Сороковник. Книга 4

Глава 7

— Всякий раз, когда я хочу поговорить с тобой серьёзно, нам что-то мешает. Не знаешь, почему?

В голосе наречённого ни грана раздражения, лишь лёгкий укор. Очевидно, из-за того, что я недостаточно внимательна к его словам. К сожалению, я действительно отвлекаюсь: мне вдруг кажется, что над одним из мольбертов, коими щедро заставлена улочка, склонилась знакомая худощавая фигурка. Виновато скашиваю глаза на Магу — всего на миг, но этого достаточно, чтобы тот, кто меня заинтересовал, исчез из виду.

Он или не он?

— Что в этот раз? — терпеливо спрашивает Мага.

— А? Нет, ничего. Извини.

Минуем закрытую лавку букиниста. Весело поблёскивают на солнце широкие шляпки декоративных гвоздей на почти игрушечном замке… а я вдруг вспоминаю, что так и не заглянула в книгу, подаренную старичком-профессором. Так до сих пор и лежит в сумочке, на каминной полке. Интересно, уехал обожатель кидриков в обещанную экспедицию или ещё собирается? Входит ли в их сообщество Аркаша? Узнаю ли я когда-нибудь…

— Давай поженимся, наконец.

— ?..

— Поженимся, — с той же терпеливой интонацией продолжает Мага. — Отвлекайся, сколько хочешь, делай вид, будто не слышишь, но я скажу всё, что собирался. Не знаю, как тебя, а меня угнетает неопределённость нашего положения. Мы с тобой заключили… Впрочем, глупо вспоминать о договоре, обстоятельства с той поры сильно переменились, да и мы тоже. Ответь мне на один вопрос. Когда открылся выход в другой мир, и появилась возможность уйти от всех нас — неужели ты осталась в Гайе только из-за детей?

Я внезапно теряюсь.

— Да… или нет. Не только.

…

— Что значит — осталась? — говорю много позже. — Я и не собиралась уходить. Я открыла портал для русичей. Это было справедливо. И… даже не для Васюты, теперь я это понимаю, а для женщины, которая его ждала. Вот и всё.

— Но был соблазн уйти, признайся?

Качаю головой.

— О-о, тогда я была в таком полусумеречном состоянии, просто оглушена, что сейчас и не помню толком, о чём думала. Наверное, я поняла, что устала убегать от проблем, как трусиха. Надо было, в конце концов, сделать выбор, и я его сделала.

— Но в каждом деле нужно уметь поставить точку, Ива. Сделай это сейчас.

Перед нами распахивается площадь славного города Тардисбурга. Здесь полно зевак, почтительно созерцающих новёхонькую мозаичную заплатку на том месте, где ранее выпучивался оставленный порталом Игрока бугор. Теперь он срыт, вместо него — затейливая пёстрая мандала из цветных камней. Подумать только, всего неделю назад в трёх шагах отсюда спикировал Ящер, выручая нас с Рориком. А ведь мог бы и не торопиться, покружить в небе, а потом, когда Игрок нас дожал бы — со вкусом расправиться с самим демиургом… И дону слава, и нет неудобной невестки. Но вот поди ж ты…

Кажется, я снова ухожу в воспоминания, вместо того, чтобы дать прямой ответ. А ведь то, что грозит серьёзный разговор, стало ясно уже тогда, когда, покинув гимназию, братья-некроманты принялись усиленно обмениваться взглядами, а затем завлекли в мысленный диалог и доблестного сэра.

— …Вот что, девочки, — наконец сурово озвучил Николас, — надо бы нам с вами немного отстать. Есть у меня важное дельце, один я с ним не справлюсь. Ива, ты не возражаешь, если я возьму их с собой в качестве консультантов по одному вопросу? Нет-нет, даже не спрашивай, это секрет; мы готовим сюрприз и не хотим раньше времени его раскрывать. А дядю Майкла забираем с собой. Нужен человек… Прошу прощения, паладин с тонкой душевной организацией, а заодно со счётом в банке или звонкими наличными, ибо и тем и другим я тут ещё не обзавёлся. А также нам с этими юными особами надо кое к кому заглянуть…

— Что, тоже не спрашивать, к кому? — поинтересовалась я без особой надежды.

— Умница, родственница. Так что, братец, я похищаю наших принцесс? Погуляйте тут сами, авось без нас не заблудитесь. Встретимся дома.

Да уж, слишком уж много доводов, чтобы всего лишь пройтись в компании племянниц… Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: нас с Магой специально оставляли наедине — если можно так назвать внедрение в уличную толпу — для предположительного выяснения отношений. Самый настоящий заговор.

…- Прямо сейчас, слышишь, Ива? — возвращает меня в реальность суженый. — Нет смысла затягивать, если ты согласна. Мэрия рядом. С доном Ломбарди договориться недолго, он организует церемонию по всей форме, но без лишних проволочек. Ива, этого не избежать, пойми, по одной простой причине: гимназия, в которой будут учиться девочки, не такая уж простая. Она элитная. К вопросам происхождения там относятся серьёзно. И, несмотря на то, что наших детей признали перед Советом, мы-то с тобой так до сих пор и не узаконили свои отношения. Это… нехорошо.

— Ты прав.

Мага останавливается, словно от неожиданности.

— Не понял?

— Я сказало, что ты прав. Давай… поженимся, в конце концов.

Он переводит дух.

— Ты точно решила? Не будешь торговаться, ставить условия, пытаться убежать?

Скептически поджимаю губы.

— Не удивлюсь, если окажется, что у тебя уже всё готово и сговорено, а площадь оцеплена — на всякий случай. Так чего тянуть-то?

Он озадаченно хмурится. Да нет у меня фиги в кармане, суженый мой, никакого подвоха! Точка так точка. Давай её проставим.

— А я тебя, оказывается, совсем не знаю, — говорит неожиданно. — Но я постараюсь… Ива, я постараюсь. Прости, у меня не всё готово. Не было времени на белое платье, о котором мечтают все женщины, и на торжество — но ведь ты не любишь шумных сборищ, я помню. И я терпеть их не могу. Давай обойдёмся без всей этой мишуры.

— Тебе легко говорить, — замечаю философски. — Ты-то женишься в третий раз, а я — выхожу замуж в первый, и, уж точно — в последний. Платье — с тебя… когда-нибудь потом.

Он как-то торопливо, словно боясь, что передумаю, предлагает мне руку, я церемонно беру его под локоть. Чтобы попасть в городскую ратушу, нужно пересечь площадь, но Мага даже не думает обойти толпу гуляющих: идёт напролом. И отчего-то перед нами расступаются и даже раскланиваются. Под ногами всё тот же отполированный тысячами подошв булыжник, но кажется, что мы ступаем по яркой ковровой дорожке. Мага делает кому-то знак — и вот уже вручает мне букет из белых роз, перевитый белой атласной лентой. Сердце дрожит и тает. Пускай не будет такого замечательного платья, как у Лоры, и первого танца, и накрытых столов, и здравиц гостей — зато у меня есть настоящий букет Невесты.

— А девочки? — пытаюсь заикнуться. — Им же наверняка хотелось бы…

— Они готовят сюрприз для нас, мы же приготовим сюрприз для них. Ива…

Он неожиданно замолкает.

— Что?

С трудом выжимает из себя:

— Спасибо.

Прикрываю глаза в ответ. У меня тоже от волнения перехватывает горло.

Но какой-то странный зуд под лопаткой, какое-то странное чувство грядущего несчастья не даёт покоя. Сейчас что-то случится. Непременно случится. Нам не позволят. Появится разгневанный дон Теймур; прилетит ведьма Мирабель и устроит грандиозный скандал с перерастание в шабаш; произойдёт землетрясение, в конце концов; но только я никогда не выйду замуж, это невероятно. Всё хорошо во благовремение, а мне уже поздно жить своим счастьем, мне остаётся только радоваться за детей, но не за се…

Широкие двери ратуши отворяются, и мы попадаем в холл, а затем в просторный светлый зал, блистающий множеством зеркал. Бальный зал…

Я угадала. Здесь всё готово к предстоящему действу: и мэр, и его помощники в париках, и секретари со свитками, и даже столик-кафедра для подписания контракта. При нашем появлении затихают звуки настраиваемых скрипок — где-то на хорах прячется оркестр.

— Не совсем правильно, дорогие мои, — слышу я знакомый голос. Чья-то рука мягко, но настойчиво отстраняет от меня суженого. — Маркос, некоторые традиции всё же следует блюсти. Иди к алтарю, а уж я подведу к тебе невесту. Если она, конечно, не возражает.

Едва не всхлипнув, повисаю на шее сэра Джона. Он успокаивающе меня обнимает.

— Ну, ну, дорогая… Кому-то надо быть посажённым отцом, коли уж ваш батюшка не дожил до этого часа. Релли не простит, если в такой момент меня не будет с вами рядом, ведь вы теперь не только друг нашей семьи, но и родственница. Мы рады за вас, Иоанна. Не волнуйтесь. Всё, что происходит — правильно.

Вроде бы мне давно не семнадцать, и замужество свалилось на мою голову не с бухты-барахты, Мага давно держит осаду, но отчего-то колотится сердце, горло пересыхает, а окружающее воспринимается сквозь туман. Кажется, я волнуюсь, как девчонка.

После прочувствованной речи сэр Ломбарди приступает к зачитыванию брачного контракта. Почти такую же текстовку мне довелось услышать совсем недавно, на Лориной свадьбе, и ничего неожиданного или нового я не обнаруживаю, но один только пункт приводит меня в замешательство. Хотелось бы уточнить, но насколько это уместно прямо сейчас?

Свербёж под лопаткой отчего-то усиливается. Становится душно. Наверное, не только мне; Мага слегка оттягивает воротник, будто ему затруднительно дышать. Ему протягивают перо, окунутое в чернила. В положенном месте Мага ставит широкий росчерк на пергаменте, не читая, протягивает перо мне.

— Я не совсем поняла, — говорю нерешительно. Чёрт, стесняться некогда, ещё немного — и спрашивать будет поздно. — Мага, на какой срок наш контракт?

У него становится такое лицо, будто мир рушится.

— Мы же договаривались… — И опять каждое слово даётся ему с трудом. — Три месяца. — Опускает глаза, отыскивая нужное место в договоре, и вдруг стремительно беднеет. Значит, мне не послышалось. Там действительно написано: "Бессрочно".

Растерянно оглянувшись, я вдруг встречаю взгляд одного из помощников мэра. Губы его кривятся в злорадной ухмылке, а в глубоко посаженных ореховых глазах разгораются алые огоньки. Алые.

— Ив-ва, — в это же время каким-то мёртвым голосом говорит мой суженый. — Это не… Я не просил. Ты только не подумай…

Опершись на руку сэра Джона, прикрываю глаза. Мне нехорошо. Но прохладная целительная аура помогает справиться с дурнотой.

"Поняла, наконец? Он тебя развёл", — насмешливо шепчет кто-то. "Три месяца? Да он поработит тебя на всю оставшуюся жизнь, дура… Кому ты поверила? Если он сейчас тебя ни в грош не ставит — что же дальше будет?"

"Ива!" — одновременно откуда-то издалека пытается докричаться до меня Мага, но другой, всё более крепнущий голос, его заглушает.

"Ну же, возьми себя в руки! Плюнь ему в лицо! Разгневайся, убей, как ты убила Омара, ты сможешь, всё это бред насчёт потери дара, он при тебе, просто свернулся… Давай же!"

Внутри меня клубится, ворочается тёмный комок, и я точно знаю: если не дать ему воли — он меня разорвёт. Или задушит.

Оказывается, я намертво вцепилась в руку сэра Джона. Он встревоженно наклоняется ко мне, губы уже шевелятся — задать вопрос, но я качаю головой. Со мной всё в порядке. Разогнуть пальцы не так-то просто, тем не менее, я это делаю, внимательно наблюдая за процессом. Заставляю пальцы сжаться и разжаться несколько раз, как музыкант перед выступлением, и осторожно, бережно вытаскиваю перо из застывшей щепоти Маги. Опускаю в чернильницу, слегка стряхиваю, чтобы стекло лишнее, и старательно вывожу свою подпись рядом с росчерком супруга.

Вот так. Вот вам и точка.

Заглядываю в злые красные глаза Игрока на лице клерка. И выплёскиваю в них чёрную дрянь — всю до капли, сколько он во мне взбаламутил… Получи.

Схватившись за сердце, немолодой мужчина с угасшим взором оседает на ковёр. Сэр Ломбарди в недоумении оглядывается. Ни он, ни прочие так ничего и не поняли: для них — всего лишь возникла небольшая заминка, какое-то разночтение в пункте, оговаривающем срок действия брачного договора. Жених разволновался из-за того, что его, дескать, не так поняли, будущая супруга его успокоила: никаких недоразумений, она со всем согласна. Однако в зале душно, настолько, что не только бедняжке невесте, как известно, находящейся в интересном положении, стало дурно, но и одному из ответственных лиц. К счастью, здесь присутствует сам Кэррол-старший, а он, как известно, один из Мастеров: вот уже пострадавший очнулся, напоен водой и сидит в кресле, потирая виски. Вроде бы в порядке, только взгляд какой-то чудной, расфокусированный…

Отдаю перо другому помощнику мэра и улыбаюсь в ответ на его дружескую улыбку. Меня отпускает. Больше нет зуда под лопатками. Мага осторожно притягивает меня к себе, заглядывает в глаза. Всё ещё белый. Что-то он понял, подробности я расскажу ему потом.

— Ты забыл кое о чём, — говорю вяло. Не держат ноги, но в присутствии сэра Джонатана, чью поддерживающую ауру я очень хорошо ощущаю, это быстро проходит. Мага поспешно ко мне наклоняется, но я грожу ему пальцем. Целоваться рано.

— Кольца! И даже если не приготовил — у тебя их всегда полны карманы пустых, я помню!

Слабо улыбнувшись, он достаёт из кармана небольшую коробочку. Отщёлкивает крышку — и в лицо мне брызжут разноцветные зайчики изумрудов. Безымянный палец тяжело обжимается холодным золотым ободком, а губы обжигает поцелуем. Время останавливается.

— Ива, — шепчет суженый. — Что это было? Кто? Ты ведь мне веришь, раз подписала?

А мне хочется зарыдать от облегчения. Я справилась. И главное — не убила отца своих детей, хороша бы я была… А с Игроком, этим провокатором, этим выползнем, мы ещё разберёмся, откуда это он смог подобраться так близко…

Наверное, я и впрямь волновалась, потому, что только после церемонии начинаю толком видеть, слышать и соображать. Глоток шампанского обжигает горло, пузырьки ударяют в нёбо и щиплют язык… и, как ни странно, это словно отрезвляет. Наверное, я смотрю на Магу круглыми от удивления глазами, потому что мой муж — да, муж, наконец-то! — усмехается, отбирает бокал и обнимает меня за плечи.

— Всё, на самом деле всё, Ива. Кажется, мы до этого дожили.

В ответ на наш затяжной поцелуй зал взрывается аплодисментами.

Сквозь гул поздравлений и добрых пожеланий супруг влечёт меня к выходу. Странно, супруг… Долго ещё мне придётся привыкать к этой его ипостаси. Но… не отвлекаться: есть ещё одна занимательная традиция, ради которой собираются вокруг невест великие множества озабоченных юных девиц, так и жаждущих перехватить летящий букет. Кому там достался мой — я даже не успела разглядеть, потому что радостные девичьи взвизги сменились всеобщим восторженным аханьем. Казалось, разом вздохнула вся площадь. И было отчего.

С разных сторон от нас начинают рваться разноцветные бомбы. С крыш, с плафонов уличных фонарей, прямо из-под ног прохожих взметаются, кружат над площадью, парят и опадают лазоревые, лимонные, бархатно-фиолетовые, алые, изумрудные бабочки. Живой фейерверк, не гаснущий, растекающийся на множество ручейков и рек, трепещущий миллиардами крылышек.

На глазах у меня проступают слёзы. Да чёрт с ним, с белым платьем. Не каждая жена получает на свадьбу т а к о й подарок…

С другой стороны… немного обидно. Неужели я настолько предсказуема, что Мага ничуть не сомневался в моём согласии, раз уж заранее приготовил подарок?

— С днём рожденья, Ива, — шепчет он. — Сегодня наша годовщина, помнишь?

В его словах — шум невидимого в ночи прибоя, шорох дождя, увязшего в виноградных листьях, скрип плетёных кресел. Сквозь прохладные ветра Тардисбурга прорывается горячая душная струя южной ночи. Ровно… пятнадцать лет назад мы сказали друг другу заветные слова.

Маркос дель Торрес да Гама, оказывается, это помнил.

Пролётка, украшенная бантами и лентами, везёт нас домой. Жаль, не пришлось досмотреть сказочный салют, но у меня ни с того ни с сего закружилась голова, и мой новоиспечённый дядюшка — сэр Джонатан — настоял на немедленном возвращении. "Похоже на слишком большой выброс энергетики, дорогая. В моём присутствии это не столь страшно, однако развлечений и красочных зрелищ на сегодня хватит. Они слишком будоражат, а вам нужно успокоиться. Домой, Маркос, и только домой! У тебя ещё будет возможность побаловать супругу, а пока что — пора отдохнуть".

Верх на пролётке поднят. Более чем уверена — не только над экипажем, но и над лошадьми кружится спираль защиты. Но… об этом я догадываюсь. После "выброса" я вновь магически ослепла.

— … слишком поздно, чтобы отследить, — договаривает Мага. Чтобы лишний раз меня не расспрашивать, они с пожилым паладином каким-то образом аккуратно просмотрели мою память о недавних событиях и теперь раскладывают всё по полочкам. — Заметить бы его раньше, но Ива слишком быстро ударила…

— Я ещё и виновата?

— Нет. Нет, что ты. — Мага гладит меня по руке. — Вина целиком моя, Ива, я… В общем, какое-то время перестал замечать мелочи. И пропустил часть договора мимо ушей. Невозможно было даже представить такую подставу, как манипуляция с договором. А когда я собственными глазами увидел написанное — решил: ты так и подумаешь, будто я нарочно заговаривал зубы насчёт трёх месяцев, а сам замыслил обман. Вот что оказалось страшнее. — Стискивает зубы. — Стыдно сказать, но я растерялся.

Сэр Джон качает головой.

— Ничего удивительного, что в день собственной свадьбы мужчина волнуется, Маркос. Все мы, в первую очередь, люди, а уж потом — маги. Противник тонко рассчитал психологический момент, а потому — всех застал врасплох. Но довольно, мы ещё вернёмся к этой теме. А сейчас я воспользуюсь затишьем, дабы сказать вам кое-что. Давно собирался…

Выглянув из-за полога пролётки, паладин удовлетворённо кивает.

— Время ещё есть… Так вот, дорогие мои. Я тут неоднократно слышал от вас обоих высказывания о якобы фиктивности вашего брака. И мне весьма интересно и в какой-то мере досадно: сколько же ещё вы будете морочить голову самим себе?

Склонив голову к плечу, он внимательно смотрит на меня, и от его пронизывающего взора я невольно краснею.

— Если бы вы, Иоанна, были бы равнодушны к Маркосу — разве поверили бы сейчас в его невиновность? Вспомните время наших первых переговоры. Вы готовы были обвинять отца своих детей во всех смертных грехах, чем, конечно, несказанно меня огорчали, поскольку я-то знал этого юношу гораздо дольше вашего и с куда лучшей стороны. Но я понимал причину вашего предубеждения и надеялся, что со временем вы остынете и сможете взглянуть на него объективно. Да и он сам проявит себя с лучшей стороны… Что и получилось. Ведь полчаса назад, когда Игрок сделал ставку на ваш гнев — вы не повелись на его манипуляции, а сразу заподозрили подвох. Вам помогла вера в вашего мужчину, и, сдаётся мне, ещё и некое чувство, в котором вы не решитесь себе признаться.

Он переводит укоризненно-благожелательный взгляд на племянника.

— А ты, Маркос, раз уж так упорно твердишь о сугубо деловом браке, с какой стати вспомнил о каких-то известных вам обоим датах? Ведь, как я понял, ты не без причины постарался устроить бракосочетание именно сегодня. И после этого ты продолжаешь упрямится?

Мага с досадой откидывается на спинку сиденья. Вот только в каких-то светлых чувствах меня не подозревайте, говорит весь его нахохленный вид, ещё чего не хватало… Сэр Джон лукаво подмигивает. И мне вдруг становится понятно, что никогда я не услышу от своего мужчины — "люблю", просто потому, что он боится этого слова. Но, как и добрый сэр, я привыкла судить о человеке по делам, а потому — не возвожу это открытие в трагедию.

Если некто по прошествии пятнадцати лет помнит дату вашей с ним первой ночи, если подогнал под неё свадьбу — нужно ли о чём-то уточнять? Мне — хватает и этого.

— Ты всё-таки подписала… — Мага смотрит на меня в упор, и в глазах мерцают странные огоньки. — Не испугалась… со мной и на всю жизнь?

— Странная у вас система контрактов, — говорю уклончиво. — У нас, вообще-то, когда женятся, как раз и предполагают, что на всю жизнь. Чтобы дети, внуки рождались, если повезёт — и правнуков увидеть, и чтобы вместе до… конца. Тогда это — семья. Иное дело, как там на самом деле сложится… Мага, если мы начнём друг на друга кидаться — просто спокойно разойдёмся, и всё. Да?

— Смотря как кидаться, — он сощуривается. — Если в порыве страсти, например… — Пролётку потряхивает, суженый, словно оберегая от тряски, прижимает меня плотнее к себе. — Давай сегодня не говорить о разводе, а? Согласись, не слишком в тему. Спасибо, что поверила. Больше я не допущу ошибки.

Сэр Джон качает головой.

— Нельзя вечно быть в боевой готовности. Рано или поздно… Впрочем, об этом в другой раз, дети мои. Маркос, ты же понимаешь: я должен буду сообщить обо всём твоему отцу. А тебе советую — не жалей энергетики на охранные ауры: магия Игрока, даже в подавленном состоянии, может значительно превосходить нашу. И не торопитесь покидать город, присмотритесь к тому, что будет дальше.

— Дядюшка, — сквозь зубы отвечает Мага. — О планах отца мне хорошо известно. Я не позволю сделать из Ивы живца, слышите?

— Потому и рекомендую: не торопись. У тебя хороший дом, дорогой племянник, в нём Иоанна в безопасности. Игрок наверняка попытается…

Сэр Джонатан, осёкшись, виновато улыбается.

— Дорогая, не пугайтесь. Мы все — на страже вашего спокойствия. Держать вас в неведении глупо, но и обсуждать при вас технические детали наших планов я не намерен, дабы не пугать. Всё будет хорошо, поверьте.

— А если он попробует ещё через кого-то ко мне подобраться? — спрашиваю с опаской. — Мне так и ходить — под вечной охраной?

— Два-три дня — и сможете спокойно ехать в Каэр Кэррол, дорогая. Мы найдём нашего экс-демиурга и обезопасим от него мир. Слово чести.

На меня снисходит, наконец, спокойствие. Словами в Гайе не разбрасываются. Я это очень хорошо знаю.

Вряд ли со времён прежнего хозяина этот дом вмещал столько гостей. Весёлых гостей, заметьте! Просторное жилище моего новоявленного супруга стало неожиданно тесным. Презрев условности, обвязав талии полотенцами за неимением фартуков, хлопотали на кухне, мешая друг другу, но то и дело смеясь от удовольствия, благородные леди Кэррол — от неувядающей Аурелии до младшенькой Абигайль и, конечно, милой Гели. Там же крутились мои девицы с букетами и гирляндами, обвешивая весь дом, который, казалось, малость ошалел от изобилия людей, голосов, смеха, топота, лая — ибо здесь же скакали и путались у всех под ногами Нора, Бобик и Тобик, каркал Абрахам и возмущённо шипел Малявка. Друид с амазонкой, блистательный Николас и даже флегматичный Глава — все были пристроены к делу. В очагах весело истекали одуряющим соком индейка и окорок, на полках поджидали своей очереди для запекания молодые августовские кисло-сладкие яблоки, свешивались с многоярусных блюд виноградные гроздья, белели, словно обсыпанные свежим снегом, пирожные.

— Сюрпри-из… — как-то растерянно пробормотал суженый.

И вся эта компания, стоило нам переступить порог, уставилась на нас с Магой с жадным и весёлым любопытством.

…Вздохнув, супруг вздёргивает мою руку, выставляя на всеобщее обозрение обручальное кольцо, усыпанное изумрудной россыпью.

Девочки визжат от восторга и виснут на нас обоих. Николас каким-то образом оказывается ближе всех и заграбастывает меня в объятья, аккуратно, но от души. Дружески и с удовольствием дон Теймур расцеловывает меня в обе щёки, старательно скрывая довольный блеск в очах. Меня окутывает нежное облако духов, а может, и ауры леди Аурелии и её дочерей. Тискает подруга. Целует в лоб Аркадий… и я вздрагиваю, потому что по необъяснимой причине кровь вдруг бросается в голову, словно закипая в жилах… а друид, словно почуяв, подмигивает.

И лишь одну женщину, которой уж точно полагается здесь присутствовать, поздравить — пусть не меня, но сына — я не вижу. Ах, да, она терпеть не может этот дом, ведь её крепкие пожелания возвращаются от этих стен рикошетом… Придётся как-нибудь это пережить.

Суженый мой адаптируется к происходящему достаточно быстро: окинув орлиным взором плацдарм, тотчас начинает распоряжаться: добавить несколько бутылок вина, раскрыть окна, поставить ещё стулья… Леди Аурелия и Лора подхватывают меня под руки и увлекают наверх, где уже разложено на кровати прелестное свадебное платье, лёгкое, воздушное, как облачко, с длинным шлейфом, с невесомой фатой. И снова глаза застилает туманом, и я растроганно шмыгаю носом и шарю по несуществующим карманам в поисках платка.

Но вот, наконец, гости рассажены за неимоверно удлинившийся стол, и уже сэр Джонатан, как старейший представитель обеих родственных семей, собирается обратиться с торжественной речью, когда Мага извиняющим жестом его прерывает.

— Минуту, только минуту, дядюшка… Софи, нужен ещё стул. Будь добра…И подложи подушку с дивана, наш гость не слишком велик ростом.

Потирая висок, мысленно кого-то призывает.

— Ну, пожалуйста! — догадавшись, в чём дело, Машка обращается в пространство, умоляюще складывая лапки. — Мы очень просим!

Вскакивает и улыбается, вывесив язык, Нора, подпрыгивают щенки, неистово молотя хвостами. Рядом с пустым стулом проявляется смущённый донельзя Дорогуша. И я второй раз в жизни вижу не сощуренные, а широко раскрытые глаза дона Теймура — похоже, впервые увидавшего настоящего доможила-брауни.

Поздравления. Тосты. Подарки. Свадебный пирог, похожий на замок Снежной Королевы. Хруст вкусных косточек на собачьих зубах. Дон Теймур с кинокамерой, извлечённой из недр знаменитого рюкзака Ника. Малявка, трущийся об ноги растроганного брауни. Счастливые дочери, обнимающие меня за шею и уже примеряющие мамины драгоценности, подаренные папой к свадьбе. Абрахам, зорко поглядывающий за расшалившимися щенками. Да, такого дня рождения у меня ещё не было! И как не хотелось бы порой растянуть время — но самые счастливые события имеют свойство проноситься невероятно быстро, и вот уже чудесный вечер подходит к концу… После десерта мы разносим кофе, женщины устраиваются у очага, мужчины — с сигарами, с трубочками собираются переместиться во дворик, на свежий воздух.

— Мага, дорогой, задержись немного, — окликает племянника леди Аурелия. — Прости, что вынуждена отметить, но твой дом… — Покосившись на притихшего брауни, поправляется: — Ваш дом замечателен, но, согласись, до сей поры он был рассчитан на проживание одинокого мужчины. Я уверена, вы сможете чудесно всё обновить, но для перемен требуется время, а сегодня, пожалуй, для всех вас здесь тесновато. Не обессудь, но девочек и Ника мы забираем с собой. Нечего вам тут тесниться, когда у Майкла мы все удобно разместимся.

У девочек вытягиваются лица. Подозреваю, что им и в голову не приходило, что родителям можно и нужно спать вместе и наедине. До сего момента их вполне устраивала папина кровать, одна на двоих, и мама под боком, о других вариантах они как-то не задумывались.

— Уважаемая госпожа, — робко вступает в разговор Дорогуша, и мы настораживаемся, ибо за всё время праздника слышали от него десяток-другой слов, не более. — Нет никакой необходимости сим прелестным девам и их благородным родственникам покидать родные стены, пусть и временно.

— Но это нас нисколько не затруднит, — с улыбкой отвечает леди Кэррол.

— Дело не в этом, уважаемая госпожа. Я только хотел сказать, что в доме много комнат, и всем хватит места, поверьте! Просто раньше у меня не хватало сил их открыть…

Мага с Николасом быстро переглядываются. Сэр Майкл откладывает спички и сигару и подаётся вперёд. Дон Теймур недоверчиво заламывает бровь.

— Тайные комнаты? Неужели?

— О-о, от моего прежнего хозяина осталось не только это, — туманно поясняет старичок. — Но кто я такой? Доможил, Хранитель. Чистоту в доме навести, порядочек поддержать, за зверушками вот, если заведутся, приглядеть… — Машинально гладит Нору по подсунутой голове. — И хранить. Чтобы всё, как было оставлено, так в лучшем виде и соблюдалось. Ходить туда-сюда могу, а вот открыть для других — никак, это только с ключом можно. Очень уж хорошо господин Дамиан заклятье наложил, мне одному с ним никак не справиться, а вот с ключиком-то…

Девочки восторженно хлопают в ладоши. Старшие гости более сдержаны, но по всему видать — интересно всем.

— Ключик, — повторяю машинально, — ключик… Неужели?..

В руках Дорогуши оказывается знакомый серебряный портсигар.

— Вещица-то простая, не магическая. Господин Дамиан всего одно заклятье на него наложил — невидимости, чтобы никому, кроме Галы, не достался. Как она вещицу в руки взяла — заклятье и развеялось, а тот человек, что оценивал, магии в ней не почуял, не было её уже… вот и разрешил взять. Только так уж вышло, что госпожа Гала сама владеть домом не решилась, поэтому загадку с ключиком так и не разгадала.

Брауни приближается к парадному камину.

— А ведь могла бы. Тут ведь расчёт тонкий: ничего не пряталось, всё на виду. Вот она, первая скважинка-то…

В верхней панели каминного портала среди лепных виноградных лоз прячется декоративный кружок-медальон с вензелем "D", но только не в привычном глазу начертании, а в зеркальном. Сто раз я его видела, а Мага-то уж гораздо больше, и вряд ли кто из нас задумывался, что в этом элементе лепнины есть что-то, кроме декоративности. Да и повёрнутая под углом литера казалась естественным элементом узора, этаким мистичным дополнением, каким-то символом, отвечающим творческому замыслу мастера.

Если присмотреться внимательней, на буквице можно увидеть ряд крошечных выщерблин, идущих по самому контуру. Казалось бы, обычное дело: иногда со временем гипс осыпается. Но вот брауни подносит портсигар к медальону, совмещает вензеля, и я почти слышу, как крошечные бриллианты входят в предназначенные для них пазы. Что-то щёлкает. Прямо под каминной полкой выдвигается плоский ящичек…

— Правильно, — бормочет за моей спиной Николас, — хочешь спрятать — держи на глазах у всех. А я-то думал — это просто финтифлюшка…

Отступив на шаг, Дорогуша делает приглашающий жест. Стало быть, его миссия выполнена, дело за хозяином. Мага шарит в ящичке — с таким лицом, словно запустил руку в мешке деда Мороза! — и выуживает… ключик. Маленький ключ с полой трубочкой вместо стержня. По комнате проносится вздох восхищённых зрителей.

Брауни разводит руками.

— А вот дальше ничем помочь не могу. Найти скважину и повернуть ключ должен сам уважаемый владелец, так уж полагается. Тогда на нём и замкнутся входы-выходы, а уж он даст доступ всем, кому захочет. Придётся вам постараться, господин Мага.

— Можно посмотреть? — Лора в нетерпении подаётся вперёд, но Аркаша её удерживает:

— Подожди, Ло, не суйся. Вдруг собьёшь настройку.

— Да-да, — торопливо подтверждает сэр Джонатан. — Не будем мешать, друзья мои.

— Какой чудной ключ… — громко шепчет младшая Абигайль. — На что это он похож?

Машка энергично кивает

— Ага. Словно от заводной игрушки. Это какая же крошечная скважина должна быть, да и дверца сама — махонькая! Пап, что-то мы у тебя не видели ничего похожего!

Неожиданно с облегчением засмеявшись, Мага подбрасывает ключ на ладони.

— Видели. И даже проходили мимо. А я-то эту дверцу раз в неделю точно открываю…

И на глазах у заинтригованной публики идёт к выходу во двор, как нам кажется поначалу, но, не дойдя до двери, заворачивает под лестницу, туда, где затаились притихшие…

— Часы! — хлопает себя по лбу Николас. — Ну конечно!

Мой суженый открывает футляр и со специального крючка на внутренней стенке снимает и демонстрирует собравшимся дубликат того предмета, что у него в руке.

— А я-то думал — для чего здесь три скважины… Одна, как и полагается, для хода, другая для боя, а в третью родной ключ не влезал. Теперь посмотрим…

Ему приходится повернуть загадочный ключик девять раз.

"Девять дверей", — шепчет Дорогуша. "Библиотека и рабочий кабинет — здесь, рядышком. В мансарде — лаборатория. Хранилище минералов и редких камней — в подвале. И пять отличнейших гостевых комнат наверху. Вот вам и детская, и для барышень покои, и для хозяев, и для гостей. Куда с добром-то…"

С последним оборотом ключа внутри часового механизма раздаётся мелодичный звон, отличающийся от обычного приблизительно так, как разнятся дни будний и выходной. Лёгкий переливчатый звук отражается в потолочных перекрытиях, в стенах, не обременённых коврами и гобеленами, нежным дребезгом затихает в оконных стёклах. И вдруг словно по волшебству… Впрочем, о чём я? Именно повинуясь волшебству, магии давно умершего старика Дамиана широкая винтовая лестница словно проседает: её последняя широкая устойчивая ступень обрывается в пустоту.

Нет, не в пустоту! Просто лестница делает ещё один виток, которого раньше не было.

И по удлинившейся оси можно понять, что количество оборотов прибавилось не только снизу.

Одновременно с этим прямо в стенах — рядом с напольными часами и по другую сторону от чёрного входа — прорисовываются контуры новых дверей. Поначалу они словно начерчены углём прямо на декоративной штукатурке, затем оживают, наполняются фактурой и красками, лоском отполированного светлого дерева, сиянием начищенных медных петель и ручек — и вот уже их створки, дрогнув, открываются. Бесшумно, словно петельки любовно смазывались все эти десятилетия…

Не сходя с места, Мага осторожно толкает ближнюю дверь, чтобы открылась до конца, заглядывает внутрь.

— Кабинет…

— Стало быть, по соседству — библиотека? — подаёт голос дон Теймур. — Джонатан, это по твоей части… Дорогуша, а что вы там упоминали о коллекциях минералов в подвале?

— И о пяти спальнях наверху… — бормочет леди Аурелия, а в её глазах я вижу отражение собственного азарта.

— И о лаборатории… — в глубокой задумчивости добавляет её сын. Словно, очнувшись, встряхивает златокудрой головой. — Впрочем, что это я? Время позднее, друзья мои, не слишком ли мы засиделись? Может, предоставим нашим дорогим хозяевам отдохнуть, а затем уже ознакомиться со своими новыми владениями? Будет слишком бестактно с нашей стороны…

— Не будет, — перебивает мой суженый. — Майкл, о чём ты говоришь! Ты что, готов добровольно уйти прямо сейчас, не взглянув даже одним глазом? Да ты к утру лопнешь от любопытства! — Обводит сияющим взглядом всю нашу честную компанию. — Приглашаю всех! Ведите нас, уважаемый.

— Вот оно что…

Сэр Джон с благоговеньем поглаживает оборотную сторону двери. Со стороны, обращённой внутрь библиотеки, она отделана мозаичной панелью, потому такая тяжёлая. Инкрустация из камня одного вида, но всевозможных оттенков — красного, коричневатого, желтоватого, сиренево-розового, тёмно-зелёного и светло-нефритового изображает читающего дракона, уткнувшегося мордой в толстый фолиант. Рядом на стопке книг сидит девушка, задумчиво подпирая подбородок рукой и уставившись куда-то вдаль. Я чего-то не понимаю? В этом сюжете мой новый родственник отыскал какую-то разгадку?

— Яшма, — завершает он фразу. И ещё раз проводит ладонью по отполированной поверхности без единого шовчика.

— Яспис, — тихонько подтверждает Дорогуша. — От любопытных глаз, от незваных гостей. Старый хозяин называл это чудным словом: экран.

— Ну конечно! — подхватывает Николас. — Двери сами по себе что ни на есть обычные, ни малейшего следа магии. А вот присутствие магии пространственной маскируется экраном из яшмы. И так — в каждой скрытой комнате? Нет, этот ваш Дамиан был большая умница… Я слышал, что в некоторых особо богатых храмах и домах ясписом выкладывались полы в тайниках и сокровищницах. Небольшое усиление заклинанием — и никто в упор не видел этих помещений.

— Точно так, уважаемый Николас. Однако — может, пройдём далее?

Немного раньше в подвалах мы понесли первые потери: от нашей компании отпал Глава. Груды камней и кристаллов, разложенные на специальных стеллажах — на мой взгляд, совершенно бессистемно — поразили тёмного дона в самое сердце. У него даже глаза пожелтели, словно из-под цивилизованной оболочки на какой-то миг выглянул Ящер. Покачав головой, Мага жестом попросил остальных не беспокоить отца, пусть, мол, занимается, если увидел что-то интересное… Как ни странно, с доном Теймуром остался и Абрахам. Когда мы на цыпочках уходили из хранилища, он точил клюв о какой-то пористый камешек, а тот явственно подхихикивал.

Библиотека более всего покорила обоих Кэрролов.

Надо было видеть, каким огнём загорелись глаза немолодого паладина при виде бесценных фолиантов в переплётах из тиснёной кожи, с медными и бронзовыми застёжками, с золотыми обрезами… Судя по толщине страниц, лишь немногая часть из найденных книг была писана на бумаге, остальные — на пергаменте. И все эти сокровища были разложены стопками и шаткими колоннами прямо на каменном полу, в то время как стены зияли пустыми дубовыми стеллажами от пола до потолка.

— Хозяин Домиан любил книги, но терпеть не мог прибираться, — с какой-то неловкостью поделился брауни. — Порядочек-то я поддерживал — пыль убирал, то да сё, а вот расставить по местам… Господин из любой кучи нужную книжку с закрытыми глазами вытаскивал, и говорил: мне, мол, удобно, я и так знаю, где что лежит. Так всё и осталось бесхозным. Я бы расставил, да, боюсь, больше напутаю. Взялся бы хоть кто из вас, а? — Он просительно поглядывает на сэра Джона и застенчиво улыбается. Оно и понятно. Судя по извлечённой невесть откуда записной книжечке… нет, двум книжечкам — отцовской и сыновьей — и по тому, как внимательно сэры оглядывают переплёты, что-то записывают, прикидывают в уме — библиотеке недолго оставаться неприкаянной.

А Геля — Геля просто бродит со счастливой улыбкой среди книжных россыпей, поглаживая переплёты и словно принюхиваясь к дивному запаху старых страниц и тиснёной кожи. Будто вспомнила нечто, давно забытое, но милое сердцу. Вот и хорошо.

В бывшей спальне, которую теперь уж точно мой суженый преобразит в фехтовальный зал, открыты, как и обещано, пять дверей. На миг мне становится смешно; а ну, как мы сейчас шагнём прямо в соседний дом, с которым у нас смежные стены? Но всё оказывается в полном соответствии с задумками почившего Мастера. Две большие спальни — угловые, светлые — встречают нас на западе, и три чуть меньше, но отнюдь не проигрывающие в красоте и уюте — на восточной стороне. Старинная мебель, даже здесь, в этом патриархальном городе достойная называться антиквариатом, мозаичный наборный паркет из разных пород древесины, канделябры и светильники, портьеры, шевелящиеся от сквозняка из полуприкрытых окон, гобеленовые покрывала, затканные цветами, взбитые подушки, ожидающие, чтобы на них преклонили усталую голову — всё полно терпеливого ожидания.

— Удивительно! — говорим мы в один голос с Аурелией. И, переглянувшись, начинаем обсуждать, куда и кого разместим на нынешнюю ночь.

Потому что праздник нынче не только у людей. Дом, наконец, проснулся. И ему очень хочется быть нужным.

— На мой взгляд, две больших комнаты так и просятся под вашу спальню и будущую детскую. Можно ведь сделать их смежными, будет удобно. — Леди Аурелия мечтательно улыбается: — Ах, сколько у вас впереди всего нового, дорогая… Я уже отвыкла от малышей, а так хочется их потискать. Обещайте, что будете выезжать к нам почаще, вот увидите, от желающих понянчиться не будет отбоя.

Божечка, ну почему Геле ты пророчишь в свекрови такую прекрасную женщину, а меня наградил ведьмой Мирабелью?

— А вот та угловая на другой стороне — наша! — с восторгом сообщает Соня. — Мам, Дорогуша обещал переделать кровать, чтобы как у нас дома, двухъярусная была, и переставить к самому окну, вот будет здорово! Всё равно нас снаружи не увидят! А можно, Геля и Абигайль с нами заночуют? Там кровать такая, что мы вчетвером разместимся, и ещё останется место! А мы из библиотеки книжек прихватили, будем вместе смотреть!

Леди Аурелия укоризненно качает головой, а мне остаётся только расхохотаться. Похоже, спокойная ночь нам не светит. Девиц допоздна не разгонишь, теперь прошепчутся до утра; доны и сэры вцепились в новые игрушки, аж стыдно отбирать… Аркаша нетерпеливо переминается с ноги на ногу и подмигивает доможилу: похоже, его, да и Магу, так и тянет в мансарду, хоть одним глазком взглянуть… Ну да, лаборатория. Как-никак, у моего благоверного несколько научных трудов, да и Аркадий далеко не прост, как с первого взгляда кажется, эк их пробрало… Конечно, я отпускаю их взглянуть на последнюю неизученную комнату, на святую святых от науки — и конечно, только на минуточку…

Мальчишки.

Неожиданно тяжелеют веки. С трудом подавив зевок, встряхиваюсь.

— Вам бы лучше прилечь, дорогая, право же… — Леди заботливо подхватывает меня под руку и настойчиво тянет в одну из больших спален. — Я во время первой беременности иногда засыпала на ходу. Ничего страшного, не пересиливайте себя, у вас был такой хлопотный день… Прилягте. Возможно, вам хватит и получаса, чтобы отдохнуть, а нет — мы с девочками позаботимся обо всех. Ложитесь-ложитесь, мы тут все свои, и нечего стесняться. Давайте-ка, я помогу вам раздеться…

Такого со мной ещё не было. Сон, глубокий, как обморок, накрывает меня сразу, я даже не успеваю коснуться щекой подушки…

И всё пропадает.

Только, в отличие от обморочного состояния, я осознаю, что сплю. Хоть и никогда не приходилось раньше так подолгу зависать в угольно-чёрной пустоте, с едва угадываемыми стенами, словно меня притянуло в мистический тоннель для переброски душ, покинувших бренные тела. Кажется, что вокруг начинают мельтешить какие-то искорки, живые, красные… алые, как… глаза Демиурга.

Ослепительный свет заставляет зажмуриться.

Солнце прожигает через веки. Тело охватывает горячим и влажным воздухом. Под ногами — раскалённый песок. Почему-то я босая. И… практически голая.

И привязана к чему-то жёсткому, а руки до боли вывернуты назад. Живот тянет. Невольно глянув на него, цепенею: не может быть! Все пять чувств уверяют: я не сплю! Но когда же успело так вырасти чрево, будто мне вот-вот родить? Что за злая воля вновь лишила меня памяти? Или… это всё же сон?

"Не надейся", — злорадно шепчет знакомый до трясучки голос. "Умрёшь ты по-настоящему. Зря, что ли, я последние резервы подтянул? С-сучка… Ты всё мне портишь. Я расправлюсь с тобой — и кокон, что ты на меня наложила, лопнет, вот тогда никому из вас мало не покажется. Я всё вам припомню, слышишь? Всё…"

С глаз словно сдёргивают пелену. На пустынном песчаном берегу прогорает громадный костёр. Вокруг него отплясывают дикари. Белые узоры на чёрных телах пестрят до ряби в глазах. По ушам бьёт улюлюканье с подвываниями. Что за… спектакль?

"Ошибаешься", — говорят мне жёстко. — "Спектакль был в мэрии. А вот сейчас будет настоящее действо. Тебя сожрут, Ива. Поджарят на вертеле тебя, а на трёх маленьких штырях заодно и тех, кого извлекут из твоей утробы. А кости растолкут в прах и развеют по ветру. И никто больше о вас не вспомнит — некому будет, уж я-то позабочусь".

— Сукин ты сын, — только и могу бессильно пробормотать. И с нарастающей паникой осознаю: всё так и будет. В какую реальность, в какой из своих миров он меня закинул — кто его знает, разве найдут меня здесь? Невозможно — за то время, что мне осталось, угадать из сонма миров нужный, найти в нём неизвестно где нужного человека… Да ведь меня ещё не хватились! Вдруг — для Маги я всё ещё сплю?

Из груди так и рвётся рыдание.

"Плачь", — голос демиурга безжалостен. "Сильнее. Может, я тебя пожалею и разрешу убить перед тем, как тебя вскроют…"

— Нет! — рвётся из меня. — НЕ-Е-ЕТ! МАГА!

И дёргаюсь, пытаясь заслониться от острия ножа, которым один из дикарей уже примеривается меня пырнуть…

— Не-ет!

Почему-то у меня получается. Обеими руками я хватаюсь за живот и… вскакиваю на постели. В темноте не могу сообразить, где я, только чувствую упругое ложе, а под руками — смятое одеяло.

— Ива, что с тобой?

Мага здесь, рядом, трясёт меня за плечи. То ли от этого, то ли от пережитого у меня стучат зубы.

— Это сон, дурной сон, слышишь? Дай посмотрю, что тебя так напугало.

Запрокидывает мне голову, приближает лицо к моему и заглядывает в глаза: пристально, жёстко… И на меня н а к а т ы в а е т: вновь я слышу мерзкие откровения, вижу пляски чёрных шаманов и кривой нож, которым вот-вот распорют мне живот…

Вспышка.

Чей-то крик, словно от боли — где-то в отдалении…

И всё заканчивается.

— Всё, Ива, всё, слышишь? Успокойся, я его достал, — бормочет мой суженый. Гладит меня по голове, а я не могу опомниться, но самое страшное — что живот вдруг сводит судорогой, и острая боль пронизывает от самого нутра до копчика, заставляя скрючиться.

— Нет, — всхлипываю, — нет… Только не это… Мага!

— Тише, тише…

Он обнимает, пытается уложить, но меня настигает очередная судорога, и к ужасу своему я чувствую, что вот-вот произойдёт непоправимое. И нет рядом Аккары, чтобы помочь, и сэра Персиваля нет… Подлец Игрок, он всё-таки меня достал!

— Тише… — ласково шепчет Мага. Поглаживает мой живот, наклоняется и продолжает что-то говорить, но я почти не разбираю слов. И вдруг мне кажется, что это уже было: ночь, боль — иная, но тоже безжалостная, некромант, склонившийся надо мной… Вновь я вижу его затылок, только тогда грива у суженого была буйная, а сейчас коротко стрижена. Вновь не сразу понимаю, с кем это он разговаривает…

— Не спешите, малыши, не спешите, для вас ещё слишком рано. Ну, подумаешь, мама перепугалась… Одной сволочи вздумалось за ней поохотиться, вот мама и всполошилась, но вы-то у меня мужчины, вы ничего не боитесь. Да и я с вами… Тише, тише, хорошие мои.

Он поднимает голову — и встречается со мной взглядом. А я… чувствую, как внутри образуется блаженная пустота без боли, и ласковая тёплая пульсация напоминает о том, что очень скоро в моих недрах сформируются и забьются три маленьких сердечка.

— Что? — отрывисто спрашивает Ник. Босой, в одних лёгких штанах, он невесть когда здесь очутился и теперь опускается на корточки рядом с кроватью, пытливо заглядывая мне в глаза. Поспешно зажмуриваюсь: не хочу, чтобы он считывал недавнишний кошмар. Не хочу переживать всё заново. Но, очевидно, брат как-то по-своему передаёт ему информацию, потому что я слышу явственный зубовный скрежет.

— Ты достал его? — мрачно спрашивает Николас.

— Будь уверен. Я почувствовал. Причём, попал в двоих.

— Кто-то работал посредником?

— И не так далеко отсюда. Похоже, я порвал их связку.

— Он взломал защиту… — Николас потирает лицо ладонями. И вскакивает: — Чёрт…Дорогуша! Как бы с ним ничего не случилось! Пойду поищу…

Дверь не успевает за ним закрыться, как я припадаю к Магиной груди. Прижимаюсь теснее. Он удивительно бережно обнимает меня в ответ.

— Ничего не бойся, слышишь? Больше он до тебя не дотянется. Я здорово его шарахнул.

— Как? Почему? Главное — здесь?.. — От волнения не могу говорить внятно. — Ты же сам говорил: дом защитит…

— Он-то не дал увести тебя окончательно. Похоже, держал из последних сил в реальности — и успел меня разбудить. Ты успокоилась? Мне надо отойти, посмотреть, как там…

— Нет! — вцепляюсь в него мёртвой хваткой. — Я одна не останусь!

— И-ива… — Он целует меня в макушку. — Тут я, тут. Хорошо, пусть Ник сам всё проверит, позовет, если что. Довольна? Ложись, голубка, и ничего не бойся, я же рядом…

— Ты меня никогда так не называл…

— Всё когда-нибудь бывает впервые. Не холодно? Дай-ка я тебя согрею…

В его объятьях уютно, как дома. Впервые я не чувствую неловкости от его близости, а, в общем-то, даже наоборот…

— Девочки… — спохватываюсь. — Они меня не слышали? Я сильно кричала?

— Услышали бы — примчались. Тут хорошая звукоизоляция. Меня почувствовал Ник, у близнецов это обычное дело, вот и прилетел. Ива… Ивушка… Давай сейчас не будем ни о ком. В супружеской постели должны быть только двое…

Он покрывает поцелуями шею, спускается ниже. Руки ныряют под тонкую ткань ночной сорочки, поглаживают бёдра, и вот уже словно сама собой его ладонь устраивается на самом чувствительном местечке.

— Звезда моя… Я, наверное, извращенец. Ты только что пережила шок — а у меня все мысли о том, чтобы быть, наконец, с тобой. Хочу заслонить тебя от всех, загородить… Никому не отдам. — От его ласк я задыхаюсь в сладкой истоме и, наконец, позволяю себе поддаться чарам бархатного колдовского голоса, пьянея, как от глотка терпкого старого вина. — Нет, это невозможно — оставить тебя сейчас в покое, моя маленькая жёнушка…

— Ничуть… не маленькая, — уловив смысл последнего слова, пытаюсь трепыхаться. Или это последняя попытка к сопротивлению? Мага перехватывает губами мои губы и не даёт продолжить.

"Маленькая", — слышу я и невольно восторгаюсь. Это прелестно — обмен мыслями при поцелуе. "Ты как раз под мои объятья, умещаешься вся, полностью. Очень удобно носить на руках. Наверное, так и придётся делать, чтобы ты никуда не пропадала, моя маленькая строптивица…"

Он помогает мне избавиться от ночной рубашки, и совершенно правильно, потому что больше между нами не должно оставаться преград, пусть это всего лишь тонкий слой батиста. Отстраняется в каком-то замешательстве.

— Звезда моя, не поврежу ли я тебе или малышам? Я ведь понятия не имею, можно ли в таком положении…

— Мага! — От досады мне хочется взвыть. — Да тысячи пар, ожидающих ребёнка, занимаются любовью каждый день. Просто… будь немного спокойнее, потому что ты… -

Меня накрывает волна смущения и жара. Именно сейчас я окончательно вспоминаю всё, что было между нами.

Ты такой страстный…

… такой импульсивный…

… ты заставлял меня стонать от наслажденья, и я прикрывала рот ладошкой, чтобы не сорваться в крик, а тебя это трогало до слёз… И, глядя на тебя днём, привычно сурового, сдержанного, я улыбалась, вспоминая, как ты раскрывался со мной ночами…

Неужели так и было?

"Так и будет", — отвечает он. "Непременно… Милая, это ж сил нет — столько терпеть, когда ты рядом…может, мы всё-таки что-то придумаем? Я буду очень осторожен, обещаю… Постой".

Шторы балдахина плавно опадают. Тьма пахнет морем и южной ночью, влажной от дождя листвой и нагретой за день ягодой.

"Только ты и я. Я и ты".

…Потом он осторожно перебирает мои пальцы, целуя каждый.

"Знаешь, что я чувствую? Что вернулся домой только сейчас. Я стал какой-то… цельный: с тобой, с детьми. Я стал, наконец, собой".