О, повторимость песен спетых,
искрящиеся зеркала,
седая, злая муть легла
на ваши радужные светы…
Тону душою несогретой
в отчаяньи, что стелет мгла.
…Вы слышали? – Он умер, Томас Гдан,
в какой-то Индии, в безвестном где-то…
Что-ж мне осталось? – выцветшие строки
газетной вырезки бессмысленно читать.
да по моренам родины жестокой
как привидению ненужному блуждать:
волнующей влекущий голос барда
не кинет в кровь мою желанный крик: «Эдварда»…
Мой Мункен Венд, я знаю – непохожи
вы на того, с кем я была знакома…
С какою болью вам, нечаянный прохожий,
вчера шепнула я – рассеянная –: «Томас…»
Не вам понять какой мечтой влекома
страдалица душа! Вот вы ушли… и что же?
мне тягостен покой родного дома…
совсем одна… Ничто мне не поможет!
Свинцовый сон сомнет – и снова, из тумана
давно-минувшего, звериный глянет взгляд…
вся задрожу, впивая сладкий яд…
руками стисну грудь – так я встречала Глана!
…и вдруг проснусь. Кто постучит в окно? –
Лопарь, животное… теперь ведь все равно.
P. S.
Итак, вы иль Гильберт томитесь жаждой тела
Эдварды Мак? – Ну, что-ж… берите смело!
Из архива Эдварды
23 май 1921.