид не ежедневного богослужения (по требованию).

В наше время это ветхое слово и вовсе превратилось в культ, если хотите, в государственную идею, ибо лежит в основе того, чему нас вынуждают поклоняться, — потребления.

Но помыслите же, братья и сестры, пристало ли нам, внукам даждьбожьим, служить чреву, почитать и славить самое низменное в нашей плоти—требуху?